К удивлению Минкина, который уже внутренне смирился с разрушениями, девушка не сопротивлялась, а как-то сразу сникла и стала безучастной. Лишь когда её выводили, она так посмотрела на него, что Руслану стало очень неуютно от этого взгляда.
Глава 3. Учёный, ставший сутенером
«Шум и гам в этом логове жутком,
Но всю ночь, напролёт, до зари,
Я читаю стихи проституткам
И с бандитами жарю спирт.
Сердце бьется все чаще и чаще,
И уж я говорю невпопад:
— Я такой же, как вы, пропащий,
Мне теперь не уйти назад».
Сергей Есенин
Из группы полтора десятка девиц, отправляемых в Европу в качестве живого товара, опасение Дяди Жени вызывала лишь одна егоза – Таша. И дело даже не в том, что она летит по документам Натальи Корнеплод («ну и фамилиё – врагу не пожелаешь»!), вернее, не только в том, люди Гоши Пресненского и не такие фортеля с документами выкидывали. Опасался он того, что, кажется, был одурачен девчонкой. Дни, проведённые в тесном общении с «потеряшкой», только укрепили его в мысли, что причина неожиданного и лёгкого согласия Таши – вовсе не сломленная воля к сопротивлению, и не блестящие карьерные перспективы, и, конечно же, не материальный интерес в виде хрустящих денежных бумажек. Было непонятно, а сутенёр опасался того, что не мог понять, отчего девушка, которая буквально только что бешено сопротивлялась и отчаянно дралась, вдруг подняла лапки кверху и согласилась с его предложением.
Дядя Женя задумчиво поглядел в сторону радостно оживлённой стайки девушек, столпившейся возле стойки регистрации. Они пока не подозревают, какая «карьера» уготована большинству из них. Удача в модельном бизнесе ждёт далеко не всех и карьера топ-модели складывается у одной на тысячу, нет… у одной из десяти тысяч. Если не реже. Остальных ждет полуголодное существование на незначительных заказах, либо традиционная карьера проститутки – по нисходящей: с эскорта в публичный дом и далее на панель. Если дура не сообразит вовремя вернуться в свой Урпинск или Замухрищенск, то где-то в сорок – сорок пять её, вышедшую в тираж алкоголичку и наркоманку с кучей хронических заболеваний, ждёт скорый конец вдали от родного дома, и скромные похороны в общей могиле. Ведь витрины кварталов «красных фонарей» Гамбурга и Амстердама только со стороны выглядят красиво и маняще. Некоторые, потерпев неудачу в модельном бизнесе, выбирают карьеру поганый спамер-модели. Публичная демонстрация гениталий, по мнению сутенера, всё-таки предпочтительнее изнуряющей чисто постельной работы проститутки-многостаночницы. Тем более, что поганый спамер ныне в тренде. Стеснение раздеться перед камерой? Увольте! Дядя Женя был глубоко убеждён, что эксгибиционизм свойственен самой женской природе, ибо бабью требуется постоянное подтверждение собственной привлекательности и неотразимости. А девушки, желающие сделать карьеру фотомодели уже внутренне готовы к тому, что продеться в той или иной степени обнажаться. Жалко ли ему было этих дурочек? Если честно, то он не знал. Отвлечённо, конечно, жаль. Но как же можно жалеть курочку, отправляемую под топор, ведь она еда. А как должен чувствовать себя полководец, отправляющий на смерть своих солдат, ежели только таким путём достигается победа?
Пока он рассуждал таким образом, девичья очередь плавно переместилась в таможенную зону. В принципе, пройдя таможню, они уже никуда не дернуться, деньги за дурочек получены, и формально он свою часть сделки выполнил. Тем не менее, Дядя Женя продолжал стоять, переминаясь с ноги на ногу, словно чего-то ждал. Точно! Прежде, чем исчезнуть в чреве терминала, от группы отделились две девичьи фигуры и направились в его сторону. Теперь сутенер понял, чего он подсознательно всё время ждал. Подошли Таша с Ланой. Вернее, подошла Таша, Лана просто была с ней. За две недели, что она были вместе, Наташа, сама того не замечая, полностью подмяла свою старшую подругу. Это было видно прежде всего по одежде. Любившая ранее подростковую моду и одевающаяся как нимфетка, Лана после шопингов по магазинам вместе с Ташей стала одеваться значительно не то, чтобы строже – солиднее, серьёзнее, предпочитая кричаще пёстрым более спокойные тона. Дядя Женя только охал, видя как в бутиках тает кредит , выделенный девчонкам на подготовку к карьере фотомодели. Вместо растянутых топов, рваных джинсов и коротких, джинсовых же, шортиков в гардеробе девушки появились платья-коктейль, короткие жакеты и просторные брючные шорты с поясом под ремень. Да и макияж стал строже, в результате чего с лица исчезла детская припухлость и невинность, зато появилась аристократичная женственность, если не сказать утончённость. В иной бы раз сутенёр смену имиджа расценил как «бунт на корабле» со всеми вытекающими.., поскольку на «Лолит» был устойчивый спрос, а образ роковой красотки был ещё рановат для Ланы. Но, странное дело, он сам на многие вещи смотреть стал по-иному, тем более, что сама Таша, по контрасту с подругой, перешедшей на тёмные и томные тона, стремилась использовать нежные, бледно-розовые и голубоватые краски, только подчёркивающие её свежесть и молодость. Глазки у Ланы, в предвкушении скорого отъезда, блестели, а на губах играла мечтательная полуулыбка. Таша была серьёзной, но и на её лице лежал отблеск скорых перемен. Во всяком случае, удовлетворённо отметил Дядя Женя, с лица девушки практически исчезла та ожесточённость, которая сквозила на нём в первое время после той памятной драмы, что заставила поменять все планы.
- Ну, вот, мы улетаем. – произнесла Таша и протянула сутенеру руку. – По идее, я должна вас ненавидеть, за всё то зло, что вы мне сделали. А я испытываю лишь сожаление, что такой, неплохой в общем-то человек, как вы, занимаетесь столь грязным и постыдным делом.
- Каждому своё, кому-то - сидеть в сенате, а кто-то и «авгиевы конюшни» чистить должен. – попробовал улыбнуться Дядя Женя, но сам понял, что улыбка вышла кривой.
- Однако же, пока вы только не чистите – засоряете.
- Ну!.. – только и развёл руками Дядя Женя.
- Тс-с! – Таша прикрыла его рот ладошкой, вернее, не ладошкой – двумя пальчиками. – не будем об этом, а то опять поссоримся. Я другое хотела сказать. Желаю вам, Евгений Дмитриевич, неудачи в вашем малопочтенном ремесле, а также, чтобы ваши домашние не узнали, чем вы занимаетесь на самом деле. И, дай Господь, чтобы ваши дочки никогда не испытали того, что выпало не мою долю. Пусть вообще они не знают ни о чём. Живут, растут, учатся, влюбляются и не подозревают, что совсем рядом существует другая жизнь – реальная, суровая, беспощадная.
«Во как загнула! Уколола, да так больно, сумев при этом остаться великодушной. Что за воспитание такое, где так учат? Или, в самом деле, натура такая?» - И вам девчонки, желаю успехов и удачной карьеры! – только это он и нашёлся, что сказать в ответ.
- Спасибо! – отвечала молчавшая до этого Лана, явно не испытывавшая желания общаться с Дядей Женей, и подошедшая к нему исключительно за компанию. Мысленно она была уже там – на подиуме, под ослепительным светом софитов.
- Наверное.., и мне стоит благодарить Вас, однако, не хочется. – затянул свою волынку Таша. – Тоже мне, великая карьера – фотографироваться голой, играть роль вешалки для одежды и ублажать богатых европейских мужиков. – скривилась девушка.
- Тогда зачем же ты едешь?
- А вы разве оставили мне выход? Тем более, совпали наши интересы – мне позарез надо в Европу, у меня есть цель, ради которой и этот ваш эскорт перетерпеть можно.
- Какая?
- Не скажу! – Таша решила, что и так уже разоткровенничалась. – Может быть попозже, если вы станете другим человеком, историком, а не сутенёром.
- 1 сентября! – вдруг словно невпопад сказала Лана.
- Что первое сентября? – переспросила Таша.
- Улетаем – как в школу идём.
- Действительно, как в первый класс. – задумчиво произнесла Таша. – Словно в новый этап жизни вступаем. И опять первое число… Мистика какая-то…
… Евгений Дмитриевич Захрустко провожал взглядом самолёт, пока он, не набрав высоту, не скрылся за горизонтом. Глядя вслед взлетающей машины, он лишний раз с удовлетворением отметил, что оказался прав – девица не та, которой хочет казаться, что и подтвердила Клава, его жена, когда вопреки всем своим правилам он привёл Ташу на ужин к себе домой.
***
Это было пять дней назад.
14.02.2023 Умер Евгений Владимирович Щепетнов.
Ушёл всеми любимый писатель и человек.
Он создал множество интересных, увлекательных и захватывающих миров.
Его творчество, его книги навсегда останутся в нашей памяти.
Как и сам Евгений Владимирович.
Его оптимизм, юмор, целеустремленность, открытость.
Царствие небесное вам, Евгений Владимирович.
Спасибо вам за ваше творчество.
Желаем вам переродиться в ваших мирах.
Ушёл всеми любимый писатель и человек.
Он создал множество интересных, увлекательных и захватывающих миров.
Его творчество, его книги навсегда останутся в нашей памяти.
Как и сам Евгений Владимирович.
Его оптимизм, юмор, целеустремленность, открытость.
Царствие небесное вам, Евгений Владимирович.
Спасибо вам за ваше творчество.
Желаем вам переродиться в ваших мирах.
Александр ПОЗИН. Меч Тамерлана. Книга третья. В лабиринте времён
Модератор: Модераторы
-
NbuhRjirby
- Бывалый
- Posts in topic: 41
- Сообщения: 143
- Зарегистрирован: 06 янв 2017, 00:52
- Контактная информация:
Александр ПОЗИН. Меч Тамерлана. Книга третья. В лабиринте времён
«У карты бывшего Союза, С обвальным грохотом в груди,
Стою. Не плачу, не молюсь я, А просто нету сил уйти.
Я глажу горы, глажу реки, Касаюсь пальцами морей.
Как будто закрываю веки Несчастной Родине моей...»
Николай Зиновьев
Стою. Не плачу, не молюсь я, А просто нету сил уйти.
Я глажу горы, глажу реки, Касаюсь пальцами морей.
Как будто закрываю веки Несчастной Родине моей...»
Николай Зиновьев
-
NbuhRjirby
- Бывалый
- Posts in topic: 41
- Сообщения: 143
- Зарегистрирован: 06 янв 2017, 00:52
- Контактная информация:
Александр ПОЗИН. Меч Тамерлана. Книга третья. В лабиринте времён
Глядя вслед взлетающей машины, он лишний раз с удовлетворением отметил, что оказался прав – девица не та, которой хочет казаться, что и подтвердила Клава, его жена, когда вопреки всем своим правилам он привёл Ташу на ужин к себе домой.
***
Это было пять дней назад. Мотивы сего поступка, Захрустко и сам не мог до конца понять. Но факт остаётся фактом, он впервые изменил своему железному правилу, смешав работу и личное, приведя домой Ташу. Его Ксюша, ещё в середине девяностых, в самом начале его сутенерской карьеры, поставила условие – работа и всё то, что с ней связано, оставлять у порога дома. Дядя Женя абсолютно был согласен с супругой и свято соблюдал это условие,.. до последнего случая. И именно мнение Ксении, учёного-историка, стало одной из причин нарушения многолетнего табу. Уж очень личность Таши, её образ мышления, суждения, порой соскальзывающие с языка «потеряшки», выходили за рамки привычного стандарта. Евгению Дмитриевичу требовался профессиональный взгляд жены на поведение, речь и повадки девушки.
А ещё, в чём никак не хотел признаться себе Дядя Женя, он жалел, чего никак нельзя было допускать, девушку, потерявшую память, хотел, чтобы она оттаяла, погрузившись в домашнюю уютную атмосферу, скинула тот груз проблем, который свалился на хрупкие девичьи плечи в последние несколько дней.
Была ещё одна причина, не менее веская, чем две предыдущие: квартира, где жили девушки была занята. Лана давала прощальное рандеву своему самому щедрому из постоянных клиентов. Встреча грозила затянуться далеко за полночь. А Таша? Оставить её одну гулять по ночному городу? Он не мог поставить под угрозу одно из самых перспективных их с Гошей капиталовложений.
К удивлению Дяди Жени, Таша согласилась, поставив лишь одно условие: они поедут не на машине, а пойдут пешком и на общественном транспорте. «Я уезжаю далеко и надолго, - объяснила девушка, - Хочу оставить в памяти образ Москвы, её шум, её звуки, её запахи». К визиту Таша облачилась в летний брючный костюм. Синие брюки-паруса были под стать белоснежной шифоновой классической блузе с вырезом-лодочкой. Дополняли ансамбль классические же босоножки на высоком конусовидном каблуке и легка косынка, повязанная вместо галстука на шее. Вопреки опасению Евгения Дмитриевича, высокий каблук вовсе не задерживал их движения – Таша ловко, словно серна, скакала на своих крошечных копытцах. Он только диву давался, сколько жизненных сил и энергии в столь хрупком тельце. Это же надо: после многочасовых занятий на подиуме, тяжёлой фотосессии, изнуряющего фитнеса и бассейна у девицы осталось столько сил, что всю столицу готова оббегать на высоких каблуках!
