Антон Строев, Анна Суворова. "Лабиринты Танатоса"

[Грем Лин]

Название: Лабиринты Танатоса (первая книга из цикла "Игры чародеев").
Авторы: Антон Строев, Анна Суворова.
Серия: "Наши там".
Объем произведения: 14 а.л.
На почту высланы отредактированный текст и синопсис.

АННОТАЦИЯ


Когда боги играют – их адепты воюют. И в развязанную войну всегда втянуты обычные и случайные люди. Но можно ли назвать обычным Артема, ставшего в чужом мире магом и киллером? Случайно ли он заключает контракт на убийство подруги своего детства? Кому помогают его друзья – самому Артему или могущественным игрокам? Удастся ли выжить в лабиринте причудливых правил, чужих прихотей и кровавых событий?
Ответы знает только Танатос – бог смерти.

ИГРЫ ЧАРОДЕЕВ. КНИГА ПЕРВАЯ. ЛАБИРИНТЫ ТАНАТОСА

Отсутствие неожиданностей не равняется отсутствию неприятностей.
(В. Камша)

Я рыцарь странствующий, но не странный. Во всяком случае, не настолько странный, чтобы оказаться сумасшедшим.
(Анджей Сапковский)

Тот, кто его заказывает, тому он не нужен. Тот, кто его делает, делает не для себя. Кому его делают, тому всё равно.
(Загадка)

ПРОЛОГ

Над островом Быстрым стояла летняя ночь. Комары жрали нещадно, и Антон не успевал подбрасывать в дымящийся костер пучки сорванной здесь же полыни. Наверное, идея отправиться на остров и была неплохой, но уже на второй день все репелленты растворились в прошлом, оставив гудящий на разные голоса реал.
– Скучно, – подал голос Леха. Он сидел, привалившись спиной к шершавому стволу вездесущего мелколиственного вяза, и гонял пальцем сделанные на сотовом снимки. – Лучше бы на Ростовское море сгоняли. Или на гребной…
– А там что? Байдарочников блеснить? Ты вон на звезды посмотри. В городе такого не увидишь, – Дмитрий прикурил и, помахав перед лицом ладонью, откинулся на остывающий песок.
– Не, так дело не пойдет. Кто ж знал, что здесь такая помойка. Валить надо с утра. И рыбалки ни хрена, и вампиров море, – Антон хлопнул очередного насосавшегося комара, и на предплечье расползлась кровяная плюшка.
– А за это мы щас Димыча бить станем, – дальновидный Миха порылся в рюкзаке и вытащил москитку. – Это он тут сомятину обещал. И где?
– Плавает… – задумчиво ответил Дмитрий.
– В параллельном мире, – хохотнул Леха. – Миха! На дастархан не сори, урюк белобрысый! И так топливо кончается…
– Лучше бы тут русалки плавали.
– Не, лучше баксы, чем бабы. Жаль, на Зеленом народу как тараканов. Сюда бы – и лет этак сто назад.
– Саня, Толян, рожи засветите. И Миху за шиворот… Ага, так, – Леха сделал очередное фото. – И пузырь задвиньте, компроматчики…
Сидевшие вокруг костра шестеро молодых мужчин лениво переговаривались. Метрах в десяти сохли вверх дном две надувные лодки. Еще три дня назад идея «пошариться по Быстрому острову» представлялась довольно привлекательной. Но рыба действительно ловилась неохотно, да и само место, выглядевшее таким уютным и загадочным с прогулочного катера, при ближайшем рассмотрении оказалось прилично загаженным. Вода несла мусор с соседнего Зеленого и прибивала его к прибрежному чакану.
– Что за хрень? – Леха оторвался от дерева и сунул телефон Антону. Пущенный по рукам сотовый запечатлел красноглазую компанию на фоне первого ночного карася. А в камыше за спинами таким же красным светом горела непонятная круглая клякса размером в кулак. – Не помню такого.
– Просто отсвет с какого-нибудь катера. Или с зеленовской базы.
– Может, и отсвет…
– Пойду, гляну.
Дмитрий включил налобник и полез в камыши. Через пять минут шуршания и треска он вывалился оттуда, держа в ладони довольно большой шар. Шар был прозрачным и напоминал икринку: в глубине красный цвет становился насыщеннее и гуще.
– О, мля! Артефакт! – хмыкнул Толян. – Потрешь – и все баксы твои. Смотри, мозоли не натри!
– Сам три! – Дмитрий кинул игрушку в сторону Толяна, и промазал. Упав в костер, шар зашипел и неожиданно разломился, выпустив шесть ярких белых искр. Мгновение повисев в воздухе, они брызнули в сторону удивленных мужиков.
Еще через мгновение на камышовом берегу никого не осталось. Догорал костер, и поднявшийся ветер хлопал непривязанным пологом двухместной палатки.



ГЛАВА ПЕРВАЯ

Бойся данайцев, дары приносящих (Артем)
Мне никогда не нравилась мысль о том, что глаза – отражение души. Возможно, для кого-то оно истинно. Эти счастливцы спокойно ходят по улицам, в их широко распахнутые глаза можно заглядывать без опаски, из них в ваше любопытное лицо не вопьются цепкие когти расчетливой злобы. Иногда я люблю рассматривать такие лица. Жаль, что встречаясь со мной, такие люди быстро и виновато отводят взгляд. Почему? Правда, не знаю. Во всяком случае, зеркало не дает ответа на этот вопрос. В нем отражается обычный парень, которому хочется верить, что его собственная душа остается для окружающих пресловутой terra incognita.
«Timeo Danaos et dona ferentes»… В это тоже не верю. Наоборот: если какое-то время жизнь течет без неприятных сюрпризов, стоит задуматься. Простое наблюдение, вынесенное из тридцати с лишним лет жизни: прожил спокойно дней пять – следующие десять будешь носиться, словно в карманах – пара десятков настроенных на разные города камней пути. К сожалению, «дары приносящие» давно не появлялись на горизонте, так что и в карманах было чуть свободнее, чем того хотелось. Интересно, каким местом думают орденские наблюдающие, оставляя забирающего без работы?
Я привычно отсчитал десять крутых ступеней и едва удержался на ногах, когда последняя сдвинулась, чуть не отправив меня носом вниз: радовать посетителей забегаловки необычным появлением. Не любит ее владелец Дариус светлых помещений. Не любит, и потому на лестнице таверны горит лишь крохотный масляный фитиль. А кубарем слететь с лестницы и воткнуться в стойку – так кое-кто мне потом до смерти будет это припоминать. Причем буквально, пока я со стыда не кончусь.
Задержавшись на пороге, я глянул в открытые двери: посетителей немного. Правда, это как обычно. Дариус их особо и не приглашает. Кто сюда раз дорожку протоптал, тот и так придет, а незнакомцы в «Пристанище» появляются нечасто. До аристократического заведения «Пристанищу» далеко, к вонючим портовым закоулкам – наоборот близко. А что я тут каждый день подошвы протираю – так только потому, что Дариус недорого комнаты сдает. Просто по-дружески. И работа к многолюдным местам не располагает.
Шагнул в пахнущую пряностями полутьму и привычно оглядел зал. Несколько завсегдатаев в неброских темных камзолах. Эти меня знали: в ответ на мой кивок кое-кто слегка наклонил голову. Дариус охотнее привечает тех, кто ходит по самой грани закона, но тут я, скорее, исключение. До крыльев далеко, но и переступать закон стараюсь только тогда, когда до другого выхода топать долго и лень.
У самого входа обосновалась пара неизвестных торговцев. Дальний столик облюбовали игроки в брит: перед двумя стояли крепкие столбики медных монет и лежал с десяток золотых. Третьему, по всей видимости, круто не повезло. Ну так и нечего думать, что самый умный: на любой карман найдется свой Бильбо Торбинс.
За стойкой таверны хозяйничал Бри, Дариусов управляющий. Умный парень, хоть и простой брагийский служивый в прошлом. Увидев меня, он подмигнул и почти незаметно повел подбородком. Я проследил за его жестом и приветливо помахал рукой. Даная, домоправительница, учила новых зазывалок. Бывшие фермерские дочки жались в кучку и хихикали. Пышные груди, подчеркнутые недавно вошедшими в моду агнийскими лифами, заманчиво колыхались. Явно Бри свежачок набрал, вот и хвастается. Ну и правильно: еще не огрубленные древнейшей профессией мордашки ничего не скажут даже взгляду опытного проверяющего, если таковой не поленится тащиться на самую окраину Брейтарда. Перехватив мой взгляд, Бри тихонько покачал головой, указал глазами на спрятавшийся в темноте угла стол и вновь принялся оттирать стакан.
Я кивнул и направился к указанному угловому столу. Маленький, отгороженный от зала узкой ширмой и рассчитанный на двух человек, которые пришли поговорить, а не поесть, он почти всегда пустует. Почти.
– Давно не виделись.
– Всего-то пару недель, – Дариус слегка приподнял брови.
На самом деле почти три, но Дариус – темная лошадка. Скажет, что только вчера выиграл у меня в брит десяток золотых – я поверю. Мне-то что?! Сам не без греха.
– Ты сейчас свободен?
– А Танатос меня разберет…
В отличие от Дариуса, я не ясновидец. Но если дело касается работы, нос не обмануть. Сегодня меня ждал клиент, это точно. Здесь ждал. Вот только… Почему здесь? Чем я зарабатываю на жизнь, тут не знают. Разве что Дариус. Но он своим знанием, слава спасителю, ни с кем не делится. Я, конечно, не скрываюсь – у меня и контора есть. Но с такими, как я, принято вести дела через много-много рук. Подальше от греха и черного глаза. Самые смелые заказчики парой посредников ограничиваются, а кто потрусливее – те уже руководствуются величиной кошелька, и тогда количество посредников умножается на количество страхов. Брагийские вельможи кроме посредников еще и законников нанимают. Для неразглашения. Правда, это совсем лишнее: я никому о работе не скажу, а «клиентам» болтливость уже не свойственна.
– Так что?
Дариус подозвал Данаю, и она поставила на узкий столик два керамических стакана и почти круглую бутыль. Агнийский красный эль. Контрабанда такая, что не отделаешься и штрафом в десяток золотых.
Я потянулся и ущипнул ее за отставленный задок.
– Деньги заплати, а потом щупай, – мой друг бросил быстрый взгляд в глубину зала. – Или хотя бы на вопрос ответь.
– Так… Дама, вроде бы, не против?
Дариус улыбнулся. Высокий, темноволосый и мягкий в обращении, он всегда привлекал заинтересованные взгляды здешних посетительниц.
– Дама не против. А вон с теми ребятами потом будешь объясняться сам. Расскажешь, почему ты можешь щупать ее совершенно бесплатно, а их дружка я только что выкинул на улицу. Между прочим, он ее даже не ущипнул.
Действительно – двое крепких мужиков в углу нахмурились. Один ненавязчиво повел крутым плечом. Я перевел взгляд на зарумянившуюся Данаю.
– Не успел, – пояснила она. – Ну, ты же знаешь Дариуса…
– Опять мысли читал?
– Разве это мысли. Так, помойка, – Дариус откупорил бутыль.
Подождав, пока Даная плавно виляя бедрами, отойдет от стола, я сказал:
– Моя помощь нужна, или…
– Или, – качнул головой Дариус, выкладывая пачку документов. – На «Кергийском роге» задерживают груз. Капитан у них сменился. Подозреваю, во время плавания они прежнего рыбам скормили. Это-то меня, как раз, не волнует, а вот…
– А вот проценты увеличились, – закончил я. – Нужны услуги нашего общего приятеля, угадал?
Под «общим приятелем», конечно, подразумевался Майрит – мой партнер по бизнесу и заодно очень неплохой законник.
– А вот проценты увеличились, – повторил Дариус, наливая эль в стакан и с удовольствием делая глоток. – И угадал. Чем ты его сейчас нагрузил?
– Ничем. С капитаном разберется. Такой иск им вчинит – полжизни придется расплачиваться.
– Вот и славненько, – Дариус хлопнул меня по плечу, отставил эль и поднялся. – Ты же знаешь, убить я и сам могу, а все эти иски…
Мда… Мир, конечно, штука странная. И жизнь в нем часто ценится куда ниже, чем несколько десятков золотых. Такого законника, как мой помощник, днем с огнем не сыскать. И тот идиот, что по стечению обстоятельств пока считается капитаном «Кергийского рога», о смерти еще молить будет. Майрит из него не только Дариусовы проценты – душу вытрясет.
Дариус вернулся к стойке и нарочито медленно начал поправлять висевшую на ней глиняную табличку с меню. Это творение я знал наизусть: сам к нему руку прикладывал. Каких только рецептов не притащишь из дальних мест и городов! Правда, лучшие фирменные блюда из всяческой контрабандной разности в нем не указаны. Их Бри завсегдатаям на ушко шепчет.
В этот момент я понял, что какое-то время ощущаю на себе чужой взгляд. Внимательный и такой тяжелый, словно его обладатель положил на плечо руку. То, что это потенциальный заказчик, и так понятно. Только как он появился, что я его не заметил?! Сажусь всегда так, чтобы видеть входящих – многолетняя привычка. Вот только никто не входил.
Тут до меня дошло: не прост клиент, далеко не прост. Заклятие облика очень недешевая вещь, и накладывать его берется не каждый маг. До тех пор, как обладатель вплотную не подойдет, не разглядишь. Придется ждать. Пока он успокоится, решение примет… А если передумает? Не хотелось бы, конечно. Работы у нас с Майритом не было уже месяца два. Хотя нет, не передумает. Его нетерпение мое сердце горячит – чуть сам его искать-выглядывать не рванул. Подойдет, никуда не денется.
– На вашем месте я взял бы белую рыбу, варенную в горьком соусе с листьями тэку, и фирменную настойку. Она подходит к рыбе лучше, чем ваш контрабандный эль. Сегодня наш общий друг Дариус превзошел самого себя.
Голос, змеей проскользнувший в мои мысли, был настолько вкрадчив, что я не сразу почувствовал его присутствие. Словно он часть меня самого. Кроме того, он был знакомым. Но если на свете и существовал человек, который не мог быть моим клиентом просто потому что не мог им быть – сейчас он стоял рядом. И пусть заклятие делало его невидимкой, но Дживу, хранителя печати Его Святейшества, забыть невозможно. Ему мои магические штучки не страшны: сам кого хочешь сожрет и не подавится. Аппетит трусливо съежился и отправился на поиски устойчивых психически едоков. Я почти незаметно кивнул и выдал официальную формулу приветствия:
– Эта встреча послана свыше!
Сухая ладонь неожиданно коснулась моей руки, и Джива медленно опустился в кресло напротив. По запястью побежали теплые нити – какое-то время заклятие подлаживалось под меня – потом из полутьмы выступили знакомое до черточки костистое лицо и узкие плечи. Привычная орденская серо-серебристая мантия уступила простому черному камзолу. Интересно…
– Да снизойдет на нее благословление.
Джива также ответил официальным откликом. Уже неплохо. Наверное, не меня сегодня ждет мастер-застенщик.
– Я бы посоветовал все же сделать заказ, – сказал Джива с легким нажимом. – Не будем привлекать ненужного внимания.
Свет ближайшего факела заиграл на его аскетично-остром лице, отчего и без того темные глаза совсем утонули в тени надбровий.
– Не люблю рыбу, – почти не разжимая губ, возразил я, посмотрев на подошедшего Бри.
– Тим, это баран, а не ядовитый корх по-кергийски! – Бри принял мой заказ (седло ягненка и печеные овощи: ничего контрабандного) и ехидно прищелкнул языком. – Будешь с такой же мордой жевать Дариусову стряпню – кэп обидится и никогда больше не накормит!
Бри отошел, а я попытался расслабиться и включить мозги. Какого черта светлому ордену от меня надо? Документы в порядке, за сомнительные дела, слава богам, не берусь. Я попытался вспомнить последние заказы: не упустил ли чего? А то скрутят как щенка, и будет моя шкура на воротах Брейтарда пылиться. В приятном соседстве с клятвопреступниками, пиратами и чародеями-самоучками. Быстро освежив память, осторожно выдохнул: ничего. Если и есть какие-то грешки, то небольшие. За такие на воротах не вешают. Потом увидел бумаги Дариуса и легко смахнул их себе на колени: нечего перед Дживой лишний раз светить чужие дела. И незачем ему знать, насколько я растерян и удивлен.
– Будете продолжать ломать голову, или попытаетесь спросить меня? – в голосе Дживы проскользнули ехидные нотки. Забавляется, сволочь. А что с него взять? Инквизитор.
– Почему нет официального предупреждения о встрече?
– О чем вы, мастер? О какой такой встрече? – Джива обернулся и посмотрел по сторонам.
А и действительно – о какой? Кто Дживу, кроме меня, видел? Я обвел зал глазами. Бри нырнул в кухню за заказанным мной мясом, и через пару минут на столе возникла ароматная тарелка. Одна из девиц настолько осмелела, что подобралась совсем близко к игрокам в брит. Теперь ее восторженные взвизги то и дело отмечали выигрыш сегодняшних везунчиков. Быть им этой ночью без денег, или я ничего не смыслю в Дариусовых куколках. Огромная клепсидра на противоположной стене медленно отсчитывала текучие капли-секунды. Надо же… Всего-то пять минут назад рука Дживы накрыла мою кисть, а ощущение такое, словно прошло несколько часов. Вот так расслабишься, разинешь варежку, а судьба тебе – раз! – и насует в нее ведро дерьма…
– Нет официальной процедуры – нет и встречи, – кивнул я, наблюдая за пляской теней на лице Дживы. – В таком случае… чем обязан?
– Нам нужно ваше умение, мастер, – Джива не стал бродить вокруг да около и сразу приступил к тому, ради чего появился. – Вы согласны помочь светлому ордену?
Вопрос, конечно, риторический. Светлому ордену не отказывают, а согласие свяжет меня автоматическим контрактом. Так что выбор невелик: повесить на себя дело, о котором я пока ничего не знаю, или идти паковать вещички. Впрочем, в застенках мне много не понадобится. Какой-нибудь ритуальный ножик. Горло себе перерезать.
Лицо Дживы – сама любезность. Только что мед с губ не капает. Впрочем, говорят, что лесной мед горек.
– Мне хотелось бы ознакомиться с бумагами. – И «нет» не сказал, и «да» не прозвучало.
– Мы вынуждены отказаться от обычной процедуры, – голос инквизитора одновременно и сух и мягок. Как это у него получается? – Сожалею, но это дело не такое, как все.
– То есть как это?!
Такого на моей памяти не было: заказчик собирает документы, законник проверяет, орден ставит на них печать. Убийство должно быть законным и более того – заслуженным. Это априори. Без печати мне один путь. На те самые ворота.
Дариус отошел от стойки и расслабленно сел через три столика от нас, развернув полированный кубок так, чтобы в нем отразилось мое лицо. Может, он и не видел Дживу, но чувствовать – точно чувствовал. Сидевший спиной к нему Джива ухватил мой взгляд и едва заметно усмехнулся. Качественное на Дживе заклятие. Интересно, кто ставил. Маги светлого ордена на иллюзиях не специализируются.
– Пожалуйста, выслушайте, – сладкий, как патока, голос контрастировал с цепким и лезущим в душу взглядом. – И не забывайте про мясо, оно наверняка великолепно. Орден не знает лицо, на которое должен быть выдан контракт, в связи с этим у нас образовались некоторые… трудности. – Тут он поднял руку ладонью вверх, останавливая поток вопросов, уже крутившийся у меня на языке. Следующую пару минут он наблюдал за тем, как я жую одно из вкуснейших блюд «Пристанища». Впрочем, никакого вкуса я не ощущал.
– Так вот. Существует некое лицо, жизнь которого неугодна светлому ордену по определенным м-м-м… причинам. Называть я вам их не буду, – он помолчал, – потому как сказано: «… и были из них те наказаны, кто пороку пустого любопытства предался…». Скажу так: это лицо потенциально опасно для Его Святейшества, и это главное. Если вы разрешите возникшую проблему, мы этого не забудем.
Да уж, не забудут. Нужна мне их память, как…
– Даже более того. Мы можем обещать за оказанную услугу один контракт на ваше усмотрение.
Контракт на усмотрение: официальное разрешение на убийство любого человека по моему… гм… желанию. Для забирающего жизни такой контракт может стать в буквальном смысле спасением. Нет, я, конечно, о таком слышал. Мало ли, какие ходят легенды? Но что такая практика реально существует, даже не думал. Впрочем, бесплатный сыр бывает только где? Ну, что ж… Отказывать не буду. На самом деле не могу, конечно, но куда приятнее думать, что просто не буду.
– Когда ждать официальные бумаги?
– Зачем такие сложности? – Джива поморщился, а мою руку, которая до сих пор была накрыта его ладонью, пронизало болью. Я машинально отдернул кисть и несколько секунд рассматривал медленно потухающий красный полукруг – оттиск печати ордена. Возможность использовать собственную кисть как носитель контракта никогда не приходила в голову. Ну, Дживе об этом явно больше известно. Выдернув ладонь и разорвав тактильный контакт, я мгновенно потерял его из виду, но это уже не важно. Договор заключен, а я, кажется, серьезно попал.
Утихомиривая сердцебиение, я медленно доцедил эль и, оставив на столе практически нетронутую тарелку, пошел к выходу. Когда проходил мимо Дариуса, тот не шелохнулся, за что я был ему благодарен: взгляд невидимого, но от этого не менее реального Дживы вполне ощутимо подталкивал в спину. «Ваш ход, мастер», – появился в голове неприятный шепот. Словно вишенка на десерте.
Не так много ступенек от входа в таверну до моей собственной двери – всего двадцать одна, но пока я поднимался на третий этаж «Пристанища», в голове посветлело. В том, что орден сдержит слово, сомнений нет. Магия принуждения – их хлеб. Они на ней борейского кита съели, а не мифическую собаку. А уж о том, чем грозит несоблюдение контрактов, знают не понаслышке.
К Дариусу за помощью обращаться глупо, к Майриту – просто нельзя. Законник – это не просто профессия. Это императивы на уровне брейтардских судебных канцелярий. Шаг вправо-влево – сам побежишь признаваться в содеянном, и друзей-родственников всех сдашь. А заключенный контракт явно выше уровня законодательства. На это намекает вполне ощутимое желание немедленно убить ту сволочь, которая нагадила в суп Его Святейшества. Если бы не постоянная необходимость держать в руках навязанный мне судьбой инстинкт забирающего жизни, я бы точно принял эту мысль за свою. А так – извините. Черт бы побрал этих орденщиков с их магическими императивами! Боюсь, лучше не станет. А вот хуже – вполне возможно.
Толкнув дверь плечом, я остановился на пороге. Не запирал ее только из интереса: что за сюрприз мой друг Зеро приготовит неосторожному человеку, без спроса заглянувшему в сей негостеприимный дом. Боги пока миловали любителей поживиться за чужой счет, и интерес оставался теоретическим.
Прямо напротив входа стояло огромное, в рост, овальное зеркало, которое тотчас отразило мое лицо. Золоченые шипы, выступая из рамы, крепко охватывали тяжелое стекло по периметру, превращая его в подобие клетки с единственным окном-выходом. Правда, по моему приятелю Зеро, много лет считающему эту клетку домом, так и не поймешь: то ли он – просто говорящее зеркало, то ли действительно заключен в зеркальной поверхности… Во всяком случае, когда он устает притворяться зеркалом, оно не отражает ничего: просто мутная молочная гладь.
– Работа? – В глазах Зеро, так похожих на мои собственные, я заметил слабое отражение страха. Интересно – врет, издевается, или я действительно напуган?
– Как обычно.
Если хочет что-нибудь узнать, пусть хорошенько постарается. Заодно и мне перепадет. А на халяву поспрашивать я и сам не дурак.
– Работа, – на этот раз в голосе Зеро звучала уверенность. – Что-то не так? Да брось, я же вижу.
– А иди ты, – посоветовал я и ушел в спальню.
Зеро не может переступить порог гостиной. Да и непросто это, если твое существование ограничено зеркальными поверхностями. Правда, в спальне я, на всякий случай, занавешиваю все, что отбрасывает хоть какие-то блики. Мало ли… Нечего Зеро рассматривать моих женщин. Плохо, что ниточек никаких нет. Куда печать приведет, неизвестно. А на все случаи жизни амулетами не обвешаешься. Рванет так, что только ногти останутся. Надеюсь, печать подскажет, где обретается наш клиент.
Что лучше взять? Охранника, конечно. Мало ли, какая дрянь при переходе привяжется. В граничных пределах такие твари обитают – им в нашего брата-путешественника залезть, как шлюху соблазнить. Не отвяжешься потом.
На такие случаи у меня Охранник и зачарован, главное сокровище. Все видимое и осязаемое я своими руками придушу, а с невидимым и неосязаемым он справится. Врагов у меня с учетом профессии немало, но впрыгнет какая-нибудь потусторонняя сволочь в мою шкуру – после этого враги не нужны: друзья достанут. Орден их, не задумываясь, направит на одержимого забирающего. Ни секунды не сомневаясь, и абсолютно законно. И поэтому легкий браслет белого металла с агнийскими рунами аккуратно обхватил левую руку.
Я осторожно вытащил из ящика стола шкатулку с несколькими разноцветными камушками. Септима – радужное семицветье. Если в Агни или Керг занесет, нужен огненный трилистник. Красный, оранжевый и желтый цвета заблокируют запах крови. В Брагге понадобятся голубой и желтый – прикроют от натасканных на неосторожных магов баронских ищеек, но… Я поколебался и оставил три других камня: красный – щит жизни, голубой и фиолетовый. Терция на удачу. Прибавить к ним печатку с тем же заклятием, и смерть меня не узнает, даже встретив нос к носу.
Что-то в гостиной тихо. Наверняка Зеро очередную шутку придумал. Положив оставшиеся камни на место и на ходу сняв с подставки последний оберег-четырехлистник, я вернулся в гостиную.
Так и есть. Вместо зеркала меня ожидало разрисованное изморозью окно в избушку Деда Мороза. И ведь не поленился же колдовать, мля! Самого Зеро не видно. Дает понять, что обиделся. Разгадывай, мол, а свою работу я сделал.
Я всмотрелся в зазеркальные художества. Тоже мне, художник от слова… впрочем, что-то в этих картинках есть: основная тема просматривается. Классическая, и, в силу моей профессии, довольно избитая. Смерть ко мне придет. В лице фигуристой девки. Лица, правда, не разобрать. Вот лучше не выделывался бы, а рисовал понятнее, Пикассо хренов! А то самого важного как раз и нет. Где лицо?! Как я девку эту узнаю? По квадратной заднице?
– Не бери дурного в голову, – ехидно посоветовал откуда-то из глубины зеркала невидимый Зеро. – Мало ли, что иногда привидится?
– Вот делать больше нечего – всякую хрень разглядывать, – я пожал плечами. – Я тебе не критик.
Осторожно попробовал соскрести изморозь и бабу с кинжалом, но куда там! К сведению, правда, принял. Может, она – как раз то самое «Лицо, неугодное светлому ордену» и есть? Щепетильным я уже давно не был. При моей работе да с нежным сердцем меня первое же чудо-юдо до смерти зацелует. Так что девочка, мальчик… Прямо скажем, до фени. Контракт – он для каждого контракт, а я не сексист.
– И долго ты тут еще торчать будешь? – Зеро не стал убирать рисунок с загаженного зеркала, но полированный серебряный оттиск с пейзажем вздыбленных меарских волн вдруг заиграл острыми лучами и пустил «зайца» в мои глаза.
– Девочек приведешь? – поинтересовался я, защелкивая на правом запястье браслет в виде Уробороса.
– Нарисую. Все покрасивее твоих будут.
– Это с квадратными-то жопами? Вот пожалуюсь на тебя Данае…
Наконец изморозь исчезла, и Зеро снова появился в зеркале, для разнообразия устроившись в моем любимом кресле с вишневой бархатной обивкой. На моей зазеркальной голове появился шутовской колпак с бубенцами. Шутник. Иногда я даже забываю, кто из нас чье отражение. Он болтает с Дариусом, пока я сплю, то и дело переставляет зазеркальную мебель, иногда хлопает своей дверью в спальню, решительно отказываясь отражать мое лицо. Разве что женщин моих не лапает, так и то, я подозреваю, дело наживное.
Подойдя к обитой деревянными панелями стене, я снял один из трех небольших кинжалов – подарок Дариуса. Приятель клялся, что потерять этот кинжал невозможно. Вот и проверим. Не люблю железки, но выбора, видимо, нет. Желто-полосатый нешлифованный камень в середине рукояти словно прилип к ладони. Я подбросил кинжал.
– Екарный… блин! – в кисть словно вонзили раскаленный прут. Печать явно требовала исполнения контракта. Лучше всего – немедленного. Интересно, сколько осталось времени до того, пока от ее зова я совсем съеду с катушек? Подняв с пола оброненный кинжал, я вытащил из шкафа перевязь. Подумав еще немного, снял с вешалки черный плащ. Иногда самый простой способ стать незаметным – как можно больше выпендриться. Как самый яркий мазок в картине привлекает наше внимание, так и за одеждой часто не видно лица. Осталось заглянуть к Майриту, передать ему бумаги по «Кергийскому рогу», и можно отправляться.
– Брутален и могуч, – раздался ехидный голос Зеро, для разнообразия отразившего меня в черных доспехах с золотым имперским тиснением. Надеюсь, у меня будет возможность ответить ему на это. Потом. Потому что в следующую секунду из меня словно вышибли дух: печати надоело ждать, и она сработала как камень пути, отправляя меня к неизвестному человеку, вставшему на дороге светлого ордена.

Интро. Охотник
Я очнулся с одной-единственной мыслью – кто я? Не могу сказать, что полное отсутствие каких-либо знаний о том, что я такое, меня испугало. Не думаю, что я вообще способен испытывать страх, но определенный дискомфорт все-таки существовал. И не потому, что осознание себя являлось необходимостью – вовсе нет. Просто выплывший откуда-то афоризм «Я мыслю, следовательно, существую» был в моей системе координат той самой точкой, наличие которой являлось достаточным основанием для того, чтобы начать действовать. И я начал. По мере того, как я приводил в порядок мыслительные процессы, постепенно приходило ощущение направления, словно кто-то мягко подталкивал куда-то, и это было хорошо. В ином случае я просто не знал бы о своём следующем шаге. Теперь же я позволил этому чувству повести меня сквозь нечто, что ощущал как размытую белесую субстанцию. Что-то похожее появилось в мыслях. Тоненькая ниточка-хвостик…
Я потянулся за ней, пытаясь не разорвать единственную связь с моим – я очень хорошо это чувствовал – предназначением, и внезапно осознал себя, как некую неосязаемую сущность. Видеть я себя не мог, но ощущение было ярким и правильным. Туман. Вот что пришло в голову. Странно. Мне казалось, что раньше я был не таким. Возможно, у меня было тело… Да, наверное, было. Правда, эта мысль причинила неприятное ощущение, которое разум сам квалифицировал как физическую боль, и я задвинул ее подальше. Пока.
Перед тем, что я, за неимением других определений, считал своими глазами, проявились яркие цветные пятна. Какое-то время я наблюдал за ними, потом они начали меняться, смешиваться, принимать все более и более определенные очертания и я увидел, что нахожусь в темном месте. Просачивающийся сквозь меня воздух, пах солью – возможно, где-то недалеко было большое скопление воды. Океан? Понятия и определения приходили сами по себе, по мере того, как я ощущал окружающий мир. Внезапно на меня обрушился звук – не какой-то определенный, а множество колебаний различных частот, накладывающихся друг на друга, переплетающихся, зовущих. Там, в этой какофонии звуков ярким, почти цветным пятном, звучал голос, который, возможно, знал, что я такое. Голос, с которым нас связывала тонкая, но прочная нить, которую я не видел, но ощущал. И я поплыл к этому магнетическому средоточию.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Ловушка для дурака (Артем)
Несмотря на шок от мгновенного переноса, я заставил себя прислушаться и вдохнуть незнакомый теплый воздух. Откуда-то с востока ветер принес вонь гниющих ракушек, йода и водорослей. Брагга. Точно Брагга. Все ее побережье усыпано крохотными рыбацкими поселками. Тем и живут. Неужели среди этих нищих невнятных поселений и находится столь ненавидимый орденом «клиент»?
В запах Борейского моря тонкой струей вливался аромат копченой рыбы. Рыба – единственное, на что брагийский баронат еще не наложил жадные лапы. Да и то исключительно потому, что это запрещает имперский эдикт о правах. В противном случае с рыбой и крабами давно произошло бы то же самое, что и со всем, что здесь хоть чего-то стоило: каждый сеньор раз в год вносит свои изменения в «Книгу редкостей и диковин», отчего товаров, подлежащих обязательному обложению налогом, становится все больше. Потому цветет при брагийском мореходстве контрабандная торговля. Жить как-то надо?
Снова повеяло дымом и запахом жилья, и желудок сжался от голода. Поужинать я так и не сумел, что сейчас очень к месту: где, как не на постоялом дворе, можно разузнать новости и понять, куда занесли козни Дживы? Правда, рыбаки – они рыбаки и есть. Кроме ухи и водорослей им есть нечего. Все, что чуть-чуть на деликатес смахивает, отбирает сеньорский сборщик. Так что в лучшем случае придется жевать кусок какой-нибудь копченой дряни, приправленный самогоном с терпким йодистым привкусом. Жаль, конечно. Не видать Дариусу новых рецептов.
Напряжение не отпускало, и я посмотрел на руку. В темноте печать слабо тлела алым. Значит, далеко еще мой будущий «крестник». Настолько далеко, что даже сил печати не хватило на полноценный переход. Интересно, сколько времени ей понадобится для восстановления, и не растворюсь ли я перед здешними обитателями прямо в середине разговора? Я пожалел, что не додумался взять перчатки: незачем светить печать перед каждым встречным. Пришлось оторвать кусок от подола рубашки и обмотать ладонь. Подол под камзолом и безрукавкой не видно, а мне так спокойнее.
Прислушавшись к далекому лаю собак, я быстро зашагал в сторону предполагаемой деревни. Песок под сапогами чуть слышно хрустел мелкой ракушкой, и откуда-то вылезло совершенно неуместное воспоминание: я маленький, лягушатник Азовского моря и белый ракушечный пляж. Картину довершал шипящий звук прибоя – Борей катил свои волны метрах в ста от меня.
– Кто идет?
Хриплый голос невидимого часового заставил меня остановиться.
– На слово поверишь? – Я немного расслабился. Человек – это всего лишь человек.
Из темноты надвинулся здоровенный широкоплечий силуэт. Через секунду в лицо ударили вонь горящего рыбьего жира и желтый свет.
– Чей будешь?
Смуглый мужик с цепкими черными глазами пристроил фонарь между ветвями выброшенного на берег плавника. Из одежды – только широкие просоленные штаны да грязный платок на шее.
– Свой собственный. Тут убивать будешь, или в таверну пустишь?
– Нужен ты мне больно – убивать. – Мужик улыбнулся и махнул себе за спину заскорузлой ладонью. – Ты туда не ходи… Ты это… к Мамаше в «Бутылку» иди. Там дом один такой – не промахнешься. Скажешь – Гар прислал.
Я кивнул и пошел в указанном направлении.
– А бутылочку у Мамаши для Гара все же оплати, – крикнул он мне в спину. – Не было бы тут меня – попал бы ты, парень, в зыбучий песок. Так что должен ты мне. Понял?
Я перебрался через нанесенную волнами кучу морского мусора и влез на невысокую песчаную насыпь. Показавшаяся за ней деревня была совершенно маленькой – едва ли две дюжины домов – и темной. Ни факела, воткнутого в мокрый песок, ни огонька свечи. Только скошенные в одну сторону – к морю – крыши, крытые вместо черепицы пластинами жемчужниц, отливали перламутром в свете рассыпанных по небу звезд. Откуда-то слева ветер доносил хлопанье одинокого неспущенного паруса и тихий стук борта о борт. Если всмотреться в почти полную темноту, наверное, можно будет увидеть силуэты лодок и мачты баркасов. Но и без того слышно, как бьются бортами малые лодки и поскрипывает такелаж на более крупных.
Машинально кинув взгляд в сторону невидимых баркасов, я уловил движение. Словно темнота внезапно ожила и надвинулась, пытаясь схватить. Охранник на запястье слегка нагрелся и сдавил кожу. Бродит тут нечисть. Точно бродит. На морском побережье никогда не бывает спокойно. Кого море забрало, кто в пиратские сети попал. Ну, а мне-то что? Пожрать, поспать, амулеты перепроверить, если нужно – перезарядить. А потом… Прощай-прости, местечко незнакомое! Никогда тебе знакомым не стать.
Я завернул рукав плаща, и Охранник сверкнул в лунном свете. Тьма резво откатилась в сторону – только что в реверансе не присела, а я хмыкнул и сбежал вниз.
«Бутылка» и правда нашлась легко. Единственная улица привела к дому с цоколем из белого, редкого, и оттого безумно дорогого в Брагге камня. Нависая над соседями, дом явно давал понять, кто тут главный. Не бедствует Мамаша. Наверняка у нее и в окна стекло вставлено, а не выполосканный в едкой морской воде рыбий пузырь.
Хлипкие ступени наружной лестницы вели незваного гостя сразу на второй этаж, к узкой двери. Когда я ее толкнул, десятки бутылок, подвешенных под козырьком, словно гигантские колокольчики «на счастье», проводили меня ехидным звоном.
Как я и думал, занесло меня в рыбацкий поселок на окраине Брагги. Своего народа было немного, и чужаков здесь любили: хоть какие-то новости и сплетни. Насочиняв пару томов «новостей» и выслушав немало лестных слов о местном бароне и его сборщике, я кинул здешней мамке несколько мелких монет, попросив отдельную комнату: невиданную для этих мест роскошь. На удивление, таковая тут оказалась. Не подвал, но все же и не верхний этаж. Конечно, чем выше – тем комфортнее. Кухонные ароматы в каждую щель залезть не норовят, от шума общего зала далеко. И главное – не воняет мочой, которой щедро помечено под каждым окном.
А с окнами я ошибся. Нет в «Бутылке» стеклянных окон. Никаких нет. Не рыбацкая, видать, деревушка. Контрабандисты, или еще кто похуже… Ночью на побережье только огонь может выдать, вот и прячутся. Дозорщиков выставляют. Насыпь тоже для того придумана: стоит деревня в неглубокой котловине. Кто ее с моря приметит?
Зато еда оказалась неплохой – вовсе не ожидаемый кусок копченой китовой шкуры. Мелкая рыба, зажаренная до хруста, и салат из желейных нитей глубинника. Вместо мутного самогона – крепчайшая настойка с горьким привкусом песчаной ягоды.
Я расстегнул плащ и сел на кровать. Нужно амулеты проверить – что-то Охранник волнуется – а потом спать, спать. Когда еще доведется? Разобрав амулеты, внимательно рассмотрел Охранника. Непонятно – то ли и правда тварь какая-то рядом бродит, то ли печать его нервирует. Уроборос тоже выставил ядовитые зубы. Правда, за него и не боюсь особо: зло, оно никому не нужно, никто по доброй воле к нему не сунется. Ну, по мелочи там, побрякушки всякие: тоже молчат. Никто на них во время перехода не посягал. Все, как удилища заброшенные. Выжидают. Подзарядив амулеты, осторожно улегся – что на этих простынях до меня делали-переделывали, даже думать не хочется – и закрыл глаза.

Интро. Охотник
Я подобрался очень близко к влекущей субстанции, но… Очень близко – не значит, что я смог до нее дотянуться. Что-то, невидимое, но тем не менее, достаточно ощутимое, держало на расстоянии, и это причиняло боль. Теперь, когда я мог не только чувствовать это существо, а и видеть, желание прикоснуться становилось почти непреодолимым – это мешало, вносило хаос в стройный порядок моих логических умозаключений и заставляло испытывать то, что я про себя определил, как нетерпение. Желанная цель виделась мне, как яркая теплая точка, такая зовущая, что я снова потянулся к ней, чтобы вновь отдернуть руки? щупальца? Зато в этот раз я увидел то, что мешало моей единственной цели: полоску теплого голубого металла, источающего одурманивающий свет. Этот свет был опасен – он убивал, но убивал не жестокостью, не ударом острой стали под сердце, а словно звал вернуться в то небытие, из которого я вынырнул. Он мог заставить меня вновь развоплотиться, и я отпрянул со всей возможной быстротой, на которую был способен. Мне оставалось только ждать, и я мог лишь надеяться, что это ожидание продлится недолго.

