Разговоры о литературе

[Mart]

ну стеб же.

[Пушок]

само собой.

[SergDiGriz]

Вдруг задумался, а сколько книг/серий сейчас отслеживаю и читаю продолжения (или жду когда его начнут писать), посчитал и припух... С одной стороны вроде бы здорово погружаться в актуальное искусство, но как же не хватает ощущения полного погружения в историю до самого финала.
Например, Наследника из Калькутты брал с полки и понимал, что ночью о сне не вспомню, очень уж объемная история, только все равно с удовольствием перечитывал, и ходил потом невыспаный

P.S. 16 серий насчитал Сам удивляюсь когда получаю проду, что еще помню "содержание предыдущих серий"...

[Котыч]

Первые десять страниц идут как воспоминание по сюжету, а потом читается легко, как и не было долгого перерыва.

[Kurok]

Вдруг задумался, а сколько книг/серий сейчас отслеживаю и читаю продолжения (или жду когда его начнут писать), посчитал и припух... С одной стороны вроде бы здорово погружаться в актуальное искусство, но как же не хватает ощущения полного погружения в историю до самого финала.

В мои школьные годы выписывал 20 журналов, почти в каждом были фант. истории с продолжением. Плюс библиотеки, где не всегда удавалось сразу взять вторые-третьи тома. Память это развивает сильно. Но только на сюжеты книг и героев

[Mart]

О пошлости в романах, и о том, как НЕ НАДО писать их
Вот что такое – «пошлость»? Ну, мы привыкли, что пошлостью в домашнем обиходе называют скабрезные шутки, неприличные слова, например: «пошлый анекдот». Кстати, пошлый анекдот может быть очень смешным, и многие, если не все анекдоты – пошлые. И мы против этого не возражаем.

Что такое пошлость в литературе, в книгах? Хорошо об этом сказал Набоков, и его слова полностью совпадают с моим мнением о том, что такое пошлость в литературных текстах:

У русских есть, вернее, было специальное название для самодовольного величественного мещанства — пошлость. Пошлость — это не только явная, неприкрытая бездарность, но главным образом ложная, поддельная значительность, поддельная красота, поддельный ум, поддельная привлекательность. (С)

Почему я вдруг заинтересовался этой темой? Почему вспомнил об этой лекции Набокова? Да вот на днях один знакомый восхищался текстом своего друга, автора множества романов и рассказов и критических статей на тему литературы. Имя автора называть не буду – не в нем дело. Хотя этот автор давно уже мнит себя знатоком словесности, единственным и неповторимым Классиком, на которого всем нужно равняться. Ну и вот: этот мой знакомый с придыханием сообщил, что восхищается замечательным текстом своего друга, и в каждом слове, в каждом абзаце этого текста царит откровение – вот так и нужно писать книги.

Я сильно засомневался в словах этого человека, тем более что знаю и автора, и его книги уже много лет (еще с Самиздата), и считаю, что ничего приличного он написать просто физически не может. Тем более что у него ко всему прочему явственно прослеживается европейская толерантность…ну…вы знаете о чем я. Но не в толерантности дело – клянусь, если бы текст был отличным, если бы он цеплял – я бы это признал, хоть и с тяжелой душой: да, я ошибался, и этот текст на самом деле замечательный. И плевать на пристрастия автора.

И вот, иду смотреть этот роман. Он выложен на Автор Тудей.

Только прошу вас, не надо фамилий! Знаю, сразу побежите смотреть – кого же я там полощу, как тряпку. А мне этот автор давно уже совершенно не интересен. Он даже не «сбитый летчик», как некоторые мои коллеги, имевшие успех в прошлом и теперь живущие на свои прошлые заслуги и совершенно невостребованные нынешним читателем. Этот автор и в лучшие времена почти не печатался, и только лишь некой группой преданных фанатов превозносился, как Великий Писатель. Со временем он и сам в это уверовал. Без фамилий, чисто критика текста неизвестного автора.

Итак, я сейчас представлю вам отрывок, самое начало этого романа. Вот, посмотрите, почитайте – как, есть в каждом слове, каждом абзаце некое откровение, о котором говорил мой знакомый? Когда я ЭТО почитал, меня посетило одно откровение: это пошлость. Нет, не так: Пошлость! Бездарно, невероятно пафосно, и невероятно глупо. Написано таким высоким штилем, что этот уровень высоты не подходит даже для самых тупых рыцарских романов прошлого! Но я могу и ошибаться, и вы скажете, что это самый замечательный роман в мире, что автор гениален, и что я напрасно напал на несчастного автора. Вполне вероятно. Ведь кто-то читал ЭТО! Кто-то отдал 120 рублей за ЭТО! За период с 2018 года и по сей день роман просмотрели аж 12К посетителей! Наверное, это и доказывает качественность данного текста.

