Дора Штрамм, Матильда Вандермар, "Ханет"

[Дора Штрамм]

Название: Ханет
Автор: Дора Штрамм, Матильда Вандермар
Серия: магия фентези
Название издательства: Эксмо, Альфа книга
Объем произведения: роман полностью написан, в настоящее редактируется с учетом всех замечаний, готово 2/3 всего текста. общий объем около 24 а.л.
Аннотация: Ханет, молодой рыбак из северной деревушки, отправляется на заработки в королевство огров. В обозе торговцев людьми он знакомится с Далием, молодым человеком из знатного, но обнищавшего рода, и Нейтаном – магом огня, которого привело к ограм пророчество. Со временем друзья узнают, что огры – вовсе не ужасные чудовища. Их нравы и обычаи, порой кажутся людям странными и пугающими, но в то же время в них немало привлекательного, ведь огры, исконные обитатели этого мира, превзошли людей в науках и техническом развитии. Ханету, Нейтану и Далию предстоит найти себе хозяев и наладить с ними отношения, стать свидетелями преступления, поучаствовать в поимке темного мага и решить, хотят ли они вернуться в мир людей…

Глава 1. Дорога

— Сегодня последний день, когда мы можем пользоваться магией.

— Ну и почему бы тебе, Далий, не воспользоваться ей напоследок, чтобы привести себя в порядок? — Погрузившись до самого подбородка в горячую воду, Ханет лениво наблюдал за тем, как сидящий перед зеркалом юноша костяным гребнем расчесывает волосы, прядь за прядью — старательно, бережно, почти любовно.

Волосы у Далия, что и говорить, были роскошные. Пышные, белокурые, завивающиеся в локоны, они окутывали его, словно плащ. Ханет с ума бы сошел, если бы ему каждый день приходилось возиться с такой копной. Его собственная шевелюра, над которой несколько дней назад поколдовал маг, уже доставляла немало хлопот и неудобств, хотя его волосы пока выросли всего до лопаток.

— Нужно привыкать, — поучительным тоном ответил Далий. — В Огровых копях магия совсем не действует, разве ты не знаешь?

— Да, мне говорили, — пробормотал Ханет, нехотя выбираясь из ванны.

Приближался конец осени, и чем ближе подъезжал к горам караван торговцев, тем холоднее становился воздух. Ханет не жаловался. Он родился на острове Налдис, расположенном далеко на севере, в море Варваров, у самых берегов Деригара, где зимы были куда более суровыми, чем на материке, где, выйдя на берег в ясную погоду, можно увидеть, как за проливом вздымаются к небу неприступные скалы, увенчанные шапками ледников.

Это был край, где людям приходилось постоянно бороться за выживание, отвоевывая у земли скудный урожай, охотиться, ловить рыбу в море. Еще мальчишкой Ханет отправлялся вместе с матерью на рыбалку. Мать ловко управлялась с веслом, и умело ставила сети, а Ханет опускал руку в воду и смеялся, глядя, как из темной морской глубины поднимаются серебристые рыбины. «Боги благословили тебя, сынок», — улыбаясь, говорила мать. Тогда он еще не понимал, что обладает даром, благодаря которому им никогда не приходилось голодать, хотя беззаботной или богатой их жизнь назвать было трудно. До семи лет, пока мать не начала брать его с собой в город, где продавала выделанные рыбьи шкурки, Ханет не видел ничего, кроме маленького поселка на берегу залива, и не представлял, что можно жить иначе. Большие дома, широкие, вымощенные камнем улицы и оживленная ярмарка поразили его воображение. Он и не думал, что на свете может жить так много людей… Теперь, вспоминая свой детский восторг, он чувствовал себя неловко от того, каким глупым был в то время. По сравнению с городами, которые он повидал за время путешествия к Огровым копям, столица Налдиса казалась всего лишь большой деревней, а ее порт, представлявшийся мальчику средоточием мира, — жалкой пристанью.

Ханет вытерся мягким полотенцем, торопливо натянул штаны и рубаху, сунул ноги в домашние туфли и хлопнул ладонью по краю ванной. Как ни хотелось ему побыстрее лечь в постель под теплое одеяло, он все же задержался посмотреть, как из ванной исчезает вода, а ее внутренняя поверхность становится чистой и сухой. На материке магия действовала намного сильнее, чем у них, на островах, и здесь ее использовали буквально на каждом шагу, для любого пустяка, который можно было бы сделать своими руками. Это казалось ужасным расточительством, хотя Ханет не мог не думать о том, насколько легче бы им жилось, если бы можно было достать воду из колодца, вскопать огород, выдубить рыбьи шкурки, а то и построить дом одним лишь мановением руки.

— А у тебя есть какие-нибудь особенные таланты? — спросил Далий, заплетая расчесанные волосы в косу.

— Я могу подманивать рыбу, — буркнул Ханет и, отойдя от ванны, нырнул под одеяло. Ему казалось, что этот юный изнеженный аристократ из Килдерейна, станет смеяться над его даром, но Далий лишь спросил с вежливым интересом:

— Так ты рыбак?

— Да. Плаваю… плавал на рыболовных судах.

— И твои родители не боялись отпускать тебя в море?

— Моего отца задрал медведь на охоте, когда я был совсем маленьким, — довольно резко ответил Ханет. — Кто-то должен был кормить семью.

Он не стал объяснять, что для рыбаков его умение было поистине бесценным. Ему еще не исполнилось семи, когда о нем прослышали капитаны судов, выходивших в море на промысел, и начали приглашать его с собой в рейды. Мать Ханета боялась за сына, но много заработать продажей шкурок было нельзя, а у нее к тому же подрастали еще две дочери.

— Не обижайся. — Далий завязал кончик косы шнурком, поднялся и забрался в постель рядом с Ханетом. — В Огровы копи не едут те, кого не заставляет нужда.

— По тебе сразу видно, что ты всю жизнь недоедал, — хмыкнул Ханет.

Белокожий, с нежным румянцем на щеках и ухоженными, не знавшими работы руками, Далий походил на сдобную булочку, присыпанную сахарной пудрой. И хотя его полнота не была чрезмерной, он напоминал скорее дочек богачей, чем молодого мужчину. Впрочем, все мужчины, которых он знал, привыкали к тяжелому труду с детства. Их тела были жилистыми и сильными, лица — обветренными, а руки — грубыми от мозолей и въевшейся в кожу грязи. Всего три недели назад он и сам походил на них, а теперь едва узнавал себя, глядя по утрам в зеркало.

— Нужда у всех разная, — кутаясь в одеяло, заметил Далий. — Одним не хватает денег на хлеб, другим — платить ежегодно налоги за поместье в королевскую казну. Если бы я обладал хоть какими-то особыми талантами, меня бы здесь не было. Но, увы, все, чем я располагаю, это привлекательная внешность и красивый голос.

Казалось, колкие ответы Ханета ничуть не задевают его. За несколько дней пути от Ондола, столицы Табирнии, где они встретились, до маленького пограничного городка Кеблема, где остановились сегодня на ночлег, Ханет успел понять, что Далий ждет окончания их путешествия, словно волшебства, которое изменит его жизнь. Глядя на мечтательное выражение, почти не покидавшее лица килдерейнца, Ханет немного завидовал ему, поскольку сам не верил в то, что их ждут впереди легкие времена. Разве может быть приятной и беззаботной жизнь среди огров, которые, по слухам, и на людей-то не похожи?

Если бы он знал заранее, какую именно службу подразумевает торговец, уговоривший его отправиться искать счастья на другом краю света, то ни за что не согласился бы ехать с ним. Потом, когда он узнал правду, было поздно отказываться. Мать взяла задаток, заплатила отступные капитану, с которым плавал Ханет, купила корову и несколько коз. И, если продать животных, чтобы вернуть деньги, было еще возможно, то как оплатить морское путешествие от Налдиса на континент, путь через всю Табирнию, еду, которую он ел, одежду и обувь, которые купил для него торговец, и услуги лекаря? Впрочем, оставался шанс, что в Огровых копях он никому не приглянется… и тогда, наверное, он сможет вернуться домой. Впрочем, Далий уверял, что торговцы людьми обладают немалым опытом в своем деле и точно знают, кого удастся продать, а кого нет. Оскат же, по его словам, был одним из лучших среди них. Ханету очень не хотелось в это верить, но в глубине души он понимал, что в словах килдерейнца есть доля истины. Никто не стал бы ездить по всему Доминиону, разыскивая красивых юношей, а после везти их через весь континент лишь для того, чтобы потом отправить обратно.

Ханет впервые заметил торговца Оската в порту Баргадра, где тот стоял у причала, наблюдая, как разгружают улов с их корабля. Невысокий, плотный, непривычно улыбчивый и ярко одетый человек, чужак. Налдис был маленьким островом, и иноземцы здесь появлялись не часто. Разве что корабль, идущий из Ситолби в Диргру, остановится пополнить запас пресной воды или переждать шторм.

— Чья это шхуна? — спросил он на общем языке, когда Ханет проходил мимо.

Ханет назвал ему имя их капитана и объяснил, где его можно найти. Налдийцы были не особенно разговорчивы, и он привык к тому, что никто не задает вопросов из праздного любопытства. И не ошибся, хотя незнакомец, обратившийся к нему, был родом не с их острова. Правда, Ханету тогда и в голову не могло прийти, что его интерес связан вовсе не с торговлей рыбой.

Он уже собирался идти дальше, но иноземец задал новый вопрос:

— Ты плаваешь на этой шхуне?

Получив утвердительный ответ, он окинул Ханета оценивающим взглядом.

— Сколько тебе лет?

— Семнадцать.

— Тебе нравится быть рыбаком?

— Я маг, — не без гордости ответил Ханет и пояснил на всякий случай: — Приманиваю рыбу в сети.

Иноземец уважительно поднял брови.

— Повезло. Магия — редкий дар в ваших землях. Мое имя Оскат. Я торговец из Ондола, столицы Табирнии. Мой корабль стоит во-о-он там, видишь? Тот, с синими парусами? Не покажешь, где тут можно перекусить и немного промочить горло?

Ханет проводил иноземца к лучшему в городе трактиру, куда сам никогда не заглядывал. И не смог отказаться «опрокинуть за компанию стаканчик в знак благодарности». Вот только одним стаканчиком дело не ограничилось. За первым последовал второй, а за вторым — третий. Ханет и сам не заметил, как у него развязался язык.

— Не так уж мне и повезло, — говорил он Оскату, который понимающе кивал, слушая его пьяные излияния. — Я могу приманивать только мелочь, вроде моласа.

— Молас — крупная рыба, — подливая ему вина, возражал Оскат. — Одной достаточно, чтобы приготовить ужин для небольшой семьи.

— И что с того? Если бы меня слушались тавы… вот это рыба так рыба! Одной хватит на всю зиму для целой деревни.

Ханету нравились тавы. Эти черно-белые гиганты подплывали иногда к их кораблю, показывая над водой огромный спинной плавник, или выныривали на поверхность, словно хотели взглянуть на людей, решившихся плыть по морю на хрупком суденышке. И хотя эти огромные рыбы обладали нежным и жирным мясом, без мага на них не охотились. Раненный гарпуном тав мог выпрыгнуть из воды и упасть на корабль, утянув его за собой на дно.

— Они меня не слушаются, понимаете? — Ханет вздохнул, подперев ладонью щеку и устремив на торговца мутный взгляд. — Вынырнут, посмотрят и уплывают прочь, словно дразнятся. Если бы я мог приманивать их, мне бы платили куда больше. Я бы купил дом в городе, перевез бы сюда семью. Матери не пришлось бы больше работать, она ведь уже немолода. Да и сестры скоро станут взрослыми, и лучше бы им найти себе мужей побогаче. А кто из зажиточных горожан посмотрит на босоногих деревенских девчонок?

— Значит, ты хочешь лучшей жизни для своей семьи? — понимающе спросил Оскат. — Мне нравится твоя практичность. Думаю, я смогу тебе помочь…

Вот так Ханет и оказался среди сотни других юношей, собранных торговцами по всему Доминиону, и ехал навстречу судьбе, представлявшейся ему довольно пугающей.

— А почему огры берут себе в услужение людей? — спросил он Далия. — И только мужчин? Чем им не по вкусу женщины?

— Наверное, действительно не по вкусу, — хихикнул Далий. — Огры ведь людоеды… ты не знал? — спросил он, почувствовав, как вздрогнул Ханет. — Не пугайся, говорят, сейчас они редко едят людей. Только по большим праздникам, да и то только тех, кто нарушил закон. Мы же не собираемся его нарушать, верно? Значит, бояться нечего.

— Ну, да, наверное, не собираемся, — вновь обретя способность говорить, пробормотал Ханет. Чем больше он узнавал об ограх, тем больше утверждался в мысли, что сумма, заплаченная за него торговцем, вовсе не так велика, как ему казалось прежде. — Надеюсь, нам расскажут об этих законах.

— Расскажут, конечно. А насчет женщин я пошутил. На самом деле, я понятия не имею, по каким причинам они просят привозить только мужчин. Может, потому, что у них нет своих женщин и они к ним не привыкли?

— Как это нет? — удивился Ханет. — Откуда же берутся огры?

— Вылупляются из яиц, как драконы.

Драконы уже много веков обитали в Самогловых горах, пересекавших восточную часть континента. Жили они сами по себе, охотились на чудовищ в Проклятых землях, подвергшихся во время Великой войны воздействию столь страшной магии, что о ней до сих пор вспоминали лишь шепотом.

— Но у драконов-то самки есть! — возразил Ханет.

Далий пожал плечами.

— Только не спрашивай, пожалуйста, кто несет яйца. На этот вопрос я тебе не смогу ответить.

— Ладно, — усмехнулся Ханет. — Слушай, а откуда ты так много знаешь про огров? Они же с самой войны сидят в этих своих Копях и носа оттуда не высовывают!

Сам Ханет до недавнего прошлого знал об ограх лишь из старых легенд, что рассказывала ему и сестренкам мать, считал их, как и драконов, существами скорее сказочными, чем настоящими, и не думал, что когда-нибудь встретится хоть с одним из них.

— Раньше они были кочевниками и жили на равнинах. Кое-что о них можно найти в старых книгах, написанных сразу после войны. У нас дома очень хорошая библиотека. Занимает несколько огромных комнат. — Далий повернулся на бок и весело посмотрел на Ханета. — Ты, наверное, сроду столько книг не видел, а, рыбак?

— Не видел, — согласился Ханет, решив не упоминать о том, что не знает грамоту. — И что, ты их все перечитал, эти книги?

— Не все, конечно, но многие. Зимы в Килдерейне долгие… Мы редко куда-то ездили, да и к нам гости почти не приезжали, так что я много времени проводил в библиотеке.

— А почему вы редко куда-то ездили? — спросил Ханет, имевший самое смутное представление о том, как живут люди в других странах. Тем более, аристократы вроде Далия. — Килдерейн южнее наших островов, даже у нас не часто бывает так холодно, чтобы совсем нельзя было выйти на улицу.

— Потому что у нас было слишком мало денег для того, чтобы мы могли позволить себе разъезжать по гостям или принимать у себя кого-то. Мама потихоньку продавала свои драгоценности — те, что не успел еще проиграть отец, но этого едва хватало на самое необходимое. Нам даже слуг пришлось уволить. Оставили всего несколько человек. Замок быстро пришел в упадок…

— И родители тебя отправили служить ограм, чтобы поправить свои дела? — Ханет нахмурился. Если бы его мать знала, куда он едет, то не позволила бы ему покинуть дом!

— У них не было другого выхода, — вздохнул Далий. — Но ты не думай, я совсем не против. На самом деле, — зашептал он Ханету на ухо, придвинувшись еще ближе, словно кто-то мог их услышать, — я не только из книг знаю об ограх. Мой отец повстречал как-то в игорном доме одного своего старого друга… Они не виделись очень много лет, и отец думал, что тот переехал жить то ли в Табирнию, то ли в Лурию. И тут вдруг видит, как тот ставит на кон огромную сумму. После они разговорились, и отец спросил, откуда деньги. Он ведь не был прежде особо богат, его друг. Сперва тот не хотел говорить, плел что-то про наследство, доставшееся от дальнего родственника, но когда отец его как следует подпоил, рассказал, что провел несколько лет в Огровых копях.

— И что же? — так же шепотом спросил Ханет. На корабле все спали рядом, тесно прижавшись друг к другу и завернувшись в одеяла и плащи, так что он не чувствовал неловкости. Смущала, скорее, сама постель — широкая, с мягкими перинами, пуховыми одеялами и большими подушками. Ханету, привыкшему к тюфяку, набитому сеном, и старому шерстяному одеялу, она казалась самым настоящим королевским ложем, на котором ему совершенно нечего было делать.

— А то! Если посчастливится попасть к какому-нибудь богачу, сможешь потом жить припеваючи до конца своих дней.

— А что за работа нас ждет?

— Не знаю точно, — смутился Далий. — Отец как услышал про деньги, больше уже ни о чем не расспрашивал…

Ханет хмыкнул. Отец Далия, кажется, был не самым приятным и разумным в мире человеком.

— Думаешь, твой отец не спустит снова все деньги?

Далий отодвинулся от него и закутался в одеяло до самого носа.

— Я не собираюсь отдавать ему их, — сказал он после долгой паузы. — Я выкуплю наш дом в столице, стану бывать при дворе, приобрету себе какую-нибудь должность, и сам буду заботиться о поместье и о маме. Думаю, у меня это лучше получится. Наверное, звучит довольно жестоко и цинично, но… Впрочем, неважно. А что ты станешь делать со своими деньгами?

— Не знаю, — немного растерянно ответил Ханет. Он понятия не имел, что означает слово «цинично», но догадался о смысле сказанного и понял, почему Далий не стал договаривать. — Вообще я тоже хочу купить дом в городе, а потом выдать сестренок замуж. А дальше пока как-то не думал. Но, если бы мой отец попивал или играл в кости, я тоже, наверное, не доверил бы ему наши деньги.

Далий хмыкнул.

— Спасибо. Я рад, что ты меня не осуждаешь за излишнюю практичность.

— Не осуждаю. Ладно, давай спать, а то у меня от всех этих разговоров голова кругом идет.

— Давай. Завтра мы уже будем у Огровых копей. Мне не терпится их увидеть. Спокойной ночи, Ханет.

— Спокойной ночи, Далий.

Они закрыли глаза, и освещавшие комнату кристаллы, укрепленные в углах под потолком, начали медленно гаснуть. Ханет повернулся спиной к Далию, думая о том, что в отличие от пухлого килдерейнца совсем не жаждет поскорее попасть в Огровы копи. То, что происходило с ним, казалось самым настоящим безумием, но, уже проваливаясь в сон, он вдруг подумал, что благодаря Оскату, по крайней мере, повидал мир. А то так бы и просидел всю жизнь на Налдисе и не увидел бы ничего, кроме Баргадра и холодного северного моря…

***
Караван двинулся в путь на следующий день, вскоре после рассвета. Ханета и Далия, вместе с четырьмя другими юношами, усадили в одну из многочисленных крытых кожей повозок с застекленными окнами. Устроившись у окна на мягком сидение, Ханет решил, что это тоже неплохой способ путешествия. К вечеру они уже доберутся до Огровых копей, а потерпеть денек тряску по горным дорогам в закрытой повозке вполне можно.

Придя к такому выводу, он принялся с любопытством разглядывать новых попутчиков. Один из них — темноволосый и стройный, с тонкими чертами лица, севший рядом с Далием, судя по приталенному бархатному камзолу и черному плащу, подбитому волчьим мехом, перехватив изучающий взгляд Ханет, учтиво поклонился и назвал свое имя: Нейтан Свитграсс. Далий поклонился в ответ и сперва представил Ханета, а после сообщил, что зовут его Далий Тивиар и родом он из Килдерейна.

Сидящий напротив юнец — черноволосый и смуглый, разодетый с кричащей яркостью, посматривающий на других высокомерно и презрительно, словно не в силах понять, как оказался в таком месте и столь ужасном окружении, смерил Нейтана и Далия неприязненным взглядом, а на остальных не взглянул вовсе и отвернулся к окну, спрятав руки в рукава пестрого теплого халата, перехваченного широким поясом.

Расположившиеся рядом с ним веселые, рыжеволосые и синеглазые, похожие друг на друга парни, одетые в добротные куртки, кожаные широкие юбки длиной до середины икр, вязаные гетры и потертые кожаные ботинки были из Нидина. Звали их Гаррет и Эван. Ханет приветливо кивнул им и они дружелюбно заулыбались в ответ.

Благодаря установленным под сиденьями дорожным печкам в повозке было тепло, и путешественники смогли расстегнуть верхнюю одежду и снять перчатки. На Налдисе Ханет не носил рукавиц до наступления морозов, но торговцы очень беспокоились, как бы кто-то из их подопечных не простудился. Ханету все это казалось смешным, но он держал язык за зубами. За те деньги, что заплатил за него Оскат, вполне можно было поберечься от холодного ветра. Невелика сложность.

Повернувшись к окну, Ханет стал смотреть на уплывающие назад дома и улицы Кеблема, на людей, спешащих куда-то по своим делам. За городской стеной они обогнали стадо пятнистых коричнево-белых коров, которое гнал в поле пастух, и Ханету внезапно так захотелось парного молока, что он на миг даже почувствовал во рту его вкус. Есть ли коровы в Копях? Вряд ли… Откуда бы взяться коровам в горах? Да есть ли там вообще хоть что-нибудь, кроме камней и огров?

Торговцы везли в Огровы копи не только людей, но и зерно, муку, фрукты, овощи, чай, кофе, специи, ткани и кожи, ковры, посуду, книги, духи, а так же множество других товаров, даже щенков маленьких собачонок, которых держали в своих домах для забавы богатые дамы. Караван, сопровождаемый вооруженной до зубов стражей, растянулся по дороге на многие мили. От нечего делать, Ханет спросил Далия, неужели огры покупают у других все, что только возможно?

— Нет, вовсе нет, — охотно ответил тот. — Просто огры сами никуда не выезжают из своих гор, даже для того, чтобы продавать руду, которую добывают. Торговцы ездят к ним дважды в год — весной и осенью. Поэтому караван такой большой. Я слышал, огры растят кое-что, например, виноград, кукурузу и картофель, но пшеницу, к примеру, в горах не очень-то вырастишь. А еще они приглашают к себе учителей разных наук и искусств. Удивительно, правда?

— Ага, — согласился Ханет. Он не знал, кто из людей, сопровождающих караван, был учителем, и не знал, зачем они ограм. Но, должно быть, нужны, раз те их зовут к себе.

— Хотелось бы мне знать, что за жизнь всех нас ждет, — вздохнул Нейтан и обратился к Далию: — Эти огры… ты так говоришь о них, словно совсем не боишься. Но они ведь чудовища, не так ли?

Далий открыл рот, собираясь ответить, но его перебил смуглый юнец, не назвавший себя:

— Да толстяк ждет не дождется, так хочет поскорее достаться какому-нибудь огру! Аж подпрыгивает от нетерпения! Если бы его выпустили из повозки, бежал бы впереди каравана, чтобы первым попасть на аукцион, где его, словно продажную девку, сможет щупать любой желающий! — Вызывающе улыбаясь и насмешливо прищурив черные глаза, он смотрел на залившегося краской Далия. — Что, скажешь, я не прав?

Ханет тоже посмотрел на Далия и, увидев, что у того дрожат губы, а на глазах то ли от обиды, то ли от стыда, выступили слезы, понял, что дать обидчику достойный отпор он не сможет.

— А ты, похоже, задираешь других, чтобы скрыть, как тебе страшно? — спросил Ханет, опередив Нейтана, который уже подался вперед, собираясь что-то сказать. — А у самого-то, небось, поджилки трясутся, а?

— Я не собираюсь тратить время на дискуссии с простолюдином, — высокомерно заявил тот. — Если я заговорил с толстяком, то лишь потому, что он благородного происхождения и ровня мне.

— Да ну? А я-то думал, ты не боишься задирать его потому, что он не сможет в ответ расквасить тебе нос, как это сделал бы простолюдин!

Смуглый был высок и, кажется, силен. Наверняка он хорошо держался в седле и, возможно, даже умел пользоваться оружием. Но Ханет не сомневался, что сумеет побить его. И, судя по ухмылкам, появившимся на лицах нидинцев, принявшихся подталкивать друг друга локтями, так думал не он один.

— Ты, кажется, хочешь оскорбить меня, крестьянин? — Смуглый потянулся к поясу, где у него, вероятно, прежде висел меч, словно позабыв, что сейчас его там нет. — Твое счастье, что я без оружия! Иначе твои уши уже висели бы на ветвях ближайшей ели.

Нейтан и Далий смотрели на них с тревогой, словно опасаясь, что они вот-вот кинутся друг на друга. Но Ханет считал, что вполне справится и без драки.

— Я всего лишь задал вопрос и вовсе не собирался тебя оскорблять, — спокойно ответил он. — Мы, северяне, люди мирные и не задираем никого ради забавы или от злости.

Нидинцы дружно рассмеялись, Нейтан улыбнулся. Смуглый, видя, что остался в меньшинстве, снова отвернулся к окну, бросив напоследок сквозь зубы:

— Да о чем вообще можно говорить с таким сбродом!

Нейтан облегченно вздохнул, улыбнулся Ханету и похлопал по плечу расстроенного Далия.

— Расскажи еще про Копи? — попросил он. — Очень интересно узнать, где нам предстоит жить. Я кое-что выяснил, прежде чем отправиться в путь, но моим знаниям, кажется, далеко до твоих. Кстати, к ограм я еду по самой невероятной причине, которую только можно придумать. Дело в том, что моя бабушка — ясновидица. И именно она сказала моим родителям, что им лучше отправить меня из Табирнии в безопасное место. Именно так и сказала «безопасное место», можете себе представить?

— И таким местом она сочла Огровы копи? — округлив глаза, спросил Эван.

— Сочла, представь себе! — весело подтвердил Нейтан. — И, поскольку все ее прежние предсказания сбылись, родители поплакали-поплакали, но все же сделали, как она говорила.

— Не в обиду тебе будет сказано, но сдается мне, что твоя бабуля выжила из ума на старости лет, — покачал головой второй нидинец — Гаррет.

Нейтан заверил Гаррета, что полностью разделяет его мнение относительно пророчества. Ведь Табирния — одно из самых больших и сильных королевств в Пятом Доминионе, трудно представить, о каких опасностях толковала старая дама.

После этого Ханет и Далий тоже поделились своими историями, а Гаррет и Эван, когда настал их черед, рассказали, что торговцы людьми частенько наведываются в Нидин, а народ там хоть беден, но горд, и все же некоторые шли на сделку и продавали своих сыновей на «службу».

— Этим обычно никто не хвастается, но у многих и правда нет особого выбора. — Гаррет старался говорить легко и беззаботно, словно происходящее было для него парой пустяков, но Ханет видел, что это дается ему с трудом, как, впрочем, и всем остальным. Эван был его младшим братом и, судя по всему, дела у их родителей шли совсем неважно, раз они отдали торговцам живым товаром сразу двух сыновей.

Дорога, по которой ехал обоз, проходила у подножия гор, среди полей и лесов. На Налдисе гор не было, а росли там преимущественно кустарники, а деревья были невысокими, с искривленными стволами, выступающими из каменистой почвы узловатыми корнями и длинными ветвями, опускавшимися до самой земли. Здесь же все было иначе: стройные сосны с красноватыми стволами поднимались высоко в небо, шелестели густыми кронами красно-желтые клены, серебристые ясени и могучие дубы. И только растущие по берегам рек ивы с длинными гибкими ветвями и длинными нежно-зелеными листьями напоминали Ханету родные края.

Здесь, на континенте, все было иначе. Люди вроде бы такие же, но жадные, жестокие и хитрые. Они запирали свои дома и боялись незнакомцев, а на Налдисе, уходя из дома, хозяйки оставляли горшок с похлебкой в печи и хлеб на столе, на тот случай, если в дом забредет усталый путник. В больших городах вроде Ондола или порта Ситолби из-за грабителей по ночам лучше было не выходить на улицу в одиночку, а на Налдисе бояться стоило разве что диких животных.