Летняя, душная и покрытая пылью Москва умылась тёплой проливной грозой. Столица посмотрела на себя в зеркало луж и осталась довольна: в воде отражались прохожие, дома и автомобили. Всё как всегда! Как и сто, и пятьдесят лет назад! Смыв летнюю пыль, дармовой душ, с подсветкой и звуковыми эффектами в виде грозовых раскатов, обновил и омолодил стареющую столицу: освежил зелёный наряд города, наэлектризовал озоновой свежестью его лёгкие, раскрасил заново фасады домов, вывески рекламы, светофоры и дорожные знаки. Каждый лучик послегрозового солнца, преломляясь в капельках воды на листьях, отражаясь от мокрого стекла витрин, светофоров и вывесок, окрасил Москву в дивносвежие яркие цвета, создал удивительную подсветку мостовой – этой импровизированной театральной сцены, где каждый прохожий – актер спектакля под названием жизнь. Город с жадностью всматривался в своих обитателей, и внимание мегаполиса привлекла молоденькая прехорошенькая девушка, которая козочкой ловко скакала на своих каблучках между луж. Следом за ней, пыхтя и отдуваясь, семенил смешной толстяк с неумещавшимся под майкой пузом. Девушка то и дело оглядывалась на недотёпу, словно подгоняла его, при этом каштановая грива слегка подмокших волос требовательно колыхалась, а изумрудные, под любимый цвет светофора, глаза светились нетерпением. Город, любуясь своим творением, вдруг замер: он уже видел её! Сто лет назад, на углу у Патриарших. И одежда была не та, и спутник иной, тем не менее, это была она. Москва всё видела, всё помнила и не могла ошибиться! Как же тебя занесло сюда, зеленоглазая девочка? Сколько всего легло на твои хрупкие плечи? И как ты не сломалась, не ожесточилась, осталась такой же жизнерадостной егозой, как и сто лет назад?
Со своей стороны Таше было любопытно посмотреть, как живут современные москвичи. И семья Дяди Женя представляла наилучший объект для исследования. Дело в том, что девушка, наблюдая за ним в последние две недели, раскусила сутенера. Он был мало похож на книжный и кинематографический образ жиголо – рокового красавца, этакого коварного змея-искусителя. Не было в нём ни внешнего лоска, ни презентабельной внешности, ни манер. Но Евгений Дмитриевич не походил и на жестоких бандерш её времени, обирающих бедных девушек и держащих их в чёрном теле. Словом, Дядя Женя не был ни особенно жесток, ни дьявольски хорош и соблазнителен. Ни похоти в словах и желаниях, ни вожделения во взгляде. Вполне заурядный среднестатистический мещанин, городской буржуа. Просто работа у него такая – сутенер. И к этой работе, приносящий неплохой доход, он относился добросовестно, если не сказать, со рвением. А в жизни Евгений Дмитриевич Захрустко – типичный обыватель, для которого семья, дети и домашний уют всегда будут на первом месте. Всю грязь его работы он оставляет за порогом дома, превращаясь в любящего мужа и заботливого отца. Как оказалось, Наташа была недалека от истины.
Большая квартира дуплекс в центре Москвы, пожалуй, стоила бешеных денег. Так было и в Ташином времени, а уж теперь и подавно. Жильё в столице всегда было дорого, именно поэтому её незадачливый папаша так спешил вступить в права наследства – продажа московского дома, которого в 2013 году уже, увы, нет, могла бы решить все финансовые проблемы семьи. Квартира, где обитало семейство Захрустко, была обставлена не только богато, но и, насколько могла судить Таша, со вкусом. Навстречу им вышла хозйяка московских чертог – миловидная светловолосая женщина в заурядном домашнем переднике, надетом поверх платья. Видом жена сутенера напомнила Наталке гимназических классных дам, с поправкой на две тысячи тринадцатый год, конечно. С простым пробором посередине собранных в пучок волос, и таким же неизменным атрибутом для дам такого типа, как толстые очки на носу, она имела типичную то ли академическую, то ли учительскую внешность.
- Моя жена, Ксения Михайловна! – начал знакомство Евгений Дмитриевич. – А это, Ксюша, та девушка, про которую я тебе говорил. Бедное дитё потеряло память и почти ничего не помнит из своего прошлого.
Таша не представляла как знакомятся в этом времени, какие жесты при этом показывают, и какие фразы говорят. Поэтому просто присела в лёгком книксене, полагая, что ошибиться здесь трудно:
- Наташа!
На мгновенье, склонив в книксене голову, девушка не увидела, что Ксения, удивлённо приподняв бровь, послала мужу недоумённо-вопросительный взгляд. В ответ Дядя Женя посмотрел на супругу многозначительно, словно подтверждая: «Я же тебе говорил!»
- А это мои доченьки, Машенька и Сашенька. – представил он две любопытные головки, которые появились из-за одной из дверей.
«Головы» вылезли из-за двери и оказались премилыми девчушками. «Голова» постарше, Машенька, вся была в мелких кудряшках, младшенькая, Сашенька, - с хвостом на затылке. На Маше были такие обтягивающие шорты из джинсы с разрезами как раз на местах, где ягодицы переходят в ноги (Таша уже была в курсе, что это именно разрезы, а не дырки), что, казалось, они сейчас лопнут как раз на сдобных и округлых ягодицах. Верхнюю часть тела девушки «украшал» украшал растянутый топ, который в Ташином времени назывался лиф, с модной ныне широкой горловиной, оставляющей обнажённым плечо. В противоположность смешливой Маше, серьёзная Саша надела простую серую пижаму из чего-то там синтетического.
Девчушки моментально защебетали, зачирикали, засуетились вокруг гостьи, уволокли её к себе в комнату. Что оказалось очень кстати для родителей, которым требовалось накрыть на стол и заодно и поговорить.
- Ты уверен, что девушка полностью потеряла память? – спросила супруга Ксения, одновременно сервируя стол.
Дом у супругов Захрустко был обустроен на современный лад, где отдельными являются лишь спальни, расположенные на втором уровне. Зал же был совмещён с кухней и передней, получилась обширная гостиная.
- А почему ты спросила, заметила что-то странное? – в свою очередь переспросил Евгений, перекрикивая шум блендера, которым взбивал коктейль.
- Да нет, ничего, пока рано говорить. – успокоила мужа Ксения. – Но ведь она же представилась Наташей.
- А-а-а, это? Так она Наташей зовётся без году неделя! Мы же и дали ей это имя.
- Дали-то может и вы, да только носит она его уж больно естественно. Словно оно её собственноё.
- Может так оно и есть? Наташ ведь много, это тебе не Беатриче какая-нибудь.
- Может. – неохотно согласилась супруга.
Евгений и сам понимал правоту жены. С того самого момента, когда дело запахло полной безнадёгой, и Дядя Женя предпринял последнюю попытку подкатить к строптивице, он жил с ощущением подвоха – уж больно легко девица согласилась с ними сотрудничать. Имя Наташа прикипело к «потеряшке» моментально, мало того, она самостоятельно, отбросив первый слог, соорудила из имени годный псевдоним. Были и иные странности в минулые две недели.
Дядя Женя по согласованию с Гошей Пресненским взял Ташу с Ланой под свою особую опеку, оставив на «хозяйстве» одного перспективного молодого человека, которого он сам нашёл среди пикаперов и прочил на место своего заместителя. Ещё несколько дней назад он поостерёгся заранее «светить» своего выдвиженца, но после того памятного инцидента его людоеды, Голубь и Прыщ, испарились за горизонт, остальные же и пикнуть не смели против решения Дяди Жени, даже если что-то и имели у себя на уме.
Таскаясь с девицами по бутикам и салонам красоты, наблюдая Ташу на фитнесе и в школе моделей, организовывая фотосессию для портфолио и обучая работе на подиуме, он не мог избавиться от ощущения несообразности всего, чем они занимаются, натуре Таши, её внутреннему облику. Например, он мог бы поклясться, что девушка стесняется носить топы, оставляющие открытыми талию и пупок. А уж какое смятение было в её глазах, когда она увидала купальник, в котором предстояло дефилировать по подиуму перед европейским гостем! Только заверение, что от успеха демонстрации фигуры в бикини зависит, отберут ли их для работы в Европе, смогло побороть Ташино упрямство. И то, пересилив себя, она взошла на подиум, будто на Голгофу, словно Юдифь пожертвовала собой ради великой цели. Подобно взошедшей на костёр Жанне, Таша несла свою голову гордо и прямо, забывая призывно, как учили, покачивать бёдрами, делая широкий шаг «ножницами» от бедра, что придавало ей гордый и независимый вид, взгляд метал молнии, словно девушка была готова испепелить зарубежного покупателя. Весь вид девушки говорил: «Я – стерва, все вы мужики и мизинца моего не стоите!» Сутенер было подумал, что это провал, а никак не новый образ, князь же ехал сюда вовсе не за этим. Однако, при прохождении Таши, «покупатель» зацокал языком, что означало высшую оценку в глазах иноземца. Сей факт приятно удивил Дядю Женю – стервозный образ уже попахивал нафталином – что-что, а в Европах стерв хватало и не стоило из-за этого совершать путешествие за тридевять земель. Он подозревал, что холодную нордическую натуру немца, ждущего от русских моделей природной мягкости и теплоты, привлекло в девушке именно это сочетание несочетаемого – чисто славянской внешности и чувства собственно достоинства. Иначе, зачем бы он кричал в адрес Таши:
- Браво! Гут! Зер гут!
А после окончания дефиле пожелал нанести визит очаровательной «русс фройляйн».
В гримуборной яблоку негде было упасть от обилия потных полуобнажённых женских тел. Тесноту дополнял тяжёлый спёртый запах пота, парфюма и косметики. Ташу они нашли в самом углу за столиком. Девушка смотрелась в зеркало и стирала ватными тампонами остатки грима. По тому, как напряглась обнажённая девичья спина, Дядя Женя догадался, что Таша отнюдь не горит желанием предстать перед ними в неглиже. Лицо Таши, однако, ничего такого не показало, она лишь попыталась спрятать свои девственной формы груди под длинными волосами. Инородец, поцеловав даме ручку, рассыпал пред ней грозди комплиментов. Переводчик не поспевал переводить сбивчивые фразы немчуры,
Тогда Таша жестом показала бедному парню, позабывшему от обилия «обнаженки», все немецкие слова, что не стоит ломать язык и неожиданно бойко ответила князю по-немецки, приведя его в полный восторг. В дальнейшем, к чрезвычайной досаде сутенера, беседа протекала на немецком языке. Он только и уловил, что из уст девушки несколько раз прозвучало имя её подруги:
- Светлана! Лана!
Наконец «Фриц» удовлетворённо кивнул и сутенер понял, что сделка сегодня состоится.
Всё! Девка сполна отработала вложенные в неё бабки! Теперь оставались технические детали, которые при наличии нужных связей решаются очень быстро: заграничный паспорт, рабочая виза, хитро составленный договор, сковывающий девиц по рукам и ногам в тисках финансовых обязательств. И.. до свиданья, строптивица, головная боль, свалившаяся на голову. Пусть теперь голова поболит у зарубежных кураторов.
- Женя! Женя! – углубившись в свои мысли, он и не заметил, что Ксения уже несколько раз настойчиво окликнула него. – Зови всех на ужин, а то что-то они засиделись
***
Это было пять дней назад. Мотивы сего поступка, Захрустко и сам не мог до конца понять. Но факт остаётся фактом, он впервые изменил своему железному правилу, смешав работу и личное, приведя домой Ташу. Его Ксюша, ещё в середине девяностых, в самом начале его сутенерской карьеры, поставила условие – работа и всё то, что с ней связано, оставлять у порога дома. Дядя Женя абсолютно был согласен с супругой и свято соблюдал это условие,.. до последнего случая. И именно мнение Ксении, учёного-историка, стало одной из причин нарушения многолетнего табу. Уж очень личность Таши, её образ мышления, суждения, порой соскальзывающие с языка «потеряшки», выходили за рамки привычного стандарта. Евгению Дмитриевичу требовался профессиональный взгляд жены на поведение, речь и повадки девушки.
А ещё, в чём никак не хотел признаться себе Дядя Женя, он жалел, чего никак нельзя было допускать, девушку, потерявшую память, хотел, чтобы она оттаяла, погрузившись в домашнюю уютную атмосферу, скинула тот груз проблем, который свалился на хрупкие девичьи плечи в последние несколько дней.
Была ещё одна причина, не менее веская, чем две предыдущие: квартира, где жили девушки была занята. Лана давала прощальное рандеву своему самому щедрому из постоянных клиентов. Встреча грозила затянуться далеко за полночь. А Таша? Оставить её одну гулять по ночному городу? Он не мог поставить под угрозу одно из самых перспективных их с Гошей капиталовложений.
К удивлению Дяди Жени, Таша согласилась, поставив лишь одно условие: они поедут не на машине, а пойдут пешком и на общественном транспорте. «Я уезжаю далеко и надолго, - объяснила девушка, - Хочу оставить в памяти образ Москвы, её шум, её звуки, её запахи». К визиту Таша облачилась в летний брючный костюм. Синие брюки-паруса были под стать белоснежной шифоновой классической блузе с вырезом-лодочкой. Дополняли ансамбль классические же босоножки на высоком конусовидном каблуке и легка косынка, повязанная вместо галстука на шее. Вопреки опасению Евгения Дмитриевича, высокий каблук вовсе не задерживал их движения – Таша ловко, словно серна, скакала на своих крошечных копытцах. Он только диву давался, сколько жизненных сил и энергии в столь хрупком тельце. Это же надо: после многочасовых занятий на подиуме, тяжёлой фотосессии, изнуряющего фитнеса и бассейна у девицы осталось столько сил, что всю столицу готова оббегать на высоких каблуках!