Кстати, можете посмотреть на этот текст и с другой стороны – КАК не надо писать книги, как сделать так, чтобы никто и никогда не читал твои романы, кроме группки преданных поклонников (-ниц) и собутыльников. Вот образец бездарности, который надо показывать всем начинающим авторам. Итак, отрывок и самого начала романа, начала, которое должно цеплять читателя за первые 18 секунд. Иначе он просто уходит. (такую формулу уже давно вывели ученые)

«Королева тяжело опиралась на руку Гектора, задыхалась и всхлипывала. Когда Гектор набирался храбрости взглянуть ей в лицо, он видел лихорадочный блеск глаз, окруженных синевой, кровь на искусанных губах и восковую кожу в капельках слез и пота. Нестерпимо смотреть, нестерпимо.

– Государыня, – пробормотал Гектор голосом, срывающимся от ужаса и жалости, – может, мне все-таки донести вас? Я понимаю, что это дико звучит…

– Нет, нет, – выдохнула королева вместе с рыданием. – Я тебе благодарна, милый, но идти надо, мне надо идти. Повитуха говорила, что мне надо ходить… – и, запнувшись, ткнулась мокрым лицом в руку Гектора выше локтя. – И до храма мне дойти надо, самой дойти… я все помню…

Гектор, смущаясь и смертельно боясь причинить ей боль, обхватил королеву за талию, стараясь хоть как-то облегчить кошмар этого пути. Проклятый крысиный лаз, проклятая жизнь – и страшное слово едва не сорвалось не с губ, но с мысли. Господи, ну почему? Почему бы Тебе, Господи, не узреть её прямо сейчас? Дай нам лишних десять минут, неужели Тебе вправду все равно, кто злодей, а кто святой?!

Чадное рыжее пламя метнулось на сквозняке. В затхлый сыроватый душок подземелья потянуло струйкой воска и ладана, теплой, доброй, как протянутая рука. Они оба приободрились, Гектор улыбнулся, сказал так нежно, как смог:

– Вот и храм, государыня. Еще несколько шагов – и дверь. Ключ у меня.

Королева чуть замедлила шаги, цепляясь ледяными пальцами за его горячее под рубахой плечо. Тяжелая дверь – мощные дубовые доски, окованные сталью – выплыла из подземного мрака, и святой символ, Око Господне над мистической Розой, зазолотился на ней в неверном факельном свете. К двери вел десяток некрутых ступеней, последняя пытка.

– Слава Богу, – вырвалось у Гектора с невольным облегчением, но тут мысль, очевидная до последних пределов и притом совершенно неожиданная, обрушилась на его разум, как тяжелая палица – оглушив.

– Государыня, – сказал он задрожавшим голосом, – вы должны были взять даму. Саломею должны были взять или Лаванду. А лучше – вашу повитуху. Я не могу…

Королева, остановившаяся на верхней ступеньке, пытаясь отдышаться, подняла голову. Гектор поразился, насколько непреклонно и сурово выражение её глаз, таких синих и таких обычно кротких.

– Отпирай, – приказала она спокойно и ласково, наконец, справившись с одышкой и приступами боли. – Пожалуйста, не стой. Отпирай. Когда они въехали во двор и привезли его тело, Саломея сказала: «Ну вот и славно», а Лаванда улыбнулась. Я видела их лица. Они убили бы ребёнка. У меня на глазах убили бы – за будущие почести. А повитуха – тётка Лаванды. Я не могу никому довериться. Только тебе. Прости.

«О, нет!» – заорал Гектор про себя, еле попадая ключом в замочную скважину. Дверь распахнулась.

Розовый закатный свет заливал храм через стрельчатые окна. Небеса полыхали пожаром, небеса все были в золоте и королевском пурпуре, и в этом свете померкла храмовая позолота. Свечи не горели; на образ Божий падала густая тень, только Его очи и златозвездный венец еле заметно мерцали из темноты.

