Бабочка на стекле
Были бы чисты помыслы людские,
И был прекрасен бы этот мир…
Глава 1. Усмешка победителя
Она вошла в банкетный зал. Как по мановению волшебной палочки, все присутствующие повернули головы в её сторону. Я хотел сделать глоток вина, но моя правая рука с фужером так и зависла в воздухе. Всё остановилось, время застыло. Группа музыкантов в дальнем углу, состоявшая только из мужчин, перестала играть. Воцарилась тишина. Лишь только она медленно шла, с явным удовольствием оглядывая окружение. Она улыбалась - ей понравился тот эффект, который произвело её появление. Это же так приятно - манипулировать толпой.
Она была одета в красное шёлковое длинное платье, которое облегало её статное тело и подчёркивало белизну кожи. Её длинные волнистые огненно-рыжие волосы покоились на левом плече, дабы густота прически не прикрывала собой одно из её оружий - красивую обнажённую спину. Тоненький и аккуратный носик и пухлые ярко накрашенные губки, которые я имел счастье целовать. Взгляд ее изумрудных глаз, осматривающий толпу, остановился на мне. Нежно улыбнувшись, она медленно зашагала в мою сторону. Звуки вернулись. Манекены зашевелились, гул голосов, который обычно сопровождает всевозможные сборища, возобновился. Я опустил онемевшую руку, так и не пригубив вино. Парни как завороженные смотрели на неё, покорно отступали в сторону, освобождая путь. Они ласково приветствовали её, отпускали комплименты и выражали восхищение. Девушки вызывающе оставались на своих местах. Одни смотрели с завистью, другие с ненавистью, лишь немногие близкие подруги дружелюбно кивали ей. Она не отвечала на приветствия и комплименты и гордой походкой победительницы продвигалась ко мне. Красные туфли на высоких каблуках делали её ещё выше, мы почти сравнялись в росте. Она вплотную подошла ко мне, и благоухание духов завершило совершенство её облика. Со всех сторон я улавливал перешёптывания окруживших меня выпускников.
- Вероника сегодня просто конфетка!
-Да, она – королева выпускного бала.
- Кажется, нам сегодня вечером не достанутся кавалеры. Все они будут виться вокруг Вероники.
Я видел, как парни, мимо которых прошла Вероника, поднимались на носочки, чтобы увидеть того счастливчика, к которому направилась красавица. Я же опустил глаза. Восторг и восхищение красотой Вероники покинули меня, появилось чувство смущения и непонятного стыда.
С улыбкой на губах она оглядела меня с головы до ног и звонким голосом проговорила:
- Ты отлично выглядишь, Себастьян. Фрак тебе к лицу. Не понимаю, почему вы, мужчины, не утвердите его как повседневную одежду?
- А ты… - в горле у меня пересохло, - ты сегодня великолепна, восхитительна… - запас моих комплиментов закончился.
Она зашлась ласковым смехом, демонстрируя белизну своих зубов. На выручку мне пришёл наш сокурсник Данила из российской Самары, который стоял рядом, смакуя прекраснейшее вино. Он почувствовал, что лишний здесь, прошёл мимо Вероники и бросил на ходу:
- Вряд ли женщин восхищают мужские костюмы. Главное - звенит ли монета в карманах этих одеяний, - он сравнялся с ней и что-то прошептал ей на ухо. Вероника, никак не отреагировав, продолжала смотреть на меня. Вдруг её улыбка исчезла, губы сжались, лицо приняло строгий вид. Она опустила глаза. А потом, будто вспомнив что-то, взглянула на меня и тихо произнесла:
- Себастьян, я хочу поговорить с тобой именно сейчас, перед тем, как начнётся выпускной бал.
Я заподозрил неладное, потому что она редко хмурится - даже читая научные книги, улыбается.
Послышались громкие рукоплескания. Она обернулась, я тоже. Там, где несколько минут назад находилась она, теперь стояли преподаватели, ректор и прочие сотрудники нашего института - того места, где мы встретились. И теперь в банкетном зале мы празднуем окончание учёбы. Вероника схватила меня за руку и, пробиваясь сквозь толпу выпускников, повела за собой под завидующие взгляды парней, ненавидящие - девушек и удивлённые - преподавателей.
Пройдя голографический занавес, мы оказались на просторном балконе, покинув шум, звуки музыки и смесь различных запахов, состоявшую из благовоний перестаравшихся дам и ароматов блюд на праздничных столах. Прохладный июньский ветерок подействовал на меня отрезвляюще. Она отпустила мою руку и, не оглядываясь, пошла дальше. Довольно большой балкон был овальной формы. Балясины роскошной балюстрады представляли собой высокие статуи видных учёных прошлого. Банкетный зал находился на последнем, двадцать втором этаже и, дабы избежать случайных падений, между фигурами были установлены высокие массивные перила. Она остановилась между Эйнштейном и Циолковским; положив ладони на перила, устремила взгляд туда, где находился вечерний Лондон. Солнце зашло, и город ответил на наступление темноты включением ламп в домах, квартирах и уличных фонарях. Нависшие тяжёлые серые тучи и холодный ветерок не соответствовали летнему месяцу июню. Гигантские окна банкетного зала полностью освещали территорию балкона. Вдали большое количество аэромашин витало в воздухе, словно летний рой мошкары. Ветерок развевал рыжие волосы Вероники, и я увидел, как она съежилась от холода. Я медленно подошёл сзади, всё ещё держа в руке фужер с вином. Она не оборачивалась. Я увидел знакомую родинку на её спине. Когда мы стремительно выходили из зала, вино расплескалось мне на руку и окрасило манжету накрахмаленной рубашки в рубиновый цвет, но я не обращал на это внимание. Я не узнавал решительной, задорной, жизнерадостной Вероники. С тяжёлым сердцем, предчувствуя услышать нечто неприятное, я стоял позади неё в ожидании. Она обернулась, посмотрела мне в глаза и спокойно сказала:
- Стьян! Между нами всё кончено. - Я не прерывал её. – Ты милый парень, мне было очень хорошо с тобой. Мы провели много времени вместе, особенно в последнее время. Но я хочу сказать тебе, что… ну, в общем, я встречаюсь с другим парнем.
Она пристально посмотрела мне в глаза. Я чувствовал отчуждённость в её голосе. Мои мысли путались, они не формировались в законченную фразу.
- Почему? Что случилось? Что… - слова перемешались, язык заплетался. Я начал бормотать что-то непонятное даже для себя. Подошел вплотную к Веронике, обнял её за талию левой рукой. - С кем другим? Это из-за нашей ссоры неделю назад?
- Нет, это не причём, - она не отстранилась, даже положила свои ладони мне на грудь. - Прости меня, Стьян. Я решила выйти замуж. Два дня назад мне сделали предложение, и я… согласилась.
- Почему? – я начинал злиться и почувствовал, как краснеют мои щёки. Два дня - и я уже за бортом! Два дня я живу в иллюзорном мире, где мы с Вероникой любим друг друга. Она часто преподносила мне сюрпризы. Этот - самый неожиданный и… последний.
- Себастьян, пожалуйста, успокойся.
Я зло смотрел на неё. Она не отводила взгляда.
- Никки…- мысль, о том, что я теряю её, не давала собрать слова в одно предложение. - Ты же знаешь – я люблю тебя.
Она опустила глаза.
- Прости.
- Я хочу, чтобы ты объяснила мне. Я требую, Вероника. И кто он…
- Вероника, я здесь. Все уже собрались, пора праздновать.
“Знакомый голос. Твёрдый. Самоуверенный. В каждом его звуке – усмешка. В каждом слове – намёк”, - подумал я.
Я смотрел на Веронику, её взгляд сквозил поверх моего плеча. Она глядела туда, откуда мы только что вышли. Туда, где стоял Он. В её глазах я увидел страх. Она убрала мою руку со своей талии, легонько отодвинулась в сторону, посмотрела мне в глаза и тихо сказала:
- Прости. И прощай.
Я обернулся на удаляющийся стук её каблуков. Он стоял у входа – высокий, мускулистый, в белоснежном фраке с бриллиантовыми запонками. Золотая миниатюрная фигурка обнажённой девушки на тонкой цепочке из того же металла вдета в левое ухо. Туфли из кожи жирафа. Орлиный нос. Длинные чёрные волосы зачёсаны назад. Тонкие губы, которые не портили его. В правой руке дымящаяся сигара, левая – в кармане брюк. Улыбка, нет, усмешка. Его маленькие голубые глаза сверлили меня.
Вероника шла к нему, опустив голову. Это было последнее, что я помнил отчётливо: цокающие каблуки, развевающиеся на ветру волосы Вероники и его усмешка победителя. Ещё звуки падающих капель дождя…
Я почувствовал боль в руке. Хрустальный фужер хрустнул, его ножка разлетелась маленькими кусочками. Верхняя часть фужера осталась в сжимаемой мною ладони. Кровь смешалась с вином и струилась на пол балкона. Он усмехнулся ещё язвительнее. Вероника остановилась подле него. Он продолжал смотреть в мою сторону. Я разжал правую ладонь, и упавшие осколки окровавленного хрусталя на миг заглушили звуки дождя.
Вероника смотрела на нас с тревогой.
Я рванулся вперёд и с каким-то рычанием помчался к нему. Он, не мешкая ни секунды, отшвырнув Веронику в сторону, ринулся ко мне…
Глава 2. Билет на Диаманти
- Себастьян Тальен, - электронный голос робота прозвучал звонко, как колокол в ясный зимний день. Он вздрогнул, вскочил, хаотично замотал головой и не мог разобрать, где находится. Крик Вероники ещё звучал в его ушах.
- Освещение, - хриплым голосом скомандовал Себастьян, и крохотное помещение осветилось приятным рассеянным светом, от которого не приходилось жмуриться. Увидев знакомую обстановку - небольшой стол у стены, стул, кровать, на которой он сидел, дверь, ведущую в ванную, он вспомнил, что находится в камере следственного изолятора. Себастьян с досадой тряхнул головой, отгоняя остатки сна, который был таким ясным и реальным, что создавал ощущение, будто он провалился в прошлое, и все чувства того злополучного вечера вновь нахлынули на него: отвергнутая любовь, а потом злость и ненависть.
- Себастьян Тальен. - Он вырвался из своих воспоминаний и тут же вспомнил, что необходимо сделать. Встал лицом к входной двери и громко произнёс:
- Я – Себастьян Тальен, СВ 110371М. – Скан-глаз сверкнул неяркой вспышкой, голос робота провозгласил: - Себастьян Тальен, к вам посетитель. Вам надлежит пройти в комнату № 28.
Себастьян поднял глаза, где у потолка электронные часы светились красными цифрами: 5:04. ”В такую рань? Кто бы это мог быть? Детектив Честер? Нет, вчера он заверил, что он последний, кто посетил меня перед судом. Сегодня в 9 утра у меня судебное разбирательство”, - всё это молнией пронеслось в голове Себастьяна, когда он умывался. ”А может…”. Он усмехнулся и отбросил глупое предположение, понимая, что готов увидеть любого в такой ранний час, но не Веронику. Он был еще очень зол на неё.
- Кто этот посетитель? – неожиданно для себя спросил Себастьян.
Робот не ответил, подтвердив этим, что все охранники одинаковые - будь то человек или машина. Он провёл процедуру сканирования, заключив затем:
- Себастьян Тальен, проход разрешён.
Дверь скользнула вглубь стены, освобождая проход в ярко освещённый коридор. Себастьян вышел из камеры, сделал шаг в сторону и пропустил трёх роботов, которые немедленно приступили к уборке в его камере.
- Поверните направо и идите прямо по коридору, - указал путь робот.
Себастьян медленно пошёл в указанном направлении, гадая, кому же он понадобился в столь ранний час. Новые улики или новые свидетельские показания? Он всё ещё был в той одежде, в которой прогуливался по банкетному залу неделю назад. Себастьян наотрез отказался от экипировки заключённого следственного изолятора и сейчас шёл в брюках и рубашке, которая местами была в крови. В крови Кристиана.
- Поверните налево и идите прямо, - голос робота отвлек Себастьяна от размышлений.
- Я знаю, - раздражённо выкрикнул Себастьян и сразу же пожалел об этом.
- Себастьян Тальен, остановитесь. Тембр вашего голоса превысил уровень допустимого. Это третье нарушение вами норм и правил временного нахождения в камере следственного изолятора.
- И что же ты предпримешь, гомокибер? Сегодня в 9 у меня судебный процесс, моё временное заключение завершится через 3 с лишним часа.
Себастьян стоял прямо. За семь дней заключения этот голос порядком ему надоел своими замечаниями и наставлениями. Гомокибер молчал секунд десять - очень долго для такого умнейшего робота, что доставило Себастьяну удовольствие. Наконец робот тем же ровным голосом сообщил, что Себастьян может продолжать путь. То, что робот никак не отреагировал на его реплику, удивило ещё больше: он вполне мог вернуть его в камеру и наказать - например, не позволить проникновение какого-либо звука в камеру. Вы когда-нибудь сидели в абсолютной тишине, когда она начинает давить на уши, а потом на мозги? В такой ситуации вы начинаете громко петь или создавать шум, ударяя чем-нибудь об стол, чтобы услышать хоть какой-то звук.
”Кто же этот таинственный посетитель, из-за которого робот терпит мои нарушения?”. Звуки его шагов гулко отзывались в стенах длинного коридора, по которому он шёл совершенно один, и ему было не по себе от этого. Робот не лучший собеседник, а охранников-людей здесь нет: эта профессия исчезла, охраняют нынче только машины. Они не спят, не едят, не болеют, не нарушают законы, не совершают сделок с заключёнными, круглыми сутками не спускают с вас глаз. Развитие электронного разума достигло таких высот, что интеллектуальные возможности роботов намного превзошли способности своих создателей, не говоря уже о физических параметрах. Публикуя статью в научно-техническом журнале о новом поколении роботов, учёный, их создатель, рассказывал, насколько видоизменился современный робот, который скоро полностью заменит человека. Учёный в шутку назвал робота «Гомо Кибернетис» – человек кибернетический. Так за ним закрепилось прозвище Гомокибер.
Себастьян продолжал идти. Он знал, где робот остановит его. В который раз он приходил сюда, и смог бы найти эту дверь без команд Гомокибера даже с закрытыми глазами.
- Себастьян Тальен, остановитесь. Поверните направо, комната номер 28, - скан-глаз сверкнул.
«Комната 28? Это что-то новенькое. Чуть дальше, слева, комната №32». Как Себастьян может забыть её? Семь дней подряд детектив Честер мучил его допросами. «Что это значит? Ах да, пришел посетитель, их до сегодняшнего утра ко мне не допускали».
- Себастьян Тальен, вход разрешен.
Очередное исчезновение двери в глубине стены. Себастьян шагнул внутрь комнаты, дверь за ним сразу же вернулась на место. Она так плотно прилегала к стене, что не было видно зазоров.
- Себастьян Тальен, садитесь на стул и ожидайте.
Спрашивать, кто посетитель, было бесполезно. Себастьян покорно сел и закрыл глаза. Этот сон – почему он приснился именно сегодня, в ночь перед судом? Себастьяну показалось, что это видение и не было сном, просто он вернулся на время в прошлое. Потому что все детали, музыка, разговоры, эмоции, чувства были реальными. Он вспомнил, что произошло потом, когда он и Кристиан ринулись друг на друга, как разъярённые звери. Кристиан ударил первым. Правой рукой он попал прямо в левый висок. Себастьян дотронулся до этого места. Он нащупал ранку, которую оставил перстень Кристиана
Звук скользящей двери заставил открыть глаза. В комнату вошел незнакомый мужчина. Безукоризненно сшитый костюм стального цвета подчеркивал его атлетическое телосложение. Цвет рубашки и галстука на тон темнее. Туфли были старомодными, черного цвета, но ясно одно: они сделаны руками человека, а не робота. Высокий рост. Короткие волосы, брови и небольшая бородка белые, как мел. Взгляд серых глаз добрый, так смотрит отец на провинившегося сына. Острый нос с небольшой горбинкой. Чисто выбритое лицо, на котором виден шрам, тянувшийся от левой ноздри к уху. «Странно, человек, судя по костюму, вроде небедный. Пластические хирурги, эти работники скальпа, так называемые скульпторы человеческого тела, могли бы быстро устранить дефект. Видимо, он приверженец мнения, что шрамы украшают мужчин». В правой руке кейс, какие носят офисные работники. На левой стороне пиджака, на груди, эмблема - большая красная буква М на кристалле, которой сверкает. Незнакомец указал на эмблему пальцем и пояснил:
- Компания «Метафраси». Добыча и обработка драгоценных камней, в частности, алмазов. Прежде компания довольствовалась только тем, что радовала прекрасный пол, изготовляя всевозможные драгоценные изделия. Как только в современной технике стали использовать алмазы, компания сильно преуспела, особенно в использовании алмаза в сантолловых двигателях звездолетов.
Увидев, как насторожен Себастьян, незнакомец запнулся и развел руками:
- Ах, извините, я и забыл, что передо мной выпускник самого престижного учебного заведения - Лондонского Института Космических Исследований, ЛИКИ. Нет смысла рассказывать о таких технических пустяках тем, для которых космические корабли - дом родной, а космос - место для прогулок.
Себастьян наблюдал за посетителем и пытался вспомнить, видел ли он раньше этого человека. Молчание Себастьяна немного смутило незнакомца. Он прошел к столу, положил на него кейс, раскрыл его и вынул зелёную пластиковую папку. «Действительно, старомодный человек. Эти папки давно канули в Лету. Не проще ли воспользоваться персональным электронным блокнотом?». Мужчина сел на стул, открыл первую страницу папки и принялся изучать её. Себастьян спокойно следил за его движениями.
- Меня зовут Глен Джойс. Я юрист-консультант компании «Метафраси», - он не отрывал своего взгляда от страницы папки и говорил немного раздраженным голосом. – Он взглянул на Себастьяна: - Вы позволите называть Вас по имени? Я люблю простоту, сыт по горло этими титулами: мистер, месье, сэр, пан.
- Я не против.
- Отлично. Меня, в свою очередь, ты можешь называть Гленом. Да, вот еще что. На каком языке ты предпочитаешь разговаривать? На английском? Мы всё-таки в Лондоне. Или на твоём родном французском? Можно отдать предпочтение эсперанто, - он пожал плечами. – В нашем современном мире, где все страны слились в одно целое, где отсутствуют границы, иногда трудно общаться. Каждый требует, чтобы с ним говорили на его родном языке. Да и еще вопрос о языке представляет собой один из аспектов правового этикета.
- Вам не нравится мой английский?
- Нет, почему? Ваш английский безупречен. - Хорошо, будем говорить на моём родном языке - французском.
Резкий выпад со стороны Себастьяна явно не понравился Глену. Сдерживая негодование, он медленно произнёс:
- Прекрасно, договорились.
Теперь его безупречный французский удивил Себастьяна. Глен вернулся к странице папки. Себастьян со своего места взглянул на неё и увидел небольшую фотографию: это был его портрет.
- Послушайте, Глен, я думаю, вам известно, почему я заключен в тюрьму.
- Это не тюрьма, а следственный изолятор, - поправил Глен.
- Хорошо. Наверное, вы знаете, что произошло в тот вечер? Я имел неосторожность наделать глупости…
- Глупости? – прервал его Глен. – Я полагаю, что ты до конца не осознаешь серьезность твоего положения, мальчик, - он запнулся и несколько секунд смотрел исподлобья. Глен вернулся к своей странице и, продолжая смотреть на нее, начал говорить.
- Итак, ты - Себастьян Тальен, 24 года, где родился - неизвестно. Неизвестны также и твои родители. Твоё детство и юношество прошли в сиротском приюте Парижа, в начальной школе Филиппа Деже. Уже более трех лет там не появлялись сироты, как вдруг принесли тебя, - опять посмотрев в глаза Себастьяна, он добавил, - шестимесячным. В этот день в городе был праздник – день Святого Себастьяна. Преподобный отец Фабре, не задумываясь, назвал тебя Себастьяном.
- Откуда вам это известно?