И все-таки это был красивый мир. Пусть непривычный и немного пугающий, но захватывающий и интересный. Несмотря на то, что они с Оскатом провели в пути несколько недель, Ханет не чувствовал усталости и не жалел о том, что они проплыли через Табирнию по реке, вместо того, чтобы воспользоваться порталами, как поступали богатые путешественники. На корабле он чувствовал себя в своей стихии и целыми днями простаивал на корме, глядя, как уплывают назад бескрайние леса, луга со скошенной травой и копнами сена, небольшие деревеньки с белыми домиками под красными остроконечными крышами, увенчанные снежными шапками величественные горы, поднимающиеся к облакам. Иногда он подзывал к кораблю рыб, радуясь тому, как легко это удается на материке, и те плыли за ним вверх по течению, выпрыгивая из воды и сверкая на солнце яркой чешуей.

Глава 2. Запопье

В полдень караван остановился на берегу небольшой реки. Слуги распрягли лошадей, чтобы напоить их и дать немного отдохнуть, развелии костры. Путешественники вышли из повозок, стражники, разбившись на группы, разошлись в разные стороны проверить, не затаились ли поблизости разбойники или дикие звери.

Когда еда была готова, каждый из молодых людей получил по солидному ломтю мягкого белого хлеба с ветчиной или сыром и по большой кружке подогретого вина со специями.

Ханет, Далий, Нейтан и Гаррет с Эваном устроились возле одного из костров. Смуглый, взяв свою еду, ушел на другой конец поляны, где уселся в одиночестве под деревом.

— Он из Лурии и зовут его Паоло Флавио, — сказал Нейтан, проводив смуглого взглядом. Далий, услышав названную фамилию, округлил глаза и Нейтан многозначительно кивнул. — Да, он очень хорошего происхождения, но, увы, только наполовину. Мать прижила его от слуги, когда сама была примерно в нашем возрасте. Семья, конечно, попыталась замять это дело, но без скандала все равно не обошлось. Я об этом знаю, потому что мы — высокородные господа, — тут он улыбнулся, и его слова совсем не показались обидными и высокомерными, — любим посплетничать друг о друге, даже если живем в разных странах. Не так уж нас и много таких… Впрочем, не в этом суть. Мать Паоло недавно умерла и, похоже, родня решила избавиться от бастарда.

— И нажиться на нем, — скривился Гаррет. — Иначе они могли бы просто выгнать его, верно?

— Бедняга, — сочувственно вздохнул Далий, и все уставились на него, не скрывая удивления.

— Ты, должно быть, святой, — покачал головой Нейтан. — Твоим родителям стоило отправить тебя в какой-нибудь храм, а не в Огровы копи.

Ханет на мгновение напрягся, испугавшись, что Далий сейчас снова обидится, но тот лишь покачал головой и ответил:

— Жрецы не платят за послушников.

— Что верно, то верно! Прижимистые ребята эти жрецы! — заявил Эван и отправил в рот чуть ли не половину здоровенного ломтя хлеба.

— Смотри, подавишься, — ухмыльнулся Гаррет, но тут же сам откусил кусок, не уступавший размерами тому, что уже жевал его брат.

Ханет рассмеялся, а Нейтан и Далий спрятали улыбки в кружках с горячим вином.

Поев, они подошли к повару за добавкой вина и разбрелись в разные стороны, чтобы немного размять ноги, прежде чем снова забираться в повозку. Нидинцы отправились разыскивать кого-то из знакомых, а Ханет, Далий и Нейтан спустились к реке по тропинке, петляющей между деревьями. Под подошвами сапог хрустели желуди, над головами легкий ветерок играл с золотистыми и багровыми листьями, срывая их с ветвей и кружа в воздухе до тех пор, пока те не падали на пожухшую траву или не опускались на серо-голубую поверхность реки.

— Спасибо, что вступился за меня, — сказал вдруг Далий, обращаясь к Ханету, и Нейтан тут же замедлил шаг, позволив им уйти вперед.

— Да не за что, — немного смутившись, отозвался Ханет. Подобрав на берегу плоский камень, он размахнулся и бросил его так, что тот запрыгал по воде и ушел далеко от берега, прежде чем утонуть.

— После того, что рассказал Нейтан, мне тоже стало немного жаль этого Паоло, но все равно, зря он тебя оскорбил. Отчасти я понимаю, зачем он так себя ведет, я ведь и сам был с тобой не очень дружелюбным… Прости меня за это.

Далий лукаво взглянул на него.

— Ты и в самом деле был немного колючим, но довольно быстро спрятал свои иголки. Я этому рад, и еще больше рад тому, что ты умеешь видеть свои ошибки, а потому охотно прощаю тебя.

— Да… спасибо. — Ханет почувствовал, что краснеет, и наклонился за следующим камнем. — А этот Паоло, если ему так не хочется ехать к ограм, сбежал бы, да и дело с концом. Все лучше, чем срывать злость на тех, кто ни в чем не виноват.

— Думаю, он и рад бы был сбежать, но не может, — сказал Нейтан. Подойдя к Ханету и Далию, он тоже подобрал с земли камень и метнул в реку, заставив его прыгать по воде. — Ни один из нас не сможет по своей воле покинуть караван.

— Чары, — пояснил Далий в ответ на удивленный взгляд Ханета. — Торговцы привязывают нас к себе специальными заклинаниями, чтобы мы не могли разбежаться.

— Но ведь в Огровых копях магия не действует. — Ханет протянул свой камень Далию: — Хочешь?..

— У меня так не получится, — пожал плечами тот, но камень все-таки взял и бросил, подражая движениям Ханета и Нейтана. Камень подпрыгнул всего лишь пару раз и ушел на дно.

— Очень неплохо для первого раза! — одобрительно заметил Нейтан. — Потренируешься, и получится, хотя в Копях такой талант тебе вряд ли пригодится.

— Да, возможно, я сумею поразить своего огра, заставляя камни прыгать по воде в бассейне? — предположил Далий.

Юноши переглянулись и одновременно прыснули.

— Боюсь, подобным мальчишеским забавам в нашей жизни вряд ли найдется место, — заметил Нейтан и взглянул на Ханета. — Что касается твоего вопроса, то, судя по тому, что я успел узнать об Огровых копях, сбежать оттуда невозможно. Хотя, если ты каким-то образом ухитришься отрастить себе пару хороших больших крыльев…

— Как у дракона? — с деланной серьезностью спросил Ханет. — Можно попробовать!

— Тогда начинай прямо сейчас, у тебя ведь осталось всего несколько часов, — хихикнул Далий. — Хотя, ты ведь можешь приманить большую рыбину и уплыть на ней.

Ханет уставился на воду, представив ее толщу, пронизанную лучами неяркого осеннего солнца, мысленно потянулся в самую глубину, туда, где сновали у дна рыбы, и позвал их — раз, другой… Несколько мгновений ничего не происходило, а потом поверхность воды вдруг словно вскипела разноцветной пеной — серебристой, красной, желтой, синей, зеленой. Рыбины выпрыгивали из воды, будто хотели показать себя во всей красе, и снова ныряли, уступая место другим.

Далий, восторженно вскрикнув, захлопал в ладоши. Ханет мысленно поблагодарил рыб за то, что послушались его, и отпустил их. Постепенно вода успокоилась, а Нейтан уважительно заметил:

— Это впечатляет.

— Ничего особенного, — пожал плечами Ханет, но рассказывать о том, что хотел бы обладать даром приманивать тавов, не стал. Теперь в этом его желании не было совершенно никакого смысла.

— А я могу вот что. — Нейтан поднял руку, и над его ладонью появился огненный шар размером с мужской кулак.

— Ты боевой маг?! — округлив глаза, спросил Далий.

— Именно так. — Нейтан подбросил шар на ладони, и тот, окутавшись тонкой вуалью черного дыма, начал вращаться вокруг своей оси. Зрелище было завораживающе-красивым и пугающим одновременно. Ханету никогда не доводилось видеть морских сражений с пиратами, заплывавшими в их воды из Диргры, но он слышал немало рассказов бывалых моряков. Один такой огненный шар мог не только подпалить корабль, расплавить доспехи и убить немало людей.

— И очень неплохой боевой маг, прошу заметить! — приосанившись, заявил Нейтан. Даже сейчас он не выглядел высокомерным или надменным. — Я проучился три года в королевской Академии магии в Ондоле, а после ее окончания рассчитывал на неплохую должность в гвардии Его Величества Пундера, но потом бабушку посетило видение — и вот я здесь.

— Возможно, в будущем ты мог бы погибнуть из-за своей магии, — предположил Далий. — Я слышал, на выпускных экзаменах иногда случаются серьезные инциденты.

— Смысл ее слов был не совсем таким, но я не знаю, как правильно их истолковать. И никто не знает. — Нейтан пожал плечами, глядя на вращающийся шар со смесью гордости, восхищения и сожаления. Ханету стало неловко, словно он случайно увидел нечто, не предназначенное для чужих глаз. Посмотрев в сторону лагеря, он заметил, что двое стражников, сопровождавших караван, подошли поближе к берегу и остановились, глядя на них. Один что-то сказал другому, кивнув на Нейтана. Не похоже было, что они обеспокоены, скорее уж, просто заинтересованы происходящим. Должно быть, заклинание, о котором говорил Далий, не позволяло тем, кого везли в Копи, не только убежать, но и причинить вред себе или другим. По крайней мере, это было бы разумно, учитывая, что все они могли пользоваться магией, и не всегда безобидной.

Нейтан, проследив за его взглядом, сжал пальцы. Огненный шар исчез с тихим шипением в его кулаке, оставив после себя лишь легкий дымок, быстро рассеявшийся в воздухе. Нейтан помахал стражникам, и те ушли.

— Наверное, нам пора возвращаться, — сказал Далий. Он выглядел немного смущенным, и Ханет спросил, в чем дело.

— Потому что у меня нет никаких особых талантов, — признался тот. — Помнишь, я говорил вчера об этом? Я умею находить вещи, но это все могут.

— Я не могу, — улыбнулся Ханет. — Моим сестрам вечно приходилось искать, куда я бросил свои носки, а уж что начиналось, когда приходило время собираться в море…

— Ты очень хороший, Ханет. — Далий прикоснулся к его руке и серьезно посмотрел ему в глаза.

— И это качество пригодится тебе везде, а не только в Копях, — подхватил Нейтан. — А еще — очень красивый. Так что тебя наверняка будут продавать дороже, чем, скажем, меня или того же Паоло.

— Да ну тебя! — буркнул Ханет, чувствуя, как прилила к щекам кровь. — Вы трое — я имею в виду, ты, Далий и Паоло, — благородного происхождения, так что за вас наверняка запросят более высокую цену, чем за меня или наших нидинцев. Они ведь тоже простые крестьянские парни, как и я.

Далий покачал головой.

— Не запросят. Для огров важна красота, а происхождение не играет никакой роли. Так мне говорили, по крайней мере.

— То есть, меня может купить какой-нибудь богач или даже знатный господин?

— Вот именно! — подтвердил Нейтан. — А мы можем достаться каким-нибудь… рудокопам, к примеру. И отправимся в копи в буквальном смысле этого слова.

— Не думаю, что у рудокопов есть деньги на слуг, — заявил Далий, однако, в его голосе слышалось сомнение. Хане ухмыльнулся.

— Неужто ты не все знаешь про огров?

Далий развел руками с таким обескураженным видом, что Нейтан и Ханет рассмеялись.

— Не знаю насчет себя, но вы двое — хорошие люди, — прочувствованно сказал Ханет. — Богачи обычно сторонятся нашего брата, ну вот, как Паоло, к примеру, а вы — совсем другое дело.

— Я к этому привык в Академии, — пожал плечами Нейтан. — Конечно, и там студенты разбиваются на кланы, знатные держатся со знатными, простолюдины — с простолюдинами, но преподаватели обращают внимание не на происхождение, а на способности. И будь ты даже принцем, если у тебя нет дара, первым тебе не стать.

— А я знаю, что в Копях мое происхождение не будет иметь никакого значения, поэтому не вижу смысла задирать из-за него нос, — сказал Далий.

— Да и вообще, задирая нос из-за чего бы то ни было, рискуешь споткнуться, упасть и свернуть себе шею. — Нейтан усмехнулся и подмигнул Ханету. — Но ты не думай, что все без исключения богатые или знатные люди умны и разделяют нашу точку зрения, или могут приспособиться к условиям, в которых оказались. Возможно, мы с Далием единственные в своем роде, по одному на Табирнию и Килдерейн.

— Значит, мне повезло, что я встретил именно вас. Хотя сами вы, возможно, не особенно счастливы, что оказались здесь.

Со стороны лагеря прозвучал сигнал рожка, созывающий путешественников обратно, и юноши поспешили к повозкам. Никто не говорил, что не хочет ехать дальше, не жаловался на страх и не поносил судьбу, вынудившую их бросить семьи и отправиться навстречу жизни, к которой все они, возможно, за исключением Далия, не были готовы. К своей повозке Ханет, Далий и Нейтан подошли одновременно с нидинцами, и те поприветствовали их так бурно и радостно, словно были старыми добрыми друзьями. Паоло явился последним, молча уселся на свое место и снова отвернулся от всех. Ханет хотел было заговорить с ним, но Нейтан, заметив это, покачал головой. Ханет чуть заметно пожал плечами и кивнул. Паоло ясно дал понять, что не желает общаться ни с кем из них, и даже не извинился перед Далием. Значит, так тому и быть.

***
— Застава, — сообщил через несколько часов Оскат, подъехав к окну, возле которого сидел Ханет.

Юноши бросились открывать окна, чтобы по очереди выглянуть наружу, сидеть остался лишь Паоло. Их повозка находилась в самом начале обоза, из-за их спин и голов стражников было видно, что дорога далеко впереди упирается в огромные кованые ворота, перекрывающие вход в узкое темное ущелье, по обе стороны которого высятся две скалы — абсолютно голые, выпуклые и округлые, словно…

— Так вот почему пограничный город Копей называется Запопье! — воскликнул Далий. — А я-то все голову ломал…

Все, находившиеся в повозке удивленно уставились на него, а после грохнули смехом. Не смеялся только Паоло, но на него никто уже не обращал внимания.

— Как ты сказал? — задыхаясь от смеха, переспросил Гаррет. — Запопье?! Так и называется?

— Ты это выдумал! — воскликнул Нейтан.

— Правда! Я ничего не придумал! — смеясь, принялся оправдываться Далий. — Оскат, скажите им, что я говорю правду!

— Так и есть, Далий, так и есть. К вашему сведению, молодые люди, самим ограм это название вовсе не кажется смешным, — невозмутимо отозвался торговец. — Если что-то выглядит, как задница, так они это и называют.

— Ну нет, они называют это нежно и ласково: попа! — Нейтан вытер выступившие на глазах слезы. — Знал бы я заранее, куда еду!

— Да-да, приятель, мы все скоро окажемся в заднице! — Гаррет легонько пнул Эвана коленом и потребовал уступить ему место у окна. Паоло раздраженно хмыкнул и отодвинулся к спинке сиденья, чтобы нидинцы не коснулись его.

Далий предложил Нейтану поменяться с ним местами, чтобы тот тоже мог взглянуть на горы, сел рядом с Ханетом и несколько раз глубоко вздохнул, стараясь успокоиться.

— Фу, это так грубо!

— «Окажемся в попе» звучит лучше? — поинтересовался Ханет, и Далий, бросив на него укоризненный взгляд, снова засмеялся.

— В Запопье, — поправил их Оскат. Наверняка он слышал похожие разговоры всякий раз, когда привозил на продажу очередную партию живого товара, и знал все возможные шутки относительно названия города и самой заставы, но было не похоже, чтобы они ему наскучили.

Гаррет сел, и Ханет снова высунулся в окно — как раз в тот момент, когда из открывшихся ворот навстречу остановившемуся каравану вышел отряд темнокожих стражников, вооруженных мечами и облаченных в шлемы и полудоспехи.

— А вот и огры, — сказал Оскат, похлопав по шее своего гнедого жеребца. — Когда они подойдут, сидите смирно, не говорите с ними, а еще лучше даже не смотрите на них. После того как проедем заставу, задерните шторы на окнах и не смейте их открывать, пока я не разрешу.

Прежде Оскат еще не разговаривал с ними так строго, но сейчас Ханету было не до того, чтобы размышлять о причинах подобной перемены. Он смотрел на огров. Издалека те походили на людей, но когда подошли ближе, стало заметно, что они намного выше и крупнее, а мускулы на обнаженных руках перекатываются под кожей словно булыжники.

— Всемогущие боги, какие уроды! — с отвращением произнес над ухом Ханета чей-то голос. Оглянувшись, он увидел, что Паоло поднялся на ноги, чтобы выглянуть в небольшое окошечко, находившееся в стене за их спинами, как раз над головой возницы.

Ничего не ответив, Ханет отодвинулся от окна, предоставив другим возможность взглянуть на огров. Эван и Гаррет тут же воспользовались этим, но, едва взглянув, вернулись на свои места. Огры и в самом деле внушали страх. Начальник каравана, выехавший им навстречу, приветствовал огра, шагавшего во главе отряда, словно старого знакомого. Тот, прорычав что-то в ответ низким грубым голосом, растянул в улыбке губы, продемонстрировав по-звериному длинные клыки.

— Да ладно вам, подумаешь! Среди людей тоже попадаются такие здоровенные туши, страшенные, будто смерть, — пошутил Эван, стараясь немного разрядить обстановку.

— Возможно, в Нидине каждый второй такой, в конце концов, у вас Проклятые земли неподалеку, а нам, лурийцам, встречать чудовищ непривычно, — желчно ответил Паоло. — Они оскорбляют мой взор и…

— Помолчите-ка, Паоло, — довольно резко осадил его Оскат. — Придется вам привыкнуть к тому, как выглядят огры — и побыстрее. Ко всем остальным это тоже относится, — добавил он. — Давайте, садитесь, успеете еще на них наглядеться.

— Наша охрана останется ждать здесь, — прошептал Далий, когда все снова заняли свои места. — Дальше поедем в сопровождении огров.

— Не пускают на свои земли воинов? — понимающе кивнул Нейтан. — Очень разумно!

— Как будто им есть чего опасаться, — пробормотал Ханет. — Один такой огр любого человека пополам переломит!

— Причем, не напрягаясь, — подтвердил Эван. — Хотя можно было бы попытаться… спрятать отряд в обозе, напасть неожиданно…

— А кто захочет развязывать новую войну? — прошептал Нейтан. — Огров с трудом победили в прошлой, когда они были простыми кочевниками и сражались на открытом пространстве. Штурмовать эти горы станет только безумец.

Переговариваясь, юноши прислушивались к приближающимся тяжелым шагам и звучащим все громче низким голосам. Теперь, когда они увидели огров воочию, всем расхотелось шутить и смеяться. Даже Далий выглядел напуганным, и когда один из стражников, перекинувшись несколькими словами с Оскатом, наклонился, чтобы заглянуть в повозку, тихо ойкнул и с силой сжал локоть Ханета.

— Страшно стало, а, толстяк? — прошипел Паоло, когда огр, пересчитав их, направился дальше в сопровождении Оската.

— Вовсе нет! — отозвался Далий, на этот раз, видимо, решив дать ему отпор. — Ты, похоже, сильно преувеличиваешь все, что видишь, начиная с размеров людей и заканчивая их реакциями.

— Неужели? — поднял брови Паоло. — Что же ты вцепился в своего дружка-крестьянина так, словно надеешься, что он защитит тебя от больших страшных огров?

— Знаешь, я, может, и не справлюсь с большим страшным огром, но навалять такому, как ты, могу запросто, — бросил Ханет. — Мы об этом уже говорили, или ты позабыл?

— Я охотно тебе помогу, — поддержал его Гаррет, а Эван кивнул, всем своим видом выражая готовность поколотить Паоло прямо сейчас.

— Вы такие смелые только на словах. Знаете, что никто вам не позволит и пальцем меня тронуть, — скрестив руки на груди, высокомерно бросил Паоло. — Посмотрел бы я, как бы вы запели, будь у меня на поясе меч!

— Если бы на наших поясах висели мечи, я бы уже давно вызвал тебя на поединок, — заметил Нейтан.

— Серьезно? — На губах Паоло появилась язвительная улыбка. — Считаешь себя рыцарем, готовым вступиться за честь дамы? И какая же из них твоя? Толстяк или крестьянин?

— Оставьте его, — напряженно произнес Далий, снова вцепившись в локоть Ханета, а второй рукой сжав запястье Нейтана. — Он груб, дурно воспитан и не стоит того, чтобы обращать на него внимание.

— Ты, Далий, точно святой, — ухмыльнулся Гаррет. — Но насчет этого болвана прав. Похоже, его вышвырнули из дома, потому что он там достал всех своими выходками. Может, они надеются, что огры его сожрут, и им больше не придется его видеть?

Паоло рванулся к нему с яростным криком, но Эван ловко схватил его за плечи, прижав руки к бокам и не дав вцепиться брату в горло, а Гаррет уперся ладонью ему в грудь, удерживая на месте.

— Сиди смирно, дурень, а то мы с тобой перестанем церемониться и отделаем так, что ни один огр на тебя и не взглянет!

— Что у вас тут творится?! — Возле окна вдруг снова появился не на шутку рассерженный Оскат. — Паоло, это снова вы? Хотите идти пешком всю оставшуюся дорогу? Я ведь предупреждал вас, что произойдет, если вы не будете сдерживать свой норов!

— Не волнуйтесь, Оскат, он уже успокоился, — заверил Нейтан, глядя в упор на покрасневшего от ярости и унижения лурийца. — Верно, Паоло?

Тот не снизошел до ответа, но перестал вырываться. Оскат с сомнением покачал головой.

— Закройте окна, задерните шторы, и чтобы я ни звука от вас больше не слышал, — велел он.

— Отпустите его, — сказал нидинцам Нейтан, подняв окно и задернув шторы со своей стороны. А когда Ханет проделал то же самое со своей, обратился к Паоло: — Сделай нам всем одолжение, держи язык за зубами. Если, конечно, и в самом деле не хочешь проделать остаток пути пешком… в обществе огров.

— Может, ему уже приглянулся кто-то из них, а? — предположил Эван. — Давайте скажем Оскату, пусть продаст его этому счастливчику со скидкой прямо сейчас?

— Заткнитесь! — прошипел Паоло, отодвигаясь от них на самый край скамьи. Больше за всю дорогу они не слышали от него ни слова.

Через некоторое время обоз снова тронулся в путь. Копыта лошадей простучали по доскам моста, а после снова глухо зацокали по каменной дороге. Несмотря на приказ Оската, то один, то другой юноша поднимался, чтобы посмотреть в щелку между шторами, но разглядеть толком что-то кроме вздымающихся по обеим сторонам дороги скал им не удавалось.

— Скорее бы уже город, — вздохнул Далий и покосился на Паоло, сидевшего скрестив руки на груди. Тот делал вид, что ничего не слышит, и Далий заметно расслабился. — Это, конечно, приблизит нас к торгам, но… Мы уже несколько недель в пути, признаться, это было весьма утомительно. И мне действительно не терпится взглянуть, как живут огры. Хотя теперь, увидев их, я согласен, что выглядят они пугающе. Но мы, наверное, и в самом деле привыкнем, как вы считаете?

— А разве у нас есть выбор? — отозвался Нейтан, и никто не стал с этим спорить.

Неожиданно в повозке стало светлее, и дорога начала опускаться под гору. Эван, забравшись с ногами на сиденье, уставился в окно. Возница, услышав за спиной шорох, стегнул хлыстом по крыше повозки, но никто не обратил на него внимания.

— Смотрите! — воскликнул Эван.

Все, кроме Паоло, поднялись на ноги и, вытянув шеи, уставились в оконце. Внизу, под горой, лежала зеленая долина. Светлая лента дороги терялась между деревьями, растущими ровными рядами. Приглядевшись, они поняли, что это яблони, с которых уже собран урожай. Вслед за яблоневым садом начинался грушевый, потом — вишневый.

— Выглядит мирно, — произнес Гаррет. — Не понимаю только, с какой стати нам нельзя смотреть на их сады? Выглядят они точь-в-точь, как и везде. Или боятся, что мы рванем искать в траве подгнившие яблоки?

— А ты бы рванул, да? — поддел его Эван.

— Не-а, но от хорошего спелого яблока я бы сейчас не отказался, да и ты, небось, тоже!

— Так тебе огры и дали таскать свои яблоки! Побежишь за ними, а они тебе — стрелу в зад!

— Очень сомневаюсь, что они станут портить товар, нас, то бишь, — отмахнулся Гаррет. — Но я согласен с Далием: скорее бы уже город! Там нас наверняка как следует накормят и дадут, наконец, размять ноги. От Нидина до Огровых копей поближе будет, чем от Килдерейна, но и я уже чертовски устал от дороги.

Ханет слушал их в пол-уха, глядя поверх вихрастых рыжеволосых голов, то и дело загораживающих обзор, на растущие вдоль дороги деревья. Картина и в самом деле была удивительно мирной и, если не думать о том, куда и зачем они едут, можно было представить, что здесь, в этой долине, окруженной горами, живут такие же люди, как и везде, а вовсе не темнокожие клыкастые гиганты, один из которых скоро станет его хозяином.

Вскоре сады сменили вспаханные поля и луга, на которых под присмотром пастухов-огров паслись стада белых, непривычно крупных и длинношерстных коз.

— А скотина тут, похоже, под стать хозяевам, — сказал Гаррет. К этому времени Ханет, Далий и Нейтан уселись на свои места и подглядывали в щелку между шторами.

— Их хозяева вовсе не такие беленькие и пушистые, — улыбнулся Далий.

— И совсем не рогатые! — подхватил Ханет.

— Слава всем богам! — благоговейно провозгласил Нейтан, возведя глаза к потолку повозки.

— Эй-эй, погоди, святоша у нас Далий, а вовсе не ты! — попытался одернуть его Гаррет.

— И что с того? Я не могу возблагодарить небеса за то, что у огров нет рогов?

Все, кроме Паоло, снова рассмеялись. Впечатление, которое произвели на них стражники-огры, потихоньку развеивалось и, когда впереди показался город, почти все они чувствовали не страх или уныние, а радость и облегчение, смешанные с нетерпением и любопытством. Они не знали, что ждет их впереди, но, по крайней мере, долгое и трудное путешествие подошло к концу.

Глава 3. Артмы

Четыре взгляда, способных заглянуть в самую душу и вывернуть её наизнанку. Четыре лица, красивых настолько, что захватывает дух. Четыре мелодичных голоса, задающих бесконечные въедливые вопросы. Четыре пары острых и, несомненно, очень внимательных ушей, украшенных тяжелыми серьгами. Эмрисы — еще одна раса из древних легенд. Ханет начал подозревать, что в Забраге, наверняка, есть и драконы. Почему бы и нет, раз тут есть остальные древние?

— Итак, твое имя Ханет, тебе семнадцать лет, ты родом с Налдиса, а здесь оказался потому, что тебе нужны деньги, чтобы выдать сестер замуж и купить дом для матери?

— Да, верно, — не поднимая глаз, ответил Ханет. Он уже рассказал все о себе и о том, как оказался в Запопье. Зачем его спрашивают об одном и том же снова и снова? Может, хотят подловить на лжи? Ну, так ему нечего скрывать.

Ханет стоял посреди круглого зала, залитого солнечным светом, проникавшим сквозь высокие окна. Всю его обстановку составлял длинный стол на резных ножках и четыре стула. На стульях сидели эмрисы, облаченные в длинные темные одеяния с широкими рукавами и жесткими поясами.

Волосы эмрисов были уложены в сложные прически. Запястья охватывали тяжелые браслеты, шеи — ожерелья, длинные пальцы унизывали кольца. Драгоценные камни сияли, искрились и переливались, бросая разноцветные блики на полированную поверхность стола. У Ханета от всего этого великолепия кружилась голова. И сильный запах духов, исходивший от эмрисов, нисколько не улучшал положения дел.