Летняя, душная и покрытая пылью Москва умылась тёплой проливной грозой. Столица посмотрела на себя в зеркало луж и осталась довольна: в воде отражались прохожие, дома и автомобили. Всё как всегда! Как и сто, и пятьдесят лет назад! Смыв летнюю пыль, дармовой душ, с подсветкой и звуковыми эффектами в виде грозовых раскатов, обновил и омолодил стареющую столицу: освежил зелёный наряд города, наэлектризовал озоновой свежестью его лёгкие, раскрасил заново фасады домов, вывески рекламы, светофоры и дорожные знаки. Каждый лучик послегрозового солнца, преломляясь в капельках воды на листьях, отражаясь от мокрого стекла витрин, светофоров и вывесок, окрасил Москву в дивносвежие яркие цвета, создал удивительную подсветку мостовой – этой импровизированной театральной сцены, где каждый прохожий – актер спектакля под названием жизнь. Город с жадностью всматривался в своих обитателей, и внимание мегаполиса привлекла молоденькая прехорошенькая девушка, которая козочкой ловко скакала на своих каблучках между луж. Следом за ней, пыхтя и отдуваясь, семенил смешной толстяк с неумещавшимся под майкой пузом. Девушка то и дело оглядывалась на недотёпу, словно подгоняла его, при этом каштановая грива слегка подмокших волос требовательно колыхалась, а изумрудные, под любимый цвет светофора, глаза светились нетерпением. Город, любуясь своим творением, вдруг замер: он уже видел её! Сто лет назад, на углу у Патриарших. И одежда была не та, и спутник иной, тем не менее, это была она. Москва всё видела, всё помнила и не могла ошибиться! Как же тебя занесло сюда, зеленоглазая девочка? Сколько всего легло на твои хрупкие плечи? И как ты не сломалась, не ожесточилась, осталась такой же жизнерадостной егозой, как и сто лет назад?
Со своей стороны Таше было любопытно посмотреть, как живут современные москвичи. И семья Дяди Женя представляла наилучший объект для исследования. Дело в том, что девушка, наблюдая за ним в последние две недели, раскусила сутенера. Он был мало похож на книжный и кинематографический образ жиголо – рокового красавца, этакого коварного змея-искусителя. Не было в нём ни внешнего лоска, ни презентабельной внешности, ни манер. Но Евгений Дмитриевич не походил и на жестоких бандерш её времени, обирающих бедных девушек и держащих их в чёрном теле. Словом, Дядя Женя не был ни особенно жесток, ни дьявольски хорош и соблазнителен. Ни похоти в словах и желаниях, ни вожделения во взгляде. Вполне заурядный среднестатистический мещанин, городской буржуа. Просто работа у него такая – сутенер. И к этой работе, приносящий неплохой доход, он относился добросовестно, если не сказать, со рвением. А в жизни Евгений Дмитриевич Захрустко – типичный обыватель, для которого семья, дети и домашний уют всегда будут на первом месте. Всю грязь его работы он оставляет за порогом дома, превращаясь в любящего мужа и заботливого отца. Как оказалось, Наташа была недалека от истины.
Большая квартира дуплекс в центре Москвы, пожалуй, стоила бешеных денег. Так было и в Ташином времени, а уж теперь и подавно. Жильё в столице всегда было дорого, именно поэтому её незадачливый папаша так спешил вступить в права наследства – продажа московского дома, которого в 2013 году уже, увы, нет, могла бы решить все финансовые проблемы семьи. Квартира, где обитало семейство Захрустко, была обставлена не только богато, но и, насколько могла судить Таша, со вкусом. Навстречу им вышла хозйяка московских чертог – миловидная светловолосая женщина в заурядном домашнем переднике, надетом поверх платья. Видом жена сутенера напомнила Наталке гимназических классных дам, с поправкой на две тысячи тринадцатый год, конечно. С простым пробором посередине собранных в пучок волос, и таким же неизменным атрибутом для дам такого типа, как толстые очки на носу, она имела типичную то ли академическую, то ли учительскую внешность.
- Моя жена, Ксения Михайловна! – начал знакомство Евгений Дмитриевич. – А это, Ксюша, та девушка, про которую я тебе говорил. Бедное дитё потеряло память и почти ничего не помнит из своего прошлого.
Таша не представляла как знакомятся в этом времени, какие жесты при этом показывают, и какие фразы говорят. Поэтому просто присела в лёгком книксене, полагая, что ошибиться здесь трудно:
- Наташа!
На мгновенье, склонив в книксене голову, девушка не увидела, что Ксения, удивлённо приподняв бровь, послала мужу недоумённо-вопросительный взгляд. В ответ Дядя Женя посмотрел на супругу многозначительно, словно подтверждая: «Я же тебе говорил!»
- А это мои доченьки, Машенька и Сашенька. – представил он две любопытные головки, которые появились из-за одной из дверей.
«Головы» вылезли из-за двери и оказались премилыми девчушками. «Голова» постарше, Машенька, вся была в мелких кудряшках, младшенькая, Сашенька, - с хвостом на затылке. На Маше были такие обтягивающие шорты из джинсы с разрезами как раз на местах, где ягодицы переходят в ноги (Таша уже была в курсе, что это именно разрезы, а не дырки), что, казалось, они сейчас лопнут как раз на сдобных и округлых ягодицах. Верхнюю часть тела девушки «украшал» украшал растянутый топ, который в Ташином времени назывался лиф, с модной ныне широкой горловиной, оставляющей обнажённым плечо. В противоположность смешливой Маше, серьёзная Саша надела простую серую пижаму из чего-то там синтетического.
Девчушки моментально защебетали, зачирикали, засуетились вокруг гостьи, уволокли её к себе в комнату. Что оказалось очень кстати для родителей, которым требовалось накрыть на стол и заодно и поговорить.
- Ты уверен, что девушка полностью потеряла память? – спросила супруга Ксения, одновременно сервируя стол.
Дом у супругов Захрустко был обустроен на современный лад, где отдельными являются лишь спальни, расположенные на втором уровне. Зал же был совмещён с кухней и передней, получилась обширная гостиная.
- А почему ты спросила, заметила что-то странное? – в свою очередь переспросил Евгений, перекрикивая шум блендера, которым взбивал коктейль.
- Да нет, ничего, пока рано говорить. – успокоила мужа Ксения. – Но ведь она же представилась Наташей.
- А-а-а, это? Так она Наташей зовётся без году неделя! Мы же и дали ей это имя.
- Дали-то может и вы, да только носит она его уж больно естественно. Словно оно её собственноё.
- Может так оно и есть? Наташ ведь много, это тебе не Беатриче какая-нибудь.
- Может. – неохотно согласилась супруга.
Евгений и сам понимал правоту жены. С того самого момента, когда дело запахло полной безнадёгой, и Дядя Женя предпринял последнюю попытку подкатить к строптивице, он жил с ощущением подвоха – уж больно легко девица согласилась с ними сотрудничать. Имя Наташа прикипело к «потеряшке» моментально, мало того, она самостоятельно, отбросив первый слог, соорудила из имени годный псевдоним. Были и иные странности в минулые две недели.
Дядя Женя по согласованию с Гошей Пресненским взял Ташу с Ланой под свою особую опеку, оставив на «хозяйстве» одного перспективного молодого человека, которого он сам нашёл среди пикаперов и прочил на место своего заместителя. Ещё несколько дней назад он поостерёгся заранее «светить» своего выдвиженца, но после того памятного инцидента его людоеды, Голубь и Прыщ, испарились за горизонт, остальные же и пикнуть не смели против решения Дяди Жени, даже если что-то и имели у себя на уме.
Таскаясь с девицами по бутикам и салонам красоты, наблюдая Ташу на фитнесе и в школе моделей, организовывая фотосессию для портфолио и обучая работе на подиуме, он не мог избавиться от ощущения несообразности всего, чем они занимаются, натуре Таши, её внутреннему облику. Например, он мог бы поклясться, что девушка стесняется носить топы, оставляющие открытыми талию и пупок. А уж какое смятение было в её глазах, когда она увидала купальник, в котором предстояло дефилировать по подиуму перед европейским гостем! Только заверение, что от успеха демонстрации фигуры в бикини зависит, отберут ли их для работы в Европе, смогло побороть Ташино упрямство. И то, пересилив себя, она взошла на подиум, будто на Голгофу, словно Юдифь пожертвовала собой ради великой цели. Подобно взошедшей на костёр Жанне, Таша несла свою голову гордо и прямо, забывая призывно, как учили, покачивать бёдрами, делая широкий шаг «ножницами» от бедра, что придавало ей гордый и независимый вид, взгляд метал молнии, словно девушка была готова испепелить зарубежного покупателя. Весь вид девушки говорил: «Я – стерва, все вы мужики и мизинца моего не стоите!» Сутенер было подумал, что это провал, а никак не новый образ, князь же ехал сюда вовсе не за этим. Однако, при прохождении Таши, «покупатель» зацокал языком, что означало высшую оценку в глазах иноземца. Сей факт приятно удивил Дядю Женю – стервозный образ уже попахивал нафталином – что-что, а в Европах стерв хватало и не стоило из-за этого совершать путешествие за тридевять земель. Он подозревал, что холодную нордическую натуру немца, ждущего от русских моделей природной мягкости и теплоты, привлекло в девушке именно это сочетание несочетаемого – чисто славянской внешности и чувства собственно достоинства. Иначе, зачем бы он кричал в адрес Таши:
- Браво! Гут! Зер гут!
А после окончания дефиле пожелал нанести визит очаровательной «русс фройляйн».
В гримуборной яблоку негде было упасть от обилия потных полуобнажённых женских тел. Тесноту дополнял тяжёлый спёртый запах пота, парфюма и косметики. Ташу они нашли в самом углу за столиком. Девушка смотрелась в зеркало и стирала ватными тампонами остатки грима. По тому, как напряглась обнажённая девичья спина, Дядя Женя догадался, что Таша отнюдь не горит желанием предстать перед ними в неглиже. Лицо Таши, однако, ничего такого не показало, она лишь попыталась спрятать свои девственной формы груди под длинными волосами. Инородец, поцеловав даме ручку, рассыпал пред ней грозди комплиментов. Переводчик не поспевал переводить сбивчивые фразы немчуры,
Тогда Таша жестом показала бедному парню, позабывшему от обилия «обнаженки», все немецкие слова, что не стоит ломать язык и неожиданно бойко ответила князю по-немецки, приведя его в полный восторг. В дальнейшем, к чрезвычайной досаде сутенера, беседа протекала на немецком языке. Он только и уловил, что из уст девушки несколько раз прозвучало имя её подруги:
- Светлана! Лана!
Наконец «Фриц» удовлетворённо кивнул и сутенер понял, что сделка сегодня состоится.
Всё! Девка сполна отработала вложенные в неё бабки! Теперь оставались технические детали, которые при наличии нужных связей решаются очень быстро: заграничный паспорт, рабочая виза, хитро составленный договор, сковывающий девиц по рукам и ногам в тисках финансовых обязательств. И.. до свиданья, строптивица, головная боль, свалившаяся на голову. Пусть теперь голова поболит у зарубежных кураторов.
- Женя! Женя! – углубившись в свои мысли, он и не заметил, что Ксения уже несколько раз настойчиво окликнула него. – Зови всех на ужин, а то что-то они засиделись
«У карты бывшего Союза, С обвальным грохотом в груди,
Стою. Не плачу, не молюсь я, А просто нету сил уйти.
Я глажу горы, глажу реки, Касаюсь пальцами морей.
Как будто закрываю веки Несчастной Родине моей...»
Николай Зиновьев
Стою. Не плачу, не молюсь я, А просто нету сил уйти.
Я глажу горы, глажу реки, Касаюсь пальцами морей.
Как будто закрываю веки Несчастной Родине моей...»
Николай Зиновьев
-
NbuhRjirby
- Бывалый
- Posts in topic: 41
- Сообщения: 143
- Зарегистрирован: 06 янв 2017, 00:52
- Контактная информация:
Александр ПОЗИН. Меч Тамерлана. Книга третья. В лабиринте времён
- Женя! Женя! – углубившись в свои мысли, он и не заметил, что Ксения уже несколько раз настойчиво окликнула него. – Зови всех на ужин, а то что-то они засиделись.
***
Таша действительно засиделась с Машей и Сашей. Дочки Дяди Жени оказались милыми и интересными особами. Девушка буквально отдыхала в их обществе. Слушая незатейливый щебет Машеньки о нарядах и модах, роясь в глянцевых журналах, слушая светские сплетни и байки, она изредка поддакивала, удивляясь про себя: насколько похожи люди в её времени и здесь, сто лет спустя. Там – пересказывали сплетни о великих княжнах и князьях, обсуждая их похождения и адюльтеры, здесь – кумирами молодёжи были звёзды кино и телевидения. Тогда интересовались жизнью балерин, исполнительниц романсов, поэтов и поэтесс, словом той богемы, которой был так богат Серебряный век, в этом времени – перемалывали кости эстрадным певцам, фотомоделям и другим скандальным особам престижных тусовок. Таша даже не поверила: неужели и ей предстоит стать одной из тех, кого обсуждают и о ком говорят? Если Маша в свои пятнадцать чувствовала совсем взрослой, то младшенькая Захрустко, Саша, была ещё совсем подростком и «по секрету» рассказывала своей новой подруге о своих нехитрых школьных проблемах. А Таша, вполуха слушая тринадцатилетнюю Сашеньку, думала о том, какая это классная вещь – совместное обучение мальчиков и девочек, и почему в её времени такого не было? Впрочем, понятно почему, тогда борьба за права женщин была в самом разгаре, а теперь она воочию наблюдает за результатами этой борьбы.
Вникая в маленькие школьные секреты девочек, Таша подумала, что ведь она старше их всего ничего – с Машей они были вообще погодки, а какая пропасть лежит между ними – она была словно взрослая опытная женщина рядом с несмышленышами. А, может, зря она захотела предстать несовершеннолетней, пусть бы увела её к себе та долговязая, что приставала к ней в туалете? Учась в гимназии, не было у Таши больше желания, чем вырваться из её стен, а сейчас вдруг остро захотелось назад, за парту. Да, а форму, оказывается, отменили! Странное дело, но ни первое чувство, ни вступление во «взрослую жизнь» физически, не изменили психического склада Наталки. В эмоциональном плане она все ещё оставалась девочкой-подростком, не спешащим расставаться с детством. Вступление в пору взросления пришлось на самые драматические события её жизни: из передряг, начавшихся с трагедии в доме Воиновых, и закончившихся калечащим душу надругательством на Светкиной квартире, вышла вполне взрослая сформировавшаяся особа по имени Таша.