- Я был там, Себастьян, в твоем родном приюте, и имел честь беседовать с преподобным отцом. Это было год назад. Кстати, отец Фабре очень хорошо отзывался о тебе, особенно о твоей набожности. Правда, ты семь лет не появлялся там, с тех пор, как в семнадцать лет тебя, как самого одаренного ученика школы, направили в ЛИКИ. Меня удивляет одно, - он усмехнулся, но взгляд оставался хмурым, - от Лондона до Парижа двенадцать минут лёту на аэромобе, но за семь лет учёбы ты, ни разу не появился в Париже, не исповедовался отцу Фабре.
Себастьян опустил голову. Глен говорил правду. Мало того, что он не приезжал, но и редко звонил Фабре, которого называл отцом.
- Год назад вы уже интересовались моей персоной. Зачем? Что вам нужно от меня? Детектив Честер уже допрашивал меня. Обратитесь к нему, сэкономите время.
- У Честера одна цель – упечь тебя в тюрьму. Я же наоборот стараюсь вытащить тебя из того дерьма, в которое ты вляпался, потеряв голову из-за любви. У тебя слишком много вопросов, Себастьян. Ты забегаешь вперед. - Итак, две недели назад ты закончил ЛИКИ, по профессии ты - геолог. Доктор Том Ликкели высоко ценит тебя. По его словам, ты самый одаренный из всех студентов, учившихся в ЛИКИ. Том Ликкели – уважаемый ученый и просто так словами не разбрасывается. - Глен перелистывал страницы. – Две экспедиции в качестве практики, на Марс и Юпитер. Преуспел по многим предметам: биофизика, биохимия. Но особой твоей страстью является инопланетная археология.
- Послушайте, вы не полицейский и не следователь, но хорошо осведомлены о моем прошлом. Я не стану отвечать на ваши вопросы до тех пор, пока вы не скажете, что вам нужно от меня? – последние слова Себастьян выкрикнул стоя. Спокойный голос Глена начал раздражать его.
- Себастьян Тальен, вы нарушаете порядок. Присядьте, - робот был начеку. Глен откинулся на спинку стула и развел руками в стороны, показывая этим, что лучше подчиниться роботу. Себастьян сел, чувствуя, как кровь закипает в нем.
- Тебе лучше сдерживать себя, Тальен. Последний раз, поддавшись эмоциям на выпускном балу, ты круто изменил свою жизнь. А сегодня, если мне не изменяет память, ты и ещё шесть лучших выпускников ЛИКИ должны были отправиться в Центр по подготовке к экспедициям, расположенный на Луне. Семь выпускников входят в научную команду для экспедиции на Галферу. В этом списке твоя фамилия занимала первую строчку. Вероника Калинина тоже входит в состав команды.
Последние слова Глена, словно шилом пронзили сердце.
- Теперь к твоему требованию, - Глен не обращал внимания, как съежился Себастьян. – По поводу того, что мне нужно от тебя, - Глен сделал паузу, не сводя глаз с Себастьяна. – Как ты смотришь на то, чтобы войти в другую команду? Это будет другая экспедиция на иную планету.
Себастьян не отвечал. Все его мысли были на Луне. С этими событиями он и забыл, что должен был сегодня отправиться туда. Вместе с Вероникой…
- Я хочу предложить тебе работу, Себастьян, за которую, в случае положительного результата, тебе заплатят хорошие деньги и вернут доброе имя.
- Я думаю, вы немного рановато пришли ко мне, месье Глен Джойс. Зайдите лет через пять. Я обдумаю ваше предложение и дам знать о своём решении.
- Пять лет? То, что ты натворил, пятью годами не обойдется, - парировал Глен. - Он встал и начал ходить по комнате. Себастьян тоже бы с удовольствием прошелся, чтобы успокоиться, но робот этого не допустит. - Во-первых, ты избил Кристиана Диммереста, своего бывшего сокурсника. Избил и изувечил. Кристиан – единственный сын Артура Диммереста - главы компании GCC. Почти все звездолеты изготовлены из металла, который производится в компании Диммереста. Артур - очень богатый и влиятельный человек, с большими связями. Ты думаешь, он простит тебе то, что ты чуть не убил его единственного сына? Он тоже присутствовал на балу и выбежал на зов Вероники в тот самый момент, когда ты, усевшись на живот Кристиана, наносил ему удары ключом от его машины. Этим ключом ты уже успел сделать дырку в щеке Кристиана, сломать ему левую руку и одно ребро. Досталось и его отцу - ты ударил его кулаком в челюсть. Да к тому же при замахивании рукой ты стукнул Веронику, стоявшую позади тебя. В тот вечер многим досталось от тебя, Себастьян. Ключ, зажатый между пальцами твоего кулака, выглядел, словно штопор. И если бы не гомокибер института, поднявший тревогу, да подбежавшие к тебе сокурсники, ты наделал бы много дырок на теле Кристиана.
- Вы читали свидетельские показания?
- Нет, Себастьян. Я тоже был на балу и все это видел собственными глазами.
- Я не помню, что видел вас там.
- Мы как раз вошли в зал за преподавателями, когда ты упорхнул со своей русской красавицей. На бал было приглашено много гостей. Но это сейчас неважно, главное то, что ты натворил дальше, после поединка с несчастным Кристианом.
- Да… несчастный Кристиан! – чуть слышно вымолвил Себастьян.
С первого курса у них не сложились отношения. Кристиан часто устраивал вечеринки в замке, принадлежавшем его семье, который находится в Гималаях. Из его окон можно было увидеть Джомолунгму, каждое утро после очередного веселья Кристиан будил своих гостей, чтобы они могли понаблюдать, как искрится снег на вершине Эвереста в лучах восходящего солнца. Отец Кристиана затратил кучу денег на возведение этого замка, символизирующего только одно: мы богаты, мы на вершине, и весь мир у наших ног. Но Себастьян не участвовал в этих оргиях, Кристиан никогда не приглашал его.
Эксцентричный Кристиан – каждый день новая одежда от знаменитых стилистов. Иногда он появлялся в костюмах, в которых в своё время щеголяли маркизы, герцоги и короли. И это не считая большого количества аэромашин, которые он менял, как перчатки. Даже в день выпускного бала он решил блеснуть своей оригинальностью - приехал на машине 21-го века. Эта машина прошлого, для двигателя которой было необходимо специальное топливо, в своё время стоила больших денег. Теперь же, спустя много времени, коллекционный экземпляр был баснословно дорог. Для Кристиана не существовало проблем – в лаборатории его отца произвели топливо лишь для того, чтобы он мог проехать 500 метров до главного входа института. И все представители прессы устремились вниз, чтобы засвидетельствовать этот приезд, бросив крышу, где приземлялись студенты на аэромобах, ведь другие выпускники – простые смертные, хотя среди них были не менее богатые люди. У Кристиана одна цель - быть первым везде и во всем.
Тщеславный Кристиан! Успехи Себастьяна в учебе и научной работе злили его, хотя он тоже был очень способным студентом. Год назад, когда научный совет института утвердил список команды экспедиции на Галферу, Себастьян Тальен действительно значился в нём под номером один. Эта новость привела Кристиана в бешенство. И если бы не рядом стоящие сокурсники, схватка состоялась бы намного раньше. Весь год Кристиан не скрывал свою ненависть. Себастьян был уверен, что Кристиан соблазнил Веронику только с одной целью – унизить, уничтожить и ударить его в самое сердце. О любви здесь и речи не могло быть.
Себастьян, не двигаясь, смотрел в одну точку. Глен, упершись руками на спинку стула, стоял и внимательно рассматривал собеседника. Пауза затянулась.
- Зачем ты угнал машину Кристиана? – Себастьян сверкнул глазами в сторону Глена. Одно только упоминание этого имени выводило его из себя.
- Ты захватил ключи от машины в качестве трофея или оружия? Вдобавок, когда ты выходил из банкетного зала, в другой руке у тебя оказалась трехлитровая бутылка вина. Тебя замучила жажда после разборки с Кристианом, предметом которой была Вероника? Или ты хотел отметить свою победу над врагом? Этого я не знаю. Знаю только то, что, когда нашли угнанную тобой машину, в ней была пустая бутылка от вина. Три литра - это не шутки. Представить не могу, как тебе вообще удалось завести машину, а потом управлять ей. Курсы вождения этих монстров из прошлого прекратились задолго до твоего рождения. Аэромоб ты бы не смог угнать, скан-глаз и датчик алкогольного контроля не позволили бы это сделать. Мало того, что ты в пьяном угаре нанес … мм… ну, можно сказать, значительный урон архитектуре Лондона - разрушены два памятника и испорчены газоны. Кроме того, ты ещё умудрился сбить пешехода - туриста Эмму Гизингер, и напугать кучу народу, который был не в восторге от твоих ночных гонок по городу. Если бы не полиция, список твоих преступлений только бы увеличился. 15 лет – это минимум, на что ты можешь рассчитывать, Себастьян.
- Довольно, Глен, - Себастьян смотрел по сторонам, Глен с интересом следил за ним. - Отмените правила семь и двенадцать.
- Не понял, Себастьян.
- Это пункты из свода правил во время допроса и посещений в камере, когда не разрешается стоять, ходить и курить. Вы имеете право отменить их на время своего визита.
- Понятно. Робот, отмени правила семь и двенадцать.
- Вы берете на себя ответственность, мистер Глен Джойс? – тут же последовал вопрос гомокибера.
- Да, я полностью за это отвечаю.
- Выполняю.
Себастьян приподнялся со стула и начал медленно шагать по комнате. Глен засунул руку в карман, достал пачку, вытащил из неё сигарету и протянул Себастьяну. Сверкнуло пламя зажигалки. Из чрева стола появилась пепельница. Себастьян затянулся и услышал знакомый голос:
- Отключаю противопожарную систему.
Выпустив дым из легких, Себастьян почти взял себя в руки.
- Значит, ты куришь, Себастьян?
- Тюрьма – это место, где приобретаешь многие привычки. Плохо то, что почти все они вредные.
Прошагав с минуту с сигаретой в руках и успокоившись, Себастьян остановился рядом с Гленом.
- Что за экспедиция, в состав которой вы хотите меня включить?
Глен улыбнулся и шрам на его щеке затерялся.
- Планета Диаманти. Ты что-нибудь слышал о ней?
- Только плохое. Знаю, что много людей погибло на этой планете.
- Не погибло, Себастьян. Люди исчезли на этой планете. Их тела не были найдены.
- Вы хотите, чтобы я тоже пропал там?
- Нет. О ней мало что известно. В случае твоего согласия после освобождения из-под стражи ты получишь полный отчет об этой планете.
- После освобождения? – сигарета чуть не выпала из рук Себастьяна.
Глен вздохнул.
- Себастьян, у тебя два пути. Первый: ты соглашаешься на моё предложение, с тебя снимают все обвинения и освобождают. Ты знакомишься с командой, затем инструктаж, подготовка и через 22-е суток вы отправляетесь в 18-тимесячный полет на Диаманти. Второй путь: ты отказываешься. - Глен взглянул на свои часы. - Через 3 часа 7 минут состоится судебное разбирательство, где тебя будут обвинять минимум по четырем статьям. А именно - нанесение увечий Кристиану Диммересту, угон его машины, хулиганство на улицах Лондона, нанесение тяжких увечий фрау Эмме Гизингер. Ты получаешь срок и будешь отбывать его в местах отдаленных. А тюрем на Земле больше нет, кроме этих следственных изоляторов. Так что, я думаю, последние пятнадцать лет ты проведешь на Ганимеде - это тюрьма, больше известная как «Гнездышко во льду». Можешь не сомневаться, Артур Диммерест приложит к этому руку. А ледяной Ганимед не рай земной, сам знаешь. Сейчас 5.54. До 6 утра я должен дать ответ прокурору Вэлору Кроэну, твоему главному обвинителю, какой путь ты выбрал. - Во время этой тирады Глен ходил кругами по комнате, жестикулируя и повышая голос. - Часы тикают, Тальен. Решайся. Что же ты молчишь? Кроэн должен знать, что тебе милей - холодный Ганимед или таинственный Диаманти? – было видно, что терпение Глена на исходе.
- Что ж, благодарю вас. У меня богатый выбор: или считаться пропавшим без вести, или замёрзнуть в тюрьме. Ведь Диаманти – запрещённая планета. Даже в нашем институте отсутствует какая-либо информация о ней. Ещё на первом курсе я видел кадры видеосъёмки: человек с чудовищными мутационными изменениями тела поедал свою руку. Запись была ужасного качества, но произвела неизгладимое впечатление омерзения.
- Я думаю, слухи о Диаманти преувеличены…
- Нет, Глен. Как только в институте узнали об этой записи, всё его здание и общежитие подверглись тщательному обыску полицией. Тогда уже было понятно отношение к этой планете. Даже на лекциях наши преподаватели деликатно и уклончиво отвечали на вопросы студентов по поводу Диаманти. А ректор пригрозил, что если в стенах ЛИКИ кто-нибудь произнесёт хоть одно слово об этой проклятой планете, то будет немедленно отчислен. И вы хотите, чтобы я отправился туда? Не лучше ли мне понадеяться на снисхождение судьи и влиться в мрачное общество ганимедских зеков, чем попробовать на вкус свою плоть?
- И эти сомнения я слышу из уст молодого геолога? – прищурил глаза Глен. – Мне казалось, что, как только я произнесу название Диаманти, у тебя загорятся глаза, как у голодного волка, увидевшего барашка. Ликкели говорил, что побывать на неизвестной планете и исследовать её – это твое заветное желание. Чем Диаманти не подходит для свершения твоей мечты? Или отвага и стремление познать неизвестное покинули ликийских выпускников? Или им милей тюремная клетка, чем свобода на планете, полной тайн и опасностей?
Себастьяну не понравился издевательский тон Глена.
- Много времени было потрачено мной на поиски какой-либо информации о Диаманти, - сквозь зубы процедил Себастьян. – Как только я услышал о существовании этой планеты, захотел узнать о ней всё. Я перерыл архивы всех известных электронных библиотек. О планете есть только общие данные, зачастую весьма противоречивые. Информацию либо уничтожили, либо хранят в тех отсеках архивов, к которым меня не допустили. Доктор Ликкели сильно раздражался, когда я начинал разговор о Диаманти.
- В архивах «Метафраси» собран довольно-таки объёмный материал о Диаманти, - сказал Глен. – В случае твоего согласия участвовать в экспедиции тебе будет предоставлен допуск к ним. Тем более что эти данные тебе понадобятся в работе на планете.
- Почему именно я? Богатейшая компания на Земле нуждается в услугах начинающего геолога, который успел только погладить пески Марса и полетать на исследовательских модулях над просторами Юпитера? - Себастьян показал, что тоже может язвить. Ответа не последовало. – А какова вообще цель экспедиции?
Молчание за спиной заставило Себастьяна обернуться. Глен стоял со скрещенными на груди руками и разочарованно смотрел на него. Себастьян уловил перемену в его настроении.
- Поймите меня правильно, Глен, и не сочтите за труса или человека, доверяющего слухам. Просто я хочу понять, есть ли смысл менять тюремный транспортник на научно-исследовательский звездолёт. Есть ли у вас хоть один довод, который убедит меня, что на Диаманти я хорошо проведу время?
Глен засмеялся.
- Там ты сможешь узнать о своём рождении.
- Что? Не понял.
- Хватит, Тальен. Я очень устал, - закричал Глен. Терпение его всё-таки лопнуло. – Ещё две минуты твоих вопросов, и будешь целовать лёд Ганимеда. Я обещаю тебе, что всё расскажу, как только ты покинешь этот роскошный отель, - он обвёл комнату руками. – Мне нужен твой ответ. Кстати, станет ли тебе от этого легче или нет, цель экспедиции – диамантский алмаз. Богатейшая компания на Земле оказывает большую честь, обратившись к тебе. И если ты не готов к этому - твоё место в тюрьме. - Глен начал судорожно собирать бумаги на столе. Себастьян следил за его движениями. Мысль о том, что он проведёт пятнадцать лет в тюрьме и выйдет оттуда тридцатидевятилетним мужчиной, никому не нужным, не способным получить хорошую работу, молнией пронеслась в голове. Да ещё эти загадочные слова: «Ты сможешь узнать о своём рождении». Что это значит? От отца Фабре он узнал, что его родители погибли, когда ему было шесть месяцев. Но как они погибли? Где они похоронены? Отец Фабре так и не дал вразумительных объяснений и даже запретил ему заняться поисками ответов на свои вопросы. Себастьяну всегда казалось странным, почему отец Фабре начинал нервничать, когда он заводил разговоры о своих родителях.
Глен долго собирал свои бумаги, хотя их можно было запихнуть в кейс одним махом. Он тянул время. Это было видно по тому, как тщательно он выравнивал листы, чтобы поместить их в папку.
- Я согласен, - спокойно произнёс Себастьян. – Всегда любил риск и приключения.
- Чёрт тебя подери, Тальен, ты заставил меня понервничать. Благодаря тебе я не сплю две ночи, - хотя Глен нервно забросил папку в кейс, видно было, что он доволен. – В восемь Честер освободит тебя. Если есть незавершённые дела, доделай их. Будет неплохо, если ты улетишь с чистой совестью. Так что займись своими проблемами. У тебя на это двое суток. Вот это тебе, - он протянул пластиковую визитку. – Позвонишь мне, если возникнут проблемы или вопросы. Сегодня 29 июня. 1 июля в 9 утра я жду тебя в Афинах, там главный офис «Метафраси». Я перечислю на твой счёт некоторую сумму в качестве небольшого аванса, можешь распоряжаться ей по своему усмотрению. Да и… Себастьян Тальен, я надеюсь, ты не наделаешь новых глупостей. - Глен схватил кейс и направился к двери.
- Скажите, Глен, - остановил его Себастьян, - сколько вы заплатили за моё освобождение?
- Уверяю тебя, парень, твоя свобода стоила компании кучу денег.
- А вы уверены, что вложенные средства окупятся?
Глен ничего не ответил. Уже в дверях он, не оборачиваясь, сказал:
- Себастьян, навести отца Фабре. Он очень любит и ждет тебя. До скорой встречи, Тальен. - Затем повернулся к двери и громко произнёс:
- Робот, я закончил.
Последние его слова послышались уже из коридора. Дверь исчезла. Глен достал из кармана мобильный видеофон сказал:
- Вэлор Кроэн. – Видеофон ответил: - Набираю.
- Доброе утро, прокурор Кроэн. Видимо, вам не придется сегодня надеть мантию.
Глава 3. Он умер от одиночества…
Как и обещал Глен Джойс, ровно в восемь появился Честер. Усталый вид, взъерошенные волосы, небритое лицо, помятый костюм свидетельствовали о том, что он провёл эту ночь этажом ниже, а не в своём доме. Честеру было не больше 45 лет, но выглядел он на все шестьдесят, даже щетина на его лице была седой. Глядя на него, Себастьян спрашивал себя, что же могло заставить Френсиса Честера – этого опытного детектива, славившегося своей честностью, храбростью и принципиальностью, выпускать на свободу преступника? Можно было только гадать, чем Глен Джойс убедил этого железного человека нарушить закон. Уж точно - не деньгами. «Обязательно спрошу у Глена, как ему удалось провернуть эту сделку», - решил про себя Себастьян.
Честер вошёл в камеру Себастьяна с переносным компьютером и небольшой плоской металлической коробкой. Около двадцати минут он всматривался в экран компьютера и стучал пальцами по клавиатуре. За это время он не проронил ни слова, лишь метал испепеляющие взгляды в сторону Себастьяна, который сидел на кровати и следил за манипуляциями Честера. По резким движениям пальцев было видно, какое неудовольствие приносит ему это занятие и как он стремится быстрее покончить с ним. Завершив возню, он открыл свою загадочную коробку и достал оттуда металлический круг стального цвета. Его стенка была высотой в один сантиметр и несколько миллиметров в толщину. Честер приложил большой палец к определённому месту на внутренней части круга. Прозвучал щелчок. И вот две одинаковые половинки круга были в руках детектива. Он встал со стула и подошёл к Себастьяну.