Ловушка на дурака. Продолжение (Артем)
Твою млять! Нет – МЛЯТЬ ТВОЮ! Пожалуй, это была единственная четкая мысль, когда я кувырком полетел куда-то вниз. И, главное, ничего не успел понять. Только что лежал на кровати, потом – временная дезориентация, и… опаньки! Полет закончился так же, как и начался: неожиданно.
Валяюсь я в каких-то помоях (что в помоях – это я носом чувствую, амбре имеет место быть, а вот глазами – ни черта не вижу), темнота вокруг – хоть аукаться начинай, и штаны пропитываются какой-то холодной дрянью. Еще через пару длинных секунд я, наконец, сообразил, что меня несет едва ощутимое течение. Воды всего по колено, поэтому дрейфую я, как дерьмо по сточной канаве: неспешно и не тону. Вонь вокруг такая, что если падение меня не угробило – сейчас запросто богу душу отдам. Не просто вонь: смертью пахнет. Сладкий запах недавнего разложения смешался с липким смрадом старой тухлятины.
Охранник нагрелся так, что если бы не холодная вода подземной речушки – быть мне без руки. Много тут убивали. Много и жестоко. Я перевернулся и встал на ноги. Вода тут же закрутилась вокруг и потянула вниз по течению. Греби, парень. Авось, куда и выгребешь.
Хрен вам. Никогда сговорчивым не был. Машинально похлопав по карманам, я сообразил, что плащ с перевязью так и остался висеть на стуле. Жаль. С ним и пара нужных вещей, включая кинжал Дариуса, наверняка перекочевала в руки той самой Мамаши.
«Если ты не крот – зажги свечу», – всплыли в памяти слова Майрита. Я потер верхнюю пуговицу камзола, которая мгновенно загорелась мягким зеленоватым светом. Не люблю полагаться на заклятия. Любое заклинание вытягивает из окружающего воздуха магические частицы, после чего остаются пустые каверны. Обычному человеку не видно, а вот маг-ищейка, даже самый слабенький, идет по этим «черным дырам» без малейшего труда. А затягиваются они ой, как долго… Потому предпочитаю амулеты и «заряженные» игрушки. Эти так в себе капсулируются – никакая ищейка не отыщет.
Млять! То ли лексикон, прополосканный в вонючей воде, грязью зарос, то ли де жа вю со мной приключилось, но когда я, наконец, увидел окружающее, других слов просто не оказалось. Я стоял посреди приличных размеров пещеры, дно которой было густо утыкано всякими милыми, но уже ненужными в хозяйстве вещами: от заостренной кочерги и до багра, каковым, надо полагать, здешние «рыбаки» трупы от кормы отталкивают. То-то амулеты напрягались. Соорудил какой-то местный умелец кровать-перевертыш. Встретили дорогого гостя. Чем дороже, тем лучше. Накормили, напоили… Напоили-напоили-напоили – не зря мне Мамаша в кружищу подливала… ну, и так далее. Скорее всего, зелье сонное подмешали, клофелинщики хреновы… В кровать уложили, а эта кровать – раз! – и полетел гость добрый с высоты десяти метров. А с чем высота не справилась, то довершит острый бытовой хлам.
Смерть от меня отвели амулеты. Не зря я на камнях удачи остановился. Перстень-печатка, зачарованный на отвод мелких бытовых проблем, потускнел и покрылся мелкой сетью трещин, а четырехлистник вообще рассыпался в прах. Исчерпала себя моя удача.
Ну, да все хорошо вовремя. У тех бедолаг, на чьи переломанные останки я сейчас смотрел, ее не достало даже на то, чтобы умереть быстрой и легкой смертью. Вон тот, например, что нанизан ребрами на древко багра: несколько часов умирал. Мучительно харкая кровью. Это я как знаток смерти чую. А тот, что у меня под ногами, даже на всю острую дрянь не напоролся: просто со сломанным позвоночником утонул в грязной вонючей воде, которой и было-то всего по колено.
Я несколько раз прошептал под нос известный еще с детства стишок, сопроводив его жестом, которому меня в свое время научил Дариус. С его даром ясновидения умение отгораживаться от чужого мысленного вмешательства совсем нелишне. В голове закрутились навязчивые «ламца-дрица», мешая сосредоточиться и отгоняя картины, такие живые сейчас, но не имеющие отношения к моей работе. Идеальный ментальный щит. Если бы я мстил каждому, кто несправедливо отнимал чью-то жизнь, я не преступников бы убивал, а на Робина Гуда горбатился.
Несмотря на вертящийся в мозгах стишок, в голову пришла очень своевременная мысль: конечно, добрые люди там, наверху, сейчас пожалуют сюда. Кошель я при всех доставал, расплачивался. Поторапливаться надо! И оружие не помешало бы. Судя по тому, что кинжал, вопреки уверениям Дариуса, ко мне волшебным образом не вернулся, «положить» не значило «потерять». Ну… Примерившись, я выдернул из каменистого дна заостренный кол и пошел по течению, то и дело выхватывая взглядом останки прежних гостей «Бутылки».
Метров через сто впереди появилось пятно света. Я быстро пригасил свой огонек и прислушался к знакомому голосу:
– …да без меня он давно бы в зыбуне песчаников кормил!
– А кто тебя на дозор туда ставил, околдобень пархатый?!
– Никто не виноват, что на твою долю вечно пустышки выпадают!
Видимо, тут добыча делилась, как у ростовских таксистов: отхватил свое – марш в конец очереди. А кому какое «свое» достанется, то уже определяется судьбой или жребием. Не зря меня Гар направлял к Мамаше. Судя по начавшейся ссоре, на его долю и выпадет сегодня моя шкура. Ну… Не повезло. Шкура еще живая, и за жизнь цепляться будет не только зубами. Длинный заостренный кол в руке придавал уверенности.
Прижавшись к стене, я вглядывался в слабый круг света, отбрасываемый масляной лампой. Похоже, той же самой, которой Гар приветливо встречал меня на подходе к деревне. Улыбка у Гара на губах все та же. Наверное, и убивает с ней. Правда, приветливой она больше не кажется. Второго, с пронзительным взглядом Влада Цепеша, я видел за соседним столом, когда пил ту настойку, что показалась мне такой вкусной. Последний, в коричневом дублете брагийского солдата, меня удивил: не иначе, как самому барону часть выручки идет.
Я прицелился и метнул уроборос. Развернувшись в полете, он вцепился ядовитыми клыками в щеку служивого и замер. Минус один. Честная драка – это потом. Выскочив следом, я на ходу пнул лампу. Вспыхнувший жир плеснул на оседающее в воду тело и погас, а я едва не схватил удар кинжалом в живот. Тело среагировало мгновенно: резко развернуться, пропустить широкую чужую кисть и подставить под лезвие импровизированный шест… Кончик все же чиркнул по кожаным шнуркам. Я отбросил кол, но подхватить падающий с кисти браслет не успел. Сверкнув напоследок теплой искрой, Охранник исчез в темной воде. В этот же момент шею сзади сдавили ручищи Гара, а в лицо оскалилась бледная морда рыжего кровососа.
– Что, колдуний выкормыш, страшно?
Отвечать, когда шею сжимают парой экскаваторных ковшей, невозможно, поэтому я просто ударил рыжего пальцами в глаза. Сильно ударил, без страха. Падая, он взвыл, как циркулярная пила. Я тут же дернул головой назад, сминая губы и нос Гара в кровавый блин и наверняка своротив челюсть. Поднырнув под отшатнувшегося Гара, наступил на что-то мягкое и чуть не упал. Цепеш уже не выл в темноте, но жалобно вскрикнул, когда я зацепился за него ногой. Еще не хватало, чтобы на крики остальные дружки понабежали! Я чертыхнулся, и Гар тут же навалился сверху, сопя и вдавливая меня в дно ручья. Идиот. Живой я, может, его и не убью. Разве что случайно. А вот дохлый… Пока у меня контракт не выполнен – я умереть не могу. Все равно до «клиента» доберусь и душу из него вытащу. Даже если мясо с костей клочьями слезать будет. А заодно и всех, кто на пути встанет, порешу.
Смешно, наверное, но спас меня Цепеш. Видно, почувствовав нас, он начал наугад размахивать кинжалом. Гар вдруг ослабил хватку, забулькал и отвалился. Вскочив, я изо всех сил засадил в темноту сапогом, чтобы второй удар кинжалом не достался мне. Раздался чмокающий звук и… все. Мгновение я постоял, прислушиваясь к журчанию воды, а потом трясущимися пальцами сжал пуговицу-светляка.
Лицо брагийского солдата, которого я убил первым, уже раздулось и посинело. Я коснулся рукой уробороса. Он переполз на мое запястье и снова свернулся в кольцо. А кровососа я зря ударил. Кинжал так и остался торчать в шее Гара – не хватило у Цепеша сил выдернуть его из хрящей. Да и что он такое против смертельной удачи забирающего жизни? Здесь любая чужая неосторожность – мой фарт, в буквальном смысле заложенный в генах.
Заскрежетали трущиеся камни потайной двери, и по стенам побежали светлые пятна. Обернуться я не успел: что-то с силой ударило в спину, бросив меня на тела Гара и рыжего. Не знаю, сколько времени я провалялся без сознания. Может, минуту, может, больше, но пришел в себя от того, что чуткие пальцы ощупывали карманы. Светляк еще горел, освещая внимательное лицо Мамаши. Красивая. Но дура. Если мертв хозяин амулетов – умирают и они. Если жив мой светляк – не спеши совать руки в мои карманы. И я тоже дебил. Не мог где-нибудь на ракушках переночевать. Не принцесса на горошине – не рассыпался бы. Теперь от бабы с косой меня не прикрывает ничто: последние защиты ушли с мамашиной пулей.
Не в первый раз ее ловкие пальцы труп обшаривают, ох, не в первый! Быстро камзол расшнуровала. Правильно, во внутреннем кармане кошель с кругляшами золотыми, даже заклятием не прикрытый. Секунда – и кошель оказался у нее. Я перехватил ее правую руку и схватил за запястье левую, заставляя уронить знакомый кинжал с полосатым камнем. Аве тебе, Дариус дарящий! Подхватил кинжал, успел заглянуть в расширившиеся от удивления глаза – видимо, никто от ее пукалки еще живым не ушел – и увидел Охотника. Туман такой… Гадостный. Не белый, а вроде как сырой, зеленоватый. Сам по себе – призрак, морок, ничто, но страшно! Он меня не просто убьет – живьем изнутри сожрет, а без охранного браслета мне и противопоставить нечего. Можно попробовать сбежать, но если его именно на меня натравили, то… В какую же черную дрянь меня светлый орден втянул? Эти мысли пронеслись в голове ураганным ветром, а на самом деле я почти автоматически оттолкнул девку и прыгнул в ничто, заставив печать почувствовать след будущего «крестника».
Прыжок меня не спас. Более того, я никак не ожидал очутиться на знакомой с детства ростовской улице. Всмотревшись слезящимися глазами в темноту, не увидел своего преследователя. Правда, это ничего не значит. Они хитрые, хоть и тупые. А на моей исторической родине магии – с гулькин хрен. Чтобы стянуть то, что есть, и слепить стоящее заклятие, нужен очень сильный колдун. Было бы время – можно просчитать магический круг или сварить защитное зелье. Но чего нет, того нет.
Эти мысли крутились в голове, пока я сдирал остатки камзола и пытался натянуть узкие штанины на высокие раструбы сапог. Не хватало еще, чтобы полиция за косплей остановила. Непонятно, почему перенесло именно сюда. Или Охотник искажает магические нити, или в заказе действительно бывший земляк. И если последнее…
Не убить не могу, печать сведет с ума до того, как я просчитаю обратную дорогу и выясню, в каком дерьме очутился. Убив «клиента» – не смогу вернуться, потому что не квакну в свою защиту и полслова, как инквизиция прибьет мою голову на ворота Брейтарда. Здесь убивать категорически запрещено. Останусь – люди в этом мире начнут дохнуть как мухи. Куда ни кинь – вырисовывается полная ж.
От этих мыслей я чуть не взвыл, продолжая нестись по улице Станиславского. Был бы тут Джива – своими бы руками придушил эту падаль.


ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Ищите – и обрящете (Александра)
Господи, как же хочется что-нибудь такое сделать или, на худой конец, куда-нибудь сбежать! Побыстрей и подальше, чтобы пресловутый ветер перемен не просто кружил голову, а сносил ее вместе со всеми потрохами, или что у нее там есть. Вот просто так – послать всех на фиг, и дать деру в какое-нибудь распрекрасное место, где меня будут носить на руках, и где жизнь наконец-то получит смысл. Не то чтобы сейчас я существовала в совершенно эгобессмысленном мире, но…
Такие мысли бродили в глубине меня, до писка прижатые всякими «надо» и «должна», пока я грустно плелась по вечерней улице. То есть, по вечерней – это если смотреть на часы. А если просто в непроглядную темноту – так и по ночной, потому что в ноябре грань между днем и ночью незаметна и расплывчата, как сон перед включенным телевизором. В последнее время такие упаднические настроения посещали меня с настойчивостью квартирных платежек: безрадостно, но часто. Жизнь не удалась – чего уж тут. Собственно, то, что она не удалась, я начала понимать лет на пять раньше, когда в двери моей (к великому сожалению, не только моей) квартиры бодро постучалось двадцатипятилетие. Следующие за ним двадцатишестилетие, двадцатисемилетие и иже с ними обнаглели настолько, что уже не спрашивали разрешения войти, а просто обрушивались на меня со счастливым энтузиазмом приехавших из провинции дальних родственников. Делали это они по крайней мере в два раза быстрее, чем положено. Не успеешь чихнуть – а год уже удаляется, с жизнеутверждающим намеком виляя обтянутым красными штанами деда Мороза задом.
Сейчас на пороге радостно размахивало флагами тридцатилетие, уверенно считая, что его-то тут как раз и ждали.
Коллеги уже собирались в кучки, обсуждая, кого и сколько я буду приглашать, и где это халявное событие состоится. Бедняги! Никого из них на юбилей я звать не собиралась. Впрочем, и не из них – тоже. Дала себе слово, что попробую проверить: а вдруг, если юбилей полностью проигнорировать, он как бы и не произойдет? Так что из приглашенных не намечалась даже я сама – тут мы с коллегами были на равных, предвкушаемый ими праздник живота откладывался на неопределенный срок, а я брела по темной улице и уныло размышляла о неудавшейся жизни.
На работе одно развлечение – карты в компьютере с места на место перекладывать или фермы ВКонтакте разводить. Впрочем, даже эта нехитрая радость была доступна лишь тогда, когда главное действующее лицо офиса (он же «трудяга и кормилец», и он же, но уже глазами потеющих на него подчиненных, просто «козел») – начальник – был в очередном отъезде. Вот тогда-то мы, «бездельники и неучи», отрывались по полной, насколько это было возможно, учитывая его патологическую жадность и склонность к шпионажу. Я не то чтобы лентяйка, но когда весь офис с упоением тычет мышами в монитор, выбора как-то и нет. Заразно это, что ли?!
Из мужчин в офисе – один сисадмин Гарик, да и тот не совсем мужчина. Странно он с компьютерами разговаривает, странно. Кто знает, какие у них там отношения? Правда, подруга Ирка недавно чем-то таким хвасталась. Домой водил, а дальше «че было, че было!», но я не верю. Если что-то и было, то, скорее всего, Гарик гордо демонстрировал свою компьютерную сеть (это в однокомнатной-то квартире!). Видели уже. Пять компов и один Гарик. Гордый, правда, как революционер-новатор.
Так вот и выходит, что тебе уже тридцать, а ты одна на темной улице сопли жуешь. Лучше бы… Что «лучше бы», я додумать не успела, потому что в мое в меру хрупкое плечо с разгону врезался какой-то незнакомец.
– Извините, – пробормотал он и намылился дальше.
«Щас извиню», – злорадно подумала я, хватая парня за рукав и готовясь осветить его путь своей духовной мудростью. Правда, вначале следовало оценить расстановку сил, и я с любопытством уставилась на незнакомца. Права была мама, когда говорила, что нет у меня чувства самосохранения! Сначала глаза вытянули из темноты какого-то древнего покроя рубаху и кожаную безрукавку, затем – широкие плечи и …
– Темка! – заорала я, подпрыгивая и радостно повисая у бывшего незнакомца на шее.
Между прочим, роста мы были одинакового почти с самого детства. Причем я сильно подозревала, что Темка (он же Артем Кадыров), рос просто из соображений галантности, чтобы рядом с ним я не чувствовала себя каланчой, пожарным шлангом и фонарным столбом.
– Сашка, ты, что ли? – откровенно удивился Артем, отдирая мои руки от своей шеи. Руки не отдирались. Я сильная девушка, если мне не выгодно быть хрупкой барышней.
– Предатель! – заявила я, под напором обстоятельств (все-таки парень был широкоплеч и мускулист) опуская руки. Здесь Артем почему-то повел себя странно: нервно поозиравшись по сторонам, он схватил меня в охапку и затолкал в ближайший подъезд, непонятным образом обдурив домофон, приветливо раскрывший перед нами дверь.
В полутьме игривое воображение услужливо подсунуло избитую книжную фразу: в подъезде пахло кошками. Хотя почему именно кошками? Может, собаками? Или, например, мышами? На этом лирическое отступление кончилось, и я вновь вернулась к сиюминутным событиям.
– Ты что, – зашипела я, – озабоченный? Надо же, как время меняет людей! И прошло-то всего лет десять…
Тут пришлось замолчать, потому что «озабоченный» начисто лишил меня воздуха, закупорив рот здоровенной лапой и закосив глазом куда-то в уличный туман. То есть, теоретически я все еще могла дышать носом, но… только теоретически. Практически же я предпочла бы умереть от асфиксии, но не раскрыть новому старому другу страшной тайны: где-то с октября по апрель мой нос превращается в симпатичный, но абсолютно бессмысленный придаток, начисто забывая о своей основной функции: обеспечивать доступ воздуха.
И совсем непонятно стало то, отчего Артем вдруг заметался, явно не зная, чему отдавать предпочтение: пока какая-то неведомая сила толкала его вверх по лестнице, руки жили своей жизнью, вцепившись в отвороты моей кожаной курточки, которую я покупала, прельстившись тем, что выглядела в ней почти изящно. Пальцы Артема нещадно ломали хрупкие волоски крашеного меха таинственной зверушки, про которую продавец с непоколебимой, истинно продавцовской уверенностью говорил мне, что это «настоящий песец, панымаеш?». И вот этому «песцу» сейчас приходил ну полный… в общем, близнец.
Зарычав, я начала отдирать Артемовы лапы, спасая шелковистые ворсинки, и тут случились сразу две вещи. Внезапно сгустившийся в почему-то незахлопнувшихся дверях подъезда белесый туман попер на нас с энтузиазмом медведя-шатуна, завидевшего сказочный теремок, а Артем перестал разрываться между желанием бросить меня или потащить вверх по лестнице, выбрав последнее. Он с силой саданул ногой по входной двери, буквально пролетел девять лестничных пролетов, и остановился только перед грубой реальностью: влаз на технический этаж был дальновидно перекрыт (спасибо вам, добрые дяденьки из страшного черномагического ордена под названием ЖЭУ!) громадным замком. Правда, относительно намерений Артема я заблуждалась недолго: отпустив меня, он полез вверх, явно надеясь растворить толстенную дужку укоризненным взглядом.
– Артем, если ты хоть что-нибудь не объяснишь, я отсюда никуда не уйду! – Донельзя довольная собой, я топнула ногой и только потом сообразила, что говорить следовало совсем противоположное. Пригрозить, что он меня – такую замечательную – больше не увидит. Или что-нибудь подобное… А то промолчит, партизан, и придется выполнять угрозу. Например, умереть тут от тихого бешенства.
Я подумала-подумала и пригорюнилась. Да-а, жизнь не удалась. И где он – принц на белом коне? Впрочем, насчет коня возможны варианты. Более того – желательны. Коней с детства боюсь (кто их знает – зубы у них в ладонь и ноги целых четыре), а вот машину водить умею, так что сойдет и тачка. Белая, черная, да хоть серо-буро-малиновая – переживу и это. И где-нибудь в договоре – мелким шрифтом – квартира в теплой, и ну очень цивилизованной стране. Колечко тоже можно. С камушком.
Тут я вернулась к реальности. А вот не фиг выделываться: получите вместо обмечтанного грязный технический этаж и…
– Артем, а что мы там будем делать? – заинтересовалась я. Что поделаешь, интроверт – он и есть интроверт. Все свое ношу с собой. Только и успевай оглядываться и удивляться: мир-то как изменился, господи! «Озабоченный», естественно, промолчал. Ну, может, и не совсем промолчал: что-то он сопел и чем-то звякал. Через секунду раскрывшийся замок с грохотом полетел вниз. Красиво подтянувшись, Темка исчез в темноте чердака.
– Может, ну его? – я усилила громкость и подпустила в голос слезливую нотку. – У меня квартира есть. Может, лучше туда? Хорошо-хорошо, не квартира, а так – койка, но все же лучше чем чердак, а?
– Саш, ты чего, перегрелась? – Артем свесился вниз, глаза у свинтуса были круглые и невинные. Ага, знаем мы вас, таких невинных. Не успеешь очнуться, а уже семеро детей и вместо мужа – футбольный фанат на диване. Впрочем, футбол посмотреть я и сама не дура: где еще приобщишься к невинной радости в виде гоняющих мячик одиннадцати откровенно одетых парней? Но это я так – шучу. На самом деле и салютом в небо стреляла, и «Оле-оле!» орала, когда те, которые свои, выигрывали.
Впрочем, правда оставалась правдой: никакой мавританской страстью от моего друга детства не пахло. Но это же не повод запретить себе развлекаться?
В этот момент в подъезде погас свет, а снизу раздался какой-то мерзкий звук. Если бы меня попросили его описать – точно не сумела бы. А вот отвратительное ощущение, охватившее плечи и вмиг ставшую незащищенной шею… Я взвыла и резво поползла вверх по металлической лестнице. Думаете, кавалер подал мне руку? Ага. Вниз не скинул – и то хлеб.
Когда мой нос появился над полом, Артем озабоченно стаскивал в кучу неизвестно кем принесенные на чердак кирпичи. Я попыталась усесться на какой-то из ящиков, но меня грубо отпихнули в сторону и начали активно засыпать люк мусором: баррикадироваться.
– Если ты сошел с ума, лучше скажи сейчас.
– Не мели чепуху, – буркнул Артем, усердно следуя путем жука-навозника. – Все потом.
– Имена, пароли, явки? – оживилась я. – Впрочем, именно что «потом». Ведь как раз тогда, когда это самое «потом» наступит, наши иссохшие останки будут обнаружены каким-нибудь не в меру ретивым электриком, решившим, что раз в десять лет – тот срок, в который следует посещать это таинственное место. Правда, может случиться и так, что мы будем обнаружены гораздо позже, когда потомки будут исследовать это давно заброшенное здание…
– Чьи потомки?
– Да уж не наши, это точно, – авторитетно отозвалась я. – До наших мы с тобой не доживем. Их же делать надо, стараться…
Здесь я все-таки его достала. Артем бросил дверь от холодильника «Ейск», которую пытался пристроить на самом верху импровизированного кургана, и подошел ко мне.
– Саш, что у тебя в голове? – осторожно спросил он, опускаясь на корточки. – Твой первый и второй мужья дружно упаковали вещички и слиняли строить светлое будущее? Не могу сказать, что я их не понимаю, конечно…
– Ну ты и гад, – искренне сказала я. – Нет мужа. Ни второго, ни, что уже обиднее, первого. И детей, насколько я знаю, тоже. Жених был, но перспектива рая в одиннадцатиметровой коммуналке ему не угодила. Странно, правда? Думаю, именно поэтому он быстро переквалифицировался из моего жениха в Люськиного. Она счастлива: теперь ту часть ее однокомнатной квартиры, которую пока не забили пивными бутылками, на равных правах занимают лакированный черный байк и домашний кинотеатр…
– Не думаю, что байк, пусть даже и лакированный, классно смотрелся бы в твоей одиннадцатиметровке, – заметил Артем. – Не страдай!
Он достал платок и сунул его мне под нос. Пахло от него непонятно: немножко по-восточному и расслабляюще.
– Ну почему же… Судя по Люське, на руле удобно сушить пеленки…
Разговор прервал тихий скрип люка: кто-то пока невидимый и неслышный пытался приподнять его снизу.
– Не бери в голову, – утешительно посоветовала я дернувшемуся Артему. – Замуровался ты качественно, так что дел осталось – всего ничего.
– Каких дел? – напрягся добровольный сокамерник. – Ты обо мне что-то знаешь? Откуда? И…
– Спокойнее, Штирлиц. Просто любопытно, где тебя десять лет черти носили.
– Саш, да все нормально. Как только выберемся из небольшой проблемки – так вообще будет отлично. И без вопросов, пожалуйста. Сказать правду я все равно не могу, а врать – так просто не буду.
– А ты попробуй. Вдруг получится?
– Соврать? – спросил Артем, и тут же получил довольно ощутимый пинок в голень.
– Да я же сказал – не «не хочу», а «не могу», – внезапно рассмеялся он. – Фактически не могу, понимаешь?
– Нет.
Говорить правду я могла всегда. Хоть ночью подними. Эту самую правду я выбалтывала окружающим с энтузиазмом сломанного диктофона, и стоила она мне по крайней мере трех работ (во всяком случае, надеюсь, что только трех). Самое обидное заключалось в том, что я действительно страдала именно за правду. Не за сплетни или нерадивость, а за нее, сермяжную. Конечно, я несколько утрирую, но все равно непонятно: почему, если человек дурак, это нельзя сказать в лицо? Нет, не ради бессмысленной жестокости, а если ежу понятно, что не на своем месте сидит, хмырь, и мозги у него хмыриные, и интеллект не просто ниже плинтуса, а как лепреконский клад, давно под землю ушел?!
Посветив телефоном в сторону вернувшегося к великому делу баррикад Темки, я заметила то, что ранее оставалось неохваченным: черные кожаные штаны с золотым кантом и острые носки сапог. Я тут же начала гудеть под нос песенку про ковбоев. Не знаю, пас ли мой золотой мальчик коров где-нибудь в пригороде, но на песню из горячо любимого фильма «Человек с бульвара Капуцинов» отреагировал, как самый настоящий американский ковбой. То есть никак. Я загрустила. Прежний Артем понимал меня не то, что с полуслова – он и молчание понимал! А потом просто исчез. Хватило одного похода в его бывшую квартиру, чтобы понять, что мой друг Темка, скорее всего, фантом, фикция и мираж. Ну, или сон такой… приятный.
Додумать мысль я не успела, потому что все ящики и кирпичи, нагроможденные Артемом на крышку люка, взлетели в воздух, впустив клочья непонятного фосфоресцирующего тумана. В темноте мне показалось, что зеленоватое облако слегка напоминает очертания человека. Артем замер, а непонятная призрачная фигня обогнула его, вытянула призрачные лапы и целеустремленно двинулась ко мне. Отшатнувшись, я едва успела зажать в кулак висевшую на шее серебряную цепочку, которая вытянулась под прямым углом, явно стремясь оторваться от моей шеи и улететь в сторону этой странной хрени.
Подскочивший Артем оттолкнул меня плечом, и последним, что я увидела перед тем, как беспомощным кульком осесть на пол, было отвратительное зрелище тумана, врывающегося в раскрытый рот моего друга.

Охотник на охотника (Артем)
Ничего не понимаю. В голове – только эмоции и никакого мыслительного процесса. В надежде на то, что разбежавшиеся факты встанут на свои места, я посильнее сжал раскалывающиеся виски. Что я помню? Помню, как крышка люка слетела. Ну, да – вон она валяется. Метров на пять-шесть отбросило, не меньше. Помню – Охотник почему-то на Сашку кинулся. Дальше… дальше – глухо как в танке. Тут взгляд упал на Сашку. Подруга детства мирно сопела на полу: наконец-то подействовал мой зачарованный на сон платок.
Я нагнулся и подхватил ее под колени. Нелегкая ноша, хотя и приятная. Убраться бы поскорее. Слышно, как на лестнице переговариваются осчастливленные нашими похождениями жильцы. Вот только куда? В сквере на скамейке ее не разложишь – местная полиция наверняка не дремлет. Квартиры давно нет, родителей – тоже. Родственников и не было никогда. Я осторожно приставил Сашку к стене и закрыл глаза. Заклятие поиска – одно из самых простых. Может, и хватит на него здешней магии.
К моему удовольствию и удивлению, двумя этажами ниже обнаружилась пустая квартира. Подхватив Сашку, я двинул в нужном направлении, надеясь успеть до прибытия жильцов. Судя по доносившимся репликам, некоторым явно не терпелось проинспектировать свое чердачное имущество.
Квартира оказалась стандартной двушкой-бабочкой. Отыскав кровать, я закинул на нее Алекс – пусть хоть чуть-чуть полежит молча – и закрылся в кухне, собирать размазанные по внутренней стороне черепа мозги. Куда делся Охотник? Если бы в меня залез, полагаю, уже не до Алекс было бы. Значит, отбились? Печать тоже вела себя странно: она пульсировала, и часть меня очень хотела кого-то убить. А вот вторая часть… Я поймал себя на том, что шаловливые лапы, совершенно не спрашивая своего хозяина, вытянули из чужого холодильника колбасу и покромсали на толстые ломти. Ешь, мол, хозяин, радуйся.
Так. Стоп-стоп-стоп. Я что, серьезно здесь жрать собираюсь?! Ого! Нет, я, конечно, понимаю – стресс, и все такое, но откуда этот непристойный голод? Эти судорожно сведенные челюсти? В Агни однажды на вампира напоролся – год потом мерещилась кровь и зубы были, как у бобра, но в руках себя держал, и что попало не трескал. А тут – наваждение какое-то! В лоб себе дать, что ли? Или с ума схожу? Я, правда, сопротивлялся не сильно. Мысль была разумной: если голод не дает думать, нужно пожрать. Глядишь, и мозги из желудка в правильное место переместятся. Лишь бы Сашка не увидела, а то стыд-позор: щеки лопаются, глаза выпучены… С такой мордой только в пещере с хорошим парнем Гаром общаться. Глядишь, и драка не понадобилась бы. Правда, я себя в зеркале не рассматриваю, и так ощущений – залейся. А вот женская психика – дело темное и мутное.
Волшебный обмрок Алекс в соседней комнате мягко перетек в настоящий сон. Дрыхнет подруга детства, и глазом не ведет. Колбаса закончилась, оставив во рту кошачий хоспис. В моем мире только рецепты хорошие, а еда – дрянная. Думать можем? Я потряс головой, радостно ощущая, как становятся на место мозги. Итак, Охотник. Шел он за мной, это точно. А вот куда потом делся – я сейчас проверю. Как-то Дариусу уже приходилось вытягивать из меня теневого беса, и часть ритуала я запомнил. Конечно, Джинина помощь потребуется.
Я снял с шеи оловянный кувшинчик. Шнурок был слишком короток, пришлось пару раз чертыхнуться. Никак, Джина шалит, извращенка маленькая. За олово, правда, она на меня давно злится: ей золотые или фарфоровые финтифлюшки подавай. Так. Теперь потереть, и готово.
– Ну, щекотно же! – Джина явно не хотела вылезать. Кувшинчик мелко затрясся и выплюнул струю пахнущего благовониями дыма: она обожает всякую вонючую гадость.
– Не выйдет, красавица моя. Вылезай, дело есть, – я опять потер ладанку. Знаю, где тереть. Выскочит, никуда не денется. Ей головная боль не нужна.
– Что, сладенький? – Джина, наконец, вынырнула из кувшинчика. Точнее, соткалась из струй нежного полупрозрачного дыма.
– Давай, растрясай свои закрома, милая, – я пощекотал ее под крохотным подбородком.
– Но-но! – Джина скорчила рожу и для разнообразия замерцала красным. Даже рожки отрастила – этакий Люцифер в миниатюре. – Лапы не распускай! Я девушка одинокая и беззащитная! Вот наколдую тебе шерсть на ладонях, будешь знать!
– Ну, так уж и беззащитная, – фыркнул я, но руки убрал. С нее станется, а быть подобием легендарного Онана как-то не тянуло. Не то воспитание. Рожица у Джины, впрочем, была довольная. Торговаться с ней – наказание хуже некуда. И не поймешь, кто чьи желания выполняет.
– Давай уж, солнце мое, раскошеливайся.
Джина подбоченилась. На крохотной ручке – крохотные же браслеты звенят-сверкают. Хорошенькая она, хоть и вредная. Кому как везет. Одному моему приятелю-забирающему джинн-мужик по имени Солис попался. Вылетает из пустой бутылки эля что-то небритое ростом в три пальца и, распространяя запах перегара, орет про «готов служить!». Для полного кайфа только кирзачей и хаки не хватает. Правда, о таких милитаризованных благах приятель и не слышал, зато картинка, представшая перед моим внутренним взором, когда я этого джинна увидел, была та еще.
– Кора макури, зеленая Хошийская смесь и…
– Да ты знаешь, почем сейчас кора макури? – возмутилась Джина. – Смесь – ладно, получишь, но макури приравнены к императорской собственности. Между прочим, наказание за срубленное дерево – смерть посредством оскопления и четвертования конями Его Императорского Величества!
– Ничего, милая, – тепло заулыбался я. – Оскопление тебе, слава богу, не грозит, а императорский эдикт о четвертовании имеет силу только в паре провинций. Так что ты уж постарайся, хорошо? Да, достань еще траву верены и мелею.
Глаза Джины тут же стали серьезными. Смех – смехом, а одержимость – одержимостью. Знаем, видели.
– Только не говори, что тебе позарез приспичило заполучить красную воду из ручьев Агни.
Люциферов плащ растаял. На смену ему пришли плетеные сандалии на золотой подошве и расшитая по подолу золотом туника. Джина тщеславна, как десяток куртизанок.
– Вот и умница. Сама понимаешь, торговля в моем положении неуместна.
– Да ладно тебе! – прищурилась Джина. – Как раз сейчас настоящая торговля и начинается. Когда человеку что-то очень нужно, он отдаст гораздо, гораздо больше!
– Не зарывайся, радость моя, – пришло мое время состроить ехидную рожу. – Ты хорошо помнишь Солиса?
– Этого идиота-мужлана? Ну, конечно, – Джина передернула плечиками. – Здоровенный м-м-м…
– Он самый, – пришел на помощь я, предусмотрительно отвлекая Джину от дальнейших эпитетов. Одного такого раза мне хватило за глаза. Жизненный опыт джиннии, насчитывающий несколько больше лет, чем мой, включает в себя такое количество ругательств, позаимствованных у различных культур, народов и, подозреваю, времен, что у меня, здорового мужика, не просто уши в трубочку сворачивались. Я краснел, как перезрелый помидор, и как только тогда не лопнул – не знаю.
– Так вот, – он просил твоей руки, – ляпнул я, делая выражение глаз по возможности максимально честным. Вранье Джина чует за милю, но и я на этом собаку съел. Кроме того, я сильно подозревал, что счастливая возможность получить Джину Солиса, мягко говоря, не обрадует. Несмотря на узы бутылки, он вполне способен упаковать вещички и свалить в неизвестном направлении. Но здесь я делал ставку на ее тщеславие, и не проиграл.
– Ты не посмеешь! – на крохотной, но совершенной груди замерцали доспехи. Голову венчал белый шлем с крылышками.
– Очень даже посмею. Твое счастье – залог моего здоровья, детка. Ты будешь счастлива, поверь! И потом – у тебя будет не только большой сильный мужчина, но и собственная стеклянная бутыль! Помнится, кто-то мечтал о фарфоре?
– Шантажист, – проворчала Джина. – Работорговец. Вуайерист-извращенец.
– Ну, ну. Не передергивай. Просто момент у меня такой… серьезный. Так что плата обычная, ты уж извини.
– Ну и черт с тобой, – внезапно согласилась Джина. – Обычная так обычная. Жди.
Вообще-то я не понимаю, зачем Джина каждый раз заставляет меня ждать. Достать она может что угодно, причем мгновенно. Но ей так нравится, а я, по мере сил, подыгрываю. Тут Джина плюхнула мне под ноги здоровенный кусок древесной коры. Распустил я ее, что и говорить. Мне коры надо – щепоть всего. Между прочим, насчет оскопления и четвертования – правда. Ну, здесь не Империя, спустим на тормозах. Могла ведь и зеленой смесью Хош запустить, с нее станется, а это уже посерьезнее будет. Половину оставшейся недолгой жизни будешь харкать грибами чонги – споры у них мелкие, в легкие прорастают, а половину – сидеть в королевских застенках.
Достав необходимое, Джина перелетела на холодильник. В руке появились перо и блокнот, обтянутый голубой кожей. «Обычная цена» – это посвящение ее в таинство некоторых ритуалов. У джиннов магии, как в корове сливок, поэтому знание магических формул им кажется лишним. Колдуют как дети: что наколдовалось, то и ладно. А вот Джина крайне любознательна.
Я разложил на полу ингредиенты, довершив картину рядом меловых векторов. Длинный луч, сориентированный на юг, с очерченной зеленой смесью вершиной – силы природы, что растят всякую живую тварь. Короткий луч – трава верена – бессмертие души, связь с призрачным миром. Кора – в вершине фигуры. Цельность личности. Теперь мелея, кровь всех живущих. Я встал в центре нарисованной фигуры и для усиления добавил к лепесткам собственной крови. И последнее – здесь руки, правда, слегка дрогнули. Красная вода, демонический эликсир. Как только он смешался с моей кровью, в глазах заплясали цветные пятна, а потом я застыл. Слышать и видеть могу, а двинуться не получается.

Старый друг и новые проблемы (Александра)
Я открыла глаза и потянулась. Темно, тепло, тихо, под лопатками – кровать… чужая. Тут я подлетела и заозиралась по сторонам: как я успела в нее попасть, я абсолютно не помнила. Такое впечатление, что в связи с перегревом память быстро свернула программу и качественно отформатировалась. Я осторожно похлопала по одеялу. Ну, как всегда. Лежу одна-одинешенька, и никакой принц, оказывается, на мою девичью честь не посягает. Обидно до слез. Да, жизнь не удалась…. От этой мысли где-то в глубине забрезжил свет. Я вспомнила и Артема, и непонятный туман, отливающий в темноте фосфорной зеленью.
В свете воспоминаний мысли о неудавшейся жизни приняли иной оборот. Если до этих противоестественных событий жизнь просто не удалась, теперь она заложила крутой вираж относительно горизонтальной плоскости и, радостно размахивая шутовским колпаком с бубенцами, ринулась в пропасть. Поскольку такое положение меня не устраивало, я поднялась с кровати, включила свет и отправилась на поиски какой-нибудь завалящей идеи. Требовалось немедленно собрать осколки старой жизни и склеить из них что-нибудь пригодное для использования в нормальном мире.
Незнакомая квартира оказалась двушкой – чистой и безликой. Кухонная дверь была закрыта, но за оклеенным витражной бумагой стеклом горел свет. Я постояла, пытаясь придумать что-нибудь удобоваримое для хозяев квартиры. Ну, там – здрасьте, вы меня совсем не помните, но я ваша племянница (дочь, тетя, бабушка, – смотря по обстоятельствам), приехала из… Кукуева, на улице холодно, пустите переночевать, а? Почему-то единственная правильная мысль – тихо слинять из незнакомой квартиры – просто не пришла в голову. На всякий случай набрав в грудь побольше воздуха – вдруг придется орать? – я толкнула дверь.
Посреди художественно оформленной непонятным растительным хламом шестиметровой кухни, на крохотном пустующем пятачке стоял Артем. Под его ногами исходила приятным глазу потусторонним голубоватым светом странного вида геометрическая загогулина. На ее острых концах органическим дымком курились какие-то порошки и травки. Вопреки законам физики, дым не поднимался вверх, а окутывал Артема призрачным красноватым облаком.
Примерно на этом месте для меня шутки и кончились. То есть, к жизни я всегда отношусь с юмором. И не только к своей, иначе уже давно до мыльных сериалов докатилась бы. Но когда случается что-то по-настоящему серьезное, у меня в голове словно поворачивается выключатель. В такие моменты я реально способна на подвиг. Ну, коня там на скаку остановить, в горящую избу войти. Вот только не было сейчас ни избы, ни коней, а был Артем, и лицо у него такой мукой искажено – хоть плачь. А что сделать, чем помочь – я в принципе не знаю.
Из Темкиных когда-то серых глаз на меня глядела пустота. Если бы у друга детства отрос хвост, или глаза налились кровью, а глазные зубы удлинились до размеров мексиканского мачете, я бы даже не моргнула, здесь все было понятно. От тех, кто с хвостом, спасаемся бегством, а вампирам охотно подставляем белую шейку в обмен на укус и вечную жизнь. Но то, что творилось с Артемом, начисто разнесло шаткую грань между реальностью и нереальностью, за которой я пряталась от суровой правды жизни последние пару часов. Черты его лица расплывались, колебались, словно существо, стоящее передо мной вместо знакомого с детских лет человека, никак не могло выбрать, на чем остановиться. Менялся цвет глаз, выцветая из знакомого темно-серого в незнакомую прозрачную белизну – и обратно. Менялась линия скул, делая лицо то более жестким и костистым, то возвращая четкие скулы Артема. Даже длина волос больше не была чем-то постоянным. Для кого как, а для меня это было уже слишком.
– Артем! – так позвала, на всякий случай. Ежу понятно, что он сейчас не только меня – пляски бешеных бегемотов не услышит. А дотронуться – страшно. В современном мире только самые необразованные идиоты вмешиваются в магические заклятия. Ну, или дружественно хлопают по спине всяких одержимых магов. Видно, что-то не так. Не мог Артем по собственной воле заработать приподнимающие верхнюю губу клыки или скрюченные пальцы с когтями «а ля Фредди». И бледная до синевы кожа к реальному миру относится со скрипом. В общем, спасать друга надо, а я с экзорцизмом только по «Константину» и «Изгоняющему дьявола» знакома.
Собственно, у меня было два выхода. Бросить Артема как есть в виде сюрреалистического подарка хозяевам квартиры, или попытаться ему помочь. Был еще и третий вариант: нащелкать мобилкой фоток, продать их желтой газетке, резко разбогатеть и уехать греться куда-нибудь на Бали.
Кстати – насчет фоток… Я сунула руку в карман и выудила сотовый. Мало ли, как жизнь повернется, а доказательства еще никому, кроме воров и маньяков, не помешали. Так что позвольте фото на память. Нажав кнопку, я засунула телефон с драгоценными пикселями поглубже. А теперь… Нагнувшись, провела пальцем по белой меловой линии – нарушила целостность магической фигуры. В кино такое видела: чем не руководство к действию?!
К моему удивлению, это сработало. Сначала тело Артема перестало колебаться и трансформироваться, потом постепенно приняло знакомые очертания. Он сморгнул и перевел на меня взгляд.
– Теперь, когда я узнала твою страшную тайну, ты просто обязан либо убить, либо жениться. Компрене?
Артем молча пожал плечами.
– Если с тобой уже все нормально, может, объяснишь невинной девушке, что она только что видела? А то знаешь – хрупкие девичьи нервы, и все такое… Вот заору сейчас, или в обморок грохнусь, или и то, и другое сразу, или… Нет! Лучше умру от любопытства прямо у тебя на руках. Как жить-то потом будешь, таинственный ты наш?
На этом места Артем схватил меня за руку и все так же молча потащил прочь из квартиры. Уже спустившись вниз (лифт ему не понравился), видимо, принял решение. Во всяком случае, он наконец-то начал говорить.
– Ты мое двадцатилетие помнишь? Как гуляли-праздновали? Для меня это – день, в который одна жизнь кончилась, а другая началась. Дождь еще шел, и тополиной листвой пахло – это я помню. Фонари почти не светили – их мелкая водная взвесь притушила, теплоход где-то гудел… Ну, это все так – лирика. Просто это был последний день, когда я такие вещи замечал. Я тебя тогда проводил и домой шел. Как только первые весенние дни начинались, я мог всю ночь по улицам шататься – все волшебством откуда-то пахло. Так вот, добрался домой часам к трем, уставший, как шахтерский ишак. Лифт, конечно, не работал – как обычно, в общем. Я до девятого этажа допрыгал, в дверь постучал-позвонил – все, как полагается…
Тут Артем замолчал и надолго уставился куда-то в сторону.
– Позвонил, значит. Минут пять звонил, долго. Наконец, дверь открылась и оттуда незнакомая тетка в халате вылезла.
– Ничего себе, – не растерялась я, – что эти тетки себе позволяют. Нет, чтобы одеться поприличнее, а то – на тебе! В халате!
– Минут пять друг на друга смотрели. Самое смешное – я-то домой пришел, а она чего так удивляется? Я еще трезвый, дом-подъезд-этаж – мои, а тетка – нет, не моя. В общем, через пять минут таких гляделок вылез откуда-то и мужик. Тут-то меня, наконец, и прорвало. Орал, в квартиру ломился. Уверен был, что это какие-то неизвестные дальние родственники пожаловали. Потом уяснил, что видеть они меня и правда в первый раз видят, никаких родственников с моей мордой у них никогда не было, живут они здесь уже лет двадцать и вообще милицию сейчас вызовут, чтобы со мной, наркоманом-вором-убийцей и нахалом, разбираться. Соседи, конечно, набежали. И рожи, заметь, все незнакомые. А я как раз краем глаза засекать начал: стенки в прихожей нет, ковер на полу другой валяется, а главное – Рич наш на пороге хвостом не виляет.
Я молчала. А что тут, собственно, скажешь? Попробуйте прийти в дом, где жили всю сознательную жизнь, а потом выяснить, что все это – суета сует и детские грезы. Какой такой дом? А нет его у вас. И никогда не было, заметьте. И родителей не было. Помнишь их? Ерунда – не бери в голову. И пес тебе лохматый, с веселыми глазами, пригрезился. А незнакомая толстая тетка в неопрятном халате (видела я ее, когда друга Артема разыскивала) – вот она: тычет в лицо пальцем-сосиской и милицией грозит вполне реальной, а не пригрезившейся. Да тут в дом с желтыми ставнями загреметь, как у ребенка велосипед отобрать: быстро и навсегда. И лет тебе всего ничего – двадцать. Странно, что друг Темка с головой до сих пор дружит. А может, и не дружит… В свете сегодняшних событий возможно всякое.
– Мог бы про меня вспомнить.
– Алекс, я же нормальный человек. Что я тебе мог рассказать? Что моя квартира, в которой мы столько лет подряд уроки делали, тебе пригрезилась? На самом деле мне кажется, я просто боялся прийти к тебе и узнать, что тебя тоже не было. Ни тебя, ни института, ни моей жизни – ничего. Такие вещи, они здорово меняют взгляд на жизнь. Если бы ты увидела… призрак, о чем подумала бы?
– Ну… Наверное, что жизнь после смерти все-таки существует. И Бог есть, и рай. А, если есть рай, значит, есть и ад, а…
– У тебя ассоциативный ряд, как у пятилетнего ребенка. Тебе не стыдно? Вспомни, сколько тебе лет, и попробуй сначала.
– А сколько мне лет? – тут же разобиделась я. – Подумаешь. А не так уж и много, между прочим. И вообще – ты старше. И невежливо это – тыкать девушке в нос ее возрастом, одиночеством, отсутствием …
– Ну, да. Дальше последуют муж, дети, внуки, отдельная жилплощадь… Кстати, нормальный человек в первую очередь обиделся бы на слова об умственных способностях.
Вот ведь психолог хренов! О чем хочу, о том и мечтаю, и нечего в мечту мою наивную грязные пальцы засовывать. Так я и сказала – пусть себя виноватым чувствует.
– Когда человек лицом к лицу сталкивается с чем-то необъяснимым, жизнь переоценивается, – сказал он, преспокойно пропуская мимо ушей мои обиды. – Вот было у тебя два цвета: белый и черный, а добавились еще красный, синий, зеленый, и все – с оттенками.
– Ну, а я о чем говорила? – буркнула я. – Да твоим художественным примерам до моего ассоциативного ряда – как Белке и Стрелке до Армстронга!
– Я бы, наверное, все-таки до тебя добрался – все равно больше идти было некуда, но по дороге попались какие-то веселые кретины.
– Веселые – это неплохо.
– Знаешь, я тоже так подумал. Ну, может, и не сразу, ну, не тогда, когда они мне морду бить начали, но вот потом, когда я с разбитым носом в грязи валялся… Впрочем, лучше я покажу. Быстрее будет.
Артем пару секунд поозирался по сторонам и нашел то, что искал: заботливо оставленный каким-то хорошим человеком осколок пивной бутылки. Не могу сказать, что его действия меня удивили, но несколько заинтриговали – это да. Особенно, когда вытекшие из пореза несколько капель крови не капнули, повинуясь закону тяготения, а повисли в воздухе, вытянувшись в некое подобие указателя. Прокомментировать это чудо природы он не успел. Потому что в следующий момент рванул в темноту так, словно за ним гналась стая разъяренных леммингов.


ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Сколько джинна ни корми… (Артем)
Единственное, что я мог сделать, увидев, как на Сашкином лбу медленно проявляется оттиск печати светлого ордена, это рвануть как можно быстрее и дальше. До канадской границы не добежал, но до граничной черты между нашими мирами добрался.
На самом деле просто исчезнуть в одном месте и появиться в другом невозможно. Если ты человек, конечно. Для этого существуют зачарованные камни пути. А нет их – придется идти через граничные пределы. Причем удастся ли выбраться оттуда живым – вопрос вопросов. И не то страшно, что можно натолкнуться на какого-нибудь человеколюбивого обитателя с зубами в пару локтей, а то, что никогда не знаешь, кто, или что попадется тебе на пути. Насколько мне известно от того же Майрита (вторая ученая степень по культуре Агни), орденская академия уморила уже не один десяток ученых, посылая их для изучения и описания порубежных территорий.
В конце концов они подтвердили то, что и так рассказал бы любой здешний проводник: нет в мире места более изменчивого, чем пределы. Если сегодня здесь гнилое болотце с кочками – завтра вас может ждать хорошо утоптанный широкий тракт. Если еще вчера по берегу встреченной реки гуляли тучные барашки – сегодня не будет ни барашков, ни реки, ни даже берега, а будет скалистая пустыня, и горе путнику, не запасшему глоток воды. Неизвестно отчего, но именно сюда стекались «серые» магические потоки, случайно высвобожденные чародеями-недоучками. Пределы всасывали их, пережевывали, и выплевывали уже в виде совершенно невероятных мест и существ.
Конечно, я предпочел бы, чтоб карман оттягивала приятная тяжесть камня пути. Даже императив Дживиной печати был бы неплохой альтернативой переходу. Жаль, что сейчас печать в любой момент может притащить меня к Алекс. А это означает, что нужно торопиться. Вполне возможно, я смогу ненадолго обмануть ее и затеряться в здешнем туманном порубежье, что даст немного времени на размышления и позволит составить хоть какой-то план.
Первым делом я обмотал руку с печатью тряпкой, измазанной собственной кровью из разрезанного предплечья. Сделал это со злобным наслаждением, представляя себе, что это – кровь Дживы или того, кто стоял за ним (а что стоял, я нисколько не сомневался). Потом проверил защитные активы. Хотя и так понятно: со мной остались только верный уроборос и Джина. И семидюймовый кинжал Дариуса, странным образом не потерянный в суете и приключениях. Хотя против здешней мерзости этот ножичек – что магистр Йода против Терминатора: смело, глупо и непредсказуемо.
Соваться в пасть здешним обитателям голым и беззащитным – только радовать того, кто меня в эту ловушку заманил. И я его конечно, еще порадую. Вот как только до горла доберусь – так сразу. А пока… Я сел на каменистый склон и потер кувшин с Джиной. Нет уж. Я еще живой, не надейтесь. А главное – Сашку из этого непонятного дерьма вытащить надо. Если это не на меня ловушка, если не ошибка, а реальный заказ, моя смерть никого не остановит. Просто запечатают другого забирающего жизни и подошлют его к Сашке. Интересно, как она-то в этот переплет попала? Чародейских сил в ней точно нет, злобы тоже не почуял. А что юморила и трещала как сорока – так не каждый день у тебя мир переворачивается с ног на уши. Ну, что ж. Тем больше у меня причин, чтобы выжить.
Тут до меня, наконец, стало доходить, что ладанку я уже минуты три ногтем пощелкиваю, а Джина все не появляется. Неужели ее мое преображение так напугало? Охотником одержим еще не был, это верно, но бывало всякое. Да мало ли при моей работе вокруг дряни потусторонней крутится?! Джинны – сама сущность магии. В них нет ничего смертного или тленного, так что непонятно, почему Джина из своего зачарованного кувшинчика не вылезает. Она мне сейчас, как воздух, нужна. Ну, не она, так ее магические штучки-дрючки. Нельзя же в пределы совсем без защиты соваться!
Внезапно пришедшая догадка заставила сердце подпрыгнуть и остаться в горле горячим, мешающим дышать комом. Я снял с шеи кувшинчик и провел над ним по-особому сложенными пальцами. Так и есть. Кувшин у меня был, а вот Джины в нем уже не было. Не понимаю… Это что ж должно было произойти, чтобы магические скрепы контракта разлетелись?!
Черт… где ж я прелесть свою потерял? Мне бы подумать, хоть немного сумбур в голове притушить, а времени нет… Одно понятно: прости-прощай, возможность восстановить потерявшие силу амулеты. Нет у меня Джины – нет и магических ингредиентов.
Ну, что ж… Может, время пришло выяснить, чего я стою без привычных магических защит? Хорошо, никакая бестелесная сволочь на меня теперь не позарится. Занята шкурка сразу двумя жильцами, а про тройную одержимость я даже легенд не слышал. Так что здесь Охотник, можно сказать, одолжение сделал. Но странно: демонологией я всерьез занимался, качественно. Больше знаешь – дольше живешь. Поэтому, как Охотник себя в чужой шкуре ведет, знаю. То есть, до сегодняшнего дня думал, что знаю. Везунчик я, однако. Везунище. Если есть где тварь, что ни под какую классификацию не подпадает, то только такую я и поймаю. И контракт, мать твою, не контракт, и Охотник – не Охотник… Жизнь как помойка: полна сюрпризов! Только больше колебаться нельзя. Ни времени, ни смысла это не прибавляет.
Я медленно поднялся на ноги с холодного бетонного ограждения. Перекреститься, что ли? Умирать никак нельзя – мне Сашку спасать надо. Дохлый, я до нее точно доберусь. Мертвое тело – самый лучший исполнитель. Чувств не испытывает, сомнений тоже. Появится перед Сашкой зомби с моей мордой, и все – хана. А орден от моей смерти только выиграет: и дело сделано, и обещанный контракт на усмотрение свежему трупу уже ни к чему. Мне, правда, тоже, но здесь интерес сугубо академический: предложили артефакт? Расплачивайтесь.
Конечно, любой человек, мнящий себя чародеем или алхимиком, так или иначе добирался до пределов. Некоторые магические предметы только отсюда и можно вынести. И не помешали бы знания моего давнего приятеля Кайза, с которым мы в свое время немало тут покуролесили. Вот только нет его сейчас, а карта в голове расплывчата и, скорее всего, неверна. Только помню, что там, где перед глазами сейчас спуск и набережная, в Агни уже пропасть локтей в шестьсот. И какой из миров возьмет верх над реальностью, когда я доберусь до реки – неизвестно.
Я встал и начал спускаться, постепенно забирая влево. В этом месте оба мира выглядели довольно безопасно: на длинную и узкую улицу одного накладывался старый заросший тракт другого. Главное – сделать первый шаг. А там, может быть, и повезет встретить кого-нибудь из охотников за сокровищами. Любителей нелегкой добычи тут немало: один раз на магический схрон набредешь, и вся дальнейшая жизнь пройдет в неге и роскоши. У некоторых из этих ребят в голове обозначена каждая неприметная тропка.
Правда, тут я вспомнил, что меняться, собственно, не на что: кошель Мамаша срезала, а больше с собой ничего нет. Ну, там видно будет. К тому же если выживу и вернусь с полным набором рук-ног, это проблему не решит. И печать никуда не денется, и контракта нового уже не видать: пока один контракт не закрыт, другого не будет. Забирающий жизни – это не профессия. Это жизненная необходимость. В прямом смысле. Спустил пар – твоя собственная жизнь покатилась дальше. А нет работы – нет и возможности контролировать данное судьбой проклятие. С тем забирающим, который полгода не заключал контрактов, даже я рядом не встал бы: около таких ребят постоянно ошивается смерть. Захочет парень сделать доброе дело – подсадить даму в повозку, а она возьми и поскользнись! И прямо под копыта. Поднесет цветочек, а она столбняк от укола шипом заработает… Конечно орденские наблюдатели этот процесс стараются держать под контролем. Но случается всякое. Так что лучше к таким даже не приближаться. Безопаснее.
Примерно через два часа я добрался до первого указателя. И конечно, он преспокойно покрывался гнилым мхом в доброй паре метров от сломанного столба. Люди хорошие постарались, не иначе. Всякой нечисти эта деревяшка без надобности. Я опустился на обросший мхом валун и надолго задумался. Наверное, не зря все время Агнешка вспоминается: придется ее помощью заручаться. И хотя идея, пришедшая в голову, была довольно… страшненькой, если иного выхода не будет, можно попытаться спасти Сашку именно так. Попросить Агнешку ее убить и оживить уже не человеком. Учитывая Агнешкину вампирью сущность, может и сработать: ведь если клиент как бы умер, то и контракт вроде бы уже не имеет силы? Правда, меня к Алекс допускать нельзя, а значит, придется искать того, кто сможет перетащить ее в Агни. Есть еще небольшая проблема с доказательством смерти, но может быть, к тому времени что-то придумается.
Больше всего бесило ощущение зафлаженности: когда жизнь стала напоминать минное поле? Я был настолько зол, что в какой-то момент вдруг с удивлением понял, что больше не слышу в голове фоновый зов орденской печати. Опустив взгляд на руки, почти спокойно принял к сведению то, что всего несколько часов назад внушало сильнейший ужас: очередную трансформацию.
Честно говоря, надеялся, что ее наступление хоть как-то можно контролировать, а выходит, что нет, никак. Вот буду сидеть в «Пристанище», расслаблюсь, а потом подойдет Дариус и за клыки-когти в помойку оттащит. И ведь ни цветовых пятен в глазах, ни временной отключки. А тело больше не мое. Синевато-белая, словно пропитанная темными капиллярами, кожа. По ребру ладони выпущен пористый костяной гребень, на мизинце… пила – не пила, а непонятно что. Остальные пальцы остались прежними. Ну, почти… Лишняя фаланга и заостренные когти на каждом. Мартышка-убийца, ага. Одной рукой на ветке раскачиваешься, другой кого-нибудь за шею держишь. Удобно! Расширились плечи, увеличив объем легких и приготовив тело к здешнему нестабильному воздуху. Хорошо, рубахи я в обтяжку не ношу – не то, что Майрит. А то сидел бы сейчас голым. Лицо на ощупь тоже не мое – но увидеть его не в чем. Длина волос изменилась – не сильно, но вместо привычных коротко стриженых – совершенно нефункциональные и неряшливые белые пряди ниже лопаток. По тесноте в сапогах тоже чувствуются какие-то, хотя и невидимые, изменения. Тут я вспомнил про кинжал и поднес лезвие к глазам.
С полированной поверхности на меня глянули незнакомые белесые пятна без радужки. Черты остались прежними, только сильно заострились и выдались вперед надбровные дуги и подбородок. Уменьшился нос, а верхнюю губу приподняли матово блестящие клыки. Да уж. Про «Пристанище» – это я переборщил. С такой рожей не то что до забегаловки – до границы не добраться: добрые люди на первом суку порешат.
Стало даже как-то интересно: а ну, как я теперь за своего-здешнего сойду? Погуляю пару лет, попривыкну… Нору под каким-нибудь кустом вырою. Или вот под этим здоровенным камнем поселюсь: чем не дом? Потом на тварь какую-нибудь набреду. Порычим мы с ней, похрюкаем, – глядишь, и друзьями заделаемся. Будем вместе всяких чуд предельных распугивать и неосторожных любителей сокровищ хрумкать.
Вокруг висело зыбкое марево, в котором довольно широкая и мощенная черным булыжником дорога время от времени обращалась в заросшую осотом ложбину – дань, внесенную в здешние места моей родиной. Около одного из придорожных чахлых деревьев я остановился и выломал сук: скоро агнийские гнилые болота окончательно возьмут верх, так что определенно понадобится что-то, чтобы нащупывать дорогу.
Жаль, в деревню местных проводников теперь нельзя. Народ же разбираться не будет: на морду глянет – и ага! Ну, не для меня ага, конечно, но зачем людей обижать? Так что придется другой путь поискать, позаброшенней и покривее. В обход я еще, правда, не ходил, другой дороги не знаю, но где наша не пропадала? Я поудобнее перехватил импровизированный посох и почти побежал по кочкам.

Приятный неприятный сюрприз (Александра)
Вернувшись домой и пройдя на цыпочках до двери своей комнаты, я некоторое время пыталась осмыслить то, что произошло. Потом вспомнила про сотовый и решила еще раз убедиться в том, что случившееся не привиделось. Нашла слово «камера», щелкнула, и… ничего не случилось. Заветное окошко упорно отражало черноту. Удивленно хмыкнув, я попыталась починить камеру: потрясла телефоном из стороны в сторону и даже легонько постучала им по спинке дивана. Темнота никуда не делась. Пощелкав кнопками, снова уставилась на экран. «Починенный» телефон встретил меня радостной рекламкой фэн-клуба и опять отразил темноту. Ну, что ж… Терпение – это не для меня. После хорошего размаха розовая игрушка полетела в кресло.
Рекорды по забрасыванию сотовых телефонов на дальние расстояния явно не мой конек, поэтому я очень постаралась, чтобы полностью ощутив мое негодование, он, тем не менее, довольно мягко опустился в стоящее в углу кресло. Наверное, все-таки недостаточно мягко, потому что телефон вдруг удивленным, но приятным женским голосом сказал:
– Ой!
С трудом подавив в себе желание потыкать разговорчивый прибор чем-нибудь острым, я осторожно опустилась на коленки и произвела осмотр.
Смотреть было не на что. Эту игрушку я уже года два пыталась поменять, да все чего-то не хватало: то денег, то времени. В свете этого неожиданного «ой!» приоритеты несколько изменились: старый телефон и говорящий старый телефон – это две большие разницы. Решив окончательно убедиться, что я действительно являюсь счастливым обладателем уникального вида компьютерной техники, я взяла телефон двумя пальцами и снова уронила его в кресло.
Следующие несколько минут я с обалдевшим видом таращилась на розовенькую игрушку, осчастливленная набором таких ругательств, которых я не слышала даже тогда, когда… а, собственно, никогда не слышала. Еще через пару минут приобщения к высокому искусству отборной ругани я поняла, что быть единственной в мире обладательницей единственного в мире разумного телефонного аппарата мне не грозит, потому как я точно приложу его о стену, используя для этого всю немаленькую мышечную массу. И сверху попрыгаю – чтобы наверняка.
Но тут, то ли иссякнув, то ли почувствовав мое настроение, наглый сотовый замолчал и слегка задымился. Пока я соображала, метнуть его в аквариум, или достаточно просто полить водой, струйка дыма постепенно приняла более определенные очертания: превратилась в тоненькую девушку в шальварах и расшитом крохотными блестками топе.
Правда, в свете событий сегодняшнего дня мне море было по колено, поэтому полупрозрачная девица десяти сантиметров роста мало что могла добавить к новому мировосприятию.
– Ты кто? – вопрос не блистал оригинальностью, да и ответ тоже был ничего себе: прозрачная фигурка втянулась в телефон, бросив на меня единственный взгляд расширившихся восточных глаз.
Ага, как же!
Я уселась поудобнее и приготовилась во что бы то ни стало добыть свою долю информации, даже если при этом придется разобрать телефон на микросхемки. Впрочем, физическая расправа могла и подождать. Каково самое страшное оружие филолога? Конечно, длинный язык! Да, и пальцы, здорово накачанные компьютерной клавиатурой, прибавить не забудьте. Я подняла телефон, открыла рот и приступила к достижению цели:
– Что-то мне сегодня звонок твой не нравится. С чего бы это? – И принялась активно щелкать кнопками. В общем, я успела трижды изменить сигнал будильника (с пронзительного до очень-очень пронзительного), увеличить общую громкость до абсолютного космического максимума, пару раз позвонить самой себе с домашнего на сотовый и заставить его пять минут подряд поработать в режиме виброзвонка, когда призрачная незнакомка наконец сдалась и оставила свое убежище. Думаю, что в вылавливании всяких посторонних лиц из моего телефона виброзвонок сыграл далеко не последнюю роль. Во всяком случае, девицу сильно кренило в сторону.
– Продолжим? – Я вернула телефон обратно в кресло и приветливо улыбнулась. В улыбке было столько искренности, что сам Иуда нервно рвал на себе волосы и рыдал в подол тоги, видя, как у него из-под носа уплывают желанные тридцать сребреников. Собственно, к маленькой красотуле, оккупировавшей сотовый, я не испытывала никаких отрицательных эмоций. Просто жизнь как-то э-э-э… ну, да – а вы что подумали? Это странное создание было единственной ниточкой не только к потенциальному мужчине моей мечты, но и контрамаркой в то самое «куда-нибудь», в которое мне так хотелось сбежать всего несколько часов назад. Если правильно помню, еще и «сделать что-нибудь такое» хотелось, ну, так свершилось ведь? И в квартиру чужую вломилась, и заклятия ворожила … Чем не развлечение?
– Я Джина, – тонкий незнакомый голосок вывел меня из состояния самолюбования и вернул на диван.
– Ал… Алена, – вежливо представилась я, вовремя вспомнив, что на свете существует множество добрых людей, чьим заветным желанием является возможность сотворить ближнему гадость при помощи черной магии стопятсотой ступени. А вот незачем прозрачной крохотуле знать мое настоящее имя. Не доросла еще.
– А где Тим? – Фигурка поджала ноги и зависла в двадцати сантиметрах над креслом в совершенном варианте «лотоса».
– Я бы тоже не прочь узнать, где этот предатель. Вот так, ни с того ни с сего, бросить девушку на темной улице…
– Выходит, нас обеих бросили? – Джина состроила рожицу. – Приятно сознавать, что я не одинока.
Приятно ей. Вот еще. Мне бы только до Артема добраться, а потом я эту инфузорию из своего сотового как-нибудь выведу.
Джина молчала, но я чувствовала, что у нее на языке крутится тот же вопрос, который совсем недавно интересовал и меня: как она попала в мои грязные руки? Догадка у меня уже была, поэтому я предпочла дождаться, когда Джина дозреет и задаст этот вопрос сама: пусть чувствует себя обязанной. Жалко мне, что ли? Следующие несколько минут мы исподтишка рассматривали друг друга и скучали.
– Ну, ладно, – сдалась, наконец, она. – И как же?
– Чего «и как же?», – переспросила я, желая подольше продлить свой триумф.
– Как я попала в… – Джина поискала слово для определения предмета, который видела в первый раз, и, не найдя, указала острым подбородком на мой сотовый.
– Ах, это! – Я сосредоточилась и выдала:
– Полагаю, при содействии некоего немагического невербального светового градиента, пришедшего в противодействие с магическими полями, возбужденными при помощи ритуально-вербальных компонентов, размещенных в математически выверенном пространстве.
Пару минут Джина молча глядела в мои чистые глаза, затем констатировала:
– Не знаешь.
– Чем ты слушала? – возмутилась я. – Я же русским языком сказала, что…
– Нет, насчет… – тут Джина закрыла глаза и процитировала: – «магических полей, возбужденных при помощи ритуально-вербальных компонентов, размещенных в математически выверенном пространстве» мне все понятно, но что такое «немагический невербальный световой градиент»?
Пришла моя очередь пялиться в ее невинные очи, полные искреннего (ага, как же!) внимания. Выходит, маленькую нахалку тоже не пальцем делали. Интересно, а как, собственно, получаются джинны?
– Вспышка фотоаппарата, – ответила я, справедливо решив, что, чем дольше мы с Джиной будем друг другу противостоять, тем дальше от нас обеих заветный мужчина. – Наверное, яркий свет каким-то образом разрушил вашу с Артемом связь и притянул тебя к себе.
– Артемом? – повторила Джина. – Так он и не Тим вовсе?
Я мысленно отвесила себе оплеуху. О себе я, значит, позаботилась, а друга детства этой маленькой красотуле сдала с потрохами. Не зря она его Тимом называла – права я насчет тайны имени была. Балда.
– Ну, это я его так называю, – заюлила я, пытаясь спасти положение. – Наверное, он меня обманул?
Может, Джина мне и поверит – самолюбивому человеку (и не человеку тоже) легче принять тот факт, что обманулся не он один, но за слова отвечать еще придется, чует мое сердце.
– Так вот, – я решила вернуться к более безопасной теме, – тогда я тебя и зацепила.
– Как отцеплять будешь? – поинтересовалась Джина. – Мне, знаешь ли, Тим больше тебя нравился. Да и толку от него побольше было.
– А не выделывайся, – обрезала я. – Ты теперь мой джинн, ничего не забыла? Ты же джинн? И вообще… найдешь мне «своего» Тима – можешь перебираться обратно. Где ты там у него сидела?
– Моего – звучит приятно, – мурлыкнула Джина. – Но у меня с ним связи уже нет. Чтобы его найти, тебе придется постараться самой.
– Ага, – легкомысленно согласилась я, – вот прямо щас. Знаешь, что с теми умными бывает, кто по ночным улицам шастает?
– Странно, как иногда ошибаешься в людях. Мне почему-то показалось, что ты не из тех, кого пугают темные улицы… – ехидно протянула Джина, заставив меня прикусить язык. Еще меня всякие девочки-с-пальчик в трусости не обвиняли.
– Кстати, почему ты вообще решила, что я могу его найти? У меня, знаешь ли, никаких связей с ним тоже не было (жаль, жаль, конечно)…
– Так, есть в тебе кое-что, – уклонилась Джина от прямого ответа.
– Ну, допустим, я решу его поискать, – решительно сказала я. – И зачем мне, собственно, тогда ты? Телохранителем работать? Так комаров сейчас нет, извини. Осень на улице.
– Мило, – ответила Джина. – Не нужна я тебе? Прекрасно. Так я тогда пойду, комаров поотгоняю? – И нырнула обратно в телефон.
– Ну, ладно, ладно, – сдалась я, мысленно ставя Джине плюс. Один-один. – Вылезай, красавица, дело есть.
– А чем платить будешь? – раздалось из телефона. – Мои услуги не бесплатны.
– Чего?! – от такой наглости я почти потеряла дар речи. – Да ничем. Не хочешь помогать – сиди в моем сотовом и исполняй желания безработного филолога.
– Кого? – озадачилась Джина.
– Мои, необразованная ты наша.
– А почему безработного?
– Да потому что у меня теперь есть собственный карманный джинн, – страшным шепотом произнесла я. – Зачем мне работа? Хочешь – пиррожные, хочешь – морроженое, – добавила я писклявым голосом Вовки из тридесятого царства. – Кстати, а чем тебе м-м-м… Тим платил?
– У тебя этого все равно нет, – буркнула красотуля. – Знаниями.
– Ого! Физика, химия, математика, на худой конец? Какими именно?
– Магия, – снисходительно ответила Джина. – Тебе не дано. У тебя из магии только «невербальный световой градиент» и эта дрянь на лбу.
– У меня еще и телек есть… – начала я, всерьез задетая ее словами о собственной бесполезности, когда до меня дошел смысл сказанного: – какая дрянь?
– Да вот эта, – Джина легонько прищелкнула пальцами, и я, ойкнув, схватилась за лоб. Показалось, что меня ужалил целый выводок рассерженных ос. Я метнулась к зеркалу, чтобы оценить нанесенный ущерб, но вместо ожидаемого укуса увидела слегка светящийся красный полукруг: несколько изогнутых лучей стилизованного солнца, рассеченных мечом.
– Орденская печать, – спокойно ответила Джина на мой невысказанный вопрос. – Кто, как, зачем и все такое – это к Тиму, не ко мне. Так что он тебе не меньше чем мне нужен. С другой стороны, встречаться тебе с ним нельзя, это значительно увеличит твои шансы выжить. А еще на твоем месте я быстренько придумала бы, чем ты можешь со мной расплатиться. Потому что здесь я, знаешь ли, не шучу. Мои услуги должны быть оплачены, в противном случае я рискую потерять магическую силу.
– Кто это сказал? – возразила я. – Может, это просто страшилка, самими джиннами и придуманная?
– Не джиннами. Если бы я была свободна в своем выборе – разве болтала бы сейчас с тобой?! Пф! – И она демонстративно передернула хрупкими плечиками, показывая абсурдность такого предположения.
– Ну хорошо… И чего ты хочешь?
– Вот это! – тонкий палец Джины указывал на мою серебряную цепь, чуть было не потерянную во время сегодняшних чердачных похождений.
– Ага, сейчас! Тебе придется выбрать что-нибудь другое, ты, мелкий телефонный вирус! – когда я всерьез злюсь, мои ругательства становятся просто эксклюзивом каким-то, даже расставаться жаль.
– Хорошо, – легко согласилась Джина. – Давай договоримся: расплатишься, когда посчитаешь, что в силах дать то, что меня заинтересует. Цепь оставь, но цену я потом определю сама.
– Душу не получишь! – с пафосом ляпнула я, вспомнив любимый мистический сериальчик, в котором все, кому не лень, расплачивались за свои желания этой эфемерной, но небесполезной в хозяйстве субстанцией.
– Оставь себе, – повторила Джина, – я не демон. Так как? Поиграешь со мной?
– Заметано, – я кивнула, закатывая рукав. – Подписываться кровью?

ГЛАВА ПЯТАЯ

Любезное приглашение (Артем)
Если я правильно помнил здешние места, совсем скоро придется сходить с более-менее натоптанной тропы и сворачивать на свою кривую дорожку – обходить деревню. Странно, что на меня до сих пор не позарилась никакая тварь. Именно потому, что я не первый раз сбиваю тут ноги, и странно. Нет, конечно, от этого не хуже, но затишье только когда бывает? Ну, то-то и оно. Живые здешние твари не дрессированные котята, но мертвецы все-таки опаснее, а полно и таких, которые и не жили никогда. Вот братишки моего Охотника, например. Плохо, что я сюда ночью попал. И не в том дело, что вокруг темно-синие, мешающие видеть сумерки, а в том, что большинство тварей, что здесь повстречаться могут – существа, плохо приспособленные как раз к дневной жизни. Чего не сказать о ночной. Днем тут гораздо безопаснее, но – не судьба, как видно.
Задумавшись, я не заметил, как ноги провалились сквозь внезапно ставшую призрачной траву и чуть не угодил в наполненное гниловатой болотной водой озерцо. Вот где пригодился мой посох. Если бы не он, сидел бы в вонючей черной жиже и сбивал сливки из пиявок, чтобы выбраться. Где тропу искать, не знаю вовсе, так что осторожность сейчас – мое второе имя. Ночью здесь иногда горят огни – не знаю, кто их разжигает. Да и знать не хочу, если честно. Правда, кое-кто из ребят рассказывал: можно, мол, при везении до города дойти. Неизвестно, живет ли там кто-нибудь, но иногда то пение слышится, то зарево светится. Я не доходил, хотя Кайз не раз предлагал устроить такой поход.
Осторожно нащупывая посохом тропу, я сделал следующий шаг. Вернее, попытался сделать, потому что ноги словно приросли к земле. Ну, кажется, началось. То есть, наоборот – кончилось. Кончилось мое затишье перед бурей. Сейчас меня кто-нибудь начнет хрумкать.
Сначала по жиже пошли мелкие пузырьки, потом начал выпучиваться булькающий круг диаметром локтей в двадцать. Ноги не двигались, а противопоставить тому, что сейчас всплывало из глубины болота прямо подо мной, было просто нечего. Поэтому я лишь покрепче сжал палку и замер в ожидании.
Ждал чего угодно: не удивился бы болотному слизню с шестнадцатью отростками вместо положенных восьми, или большому желудку с метровыми зубами. Спокойно принял бы гигантский болотный огонь. Но вот того, что наконец появилось из воды, я не представлял. С металлическим скрежетом вспучивались и поочередно загорались синим метановым пламенем многолапые светильники. Я насчитал дюжину огней, когда еще пять зажглись около ног, и прямо перед моим лицом в замерцавшем воздухе начала проявляться какая-то хрень. Туманные такие ступенечки. Целых три штуки. Ага. Пьедестал олимпийский, епт. Похоже, выбора у меня опять немного. Ну… Пожав плечами, я сделал первый шаг.
Туманные ступени на поверку оказались прочными. Под ногами не пружинили, желания развеяться не обнаруживали. Я глянул вниз. Огненный круг не потухал, и в его свете теперь было видно то, что поймало меня в ловушку: горящие светильники образовывали правильную окружность метров десяти в диаметре. Сквозь болотную жижу едва виднелись перекрещенные прямые линии, складываясь в хорошо знакомую фигуру. Пентаграмма. Интересно – с чего бы это я к ней как муха прилип? Через секунду забрезжил и ответ: скорее всего, виновата та непонятная мразь, с которой мне пришлось разделить свое тело.
Сильная, однако, штука – не слабый чародей наколдовал. Интересно, на кого была расставлена эта ловушка? Не на меня же? Какое-то время я всерьез размышлял, стоит ли добраться по лестнице до края зачарованного круга и сигануть метров с десяти вниз, прямо за его пределы. Потом передумал. От случайностей только провидцы застрахованы, а я себе живой нужен.
Внезапно ступени сделали крутой поворот и образовали новый пролет. Вот так. Получается, прыгнуть все равно не получится, если я над этой магической ерундой кружиться буду? Поняв, что с крючка соскочить не выйдет, я мстительно плюнул вниз на светильники и быстро пошел наверх, в туманную морось и влажность. Вид, открывающийся с магической лестницы, завораживал: Гнилые болота тянулись, сколько видно глазу, а вот не допрыгнуть до них, и не долететь.
Те ступени, по которым я прошел, таяли прямо на глазах. Интересно: если повернуться и вниз запрыгать – вновь появятся? Я подавил желание проверить. Даже если появятся, что с того? Внизу все равно ловушка, так что единственный путь сейчас – наверх. Там хоть какая-то неопределенность и надежда есть.
Ступеньки появлялись и исчезали так аккуратно, словно чувствовали мое движение: три впереди, одна под ногами. Из-за этого иногда казалось, что следующий шаг придется в пустоту, а высота уже такая, что пора или завещание писать, или крылья отращивать. В этот момент последний пролет внезапно удлинился сразу ступеней на тридцать и уперся в замковый подъемный мост. Любопытно… Сколько раз здесь бывал, а о летающих замках не слышал. Впрочем, и о нелетающих тоже. Чтобы такую махину в здешних нестабильных условиях содержать – это такую уйму энергии потратить надо, что... впрочем, не знаю я таких величин. А ведь его еще и в воздухе кто-то подвесил! Совершенно ничем не огороженный мост упирался в черные пятиметровые врата с коваными петлями. Сейчас они были гостеприимно распахнуты. Входи, гость дорогой, не стесняйся. Интересно – много ли по здешним залам гобеленов развешено, из шкурок таких вот любезно приглашенных?
В отличие от ступеней, стены замка были отнюдь не эфемерными: нормальный камень. Темно-серый, гладкий очень… Я, конечно, не геолог, но вроде все, как полагается. Даже рукой приложился – нет, не туман или какая-нибудь обманка. Лестница за спиной растаяла окончательно, так что придется принимать любезное предложение и заканчивать маяться у дверей. А то передумают здешние хозяева в гости звать, и останусь я тут на веки-вечные. Стены подпирать. Я раскрутил уроборос – так, на всякий случай, – и шагнул в широкий проем.
Сначала тьма была почти непроглядной, затем по всему внутреннему периметру стены с легким шипением начали загораться факелы.
– Есть кто-нибудь дома?
Не знаю, что, учитывая необычность приглашения, я ожидал увидеть. Возможно, мрачный мифический Горменгаст любимого мною Мервина Пика, или таинственный обманный силуэт Фата Морганы, но увиденное никак не оправдало ожидания. Для начала – это был вовсе не замок. Никаких часовых башенок, лестниц или амбразур. Тот, кто соорудил строение, явно не собирался уходить в глубокую оборону. Похоже, на окружающие внутренний двор высокие стены вообще невозможно было попасть каким-либо иным способом, кроме полета. Не было площадок для лучников, как в рыцарских Брагийских крепостях, не было расставленных по периметру стен котлов с каким-нибудь горючим зельем. Лишь гладкий темный камень, вздымавшийся на высоту почти тридцати локтей. В общем, кто бы ни строил это сооружение, он явно руководствовался не отвлеченными стилями или военной необходимостью, а своими собственными вкусами и нуждами. Так, далеко над головой темнел достаточно длинный – около двадцати метров – выступ. Вертолеты они тут сажают, что ли?
Не могу сказать, что на своей родине я много знал о замковых архитектурных стилях, но книжки читать любил, и потому какое-то представление о них все-таки имел. То же, что сейчас я видел перед собой, ставило в тупик. Сложенные из серого камня стены несколькими слившимися воедино башнями взлетали ввысь. Их немалую высоту хранили мощные контрфорсы, поднимающиеся почти до самого верха и терявшиеся в полутьме сумеречного неба. Венчавшие их готические химеры были единственной знакомой чертой. Ноттердамский собор – добро пожаловать…
Я сделал несколько длинных шагов и остановился: откуда-то сверху послышался странный звук. Закинув голову, на мгновение перестал дышать: сидевшие на вершинах контрфорсов химеры с шорохом и похрустыванием расправляли каменные крылья. Мое присутствие словно разбудило дремлющее чудовище: сбрасывая сонное оцепенение, замок оживал, встряхивался, на единственной башне запели, начиная медленно раскручиваться, флюгеры-драконы. Я быстро преодолел последние метры внешнего двора и толкнул окованную металлом двустворчатую дверь, искренне надеясь на то, что она окажется открытой.

Мелкие джинны – к большим проблемам (Александра)
– Что я тебе – знахарь? – поморщилась Джина. – Или последователь Агни? Мне твоя кровь ни к чему – мне твоя подпись нужна.
Тут она затрясла какой-то мелко исписанной бумажкой.
Я не без зависти отметила, что маленькая поганка сменила обновку. Теперь на ней вместо широких восточных шальвар была широкая же полупрозрачная юбка, расшитая понизу позвякивающими монетами. В черных волосах появился тонкий золотой обруч-диадема. Мысли тут же отправились на поиски настоящих мужчин, дарящих своим избранницам бриллиантовые колье и колечки с изумрудом. Я громко вздохнула. Ну, конечно. Кому – колечки, а кому и мелкие волшебные красотули, только и умеющие, что торговаться. Sum quique, как говорится. Каждому свое, не так ли?
– Эй, ты меня слушаешь? – с подозрением спросила Джина. – Почему мне кажется, что ты уже несколько минут смотришь сквозь меня?
– Во-первых, я тебе не «эй!», – заметила я, – у меня имя есть. А во-вторых, я просто рассматривала твою диадему.
– Нравится? – польщенно спросила Джина, кокетливо поправляя черные локоны.
– Ага. Вот, думаю – сколько за нее в ближайшем ломбарде дадут?
Джина пискнула и скрылась в телефоне. Для того, чтобы секундой позже вернуться без своего провоцирующего украшения. Ну, так-то лучше. А то прямо неприлично: у меня-то из побрякушек – только серебряный медальончик на шее, много лет назад подаренный другом Артемом…
– Так что? – Джина вернулась к прежнему вопросу. – Подпись ставить будешь?
– Какая подпись, когда я и разглядеть ничего не могу? – возмутилась я. – Человек обязан знать, за что потом будет расплачиваться. Вдруг ты сжульничаешь?!
Похоже, подозрения Джину не столько обидели, сколько удивили. Неужели все предыдущие клиенты радостно ставили крестики на крохотной бумажке, даже не пытаясь разобрать написанное? Нет, я, конечно, понимаю: исполнение желаний и все такое… Но на ее хитреньком личике большими буквами написано – семь раз отмерь.
– Ну, ладно, – объект моих физиогномических размышлений щелкнул пальчиками, и бумажка увеличилась до удобочитаемых размеров: примерно пять на пять сантиметров. – Может, тебе еще вслух прочесть?
– Не надо, – отказалась я. – Свои глаза надежнее…
В общем, поставила я подпись. Жалко, что ли? Я, между прочим, не своим именем подписываюсь – пусть ищет потом эту, как ее… Алену. А торговалась просто так, чтобы Джине жизнь медом не казалась.
– Ну, и что теперь? – уточнила я, выведя последнюю закорючку. – Ты свое получила, давай искать мое.
– Если ты говоришь, – почему-то быстро согласилась Джина, – то я жду твоих приказаний.
– Вот так просто? Хочу двушку на Садовой, красный «порше», колечко с бриллиантом и… нет, это, пожалуй, не хочу. Потянешь?
– Да легко! А Тима уже не хочешь?
– Одно другому не мешает, – учительским тоном объяснила я. – Просто как-то приятнее будет шляться по всяким подозрительным местам, если я буду знать, что дальнейшая жизнь не только духовными благами хорошо обеспечена, но и материальными не обделена.
– «Духовные блага» – это, как я понимаю, Тим? – почему-то ехидно спросила Джина.
– Понимай на здоровье. Кто я такая, чтобы тебе мешать?
Отойдя сторонку, принялась ждать свои «материальные блага». Через несколько длинных молчаливых минут, наконец, не выдержала:
– Ну?
– Что «ну»? – удивленно захлопала глазами маленькая поганка.
– «Порше» «ну». И все остальное, между прочим, тоже.
– Ах, это! Так здесь все просто: ты придумываешь заклинание, я достаю все необходимые для его исполнения магические ингредиенты, ты его читаешь, и – опа! Получите заказанное. Кто у нас счастливый обладатель «материальных благ»?
– Ты что – издеваешься? – сообразила я. – Какие такие заклинания? Ты у нас джинн? Вот и работай, чем ты там работаешь!
Джина посерьезнела.
– Теоретически, я могу наколдовать все, что угодно. Дворец, сады, стадо слонов, твой «Порше» – все. Но… есть одна ма-а-ленькая проблемка. Я не строитель, и поэтому твой новоприобретенный дворец, скорее всего, будет просто опасен для жизни: ну, там – баланс неверно просчитан, фундамент слабоват, еще что-нибудь, и, скорее всего, свалится тебе на голову. Слоны будут дикими, и, возможно, их э-э-э… физиология будет несколько отличаться от привычной. А «Порше»… Кстати, что это такое?
– Средство передвижения, – неохотно буркнула я, мысленно прощаясь с «материальными благами» и вспоминая сказку про старика Хоттабыча.
– А «Порше» будет соответствовать моим представлениям о «средствах передвижения», а не твоим. Представляешь, на что это будет похоже?
– Получается, что ты ничего не можешь по-настоящему наколдовать? – расстроилась я. – Ничего-ничегошеньки?
– Ну, почему… Кое-что могу. Если тебе, конечно, нужны бледные слизни. Их я себе более-менее представляю…
– Ага, – согласилась я, вспоминая слова известной песенки («сделать хотел утюг, … получился вдруг»… С хоботом, надо понимать). – Бледные слизни – это как раз то, что заменит мне «Порше». Спешите видеть – незабываемый цирковой номер. Кстати, – а физиология этих слизней будет отличаться от привычной?
– Правильно соображаешь, – одобрительно кивнула Джина. – В общем, гораздо безопаснее просто применить какое-либо заклинание. Магические силы людей, в отличие от наших, исчерпаемы. Кроме того, у вас нет ни времени, ни бессмертия, позволяющего делать ошибки. Ваши заклинания гораздо безопаснее и точнее, чем использование чистой магии.
– Но я не понимаю… Зачем тогда ты вообще нужна? Я придумываю заклинание, я его читаю. Что делаешь ты?
– Любое заклятие требует применения каких-либо магических составляющих. Ты же не будешь таскать их все?
Я тут же представила огромный рюкзак, доверху набитый порошками, склянками, чьими-то останками и прочей дребеденью. Нда-а… А если учесть, что некоторые из них ядовитые, а другие – так и вообще скоропортящиеся… Я поморщилась и спросила:
– А если ты неправильно наколдуешь какой-нибудь магический ингредиент?
– Я их не колдую, – снисходительно ответила Джина. – Я их достаю.
– А как придумываются заклинания? Ты себе представляешь?
– Я, может, и нет, – Джина прищелкнула пальцами и выудила из воздуха толстенький блокнот. – А Тим точно представлял. Почитаем?