Спальная комната у девочек была общей, хотя большая квартира семьи Захрустко не могла пожаловаться на недостаток жилых помещений. Насколько могла судить Таша, кроме общей для супругов спальни и детской на втором этаже и большой гостиной на первом, в квартире имелось, по меньшей мере, ещё две свободные комнаты. «Может для гостей? – подумалось девушке. – Или просто родители в воспитательных целях отвели дочкам одну комнату?» Кровать у сестёр тоже была общей – большая, двухэтажная. Одного взгляда оказалось достаточно, чтобы Таша поняла, где спит каждая из сестёр – настолько их личные уголки отражали внутренний мир и характер каждой из девочек. Внизу был мир Маши – виньетки, розовый цвет, плакаты (Таша уже знала, что они называются постерами) с изображениями кинодив, моделей и просто красивых мужчин. А наряду с ними – фотки дорогих авто и мотоциклов, что немало удивило Ташу, поскольку она уже составила впечатление, что Маша и техника – два непересекающихся параллельных мира. «Хотя,.. - поразмыслив, решила Таша, - Почему бы и нет… Если всё это – культовые вещи в том мире, куда она так стремиться попасть, то это всё объясняет»
А вот у Саши наверху всё было по-спартански просто, кроме ужасной коллекции жуков, с которой девочка, по-видимому, даже спала. Жуки были разными, некоторые – весьма отвратительной наружности. Но Саша, словно не заметив Ташиного отвращения, поднесла к её носу самый премерзкий экземпляр, и принялась с энтузиазмом про него что-то рассказывать. Теша даже пожалела, что дала Саньке себя уговорить и взгромоздиться к ней на второй ярус кровати. Пытаясь отвлечься от лицезрения мерзких созданий, глаза девушки стали блуждать вокруг, пока не наткнулись на висевшую над Сашиной постелью фотографию забавного морщинистого старикашки с обезьяньей мордочкой и дурашливым выражением на ней. Взъерошенный старикан показывал всем, смотрящим на портрет, свой язык, словно говорил: «Ну, что? Обвёл я вас вокруг пальца? Ввек мой секрет не разгадаете!»
- А это кто озорничает? Ваш дедушка?
- Это я его сюда повесила! – с гордостью заявила Саша, отложив в сторону своего засушенного, пахнущего таранькой, огромного чёрного таракана. – Пусть предкам язык вместо меня показывает, чтобы доставали меньше. Правда, классно?
- Да, здо,.. клёво! Весёлый, видать, был человек ваш дед. – сказала и.. осеклась, увидев вытращенные от изумления глаза Саньки: «Что-то не то? Что опять сморозила? Ах, да, наверное, дедушка ещё жив. И, правда, неловко как-то вышло, теперь бы извиниться, но как?» Таша перевела взгляд на сидевшую на паласе Машу и наткнулась на серьёзные внимательно изучающие серые, в папу, девичьи глаза.
- Нас предупреждал папа, что ты бол.., хм, не совсем здорова. Но я не предполагала, что настолько серьезно. Ты вправду ничегошеньки не помнишь? Ты знаешь, кто такой был Эйнштейн?
- Конечно, знаю! Это был… - на Тышином лбу пролегла, глубокая складка. – Ты права, я ничего не помню! – и девушка кошкой спрыгнула со второго яруса кровати прямо на пол, уселась на ковер радом с Машенькой. – Расскажи!
- Да она, пожалуй, получше меня расскажет. – Маша кивнула в сторону сиганувшей вслед за Ташей Сашеньки.
- Нет! Давай уж лучше ты, мы такого даже и не проходили. – заявила Саша, несколько разобиженная невниманием к её увлечению этмонтологией, и села на ковёр рядом с ними.
- Ну, ладно! Жил этот тип в начале прошлого века…
«Как и я.» - подумала Таша.
- …Я где-то смотрела передачу про него. Он был большой чудак и плохо учился в гимназии. А потом взял и придумал эту самую, теорию относительности, после которой враз устарела вся традиционная физика.
- И законы Каплера и Ньютона?
- Да не знаю я! – в сердцах отвечала Маша. – Наверное… Просто Эйнштейн, эх, как бы лучше сказать,. Стал культовой фигурой как ниспровергатель авторитетов и традиционных устаревших взглядов. Во! И сказанула же я! Никогда бы не подумала, что так смогу.
А дотошная Таша не отставала:
- А в чём же суть учения? Хотя бы в двух словах.
- Я же говорила, что мы это ещё не проходили. Теорию относительности изучают, и то поверхностно, не то в десятом, не то в одиннадцатом классе, а у меня только девять. Хотя,.. Сашка, это ведь он придумал, что в мире есть четыре измерения?
Саша, заинтересованная рассказом старшей сестры, только кивнула в ответ.
- Высота, длинна и ширина. – загибая пальцы перечислила Таша. – Только три! Как в декартовой системе координат.
- А время? – С победной улыбкой на физиономии заявила Сашенька. – Для любого предмета мало пространственных характеристик, они ведь отображают лишь положение предмета лишь в настоящий момент. А через миг, минуту, год?
- И то верно! – ошарашено сказала Таша, которой даже не верилось, что такая очевидная вещь никому не пришла в голову раньше.
- Вот, такую двойную характеристику мира Эйнштейн и назвал пространственно-временной континуум. А ещё, он утверждал, что в разных местах время идёт неодинаково.
- Разве так бывает?
- Бывает! Если человек летит в космосе на корабле, то стареет медленнее, и когда вернётся обратно, то на Земле уже будет другое время, его знакомые постареют, или, вообще, умрут, а он, космонавт, будет ещё молодым человеком.
- Здорово! А скачки во времени по этой теории бывают?
- Вроде бы, не знаю, может, бывают… - растерянно сказала Маша и посмотрела на Сашу, ища помощи у сестры.
- Чё ты на меня смотришь, ты же у нас старшая! – грубовато постаралась «отшить» старшую сестру Саша.
- Ты же у нас фантастику читаешь.
- А ты только любовные романы и журналы!
Таша, наблюдая за пикировкой сестёр, только переводила взгляд с одной на другую, наконец, взмолилась:
- Девочки, перестаньте ругаться, лучше расскажите то, что знаете.
- По теории относительности время однонаправлено и обратной силы не имеет, - начала Саша менторским тоном, - Поэтому, скачки вперёд в принципе возможны, а вот назад нет. Но фантасты игнорируют это, и то и дело отправляют своих героев в прошлое, и они там меняют ход истории.
Таша было приуныла, ей что, теперь торчать здесь навсегда? Но рассудив, что может девочки что-то ещё не знают в силу столь юного возраста, напротив, прибодрилась.
***
Дальнейшее общение девушек было прервано трубным зовом хозяйки дома:
- Девочки ужинать!
Сказать, что ужин протекал в «тёплой дружеской обстановке, значило покривить душой. Нет! Всё было чинно и благородно, но дух скованности витал над столом. Стороны как бы приглядывались друг к другу, оценивая, боясь неосторожным словом разрушить хрупкое равновесие, установившееся на трапезе. Ксения Михайловна украдкой посматривала на необычную гостью, отмечая её манеру принимать пищу, сидеть за столом, держаться в разговоре с собеседником, соображая, где бы могла девочка без семьи научиться такой естественности и непринуждённости в поведении и беседе. С сожалением констатировала, что такому, вроде как, специально и не научишь, вон, сколько она возится со своими девчонками, а смотрятся обе сущими замарашками на фоне утончённости гостьи. Знала бы об этих мыслях Таша – упала бы со смеху со стула: в среде своих гимназических подруг она всегда считалась чумазой непоседой, этакой простушкой-смуглянкой, как из-за отказа носить зонтик от солнца, отчего Наташино лицо было загорелым, как у черни, так и из-за её дружбы с этим самым простонародьем.
А Таша незримо, и для себя в том числе, оценивала кухню хозяйки квартиры. И вынуждена была признать, что, несмотря на наличие за столом разных вкусностей, пища её времени была не в пример вкуснее. Докопалась до причины девушка быстро, ведь жила она в 2013 году уже полторы недели. Как ей показалось, вкусовые качества еды принесены в жертву полезности. Её удивляло, как взрослые, казалось бы, люди всерьёз рассуждают о вредности и пользе продукта, скрупулезно подсчитывают калории, садятся на умопомрачительные диеты, зачастую доводя себя до истощения. И всё это ради фигуры, внешности и здоровья. Это был выше Ташиного понимания, по её глубокому убеждению женская фигура, подобная швабре, далека от привлекательности, калории считай – не считай а толстых людей в этом мире несравненно больше, чем в её родном времени, а истощённый диетой человек не может быть здоровым по определению, и, напротив, умеренная, пышущая здоровьем, дородность, есть признак благополучия и достатка. Да и сама она ещё совсем недавно немало комплексовала, завидуя значительно более сочному телу своей подруги Глаши. Странные выкрутасы моды девушка отнесла на счёт продуктового изобилия в начале двадцать первого века, которого очевидно не было в веке двадцатом, особенно в начале.
После ужина Ксения Михайловна неожиданно произнесла:
- А сейчас, девочки, рассаживаемся поудобнее на нашу традиционную вечернюю беседу.
- Сейчас начнётся! – с кислой миной на ухо прошептала Маша. – Ненавижу историю!
Оказывается, в познавательно-воспитательных целях в семье Захрустко было заведено разбирать исторические вопросы. В преамбуле выступления Ксения Михайловна подчеркнула, что приближается столетний юбилей великой русской революции.
- Мы будем рассматривать революцию, события, которые ей предшествовали и её последствия глазами её современников, прочитаем письма, дневники и воспоминания участников тех эпохальных событий. Чтобы разобраться в глубинных смыслах того, что произошло в 1917 году, постичь причины краха Российской империи, мы начнём издалека, пожалуй, с 1913 года – последнего мирного года перед великими потрясениями. – хорошо поставленным тоном лектора закончила вступление хозяйка дома.
Таше, вдруг стало страшно: оказывается всё это время она жила накануне катастрофы, ничего не зная и не подозревая. А перенеслась сюда накануне великих потрясений, словно дезертир какой-то. Почему-то ей стало стыдно и одновременно, в отличие от сестёр, чрезвычайно интересно, и она попросила тетрадь и ручку, чтобы записать неизвестные ей сведения. К тому же, было любопытно узнать, какими глазами сегодняшние люди и историческая наука смотрят на её время и её современников.
Пользуясь случаем, Евгений Дмитриевич незаметно отлучился из дома. По давно заведенной привычке в вечернее время он инспектировал свои вотчины: посещал проблемные точки и бордели, устраивал селекторную перекличку с сутенерами на местах, следил за работой оператора в серверной. На этот раз он ограничился посещением офиса: просмотрел оставленные секретарём бумаги и поступившие на его электронный адрес письма, после чего прошёл в серверную. Серверная была святая святых его кастингового и рекрутингового агентства, вход в которую посторонним был заказан. Сидевший перед монитором оператор, принимал десятки заявок в час, направляя шлюховозки по адресам, модерировал в принадлежащем Дяде Жене портале «Razvlekyxa.ru» , сюда же стекалась информация с точек о количестве клиентов и суммах гонораров. Однако самым ценным была уникальная база данных на всех путан района: антропометрические данные, возможности, диапазон сексуальной приемлемости и важнейшее, пожалуй, качество, называемое на профессиональном жаргоне «дрочибельностью шлюхи», это те, не которых мужики слюнки пускают. Бывает ведь так: красавица, а не возбуждает, мастерица, а клиент неудовлетворённым уходит. А бывает девка и красавицей особой может не быть, и опыта в постели маловато, но как мимо пройдёт – мужик, обо всём на свете забывая, как телок на бойню за ней идёт. Такой вот особый флер и называется дрочибельностью. Кроме того, путаны Дяди Жени были каталогизированы по категориям: профессионалки, студентки, замужние дамы, желающие время от времени перехватить быстрых денег. Отдельной графой шли одинокие представительницы «мирных» профессий: офисный планктон, учителя, труженицы торговли и культуры, занимающихся проституцией ради пополнения бюджета, и чтобы скрасить свои серые одинокие будни. Они охотно выполняли заказы по сопровождению командировочных и отдыхающих. Ну, и конечно, особо был выделен эксклюзивный контингент для випов: модельки и актрисульки, телеведущие, открывающие рот на экране и певички, занимающиеся этим под фонограмму на сцене, известные тусовщицы и прочий шлак, считающий себя дорогим. Они и вправду представляли дорогой материал для готовых выложить огромные гонорары чтобы потешить своё самолюбие.
Вернулся Евгений Дмитриевич в около часа ночи. Девочки давно спали, лишь на сияющей чистотой кухне сидела и курила Ксения Михайловна. По своему обыкновению супруга Дяди Жени сидела уголке, зажатая барной стойкой и холодильником, закинув ногу на ногу, и пускала дым в потолок. Судя по переполненной окурками пепельнице, дожидалась она уже давно.
- Чисто как у нас!
- Девочки убрали.
- И Таша?
- Она самая первая, а потом уж и наши устыдились – тоже подключились.
- Ксюша, ты что-то какая-то грустная сегодня, и без настроения. Случилось что-то?
- С чего ты взял?
- Я же вижу!
- Грустно мне, Женя.
- Что так?
- Бывает: посадишь семя, поливаешь, удобряешь, ухаживаешь за растением, а оно не цветёт! Зато дивным цветком расцветает выросший рядом сорняк.
- Это ты про девочек и Ташу?
- Обидно мне, родители-историки, а у обеих дочерей ну ни малейшего интереса к истории, слушают вполуха, если не пересмеиваются, то едва не засыпают. А девочка без роду, без племени, сидит, слушает, конспектирует, замечания дельные вставляет, возражает. И всё по сути, так, если бы жила в ту эпоху.
- Да не переживай ты так! Помнишь, в «Визите к Минотавру» наследником Амати стали не его дети, а ученик – Страдивари. У того же тоже дети не захотели продолжать дело отца, и знаменитым скрипичным мастером стал его ученик Гварнери. Дети вовсе не обязаны перенимать профессию родителей, и наши дочки ещё найдут свою стезю. Не домострой же у нас!
Несколько позже супруги Захрустко лежали в своей постели, и Ксения доверчиво прижималась к мужнему плечу.