- Встань, - приказал он хриплым голосом. Себастьян подчинился. Честер поднёс обе половинки круга к шее Себастьяна и сомкнул их. Снова щелчок. Честер сделал шаг назад и ехидно усмехнулся:
- Себастьян Тальен! Добро пожаловать в собачью свору. Этот ошейник будет украшать твою шею до тех пор, пока ты не взойдёшь на борт звездолёта. Лишь только я один имею доступ к твоему идентификатору.
- А если вдруг… - начал Себастьян.
- Я не закончил, заключённый Тальен, - грубо перебил его Честер. – С помощью штуки, что украшает твою шею, мы будем отслеживать тебя. В его стали заложены мощный передатчик и взрыватель. Этот маячок работает в любом месте – под землёй, под водой, так что мы всегда будем знать, где ты находишься. А если ты попытаешься снять его, - а сделать это невозможно, - твой рост уменьшится на голову. То же самое произойдёт, если ты решишь сбежать, - эти слова он произносил с явным удовольствием. – Даже то, что ты выходишь на свободу, неважно, – эта мини-тюрьма на твоей шее будет связывать нас, Тальен.
Далее он прокричал:
- Робот, идентификация Себастьяна Тальена. Зафиксировать идентификатор и подключить Себастьяна Тальена к своре.
Ошейник на шее завибрировал, прозвучали щелчки и пиканье.
- Что ты там промямлил, Тальен?
- Если вы внезапно умрёте, кто снимет эту дрянь с моей шеи?
- Умру? Этого вы нее дождётесь! - детектив схватил компьютер и вышел из камеры. Уже в коридоре он громко приказал: - Освободить Себастьяна Тальена и выдать его личные вещи при выходе.
Себастьян дотронулся до ошейника. Металл был ещё холодным. Себастьян застегнул рубашку на все пуговицы, но ошейник предательски выглядывал из-за ворота. Три робота терпеливо ожидали у двери, когда он покинет камеру, чтобы приступить к уборке. Себастьян не заставил себя ждать, схватил рваный фрак и направился к выходу из здания. Тюремный гомокибер теперь не направлял его - он уже не заключённый и может свободно передвигаться. Себастьян попросил робота вызвать такси и направился к лифту, чтобы отправится на крышу. Свежий воздух и утренний Лондон только усилили ощущение свободы. Садясь в аэротакси и указывая путь, Себастьян вспомнил, что впереди у него мучительное испытание – визит в студенческое общежитие.
Все его надежды на то, что студенты, жившие в общежитии, сейчас либо на летних каникулах, либо проходят практические занятия на Марсе или Нептуне, рухнули, когда он оказался в родных стенах. Ему так не хотелось отвечать на вопросы: «Как получилось, что он оказался здесь? Когда суд?» и так далее. Но стоило ему проникнуть в свою комнату, как она превратилась в место паломничества. Видимо, прошел слух, что вернулся Тальен, тот самый дерзкий Себастьян, который избил Кристиана Диммереста, и все студенты буквально брали дверь приступом. Да ещё это «ожерелье» на шее. На золотую цепочку ошейник точно не походил. Стуки в дверь и рёв толпы не давали Себастьяну сосредоточиться, он раздражённо смотрел на дверь, боясь, что она не выдержит любопытства студентов. Себастьян наказал гомокиберу общежития никому не открывать.
Он увидел электронную газету на своей кровати - большой прямоугольный пластиковый лист, на первой странице которого была статья с крупными алыми буквами заголовка: «Кровавая драка студентов на выпускном балу». В левом верхнем углу демонстрировался десятисекундный ролик, изображающий, как он сидит на животе Кристиана и размахивает кулаками. В правом кулаке между пальцами торчал ключ. Себастьян прошёлся глазами по статье, в которой его представили извергом, безумцем и опасным для общества человеком. Потом, используя навигационную кнопку элгазеты, он просмотрел другие статьи, пока не нашёл то, что искал, а именно что-нибудь про Кристиана. В статье рассказывалось, как досталось Кристиану, и что мир чуть не лишился лучшего выпускника ЛИКИ, а ролик показывал, как загружали окровавленного Кристиана в аэромоб госпиталя, и как суетились медработники под громкие указания Диммереста-старшего. Себастьян выключил элгазету и выбросил её в угол.
Шум за дверью неожиданно прекратился. Дверь исчезла, появился ректор, имеющий право входить в любую комнату и в любое время. Его осуждающий взгляд говорил: вот человек, который умудрился сорвать такое торжество, как выпускной бал! Нарушил традицию, которая существует со дня основания Лондонского Института Космических Исследований. От неожиданности Себастьян даже не поздоровался и ждал, что скажет ректор. Одно радовало - с его появлением исчезли надоедливые студенты. Ректор недолюбливал бедного, но очень одарённого студента Себастьяна Тальена. Его сердцу были милы отпрыски богатых семей. Ректор бросил два предмета на кровать Себастьяна, развернулся и вышел, выкрикнув на ходу гомокиберу, что Себастьян Тальен должен покинуть общежитие в течение часа, и что ему отныне запрещён вход в институт. Себастьян несколько минут смотрел на закрытую дверь и сделал вывод, что у землян сейчас одна-единственная забота: ненавидеть и презирать Себастьяна Тальена. Он посмотрел на то, что оставил ректор - это были его диплом об окончании ЛИКИ и пластиковая карточка, в которой обычно содержатся официальные оповещения. Погладив герб ЛИКИ на обложке диплома, Себастьян вспомнил, как мечтал получить его и показать этот документ отцу Фабре.
«Интересно, что же за сообщение?», - вертел в руке карточку Себастьян. Он уже хотел было вывести содержимое карточки на экран телевизора, всунув её в картоприёмник, но открылась дверь, и вошёл тот, кого был рад видеть Себастьян - его друг Руиджи Сенада, с которым он на протяжении пяти лет делил эту комнату. Они по-братски обнялись. Руиджи, увидев ошейник и сделав вид, что не заметил его, сказал:
- Я очень рад тебя видеть, брат, - почти с первых же дней они так называли друг друга. - Вулкан Везувий – просто горящая спичка по сравнению с нашим институтом после того, как на лице Диммереста появилась дырка, - улыбался Руиджи. – Извини, брат, после твоего ареста полиция обыскала нашу комнату и изъяла всё твоё вино. Ты должен запастись новым арсеналом, ибо француз без вина – не француз.
Его шутки всегда поднимали настроение.
- Ты просто не представляешь, как я рад тебя видеть, - искренне сказал Себастьян. – Почему ты ещё здесь? Разве Марс не должен приютить тебя на месяц? – Руиджи был на год младше Себастьяна, ему предстояло пройти ещё один курс, а сейчас время последней практики, которая продлится до октября.
- Пусть Марс спокойно вздохнёт. Завтра я лечу домой, а через неделю в составе другой группы отправляюсь на Уран, на эту бедную планету, где студенты ЛИКИ вершат святотатство – мучают её своими изысканиями.
- Понятно, - пробормотал Себастьян, пряча глаза. Домом для Руиджи была Япония.
«Как хорошо, когда есть дом, где тебя кто-то ждёт», - Себастьян вспомнил отца Фабре. Он точно решил, что первым делом полетит в Париж, чтобы восполнить семилетний пробел своего отсутствия. Руиджи почувствовал минорное настроение Себастьяна и принялся рассказывать последние новости из жизни института. Он подтвердил, что уже шесть выпускников ЛИКИ отправились на Луну, где ещё целых три недели будут совершать последние приготовления к отлёту на Галферу. Кристиан при помощи лучших хирургов планеты зализал свою дырку на щеке, и с переломанным ребром, да с правой рукой в гипсе, несмотря на протесты отца и медицины, отправился на Луну.
«Значит, он рядом с Вероникой», - у Себастьяна защемило сердце. Руиджи замолчал. «Жаль, что Руиджи младше меня. Были бы мы с одного потока, он бы тоже оказался на том балу и уж точно не допустил драки». Себастьян ощутил карточку в ладони и вспомнил, что хотел просмотреть сообщение, записанное на ней. Он извинился перед Руиджи, вставил карточку в разъём для считывания информации. Взглянув на экран, Себастьян увидел следующее:
Отправитель: Антуан Готье, Париж.
Получатель: Себастьян Тальен, Лондон, ЛИКИ.
Себастьяну было знакомо это имя – Антуан Готье. Он занимался всеми бумажными делами и адвокатскими вопросами в приюте. Именно он оформил все его документы для поступления в ЛИКИ. И его Себастьян тоже видел в последний раз семь лет назад. Себастьян, почувствовав волнение, дрожащей рукой нажал на кнопку воспроизведения. Готье, полный и лысоватый мужчина лет пятидесяти, в очках с большой оправой, сидевший за письменным столом, слегка дрожащим голосом произнёс:
- Себастьян, Томас Ликелли сообщил нам о твоих проблемах, как только ты оказался в следственном изоляторе. Я хотел связаться с тобой, но мне отказали. Не позволили также, чтобы я был твоим защитником на суде. Это прямое нарушение, и я предпринял нужные действия, которые дали положительный результат… - он запнулся, опустил глаза и с минуту сидел в таком положении. Было видно, что он не решается продолжить свою речь. Готье поднял глаза и две слезы потекли по его щекам. – У меня скорбные вести для тебя. Отец Фабре умер пять дней назад. 27 июня мы предали его земле. Он ждал тебя, - в голосе Готье почувствовались холодные нотки, - очень ждал тебя. Он принципиально не желал связываться с тобой по видеофону, хотел увидеться с тобой. Твое семилетнее отсутствие и молчание только ухудшало его пошатнувшее здоровье. Закрывшись в своей комнате, он никого не принимал последние шесть месяцев. Всё своё имущество и деньги он завещал тебе. Я думаю, - Готье не выдержал и зарыдал. Он снял очки, потому что слёзы текли по его щекам, и прошептал: - …он умер от одиночества.
На экране высветилась надпись:
- Конец сообщения. Отправлено 28 июня. 11:23.
Руиджи подошёл сзади и положил руку на плечо Себастьяна.
- Себастьян, брат, мне очень жаль.
Увидев слезы на щеках Себастьяна, Руиджи вышел из комнаты, поняв, что другу надо побыть одному.
Себастьян присел на кровать. «Теперь я совсем один». Пустота, возникшая в душе, заполнилась болью, будто все беды и горести Вселенной поселились в сердце Себастьяна. «Зачем всё это? Семь лет учёбы в престижном институте, экспедиции, научная деятельность, успех, зависть сверстников, страстная любовь, вечное стремление доказать миру свою значимость, когда родной человек, единственный, кто дорожил мною, был пленён одиночеством?». Душевная боль сменилась усталостью. «Как жить дальше с таким грузом на сердце? Продолжать жить и знать, что твои чёрствость и равнодушие были причиной смерти близкого человека. А стоит ли продолжать? Кто это решает? Бог? Я? Продолжать находиться в каждодневной суете жизни, порой бесполезной и однообразной». Им овладело отчаяние. «Может быть, лучше было отказаться от предложения Глена? Так бы я и поступил, если узнал о смерти отца пять дней назад. Тюрьма – самое подходящее место для меня – пятнадцать лет одиночества на далёкой холодной планете».
- Он умер от одиночества, - повторил слова Готье Себастьян. «Оно мне знакомо. Семь лет учёбы – это годы одиночества, неразделенной любви. А десять дней в изоляторе – самые одинокие дни одиночества. Десять дней глупого диалога души и разума».
«Он умер от одиночества»… Злость на самого себя постепенно нарастала и захватывала всё: конечности, органы, ткани, клетки, чувства. Страстная любовь к Веронике затмила любовь к отцу, человеку, который воспитал, согревал своей добротой, утешал, направлял. Который… ждал.
Себастьян вскочил и осмотрел комнату. Увидев сумку, он быстрыми движениями начал запихивать свой скарб в её недра. Надел белую майку с длинными рукавами, кожаные брюки и куртку. Строгие туфли заменил остроносыми сапогами. Одежда не соответствовала летнему сезону, но он чувствовал себя комфортно в кожаных доспехах.
«Я должен быть в Париже. Я хочу вымолить прощения на могиле отца. Знаю – уже поздно. Но я попробую… - Ах, да!», - он вспомнил про экспедицию. Послезавтра ему необходимо прибыть в Афины.
Он схватил ненавистный изорванный фрак, напоминающий о побоище на двадцать втором этаже, и нащупал в кармане визитку Глена Джойса. Вставив её в проём видеофона, стал нетерпеливо ждать ответа. Наконец экран включился, заспанное лицо Глена недовольно смотрело в экран. Он был в постели, его голый торс виднелся на экране.
- Чёрт тебя дери, Тальен. Я уже вижу тебя в своих снах. В чем дело?
- Извините, Глен, но у меня срочное дело.
Глен нахмурился. Шрам на его щеке выглядел зловеще.
- Отец Фабре… мой отец умер пять дней назад. И я должен… Короче, я не смогу прилететь послезавтра в Афины. Я должен побыть какое-то время в Париже.
Глен вскочил, присел на кровать и, схватив видеофон двумя руками, проговорил в экран:
- Мои соболезнования, Себастьян. Поверь, я произношу эти слова искренне. Я видел преподобного отца Фабре несколько раз. Он произвёл на меня неизгладимое впечатление своей честностью, чистотой души и добротой. Но мой ответ – нет. Вы должны были отправиться в путь через двадцать двое суток. График сдвинулся. Два часа назад меня оповестили, что были получены данные с научно-орбитальной станции «Дея», которую создали в нашей компании и собрали на орбите Диаманти. Неизвестная комета приближается к Диаманти. Она пройдет далеко от планеты, но её орбита пересекается с вашим курсом следования к ней. Этот район почти не изучен. В компании решили ускорить вылет. Это будет через десять дней. И у тебя остаётся ещё меньше времени для подготовки к экспедиции. Извини, я тебя понимаю, но у тебя намечается трудная и опасная работа. Я жду тебя послезавтра в девять в Афинах. - Увидев злые глаза Себастьяна, Глен добавил: - Возьми себя в руки. Помни, этот браслет на твоей шее означает, что ты всё ещё заключённый и подследственный. Думай своей головой. Честер, не моргнув глазом, вернёт тебя в изолятор, поверь мне. Как я и обещал, обо всём расскажу тебе при встрече. Полёт в Париж ничего не изменит. Сейчас не время для скорби. А теперь дай мне наконец-то выспаться. Я никогда так не уставал.
Экран погас.
Ошейник не только захватил его шею, но и связал ему руки. Вошёл Руиджи.
- Как ты, Себастьян?
- Увидел тебя, и стало немного лучше.
Руиджи улыбнулся. Тактичность японцев: никаких лишних вопросов, только терпеливое ожидание.
- Ты извини меня, брат. Аэромоб моих родителей уже на крыше, они ждут свое единственное чадо. Если хочешь, можешь отправиться со мной, родители будут только рады. Да и ты никогда не был в Японии. Уверяю тебя, там есть на что посмотреть. Тебе необходимо немного отдохнуть. Будешь жить в нашем доме.
«Какие же это сладкие слова: мой дом!».
- Спасибо, брат, но я не могу. У меня билет в другую сторону.
Они обнялись. Руиджи схватил упакованную сумку и проговорил, уходя:
- Ещё увидимся, брат.
- Я в этом не сомневаюсь, брат.
Себастьян опять остался один.
- Себастьян Тальен.
«Проклятье! Эти чёртовы роботы».
- Я напоминаю, осталось двадцать четыре минуты из выделенного вам времени. Входящий звонок от Томаса Ликкели. Вы ответите или отказать? – голос институтского гомокибера на несколько мгновений заставил Себастьяна усомниться в том, что он на свободе. «Доктор Ликкели помнит обо мне!» На сердце стало легче.
- Соединяй.
Доктор сидел чуть поодаль от видеофона. Многодневная седая щетина, опухшие грустные глаза. Он как-то неуклюже сидел в кресле. Рядом небольшой столик, на котором стакан с водой и какие-то таблетки.
- Доктор Ликкели, здравствуйте.
- Себастьян, я только что узнал, что ты в общежитии.
- Да, сегодня утром меня выпустили.
- Я знаю.
- Вы знаете? Вам сообщили?
- Нет, я знал, что тебя выпустят. Знаю ещё, что ты улетаешь послезавтра в Афины. Чем собираешься заняться до отлёта?
- Не знаю, доктор. Отец Фабре… умер.
- О, Боже, - Ликкели закрыл глаза. – Знаю, кем он был для тебя, - он чуть помедлил. – Знаешь что, Себастьян, я сейчас на Аляске, у меня здесь подобие загородного домика. Не очень часто приходилось бывать в нём: работа в институте, никогда не хватало времени. Теперь думаю поселиться в этом прекрасном месте навсегда. Приезжай ко мне прямо сейчас. Воспользуйся таксопарком Таско, просто укажи в заявке дом доктора Ликкели. В их базе есть мои координаты, они доставят тебя сюда.
- Вы не представляете, как своевременно ваше приглашение. Мне выделили один час на сборы, и я не знал, куда мне податься.
- Отлично, сынок. Я жду. Нам есть о чём поговорить.
Себастьян забросил остальные вещи в сумку. Нашёл свой плейер, в память которого он аккуратно собирал любимые мелодии. Ну вот, сумка упакована. Он направился к двери. Остановился и окинул взглядом свою уже бывшую комнату, место, где он провёл много дней - хороших и плохих, где грезил о предстоящей жизни, строил планы на будущее. Где он виделся с Вероникой, обнимал её и целовал, где проводил вечера в спорах с Руиджи. Он увидел свой диплом, одиноко лежащий на кровати. Хотел было оставить его здесь, но, вспомнив, как отец Фабре мечтал подержать диплом в своих руках, взял его, сунул в карман кожаной куртки и вышел из комнаты. Увидев ожидавших его студентов, он натянул наушники плейера и заказал свою любимую мелодию. Он шёл среди студентов, обращавшихся к нему с вопросами, которые он не слышал, а в динамиках наушников играла мелодия ”Tales Of The Future”.
Глава 4. Покой и просветление
Высокая трава и местами голая земля были мокрыми от недавно прошедшего дождя. Белые облака, разорванные на куски, плавали по голубому небу. Озеро было красивым, не очень большим, слегка вытянутым. Тёмно-синяя гладь воды нарушалась небольшими волнами, создаваемыми лёгким тёплым ветерком. Маленькие рыбёшки игриво метались в воде, лавируя между длинными пышными водорослями, и выпрыгивали над гладью озера. Плеск воды, создаваемый рыбками, был единственным громким звуком в этой приятной естественной тишине. Трава под действием ветра прогибалась и едва слышно шелестела. Озеро находилось на поляне, окружённой величественными соснами-гигантами. Она была усыпана цветами, разбросанными среди зелени высокой травы. Солнце выглянуло, тишина нарушилась пением птиц и жужжанием насекомых. Бабочки с яркими пёстрыми крылышками перелетали с цветка на цветок. Капли росы, купаясь в солнечных лучах, сверкали на стеблях травы и лепестках цветков словно бриллианты. Вдали над верхушками сосен виднелись горы, покрытые белыми снежными шапками.
Такой красотой предстала пред Себастьяном летняя Аляска. Минут тридцать назад аэротакси высадило его на берегу этого дивного озера. Он был очарован, переводил восхищенный взгляд от играющих рыбок к дальним горам-великанам. Себастьян даже не снял с плеча свою тяжёлую сумку, боясь лишним движением нарушить гармонию, которая окружала его. Он стоял, не двигаясь, жадно вдыхал свежий воздух, насыщенный приятными запахами, и прислушивался к замечательным звукам. Это были запахи и звуки, подаренные природой. Себастьян будто оказался в мастерской Творца, где представлены его лучшие работы: скульптурные изваяния, живописные полотна, музыкальные произведения...