Стихи и драконы (Артем)
Дверь хлопнула, отделяя меня от любопытства каменных тварей и, пусть даже и слабого, источника света. Я приподнял брови и потер пересаженную на отворот рубашки пуговицу-светляк. Безотказный зеленый свет выхватил из темноты огромный и лишенный всякой мебели гулкий холл. Интересно, что за скупец тут проживал (или проживает – кто его знает?). К округлому куполу потолка тянулось несколько десятков высоченных столбов, словно вытесанных из одного куска темного гранита. Строгий гладкий камень стереобата переходил в граненые колонны, которые, в свою очередь, высоко над головой заканчивались резными капителями. Барельефы терялись в темноте зала, поэтому рассмотреть, что там изображено, мне не удалось. Зато зеленый светляк дотянулся до массивных колец под отсутствующие сейчас факелы и отразился в гладком до зеркальности полу.
За напряженной спиной раздался не шорох даже – звук. Не оборачиваясь, я незаметно расстегнул застежку и, резко повернувшись, метнул уроборос в лицо опасности. Смертельным росчерком жидкого металла промелькнув в разделявшем нас пространстве, мой безотказный друг пролетел сквозь полупрозрачное тело вошедшего и впился ядовитыми зубами в обитую красноватым деревом стену.
– Не думаю, что это была хорошая идея, – с сомнением сказало висящее в воздухе существо, разглядывая образовавшуюся в теле широкую рваную дыру.
– Ну почему же, – буркнул я, делая несколько шагов и с трудом выдирая браслет из стены. – Идея хорошая – исполнение хромает.
И приготовился произнести Дар Смерти. Даже пальцы сложил особой щепотью и ладонь вывернул, как положено. Забрать жизнь можно не только у человека. А чтобы развеять призрака, мне амулеты не нужны.
– Стой! – заволновался призрак. – Что ты собираешься делать?
– Вернуть тебя туда, откуда… ну… собственно…
Тут я задумался. Собеседник пока не сделал ничего плохого, и, судя по всему, не собирался этого делать дальше. А значит, он имел полное право болтаться в воздухе. Ну, или каким-нибудь другим образом продолжать свое призрачное существование. В конце концов, я не Геракл, чтобы собственноручно очищать этот незнакомый гадючник от кучи всякой потусторонней живности. Я опустил руки, философски пожал плечами и направился к широкой раздваивающейся лестнице: разруливать собственную проблему.
– Кстати, – я обернулся, чтобы увидеть, как проделанная в призраке уроборосом дыра медленно затягивается. – И много здесь вас, таких?
– Ну, думаю, что несколько, – неохотно признал призрак, на всякий случай тихонько отплывая за колонну. – А тебе зачем?
– Подарки дарить, – буркнул я, прикидывая, на сколько из этих самых «несколько» у меня хватит заклятий: держась на уважительном расстоянии, туманный попутчик следовал за мной.
– А чей это замок?
– Не могу сказать.
– Не можешь или не знаешь?
Клятвы-обереги – это не шутки. Мало ли, как этот замок зачарован…
– Не помню, – вздохнул призрак. – То есть, мне кажется, знал, но забыл.
– Ну да, – хмыкнул я, роясь в памяти и вытаскивая из нее на свет божий заклятие массового развоплощения – Цепи Покоя. Опыт подсказывал, что именно из таких вот «забывчивых» и получаются самые классические шизофреники.
– Замок проклят, – неожиданно сообщило привидение. – Замок, и все, кто в нем.
– Ага… Как же иначе? Кстати, – ты у нас кто: он или она? Ну, как к тебе обращаться?
Похоже, над животрепещущей проблемой собственного полового определения призрак не задумывался давно. Во всяком случае, он слегка побледнел и даже приотстал. Покачав головой – надо же, как его заклинило – я на всякий случай выставил сложенные для заклятия пальцы и двинулся дальше, оставив озадаченного призрака позади.
Левая часть лестницы заканчивалась анфиладой. Через несколько минут ходьбы сквозь ряд одинаковых пустых комнат я понял, что они идут по кругу, соединяясь в конце с правой частью той же лестницы. От прежних владельцев замка не осталось ничего: ни мебели, ни занавесей, ни даже пыли. Создавалось впечатление, будто весь он – словно кожура, из которой осторожно вынули плод. Пустой и безжизненный.
– Я вспомнил! – Разговорчивый призрак догнал-таки меня и теперь захлебывался от гордости.
Как бы не утонул на радостях. Столько лет трепыхался – и вдруг такой конфуз…
– Я вспомнил! Я привратник! И я должен тебе сказать… должен сказать…
Похоже, его опять заклинило.
– Должен сказать – можешь войти! – с пафосом провозгласил он, делая приглашающий жест туманным подобием руки.
– Вот спасибочки, – ответил я. Даже поклон отвесить не поленился – согласно этикету, между прочим. – Меня сюда так усердно приглашали, что не войти просто не мог, знаешь ли.
– Ну конечно! – с энтузиазмом воскликнул призрак. – Ты получил приглашение?
– Приглашение?! Да это была самая настоящая ловушка!
Пришлось набрать воздуха в легкие, чтобы слегка остыть. Стоило вспомнить, как я сюда попал, и в груди всколыхнулся гнев. Делать больше нечего, как с полудурками призрачными общаться, ага.
– Какая ловушка? – снова озадачился призрак.
Я даже отвечать не стал. Похоже, старый лоскут эктоплазмы страдал не поддающимся лечению маразмом. А мне отсюда вырваться надо, а не сеансы психоанализа проводить. Правда, спросить кое о чем все-таки не мешает. Может, что-нибудь интересное или полезное в его прозрачных мозгах прячется?
– Да, а где остальные? – поинтересовался я. – В засаде сидят?
– Я не могу подняться к ним, – грустно ответил призрак. – Я привратник, и мое место в этом зале…
– Почему же тогда думаешь, что ты здесь не один? – При этих словах я добрался до входа на узкую лестничку, которая, похоже, похоже, закручивалась вдоль периметра стен до самого верха.
– Я иногда слышу их голоса. И ты услышишь тоже.
– Очень надеюсь, что голосами мы и ограничимся, – заметил я и двинулся по ступеням, когда снизу меня догнал голос призрака.
– Извини, но я должен остаться здесь!
– Да ради бога! – разрешил я. Хватит с меня собеседников. Здесь бы не лясы точить, а подумать, как выбраться.
Светляк с трудом разгонял темноту. Все-таки крохотная пуговица не для таких случаев зачарована. Так, пещерки всякие или комнатки. А в этом глобальном безобразии я едва видел собственные руки. Зато все то время, что лестница вела меня наверх, по стенам то полированного камня, то дерева скользили зеленоватые блики.
Странное место. Ни картин, ни статуй, ни гобеленов. Ничего. Даже высохшие тушки замученных и страшной смертью погибших идиотов-чужаков не болтались на пустых факельных крюках. Не было даже осколков разбитых зеркал.
В почти непрозрачной темноте я не заметил, как лестница кончилась, и передо мной замаячила большая дверь. Черная – то ли каменная, то ли просто из очень древнего, томленного болотом дерева, она была украшена барельефом в виде четырехрукого и очень мускулистого воина. В двух руках из четырех он держал парные мечи. И кто ж тебя тесал, мужественный ты наш? Выпуклые гладкие мышцы выглядели, словно эбонитовые. Ошибся я. Не камень это, и не дерево вовсе.
Несколько минут я просто ходил вокруг барельефа, внимательно рассматривая все ускользнувшие вначале детали. Во-первых – никакие это не мечи. Два ятагана устрашающих размеров под стать самому воину. Заточка такая, что с головой расстанешься раньше, чем скажешь «Ай!». Эфесы украшены резьбой, и, кажется, драгоценными камнями. Во всяком случае, неизвестный скульптор очень реалистично изобразил острые черные грани. Мощный торс был совершенно гол, а массивные бедра прикрывала лишь набедренная повязка. На груди висело искусно вытесанное ожерелье из обрамленных в резной камень клыков. Я легко коснулся пальцами черной груди и отступил: кожа воина явно не была холодной. Впрочем – кто бы сомневался. Страж, он страж и есть.
– Кто ж ты такой? – задал я риторический вопрос, на который внезапно получил вполне реальный ответ:
– Я – Шудра.
Плечи распрямились, эбонитовые глаза открылись, а ятаганы достаточно красноречиво преградили дальнейший путь. Кстати, насчет драгоценных камней я был прав: как только страж открыл глаза, эфесы засветились настоящим золотом и заиграли горячим рубиновым светом. Красиво.
Это я ему и сказал. Почему-то все каменные истуканы, которых мне доводилось встречать, были очень падки на лесть. То ли потому, что не так много общались со съевшим на этом деле слона человечеством, то ли еще почему. Но факт остается фактом: Шудра расплылся в зубастой улыбке и слегка поиграл мышцами, явно напрашиваясь на следующий комплимент.
– Мне бы пройти, а? – спросил я мимоходом, делая восхищенные глаза.
– Загадай мне загадку, – объяснил Шудра. – И пройдешь.
– Чего? – поразился я, воспитанный в несколько иных традициях. – Ты ничего не перепутал?
– Ты загадываешь загадку, я отгадываю, ты проходишь, – чего здесь непонятного?!
– Ну, допустим. А если ты не отгадаешь мою загадку?
– Значит, ты и не пройдешь.
Ага. Значит, я должен загадать этому лунатику такую загадку, с которой справился бы и новорожденный младенец.
Пару минут я перебирал весь мусор, скопившийся в голове за период нескучной жизни, после чего сильно разочаровался. Такое разве что Дариусу после нескольких стопок брагийской самогонки загадывать. Еще немного подумав, я, наконец, вытащил на божий свет это:
– Что зимой и летом одним цветом?
Честно говоря, вряд ли страж праздновал когда-нибудь Рождество, но я просто собирался утвердительно ответить на любое его предположение. Кажется, именно в комнатке за его широкими плечами пряталась надежда выбраться из ловушки замка.
– Ну? – Через несколько минут молчания я начал терять терпение и всерьез бояться, что загадал слишком трудную загадку. – Долго еще?
– Я думаю, – отозвался страж. – Не мешай.
Попереминавшись с ноги на ногу еще минут пять, я вкрадчиво сказал:
– Могу подсказать…
Страж рыкнул, распрямляя плечи, клинки сошлись крест-накрест и уперлись мне в грудь:
– Ни за что!
– Ну, ладно, ладно, – пожал плечами я, осторожно отклоняя лезвия и облокачиваясь на стену. – Кто я такой, чтобы мешать Шудре думать?
Страж успокоился и снова надолго замолчал. Когда я уже начал прикидывать, стоит ли начать готовится ко сну, он вдруг раскрыл рот и одобрительно сказал:
– А ты хитрый. Шудра перебрал все, о чем слышал, но ты задал слишком трудный вопрос. Ты загадал Шудру!
– Да? – совершенно честно изумился я. – Правда?
– Шудру не обманешь! – Страж напыжился от гордости. – Кто зимой и летом одним цветом? Да я, Шудра! Я всегда один и тот же!
– Точно, – я оттолкнулся от стены. – Так я пойду?
Клинки снова звякнули, разъединяясь и разделяя одного Шудру на два Шудры поменьше, пропуская меня в долгожданные покои.
– Кстати, – я обернулся к Шудре. – Знаешь ли, обычно все происходит наоборот: ты загадываешь загадку – я отгадываю. Понятно?
– Зачем? – поразился страж. – Если ты не отгадаешь, то не сможешь войти.
– Вот именно, – с нажимом ответил я и оставил его за спиной. Оглянувшись, увидел, что рук у Шудры на самом деле восемь: четыре с той стороны, и четыре – с этой. Соответственно удваивалось число глаз, пастей и ятаганов.
Долгожданная комната, в которую я, наконец, прорвался, была абсолютно круглой. В глубине имелось полтора десятка дверей, что не могло не радовать застрявшего в гостеприимном замке путника.
Огромный, прямо-таки колоссальный стол занимал почти всю ее середину. В центре стола возлежал (вот именно так!) крупный шар. Почти темный, он, тем не менее, хранил в сердцевине несколько слабых переливающихся огней. Я потянулся к нему и сразу сообразил, что здесь явно понадобится что-нибудь подлиннее, чем руки. Метров на пять. Пожав плечами – надо будет, так дотянемся, впервой, что ли – подошел к тому, что сначала принял за черный дверной проем. И… понял, что ошибся. Неверный светляк сыграл дурную шутку. На самом деле весь периметр гигантского зала был заставлен черными прямоугольниками, затянутыми черной же тканью.
– Здесь… Здесь… Слушай, а ты не знаешь рифмы к слову «здесь»? – внезапно крикнул Шудра.
– Попробуй «небес».
Интересно, зачем стражу понадобились какие-то там рифмы?
– Благодарю. – Шудра принялся бормотать дальше.
Я протянул руку и взялся за край материи.
– Осторожно… Осторожно… Осторожно… Джардаш… Джардаш… Джардаш…
Свистящий, какой-то бестелесный, шепот заставил отдернуть руки и оглянуться по сторонам.
– Шудра! – позвал я, но ответа не получил. Похоже, гигант был занят серьезным и целиком занимающим его мозг делом. Я уверенно взялся за ткань и одним рывком сдернул ее с того предмета, который она покрывала.
Зеркало? Большое прямоугольное зеркало в простой раме, не украшенной ни резьбой, ни позолотой. Зеро меня за такую убил бы. Точно. Зеркало не отражало абсолютно ничего – только туманную непрозрачную белизну. Я подошел к следующему прямоугольнику и проделал ту же процедуру. Потом – к следующему, и так далее. Когда упал последний зеркальный покров, камень на столе слегка засветился, и в томной глубине появилось какое-то движение.
– Джардаш… Джардаш… Джардаш… Осссттторожжжжно…
Я огляделся и заметил то, что осталось скрытым в первый раз: похоже, тот самый выступ, который снизу казался взлетной полосой, шел именно из этой комнаты. Нарушая все законы архитектурного равновесия, длинный каменный язык выдавался далеко вперед. На самом его краю сейчас разворачивал шелестящие крылья… призрачный дракон.
Дракон! Изогнутая изящная шея была увенчана небольшой рогатой головой с сильными челюстями. Крылья – словно устремленные в сумеречное небо клочья тумана, шипастый напряженный костяк хвоста… Единственное цветовое пятно – алые зрачки, устремленные прямо на меня. И мне показалось, что я действительно вижу в них свое отражение.
– Шудра! – не своим голосом заорал я и рванулся к спасительной двери. Похоже, дракон еще не до конца проснулся и с любопытством оглядывался по сторонам. – Шудра, открой дверь! – дрожащий голос наотрез отказывался быть твердым.
– Сначала отгадай загадку, – довольным голосом откликнулся страж. – Я сам сочинил:
– С далеких пор…
– Шудра, какая загадка – меня сейчас сожрут!
– Ты сам сказал – сначала загадка, – внезапно заупрямился Шудра. Ятаганы слегка выдвинулись навстречу и пощекотали мой живот.
Твою мать! Семь дохлых собак в мою болтливую пасть! И кто меня за язык тянул, спрашивается?! Я бросил через плечо быстрый взгляд, чтобы увидеть, как дракон вытянул шею и с любопытством заглянул в комнату.

– С далеких пор
Он вырос здесь
Он быстр и скор
Он страж небес
Он страшный сон
Он дикий ворн
Он жаркий горн
Скажи, кто он?

Упрямый Шудра все-таки прочитал свою загадку, а я не то, что думать – дышать не могу. С далеких пор… С далеких пор… Черт – эта тварь уже, по-моему, облизываться начала… Скажи, кто он…
В этот момент дракон втиснул-таки тело в зеркальный покой и громадная призрачная морда двинулась в мою сторону.
– Дракон! – заорал я. – Шудра, там дракон!!!
– Засчитано! – с одобрением ответил Шудра, снова разделяясь на две части и пропуская меня на лестницу. Кубарем скатываясь с нее, я как раз успел заметить, как дракон с размаха стукнулся носом о правый бок Шудры. Потом дверь закрылась, и я порадовался тому, что дракон вряд ли умеет загадывать загадки. А уж разгадывать…
– Ну что – видел остальных? – полюбопытствовал призрак, когда я спустился вниз.
– Ты что – не мог предупредить, что у вас тут драконы водятся?! – зло спросил я. – Да по твоей милости я чуть сам призраком не стал!
– Извини, – смутился он. – Я же сказал, что многого не помню… А там правда дракон?
– Как можно не помнить десятиметровую тварь, у которой зубы больше, чем ты сам?! Кстати… Кто такой Джардаш?
– Слуга Господина.
– А кто твой господин?
– Господин – он и есть Господин, – с важностью ответствовал призрак. – Только его сейчас нет.
– А где же он?
– Я же сказал – его сейчас нет.
Поняв, что больше из него не вытянуть, я спросил:
– Скажи, а выход отсюда есть?
– Конечно, – удивился он. – Ведь ты вошел…
– А другой? Знаешь, мне почему-то кажется, что этот ваш вход выходом для меня не станет… Да и драконы у вас там чего-то разлетались…
– А, так тебе, наверное, покои перехода нужны, – догадался призрак. – Я провожу.
– Что ж ты сразу не сказал, что здесь есть какие-то «покои перехода»? – разозлился я. – Столько времени впустую…
– А ты не спрашивал, – спокойно ответил он.
Прямо под лестницей, по которой я поднимался наверх, пара десятков ступеней вела в небольшую (учитывая общие размеры замка) комнату.
– Вот, – сказал призрак, указывая куда-то вглубь. – Покои. А я пойду, ладно? Мне здесь нельзя.
И, прежде чем я успел спросить еще что-нибудь, растворился в темноте. Вот ведь гад. И как пользоваться этим самым «переходом», не сказал.
Тут я заметил, что на стенах комнаты все-таки были светильники. Глубокий желобок, связывающий каменные чаши в единое целое, был заполнен темным маслом, а рядом с последним светильником лежало заботливо приготовленное кем-то кресало, которым я с радостью воспользовался. В свете вспыхнувших язычков огня стала видна пентаграмма, выложенная посреди комнаты цветным агнийским камнем. У самой стены стояло нечто, напоминающее трон. Огромный каменный постамент, ведущий к нему, явно был рассчитан на то, чтобы все находящиеся рядом со счастливым сидельцем оказывались по меньшей мере на метр ниже.
Подойдя к трону, я коснулся украшений на подлокотниках. Целая поэма на тему жизни и смерти, рассказанная искусным резчиком по кости, могла посоперничать с литературным творением Данте. И совсем рядом с троном, наполовину утопая в камне, высился небольшой алтарь. Вплавленный в его поверхность символ – змея, свернувшаяся в лепестке пламени – почему-то казался смутно знакомым. Потом я разглядел широкий круг, заключающий знак змеи в подобие магического барьера. Огонь – жизнь. Змей – смерть. Круг – вечность. Что они значат вместе?
– Пятеро из шести опять вместе, – раздавшийся из ниоткуда голос вывел меня из состояния задумчивости. – Этого недостаточно. Уходи.
– Да легко, – отозвался я. – Вот только выход найду. А ты кто? Джардаш?
– Уходи, – повторил голос. – Вернись… потом… вернись… разбуди…
Ага. Вернусь я, как же. Дракона им кормить нечем.
– Будем ждать. Придет… время… просто… позови.
– Как отсюда выбраться? – потребовал я, но ответом была тишина. Потом на противоположной от трона стене вспыхнули огоньки. Медленно, сантиметр за сантиметром тонкие светящиеся линии создавали подобие карты. Не всей – некоторые места прописывались невнятно и словно вчерне – но Брейтард бы выписан четко. В центре столицы ярко светилась искра камня пути. Думать пришлось быстро. Мало ли, что придет в голову владельцу этого места через пару минут? Сделав несколько торопливых шагов, я решительно царапнул ногтем светящуюся точку.

[Грем Лин]

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Нежданный гость (Артем)
Столица обдала меня холодным ночным воздухом. И слава богу. Встречаться с кем-то сейчас, когда уставшее тело требует хоть какого-то отдыха, а в мозгу засело настойчивое желание избавиться от назойливого «подселенца», мне не хотелось. Лучше всего быстрее добраться до Зеро и попросить его немного поворожить: выяснить, что такое мне посчастливилось подхватить. Несмотря на множество вопросов, касающихся замка и предложения владельца «просто позвать», важнее всего было обрести контроль над собственным телом. А замок… Замок подождет.
Северо-восточная окраина Брейтарда, где Дариус построил «Пристанище», находилась в нескольких кварталах от городского порта. И как в окрестностях любого порта, здесь всегда крутились самые разнообразные внешне и внутренне личности. Не составило труда обмотаться первыми сорванными с веревки и развешенными для просушки тряпками. Полчаса быстрой ходьбы – и я, наконец, добрался до своего дома.
Осторожно поднявшись на третий этаж, резко затормозил перед дверью. А что, если на моего телесного «вторженца» отреагируют охранные амулеты, которых на стенах не меньше, чем в Брейтардской сокровищнице?! В лучшем случае переполошится вся округа, а в худшем… Впрочем, последний вариант я обдумывать не стал и резко открыл дверь. Глаза, правда, зажмурил. На всякий случай.
Гостиная встретила неожиданной тишиной. Адский пес на стене даже не шелохнулся, а ведь стоил столько, что даже у аристократа Майрита челюсть отвалилась. Выходит, не работает эта уродливая игрушка. Или тварь я подхватил слишком высокого уровня. Не сработало и закрепленное на потолке заклятие Сети. Подернутое мутной молочной пленкой зеркало тоже молчало. С одной стороны – это неплохо. Как-то раз, вернувшись с работы, я застал в гостиной веселую зазеркальную эротическую вечеринку, которая сегодня точно была бы лишней. С другой… без помощи Зеро сейчас не обойтись.
– Зеро? – тихо позвал я.
– Мастер? – Голос Зеро показался мне усталым.
– Зеро, что случилось?
Если мой зеркальный друг внезапно заговорил официальным тоном, значит, что-то не так. Очень сильно не так. Свечу я зажигать не стал – пусть для всех любопытных мое возвращение подольше остается тайной. Зеро предусмотрительно направил на все отражающие поверхности лунный свет, и комната приобрела легкое дымчатое сияние. Отражение в зеркале так и не появилось.
– Ну? – я провел ладонью по едва теплому, словно живому стеклу. – Я жду, Зеро. И пусть это будет что-нибудь серьезное – мне просто необходимо отвлечься. А то давно проблем не было – вот уже пару минут, наверное.
Вообще-то я твердо знал, что Зеро удивить невозможно, а напугать – и того сложнее. Значит, в мое отсутствие случилось что-то из ряда вон. Но между нами давно имеется негласная договоренность не напоминать об одном событии, и обращение «Мастер» – это как раз оттуда. Я попытался рассмотреть в полутьме огромное овальное зеркало и зацепился глазами за собственный напряженный взгляд. Стыд, да и только. Никогда у меня рожи такой испуганной не было – врет Зеро. Нагло.
– Зеро, ты мне свою паранойю-то не приписывай, – разозлился я. – Мне и собственной хватает. Ты давай, мою морду отражай. Мне на нее, в свете новых проблем, посмотреть надо.
Параноидальный страх из моего зазеркального взгляда исчез, но напряженность осталась. Надо понимать, это уже мое нововведение. Тем не менее, сорвав тряпки, я рассмотрел, что Охотник удалился куда подальше, забрав с собой и клыки, и удлиненные фаланги. Вернулись и мои глаза. Интересно, куда делись волосы. В череп втянулись, что ли?! От демонической брутальности остались только заострившиеся скулы. А может, это от голода. В пределах время идет совсем не так, как здесь. Вполне может быть, что меня не было уже неделю. А может – и всего пару часов. Ну что ж… выходит, суд Линча на ближайшем заборе все же откладывается, а у меня появилось немного времени на размышления.
– Тим, ты все-таки оглянись, – официальность из голоса Зеро исчезла, значит, приходит в себя.
Конечно, в сравнении с Охотником и тем, как мы с Алекс попали, все остальное можно считать ерундой. Однако мой дом – моя крепость, а я зол и устал. Так что если влезла ко мне дрянь какая-то – зубами на паззлы разорву.
Я обернулся и всмотрелся в темные углы комнаты. Екарный блин! В любимом кресле, которое по моему личному дизайну набили утиным пухом и обтянули бордовым бархатом, вальяжно раскинувшись, сидел плотный черноволосый незнакомец. Я обалдел настолько, что, наверное, пару минут только тупо хлопал глазами в его сторону. Никак не мог решить, какое из ругательств, что сейчас крутились в голове, достойно выхода в свет. Наконец я как-то справился с этим – разгреб словесную пробку, закупорившую горло – и рявкнул:
– Какого черта?!
Второй реакцией было армейское:
– Встать!
Возможно, я озвучил бы еще парочку подобных перлов, прежде чем додумался просто подойти к незнакомцу и проверить его на признаки жизни, но Зеро сделал это за меня:
– Тим, он мертв – он здесь уже три дня сидит.
– Какого… – здесь я все-таки решил взять себя в руки и подключить к обсуждению мозги. – Три дня? А сколько меня не было?
– Столько же и не было. Ты ушел – он появился. Почти сразу.
– Как это – появился?! Он что – просто взял и материализовался?! – Почему-то я был уверен, что к появлению этого дохляка Зеро сам руку приложил. Ну, свершилось, наконец, и кто-то позарился на мои предположительные сокровища. Но чтобы труп сам пришел ко мне в гости – такого я и предположить не мог.
– Ну да. Появился. В этом самом кресле. Между прочим, я на него три дня любуюсь – мог бы и выкинуть его отсюда по-быстренькому.
Мне стало стыдно. Ну, не то чтобы очень, но немножко – это да. Быт Зеро ограничивается отражением моей гостиной. В другую комнату ему просто не выйти. Поэтому, если этот мужик здесь три дня сидит, гостиная Зеро три дня выглядит как отделение морга. Странно одно: Зеро – существо бессмертное по определению, ему человеческая возня с жизнью и смертью, мягко говоря, до фени. А мужик этот – всего лишь закоченевший труп. Далеко не первый труп, виденной мной и Зеро. И, думаю, не последний. Так в чем же дело? Если бы тут живая сволочь все три дня по дому прыгала и жить мешала, я бы его понял. Сам в институтской общаге пару лет жил, знаю. Но – сидит тихо, руками не машет, похабные анекдоты не травит и по кастрюлькам не шарится. В чем проблема-то? Наверное, я бормотал это вслух, потому что Зеро на мой невысказанный вопрос ответил:
– Тим, на то, что он, мягко говоря, не жив, мне наложить и песочком сверху засыпать. Но вот то, что все три дня он за мной наблюдает – это, извини, уже слишком. Первый день я еще думал, что померещилось, во второй я с ним в гляделки играл, а сегодня мне уже не смешно. У меня, между прочим, тоже есть личная жизнь. Так что если ты проблему эту в ближайшие минуты не разгребешь – уйду от тебя к Дариусу. У него, по крайней мере, есть с кем про жизнь поболтать.
– И девочки каждые несколько месяцев новые, – съехидничал я.
– Ну, и девочки тоже, – согласился Зеро. – А то здесь, кроме твоей морды, как ты изволил выразиться, и отражать нечего. Скука.
– Да ну? – удивился я. – Вот же, в кресле – чем не развлечение?
– Тим, ты бы проверил мертвеца, а? Шутки шутками, а на нервы он мне вполне серьезно действует.
– Да как он может за тобой наблюдать? За эти три дня он, наверное, уже вонять начал. И глаза у него закрыты… Какие такие «гляделки»?
– Ну, да. В твоей гостиной, может, и закрыты, а в моей – за каждым движением следят. Ты не спорь, просто подойди. Кроме того, за три дня он уже несколько раз изменил положение. Мне кажется, через пару дней он со своего кресла вообще встанет.
– С моего кресла!
Я сделал несколько шагов и остановился напротив Зеро. Точно. Глаза отраженного им мертвеца были открыты. Оглянулся на свое кресло. Закрыты. Снова на Зеро – открыты. Вот ведь, пакость какая.
– Ну что?
– Зеро, а что тебе интуиция говорит?
– Ничего. Не поверишь, Тим – я его прощупать никак не могу. Как будто и не было его здесь. Ни прошлого, ни будущего – пусто.
Я подошел к мертвецу и опустился перед ним на корточки.
– Зеро, свет!
Зеркало пошло легкой рябью – Зеро увеличивал количество отражающих граней.
Я внимательно вглядывался в застывшие черты. Лицо человека еще не старого, но зрелого. Лет под пятьдесят, наверное. На кожаных штанах – характерные потертости. Так. Значит, где-то поджидает тебя, парень, оставленная лошадка. Не дождешься, милая, не до тебя ему больше. Кожаный дублет характерной выделки. Видел я такие в имперской армии Брагги. Значит, или разбойничек – снял одевку с какого-то служивого, или воин. Скорее всего – второе. Уж больно лицо у него жесткое. Лицо человека, привыкшего не только подчиняться чужим приказам, но и свои отдавать. Возможно, десятник.
А это у нас что такое? На запястьях – широкие надрезы, стянутые деревянными скобами. Если бы у меня сейчас Охранник был – чужую магию определил бы, а так я могу только предположить. Не своей смертью умер нежданный постоялец. Не своей и не хорошей. Ну, да это не мое дело. Сейчас главное – вытряхнуть его из своей комнаты. А там пусть орденские подручные занимаются. Я приподнял труп и осторожно стянул его на пол. Кресло жаль – выкинуть только. Не мертвец пугал, но мерзкая некротическая магия, разлитая по всему его телу. Ну, что теперь? За ноги – да на помойку. А потом Дариуса о помощи уже просить. Ты уж прости меня, служивый, но труп по лестнице нести как-то не с руки. Проще к окну – да вниз. Тебе уже все равно, а мне сейчас инквизиторские разборки совсем не нужны.
– Тим, – в голосе Зеро зазвучал настоящий ужас. – Он встал...
На этот раз я не стал орать ничего вроде «Как это – встал, когда вот он лежит?», а просто развернулся и взглянул на отражение своей гостиной. За спиной у Зеро покачивался мертвец, широко открытыми глазами таращась в полутьму зазеркалья.
– Потерпи немного – попросил я Зеро. – Сейчас я его до окна допру – и все, можно будет попрощаться.
Мертвец был далеко не невесомым – килограммов девяносто. Оно и понятно – в гвардию Брагги (это если я угадал верно) анорексиков не берут. Кряхтя, я потащил труп к окну.
– Тим, пусть сюда Агнешка придет. Или Дариус. А этого положи пока, как было. Мне почему-то кажется, что, если он до меня доберется, тебе светит вполне незабываемое зрелище – труп бессмертного меня. Я же у нас все-таки ясновидящий – ты помнишь?
– Ты же говорил, что не можешь его просмотреть, – заметил я, опуская ношу. Похоже, он был прав. Чем ближе к окну я подтаскивал труп, тем ближе его зазеркальный аналог, вытянув бледные синеватые пальцы и устремив в пустоту мутные глаза, подбирался к Зеро.
– Я и не могу. Но… Тим, тащи его быстрее обратно! – зеркало плеснуло панической рябью, потом голос Зеро снова стал спокойным.
– Извини. Но если ты его не посадишь обратно, он до меня доберется. Поэтому, если мне все-таки приходится выбирать между игрой в гляделки и смертью, я, если ты не против, предпочел бы первое.
– Ну, первое, так первое, – согласился я, волоча мертвеца обратно к креслу.
– Дариус, – тусклым голосом сказал Зеро.
– Чего? – Я устанавливал норовящий свалиться на меня труп на прежнем месте. Некродизайн – новое направление интерьера. Ножки вместе, ручки – красиво так на коленках. Спешите видеть, как говорится. – Сейчас позову, потерпи.
– Уже не надо.
Вместе с этими словами незапертая дверь легко распахнулась, и Дариус влетел в комнату.
– Опять без меня никуда? – поинтересовался он, кивая Зеро и останавливаясь перед моим новым украшением. – Это ты его так?
– Делать нечего, как бесплатно народ укокошивать, – пробурчал я. – Какими судьбами?
– О! Я думал, что нужен.
– Ну нужен, нужен, – признал я. – Сам ведь знаешь.
– Знаю, – легко согласился Дариус. – Минут пять жду приглашения. Между прочим, можешь начинать объясняться. Не забыл, у кого комнаты снимаешь? А то обижусь и выгоню тебя на улицу. А комнаты под бордель сдам. И трупов меньше, и жить веселее. Кстати, с возвращением и давай уже рассказывай. Я, может быть, и ясновидец, но бардак в твоей голове разгребать не обязан.
– А кто обязан? – буркнул я. – Зеро пожалей. Представляешь, что ему в твоем борделе придется отражать?
– Ничего, справлюсь, – хихикнул Зеро. – Давай, Дариус, выставляй этого интригана недоделанного.
– Доделанного-переделанного, – осклабился я. – Вот наябедничаю сейчас на твои грязные делишки – будешь знать.
– На какие такие делишки? – неподдельно изумился Зеро.
– Придумаю. Я же у нас интриган, ты ничего не забыл?
Дариус опустился перед мертвецом и внимательно вглядывался в застывшее лицо. Что меня всегда удивляло в моем друге – это скорость его перевоплощения. Несколько секунд назад передо мной стоял хохмач и весельчак, а сейчас черты потяжелели, карие глаза стали пронзительными и цепкими, и владелец забегаловки Дариус превратился в того, кем, собственно, и был на самом деле, заодно словно став на несколько десятков лет старше. Но это вопрос между нами давно решенный, и по умолчанию не поднимаемый.
– Знаешь, Тим, мне кажется, я его где-то видел, только никак не могу вспомнить, где, – с сомнением произнес он. – Или с кем. У меня клиентов... Но если и так, то не из постоянных. Что-то у меня сейчас в голове крутится, а не вспомню никак. Я тебе для этого нужен был?
– Не только. У нас тут с Зеро проблемка одна нарисовалась… В общем, труп этот зачарован так, что выкинуть его из комнаты абсолютно невозможно.
– Тим, выкинуть из этой комнаты возможно все. Ты уж поверь ее хозяину, – авторитетно заявил Дариус.
– Только не вздумай ничего доказывать! – заволновался Зеро. – Пусть на слово верит.
– Да ладно тебе, я же не садист какой, – согласился я. – Могу и словами объяснить.
Мысль о том, что Зеро серьезно верит в мою способность доказательств ради повторить подвиг с перетаскиванием трупа, меня слегка задела. Я, конечно, не вундеркинд, но какой-никакой интеллект все же имеется. Спишу на то, что ему сейчас не до чужих душевных переживаний.
– Тим, а это ты видел? – Дариус указал на темное пятно прямо под кадыком мертвеца.
– А что у нас там? – Я нагнулся и внимательно рассмотрел то, что оказалось крохотной татуировкой. Широко раскрытый глаз, вписанный в центр какого-то паукообразного существа, тонкими лапками охватившего шею несчастного. Я перевел взгляд на Дариуса, который молча покачал головой – знак был ему незнаком. Мне, кстати, тоже, хотя я, в связи с работой, с кем только не сталкивался.
– А в карманах у него что-то было?
Идиот. Сыщик хренов. Дружно пишем на бумажке «Артем дурак» и приклеиваем к двери – заслужил. Я так стукнул себя по лбу, что вылетевшие из глаз искры вполне могли осветить небольшую автостоянку. Надо отдать должное Дариусу, который ограничился театральным поднятием бровей и профессионально обшарил труп.
– Только это, – на его ладони лежал небольшой оловянный святой символ.
– Таких штучек в каждой семье по крайней мере десяток.
– Таких – нет, – возразил Дариус, поднося символ к моим глазам. – Чаша перевернута, и меч в землю смотрит. Ты писание хорошо помнишь?
– Ну, не то чтобы очень, – признал я, отдавая должное его наблюдательности.
– «Чаша, кровью невинных наполненная, что верой своей Спасителя возродили, да будет жизнь означать вечную для последователей его на пути его истинном», – процитировал Дариус. – В перевернутой чаше нет крови, значит, нет душе носящего символ этот жизни вечной. А меч, вместо небес в землю указывающий…
– … к земле дух его привязывает, – закончил я за него. – Как я понимаю, просто забрать у мертвеца эту дрянь – не выход?
– Не выход, – согласился Дариус. – И выбросить не получится. Тебе нужен человек, который зарабатывает черной магией. Знаешь таких? Если нет – могу подумать.
– Дариус, а Агнешку ты давно видел? Ей черная магия не в новинку.
– Не думаю, что ты ее скоро увидишь, – он развел руками. – Ни ее, ни кого-нибудь из ее племени.
– Да что у вас тут такое случилось?! – рассвирепел я. – Три дня отсутствовал, а мир-то как изменился! Мертвецы своим ходом к честным гражданам на огонек заглядывают, на болотах… (тут я заткнулся, поняв, что рассказывать о замке мне совсем не хочется). Может, в Брейтарде цветная революция произошла и теократия на демократию сменилась?! Глядишь – я еще и в парламент подамся.
– Хочешь, чтобы тебя понимали – говори человеческим языком, – спокойно ответил Дариус. – Нечего голосить – не на рынке.
– Говорю. Что случилось-то?
– Пока тебя не было, у нас с Агни небольшая заварушка образовалась…
– Тим, шли бы вы лучше в спальню, – заметил Зеро.
– Это зачем еще? – опешил я. – У вас изменилось что-то еще, о чем я не знаю?
– И не мечтай, – ответил Дариус. – Просто украшение твое ему не нравится. Может, мертвяк этот не только глазами хлопает, а и уши у него к правильному месту приделаны.
Зеро промолчал, всем видом выражая полное согласие. Так, ясно. Мятеж на корабле. Спелись братья по разуму. Только правы они, конечно. А это значит, что Зеро я про своего Охотника рассказать не смогу. Придется искать помощи у Дариуса или Майрита.
– Ну, в спальню, так в спальню.
Я сжал плечо Дариуса и подтолкнул его вперед.
– Так что там с Агни?
– Тим, ты руки-то не распускай, – поморщился он. – Мне твои тайны ни к чему.
– О! Извини меня, идиота, – я отпустил Дариуса. – Забыл, надо же!
Дар у него такой – людей чувствовать. Пожал руку – и все, что в твой голове не только творилось, а и в будущем твориться будет, для Дариуса – как открытая книга. Думаю, поэтому бывший брагийский аристократ и довольствуется обычной таверной. Простые люди, простые, вполне человеческие, проблемы… Чем выше поднимаешься по лестнице власти, тем гаже тайны. Так что рук он никогда и никому не пожимает. Та помойка, что у многих из нас в голове помоится, ему давным-давно скучна и неинтересна.
– Так что там с Агни?
– Додумались установить новый налог. Ордену показалось, что численность населения Агни растет за счет наших пограничных земель. Ну, ты понимаешь.
Ну… рациональное зерно в заявлении этом было. Брейтардские пограничные области целиком состоят из полукровок. Чистокровные агнийки совершенно лишены дара рождения, поэтому единственный способ как-то поддерживать популяцию – женщины и девушки граничных деревень. Правда, похищения там редкость. Многие из крепких крестьянских девок сами принимают посвящение в обмен на долгую, не чета человеческой, жизнь и плату в виде дальнейшей необходимости иногда пить кровь. Родственные связи при этом остаются, так что мало в какой семье не встретишь ребенка-вампиреныша. Здесь, правда, и слова этого не знают, и относятся к агнийцам вполне спокойно. Что до меня – думаю, причина в каком-то гене. Ну, есть же на моей родине порфирия? Так почему не быть и тут чему-то похожему. Думаю, людей без примеси агнийской крови на порубежье действительно почти не осталось. Там и религия своя, и правление подчиняется светлому ордену лишь номинально. Но почему именно Агни? Сказанное и для Брагги, и для Керга правдиво. Там, где королевства соприкасаются, они волей-неволей взаимодействуют. Иначе не бывает. Каким будет ответ агнийцев, мне и без объяснений понятно.
– Агни отозвал послов, да?
– Вчера. Агнешка оставалась до последнего. А перед пограничными областями уже поставлен ультиматум – или под крылышко Его Святейшества, или интердикт.
– Но зачем? Понятно же, что порубежье примет сторону Агни. Им наши интердикты до одного места?
– Кто знает? – пожал плечами Дариус. – Думаю, обычным прерыванием дипломатических отношений тут не обойдется. Слишком серьезное обвинение выдвинуто. Если ты хочешь знать, что я думаю – то, скорее всего, настоящую причину мы никогда и не узнаем. Может, кто-то из магиков взбунтовался. А может, нужно просто под любым предлогом закрыть границу.
Я медленно отошел на несколько шагов и сел на кровать. События не то чтобы испугали, но… Все низшие магические ордена в обязательном порядке дают светлому ордену истинную клятву, суть которой – в поддержке ордена в любой заварушке. В прямой поддержке: магическими силами, клинком – кто как может. Этого сейчас для полного счастья и не хватало. В Агни я бывал не раз, дружеские отношения с Агнешкой, единственным и правомочным представителем Агни в местной политической диаспоре – поддерживал… Как призовут пред очи Его Святейшества, а на мне заказ Дживин невыполненный висит и Охотник в шкуре обретается. Проще самому сдохнуть. Я опустил глаза на печать. Едва светится. Значит, время пока есть. Кстати… неприятность у рубежных городов, однако. Граница королевства для культурно-кровавого обмена закрыта, значит, агнийцы могут удовлетворить свои потребности только на границе с Браггой, узким клином вдающейся в их земли. Вот только людей там на всех не хватит, и необходимая кровь станет страшной редкостью. И если все интердикты Агни, прямо скажем, по барабану, то голод вполне может привести к войне.
– Агнешка передала тебе вот это, – Дариус достал маленькое кольцо темного металла. – Сказала, когда-нибудь оно тебе непременно понадобится.
Я взвесил колечко на ладони. Тяжелое. Самое интересное, что я его на Агнешке и не видел никогда. Зачем оно мне?
– Ты все-таки надень, – посоветовал Дариус. – Я Агнешку дольше, чем ты, знаю. Если она сказала, что понадобится – значит, понадобится.
– Дариус, а ты не думаешь, что этот, – я указал подбородком в сторону своей гостиной, – имеет к возможному интердикту какое-то отношение?
– У тебя мания величия, Тим, – хмыкнул Дариус, садясь в кресло напротив и закидывая ногу за ногу. – Ты не магистр какого-нибудь из наших орденов, не какая-то важная фигура в здешней политике, не…
– Да понял я, понял… Ничтожен и мал слуга ваш, – я отпустил шутовской поклон.
– Не я тебя при первой встрече за руки хватать начал. Пора привыкнуть к тому, что мне многие из твоих страшных тайн известны, и не корчить из себя невинную овечку.
– Ну, да, – хмыкнул я, вспоминая, как давным-давно по старой привычке пожал при знакомстве узкую ладонь Дариуса. Кто же знал, что он не только к рукам – к чужой одежде не прикасается. Так что выражение, появившееся на его лице, пока я его лапу тискал, до сих пор в кошмарах является.
– Много ты тогда про меня узнал, наверное. Все самые страшные тайны, из которых самая страшная – то безобразие, что тогда в моей голове творилось.
– Точно – самая страшная тайна! – развеселился Дариус. – Такой разброд в мыслях просто необходимо прятать! Тебя же люди пугаться начнут!
Можно подумать, я сейчас – рубаха-парень. Милый молодой человек. Забирающий на службе Танатоса, правда, ну да с кем не бывает…
– Кстати, а если серьезно, – спросил я, разглядывая печать. – Ты мог бы снова провести сеанс? Мне кажется, кое-что изменилось, но сам я такое знание не потяну. Помощь нужна. Ну, так как?
Дариус помолчал.
– Нет, но… подумать могу. Сам знаешь – если я твою судьбу прочту, она к тебе ближе подберется. Я очень не хочу чувствовать себя виноватым, если с тобой что-то случится.
– Не подумай, что я на тебя давлю, но «что-то» уже случилось. Мне бы очень хотелось знать, что именно.
С этими словами я вытянул кисть, на которой слабо светилась печать.
– Во-первых, это. Что скажешь?
– Мылом пробовал?
– А серьезно?
– А серьезно – сам знаешь. Ничего нового не добавлю. Или есть что-то еще?
– Наверное, есть… Я не могу убить этого клиента. Не хочу.
– Хочешь сказать, что существует… кто-то, кого ты не можешь лишить жизни просто потому, что не станешь этого делать?
– Ага. Именно, что не стану. Скорее себя собственными зубами загрызу, но это не выход, ты же знаешь.
– Что-то еще?
– И что-то еще. Точнее – кто-то, кому очень приглянулась моя шкура. Я не могу его контролировать, я не могу его изгнать. В общем, слишком много всяких «не могу». Тебе так не кажется?
– Хорошо.
– Что?..
– Я сказал – хорошо. Так и быть. Просмотрю нити твоей судьбы. Давай руку.
Я глубоко вздохнул и протянул ладонь. Не ведаю, что страшнее: не знать своей судьбы, или наоборот, знать все, что должно произойти. Самое страшное в том, что знать – не значит суметь предотвратить. Видишь свою смерть – умрешь, даже если на место падения воз соломки привезешь.
Дариус закрыл глаза и осторожно сжал мою лапу руками, которые показались такими холодными, что я опустил глаза и посмотрел. Нет, обычные руки. Пальцы сильные и тонкие – пальцы чародея, не воина. Но это только на первый взгляд. На самом деле за этой кажущейся легкостью стоит немалая сила. Все те приятные мелочи, которые я могу выделывать своим кинжалом – его уроков дело.
– Тим, прекрати ронять слюни, – попросил Дариус, не открывая глаз. – Мешаешь.
Резко вдохнув, он развел руки в стороны и открыл глаза. Моя ладонь выскользнула из его пальцев. Второй раз в жизни я вижу это зрелище, но, как оказалось, помню правильно. Такое разве забудешь? Глаза Дариуса, словно маленькие экраны, были полны мной: в них я куда-то шел, где-то бежал, с кем-то смеялся… Картины и картинки сменяли друг друга, постепенно становясь все тускнее и неразборчивее, и, наконец, уступили место карим глазам кэпа.
– Ну что? – с надеждой спросил я, с трудом отрывая взгляд от Дариуса.
Он молча дернул головой.
– Выпить есть?
– Что, так уж плохо?
– Как будто с тобой может быть иначе, – хмыкнул он. – Ты разговор не переводи, скупец. Дай чего-нибудь побыстрее, и лучше, если это будет не то пойло, которым ты меня в прошлый раз потчевал.
– Ага. Так, значит, выдержанный брагийский эликсир на семи травах тарх, на наш вкус, не так уж и хорош? То-то на следующий день я трех бутылок не досчитался.
– Не бери в голову. Может, я их вылил. И вообще… Считать выпивку – это, между прочим, дурной тон. Бутылкой больше, бутылкой меньше… Какая тебе разница?
– Вылил, да? Два дня старался-выливал, как я помню. Бри за тебя в кухне как мул пахал.
Впрочем, руки свое дело делали. Раз Дариус сказал – побыстрее, значит, дело совсем плохо. Я раскрутил проволочку и нацедил с полстакана крепкой зерновой самогонки, которую скупал у местного фермера. Хоть Дариус и держался, у него заметно побледнели скулы. Да и под глазами появились легкие темные тени. Правда, свой стаканчик он взял крепко. Я немного подумал и налил второй стакан. Что я, хуже других?
– Хватит?
Дариус одним махом опрокинул свою долю.
– Хватит, хватит. Сядь, Тим.
– Чего? Не томи уже, – попросил я. – Нервы пожалей. Я готов услышать страшную правду, честно.
– Готов? Ну, ну. – Дариус отставил стаканчик, подошел ко мне и слегка стукнул ладонью по лбу. Я хотел было возмутиться, но глаза почему-то сами собой закрылись и, успев напоследок брыкнуться и обозвать Дариуса парой нехороших слов, я отключился.
Проснулся от того, что какой-то любопытный солнечный заяц просочился сквозь занавески и нагло копошился в ресницах. Тщетно попытавшись его отогнать, через несколько минут я вспомнил, в какую передрягу попал. Чертов Дариус… С такой колыбельной не только конец света проспать можно, но и жизни лишится. Мало ли, какая сволочь за ней придет? А я вот он – готовенький. Бери и в печку сажай – не проснусь.
Я потянулся и обнаружил, что валяюсь на своей постели, как ком грязного белья: поганец Дариус даже не стащил с меня провонявшие болотной грязью сапоги. По кровати словно промаршировал полк пьяных гусар, во рту – помойка а ля «здравствуй, третье января», в животе черная дыра. Выпить-то я выпил, а ел в последний раз, если память не изменяет, в том «рыбацком» поселке. Нет, была еще патриотическая колбаса с моей родины. Ну, это и не еда – так, пищевое недоразумение.
– Зеро! – позвал я, нашаривая взглядом какие-нибудь приличные штаны, – ты как?
– Живой еще, – неохотно ответил он. – Мертвяк опять на меня всю ночь таращился. Кстати, у тебя случайно нет какой-нибудь интересной тайны?
– Тайны у меня есть всегда. А тебе зачем?
– Ну, как это «зачем»? А рассказать несчастному человеку, у какой пакости он в доме поселился? Вдруг испугается и убежит?
– Зеро, ты ври, да не завирайся. Нечего первому встречному мои тайны выбалтывать.
Тут до меня, наконец, дошло, что Зеро не зря языком мелет. Случилось что-то. Вместо того, чтобы начать выпытывать подробности новой неприятности, я поднялся, нащупал в шкафу чистые черные бриджи и с наслаждением стащил заскорузлые штаны. В печке им место – вот где. Отвороты бриджей были подбиты тонкой замшей. Выбрал белую рубашку с кружевными манжетами и черный камзол. Зорро, твою мать. Вообще-то я до сих пор считаю кружева чем-то неподобающим для мужчины – я не первоклассница – но нужно и в офис заскочить, а значит, придется выглядеть как принято. Да, к Дариусу тоже надо. Пусть расскажет про свои грязные козни. Если каждый без моего согласия меня в постель укладывать станет – это что же такое будет?
В последний раз оглядев спальню – надо Дариусу девок заказать, пусть уберутся, что ли – я вышел в гостиную и сразу понял, что именно нервировало Зеро. Наш общий приятель в его версии гостиной встал, причем без посторонней помощи. Точнее – не встал, а привстал. Завис в кресле. Очень нетрудно подсчитать, сколько дней ему понадобится, чтобы дотянуться до Зеро. Правда, Зеро тоже единица не постоянная. В худшем случае ему придется бегать из одного конца зеркала в другой – чем не выход?
– Даже не думай, – обрезал Зеро. – Я тебе не шарик для пинг-понга.
– Не кто? – опешил я.
Вместо ответа Зеро отразил теннисный стол и перелетающий туда-сюда маленький мяч.
– Не вот это. Тим, ты хоть иногда бываешь в курсе, что у тебя в голове творится?
– Моя голова – нечего в ней копаться, – обиделся я. – Ужас! Меня окружают любители подглядывать! И часто ты там копаешься?
– Вот еще! – фыркнул Зеро. – Очень надо! Только тогда, когда ты думаешь непосредственно обо мне.
Я подошел к мертвецу и еще раз внимательно осмотрел обманчиво расслабленное лицо. В отличие от гостиной Зеро, мой вариант спокойненько сидел себе в кресле, даже глазом не вел. Ничего нового я на нем не высмотрел. Разве что выглядел он так, словно не три дня назад мир покинул, а только что.
– Тим, тебе послание.
Ага. Не хватало в моем доме телефона в полный рост. Какое еще послание?
– Дариус оставил, – добавил Зеро. Заслонившись от потенциального наблюдателя и не позволив мне задать очередной вопрос, он проявил написанные мелким изящным почерком буквы:
Немедленно уезжай. Поговори с Майритом. Обязательно доберись до Агнешки и не забудь надеть ее кольцо. Кстати, тебе что-то говорят слова «старый амулет»? Если да – носи его с собой!
Как только я прочитал слова, Зеро стер написанное.
– Ничего не понимаю, – буркнул я себе под нос, покосившись на мертвеца. – Какой такой… Зеро, ты чего понял?
– Не больше чем ты.
– Может, это Охранник? Правда, он не то чтобы амулет, но кто знает? Только где его сейчас искать-то…
– Посеял все же? И как только умудрился? Я же предупреждал?!
– Как посеял – так и найду. Вот только искать эту пиратскую деревеньку придется лет сто…
Я бросил последний взгляд на зеркало и толкнул лестничную дверь. Пора к Майриту заглянуть, о просьбе Дариуса напомнить. К тому же, в отличие от меня, он в здешнем законодательстве как отец-инквизитор в пыточных застенках. Если и есть какая-то тайная лазейка, на свет божий за жилы вытянет.


ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Кто-кто в теремочке живет? (Артем)
При входе в зал я наткнулся на Данаю, которая распекала одну из своих девочек. Увидев выражение моего лица, она взмахом руки отпустила провинившуюся, и та тихо скользнула прочь. Вид у нее был слегка ошеломленный.
– Привет, радость моя. Где Дариус?
– Понятия не имею, красавчик, – отозвалась Даная, – на рассвете вызвал Бри, сложил на его плечи управление «Пристанищем» и исчез. Ну, ты же его знаешь.
– Надолго?
– Сказал – на несколько дней. А что?
– Да так… Ну, Бри не привыкать. Не первый раз Дариуса прикрывает. Хочешь – открою тебе страшную тайну: Дариус вообще нужен Бри лишь для того, чтобы тратить заработанные им денежки. Ну, может, еще дебоширов выставлять.
– Не только, – вздохнула Даная, – когда он в зале, выручка всегда больше. И не спрашивай, почему, – я все равно не знаю.
– Зато я знаю, – фыркнул я. Темноволосый кареглазый Дариус был предметом охоты для двух третей местных вдов. Двух третей – это потому, что оставшаяся треть, постарше, так же безуспешно охотилась на Бри – его управляющего. Правда, иногда я сомневался, что же на самом деле являлось для них первичным: «Пристанище» или сам хозяин.
Кстати, Бри действительно везет на себе большую часть проблем. К примеру, Дариус никогда не имеет дел с поставщиками. Как-то после литровой бутылки тарха он пытался мне доказать, что проще кого-нибудь убить, чем выяснять, отчего нынче рыба тухлая и пиво пенится. Причем, учитывая его прошлое, это, скорее всего, правда. А холодный и расчетливый Бри, наоборот, по старой военной привычке любит заставлять фермеров переминаться с ноги на ногу и мямлить что-то насчет жаркого солнца, ухабистой дороги и прочих причин, помешавших вовремя доставить свежий товар. Так что здесь у них с Дариусом тандем: Бри развлекается по-своему, а Дариус – по-своему. Попрощавшись с Данаей, я толкнул дверь и вошел в зал. Пожалуй, Бри о Дариусе спрашивать не стоит. А вот познакомиться с сегодняшним фирменным блюдом просто необходимо.
Куда же улизнул Дариус, и насколько это связано с моими проблемами? Понятно, что связано, но каким образом? Непонятным оставалось и то, отчего Дариус предпочел не раскрывать тайну моей судьбы. Из мешанины мыслей я выплыл в районе площади Сгоревших статуй. Когда-то все пытался выяснить: как, собственно, она приобрела такое малоприятное название? Во-первых, на площади не стояло ни одной статуи. Во-вторых – это чем же надо зарядить в каменную статую, чтобы она сгорела? Ответов на последний вопрос я не получил, зато Майрит просветил меня в том, что касалось смутного периода орденских войн. Оказалось, что до установления местной теократии на площади бил фонтан, окруженный шестью статуями, символизировавшими шесть древних магических орденов. И хотя во главе каждого, как говорили, стояла божественная сущность, высшие мастера были людьми, и потому в конце концов перегрызлись. В результате из шести орденов вылупился седьмой, который и управлял сейчас королевством. Статуи сбросили с постаментов и сожгли, а магия шести орденов подверглась преследованию.
Правда, это случилось уже очень и очень давно. Настолько давно, что некоторые из орденов за прошедшее время воспряли духом и снова заявили о себе. Его Святейшество (не нынешний, а его пра-пра-пра-пра и так далее – предшественник) дураком отнюдь не был, и талантливыми чародеями не разбрасывался. Так и появилась та самая «истинная клятва», которую каждый маг приносит ордену. Сегодня, как я знал, оставалось всего четыре ордена из тех шести. Орден Оборотня обосновался в Керге и о них мало что было известно; орден Танатоса (и ваш покорный слуга) напрямую выполнял задания инквизиторских наблюдателей; орден Защитника поставлял на все границы лучших воинов, а Фениксы обслуживали лечебницы. В какую даль канули ордена Призрачных пут и Грифона – уже и неизвестно.
Добравшись до нужного дома, я трижды опустил дверной молоток в виде обвитой по краю плющом бронзовой паутины. Двухэтажный особняк из мрачного кергийского дуба выглядел очень фешенебельно. А главное – был окружен небольшим парком, в глубине которого нашлось место для конюшен. Вообще-то это одна из самых дорогих улиц, но я арендовал контору почти даром. Только благодаря мне и Майриту этот дом все еще оставался имуществом одного очень благодарного парня. А учитывая налоги, которые орден дерет с не принадлежащих курии магических орденов, это очень немало.
Дверь не открывалась, и я постучал еще. Майрит снимал весь второй этаж над нашей конторой, причем за полную цену. Иногда я задумывался, чем он зарабатывал на свою красивую жизнь. Не перебирая наши бумажки – это точно. По крайней мере, мне, даже как владельцу конторы, такая цена была недоступна. На заданный однажды некорректный вопрос Майрит отшутился, заметив, что законы существуют как раз для того, чтобы уметь облегчать жизнь. Больше я таких вопросов не задавал. Я еще раз поднял дверной молоток, но тут щелкнула задвижка и дверь открылась.
– Извини, – Майрит шире распахнул дверь, – был наверху.
Выглядел он идеально как всегда: волосок к волоску, пуговка к пуговке. Видимо, не слишком торопился открывать. Пожав плечами (не так уж долго я стучал, но если он почувствует себя виноватым, проще будет попросить о помощи), я вошел. Майрит – отличный законник и исполнительный партнер. Однако это совсем не значит, что он согласится бесплатно помочь. Если вообще согласится, раз дело касается козней ордена. Переступать закон и самому подставляться под дыбу дураков нет. Разве что Дариус, но эти светлые мозги сейчас непонятно где.
– Новые предложения? – машинально спросил я, проходя в холл и бросая взгляд на резное бюро, где обычно скапливались наши бумаги. Уже когда фраза слетела с губ, вознес страстную молитву небесам. Какая новая работа?! Тут бы со старой разобраться.
– Одно. И приглашение. Любезное до изжоги. Догадайся, куда?
– Черт. Только не говори, что орден-таки про клятвы вспомнил.
– А чего ты ждал? Хочешь – не хочешь, на агнийской границе появиться придется, – заметил Майрит, протягивая стандартный распечатанный свиток с остатками красного орденского сургуча. – Долги собирать они умеют. Отвечать будешь?
Я покачал головой:
– Нет. Даже в руки его не возьму – наверняка тут Оповеститель навешен. А раз не брал, значит, не видел. Так что насчет работы?
– Заговор на смерть. Правда, тебя довольно долго не было – уже начал подыскивать другого забирающего. – Майрит покопался в стопке документов и подал тяжелый конверт из дорогой гладкой бумаги. В уголке стоял аккуратный золотой герб. Дерево макури в венке из каких-то колосьев, в правом верхнем углу совсем уже крохотный щит. Наверняка от какого-нибудь из брагийских аристократов. Оно и понятно – всю жизнь, наверное, из податчиков жилы тянул, вот и нажил врагов немерено. Не выдержал кто-то – наложили на любимого сеньора «Смертный лик». Загибается клиент, а значит, работа срочная и дорогая. Надо быстро найти заказчика и свернуть ему шею до того, как аристократ отбросит ноги в дорогих охотничьих сапогах. Жаль, я ее выполнить не могу.
– Что, все так плохо? – Майрит обошел меня и наконец закрыл широко распахнутую дверь. – У тебя лицо убийцы, который ищет, кому бы подложить окровавленный нож.
– Чего? – удивился я.
– Куча вопросов и все признаки паранойи.
– Примерно так. Кстати, насчет вопросов… Поговорить надо. Так, чтобы никто не слышал.
– Можно подумать, обычно мы громко орем на всю улицу, – заметил Майрит, тем не менее, обходя периметр комнаты. Оказываясь у каждого из четырех окон, он слегка касался стекла кончиками пальцев и замирал. Светло-карие глаза словно налились непроглядной тьмой. Вообще ворожба Майрита для меня до сих пор тайна. С моими колдовскими умениями все просто: ничего, что выходило бы рамки правил этого мира. До чего-то сам додумался, но чаще всего полагался на амулеты. Главное – знать, кому заказывать. Но тут, благодаря контрабандным связям Дариуса, проблем не было. А вот Майрит никогда не читал заклинаний. Амулетов у него тоже не видел. Но ворожба была и действенной, и неосязаемой.
– Сделано, – он присел на подлокотник массивного кресла напротив и приготовился слушать.
– У меня два вопроса: как к колдуну, и как к законнику. С какого начинать?
– Заклинания – вещь многосторонняя, так что начни с законов – быстрее будет. В них все просто и понятно.
– Да? Поверю на слово. Скажи – считается ли работа выполненной, если клиент умрет своей смертью?
– Твоя работа?
– Ну, чья же еще?
– Законом такая возможность предусмотрена. Были прецеденты, так что ты не первый, попавший в такую ситуацию. Печать снимается, работа считается выполненной, оплата должна быть внесена на счет забирающего в любом случае. Единственное условие – предъяви стандартное доказательство. А что с твоим клиентом? Умер? Если его уже в землю закопали – с этим проблем не будет. Раскопаем. А вот если в море утонул – тут, конечно, извини. Дело будет долгим.
Стандартное доказательство… Именно оно меня и волновало. Необходимость читать над выполненным «заказом» определенную магическую формулу. Потом на контракте элегантной вязью проявлялось слово «Исполнено», а я был свободен для следующей работы. Вот только контракта никакого не было. Да и сойдет ли неофит за свеженький труп – тоже неясно. Хотя на вопросы о посвящении может ответить только Агнешка, их Майриту задавать глупо.
– А возможность расторжения контракта законом предусмотрена?
– Ты имеешь в виду – отозвать печать?
– Да, отозвать. Прецеденты были?
– Нет. И вовсе не потому, что светлый орден не позволит этому случиться. Просто твой контракт подразумевает магическую связь между объектом работы и печатью. Снять такой императив уже невозможно. Собственно, потому и препон столько. А я чего-то не знаю? – поинтересовался Майрит.
Рассказывать или не рассказывать? Я машинально запихнул брагийский конверт за камзол и нащупал в нагрудном кармане небольшой непонятный кругляш. Нет, не стану. Задать несколько вопросов – это одно. А подставить – совсем другое. Майрит приподнял бровь, но промолчал.
– Все знает только спаситель, – доставая непонятный кругляш, я внезапно вспомнил, как в кармане оказалось маленькое темное колечко. Покрутив кольцо, надел его на мизинец – все-таки Агнешкины пальчики не моим чета. – А нам дано лишь разгребать старые завалы и надеяться на встречу… Кстати, а случаи незаконного отзыва печати вообще бывали?
– Нет. Но можно убить хранителя.
– Чего?!
Я с удивлением воззрился на партнера. Никогда за довольно долгий срок нашего знакомства Майрит не сказал ничего, что выходило бы за границы закона. Исходя из моего знания о нем, короткое «нет» или «да» были абсолютно исчерпывающим ответом на заданный вопрос. «Убить хранителя»? То, что мои пальцы с наслаждением впились бы в кадык Дживы, это понятно. Но подобный ответ из уст Майрита был крайне неожиданным. Он повторил:
– Можно забрать жизнь у хранителя печати. Сведи три силы воедино: хранителя, забирающего и «клиента». Найди того, кому предназначено стать следующим хранителем печати. Найдешь замену – сможешь убить хранителя.
– Выглядит сложным, но возможным.
– Даже если сумеешь собрать всех… Ты всерьез думаешь, что они станут спокойно ждать, пока ты будешь бороться с собой, чтобы не прихлопнуть «заказ», одновременно пытаясь свернуть шею такому далеко не слабому колдуну, каковым является наш Джива? Допустим, тебе удалось опоить всех настойкой мелаты и просто сложить штабелем. Где ты возьмешь другого хранителя?
– А что, просто человек не подойдет?
– Просто человек не подойдет. Я ведь не шутил, когда говорил о магических императивах, которые не по зубам даже светлым.
Напряжение в голосе Майрита заставило меня внимательнее вглядеться в его глаза. Поймав мой взгляд, он попытался отвернуться.
– Я еще нужен? Если нет – у меня немало дел.
– Нужен, – жестко сказал я, пытаясь объяснить себе странное поведение партнера. Тоже мне – нежный какой. Убийство хранителя ему не нравится? Или то, что об этом спросил я? И совсем интересно, откуда ему вообще известна такая информация. – Ты обещал еще один совет.
– Насчет магии? Говори.
– Охотник. Что ты знаешь такого, чего не знаю я? Демоны, бестелесные, обладают низшим разумом, захватив тело, эксплуатируют до тех пор, пока оно не погибнет от полного истощения?
– Не демоны. Предельные твари демонами не являются, даже если их так называют. Остальное верно. Поддаются изгнанию, если знать ритуал. Сложно, но возможно.
– Может ли Охотник вести себя иначе? Чтобы одержимый мог контролировать если не тело, то хотя бы мыслительный процесс?
– Нет.
– Давай представим, что мозги одержимого все же не совсем сплавились. В этом случае трансформацию внешности как-то можно контролировать?
– Не понимаю, о чем говоришь. Собственной внешности Охотник не имеет, пользуется тем, что сумел украсть. Что за трансформация? – Майрит протянул руку ладонью вперед и подвесил перед нами знак Присутствия. Невидимый, но вполне ощутимый. – А кто одержим?
– Кто-кто… догадайся.
– Интересно… – Майрит снова шевельнул пальцами, и к предыдущему знаку добавилось что-то еще. Во всяком случае, дышать стало значительно труднее. – Закрой глаза.
– Не стану!
Еще не хватало, чтобы второй приятель тоже отправил меня в постель и смылся куда подальше.
– Ну и не надо, – согласился Майрит, оглаживая ладонями воздух сантиметрах в тридцати от моего тела. – Главное – перестань смотреть на меня так, словно я – академическая энциклопедия.
Я совсем не чувствовал его рук: ни тепла, ни холода, – ничего. Майрит зашел мне за спину.
– Стой спокойно, – низким голосом рыкнул он в ответ на мою попытку повернуться и рассмотреть, чем он там занимается. – Уже почти все.
– Не подумай, что придираюсь, – заметил я, – но хочется знать, что именно «все»?
– Увидишь, – ответил он, зачем-то сильно хлопая меня по спине. – Можешь любоваться.
Я повернулся к зеркальной стене и обомлел: то, что Майрит вытащил из меня на свет, вовсе не было моим знакомым бледным дружком. Из зеркала на нас таращилась совсем уж незнакомая морда, не имеющая ничего общего с давешней демонической сущностью. Майрит по-своему понял мое замешательство.
– Знакомься: твой подсаженный знакомец.
– Ни разу не он! Вот только двойной одержимости мне не хватало!
– Не он, говоришь? – Майрит прищурился и снова обошел меня кругом. Не люблю я этот его взгляд. Не знаю, чем он занимался до нашей встречи, но в такие моменты мне совсем не хочется подставлять партнеру незащищенную спину. Во избежание.
– Тим, можно мне… – Майрит закатывал идеально белые рукава.
– Нельзя. Никаких новых заклятий – я не объект для опытов. – Я подумал и добавил: – Пока.
– Нет – так нет… – Мне показалось, что в голосе Майрита промелькнуло раздражение. – Кстати, могу тебе сообщить две вещи. Во-первых, то, что ты подхватил, Охотником не является. Во-вторых, разум у этого «нечто» вполне себе на высоте: даже замаскироваться, подлец, сообразил! В-третьих, скорее всего это вообще не предельная тварь, а реальная личность. В-четвертых…
– Чего?! Какая «реальная личность»?! Это моя шкура! Беру слова насчет опытов обратно! Немедленно вытащи из меня эту тварь, пока она не захотела во мне остаться навсегда! Пошутил я, пошутил. Не люблю, когда за мной подглядывают, – добавил я, слегка успокоившись.
Майрит наблюдал за мной с видимым интересом. Ну, конечно: со стороны – оно всегда забавнее.
– Ты не дослушал, – заметил он. – Итак, в-четвертых. Раз это не Охотник, изгнать его невозможно.
– Что – никак? – ужаснулся я, пытаясь представить свою дальнейшую жизнь. Получалось невесело. Если такая дрянь где-нибудь прилюдно вылезет наружу, орденский заплечник меня живо на дыбе растянет. А по несчастливой случайности давать дуба именно сейчас мне нельзя.
– Никак. Экзорцизм – ритуал против демонов или сходных с ними сущностей. Нет демона – нет и ритуала. Извини. Есть вариант посадить тебя в клетку и опытным путем искать изгоняющее заклинание. Не подумай, что я сомневаюсь в твоих силах, но надолго тебя точно не хватит. Всегда есть возможность, что сущность окажется живучее, ей-то, в отличие от тебя, терять нечего.
– Варианты?
– Наблюдать. Искать те силы, которые на эту тварь действуют. Ты их почувствуешь – не зря вы связаны. Ничего подобного еще не было?
– Нет, – покривил я душой, вспоминая пентаграмму. Кретин. Мог бы разглядеть ее получше. Векторы, число огней. Кстати… Может ли быть такое, что именно то существо, что сейчас сидело внутри меня, позволяло сопротивляться действию печати? Не сильно, но все же?
– Ты говорил, что начал подыскивать на заказ другого забирающего? – Я вытащил мятый брагийский конверт. – Отдай тому, кто точно справится. Ну, чтобы лишних вопросов не возникало.
– Понял.
– Лео я заберу.
– Понял.
Вот за что люблю своего законника – это за то, что умеет не задавать лишних вопросов.
– Если еще работа?
– Отдавай. И вот, – я протянул документы Дариуса. – Доберись до «Рога», и чтобы всем там мало не показалось!
– Понял.
Уже на пороге я внезапно вспомнил еще кое-что.
– Майрит, тебе о чем-то говорит татуировка – глаз в пауке?
– Тим, за свои лекции в брейтардской Академии я получаю столько, что при всей извращенной фантазии потратить сложно. Тебе они достались совершенно бесплатно, но вовсе не для того, чтобы ты хлопал ушами и все сразу забыл!
– А все же?
– Не буду говорить, – заупрямился Майрит. – Вспоминай. И заруби на носу, что идиоты живут весело, но недолго. Кстати… так и пойдешь?
– А что… ой! – я хлопнул себя по лбу. Зеркальный круглоглазый незнакомец повторил за мной этот жест. – Верни мое настоящее лицо, будь любезен.
– Да наслаждайся, – он с силой хлопнул в ладоши. – Готово. Может, что-нибудь подправить?
– Я тебе подправлю! – возмутился я, захлопывая дверь. Лекции, говорите? Ну что ж… дорога предстоит длинная. Вспомню.

Настоящие магические заклинания (Александра)
– Ничего мы там не найдем, – авторитетно заявила я, отпихивая в сторону блокнот, исписанный бисерным почерком Джины. Какое-то время я всерьез беспокоилась, что мне придется доверять ей на слово – ну, мало ли, какой алфавит в ходу у джиннов? – но то ли Джина сама подсуетилась, то ли их язык действительно мало чем отличался о нашего, но языковой барьер так и остался в призрачном «а вдруг?», и я вполне свободно разбирала ее писанину. Она еще и писала без ошибок – вы представляете?!
Дорвавшись до заветного БЛОКНОТИКА С НАСТОЯЩИМИ МАГИЧЕСКИМИ ЗАКЛИНАНИЯМИ, я какое-то время лихорадочно листала крохотные странички, пытаясь запомнить всякие нужные в хозяйстве вещи: когда еще так подвезет? Правда, уже через несколько страниц, до отказа заполненных всякими неизвестными травами, настоями, словами, знаками и прочей чертовщиной я, наконец, поняла, что не судьба, и, чтобы как-то компенсировать своим хрупким нервам разочарование, разозлилась.
– Ты действительно думала, что здесь так и будет написано – специальное заклятие для попадания «в куда надо»? – поинтересовалась Джина. – Извини, но таким, как Тим, вообще не нужно никаких заклинаний для перемещения между мирами. Ему надо только захотеть.
– Вот как? – задумчиво осведомилась я, прикидывая, как это друг мой Темка приобрел столь небесполезный навык.
– Вот как, – с заметным удовольствием повторила Джина, – а тебе, милая, придется немножко подумать. Если ты, конечно, умеешь.
– Конкретнее. – Если красотуля сомневается в моих умственных способностях, то лучший способ доказать обратное – это, собственно, доказать обратное. Я засунула оскорбленный внутренний голос поглубже и приготовилась слушать.
– Надо придумать это заклинание, – сказала Джина и, прежде чем я успела напомнить о собственной бесполезности в этом нелегком деле, добавила, тряся блокнотиком в воздухе:
– Здесь записано множество магических субстанций, и у каждой из них свое свойство. Надо сравнить заклятия и влияние задействованных в них компонентов друг на друга и создать свое заклинание, основываясь на личных выводах. Например… – она порылась в записях и прочла:
– «светлый камень лей используется для усиления магических свойств коры дерева макури. Если смешать две составляющие лей и одну часть макури, полученный состав можно будет использовать не только для зачарования олова, но и применить на металле с более крепкими вещественными связями». Видишь? Нельзя открыто использовать слабый компонент на более сильный – его действие в лучшем случае останется непроявленным, а в худшем – потеряешь предмет, который пытаешься заколдовать. Если же смешать макури с леем, то можно чаровать и более сильный металл, понимаешь?
– Не очень, – честно призналась я. – Как это может помочь мне?
– Это одно из свойств, которые Тим нашел сам, – с гордостью произнесла Джина. – Никто не мешает нам вычислить возможное заклятие перехода, правда же?
– То есть, используя твои знания о магических ингредиентах, сложить из их свойств нечто, что поможет нам попасть в какой-то другой мир? Как рецепт придумать? Ну, там: возьмите две столовые ложки толченой свеклы, смешайте их с одним килограммом витамина С и пачкой слабительного, выпейте после плотного ужина и можете смело не ходить пару дней на работу?
– Ну да.
– Не пойдет, – решительно ответила я. – Что, если действие получится не таким, как мы рассчитывали?
– Ну и что? – удивилась Джина. – Составим новое…
– Ага. Меня тоже составим? Я, знаешь ли, не бессмертная, как некоторые полупрозрачные куколки. Мне не улыбается потерять голову, причем в буквальном смысле. Она мне дорога.
– И что ты предлагаешь?
– Ну… Насколько ты нужна этому обормоту? Когда он поймет, что без тебя у него заклиналки не заклинаются?
– Во-первых, мы не можем быть уверены, что Тим догадается, почему я уже не с ним. Или где я вообще потерялась. Он может просто решить, что держащее меня заклинание ослабло, и я вернулась в Хадешад.
– Хадешад?
– Мое королевство, – пояснила Джина.
– Вот встретимся с ним, и он узнает, что некая крохотуля питает к нему совсем не дружеские чувства… или какие там положено питать джиннам? – влезла я. – И вовсе не собирается от него бежать ни в какие там Хадешады…
– Не встретитесь, – спокойно парировала Джина. – Он к тебе не вернется.
– Это еще почему? – я всерьез была задета словами маленькой поганки.
– А это и есть «во-вторых». У вас с ним небольшая проблемка, ты в курсе? Я поняла, – быстро добавила она, наверное, разглядев в моих глазах желание засунуть ее в миксер и сделать единственный в мире джинн-шейк, – сейчас объясню. Орденская печать, что у тебя на лбу, не даст ему и близко к тебе подойти. Не знаю, как все было, но думаю, что он поэтому и сбежал. Он же сбежал – я ничего не путаю?
– Ничего, – неохотно признала я, начиная понимать, что дело нечисто. – И что же это за фиговина? Или опять будешь врать, что не знаешь?
– Не скажу, – внезапно заупрямилась Джина. – Это не моя тайна, так что извини. Не та это магия, чтобы первому встречному законы ее разбалтывать. Могу сказать одно, – добавила она, смилостивившись: – находясь в этом мире твою проблему не решить, так что рисковать все равно придется. Хочешь ты этого или нет.
– Хорошо, – сказала я, сдаваясь и протягивая руку за блокнотиком. – Будем думать.
– Придумывать, – поправила Джина. – Просто думать и дурак умеет.


ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Рынки и контрабандисты (Артем)
Вот что интересно: Майрит мне не то чтобы друг, но работаем мы вместе почти с того момента, как я попал в этот мир. Общих проблем было столько, что уже и не пересчитать. Ни разу партнер меня не подвел и не подставил. А вот про устроившийся в моем любимом кресле труп я ему так и не сказал. Собирался – но не сказал. И не в законе дело: можно было донести суть и опустить некоторые детали, а в чертовой интуиции, внезапно закупорившей голосовые связки.
По дороге в портовый рынок я прорабатывал дальнейший план. Во-первых, без Джины и ее травок проблем серьезно прибавилось: большую часть нужных ингредиентов можно только из-под полы купить на черном рынке, а в Агни неподготовленным соваться совсем не хочется. Многие ингредиенты вполне законны – красный агнийский эликсир, к примеру – но продаются только в лавках светлого ордена или у контрабандистов. При этом загребущие лапы орденщиков известны всем. Для покупки нужно представить петицию минимум на трех листах, и деньги заплатить не просто немалые, а и вовсе несусветные. Монополисты… нехорошие.
А что с контрабандистов взять? Главное – деньги заплати. Утром, как говорится, бабки, вечером – дедки. С учетом непонятных вещей, творившихся на границе с Агни, а также без Джины купить предстояло много, дорого, и на все случаи жизни.
Рынок Контрабандистов – это, собственно, и не рынок вовсе. Просто каждое входящее в порт судно обязательно ввозит какую-нибудь запрещенную мелочевку. Кто-то промышляет древесиной макури, кто-то – настоями и эликсирами, кто-то – магической атрибутикой. Магические феньки привозятся в королевство обычно из Керга – там магия вообще применяется бесконтрольно. Неприятное местечко. Только собственными глазами убедившись, чем может отозваться никем не упреждаемое применение магических сил, я начал понимать, что некое рациональное зерно в инквизиторских запретах для чародеев-недоучек все-таки имеется. Если каждый маг начнет врагам мстить, а друзьям магические подарки раздавать – мир скоро превратится в кунсткамеру, наполненную такими чудовищами, что фантазии Гойи в сравнении с ними будут казаться детскими сказками.
Есть те, кто действительно нарушает закон по мелочи. Например, ввозит животных, занесенных в имперскую «Книгу редкостей и диковин». Для гурманов или так, в частные коллекции. Кто-то толстосумов балует безделушками, а кто-то и по-серьезному работает. В отличие от таможенников, я точно знаю, куда идти, где искать и к кому обращаться. Так, недавно в порт «Легкий бриз» причалил. Легкий-то он легкий, но контрабандой нагружен по самые портики. За портиками – двенадцать пушек. Зачем торговому судну столько вооружения, если в Борейском проливе, где обычно курсирует «Бриз», и пиратов-то никогда не было? А низачем. Не ваше таможенное дело, господа. Как считаем нужным – так и вооружаемся. Благо, в Брагге все нужные оружейные разрешения давно куплены и подписаны правильными людьми.
Основная часть прибыли Сегара – капитана «Бриза» – отнюдь не брагийские золотые ткани, а как раз магические травки-приправки. Не зря он на золоте спит, на золоте ест, может, и закусывает золотом, откуда я знаю? Думаю, какой-нибудь не в меру ретивый таможенник очень удивился бы, реши он проверить «оружие» на меткость. Нет, некоторые из пушек вполне даже опасны. Стреляют, и даже попадают, бывало. А вот другие…
Я шел по набережной, то и дело перепрыгивая через тюки, цепи и разный корабельный скарб. Под ноги катились бочки, в спину подталкивали нетерпеливые носы запряженных в повозки докерских лошадок, а по правую руку в каменные причалы с шумом и брызгами били вонючие волны залива. Пару раз пришлось остановиться и выслушать привычные жалобы на орден и «ищеек-таможенников». Главное в такие моменты – не забывать о кошельке. В порту всегда кипит простая и честная жизнь. Не о контрабанде говорю, а о сути. Прав тот, кто ловчее, сильнее и хитрей. Раньше в такие моменты мне было до ненависти обидно, что я в крови не солоноватый морской привкус ношу, а впечатанный в самое сердце знак Танатоса.

Утро вечера мудренее (Александра)
– Это все бесполезно, – зевнула я, отбрасывая ручку и растирая красные от вынужденной бессонницы глаза. – Два часа почти впустую.
– Не согласна, кое-что мы все-таки выяснили.
– Кто выяснял, а кто и чаи гонял, – укоризненно заметила я.
Полчаса назад Джина потянулась, потрясла кудряшками и щелчком пальцев создала круглый чайный столик, накрытый на одну персону к чаю. Может, крохотное пирожное и было призрачным, но уплетала его красотуля вполне натурально и с большим аппетитом. В моем же обзавидовавшемся до нескольких литров желудочного сока животе грустно плескались одинокая кружка чаю и несколько баранок. Для принятия чего-нибудь более существенного мне пришлось бы топать на общественную кухню, а этого, по вполне объяснимым причинам, я делать не хотела. Джина стряхнула с пальцев призрачные крошки и заглянула в мою тетрадь:
– Корень амберы, коралловый эликсир из Брагги, грибы чонги, тэку, белый родонит, пепельный рог… – Ты знаешь, что за все эти штучки я с Тима три шкуры спустила бы? А тебе они достаются даром… Мне следует быть менее человеколюбивой.
– Ну, так уж и даром, – отозвалась я, вспоминая наш уговор. Получается, что безусловно своими я могла считать только Темкину цепь и свою душу, от которых Джина предусмотрительно отказалась. Все остальное, теоретически, вполне могло оказаться у нее в залоге. Мало ли что она собирается из меня вытрясти? Джина или не заметила моего мрачного вида, или просто решила не забивать хорошенькую головку всякими мелочами. Во всяком случае, она продолжила:
– За белый родонит женщины Хадешада отдадут не только свою душу, но и душу еще не родившегося первенца, – сказала она.
Тут я слегка напряглась. Выторговывая у Джины собственное теоретическое бессмертие, я как-то выпустила из вида вариант насчет возможных продолжателей рода, а ведь читала же в детстве сказки, балда.
– И чего в нем такого? – спросила я, чтобы отвлечь Джину от возможных аналогий.
– Как сказать... Белый родонит находят в мозге еще невылупившегося драконыша, что, как ты сама понимаешь, уже представляет кое-какие трудности. Этот камень сочетает в себе одновременно и силу и невинность, наделяя носящую его женщину абсолютной властью над мужчинами.
– Неплохо, – признала я, решив во что бы то ни стало отщипнуть кусочек столь полезной в хозяйстве вещи. – А у вас что – и драконы водятся?
– А у вас нет? – удивилась в ответ Джина.
– Ну… – задумалась я, вспомнив детский визит в палеонтологический музей. – Может, когда-то и были…
– Что там еще? – Джина потянула блокнот на себя. – Смесь… корень… да – не вздумай вдыхать грибы чонги.
– Почему? – тут же спросила я, имея в виду – с чего бы это мне, взрослой, в общем-то, женщине, вдруг тянуть в нос всякую потустороннюю гадость.
– Грибами прорастешь, – без тени юмора ответила она. – Хотя, если считаешь, что тебе пойдет… Что там еще?
– Пепельный рог. Вещество, умножающее счастливые вероятности. Счастливые – это хорошо.
– Да, – согласилась Джина, – несчастливых нам и так хватает.
– Здесь есть еще и знаки, – я постучала подобранной ручкой. – Этот и вот этот.
– Притяжение магических сил и нарушение связей, – перевела Джина. – Вот на них и поставим. Подожди…
Джина исчезла в телефоне, и тут же мне на голову свалился довольно большой кусок чего-то серого и закрученного самым неприличным образом.
– Пепельный рог, – невинно сообщила Джина, появляясь из ниоткуда. – Это сюда.
– Слушай, а за каким лешим нам белый родонит? – заинтересовалась я. – Мужчин нам сейчас, слава богу, не надо. Нам бы друг с другом как-нибудь разобраться…
– В нем аккумулируются огромные магические силы. Ты же в другой мир попасть хочешь, а не к соседям на вечеринку?
– Вообще-то да, – неуверенно произнесла я, недоверчиво косясь на появившийся из воздуха молочно-перламутровый камень, аккуратно вставший в середину знака притяжения. – Кстати, утро вечера как-то мудренее, а уже шесть часов утра.
– И что? – не поняла моей мысли Джина.
– А то, что утром то, что мне ночью казалось неплохой идеей, сейчас таковой уже не кажется, – объяснила я. – Поэтому я хочу выспаться. И поужинать, наконец, если уж завтракать еще рано. И вообще – в это время суток я слишком умная, чтобы непонятно как попадать непонятно куда.
– И что? – нетерпеливо повторила Джина, ничего не уловившая из моих мудрых умозаключений.
– Вечером, – пояснила я. – Вся магическая чушь – вечером.
И отправилась готовить себе утренний сэндвич.