- А что до Таши: стал бы к тебе обращаться за помощью, если было всё в порядке. Она потеряла память, не помнит ни родных, ни прошлого своего. – продолжил, начатый на кухне разговор, Евгений. – Но вот что удивительно: она стала показывать потрясающее чувство истории. Это не знание, это глубже, скорее, погружение в историю. Тем интереснее, что она прекрасно знает и разбирается в истории России вообще, а в предреволюционной истории она просто живёт. Разговорились мы как-то о проблеме проституции. О мотивах, которые вынуждают девушек заниматься этим ремеслом. Так она мне как выдала на гора дореволюционную классификацию тогдашних барышень лёгкого поведения, а также законодательные акты Российской империи по этому вопросу. В другой ряз она взъярилась на меня, когда я сказал, что Россия – царство несвободы, а Европа – республика свободы. Буквально на пальцах показала, что люди Московской, допетровской, Руси духовно были значительно свободнее европейцев, а народное представительство было значительно шире.
- Ну, это она лишку дала. Опровергать общеизвестные вещи.
- Лишку? Она просто показала, что представительство в Земском Соборе было шире английского парламента. И ни в одной стране Европы не было всенародного избрания Государя.
- Ха! А Речь Посполита!
- Польский сейм был исключительно шляхетской штучкой. А Романова действительно избрали Всей Землёй, вплоть до черносошных крестьян и казаков. Ты можешь себе представить английских пиратов, плывущих через океан, чтобы поучаствовать в выборах королевы? А у нас было! Если считать казачество нашим аналогом пиратства.
- Да, нестандартно мыслит твоя фаворитка.
- Какая фаворитка!? Думай, что говоришь!
- Ладно, ладно. Уж и пошутить нельзя! Ты же мне за все эти годы ни одного повода не дал усомниться, хотя, тебя окружают такие шикарные бабы. Наоборот, я даже удивлена, что ни одно не тронула твоего сердца.
- Отчасти, ты права насчёт Таши. Но тут не любовь, а нечто другое. Чувство ответственности за её судьбу, да ещё, пожалуй, чувство вины. Она чистая и честная девочка. И к тому же цельная и волевая натура, именно поэтому я хотел, чтобы наши девочки подружились с ней. Если Маша всё-таки пойдёт в модельный бизнес, а она такая егоза, что пойдёт, то я, конечно, помогу. Но будет хорошо, если рядом окажется и такая подруга как Таша, которая и подскажет, и убережёт от рискованных поступков.
- Разумный ты у меня, далеко смотришь. Ты знаешь, ведь и меня Таша уела. И как раз по поводу Романовых, про чьё всенародное избрание, ты только что говорил.
- Ну-ка, ну-ка!
- Я рассказывала о настроениях в стране в последние годы перед революцией, и, среди прочих, упомянула о том, Романовы исчерпали кредит народного доверия, династия уже не имеет общественной поддержки. А она возьми да скажи: не Романовы, и не сам принцип царизма, а конкретно Николай II. А вот крестьянство батюшку его, Александра III, очень даже уважало и любило. Да и у купечества и буржуазии он тоже в чести был. Народ его портрет в красном углу вешал, рядом с иконами. Ценили за душу его русскую, за то, что своими привычками, внешним видом и характером был неотличим от простого люда. А более всего - за отмену выкупных платежей, за то, что крестьянство подлинную свободу получило. Ненавидим же, он был либеральной интеллигенцией за цензуру и за крепкую власть.
- А что тебя насторожило? Начиталась девочка книг, вот и шпарит.
- Женя! Каких книг? Где вчерашняя школьница или студентка-первокурсница могла начитаться таких книг? Диссертаций начиталась? Или подшивку академического журнала «Вопросы истории»? Только представь картину: сидит молодая девушка в «ленинке» и штудирует научные труды, в то время как ей подруги бегают по клубам, знакомятся с мальчиками, покупают модные наряды. Не вяжется что-то.
- Очень даже вяжется! Разве мало таких, кто танцулькам учёбу предпочитает? И в читальном зале полно девушек сидит.
- Нет Жень, в библиотеках сидят в сковном очкастые дурнушки. – медленно покачала головой Ксения.
- Да что ты на себя наговариваешь! Мы ведь как раз в библиотеке познакомились.
- Это другое Женя! Я у себя единственная такая и другой не будет.
- Всё, сдаюсь, сдаюсь, единственная моя!
- А дальше - больше! Совсем твоя подопечная распоясалась: Столыпина за разрушение общины стала критиковать, а левых – за идею раздачи поместных земель крестьянам. Говорила, что на помещичьих землях целесообразнее было создать образцовые коллективные хозяйства.
- Колхозы что ли? Тоже мне, изобретение!
- Не скажи. Она называла конкретные данные по развитию кооперативного движения в николаевской России. Приводила в пример какое-то волжское село, в котором местный помещик, вкупе со своим управляющим едва не создали подобный кооператив, начав с судной кассы, а закончив совместной обработкой крестьянами земли при помощи, закупленных помещиком, сельхозмашин. Такое впечатление, что она давно изучает этот вопрос и пишет диссертацию или монографию.
- Твой диагноз?
- Зря ты её в Европу тащишь. Уж не знаю, как сложится с карьерой модели, но если пожелает – возьму на кафедру.
- Нет уж! Всё решено. Там большие деньги и серьёзные люди замешаны. Так что, через неделю я должен посадить её на самолёт, а дальше – будь, что будет!
- О, да мы философы!
- Императоры! Ладно, а чем закончилось-то?
- А тем, что я её, наконец, уела. Когда рассказала, что многие беды Николая II проистекают из неудачного выбора супруги, которая передала наследнику престола ген гемофилии. Таша сразу и заткнулась, просидев молча весь остаток беседы. А уже потом выяснилось, что бедная девочка даже не помнит, что такое ген. Наши болтушки наперебой бросились просвещать её насчёт генетики. Всё-таки удивительная вещь – память. Такая интересная избирательность: не помнить базовых вещей, но в то же время хранить множество частных знаний.
***
В третьем часу позывы организма погнали Евгения Дмитриевича в самое популярное место в любом доме. По дроге обратно ему показалось, что в щёлку двери гостевой комнаты струится тоненькая полоска света. Заинтересованный, он приоткрыл дверь. Так и есть! Над изголовьем кровати горел ночник, а гостья, одетая в Машину пижаму, что-то так внимательно читала в своём смартфоне, что не обратила внимание на вошедшего.
- Кхе! Кхе! – покашливанием Захрустко привлёк внимание девушки.
- Ты что не спишь? – спросил он тихонько, когда Таша подняла голову. – Тебе у нас не понравилось?
- Очень даже понравилось! И девочки такие милые, и супруга – сама внимательность. Да только задачки они мне задали, ответ на которые мне нужно найти.
- Так безотлагательно, что это нужно делать ночью?
- Представь себе, да! – её улыбка была такой лукавой, и одновременно немного виноватой, что заставляла таять сердце Захрустко. – Мне с этой потерей памяти столько наверстать надо. Вот прописала про теорию относительности, а мне на десяти страницах документы выдало, и их не просто прочитать, а хотя бы понять надо! Потом ещё про генетику прочитать.
- А ты не лезь в дебри, ищи что-нибудь в популярном изложении. – посоветовал сутенёр. – Но это можно сделать и завтра.
- Завтра будет другое. – возразила Таша, сделав приглашающий жест рукой в сторону своей кровати. – И мне ещё он-лайн урок английского пропустить нельзя.
- Ты и английским занимаешься! – восхитился Евгений Дмитриевич, присаживаясь на освобожденный краешек постели. – И когда ты только успеваешь?
- Насколько я поняла, что в Европе без этого языка никак, вот и приходится. Дядя Женя, я всё хотела спросить, у тебя такая замечательная семья, у тебя не просто высшее образование – в твоей речи слышно и соответствующие воспитание и эрудицию. Что же подвигла тебя заниматься этим ремеслом?
Он посмотрел на Ташу. Взгляд зелёных глаз не отражал ни ехидства, ни кокетливости, может быть, поэтому он решил всё рассказать, а, может, и потому, что ему просто стало необходимо выговориться.
Мальчик Женя влюбился в историю в ту эпоху, когда свежий ветер перестройки задул в покрытые пылью и плесенью закоулки страны. Умер престарелый вождь, от подбородка до пупа увешенный наградами, а следом за ним отошли в иной мир и два его последыша. Новый Генсек был молод, энергичен и говорлив. В своих речах он без конца повторял магические слова «гласность» и «перестройка», которые народ со всей своей бесхитростностью воспринял как «всё можно» и пустился во все тяжкие.
Самыми модными персонами в те расчудесные времена стали борзые публицисты и смелые велеречивые историки, бесстрашно разоблачающие всех и вся. Не стало закрытых тем, и чем омерзительнее была писанина, тем популярнее автор.
Юноша Женя был тщеславен. Он тоже хотел писать обжигающе правдивые статьи в модных журналах, стоять при свете софитов и внушать внемлющей публике новые истины. Поэтому он подал документы в историко-архивный институт, во главе которого стоял один из «прорабов перестройки».
А на горизонте уже сгущались тучи. Из-за спин говорливых писателей, правдивых историков и смелых кинематографистов выглядывали мерзкие рожи новоиспечённых национальных лидеров, пускающих слюни от желания отхватить у слабеющий страны изрядные куски территории. Появились и молодые люди, присматривающих наиболее лакомые куски общенародной собственности своими цепкими оценивающими взглядами.
Вот так, веселясь и глумясь над своим прошлым, замерзая от стояния в бесконечных очередях и бесчисленных митингах, люди и не заметили, как продали свою страну кучке хладнокровных проходимцев. Заканчивал Женя ВУЗ уже в другой стране, стране, где власть и народ с ненавистью смотрели друг на друга, где было продуктовое изобилие в магазинах и пугающая пустота в домашних холодильниках, где по вечерам испуганное население укрывалось в своих квартирах, отдав улицы городов «новым русским» - хапужистым предпринимателям, бандитам и бомжам. Людям, занятым своим выживанием, как-то сразу стало не до разоблачительных статей и смелых исторических открытий. Однако, непостижим образом Жене посчастливилось с блеском закончить институт, поступить в аспирантуру и на одной из лекций влюбиться в милую кареглазую первокурсницу Ксюшу.
Сказать, что аспирант и студентка жили трудно, значит, ничего не казать. Несмотря на ночные приработки Жени, денег молодой семье недоставало настолько, что иногда просто нечего было есть на ужин. Вот тут на горизонте и возник Гоша Пресненский. Как он вышел на худого голодающего аспиранта, Евгений Дмитриевич Таше не рассказал, а возможно это и для него было загадкой. Может быть Гоша, сам стихийный психолог от Бога, узрел нечто в аспиранте, что позволило распознать в нём будущего ловца человеческих душ (и тел). Как бы там ни было, но вскоре Женя получил такое предложение, от которого он поначалу ужаснулся, а, поразмыслив, понял, что от него нельзя отказаться.
Дело было новое, конкуренция – жесткой, если не сказать жестокой, поэтому начало было трудным. Днём Евгений пропадал в институте, а по ночам занимался новой работой, рассказывая молодой жене байки про фантастические приработки на ночной разгрузке вагонов и фур. Однако настал момент, когда и совмещать работы, и утаивать дальше было невозможно. На семейном совете было принято решение, что жена продолжит заниматься исторической наукой, вести дом и воспитывать детей, а Евгению Дмитриевичу отводилась чисто мужская роль добытчика, не посвящая, впрочем, в детали родных и знакомых. Научные планы, естественно, ему пришлось отложить до лучших времён. Так умер историк Захрустко и появился на свет сутенёр Дядя Женя.
- Да, грустная история! – подытожила рассказ сутенёра Таша. – А однокашники твои, небось, уже академиками стали.
Дядя Женя только вздохнул, ничего не сказав в ответ. Слова девчонки ранили его больше, чем он ожидал. Действительно, два академика, три телеведущих и нескольких просто известных людей его выпуск дал, а один аж до Госдумы добрался. Глядя на Евгения Дмитриевича, Таше стало, немного жаль его: «А ведь он тоже такой же потерянный, как и я!» Она дотронулась до его волосатой ладони, на которую он опирался, сидя на кровати. Ласково погладила её:
- Не переживай ты так, Дядь Жень. Кто знает как лучше? Ведь не бывает лёгких и однозначных решений. Очень точно людьми подмечено: «Что имѣемъ, не хранимъ; потерявши, плачемъ!» Я вот раньше точно знала, что хорошо, а что плохо. А теперь всё перемешалось в голове. Может и впрямь не великий грех ради правильной, благой цели неблаговидные поступки совершать? И людей я раньше судила слишком линейно: этот гад, а это хороший человек. Что же случилось со мной? Нравственный стержень в себе потеряла? Или просто стала взрослее и опытней и поняла, что жизнь сложнее любых схем и её не измеришь в категориях хорошо или плохо. Так и любой человек значительно более сложен и многогранен, грешник и праведник уживаются в каждом. Кто я такая, чтобы для всех судией быть?
«Ничего себе! Вот это номер! Вот так потеряшка» - со смятением думал Дядя Женя. Вдруг его осенило: «Да ведь она великодушна!» Он расчувствовался и не заметил, что лукавая бестия вырвала у него согласие посетить губернский город С.
- Всего на один день, мне хватит. Я хоть мало что помню, но просто чувствую, что с этим городом как-то связана моя жизнь.
***
На следующий день, вечером, одутловатый человек в изнеможении откинулся на спинку дивана в двухместном купе-люкс скорого поезда «Москва – Губернский город С.».