Красота так умиротворяющее подействовала на Себастьяна, что на некоторое время он забыл о своих горестях. Это было то самое место, в котором нужно проводить время перед дальними полётами. Узкая еле заметная тропинка тянулась от озера к лесу. Проследив взглядом её путь, Себастьян заметил деревянный домик у самой опушки. Он прошёл почти половину пути, когда скрипнула дверь, и на крыльце дома показался человек. Это был не доктор Ликкели, его фигуру Себастьян узнал бы с любого расстояния. Человек направился навстречу Себастьяну. Странность походки и звуки, сопровождавшие его при ходьбе, удивили Себастьяна. Он остановился и начал вглядываться в приближающегося человека. Лишь только когда их отделяло метров двадцать, он понял, что к нему идёт робот. Себастьян никогда не видел роботов с телом человека так близко, поэтому смутился, когда он остановился в двух метрах от него. Звуки, издаваемые движущимся механизмом, были громкими и неприятными. Да и те детали его корпуса, которые были обнажены, не придавали ему привлекательности. Современные гомокиберы бесшумны, хотя в них тоже есть механические части. Кроме того, гомокибер выполняет свою работу, когда поблизости нет человека – так заложено в его памяти.
Человекообразный робот осмотрел своими оптическими глазами Себастьяна и металлическим голосом произнёс:
- Вы Себастьян Тальен?
- Да, это я, - ответил Себастьян.
- Добрый день. Я – Теодор, бытовой робот. Том ждёт вас. Позвольте, я возьму вашу сумку.
Он обогнал Себастьяна, добрался до двери, открыл её и дожидался прихода гостя. Себастьян остановился у крыльца. Сосновые гиганты за домом поразили его. Вся земля вокруг них была устлана ковром из хвойных иголочек. У подножья одного из деревьев он увидел высокий муравейник, в котором его трудолюбивые обитатели совершали свою повседневную работу. Себастьян поймал себя на мысли, что смог бы долго простоять на месте, не двигаясь, любуясь этой красотой. Переборов себя, Себастьян взошёл на крыльцо мимо Теодора и очутился в большой гостиной. Все стены были обиты сосновой древесиной. В центре комнаты стоял овальный стол на массивных ножках. Обстановку дополняли два небольших дивана и два кресла, обитые рыжей кожей. В одном из кресел сидел Том Ликкели. На нём был домашний халат горчичного цвета, из-под которого виднелась клетчатая рубашка. Том увидел вошедшего Себастьяна, и его лицо озарилось улыбкой:
- Себастьян, мальчик мой, наконец-то ты приехал, - он с усилием приподнялся с кресла. Вид у него был не совсем здоровый.
- Доктор, вы неважно себя чувствуете? - они подошли друг к другу и обнялись.
- Моя болезнь, Себастьян, - это моя старость, - мягко проговорил Ликкели, продолжая улыбаться. Он повернулся к роботу, который уже успел куда-то деть сумку, и скомандовал:
- Теодор, сообрази нам что-нибудь покушать.
- Слушаюсь, Том. Приготовить ваш любимый чай на травах?
- Да, конечно. И подай сладостей и варенья. Сервируй нам тот стол, что на террасе. - Повернувшись к Себастьяну, он добавил: - Будем пить чай на улице, свежий воздух - лучшее лекарство от болезней.
Механические звуки удалились, видимо, на кухню. Том повернулся и пошёл в дальний угол от входной двери. На ходу он взял у стола трость.
- Сними куртку, Себастьян, - сказал он. – В такую духоту в этом диком месте нужно ходить вовсе без одежды.
Себастьян улыбнулся, обнаружив, что Том Ликкели ещё не утратил чувства юмора. Он последовал за доктором, бросив на ходу снятую куртку. Терраса находилась на заднем дворе и располагалась перед лесом. Себастьян увидел знакомый уже муравейник. Небольшой столик и два мягких стула, сделанные из толстых сосновых веток, составляли интерьер террасы. Все предметы здесь были из дерева: навес, перила, балюстрада, и это усиливало чувство уюта и комфорта. Вошел Теодор с подносом. Он накрыл стол белой скатертью и принялся сервировать его. Как только он ушёл, Себастьян спросил:
- Где вы нашли это ископаемое?
- Ты о Теодоре? Я купил его в антикварном магазине и назвал в честь преподавателя высшей математики Теодора Тиддела, занятия которого посещал с огромным удовольствием. В моем далёком детстве у нас в доме был робот такой же модели. Теодор представляет собой второе поколение роботов, он был в нерабочем состоянии, когда я купил его за бесценок. Мне пришлось самому заняться его починкой. Я оставил только корпус, а электронику полностью заменил современной. Потом перепрограммировал. Он, конечно, не нынешнее поколение роботов и выглядит по-дурацки, но многое может делать и очень мне помогает. – Себастьян обратил внимание, что доктор рассказывает о роботе, как о человеке. Том продолжил: - Мы находимся в Дикой Зоне. Ну, ты же знаешь этот комитет по охране природы «Дикая планета». На Земле имеется множество участков земли, которые именно так определяются. Всякая человеческая деятельность в этих зонах запрещена, в том числе использование современных роботов: никаких гомокиберов. Разрешено возведение только деревянных коттеджей, вроде моего домика. Строительство ведётся под строжайшим присмотром комитета. Никакого бетона и других искусственных материалов, только древесина - настоящая, а не синтетическая, дабы не нарушить природный баланс и не лишить местный ландшафт естественной среды. Ты не представляешь, какую кучу денег я выложил за крохотный участок, на территории которого был построен этот домик. На эти деньги я смог бы купить большой кибердом или две шикарные киберквартиры в престижном районе Лондона. Но я не жалею, что приобрел этот райский уголок, на который потратил все деньги, полученные после защиты докторской работы. Кстати, Теодор со мной уже два года. Пришлось доказывать, что из- за моего физического состояния мне требуется помощник. Комитет до сих пор требует, чтобы я вывез Теодора из Дикой Зоны, - губы его изобразили подобие улыбки, но глаза оставались грустными.
Себастьян заметил, как постарел доктор Ликкели за те десять дней, которые они не виделись.
- Вот уже сорок два года я уединяюсь в этом милом гнёздышке, - продолжил Том. - Я сбегаю сюда от суеты, от сумасшествия, которое мы почему-то называем технологическим прогрессом. Правда, это бывает очень редко. - Он повернулся к Себастьяну. - Извини, что ни разу прежде не пригласил тебя в Убежище – так я называю это место.
Себастьян не узнавал своего преподавателя по биохимии. Ликкели всегда отличался энергичностью и потрясающим чувством юмора. Именно благодаря этим качествам его занятия проходили по-особенному интересно и захватывающе. Он умел весело и легко говорить о цифрах, химических формулах, вычислениях и математических терминах. Сейчас же рядом с Себастьяном сидел старик, что подтверждали равнодушные глаза, взъерошенные редкие седые волосы, изрезанное морщинами лицо, щетина, обмякшее тело Тома. Прошло всего десять дней, а какая разница между тем блестящим преподавателем, который собирался изучать дальнюю планету вместе с молодыми выпускниками, и этим грустным стариком, ставшим отшельником.
- Знаешь, Себастьян, я всегда любил Аляску. Обожаю здешнюю величественную природу. Аляска - один из тех немногих кусочков нашей планеты, где человек сохранил нетронутую красоту. Не понимаю, почему Эдемский Сад изображают как тропический лес. Для меня леса Аляски и есть тот самый Сад. А этот чистый воздух, напоенный ароматом трав и хвои… - Там, - он указал на лес, - есть ещё три домика. Я даже не знаю, где они находятся. В них живут мои соседи, с которыми мы почти не видимся: две семейные пары и один старик вроде меня. Бывает, они спускаются к этому озеру, старичок иногда рыбачит. Они, как и я, редко приезжают сюда. Видимо, тоже убегают от цивилизации…. Мы приветствуем друг друга, но не знакомы. Назад, к природе, лишь некоторые возвращаются, - он чуть помедлил и продолжил свой монолог.
– Человек, Себастьян, - странное существо с набором первобытных инстинктов, и никакой технологический прогресс не смог вытеснить дикость из наших сердец. Человек – дитя природы, она родила его и воспитала. Мы пользуемся благами, которые природа так старательно готовила исключительно для нас в течение миллионов лет эволюционного процесса. Но вот мы выросли, возмужали и провозгласили себя её повелителями - поработили природу и подчинили своей воле. Дальше гордыня и восхищение самими собой привели нас к следующему этапу: подчинить себе Вселенную. И человек устремился в космос, ему стало тесно на Земле. Нашим оружием в этом процессе стала наука. Но разве наши методы изучения звёзд, дальних планет, галактик, космических процессов носят научный подход? Нет, это захват, порабощение. Научный прогресс облегчил нам жизнь, но не улучшил наши человеческие качества. Созданные нами роботы делают за нас практически всё, а мы превратились в бездельников. Технический прогресс привёл к тому, что мы можем работать, не выходя из киберквартир. Мы отдалились друг от друга, перестали ходить в гости, заводить семьи, рожать детей. Сдаём свои сперматозоиды и яйцеклетки на хранение, чтобы учёные-медики вырастили в пробирках наших детей, словно фрукты в парниках. И действительно - зачем вынашивать ребёнка, рожать в мучениях, а потом воспитывать? Лучше получить уже готовый продукт, который сформирован согласно нашим пожеланиям: пол ребёнка, рост, цвет глаз, а потом отдать его на воспитание домашнему гомокиберу. Вот так и получилось, что дети, зачатые и выношенные вне утробы женщины, вскормленные не материнским молоком и воспитанные роботами, – чёрствые, равнодушные ко всему, алчные, ищущие только новых удовольствий. Думаю, технический прогресс завел нас в тупик. Колонизация других планет и демографические процессы уменьшают население Земли. Человек, родившийся неестественным способом, воспитанный роботом, закрывшийся в киберноре и получающий удовольствие от общения только с роботами, стремится к одному – к уединению. Если у меня спросят, что такое ад, я отвечу - это одиночество.
- Доктор Ликкели, мне не нравится ваше настроение, - Себастьян растерялся, увидев слезы на щеках Тома. – Наверное, вы нездоровы. Давайте я вызову врачей.
- Зачем, Себастьян? – Том устремил взгляд на сосны и улыбнулся. – Нет таких врачей, которые мне помогут. Современная медицина достигла невиданных высот, но она лечит только тело, исцелить душу ей не дано. Я не болен, Себастьян, просто устал жить. Мне всё-таки 82 года. Омолаживающая терапия не даёт состариться нашим телам, я, как и большинство людей, применяю её ради того, чтобы в своем возрасте года выглядеть как 35-летний. Но как только я пропустил три четырёхчасовых сеанса этой терапии, сразу превратился в немощного одинокого старика.
- Доктор Ликкели, вы не одиноки. У вас есть я, - Себастьян встал перед учителем.
Том улыбнулся, жестом руки указал Себастьяну сесть на место и произнёс:
- Ты ещё очень молод. Твой возраст – это время безумств и глупостей. Я же, оглядываясь назад, жалею только об одном. Себастьян, я хочу рассказать тебе одну историю. Это неприглядная страничка из моей жизни, но она объяснит причину моего нынешнего настроения. Говорят, умные люди учатся на чужих ошибках, а дураки на своих собственных. Очень хочется, чтобы ты был в числе первых, потому что я, по-видимому, один из вторых….
- Похоже, мой приезд наводит вас на мрачные воспоминания, доктор.
- Выслушай меня, Себастьян, и не повтори моих ошибок. Это было давно, на втором курсе. Так уж случилось, я… влюбился. Мы вместе учились. Её звали Тереза Ганджит. Отец её был индусом, а мать француженкой. Она была настоящей красавицей. Высокая длинноволосая жгучая брюнетка с голубыми глазами, которые, по её словам, она унаследовала от своей матери - редкое сочетание; весёлая, энергичная, добрая, отзывчивая, да к тому же умна. Я же, в свою очередь, никогда не был привлекательным - невысокий, худой, с оттопыренными ушами, которые старательно прятал под специально отращенные волосы. Так, карлик с птичьим гнездом на голове. Тереза была настолько красива, что выбрав, например, карьеру фотомодели, она, не напрягаясь, непременно добилась бы большого успеха. Но она выбрала генетику, поставив перед собой цель – восстановить все исчезнувшие виды животных и растений. Я изучал биохимию и не ставил перед собой перспективных задач. Как только я слышал её голос или она подходила ко мне, самому успешному студенту, с каким-то вопросом, я превращался в столб. Ноги начинали дрожать, сердце отчаянно биться, язык прилипал к нёбу. Дрожащий немой столб, - эти слова Ликкели прошептал как будто самому себе.
Они выпили по чашке травяного чая, который оказался весьма бодрящим напитком, и доктор продолжил:
- Спустя два года, на четвертом курсе, после летних каникул, которые я провел в тяжёлом физическом труде, дабы отвлечь голову, я решил признаться ей в своих чувствах. Надев новый костюм, который купил на заработанные деньги, я отправился на вечеринку, где находилась и Тереза. Я увидел её в нарядном платье, блиставшую среди толпы поклонников, и понял, что не осмелюсь даже подойти к ней. Её предполагаемое «нет» лишило бы меня разума. Я напился, затеял драку с её поклонниками, разбил много посуды и вёл себя как грязная свинья в салоне свадебных нарядов. На следующее утро, когда мой разум отошёл от алкогольных паров, я понял, что не смогу смотреть ей в глаза, и решил уйти из института. Мои преподаватели были в шоке, требовали от меня, самого перспективного студента, назвать причину этого опрометчивого шага. Они предрекали мне прекрасное будущее, если я продолжу учёбу в этом институте. Я же осознавал, что никакие блестящие перспективы не способны затмить презрение в голубых глазах Терезы. Я ушёл в другой институт, похоронил свои чувства и всем существом окунулся в науку. Прошли годы, мы закончили учёбу и каждый из нас пошёл своим путём. У меня было много женщин, хотя я всегда думал, о ней, о Терезе. И вот мы встретились в Нью-Йорке на международной научной сессии. Я в ту пору только что защитил свою докторскую работу. Нам было ровно по сорок лет. Она осталось такой же красавицей, хотя родила троих детей, была замужем за парнем, генным инженером. Она добилась больших успехов в своей работе, благодаря которой список исчезнувших видов животных и растений уменьшался. Тереза весело щебетала, рассказывая о своей семье и работе, а я стоял перед ней, как и прежде, словно столб. Только теперь уже сорокалетний столб. Тереза принялась говорить о студенческих годах, даже вспомнила мою пьяную выходку на той вечеринке. Перед уходом она сказала:
- Знаешь, Том, когда мы были студентами, ты мне очень нравился. До сих пор не могу понять, почему ты ушёл из нашего института.
- Я долго не мог прийти в себя после этих слов, - продолжал Том. - Я – ушастый коротышка – нравился этой красавице, которой я поклонялся! Мысли о том, что мы могли быть вместе, если бы не мои робость и нерешительность, были мучительны. Во мне опять что-то надломилось, и снова я изменил привычную жизнь: забросил научную деятельность, удивив на этот раз учёных, с которыми работал в научных институтах, начал преподавать в различных учебных заведениях. Наконец я оказался в ЛИКИ. И тогда, купив этот кусочек земли на Аляске, я закрылся от мира, начал практиковать жизнь рака-отшельника, заглушая боль в душе алкогольными запасами. Только занятия в институте заставляли меня возвращаться в цивилизацию.
Том Ликкели выдержал небольшую паузу. Было видно, что эти воспоминания тяжелы для него. Себастьян не мог понять, зачем он так терзает душу, отправляясь в своё прошлое. Но из-за уважения к доктору не прерывал его.
- Время, Себастьян, безжалостно. Оно никогда не останавливается, гонит нас вперед. Когда мне было 62 года, произошёл трагический случай. Одна из моих студенток призналась, что давно влюблена в меня. Это было для меня полной неожиданностью. Но ещё большим сюрпризом оказалось то, что она хочет стать моей женой. Услышав признание и увидев её глаза, я понял – она говорит правду. Я испугался, ведь между нами была пропасть в сорок один год. Омолаживающая терапия делала чудеса, я был в отличной форме, но в моей душе жила пустота. Этот вакуум устраивал меня, я не старался его заполнить, потому что на самом его дне все эти годы бережно сохранялся образ Терезы. После моего отказа студентка покончила жизнь самоубийством - вышла из моей лаборатории без единой слезинки на щеках, прошла в соседнюю аудиторию, открыла окно и выбросилась с девятого этажа нашего института. Никто - её родители, близкие подруги, преподаватели - не знали причины этого рокового решения. Только я один был в курсе, но, как будто ничего не произошло, продолжал преподавать. С того момента во мне поселилось равнодушие. Я всегда спрашиваю себя: душа и разум – это различные сущности, или два названия одной субстанции? Не знаю… Я так и не нашел ответ на этот вопрос.
Себастьян подошёл к Тому, присел на корточки и заглянул ему в глаза:
- Доктор Ликкели, вам нужно отдохнуть.
- Нет, Себастьян, - проговорил доктор хриплым голосом. – Позже. Я ещё не закончил то, что хотел тебе сказать. Выслушай меня. - Когда семь лет назад ты появился в нашем институте, я сразу понял, что ты очень одарённый парень. Мне казалось, что ты не изучаешь новый материал, а только повторяешь пройденный. Я и не мог предположить, что с твоим появлением моя жизнь изменится. Ты ненамеренно вторгся в мой внутренний мир и зажёг свечу, свет от которой заполнил мою пустоту, - голос доктора прерывался, он не мог скрыть слёз. Себастьян хотел что-то сказать, но Ликкели жестом остановил его. – Я даже не предполагал, что могу испытывать отцовские чувства. Впервые за много лет я ощутил, что не одинок. Но одиночество и фантазии – вечные спутники. И вот, сидя в своем убежище, я начал представлять, что ты – наш сын, мой и Терезы. Знаешь, я находил в тебе лучшие наши достоинства, мне даже стало казаться, что ты в чем-то похож на неё, а в чем-то – на меня. Эта сладкая иллюзия стала мне так дорога, что я начал принимать её за действительность. Ты извини одинокого старика, Себастьян, за то, что я сделал тебя героем своих фантазий, но именно это примирило меня с миром. Мне стало не хватать общения с тобой только в своём воображении. Киберквартиру в Лондоне я купил лишь с одной целью – иметь возможность проводить с тобой больше времени. Ты помнишь, я часто просил тебя о помощи в моих научных трудах, теперь признаюсь, что таким невинным обманом заставлял тебя приходить в эту квартиру. На самом деле я лишь хотел видеть тебя рядом с собой. А ещё… - он рассмеялся, - в институте, глядя на наши отношения, стали распускать слухи, что у нас с тобой гомосексуальная связь.
- Я помню, - улыбнулся Себастьян.
- А помнишь вечера в той квартире, наши беседы и споры? А эта экспедиция на Марс! Как я гордился, когда ты, проявив свой археологический нюх, нашёл там древний город. Причем обнаружил его там, где до тебя многие всё вдоль и поперек истоптали и не заметили эту древность. Ты, Себастьян, скорее археолог, чем геолог. Признаюсь тебе еще в одном: ты не замечал этого, но я всегда называл тебя «сынок» и получал от этого огромное удовольствие. Когда я шел с утра в институт, говорил самому себе: «Пойду, увижу сына».
Улыбка исчезла с его лица. Он вдруг нахмурился.
- А потом появилась она, Вероника Калинина. Это было, когда ты учился на втором курсе. Я сразу догадался, что ты влюблен в неё. Понял это, как отец, который чувствует все перемены в своем ребёнке. Буду откровенным с тобой, Себастьян: мной руководила не ревность, просто Вероника не нравилась мне. Я видел в ней тщеславие и высокомерие. Она никогда не была влюблена в тебя, ей просто хотелось, чтобы самый красивый, талантливый, успешный парень института оказался у ее ног. Ты был для неё трофеем, я это сразу понял, но не мог прямо высказать своё мнение, потому что уважал и щадил твоё чувство. А два года назад ты сильно изменился. Я думаю, где-то внутри, подсознательно, ты понимал, что она не любит тебя. И безответная любовь развила в тебе злость и агрессивность - два основных виновника человеческих глупостей, иногда трагических. То, что ты вытворил в вечер выпускного бала, меня просто потрясло. Я понял, как глубоки твои чувства, но уже стало очевидным, что ты перешел ту черту, откуда нет возврата. Я никогда ни забуду твои глаза, когда ты прошел мимо меня после того, как вас с Кристианом разняли, – в них было безумие. А узнав, что ты задержан полицейскими, я был просто в отчаянии.