Сам он стоял перед ними, облаченный в одну-единственную тонкую рубаху длиной до пола. Впрочем, после весьма тщательного и унизительного осмотра, которому недавно подвергли привезенных на продажу, это уже не казалось чем-то особенным. Куда хуже было тонкое металлическое кольцо на шее и браслеты на запястьях. Отлитые из руды, добытой в Огровых копях, они поглощали любую магию и разрушали заклинания, не позволявшие увидеть те или иные недостатки внешности, например, заячью губу, кривые зубы или оттопыренные уши. Видимо, огры не очень-то доверяли людям. Хотя, кому захочется, привезя дорогую покупку домой, обнаружить, что она вовсе не так хороша или не так молода, как это казалось на рынке?

До этого дня Ханет и не подозревал, насколько его представление о себе зависит от дара, которым он обладает. Пусть дома способность приманивать рыб среднего размера казалась не самой замечательной в мире, но для людей на его острове она была важна, а потому они относились к обладателю с уважением. Никогда прежде Ханета не оценивали по другим качествам — да он и не считал, что у него есть те, которыми бы стоило гордиться. А оттого чувствовал теперь себя беззащитным и растерянным, словно вдруг лишился самой своей сути.

— Ты девственник, Ханет? — спросил светловолосый эмрис, облаченный в синие, как грозовые тучи, одежды. Того же цвета были камни в его украшениях, перо, что он держал в руке, и даже странная стекляшка на витой серебряной палочке, которую он, задав вопрос, поднял к лицу, чтобы взглянуть через неё на покрасневшего от смущения Ханета.

— Да.

Эмрис обмакнул перо в чернильницу и сделал какую-то пометку на пергаменте. Такие же лежали перед всеми эмрисами, и они постоянно что-то в них записывали.

— И у тебя не осталось дома невесты, по которой ты будешь тосковать?

— Я еще слишком молод и не могу обеспечить семью. Наши женщины не выходят за мальчишек вроде меня, — покраснев еще больше, пояснил Ханет.

— Весьма разумно, — взглянув на Ханета через свою стекляшку, заметил другой эмрис. Его одежды напоминали цветом спелые сливы. — А мужчины у вас развлекаются друг с другом?

Тут уж Ханет смешался окончательно.

— Иногда, но это того… не того, то есть, — пробормотал он. — Налдис — маленький остров, все друг у друга на виду, все всё друг про друга знают. Понимаете, трудно будет найти жену, если про тебя пойдут такие слухи.

— А ты хочешь жениться?

Ханет, не выдержав, уставился на эмриса в сливовом. Тот смотрел на него спокойно и равнодушно, будто на пустое место. Сколько людей прошло перед советом за сегодняшний день? Скольких эмрисы осматривали, скольким задавали похожие вопросы? Испытывали ли они к кому-то симпатию или сочувствие? Что нужно им отвечать, чтобы тебя допустили на аукцион? Оскат учил, что говорить нужно правду, но какая правда устроит столь суровых судей?

— Наверное, — не придумав ничего лучшего, сказал он.

— Наверное? — Эмрис приподнял четко очерченные брови. Это было первое проявление эмоций, которое заметил у кого-то из них Ханет, хотя, возможно, раньше он был слишком взволнован, чтобы обращать внимание на подобные мелочи.

— Ну да. Мужчина должен жениться и завести семью.

— Должен? Ты говорил, что хочешь выдать сестер замуж, но ни разу не сказал, что хочешь жениться сам.

Вопрос поставил Ханета в тупик.

— Я пока просто не думал об этом. Говорю же, я еще слишком молод… господин.

— Артма. Обращаясь к любому из нас, говори «артма». По-вашему это значит «вдовец». Здесь статус легко понять по одеждам. Темные цвета носят только эмрисы-артмы.

— Простите, артма. Я запомню, — почтительно склонив голову, как учил Оскат, произнес Ханет, гадая, с чего вдруг эмрис взял на себя труд просветить его относительно того, как к ним нужно обращаться. Значит ли это, что он прошел испытание?

— Может быть, мужчины тебе нравятся больше, чем женщины? — обратился к нему рыжеволосый эмрис, облаченный в темно-зеленое. Он выглядел моложе остальных артм, но эмрисы были бессмертны и на деле могло оказаться, что ему лет сто, а то и вся тысяча, если не больше. Ханет не мог даже представить кого-то столь старого. Понятно, отчего эти эмрисы кажутся такими безразличными ко всему. Наверняка они уже повидали все на свете, их ничем не удивишь, не смутишь и не обрадуешь. И, конечно, им нет никакого дела до его судьбы и до того, что с ним станет, если они решат, что он не годится для жизни в Забраге.

— Я куда больше времени проводил среди мужчин, чем среди женщин, если вы про это толкуете, артма.

Ханет точно знал, какие девушки ему нравятся: высокие, с небольшой грудью, длинными ногами и не очень широкими бедрами. Но он никогда не заигрывал ни с кем из соседских девчонок, не привозил из города подарков никому, кроме сестер и матери, не звал никого прогуляться по берегу, как это делали другие парни. Может, он просто не встретил пока ту, которая могла бы стать его единственной… Он уже собрался сказать об этом, но эмрис, задавший вопрос, кивнул с таким видом, словно полученный ответ вполне его устраивал, а другой, сидевший от него по правую руку, отложил перо и сказал так, словно Ханета не было в комнате:

— У этого юноши красивые волосы, хотя пепельный цвет нельзя назвать таким уж необычным. И глаза неплохи — светло-серые, без крапинок и желтого кольца вокруг зрачка, как это часто бывает у людей. Да и сложен неплохо, для человека, разумеется. Жаль, что он совершенно не образован, конечно… А вы, что думаете, алайэ?

Что думали о нем другие, для Ханета осталось загадкой, потому что дальше разговор пошел на незнакомом языке — певучем и ласкающим слух.

— Ступай, Ханет, — наконец произнес кто-то из артм на общем.

Неловко попрощавшись, Ханет поспешно направился к двери, надеясь, что со стороны не слишком заметно, как у него дрожат колени.

***
— Они это нарочно делают, да? — спросил он через несколько часов, сидя за столом в комнате, где его поселили вместе с Далием и Нейтаном. — Вроде дают понять, что ты никуда не годишься, и ты начинаешь думать: «Неужто я так плох, что не могу даже прислуживать ограм?». И сам уже не замечаешь, что хочешь попасть на этот проклятый аукцион любой ценой!

— Совершенно верно, — с усмешкой заметил Нейтан и пододвинул к нему блюдо с маленькими зеленоватыми лепешками. — Съешь лепешку с полезными травами, отвлекись от переживаний.

Ханет взял лепешку и скривился, едва начав жевать. За время пути все успели устать от всевозможных снадобий, которыми их пичкали, но желудок требовал еды и, доев первую лепешку, он принялся за вторую.

— А еще эта дурацкая рубашка! — пожаловался он с набитым ртом. — Я наступил на подол, когда уходил из той комнаты, и чуть не растянулся!

С момента приезда это была первая возможность посидеть и спокойно поговорить. Прошлым вечером их устроили в номерах гостиницы, находящейся при Аукционном доме Запопья, накормили ужином и уложили спать, а на следующий день подняли на рассвете и принялись готовить к встрече с комиссией, которой предстояло решить, кого и по какой цене продавать.

Вооружившись тростями, торговцы целый день учили подопечных, как носить новую одежду, как ходить, что говорить и как себя вести, раз за разом заставляя садиться, вставать, подниматься и спускаться по лестнице. Их били по рукам, если они, забывшись, тянулись почесать зудящий нос или ухо, и тыкали в спину тем, кто сутулился. И хотя удары и тычки были не сильными, все равно они никому не доставляли удовольствия. Вечером их отвели в баню, куда вода поступала из горных источников, и там парили и мыли так, что казалось, вот-вот сдерут кожу.

За всеми этими хлопотами у Ханета и его друзей не было времени не только на разговоры, но даже на то, чтобы толком познакомиться с другими юношами, которых Оскат привез в Запопье.

Казалось, доволен происходящим был один только Далий. Он спокойно носил длинную рубаху, не жаловался на узкие туфли из мягкой кожи и охотно помогал другим причесываться. Вот и сейчас он, стоя за спиной Ханета, плёл ему косу.

— Не дёргайся, пожалуйста, — попросил он. — И, между прочим, рубашка — не самая худшая одежда.

— Ага, только похожа на девчачью ночную рубашку, — вставил Ханет.

— Мужчины тоже носят ночные рубашки...

— Только не у нас! Чем плохи штаны и нормальная рубаха?

— Везде свои обычаи и мода. В Килдерейне дворяне носят камзолы, украшенные кружевами, чулки и панталоны, а еще пудрятся и румянят щеки. В Лурии мужчины подводят глаза, надевают длинные халаты, вышитые рубахи и шелковые шаровары. Что до длинных волос, которые так тебе не нравятся… Например, в Деригаре, у берегов которого расположен Налдис, мужчины носят косы, правда?

— Ну да, носят, — вынужден был признать Ханет, но тут же добавил: — А по мне, так самая правильная мода в Табирнии!

Нейтан, с улыбкой слушавший их диалог, поклонился, прижав руку к сердцу.

— Благодарю, друг мой! Однако должен тебя разочаровать: ночные рубашки мужчины носят и у нас. А если ты видел, сколь пышно одевается наш придворный маг… Поверь мне, в искусстве украшать себя драгоценностями он превзошел всех, кого я знаю — и мужчин, и женщин!

Далий вплел в косу Ханета серебристый шнурок, завязал и, перекинув косу ему на плечо, уселся за стол, явно чрезвычайно довольный собой. Ханет поспешно перекинул косу обратно за спину.

— А у меня — вот. — Нейтан продемонстрировал ему кончик своей каштановой косы, украшенной зеленым шнурком.

— Точно под цвет ваших глаз, — сообщил Далий. — Я заметил, что эмрисы, которые беседовали с нами, подбирают одежду и украшения в тон глазам, и подумал, что так тут, наверное, принято. Но, если хотите, можете ходить растрепанными, пожалуйста.

Ханет и Нейтан переглянулись. Ходить растрепанным не хотел ни тот ни другой.

— Да ну, что ты… — промямлил Ханет. — У тебя здорово получается, мы просто не привыкли, знаешь ли…

— Да-да, у нас в Табирнии почти никто из мужчин не носит кружева и длинные волосы, поэтому мне тоже всё это непривычно, — подхватил Нейтан.

Далий кивнул, принимая довод, и принялся разливать чай, делая это так же ловко и непринужденно, как делал все, за что брался.

— Кстати, один из эмрисов сказал, что их нужно называть артмами, — сказал Ханет.

— Что, прости? — Поставив чайник обратно на подставку, Далий добавил в свою чашку меда.

— Артмы одеваются в тёмное, по этому их можно отличить от других. Так мне сказали.

— И что это значит? — недоуменно спросил Нейтан.

— Это значит, что эти эмрисы — вдовцы, — важно пояснил Ханет и, не удержавшись, показал Далию язык. — Видишь, я теперь знаю больше тебя!

— Как интересно! — воскликнул Далий и, взяв с блюда лепешку, положил на свою тарелку. — Нужно запомнить. А гзартмы, должно быть, одеваются в светлое?

— Я тут с ума сойду, честное слово, — вздохнул Нейтан и, отщипнув небольшой кусок от лепешки, отправил в рот. — Гзартмы! Что это такое?

— Не что, а кто, — поправил Далий. — Гзартмы — это компаньоны огров. Мне говорили, так они называются. Мы как раз и будем гзартмами.

— Компаньоны… Странно все это, — проворчал Нейтан. — Вы обратили внимание, как одеты эти «вдовцы»? Я видел немало эмрисов из Валлории, но ни один не был наряжен подобным образом. Эмрисы все коротко стриженные и одеваются очень строго. А тут — драгоценности, длинные одежды, невообразимые прически… Право слово, я начинаю подозревать, что наш верховный маг побывал здесь когда-то и, наряжаясь, черпает вохновение в том, что видел здесь.

— Он ведь тоже эмрис, не так ли? — спросил Далий.

— Да, но обычный, не такой, как эти… вдовцы. Вдовцы! На ком тут, гром их разрази, они были женаты? И что случилось с их жёнами? Эмрисы ведь бессмертны!

— Ну, может, не тут, а у себя дома, в Валлории? — предположил Ханет. — А с жёнами… Несчастный случай какой-то… да мало ли! И, может, сюда они приехали жить потому, что не хотят больше видеть других женщин? У нас поговаривают, что эмрисы — однолюбы.

— Однолюбы-то однолюбы, но… Кстати, а вы заметили, какие у этих артм уши? У обычных эмрисов они просто немного удлиненные и заострённые, а у этих… И, кажется, у них даже клыки есть!

— У ушей? — фыркнул Ханет.

— У эмрисов, друг мой, у эмрисов. — Нейтан скорчил ему рожу. — И, клянусь Небом, таких странных эмрисов я никогда в жизни не видел!

— Эмрисы, как ты верно заметил, бессмертны, так что эти артмы могут быть старше гор, которые нас окружают, — заметил Далий. — Кто знает, может быть, в прежние времена, представители их расы были более звероподобны.

— Или они стали такими, потому что долго живут рядом с ограми, — предположил Ханет, пощупав свои собственные уши — не заострились ли?

— Все может быть, — пожал плечами Далий. — Если вам от этого полегчает, считайте, что здесь живут существа со своими странностями, особенностями и причудами.

— Мне не легчает, — сообщил Ханет и наклонился, чтобы подуть на чай. — Почему нам ничего толком не говорят? Нас будут одевать так же, как этих артм? И что все-таки от нас потребуется? Как именно мы должны служить ограм?

— Трудно сказать. Развлекать, заниматься домом, распоряжаться слугами… Думаю, мы все узнаем со временем. Важно, что за свои прихоти огры очень щедро платят, разве не так? К тому же, мы все здесь по своей воле, — напомнил Далий.

— Кроме Паоло, — заметил Нейтан.

Ханет и Далий дружно прыснули. Разумеется, смеяться над чужой бедой было нехорошо, они все это прекрасно понимали, но Паоло ухитрился настроить против себя всех и больше ему никто не сочувствовал. Сразу после приезда луриец попытался уговорить Оската поселить его вместе с Нейтаном и Далием, которых считал себе ровней, несмотря на их вопиющие недостатки. Именно так он и заявил во всеуслышание, после чего Далий и Нейтан ответили решительным «нет», предпочтя общество Ханета. В результате Паоло поселили вместе с Гарретом и Эваном, чем все трое оказались страшно недовольны. Зато, ко всеобщему удивлению, Паоло довольно спокойно отнесся к тому, как их муштровали весь день торговцы. Возможно, он просто не желал давать другим лишний повод смеяться над собой, но это ему не помогло. Нидинцы не преминули высказать предположение, что некоторым лурийцам нравится одеваться в «бабские тряпки». Тут уж и Паоло не остался в долгу, ответив, что нидинцам, всю жизнь расхаживающим в юбках, вообще не следовало бы жаловаться. Дело опять едва не кончилось дракой, но Оскат вмешался и на этот раз, пообещав продать всех троих по дешевке самым бедным ограм.

— Как вы думаете, его пропустят на аукцион? — спросил Ханет.

— Он ведь все еще здесь, насколько я слышал, — заметил Нейтан. — Может быть, наш лурийский друг понял, наконец, что никуда уже не денется, или эти артмы сбили с него спесь своими ледяными взглядами и каверзными вопросами. Как вспомню их, так в дрожь бросает! Бр-р-р!

Демонстративно содрогнувшись, он сделал несколько глотков чая и продолжал:

— Клянусь, даже во время экзаменов в Академии самые строгие профессора из меня так душу не вынимали!

Далий согласно кивнул:

— Да, это и в самом деле походило на экзамен. Но он уже позади, завтра начнутся торги. Жаль, что нам нельзя выходить из гостиницы. Прогулка по городу могла бы отвлечь нас от излишних переживаний.

— Я не испытываю никаких «излишних переживаний», но прогуляться бы тоже не отказался, — расправившись с лепешкой, заявил Нейтан. — Мы ведь так толком и не видели это Запопье. Много ли разглядишь в щелку между шторами?

— Ничего, ещё повидаем. Не станут же огры держать нас взаперти, — без особой уверенности произнес Ханет. Он не рвался за пределы гостиницы и был вполне доволен видом на внутренний двор, открывающимся из окна. Было здорово повидать мир, узнать, как живут люди на континенте, но пока Ханет был сыт впечатлениями по горло.

В дверь постучали, и в комнату просунул голову Гаррет.

— Можно к вам?

— Заходи, конечно! — приветливо улыбнулся Далий. — Мы как раз чай пьем. Хочешь, пошлем слугу за горячими лепешками?

— Лучше не надо, — мрачно ответил Гаррет, войдя в комнату и закрыв за собой дверь. — Меня от этих зеленых образин в дрожь всякий раз бросает.

Слуги-огры, работающие в гостинице, были не такими огромными, как огры-стражники, они старались во всем помогать постояльцам, но зачастую проявляли чрезмерное усердие, и юноши, многие из которых не привыкли к подобной заботе, предпочитали справляться со всем своими силами. А кое-кто попросту побаивался чересчур рьяных помощников.

— Ну, перестань, они не такие уж страшные, хотя красавцами их, конечно, трудно назвать, — сказал Далий. — И совсем не зеленые. Я бы сказал, темно-оливковые...

Гаррет с мрачным видом плюхнулся на свободный стул.

— Что-то случилось? — спросил Ханет. Рыжие кудри нидинца были собраны на затылке в довольно неаккуратный хвост и кое-как перевязаны шнурком. Далий покосился на него, но смолчал.

— Случилось! — горестно воскликнул Гаррет. — Все эти остроухие грымзы из совета или как это там называется?.. Отправили они Эвана в какую-то там школу для этих самых, для гартм! Словечко — язык сломаешь! Сказали, мол, нету ему еще даже четырнадцати, а потому никак невозможно сейчас его продать. Посмотрели на него сквозь эти свои разноцветные гляделки и все — сразу поняли, что он совсем ещё сопляк.

Ханет присвистнул, а Нейтан понимающе кивнул.

— Я так и думал, что монокли у них не для красоты.

Далий сердобольно пододвинул Гаррету тарелку с лепешками.

— Понимаю, что звучит глупо, но постарайся не расстраиваться. Во-первых, его не отправили домой. Во-вторых, ему будет проще, чем нам, если его обучат в специальной школе. А в-третьих, мне кажется, что обученную гзартму будут продавать дороже.

— Дороже-то дороже, но, небось, не нашей семье пойдут эти денежки, — хмурясь, возразил Гаррет, принимаясь за лепешку. — Тьфу, какая же все-таки гадость, а? Неужели нас не могут кормить получше? Ладно… Знаете, я вот уверен, что эта самая школа заберет себе то, что потратит на обучение Эвана.

— Эти лепешки полезны для желудка и хорошо утоляют голод, — наставительно произнес Далий.

— Ага, то-то ты свою не стал есть! — фыркнул Ханет.

— Думаю, Гаррет прав, — вмешался Нейтан. — Сомневаюсь, что огры или эмрисы занимаются благотворительностью. Однако любопытно, почему именно эмрисы, а не огры решают судьбу тех, кого сюда привезли?

— Возможно, эмрисы тут на особом положении? — предположил Далий. — Они ведь тоже древние, и огры могут к ним относиться с большим уважением и доверием, чем к людям.

— И к тому же эмриы могут пользоваться магией, а огры — нет.

— Своя, природная магия у огров всё же когда-то была! — запротестовал Далий.

— Но в Огровых копях никакая магия не действует! — парировал Нейтан. — Наши браслеты и ошейники тому подтверждение. Они ведь выкованы из руды, которую здесь добывают!

— Но если эмрисы могут пользоваться магией в Запопье, то и огры тоже могут!

Ханет и Гаррет обменялись выразительными взглядами. Гаррет указал глазами на дверь, и Ханет согласно кивнул. Они поднялись из-за стола, и вышли из комнаты. Нейтан и Далий, увлеченные спором, кажется, даже не заметили их исчезновения.

— И часто они так? — спросил Гаррет в коридоре. — Ты не подумай, я против них ничего не имею, хоть Нейтан и табирниец. Но слушать споры — спасибо большое.

— А что с того, что Нейтан табирниец? — насторожился Ханет.

— Ну как же? Табирния ведь захватила Нидин во время войны, и теперь мы — всего лишь нищая провинция. Они купаются в золоте, а мы на них спины горбатим.

— Во время войны? Это же было много веков назад! И уж Нейтан-то точно не виноват в том, что случилось с Нидином.

— Неважно! Мы не любим табирнийцев, и всё тут, — вздернув подбородок, заявил Гаррет. — Но все равно он лучше, чем эта лурийская задница — Паоло. Ладно… Так часто, говоришь, они спорят? Я бы от их трескотни с ума сошел. Сразу видно богатеньких бездельников — лишь бы лясы точить!

— Зря ты так, они совсем неплохие парни, хоть и из благородных, — возразил Ханет. — Спорят они не так уж и часто, и к тому же их интересно слушать. Вот, например, вчера перед сном...

— Если о чем-то таком же заумном, как сейчас, то не рассказывай, — предупредил Гаррет.

— Спорили о том, как выглядят матки огров — ну, те самые, что несут яйца, и о том, как огры их… ну, того… оплодотворяют, — покраснев, сказал Ханет и огляделся по сторонам — не слышит ли кто? Однако в коридоре не было никого кроме них с Гарретом, который, после его слов заинтересованно хмыкнул.

— Ну и до чего эти умники доспорились?

— Не знаю, я уснул, — признался Ханет. — Меня вот интересует больше, зачем им люди. Мы, понятное дело, поприятнее выглядим, чем эти зеленые, что прислуживают тут в гостинице, но всё-таки? Я е настолько легковерен, чтобы думать, будто нам за красивые глаза отвалят кучу денег!

— Ну уж, явно не затем, чтобы яйца нести! — фыркнул Гаррет. — Очень надеюсь на это, по крайней мере. Ладно, давай лучше поищем Оската и расспросим его насчет завтра.

— Давай, — согласился Ханет, и они направились к лестнице, ведущей на первый этаж.

Однако Оскат, коротавший вечер за кувшином сидра в компании других торговцев, отослал их обратно, сказав, что им расскажут обо всем перед торгами. Делать было нечего, пришлось им вернуться в свои комнаты ни с чем.

Глава 4. Аукционный дом

— Думаю, вчера они подмешали нам что-то в еду или питье, — прошептал на ухо Ханету Нейтан. — Посмотри, какие все довольные и сияющие. Далий-то ладно, он и правда в восторге от того, что нам предстоит, но остальные прежде не разделяли его оптимизма!

В самом деле, юноши, столпившиеся вокруг Оската, выглядели такими счастливыми, словно им собирались вручить подарки, а не намеревались продать на торгах.

Ханет помнил свой первый выход в море на корабле. Помнил, как сладко замирало от предвкушения сердце, когда он поднимался по сходням на палубу, как пела душа, когда корабль отошел от берега и взял курс в открытое море, какой музыкой звучали в ушах удары весел по воде и команды капитана. Сейчас он испытывал сходные чувства, но даже если Нейтан был прав, что с того? Конечно, торговцы должны были позаботиться о том, чтобы их товар предстал перед покупателями в наилучшем виде, а не трясся, словно стадо овец, учуявших приближение волков.

— Тихо вы! — еле слышно прошептал через плечо Далий, стоящий в первом ряду.

Ханет хмыкнул и, постаравшись придать своему лицу серьезное выражение, устремил взгляд на торговца. Тот ведь действительно говорил важные вещи, и им стоило его послушать.

— Сейчас вами займутся слуги. Они причешут вас, помогут одеться и отведут в аукционный зал. У каждого из вас будет отдельный огороженный отсек, оборудованный так, чтобы покупатели могли видеть вас, а если захотят, то и побеседовать с вами. Если кто-то готов будет внести задаток, он может остаться с вами наедине и убедиться, что вы и в самом деле ему подходите. Ничего не бойтесь, делайте то, что вам скажут. Помните, никто здесь не хочет обидеть вас или причинить вам вред.

— А что, например, могут от нас захотеть огры? — взволнованно спросил Далий, в то время как остальные принялись шушукаться и пересмеиваться, высказывая непристойные предположения.

— Нет, того, о чём вы между собой сейчас болтаете, не будет. — Оскат поднял руку, призывая их всех быть серьезнее и внимательнее. — Огры могут потрогать вас, погладить по щеке или руке, но не более того. Ещё вас, скорее всего, попросят продемонстрировать ваши таланты, спеть или станцевать. Те, кто умеет играть на чем-то, получат свои инструменты.

— Я умею играть на лютне, но не привез ее с собой, — сказал, изумив всех, Паоло. Похоже, то, чем их опоили, даже этого заносчивого лурийца сделало покладистым.

— Лютня? — пробормотал Нейтан. — У его матери явно было неплохое чувство юмора. Хотя, конечно, это могла быть и арфа...

Ханет, слабо представлявший себе, что такое лютня и арфа и почему играть на них смешно, хотел было расспросить Нейтана, но Далий снова шикнул на них, и он решил, что сделает это позже.

— Не волнуйся, мы найдем тебе инструмент, — заверил Паоло Оскат.

— А мы можем разговаривать с ограми? — снова спросил Далий.

— Вы можете поздороваться после того, как поздороваются с вами, а после — отвечать на вопросы. Говорите правду, не стоит ничего скрывать или выдумывать. Ведите себя скромно, приветливо, не глазейте на огров и не уговаривайте купить вас. Это совершенно ни к чему. Торги будут продолжаться неделю. В три часа каждый день будет устраиваться перерыв, чтобы вы смогли отдохнуть и перекусить. Если во время торгов почувствуете себя нехорошо или захотите по нужде, тихо скажите об этом слуге, который будет находиться рядом с вами.

— А если мне станет плохо, когда ко мне подойдет огр? — спросил кто-то из юношей, стоявших напротив Ханета, Далия и Нейтана. Кажется, его звали Михаэль, но откуда он был родом, Ханет не знал.

— Тогда он тебя не купит, — пожал плечами торговец. — И придется начинать все с другим огром.

— А бывает такое, чтобы кого-то не удалось продать? — спросил Нейтан.

— Довольно редко. Однако не ждите, что все произойдет в первый или во второй день. Задатки задатками, но окончательно все сделки заключаются в конце ярмарочной недели. В этот день останавливают бои на арене и делают перерыв в турнире по затрикию.

— А что такое затрикий? — спросил кто-то.

— Игра, отдаленно похожая на шахматы. Огры очень её любят, многие приезжают в Запопье только ради того, чтобы принять участие в турнире. Но вас это пока совершенно не касается. Ваше дело — правильно вести себя. Помните о том, какое будущее вы сможете обеспечить себе и своим семьям на деньги огров — это поможет вам преодолеть страх и неприязнь, которую они могут у вас вызывать. Ну а теперь — за работу!

***
Аукционный зал был огромен. Пока слуги вели юношей к павильону, который занимал Оскат, Ханет глазел по сторонам, подмечая, что полы выложены темным полированным камнем, с балок свисают красно-бело-золотые флаги с изображением гор или белых цветов. Вдоль стен были устроены клетушки, разделенные высокими, но не достающими потолка перегородками, украшенными пестрыми тканями. Над клетушками находились большие окна, в которые проникал яркий солнечный свет.

Радужное настроение, в котором пребывал все утро Ханет, к полудню несколько потускнело. Если раньше ему казалось, что рубашки, в которых им приходилось здесь ходить, неудобны, то теперь он понял, как сильно заблуждался. Наряд, в который его облачили, походил на одежды артм, и был жутко неудобен. Высокий воротник подпирал затылок, а из-за жесткого пояса приходилось очень прямо держать спину и втягивать живот. Однако на этом беды не заканчивались. Голова болела от многочисленных заколок в волосах — завитых и уложенных в замысловатую прическу. Ханет все время боялся, что она развалится, стоит ему сделать какое-то резкое движение, а потому держался очень скованно. Пару раз он наступил на подол и наверняка упал бы, если бы слуга по имени Фадда не держал его крепко под руку.