***
Таша действительно засиделась с Машей и Сашей. Дочки Дяди Жени оказались милыми и интересными особами. Девушка буквально отдыхала в их обществе. Слушая незатейливый щебет Машеньки о нарядах и модах, роясь в глянцевых журналах, слушая светские сплетни и байки, она изредка поддакивала, удивляясь про себя: насколько похожи люди в её времени и здесь, сто лет спустя. Там – пересказывали сплетни о великих княжнах и князьях, обсуждая их похождения и адюльтеры, здесь – кумирами молодёжи были звёзды кино и телевидения. Тогда интересовались жизнью балерин, исполнительниц романсов, поэтов и поэтесс, словом той богемы, которой был так богат Серебряный век, в этом времени – перемалывали кости эстрадным певцам, фотомоделям и другим скандальным особам престижных тусовок. Таша даже не поверила: неужели и ей предстоит стать одной из тех, кого обсуждают и о ком говорят? Если Маша в свои пятнадцать чувствовала совсем взрослой, то младшенькая Захрустко, Саша, была ещё совсем подростком и «по секрету» рассказывала своей новой подруге о своих нехитрых школьных проблемах. А Таша, вполуха слушая тринадцатилетнюю Сашеньку, думала о том, какая это классная вещь – совместное обучение мальчиков и девочек, и почему в её времени такого не было? Впрочем, понятно почему, тогда борьба за права женщин была в самом разгаре, а теперь она воочию наблюдает за результатами этой борьбы.
Вникая в маленькие школьные секреты девочек, Таша подумала, что ведь она старше их всего ничего – с Машей они были вообще погодки, а какая пропасть лежит между ними – она была словно взрослая опытная женщина рядом с несмышленышами. А, может, зря она захотела предстать несовершеннолетней, пусть бы увела её к себе та долговязая, что приставала к ней в туалете? Учась в гимназии, не было у Таши больше желания, чем вырваться из её стен, а сейчас вдруг остро захотелось назад, за парту. Да, а форму, оказывается, отменили! Странное дело, но ни первое чувство, ни вступление во «взрослую жизнь» физически, не изменили психического склада Наталки. В эмоциональном плане она все ещё оставалась девочкой-подростком, не спешащим расставаться с детством. Вступление в пору взросления пришлось на самые драматические события её жизни: из передряг, начавшихся с трагедии в доме Воиновых, и закончившихся калечащим душу надругательством на Светкиной квартире, вышла вполне взрослая сформировавшаяся особа по имени Таша.
Спальная комната у девочек была общей, хотя большая квартира семьи Захрустко не могла пожаловаться на недостаток жилых помещений. Насколько могла судить Таша, кроме общей для супругов спальни и детской на втором этаже и большой гостиной на первом, в квартире имелось, по меньшей мере, ещё две свободные комнаты. «Может для гостей? – подумалось девушке. – Или просто родители в воспитательных целях отвели дочкам одну комнату?» Кровать у сестёр тоже была общей – большая, двухэтажная. Одного взгляда оказалось достаточно, чтобы Таша поняла, где спит каждая из сестёр – настолько их личные уголки отражали внутренний мир и характер каждой из девочек. Внизу был мир Маши – виньетки, розовый цвет, плакаты (Таша уже знала, что они называются постерами) с изображениями кинодив, моделей и просто красивых мужчин. А наряду с ними – фотки дорогих авто и мотоциклов, что немало удивило Ташу, поскольку она уже составила впечатление, что Маша и техника – два непересекающихся параллельных мира. «Хотя,.. - поразмыслив, решила Таша, - Почему бы и нет… Если всё это – культовые вещи в том мире, куда она так стремиться попасть, то это всё объясняет»
А вот у Саши наверху всё было по-спартански просто, кроме ужасной коллекции жуков, с которой девочка, по-видимому, даже спала. Жуки были разными, некоторые – весьма отвратительной наружности. Но Саша, словно не заметив Ташиного отвращения, поднесла к её носу самый премерзкий экземпляр, и принялась с энтузиазмом про него что-то рассказывать. Теша даже пожалела, что дала Саньке себя уговорить и взгромоздиться к ней на второй ярус кровати. Пытаясь отвлечься от лицезрения мерзких созданий, глаза девушки стали блуждать вокруг, пока не наткнулись на висевшую над Сашиной постелью фотографию забавного морщинистого старикашки с обезьяньей мордочкой и дурашливым выражением на ней. Взъерошенный старикан показывал всем, смотрящим на портрет, свой язык, словно говорил: «Ну, что? Обвёл я вас вокруг пальца? Ввек мой секрет не разгадаете!»
- А это кто озорничает? Ваш дедушка?
- Это я его сюда повесила! – с гордостью заявила Саша, отложив в сторону своего засушенного, пахнущего таранькой, огромного чёрного таракана. – Пусть предкам язык вместо меня показывает, чтобы доставали меньше. Правда, классно?
- Да, здо,.. клёво! Весёлый, видать, был человек ваш дед. – сказала и.. осеклась, увидев вытращенные от изумления глаза Саньки: «Что-то не то? Что опять сморозила? Ах, да, наверное, дедушка ещё жив. И, правда, неловко как-то вышло, теперь бы извиниться, но как?» Таша перевела взгляд на сидевшую на паласе Машу и наткнулась на серьёзные внимательно изучающие серые, в папу, девичьи глаза.
- Нас предупреждал папа, что ты бол.., хм, не совсем здорова. Но я не предполагала, что настолько серьезно. Ты вправду ничегошеньки не помнишь? Ты знаешь, кто такой был Эйнштейн?
- Конечно, знаю! Это был… - на Тышином лбу пролегла, глубокая складка. – Ты права, я ничего не помню! – и девушка кошкой спрыгнула со второго яруса кровати прямо на пол, уселась на ковер радом с Машенькой. – Расскажи!
- Да она, пожалуй, получше меня расскажет. – Маша кивнула в сторону сиганувшей вслед за Ташей Сашеньки.
- Нет! Давай уж лучше ты, мы такого даже и не проходили. – заявила Саша, несколько разобиженная невниманием к её увлечению этмонтологией, и села на ковёр рядом с ними.
- Ну, ладно! Жил этот тип в начале прошлого века…
«Как и я.» - подумала Таша.
- …Я где-то смотрела передачу про него. Он был большой чудак и плохо учился в гимназии. А потом взял и придумал эту самую, теорию относительности, после которой враз устарела вся традиционная физика.
- И законы Каплера и Ньютона?
- Да не знаю я! – в сердцах отвечала Маша. – Наверное… Просто Эйнштейн, эх, как бы лучше сказать,. Стал культовой фигурой как ниспровергатель авторитетов и традиционных устаревших взглядов. Во! И сказанула же я! Никогда бы не подумала, что так смогу.
А дотошная Таша не отставала:
- А в чём же суть учения? Хотя бы в двух словах.
- Я же говорила, что мы это ещё не проходили. Теорию относительности изучают, и то поверхностно, не то в десятом, не то в одиннадцатом классе, а у меня только девять. Хотя,.. Сашка, это ведь он придумал, что в мире есть четыре измерения?
Саша, заинтересованная рассказом старшей сестры, только кивнула в ответ.
- Высота, длинна и ширина. – загибая пальцы перечислила Таша. – Только три! Как в декартовой системе координат.
- А время? – С победной улыбкой на физиономии заявила Сашенька. – Для любого предмета мало пространственных характеристик, они ведь отображают лишь положение предмета лишь в настоящий момент. А через миг, минуту, год?
- И то верно! – ошарашено сказала Таша, которой даже не верилось, что такая очевидная вещь никому не пришла в голову раньше.
- Вот, такую двойную характеристику мира Эйнштейн и назвал пространственно-временной континуум. А ещё, он утверждал, что в разных местах время идёт неодинаково.
- Разве так бывает?
- Бывает! Если человек летит в космосе на корабле, то стареет медленнее, и когда вернётся обратно, то на Земле уже будет другое время, его знакомые постареют, или, вообще, умрут, а он, космонавт, будет ещё молодым человеком.
- Здорово! А скачки во времени по этой теории бывают?
- Вроде бы, не знаю, может, бывают… - растерянно сказала Маша и посмотрела на Сашу, ища помощи у сестры.
- Чё ты на меня смотришь, ты же у нас старшая! – грубовато постаралась «отшить» старшую сестру Саша.
- Ты же у нас фантастику читаешь.
- А ты только любовные романы и журналы!
Таша, наблюдая за пикировкой сестёр, только переводила взгляд с одной на другую, наконец, взмолилась:
- Девочки, перестаньте ругаться, лучше расскажите то, что знаете.
- По теории относительности время однонаправлено и обратной силы не имеет, - начала Саша менторским тоном, - Поэтому, скачки вперёд в принципе возможны, а вот назад нет. Но фантасты игнорируют это, и то и дело отправляют своих героев в прошлое, и они там меняют ход истории.
Таша было приуныла, ей что, теперь торчать здесь навсегда? Но рассудив, что может девочки что-то ещё не знают в силу столь юного возраста, напротив, прибодрилась.
***
Дальнейшее общение девушек было прервано трубным зовом хозяйки дома:
- Девочки ужинать!
Сказать, что ужин протекал в «тёплой дружеской обстановке, значило покривить душой. Нет! Всё было чинно и благородно, но дух скованности витал над столом. Стороны как бы приглядывались друг к другу, оценивая, боясь неосторожным словом разрушить хрупкое равновесие, установившееся на трапезе. Ксения Михайловна украдкой посматривала на необычную гостью, отмечая её манеру принимать пищу, сидеть за столом, держаться в разговоре с собеседником, соображая, где бы могла девочка без семьи научиться такой естественности и непринуждённости в поведении и беседе. С сожалением констатировала, что такому, вроде как, специально и не научишь, вон, сколько она возится со своими девчонками, а смотрятся обе сущими замарашками на фоне утончённости гостьи. Знала бы об этих мыслях Таша – упала бы со смеху со стула: в среде своих гимназических подруг она всегда считалась чумазой непоседой, этакой простушкой-смуглянкой, как из-за отказа носить зонтик от солнца, отчего Наташино лицо было загорелым, как у черни, так и из-за её дружбы с этим самым простонародьем.
А Таша незримо, и для себя в том числе, оценивала кухню хозяйки квартиры. И вынуждена была признать, что, несмотря на наличие за столом разных вкусностей, пища её времени была не в пример вкуснее. Докопалась до причины девушка быстро, ведь жила она в 2013 году уже полторы недели. Как ей показалось, вкусовые качества еды принесены в жертву полезности. Её удивляло, как взрослые, казалось бы, люди всерьёз рассуждают о вредности и пользе продукта, скрупулезно подсчитывают калории, садятся на умопомрачительные диеты, зачастую доводя себя до истощения. И всё это ради фигуры, внешности и здоровья. Это был выше Ташиного понимания, по её глубокому убеждению женская фигура, подобная швабре, далека от привлекательности, калории считай – не считай а толстых людей в этом мире несравненно больше, чем в её родном времени, а истощённый диетой человек не может быть здоровым по определению, и, напротив, умеренная, пышущая здоровьем, дородность, есть признак благополучия и достатка. Да и сама она ещё совсем недавно немало комплексовала, завидуя значительно более сочному телу своей подруги Глаши. Странные выкрутасы моды девушка отнесла на счёт продуктового изобилия в начале двадцать первого века, которого очевидно не было в веке двадцатом, особенно в начале.
После ужина Ксения Михайловна неожиданно произнесла:
- А сейчас, девочки, рассаживаемся поудобнее на нашу традиционную вечернюю беседу.
- Сейчас начнётся! – с кислой миной на ухо прошептала Маша. – Ненавижу историю!
Оказывается, в познавательно-воспитательных целях в семье Захрустко было заведено разбирать исторические вопросы. В преамбуле выступления Ксения Михайловна подчеркнула, что приближается столетний юбилей великой русской революции.
- Мы будем рассматривать революцию, события, которые ей предшествовали и её последствия глазами её современников, прочитаем письма, дневники и воспоминания участников тех эпохальных событий. Чтобы разобраться в глубинных смыслах того, что произошло в 1917 году, постичь причины краха Российской империи, мы начнём издалека, пожалуй, с 1913 года – последнего мирного года перед великими потрясениями. – хорошо поставленным тоном лектора закончила вступление хозяйка дома.
Таше, вдруг стало страшно: оказывается всё это время она жила накануне катастрофы, ничего не зная и не подозревая. А перенеслась сюда накануне великих потрясений, словно дезертир какой-то. Почему-то ей стало стыдно и одновременно, в отличие от сестёр, чрезвычайно интересно, и она попросила тетрадь и ручку, чтобы записать неизвестные ей сведения. К тому же, было любопытно узнать, какими глазами сегодняшние люди и историческая наука смотрят на её время и её современников.
Пользуясь случаем, Евгений Дмитриевич незаметно отлучился из дома. По давно заведенной привычке в вечернее время он инспектировал свои вотчины: посещал проблемные точки и бордели, устраивал селекторную перекличку с сутенерами на местах, следил за работой оператора в серверной. На этот раз он ограничился посещением офиса: просмотрел оставленные секретарём бумаги и поступившие на его электронный адрес письма, после чего прошёл в серверную. Серверная была святая святых его кастингового и рекрутингового агентства, вход в которую посторонним был заказан. Сидевший перед монитором оператор, принимал десятки заявок в час, направляя шлюховозки по адресам, модерировал в принадлежащем Дяде Жене портале «Razvlekyxa.ru» , сюда же стекалась информация с точек о количестве клиентов и суммах гонораров. Однако самым ценным была уникальная база данных на всех путан района: антропометрические данные, возможности, диапазон сексуальной приемлемости и важнейшее, пожалуй, качество, называемое на профессиональном жаргоне «дрочибельностью шлюхи», это те, не которых мужики слюнки пускают. Бывает ведь так: красавица, а не возбуждает, мастерица, а клиент неудовлетворённым уходит. А бывает девка и красавицей особой может не быть, и опыта в постели маловато, но как мимо пройдёт – мужик, обо всём на свете забывая, как телок на бойню за ней идёт. Такой вот особый флер и называется дрочибельностью. Кроме того, путаны Дяди Жени были каталогизированы по категориям: профессионалки, студентки, замужние дамы, желающие время от времени перехватить быстрых денег. Отдельной графой шли одинокие представительницы «мирных» профессий: офисный планктон, учителя, труженицы торговли и культуры, занимающихся проституцией ради пополнения бюджета, и чтобы скрасить свои серые одинокие будни. Они охотно выполняли заказы по сопровождению командировочных и отдыхающих. Ну, и конечно, особо был выделен эксклюзивный контингент для випов: модельки и актрисульки, телеведущие, открывающие рот на экране и певички, занимающиеся этим под фонограмму на сцене, известные тусовщицы и прочий шлак, считающий себя дорогим. Они и вправду представляли дорогой материал для готовых выложить огромные гонорары чтобы потешить своё самолюбие.