- Похоже, события того вечера будут преследовать меня всю жизнь, - сказал Себастьян. – Мне жаль, что я огорчил вас.
- Главное, что сейчас ты на свободе. Я немного успокоился. Глен Джойс выполнил обещание, данное мне, и я ему очень благодарен.
- Вы знаете, как ему удалось вытащить меня из тюрьмы? – Себастьян задал этот вопрос, чтобы изменить тему разговора, отвлечь доктора Ликкели от тяжелых воспоминаний.
- Нет, но он весь последний год интересовался тобой, просил меня отговорить тебя от предстоящей экспедиции на Галферу. Но при этом не объяснял, по какой причине ты должен войти в команду, которая отправляется на Диаманти. Я был против этого и запретил ему приближаться к тебе. Меня тревожила таинственность, созданная Джойсом вокруг тебя, а разговоры о Диаманти раздражали и злили. Мысль о том, что мы расстанемся, пугала меня, тем более, что на Галферу мы должны были отправиться вместе. Знаешь, какое-то время я работал на компанию «Метафраси», помог им в одном эксперименте, после этого их дела пошли в гору. Тогда Грегор Деонетис, глава компании, сказал, что он у меня в долгу. Так что, как только визиты Глена Джойса меня насторожили, я обратился к Деонетису, напомнил ему насчет долга и попросил изолировать Джойса от тебя. Джойс подчинился приказу шефа, но продолжал тайно следить за тобой.
- Доктор, почему вы даже не обмолвились мне об этом?
- Когда-то я сам чуть не вошёл в команду одной из экспедиций на Диаманти, Деонетис умолял меня об этом. Я был в курсе всех проблем, возникших на планете, и уже почти дал своё согласие, полагая, что полёт на дальнюю опасную планету излечит меня от болезни, имя которой Тереза Ганджит. Но в последний момент отказался, просто испугался: если в моей вакуумной душе не будет любви к Терезе, то она превратится в чёрную дыру. Но это в прошлом… и это не главное, - Ликкели проворно вскочил со стула, чем удивил Себастьяна, и начал энергично расхаживать по террасе. Он остановился перед Себастьяном. - Зная, что Вероника тоже отправится на Галферу, я всё равно напросился в команду «Кахонта», несмотря на боязнь перед космическими полётами. Руководство института было в шоке: надо же, этот 82-летний пень вдруг решил отправиться на Галферу. Они не подозревали, что меня привлекают не приключения на Галфере, а лишь желание быть рядом с тобой, оберегать тебя, направлять, хотя я не смог сделать этого даже на Земле. Но после драки на выпускном балу все - начиная с ректора, Артура Диммереста, до представителей властей Лондона - были настроены против тебя. Я обращался к каждому, но никто не захотел прислушаться к моим словам. И тут в моей лондонской квартире появился Глен Джойс с планом твоего спасения, единственным требованием в котором значилось твоё участие в экспедиции на Диаманти. Да будет проклята эта планета!
Доктор со злым лицом мерил террасу шагами. За все семь лет, которые Себастьян знал Ликкели, он никогда не видел его в таком состоянии.
- Доктор, чем вы так встревожены? Неужели эта экспедиция так опасна?
- Да, Себастьян, - он остановился возле Тальена. – Эта экспедиция чрезвычайно опасна. Можно сказать, что она… - он запнулся, и Себастьян увидел в его глазах страх. - Деонетис держит всё в тайне, но в наше время ничего не скроешь, особенно такие факты, как таинственное исчезновение людей на этой планете. Ни один человек не вернулся с Диаманти, не найдены их тела. Люди науки выдвинули массу гипотез и теорий по этому поводу - от вредоносных бактерий, опасных представителей местной флоры и фауны, уничтожающих визитёров, до инопланетной расы и присутствия мощного разума, которые поработили прибывших людей. Да, эта планета всегда преподносила сюрпризы. А постоянные скоротечные эволюционные процессы, меняющие её облик, только привлекали учёных. Поэтому, несмотря на плохую репутацию планеты, они слепо отправлялись туда в надежде, что именно эта экспедиция найдёт объяснение происходящим там процессам и исчезновениям людей, - теперь доктор был спокоен и сосредоточен, а Себастьян с интересом ловил каждое его слово.
- Вся эта возня с Диаманти пришлась на мою молодость. Но вскоре оказалась под запретом любая научная, исследовательская и промышленная деятельность на планете. В одно время вообще возникла идея взорвать её потому, что многие космические корабли каким-то образом меняли заданный курс и отправлялись на Диаманти, превратив орбиту планеты в свалку звездолётов, в которых отсутствовали люди. Но, несмотря на запрет, эта планета всё равно привлекала к себе внимание. Людям не давали покоя сокровища, заключённые в её недрах, - золото, серебро, платина, различные руды, драгоценные минералы. Кроме того, там были открыты новые химические элементы. Именно последнее в какой-то момент привлекло моё внимание к этой планете. - Ликкели говорил монотонным голосом. Внезапно он обернулся к Себастьяну, и стало очевидно, что эмоции захлестнули его. - Впервые в жизни я испытываю настоящий страх. Я боюсь потерять тебя, сынок. Опять одолевает одиночество, мучает предчувствие, что я в последний раз вижу тебя.
Себастьян подошёл к доктору, хотел обнять его, но он жестом остановил его и громким командным голосом сказал:
- Себастьян, во-первых, уничтожь свои чувства к этой девушке. Я понимаю, сказать это легче, чем сделать, но ты постарайся. Не повторяй моих ошибок. Пойми, ты любишь не её, а образ, который сам создал. Во-вторых, будь осторожен на этой планете, как хищный зверь на охоте - не превратись в добычу. Ты сможешь это, ты силён и умён. В-третьих, - его голос сорвался и он прошептал: - Вернись ко мне целым и невредимым. Порадуй старика перед смертью. Дай мне слово, что постараешься выполнить мою просьбу.
- Доктор, я обещаю и сделаю всё возможное, чтобы вернуться к вам. У меня больше никого нет, кроме вас, - Себастьян обнял старика. В это время Теодор вышел на террасу, некоторое время понаблюдал, как Себастьян и Том стоят, обнявшись. Не увидев угрозы для своего хозяина, он развернулся и исчез в доме.
- Ну, вот и хорошо, - сказал Ликкели уже спокойным голосом. - Теперь нам необходимо отдохнуть. Ужинать будем в семь. Теодор приготовил тебе комнату. Поспи немного, наверное, в изоляторе тебе было несладко. У нас целый вечер впереди, будем беседовать, шутить, вспоминать всё хорошее, что было у нас. Я запрещаю вечером говорить что-либо о предстоящем полёте, Веронике, Кристиане и прочей ерунде.
Доктор взял под руку Себастьяна:
- Отведи меня наверх.
Они вошли в дом, медленно пересекли гостиную и стали подниматься по лестнице. Доктор кряхтел, вздыхал, но было заметно, что настроение его улучшилось.
- Теодор, приготовь нам ужин. Что-нибудь на свой вкус, - на ходу скомандовал Ликкели, - удиви нас, - и, обернувшись к Себастьяну, добавил: - он, хоть и устаревшая модель, но повар отменный. Я сам лично загрузил в него все кулинарные программы. Тебе понравится его стряпня. Правда, он не досаливает немного - заботится о моём здоровье. Но я всегда ношу солонку в кармане.
- Том, я всё слышу, - Теодор стоял у двери в кухню и наблюдал, как они поднимаются по лестнице.
На втором этаже доктор тростью указал на одну из комнат:
- Это твоя комната, и она всегда будет твоей.
Они прошли дальше. Окно в спальне доктора было занавешено. Том прилёг на массивную кровать в своём домашнем халате. Себастьян хотел выйти, но остановился и посмотрел на Тома. Глаза доктора уже были закрыты.
- Когда ты хочешь навестить могилу святого отца Фабре? – спросил он, не открывая глаз.
- Глен Джойс запретил мне лететь в Париж, мотивируя это недостатком времени.
- Себастьян, может случиться так, что ты не вернешься из этой экспедиции. Поэтому твой долг навестить могилу отца. Ты не знаешь этого, но мы были знакомы с отцом Фабре, он считал тебя сыном. Завтра я вызову такси, ты отправишься в Париж и простишься с отцом. А теперь иди.
Себастьян сделал шаг к двери, немного ошеломлённый новостью, что два дорогих ему человека были знакомы друг с другом, но голос доктора опять его остановил.
- Знаешь, я совсем забыл тебе сказать, что ушел из института, - доктор открыл глаза. - Я был там только из-за тебя. Сначала отказался от экспедиции на Галферу на следующее утро после того злосчастного выпускного вечера, а сегодня утром подал заявление об уходе из института. Это вызвало бурю эмоций, ректор так возмущался, что чуть не обвинил меня в измене, - доктор весело рассмеялся. – Не буду тебя больше задерживать, - коротко бросил он и закрыл глаза.
Себастьян дошёл до своей комнаты, где обнаружил, что все его вещи аккуратно сложены в шкафу. Он сбросил свои сапоги и лег, но заснуть не смог, потому что вновь и вновь вспоминал недавно услышанные две фразы: «Меня опять одолевает одиночество. Он умер от одиночества». Себастьян понимал, как он виноват - ведь два дорогих ему человека пострадали из-за него. Отец Фабре не дождался его и покинул мир, доктор Ликкели мучается предстоящей разлукой. В перипетиях последних дней есть еще одна жертва - Эмма Гизингер. «Не знаю, как, но я должен связаться с ней», - подумал Себастьян, но вспомнил, что Эмма получила тяжёлую травму головы и вряд ли сможет с ним общаться. Но попытаться все-таки нужно. Он встал, спустился по лестнице и негромко позвал:
- Теодор.
Робот вышел из кухни с ножом в руке.
- Да, Себастьян, - сказал он тоже тихо. Том, его хозяин, спит, и он не хочет потревожить его сон. Мастерское программирование!
- В доме есть видеофон?
- Да, это единственная техническая единица, разрешённая в Дикой Зоне. Он находится здесь, - Том указал ножом на шкаф.
- А самого себя ты не причисляешь к техническим единицам? – пробормотал Себастьян.
- Скорее, к музейному экспонату, раритетному ископаемому, - спокойно проговорил робот, слегка наклонил свою голову, напоминающую ведро, и удалился на кухню. Себастьяна поразили чувство юмора и тонкий слух робота. Впрочем, чему удивляться? Ведь Теодора программировал доктор Ликкели.
Открыв шкаф, Себастьян увидел видеофон, прикреплённый к стене. Скан-глаз аппарата сверкнул вспышкой и идентифицировал Себастьяна Тальена. Ошейник на шее завибрировал - видимо, он был запрограммирован реагировать на любые контакты с техникой. Увидев свой идентификационный номер на дисплее видеофона, Себастьян дал команду: «Режим поиска».
На дисплее появилась надпись: «Введите имеющиеся данные».
- Эмма Гизингер, - это было все, что знал Себастьян. Потом, вспомнив, добавил: - Произведи поиск в госпиталях города Лондон.
На экране возникла строка: «Эмма Гизингер – правильно ли указано имя?».
- Не знаю, - честно ответил Себастьян. Он действительно не знал, как пишется имя и фамилия немки. Честер показывал фото, где была изображена только затылочная часть её головы. Видеофон несколько секунд не производил никаких действий. – Она получила тяжкие увечья в ночь с 19 июня на 20 июня в Лондоне - подкинул ещё одну подсказку Себастьян. На экране возникло сообщение: «Идёт поиск».
«Что я ей скажу? – пронеслось у него в голове. - Здравствуйте, я Себастьян Тальен, человек, который сбил вас». Он понимал, что не знает, как вести разговор с Эммой, которая пострадала из-за него.
Видеофон выдал информацию: номер приёмной госпиталя, в котором находилась Эмма Гизингер. Следующая строчка запрашивала: «Соединить?».
- Да, - ответил Себастьян.
На дисплее появилась круглолицая блондинка с короткой причёской. Она была одета в медицинскую униформу светло-зелёного цвета с эмблемой госпиталя на груди. На голове колпак того же оттенка. Она посмотрела на экран ничего не выражающими глазами (столько звонящих за день!) и проговорила:
- Госпиталь Святого Патрика. Слушаю вас.
- Добрый день, - поздоровался Себастьян.
- Представьтесь и скажите, чем я могу вам помочь?
- Я – Себастьян Тальен. Меня интересует одна из ваших пациенток, Эмма Гизингер.
- Минутку, - блондинка отвернулась к экрану компьютера. Она некоторое время всматривалась в него, нашла требуемое имя, и её голос известил: - Да, есть. Эмма Гизингер, Германия, Мюнхен, СО090476А. 20 июня в 2:42 ночи была доставлена в критическом состоянии. Травма головы. Пациентка была выписана вчера, 28 июня, в 11:16 утра.
- Выписка из госпиталя в большинстве случаях означает выздоровление. Значит, с Эммой всё в порядке?
- Я соединю вас с её лечащим врачом, Джорджем Гордоном, от него вы получите более подробную информацию.
- Кем вы ей приходитесь? – вопрос доктора был неожиданным. Себастьян не стал вдаваться в подробности взаимоотношений с Эммой Гизингер, чтобы не занимать время врача и не отягощать этого человека многословной информацией. Поэтому он ответил коротко:
- Я её друг.
- Я вас спросил об этом потому, что за время пребывания Эммы в госпитале ни один родственник, никто из друзей не позвонил и не пришел сюда, чтобы навестить её. Ну, а то, что произошло с ней - я не знаю, к какой области науки отнести этот случай. Эмма была доставлена к нам с обширными травмами головы в затылочной области, повреждением мозжечка, к тому же большой потерей крови. Поверьте мне, хирургу с многолетней практикой, человек, получивший такого рода травму – не жилец. Осмотрев Эмму, я понял, что слишком поздно, медицина бессильна. Мы всё равно подключили её к системе жизнеобеспечения, контролируемой гомокибером. Каково было моё удивление, когда робот известил меня, что у Эммы появился пульс. А через три часа робот доложил, что исчезли повреждения мозжечка. Именно исчезли! - лицо Гордона выражало восторг и удивление одновременно. – Как только она пришла в сознание, первым делом попросила, чтобы ей принесли книгу «Религии мира», с которой потом не расставалась до выписки из госпиталя. Эмма внимательно изучила этот фолиант, а потом стала исповедовать буддизм, объяснив это тем, что он наиболее близок ей по складу её характера. Я понимаю: после такого чуда каждый станет верующим, но она не видела в происходящем ничего необычного. Вчера утром, осмотрев Эмму, я засвидетельствовал, что её череп полностью восстановился, от травм не осталось никаких следов. У меня нет каких-либо вразумительных объяснений этого феномена. Вчера Эмма заявила, что выписывается. Мы хотели продолжить исследования этого неординарного случая, но Эмма не согласилась оставаться в госпитале. Вся эта вереница фантастических событий завершилась ещё одним интересным фактом: кто-то оплатил все медицинские услуги, предоставленные госпиталем Эмме Гизингер. Нам так и не удалось выяснить, кем было произведена оплата – не был использован ни один из общепринятых способов перечисления денег, ни один из известных банков не совершал эту процедуру. Средства просто появились на счету госпиталя, и именно та сумма, которая требовалась, но Эмму не удивил и этот факт.
Себастьян был поражён рассказом доктора Гордона. Он не был медиком, его познания в области этой науки можно было уместить на поздравительной открытке, но он понимал, что человек после такой тяжелой травмы или умирает, или долго приходит в себя.
- Где же она сейчас? – спросил Себастьян у доктора.
- По всей вероятности, у себя дома, в Германии, - ответил Гордон.
- Вы можете дать мне её координаты? – Себастьян заметил удивление доктора и вспомнил, что представился другом Эммы. Что это за друг, который не знает, как найти её? – Мы познакомились незадолго до трагедии, происшедшей с Эммой, - неубедительно вышел из положения Себастьян.
- Я перешлю её данные, - доктор постучал по клавишам. Себастьян увидел на дисплее номер.
- Спасибо вам, доктор, за информацию. Я принял номер Эммы, - Себастьян уже было хотел переключиться на новый номер, но доктор обратился к нему.
– Скажите, Себастьян, вы верите в чудеса?
- Сегодня утром поверил, - сказал он и отключил связь с госпиталем.
Себастьян постоял некоторое время. Слишком много информации навалилось на него с утра. Он поднял глаза и увидел, что видеофон запрашивает его, установить ли связь с новым номером. Себастьян спросил себя: а стоит ли вообще звонить? Эмма Гизингер выздоровела. Коснулась её рука божья, или она заключила сделку с дьяволом - это неважно. Главное то, что теперь она в полном здравии и может продолжать полноценную жизнь. «Нет, - сказал себе Себастьян, - я должен с ней поговорить, посмотреть ей в глаза. Не хочу чувствовать себя трусом».
- Себастьян, с вами всё в порядке? – молчаливое нахождении Себастьяна у видеофона показалось странным Теодору.
- Да, всё нормально, - ответил Себастьян, - только фантастические запахи, исходящие из кухни, где ты готовишь нам ужин, не дают мне сосредоточиться.
Робот принял реплику буквально и ушёл на кухню, закрыв за собой дверь.
Наконец Себастьян собрался духом и приказал видеофону:
- Соединяй.
Целых секунд двадцать, которые показались Себастьяну часом, никто не подходил к видеофону. Но вот экран засветился. Тёмно-русые длинные волосы, зачёсанные назад, острый нос, не накрашенные губы, голубые глаза и тонкие черты лица придавали девушке симпатичный вид. Она немного щурилась, разглядывая незнакомца по ту сторону экрана. «Она ли это?». Себастьян заметил за её спиной большое зеркало. Он рассмотрел затылок девушки. Волосы аккуратно расчёсаны, не видно никаких следов травмы. Она что-то проговорила на немецком языке.
- Извините, вы говорите на английском или французском языках? – спросил Себастьян.
- Английский, - ответила девушка.
Себастьян не знал, как начать разговор. Ей было лет 20, не больше.
- Вы та самая Эмма Гизингер, что путешествовала по Англии и которую ночью в Лондоне сбила машина?
- Да. Откуда вы это знаете?
Себастьян посмотрел в экран, прямо ей в глаза.
- Я человек, который был за рулём той самой машины, - Себастьян волновался. – Я не знаю, что вам сказать. Но я не мог вам не позвонить. Мне очень стыдно за то, что я сделал той ночью. Нет никаких оправданий, чтобы….
- Как вас зовут? - перебила она. Он опешил. Эмма улыбалась, слегка наклонив голову.
- Себастьян Тальен.
- Так вот как зовут моего спасителя.
«Видимо, она очень сильно ударилась головой». Девушка продолжала улыбаться. Себастьяну же было не до смеха. «Неужели травма повлияла на психику девушки?».
- Скажите, Себастьян, вы верующий человек? - Себастьян замялся, не зная, что ответить. - Как иногда трудно ответить на лёгкий вопрос, правда? - она непринужденно произносила слова, не отводив от собеседника взгляда. – Похоже, я выгляжу как не очень нормальный человек и вы, Себастьян, видите во мне сумасшедшую, - она засмеялась таким задорным смехом, что Себастьян невольно улыбнулся. – Нет, Себастьян, со мной всё в порядке. Просто я очень счастлива. Так вы не ответили на мой простой вопрос.
- Я… не знаю, - неуверенно ответил Себастьян.
- Что ж, я тоже не знала. Эта поездка в Лондон изменила мою жизнь. Красивейший город в мире, я всегда любила его, хотя бы потому, что там встретились и полюбили друг друга мои родители, - её лицо стало грустным. - Пять лет назад они погибли, и все это время я не могу примириться с утратой. Я осталась одна.
«Да что же это? Вы что, все сговорились? Все одинокие люди исповедуются мне сегодня».