Однако самым печальным Ханет находил цвет своей одежды. Далию посчастливилось получить наряд нежно-голубого цвета, Нейтану — салатового, Гаррету — сиреневого, а Паоло — желтого. Ханет же оказался счастливым обладателем розового. И как ни пытался он убедить Фадду, что мужчины не носят одежду подобных расцветок, все было без толку. «Другого нет», — непреклонно отвечал слуга. Пришлось смириться и надевать то, что дают.

В отведенном Ханету отсеке Фадда бережно усадил его на стул. Старательно расправив складки одеяния, он отступил на шаг и, окинув юношу критическим взглядом, указал на его руки. Вздохнув, Ханет сложил их на коленях, в точности, как им показывали вчера. Слуга зашел ему за спину и, взяв за плечи, заставил еще сильнее выпрямиться.

— Теперь хорошо, — произнес он на общем с сильным акцентом и, снова встав перед Ханетом, продолжил: — Ты помнить, что не должен трогать прическа, не сутулиться и… — Тут он раздвинул темные губы, продемонстрировав в хищном оскале длинные желтоватые зубы, —… должен делать так. Приветливый юноша быстрее найдет себе хозяин.

Ханет очень сомневался, что подобный оскал поможет ему казаться привлекательнее, но спорить не стал.

— Я помнить… тьфу! Помню.

Оскат, обходивший по очереди всех своих подопечных, проверявший, все ли у них в порядке, выглядят ли они надлежащим образом и готовы ли к началу аукциона, заглянул в клетушку Ханета и заулыбался.

— Мальчик мой, да ты самый настоящий красавец! — воскликнул он.

— Ну да, наверное. Вам виднее, — без особой уверенности произнес Ханет. Сам он, хоть и смотрел на себя в зеркало, но так и не смог понять, нравится ему то, что он видит или нет.

— Красавец, можешь не сомневаться! — заверил Оскат и, войдя в клетушку, жестом приказал слуге выйти и занять место снаружи, где ему предстояло встречать покупателей.

— Скажу тебе кое-что по секрету, — наклонившись к уху Ханета, шепнул торговец. — Хоть ты и родился в бедной деревушке на самом краю мира, но в этом году ты один из самых красивых моих юношей. Я возлагаю на тебя большие надежды! Помни об этом.

Выпрямившись, Оскат покровительственно похлопал Ханета по плечу и направился дальше. Все его подопечные сидели по одну сторону зала, и Ханет очень жалел об этом, потому что не мог видеть Далия и Нейтана.

Где-то вдалеке колокол пробил полдень, и в тот же миг распахнулись двери в аукционный зал. Ханет услышал гул голосов и звук множества шагов, увидел, как склонился в поклоне Фадда, и понял, что огры уже здесь. Его сердце забилось сильнее, и он снова почувствовал радостное волнение, которое испытывал с утра. Сейчас. Сейчас все начнется.

Первый огр, которого он увидел, ростом и шириной плеч не уступал стражникам, встречавшим караван, но одет был иначе. Куртка из отлично выделанной серой кожи, шерстяная юбка до колен, похожая на те, что носили Гаррет и Эван, на ногах — высокие кожаные ботинки на толстой подошве и вязаные белые гетры из грубой шерсти. На поясе — что-то вроде большого кошеля из пестрого серо-белого меха.

Некоторые огры носили серьги: толстые золотые или серебряные колечки, иногда украшенные небольшим драгоценным камнем. У нескольких из-под нижнего края курток свисали петлей толстые цепочки.

Тут Ханет вспомнил, что на огров глазеть не следует, и торопливо опустил глаза. Однако через какое-то время любопытство взяло верх, и он стал украдкой поглядывать на огров, которых в зале постепенно становилось все больше. Слуга Ханета кланялся, не переставая, так же поступали слуги, дежурившие возле комнаток, расположенных у противоположной стены. Огры же важно прохаживались вдоль павильонов, оценивающе поглядывая на живой товар. Иногда останавливались, чтобы разглядеть кого-то получше, и неторопливо шли дальше. Одеваться огры предпочитали в коричневое, серое, синее или черное, не признавая, по всей видимости, никаких других цветов. Зато их прически отличались большим разнообразием. Таких Ханет сроду не видывал, хотя встречал моряков из многих королевств Пятого Доминиона.

Густые жесткие черные волосы одни огры заплетали в косу, другие — собирали в хвост под затылком или же на макушке. Встречались и те, у кого волосы были острижены или заплетены в короткие, стоящие торчком косички. А кое у кого были выбриты на головах спиральные узоры.

Разные прически были неплохим способом отличать огров друг от друга, потому что пока они все казались Ханету на одно лицо: грубое, с выдвинутыми вперед мощными челюстями, широким приплюснутым носом, насупленными бровями и по-звериному острыми ушами. Правда, теперь он видел, что слуги не похожи на огров-покупателей намного больше, чем казалось ему раньше — узкоплечие, с невыразительными, словно смазанными чертами лица, да к тому же все поголовно лысые.

Большинство огров пришли в аукционный зал поодиночке. Время от времени они останавливались, чтобы перекинуться со знакомыми несколькими фразами на языке, звучащем, словно басовитое рычание хищного зверя, но после расходились.

Ханет заметил, что один из огров, которого он научился узнавать по серьгам с грушевидными подвесками, вот уже три или четыре раза прошел мимо. На него самого огр не обращал внимания, но замедлял шаг у отсека, где сидел Далий. В конце концов, он все же остановился. И тут же рядом с ним появился Оскат, от которого, конечно же, не укрылся интерес потенциального покупателя.

Видимо, огр каким-то образом почуял присутствие торговца, потому что, не оборачиваясь, повелительно махнул рукой.

— Рассказывай, что тут у тебя, — прорычал он на общем, и торговец принялся расписывать достоинства своих юношей: все хороши собой, обладают кротким нравом («Да-да, особенно Паоло!» — мысленно усмехнулся Ханет) и совсем еще молоды…

Огр, которого не интересовали все юноши Оската, перебив торговца, кивнул на комнатку Далия.

— А этот что? Хочу посмотреть поближе!

— Прошу вас, господин Наджирг! — Угодливо кланяясь, Оскат повел огра, которого, как оказалось, знал, в отсек.

Ханет перестал их видеть, но не перестал слышать.

— Вот пятьдесят золотых, — прорычал огр. — Если он мне понравится, внесу задаток.

Через мгновение Оскат вышел от Далия, на ходу подвешивая к поясу внушительного размера кожаный кошель. Однако Оскат сейчас интересовал Ханета меньше всего.

Увы, оставшись с Далием наедине, огр стал говорить тише, и Ханет не мог разобрать его слов, а ответов Далия не слышал и вовсе.

Сосредоточившись на том, что происходит за тонкой перегородкой, Ханет поначалу не обратил внимания на суету, поднявшуюся вдруг в зале. И только заметив, как начали останавливаться огры, глядя туда, где находились двери, и расступаться, давая кому-то дорогу, понял, что в аукционный зал пожаловала какая-то важная персона. Оскат тоже обернулся к дверям и удивленно поднял брови, а потом вдруг весь подобрался и склонился в низком поклоне. То же самое сделал и Фадда.

«Может, пришел их король или принц?» — подумал Ханет, выпрямившись на стуле и вытянув шею. Он услышал, как приближаются тяжелые шаги, услышал лязг металла и шелест тяжелой ткани, скользящей по полу. А потом прямо напротив него появилось несколько стражников, сопровождавших эмриса, одетого в белое одеяние, затканное узорами из серебряных нитей и перехваченное поясом из серебряной парчи.

— Иллх-гзартма Маэль!.. — не своим голосом выдохнул Оскат, все еще не решаясь выпрямиться.

— Покажи мне того, чье имя Далий, — велел эмрис. Его голос был чист и мелодичен, словно звон хрустальных колокольчиков, но при этом холоден, будто лёд.

Оскат так и не разогнув спины, отступил и скрылся из поля зрения Ханета. Эмрис и его стражники двинулись вслед за ним.

— Очистите помещение на полчаса, — услышал Ханет из-за перегородки повелительное рычание одного из огров, и вскоре тот, что был с Далием, оказался снаружи вместе с Оскатом.

— Ты же обещал! Этот будет мой! — огр угрожающе навис над торговцем.

— Господин Наджирг, вы ведь сами знаете, у иллх-гзартмы Маэля неограниченное право отбирать гзартм для дворца, — развел руками торговец и с явной неохотой отвязал от пояса кошель. — Если он захочет купить этого юношу, я верну вам ваши деньги в качестве компенсации за моральный ущерб и даже сделаю скидку на любого другого, который вам приглянется. Разумеется, в разумных пределах. Скажем, на пару процентов.

Наджирг сжал огромные кулаки.

— Не продавай его! Я заплачу вдвое больше, только не продавай!

— Молитесь Удре, чтобы Далий ему не понравился, иначе я ничего не смогу сделать, — покачал головой торговец.

Прорычав что-то на своем языке, огр отступил на несколько шагов назад и застыл, скрестив руки на груди. Кошелек назад он так и не забрал.

К этому времени Ханет уже начал сочувствовать этому Наджиргу, хотя не мог не понимать, что жить во дворце, наверное, куда лучше, чем в доме обычного огра. И откуда узнал о Далии этот эмрис? Должно быть, ему рассказали артмы, с которыми они все разговаривали вчера… Странно, Далий ведь говорил, что происхождение не имеет для огров никакого значения, да и Нейтан, кажется, не менее знатен, чем он. Почему же из дворца пришли именно за ним?

Он продолжал гадать и строить предположения до тех пор, пока эмрис не вышел от Далия.

— Вечером придешь за деньгами, — бросил он на ходу Оскату.

Торговец снова склонился едва ли не до земли, бормоча слова благодарности, а стражники уже вели Далия вслед за эмрисом к выходу из зала. На мгновение Ханет увидел между их могучими плечами его лицо — перепуганное, побледневшее, с расширенными глазами. Он бросил на Ханета короткий, полный отчаяния взгляд и начал озираться, ища кого-то среди огров, столпившихся вдоль противоположной стены. А когда они скрылись из вида, Ханет понял, что огра Наджирга уже нет на прежнем месте.

***
— Кто такой этот эмрис Маэль? — спросил Ханет.

На время обеда они вернулись в гостиницу, где их раздели и искупали в воде из целебных горных источников, возвращающей силы и придающей коже сияние.

— Илльх-гзартма Маэль, — поправил слуга, энергично растирая его полотенцем. — Агрх-гзартма Верховный жрец.

Отложив полотенце, он помог Ханету надеть халат. Завязав пояс, Ханет проворно сунул ноги в домашние туфли, опасаясь, что слуга сейчас встанет на колени, чтобы помочь ему обуться. Утром он поступил именно так, поэтому беспокоиться было о чём.

— Я не знаю, что значит «агрх-гзартма», — терпеливо произнес Ханет. — Можешь объяснить?

— Это… — слуга замялся, видимо, подбирая нужное слово. — Единственный, — наконец, нашёл он подходящий вариант.

— Единственный гзартма — понятно, — кивнул Ханет. — А что, их может быть много?

— Может быть, — подтвердил слуга и с поклоном открыл дверь, ведущую в комнату, отныне принадлежавшую только им с Нейтаном.

— Ты садиться за стол. Я принести обед.

Фадда вышел из комнаты прежде, чем Ханет успел спросить, почему этого Маэля называют «илльх-гзартма», а не «агрх-гзартма». Ханет успел насидеться за время аукциона, а потому садиться за пустой стол не стал, решив хоть немного размяться, пока есть возможность. Нейтан всё ещё был в своей ванной со своим слугой, и Ханет слышал из-за двери их приглушенные голоса. Отсутствие Далия ощущалось почти физически. Ханет никак не мог забыть, каким испуганным и несчастным тот выглядел, когда его уводили. Похоже, он уже не слишком был рад своей участи. Или, возможно, агрх-гзартма Маэль не сказал, какая судьба его ждет?

— Переживаешь за Далия? — спросил Нейтан, выйдя из ванной.

— Как ты догадался?

— Ты стоишь посреди комнаты и печально взираешь на его постель. Подозреваю, кто-то другой нашел бы иное объяснение обуревающим тебя чувствам, но я предпочитаю свой вариант.

— Как думаешь, Далия уже увезли из Запопья?

Нейтан пожал плечами и оглянулся на своего слугу.

— Я не знаю. А ты что скажешь?

— Я думать, господин Далий будет пока в Запопье, — ответил тот. — Королевский дом Забраг сейчас здесь. Нет смысл отправлять новый гзартма один в Забраг. Через две недель ехать все вместе.

— Забраг? — в один голос спросили Нейтан и Ханет.

— Ты мы называть наш страна. Огровы копи по-вашему, а по-нашему — Забраг.

Раздался стук в дверь. Слуга открыл и посторонился, пропуская в комнату Фадду, несущего большой поднос, уставленный блюдами, от которых исходил аппетитный запах.

Слуги проворно накрыли на стол. К разочарованию Ханета и Нейтана им подали всего лишь по небольшой порции тушеной птицы и неизменные травяные лепешки.

— Негусто! — скептически разглядывая плавающие в жидкой подливке куски белого мяса, заметил Нейтан.

— Господа будут хорошо кушать ужин, — заявил его слуга. — Сейчас нельзя, будет тяжело из-за пояс. — Он надавил себе обеими ладонями на живот, наглядно демонстрируя, что имеет в виду.

— Кажется, жизнь гзартмы вовсе не так легка и приятна, как я надеялся, — усмехнулся Нейтан, энергично втыкая вилку в первый кусок мяса.

Во время еды о Забраге, ограх и Далии больше не разговаривали. Но, когда с обедом было покончено, и слуги принялись одевать своих подопечных, Нейтан вновь начал задавать вопросы.

— Так что там с королевским домом? Велика ли королевская семья?

— Его Величество король Уширг и два его брата: средний — Его Высочество принц Шадраг, и младший — Его Высочество принц Аджарг, — ответил слуга.

— А Верховный жрец и его агрх, точнее илльх-гзартма — они тоже из этой семьи? То есть, я хочу сказать, из королевского дома? — спросил Ханет.

— Не совсем так… — заколебался Фадда, как делал всякий раз, когда нужно было объяснить нечто недоступное по его разумению людям. — Они воспитывать и заботиться о Его Величество и Их Высочества, когда те быть не взрослые.

— Интересно, кому достанется Далий, королю или принцам? — вслух задумался Ханет.

— Этого пока никто не знать, — отозвался слуга Нейтана. — Потом это будет известно. Скорее всего, на празднике в честь Последний урожай в эта год.

— Зачем король и принцы приезжают на ярмарку, если гзартм им покупают без них? — спросил Ханет, пока слуга застегивал на нем жесткий пояс.

— На ярмарке можно не только покупать гзартма, — снисходительно объяснил Фадда. — Его Величество Уширг судить бои, Его Высочество Шадраг — принимать участие в турнир по затрикий и наверняка снова выиграть главный приз. Он чемпион Забраг уже очень много лет!

— А принц Аджарг? — спросил Нейтан.

— А принц Аджарг — развлекаться, — поведал его слуга тоном, полным почтения. Ханет и Нейтан решили, что в Забраге существует какое-то совершенно особое искусство развлечений и, конечно, тут же попытались выяснить о них все, но, увы, времени на разговоры не осталось. Пора было возвращаться в аукционный зал.

Не удалось им продолжить этот увлекательный разговор и вечером, поскольку, вернувшись в гостиницу, Ханет и Нейтан уснули, как только легли в постели.

***
На следующее утро во время общего завтрака с другими юношами все разговоры крутились вокруг того, сколько огров остановилось посмотреть на каждого, с кем они заговаривали, а с кем — нет, о чем спрашивали и как себя вели. Однако главной темой обсуждения, конечно же, был Далий и его невероятное везение. Ханет и Нейтан отмалчивались, догадываясь, что сам Далий вовсе не считал случившееся с ним удачей. Дело было также и в Паоло, который снизошел до того, чтобы сесть рядом с ними и Гарретом. Прогонять его они не стали, но и давать надменному лурийцу шанс принять участие в разговоре тоже не пожелали.

Второй аукционный день показался Ханету уже не таким сложным, как предыдущий, зато третий стал самым настоящим испытанием. Вместо привычных уже одежд их нарядили в одни лишь рубахи, а волосы не стали укладывать в прически, а оставили распущенными. В аукционном зале юношей заставили не сидеть, а прохаживаться по своим комнаткам, поворачиваясь к покупателям то лицом, то спиной. Огров в этот день пришло куда больше, чем прежде. Они толпились у павильонов, разглядывая живой товар, и оживленно переговаривались на своем рычащем языке.

Некоторых огров Ханет уже начал узнавать: например, одного с волосами, заплетенными вдоль черепа в десяток косичек, и другого, с пучком на затылке. Постепенно он начал понимать, что огры вовсе не похожи друг на друга, как две капли воды. В какие-то моменты ему хотелось, чтобы его купили побыстрее, но потом вспоминал объяснения Оската о том, что во время торгов азартные огры могут выложить куда больше денег, чем собирались, и понимал, что шанс вырваться из аукционного зала раньше конца недели вряд ли представится.

В один из вечеров, увидев, что Нейтан пишет письмо домой, Ханет попросил написать еще одно — для его матери и сестер. Совместными усилиями они придумали, как интересно рассказать о дороге, о Запопье и его обитателях, не упомянув при этом ни слова об аукционе и о том, что им предстоит служить ограм. В конце письма говорилось, что следующее можно будет отправить не раньше начала лета, когда горные дороги снова станут проходимыми.

Ханету хотелось верить, что мать найдет того, кто сумеет прочитать ей это письмо. Но даже если не найдет, все равно, получив его, она и сестры будут знать, что он жив, здоров и с ним все в порядке.

— А что ты пишешь своим? — спросил Ханет, когда они закончили.

— Да практически то же самое, — рассеяно отозвался Нейтан. Вытащив из-под подушки серебряные часы, он взглянул на них и сказал: — Давай-ка ложиться, уже совсем поздно.

— Откуда у тебя часы? — Ханет мог поклясться, что раньше их у Нейтана не было. — Кто-то из покупателей обронил?

— Вроде того, — ответил тот и, задумчиво погладив серебряную крышку, убрал часы обратно, явно дав понять, что обсуждать эту тему не намерен.

Глава 5. Любовь с первого взгляда

Тилшарг по прозвищу Гора вышел из бани, энергично растирая мускулистое тело полотенцем внушительного размера. После боя он любил как следует попариться, снять напряжение и боль в мышцах.

— Здорово, брат! — гаркнул он, увидев, что в предбаннике с кульком лакричных мармеладок в руках восседает на дубовой лавке его лучший друг Миджирг Все-Учтено.

Они родились в один год, вместе выросли и окончили Академию морского дела, вместе служили юнгами, а после много лет нога в ногу поднимались по карьерной лестнице, и одновременно стали министрами: Миджирг — морских ресурсов, а Тилшарг — торгового флота. Поговаривали, что их яйца в кладке лежали рядом, и так оно, должно быть, и было.

Приветствуя друга, Тилшарг протянул руку кулаком вперед и Миджирг стукнул об него своим кулаком.

— Слыхал я, пока шел сюда, что на Арену нынче приходить больше никому не интересно! — сообщил Миджирг и, достав из кулька мармеладку, отправил в рот.

— Да? И с чего это вдруг? — рыкнул Тилшарг, осторожно промокнув краем полотенца покалеченное в бою ухо.

— Потому что ты, совсем как его высочество Шадраг. Его никто не может победить в затрикий, а тебе нет равных на арене. Все хотят ставки делать, волноваться, болеть, спорить, а тут… Какой дурак против тебя поставит? Да и ставки никто принимать не хочет! Бои — это же азарт, понимаешь? Неизвестность. Игры с судьбой. Счастливый шанс! А когда ты на арене, все известно заранее.

Тилшарг лишь фыркнул и, отбросив в сторону полотенце, начал одеваться.

— Я не виноват, что нет достойного соперника, способного меня побороть! Не драться мне теперь, что ли?

— Да я шучу, не бери в голову, брат, — отмахнулся Миджирг и уставился в никуда.

Проследив за его взглядом и, не обнаружив там ничего стоящего, Тилшарг хмыкнул, но промолчал. Надев тонкую шерстяную рубаху и килт в серо-синюю полоску, он сел на лавку, чтобы натянуть гетры и обуться. Миджирг окончательно потерялся в дебрях размышлений, и Тилшарг сделал вывод, что тот пришел к нему в раздевалку сразу после боя вовсе не для того, чтобы об этом самом бое поговорить. Он более внимательно взглянул на друга и заметил, что тот выглядит растерянным и, пожалуй, смущенным. И тут уж не надо было большого ума, чтобы понять, в чем причина его состояния, ведь этим утром открылся Аукционный дом, и торговцы выставили на всеобщее обозрение привезенный товар.

— Неужто, нашел кого-то себе по вкусу? — спросил Тилшарг, завязав шнурки высокого кожаного ботинка.

— А? — Миджирг от неожиданности выронил мармеладку, которую так и не положил в рот. — Что ты сказал, прости?

— По вкусу себе кого-то нашел, говорю? — Закончив со вторым ботинком, Тилшарг поднялся и снял с крючка крупной вязки жилетку, украшенную объемными косицами. — И когда успел-то? Торг ведь едва начался!

Он натянул жилетку на голову, и оттого его голос звучал глухо, словно из бочки. Вынырнув из ворота, Тилшарг оправил рубашку.

— Да разве на это много времени надо? — протянул Миджирг. — Но… да. Так и есть.

— Кто продавец?

Тилшарг уже застегивал на поясе широкий ремень, на котором висели две небольшие сумки из тисненой кожи. Посмотревшись в зеркало, он поправил мощную, серебряную пряжку в виде головы горного медведя — прошлогодний приз за победу в состязании по рукопашному бою. Красивая. И работа тонкая — достойна самого короля.

— Оскат, — ответил Миджирг. — Ты его знаешь, покупал у него кого-то из своих гзартм.

— Да-да. Галлиета я купил у него, — подтвердил Тилшарг. — Товар Оскат привозит хороший. У него глаз наметан. А что тебя смущает?

— Понимаешь… — Миджирг дождался, пока друг наденет серую кожаную куртку с литыми пуговицами также в виде медвежьих голов, и продолжил, когда оба вышли на улицу: — Мне бы хотелось, чтобы ты на него тоже взглянул. Все-таки, это мой первый гзартма.

— Да без проблем, — согласился Тилшарг, доставая из карманов вязаные перчатки с обрезанными пальцами. Такие же носил и Миджирг. Зима была уже не за горами, багряные листья с кленов еще не успели облететь, но воздух уже стал холодным и промозглым.

Тилшарг посмотрел на большие часы, украшавшие башню городской ратуши. Почти семь, а значит, через несколько минут Аукционный дом закроют.

— Только завтра пойдем уже, видать!

— Да, — кивнул Миджирг. — Пойдем прямо с утра, к открытию.

По улице, навстречу им, спешил эмрис, кутающийся в темно-синий плащ.

— Добрый вечер, артма Лавиэль! — в один голос поздоровались Тилшарг и Миджирг, уступив ему дорогу.

Тяжко эмрисам зимой в Запопье, подумалось Тилшаргу. Мерзнут они ведь куда сильнее нас, дардов (именно так, а вовсе не ограми называли они себя на своем языке). Да и вообще, наверное, у агртм жизнь невеселая. Да и чему тут радоваться, когда у тебя впереди целая вечность одиночества? И никто не поручится, что вновь встретишь единственного, родившегося в новом воплощении.

Артма поприветствовал их на певучем гзартмовьем наречии и юркнул в переулок, мощенный, как и все улицы Запопья, зеленоватого цвета камнем.

Непросвещенному путешественнику или купцу, попавшему в Забраг первый раз, мог показаться забавным, даже нелепым, тот факт, что дарды и эмрисы, живущие здесь бок о бок, говорят на совершенно разных языках. Гшхар, язык дардов, был отрывистым, грубоватым на людской слух, с бесчисленными шипящими и грассирующими «р». Гиайя, язык гзартм, напротив, звучал напевно и мелодично. В его переливающихся фразах, словно бы состоящих из одних гласных звуков, тяжело было вычленить отдельное слово. Однако дарды и эмрисы отлично понимали друг друга и на общем говорили лишь с торговцами или гостями Забрага, да еще с гзартмами-людьми.

Впрочем, непросвещенные путешественники в Забраг не приезжали, а купцам дальше Запопья хода не было. Да и слишком дорожили люди торговыми отношениями с дардами, чтобы проявлять непочтение к их обычаям и высказывать недоумение из-за того, что им казалось странным и непонятным.

Друзья свернули на одну из широких улиц, лучами расходящихся от Ратушной площади. Все здания Запопья были высокими, не менее чем в три этажа, круглыми, с куполообразными крышами, и стояли вплотную друг к другу, так что с улицы были видны только фасады. В центре города для отделки домов использовали мрамор и гранит, со вставками из малахита и оникса, под каждой крышей тянулся фактурный барельеф, ниши украшали искусно выполненные статуи. На окраинах же и дома строили пониже, и камень для их отделки выбирали попроще.

Пройдя по улице, Тилшарг и Миджирг остановились около харчевни под вывеской «Лисий хвост». Почему она так называлась, никто не знал, но у каждого была своя теория. До драк обсуждение, конечно, не доходило, хотя порой и случалось, что кто-то, забывшись, принимался слишком рьяно доказывать свою правоту. Любителей помахать кулаками выводили из харчевни незамедлительно и возвращаться не позволяли. Хозяин заведения Сэмджарг Литр-Сидра гордился незапятнанной репутацией «Лисьего хвоста» и портить ее никому не позволял. Ведь именно его таверну посещал принц Шадраг, когда приезжал в Запопье на Весеннюю и Осеннюю Ярмарки. А какая реклама может быть лучше, чем столик, зарезервированный для брата короля?

— Сюда? — спросил Миджирг. — Или в «Фазана и яблоко»?

В Запопье хватало таверн, где можно было пропустить по стаканчику и хорошенько набить пузо, но Тилшарг и Миджирг, консервативные, как и все дарды, раз выбрав себе заведение по нраву, могли ходить туда столетиями.

— Да, пошли сюда, — соглашаясь, махнул рукой Тилшарг. — Я голоден так, что могу съесть четырех баранов!

С этими словами они толкнули дверь харчевни и вошли внутрь. Их тут же окутали аппетитные ароматы сырной похлебки, жареной баранины, свежевыпеченных кукурузных лепешек и яблочного сидра.

Под потолком таверны громоздилась невероятных размеров люстра, в которой вместо свечей, как это принято кое-где у людей, были закреплены свет-кристаллы, добытые в горах. Мягкое, тёплое сияние окутывало посетителей, сидящих за добротными дубовыми столами. Кто-то из них пил крепкий сидр из литровых глиняных кружек, кто-то — картофельную водку говягу из небольших стеклянных стаканов.

Одну стену зала полностью занимала барная стойка, где среди бочонков с сидром, элем и вином разных сортов возвышался хозяин харчевни — Сэмджаг Литр-Сидра. Это был крепкий круглолицый огр в возрасте. Его большую любовь к сидру наглядно демонстрировал внушительных размеров живот, обтянутый коричневой вязаной безрукавкой. Когда друзья вошли в харчевню, он, подперев голову ручищей, умиленно смотрел в глубину зала. Там, на маленькой сцене, с мандолиной в руках сидел эмрис. Судя по всему, Тилшарг и Миджирг пришли к самому началу представления. Они как можно тише пробрались по залу и сели за один из пустующих столиков.

Эмрис, сидящий на сцене, был агрх-гзартмой Сэмджага — Аллаэлем и послушать его всегда собиралось нимало народа.

Тилшаргу очень хотелось промочить после боя горло, но было ясно, что немедленно утолить жажду он не сможет. Придется ждать до конца выступления.