Вернулся Евгений Дмитриевич в около часа ночи. Девочки давно спали, лишь на сияющей чистотой кухне сидела и курила Ксения Михайловна. По своему обыкновению супруга Дяди Жени сидела уголке, зажатая барной стойкой и холодильником, закинув ногу на ногу, и пускала дым в потолок. Судя по переполненной окурками пепельнице, дожидалась она уже давно.
- Чисто как у нас!
- Девочки убрали.
- И Таша?
- Она самая первая, а потом уж и наши устыдились – тоже подключились.
- Ксюша, ты что-то какая-то грустная сегодня, и без настроения. Случилось что-то?
- С чего ты взял?
- Я же вижу!
- Грустно мне, Женя.
- Что так?
- Бывает: посадишь семя, поливаешь, удобряешь, ухаживаешь за растением, а оно не цветёт! Зато дивным цветком расцветает выросший рядом сорняк.
- Это ты про девочек и Ташу?
- Обидно мне, родители-историки, а у обеих дочерей ну ни малейшего интереса к истории, слушают вполуха, если не пересмеиваются, то едва не засыпают. А девочка без роду, без племени, сидит, слушает, конспектирует, замечания дельные вставляет, возражает. И всё по сути, так, если бы жила в ту эпоху.
- Да не переживай ты так! Помнишь, в «Визите к Минотавру» наследником Амати стали не его дети, а ученик – Страдивари. У того же тоже дети не захотели продолжать дело отца, и знаменитым скрипичным мастером стал его ученик Гварнери. Дети вовсе не обязаны перенимать профессию родителей, и наши дочки ещё найдут свою стезю. Не домострой же у нас!
Несколько позже супруги Захрустко лежали в своей постели, и Ксения доверчиво прижималась к мужнему плечу.
- А что до Таши: стал бы к тебе обращаться за помощью, если было всё в порядке. Она потеряла память, не помнит ни родных, ни прошлого своего. – продолжил, начатый на кухне разговор, Евгений. – Но вот что удивительно: она стала показывать потрясающее чувство истории. Это не знание, это глубже, скорее, погружение в историю. Тем интереснее, что она прекрасно знает и разбирается в истории России вообще, а в предреволюционной истории она просто живёт. Разговорились мы как-то о проблеме проституции. О мотивах, которые вынуждают девушек заниматься этим ремеслом. Так она мне как выдала на гора дореволюционную классификацию тогдашних барышень лёгкого поведения, а также законодательные акты Российской империи по этому вопросу. В другой ряз она взъярилась на меня, когда я сказал, что Россия – царство несвободы, а Европа – республика свободы. Буквально на пальцах показала, что люди Московской, допетровской, Руси духовно были значительно свободнее европейцев, а народное представительство было значительно шире.
- Ну, это она лишку дала. Опровергать общеизвестные вещи.
- Лишку? Она просто показала, что представительство в Земском Соборе было шире английского парламента. И ни в одной стране Европы не было всенародного избрания Государя.
- Ха! А Речь Посполита!
- Польский сейм был исключительно шляхетской штучкой. А Романова действительно избрали Всей Землёй, вплоть до черносошных крестьян и казаков. Ты можешь себе представить английских пиратов, плывущих через океан, чтобы поучаствовать в выборах королевы? А у нас было! Если считать казачество нашим аналогом пиратства.
- Да, нестандартно мыслит твоя фаворитка.
- Какая фаворитка!? Думай, что говоришь!
- Ладно, ладно. Уж и пошутить нельзя! Ты же мне за все эти годы ни одного повода не дал усомниться, хотя, тебя окружают такие шикарные бабы. Наоборот, я даже удивлена, что ни одно не тронула твоего сердца.
- Отчасти, ты права насчёт Таши. Но тут не любовь, а нечто другое. Чувство ответственности за её судьбу, да ещё, пожалуй, чувство вины. Она чистая и честная девочка. И к тому же цельная и волевая натура, именно поэтому я хотел, чтобы наши девочки подружились с ней. Если Маша всё-таки пойдёт в модельный бизнес, а она такая егоза, что пойдёт, то я, конечно, помогу. Но будет хорошо, если рядом окажется и такая подруга как Таша, которая и подскажет, и убережёт от рискованных поступков.
- Разумный ты у меня, далеко смотришь. Ты знаешь, ведь и меня Таша уела. И как раз по поводу Романовых, про чьё всенародное избрание, ты только что говорил.
- Ну-ка, ну-ка!
- Я рассказывала о настроениях в стране в последние годы перед революцией, и, среди прочих, упомянула о том, Романовы исчерпали кредит народного доверия, династия уже не имеет общественной поддержки. А она возьми да скажи: не Романовы, и не сам принцип царизма, а конкретно Николай II. А вот крестьянство батюшку его, Александра III, очень даже уважало и любило. Да и у купечества и буржуазии он тоже в чести был. Народ его портрет в красном углу вешал, рядом с иконами. Ценили за душу его русскую, за то, что своими привычками, внешним видом и характером был неотличим от простого люда. А более всего - за отмену выкупных платежей, за то, что крестьянство подлинную свободу получило. Ненавидим же, он был либеральной интеллигенцией за цензуру и за крепкую власть.
- А что тебя насторожило? Начиталась девочка книг, вот и шпарит.
- Женя! Каких книг? Где вчерашняя школьница или студентка-первокурсница могла начитаться таких книг? Диссертаций начиталась? Или подшивку академического журнала «Вопросы истории»? Только представь картину: сидит молодая девушка в «ленинке» и штудирует научные труды, в то время как ей подруги бегают по клубам, знакомятся с мальчиками, покупают модные наряды. Не вяжется что-то.
- Очень даже вяжется! Разве мало таких, кто танцулькам учёбу предпочитает? И в читальном зале полно девушек сидит.
- Нет Жень, в библиотеках сидят в сковном очкастые дурнушки. – медленно покачала головой Ксения.
- Да что ты на себя наговариваешь! Мы ведь как раз в библиотеке познакомились.
- Это другое Женя! Я у себя единственная такая и другой не будет.
- Всё, сдаюсь, сдаюсь, единственная моя!
- А дальше - больше! Совсем твоя подопечная распоясалась: Столыпина за разрушение общины стала критиковать, а левых – за идею раздачи поместных земель крестьянам. Говорила, что на помещичьих землях целесообразнее было создать образцовые коллективные хозяйства.
- Колхозы что ли? Тоже мне, изобретение!
- Не скажи. Она называла конкретные данные по развитию кооперативного движения в николаевской России. Приводила в пример какое-то волжское село, в котором местный помещик, вкупе со своим управляющим едва не создали подобный кооператив, начав с судной кассы, а закончив совместной обработкой крестьянами земли при помощи, закупленных помещиком, сельхозмашин. Такое впечатление, что она давно изучает этот вопрос и пишет диссертацию или монографию.
- Твой диагноз?
- Зря ты её в Европу тащишь. Уж не знаю, как сложится с карьерой модели, но если пожелает – возьму на кафедру.
- Нет уж! Всё решено. Там большие деньги и серьёзные люди замешаны. Так что, через неделю я должен посадить её на самолёт, а дальше – будь, что будет!
- О, да мы философы!
- Императоры! Ладно, а чем закончилось-то?
- А тем, что я её, наконец, уела. Когда рассказала, что многие беды Николая II проистекают из неудачного выбора супруги, которая передала наследнику престола ген гемофилии. Таша сразу и заткнулась, просидев молча весь остаток беседы. А уже потом выяснилось, что бедная девочка даже не помнит, что такое ген. Наши болтушки наперебой бросились просвещать её насчёт генетики. Всё-таки удивительная вещь – память. Такая интересная избирательность: не помнить базовых вещей, но в то же время хранить множество частных знаний.
***
В третьем часу позывы организма погнали Евгения Дмитриевича в самое популярное место в любом доме. По дроге обратно ему показалось, что в щёлку двери гостевой комнаты струится тоненькая полоска света. Заинтересованный, он приоткрыл дверь. Так и есть! Над изголовьем кровати горел ночник, а гостья, одетая в Машину пижаму, что-то так внимательно читала в своём смартфоне, что не обратила внимание на вошедшего.
- Кхе! Кхе! – покашливанием Захрустко привлёк внимание девушки.
- Ты что не спишь? – спросил он тихонько, когда Таша подняла голову. – Тебе у нас не понравилось?
- Очень даже понравилось! И девочки такие милые, и супруга – сама внимательность. Да только задачки они мне задали, ответ на которые мне нужно найти.
- Так безотлагательно, что это нужно делать ночью?
- Представь себе, да! – её улыбка была такой лукавой, и одновременно немного виноватой, что заставляла таять сердце Захрустко. – Мне с этой потерей памяти столько наверстать надо. Вот прописала про теорию относительности, а мне на десяти страницах документы выдало, и их не просто прочитать, а хотя бы понять надо! Потом ещё про генетику прочитать.
- А ты не лезь в дебри, ищи что-нибудь в популярном изложении. – посоветовал сутенёр. – Но это можно сделать и завтра.
- Завтра будет другое. – возразила Таша, сделав приглашающий жест рукой в сторону своей кровати. – И мне ещё он-лайн урок английского пропустить нельзя.
- Ты и английским занимаешься! – восхитился Евгений Дмитриевич, присаживаясь на освобожденный краешек постели. – И когда ты только успеваешь?
- Насколько я поняла, что в Европе без этого языка никак, вот и приходится. Дядя Женя, я всё хотела спросить, у тебя такая замечательная семья, у тебя не просто высшее образование – в твоей речи слышно и соответствующие воспитание и эрудицию. Что же подвигла тебя заниматься этим ремеслом?
Он посмотрел на Ташу. Взгляд зелёных глаз не отражал ни ехидства, ни кокетливости, может быть, поэтому он решил всё рассказать, а, может, и потому, что ему просто стало необходимо выговориться.
Мальчик Женя влюбился в историю в ту эпоху, когда свежий ветер перестройки задул в покрытые пылью и плесенью закоулки страны. Умер престарелый вождь, от подбородка до пупа увешенный наградами, а следом за ним отошли в иной мир и два его последыша. Новый Генсек был молод, энергичен и говорлив. В своих речах он без конца повторял магические слова «гласность» и «перестройка», которые народ со всей своей бесхитростностью воспринял как «всё можно» и пустился во все тяжкие.
Самыми модными персонами в те расчудесные времена стали борзые публицисты и смелые велеречивые историки, бесстрашно разоблачающие всех и вся. Не стало закрытых тем, и чем омерзительнее была писанина, тем популярнее автор.
Юноша Женя был тщеславен. Он тоже хотел писать обжигающе правдивые статьи в модных журналах, стоять при свете софитов и внушать внемлющей публике новые истины. Поэтому он подал документы в историко-архивный институт, во главе которого стоял один из «прорабов перестройки».
А на горизонте уже сгущались тучи. Из-за спин говорливых писателей, правдивых историков и смелых кинематографистов выглядывали мерзкие рожи новоиспечённых национальных лидеров, пускающих слюни от желания отхватить у слабеющий страны изрядные куски территории. Появились и молодые люди, присматривающих наиболее лакомые куски общенародной собственности своими цепкими оценивающими взглядами.
Вот так, веселясь и глумясь над своим прошлым, замерзая от стояния в бесконечных очередях и бесчисленных митингах, люди и не заметили, как продали свою страну кучке хладнокровных проходимцев. Заканчивал Женя ВУЗ уже в другой стране, стране, где власть и народ с ненавистью смотрели друг на друга, где было продуктовое изобилие в магазинах и пугающая пустота в домашних холодильниках, где по вечерам испуганное население укрывалось в своих квартирах, отдав улицы городов «новым русским» - хапужистым предпринимателям, бандитам и бомжам. Людям, занятым своим выживанием, как-то сразу стало не до разоблачительных статей и смелых исторических открытий. Однако, непостижим образом Жене посчастливилось с блеском закончить институт, поступить в аспирантуру и на одной из лекций влюбиться в милую кареглазую первокурсницу Ксюшу.
Сказать, что аспирант и студентка жили трудно, значит, ничего не казать. Несмотря на ночные приработки Жени, денег молодой семье недоставало настолько, что иногда просто нечего было есть на ужин. Вот тут на горизонте и возник Гоша Пресненский. Как он вышел на худого голодающего аспиранта, Евгений Дмитриевич Таше не рассказал, а возможно это и для него было загадкой. Может быть Гоша, сам стихийный психолог от Бога, узрел нечто в аспиранте, что позволило распознать в нём будущего ловца человеческих душ (и тел). Как бы там ни было, но вскоре Женя получил такое предложение, от которого он поначалу ужаснулся, а, поразмыслив, понял, что от него нельзя отказаться.
Дело было новое, конкуренция – жесткой, если не сказать жестокой, поэтому начало было трудным. Днём Евгений пропадал в институте, а по ночам занимался новой работой, рассказывая молодой жене байки про фантастические приработки на ночной разгрузке вагонов и фур. Однако настал момент, когда и совмещать работы, и утаивать дальше было невозможно. На семейном совете было принято решение, что жена продолжит заниматься исторической наукой, вести дом и воспитывать детей, а Евгению Дмитриевичу отводилась чисто мужская роль добытчика, не посвящая, впрочем, в детали родных и знакомых. Научные планы, естественно, ему пришлось отложить до лучших времён. Так умер историк Захрустко и появился на свет сутенёр Дядя Женя.
- Да, грустная история! – подытожила рассказ сутенёра Таша. – А однокашники твои, небось, уже академиками стали.