- Я не хотела терпеть эту боль и решила покончить с жизнью. Лондон – достойное место, чтобы уйти из этого мира, даже таким недостойным способом. Той ночью я направилась к Тауэрскому мосту, к тому месту, где когда-то мои родители встретились. Хотела спрыгнуть с него и присоединиться к маме и отцу. Но вы опередили меня. Я почти не помню, как вы сбили меня, но я точно знаю, что вы тем самым не позволили мне совершить страшный грех. Потом какое-то время я бродила в пустоте и кромешной тьме, но чувствовала, что рядом есть кто-то, кто помогает мне, направляет меня. А потом я проснулась, повергнув в шок всех врачей. Они не могли понять, что произошло. Но вы видите, – она обернулась и движением руки смахнула волосы с затылка. – Никаких последствий травм, никаких шрамов! – она вернулась лицом к экрану и прошептала: - Вы не убили меня. Вы воскресили меня, за что я вам очень благодарна. Никаких обид на вас нет, Себастьян. Пусть вам сопутствуют покой и просветление!
Экран погас.
Себастьян был ошеломлен. Он постоял посреди гостиной, словно каменная статуя, потом направился в свою комнату. Ещё при подъёме по лестнице Себастьян почувствовал зуд на внутренней части левого предплечья. Он машинально принялся чесать это место через рукав майки. Но чем больше он это делал, тем сильнее становился зуд. Когда он оказался в своей комнате, сорвал с себя майку, вцепился ногтями в кожу. Он взглянул на это место и остолбенел от изумления: на предплечье красовались два слова на непонятном языке. «Не помню, чтобы я делал тату в изоляторе». Себастьян внимательно осмотрел и потрогал предплечье. У него создалось впечатление, что внутри были помещены металлические буквы, покрытые алой краской поверх кожи. «Что ж, этот день не был бы по-настоящему насыщенным событиями, не появись эта штука», - подумал он.
В голове было такое ощущение, словно в ней птица барахтается, как в луже. Он почувствовал, как нагрелся металл ошейника. Барахтание птицы увеличилось, и Себастьян опустился на колени, от неприятных ощущений. Неприятные явления исчезли так же молниеносно, как и появились.
- Вы молитесь, Себастьян? Извините, что помешал, - Теодор поспешно уходил от открытой двери комнаты. Себастьян вспомнил слова отца Фабре: «Молитва – лучшее лекарство для души!».
Глава 5. Ещё поговорим…
Чёрные кожаная куртка и брюки, белая майка, высокий ворот которой покрывал почти всю шею, остроносые сапоги из крокодильей кожи, большая спортивная сумка, перекинутая через правое плечо - так выглядел Себастьян, только что вышедший из аэротакси и оказавшийся на крыше штаб-квартиры «Метафраси». Глен Джойс, вызвавшийся лично встретить Себастьяна, стоял пред ним и смотрел ему в глаза. Он был одет в тот же костюм, в котором появился в изоляторе, не хватало только галстука, а ворот рубашки был расстегнут на три пуговицы. Глен был чисто выбрит, аккуратно причёсан, но это не помогло скрыть следы усталости от бессонных ночей на его лице. Шрам на щеке казался ещё более глубоким. Девять часов утра, а июльское солнце было уже высоко и припекало своими лучами. Себастьян почувствовал, как жара быстро охватила его тело в кожаных доспехах, ощущение комфорта прохладного салона такси улетучилось.
Глен заметил изменения, происшедшие в Себастьяне за эти двое суток. От кроткого, спокойного молодого человека не осталось ни следа. Сейчас перед ним стоял загнанный зверь со злыми глазами.
- Доброе утро, Себастьян. Добро пожаловать в Афины, империю драгоценных кристаллов!
- Доброе утро, Глен, - ответил на приветствие Себастьян.
Глен ещё раз осмотрел Себастьяна с ног до головы.
– Хочу заметить, ты подошёл с юмором к выбору одежды для самого жаркого месяца в Греции.
- В самый раз для заключённого, который отправляется на планету, где исчезают люди.
- Сейчас не время злорадствовать, Тальен. У тебя был выбор. Если тебе не нравится планета, полная тайн, где ты можешь применить свои знания, отправился бы на Ганимед. Это намного ближе, там чуть прохладнее, да и общество интереснее, - увидев, как Себастьян опустил глаза, Глен продолжил: - У нас очень мало времени, а мы даже не прикоснулись к той горе дел, которую должны перелопатить. Так что спрячь свои клыки и когти. Ты сделал свой выбор, по моему мнению, правильный. Брось свою сумку там, где стоишь, роботы займутся ею. Нам немедленно следует убраться с этой раскалённой сковороды, на которой мы стоим, и спуститься вниз, не то расплавятся мои мозги.
За столько лет работы в Афинах британец Глен так и не привык к греческой жаре. Он развернулся и пошёл к одному из четырёх стеклянных невысоких строений, которые были входами в здание с крыши. Взмахом руки Глен показал, чтобы Себастьян следовал за ним. Глен шёл быстрыми шагами, Себастьян же не спешил. Он впервые был в Греции, и столица древней Эллады очаровала его. Он любовался страной, пролетая над ней в такси. Мысль о том, что это место, может быть, будет последним, которое он увидит перед отлётом на планету исчезновений, побудила Себастьяна превратить полёт в штаб-квартиру «Метафраси» в небольшое туристическое турне. Он приказал роботу аэротакси лететь низко и даже сделать небольшой крюк, чтобы насладиться видом древних поселений. Так он увидел города Салоники, Ламия, Агринион, Ливадия, Пирей, Патры, Коринф, Дафнии и Аргос, а также острова Эвбей и Лесбос, знаменитую Спарту и высочайшую гору Греции – Олимп. За дополнительную плату робот превратился в гида, подробно рассказывающего о достопримечательностях городов Греции. Древний Акрополь, символ Афин, и величественные руины Храма Зевса Олимпийского поразили своей красотой и заставили усомниться в выражении «Ничто не вечно под Луной».
Здание «Метафраси» было самым высоким в Афинах и находилось на окраине, что позволяло наблюдать весь город с большой высоты - с его крыши он был как на ладони. Больше всего Себастьяна привлёк тот кусочек голубого Критского моря, что контрастировал с фоном ярких зданий. Порт города Пирей, который слился с Афинами, представлял собой музей. Морские перевозки прекратились в эпоху космических полетов, и порт использовали лишь обладатели яхт и древних парусных кораблей, эти любители романтики и смельчаки, решившие плавать так, как это делали наши предки. Белые паруса яхт и кораблей были разбросаны по голубому полотну моря. Себастьян подумал, с каким бы удовольствием он сейчас очутился на одной из этих плавающих посудин, сбежав от роботов, звездолётов и прочей техники. Почувствовал бы запах моря, вкус его солёной воды, порывы ветра, надувающего паруса и качающего корабли. Все это можно заключить в одно слово – свобода.
Ошейник завибрировал под высоким воротом майки и опустил Себастьяна на землю. Скорее всего, Честер проверял местоположение Тальена и таким способом напомнил ему, что он ещё заключённый. Половина крыши, по которой сейчас шёл Себастьян, представляла собой место для посадки аэромобов, другая же часть находилась под навесом и служила парковкой. Опоры навеса были сделаны в виде колонн Древнего Акрополя.
Глен уже стоял в дверях у входа в здание, меж двух статуй обнажённых дев. Когда Себастьян подошёл, он громко сказал:
- Зевс, идентифицируй гостя. Введи его личные данные в свою память. Жёлтый допуск.
- Слушаюсь, Глен. Себастьян Тальен, СВ110371М, - огласил гомокибер «Метафраси» басистым с хрипотцой голосом. – Допуск разрешён.
- Да, вот что ещё, - вспомнил Глен, - отправь немедленно робота-слугу на посадочный сектор, там находится сумка Себастьяна. Пусть её доставят в его личную комнату.
- Выполняю.
- В мою личную комнату? – Себастьян прошёл в прохладный холл.
- Да, Себастьян. Тебе она полагается как члену команды экспедиции на Диаманти. С этой минуты вряд ли ты покинешь это здание.
- Что ж, из одной тюрьмы, да в другую.
Глен повернулся к Себастьяну и зло посмотрел на него. Себастьян пожалел, что не сдержался.
- Извините меня, я немного нервничаю – Чтобы как-то снять напряжение, он спросил: - Что за жёлтый допуск?
- Ты можешь передвигаться почти по всему зданию.
- Почти?
- К некоторым секторам, например, в электронный архив, двенадцатый уровень под зданием, тебя Зевс не пропустит. Он, я полагаю, ты догадался, – киберхозяин «Метафраси».
- Да. Привет, Зевс.
- Здравствуйте, Себастьян. Так как вы новый член команды, нам придётся много общаться, и я надеюсь, что в данный момент закладываются дружеские отношения.
- Я тоже надеюсь на это, Зевс.
- Нам к Грегу, Зевс, - сообщил Глен гомокиберу. Две широкие створки открылись, Глен с Себастьяном прошли в просторную кабину одного из четырёх лифтов.
- Первым делом я познакомлю тебя с главой «Метафраси» Грегорасом Деонетисом. Честно говоря, он не очень жаждал твоего вхождения в команду, - сказал Глен, как только лифт устремился вниз. - Характер Деонетиса ангельским не назовёшь, так что тебе придётся следить за каждым словом, которое ты захочешь произнести. Потом я выполню то, что обещал - расскажу о твоём рождении, о Диаманти и о многом другом, что связано с тобой. Ну, а в десять часов Грегор собирает всю команду, ты познакомишься с теми, с кем тебе придётся работать на Диаманти.
Себастьян почувствовал, как щемит у него в душе от волнения. Стены кабины были зеркальными, он видел своё отражение: высокий, на целую голову выше Глена, атлетического телосложения. Волнистые тёмно-каштановые волосы, зачёсанные налево, едва касались плеч. Не очень густые брови красивой формы, прямой нос, пухлые губы, светло-карие глаза. Многие люди говорили ему, что он очень красивый парень. Многие, кроме Вероники. Себастьян часто задавался вопросом, на кого он похож - отца или мать, но не мог найти ответа.
Кабинка остановилась, створки открылись. На дисплее Себастьян увидел цифру 25.
- Интересно, сколько этажей в этом здании? – спросил он у Глена, выходя из кабины.
- Девяносто семь, - ответил Глен.
Они оказались в просторном помещении приёмной Грега Деонетиса и стояли лицом к массивной двери в логово хозяина империи алмазов. Левую стену занимало окно, солнечный свет, пробиваясь через слегка затемнённое стекло, весело освещал комнату. Правая сторона приёмной принадлежала секретарше. Она сидела за очень длинным столом, и Себастьян не сразу понял, зачем ей нужно такое большое рабочее место, ибо на нём находились только клавиатура и дисплей от компьютера, да еще несколько пластиковых листов были разбросаны на поверхности. Лишь приглядевшись, он понял, в чём дело. Столешница была изготовлена из толстого прозрачного стекла, в форме греческой буквы М. Интересны были ножки стола в виде больших огранённых кристаллов слегка вытянутой формы. Все это и придавало столу такой величественный вид. Точно такой же конфигурации столик, но меньших размеров, находился у окна. Вокруг него были разбросаны множество диванчиков, кресел и пуфиков причудливой формы, обитых кожей зебры. В самом центре помещения находился большой кристалл, на котором была выгравирована извивающаяся в виде буквы М ярко-красная змея. В этой комнате греческий стиль уступил поклонению алмазу: прозрачные камни в большом количестве были размещены по белоснежным стенам и потолку. А греческая буква М, первая в названии компании, была повсюду, даже на лацкане пиджака Глена. Что же до змеи, то их всегда изображали хранителями спрятанных богатств, и красная рептилия «Метафраси», видимо, сторожила все драгоценные кристаллы Земли, а может, и Вселенной.
Глен и Себастьян подошли к секретарше, утопая ступнями в длинном ворсе красивейшего ковра, который закрывал весь пол. Девушка поднялась с прозрачного стула, приветствуя Глена на греческом языке. Глен улыбнулся ей и ответил. Они перекинулись парой фраз. Себастьян впервые слышал греческую речь. Девушка являлась классическим образцом всех секретарш – высокая, красивая, с длинными кудрявыми волосами каштанового цвета. Прямой нос – отличие греков, пухлые губы, светлая кожа, серые глаза. Одета она была в блузку, назначение которой не было понятно, поскольку прозрачность её абсолютно не скрывала верхнюю деталь нижнего белья, и ультракороткую чёрную юбку.
Взяв из рук красавицы лист пластика, Глен углубился в его содержимое. Себастьян обратил внимание на длину красных ногтей девушки, сильно выделявшихся на белом листе. Секретарша села на хрустальный стул, мастерски закинула ногу на ногу в чёрных чулках и приложила обе кисти к клавиатуре. Кстати, клавиатура и дисплей были сделаны из прозрачного материала, явно не из пластика. Себастьяну было очень интересно, как девушка будет стучать по клавишам пятисантиметровыми ногтями, но он обманулся: секретарша что-то сказала, и на дисплее начали происходить процессы, за которыми она наблюдала. Потом она перевела свой взгляд на Себастьяна и без стеснения начала разглядывать его. Кожаные латы француза её не смутили. Себастьян не выдержал её долгого взгляда и отвернулся к окну. На диванчике со скучающим видом сидел седовласый мужчина и смотрел телевизор, который занимал половину правой стены от двери в офис Деонетиса. Звук был почти не слышен, на экране мелькало чередование картинок и видеороликов. Себастьян уже было хотел переключить своё внимание на красивый ковёр, как вдруг замер: на экране телевизора он увидел Веронику. Она стояла в белоснежном комбинезоне среди нескольких человек в такой же форме и улыбалась. Рядом с ней был Кристиан Диммерест. Себастьян узнал и остальных – это была команда, отправляющаяся на Галферу. Тележурналист стоял среди них и что-то комментировал. Он развернул спиной к экрану одного из членов команды и показал надпись на задней части комбинезона: «Кахонт». Потом смена картинки, и сам звездолёт «Кахонт» предстал перед зрителями во всей красе.
Глен закончил изучать лист и повернулся к Себастьяну. Он заметил, что тот разглядывает, резко сказал что-то девушке и положил свою ладонь на плечо Себастьяна. Экран погас к большому неудовольствию седовласого мужчины.
- Деонетис ждёт нас, Себастьян, - сказал Глен. Он увидел, как взволнован Себастьян. – Успокойся, парень, - он отвёл Тальена от стола. – Тебе необходимо контролировать свои порывы, Отелло.
Глен зло посмотрел на секретаршу. Девушка застегнула одну из пуговиц блузки, именно ту, которая контролировала грань приличия и неприличия. Она решила, что пуговица и есть причина в перемене настроения этого гостя. Мужчина на диванчике забыл про выключенный телевизор и с интересом смотрел, как молодой человек свирепыми глазами смотрит по сторонам.
- Послушай, парень, - Глен приложил указательный палец к груди Себастьяна, - через восемь суток ты отправляешься на очень далёкую и опасную планету. - Глен говорил спокойным, но строгим голосом. Он указал большим пальцем на экран телевизора. – Забудь эту девчонку. Сосредоточься на будущей работе. Следуй моим советам, не то, покинув Землю, тебе будет тяжёло. Не нужно улетать с болью, отчаянием и другими проблемами в душе. – Глен просто сверлил Себастьяна своими глазами. – Почему ты не прислушиваешься к моим советам? Зачем ты отправился в Париж? Я же предупреждал, что не следует это делать.
- А я-то думаю, почему мой ошейник постоянно вибрирует? Это вы на пару с Честером прощупываете моё местоположение. В шпионов играете? – злость Себастьяна возрастала: он увидел своего врага рядом с любимой девушкой. – Я прощался со своим отцом. Это последнее, что я смог сделать для него. Я всю ночь находился рядом с его могилой.
- Я знаю, что ты провёл ночь на парижском кладбище, - теперь нервничал и Глен. – Речь не об этом. Ты не спал всю ночь. Мало того, что ты не выспался, твоя душевная боль возросла, - увидев ярость в глазах Себастьяна, Глен взял его за ворот куртки, подвёл к массивной двери и указал пальцем на неё: - Он очень хочет увидеть тебя и познакомиться. Ты на свободе и находишься в офисе самой преуспевающей алмазной компании, чтобы получить работу, и всё это благодаря мне. Деонетиса одолевает любопытство, почему уже целый год я рвусь зачислить тебя в команду на Диаманти. Так что пусть Отелло, пьяница и драчун останутся здесь, а в дверь войдёт другой Себастьян – геолог, мечтающий покорить Диаманти. Надеюсь, мы договорились?
- Да, - кивнул Себастьян. Седовласый мужчина сел на место, разочарованный тем, что страсти улеглись.
- Зевс, впусти нас, - скомандовал Глен. Дверь, на которой была изображена сцена, где два греческих воина в древних одеяниях с мечами в руках столкнулись в бою, на этот раз скользнула вверх. Глен слегка подтолкнул Себастьяна и последовал за ним.
Кабинет Деонетиса оказался в два раза больше, чем приёмная. Окно в этой комнате захватило противоположную от двери стену. Стол из красного дерева, ножками, вернее, ножищами которому служили статуэтки древних греческих воинов с короткими мечами, выполненные из того же дерева. Он располагался на возвышенности и тянулся от одной стены к другой, на всю длину окна. Хотя Себастьян не видел столешницы (надо было приподняться, чтобы её разглядеть), можно было догадаться, что она сделана в форме греческой буквы М. От двери по обе стороны были установлены трёхметровые статуи греческих воинов с мечами, копьями и большими щитами, и олимпийских богов. Зевс-громовержец на величественном троне возвышался в самом центре. У его ног располагалось роскошное кресло. По бокам у краёв стола стояли Посейдон с трезубцем и Аид, устремивший свой гневный взгляд в пол. Артемида и Афина Паллада, воинственные богини, расположись по бокам двери. Видимо, Деонетис свою безопасность доверял только женщинам-богиням. Перед столом находился ещё один бог. Сидя на полу, он устремлял свой взгляд к входной двери, его правая рука упиралась в тирс, увитый плющом, а левая тянулась к поверхности стола. По кубку в левой руке, множеству амфор, разбросанных у его ног, и венку на голове можно было предположить, что это бог вина и веселья – Дионис. Вдоль стены стояли Афродита, Аполлон, Гермес. Статуи людей-воинов были меньше ростом. В самом центре комнаты находился великий Атлас. Правда, на этот раз ему доверили держать на своих могучих плечах не небесный свод, а потолок. Он, голый, как и положено греческому божеству, стоял спиной к двери, так что вошедший в это помещение человек первым делом видел мощные ягодицы Атласа. Все статуи были изготовлены из бронзы. На полу, как и в приёмной, по всей площади комнаты был разостлан ковёр бежевого цвета, обрамлённый греческим геометрическим орнаментом. Потолок и стены отличались лишь тем, что их поверхности украшали не драгоценные камни, а головы персонажей греческих мифов и легенд. Была ещё одна деталь в обители главы компании алмазов: голографическое изображение музыканта, одетого в греческую одежду, стоящего у ног Диониса и играющего на арфе.
Грегорас Деонетис стоял возле Посейдона. Он был одет в белую льняную тунику без каких-либо рисунков, две фибулы которой на плечах были золотыми. На поясе - рыжий кожаный ремень, пряжка которого также из золота. На ногах греческие сандалии, украшенные рубинами, самый большой из которых находился в самом центре, где смыкались все ремешки. В руках его был лук. Он как раз натягивал тетиву, и направил стрелу в правый от Глена и Себастьяна угол. Истинный сын Древней Эллады! Он только краешком глаза поверх оперения стрелы взглянул на тех, кто осмелился войти к нему без предупреждения. Себастьян и Глен повернули головы, озадаченные вопросом, кому предназначалась эта стрела. Это оказалось фото человека во весь рост, приклеенное к толстому картону, установленное у статуи воина в правом углу. К воткнутым в голову нескольким стрелам сейчас присоединилась ещё одна.