Тонкие пальцы эмриса пробежали по серебряным струнам, и некоторые молодые дарды, впервые слышавшие, как играет Аллаэль, восхищенно выдохнули. «То ли еще будет!» — усмехнулся про себя Тилшарг и оказался прав. Пел Аллаэль бесподобно. Он мог рассмешить слушателей веселой балладой про незадачливого бойца и тут же растрогать до слез песней о судьбе артмы, оставшегося без единственного, и горюющего о нем всем сердцем. Кто-то из юнцов зааплодировал, не дождавшись конца песни, но Сэмджаг кинул в его сторону негодующий взгляд и жидкие хлопки стихли.

Раньше Тилшарг и Миджирг тоже приходили сюда ради того, чтобы услышать чарующий голос Аллаэля, но со временем привыкли и выработали к нему, как говорил в таких случаях их преподаватель биологии, иммунитет. Теперь они лишь наслаждались прекрасными песнями, но не давали волю чувствам.

Однако посмотрев на друга, Тилшарг понял, что сегодня тому никакой иммунитет не помогает. Видимо, теперь песни Аллаэля он воспринимал иначе. И тут Тилшарг понял, что, пожалуй, даже завидует Миджиргу. Сам он в подобные лирические настроения не впадал ни разу, хотя и обзавелся уже четырьмя гзартмами. Может быть, дело было в том, что среди них не оказалось того, кому суждено стать его агрх-гзартмой?

Аллаэль продолжал петь и когда он взял невероятно высокую ноту, в желудке у Тилшарга предательски заурчало. Он мгновенно прижал ладонь к животу, надеясь, что никто ничего не заметит. Ему повезло. Дарды, восхищенные талантом Аллаэля, не обратили бы внимания и на знаменитую лурийскую конницу, промаршируй та с барабанным боем под окнами «Лисьего хвоста».

— Все-таки у него божественный голос, — восхищенно заметил Миджирг, когда песня закончилась.

— Да-да, с ума сойти можно! — без особого энтузиазма согласился Тилшарг, стараясь поймать взгляд слуги-официанта, снующего между столиками. Официант был всего один, а дардов, жаждущих выпить крепленого сидра, не меньше сорока.

Наконец, запыхавшийся слуга по имени Кугга остановился перед истомившимися в ожидании друзьями.

— Чего желают атиры министры? Сегодня у нас чудесный супчик дня, рекомендую! — Он услужливо склонился к столу, держа в руках блокнот и карандаш, всем своим видом демонстрируя, с какой радостью примет заказ. — Так же хорошо удалось жаркое с картофелем и бараньи ребрышки. А если атиры хотят чего-нибудь легкого, рекомендую копченую лососину с тыквенным пюре или брокколи в сливках.

«Вот не стоило брать гзартмовьего прислужника в официанты! Сразу кажется, что не с другом выпить пришел, а гзартму в ресторан привел, — досадливо подумал Тилшарг. — Лучше бы взяли слугу-уборщика, честное слово!»

Слуги-официанты не вылуплялись отдельно, как слуги-шахтеры, слуги-уборщики или гзартмовьи слуги, их набирали из любых сословий, не всегда подходящих для столь ответственной работы. И это, по мнению Тилшарга, было совершенно не правильным.

— Мне суп, жаркое и двойную порцию лепешек, — заказал Миджирг.

— И мне тоже суп, баранину с вертела, порцию печеной картошки и… Есть бобы в сметане с копченостями? — уточнил Тилшарг и, получив утвердительный ответ, продолжил: — Значит, бобы и тоже побольше лепешек.

— Что атиры изволят пить?

Друзья переглянулись, и Тилшарг указал на Миджирга, предоставляя ему право выбора.

— Большой графин говяги и кувшин черносмородинового морса, — сказал тот. Кугга, подобострастно кивнув, кинулся выполнять заказ.

За едой друзья какое-то время молчали, и только когда Тилшарг дошел до бобов, а Миджирг и вовсе закончил ужин, собрав остатки жаркого по краям миски кусочком кукурузной лепешки, они вновь вернулись к завтрашнему походу в Аукционный дом.

— Все дело в том, что со мной прежде такого никогда не случалось, — заговорил Миджирг, наполняя стаканы говягой. — Вроде как я раньше смотрел на разных гзартм, но словно их и не замечал. Посмотрю — и забуду сразу. Поэтому не видел я смысла в том, чтобы покупать себе гзартму, не понимал, для чего это.

Они залпом осушили наполненные до половины стаканы, и Миджирг опять взял холодный, запотевший графин.

— Сто двадцать лет минуло с тех пор, как мы закончили Академию, — продолжал Миджирг, — а я все один…

— Я всегда говорил, ты дард древних традиций, — напомнил Тилшарг, и они опять выпили. — Такие, как ты, будут жить в одиночестве, пока не встретят единственного. Посмотри на принца Шадрага, кажется, что он кроме затрикия ничем не интересуется, а…

— Как же я забыл! Илльх-гзартма Маэль приходил сегодня в Аукционный дом и купил гзартму для принца Шадрага! — хлопнув себя по лбу, выпалил Миджирг так громко, что к ним обернулись другие посетители.

— Да-да, я тоже видел, — подтвердил Кужарг Пол-Пальца, сидящий слева от друзей. — Интересно было бы посмотреть, как воспримет новость сам Шадраг! Разве виданое это дело, чтобы один гзартма покупал другого?

— Да ведь илльх-гзартме Маэлю сам король Уширг не указ, — усмехнулся Миджирг. — Делает, что считает нужным — и все тут.

Все, сидящие с ним за одним столом, отсалютовали Тилшаргу и Миджиргу кружками с сидром, сделали по глотку и вернулись к прерванным разговорам.

— Как же ты мне раньше не сказал! — От этой новости Тилшарг даже забыл про бобы. — Ничего себе! Неужели принц Шадраг наконец-то обзаведется гзартмой? Вот дела! Судьбоносная выдалась ярмарка, ничего не скажешь. Если огзартмят сразу двоих закоренелых бобылей Забрага, слово даю, я проставлю всем по кружке янтарного сидра в тот же вечер!

— Это хоть как-то скрасит нам испорченные бои, — снова повернулся к ним Кужарг, и все его приятели дружелюбно захохотали.

— Досмеетесь у меня, — беззлобно пригрозил им Тилшарг и оскалился для вида. Однако все прекрасно понимали, что дракой тут и не пахнет. Так, приятельское подтрунивание, не больше.

Несмотря на то что все дарды получали образование, а высшее сословие — великолепное образование, их связь с природой оставалась сильной и нерушимой. За пять веков жизни в Забраге уровень их жизни стал самым высоким в Доминионе. Изобретенные в Забраге механизмы, становились сложнее и точнее с каждым годом. Однако дарды не теряли связи с природой, со своим естеством. Они могли спорить на высокоинтеллектуальные темы, обсуждать новый нашумевший философский труд, а в следующую секунду, прижав уши и ощерившись, рычать на оппонента по диспуту.

— Прямо так я всем порчу бои, — проворчал Тилшарг, повернувшись к другу. — Будто я виноват, что нет никого, кто мог бы со мной справиться. Что же я могу сделать?

— К примеру, не участвовать в боях, — усмехнулся Миджирг. — Да нет! — тут же успокоил он Тилшарга, который недовольно нахмурился. — Я-то так не думаю. Просто остальные негодуют. Про принца Шадрага и турнир в затрикий они ничего сказать не могут, вот и отыгрываются на тебе. Вы как начали побеждать семь лет назад, так никому шанса и не даете.

— Пусть тогда меняют правила, я не знаю, — буркнул Тилшарг, — и выпускают против меня противников парами.

— Можешь представить, во сколько раз унизительнее будет тогда проигрыш?

— Ай, лавина на эти бои! — гаркнул Тилшарг, разливая говягу по стаканам. — Сегодня твой вечер, а мы опять говорим обо мне и боях. Так что там за гзартма тебе приглянулся на рынке?

— Увидишь завтра, — расплылся в улыбке Миджирг. — Я такой красоты никогда не видел. Ну, то есть, как не видел… Умом-то я понимаю, что тот же илльх-гзартма Маэль красоты неописуемой, или агрх-гзартма Уилдширга — тоже писаный красавец, но они для меня как чужие. Словно картинки. Смотрю на них, а чувств никаких. А этого увидел — и все, в сердце запал. Вышел из павильона, а перед глазами его лицо… такое уже родное, как будто тысячу лет его знаю!

— Ну, тогда это любовь! — с восхищением произнес Тилшарг. — По крайней мере, я не раз читал описания чувств, очень уж похожих на твои. И в тех книгах оно называлось любовью, поверь мне, братишка!

— А знаешь, не буду я с этим спорить! — вдруг широко улыбнулся Миджирг, демонстрируя белоснежные острые клыки. — Пусть будет любовь!

— За это и выпьем! — подхватил Тилшарг, поднимая стакан.

— Пьем за любовь! — взревел Кужарг Пол-Пальца и поднял в воздух кружку пенного сидра.

— За любовь! — дружно подхватили остальные посетители, салютуя кто стаканами, кто глиняными кружками.

Выпили с ними, нежно глядя друг на друга, и хозяева харчевни, Сэмджаг и Аллаэль. Кто-кто, а эти двое точно знали, за что пьют.

***

На следующее утро Тилшарг, как и было условлено, пришел в номер Миджирга. Для этого ему потребовалось всего лишь пересечь коридор, поскольку поселились они рядом. Обычно Миджирг не опаздывал, а потому Тилшарг изрядно удивился, не обнаружив его в условленный час на пороге. Он потянул толстую серебряную цепочку, одним концом прикрепленную к ремню, а вторым — уходящую в левую поясную сумку, и извлек наружу карманные часы с крышкой. Подняв ее отточенным за долгие годы движением, уставился на циферблат. Было без пятнадцати восемь. Он хмыкнул и несколько раз хорошенько постучал в дверь внушительного размера ручкой в виде дракона, держащего в пасти лошадь. В холле послышались торопливые шаги, дверь распахнулась.

— Проходите, атир Тилшарг, — склонился в радушном поклоне Грэбс, слуга Миджирга. — Вас просили подождать еще немного.

Грэбс провел Тилшарга в гостиную и указал на большое мягкое кресло у журнального столика, на котором стояла ваза с яблоками, графин с соком и лежало несколько журналов и газет.

— Позовите, если что-то потребуется, — скороговоркой выпалил слуга и юркнул в коридор.

Тилшарг проводил его недоуменным взглядом. Что творится сегодня в этом доме? На Миджирга все это похоже не было. Тилшарг и припомнить не мог, когда в последний раз тот заставлял себя ждать.

От нечего делать он налил себе стакан смородинового сока, взял газету и открыл раздел объявлений. Первым на глаза ему попалось сообщение о лекции известного табирнийского профессора филологии на тему происхождения общего языка и его особенностей. Тилшарг любителем словесности не был, но знал, что старика-профессора в Забраге очень уважают. Ему даже разрешили вести исследование гшхара, хотя обычно исследования столь тонких материй дарды людям не доверяли.

Следующее объявление оказалось интереснее. В нем сообщалось, что в Забраг на всю зиму прибыли музыканты из Килдерейна, и раз в месяц в столичном театре будет идти новый поставленный людьми спектакль, пользующийся особым успехом в других королевствах. Что ж, опера — это не так скучно, как лекции, можно будет и сходить.

Тилшарг взял стакан и едва сделал глоток, когда в комнату вошёл Миджирг. Тилшарг поперхнулся и закашлялся, уставившись на друга во все глаза.

Дарды очень следили за собой, всегда старалась выглядеть достойно, однако, сегодня Миджирг явно перестарался.

Он надел свой лучший темно-синий килт с тонкими полосками цвета морской волны, рубашку из беленого хлопка с широкими манжетами, кожаный жилет с серебряными, инкрустированными бирюзой пуговицами и широкий пояс с черненой пряжкой. Покрывавший ее рельефный узор был выполнен столь мастерски, что Тилшарг даже позавидовал. Все это великолепие дополняли гетры из дорогой мягкой шерсти с синими и бирюзовыми квадратами по кромке, темно-синие ботинки и щегольской, бело-сине-бирюзовый шарф в продольную полоску. В руках Миджирг держал красивую трость с серебряным набалдашником. Именно трость окончательно вывела Тилшарга из состояния равновесия.

— Ты… ты все это время одевался? — воскликнул он и расхохотался, колотя ладонью по бедру. — Решил произвести на гзартму впечатление франта?!

Он грохотал смехом до тех пор, пока на глаза не навернулись слезы.

— Судя по всему, шарф был лишним, Грэбс, — невозмутимо произнёс Миджирг и двинулся обратно в сторону гардеробной.



Когда спустя час друзья, наконец, вышли из гостиницы, Миджирг был одет не так празднично, но всё-таки наряднее, чем в обычные дни. Он снял шарф, вместо кожаного жилета надел вязаную кофту с резными костяными пуговицами, сменил гетры с парадных на повседневные, но наотрез отказался расстаться с тростью.

— Она выглядит глупо, — пытался убедить его Тилшарг. — Я не понимаю, зачем тебе трость?

— Она придет моему образу солидность!

— Ты бы еще монокль с собой взял, для пущей важности! Все подумают, что ты просто вывихнул лодыжку.

— Никто так не подумает. Трость — это модно! — буркнул Миджирг. Однако, судя по тому, как косились на него знакомые, встретившиеся им по дороге, он, пожалуй, действительно хватил лишку.

— Где это модно? В Лурии? В Табирнии? Где, куницу тебе под килт, ты видел здоровых дардов, здоровых, повторяю, абсолютно здоровых дардов с тростями? — продолжал тем временем донимать его Тилшарг.

— Если я первый подхватил моду, это вовсе не значит, что она нелепая, — парировал Миджирг, на ходу натягивая перчатки. — Когда Фуржаг Головастый изобрел паровой двигатель, все сперва тоже решили, будто нам паровой двигатель ни к чему.

— Ай, хочешь ходить с тростью, ходи, мне-то что!

— Доброе утро, — поприветствовал их проходивший мимо Кужарг, а потом, голосом полным сочувствия, обратился к Миджиргу: — Вывихнул вчера лодыжку, да? Ночью все заледенело, немудрено было поскользнуться. Я сам едва не упал, когда возвращался в гостиницу.

— А я что говорил! — хохотнул Тилшарг и хлопнул друга по плечу. — Дарды и трости несовместимы!

Миджирг рыкнул на него, хотя чего уж, рычи не рычи, а Тилшарг прав. Трость, похоже, и впрямь выглядела глупо. А если приглянувшийся Миджиргу гзартма решит, что он хромой? Вдруг подумает, что он калека? Нет, этого ему совершенно не хотелось, а потому он в сердцах выкинул трость в первый попавшийся им на пути мусорный бак, оплетенный выкованными из чугуна тюльпанами.

— Все? Доволен? — гаркнул он, словно во всем был виноват Тилшарг.

— Да хватит тебе, не волнуйся ты так! У тебя сейчас начинается самая счастливая пора. Ты вот-вот купишь себе гзартму. Тебе будет с кем ужинать и кому дарить подарки. Будет для кого возвращаться домой и с кем поговорить перед сном. Будет, о ком заботиться и за кем ухаживать. Понятное дело, для тебя это все непривычно, и перемены зачастую пугают, но кто мне только что говорил про Фуржага и его паровой генератор, а? Все будет хорошо, братишка!

— Спасибо, брат. — Миджирг на секунду сжал запястье друга в привычном для дардов жесте благодарности. — Я, наверное, действительно слишком драматизирую. Профессор психологии Пайтелио, если ты помнишь, учил нас, что у каждого есть темы, задевая которые, можно сильно обидеть собеседника, хотя ты вовсе этого не желал.

— Прости! — Тилшарг хлопнул друга по спине. — Я, правда, не подумал. Да и твой профессор Пайтелио мне не шибко нравился. Слишком эфемерно у него все, двояко и не однозначно. Астрономия была мне ближе…

Они остановились около небольшой круглой хижины с соломенной крышей. Из кривенькой трубы вился дымок. Дверей со стороны улицы не было — лишь небольшое овальное окошко с прилавком. Тилшарг постучал костяшками пальцев по стеклу. Открылось оконце, на огров повеяло уютным теплом, в воздухе аппетитно запахло свежими лепешками.

— Мне с творогом и малиновым вареньем, — попросил Миджирг.

— А мне с творогом и медом, — добавил Тилшарг. — И два горячих травника.

Он бы с большим удовольствием выпил кофе, но в подобных забегаловках, «на ход ноги», кофе не продавали. Слишком уж дорогим был напиток, что здесь, в Запопье, что в Забраге.

Тилшарг расплатился, наотрез отказавшись брать долю Миджирга — ведь тот угощал вчера за ужином. Получив завернутые в вощеную бумагу лепешки с начинкой, друзья двинулись к Аукционному дому, находящемуся не в квартале Торговых рядов, как этого можно было бы ожидать, а неподалеку от самой нереспектабельной части города. На гшхаре район назывался Даргхшда, на гиайе — Таальякахатаа, на общем — Барыган. Этот кажущийся нелогичным факт объяснялся весьма просто: дарды не были в восторге от того, что им приходится покупать себе гзартм, и вообще ничего хорошего в торговле людьми не видели. Однако с тех самых пор, как они поселились в Забраге, отрезанные от остального мира, а главное, от Валлории, где жили милые их сердцу эмрисы, с которыми они ладили лучше всего, добыть себе гзартму другим способом стало просто невозможно. Вот и приходилось мириться с работорговлей.

За Аукционным домом, простирался черный рынок, из-за которого квартал и получил свое название. Вопиющие нарушения закона там умело пресекались, но как ни боролись власти со спекулянтами, особо они в этом не преуспели. Таможня Запопья знала свое дело и тщательно досматривала караваны, но уничтожить нелегальный бизнес не удавалось никак.

В конце концов, Барыган был отдан на откуп Йоджингу Свирепому, исполнявшему в Запопье полицейские функции. Говорили, что Йоджинга не боится только король Уширг. Йоджинг пообещал, что если власти пойдут ему навстречу и наделят безграничной властью в районе Барыгана, он навсегда избавит жителей Запопья от бед и напастей, связанных с преступностью, и свое обещание исполнил. Что на самом деле творилось в Барыгане, ни один приличный дард, и уж тем более ни один приличный гзартма не имели понятия, но по слухам, там нашли себе пристанище игроки, торговцы запрещенными артефактами, отбракованные, никому не нужные гзартмы и прочий сброд, умудрившийся просочиться в Запопье.

Величественное здание Аукционного Дома, для проектирования которого пригласили звезду лурийских архитекторов Туриллио, представляло собой комплекс из трех одноэтажных павильонов с высокими потолками и большими окнами. Для его отделки экстравагантный Туриллио использовал стекло и металл, а не камень, которым облицовывали остальные дома в Запопье. Переплетение фантасмагорических растений с диковинными цветами сходились арками над остроконечными, а не круглыми или овальными, как это было принято в Забраге, окнами. На приступках между окнами застыли отлитые из металла скульптуры, изображающие гзартм, облаченных в традиционные наряды. По задумке архитектора каждая статуя должна была олицетворять красоту той или иной страны Доминиона, но поскольку в общей сложности скульптур было тридцать три, а стран гораздо меньше, Туриллио попросту выдумал новые расы. Черты некоторых лишь отдаленно напоминали человеческие, но при этом оставались настолько красивыми, что дух захватывало. Однако друзья бывали здесь уже не раз и лишь мельком взглянули на прекрасные скульптуры.

Тилшарг доел лепешку и выкинул обертку в мусорное ведро, украшенное чугунными нарциссами. Опустевшие стеклянные чашки они отдали в хижинку, торговавшую лепешками перед самым входом в Аукционный дом.

— Ну, показывай! — поторопил Тилшарг. А Миджирг, внезапно оробев, словно дневалый ягненок, топтался у самого входа, растерянно оглядывая зал.

Было еще очень рано и посетителей пока пришло немного, а потому два богато одетых дарда, застывшие в дверях, привлекали к себе ненужное внимание торговцев. Ни к чему людям знать, что они тоже способны робеть, волноваться, расстраиваться и испытывать чувство неуверенности. Зеленые, бесчувственные, расчетливые и суровые чудовища из каких-то там их человеческих легенд — такими они были для людей, и дарды вовсе не собирались развеивать эти мифы.

Миджирг, наконец, совладал с собой, нерешительность исчезла с его лица, словно её там никогда и не было.

— Оскат в этом году в Лиловом павильоне, — указал он вперед рукой и пожалел, что выкинул трость. Такой жест смотрелся бы куда эффектнее, будь она при нем.

— О, как! Значит, он действительно превзошел себя, — уважительно отозвался Тилшарг. Лиловый павильон занимал торговец, привезший большее количество юношей, достойных стать гзартмой дарда из высшего сословия.

Всего в Аукционном доме было три больших зала: для высших, средних и нижних сословий. Куда отправится каждый конкретный юноша, решала комиссия из четырех эмрисов. Все они были артмами, старыми, как Сомогловы горы. Считалось, что им не меньше десяти тысяч лет, и они помнят, каким был мир в эпоху Древних Богов. Любое существо, прожившее столь долго, обладало бесценным опытом, и оспаривать его решения никому бы и в голову не пришло.

Каждый зал был разделен на несколько павильонов, называемых по цвету стен. Так в Зале для высшего сословия находились Розовый, Сиреневый, Бежевый и Лиловый павильоны. К последнему и направились друзья.

Тилшарг интереса ради кидал взгляды по сторонам, чтобы оценить того или иного выставленного на продажу гзартму, а вот Миджирг шёл вперёд, не замечая ничего и никого вокруг. На его лице была написана угрюмая решимость, и только Тилшарг знал, что обычно за таким выражением его друг скрывает сильное волнение.

Наконец, он остановился почти в центре Лилового павильона и едва заметно кивнул в сторону одной из комнаток. Тилшарг непринужденно провел рукой по волосам, заплетенным в тугие косички вдоль черепа, и кинул взгляд влево. Там, куда показал Миджирг, находилось сразу три маленькие комнатки, а в них, выпрямив спины, сложив руки на коленях, смирно сидели гзартмы.

— Что ж он одевает-то их так бедненько! Попал в Лиловый павильон, а на одежде экономит, — недовольно проворчал Тилшарг. Ему не нравилось, когда люди открыто демонстрировали свою жадность. Ну грешен ты скупердяйством, так постарайся не демонстрировать это остальным столь нарочито. Дардам скупость была чужда, и они часто удивлялись, как далеко может завести алчность слабовольного человека.

— Да щавель с ней, с одеждой! — тихо выругался Миджирг. — Ты скажи, как он тебе?

— Какой именно-то? В зеленом? Желтом? Розовом? Их там трое!

Они повернулись к комнаткам, уже открыто демонстрируя свой интерес. И, конечно же, тут же к ним бросился Оскат, улыбаясь во весь рот и приветливо кивая. Тилшарга он знал хорошо и заработал на нем кругленькую сумму два года назад, продав ему гзартму. Так что торговец и теперь, похоже, рассчитывал на удачную сделку. Миджирга он тоже знал и помнил, что того ни разу не удалось заинтересовать ни одним гзартмой, а потому даже не предполагал, что покупателем может оказаться он. Эти министры были хорошими друзьями и всегда приходили в Аукционный Дом вдвоем, так что Оскат был уверен, что Миджирг снова явился сюда лишь в качестве сопровождающего.

— В розовом, — тихо, сквозь зубы процедил Миджирг, но друг отлично его услышал. Слух у дардов был отменный.

— Мой дорогой, мой прекрасный! — уже за несколько шагов принялся тараторить Оскат. — Как давно я вас не видел, господин Тилшарг! Как вы поживаете? Довольны ли гзартмой, которого купили у меня?

— Доброе утро, почтенный, — ответил на любезность Тилшарг. Они поздоровались, как было принято в Забраге, сжав правую руку в кулак и коснувшись кулака другого костяшками и нижними фалангами пальцев. То же проделал и Миджирг. Какие-то вещи от людей не удавалось утаить и, как не претило дардам посвящать их в тонкости своей жизни, но делать было нечего.

— Доволен, доволен, да. Все отлично, живем и радуемся, — заверил Тилшарг торговца.

— Неужто за новым гзартмой пожаловали, господин Тилшарг? — с затаенной надеждой спросил Оскат.

— Мне-то гзартма не нужен, а вот моему другу тут понравился кое-кто, — протянул Тилшарг.

— Не может быть! — обрадовался Оскат. Перспектива продать свой товар еще одному министру его несказанно обрадовала. Видать, и правда удача повернулась к нему лицом! И товар этой осенью завидный, и комиссия его по достоинству оценила, и покупатели все как на подбор! А до каких высот взлетит его репутация, когда один из принцев заберет в свой дом Далия, которого еще вчера купил илльх-гзартма Маэль! Может быть, если так дело пойдет, он и королю продаст гзартму?

Оскат аж задохнулся от великолепной перспективы, сияющей в его воображении ярче бриллианта самой чистой воды, и с трудом заставил себя вернуться с небес на землю.

— Неужто господин Миджирг решил взять в свой дом гзартму? — явно переигрывая, воскликнул он. — Это же джвургаш! Какой джвургаш!

И Тилшарг, и Миджирг поморщились. Правда, морщиться дарды умели незаметно, никто из людей и не понял бы, что они гримасничают. Оскат и другие торговцы частенько использовали слова на гшхаре, вот только говорили они с чудовищным акцентом, так дардам иногда еще и приходилось крепко подумать, что имел в виду собеседник, поскольку слова они использовали совершенно неправильно. К примеру, слово «джвургаш» означало долгожданное событие, но событие запланированное. Так можно было сказать о Дне Весны или празднике Зимнего Солнцестояния, о фейерверке в конце ярмарочной недели, но уж никак не о событии, дату которого ты не знаешь наперед. Однако ни Миджирг, ни Тилшарг не собирались давать Оскату уроки гшхара, а потому просто кивнули: да, мол, пришлось подождать.

— И кто же этот счастливец? — спросил Оскат.

— Вот тот, что рядом с пустующей кабинкой, — указал Миджирг на полюбившегося ему гзартму в розовом.

— Ах, Ханет! — всплеснул руками торговец и заулыбался, словно другого ответа и не ждал. — Жемчужина моей коллекции! Красавец, прибывший с самого северного острова Доминиона!

— Самого северного? — Тилшарг мысленно представил карту мира. — Так он ведь не жилой! Там же одни птицы-малокрылы да саблезубые моржи обитают.

— Самый северный из населенных людьми, — тут же нашелся Оскат. — Юный цветок севера, мой самый дорогой и красивый гзартма!

Купец заливался соловьём, но Тилшарг наступил на горло его песни тяжелым ботинком прагматичности.

— Ну, знаете! Все вышеперечисленное — вовсе не заслуги. — Он посмотрел на друга, но тот явно витал в сладких грезах, где вовсю наслаждался жизнью с «юным северным цветком», и торговаться даже не собирался! По лицу видно: заплатит, сколько попросят. Но на что тогда даны друзья?

— То, что он с Налдиса или Плаписа означает только, что грамоте наверняка не обучен. Небось, на общем-то заговорил только у тебя в обозе? Что он вообще умеет? Толк от него в доме какой будет? — прогрохотал Тилшарг. Он был слишком крупным и мускулистым даже для дарда и возвышался над торговцем, как самая настоящая гора.

— Он великолепно… — Оскат заметно скис, — великолепно… приманивает рыб, — убито закончил он.

— Рыб приманивает, — мечтательно повторил Миджирг на гшхаре, за что Тилшарг был ему крайне благодарен. Не помогает сэкономить себе деньги, но хоть не мешает — и то хорошо!

— И что с того? Или предлагаешь Миджиргу привязать гзартму к носу корабля, как деревянное чудище на кораблях северян? — Тилшарг сложил руки на груди и строго воззрился на Оската. — А может быть, в саду его высадить, раз уж он цветок?