Королева отпустила плечо Гектора и пошла к образу, поддерживая тонкими руками огромный живот в охапке мокрых запылившихся юбок. Сделала несколько неверных шагов и упала на колени:

– Господи, видишь ли?! – ее голос, всегда тихий и нежный, вдруг наполнил собой весь храм, как орган. – Господи, на тебя уповаю, нет у меня сил… и времени… и кругом измена и зло, оттого прошу – воззри сейчас, обрати взор свой, на плод чрева моего… на нашего короля…

Слова оборвались диким воплем, резанувшим Гектору душу. Он бросился на помощь сквозь собственный неизбывный ужас – к своей госпоже, к своей святой, к своему сюзерену, на которого никогда не смел взглянуть как на женщину. Немыслимо было сознавать, что именно она, недосягаемо высокая дама, корчилась на каменных плитах беспомощно и бесстыдно, как любая бедная девка, которой пришел срок… а он, мужчина, дурак, невежда, знающий все о боевых ранах, не мог даже представить себе, что делать с такой болью, и его сердце разрывалось от её криков…

Но тут пришло наитие. Тёмный образ Господа вдруг начал наливаться светом. Гектор, занятый отчаянной работой, более ужасной, чем штурм крепостной стены под шквальным огнём, не видел, как контуры Его фигуры медленно выступили из тьмы, становясь всё чётче и ярче, как озарился Его лик, неземной, бесстрастный и всепроницающий. Только когда крик ребенка присоединился к стонам матери, Гектор осознал, что храм, в котором не горит ни одна свеча, уже просвечен насквозь, а лик Господа светится золотым солнечным огнем.

Так было явлено чудо, которое именно в этом храме, вот уже пятьсот лет как усыпальнице королевского рода, в месте венчания особ королевского рода и коронации государей, являлось каждый раз, когда происходило одно из упомянутых событий. Господь, созерцающий землю с небес через свой образ, нерукотворно явившийся пятьсот лет назад на храмовой стене, остановил свой взор на новом государе, отметив его.

А Гектор омыл крохотное тельце в беломраморной чаше со святой водой, завернул в свой плащ и протянул королеве, преклонив колени.

– Государыня, – сказал он, – Господь видит наши упования. Это мальчик.

Королева улыбнулась тенью улыбки, прижав дитя к себе изо всех своих жалких сил.

– Эральд, – прошептала она почти беззвучно. – Запомните же, Эральд, как Господь узрел вас. Будьте достойны своих предков и вашего прекрасного отца, государя Эральда, которого убил его родной брат. У вас нет братьев и сестер, мой господин. И вы – сирота. Но вы – король.

Младенец молчал. Его круглые глаза, синие, как у матери, отражали свет зари. Гектор помог королеве приподняться.

– Почему же – сирота, государыня? – спросил он. – Вы сумеете, вы вырастите его, как подобает…

– Нет, – сказала королева тихо. – Мы выиграли не больше часа. Они вот-вот догадаются обо всем и появятся здесь. Ты сейчас возьмёшь своего юного государя и уйдёшь. Ты спрячешь его – даже мне не говори, куда. Ты его вырастишь. Больше мне не на кого надеяться.

Гектор отшатнулся.

– Государыня! – с трудом выговорил он. – Как вы можете говорить такое?! Неужели вы думаете, что я оставлю вас здесь на растерзание этим упырям? Я этого не сделаю!

– Сделаешь, – сказала королева негромко, но со спокойной страстной силой, какую трудно было заподозрить в ее измученном теле. – Мне больше не на кого рассчитывать, пойми это. Бриан запугал всех, кого не смог купить – только ты верен и не знаешь страха. Со мной ты не уйдёшь далеко – я повисну каторжной цепью у тебя на ногах, поэтому ты оставишь меня здесь. Я уже сделала все, что могла, исполнила свой долг, а твой долг – спасти короля.

Вот в этот-то момент Гектор и понял с беспощадной ясностью, что королева уже приняла решение. Она решилась раньше, чем Гектор помог ей войти в храм, раньше, чем родила – и сейчас принимает собственную смерть с тем же мужеством, с каким принимает её боец, готовый ради победы взорвать подкоп.

Гектор смотрел в её прекрасные глаза и думал, что видит королеву в последний раз. Они оба принадлежат долгу и государю, только что появившемуся на свет. Они оба должны защищать короля.

И если ценой жизни – то рок так сулил.

– Гектор, – тихо сказала королева. – Ты любишь меня?

У него не хватило слов. Любит ли он… Когда его государь, друг его детства, его господин, лучший из всех, привез из-за моря эту тоненькую синеглазую женщину с тяжелыми бледно-золотыми косами, Гектор стал ее паладином и поклялся жить ради нее, как ради своего короля. Гектор не женился, чтобы не нарушать идеальной верности своей святой госпоже. И – он готов на любую жертву ради неё.