Дракон и его всадник
– Кто же ты такой, хитрец? Или думаешь – не вспомню, где чуял твой запах? – прошептал Майрит, когда за Тимом закрылась дверь. Он еще несколько минут постоял в задумчивости. И какого демона ему приспичило делиться знаниями по поводу убийства хранителей?! Бросил раздраженный взгляд на зажатый в руке орденский свиток – и документ брезгливо полетел на пол. Тим сумел додуматься до какой-нибудь подлости в виде развязывающего язык заклятия? Он закрыл глаза и «просмотрел» пространство на следы магического вмешательства. Четкая сеть из невидимых глазу магических частиц висела в воздухе и была совершенно нетронута. Так какая сила вмешалась в разговор? Впрочем, предаваться безнадежной злобе поздно. Случившегося не изменить. И лучшее, что можно сделать – это перехватить у невидимого кукловода инициативу.
Сначала – обезопасить себя и Тима от лишних вопросов. Оставлять без внимания просьбу брагийского вельможи не только глупо, но и опасно. Напуганный до икоты приближающимся концом аристократ может вполне успеть наябедничать в судебные канцелярии. А значит, придется действовать последовательно. Во-первых, связаться с кем-нибудь из забирающих и свалить с плеч ненужный заказ. Благо, такая практика существует. Во-вторых… Впрочем, да. Действовать нужно поступательно. Майрит глубоко вздохнул и отправился писать запрос.
Через пятнадцать минут составленный документ был готов. Запечатав документ и прикрепив к нему письмо брагийца, Майрит принялся за второе письмо, к которому приложил принесенные Тимом документы. Следующие пятнадцать минут он потратил на то, чтобы добраться до почтового офиса и передать пакеты курьеру.
Вернувшись, Майрит сразу поднялся к себе. С силой сведя ладони, вытащил из воздуха трубку черного дерева с костяным мундштуком и опустился в широкое кожаное кресло. Затянувшись, усмехнулся. Забавно. Прошло столько лет, что он почти забыл, кто есть на самом деле. Так заигрался в обычного человека, что принял новые правила. Конечно, имя мастера иллюзий обязывает к хорошей игре. Вот только не стала ли она хорошей настолько, чтобы обмануть самого себя? Да нет же! Главное – помнить, почему и зачем он здесь. Служить тому, кто обещал помочь. Добраться до той силы, которая сделает действительно бессмертным и всемогущим. Убить того, кто осмелился использовать и заставил столько лет прятаться под личиной законника.
Майрит поднялся и обошел огромную комнату по кругу. Несколько расписных ширм разделяли ее на подобие спальни, кабинета и гостиной. Посреди высилась колонна кергианского мореного дуба, поддерживающая тяжелый свод зеркального потолка. Когда Тим впервые попал в апартаменты Майрита, он с удивлением поинтересовался, почему тот решил поселиться именно здесь. Если быть ближе к словотворчеству самого Тима, фраза выглядела так: «За каким чертом тебе понадобились такие царские хоромы, гедонист хренов?». Тогда Майрит предпочел отшутиться, хотя причины появления именно в этом особняке, безусловно, были серьезными и вескими. Правда, Тиму об этом знать не полагалось. Впрочем, как и самому Майриту не полагалось знать о том, что такое философия гедонизма.
Первым предметом роскоши, который бросался в глаза вошедшему, была огромная кровать. Балдахин поддерживали резные стояки в виде оскаленных драконьих голов. Их цвет мягко перетекал из почти черного в темно-вишневый – свойство, за которое (кроме магических, конечно) империя Брагги так высоко ценила деревья макури. Существование такой кровати открывало Майриту прямой путь в королевские застенки Брагги и далее – на ее пыточную арену, но императорский эдикт волновал его гораздо меньше, чем считал Тим. Впрочем, так и должно было быть. Разве нет?
Майрит сделал несколько скользящих шагов и осторожно опустил ногу, обутую в мягкие хадешадские сапоги, на черное паучье тельце. Не зря Тим удивлялся, почему он выбрал для проживания именно этот дорогущий особняк. Дороговизна интересовала Майрита меньше всего, а вот остатки тайных подземелий исчезнувшего ордена Призрачных пут, о которых счастливый обладатель особняка не имел никакого понятия, очень даже. Конечно, подземелья заброшены не одну сотню лет. Тем не менее, его магия, так схожая с магией самого Майрита, все еще пропитывала старые стены. Поэтому чем меньше многолапых насекомых, которые считались священными для ордена Паука тварями, тем спокойнее.
Майрит расслабился и внимательно обвел комнату внезапно потемневшими глазами. Никаких пауков, если не считать одного предмета мебели, вынесенного им из подземелий. Совершенно не вписывающегося во всю роскошь апартаментов прикроватного шкафчика из обычного дуба, единственным украшением которого была искусная резьба в виде переплетенных нитей паутины. Любому вошедшему наверняка стало бы любопытно, почему владелец всей окружающей красоты не задвинул этот наверняка оскверняющий его вкус предмет в самый дальний уголок комнаты, а наоборот – гордо поставил на виду, рядом с достойной императора кроватью? Шкафчик, несомненно, был оскорблением самому духу комнаты, но именно к нему подошел Майрит, на ходу доставая из-за ворота рубашки цепочку с маленьким потемневшим ключом странной паукообразной формы. Аккуратно повернув его в замочной скважине, он вытащил ящик и отставил его в сторону. Затем наклонился и заглянул в образовавшееся углубление. Легко стукнув кончиками пальцев по задней панели, он подождал, пока она мягко скользнет в сторону, и осторожно извлек на свет черный замшевый мешочек. Положив его в карман камзола, задвинул секретную панель и вставил ящик на место.
Запоминая каждую деталь, Майрит окинул взглядом роскошную обстановку. Если снимать иллюзии – то все. Он прислонился к колонне и медленно развел руки. Закрыв глаза, прошептал заклинание, стремительным взмахом рассекая окружающий воздух. Несколько мгновений не происходило ничего. Затем задрожало и словно потекло все окружающее. Первой начала терять очертания роскошная кровать. Она таяла, как золотой слиток в разгоряченном тигле – сначала просела, затем мелко задрожала и постепенно совсем растворилась, оставив после себя только мелкие туманные клочья. Та же участь постигла остальную мебель. Растворялись в темноте комнаты шикарные кресла розового агнийского тиса, исчезали пушистые хадешадские ковры, превращались в туман бархатные занавеси и затканные золотом ширмы. Через несколько долгих минут вокруг Майрита не осталось ничего за исключением маленького невзрачного шкафчика с тайником. Единственного реального предмета обстановки. Майрит оскалился – не зря господин называет его мастером иллюзий. Ведь иллюзии – это все, что у него по-настоящему есть.
Он вытащил из кармана кусок белого камня, опустился на одно колено и принялся вычерчивать на освободившемся полу огромную многолучевую фигуру. Закончив, выпрямился и обвел ее внимательным взглядом. Там, где черта казалась слишком тонкой, Майрит осторожно, стараясь не касаться ее даже краем одежды, подправлял рисунок. Наконец все было готово. Придирчиво осмотрев сложный узор, Майрит остался доволен. Развязав тесемки замшевого мешочка, он достал серую коробочку и поднес ее к глазам. Шкатулка – не шкатулка, а, скорее, цельный куб серой субстанции с вырезанными на нем символами. Критос и литос – начало и конец. Начало пути и его завершенность. Наклонившись, Майрит бросил кубик так, чтобы тот упал прямо на середину вычерченной фигуры. Затем потянулся к силе, заключенной в старых подземельях.
Произнося заклятие, он через полузакрытые веки наблюдал за происходящим в центре очерченной фигуры: белые линии засветились, оставляя на гладком до зеркальности полу копотные разводы, маленький серый кубик легко приподнялся. Казалось, огромные, аккумулировавшиеся в средоточии неправильной пентаграммы силы никак себя не проявляли, хотя все тело Майрита буквально вибрировало от их напряжения. Затем шкатулка распалась, а в кучке серого праха остался лежать непрозрачный темный камушек-подвеска. Крохотный кусочек, ведущий к недосягаемой пока силе. Он подождал, пока исчезнут последние следы потустороннего свечения и только потом сделал шаг, предварительно аккуратно стерев часть белой черты. Осторожно подняв камень, нанизал подвеску на цепь с ключиком. Началось? Легким щелчком вернув комнате первоначальный вид, подошел к почти соткавшемуся из тумана шкафу и достал черный дорожный плащ. Затягивая шнуровку, нетерпеливо сбежал вниз.
Когда Майрит подошел к дверям конюшни, кобыла уже фыркала и била хвостом по изящным бабкам ног. Тим все удивлялся, почему его конь обходит Шакти чуть не за три лиги. Ну, в отличие от самого Тима, Лео далеко не дурак. Полагается не только на зрение, вот и замирает от страха каждый раз, когда кобыла оказывается рядом. Майрит открыл дверь и вошел в полутемную конюшню. За Шакти он ухаживал сам: незачем мальчишке-конюшему ее разглядывать. И приближаться тоже незачем, живее будет. Сняв с крюка седло и сбрую, он подошел к кобыле и затянул толстые кожаные ремни. Шакти волновалась, чуяла подвеску и нетерпение хозяина. Привычным движением Майрит послал тело вверх и с удовольствием почувствовал ногами сильные мышцы Шакти. Сжав крутые бока, он направил кобылу в сторону борейского мыса. Именно там проходила невидимая граница, которую им предстояло пересечь.
К сумеркам Майрит уже стоял на мелком белом песке, которому отступившая с отливом вода придала сходство с волнистыми дюнами Хадешада. В нескольких шагах Борей катил зеленые волны, а где-то впереди, невидимый и еще очень далекий, дышал Меар. Там, за пределами океана, ждал господин. Об этом говорил маленький камень, что висел сейчас под рубашкой. Ни один корабль не пересекал обманчивой зыби меарского океана. Далеко за линией туманного горизонта, за водным путем, прозванным моряками Мглистым, дыбились крутые валы. Там ураганный ветер нес тяжелые тучи, полные замерзших и превратившихся в острые копья брызг. И где-то там, в самом средоточии этого яростного безумства, впивался в океан тяжелыми бастионами замок простого человека, много лет державшего в своих руках жизнь Майрита, который, в свою очередь, никогда не был человеком.
Похлопав Шакти по крутой шее, Майрит предусмотрительно отошел в сторону и произнес несколько резких слов, снимая магический замок и разрывая Вуаль Лжи, окутывавшую кобылу, словно плотный кокон. Шакти начала изменяться, возвращая свой обычный облик. Тело раздавалось вширь, исчезала шерсть, уступая место блестящей черной чешуе. Удлинялась шея, становясь гибкой и длинной, утолщался, растягиваясь и превращаясь в зубчатую булаву, конский хвост. С шелестом и треском рванулись в сгущенный воздух черные полупрозрачные крылья и Шакти взревела – полеты, которых она была лишена уже много лет, были ее страстью. Лопались, не выдерживая напряжения крутых мышц, ремешки подпруги и сбруя, клацнули острые клыки, разрывая в клочья черные удила. Карие глаза налились кровью, и яростные удлиненные зрачки дракона заменили спокойные конские. Шакти наслаждалась своим телом – сильные послушные мышцы перекатывались под черной с перламутровым блеском чешуей, крепкие лапы, заканчивающиеся острыми когтями длиной в локоть, впивались в мокрый песок, выдавая ее нетерпение. Майрит подошел ближе и успокаивающе положил на склоненную к нему морду смуглую ладонь:
– Уже скоро, Шакти, скоро.
Он снял с шеи камень-подвеску и поднес его к горящим глазам Шакти.
– Ты поняла? – Драконица склонила не лишенную своеобразной красоты гладкую морду и фыркнула. Майрит размахнулся и бросил камень в сторону невидимых в темноте волн. Растворившись в воздухе, тот заблестел путеводным огнем.
Одним движением взлетев на спину Шакти, Майрит швырнул на землю то, что еще оставалось от черного с золотом седла, и легким движением коленей направил ее за едва видимой новой звездой. Через несколько длинных минут оба – и дракон, и его всадник, растаяли в сумеречном непрозрачном небе.

Тайна погодного чародея (Артем)
Я прошел в спальню и разложил на огромном дубовом столе купленное контрабандное барахло, несколько эликсиров нашего с Джиной раннего сочинения и небольшой сундучок с резцами по камню. Гадство. Не стол – помойка. Из-за этого дохляка даже девок-поденщиц для уборки не заказать. Вряд ли мне тут нужны бабы в глубоком обмороке. Жаль, Джины нет. С ней всегда колдуется быстрее и веселее. Ну да что о несбыточном печалиться… Закатав рукава, я принялся за дело.
Уже ближе к ночи, уставший и выжатый как лимон, осмотрел свою работу. Конечно, Охранника нового не потянул. Но его и ворожить не на моем столе нужно, а на древнем агнийском капище. А в остальном подготовился довольно неплохо. Когда знаешь, куда идешь, знаешь, и от чего зад прикрывать нужно. Бусину светляка я закрепил на отвороте куртки. Подумав, дополнил новую радужную кварту амулетом прохода. Черт знает этот светлый орден. Если и правда границу закрыли – как бы не пришлось в лоб через магический заслон ломиться. А пока не мешает поесть и расслабиться.
Спустившись, я обратил внимание на человека, которого никогда не видел здесь прежде. Он сидел ближе к выходу, через три пары столов от меня, и Бри, пронося мимо подносы, поглядывал на него с большим уважением. Две девицы у стойки тоже бросали на незнакомца кокетливые взгляды. Невысокий и изящный, парень был одет в простую дорожную одежду: плотную кожаную куртку с прорезями на рукавах, чтобы не стеснять движений гибкого тела, и серые тканые бриджи. Под прикрытыми веками не видно глаз, но острые некрупные черты намекали на долю агнийской крови. Никакого оружия, что было бы свойственно путешественнику: ни меча на кожаном поясе, ни лука-арбалета на спинке кресла. Нестертые голенища высоких сапог говорили о том, что их хозяин прибыл пешком.
Однако чтобы увидеть невидимое, глаза не нужны. Например, узловатая дорожная трость с ручкой в виде трехголовой агнийской саламандры, на которую расслабленно опирались бледные пальцы, несла в себе такие аберрации силы, что сидящие за соседним столиком картежники предпочли отсесть подальше. Видимо, тоже что-то почувствовали: есть в них магические задатки. Не зря отсели, впрочем – не трость это вовсе, а зачарованный посох. Незнакомец явно привык скрываться от лишнего внимания. Только виднеется в прорезях куртки не желтоватый брагийский хлопок, а вытканный в Хадешаде перламутровый батист, на который аристократ среднего звена не накопит и за полжизни.
В этот момент он открыл глаза и поймал мой взгляд в ловушку. Можно зачаровать посох. Можно спрятать дорогое белье под плохо выделанной кожей. Накинуть вместо положенной по рангу белой с золотом мантии хоть драную хламиду. Можно даже изменить внешность. Нельзя спрятать глаза. Необычного цвета: то карего, с алыми сполохами, то светлого, почти бесцветного – меняющиеся, как и подвластные их хозяину, погодному магу, стихии. Грозное пламя, прозрачный воздух, вечно подвижная вода. Сильный чародей. Очень сильный. Погодники всегда держались от других орденов в стороне. Одиночки, они предпочитали работать, исходя из личных интересов. И если кому-то из погодных чародеев и грезился собственный орден, то в свете монополии светлых на присуждение звания отдельного ордена эти мечты оставались невысказанными и тайными. С другой стороны – их во всем королевстве едва ли пара десятков, так что о каком ордене можно говорить… Интересно, какими судьбами его принесло в «Пристанище», которое я уже привык считать своим домом? Поняв, что наши взгляды все еще пересекаются, я с трудом отвел свой: даже в полутьме безумная пляска цветов завораживала.
– Бри, кто этот парень? – Бри как раз принес заказ и выставлял на столе небольшую песочную жаровенку под горячий грибной соус.
– Ты не знаешь?
Кажется, Бри удивился. Неужели к нам забрела настолько известная личность? Тут я, наконец, понял, отчего так румянились девичьи щеки. А потом расслышал и произнесенное благоговейным шепотом знакомое имя. Конечно, я его знал. Никогда не видел – но знал. Да и кто в Брейтарде и Агни не пугал детей именем чародея Стефана Клейта, который в буквальном смысле управлял погодой королевства? Выходит, я ошибся, сочтя простоту одежды маскировкой: прятаться Стефану без надобности. Слишком известен и слишком богат. Так что привело его в это захолустье?
Против воли необычное лицо притягивало взгляд, поэтому краем глаза я ухватил изменившееся выражение и машинально повернулся в сторону пока невидимого мне человека, так удивившего Клейта. Рассмотрев вошедшего, автоматически (спасибо Дариусу – хороший из него учитель!) прочитал очередной детский стишок и прикрылся ментальным щитом. Тот, кто сейчас стоял в дверях притихшего «Пристанища», иногда являлся мне в страшных снах. Марьян, инквизиторская ищейка, бывший надсмотрщик одного из храмовых судилищ и главный инквизиторский палач.
Высокий и широкоплечий, Марьян, тем не менее, был очень узок в талии, что подчеркивала углом повязанная поверх обычных серых штанов красная хадешадская шаль. Оно и понятно – немалую часть своей жизни он провел надсмотрщиком на имперских галерах Брагги, купцы которой ведут активную торговлю с богатым Хадешадом. Оттуда был вынесен и узкий, делящий смуглую щеку почти на две части, шрам. В отличие от Стефана, предпочитающего оставаться в тени от любопытных глаз, Марьяну явно было наплевать, что его присутствие вызывает у людей трепет. Сейчас, на мгновение остановившись на пороге, он без труда разглядел в полутьме Клейта и длинными скользящими шагами двинулся через зал. Несмотря на массивное телосложение, он, словно кот, проскользнул мимо посетителей, обошел застывшего Бри и умудрился нарочно столкнуться с двумя крепкими ребятами, тихонько поднявшимися со своих мест и потянувшимися к выходу.
Марьян играл в обычного посетителя: даже ущипнул за гладкую соблазнительную щеку одну из девок Данаи, но его взгляд внимательно обежал полутемный зал, не оставив в стороне ни одного, даже малейшего, нарушения закона. Я был совершенно уверен, что цепкие глаза не пропустили ни троих распивающих в темном уголке контрабандный красный агнийский эль торговцев, ни девочек, продающих нехитрую любовь за имперские золотые, ни растерянных глаз Бри. Впрочем, если всех этих людей и ожидали проблемы, то они предвиделись в дальнейшем, а сейчас Марьян мягко отодвинул тяжелый деревянный стул и, не глядя на чистоту сиденья, сел. Я видел только широкую спину, но губы Клейта шевельнулись в ответном приветствии.
Уходить сейчас нельзя. Как назло, я всегда сажусь в самом дальнем конце зала. А идти в моем состоянии через все «Пристанище» и тереться рядом с Марьяном – все равно, что подписать смертный приговор. Придется заставить себя расслабиться и навострить уши. Кивком подозвав Данаю, я указал на напуганных девочек у стойки. На торговлю телом – строжайшая монополия королевства. И не дай бог, если шлюха решила поработать на себя лично. Понимающе кивнув, Даная подсадила их за мой столик. И девицам безопаснее, и мне спокойнее. Может, привел братишка сестричек праздник какой отметить. За это не наказывают.
– Пирожные принеси! – я покосился на бледные щеки соседок и добавил: – И сладкой настойки покрепче…
Марьян тоже взмахом руки подозвал Бри и с явным удовольствием указал на пьющих контрабандный агнийский эль торговцев. – Подайте напиток, который с таким наслаждением смакуют вон те ваши гости.
Голос был нарочито громким, поэтому я хорошо слышал каждое слово.
– Но… – начал было Бри.
– Да? Что-то не так? Может быть, ваши посетители делятся на тех, кому доступны все шедевры вашей кухни, и на всех остальных?
– Я могу рассчитывать только на любезность самих посетителей, – выкрутился к моему удовольствию Бри. – К великому сожалению, этот без сомнения достойный вашего внимания напиток не продается в нашем заведении.
Он подошел к веселой троице торговцев, не подозревающих о нависших над ними тучах, и о чем-то горячо с ними заговорил. Эх, не к месту Дариус укатил в свои тайные приключения. Случись что – Бри с Данаей и прикрыть некому.
Мне оставалось только слушать обрывки разговора, выстраивая их в целостную картину. Клейт молчал, и, видимо, предпочел отдать собеседнику право вести беседу.
– Орден хотел бы предложить вам работу, – сказал Марьян, не принимая создавшейся тишины. – Ту, которую вы выполняете обычно.
– Его Святейшеству нужна хорошая погода для морского путешествия? – понимающе кивнул погодник.
– Не совсем так, – ответил Марьян, движением пальцев отпуская Бри, которому удалось выторговать бутыль эля у посетителей и поднести ее прознатчику. Сами торговцы осторожно выползли на улицу.
– Ордену нужен лучший чародей, который смог бы справиться с тяготами Мглистого пути.
– Мглистого пути?
Марьян кивнул
– Его Святейшество примет на веру все ваши предложения относительно безопасности, – добавил он. – Вы также можете соединить силы с любыми чародеями королевства, присутствие которых посчитаете обязательным для ее обеспечения. Орден оплатит и их работу.
Я задумался. Та часть Меарского океана, через которую пролегал упомянутый Мглистый, еще ни разу не покорилась мореходам. Далеко за горизонтом, на многие лиги дальше, чем когда-либо проходили торговые хадешадские караваны, тяжелые меарские воды превращались в ад из едкой кипящей пены, ветров и то и дело появляющихся исполинских водоворотов, жерла которых открывали острые горные пики, вздымающиеся с самого пенного дна Меара. Даже обладая огромным потенциалом сил, страшно было подумать о том, чтобы добровольно сунуться в Пасть Горгея, как называли Мглистый путь старые книжные хроники. Независимо от того, какие именно знания хотят вынести оттуда присные ордена, плата за такую работу должна быть не просто достойной – она должна заставить опасливых погодных чародеев забыть о том смертельном риске, который ожидал каждого неосторожного или просто не слишком удачливого. Она должна стоить жизни.
– Орден не предлагает вам обычной оплаты, – сказал Марьян. – Проведя наши корабли сквозь Мглистый, вы получите то, чего чародеи-погодники нашего королевства так несправедливо лишены.
Так как Стефан снова предпочел промолчать, он добавил:
– Мы согласны предоставить вам разрешение возглавить новый, до сих пор не существующий орден. Вы получите возможность набирать адептов для обучения и открывать филиалии. Кроме того – вашему ордену будут выделены собственные податные земли. Конечно, под нашей сеньорией. При должном отношении к этой просьбе мастер Клейт может превратиться в магистра Клейта.
Ответа Стефана я уже не услышал. Только и так понятно, какой он будет. Как я не мог отказать Дживе, так и «великий мастер Клейт» попался в ловушку орденского пса, как прозвал Марьяна не лишенный приметливости народ. Когда за тобой приходит сама смерть, выхода как-то и нет, верно? Я снова вспомнил лекцию Майрита о шести орденах прошлого. Интересно, зачем сейчас раскачивается наступившее равновесие? И главное – какого черта забыл светлый орден посреди Меара?! Тут мне пришлось снова постараться стать как можно незаметнее: Марьян поднялся и пошел к выходу. Значит, и встреча закончилась, а последние слова за своими удивленными мыслями я прохлопал.
Клейт в глубокой задумчивости сидел за столом. Нетронутая тарелка с мелкой закуской и едва пригубленный бокал белого вина были забыты. В бледных пальцах он крутил гладкий лист бумаги, неслышно постукивая золоченым уголком по деревянной столешнице. Я позавидовал великолепному самоконтролю: ни поза, ни возмущение окружающего воздуха не выдавали напряжения. Он бросил на меня быстрый взгляд, потом на секунду с силой сжал листок в ладонях и тоже поднялся. Глянцевый квадратик остался лежать на столе. Подождав, пока погодник выйдет, я указал Бри на бумажку. Клейт хотел, чтобы я это увидел? Ну, что ж…
Взяв лист с подноса Бри, я увидел знакомые очертания орденской печати. Той самой, что была выжжена Дживой на моей собственной кисти. Кроме цветистых заверений в особенном уважении, и т. д. и т. п., оказанном «выдающимся умениям и лично мастеру Стефану Клейту», которые я, не читая, опустил, послание содержало следующие строки: «Мастер Стефан Клейт должен явиться в таверну «Пристанище», что на Аллее Снов, за два часа до заката, и встретиться с личным представителем Его Святейшества для обсуждения взаимовыгодного соглашения». Ниже стояло только что выжженное бисерным острым почерком слово: «Никтенгаст». Еще ниже находились мои пальцы, фаланги которых удлинялись прямо на глазах. Не знаю, что означало это слово, но, похоже, мое новое «альтерэго» было в курсе. Забыв про девиц, я так рванул из-за стола, что чуть не перевернул его. Екарные трансформации! А если бы орденский пес не посчитал нужным свалить отсюда пять минут назад?!
В одно мгновение преодолев несколько десятков ступеней до двери своей квартиры, я уставился в зеркало. Лицо снова стало обычным, но увиденное мне не понравилось. Из зеркала пялился слетающий с катушек забирающий жизни, который давно не работал по контракту. Это значило, что число вероятных несчастных случаев вокруг меня с каждым днем увеличивалось в геометрической прогрессии. Сам воздух вокруг был сгущен до такой степени, что, казалось, только и ждал кого-нибудь, кто неосторожно решит подойти поближе. Хорошо, я пожрать спустился после того как амулеты колдовал: выжат был настолько, что ни одна линия чужой жизни не разорвалась. Тут мое отражение растворилось, оставив в зеркале только светящиеся из глубины глаза мертвеца.
Я отвернулся от стекла и оглядел расслабленное лицо. Черт, совсем про него забыл! Так я скоро к безмятежной роже дохляка начну привыкать. Помедитировать, что ли?
– Зеро?
– Да здесь я, – ответил, постепенно проявляясь в зеркале, Зеро. – Уже и отойти нельзя.
– Ну, как?
– Да все так же. Ничего нового.
– Ну, раз ничего нового – я, пожалуй, твоей сиделкой не буду. Куда отправлюсь – не скажу, сам понимаешь.
Тут я кивнул на мертвеца.
– Чего уж там. Только про меня все же не забывай, ладно? А то вернешься – а я тут дохлый валяюсь.
– Не забуду, – пообещал я. – Иначе кто мне голых баб рисовать будет?
– Вот обижусь – и перестану, – заявил Зеро. – Или нет: проникнусь сейчас твоим дохляком и перейду на кладбищенскую тематику.
Зеркальная гладь пошла легкой волной и отразила нескончаемое число рядов серых могильных камней, уходящих в туманную глубину зазеркалья. На каждом угловатым готическим шрифтом красовалось мое имя.
– Я тебе перейду! – не на шутку испугался я. – Разрулим как-нибудь, не впервой.
Отраженная Зеро картина задела всерьез. Что мой приятель такое – я до сих пор не знаю. А интуиция подсказывала, что шутки с неизвестными магическими сущностями нередко заканчиваются как раз так, как было нарисовано.
– «Как-нибудь» – не надо, – попросил Зеро, убирая художества. – Ты качественно решай, а то моя угроза уйти на Дариусовы хлеба все еще в силе.
Еще через час я, наконец, рассовал по потайным карманам зачарованные амулеты и решил, что готов к путешествию.
– Следи за дохляком! – крикнул я, проходя через гостиную. Зеро промолчал, но отразить меня не поленился, даже от себя кое-что прибавил. В зеркале от меня – ничего: высокий шлем с забралом и плюмажем скрывает лицо. На груди – кираса из тех, что брагийские вельможи надевают на турниры. Блестящие, инкрустированные чернью серебряные поножи, латные рукавицы и просто устрашающих размеров тесак на поясе. Я хмыкнул. Надо полагать, это Зеро мои магические игрушки углядел – вот и издевается, поганец.
Добравшись до парка, я не стал заходить к Майриту, а сразу завернул к конюшням. Стойло Шакти, кобылы Майрита, находилось метрах в тридцати от стойла моего Лео. И занимался Майрит ею исключительно сам. Кормушка Лео была полна овса, рядом стояло корыто с чистой водой. На полу – сухие опилки вперемешку с душистым сеном. Никак не пойму, чем Майриту не угодил мой конюший. Мальчишка справлялся очень неплохо, учитывая свои рост и возраст. Правда, изящную черную кобылу моего законника Лео почему-то не выносил на дух: жался к стене и терял аппетит. Сейчас конь почуял меня и заволновался – давно я его в путешествие не брал, это верно. Похлопав его по теплой сильной шее, я отставил нагруженную Бри дорожную сумку и снял с крюков сбрую. Сейчас, дружок. Потерпи.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Заклинания и их последствия. Часть первая (Александра)
Я проснулась, когда за окном было уже темно. Впрочем, в ноябре темнеет рано и как-то особенно незаметно: несколько минут назад вы еще видели в окно выражение лиц прохожих, а теперь – только красные фары проходящих машин да яркие пятна рекламных проспектов.
– Сколько собираешься спать? – поинтересовалась Джина, сидя на подоконнике и разглядывая заоконный мир. – А у тебя тут интересно.
– Правда? – всерьез удивилась я, думая, что же в этом мире могло так заинтересовать самое необычное существо, которое я когда-нибудь встречала.
– Эти странные повозки – такие смешные, – отозвалась она, делая рукой какие-то пассы. – Оп!
Раздались резкий визг тормозов, треск бьющихся фар, и, через несколько секунд, отборная брань. Водители явно принялись выяснять отношения.
Джина сидела и внимательно прислушивалась. Похоже, многоэтажные конструкции, которыми бодрые драйверы щедро делились друг с другом, доставляли ей эстетическое наслаждение.
– И долго ты тут сидишь? – полюбопытствовала я, пытаясь вычислить количество приятных сюрпризов, выпавших сегодня на долю тех несчастных, что почтили вниманием этот перекресток.
– Не очень, – ответила она, вставая, – кроме того, мне уже надоело. Эта твоя штука, – она показала на телефон, – пыталась с тобой поговорить.
Я подскочила и потянулась к вышеупомянутому предмету. Чтобы я – да звонок не услышала? Это ж как дрыхнуть надо?
– Поздно, – опередила меня Джина. – Мне кажется, что он на тебя обиделся. Что такое «уволена»?
– Что ты ему сказала? – заорала я, наконец выкарабкиваясь из-под одеяла и все-таки добираясь до заветных кнопок. – Что?!
– Правду, – невозмутимо отозвалась Джина. – Что сейчас ты как дохлая, а потом отправишься в другой мир. Заодно добавила несколько интересных слов, которые успела выучить за то время, пока ты спала.
– И каких же это? – с подозрением спросила я.
– Не скажу, – ехидно повела тонкой бровью Джина. – Но ты всегда можешь спросить у него сама.
Как же. Делать мне нечего – по телефону ругательства выслушивать. Теперь моему начальству даже вариация на тему «была при смерти» не пройдет. Даже в свете Джининого «другого мира». Ну что ж… одной работой меньше, зато другой – больше…
– Ну? – спросила Джина. – Ты вообще заклятие читать собираешься, или как? – Она указала на въевшийся в светлый линолеум шестиугольник. Кажется, это был черный маркер. – Извини, но мела у тебя я не нашла.
– Зубы почищу, – буркнула я, открывая дверь. – Когда еще доведется?
– Читать все равно придется! – крикнула в уже закрывающуюся дверь Джина.
Что придется – это я и без нее знаю. Но собрать личные вещи и предметы гигиены я хотя бы могу?! Или мне вот просто так в путь отправляться – в халате и тапочках на босу ногу? Я с гордостью поглядела на свои тапки – пушистый тандем розового зайца и ушастой свиньи. Такими тапками мы всех монстров распугаем, это точно.
Маленькая поганка опять переоделась: Зена-королева воинов на отдыхе. Правда, короткая кожаная юбочка и тонкая полоска кожи вместо лифчика опять соседствовали с кучей золотых побрякушек. Или у моей подружки слишком плохой вкус, или тщеславная Джина просто не могла выйти в свет, если на ней не было хотя бы пары граммов (с учетом роста) этого ценного, но бесполезного металла.
Я вернулась в комнату и быстро натянула джинсы, кроссовки и свитер, вызвав презрительный Джинин взгляд. На шею повесила шнурок с сотовым. Какое-то время я серьезно колебалась – стоит ли набить всяким предположительно полезным барахлом спортивную сумку, но Джина, перехватив мой задумчивый взор, предупредила, что любая лишняя вещь может внести в наше и так не совсем продуманное заклинание новую путаницу. Не знаю, вредничала она или говорила правду, но от идеи я все-таки отказалась.
Джина внимательно осмотрела нарисованную фигуру и предусмотрительно спряталась в сотовом – ей совсем не хотелось потеряться в моем мире без надежды на возвращение. Вздохнув, я в последний раз оглядела комнату и наконец сдалась на милость судьбы, вступив в начертанный Джиной магический знак.

Рождение Дариуса
Тэрос ждал. Он просил аудиенции, но в ответе уверен не был – слишком хорошо знали в этом ордене наемника с говорящим прозвищем «Брагийский мясник». Если он брался за дело – колдунов не спасала даже магия, поэтому и работа оплачивалась империей более чем щедро. Сейчас Тэросу впервые требовалась помощь магиков. Помощь, за которую он без вопросов отдал бы душу. Поэтому брагийский мясник терпеливо ждал, надеясь лишь на то, что умения, которые он собирался предложить, и его жизнь все-таки стоят нескольких слов. Всего нескольких – зато жизненно важных. В гулкой тишине послышались шаги, и пальцы непроизвольно сжались в кулак: Тэрос впервые не знал, что делать. Если ему откажут…
В огромный круглый зал с поддерживающей массивный, изукрашенный фресками потолок, круговой колоннадой молча вошли несколько человек в одинаковых черных с красным мантиях. Отделившись от остальных, один из них мягко приблизился к Тэросу и откинул капюшон.
– Ты искал нас, – в голосе говорившего не было вопроса, поэтому Тэрос наклонил голову просто в знак уважения к черно-красной мантии. – Чего ты хочешь?
– Знания.
– Почему ты решил, что мы должны тебя просвещать, а не убить прямо здесь?
– Вы знаете о нем больше, чем другие, – упрямо ответил Тэрос. – Вы всегда собираете знания, но никогда не используете их во имя справедливости, – он запнулся, но все же добавил: – мастер.
– Ты пришел, чтобы нас учить? Что знаешь о справедливости ты сам? Или нам напомнить о том, чем ты зарабатываешь на хлеб?
– Не нужно, – Тэрос постарался покорно опустить голову. – Обо мне вы не скажете ничего такого, чего я не знал бы сам. Но справедливость…
– А что – справедливость? Кто будет судьей в твоей справедливости? И почему лорд Тэрос внезапно решил, что может решать за богов кому жить, а кому умереть? – Голос говорящего стал мягче, и в нем появились вкрадчивые нотки.
– Увольте от проповедей… мастер. – Тэрос взял себя в руки. – Вы охотно нанимаете воинов. Я силен и подхожу вам. Я сделаю все, что вы скажете, чтобы искупить… свою вину.
Слова давались Тэросу с трудом.
– Я готов ждать – столько, сколько нужно. Я не буду задавать вопросов. Мне нужен один-единственный ответ.
– Нам известно, о чем ты хочешь просить, – прервал его человек в мантии. – Хорошо. Мы готовы поделиться тем, чего ты так яростно добиваешься, и в чем столь необдуманно пытаешься нас обвинить. Но я потребую свою цену.
– «Я» или «мы»?
– Это почти одно и то же, – не приняв брошенной перчатки, ответил человек. – Здесь «я» означает «мы», и наоборот. И если ты не захочешь понять этого – ты не подойдешь.
– Простите, мастер. Я знал, на что иду.
– Ты уверен? А если цена, которую придется заплатить, гораздо больше, чем ты можешь представить?
– Моя жизнь будет принадлежать вам. Вам и вашему ордену. Все, что я умею или буду уметь, станет вашим. Все, чем я на данный момент обладаю, и все, чем буду обладать, я отдаю на благо ордена Грифона. Нет ничего, что я хотел бы оставить себе.
– Да будет так, – собеседник взмахнул рукой, отпуская свой молчаливый эскорт. – Да будет так.
– Мой вопрос…
– Когда наступит время.
– Спасибо, мастер, – Тэрос опустил голову и сжал зубы. Неважно, сколько придется ждать. Неважно, как долго придется унижаться. Есть только одна цель, и он ее достигнет.
– Для начала казначей снабдит тебя деньгами.
– Мне ничего не нужно, – вскинулся Тэрос, – я не продаюсь!
– Ты плохо слушал нас, лорд Тэрос? Нет больше никакого «я». Ты возьмешь деньги. И ты сделаешь то, что тебе скажут. Пока твоя ненависть слишком сильна, чтобы позволить тебе действовать. Но мы подождем. Время придет, и тогда ты получишь свои ответы. А до тех пор… До тех пор ты станешь нашими глазами и ушами. Наделяю тебя Даром Грифона, лорд Тэрос. И нарекаю именем Дариус. Да будет так! – Он протянул сухие пальцы и коснулся лба Тэроса.
– Я стану вашей гончей, – упрямо сказал Тэрос. – Но я пришел за знанием, не за орденской рясой.
– Рясу еще нужно заслужить. И будь осторожен, мастер… Дариус, – в голосе говорящего проскользнули нотки иронии. – Дар Грифона – способность проникновения в чужую судьбу. Помни: поведаешь о том, что увидел – увиденное сбудется. Увидишь чью-то смерть и поведаешь об этом – увиденное сбудется. Неправильно истолкуешь увиденное вслух – человек умрет, потому что мир жесток, и не бывает у одного человека двух разных судеб. Неси эту ношу достойно, Дариус, потому что больше у тебя нет ничего.
– Я не гадалка, – зло ответил Тэрос. – Мне ваш дар не нужен.
– Ты пришел, чтобы продать себя, разве не так? – В голосе собеседника появился металл, а под желтоватой кожей щек словно проступили другие черты. А может быть, это тени сыграли дурную шутку. – На моих условиях ты получишь и знания, и возможность отомстить. Но только на моих условиях. Знай, с кем говоришь!
– Я согласен, мастер. – Тэрос прикрыл глаза, чтобы собеседник не увидел пламени, что сжигало его изнутри. – Что я должен делать?
– Во-первых, ты все же возьмешь наши деньги, – последовал ответ. – И ты наймешь тех, кто выстроит таверну. Ты станешь ее приветливым хозяином и начнешь слушать. Слушать и сопоставлять. К тебе будут заходить торговцы – слушай, что за известия принесут они с граничных земель. Будут заходить фермеры – и ты внимательно будешь вслушиваться в их жалобы о местах, где земля вдруг перестала родить, и о болотах, что наползли на тучные ранее пастбища. Ты будешь вслушиваться в сплетни местных вдов и рассказы воинов, в детские страшилки и песни бардов, и однажды поймешь, что нашел то, что искал. Только тогда мы позволяем тебе просить знания. Ищи необъяснимое, Дариус. И ты сможешь отомстить.
– Где я должен построиться?
– Ты уедешь из Брагги, – спокойно ответил человек в мантии. – Уедешь туда, где народ ничего не знает о лорде Тэросе и его занятии. Ты изменишь имя. Ты изменишь внешность. Есть много мест и много возможностей. Сегодня там, завтра – здесь… Не привязывайся к одному месту. Стройся там, где считаешь нужным, и уезжай тогда, когда иначе будет нельзя.
Тэрос неохотно кивнул – умение изменять внешность он часто использовал в работе, но то, что этот талант не остался тайной для собеседника, было неприятным.
– Мы будем ждать.
– Всей жизни может не хватить, чтобы узнать неузнаваемое.
– Ее будет достаточно, – пообещал человек в мантии. – Считай это нашим задатком. Твоя ненависть даст тебе желание жить. Не растрать ее по мелочам. Ты хотел отдать служению нам свою жизнь? Нет, лорд Тэрос – ты отдашь нам вечность.
Дариус вспомнил разговор так, словно это было только что. Словно не лежало на плечах многолетнее бремя. Ноги вели его в порт: туда, где у собственного узкого причала стояла на приколе «Марена». Несмотря на совсем раннее утро, здесь, как всегда, гудел шумный людской улей. Дариус привычно уклонялся от толчеи вонючих потных тел, успевая замечать не только осевшие ниже отметок безопасности перегруженные торговые шхуны, но и схватить за узкую грязную лапку портового воришку лет пяти от роду. На горизонте сновали маневренные суда–охранники, на капитанах которых лежала обязанность увести пиратский корабль на безопасное для торговца расстояние. Скрипящие от усилий лебедки с трудом и натужным взвизгом переправляли товары с нагруженных торговых шхун на пристань, и наоборот. Перед носом одного из крутивших лебедку портовых ишаков кто-то ради смеха подвесил капустный лист. Бедный ишак выбивался из сил, собрав целую толпу хохочущих маленьких оборванцев.
Невидимкой скользя в густом людском потоке и умудрившись ни разу не столкнуться ни с матросом, ни с попрошайкой, ни с тучным аристократом, высматривающим судно покомфортнее и подороже, Дариус, добрался до «Марены». Изящная черная яхта слегка покачивалась на небольших волнах, иногда задевая кранцами каменный причальный бок. Сходни были спущены. Рядом с кнехтом валялся тонкий недлинный трос.
– Гарис, твою мать! – Отпустив несколько ругательств в сторону своего штурмана и набросив шкертик как положено, Дариус перемахнул на палубу. В обманчиво узком корпусе яхты нашлось место для просторной кают-компании и отдельной капитанской каюты. Как раз то, что надо. Дернув резное кольцо люка, Дариус не дождался ничего кроме гулкой тишины. Похоже, Гарис так и не дошел ночью от «Сладкой девчонки» – портовой таверны – до «Марены», и просто валялся где-нибудь в углу, куда сердобольный Фрейя (хозяин «Девчонки») закатил его по доброте душевной ногами.
Некоторое время Дариус всерьез размышлял, стоит ли подняться и заглянуть к Фрейе – растолкать сапогами Гариса, но благоразумие все-таки взяло верх. В таком состоянии Гарис не только посадит «Марену» на первую попавшуюся мель, но и самого Дариуса скормит клыкастому восьминогу – просто чтобы поднять настроение. Он философски пожал плечами и постарался как можно удобнее облокотиться на невысокий фальшборт. Если дело касается Гариса, тот вполне может явиться и поздним вечером. Правда, если ты ждешь чего-то столько лет, что почти перестал замечать бег времени, ты можешь позволить себе подождать еще чуть-чуть.