— Нет, конечно, о чем вы… — ответил тот, нехотя признавая, что кроме красоты у Ханета действительно нет особых достоинств. — Но он очень быстро обучается всему! Поверьте мне, все премудрости он освоит раза в три, а то и в четыре быстрее, чем кто-то другой!

Тилшарг поднял ладонь, обращенную к купцу, прося его замолчать.

— Никто тебя не собирается обобрать, — сухо произнес он. — Просто не давай своей алчности сыграть с тобой дурную шутку. Мой брат хочет купить этого гзартму, но не будет платить выше той цены, что он стоит.

Оскат закивал, подобострастно глядя на собеседника. Все-таки иметь дело с ограми было непросто. Они так легко выходили из себя и раздражались, что предугадать их следующий шаг было очень тяжело. Но сейчас торговец отлично понял их недовольство. Судя по всему, они как-то поняли, что он собрался запросить за Ханета вдвое больше, чем планировал изначально, и им это не понравилось. Да и кому понравилось бы?

— Конечно-конечно! И в мыслях не было, господин Тилшарг, — соврал Оскат с улыбкой, которая того в заблуждение не ввела. Однако своего он добился — покупатели поняли, что давить на торговца и запугивать его дальше незачем.

— Вот и договорились! — кивнул Тилшарг.

— Хотите посмотреть, что у меня еще есть? — предложил Оскат. — Я этой осенью в Лиловом павильоне, а значит, товар хорош! — Он подмигнул обоим покупателям. — Идемте, я проведу маленькую экскурсию, так сказать. Вы останетесь довольны! Мои гзартмы — ажгзрэда! — блеснул Оскат очередным выученным словом и пошел вдоль комнаток с юношами.

Как только он повернулся к друзьям спиной, те переглянулись и покачали головами. Похоже, у Оската был талант неверно употреблять слова на гшхаре. Кто ж говорит «ажгзрэда» о гзартме? Так можно сказать о собаке, овце или ездовом козле, но никак, никак не о гзартме!

— Вот Паоло из семьи Лапарелли, — принялся рассказывать купец, явно собираясь выложить все о каждом из привезенных им гзартм. — Это знатный лурийский род, доложу я вам. Красавец, верно? Немного нелюдимый пока, но, уверен, все наладится!

— Нелюдимый? — хохотнул Миджирг, обращаясь к другу на гшхаре. — Так они говорят о дурном характере? Если да, то пусть придержит эту гзартму для мэра Боргджага. Я слышал, он питает страсть к строптивым гзартмам.

— Наверное, это дает ему повод их наказывать? — улыбнулся Тилшарг в ответ. Дарды не были любителями сплетен, но в высшем сословии все знали друг друга не одну сотню лет, и каждый был на виду. — Я слышал, что процесс экзекуции ему нравится даже слишком сильно! — Он шлепнул друга по плечу, и они оба рассмеялись. Паоло, хоть и был красавцем, не заинтересовал ни того, ни другого.

Из всего сказанного ими Оскат понял лишь имя мэра Запопья и захихикал, закивал потирая руки. О его пристрастиях торговцам было прекрасно известно. Эти двое точно угадали, кому он планировал продать этого строптивого юношу, доставившего ему столько хлопот.

— Мэр Боргджарг, о, да! — многозначительно произнес он и тут же повернулся к следующей кабинке. — Здесь у меня Михаэль. Он умеет петь, танцевать, знаком с основами философских учений Тандуглиуса и Веспера, говорит на трех языках и… — Оскат обернулся и поднял голову, всматриваясь в лица огров. Тилшарг, кажется, откровенно скучал, а Миджирг и вовсе не слушал, погрузившись в сладкие грезы, — …и, похоже, совершенно вас не интересует.

Тилшарг выругался про себя! Надо же, позволил человеку понять его настроение!

— Да нет, все хорошо, — прорычал он. — Просто гзартма не моего типа.

— Ну и отлично! — хлопнул в ладоши Оскат. — Тогда у нас остался на этой стороне павильона последний. Уверен, он вам тоже не приглянется, и вы останетесь при своих деньжатах.

Оба дарда мгновенно прижали уши к головам, а их верхние губы поползли вверх, обнажая клыки. По меркам Забрага Оскат оскорбил Тилшарга, предположив, что деньги на гзартму играют важную роль в его состоянии. Однако торговец был человеком, а люди часто говорят глупости, сами того не понимая. Оба дарда заставили себя успокоиться, и Оскат даже не заметил перемены в их поведении, почувствовав лишь легкое дуновение опасности за спиной, словно там вдруг возник дикий кровожадный зверь. Возник и так же быстро исчез. Торговец зябко передернул плечами и нарочито весело продолжил:

— Ну, а это Нейтан Свитграсс, из Табирнии, как и большая часть ваших гзартм, господин Тилшарг.

И хотел было пойти дальше, но Тилшарг остановил его, выпалив:

— А ну, стой!

Когда он увидел юношу в нежно-зеленом, словно первая трава, одеянии, ему стало ясно, что почувствовал вчера Миджирг. Взгляд Тилшарга на миг затуманился, и он прикрыл глаза. А когда открыл их, увидел сияние, исходящее от Нейтана, и понял, что видит его душу. Так говорили все дарды, находившие своего единственного: «Сначала ты видишь его лицо, и оно кажется тебе восхитительным, но потом ты видишь его душу и только тогда понимаешь: вот оно — самое прекрасное, что ты встречал в своей жизни».

Тилшарг слышал это десятки раз, но воспринимал скорее как легенду, нежели реальность, и только сейчас осознал, как ошибался. Мира вокруг больше не существовало. Он не слышал других звуков, кроме дыхания Нейтана, не чувствовал запахов, кроме его запаха и не видел больше никого. В этот момент Нейтан поднял голову, и их глаза встретились.

[Дора Штрамм]

Глава 6. Дугжа

— Он умеет и писать, и читать! — стоял на своем Оскат. — Умеет рисовать и играть на клавикордах! Он даже петь умеет!

Торговец не желал продавать Нейтана Тилшаргу. Кого угодно, но только не его! За этого юношу он собирался получить солидный куш на аукционе. Однако теперь его мечтам пришел конец. Вот уже который год Тилшарг был победителем боев на Ярмарочном турнире. О его силе ходили легенды, а о дурном характере и задиристости сложили не одну застольную байку. Если он внесет за Нейтана залог, то никто больше не осмелится перебить эту цену.

— И что? — Теперь уже Миджирг взял все в свои руки, тогда как его друг, как ни пытался выглядеть серьезным и внимательным, то и дело отвлекался умильно и мечтательно посматривая на Нейтана.

— А то! Он стоит намного дороже простого гзартмы! Он из дворянского рода и...

— Это нам тут совершенно не важно, — нахмурился Миджирг. — За происхождение мы не платим!

— Хорошо, виноват! — переменил тактику Оскат. — Он не так-то хорошо все это делает, признаться, потому что был боевым магом! Нужен вам в доме такой гзартма?

Нейтан поднял голову и возмущенно уставился на Оската. Тилшарг сделал рукой знак: успокойся, мол, все будет хорошо.

— Давайте отойдем подальше, — оробев под негодующими взглядами покупателей, сдавленно предложил торговец. Те кивнули и прошли в сторону, туда, где находилась пустая комнатка. Там, верно, был выставлен гзартма, купленный илльх-гзартмой Маэлем, машинально отметил про себя Тилшарг.

— Так вот, он боевой маг и избалованный аристократ! Я предупреждаю! — снова принялся гнуть свою линию торговец. — Я его привез сюда только потому, что его родители валялись у меня в ногах, умоляя забрать его.

— Значит, стоить он должен гроши, — подытожил Миджирг и улыбнулся, демонстрируя острые клыки.

Тилшарг, не выдержав, гулко рассмеялся, хлопнув друга по плечу.

— Я… — Оскат переводил взгляд с одного дарда на другого, их смех его совершенно не вдохновлял. Их веселье ­— его убытки.

Словно почувствовав настроение торговца, покупатели посерьезнели и даже нахмурились. Оскат то и дело демонстрировал типичный пример человеческой алчности, от которой дардов воротило. Одной из причин, по которой Табирния была единственной державой, поддерживающей с Забрагом официальные торговые отношения, стало то, что все переговоры вел Дарин-Людоед, главный советник короля. Именно благодаря его умению вести дела с дардами, Табирния получала руду, драгоценные камни и обладавшую невероятными целебными свойствами минеральную воду из недр гор Забрага. Поговаривали даже, что в венах Дарина течет кровь снежных дардов — расы, которую северяне практически истребили несколько тысячелетий назад, заселяя острова. Как бы там ни было, а дардам нравилось вести с ним дела.

— Не нервничай, Оскат! — рыкнул Тилшарг. — Никто тебя не обидит! Мы с Миджиргом заплатим стандартную цену для таких гзартм, плюс кинем пятнадцать процентов сверху за то, что ты не будешь выставлять их на Аукцион последнего дня и не получишь возможной прибыли, которая сейчас кажется тебе такой реальной.

Оскат поджал губы. Тилшарг предлагал хорошие условия и гарантированные пятнадцать процентов сверху были более чем щедрым предложением. Но почему-то Оскат все равно чувствовал себя обделенным. Он видел, какими глазами смотрели эти двое на его товар. Они хотели купить этих юношей, а значит, условия тут должен был диктовать он.

— Двадцать сверх обычной цены за гзартму такой категории, и договорились! — воскликнул торговец.

Тилшарг и Миджирг переглянулись.

— Послушай, — склонился к нему Миджирг, из них двоих он был спокойнее и сдержаннее. — Мы можем заплатить и двадцать. Можем и тридцать. Только у тебя хватит смелости посмотреть нам в глаза и сказать, что такая цена справедлива?

Оскат стушевался. Именно из-за таких моментов он ненавидел торговать с ограми. Кто знает, что у них на уме? Сейчас как вдарит своим зеленым кулачищем, и все, пиши-пропало. Или молча заплатит свои двадцать процентов сверху, а на следующий год караван Оската не пропустят в Запопье. Знавал он таких торговцев! Все, что им оставалось — нелегально сбывать товар в Барыгане за полцены.

— По рукам, — нехотя согласился он и вздохнул. — Ваша взяла. Треть цены сейчас, треть после рубашечной среды и остаток после дугжи.

Тилшарг смотрел на купца и удивлялся, как тот смеет вести себя так, будто его обобрали и унизили? Он получает в Забраге в десять раз больше, чем на любом другом рынке Доминиона. Ему платят столько денег… Тут Тилшарг почувствовал, как по спине пробежал холодок. Он не взял с собой достаточно, чтобы заплатить за гзартму! Ну конечно, ведь он не собирался никого покупать.

— Нам надо посоветоваться, — сказал он Оскату и кивнул другу: отойдем, мол, в сторону.

— Что случилось? — спросил Миджирг на гшхаре, когда Оскат остался за их спинами. — Ты раздумал?

— Я не раздумал.

Ситуация была — хуже не придумаешь. Дарды ненавидели брать, равно как и давать взаймы, но делать было нечего.

— Я не планировал делать покупки… — начал Тилшарг, но Миджирг перебил его:

— Послушай! Тут такое дело… Помнишь, ты говорил, что с удовольствием продал бы мне часть своей земли? Ту, что с мандариновым садом? И раз уж сегодня рыночный день, я подумал, а не купить ли мне и ее прямо сейчас? Гзартме полезно быть на воздухе.

Тилшарг с благодарностью улыбнулся и стукнул кулаком о кулак друга, подтверждая свое согласие. Друг на то и друг, чтобы понимать все с полуслова!

— Идет!

Они вернулись к торговцу и, сообщив, что готовы внести залог, потребовали свидания с гзартмами.


— Доброе утро, Нейтан! — поздоровался Тилшарг, опускаясь на табурет, чувствуя себя непривычно скованным и, пожалуй, даже смущенным. Такого с ним прежде не бывало. Да он и не утруждался разговорами с другими гзартмами — покупал того, что приглянется, да и все.

— Доброе утро, господин! Я надеюсь, что утро… — отозвался Нейтан. — На мне браслеты, нейтрализующую магию, и я теперь никогда не знаю, который час.

Нейтан поднял глаза, всматриваясь в лицо дарда, и в его взгляде не было неприязни. «Может, и он чувствует, что встретил свою судьбу?» — с надеждой подумал Тилшарг.

— Избавить тебя от браслетов пока не в моей власти, а вот со временем я тебе помочь могу… — Тилшарг отстегнул от пояса часы и вложил их в ладонь Нейтана. — По правилам не полагается забирать гзартму домой раньше конца аукциона, но я внес задаток, так что ты мой и делать тебе подарки я уже могу!

Тилшарг улыбнулся. И, хотя на многих неподготовленных людей улыбка дарда действовала устрашающе, Нейтан улыбнулся в ответ искренне и открыто.


Тилшарг нашел друга у комнатки гзартмы в розовом.

— Ты поговорил с ним? — спросил он.

— Нет.

— Нет?! Удры ради, скажи мне почему?

— Не знаю. — Миджирг повернулся так, чтобы гзартма смог по достоинству оценить его серебряную пряжку. До этого, судя по всему, он демонстрировал модную поясную сумку с застежкой в виде желудя.

Тилшарг посмотрел на друга, на его будущего гзартму, снова на друга, покачал головой и изрек:

— Спорим, он вообще не понимает, как ты ради него прифрантился? Он тебя, может, и не запомнит! Иди, поговори с ним.

— Запомнит, — буркнул Миджирг.

— Сходи, поговори, — с нажимом повторил Тилшарг, но в ответ услышал лишь грозное рычание и примирительно махнул рукой. Не хочет, пусть не идет, Удра с ним!

У Тилшарга было такое прекрасное настроение, что он разве что не пел от счастья.

Дарды поставили витиеватые подписи под контрактами, после чего настроение поднялось и у Оската. А когда отборные, идеальной огранки бриллианты перекочевали из поясной сумки Миджирга в карман торговца, тот тоже едва не запел.

— Знаешь, — сообщил Тилшарг, когда они вышли из Аукционного дома и направились обедать, — пожалуй, я поддержу денежную реформу. Пусть торговцы обналичивают чеки в банке. Это куда цивилизованней, чем таскать с собой пригоршню самоцветов. Чушь какая-то!

— Ты же знаешь, министр финансов считает, что люди начнут жулить и будут пытаться подделывать чеки. Да и сами они не слишком им верят. Им подавай золото или драгоценные камни — и немедля!

Тилшарг кивнул. Столько хлопот с людьми бывает, но все-таки среди них попадаются такие, как Нейтан. За его рождение он был готов сейчас простить человеческой расе все прегрешения.

***
Тилшарг и Миджирг сидели в таверне «Лисий хвост» и поглощали обед: холодное овощное рагу — в меру острое, в меру пряное; густую чечевичную похлебку с большими, сочными кусками баранины; картофельные оладьи с подливкой из грибов, сыра и козьего фарша.

Занятые своими мыслями, друзья не замечали ничего вокруг. А таверну меж тем еще утром украсили к празднику Последнего урожая. Под куполообразным потолком в самом центре висела большая оранжевая тыква. Её ровные, гладкие бока покрывала вязь растительного орнамента. Где-то кожура была прорезана насквозь, где-то снят лишь слой или два. По вечерам, когда в такую тыкву помещали свет-кристаллы, узоры начинали сиять белым, золотистым или оранжевым светом.

Вокруг главной тыквы свисали, образуя симметричный рисунок, тыквы всевозможных размеров — от крупных, величиной с голову взрослого дарда, до маленьких — размером с гзартмовий кулачок. Тонкие, но прочные нити, удерживающие тыквы на весу, были почти не видны, а оттого казалось, что они парят под потолком сами по себе.

По стенам главного зала тянулись гирлянды из кленовых листьев, сосновых веток, небольших яблок и красной рябины. Барную стойку украшали собранные на полях и в садах Запопья овощи и фрукты, стояли в вазах букеты из ярких осенних листьев. Не обошлось и тут без покрытых резным орнаментом тыкв-светильников.

К празднику Последнего урожая все дома и заведения в Забраге украшались подобным образом, а поскольку дарды относились к еде бережно, помня о голодных временах шестисотлетней давности, тыквенные сердцевины никогда не выбрасывали. Семечки пускали в масляное производство, а мякоть применяли для приготовления разнообразных блюд. Это было время тыквенных пирогов, тыквенного рагу и тыквенной икры с помидорами и луком, тыквенного пюре, тыквенного сока и тыквенного мусса. Тыкву добавляли в кашу по утрам и в овощной суп днем; из неё варили варенье, а также употребляли её и в сыром виде. А потому совершенно неудивительно, что Тилшарг и Миджирг закончили обед большими кусками тыквенного пирога, украшенными шариками мороженого и взбитыми сливками.

— Замечательно, что наши гзартмы дружат между собой. И, кажется, они оба — приятные юноши, не склонные к интригам и коварству, — изрёк Миджирг, покончив со своей порцией. Он улыбался, хотя в его словах на самом деле было мало забавного. Гзартмы действительно порой враждовали, плели друг против друга заговоры и вообще чудили. Не всерьёз, конечно, а по своему, по-гзартмовьи. Дардов это чаще забавляло, чем раздражало, однако ненавидящие друг друга гзартмы лучших друзей могли создать немало проблем.

Тилшарг хмыкнул.

— Интриги и коварство? Скажешь тоже! Хотя, скажем, илльх-гзартма Маэль фору даст любому, даже дарда сможет перехитрить.

— Да уж, насчет него ты совершенно прав, хитрости ему не занимать. Шадрагу теперь не отвертеться от гзартмы, хочет он или нет. Хотя лучше бы Маэль купил гзартм для Аджарга, чтобы тот, наконец, перестал донимать чужих.

Миджирг махнул слуге-официанту и когда тот подошел, попросил еще чашку кофе с ореховой настойкой и шапочкой взбитых сливок. Получив её, он продолжил:

— Всё равно ведь Маэль потакает его дурным склонностям, вот пусть и найдет ему подходящих гзартм. Раньше я как-то не особо задумывался об этом, но теперь считаю, что они Аджаргу совершенно необходимы!

Тилшарг прекрасно понимал, о чём толковал Миджирг. По милости любвеобильного Аджарга многие гзартмы были с позором изгнаны из Забрага, а некоторые и вовсе угодили в ритуальную похлебку — муссомол. В старину её варили из сердец врагов, а теперь всё чаще — из гзартм, опозоривших хозяев.

— Боюсь, какие-то абстрактные гзартмы не решат проблему. Нужно чтобы Аджарг, наконец, нашел своего единственного, прекратил смущать умы юных гзартм и злить их хозяев. Да и где прикажешь брать тех, кто согласится мириться с его прихотями? — спросил Тилшарг. — В Барыгане-то, конечно, хватает всяких людей, но сомневаюсь, чтобы илльх-гзартма Маэль согласился поселить во дворце кого-то из этих отщепенцев. К тому же он, как я слышал, считает, будто это гзартмы сами соблазняли Аджарга, да и вообще будто бы во всем виноваты нездоровые нравы людей, которые те привносят в наше общество.

— Мне кажется, было бы весьма разумно издать закон, согласно которому в гзартмы можно будет брать лишь добродетельных юношей, — заметил Миджирг.

Тилшарг покачал головой и махнул официанту, чтобы нёс счёт.

— Боюсь, Его величество никогда не подпишет подобный закон.

Миджирг выразительно пошевелил ушами. Обсуждать пристрастия короля считалось делом не слишком приличным, но ни для кого не было секретом, что многие гзартмы Его Величества чрезвычайно походят на юного короля Лурии Флоренса, отличающегося на редкость легкомысленным нравом.

Несмотря на то, что дарды вот уже более шести веков не покидали горы, они знали о других королевствах намного больше, чем могли представить люди. Дарды черпали сведения из рассказов тех, кто приезжал в Забраг, а так же из книг с волшебными картинками, где словно наяву можно было увидеть города с их улицами и площадями, дворцами королей, храмами богов, и сценками из обычной жизни.

— Скорее бы уже дугжа, — меняя тему, посетовал Миджирг.

— Скорее бы последний день аукциона! — отозвался Тилшарг. — Я хочу забрать Нейтана домой. Очень злит, что в рубашечный день все будут пялиться на него.

Достав из кошельков бумажные деньги, которые при желании можно было обменять в любом банке Запопья или Забрага на золото или серебро, и, отсчитав нужные суммы, друзья положили их в принесенный официантом кожаный футляр.

— Злит — не то слово! — Судя по тому, как прижались уши Миджирга к голове, а верхняя губа дрогнула, приоткрывая зубы, и его совершенно не радовало то, что Ханет будет выставлен на всеобщее обозрение в одной лишь рубашке. — Лавина на эти аукционные правила! Не могу понять, почему нельзя забрать гзартм, как только внесешь задаток? Само собой, для ожидающих аукциона торги — развлечение, единственное, надо сказать, оставшееся азартным, учитывая, что из-за вас с Шадрагом они всегда точно знают, чем закончатся бои и турниры по затрикию…

Тут Тилшарг на всякий случай приподнял губу, демонстрируя клыки. Ну сколько можно твердить об одном и том же! Миджирг рыкнул и тоже оскалился, показывая клыки в ответ. Тилшарг покачал головой и фыркнул. Миджирг дружески ткнул его кулаком в плечо — ладно, мол, тебе, уж и пошутить нельзя!

Встав из-за стола, друзья надели куртки, и вышли на улицу.

В отличие от вчерашнего дня, сегодня погода стояла удивительно теплая. Солнце мягко касалось лучами-ладонями затылков, заставляя забыть о том, что скоро выпадет первый снег. В канале, проходившем через центр Запопья, плавали лебеди. Багряные и золотые кленовые листья казались особенно яркими на фоне лазурно-голубого высокого неба. Клены посадили вдоль мощеной гранитом набережной триста лет назад. Теперь из слабых, тонких прутиков, клёны превратились в сильные деревья с раскидистыми кронами.

На другой стороне канала прогуливалась пара. Гзартма, смеясь, пытался дотянуться до одного из кленовых листов, но тот рос слишком высоко. В конце концов, его дард, пророкотав что-то нежное, опустил ветку вниз. Тилшарг и Миджирг одновременно вздохнули, и, мечтательно улыбнувшись, двинулись дальше.

***
Больше всего посетителей стекалось в Аукционный дом в Рубашечный день. Волнений и стычек в эти дни давно уже не бывало, но Йоджинг Свирепый настоял на том, чтобы в залах на всякий случай дежурили шаджйаранги[sup]1[/sup] — по одному на каждый нгар[sup]2[/sup].

Суровые законы и религиозные убеждения сдерживали звериную натуру дардов: никто не хотел быть осужденным и изгнанным за проступки, совершённые от излишней горячности. Однако Йоджинг придерживался пословицы «Береженого Удра бережет» и сокращать количество шаджйарангов наотрез отказывался. В конце концов, королю Уширгу надоело тратить время на бесполезные споры, и он позволил ему поступать так, как тот считает нужным.

— Я очень взволнован, — сообщил утром за завтраком Миджирг Тилшаргу, уныло глядя в тарелку. Он взял лепешку с тыквой и омлетом, но даже не притронулся к ней.

— Да не волнуйся ты! Будем, как договорились, прохаживаться перед кабинками наших гзартм, а Оскат никого близко к ним не пустит. Понятное дело, это злит, но выбора-то у нас нет.

Тилшарг, в отличие от друга, аппетита не потерял и, с удовольствием умяв порцию тыквенных оладий с яблочным джемом, принялся за тыквенный торт.

Миджирг кивнул и без особого энтузиазма откусил кусок лепешки.

На самом деле его опасения были напрасны. Видимо, кто-то пустил слух, что Нейтан и северная гзартма (так уже прозвали Ханета) проданы до аукциона и ни один дард не выказывал к ним неподобающего интереса. Только один раз Тилшаргу пришлось рыкнуть на заместителя министра сельского хозяйства, и то, тут же между ними возник шаджйаранг. Хмуро посмотрев на высокопоставленных дардов, он напомнил, что в Аукционном доме закон обязаны соблюдать все, а несоблюдающим придется заплатить штраф. Удостоверившись, что конфликт разрешился, едва начавшись, шаджйаранг удалился прочь, горделиво вскинув голову. Он и правда выглядел очень эффектно в новой форме: плотном темно-синем килте, поверх которого была надета кольчужная сетка — больше для красоты, чем для пользы дела; темно-синего цвета куртке из валяной шерсти; нагруднике из прессованной кожи со стальными накладками и высоких, черных ботинках, плотно охватывающих ноги до самых коленей. Вышивка на плече куртки, свидетельствовала о принадлежности её хозяина к специальному подразделению Йоджинга, хотя и без нее было ясно, чей это подчиненный: обычные полицейские не носили ни кожаного доспеха, ни устрашающего вида топора на поясе.

Меж тем Рубашечный день шёл своим чередом. Гзартмы прохаживались по своим клетушкам, облаченные в тонкие шерстяные рубашки, не скрывающие достоинств или недостатков продаваемых, которые в другие дни невозможно было разглядеть под многослойными одеждами. Это помогало тем, кто еще не сделал окончательный выбор, склониться к тому или иному решению.

— Добрый день, господа министры! — Рядом с Тилшаргом и Мижиргом возник сияющий Оскат. — Ах, какой сегодня у меня шдаржд, не правда ли?

— И вам доброго дня, — сдержано поздоровались друзья. Поправлять в очередной раз ошибившегося торговца им не хотелось, хотя его пассаж звучал более чем нелепо.

***
— Шдаржд! Ты подумай! — Тилшарг хлопнул себя по бедру, и рассмеялся. — Когда он использует слова не по назначению, еще полбеды, но такой пердимонокль с ним впервые на моей памяти.

— Да уж! — подхватил Миджирг и, дав волю чувствам, тоже от души расхохотался. — Знал бы он, что сказал! Удра Великая, если бы он только знал!

Но Удра осталась глуха к его словам, а оттого Оскат продолжал мнить себя знатоком гшхара и не подозревал, что спутал два слова: шдаржд и джардж. И если второе означало «многолюдно», то первое — желудочную инфекцию.

— Ну-ка, давай посмотрим этого, — отсмеявшись, деловито сказал Тилшарг. Друзья находились в квартале Торговых рядов — Ангршде, где выбирали слуг для новых гзартм.

— Как тебя зовут? — обратился Тилшарг к слуге средних лет, сидящему за одним из многочисленных столиков, предназначенных для ищущих работу. Миджирг встал рядом, напряженно вслушиваясь в каждое слово. Ему прежде не приходилось нанимать слуг для гзартм, а потому он вознамерился перенять опыт у более опытного Тилширга. Миджирг слабо представлял себе все обязанности гзартм-слуг, но понимал, что их список равен бесконечности.

Лысый как колено слуга с нежной светло-зеленой кожей впился взглядом в герб, вышитый на рукаве куртки Тилшарга. Кончики его острых ушей встали торчком, щеки потемнели от волнения.

— О-о-о! — воскликнул он и, вскочив, склонился в низком поклоне. — Атир[sup]3[/sup] Гора, для меня честь, что вы обратились ко мне! Мое имя Тодда.

— У тебя есть волшебки с твоими работами? — не обратив внимания на его возбуждение, спросил Тилшарг и сел по другую сторону стола на скамью, предназначенную для посетителей.

— Конечно! Конечно, есть.

Тодда достал из-под стола увесистый альбом, обтянутый бархатом салатового цвета, украшенный аппликацией из атласных розочек и сердечек, выполненной с безусловным мастерством. «Красивый альбом — плюс в копилку слуги», — отметил про себя Тилшарг.

— Вот, посмотрите, атир. Первая часть — волшебки причесок, а вторая — наряды, — благоговейно произнес слуга, положив перед ним альбом.

Тилшарг кивнул и принялся перелистывать твердые страницы. Все работы впечатляли. Судя по всему, даже из самого невзрачного гзартмы этот слуга мог сделать настоящего красавца.

— Неплохо-неплохо, — пробасил Тилшарг.

— К сожалению, лучшие мои модели здесь не представлены, — затараторил слуга извиняющимся тоном. — Они шились на заказ и для весьма высокопоставленного аргх-гзартмы и делать с них волшебки не разрешили.