Деонетис опустил лук и внимательно взглянул на подошедшего поближе Себастьяна. Он же, в свою очередь, разглядывал Деонетиса. Просто великан! Короткие тёмно-русые волосы, прямой греческий нос, серые глаза, круглое чисто выбритое лицо. Квадратный подбородок свидетельствовал о жёстком волевом характере. Мощные плечи. Небольшой животик не портил атлетическое телосложение, а только придавал крепости фигуре. Массивные загорелые руки и ноги. Эти мечи и копья, по всей вероятности, использовались не только как декорации и демонстрация роскоши.
Деонетис, словно сканируя, прошёлся взглядом по Себастьяну, потом повернулся к Глену, улыбнулся, показав свои лошадиные жёлтые зубы, и приятным басом проговорил:
- Этот Золден недоволен, что мы ускорили отлёт. Вероятно, ему недостаточно, что только двое его людей вошли в команду. Наверное, думал, что за эти восемь суток сумеет протолкнуть, по крайней мере, ещё хотя бы одного.
- Что ж, это не удивительно. Я тебя предупреждал, Грегор, но ты не послушал меня. Ты держался столько лет, мог бы выстоять еще немного.
- Виной всему он, Джойси, - Деонетис кивнул в сторону Себастьяна. Они говорили по-гречески, и Себастьян чувствовал себя не в своей тарелке, пожалев, что не взял с собой шпиона-переводчика - маленький прибор, прикрепляющийся к наружной части уха, с очень большой памятью, в которую внесены почти все языки Земли. Указываешь ему, какой необходим язык, и шпион нашёптывает тебе в самое ухо, что говорят эти невежи, забывшие все правила приличия и гостеприимства.
Наконец они вспомнили, что не одни в комнате. Глен повернулся к Себастьяну:
- Представляю тебе главу компании «Метафраси» Грегораса Деонетиса. Грегор, это Себастьян Тальен.
Деонетис подошёл и протянул руку. Ладонь Себастьяна утонула в его лапе.
- Наслышан о тебе, Себастьян. Можешь называть меня Грегом. Извини, что говорили на родном для меня языке. Ты им не владеешь? – Себастьяну приходилось задирать голову, чтобы смотреть в глаза собеседника, который просто нависал над ним.
- Нет.
Грегор нахмурил брови.
- Жаль. Очень красивый и древний язык.
- Пока не говорю на нем, - спокойно парировал Себастьян. - Грегор улыбнулся и похлопал Себастьяна по плечу, чем чуть не вогнал его в пол. Потом великан снова перевоплотился в невежу, пробасив что-то на греческом. За статуей Аида открылась панель, и влетел робот-слуга - плоский продолговатый металлический овал, на котором стояли два медных кубка. Грегор схватил их своими ручищами и протянул гостям.
- Выпьем за встречу. - Грегор подошёл к Дионису, взял кубок, высоко поднял его и сказал: - Это очень древние чаши, греческие цари прошлого пили из них вино. Выпьем же за то, чтобы наши деяния оставались в памяти и истории так же долго, как эти кубки прослужили греческой знати. - И он залпом осушил сосуд. Себастьян осмотрел тяжёлый кубок. Можно было только восхищаться красотой работы древних мастеров. Себастьян лишь только пригубил, вкус отличного вина напомнил о других событиях в его жизни…
Всё это время Грегор внимательно следил за Себастьяном. От пронзительного взгляда греческого великана ему было не по себе. Глен не вмешивался, считая, что Себастьяну пора привыкать к интересу к своей персоне, ибо у членов команды, с которыми ему придётся встретиться чуть позже, он будет намного пытливее и агрессивнее.
- Ладно, парень, - Грегор продолжал сверлить в нём дырки своими глазами. – Допивай своё вино, и поговорим.
Себастьян посмотрел на объёмный кубок, взглянул на Глена и понял, что ему придётся осушить его. Ну что ж, не следует нарушать греческих традиций, а может, традиций Деонетиса. Себастьян, не отрывая губ от кубка, насладился вкусом вина, чем ещё раз восхитил Грегора.
- Присаживайтесь, - указал Грегор на неизвестно откуда появившиеся два дивана. – Я доверяю Глену, - развалился Грегор на одном из них, Себастьян и Глен разместились на другом. – Мы начали работать вместе ещё до твоего рождения. И если он говорит, что ты должен войти в команду, значит, так тому и быть. Твоё освобождение стоило мне немалых денег, а Глен растерял половину своих нервов, - его английский был безупречен, правда, говорил он с небольшим акцентом. – Эта экспедиция, Себастьян, очень опасна. Было затрачено много средств, материальных и человеческих ресурсов на исследование Диаманти, но всё впустую - эта планета никак не открывает своих тайн. Экспедиция, в которую ты войдешь, уникальна тем, что на её подготовку затрачено столько средств, сколько не вкладывали ни в одну из других. А звездолёт «Тесей», на котором вы совершите полёт, не имеет аналогов, своими техническими характеристиками он опередил время. Я старался скрывать свои планы от нашего мира, но это, как оказалось, невозможно. Наше объединенное правительство под давлением планетарных организаций, таких, как «Дикая планета», «Первый контакт», «Инопланетный разум» и других, потребовало от меня, чтобы в команду вошли как мои специалисты, так и люди от правительства. Я всегда был против этого потому, что владею всеми правами на Диаманти, которые приобрёл в соответствии с законами. Но правительство давило и сейчас давит на меня, аргументируя это тем, что на планете существует разумная жизнь, а я своим отказом якобы не допускаю учёных в этот, как они выражаются, Эльдорадо научных изысканий. Скоротечные и эволюционные процессы на планете не дают покоя учёным, они готовы умереть там, лишь бы только иметь допуск к исследованиям на Диаманти. Но я знаю, зачем им нужна планета: как и меня, их интересует алмаз Диаманти. В этом вся суть. При правительстве год назад был организован комитет с лирическим названием «Диаманти – поле научных исследований». Он засекречен, и только месяц назад меня известили о его существовании. – Грегор встал во весь свой двухметровый рост, подошёл к протянутой руке Диониса и взял уже наполненный роботом кубок с вином. – Я что, не отправляю учёных на Диаманти? Какая разница, что они из моей компании? – эти слова он прокричал, и вообще складывалось впечатление, что он разговаривает с самим собой. Потом, чуть, успокоившись, Грегор продолжил: - Комитет возглавляет Карл Золден. Старый лис, - он взглянул на электронные часы. – Короче, Себастьян, многое поставлено на карту. Я уверен, ты не подведёшь меня. Ты заменишь покойного Тони Валдера, он тоже был геологом, только опыт полетов у него намного больше, чем твой. И у тебя практически нет времени, чтобы разобраться во всех задачах, возложенных на твои плечи. Глен проинструктирует тебя, я же отправляюсь на встречу с прохвостом Золденом. Я просто уверен, что он хочет увеличить команду на ещё одного члена.
Грегор подошёл к поднявшемуся Себастьяну, протянул ему руку, по-доброму напутствовал:
- Желаю удачи, она тебе понадобится, как никогда, – и быстрыми шагами вышел из помещения.
- Пройдём в мой офис, Себастьян, - повернулся к двери Глен. – Похоже, ты ему понравился. Он видит тебя впервые, но столько рассказал, на него это не похоже, - говорил на ходу Глен Джойс.
Теперь приёмная напоминала извергающийся вулкан. Деонетис стоял рядом с девушкой. Громким басом, сильно жестикулируя, он что-то объяснял ей на родном языке. Она не уступала Грегору, так же горячо отвечая ему. Рядом стоял мужчина, который в руке держал старомодный светло-коричневый потёртый портфель. Скорее всего, он нашёл его в сундуке своего прапрадеда или в салоне антикварных вещей. Мужчина был высокий и худощавый, с неестественно маленькой головой, редкими русыми волосами, зализанными на одну сторону, серыми глазами, острым длинным носом. Губ у него не было, только тоненькая полоска и поверх неё жиденькие усики. На нём был длинный помятый серый плащ поверх такого же цвета костюма. Мужчина со скучающим видом разглядывал потолок, делая вид, что происходящее его не касается, или он уже привык к таким стычкам между Деонетисом и девушкой. Лицо мужчины показалось знакомым Себастьяну. Он видел его, причём сосем недавно. Ах, да, это же мужчина с фото в углу офиса Деонетиса со стрелами в голове. Это и есть пресловутый Карл Золден? Понятно, почему Грегор не приглашает его в свой офис.
Грегор и девушка повернулись к Себастьяну и Глену. Золден, не поняв причины наступившей тишины, начал внимательно разглядывать стоящего рядом с Гленом молодого человека. Ему было интересно, кто этот парень, который вышел из норы Деонетиса, куда путь для простых смертных заказан. Заметив, во что он одет, Золден усмехнулся про себя тому, что он не единственный болван, кто одет не по греческому сезону.
Девушка подошла к Себастьяну вплотную.
- Так это, по всей вероятности, и есть месье Тальен, - у неё был чистый французский, без акцента, голос приятный и звонкий. – Вот кто, значит, занял моё место?
Она была чуть ниже Себастьяна, великолепно сложенная. Густые чёрные кудрявые волосы закрывали почти всё лицо, но не смогли скрыть зелёных глаз, которые сейчас испепеляли Себастьяна. Немного широкие брови, тонкий нос и красивой формы губы. Белое короткое платье без рукавов облегало тело. Декольте выглядело скорее вызывающим, чем соблазняющим - весь женский арсенал в боевой готовности! Себастьян отвернулся к тёмному экрану телевизора, негодуя на самого себя за то, что не может выдержать пристального взгляда. Девушка произнесла:
- Привет, Глен, рада тебя видеть. Тебя приставили нянькой к этому парню? – своим английским она тоже могла гордиться.
- Привет, Тесса. Прекрасно выглядишь!
Грегор произнёс фразу на родном языке. Тесса резко развернулась, копна её волос прошлась по лицу Себастьяна. Она вернулась к Грегору такой вызывающей походкой, что Глен возвёл брови вверх. Себастьян стоял с опущенными глазами, щёки его горели. Глен взял его за локоть:
- Ты всегда воздействуешь на женский пол таким образом? – прошептал он Себастьяну. – Пойдём отсюда, я думаю, кондиционер не справится, оттого что здесь стремительно закипают страсти. - Они прошли мимо Грегора, Тессы и Золдена.
- Ты уходишь, Джойс? – голос Золдена был писклявым. Он снял очки и посмотрел на Глена своими маленькими серыми глазами. – Я думал, ты присоединишься к нам. Есть моменты, которые следует обсудить.
- Карл, - пробасил Грегор. - Оставь его.
- Да, оставь его, Карл, - вмешалась Тесса. - Дитя требует к себе внимание.
Себастьян повернулся к ней, и Тесса улыбнулась - ей понравился этот злобный взгляд. Глен силой вывел Себастьяна из зоны обстрела. Тесса вслед им бросила какую-то фразу на греческом языке.
Офис Глена Джойса был полной противоположностью кабинета Грегора. Крохотное помещение, голые чистые белые стены, квадратный стол, четыре стула. За столом окно, вид за которым - противоположная стена. У окна невысокий шкаф с книгами. Себастьян заметил, что они настоящие, не пластиковые. Никакой показухи, никакого позёрства – скромный рабочий кабинет.
- Кто она? – спросил Себастьян, садясь на один из стульев.
- Это Тесса Деонетис, дочь Грегора, - Гленн сел за свой стол и тяжёло вздохнул.
- Что она сказала, когда мы уходили?
- Это неважно.
- И всё-таки.
- Она сказала: «Ещё увидимся, поговорим».
- Она тоже в команде и летит на Диаманти?
- Нет, но очень стремилась попасть в неё. Надеялась, что заменит Тони Валдера.
- Кем был Тони Валдер?
- Ты опять забегаешь вперёд, Тальен. Давай начнём с самого начала, - Глен устало посмотрел на свои часы. – Время как всегда работает против нас.
Себастьян снял куртку и бросил её на свободный стул. Неопределенность раздражала его - все его узнают, но он не понимал, почему они так враждебно настроены против него.
В очередной раз появился зуд на левом предплечье. Пришлось задрать рукав майки и дать волю ногтям. «Себастьян – заключённый, пьяница, драчун. Мне ещё не хватало Себастьяна с чесоткой». Глен заметил, как он нервно чешет левую руку, привстал и взглянул на предплечье.
- Что с тобой? – Себастьян не ответил и ещё интенсивнее стал скрести ногтями руку. Глен остановил его правую руку и взял за запястье левую. Зуд исчез. Себастьян тяжело дышал. Глен внимательно посмотрел на руку, а потом в глаза Себастьяну.
- Это у меня на нервной почве, - отвернулся к окну Себастьян.
- На нервной почве, говоришь? Странно, почему у тебя зуд именно на месте тату? - Глен вернулся на место. – Ты заверял Деонетиса, что не говоришь на греческом языке.
- Так и есть.
- Эти два слова, что у тебя на руке – греческие. И если мне не изменяет память, а я уверен, что это так и есть, я не помню на тебе какие-либо тату, тем более, что эти алые буквы уж очень заметны. Также я видел твоё досье. В личное дело заносится всё, даже такая мелочь, как татуировка.
Себастьян опустил глаза. Он так и не выяснил, каким образом на его руке появились эти злосчастные буквы. В тот вечер после разговора с Эммой Гизингер он был рассеянным и неадекватно вёл себя, чем расстроил Тома Ликкели.
- Покой и просветление, - громко произнес Глен.
- Что? - посмотрел на него Себастьян.
- Так с греческого переводятся эти два слова, - Глен смотрел на Себастьяна. Тот молчал. «Рассказать ему об Эмме Гизингер? Нет, Себастьяна-мистика я не переживу».
- Ладно, Себастьян, - нарушил тишину Глен Джойс. – Перейдём к делу. Вся эта история с планетой Диаманти началась больше века назад. К тому времени была обнаружена планетная система созвездия Центавра. Звезда Альфа Центавра не подкачала, как и предполагалось, члены экспедиции под руководством Конрада Толлоко действительно обнаружили планету, на которой можно жить. В ходе исследований Конрад погиб, поэтому планета была названа его именем. Я уверен, ты знаешь обо всём этом лучше меня.
- Да, на изучение этого момента истории в начальной школе уделяли много времени.
- В то время процветала одна отрасль, связанная с космическими исследованиями – трассерная разведка. В четырех трассерных компаниях создавались роботы-зонды, их отправляли в назначенные пункты. Этими местами являлись предполагаемые планетные системы звёзд, которые по прогнозам учёных могли иметься у некоторых из них, и где, согласно тем же прогнозам, могла существовать жизнь. Это так называемые «живые» планеты. Наш Создатель не поскупился, создавая Вселенную, он усыпал её мириадами звёзд и обеспечил непочатый край работы для трассеров. Трассерные робозонды рыскали по Вселенной, собирая информацию о наличии «живых планет» и полезных ископаемых на них, она продавалась правительственным организациям, исследовательским институтам, частным компаниям и всем другим, кто связан с космосом и был заинтересован в ней. Этот бизнес приносил довольно-таки приличную прибыль. Многие исследовательские институты брали под своё крыло молодую трассерную компанию и инвестировали её на эти разведочные вылазки. Правительство недолюбливало эти компании, а в прессе их окрестили «космические волки». Хорошая прибыль была лишь одной стороной медали, вторая же – это адский труд в создании робозондов, точный навигационный расчёт. Ну, а самое главное, – это время, слишком много его уходило на преодоление космических пространств. Двигатели тогда были не такие мощные, как современные. Нет нужды говорить о тех опасностях, которым подвергались робозонды по пути следования, среди которых метеориты – самое меньшее из зол. Семьдесят процентов из них вообще исчезали без вести, а те, что достигали своей цели, собрав всю информацию, отправляли её в виде пакетного сообщения на Землю. Как только робозонд выполнял свою миссию, о нём забывали, и в лучшем случае он становился искусственным спутником космического объекта, к которому его направили. Так вот, одна из трассерных компаний – «Голон» - сто два года назад, как выражаются сами трассеры, совершила выброс. Около сотни робозондов были отправлены в различные уголки Вселенной к ближайшим звёздам: Канопус, Альдебаран, Вега, Фомальгаут, Поллукс, Арктур, Капелла, Альриша. Этот так называемый выброс привлёк к себе пристальное внимание общественности. А примечателен он был тем, что такого большого количества робозондов ещё не отправлялось прежде: к каждой звезде полетели по пять зондов, а самое главное – четырнадцать направились непосредственно к Сириусу, созвездию Большой Пёс. Сириус был самой ближайшей звездой после Альфы Центавра и давал надежду, что обладает планетной системой, в которой как минимум одна из планет является «живой». До звезды 8,64 световых лет, но эта цифра уже не пугала своим значением.
Глен сделал паузу. Он задумался, потом продолжил:
- Человек всегда был ненасытен и алчен. Мы ещё до конца не разобрались с планетами солнечной системы, а уже устремили свой взор ещё дальше. Луна до сих пор преподносит нам сюрпризы. Может, мы торопимся, потому что ищем братьев по разуму? Не знаю. Ладно, оставим это, - махнул рукой Глен. – Спустя время пришли первые данные с системы Большой Пёс. Двойная звезда Сириус, подобно Альфе Центавра, порадовала людей. Она обладала системой, состоящей из четырёх планет. Толлоко на всех парах осваивался. Учёные, не вошедшие в состав команды на Альфу Центавра, приступили к подготовке новой экспедиции и были рады, что им представился шанс обойти толлоканских коллег. Ибо, по словам этих учёных, Сириус намного круче и интереснее, чем Альфа Центавра. Подготовка заняла двенадцать лет, и научно-исследовательская команда отправилась в девятилетний полёт. Звездолёт «Лан» (так древние китайцы называли Сириус) был в пути чуть больше восьми лет, когда на Земле произошло любопытнейшее событие. В компании «Голон» были получены и обработаны данные, отправленные робозондом, находившемся у звезды Альриша созвездия Рыбы. Альриша Альфа Рыб - это система из восьми звёзд, которые вращаются вокруг общего центра масс. Созвездие Рыбы – звёздный колосс, состоящий из 129-ти только видимых звёзд, расстояние до созвездия - 139 световых лет.
- В этом созвездии находится большая спиральная галактика М74, - добавил Себастьян.
- Да, верно. Так вот, в компанию «Голон» поступило большое количество информации: фото, видеосъёмка и другие астрономические данные… Ты уж извини меня, Себастьян, я человек с юридическим образованием, мне трудно говорить о том, в чём я не смыслю…
Себастьян кивнул.
- Короче, разгребая эту кучу материалов, ребята из «Голон» были поражены тем, что у всех восьми звёзд имелось по одной-единственной планете. Другой же факт заставил их усомниться в достоверности этих материалов, ибо все физические характеристики у восьми планет были идентичны, а при изучении фото и видео складывалось впечатление, что это одна и та же планета. Голоновские волки понимали, что чудеса иногда случаются, бывают и совпадения, но когда они исчисляются в количестве восьми раз, - это уже за гранью реальности. Данные проверялись и перепроверялись, но результат был одинаков: одна и та же планета совершает обороты вокруг восьми звёзд. Голоновские ребята передрались в спорах об этой планете. Большинство из них придерживались мнения, что это ошибка в данных. Другие опровергали эти доводы тем, что пять робозондов не могут ошибиться одновременно. В компании даже дали название этой планете – Футбольный мяч. Будто каждая звезда отфутболивает её или делает пас другой планете. Бытовала шутка, что восемь звёзд – это две футбольные команды, а робозонды как раз подоспели к чемпионату созвездия Рыб по космическому футболу. И данные, которые они отправили, это и есть футбольные репортажи с космических полей. Ну а самым, наверное, загадочным было то, что нашёл один из членов команды «Голон». Этот дотошный парень обратил внимание на то, что пакет данных исходил от всех робозондов и был отправлен в одно и то же время. Между временем отправки данных и временем прибытия их на Землю была разница в восемьдесят минут. Сообщение парня о том, что пакетный сигнал преодолел сорок два с лишним парсека за восемьдесят минут, вызвал взрыв эмоций. Руководство компании хотело передать этот материал в научные институты (о продаже не было и речи, отрывки из научно-фантастических романов не принимаются в серьёзных инстанциях), дабы получить какие-нибудь объяснения. Но тщетно, взор научного мира был обращён в сторону Сириуса. Осталось лишь четыре месяца, и звездолёт «Лан» с тридцатью двумя членами экипажа, двадцать шесть из которых – ученые, окажется на безопасном расстоянии от горячей звезды Сириус, где и предполагалось обнаружение четырех загадочных планет. Толлоко мы уже называли своим вторым домом, его климат и природа оказались гостеприимными не только к гостям с Земли: марсиане-колонизаторы на сотнях космических кораблей отправлялись туда. Захватывать новые земли – это у нас в крови. Перелеты с Земли и Марса на Толлоко приобрели регулярный статус. Толлоканским учёным было не до Сириуса, у них своих научных проблем и изысканий по горло. Так что земная научная знать пристально следила за каждым шагом экспедиции на Сириус. На Земле были организованы конкурсы «Как вы представляете себе планету Звезды Сириус?» и «Как назвать эту загадочную планету?».