Заклинания и их последствия. Часть вторая (Александра)
– Ну, и где это мы? – Я огляделась по сторонам, что, однако, никак не повлияло на узнаваемость окружающего редкого лесочка.
– Откуда я знаю? – пожала плечиками Джина. – Это твое заклинание.
– Если меня здесь слопают, – назидательно сказала я, – обещаю, что моим последним осознанным поступком будет запихивание в пасть завтракающему мной чуде-юде сотового телефона вместе с маленькой призрачной наглой крохотулей. Компрене? После чего у нас с тобой останется только один выход.
– Какой? – не поняла Джина мой филологический этюд.
– Какой-какой… Внести свою лепту в разнообразие здешних удобрений, конечно.
– Ну хорошо, – согласилась Джина и поднялась в воздух. – Жилья нет, дыма нет, людских следов нет, – отрапортовала она сверху.
– А монстров? – опасливо спросила я. – Ну там, драконов всяких?
– Ага, вот прямо за этой елочкой, – хихикнула Джина. – Драконы – они просто так по лесам не бродят. Они или сокровища в пещерах охраняют, или чародеям служат. Тем, которые посильнее.
– Уже легче, – с видимым облегчением вздохнула я.
– А вот оборотни, ворги, кровососы, какие-нибудь сумасшедшие чародеи, да и не сумасшедшие тоже – все это вполне может тебе встретиться, – добавила сладким голоском Джина.
– Нам встретиться. Н-А-М.
Несколько минут я переваривала услышанное, затем повернулась и уверенным шагом направилась в первую попавшуюся сторону.
– Ты это куда? – поинтересовалась Джина.
– Искать приключения, – бодро отозвалась я, разглядывая сучковатые елки. Помнится, в школе нас учили искать север по обросшим мхом стволам деревьев. Там, где мох, там, значит, и есть искомая сторона света. Не скажу, что мне так уж необходим был именно север, но, чтобы не петлять по неизвестному лесу, надо же выбрать какую-нибудь приоритетную сторону? Обойдя кругом одну из самых больших елок, я слегка приуныла. Никаких «северных сторон» у нее не наблюдалось. Ствол был абсолютно равномерно покрыт пушистым красноватым мхом – как тортик шоколадной глазурью. Поднеся палец к обросшему стволу, я потыкала его ногтем и тут же ойкнула: что-то вполне ощутимо цапнуло меня за любопытную конечность.
– О! Я, кажется, знаю, где мы, – сказала Джина, пока я чертыхалась и зализывала ранку. – Кусачий мох растет только в Агни.
– В Агни, да? – повторила я, примеряясь тяжелой подошвой кроссовки к наиболее перспективному, с точки зрения пинка, комку мха. – И какие же милые существа, кроме этой (тут я еще раз пнула ствол)… травки живут в Агни?
– Тим говорил, что там, где он родился, это называется «вампиры», – ответила Джина. – Смешное слово! Все здешние растения и животные к привычному рациону предпочитают добавлять немного крови. Ну, или много – как повезет.
– А люди? – с робкой надеждой спросила я.
– Какие люди? – удивилась она. – Ты же в Агни. Здесь людей нет. Ну, то есть – обычных. Но агнийцы отличаются от людей гораздо меньше, чем ты можешь предположить. И точно меньше, чем жители Хадешада. Между прочим, в плане путешествия Агни намного безопаснее Керга. К тому же, здесь есть хоть какая-то система правления.
– Какая такая система? – удивилась я, думая, где куколка поднабралась таких политизированных словечек.
– Клановая, – гордо улыбнулся объект размышлений. – Несколько правящих кланов выбирают своих представителей, те, в свою очередь, представителя Агни, который и является послом Агни в королевстве. Ему дана почти неограниченная власть.
– Вентру, триадоры, гангрелы? – поинтересовалась я, вспомнив когда-то игранную компьютерную игрушку.
– Какие триадоры? – удивилась она. – Между прочим, Тим хорошо знает Агнешку, а она как раз и есть тот самый представитель Агни.
– Посол? – на всякий случай уточнила я.
Джина кивнула.
– А ты ее знаешь?
– Видела, – неопределенно ответила Джина.
– Так что мы стоим? Всегда приятно знать, что где-то в незнакомом месте у тебя есть блат. Дорогу найдешь?
– А что такое «блат»? – поинтересовалась Джина.
– Ты, красавица моя, кто ж еще, – ответила я, оставив ее в полном недоумении.

Дорога на Агни (Артем)
Два дня и три постоялых двора спустя я, наконец, добрался до предельной границы. Путешествие было скучным, хотя в последнее время скука стала чем-то приятным и желаемым. Несмотря на разрекламированную Дариусом заварушку, никакой суеты в приграничных поселках не наблюдалось, а к чужакам в этих местах привыкли. Правда, из последней таверны пришлось уезжать спешно: цепкие глаза тамошнего владельца напомнили мне случай с брагийскими «рыбачками».
Я специально сделал небольшой крюк, чтобы подъехать к той части границы, с которой не раз уходил в Агни. Самый короткий путь. Правда, именно поэтому иногда сюда забредают брагийские чародеи-отступники, а встреча с ними – дело малоприятное. Голодные, жадные и очень падкие на сладкий аромат чужих магических артефактов, они не гнушаются ничем, включая посмертные заговоры. Прихлопнешь такого ненароком – и сам через пару месяцев от черной хвори загнешься. Конечно, не зря надо мной Зеро издевался – сейчас я тоже не пальцем делан. Поглядим, кто кого перечародеит. Хотя если повезет – набреду на проводников, а вместе, конечно, безопаснее. Это если опять не превращусь в демонического урода, и мужики не примут мои выставленные когти за желание ими позавтракать. Конечно, при необходимости можно проехать и по торговым путям. Но охраняются они хорошо, а сейчас любопытные глаза заставщиков – последнее, что нам с Лео нужно. Кроме того, и времени этот путь займет в разы дольше.
С далекой реки, которая шла параллельно невидимой, но знакомой дороге, дул сыроватый безвкусный ветерок, иногда перебиваемый странными перекрестными порывами. Я легко сжал коленями бока Лео и направил его в сумеречный, несмотря на день, свет. Если удача на моей стороне, обойдемся с Агнешкой планом «а», оставив потенциальные «б», «в» и «г» и иже с ними далеко за бортом. А для начала проверим слова Дариуса о перекрытой границе.
Мы успели углубиться в пределы на десяток миль, когда Лео дернулся и встал на дыбы. Какое-то время я одновременно пытался успокоить напуганного коня и высмотреть то, что его напугало, поэтому не сразу увидел собственные пальцы с тремя фалангами. Видимо, для той твари, что до поры пряталась в моей шкуре, пределы были близким домом. Пришлось прошептать в прижатое конское ухо несколько только нам с ним знакомых слов. Или Лео примет меня таким, или нет. В лучшем случае Боливар все-таки вывезет двоих, и мы быстро минуем эти неприятные земли. В худшем – придется путешествовать в одиночку, что, конечно, возможно, но совсем нежелательно.
Все еще фыркая и прядя ушами, Лео позволил мне похлопать его по шее и нерешительно двинулся вперед. Каменные мышцы выдавали его напряжение, но конь понемногу успокаивался. Внезапно я понял, что слабый вначале ветерок незаметно перешел в приличное сопротивление. Еще через несколько сотен метров стена воздуха стала настолько ощутимой, что сомнения в ее искусственности отпали. Попытавшись коснуться невидимого барьера, я почувствовал легкую пружинистость, которая нарастала по мере усиления моего собственного давления. Да, граница точно на замке…
Я развернул Лео и двинулся вдоль преграды. Это только в компьютерных игрушках моей родины в таких случаях из карманов достается файербол размером с олимпийского мишку, которым крутой колдун радостно проделывает дыру в любом защитном поле. В реальности все гораздо сложнее. Или проще – с какой стороны посмотреть.
Остается надеяться, что встреченную преграду действительно наколдовали орденские маги: их колдовство мне, по крайней мере, знакомо. Если же она из того сундука, что летающий замок с его драконами и склеротическими призраками, я всерьез решу, что Фату – здешнее божество удачи – почему-то совсем отвернулся от своего покорного слуги. Конечно, жертвы я ему никогда не приносил – сказывается прежняя жизнь в месте, далеком и от магии, и от знания. Там можно было только верить, а здесь вера не решает ничего. Каждый с рождения просто и абсолютно наверняка знает, что без весеннего чествования Ярану, богини всходов, будущий урожай съест прожорливая саранча, что без отпевания души покойного и посвящения ее богу Мааре любимый дедушка каждую ночь будет являться тебе во сне, своим присутствием забирая твою жизненную силу, и так далее.
Вера в существование божества, даже фанатично яростная, и спокойное знание – вещи совершенно разные. Конечно, амулеты на удачу я зачаровываю в первую очередь, но попытки мериться длиной ушей с настоящим божеством никого до хорошего не доводили.
– Лучше будет, если ты мне, парень, про коня этого расскажешь, – внезапно вплелся в мысли чей-то голос. – Где ты его достал-украл, и куда хозяина его, лучшего друга моего, Тима, дел?
Я повернулся и увидел внимательные острые глаза под знакомыми рыжеватыми лохмами. Знакомые-то они знакомые, но прибыли Кайз никогда не упускал. Как бы его молчание мне слишком дорого не встало, хотя помощь не помешает. Если существует в барьере дыра, Кайз о ней знает. Впрочем, если дело примет совсем неважный оборот, можно расплатиться с проводником парой магических секретов. Ради них он даже чудо-юдо в моем нынешнем виде до лазейки доведет и скажет, что так и было. Правда, придется хорошенько подумать: Кайз не маг, ему секреты, которые на колдовскую силу опираются, до одного места. Нужно предложить то, чем легко овладеть даже простому человеку.
Попытавшись развернуть Лео, я получил вполне ощутимый тычок в бок. Под копыта коня упала неоперенная стрела с деревянной насадкой. Предупреждение. Не иначе, где-то за камнями прячутся Кайзовы подельники.
– Следующая поострее будет, – пообещал Кайз. – Так что не дергайся.
– Как это – «не дергайся»? Как еще я могу посмотреть в твои сволочные глаза? – возразил я. – Почему старых друзей не узнаешь, Кайз? Или память самогонкой, что ты на каждом привале четвертями хлещешь, отшибло? Или думаешь, что такой конь, как Лео, согласится таскать на себе всякую незнакомую тварь?
– Нет у меня друзей с такой рожей непотребной. А конь этот – всего лишь животина обыкновенная. Неужели из-за того, что он такую чудь на спине терпит, я в собственных глазах сомневаться должен?
– Ну, хорошо. – Я вздохнул и покосился на кусты, где пряталась оставшаяся часть Кайзовой банды. – Сам напросился. Расскажу тебе одну интересную историйку про своего приятеля.
– А ты мне язык не заговаривай! – рявкнул Кайз. – Ты бумажки свои предъявляй. Кто ты, что здесь делаешь, и почему под тобой конь, мне знакомый, стоит спокойно! А не то живо стрелу в брюхо – и в болото, хряпам на радость.
– Это с каких пор ты граничником заделался? – хмыкнул я. – А историйку послушай. Убить-то всегда успеешь. Как-то мы с этим приятелем набрели на магический схрон. Как раз там, где уже предместья Керга начинаются. То есть он набрел, а я просто временно рядом случился. Повезло ему, что я чародейством занимался и магический замок сковырнул. А вниз он уже первым полез. Не потому, что смелый очень, а…
– Это понятно, – прервал Кайз.
Еще бы не понятно. Первому приходится страшнее всего: мало ли, какие ловушки бывшие хозяева схрона сочинили? Зато и откат в случае удачи получаешь много больше чем другие. Так что всегда приходится выбирать между жадностью и осторожностью.
– В общем, принял он на грудь четверть к предыдущим двум, чтобы море по колено было, и полез. Слышу, кричит мне снизу: мол, слазь, давай, дело для тебя, чародей, есть. Спускаюсь я, конечно, вниз, а там – камень Хаар в магическую клеть заперт.
В этом месте из-за окружающих камней и кустов раздался восхищенный вздох: камень Хаар – мечта любого искуна. Продать или унести его невозможно, да и незачем: Хаар выполняет одно твое желание, а кто ж с таким трофеем по доброй воле расстанется? Правда, желание он выполняет не любое, а только то, которое на данный момент в тебе сильнее всего.
– Я эту клетку вскрываю – все, как положено, кричу ему – не лапай камень, дубина, проспись сначала…
В кустах раздался хохот невидимых мне пока остатков шайки Кайза. Знающим людям понятно, какое желание в первую очередь выполнит Хаар, если щупать его спьяну да с дури.
Рассказывая историю, я наблюдал за Кайзом, лицо которого постепенно наливалось ярким помидорным цветом. Он когда спьяну тот камень лапнул, Хаар и выдал ему согласно сиюминутной потребности еще одну четверть самогонки. Ладно бы хорошей – а то так, мутное пойло, которое мы перед тем в одной таверне пили. Самое смешное, что Кайз ее выжрал, а волосы рвать и материться только тогда начал, когда проспался. От его мата даже у моей красавицы Джины уши сворачивались. Такую возможность, что раз в жизни выдается, и сквозь пьяные лапы по ветру пустить! Кроме меня с ним тогда никого не было, поэтому эту позорную подробность только я и знаю.
– Ну так вот, – продолжил было я, когда Кайз, наконец, пришел в себя и прервал мой монолог.
– Тим, друг мой, рад тебя видеть! – Он махнул куда-то в переплетение сучьев и веток, и я сразу почувствовал, как меня сняли с невидимого крючка. Неохотно, но все же.
– Да неужели же узнал? Ну, а кончается моя история тем, что…
– Какие могут быть истории, когда встречаются старые друзья? – снова прервал меня Кайз. – Неужели нам больше не о чем рассказать друг другу кроме пары старых анекдотов?
Я сжалился и замолчал.
– Так… – Кайз явно пытался найти слова для того, чтобы описать мой необычный внешний вид. – Какими судьбами?
– Маскировка, – пояснил я, чтобы не вдаваться в подробности, но и молчанием не отделываться. Кайз нормальный мужик. И помощь его сейчас была бы очень кстати.
– Маскировка – это правильно. Тут сейчас кого только не бродит!
Не поверил мне Кайз, но да ничего. Лишь бы его дружки языками чесать не начали, а с ним мы как-нибудь разберемся.
– Так какими судьбами?
– Какими-какими, – ворчливо пробормотал Кайз. – Все-то тебе расскажи да поведай… А ты, случаем, не в Агни направлялся?
– Не «направлялся», а направляюсь. Мне туда, знаешь ли, по делам надо.
– А чего ж с тракта сошел? – Кайз хитро прищурился. – Никак, дорожку новую да проходимую ищешь?
Так… Уже торгуется. Ну, посмотрим, кто кого за «хочу» возьмет.
– Чужую не найду – так свою проделаю. Тебе ли меня не знать?
– Не-а, – Кайз мотнул головой. – Это здесь ваш орден створами ограничился. А дальше еще и магиков расставил. Почитай, вся ваша орденская знать собралась. И защитники, и целители, и погодников тоже видел. Издалека, конечно. Закрыта граница, понял? Торговцев, и тех заворачивают.
– А вам плохо? Не зря ведь тут ошиваетесь?
– Ну, что торговцам убыль, то нам прибыль, – ухмыльнулся Кайз. – Где это видано, чтобы наш брат предельщик – да дороги не нашел? Кстати… а что это ты с братией своей казарменную похлебку не хлебаешь? Кажется, твой собрат-чародей там сейчас сапоги стаптывает? Или приглашения предупредительного орденского не получил?
Хороший мужик этот Кайз, но язык его когда-нибудь доведет до могилы. Вот как встретится ему кто-нибудь менее мирный, чем я – так сразу и доведет. И это – в лучшем случае. В худшем – заинтересуются его неумеренной болтовней орденские заплечники. Тогда о могиле со слезами просить придется.
Наверное, эта мысль была на моем лице написана такими большими буквами, что Кайз отвел взгляд и замолк. Правда, в его молчании все равно чувствовалось своеобразное упрямство. Жаль, что нет у него магической силы. Из таких вот упрямых и получаются самые сильные колдуны.
– Так и я вроде не во дворце Брейтарда штаны просиживаю, – заметил я. – А делиться орденскими тайнами с каждым встречным – сам понимаешь. Оно тебе надо?
– Ну уж нет, – уверенно заявил мой собеседник. – Вон, Трима (он мотнул подбородком куда-то в сторону), – тоже сначала дочь им в учение отдал…
– Да, – подхватил невидимый Трима. – А потом ваши и дом отняли – мол, дочь твоя нам имущество отписала. А как она его отписать-то может – при живом отце?! Вот и пришлось в предельщики подаваться. Я, впрочем, не жалуюсь – сам бы, наверное, ушел, да все дом держал…
Я сочувственно покивал туда, откуда доносился голос.
– Дело у меня, Кайз. Если покажешь свой пролаз – потом не обижу. Только быстро. Вернусь – честно сочтемся.
– Порешил кого, что ли?
– Пока нет, – честно ответил я.
– Чем платить будешь?
– А чем скажешь. Хочешь – эликсир варить научу. Может, еще чего.
– Нет, Тим. Мне от тебя эликсиров не надо. Пролаз сейчас дороже стоит. И дело у тебя срочное, и от братии своей ты куда-то бежишь-прячешься. И рожа у тебя нынче такая… гм… Дурак бы я был, если бы только эликсиром за помощь свою взял.
Дураком Кайз действительно не был. Что да – то да.
– Не томи. Чего надо?
– Город тот собираемся найти. Дошел до меня слушок один, что видели его на порубежье недалеком, – Кайз замолк.
– Чего надо? – повторил я.
– Помощь чародейская требуется. Ну и защита, конечно. Мало ли, какой чародей-темник подвернется… Понимаю, что некогда тебе, потому навстречу пойду. Сколько дней дело твое займет, знаешь?
– Дня три, наверное, – прикинул я. – Смотря куда выведешь.
– Значит, так: покажу я тебе сейчас свою тайную щелку, но через три дня по времени Агни на этом самом месте ждать тебя буду. Чую, понадобится нам твое чародейство.
– Жди, как договорились. Буду.
– Знаю, – ответил он. – Кому другому нет, а тебе вот на слово поверил.
Он негромко свистнул, и из-за окружающих камней и кустов появилось несколько крепких ребят. Один лучник, двое – с простыми короткими мечами-гладиусами (впрочем, мечи быстро заняли свое место в ножнах), и еще один безоружный, но очень мускулистый паренью Похоже, мастер-кулачник. Наверное, тот самый Трима. Правда, по изрытому шрамами лицу и свернутому носу сразу видно, что из него домашний сиделец – как из Зеро косметичка. Лучник – тонкий гибкий парень с точеными скулами и мелкими чертами лица – заботливо поднял предупредившую меня стрелу. Когда он наклонился, я с интересом заметил совсем необычное оружие. Костяное древко лука сильно отдавало магией: по резным наборным пластинам шла зачерненная каким-то магическим варевом насечка. Древнее оружие. Древнее и беспредельно дорогое.
– А откуда твой пролаз? – поинтересовался я. – Неужели орден недоглядел?
– Да не, – ответил за Кайза Трима. – Ход мы тут один недавно раскопали, а он аккурат в Агни выходит, чуть основного тракта левее. Так что повезло тебе, магик. Если бы ты здесь пару недель назад случился, век бы вдоль створ петлял, как заяц.
Кайз сказал правду: путь, которым он меня провел, действительно выходил прямо на столичный агнийский тракт. Замаскировали его ребята качественно: в редких кусточках-елочках не разглядеть и за три шага. Скорее всего, сверху еще и покровом иллюзии прикрыли. Не Кайз, конечно, а вот лучник его вполне справился бы: я агнийского мага-алхимика за версту чую.
Не знаю, для чего предназначался тот туннель, которым провел меня Кайз. И копали его давно: гниловатые боковые двери, изредка попадавшиеся на пути, почти все были изъедены жучком и временем. Заглянуть за них Кайз не позволил: наверное, именно там предельщики хранили вытрясенную из торговцев и контрабандистов контрибуцию. Как хорошо, что подвернулся именно Кайз! Как ни крути, а убить хоть кого-то уже просто необходимо. Просто для спасения окружающих от моей несчастливой звезды. Видит спаситель, не оставил меня Фату в моей удаче. Дай бог, в поисках города и набредем на какую-нибудь добычу.
– Через три дня, – напомнил Кайз, выводя нас с Лео на свежий воздух. – На той стороне. Гляди, мы выход от тебя запрятывать не будем.
– Не обману, друг, – ответил я. Лишь бы не отвернулась от меня удача, когда я с Кайзом расплачиваться буду. – Сейчас главное со своей проблемой разобраться, а там мне сам бес не брат будет.
– Вот и славно. – Кайз хлопнул Лео по крутому крупу.
– Кстати, о бесах, – добавил он. – Если то непотребство, что с рожей твоей творится, и впрямь маскировка, то имей в виду – тебя за нее вполне грохнуть могут. Уж больно на демона смахивает. Не знаю, как тебе, а мне Тимова морда ближе. И еще – мне почему-то кажется, что твой Лео с этим вполне согласен. – Кайз покопался в кармане и сунул довольному Лео сморщенное яблоко.
– Предатель, – сказал я, почесывая жующего Лео за ухом и глядя в спину удаляющемуся Кайзу. – Мог бы и до постоялого двора дотерпеть.

[Грем Лин]

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Яхты и маяки
Сегодня Дариусу везло. Еще до обеда Гарис посчитал, что слишком задолжал Фрейе и, пинками вытолкав из «Сладкой девчонки» двоих подельников, направился в порт. Завидев прислонившегося к фальшборту Дариуса, он выкатил грудь колесом и постарался принять более-менее устойчивое положение. Увидев эту безуспешную попытку, Дариус хмыкнул. Суша была для штурмана враждебной стихией, поэтому приобретающий в море и ловкость, и невиданную силу Гарис становился на земле беспомощней только научившегося ползать младенца.
– Приказания? – спросил Гарис, становясь перед кэпом и безуспешно пытаясь замаскировать легкое покачивание под изящный поклон.
– Проспаться, – ответил Дариус, движением брови давая штурману понять, что трюк разгадан. – А также впустить меня, наконец, в мою собственную каюту. Сколько я тут, по-твоему, должен протирать палубу?
Гарис расстегнул засаленную куртку и потянул с пояса кольцо с ключами.
– Куда пойдем? Потому как ежли тебе просто по Борею с бабой какой пошлепать приспичило, то разговор один, а ежли в меарские воды заплывать придется – так и вовсе другой.
– В Браггу пойдем, – ответил Дариус. – Туда и обратно, так что никаких долгих сборов. И проспись. На первую же мель сесть – это я и Фрейю в штурманы взять могу.
– Когда это я мою «Марену» на мель сажал? – возмутился Гарис.
Дариус ехидно посмотрел в честные глаза штурмана. Несколько минут посопротивлявшись, Гарис опустил голову и что-то упрямо пробормотал себе под нос.
– Что?
– Я сказал – и было-то всего один раз, – обиженно буркнул Гарис. – Негоже так долго людские промахи помнить.
– Долгая жизнь только на этом и держится, – жестко сказал Дариус. – А главное – тот, кто башку себе пивом не заливает и память хорошую имеет, тот и собственной судьбой сам управляет. Сам, а не подчиняясь слепому случаю. Запомни мои слова, Гарис. Мне случайности не нужны.
Спустившись в полутьму каюты, Дариус совсем задвинул створы на круглом окошке и, с наслаждением сорвав камзол, растянулся на узкой кровати. Ночка выдалась непростая, так что кому проспаться надо, а кому и просто выспаться.
Подозвав нескольких мальчишек-рассыльных, которые в поисках мелкой монетки слонялись около богатой яхты, Гарис дал указания насчет съестных припасов. Справедливо рассудив, что свежий ветер проветрит мозги лучше, чем сон в душной каюте, отправился в доки. Нужно было нанять пару крепких мужиков, чтобы внимательно осмотреть каждую пядь судна. Капитан прав: негоже, если в плавании какая-нибудь досадная недосмотренная мелочь приведет к серьезным проблемам.
За час до заката Гарис зажег лампу и разбудил Дариуса.
– Готово, кэп. Баба Фрейи попутный ветер до самого Геера наворожила. И вот, выправил, – он протянул дорожные бумаги. – Когда выходим?
– Прямо сейчас, – Дариус отбросил документы на кровать и потянулся. – Что-то еще? – спросил он, увидев, что Гарис все так же стоит перед кроватью.
– Понял. – Гарис легко вскинул мускулистое тело вверх по узкой деревянной лесенке.
Переодевшись в простую свободную рубаху и безрукавку из толстой воловьей кожи, Дариус последовал за ним. Он никогда не пропускал тот момент, когда шумный берег оставался в стороне, уступая спокойному шелесту зеленоватых волн. За много лет ненавидимый Дар Грифона стал настолько привычным, что, отрываясь от мешанины чужих мыслей и желаний, Дариус только в море ощущал настоящую свободу. Поднявшись на палубу, он с наслаждением потянулся, разминая затекшие на узкой корабельной койке мышцы. Бывший брагийский мясник, иногда спавший не то что на земле – на болотной кочке, не нуждался в излишних удобствах. Вся красота «Марены» была сосредоточена в ее изящном узком корпусе, практичной брагийской парусине и лучшей корабельной древесине, привезенной на стапели Брагги из далекого холодного Керга.
Стоя на каменной полосе причала, Гарис уже пыхтел над кнехтом. Забросив скрученный трос на палубу, он без труда запрыгнул обратно на «Марену» и начал отвязывать фалы носового паруса, предоставив капитану право самому взяться за румпель.
– Какая часть Брагги нас интересует? – как бы мимоходом полюбопытствовал Гарис. – Будем на месте – ошвартоваться у Арагонского причала, или еще где?
– У Арагонского, у Арагонского, – ответил Дариус, с удовольствием подставляя лицо под солоноватые брызги. – Мне помнится, столицу пока не перенесли, так что не светит тебе, хитрец, родная деревня. Не для того я тебя взял, чтобы ты солдаток с окрестных хуторов по стогам щупал.
– И надолго?
– Не знаю, – пожал плечами Дариус. – Но ждать будешь на «Марене», понятно, штурман? Не хочу снова ступени подпирать. Дело у меня срочное, куда дальше заведет – не знаю, поэтому будешь ждать, а не хлебать самогонку.
Видя, что капитан настроен серьезно, Гарис философски приподнял брови – мол, что поделаешь – и принялся прокладывать курс на Геерский мыс.
Высоченный маяк Геер, выстроенный на деньги арагонских и хадешадских торговцев, был поистине огромен. Когда дело касалось сбережения прибылей, торговые корпорации не жалели средств. То и дело нагоняемые с меарских вод восточные ветры приносили с собой плотный гиблый туман, поэтому часто именно Геер был единственным ориентиром для тех торговцев, которые не могли позволить себе недешевые услуги наемных погодных чародеев. Дариус ненавидел это место. Потому что именно там много лет назад его лишили и дома, и семьи.

Бог в ловушке
Четыре бастиона Никтенгаста были вытесаны из цельного куска гладкой скалы, которая выступала из самой глубины Меара. Неведомый гигантский скульптор придал им форму тяжелых когтистых лап, и теперь эти черные лапы, скрытые во влажной липкой пене и почему-то совсем не поросшие ни вездесущей мелкой меарской ракушкой, ни красными мшаными водорослями, казались частью какого-то окаменевшего чудовища, мифического Горгея, несущего назначенный богами тяжелый крест.
Приземлившись на длинный каменный мол, Майрит спрыгнул на влажные от пены плиты. Счастливая Шакти тут же взмыла вверх – только там, в этой бушующей тучами и потоками пены высоте, она могла найти достойные ее крыльев воздушные течения. Играясь, драконица взмахнула крыльями и сделала «свечку», разбивая узкой головой ледяные стрелы и оставляя своего хозяина далеко внизу завидовать ее свободе. Проводив взглядом уже почти невидимую в мутной пелене драконицу, Майрит плотнее завернулся в плащ. Тяжелые волны бились в каменный мол, рассыпаясь в мелкую пену, которая прилипала к одежде и забивала глаза едкой меарской солью. Несмотря на неприветливость океана, ему нравилось это место. Будь такая возможность, он выбрал бы именно его.
Легко пройдя по скользким, обрывающимся прямо в водную пропасть и ничем не огражденным плитам, Майрит остановился у замковой решетки. Проведя ногтем по ладони, приложил окровавленную руку к единственной гладкой пластине, затерянной среди множества шершавых камней. Заработали невидимые механизмы – со скрипом и лязгом укрытые в стенах огромные противовесы одну за одной поднимали тяжелые кованые пики.
Никто не вышел навстречу. Не ворочали поднимающий решетку тяжелый металлический ворот заговоренные мускулистые рабы в кожаных ошейниках, не стояли у срединных врат тяжеловооруженные пешники, не целились сквозь узкие амбразуры арбалетчики. Живой замок Никтенгаст, одновременно обитель и тюрьма, сам хранил тайны своего господина, одна из которых принадлежала Майриту.
– Как долго мы не виделись? – Сначала Майриту показалось, что в гулком холле он один. Потом у огромного, во всю стену, витражного окна шевельнулась небольшая фигура. – Двадцать лет? Тридцать? Сорок?
– Тридцать пять, – Майрит поклонился.
– Здесь совсем не чувствуется бег времени, – невысокая фигура с видимым сожалением оторвалась от залепленного пеной окна, сквозь которое в темной глубине неба то и дело взблескивали мокрые крылья Шакти.
Майрит жадно впился глазами в лицо своего господина. Если за стенами Никтенгаста и прошли годы, на лице Танатоса, как и на лице самого Майрита, они не оставили и следа. Ни единой морщинки не было на гладком высоком лбу. Не появились в черных волосах серебристые нити. Четкая линия скул не оплыла и не огрубела. Серые глаза оставались такими же ясными и спокойными, хотя за этим обманчивым спокойствием, как Майрит не раз убеждался, скрывались и сила, и властность. Майрит давно перестал мучить себя вопросом, что он испытывал к Танатосу: любовь или ненависть. Скорее всего, и то, и другое. Но когда наступит время действовать, сомневаться он не станет.
Танатос махнул рукой, приглашая Майрита следовать за собой в библиотеку. Разгоняя сырость, в полутемном зале горел камин. Высоко на потолке одетый в черные доспехи воин пронзал золоченой заостренной пикой белого конника. Брызги крови символизировали красные лепестки мелеи, дождем осыпающиеся на белый конский круп.
Зная своего господина, Майрит был уверен, что каминное тепло предназначалось не для него, а для миллионов книг, заполнивших высокие – в двадцать локтей – стеллажи. На небольшом полированном столе, рядом с которым стояло три удобных на вид кресла, лежало как минимум два десятка раскрытых фолиантов. Ухватив глазами название на корешке верхнего, Майрит поспешил отвести взгляд: этот язык был ему знаком. Не нынешнему Майриту, а тому, кем он когда-то был.
Танатос указал на одно из кресел и опустился в другое.
– Говори! – гулкое эхо многократно усилило приказ.
– Мне кажется, светлый орден нашел способ вывести Тима из игры.
– Как?
– Пока не уверен. Но судя по нашему с ним разговору – применили ловушку неисполненного контракта.
– На кого заключен контракт?
– Не знаю.
– Так узнай. Подобных случайностей не бывает. Этот человек должен что-то значить. И по крайней мере не должен достаться нашим милым противникам.
– Что я должен сделать?
– Найди человека. Узнай, кто он. Поймай и привези сюда. В самом крайнем случае – убей. Это все, ради чего ты истратил камень пути? Возьми, – Танатос разжал пальцы, и на ладони заблестел камень. – Не истрать просто так.
– Есть еще кое-что, – Майрит помедлил. – Я не уверен до конца, потому что Тим не позволил провести полный ритуал. Тем не менее, думаю, что два осколка из трех соединились.
– Так-таки и «не позволили»? Майрит Жало Михаэля – с тобой ли я разговариваю? Или ты настолько размяк, что не можешь справиться с простым заданием?
– Простите, господин. Есть только одна вещь, которая может помешать мне сделать то, что нужно. И вы знаете, какая.
– И я знаю, какая… – Танатос барабанил пальцами по столу. – Кольцо души? Значит, Агнешка тоже в деле?
Майрит наклонил голову.
– Только оно может заставить д’аркея сказать правду. И если Тим поймет это, он может начать играть против вас, а я не смогу ему противостоять. Буду вынужден подчиниться его желаниям. Пока он не сообразил, что попало ему в руки, я могу сопротивляться. Но боюсь, это ненадолго. Он спросил про знак Паука. И я почти ответил.
– Проболтаешься раньше времени – и я уничтожу тебя, – последовал спокойный ответ. – И когда остатки того, что ты называешь своей «душой», вновь доберутся до Никтенгаста, скормлю их Джардашу. Надеюсь, ты запомнишь эти слова, потому что твоя слабость не должна стать моей слабостью.
– Я запомню, – пообещал Майрит, два часа спустя стоя на краю каменного мола. – Никто не может считать д’аркея рабом. Даже тот, кто прикрывает его от смерти.
Он поднял голову и, почти не чувствуя бьющих в лицо острых ледяных стрел, позвал Шакти.

Заклинания и их последствия. Часть третья (Александра)
Через пару часов плутания по обросшему голодным мхом лесочку мы с Джиной (точнее, я, потому что лентяйка предусмотрительно забралась в мой сотовый, предоставив мне тащить на своей хрупкой шее ее невесомую, но от этого ничуть не менее нахальную сущность) вышли на какое-то подобие тракта.
Утоптанная грунтовая дорога (интересно – кто ее утоптал?) тянулась между двух рядов обросших вампирьим мхом елок. Немного поколебавшись, я направилась в сторону, противоположную солнцу – нечего прищуром морщины зарабатывать. Дорожка весело вела меня вперед, солнышко приятно грело спину, кроссовки не вязли в сухой, не размытой дождями, земле… Еще чуть-чуть, и я бы решила, что не в другой мир попала, а за город на пикник выбралась. Я пощелкала ногтем по телефону – нечего в тепле отсиживаться, когда я тут чужие просторы ножками своими любимыми гуляю.
– Чего тебе? – выплывшая из телефона маленькая нахалка сладко потягивалась.
– А почему мы попали именно в Агни?
– А ты куда хотела? – вопросом на вопрос ответила Джина.
– К Тиму, естественно, куда же еще? – удивилась я. – Не сюда же. Я и места такого не знаю…
– Ты хоть иногда слышишь, что тебе говорят? – поинтересовалась Джина. – Я же говорила тебе, что к Тиму тебе сейчас нельзя.
– Можно, нельзя… Ты лучше скажи, почему я попала в этот самый Агни, а не туда, куда хотела?
Какое-то время Джина молча боролась с собой, затем все-таки спросила:
– Скажи пожалуйста, а как именно ты сформулировала свое заклинание?
– Как, как… Как надо, так и сформулировала, – проворчала я, начиная понимать, в чем дело. В сотворенном нами заклятии присутствовало имя, и я, уже по привычке, совершенно машинально вставила в него не свое собственное, а то, которым представилась Джине. Так что и попали мы туда, куда должна была попасть теоретическая Алена, а не практическая Александра. Не магические пути-течения виноваты, а моя собственная глупость.
– Ну, раз тебе уже все понятно, то я пойду? – спросила Джина, некоторое время наблюдавшая за выражением моего лица, и снова нырнула в телефон.
– Могу сказать, что тебе сильно повезло, – добавила она оттуда. – Очень-очень сильно. Потому что я твои руки-ноги по другим мирам собирать точно не стану.
– А что же теперь делать? – крикнула я ей вслед, но ответа не получила. А ну и что? А ну и ладно. Будем считать, что моя глупость спасла мне жизнь. Честно говоря, про Джинино предупреждение насчет друга Артема я просто забыла.
– И что же вы собираетесь сейчас делать? – внезапно за спиной прозвучал приятный мужской баритон. – Может, мы вполне можем делать это вместе?
– Чего? – слегка обалдела я. Дело не в том, что неизвестный мне парень (вполне симпатичной наружности, между прочим) предлагал какие-то общие и весьма загадочные занятия, а в том, что за редкими елочками, из-за которых он так неожиданно вынырнул, спрятаться мог разве что мультяшный кот Том, а не широкоплечий, одетый в почти что свойственный моему миру (длинная куртка а-ля «камзол с капюшоном» и простые черные штаны) вариант дорожной одежды, молодой человек.
– Одинокая девушка в темном лесу, – тут я не удержалась и хмыкнула, потому что мои понятия о «темном лесе» явно несколько отличались от его, – не может обойтись без сопровождения, – пояснил парень. – Если вы скажете мне, куда именно направляетесь, я, возможно, смог бы вас проводить…
Ага. А куда я, собственно направляюсь? В ближайший город, деревню, хутор, наконец? И что я собираюсь там делать? Бегать по улицам и предъявлять каждому встречному магический вариант боди-арта, отпечатавшийся на моем лбу? Люди добрые, дайте на лечение кто сколько может? В таком случае у меня точно появятся все шансы загудеть в иномирную психушку. Конечно, если здесь вообще имеются лечебницы для душевнобольных. А то ведь, в качестве разнообразия, вполне могут и камнями забить – кто их знает, этих агнийцев?
– Так куда? – повторил парень, не дождавшись от меня никакого ответа.
– Туда, – я наудачу махнула рукой.
– Мне тоже в Гнессу, – заулыбался настойчивый проводник. – Мне кажется это большая удача для нас обоих!
Значит, Гнесса. Ну, что ж… Назвался груздем – не фиг из корзинки выпрыгивать.
– Я – Марек, – представился он. – А вы?
– Алена, – буркнула я уже ставшее почти родным имя.
– Очень приятно, – заулыбался Марек, протянув мне крепкую ладонь. Видно, приветствие, оно и в Африке приветствие.
Приятно ему, надо же. Я внимательно осмотрела своего попутчика. Высокий, худощавый, светлые, слегка прищуренные глаза выглядят довольно ироничными. Хорошо это – я почему-то всю жизнь была уверена, что дуракам ирония не свойственна, а значит, путь будет не так уж и скучен. Волосы незнакомца затянуты в короткий хвост. Бледен слегка, да я вот тоже наверняка сейчас южным загаром не блещу. А жизнь-то, кажется, налаживается! Я расслабилась и вытянула руку, постаравшись, чтобы мой жест выглядел как можно изящнее.

Орден Грифона
Когда «Марена» мягко ткнулась кранцами в бревенчатый выступ причала, Дариус был уже готов: лучшие кружева и шитый золотой нитью камзол дополнило брезгливое и высокомерное выражение лица. Подождав, пока Гарис настроит сходни, и сунув портовому служащему положенную мзду, Дариус оставил штурмана разбираться с остальным и направился в Дом тысячи пряностей. Не то чтобы «Пристанищу» были так уж необходимы продаваемые здесь за немалые деньги приправы, но для чего еще мог совершить трехдневное путешествие брейтардский богач-торговец? Уж точно не для встречи с магистром несуществующего сотни лет ордена. Поэтому потолкавшись с полдня среди купцов и заказав несколько десятков мер разных (на самом деле неплохих) смесей, Дариус наконец добрался до нужного закоулка.
Брагийский мясник, чьей прямой обязанностью когда-то было убийство неугодных императорской короне чародеев, не мог не отдать должного магистру ордена Грифона: где лучше спрятать то, что должно быть спрятано, как не под самым носом императорских таможенников? Резиденция таинственного ордена не менее таинственного Грифона уже много веков находилась здесь же, в порту, куда каждый день прибывали десятки судов из окрестных королевств. Здесь не вызывали подозрений ни чужаки, ни странные происшествия, ни некие аберрации магических сил, наличие которых имперские чародеи списывали на немалое количество провозимого в Браггу контрабандного товара.
Лицо, которое Дариус видел сейчас перед собой, почти не изменилось со времени последней встречи. Совершенно белые волосы заплетены в короткую, едва достигающую лопаток, косицу, на лице вместо морщин – жесткие складки, подчеркивающие некоторую хищность черт. Цепкие глаза – светлые, без старческих красноватых прожилок – принадлежали волевому и привыкшему отдавать приказания человеку.
– Мастер Дариус?
– Магистр? – Дариус склонился в искреннем поклоне. За те годы, что бывший лорд работал на орден, у него было и время, и возможности оценить поступки здешних обитателей. Правда, искреннее уважение не мешало Дариусу помнить, ради чего он заключил сделку с грифонами.
– За столом говорится легко и приятно, поэтому разделите с грифоном его скромную трапезу, – собеседник Дариуса указал на скрытую за бордовыми занавесями арку. – Мастер Илия, распорядитесь насчет угощения.
– Не знал, что сейчас пост, – заметил Дариус, кидая быстрый взгляд на поставленную перед магистром тарелку, в которой не было ничего кроме политых красным соусом овощей.
– Некоторые виды магии предполагают полный отказ от пищи и аскезу, – спокойно ответил тот. – Кроме того, мы думаем, что на свете есть много вещей, о которых вы не знаете, мастер. Просто в силу их отдаленности от ваших обычных занятий.
– И также немало других, о которых я знаю больше, чем мне бы хотелось, – возразил Дариус, откусывая большой кусок жаренного на открытом огне мяса. – Я могу говорить, или вы предпочитаете сначала доесть?
– Неужели какие-то несколько десятков лет сделали из убийцы утонченного вельможу? – поинтересовался в ответ собеседник. – Не перегибайте палку, лорд Тэрос. Чтобы решить, что вы хотите нам рассказать, а что собираетесь утаить, у вас было немало времени. Путешествие через Борей занимает не один день.
Дариус поморщился. Прошло столько лет, а он все еще позволяет этому человеку читать себя словно открытую книгу. Магистр прав: нужно побыстрее сделать то, зачем явился, и вернуться в Брейтард. Но сначала… сначала попытаться выторговать хоть крохотную толику знания, на которое грифоны столь скупы. Брагиец отставил тарелку. То, что требовалось рассказать, не способствовало аппетиту.
– Тогда начнем. Что вы скажете вот об этом? – Он вытащил из потайного кармана камзола святой символ с перевернутой чашей. Положив символ на стол между собой и собеседником, Дариус щелчком пальцев отправил его на другой конец стола. Бросив на оловянную подвеску единственный взгляд, магистр брезгливо отвел ее рукой. Он почти незаметно качнул головой, и символ исчез в руке стоящего рядом человека в черно-красной мантии.
– Мерзкая магия. Но некромантия для нас не внове. Как и для вас. Вы же не появились здесь только из-за этой дрянной вещицы?
– Несчастный, у которого я нашел этот знак, связан посмертными узами Паука.
– Клеймо?
– Там, где обычно, – Дариус указал на шею. – И, тем не менее, вы правы: я не отправился бы в это путешествие, не будь у меня веских причин. Что до некромантии, то можно заставить тело выполнять приказы мага до тех пор, пока на костях еще остаются мышцы, способные двигаться. Но можно ли воздействовать исключительно на зеркальное отражение несчастного? Труп, о котором я говорю, статичен. В отличие от его отражения. Вам нужно нечто необычное? Как насчет этого?
Магистр обвел взглядом стоявших вокруг людей в мантиях, потом признал:
– Мы не знаем таких примеров. Возможно – только возможно! – ваша информация и ценна для нас.
– Кто бы подумал! – приподнимая брови в деланном изумлении, отозвался Дариус. – Оказывается, на свете есть много вещей, о которых вы не знаете, магистр. Просто в силу их отдаленности от ваших обычных занятий, не так ли?
– Грифоны теоретики в некромантии, – не моргнув глазом, ответил тот. – Мы много лет изучали последствия вмешательства ордена Призрачных пут, но никогда не пытались что-либо повторить. Лорд Тэрос, если мы вас чем-то задели, просим простить. Орден редко общается с людьми. Боюсь, наши манеры слегка… одичали.
Какое-то время магистр размышлял. В зале стояла гулкая тишина, прерываемая только далекими, едва доносившимися сквозь толщу земли, голосами. Совсем рядом шелестели волны: видимо, какая-то из потайных дверей вела в одну из сырых ниш под набережной.
– Эта информация стоит того, что вы мне обещали?
– Не отчаивайтесь. Ищите – и обрящете.
– И вы не знаете, как это было сделано?
– Дело не в том, «как», – заметил собеседник. – Дело в том, для чего. Скажите, лорд Тэрос… Как выглядит ваше зеркало?
Последовавшая за этим вопросом трехчасовая схватка далась Дариусу нелегко. Магистр вытряс из него не душу – но, по крайней мере, ее часть. Играть в прятки с грифонами смертельно опасно – это Дариус видел по тому, как сжимались сухие пальцы собеседника, и с какой силой обтягивала костяшки готовая треснуть кожа. Но пришлось признавать, что он слишком поторопился. Если бы информации было больше, возможно, его служение ордену окончилось бы прямо сегодня. А так – придется возвращаться и снова натягивать на себя личину приветливого красавца-богача. Жажда мести – плохой советчик там, где нужно заручиться поддержкой времени.
– Мы сказали – вы можете возвращаться, – голос магистра вывел брагийца из размышлений. – И обязательно просмотрите тело на предмет иллюзий. Не так давно в Брейтарде пропал один из наших людей.
Дариус поднялся. Он всем сердцем ненавидел орденские недоговоренности. Вечное нежелание расставить все по своим местам и объяснить втянутым в игру фигурам свои планы. Вечное желание урвать больше, чем можешь оплатить. Именно поэтому много лет назад он не с удовольствием даже – с наслаждением – объявил охоту на неугодных имперской короне чародеев. Тогда. Сейчас же Дариус только наклонил голову в прощальном поклоне и уже направлялся к задрапированной бархатом арке, когда в спину ударил иронический смешок:
– Неужели лорд Тэрос настолько горд, что не задаст интересующий его вопрос?
– Грифон желает поделиться знаниями? – Неимоверным усилием Дариусу удалось сохранить спокойное выражение лица.
– Вернитесь, лорд Тэрос, – сказал магистр. – Вернитесь. Я расскажу вам одну легенду. Может быть, всего лишь часть легенды, потому что другая ее часть вот уже много лет остается незаконченной.
Не дожидаясь, пока Дариус вновь опустится на неудобное деревянное кресло, он продолжил:
– Думаю, вы помните время, когда поднял голову один из новейших магических орденов – сегодняшний орден так называемого «Света», – губы говорящего скривились в презрительной усмешке. – Конечно же, я знаю, что вы застали всего лишь слабый отголосок событий. Тем не менее, вы не понаслышке знакомы с внутриорденской смутой, которую разбудил этот орден, пытаясь достичь главенства. Итак, умело сыграв на разногласиях шести изначальных орденов и развязав войну, он стал потихоньку тянуть одеяло власти на себя. Первыми под его крыло вступили ордена Защитника и Феникса – им просто нечего было делить. Издавна фениксы занимались магией исцеления – новый орден признал их монополию. Этот союз был одним из самых удачных за всю историю магических орденов: приручив фениксов, светлый орден получил голоса простолюдинов. На руку ему сыграло и то, что фениксы обязались поставлять своих чародеев в самые отдаленные города и деревни, благодаря чему каждый захворавший человек мог получить бесплатную, оплаченную светлым орденом, помощь.
– Это не так уж и мало, – заметил Дариус. – Помнится, именно с того времени болотная гниль, съедавшая половину населения на порубежьях с пределами, осталась в прошлом?
– Орден Защитника, – продолжил магистр, – присоединился к этому тандему. Его магия заключается в изучении пределов человеческого тела и боевых навыков, и он поставил королевству лучших воинов. Вы ведь работали на него, не так ли?
– Я работал на империю. Развязанная вашими орденами война привела к почти полному уничтожению мирного населения моей Брагги.
– И, конечно, вы убивали за справедливость.
– Я убивал за деньги, – спокойно ответил Дариус. – Поэтому если вы хотели рассказать о моем прошлом или предъявить старые счеты, вы выбрали неудачное время.
– Железный лорд Тэрос, – узкие губы магистра изобразили улыбку. – Как не ужалить старого человека… Но я отвлекся. Три ордена образовали почти нерушимый терцис. Оставшиеся ордена – Оборотня, Танатоса, Призрачных пут и Грифона – выступили в оппозиции. На самом деле, нас было трое: оборотни внезапно исчезли и проявились многие годы спустя в Керге – тогдашней заброшенной провинции. Тем не менее, мы были уверены в своей мощи. И вот, будучи самыми магически подкованными и оттого излишне самонадеянными, мы внезапно натолкнулись на непроницаемую стену магической защиты. Мы проиграли! Терцис оказался нам не по зубам. Что толку в призванных орденом Призрачных пут легионах мертвецов, если простой адепт света мановением руки возвращал тленные тела в могилу? Что мог противопоставить Танатос? Его забирающие легко убивали, но их всегда было немного. Они не выстояли бы против врага, превышающего их силу в сотни раз. Тем более – почти бессмертного, с учетом умений фениксов.
– Мне помнится, ваш собственный орден никогда не был беспомощным? – заметил Дариус. – Вы сумели объединить различные магические течения и заставить их служить себе.
– Грифоны – лишь отступники прочих орденов. Кому, как не вам, знать это, мастер-защитник Тэрос? Мы должны были попытаться сохранить независимость. Мы и пытались, но рубежи падали один за другим. И тогда Танатос предложил создать совершенное оружие, которое должно было… убедить нашего противника заключить мирный договор и оставить нас в покое. Силами трех орденов оно было создано и спрятано в таком месте, собственные эманации которого мешали его отыскать.
– В пределах? – уточнил Дариус.
– Довольствуйтесь пока этой частью легенды, – магистр наклонил голову. – Остальное придется заслужить, лорд Тэрос.
Не говоря ни слова, он поднялся и вышел из зала, оставив Дариуса размышлять над тем, какое место было отведено в этой легенде ему самому.
Возвращаясь на «Марену», брагиец пытался собрать воедино осколки дарованного грифонами знания. «Совершенное оружие»? Магистр плотно держал его на крючке, расплачиваясь за ценную информацию такими крохами, что цель жизни бывшего брагийского лорда до сих пор оставалась недостижимо далекой. Много лет назад – гораздо больше одной человеческой жизни – Тэрос попросил у Грифона возможности отомстить за свою семью. Но время шло, а данная любимой клятва оставалась невыполненной. И все еще жива та тварь, которую выпустило в мир колдовство ордена Призрачных пут.
Дариус непроизвольно коснулся уха, на котором золотой каплей повисла сережка, изображающая чайку: личный подарок магистра. «Скажите, лорд Тэрос, не замечали ли вы в верхнем углу рамы небольшую выпуклую букву «Т»? Нам нужно, чтобы вы внимательно рассмотрели зеркало и как можно скорее сообщили о результате. Когда будет что сказать, пошлите Риссу. Просто бросьте ее на землю». Дариус еще раз погладил сережку. Магистр очень заинтересовался зеркалом Тима. Возможно, недалек момент, когда придется выбирать сторону.


ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Заклинания и их последствия. Продолжение (Александра)
Мы быстро договорились идти вместе, что было очень даже на руку: я надеялась узнать об окружающем мире не со слов Джины, а при посредничестве третьей стороны.
Как выяснилось по дороге, Марек гулял в окрестностях Гнессы, которая оказалась местной столицей, не просто так, а со смыслом. Во всяком случае, на мой вопрос, каким ветром его сюда занесло, он гордо предъявил здоровенный кожаный кошель, доверху набитый местной разновидностью гербария.
– И? – поинтересовалась я, разглядывая пестики-тычинки-стручки и пытаясь понять, что именно с ними может сделать Марек.
Затягивающий кошель Марек перехватил мой удивленный взгляд и, наклонив голову в изящном полупоклоне, еще раз представился:
– Второй алхимик Гнессы Марек Дэй.
Ага. Ясно. Собрат Джины по добыванию магических травок-муравок. Везет мне. Нет, чтобы первый попался. А то – второй, видите ли…
– Первый специалист-филолог Агни по коммуникациям с общественностью, – не осталась в долгу я. А что? Действительно первый. Пусть тот, кто найдет в здешних диких местах еще хоть одного, бросит в меня печатной машинкой.
– Так зачем вам в Гнессу? – переспросил слегка ошалевший от моего высокого титула Марек.
Зачем-зачем…
– Так, проездом… – ответила я, наступая на горло своей песне и в самом зародыше расправляясь с желанием ляпнуть что-нибудь вроде «собираюсь открыть тут точку по продаже шаурмы». А может, так и надо? Найду спонсоров. Здешних легковерных обитателей, небось, недолго на бабки раскручивать. Осяду, барчик какой-нибудь оформлю, семьей обзаведусь – вон, у «второго алхимика» глаза какие офигительные…
– А, – огорчился объект моих матримониальных размышлений, – жаль… Хотя, если надумаете остаться, могу показать город. Вам понравится.
А мне уже нравится. Вот как только заклинание сработало, а я оказалась здесь в целости-сохранности, так и понравилось. Каждому понравится, если его голова от тела не отделится, и руки-ноги обнаружатся в положенном природой месте. Конечно, правильно прочитанное заклятие добавило бы кайфа, но – чего нет, того нет. Хорошо еще было бы при прочтении условие правильное поставить. Ну, например: хочу оказаться там, где мне помогут, или что-нибудь подобное. С другой стороны, так тоже неплохо. Лучше, чем в коммуналке бубликами в тараканов швыряться.
Тут Марек зачем-то сдернул меня с утоптанной дорожки прямо в придорожные колючие кусты. Пока я, ошеломленная таким внезапным нападением, нащупывала в кармане по секрету от Джины спрятанный баллончик со слезоточивым газом и приноравливалась верно нажать на пимпочку, чтобы осчастливить перцовым спреем светлые глаза Марека, а не собственные карие очи, он с удивлением посмотрел на свою ладонь, все еще сжимавшую мою руку и разжал пальцы. Бросившись на колени, он развязал и без того полный кошель и начал утрамбовывать в него какие-то колючие поганки. Похоже, обнаружив очередной потенциально алхимический кусок флоры (или фауны? Грибы всегда приводили меня в некоторое смущение), мой попутчик просто забыл, что я болтаюсь у него на балансе.
Вздохнув, я отпустила крепко сжатый баллончик. Видно, ботанические диковины пленяли второго алхимика куда больше, чем мои прекрасные глаза.
Предварительно проверив ближайший ствол на наличие голодных лишайников, я прислонилась к нему и приготовилась ждать. Наблюдая за Мареком, отвела взгляд от дороги и услышала конский топот только тогда, когда в прорехе между кустов промелькнул удаляющийся серый конский круп. Правда, помечтать о том, чтобы уютно устроиться на широкой конской спине перед обнимающим меня всадником, я не смогла. Не потому, что не мечтала о принцах на белых лошадях, а потому, что просто не успела: невидимый магический полукруг на лбу обожгло такой болью, что я непроизвольно ойкнула и упала на колени.
Услышавший меня Марек бросился было на помощь, но внезапно остановился. Светлые глаза потемнели и прищурились. Игнорируя мое приземленное положение и капающие слезы, алхимик прислонился к ближайшей елке и спросил:
– Откуда на тебе печать светлого ордена?
– Если бы знала – тем, кто это сделал, недолго бы жить осталось, – честно ответила я.
– Ну да, – сказал Марек. – И о том, что между Агни и королевством может начаться война, ты тоже не знаешь?
– Я еще и о королевстве ничего не знаю, – повинилась я. – Бить будешь?
– Не буду, – ответил Марек, и я немного испугалась: по-видимому, он принял мои слова всерьез.
– Может, ну ее, эту Гнессу? – с надеждой спросила я. – Давай попрощаемся, и я как-нибудь сама доберусь. А в нее заходить совсем не буду. Вот честное слово!
– Нет, – сказал второй алхимик, крепко беря меня за руку, – зайдешь. И именно в Гнессу. Кажется мне, что брейтардскими лазутчиками госпожа посол лично занимается. Так что именно туда.

По следам
Оставив разочарованный Меар позади, Майрит опустил Шакти прямо на пустынный песчаный остров, соединяющийся с берегом невидимой глазу подводной тропой. Давным-давно затопленные плиты узкого древнего моста вели от сторожевой крепости Ай-Тагор к материку. Развалины были пустынны. Мрачные, когда-то сложенные из грубого меарского ракушечника стены крепости слыли обителью злобных неа – потерянных в океане и не посвященных по всем правилам богу Мааре человеческих душ. Скорее всего, так оно и было, но Майрита не пугали ни мертвые души, ни, чего греха таить, живые.
– Прости, Шакти, – он вновь набросил на драконицу Вуаль Лжи, заставив изящного черного дракона превратиться в крупную вороную кобылу.
С силой проведя ладонью по спине кобылы, Майрит вернул точную копию черного с золотом седла, оригинал которого уже наверняка выбелила едкая меарская пена. Взяв Шакти за повод, он медленно повел ее по узкому, покрытому скользким водным мхом мосту. Здесь Меар был спокоен, и легкая рябь, то и дело пробегавшая по водной глади, едва задевала брюхо Шакти. Поймать или убить человека, на которого заключен контракт? Это не проблема. Сложнее его найти. Особенно с учетом того, что Тима наверняка нет в Брейтарде, и выпытать у него что-либо весьма проблематично. Как он говорил? «Разбирать старые завалы и надеяться на встречу»? Раз старые – и искать нужно не в этом мире.
Поставив Шакти в стойло, Майрит даже не стал заходить к себе, чтобы переодеться. Просто сбросил пропитанный солью плащ там же, в конюшне. Через полчаса он уже незаметно для посетителей и Бри поднимался по необычной витой лестнице. Кем бы ни был человек из прошлой жизни Тима, только через Тима и можно отыскать его следы.
– Привет, – Зеро явно обрадовался потенциальному собеседнику. – Надолго к нам?
Даже в отсутствие Тима Зеро выглядел как его хозяин.
– Пока не выгонишь, – Майрит незаметно оглядел гостиную в поисках предмета, за который можно было бы зацепиться.
– Да хоть поселись. Все веселее.
– Да ну? Раньше, помнится, не скучал. Если Тим, конечно, про твои зазеркальные безобразия не врал.
– Меня окружают невнимательные и безразличные люди! – Зеро указал пальцем за спину. – Ну Тим-то ладно, что с него взять. А ты же сильный колдун! Опытный! Куда твои глаза смотрят?
– Ты мне еще посох предложи. Из-за твоих сомнительных комплиментов я себя совсем стариком почувствовал.
Машинально отшучиваясь, он, тем не менее, внимательно рассматривал полутемную комнату. Труп заметил не сразу: стоящее в самом углу любимое кресло Тима утопало в непрозрачной тени, поэтому одетый в темный кожаный дублет незнакомец почти растворялся в этой полутьме.
– Это вот и есть причина твоего расстройства?
– Не это, – Зеро отошел в сторону. – А вот он.
В нескольких метрах от Зеро покачивался мертвец. В открытых, подернутых белесой пеленой глазах читалась маньячная целеустремленность. Впрочем, это как раз понятно: в отличие от живых, у мертвеца нет иных желаний, кроме вложенных колдуном.
– Как долго он тут сидит? – быстро сообразил Майрит, просчитывая, сколько времени отпущено Зеро. В отличие от Тима (и самого Зеро, если уж на то пошло), он прекрасно знал, что из себя представляет веселая зазеркальная сущность.
– Шесть. Но двигается всего дважды в день.
– То есть, еще…
– Дней восемь, – сказал Зеро. – Я только и делаю, что считаю. Впору начинать вести финансовые дела королевства.
– Шесть… Значит, Тим его видел?
– Конечно. Как же иначе?
Видел, но не счел нужным рассказать. Выходит, за столько лет он так и не смог стать самым близким Тиму человеком. Не только провалил задание Танатоса, но и на возвращение прошлого надеялся зря. Майрит подошел к мертвецу и осторожно, стараясь не коснуться его даже краем одежды, всмотрелся в мертвые черты. Под внимательным взглядом они стали зыбкими и нечеткими – на тело словно была наброшена легкая туманная дымка. Кожаный дублет брагийского десятника на доли секунды уступил место красно-черной чародейской мантии.
– Я помогу.
– Правда?
– Только не сейчас. Когда вернусь.
– Достали вы, господа колдуны, – грустно заметил Зеро. – Как ошиваться тут и пальцами тыкать – так все молодцы. А как помочь – так сам дурак. Я вам что – девственница? Наобещали и бросили.
Майрит промолчал. Знал бы Зеро, насколько важен, чувствовал бы себя гораздо спокойнее. Надо найти заказ Тима и потом сообщить Танатосу, что нападение началось. А Зеро придется подождать. Не дай бог поторопишься – и Паук спеленает каким-нибудь заклятием уже самого Майрита.
– Боюсь, если бы ты сообразил, как его отсюда вышвырнуть – уже сделал бы. Хотя кто вас, садистов заколдунских, знает?
– Мог бы – сделал бы, – кивнул Майрит. – Надо пару нужных вещиц раздобыть. А чем дольше ты болтаешь – тем дальше твоя долгожданная свобода. Кстати, Тима предупреди, чтобы в этой комнате о своих страшных секретах не трепался.
– Да знает он, – кивнул обнадеженный Зеро. – А ты зачем приходил?
– Я возьму это?
Майрит потянулся и осторожно, чтобы не задеть ни одно из растянутых Тимом сторожевых заклятий, снял со стены небольшую фотографию. Горящая разноцветными огоньками бетонная набережная и изящный выгнутый мост явно были не из этого мира.
– Да ради бога. Вернуться не забудь!
– Кстати… – Майрит жадно рассматривал картинку. – Когда Тим в последний раз… работал. Уходил отсюда?
– Ага. Ты же знаешь – я его самое страшное суеверие. Если вслед какую-нибудь гадость не скажу – могучий чародей Тим не наворожит даже бумаги для подтирки.
Нетерпеливо кивнув, Майрит сосредоточился и попытался нащупать слабую нить силы. Когда ощущение притяжения с того конца пути оформилось настолько, что стало почти физически осязаемым, он сделал изящный пируэт и растворился в воздухе.
– Клоун, – недовольно пробурчал вслед Зеро. – Лучше бы о дохляке позаботился…
Почувствовав солоноватый воздух, Майрит не спешил открывать глаза. Нить пути была бледной, но все еще осязаемой. Проделанный Тимом путь вел на восток, откуда сейчас тянулся слабый запах человеческого жилья. Где-то недалеко находилась небольшая деревня. Горячий воздух, наполненный полуденным солнцем и солоноватым запахом борейской воды, наполнял тело томлением. Вздохнув полной грудью, Майрит, наконец, открыл глаза. Брагга. Совсем забытый богами угол.
Хорошо, если бы нужный человек проживал неподалеку, но… если бы все мечты были явью, он стоял бы сейчас не на берегу, среди гниющих розовых водорослей и обточенного морскими рачками плавника, а посреди библиотеки Никтенгаста. И в руке держал не странную картинку, а засушенную голову Паука. Впрочем, все это еще впереди. А значит, придется идти по следу столько, сколько нужно. Кстати, насчет них…
Несмотря на обжигающее солнце, Майрит видел следы Тима так, словно тот прошел здесь всего несколькими минутами раньше. Словно и не затянуло их свежим слоем крупного наносного песка. Легко перепрыгивая через песчаные гребни и мелкий морской мусор, он двинулся туда, где висели растянутые на солнце крупноячеистые сети и раздавался звук тяжелого кузнечного молота.
Невидимые следы привели Майрита к большому деревянному дому. Сейчас, в полуденную жару, около него было тихо, но понятно, что именно тут собирается по вечерам мужская половина деревни. Из-за двери тянуло вкусным запахом готовящейся для вечернего открытия пищи, а человек с характерным обонянием мог без труда уловить и дух забористого брагийского самогона: Брагга издавна поставляла свои очищенные при помощи таинственных водорослей спирты не только собственным баронам, но и в лучшие дома королевства.
Поднявшись по высоким ступеням, Майрит толкнул приветливо звякнувшую дверь и переступил порог.
– Кого там еще неа принес? – раздавшийся женский голос был молодым и агрессивным. – Говорю же – вечером готово будет. Вечером! Не дозрело еще!
– Что – вот так и выставите гостя? – голос Майрита был мягким, в нем звучало обещание по достоинству оценить радушие невидимой пока хозяйки.
– Для тех, кто приходит к нам издалека, мы открыты всегда. – В дверях, что вели в заднюю часть постоялого двора, показалась женская фигура.
– Дочь сварила замечательный эль, вы просто обязаны его попробовать. У нас удобные комнаты и вкусная еда. Правда, возможно, такому путешественнику, как вы, она покажется слишком простой, – добавила хозяйка, рассматривая незнакомца.
Красив. Немаленького роста, под прямыми черными бровями – пронзительные, почти желтые глаза. Правильные черты узкого лица выглядят жесткими, хотя не по-мужски ухоженные руки, на которые она бросила цепкий взгляд, непривычны к работе. Значит, не простолюдин какой. Кожаная дорожная куртка выделана не у местных мастеров-ремесленников: за внешней простотой прячется тонкая выделка дорогой хадешадской кожи.
– Ничего страшного. У вас есть огромное преимущество: этот постоялый двор – единственный на многие мили, – заметил незнакомец.
От предложения перекусить Майрит отказался, с удивлением подумав, отчего радушная хозяйка ни на минуту не задумалась над тем, откуда в деревеньке, отделенной от ближайшего города днями пути, внезапно появился хорошо одетый и не пропахший морской солью или конским потом путешественник.
– Может, у вас и в брит сыграть можно?
– Конечно, можно, – закивала она. – И сыграть, и отдохнуть. Народ у нас, правда, поздний и простой, собираться станет лишь к полуночи, зато и закрываю я не раньше рассвета… Так вам?..
– Пока только комнату. Отдохнуть с дороги.
Незаметно проведя ладонью над кожаным кошелем, он позаботился о том, чтобы среди медяков внимательная хозяйка разглядела несколько полновесных брагийских золотых.
– Это внизу, – она поманила его рукой и повернулась к лестнице.
Следы Тима тоже вели вниз, поэтому Майрит спокойно проследовал за ней. Магия золота открывает нужные пути гораздо проще, чем магия любого из орденов. За исключением, может быть, светлого ордена, чья власть держится не только на страхе, но и на исключительной вере человека в то, что «воздастся».
Комната, которую он обменял на несколько медных монет, была именно той, что в свое время досталась Тиму. Это было видно по не затянувшимся до конца магическим кавернам: Тим явно ворожил. После перехода всегда желательно остановиться и проверить защиту. Невнимательные, или просто недальновидные колдуны долго не живут. Тем не менее, следы Тима были, а тонкой нити пути, которая связывала бы эту комнату с дальнейшим его продвижением – не было. Более того: откуда-то снизу ощутимо тянуло смертью. Не запахом, конечно же, но ее духовной эманацией. Тот, кто проходил посвящение у самого Танатоса, в таких вещах разбирается хорошо.
Осторожно походив по комнате и несколько раз прикоснувшись то к грубому деревянному стулу, то к вбитому в стену крюку для одежды, Майрит, наконец, нашел то, что искал. Единственная в этом заведении кровать (привыкший к подвесной сетке мореход довольствуется брошенным на пол топчаном, набитым сухими водорослями) точно привезена не с брагийских рынков. Скорее всего – из разбойничьих походов здешних жителей. Вряд ли местным по силам сварить отводящий глаза красный кергианский гарх, которым пропитаны четыре резных столбца. Не просто кровать-ловушка, а кровать-ловушка для колдунов. Поняли местные умельцы, что с тел чародеев прибыли гораздо больше, чем с небольших торговых судов, которые курсируют между Браггой и королевством. А так как чародей – добыча проблемная, то главное ему вовремя отвести глаза.
Майрит оперся ногой о край кровати и с силой толкнул. Почти бесшумно провернувшись на хорошо смазанных маслом кованых шарнирах, она встала на ребро, и он поморщился. Хорошо пригнанные пазы не пропускали запах, теперь же из образовавшегося отверстия пахнуло уже не просто эманацией смерти, а вполне физической вонью разлагающихся тел.
Слегка наклонившись над темной дырой, Майрит сбросил в нее медный подсвечник, поставленный заботливой хозяйкой на маленьком табурете в изголовье кровати. Несколько раз обо что-то звякнув, тот тихо булькнул и замолк. Не только высоко, но и абсолютно понятно, что ждет любопытного прыгуна внизу. Ничего нового в таких ловушках пока не придумано. Вкопанные, хорошо оструганные, прокаленные на огне колья. Ну, и разлагающиеся тела тех, кого оставила отведенная магическим эликсиром удача. Внимательно всмотревшись вниз, Майрит шагнул в сырую вонючую глубину ловушки. Спустя мгновение он мягко приземлился на свалившемся с кровати матраце. Не спеша выпрямляться, бросил взгляд вверх, на светлеющий прямоугольник провала.
Подумать только – из-за простой человеческой жадности выверенный план господина едва не провалился! Если бы не паранойя Тима, который, наверное, и в сортир не ходит, предварительно не обвешавшись десятком амулетов «на удачу», из этой дыры его точно пришлось бы доставать по кускам! Не отрывая долгого взгляда от видневшейся в прямоугольнике проема комнаты, Майрит с силой поднял руку и метнул вверх Черный Дождь – свое собственное заклятие. Несомненно, демон болотной гнили обрадуется новым последователям. После этого заклятия тот, кому достанутся семена смерти, будет до конца своей недолгой жизни сеять их среди близких и любимых. Майрит не прощал ошибок ни себе, ни тем, кто имел неосторожность встать у него на пути.
Его глаза прекрасно справлялись с окружающей тьмой. К тому же по неширокому руслу мелкой подземной реки Майрита вело не столько зрение, сколько следы Тима, видные даже сквозь непрозрачную холодную муть. Почти в самом конце этой полурукотворной пещеры, там, где вырубленный в камне свод резко снижался, выводя пресный поток в соленую борейскую глубину, следы заканчивались. А прямо у стены, в мутной, загаженной следами разложения воде, холодным голубоватым светом блестел знакомый предмет: Охранник Тима. Стягивающая концы кожаная оплетка была разорвана. Когда-то давно его зачаровывала сама Агнешка, и, как всегда, немножко перестаралась. Майрит прошел несколько метров и, помедлив пару мгновений, сделал то, чего хотел много лет: прикоснулся к браслету. Интересно, что она сказала бы на это?
На всякий случай завернув Охранника в не пропускающий магию кокон, Майрит положил его во внутренний карман камзола. Затем наступил на последние следы Тима. Ощущение пути стало мощным, но к нему прибавилось и что-то еще. Почувствовав знакомое послевкусие этой новой силы, Майрит улыбнулся. Выходит, насчет осколков он угадал. А значит, и камень пути был потрачен не зря.
– Привет, старый друг. Давно не виделись! – Он закрыл глаза, и, все еще улыбаясь, позволил пути притянуть себя.

Неожиданное возвращение (Артем)
Не знаю, как буду отдавать дань Кайзу. Пообещать-то пообещал, но куда за эти три дня забросит жизнь – загадка, которую впору Шудре загадывать. А если собрать в кучу остатки мозгов, получается, что Дариус темнит, Майриту доверять я бы поостерегся, дохляк дома того и гляди вцепится Зеро в глотку, Сашка в страшной опасности, и посреди всего этого, в самой глубокой и черной дыре – я, красавец-оборотень. Да, про «Никтенгаст» нужно не забыть. С какого боку к моей заднице маг-погодник пристегнут?
Кстати, о мертвеце… Вдруг Дариус прав насчет мании величия? Тогда я действительно примеряю на собственную шкуру чужую проблему. Что известно о Зеро кроме того, чем он со мной по собственной прихоти делится? Выходит, болван ты, Тим. Ничему тебя ни жизнь, полная нехороших людей, ни фатум твой, ни веселая работа не научили. Особенно осторожности. Давным-давно это разговорчивое зеркало припер Майрит. Подарок сделал, «чтобы не скучно было». Наворожил же, аристократ хитро… сделанный!
А Зеро о своем прошлом не говорит. Раньше это странным не казалось: есть ли то прошлое вообще? Может, просто чары у кого-то сошлись неправильно, может, специально отражение зачаровали, чтобы одиночество развеивать. Да мало ли что на зеркальную поверхность можно наколдовать? Придется попросить Дариуса или Майрита поработать с моим зазеркальным приятелем. Сам, наверное, серьезное заклятие правды не просчитаю. Я вспомнил о коварной дариусовой колыбельной и разозлился вконец. Понятно, что он друга Тима не просто так усыпил. Но полученное им знание сейчас было бы совершенно не лишним.
Здесь я внезапно сообразил, что уже несколько минут безуспешно борюсь с Лео – конь явно хотел двигаться совсем не в ту сторону, в которую я упорно направлял его коленями. То есть, Лео как раз все делал правильно – дорога в Гнессу находилась именно там, куда он пытался повернуть, а вот то, что делал я… В отличие от умного коня, меня несомненно тянуло прочь от дороги какое-то колдовство. И не просто тянуло: я почувствовал, что сопротивляться этому притяжению становится все труднее. Если бы не был уверен, что подруга Алекс сейчас в другом мире, точно решил бы, что ощущаю императивы печати.
Тут я заметил еще кое-что. Яростная борьба с самим собой привела к тому, что начали изменяться руки, ногам стало тесно в голенищах сапог, а солнечный свет нещадно резал глаза. Я прекрасно ощущал свою вторую сущность. Она был жестче, безжалостней, и как-то… равнодушнее, что ли. Ей было абсолютно наплевать на какие-то там приказы и дружеские связи. Как только началась трансформация, приглушилось чувство вины перед Алекс, стало легче сопротивляться тянущей силе. Тело расслабилось и позволило Лео на всем скаку пронестись мимо странного места. Выходит, какая-никакая помощь от «подселенца» есть. Вот только чувствовать его я стал намного ярче. Если быстро из шкуры не вытряхну – точно из «хорошего парня Тима» превращусь в эту веселую и злобную тварь. Причем по собственной воле. Просто потому, что его ощущение жизни в разы свободнее и притягательнее моего. Интересно, вот это и есть настоящая одержимость?
Когда через полчаса из бьющих в лицо солнечных лучей выступили башенки Гнессы, я снова стал собой. Приятно знать, что в мире есть хоть что-то неизменное. Старые друзья, например. Агнешке я когда-то спас жизнь. По-настоящему так спас, от страшной судьбы уберег. С этого времени между нами завязались теплые, но совсем не любовные отношения. Можете назвать это идиотизмом, но я слишком дорожил ее уважением, чтобы влюбиться.
Гнесса – единственный крупный агнийский город. Небольшие города здесь скорее напоминают разбросанные по территории клановые убежища: если у тебя проблемы, то отлежался, привел себя в порядок – и снова в путь. Нечего тем, кого на моей родине называют вампирами, делать среди себе подобных. Им без живой крови просто не выжить. Потому рожают человеческие бабы на границе полукровок в обмен на кровь и долгую жизнь. Такие дети и здоровее обычных, и талантливее. Не зря солнечный дворец светлого ордена, обитель Его Святейшества в королевстве, проектировал именно агнийский зодчий. В здешней библиотеке можно найти такие манускрипты, которых нет даже в тайных хранилищах ордена. Это мне когда-то Дариус признался. Если я пойму, что искать – возможно, получу и ответы. Впрочем, Агнешку спросить нужно. Чем черт не шутит.
Попадая в Агни, я всегда думаю о том, каким было бы существование моих земляков, отмерь им бог на несколько сотен лет больше. Чем длиннее собственная жизнь, тем чаще думаешь о будущем. Просто потому, что оно не теоретическим потомкам принадлежит, но и тебе тоже. Каждые несколько зим (точнее – в день зимнего солнечного затмения, которое здесь случается раз в девять лет) Гнесса выбирает тех, кто достоин внести в ее красоту что-нибудь свое. А поскольку желающих, несмотря на немалый денежный взнос, всегда немало, столица давно напоминает музей под открытым небом. Или мавзолей. Полукровки, которых в Агни подавляющее большинство, живут меньше чистокровных агнийцев. Поэтому стоят по всему городу статуи и барельефы, напоминающие об ушедших.
Странный город. Странный и грустный. Если бы меня попросили одной фразой описать чувство, которое он вызывает, я бы сказал: мечтая о вечности, подумай, чем ее заполнишь.
Процокав несколько сотен метров до ближайшей конюшни (незачем уродовать подковами резной камень мостовых), я оставил Лео и пешком двинулся мимо редких нелюбопытных прохожих. Вся жизнь Агни кипит исключительно на границе, оставляя остальную часть небольшой территории в тишине и покое. Борясь с неприятными мыслями, добрался до городского совета. Собственно, Агнешка могла находиться и в клановом убежище, но я подумал, что в такое серьезное время госпожа посол все же предпочтет официальные апартаменты.
– Тим! – улыбаясь, Агнешка подставила мне нежную щеку. – Какими тайными тропами?
Видя Агнешку, я каждый раз задумываюсь над ее настоящим возрастом. Высокая и хрупкая, она несет в темных глазах тот же отголосок печали, который отличает всех чистокровных. Теоретически она может быть ровесницей самых древних библиотечных хроник. Теоретически – это потому что время над ней не властно совершенно.
– Именно, что тайными, – я ответил на ее улыбку. – Уж очень дело важное.
– Тебя, наверное, кормить надо? – Она потеребила мои пыльные с дороги манжеты и провела кончиками прохладных пальцев по щеке.
– Ну, если не трудно…
Когда в здании городского совета нет делегаций из окрестных королевств, еды тоже нет. Если вы, конечно, не предпочитаете на завтрак свеженьких молодых девушек и юношей, проданных простолюдинами Брагги во временное рабство. Может, такая торговля и вызывает у кого отрицательное отношение, но она абсолютно добровольна. Несколько лет, проведенных в Агни, могут полностью обеспечить жизнь целой брагийской или брейтардской семьи, а они там отнюдь не маленькие. Редко в какой не наберется полдюжины ребятишек.
Агнешка засмеялась и потянула меня в одну из боковых комнат. Странно, но длинный стол уже был накрыт на две персоны.
– Зачем приехал – сейчас расскажешь, или дать дожевать? А то наобещал мне важное дело и ждать заставил…
– Одно другому не мешает, – гордо ответил я, с удовольствием запивая пряный неф элем ее собственного приготовления, – я человек талантливый.
– Начинай, талантливый, – согласилась она, предварительно жестом отсылая хорошенькую брагийскую служанку.
– Скажи, если мне понадобится, чтобы ты посвятила в… ну… одного... одну мою знакомую – ты можешь… Ты сделаешь это?
– Я могу, – она стала серьезной. – Но вот сделаю ли? Выбираю не я, правда. За нее должны проголосовать все. Потому что если придется делить с кем-то вечность, этот «кто-то» должен ее стоить. Ну, ты понимаешь…
– У меня может не быть иного выхода, – сказал я, мимолетно соображая, что в лице Сашки собирался подложить агнешкиному клану здоровенную свинью. Вечность с Алекс? О… Это будет незабываемая вечность!
– Это связано с твоей работой?
– Напрямую. Так как?
– Если вопрос стоит так, помогу. Но она должна остаться с нами. Сам понимаешь: зубастого неофита просто так в мир не выпустишь.
– Возможно, это еще и не понадобится, – я отставил тарелку. – Скажи: при посвящении в момент смерти ты забираешь у будущего адепта всю жизнь? Всю, до капли?
– Тим, ты что себе такое напридумывал? – И так огромные, глаза Агнешки превратились в черные колодцы. – Какой такой момент смерти?!
– Ну как же? Разве человек не должен умереть, чтобы потом воскреснуть м-м-м… таким, как вы?
– Тим, мертвый человек – это всего лишь мертвый человек. Никакого последователя, кроме, возможно, материала для некромантии, из него не выйдет. Но рассказать, как именно проходит посвящение, я просто не могу – тайна, как понимаешь.
Я понимал и кое-что еще: прошлая жизнь сыграла со мной злую шутку. Действительно, почему я решил, что посвящающий должен кого-либо убивать? Потому что в далеком мире осталась целая коллекция голливудских ужастиков? Так мало ли, что господа сценаристы понавыдумывали…
– А сколько лет этой твоей… знакомой? Процедура посвящения – не прогулка по парку. Дети и старики исключаются.
– Не бери в голову. Мне нужен хороший полноценный труп. Нет трупа – нет и посвящения.
Не знаю даже, что я почувствовал: разочарование или облегчение. Агнешка промолчала, за что я был благодарен. Когда надежды рухнули и лежат в осколках, хочется тишины и подумать, а не участливых взглядов и вопросов.
– Тогда вот еще, – сказал, наконец, я, выплывая из моря проблем. – Что ты знаешь о черной магии? Или о некромантии?
– Ближе к делу, – поморщилась она. – Если я начну рассказывать все, что знаю о черной магии, закончу тогда, когда ты не просто от старости почиешь, а уже и в мумию превратишься. Самое то для практического применения.
– В мумию – это нежелательно, – согласился я. – Потому что у меня в комнате сидит дохляк, который подбирается к одному парню, с которым вы когда-то своими песнями всю Аллею Снов на уши поставили. В кармане – перевернутый святой символ, на запястьях – надрезы, стянутые скобами из древесины хоку.
Пока я рассказывал о странном «поведении» мертвеца, Агнешка мрачнела. А потом задала совершенно непонятный вопрос:
– Что сказал Майрит?
– Да ничего не сказал… Наверное, потому, что я его об этом не спрашивал.
– А меня спрашиваешь?
– Ты об этом мире знаешь больше, чем я.
– Я и живу дольше, – туманно ответила она. – Сколько времени ты здесь находишься? Лет десять? Меньше?
– Иногда мне кажется – вечность.
Я ничуть не покривил душой. И сказал это тоже не для красного словца. Просто далекая родина кажется мне мороком. Словно не существовали теплые пляжи Левбердона и мощенная мелкими плиточками Пушкинская, на которых мы с Сашкой любили прогуливать лекции. Те дни давно растворились в крови забирающего, и жил ли на свете парень по имени Артем, мне уже неизвестно.
– Считаешь, надо просить Майрита?
– Не считаю. Знаю. Кстати, ты получил мой подарок?
– Этот? – я помахал рукой с надетым колечком. – Заканчивай темнить, а?
– Оно обладает определенной магией принуждения. Если ты не уверен, что тебе сказали правду – проследи, чтобы во время заданного вопроса на пальце было это кольцо.
Я начал скручивать с пальца тяжелый ободок.
– Нет, Тим, – засмеялась она. – Спасибо, конечно, за тактичность, но на меня оно не действует. Только на определенные… сущности. Подумала, что мы долго не увидимся, а тебе будет не лишним. Кто же знал, что ты соскучишься так быстро? Скажи, а какие-то знаки… татуировки? Были на теле?
– Были. Не знаю только, относятся ли к магии. Может, просто родовой знак? В общем, видела ли ты когда-нибудь татуировку паука с глазом посередине? Спешу предупредить, что в библиотеку академии меня уже Майрит послал. Хоть ты не издевайся.
– И не думала.
Агнешка поднялась и заходила по комнате. Когда она оказывалась рядом, меня обдавало холодным цветочным ароматом.
– Хотя Майрит, конечно, прав. Если все так, как ты говоришь – знак принадлежит ордену Призрачных пут. Помнишь такого?
– Дай догадаться. Один из шести?
– Да, некроманты. Вот только тут помочь точно не смогу. Паук свои ритуалы держал в строжайшем секрете, а на тех, кто про них знал, они и испытывались. Живых адептов этого ордена, боюсь, тебе не найти. Даю разрешение спуститься в наши летописные хранилища. И если хочешь – попробую помочь в поисках. Большая часть манускриптов, как сам понимаешь, написана рунами.
Ответить я не успел, потому что разговор прервала миленькая служаночка. Присев в изящном реверансе, она сообщила, что «госпожу желает видеть второй алхимик Марек Дэй». Договорить служанка не смогла. Отодвинув ее небрежным жестом, в комнату быстрым шагом вошел высокий парень в запыленном дорожном камзоле. Глаза у него были сумасшедшие, да и требование, которым он с поклоном засветил Агнешке не в бровь, а в глаз, тоже ничего себе.
– Госпожа посол, вы должны сделать меня первым алхимиком и помочь найти первого филолога, обладательницу этого амулета, – с ладони свисала цепочка с серебряным диском.
На невысказанный вопрос Агнешки он добавил:
– Потому что я люблю ее, хотя она и шпионка.
Думаю, такое заявление шокировало бы любого нормального человека. Но задуматься над превратностями любовных похождений второго алхимика я не успел. Просто потому, что узнал в «амулете» давным-давно подаренное мной Сашке украшение.
Какого черта здесь происходит?!

[Тигра Тиа]

Для начала - зачОтная аннотация. Определенно вызывает желание открыть книгу и глянуть, что там внутри.
Сам же роман не могу сказать что прямо вот стопроцентно попадает в мой вкус, ибо лично мне попаданцы на данный момент не любы. Однако, начав читать из чистого любопытства, через несколько страниц я поняла, что роман-то затянул. Отличная динамика, легкий и яркий язык, интересные персонажи. При том, что я с детства люблю приключения, даже готова наплевать на надоевших попаданцев и прочитать сие творение от корки до корки.
Что касается аудитории, здесь, мне кажется, равно интересно может быть и мальчикам, и девочкам. Мальчикам - ибо экшн, интрига, тайна и прочие убийства-квесты, а девочкам - потому что кроме динамики здесь есть и про столь любимые нами "чувства". Любовная линия здесь скорее едва намечена, но судьба героини и ее непростые отношения с героем вызывают неподдельный интерес и сопереживание.
В целом мне кажется, что роман вполне будет пользоваться успехом у любителей приятного развлекательного чтения. Ибо легко, увлекательно, динамично, вкусно... а что еще надо-то? ))))

[Грем Лин]

Спасибо, Тигра Тиа)) А чем попаданцы-то так не любы)) Насчет любовной линии - к сожалению, да, маловато любовей. Зато ее есть во второй части, которая потихоньку пишется-пишется))

[NitaS]

Легкая приключенческая история. Хорошо читается.
Мне кажется, будет интересна скорее подросткам, чем взрослым.
Очень выпирает молодежный сленг, это не недостаток, это как раз индикатор аудитории (я бы даже героев из пролога молодыми мужчинами не стала называть, так парни, лет восемнадцати, до мужчин, не доросли, но это я). Девушка тоже ведет себя импульсивно.
Интересная завязка, тайны, приключения – все в наличии. Так что в качестве приключенческой литературы очень даже неплохо.
Единственное, что «царапнуло» это что кто-то (Дмитрий) «прикурил» (каждый сам для себя выбирает дурную привычку, но не для молодёжного романа).

[Грем Лин]

Спасибо)) "Хорошо читается" - это то, что нам надо было услышать в связи с тем, что в принципе, и лексика, и подача текста в некоторых местах довольно непросты. Упрощать ради читабельности - жалко, потому была надежда на динамику и сюжет. Рады были услышать слово "хорошо", правда))
А насчет возраста и сленга возник вопрос. Пися (!) сие творение, авторы опирались на свое окружение, которое "молодым" назвать можно весьма с натяжкой. И вот вам крест - говорит это окружение (и даже думает) именно так, клянемся шерстью. А ведь люди с образованием, хоть и с вредными привычками.
Можно нескромно узнать, к какой аудитории - молодой или постарше - вы относите себя? Нам надо для понимания восприятия текста читателем. Ну - если можно, конечно))))
И еще раз спасибо.

[NitaS]

Себя, как бы не хотелось сказать обратное, отношу к категории постарше, чем герои :) (намного)
И признаю вашу правоту, молодые мужчины бывают разными, наверно все дело моменте, ребята расслабились... но вот в голове упорно вижу подростков, когда читаю.
Ну, а вредные привычки, на то и вредные, что бы вредничать по этому поводу, это я вам как несколько лет назад бросивший курильщик со стажем говорю.

[Котыч]

С настоятельной рекомендации Аль, открыл почитать эту книгу. Каюсь, упустил выкладку и раньше не открывал, о чем теперь - сожалею.
Спасибо Аль за "наводку", а авторам - спасибо за приятную и легкую книгу!
Теперь и я могу смело ее предложить почитать другим.
А так же - рекомендую отправить книгу в издательство.

[Грем Лин]

Ой!!! Спасибище!!!!!!!!!!!!!!