— Понятно, — многозначительно отозвался Тилшарг и, захлопнув альбом, подвинул через стол обратно к Тодде. Повисло молчание. Дард сурово смотрел на гзартм-слугу. Тот какое-то время сумел выдержать взгляд, но в итоге сдался, отвел глаза, и его уши поникли, демонстрируя полную покорность. Ритуал был завершен.

— Отлично! — Тилшарг хлопнул по столу ладонью. — Будешь работать на моего гзартму — атэл[sup]4[/sup] Нейтан.

— Это честь для меня, атир Гора! — воскликнул Тодда, расплывшись счастливой улыбке. — Вы и секунды не пожалеете, что взяли меня в свой дом. Ни секунды!

— Надеюсь, — с наигранной суровостью ответил Тилшарг и достал из поясной сумки кружок из плотной ткани, на котором был гладью вышит его герб — высокая гора, с встающим над ней солнцем.

— Раз…

— Ваш гжагд… — любовно залепетал Тодда, с поклоном принимая герб, который отныне ему предстояло с гордостью носить на своей куртке.

— …и два! — Тилшарг положил на стол бумажные деньги, свернутые по обыкновению дардов в кубышку. — Это на ткани, гребенки, панталоны, кремы там, я не знаю! Короче на все, что понадобится моему гзартме, когда я заберу его в этот айджеб[sup]5[/sup]. Он у торговца Оската, в Лиловом павильоне.

Тодда послушно кивал, торопливо упаковывая альбом в кожаный, квадратный рюкзак.

Теперь, когда у Тодды был гжагд Тилширга, его обязаны были пропускать и в Аукционный дом, и в лучшие лавки торгового квартала. Гжагд — своего рода удостоверение личности, доказывал, что Тодда действует по поручению и от имени своего хозяина. Чуть позже он обзаведется своим штандартом, но пока гжагда было достаточно.

— Как ты сразу понял, что он хороший гзартм-слуга? — поинтересовался Миджирг, когда Тодда умчался исполнять поручения. Все это время он молча поражался тому, как Тилширгу удалось с первой попытки найти такого великолепного слугу. Особенно сильное впечатление на него произвёл альбом. А он ещё удивлялся, отчего Тилшарг не перепоручит выбор гзартм-слуги своему слуге Габсу? Ведь казалось бы, это куда более прилично для дардов их положения! Однако, как выяснилось, выбор слуги, который будет заботиться о гзартме — дело чрезвычайно ответственное. Пожалуй, едва ли не менее ответственное, чем выбор самого гзарты.

— Тодда прислуживал аргх-гзартме Талаэлю, пока они с Вурджагом Носатым не ушли в долины Аргхайна, — с удовольствием пояснил Тилшарг. — Вспомни, какие наряды и прически были у Талаэля. Загляденье! Я бы мог и не смотреть его альбом, но слуга, каким бы хорошим он ни был, должен знать свое место.

— Да, конечно, это ты верно подметил, — согласился Миджирг, стараясь скрыть охватившие его растерянность и панику. Ведь его собственные знания о гзартм-слугах сводились к тому, что они бесполы, суетливы и старательны. Однако, побродив по торговым рядам, он убедился, что суетливость и старательность — качества присущие далеко не каждому.

Миджирг переходил от одного слуги к другому, подолгу и с пристрастием допрашивал каждого, давал им немыслимые задания, требовал разыгрывать шарады и отгадывать загадки. Тилшарг, которого тоже привлекли к изобретению самых каверзных вопросов и заданий, недоумевал и удивлялся. Дарды всегда заботились о гзартмах, но чтобы до такой степени… Когда Миджирг перешел к разыгрыванию по ролям сценок из повседневной, как ему казалось, гзартмовьей жизни, Тилшарг был уже готов провалиться от стыда сквозь землю. Ничем более глупым он никогда не занимался, но — увы! — и отказать Миджиргу тоже не мог. Пришлось ему сыграть роль хамоватого владельца мясной лавки, хитрого торговца тканями, вознамерившегося обсчитать покупателя, и даже нерадивого лекаря, невнимательного к жалобам больного.

Близился вечер. Мечты Тилшарга об ужине постепенно превратились в навязчивую идею. Он уже был готов плюнуть на дружеский долг и отправиться в харчевню, когда — о, славься Удра! — слуга для Ханета был найден.

— Храни это, — пафосно изрёк Миджирг, протягивая тощему пареньку по имени Вагга свой гжагд.

— Я буду с честью служить вам, атир Все-Учтено, — дрожащим от радости голосом ответил тот. — Я докажу, что вы не прогадали!

— И в чем был смысл твоих поисков? — поинтересовался Тилшарг, закончив ужин тремя порциями тыквенного мусса. — Ты устроил весь этот сыр бор, чтобы под конец нанять неопытного юнца?

— Во-первых, Вагга, несмотря на молодость, обладает многими достоинствами: великолепно шьет и вышивает, умеет поддержать беседу на любую тему, может ста тридцатью тремя способами уложить волосы и еще многое, многое другое. Во-вторых, я полагаю, ему будет проще найти общий язык с Ханетом, поскольку разница в возрасте у них не так уж и велика. А в-третьих, я абсолютно уверен: впечатленный тем, что сразу после Академии попал в услужение к столь важной персоне, он будет куда преданней, чем все опытные гзартм-слуги вместе взятые. В четвертых, что касается его рекомендаций, которые я изучил самым внимательным образом...

— Ох, ты ж Удронька моя, — пробормотал Тилшарг, не зная, как остановить этот поток красноречия. Миджирг всегда отличался педантичностью, но сегодня, воистину, превзошёл сам себя.

***
Весь следующий день пролетел в хлопотах. Столько всего нужно было сделать! Строчить бесконечные телеграммы с распоряжениями в Забраг, где должны были подготовить всё к приезду новых гзартм. Вникать в нужды гзартм-слуг, требовавших то одного, то другого, то третьего, разумеется, совершенно необходимого. Обойти ювелирные лавки города и выбрать украшения. Посетить торговые ряды и приобрести всё необходимое для изготовления праздничного венка, а также выбрать тыкву для гзартмы. Перепоручить всё это слугам было совершенно немыслимо.

Захваченный водоворотом событий, Тилшарг едва не пропустил утренний бой. Ворвавшись словно вихрь на арену, он одним могучим ударом вырубил соперника и тут же умчался, чтобы продолжить подготовку к завтрашнему дню. И всё же Тилшарг понимал, насколько сложнее сейчас приходится Миджиргу, у которого прежде никогда не было гзартмы. Проблема усугублялась ещё и тем, что Миджирг просто не был бы собой, если бы не попытался в один день учесть все подводные камни и неожиданные ситуации, которые могут возникнуть в будущем. Не зря его называли Миджирг Все-Учтено. Вот уж кто не давал спокойно вздохнуть ни себе, ни, конечно же, Вагге! Впрочем, этот гзартм-слуга, как выяснилось, оказался не меньшим перестраховщиком и паникером, чем его господин.

В тот день Тилшарг натыкался на Ваггу повсюду: выходя из гостиницы, он заметил, как слуга с гжаджем Миджирга на рукаве куртки, бежит по улице в сторону торговых рядов. Возвращаясь после боя, увидел, как к дверям гостиницы движется огромная гора свертков, и сообразил, что где-то под этой горой скрывается Вагга, лишь когда тот поприветствовал его. И даже в своём номере, усевшись за стол, чтобы пообедать, он услышал доносящийся с гзартмовьей половины разговор двух слуг. Одним из говоривших, разумеется, был вездесущий Вагга, заглянувший к более опытному Тодде поинтересоваться, какой крем для рук, по его мнению, лучше — миндальный или медовый?

А вот у Тилшарга и Миджирга не было и минутки, чтобы перекинуться даже парой слов. Однако, на вечер иджеба[sup]6[/sup] была намечена дугжа, так что Тилшарг надеялся увидеть друга в любом случае и, конечно же, не ошибся. Миджирг вновь вырядился в пух и прах, словно во время дугжи не дарды смотрят на гзартм, а гзартмы на дардов. Тилшарг мысленно пожал плечами, но вслух ничего не сказал, понимая, что друг и так взвинчен до предела.

— Как удобно, что наши гзартмы живут вместе, — сказал Миджирг, пока они сидели в комнате для посетителей при гзартм-гостинице, ожидая Оската.

— Ну да, — рассеянно согласился Тилшарг. Сегодня, занятый хлопотами, он не видел Нейтана весь день, успел страшно соскучиться и мог думать только о том, что вот-вот увидит его.

Миджирг открыл было рот, собираясь сказать что-то ещё, но тут в дверях появился Оскат и, улыбнувшись во все тридцать два зуба, сообщил:

— Прошу вас следовать за мной, господа министры! Дугжа начинается!

Он провёл Тилшарга и Миджирга в помещение, находившееся по соседству с комнатой, в которой жили Нейтан и Ханет. Через потаенное оконце покупатели могли взглянуть, как проводят досуг те, кого они хотят приобрести, как двигаются, как разговаривают, как ведут себя, когда думают, что их не видят потенциальные покупатели.

Эта традиция появилась сравнительно недавно — лет триста-четыреста назад. Теперь никто не мог сказать точно, кто был ее основателем, но ни один дард не покупал гзартму без дугжи и даже низшие сословия требовали обеспечить им это право.

Попасть на дугжу можно было, внеся двадцатипроцентный залог, который не возвращался, если покупатель проигрывал торг. Однако, в случае выигрыша, деньги, внесенные ранее, зачитывались в счёт общей стоимости. В тех случаях, когда покупатель настаивал на том, чтобы гзартму не допускали к аукциону, дугжа была последним рубежом, после которой выплачивалась полная стоимость покупки. Но если дард отказывался от гзартмы после дугжи, то ранее уплаченные деньги опять-таки не возвращались. Поэтому к дугже все относились серьёзно и ответственно, и никто не шёл на нее из праздного любопытства.

Нейтан и Ханет, ни о чем не подозревая, пили чай. Вместе с ними за столом сидел ещё один юноша, но Тилшарг не запомнил ни его лица, ни цвета волос. Куда там! Он и присутствия Миджирга-то практически не замечал. Он видел только Нейтана, того, с кем, — а он больше не сомневался в этом, — хотел прожить жизнь до последнего вздоха.
____________________________

[sup]1[/sup] шаджйаранг — полицейский

[sup]2[/sup] нгар — 1 нгар=12 метров; 1 ар=6 метров

[sup]3[/sup] атир — обращение к огру

[sup]4[/sup] атэл — обращение к гзартме

[sup]5[/sup] айджеб — седьмой день недели, предшествующий трем выходным

[sup]6[/sup] иджеб — восьмой день недели


Глава 7. Слуги

Вагга Все-Учтенович, вчерашний выпускник Академии обслуживающего персонала, а ныне гзартм-слуга министра морских ресурсов Миджирга Все-Учтено, подошел к гостинице, где на время праздника Последнего урожая поселился его хозяин.

Ваггу переполняла гордость. Его уши стояли торчком, губы то и дело расплывались в счастливой улыбке. Он буквально летел над вымощенной зеленоватым камнем мостовой. Как же ему повезло! Как невероятно повезло! Удра слишком милостива к нему, слишком! Он будет служить гзартме министра! Работа ответственная, но он справится, обязательно справится! Интересно, каково это будет, жить на берегу океана?

До сих пор Вагга лишь слышал о Западном Забраге, да видел на волшебках в учебниках его столицу — Вязанный город. На ярких, цветных картинках ажурные домики и башни тянулись по склонам прибрежных скал, окутывали их, будто искусно связанная самой Удрой белоснежная шаль.

Однако, подойдя к гостинице, Вагга разом позабыл о своих надеждах и чаяниях, завороженный зрелищем, открывшимся его глазам.

Близился вечер и перед громадиной гостиницы «Королевский приют», возвышающейся над центральной площадью Запопья на целых пять этажей, собралось немало народа. Дарды, одетые в праздничные килты и куртки, выходили из гостеприимно распахнутых дверей, чтобы сесть в экипажи, или, напротив, выходили из экипажей и направлялись в гостиницу. Многих сопровождали гзартмы и агрх-гзартмы, разодетые по случаю праздника в вышитые золотом и серебром одежды. Тонко и сладко пахло духами, весело перекликались голоса. Молоденькие гзартмы и агрх-гзартмы были не прочь обменяться с каждым встреченным знакомым хотя бы парой слов. Оно и не удивительно, ведь для тех, кто съезжался на осенний праздник из разных уголков Забрага, это, зачастую, было одной из редких возможностей встретиться впервые за год. Молодые дарды вели себя еще более шумно: приветствовали друзей гортанным рычанием, били в традиционном приветствии кулаком о кулак, а после, раскатисто хохоча, хлопали друг друга по плечам и спинам. Агрх-гзартмы и дарды постарше снисходительно поглядывали на молодых и вполголоса договаривались о встречах за чашкой чая в гостинице, или в таверне за кружкой эля.

Были здесь и осанистые слуги, облаченные в ливреи. Над заплечной торбой каждого высился штандарт дома, которому он служил. А вот у Вагги еще не было ливреи, и штандарта не было, только гжадж, наскоро приметанный к рукаву куртки…

Над головой вдруг послышался окрик, сзади в плечо пребольно ткнулось что-то. Вагга машинально отпрыгнул в сторону — и, как оказалось, вовремя. Засмотревшись на толпу, он застыл на дороге, и едва не оказался под копытами запряженных в кожаный возок гдармов.

Засмущавшись, Вагга начал с бесконечными извинениями пробираться подальше от места происшествия. Но, прежде чем войти в гостиницу, ему пришлось вновь остановиться — на этот раз, чтобы унять волнение, из-за которого уши прямо-таки отплясывали на голове буйный танец. Глубоко вздохнув несколько раз, Вагга заставил себя собраться с духом и направился к застывшим у дверей монументальным привратникам в роскошных бархатных ливреях и кожаных башмаках, начищенных так, что в них можно было смотреться, будто в зеркало.

— Рад находиться в одном пространстве с вами, уважаемые, — поклонился Вагга. По дороге он придумал целую речь, чтобы объяснить, кто он и кому служит, но лакеям было не до него. Едва взглянув на рукав куртки молоденького слуги, один из них махнул рукой:

— Проходи, брат, сядь внутри и жди. Твой господин еще не возвращался.

— Благодарю.

Поклонившись еще раз, Вагга проскользнул внутрь огромного холла и снова почувствовал, что робеет, словно вылупившийся из яйца малыш, ошеломленный красотой и величием окружающего мира. От великолепия холла захватывало дух, и не понять было, что же вызывает больший восторг: то ли украшающие стены и пол мозаичные панно, выложенные столь искусно, что глаз не оторвать; то ли живые колонны-деревья, тянущиеся к прозрачному куполу-потолку; то ли широкая мраморная лестница, устланная зеленой, словно лесной мох, ковровой дорожкой, то ли затейливые стеклянные светильники в форме цветов, украшающие стены. Сейчас свет-кристаллы в них не горели, но легко было представить, как они разгораются в сумерках теплым светом. Вагга пообещал себе непременно улучить минутку этим вечером, чтобы спуститься сюда. А впрочем, кто знает, сколько ему придется ждать. Атир Миджирг, возможно, вернется поздно.

Вагга огляделся еще раз, ища укромное местечко, где никому не помешает, но сможет видеть вход. Тут и там в холле были расставлены уютные кресла, где могли отдохнуть посетители, вдоль стен тянулись резные деревянные скамьи. На одной из них, как раз напротив двери, сидел гзартм-слуга средних лет, одетый, как и Вагга, не в ливрею, а в обычную куртку и штаны. Под скамьей за его ногами, притаился объёмистый саквояж, на рукаве куртки красовался гжадж. Слуга то и дело притрагивался к нему с очень довольным видом. Должно быть, он тоже получил работу сегодня и не будет против компании?

Вагга направился к нему, почтительно поклонился и присел на другой край скамьи. Слуга кивнул, причем, без всякой надменности, которой можно было бы ожидать от того, кто старше и опытней. Вагга вздохнул с облегчением.

— Вагга, — представился он, надеясь, что в голосе не звучит слишком явно хвастовство. — Служу почтенному атиру Миджиргу Все-Учтено.

— Да, я вижу, — кивнул незнакомец. — А я Тодда, мой хозяин — Тилшарг Гора.

— Вот как! — вскричал Вагга, навострив уши. — Сегодня я видел почтенного атира Гору вместе с моим хозяином!

— На ярмарке? — Тодда дружелюбно шевельнул ушами. — Да, они оба были там и, как я понимаю, по одному и тому же делу.

Он еще раз внимательно оглядел Ваггу с ног до головы.

— Только из Академии, верно? — спросил он.

— Да, — стушевался Вагга и тут же горячо заверил: — Но я был одним из лучших в нашей кладке и закончил обучение с отличием!

— Нисколько не сомневаюсь. К тому же, все мы когда-то начинали.

Вагга придвинулся к Тодде чуть ближе. На первый взгляд казалось, что тот еще довольно молод. Морщин на его лице и на голове вокруг ушей было не очень много, но, с другой стороны, Тодда, кажется, отличался спокойным темпераментом. В отличие от ушей Вагги, его едва подрагивали, выражая эмоции, так что ему могло быть и тридцать пять и пятьдесят лет.

— А эта служба, какая у вас по счету, почтенный Тодда?

— Всего вторая, — зеленоватые в желтую крапинку глаза Тодды на миг затуманились. — Моим прежним хозяевам я имел счастье прослужить пятнадцать лет. Два месяца назад они отправились в долины Аргхайна, а я, погоревав положенный срок, — сюда, в Запопье, заново искать свою судьбу и, надеюсь, счастье.

— Я искренне надеюсь, что в этот раз вам повезет не меньше, чем с прежними хозяевами, — растроганно произнес Вагга. Тодда был немногословен, но, обладая живым воображением и чувствительным сердцем, Вагга без труда додумал все, что не было произнесено вслух. Конечно же, Тодда безутешен! Век слуг не так долог, всего около сотни лет, много меньше, чем век дардов и их агрх-гзартм. Большое несчастье — лишиться тех, кому бесконечно предан. Вагга даже зажмурился от переполнявших его чувств, а когда открыл глаза, увидел, что Тодда смотрит на него с удивлением.

— Простите, уважаемый, я просто подумал, что вам, должно быть, очень грустно, — смущенно признался Вагга.

— Грустно, но, в то же время и радостно, — отозвался Тодда. — Каждый из нас, поступая на службу, питает огромные надежды, но лишь Удре известно, каким окажется путь, который нам предстоит пройти в этой жизни.

— Нам повезло, я уверен, — произнес Вагга.

— Я тоже так думаю, — согласился Тодда.

Какое-то время они молчали, глядя на дардов, проходящих мимо, но в этом молчании не было и тени напряжения. Вагга попытался считать постояльцев, но сбился на шестидесятом.

— Здесь так оживленно, — заметил он.

— Время ужина, — откликнулся Тодда, — все идут в город. В номерах сейчас мало кто ест. В первые дни после дугжи многие будут оставаться со своими гзартмами дома, а пока есть время на дружеские пирушки и развлечения.

— Да, это верно, я об этом не подумал! — Уши Вагги снова встали торчком. Как же ему повезло познакомиться с таким опытным слугой, как Тодда!

— В Академии не всему учат, какие-то вещи можно узнать только на практике, — заметил тот, словно подслушав его мысли, и Вагга закивал.

— А вы уже видели своего атэл? — спросил он.

— Нет, пока не видел. Он еще в Аукционном доме.

— Вот как! — разволновавшись, воскликнул Вагга. — Надо же, какое удивительное совпадение, и мой тоже!

— А кто торговец?

— Оскат.

— И у нас! — по-настоящему оживившись впервые за весь разговор, отозвался Тодда и, чуть помедлив, предложил, вопросительно шевельнув ушами: — Я собирался завтра утром сходить в Аукционный дом, посмотреть на атэл, потолковать с тамошними слугами. Хотите, пойдем вместе?

— Да, с удовольствием! Я и сам собирался пойти туда завтра, но буду очень рад вашей компании!

— Тогда договорились. Заходите за мной после завтрака, или же я зайду за вами.

Тем временем на улице начало темнеть. В холле появились слуги с длинными шестами и принялись постукивать по днищам светильников, встряхивая закрепленные внутри сеточки, сплетенные из прозрачных волокон. От трения друг о друга находящиеся в них свет-кристаллы разгорались все ярче и ярче.

— Иногда мне кажется, что они живые, — задумчиво произнес Тодда. — Совсем как мы или люди. В каждом из нас есть внутренний свет и тепло, но отдавать их мы начинаем, лишь соприкасаясь с другими.

— Вы удивительно красиво это сказали, и как верно! — восхитился Вагга. Ему очень хотелось подбодрить нового знакомого и заверить его еще раз, что свет обязательно разгорится в нем с новой силой, когда он начнет служить новым хозяевам, но постеснялся. Тодда ведь и сам, должно быть, это прекрасно понимает. Ему ведь довелось столько повидать в жизни и даже пережить утрату.

— Только Удра знает, для чего мы оказываемся в том или ином светильнике, какие кристаллы окажутся рядом с нами, и что за место мы будем освещать, — запинаясь от собственной дерзости, произнес он. Прежде ему и в голову не приходило рассуждать о столь высоких материях. Наверное, стоит зайти в храм Удры и спросить жрецов, есть ли что-то разумное в его мыслях или ему следует раз и навсегда запретить себе пускаться в подобные мудрствования. Вагга опасливо покосился на Тодду, не поднимет ли тот его на смех? Но Тодда, склонив голову на бок и оттопырив нижнюю губу, задумчиво шевелил ушами, обдумывая услышанное.

— Вы тоже очень верно сказали, — наконец, произнес он. — И я вам благодарен.

— За что? — изумился Вагга.

Лоб Тодды прорезали страдальческие морщины.

— Я впал в уныние, потеряв хозяев. Вы поняли это и указали на недопустимость подобного поведения с удивительной деликатностью. Вы так юны, но столь прозорливы и великодушны, что мне даже неловко.

Щеки Тодды в самом деле потемнели от смущения, а что до Вагги, то тот прямо-таки побурел и преглупо дергал ушами, не в силах унять их.

— Да я, собственно… — начал он, но Тодда перебил его, подняв ладонь.

— Нет-нет, вы действительно все очень верно сказали, поверьте.

Вагге оставалось лишь закрыть рот, проглотив остаток фразы.

Меж тем, на улице совсем стемнело. В торбе Вагги лежало несколько пирожков с клубничным вареньем, с клюквой и яблоком, завернутых в листья, но, несмотря на то, что в животе давно подсасывало, достать их ему было неловко. Наконец, когда чувство голода стало невыносимым, и он почти решился, в холл вошел тот, кого он ждал — атир Миджирг, а с ним Тилшарг Гора. Вагга и Тодда поднялись и, подхватив свои вещи, поспешили к ним.

— Счастливы быть с вами под одной крышей! — поклонившись, воскликнули они хором, оба сияя самыми искренними и радостными улыбками.

— Вот как, значит, вы оба здесь, — степенно произнес Миджирг, глядя на слуг сверху вниз и, уже обращаясь к одному Вагге, спросил: — Почему же ты не поднялся в мой номер?

— Атир Миджирг, так ведь там нет никого… — Во рту у Вагги вдруг стало сухо. Что если слуга атира все это время был в номере, а он не догадался спросить об этом? Теперь атир решит, что он совершеннейший болван, и, не приведи Удра, разорвет контракт.

— Должно быть, они где-то в городе, развлекаются, — добродушно заметил Тилшарг. — Мы ведь сами отпустили их.

— Ладно, — махнул рукой Миджирг. — Значит, придется сейчас провести вас здесь, а потом уж будешь ходить, как положено, через вход для гзартм.

— Атир Миджирг, конечно! — воскликнул Вагга, чувствуя бесконечное облегчение от того, что хозяин не рассердился и не счел его последним дурнем.

Министры направились к лестнице, и слуги двинулись следом, время от времени обмениваясь взглядами. Вагга так и сиял от радости, но и Тодда заметно повеселел. Было видно, что новый хозяин ему по душе.

Как оказалось, оба министра жили на одном этаже — дверь в дверь. Распрощавшись, они разошлись по своим номерам, а Вагга и Тодда, кивнув друг другу на прощание, поспешили за ними.

Оставив свою котомку у дверей, Вагга последовал за господином в гостиную.

— Атир Миджирг, желаете поужинать?

— Нет. — Миджирг взял с каминной полки кисет с табаком и трубку, украшенную резьбой. Уселся в кресло у камина. — Разожги огонь и завари чай. Смородиновый, найдешь там, у Грэбса. Потом поговорим.

Вагга опустился на колени у камина, отодвинул экран, за которым лежали тлеющие угли, поворошил их кочергой, положил сверху несколько новых поленьев. Дождался, когда первые язычки пламени лизнут древесину и, задвинув экран, поспешил на кухню. В любой гостинице, даже такой шикарной, у слуг обязательно была маленькая печка, на которой они могли вскипятить воду, разогреть лепешки или приготовить что-то, не обращаясь на большую кухню. Очень удобно и не нужно тратить время, на беготню туда-сюда по лестницам.

Отыскав на полке баночку со смородиновым чаем, Вагга по всем правилам заварил его в большом глиняном чайнике, поставил его на поднос, где уже стояла кружка и миска с печеньем, а также вазочка с медом. Мысленно поблагодарив предусмотрительного Грэбса, Вагга подхватил, поднос и поспешил обратно в гостиную.

Миджирг курил, глядя на огонь, весело потрескивающий за прозрачным экраном.

— Атир Миджирг, вот, пожалуйста, ваш чай.

Вагга наполнил чашку и отступил в сторону, обеспокоенно следя за тем, как хозяин добавляет в кружку мед, а затем берет ее, подносит ко рту и делает первый глоток. И лишь убедившись, что чай хозяину пришелся по вкусу, Вагга немного расслабился.

— Возьми стул, сядь, — прихлебывая чай, сказал Миджирг.

— Да что вы, я насиделся там, внизу, — поспешно отказался Вагга, успев проглотить едва не сорвавшееся с губ: «пока вас дожидался». Говорить такое, пожалуй, было опрометчиво. Хозяин еще решит, что он жалуется на долгое ожидание!

— Я ведь совсем не привык сидеть праздно, безо всякого дела, — добавил он извиняющимся тоном.

— Но сейчас ты будешь сидеть вовсе не без дела. Нам о многом надо поговорить.

Вагга кивнул, выдвинул стул из-под большого обеденного стола, стоящего в центре комнаты, и сел на самый краешек, сложив руки на коленях.

Миджирг снова отхлебнул чая.

— Заварен хорошо, для меня в самый раз, — похвалил он. — Но для человека такой может быть слишком крепок. Когда я приведу домой своего гзартму, обязательно выясни, какой именно крепости и насколько горячий чай он любит пить. Хотя, возможно, в тех краях, откуда он родом, чай вовсе и не пьют, — с сомнением добавил он.

— А откуда ваш будущий гзартма? — осмелился спросить Вагга.

— С острова Налдис в Северном море.

— Тогда чай там пьют, — уверенно произнес Вагга, знакомый с нравами и обычаями людей всего Доминиона по курсам лекций человековедения. — Хотя, возможно, только травяной или ягодный, а черный, зеленый, красный и белый тамошним жителям не знакомы. Правда, за время пути торговцы наверняка приучили их...

— Торговцы! — пренебрежительно фыркнул Миджирг и, отставив опустевшую кружку, снова взялся за трубку. — Если и приучили, то к какой-нибудь дешевой бурде, не имеющей ничего общего с настоящим чаем. Удивительные скряги!

Он сердито зачмокал, раскуривая погасшую трубку.

— Атир Миджирг, вы не расстраивайтесь. Плохо, если торговцы экономят на содержании гзартм из жадности, но, возможно, они просто не хотят приучать их к хорошему. Никто ведь не знает, куда попадут те, кого они везут в Забраг, во дворец или к землепашцу в хижину.