Все члены команды покинули свои криокамеры и прошли процедуры после стазисного сна. Они прекрасно себя чувствуют – вот каким было первое сообщение с борта звездолёта «Лан». Земляне замерли в ожидании новостей с орбиты Сириуса. И вот долгожданное сообщение. Наверное, никогда человечество так не обманывалось и не разочаровывалось в своих ожиданиях - все четыре планеты оказались абсолютно непригодными для заселения. Планеты – гигантские, одна из них меньше размером, чем Юпитер, остальные превосходят его по величине, но они оказались полем только для научных исследований. Условия на Марсе были и то более благоприятными для колонизации, чем на них. Человечество повернулось спиной к Сириусу, лишь ученые продолжали изучать этот мир. Страсти вокруг Сириуса и его планет понемногу улеглись. Учёные команды корабля «Лан» предприняли высадку на Сириус А3 - так обозначили третью и меньшую планету - и занялись научной работой. Колонизация Толлоко продолжалось, и была в центре внимания землян. Спустя два с лишним года Сириус опять привлёк внимание - была потеряна связь с бортом «Лан». Срочно отправили робозонды к Сириусу - никаких результатов, звездолёт с командой исчез. Так началась вереница исчезновений. Если человек разочаровался в этой звезде, то с исчезновением корабля «Лан» с членами экспедиции и вовсе начал относиться к ней враждебно. Созвездие Большой Пёс было зачислено в Чёрный список. Все члены команды «Лан» обрели звание Героя. А эту трагедию определили как самую масштабную катастрофу, по всей вероятности, благодаря дорогому звездолёту, который был последним словом техники на тот момент.
- Всё, что я услышал от вас сейчас, я слышал из других уст, только в более короткой форме. Я не могу понять, как смогли скрыть столь интересные факты в наш информационный век, и зачем? - Себастьян негодующе смотрел на Глена.
- В своё время ты узнаешь и об этом, Себастьян, - спокойным голосом ответил Глен. Он взглянул на часы и присвистнул: - Время неумолимо, но давай продолжим. Далее Сириус был забыт почти на двадцать лет. За это время на Земле произошел скачок в техническом мире: новое поколение роботов, создание искусственного электронного разума. Гомокиберы заполонили наш мир и стали необходимостью в быту, работе и во всех сферах жизни. Мы отказались от всех источников энергии и полностью перешли на использования солнечной энергии. Это была эпоха строительства гигантских солнечных батарей - солнцоидов. Эпоха, когда мы научились хранить солнечную энергию, сантолл, время изобретения сантолловых двигателей и использования их в звездолётостроении. Время, когда космические перелёты воспринимались как обычная практика, а космические корабли имелись у частных лиц. Именно тогда был установлен главный гомокибер планеты, который осуществляет весь юридический контроль и соблюдение законности, наш робот Номер один. Вот тут и начинается наука о Диаманти. Так считают многие. Хотя, как ты видишь, я начал изучать её намного раньше. Ты поймёшь, почему.
Глен сделал несколько шагов по комнате, вернулся к столу и продолжил свой рассказ.
- Четыре трассера на своём судне после пятнадцатилетней космической одиссеи возвращались домой. Теперь, благодаря техническому прогрессу, трассерной разведкой занимались сами люди. Хочу заметить, что деятельность трассерных компаний запрещена тридцать два года тому назад законом. Учёные не в восторге от этого решения правительства: всё-таки трассеры добывали много информации, порой довольно неожиданной. Так вот, эти трассеры оказались у Сириуса. До сих пор неизвестно, каким образом они оказались на орбите Сириуса А3, именно той самой планеты, где исчез «Лан». В жизни иногда бывают совпадения, вот одно из них – эти парни работали на компанию «Голон». Они отправили интересное сообщение на Землю: у Сириуса А3 есть луна. В научных докладах прежней экспедиции ничего об этом не говорилось. Вряд ли учёные могли не заметить этот объект, тем более не сообщить о нём. Обнаружив неизвестную планету, трассерная четвёрка решила обследовать её. Хоть они и возвращались с большим объёмом информации о различных уголках и объектах Вселенной, не смогли побороть желание сделать посадку на этом объекте. Тем более, Земля под носом. То, что они нашли там, повергло их в шок, несмотря на опыт многолетней практики исследований ими чужих планет. Планета была просто нашпигована богатствами: железная и медная руды, кобальт, свинец, вольфрам и прочее. Самое главное, что не было необходимости заниматься промышленной добычей полезных ископаемых - все эти богатства лежали на поверхности, под самыми ногами. Планета была похожа на склад, её атмосфера была схожей с нашей, правда, той, какой она была четыреста миллионов назад - почти отсутствовал кислород, и не было воды. Это не представлялось проблемой, потому что добычей занимались промышленные роботы. Четвёрка обрадовалась такой удаче, собрала весь материал и данные о планете, отправила их на Землю, в «Голон». Откуда появилась эта планета, трассеров никак не трогало, они отнесли этот факт к тому, что чудеса иногда случаются. Получив эти данные, руководители «Голон» немедля, в качестве первооткрывателей новой планеты, заявили о своих правах на владение ею. И выставили всю информацию на торги. Уверяю тебя, Себастьян, были времена с такой практикой, когда открытая новая планета становилась собственностью первооткрывателя, теперь этот закон упразднён.
- Русская компания «Твердь», главой которой был Виктор Твердин, выложила компании «Голон» один миллиард, - инструктаж Глена обогащался всё новыми фактами и цифрами. - Она была авторитетной на Земле и за её пределами. Около двенадцати процентов звездолётов были сделаны из металла компании «Твердь». Виктор Твердин вытряс все свои карманы, чтобы завладеть новой планетой. Его компания переживала не лучшие времена, на пятки давили такие гиганты, как «GCC» Диммереста и «Такори» Ятцумото, поэтому Твердин очень надеялся на эту планету сокровищ. Почему Клайд Диммерест, дед Кристиана, не выложил больше миллиарда, неизвестно. Этот парень любил рисковать. Узнав, что продажа планеты прошла удачно, трассеры обрадовались (им причитались проценты от продажи и, судя по общей сумме, это большие деньги), и уже было собрались в обратный путь на Землю, предвкушая беззаботную обеспеченную жизнь. Но им было приказано оставаться на орбите планеты сокровищ (такой ярлык уже прилепился к ней) до особого распоряжения, на тот случай, если понадобятся дополнительные сведения. Голонские ребята повиновались приказу. Спустя пять суток трассерам было отправлено разрешение об отправке домой. Но они не подтвердили сообщением, что взяли обратный курс на Землю. Эти четверо так и не смогли потратить заработанные деньги. Они исчезли.
- Как исчезли?
- Просто исчезли, Себастьян, продолжив вереницу таких фактов. Их судно «Голон 197» так и осталось на орбите планеты сокровищ, - Глен покачал головой, тишина заполнила комнату. Потом он поднял глаза и воскликнул: - Есть один любопытнейший факт. В компании «Голон», изучая материалы четырёх трассеров и сопоставляя с данными своей базы, пришли к выводу, что планета, которую обнаружил робозонд у Альфы Рыбы, и планета, которую открыли четыре трассера – это один и тот же объект. Почему она переместилась из одного созвездия в другое, никто не смог объяснить. Весь научный мир был возмущён, узнав, что у планеты Сириус А3 обнаружен спутник, и что этот новооткрытый объект уже находится в руках частной компании. Компанию «Голон» чуть не разорвали на части. Так бы и случилось, если бы руководители не выложили учёным все имеющиеся данные о планете. Они не забыли упомянуть и об исчезновении четырёх трассеров. Учёных очень заинтересовал тот момент, что планету обнаружили в разных местах. Они досконально проверили, сравнив все данные, и определили, что это действительно одна и та же планета. Этот феномен невероятно потряс весь ученый мир. Виктор Твердин тем временем занимался подготовкой к экспедиции на Сокровище. Виктор воспользовался правом назвать планету и дал ей русское наименование.
Глен перевёл дух и продолжил.
- Твердин сделал грубейшую ошибку. Он довольно легкомысленно отнёсся к серьёзному процессу, собрал команду, в основном состоящую из служащих своей компании, а не из профессионалов. Купив дорогой звездолёт и два гигантских грузовых корабля, залез в большие долги. Он так торопился взобраться на вершину делового Олимпа, что спустя пять месяцев отправил экспедицию на Сокровище. Команда, высадившаяся там, сразу заметила глобальные изменения, происшедшие на планете. Во-первых, стала другой её атмосфера: воздуха было достаточно, чтобы обходиться без скафандров. Во-вторых, появилась вода - образовались моря и океаны, выделив тем самым материки. В-третьих, эволюционные процессы флоры и фауны планеты просто ошеломили членов команды – они были очень схожи с теми, что прошли на Земле. Иными словами, двести миллионов лет эволюции, что были затрачены на нашей планете, уложились в четыре года на Сокровище. Планета предстала перед русской командой в том виде, в каком была Земля, когда на ней начали появляться первые динозавры. Что же касается главной цели экспедиции – добычи полезных ископаемых, то, как выразился капитан русских, не было необходимости привозить столь громоздкое оборудование, также не было нужды в таком количестве промроботов. Все богатства буквально лежали под ногами, достаточно было взять лопаты и набивать грузовики. Лишь густая растительность планеты препятствовала установке промроботов. На командном посту компании «Твердь» не успевали обрабатывать поток информации, поступавшей с Сокровища. Твердин радовался такому ходу событий. Он уже прикупил ещё один грузовой корабль, чтобы вывоз всего добытого на планете Сокровище осуществлялся ещё быстрее. А события, происходившие вокруг его компании, его мало заботили.
- Вы хотите сказать, что научные исследования стали второстепенными, а на первое место вышла добыча полезных ископаемых? – спросил Себастьян.
- Именно так и было, - подтвердил Глен. – Тем временем объединённое правительство начало настоящую войну с компанией «Твердь», акцентируя внимание общественности на то, что на планете Сокровище (они смирились с этим труднопроизносимым русским названием) существуют неизвестные и неизученные формы жизни, и что она – невспаханное поле для научной деятельности. Одного из членов команды Твердина, который обрабатывал информацию с планеты Сокровище, подкупили, и он предоставил данные учёным мира. Просмотрев весь материал, учёные начали осаду штаб-квартиры компании Твердина. Больше всего было палеонтологов, они потеряли сон и покой, узнав, что смогут соприкоснуться с природой, которая вымерла на Земле миллионы лет назад. Твердин не унимался и стоял на своем - дескать, планета приобретена им по всем законам, и его право - пускать или нет научных «грызунов» на его собственность. Пресса и телевидение, эти два зверя, которые постоянно находятся в состоянии голода в поисках новостей, подливали масло в огонь. Серия передач на телевидении и статьи в элгазетах о четырёх исчезнувших трассерах были основными новостями. Траурные лица родственников трассеров, руководителей «Голон», переживающих за их судьбу, всё время мелькали в новостях. Правительство, поняв, что не сломит упрямство Твердина, не получит от него разрешения на научное вторжение на планету, приказало Твердину приступить к немедленным поискам несчастных трассеров. Именно тогда и началась кампания об упразднении закона о частном владении новооткрытых планет. Правительство также пригрозило Твердину, что, если он не займётся поисками трассеров, этим займутся в лучшем случае десантники от правительства, в худшем - люди компании «Голон». Мысль о том, что чужаки высадятся на планету, подтолкнула Твердина отдать приказ членам экспедиции начать поиски пропавших трассеров. Тем более, что первый грузовик был уже полон и готов к отправке на Землю.
- Грабить и грузить награбленное, мы, люди, обожаем и делаем это очень быстро, - с усмешкой сказал Глен. - Капитан экспедиции сообщил, что часть людей и роботы приступили к поискам. Это было последнее сообщение с планеты. Далее попытки связаться с ней не давали никаких результатов. Никто не отвечал на запросы с Земли, промроботы прекратили добычу. Был один интересный момент: все роботы находились в рабочем состоянии, но не реагировали на команды. Предприняли с Земли попытки заставить их работать, но тщетно - они безмолвно стояли на Сокровище, как безликие идолы, созданные руками человека, как символ, демонстрирующий невозможность покорить планету. И вообще, отключение роботов на планете – это первый признак, первое свойство, или, вернее сказать, первое проявление планеты на присутствие на ней человека, за что её потом окрестили Планетой Предающих Роботов.
14.02.2023 Умер Евгений Владимирович Щепетнов.
Ушёл всеми любимый писатель и человек.
Он создал множество интересных, увлекательных и захватывающих миров.
Его творчество, его книги навсегда останутся в нашей памяти.
Как и сам Евгений Владимирович.
Его оптимизм, юмор, целеустремленность, открытость.
Царствие небесное вам, Евгений Владимирович.
Спасибо вам за ваше творчество.
Желаем вам переродиться в ваших мирах.
Ушёл всеми любимый писатель и человек.
Он создал множество интересных, увлекательных и захватывающих миров.
Его творчество, его книги навсегда останутся в нашей памяти.
Как и сам Евгений Владимирович.
Его оптимизм, юмор, целеустремленность, открытость.
Царствие небесное вам, Евгений Владимирович.
Спасибо вам за ваше творчество.
Желаем вам переродиться в ваших мирах.
Marat Gashur_ Бабочка на стекле
Модератор: Модераторы
-
Yaroslav Vasilyev
- Posts in topic: 2
Marat Gashur_ Бабочка на стекле
Знаете, до момента, где начнётся фентези я не дочитал. Потому удивился, почему книга именно в этом разеде.
Дальше - текст местами неряшлиивый (те же цифры прописью в литературе рекомендуется писать)
Но главное... Он сухой эмоционально. За редким исключением нам дают подробный отчёт о состоянии героя (включая шаблонно-слезливую историю детства), но даже близко не пытаются прочувствовать.
В итог читается скучно, довольно занудно.
Плюс да, видно, что автор слышал совет "подавать информацию к месту и порциями". Но тут как-то... не знаю, нередко она довольно надумано выглядит.
Как с объяснением про алмазы. да, вроде к месту - но неестественно. в условиях нехватки времени прописные истины "специально для читателя" никто не будет говорить.
В общем книга повторюсь - неинтересная.Увидев такую на полке читать бы не стал вообще.
Дальше - текст местами неряшлиивый (те же цифры прописью в литературе рекомендуется писать)
Но главное... Он сухой эмоционально. За редким исключением нам дают подробный отчёт о состоянии героя (включая шаблонно-слезливую историю детства), но даже близко не пытаются прочувствовать.
В итог читается скучно, довольно занудно.
Плюс да, видно, что автор слышал совет "подавать информацию к месту и порциями". Но тут как-то... не знаю, нередко она довольно надумано выглядит.
Как с объяснением про алмазы. да, вроде к месту - но неестественно. в условиях нехватки времени прописные истины "специально для читателя" никто не будет говорить.
В общем книга повторюсь - неинтересная.Увидев такую на полке читать бы не стал вообще.
-
Sehfir
- Бывалый
- Posts in topic: 1
- Сообщения: 268
- Зарегистрирован: 26 окт 2015, 05:49
- Пол: Муж.
- Откуда: Сахара
Marat Gashur_ Бабочка на стекле
Здравствуйте. Давайте разберем маленький кусочек текста, самое начало) "Она вошла в банкетный зал. Как по мановению волшебной палочки, все присутствующие повернули головы в её сторону. Я хотел сделать глоток вина, но моя правая рука с фужером так и зависла в воздухе. Всё остановилось, время застыло. Группа музыкантов в дальнем углу, состоявшая только из мужчин, перестала играть. Воцарилась тишина. "
1. Банкетный зал я (читатель) сам должен себе представить?
2. Не могут просто так все присутствующие обратить внимание на входящего человека. Тут лучше писать о себе и может быть еще о
ком-то, мол не я один заметил ее!
3. "Я хотел сделать глоток вина, но моя правая рука с фужером так и зависла в воздухе. Всё остановилось, время застыло." Как-то криво и тоже надуманно. Эмоции в связи с появлением в поле зрения красивой девушки можно передать гораздо богаче или наоборот- проще).
Итак:
В старинном зале приемов запах вековой плесени упорно и небезуспешно борется с запахом дамских духов, сигар и алкоголя. На улице еще светит солнце, а тут горят огромные люстры. Гости большей частью толпятся вокруг столов, и по их оживлению ясно видно, что там предлагают хорошие напитки. И хоть сандвичи на закуску миниатюрны, этим людям прекрасно известно, что маленький размер всегда можно компенсировать большим числом.
Иные, не столь изголодавшиеся гости стоят несколько в стороне от этой шпалеры сосредоточенно жующих челюстей и беседуют между собой. Я же предпочитаю одиночество, поэтому прихватив бокал вина, остановился у завешенного тяжелыми бардовыми шторами окна.
Вдруг раздается предупредительный визг оркестра, и на площадке для танцев появляется молодая особа в ярком красном, подчеркивающем все линии ее фигуры платье. Вздрогнув от внезапного грома ударных инструментов, я не отводя взгляда смотрю на нее, забыв о бокале с вином в руке и о том зачем я здесь.
1. Банкетный зал я (читатель) сам должен себе представить?
2. Не могут просто так все присутствующие обратить внимание на входящего человека. Тут лучше писать о себе и может быть еще о
ком-то, мол не я один заметил ее!
3. "Я хотел сделать глоток вина, но моя правая рука с фужером так и зависла в воздухе. Всё остановилось, время застыло." Как-то криво и тоже надуманно. Эмоции в связи с появлением в поле зрения красивой девушки можно передать гораздо богаче или наоборот- проще).
Итак:
В старинном зале приемов запах вековой плесени упорно и небезуспешно борется с запахом дамских духов, сигар и алкоголя. На улице еще светит солнце, а тут горят огромные люстры. Гости большей частью толпятся вокруг столов, и по их оживлению ясно видно, что там предлагают хорошие напитки. И хоть сандвичи на закуску миниатюрны, этим людям прекрасно известно, что маленький размер всегда можно компенсировать большим числом.
Иные, не столь изголодавшиеся гости стоят несколько в стороне от этой шпалеры сосредоточенно жующих челюстей и беседуют между собой. Я же предпочитаю одиночество, поэтому прихватив бокал вина, остановился у завешенного тяжелыми бардовыми шторами окна.
Вдруг раздается предупредительный визг оркестра, и на площадке для танцев появляется молодая особа в ярком красном, подчеркивающем все линии ее фигуры платье. Вздрогнув от внезапного грома ударных инструментов, я не отводя взгляда смотрю на нее, забыв о бокале с вином в руке и о том зачем я здесь.
-
Ш.Е.С
- Posts in topic: 2
Marat Gashur_ Бабочка на стекле
Многие грешат излишними добавками пояснения действий(любых)
Типа взял вилку и засмотрелся на неё ибо она бла-бла-бла.(и марка знаменитая и сталь отменная и не достать нигде)
То ли эрудицию читателя проверяют,то ли выпендриваются.
Чего на нее смотреть..
Куушать надо или в крайняк ,ловко метнуть в злодея
Типа взял вилку и засмотрелся на неё ибо она бла-бла-бла.(и марка знаменитая и сталь отменная и не достать нигде)
То ли эрудицию читателя проверяют,то ли выпендриваются.
Чего на нее смотреть..
Куушать надо или в крайняк ,ловко метнуть в злодея