Даже на такую. Его сердце разрывалось, но он был готов. (С)

Вот это собрание ляпов, глупостей и банальностей – можно назвать пошлятиной? Не об этом ли говорил Набоков? Набор штампов, сочащийся из всех щелей пафос – ЭТО можно назвать пошлым?

Честно, я не понимаю – как ЭТО можно было написать. А написав – выложить на всеобщее обозрение. Это же просто стыдно!

Я не буду делать разбор по пунктам – все эти золотые косы, выпущенные на всеобщее обозрение у дворянки, все эти «высокие женщины», и все такое – захотите, сами разберете. Главное – смотреть весь текст. И он фантастически ужасен.

Но впрочем – вам решать, прав я, или не прав. Смотрите, и складывайте свое мнение. Уверен, часть просто не поймет о чем речь (Да ничего! Неплохо написано!).

Часть прочитавших статью обвинит меня в давней нелюбви к автору этого текста, и будут не совсем не правы, хотя я тут абсолютно беспристрастен. Повторюсь – клянусь, если бы текст был хорошим, я бы и слова против не сказал!

Ну и найдутся поклонники автора, так сказать собутыльники – они обрушат на меня ушаты помоев. «Да кто ты такой, чтобы критиковать Мастера?!»

Я кто такой? Я человек, написавший 84 книги, и пишущий 85-ю. Один из топов того же АТ, нахожусь там на 39-м месте среди 22000 авторов сайта. Для чего такое написал – сразу выбиваю из рук этих самых людей меч с надписью: «Сперва добейся!». Я добился. И добьюсь еще большего, не сомневайтесь. И если пишу о чем-то, всегда знаю тему. И эту тему в том числе.

Так что…вот я вам дал текст – решайте, кто тут прав. Удачи! J

[Ш.Е.С]

Дамы тащатся.Типичная душераздирающая.
У каждой "коровы" свое "стойло".

[Шуша]

Я хочу рассказать, как раньше читала книги Бушкова. В его текстах не столько пошлость, сколько описание физиологических подробностей сексуального характера. А я девочка брезгливая. Но ведь пишет он хорошо - такой стиль, такая динамика сюжетов!...
А так как я люблю перечитывать книги, и не хотела опять натыкаться на неприятные моменты, то взяла корректор и замазала не устраивающие меня фразы. Но потом, перечитывая, и доходя до затертой строчки, я тупо смотрела и пыталась вспомнить, что же там было. Потом конечно перестала маяться дурью, и принялась читать так как есть.
Это я немножко не по теме... А тот эпизод, который Mart счёл пошлым - да никак... Пробежала глазами - никаких впечатлений он не вызвал, ни положительных, ни отрицательных.

[Kurok]

Всё не осилил, но вот этот эпизод сразу:

«Королева тяжело опиралась на руку Гектора, задыхалась и всхлипывала. Когда Гектор набирался храбрости взглянуть ей в лицо, он видел лихорадочный блеск глаз, окруженных синевой, кровь на искусанных губах и восковую кожу в капельках слез и пота. Нестерпимо смотреть, нестерпимо.

Либо королева опираЯСЬ, либо задыхаЯСЬ. Технически не ошибка и как написано, но не литературно
С Гектором тоже не всё ладно - согласно тексту ему одного раза не хватило - он же набиралСЯ ... То есть неоднократно. Я уже не говорю о самом действе - физически из его положения это проделать можно, но в высшем обществе такая гимнастика не комильфо

Или вот:

"Розовый закатный свет заливал храм через стрельчатые окна. Небеса полыхали пожаром, небеса все были в золоте и королевском пурпуре, и в этом свете померкла храмовая позолота. Свечи не горели; на образ Божий падала густая тень, только Его очи и златозвездный венец еле заметно мерцали из темноты."

Какая то цыганская квартира.
Немного напоминает "Оду голубому" в цикле "Спархок" Эддингса. Помнится автора хотели за неё линчевать

и т.д.

Похоже на произведение начинающего школьника, но ни в коем случае не мэтра

[Aнатолий]

М-да...

Королева улыбнулась тенью улыбки

Графомания обыкновенная. 12 К просмотров за 3 года. Я валяюсь. 6 января начал выкладку на АТ нового роман, сейчас там две главы. 23 К просмотров за 5 дней. И это еще средненький результат для АТ.