— Может и так, но для своего гзартмы я хочу все самое лучшее, — попыхивая трубкой, заявил Миджирг. — Времени на подготовку у тебя не много, но ты уж постарайся, чтобы он ни в чем не испытывал нужды.

— Конечно, сделаю все в самом наилучшем виде! Завтра мы с Тоддой, слугой, атира Горы, собираемся сходить в Аукционный дом. Потолкуем с тамошними слугами, узнаем о вкусах и привычках наших атэл. Да и на них самих взглянуть нужно, понять, какие цвета им к лицу, что идет, а что нет, а то как бы не попасть впросак...

— Моему хорошо в розовом. Да и мне нравится этот цвет.

— Я понял. Желаете, чтобы я пошел с вами к торговцам?

— Хм-м-м… — Миджирг глубоко затянулся и выпустил изо рта несколько больших клубов дыма, прежде, чем ответить.

— Я и сам могу, если вы заняты, — деликатно заметил Вагга.

— Да нет, я пойду, — пробасил Миджирг, глядя почему-то в сторону. Должно быть, уже устал от разговоров о нарядах. Вагга знал, что такое бывает. Их учили, что многие дарды вовсе не стремятся вникать в хозяйственные нужды, в том числе, и те, что связаны с гзартмами. Но есть и те, кто интересуется всеми тонкостями, вплоть до того, какой тесьмой украшать одежду, какое нижнее белье носить, что ему есть и даже какими гребнями причесывать волосы. К какой категории относится его хозяин, Вагга пока не разобрался. Впрочем, сейчас ему казалось, что это не особо и важно. Он сумеет приспособиться к любому хозяину, и полюбить его таким, каков тот есть.

— Значит, ты поладил с Тоддой? — спросил вдруг Миджирг и одобрительно кивнул. — Это хорошо, потому что мы с Тилшаргом друзья, да и гзартмы наши, как сказал торговец, сдружились между собой.

Услышав это, Вагга очень обрадовался. Вот как! Значит, не простая случайность свела его этим вечером с Тоддой. Несомненно, их свела Удра, которой ведомо все.

— Да, мы поладили, — широко улыбаясь, ответил он.

— Вот и хорошо. — Миджирг выбил трубку в большую каменную пепельницу и зевнул. — А теперь ступай. Завтра утром займись необходимыми делами, а после обеда сходим к торговцам.

— Атир Миджирг, спокойной вам ночи!

Вагга поднялся, поставил стул на место, и, низко поклонившись хозяину, вышел из гостиной.

Уже вернувшись на кухоньку, он сообразил, что не забрал поднос, но решил не возвращаться за ним. Может быть, господин захочет выпить еще чая перед сном?

Он снова вскипятил воду и заварил чай для себя. Во время разговора он от волнения позабыл о голоде, но теперь тот напомнил о себе с новой силой. Забрав свои вещи из прихожей, Вагга достал сверток с пирожками, впился зубами в тот, что был с яблочной начинкой и проглотил его в один миг. За ним последовал второй, с клубникой. И лишь третий он съел, как положено, прихлебывая горячий ароматный чай с солидной порцией меда. За этим занятием его и застал Грэбс, возвратившийся, наконец, в гостиницу.

— Вот как, наш гзартм-слуга уже здесь, — сказал он, заглянув в кухоньку. — Рад быть с тобой под одной крышей, брат! Атир Миджирг лег?

— Мы говорили с ним меньше, чем полчаса назад. — Вагга почувствовал себя виноватым из-за того, что не может точно ответить на вопрос. — Потом он отослал меня.

— Я пойду к нему, узнаю, не нужно ли чего. Поговорим утром.

Грэбс ушел, а Вагга, допив чай и убрав за собой, отправился исследовать комнаты, предназначенные для гзартмы. Заглянул в спальню, гардеробную и гостиную, придирчиво проверил, хорошо ли вытерта пыль, как застелена кровать, достаточно ли мягка перина, горяча ли вода в ванной. На первый взгляд все выглядело прилично, но Вагга все равно остался недоволен. Ему казалось, что этим комнатам недостает уюта. Нужно будет расставить цветы — да не те, что принесут здешние слуги, а те, которые он выберет сам. Полочки в ванной — заполнить баночками со всевозможными снадобьями и притираниями, купить на ярмарке мягких полотенец, в которые можно завернуться после ванной от шеи до самых пяток, и, конечно, несколько банных халатов, а также множество других совершенно необходимых вещей.

Глава 8. Эмрийская кровь

В ту ночь Вагга прикорнул всего на часок, а после, до самого рассвета составлял список необходимых покупок, листал конспекты, вспоминая все, чему их учили в Академии.

С первыми лучами солнца, приведя себя в порядок и надев новую одежду, он проскользнул на кухню. Двумя минутами позже туда же пришел Грэбс. И, хотя вслух он этого не сказал, ему явно понравилось то, что новый гзартм-слуга не из лежебок.

— Нет-нет, идем завтракать на общую кухню, — сказал Грэбс, когда Вагга начал ставить чайник. — Там уже все готово, так будет быстрее. А потом возьмем завтрак для атира и вернемся сюда.

Несмотря на то, что время было совсем раннее, пока они спускались на кухню, им встретилось немало дардов, собирающихся на утреннюю разминку. Был среди них и Тилшарг, дружелюбно кивнувший в ответ на их приветствие.

Войдя на кухню, Грэбс поздоровался сидящим за длинным столом, заставленным огромными мисками с дымящейся кашей и блюдами, на которых высились горки лепешек. Прежде чем занять свободное место, он уважительно поклонился слугам в возрасте и представил Ваггу. Старшие снисходительно пожелали Вагге удачи в работе, и на этом процесс знакомства, судя по всему, завершился. Вагга, чрезвычайно волновавшийся о том, как бы кто-то не осудил атира Миджирга за то, что тот нанял столь юного слугу, немного расслабился и, присев на краешек скамьи рядом с Грэбсом. Один из слуг, чье лицо густо покрывали морщины и складки, заговорил, судя по всему, вернувшись к рассказу, прерванному их появлением.

— Как я и говорил, принц Аджарг прибыл только вчера поздно вечером. Мой атир был как раз в Шатерном поселке, и я вместе с ним, поэтому знаю точно.

— Что же задержало принца? — спросил другой слуга. Морщин у него было поменьше, но ненамного. — Принц ведь должен был прибыть еще шесть дней назад.

— Да, это так. Лавина засыпала ущелье неподалеку от Восточных врат, пришлось принцу и его спутникам ехать в объезд. Все очень обрадовались, что они добрались живыми и здоровыми до Запопья. А в особенности был рад ильх-гзартма Маэль.

Сидящие за столом зашевелили ушами и Вагга смекнул, что тут скрывается какая-то история.

— Вы не знаете, он для Аджарга купил гзартму? — спросил еще один пожилой слуга, сидящий напротив, и теперь уже Вагга навострил уши, позабыв от любопытства о завтраке. Вот оно что! Гзартма для принца! Как интересно было бы хоть одним глазком взглянуть на этого счастливца! Дивной красоты, должно быть, юноша…

— Вовсе не он сам купил, — проворчал рассказчик. — Где это видано, чтобы гзартмы, или пусть даже илльх-гзартмы покупали других гзартм? Купил атир Динширг Говорящий-с-Богиней, разумеется. А для кого — пока держат в секрете. Но думается мне, речь идет о принце Шадраге. Тот гзартма, как я слышал, хорошего рода, а главное, эмрис не меньше, чем на четверть.

Сидящие за столом одобрительно зашумели.

— Что ж, должно быть, он подходит Шадрагу, — заметил Грэбс, который, в отличие от Вагги, о еде не забыл и все это время помалкивал, энергично работая ложкой. — Ведь илльх-гзартма Маэль, как известно, обладает даром узнавать тех, кто связан нитью судьбы.

— Что верно, то верно. И все-таки это был довольно странный поступок, — проскрипел слуга. Вагга, решивший наконец положить себе каши, замер. Слышать, как кто-то во всеуслышание осмеливается осуждать поступки илльх-гзартм, ему не доводилось. Однако на сидящих за столом слова старого слуги не произвели столь же ошеломляющего впечатления. Кто-то, возможно, осуждающе повел ушами или даже прижал их на миг, но не более того.

— А все-таки было бы лучше, если бы и принц Аджарг обзавелся своими гзартмами, — отодвинув опустевшую тарелку, произнес слуга, сидящий напротив. Мой атэл вчера так и сказал, узнав, что принц добрался до Запопья: мол, теперь всем гзартмам и их господам надо держать ухо востро!

— Ну, твоему-то атэл беспокоиться нечего, — усмехнулся его сосед. — Принц Аджарг предпочитает компанию тех, кто пока не собирается в долины Аргхайна.

Тут уж Вагга не удержался и возмущенно ощерился. Где же это видано, экое неуважение!

Но слуга оскорбленной агрх-гзартмы лишь пожал плечами, как ни в чем не бывало.

— Да нет, будь дело в возрасте, принц не связывался бы с эмрисами, которые чуть не в десять раз старше его самого.

— Если ты намекаешь на артму Вейлинейла, то он, говорят, уже дал принцу от ворот поворот. Тот вчера заявился к нему чуть не среди ночи, да ушел, даже чаю не попив. Артма как услыхал про лавину, сразу его прогнал. Сказал, что это дурной знак, его-то единственный ведь тоже под лавиной погиб.

Бедный Вагга от удивления едва не выронил ложку. Все, о чем говорили слуги до этого, казалось пустяками по сравнению с тем, что он услышал сейчас. Чтобы артма да принимал у себя какого-то дарда, пусть даже и принца… неслыханно! Но расспрашивать сейчас он не решился, приступив, наконец, к завтраку.

Этим утром слугам подавали наваристую кашу с тыквой, кукурузные лепешки разными сортами варенья, засахаренные орешки и ароматный чай. Вагга, наголодавшийся прошлым вечером, положил себе сразу двойную порцию каши и полдюжины лепешек, лишь потом спохватился. Вдруг Грэбс сочтет его обжорой?

— Я вовсе не так много ем, — извиняющимся тоном произнес он. — Просто что-то аппетит разыгрался.

Но Грэбс лишь отмахнулся.

— Ешь на здоровье. Дни предстоят хлопотные.

— Почтенный Грэбс, расскажите, пожалуйста, о гзартме, которого хочет купить атир Миджирг, — вполголоса попросил Вагга, видя, что общий разговор за столом стих.

— Очень молодой, — коротко ответил Грэбс.

Ел он медленно, старательно пережевывая каждый кусок, отправленный в рот. Глядя на него и Вагга решил не спешить.

— Атир сказал, что этот юноша с севера...

— Да, оттуда.

— Из знати, богачей или простого люда?

— Рыбак, насколько мне известно. Он может говорить с обитателями морских глубин, — многозначительно добавил Грэбс.

— Вот как! — Вагга обмакнул в сливовое варенье лепешку и, откусив большой кусок, запил несколькими глотками чая. — Атир Миджирг выбрал его из-за дара?

Грэбс пожал плечами.

— Нет, о нем он узнал позже. Ему просто приглянулся юноша.

— Такой дар — совпадение очень значимое, я бы сказал, — с энтузиазмом заметил Вагга. — Возможно, они заключат союз.

— Это известно одной лишь Удре, — важно заметил Грэбс.

Вагга покивал, соглашаясь. И все же ему очень хотелось верить, что его атэл и атир предназначены друг для друга. Ах, как бы это было чудесно, если бы и он оказался тем самым, кто прослужит всю жизнь одному дому, а после, в награду за достойно прожитую жизнь, переродится в теле дарда! Головокружительные мечты прервало появление Тодды в сопровождение дард-слуги примерно одного возраста с Грэбсом. Поздоровавшись с присутствующими, тот подсел к Грэбсу, по правую руку от которого как раз освободилось место, и принялся накладывать себе еду. Тодда сел рядом с Ваггой, положил себе немного каши и взял пару оладий.

«Надо было и мне так же, — раздосадовано подумал Вагга. — Потом можно было бы в городе перехватить пирожок со сбитнем».

Но сожалеть о сделанном, вернее, съеденном, было поздно. Собирая последней лепешкой остатки варенья со дна миски, Вагга утешил себя тем, что ему и в самом деле предстоят очень ответственные дни, в которые он должен показать себя наилучшим образом, а сделать это на полупустой желудок никак невозможно.

— Вы что-то поздно сегодня утром, — дружески пошевелив ушами, заметил Грэбс, размешивая мед в чашке с чаем.

— Все от того, что некий слуга министра Все-Учтено отправился на кухню, набивать живот, вместо того, чтобы помочь своему хозяину должным образом собраться на утреннюю пробежку вместе с атиром Тилшаргом, — ответил дард-слуга. Говорил он чопорно, с непроницаемым выражением лица, однако его выдавали весело подрагивающие уши.

Грэбса же эти слова буквально ошеломили.

— Что такое?! — вскричал он, уронив ложку в тарелку с недоеденной кашей. Несколько капель вылетело и упало на стол. Грэбс, смутился, схватил салфетку и стер следы своей вспышки.

— Да-да, — как ни в чем ни бывало продолжал слуга Тилшарга. — Сегодня атир Миджирг выразил желание присоединиться с моему атиру, но не сумел разыскать подходящей одежды...

Грэбс, казалось, был близок к обмороку. Если вначале он побурел от смущения, то теперь его лицо и шея стали совершенно землистыми. Вагге стало жаль его. Он вопросительно взглянул на Тодду, но тот лишь широко раскрыл глаза и чуть заметно кивнул, давая понять, что им лучше не вмешиваться. Однако и его уши весело подрагивали. По всей видимости, случившееся было вовсе не так страшно. Остальные слуги, не скрывая любопытства, наблюдали за происходящим.

— Он никогда не разминается по утрам здесь, в Запопье, — почти жалобно произнес Грэбс, обращаясь ко всем сидящим. — И хотя мы берем на всякий случай одежду для занятий, но, признаюсь, я в этот раз даже не достал ее из сундука...

Слуга Тилшарга, не выдержав, так и покатился со смеху. Вагга и Тодда не могли позволить себе подобного, а потому лишь сдержано заулыбались, хотя слуга Тилшарга хохотал очень заразительно, да еще и ладонью по столу колотил от избытка чувств.

Грэбс поднялся, собрал свои тарелки и отнес к чанам для грязной посуды, что стояли в углу кухни. Он справился с собой и теперь делал вид, будто не замечает ухмылок и не слышит смешков других слуг.

— Пойду за едой для атира, — печально сказал он.

— Я помогу!

Вагга одним глотком допил чай и вскочил на ноги.

— Через час откроются лавки, — сказал Тодда. — Пойдем за покупками, как и собирались?

— Да, какие-то вещи можно купить, не поглядев на гзартму, — согласился Вагга, припоминая список, который вчера составил.

— Значит, договорились.


Через час они с Тоддой встретились, выйдя одновременно из дверей своих номеров.

— А, вот и ты, брат! — улыбнулся Тодда. — Идем?

Вагга заулыбался. Ему было очень приятно, что Тодда решил по-дружески говорить ему «ты». Они спустились по лестнице, оставили ключи у портье и вышли во внутренний дворик, по стенам которого до самого купола тянулись ветви деревьев. Среди густой листвы щебетали птицы с ярким оперением. В самом центре двора весело журчал фонтан, вокруг важно прогуливались павлины. Сейчас, ранним утром, здесь еще никого не было, но днем наверняка многие гзартмы собирались в этом уютном уголке, чтобы послушать пение птиц, полюбоваться игрой золотистых рыбок в фонтане и вдохнуть аромат цветов.

— Славное место, — заметил Вагга.

— Да, очень славное, — согласился Тодда.

Чтобы выйти на улицу, нужно было пройти через сад, окружающий гостиницу. Дорожку, вымощенную разноцветным камнем, за ночь усыпали опавшие с деревьев красные и желтые листья, приятно шуршавшие под ногами.

— У тебя есть какие-то конкретные торговцы на примете? — спросил Тодда.

— Я знаю шартму Роберто, что держит лавку с тканями неподалеку отсюда. Приезжая на практику в Аукционный дом, мы ходили к нему, чтобы полюбоваться многоцветными шелками и парчой из Лурии и другими диковинами.

— Хорошая лавка, — согласился Тодда. — Но, прежде чем идти туда, думаю, лучше будет взглянуть на наших атэл, чтобы уже присматривать ткани, которые точно им пойдут. Я хочу сшить для своего наряд к празднику. Времени осталось совсем немного, но, думаю, я успею.

— Я, наверное, тоже постараюсь успеть. Наши хозяева дружны между собой и будет нехорошо, если один гзартма отправится на праздник в покупном наряде, а второй нет.

— Это так, — согласился Тодда. — Если выкрою время, помогу тебе управиться к сроку. Ну и, раз уж так вышло, что я лучше знаю здешних торговцев, давай отведу тебя к торгующим самым необходимым.

Следующие несколько часов Вагга и Тодда сновали между лавками и вернулись в гостиницу, нагруженные сверх всякой меры многочисленными свертками, лишь незадолго до полудня. Наскоро выпив чая, они поспешили в Аукционный дом.

— Я ужасно волнуюсь, — признался Вагга.

— Конечно, это ведь все впервые для тебя, — ответил Тодда, но через несколько шагов признался: — Но я тоже волнуюсь, на самом деле.

В Аукционный дом их пропустили беспрепятственно, стоило им показать гжаджи, нашитые на рукавах. Пока они шли к лиловому павильону, Вагга приветливо кивал слугам, приставленным к гзартмам, выставленным на продажу. Все они были студентами старших курсов Академии, и многих он знал в лицо, а прямо у Лилового павильона наткнулся на того, кто был очень хорошо ему знаком.

— Кугга! — воскликнул он, хлопнув того по плечу. — Рад быть с тобой в одном пространстве, брат!

Кугга обернулся и, узнав Ваггу, расплылся в широкой улыбке.

— Ты здесь, брат! Я тоже рад. Какой ты важный! Уже нашел хозяина?

— Да, и пришел взглянуть на гзартму, за которого тот внес задаток.

Он гордо продемонстрировал гжадж, пришитый к рукаву. Кугга уважительно поднял безволосые брови, а его уши описали почти полный круг.

— Вот это да! Вот это везение!

Вагга скромно потупился. Завтра о его удаче будет знать вся Академия. Его имя будут произносить с уважением и завистью. Впрочем, на самом деле Вагга вовсе не хотел, чтобы ему завидовали — разве что по-хорошему, по-доброму. И, поскольку он был одним из лучших студентов, может быть, его пример побудит кого-то заниматься еще прилежнее… Он оглянулся в поисках Тодды, но увидел лишь его спину, исчезающую в одном из павильонов.

— Ищешь своего атэл? — дружелюбно поинтересовался Кугга. — Вон там его павильон, рядом с тем, в который зашел тот, с кем ты пришел.

— Вот как! Значит, ты знаешь гзартму, которого хочет купить мой атир? — обрадовался Вагга.

— Как не знать! И гзартму, которого приглядел атир Гора тоже. Видел бы ты, как торговались за них ваши хозяева! Мы тут чуть со смеху все не померли, ну да сам знаешь, как это бывает. Тут-то смеяться нельзя, а уж вечером...

Вагга кивнул. По вечерам, после трудного дня в аукционном зале, слуги собирались все вместе, чтобы поужинать и делились тем, что случилось за день, рассказывая друг другу занятные и забавные случаи, свидетелями которым стали.

— А ты, случайно, не к моему ли приставлен? — спросил он Куггу.

— Нет, нет, я к другому — лурийцу Паоло. Ох, до чего же строптивый парень! Тут ему жмет, там давит, стул слишком жесткий, дарды глазеют… Двойную порцию успокающего отвара приходится давай. Как-то раз дали обычную, так он дождался, когда рядом остановятся несколько покупателей, и давай рожи корчить. Очень было стыдно и наставники нас сильно ругают. А еще он откуда-то узнал, что Его Величество берет к себе в гзартмы лишь лурийцев и зазнался окончательно. Воображает, что станет гзартмой короля, можешь такое представить?

— Наш, Удра сохрани, не такой? — забеспокоился Вагга.

— Нет-нет, ваш кроткий, словно голубь. Ну иди, взгляни на него, тебе, наверное, не терпится уже.

— Да, пойду. Потом загляну еще поболтать, если будет время. Спасибо тебе, брат!

И Вагга направился к указанному павильону. Он шел неторопливо, стараясь ничем не выдать волнения. И, в отличие от Тодды, не зашел внутрь, а остановился в нескольких шагах от павильона. Он всматривался в совсем еще юное лицо, пока не понял, что будущий атэл ему нравится. Тогда Вагга подошел поближе и тут же к нему с поклоном поспешил молоденький слуга, дежуривший возле отсека. Поздоровавшись, он кивнул на гжадж Вагги и сказал:

— Я буду рад рассказать вам все, что вы хотите знать, почтенный.

— Я хочу знать все, — рассмеялся Вагга и слуга, поклонившись еще раз, принялся говорить. По его словам выходило, что атэл Ханет неприхотлив, в отличие от некоторых других юношей, ест любую еду, хоть и недолюбливает травяные лепешки, полезные для желудка. Впрочем, их мало кто из людей любит, так что тут нет ничего удивительного. Характер у него спокойный, хотя ходят слухи, что в пути он грозился поколотить лурийца Паоло, который взялся задирать другого гзартму — килдерейнца Далия, эмриса не меньше, чем на четверть.

— Это не тот ли, которого вчера забрал илльх-гзартма Маэль? — спросил Вагга.

Слуга утвердительно шевельнул ушами.

— Какие слухи ходят об этом в городе, почтенный? — спросил он и Вагга приосанился. Разумеется, «почтенный» он лишь для юнцов вроде этого, но слышать такое все равно было приятно.

— Поговаривают, что гзартму купили для принца Шадрага, — ответил он и слуга поцокал языком, закивал:

— Хороший, очень хороший юноша. Красивый, образованный, знатный. В самый раз для любого из принцев, а то и самого короля.

— Образование — дело наживное, — возразил Вагга. — Эмрийская кровь гораздо важнее.

Он снова пристально взглянул на будущего атэл. Примесь эмрийской крови была в нем, скорее всего, незначительной и все же очевидной для знающих. Она угадывалась в благородном изяществе скул, носа и подбородка, а главное, в сиянии, которое никто, кроме исконных обитателей Забрага разглядеть не мог. Правда, ходили слухи, что некоторые особо удачливые торговцы также наделены этим даром, потому и привозят лишь тех, кого точно смогут продать. Даже если эмрийской крови в них всего лишь несколько капель.

— У атэл Ханет большие способности к нашему языку, — продолжал слуга. — Сегодня утром он поздоровался с нами на гиайе — и очень чисто. Вы же знаете, с гзартмами мы говорим только на общем. Нам он сказал, что слышал, как мы здороваемся друг с другом.

— И слух у него хороший, судя по всему, — заметил Вагга.

— Должно быть, так. И память. Вы будьте осторожны, когда станете говорить при нем, а то мало ли, что он запомнит, а потом повторит.

— Спасибо, что предупредил, брат, — поблагодарил Вагга, а про себя подумал, что такие способности — очень хороший знак. И хотя учить гзартм языкам было не принято, он решил, что правила можно немного нарушить. Большого вреда от этого не будет, да и очевидно ведь, что атир Миджирг и атэл Ханет созданы друг для друга! Так зачем время терять?

Ему очень хотелось подойти к Ханету и заговорить с ним, но он не решился. Атир Миджирг не давал никаких распоряжений на этот счет, да и гзартму напрасно обнадеживать или расстраивать незачем. Пока сделка не завершилась, лучше ему не знать о том, что уже фактически продан.

Насмотревшись вдоволь, Вагга отошел в сторонку, чтобы не мешать дардам, пришедшим в Аукционный дом, а вскоре и Тодда вышел от своего будущего атэл. Вид у него был очень довольный. Было ясно, что тот ему понравился.

Прежде чем уйти, они еще немного побродили по залам, чтобы взглянуть на других юношей, которых здесь продавали, и дружно решили, что их атэл превосходят всех.

— Атэл Нейтан очень хорош собой, — сообщил Тодда, когда они вышли на улицу. — Нрав у него веселый и характер, кажется, легкий. Но он владеет магией огня, да к тому же учился на боевого мага. Это меня немного беспокоит.

— Да уж, с таким, как он, лучше не ссориться, — хихикнул Вагга.

— Это верно, — Тодда задумчиво пошевелил ушами. — Однако это уже не будет иметь значения, когда мы уедем из Запопья. Людская магия действует только здесь, да и то слабенько.

— Умения нашего атэл более безобидны, — сообщил Вагга. — Он, как мне рассказал атир, умеет говорить с рыбами.

— Достойное умение, несомненно полезное там, откуда он родом, — ответил Тодда. — А ты знаешь, что наши атэл дружны между собой?

— Да! Атир сказал мне. Удивительное совпадение, правда?

— Действительно, — расплылся в улыбке Тодда. — Предлагаю выпить за это по кружке горячего сбитня.

— Очень хорошая идея, брат, — согласился Вагга и слуги поспешили к выходу из Аукционного дома.

[Mart]

Мельком глянул - забавно. "Умение подманивать рыбу" - это что, ЛИТ рпг? Заинтерсовало. Надо будет попозже посмотреть внимательнее.

[Дора Штрамм]

Мельком глянул - забавно. "Умение подманивать рыбу" - это что, ЛИТ рпг?

Нет

Заинтерсовало. Надо будет попозже посмотреть внимательнее.

Будем ждать!

[Ульяна Гринь]

Мельком глянул - забавно. "Умение подманивать рыбу" - это что, ЛИТ рпг?

Нет

Заинтерсовало. Надо будет попозже посмотреть внимательнее.

Будем ждать!

Дора солнце! Что ты делаешь? Читаю оторваться не могу!

[Дора Штрамм]

Дора солнце! Что ты делаешь? Читаю оторваться не могу!

Да ты не переживай, тут немножко пока, всего-то 5 алок
Как здоровье, кстати?

[Ульяна Гринь]

Дора солнце! Что ты делаешь? Читаю оторваться не могу!

Да ты не переживай, тут немножко пока, всего-то 5 алок
Как здоровье, кстати?

Болею еще )))
Я ж попрусь в мастерскую дочитывать оставшиеся 21 )))

[Mart]

Волосы у Далия, что и говорить, были роскошные. Пышные, белокурые, завивающиеся в локоны, они окутывали его, словно плащ.
Вам не кажется это странным? У меня лично тут же возникли ассоциации с мученицей Агнией, укрывшей наготу за волосами. Плащ вообще-то длинная штука. Что, парень был до пят укрыт волосами?

[Дора Штрамм]

Волосы у Далия, что и говорить, были роскошные. Пышные, белокурые, завивающиеся в локоны, они окутывали его, словно плащ.
Вам не кажется это странным? У меня лично тут же возникли ассоциации с мученицей Агнией, укрывшей наготу за волосами. Плащ вообще-то длинная штука. Что, парень был до пят укрыт волосами?

Пелерина была бы более уместна, но звучать это будет еще более странно, мне кажется. Волосы достаточно длинные, по лопатки. А если ничего не написать, может сложиться впечатление, что они короткие...

[Mart]

Его собственная шевелюра, над которой несколько дней назад поколдовал маг, уже доставляла немало хлопот и неудобств, хотя его волосы пока выросли всего до лопаток.
Это раз. Второе:


Его собственная шевелюра, над которой несколько дней назад поколдовал маг, уже доставляла немало хлопот и неудобств, хотя его волосы пока выросли всего до лопаток.
Здесь можно понять, что волосы выросли у МАГА.

Его собственная шевелюра, отросшая до средины лопаток, доставляла Ханету немало хлопот и неудобств, хотя всего несколько дней назад над ней поколдовал маг-цирюльник.
"поколдовал маг", без "цирюльника" звучит немного странно. И не ритмично. Я не настаиваю, но маг, который ходит к молодым людям завивать локоны? Какой маг? Или его друг- маг? Странное предложение.