Дядя Женя только вздохнул, ничего не сказав в ответ. Слова девчонки ранили его больше, чем он ожидал. Действительно, два академика, три телеведущих и нескольких просто известных людей его выпуск дал, а один аж до Госдумы добрался. Глядя на Евгения Дмитриевича, Таше стало, немного жаль его: «А ведь он тоже такой же потерянный, как и я!» Она дотронулась до его волосатой ладони, на которую он опирался, сидя на кровати. Ласково погладила её:
- Не переживай ты так, Дядь Жень. Кто знает как лучше? Ведь не бывает лёгких и однозначных решений. Очень точно людьми подмечено: «Что имѣемъ, не хранимъ; потерявши, плачемъ!» Я вот раньше точно знала, что хорошо, а что плохо. А теперь всё перемешалось в голове. Может и впрямь не великий грех ради правильной, благой цели неблаговидные поступки совершать? И людей я раньше судила слишком линейно: этот гад, а это хороший человек. Что же случилось со мной? Нравственный стержень в себе потеряла? Или просто стала взрослее и опытней и поняла, что жизнь сложнее любых схем и её не измеришь в категориях хорошо или плохо. Так и любой человек значительно более сложен и многогранен, грешник и праведник уживаются в каждом. Кто я такая, чтобы для всех судией быть?
«Ничего себе! Вот это номер! Вот так потеряшка» - со смятением думал Дядя Женя. Вдруг его осенило: «Да ведь она великодушна!» Он расчувствовался и не заметил, что лукавая бестия вырвала у него согласие посетить губернский город С.
- Всего на один день, мне хватит. Я хоть мало что помню, но просто чувствую, что с этим городом как-то связана моя жизнь.
***
На следующий день, вечером, одутловатый человек в изнеможении откинулся на спинку дивана в двухместном купе-люкс скорого поезда «Москва – Губернский город С.».
«У карты бывшего Союза, С обвальным грохотом в груди,
Стою. Не плачу, не молюсь я, А просто нету сил уйти.
Я глажу горы, глажу реки, Касаюсь пальцами морей.
Как будто закрываю веки Несчастной Родине моей...»
Николай Зиновьев
Стою. Не плачу, не молюсь я, А просто нету сил уйти.
Я глажу горы, глажу реки, Касаюсь пальцами морей.
Как будто закрываю веки Несчастной Родине моей...»
Николай Зиновьев
-
NbuhRjirby
- Бывалый
- Posts in topic: 41
- Сообщения: 143
- Зарегистрирован: 06 янв 2017, 00:52
- Контактная информация:
Александр ПОЗИН. Меч Тамерлана. Книга третья. В лабиринте времён
- Всего на один день, мне хватит. Я хоть мало что помню, но просто чувствую, что с этим городом как-то связана моя жизнь.
***
На следующий день, вечером, одутловатый человек в изнеможении откинулся на спинку дивана в двухместном купе-люкс скорого поезда «Москва – Губернский город С.». «Чёрт бы тебя побрал!» - мысленно пожелал он, впрочем, совсем беззлобно, своей спутнице. «Ну, где её носит?» - устало и бессмысленно вопрошал он себя. Едва разместились, а девчонки и след простыл. Как ураган она носилась по всем вагонам, перезнакомилась со всем поездом, жадно слушала вагонные разговоры людей, напросилась к машинистам в рубку. Словом, везде своя, со всеми на короткой ноге.
А чуть раньше? За те полчаса, что оставались до отправления поезда, егоза обскакала всю Комсомольскую площадь, облазила все три вокзала, побывала во всех переходах, изучила все закоулки. А он, как последний идиот, стоял на перроне и трясся, что непоседа в последний момент заплутает, и состав уйдёт без них. Непоседа появилась за пять минут до отправления, пробежала вдоль поезда, уперев взгляд куда-то поверх вагонов, туда, где тихонько гудел от напряжения контактный провод. Добежала локомотива и воскликнула, обращаясь к машинисту:
- Классный паровоз у вас, дяденька!
На что из-под прокуренных усов услышала отповедь:
- Да, машина надёжная, только паровозы в прошлом веке остались, а это электровоз.
- А, электровоз? Правильно! Всё верно. – нашлась Таша. – Ну, я к вам загляну, попозже.
И понеслась обратно – занимать своё место в вагоне.
Дядя Женя завидовал егозе белой завистью. Это ж надо? Столько жизненной энергии иметь! А ведь перед этим был самый обыкновенный день, наполненный тренировками, процедурами и занятиями. Они с Ланой едва тащились, с трудом переставляя ноги и украдкой потирая, красные от недосыпа, глаза. Дядя Женя – от ночного разговора с егозой, Лана – от ночи страстного прощального секса. Он не сомневался что на две ночи и завтрашний день, Таша забудет про все занятия и спокойно отоспится. После вечернего чая Таша по обыкновению вновь уткнулась в свой сматрфон, и Дядя Женя решился поинтересоваться, с кем же она переписывается.
- Да ни с кем! У меня-то и знакомых кроме вас с Ланой, почитай, и нет никого. Я читаю.
- Про генетику?
- По генетику я уже всё прочитала. Осталось кое-что непонятным, но это потом, сейчас с Эйнштейном разобраться надо.
- А позволь спросить, что непонятного в генетике? – заинтересовался Евгений Дмитриевич.
- Да почти всё! Вот хотя бы это: ДНК по своей структуре напоминает кристалл. Кристаллы, как мы знаем, обладают способностью хранить информацию, именно на этом основана идея компьютеров. Так может ДНК и есть кристалл, только имеющий органическую основу? А гены тогда что-то вроде жёсткого диска в ЭВМ и компьютерах, на которых хранится вся информация!
- Интересное предположение. – только и смог ответить сутенер, сам он в этих вопросах был, что называется, «ни бум-бум».
Воодушевлённая Таша продолжила:
- Но если мы вставляем жесткий диск, пишем программу, заполняем его, то почему не предположить, что и в нас кто-то его вставил, а все наши действия запрограммированы.
- Смело, весьма смело! – едва шевеля языком во вдруг пересохшем рту, заявил Дядя Женя. – Кем?
- Что кем?
- Мы, кем запрограммированы? – пояснил он свой вопрос, оторвавшись от чашки с остывшим чаем.
- Получается Творцом! Природой! Высшим Разумом! Называйте, как хотите то, или что вложило в нас программу.
- Это ты здорово загнула.
- Вовсе не здорово, это и из теории относительности проистекает.
- С чего бы это?
- Эйнштейн утверждает, что время однолинейно, однонаправлено и необратимо. Так?
- Ну,.. так.
- Получается, что прыжки во времени в будущее вероятны и возможны, а вот назад в прошлое – никак, ведь время необратимо.
- Допустим.
- Почему же тогда ваши (на слово «ваши» он внимания не обратил) фантасты предпочитают отправлять попаданцев в прошлое, а не в будущее?
- Тут всё очень просто: каждый писатель хочет сделать всего героя суперменом. А что может дать, скажем, пещерный человек нам? Так и из нашего времени, попав в будущее герой будет там беспомощен как пещерный человек в наши дни. А вот в прошлом есть, где разгуляться. А уж если воткнуть его в тело какой-либо знаменитости, то вообще горы можно свернуть.
- Да нет же, Дядь Женя, не поэтому. Просто прошлое написано и известно, а будущего просто нет! Его нет! Мы с вами сейчас создаём будущее. А в никуда отправиться невозможно.
- Ты же сама говорила, что теория относительности предполагает путешествие в будущее, значит, оно есть!
- Как хотите, но либо его будущего нет в реальности, либо,.. либо старик что-то напутал. Ведь если будущее существует, значит, оно предопределено, и от нас ничего не зависит. Что бы мы ни делали, все наши поступки строго детерминированы и подчинены единой программе. Нет никакой свободы воли!
- Нет, есть! Как же её нет?
- А вот так, свобода воли – иллюзия, нам только кажется, что мы выбираем. Всё уже написано до нас, и только программа вложена в наш организм в виде генов. Допустим, я сделаю скачок и окажусь в будущем, где знакомлюсь со своими детьми. Это означает, что бы ни делала: влюблялась, расставалась, снова влюблялась, разводилась, опять выходила замуж, рожала детей, всё это написано на скрижалях моей судьбы, все переопределено. И что детей будет двое, а не трое, что будут они от Пети, а не от Дениса, что даже смерть и случай отступают перед фатумом, судьбой, программой. А выговорите: свобода выбора!
- Эйнштейн не мог ошибаться.
- Но он мог заблуждаться, просто увлечься, запутаться сам и запутать всё человечество. Это же надо – по сути теоретически доказать существование управляющей нами высшей силы, судьбы, фатума, предназначения. А ведь многие физики весьма скептически относились к этой теории.
У Дяди Жени болела голова, он уже не успевал за ходом мыслей этой шустрой девчонки.
- Что тебе от Эйнштейна нужно? Что ты к нему привязалась?
- Ничего! Просто я хочу, чтобы он оказался не прав, и в прошлое попасть возможно.
- А зачем тебе это надо? – спросил Дядя Женя.
И получил исчерпывающий ответ:
- Затем.
В конец обессиленный Евгений Дмитриевич решил применить свою сутенерскую власть:
- Всё! Хватит на сегодня. Спать!
***
Наконец, под мерный стук колёс егоза заснула. Заснул и Дядя Женя донельзя утомившийся её беготнёй и запутавшийся в её удивительных парадоксальных разглагольствованиях. Ему снился гамбургер, горячий, пышный и сочный, наподобие тех, что предлагали в здешнем вагоне-ресторане.
Девочкам-непоседам тоже снятся сны. Ей снился волжский утёс. На утёсе двое – ОН и ОНА. ОНА что-то робко пытается ему втолковать, оправдаться, понимая, что на самом деле ей нет оправдания. ОН внимательно слушает, прищурив глаза и слегка склонив на бок голову. ОНА – в гимназическом платье, ОН – как ни странно, в кавалерийской военной форме, при офицерских погонах и с небольшими, «ротмирскими» усиками. ОНА смущённо теребит край фартука и робко заглядывает ему в глаза. ОН – похлопывает нагайкой по голенищу сапога. ОНА – кающаяся грешница Наталка Воинова. ОН – её возлюбленный Николай Заломов.
- Вот, теперь ты всё знаешь, я – грязная и порочная дрянь, мною воспользовались, меня унизили и втоптали в грязь! – заявила ОНА, даже несколько с вызовом, и подняла к нему полные слёз глаза.
ОН продолжал молча смотреть на любимую. Во взгляде, однако, не было ни строгости, ни осуждения, а только мягкость и нежность. А ещё какие-то весёлые огоньки в в уголках прищуренных глаз. Наконец, когда пауза стала невыносимой, ОН взял девушку за подбородок и, устремив свой взгляд в её бездонные изумрудные глубины, сказал:
- Право, Наташка, я тебя не узнаю. Ты ли это, маленький чертёнок, непримиримый боец. Нет, это не та девчонка, кто грабила Козлобородого, кто ударом шпаги завалила князя, кто, наконец, лазила со мной обчищать чужие сады. И с каких это пор женщина стала виноватой в насилии над ней? Выше голову, Наталка, моя боевая подруга, моя любимая. Вспомни, что ты не кисейная барышня, а из гордой семьи витязей и защитников земли русской. Столетиями Воиновы стерегли Родину от находников. Столетиями их жены, сестры и матери провожали мужчин на войну и верно ждали их. Веками мужчины служилого сословия знали лишь одну привилегию: первыми умереть в бою, а женщины первыми подвергались насилию и издевательству. В тебе – кровь твоих предков. Не тушуйся, любимая, ты ни в чём не виновата!
***
Дядя Женя проснулся поздно – огромный стеклянный палец железнодорожного вокзала приближался и рос, заслоняя собой весь город. Таши уже не было, а когда она появилась, то заявила с порога:
- Все, Дядя Женя, менять билеты будем.- проигнорировав поднятую в удивление сутенерскую бровь, пояснила, - Я была сейчас в плацкарте. Там много людей, есть с кем поговорить, тысячу раз интереснее.
Сутенёр, было, с тоской подумал, что придётся часа два тратить на замену билетов. Не тут-то было! Шустрая девчонка, оказывается, уже совершила обмен билетов по интернету, и им оставалось только получить разницу и новые билеты в свободной кассе.
К великому облегчению, Таша милостиво согласилась, заказать такси, а не шлёпать по сему городу ногами, как она было вознамерилась. Перед тем, как усесться на переднее сиденье, она, окинув взглядом циклопическое стеклянное сооружение вокзала, безапелляционно заявила:
- А прежний был лучше!
- Во-во! - неожиданно поддакнул водитель. – Эта уродина от прежнего губернатора осталась. Не для девичьих ушей будет сказано, однако у нас его называют «конец Льва Толстого».
Таша хмыкнула и покраснела, а Дядя Женя спросил:
- Почему?
- Так улица, по которой мы едем, «Льва Толстого» называется, а вокзал – первый дом на улице, или последний, смотря как считать, Поэтому и конец, в самом прямом смысле, а если кто, что другое подумал, так это кто как испорчен.
- А название-то с двойным смыслом! Ловко он нас, Таша, поймал. – засмеялся и Дядя Женя.
Кружить по улицам не пришлось – Таша уже всё узнала по инету и, даже, составила маршрут. И понеслась гонка по городу. Перво-наперво такси привезло их на Площадь Революции. На площади Таша с деловым видом прошлась по скверику в центре, обойдя вокруг памятник вождю мирового пролетариата, оценивающе посмотрела на него и выдала:
- А прежний был лучше!
- Какой прежний? – не понял фокуса Дядя Женя.
- До революции на пьедестале стояла иная фигура. На – посмотри. – и девушка протянула смартфон, на экране которого была загружена старинная фотография. В ней на том же пьедестале красовалась мощная фигура Царя-Освободителя.
- Ну, не знаю, многие с оценкой масштаба личностей с тобой не согласиться. – возразил сутенер.
- Так я не о персонах, я – о фигурах. – парировала егоза. – Старый в художественном смысле был мощнее.
Ещё раз взглянув на дореволюционную фотографию, Дядя Женя был вынужден согласиться с мнением своей подопечной.
Затем проехали по улице Фрунзе до католического костёла, где девчонка выдала не менее загадочную фразу:
- Казимир был бы доволен.
Они уже было собрались продолжить экскурсию, но Таша рядом завидела бронзовую скульптуру мальчика с длинным носом, кончик которого блестел от традиции прохожих подержаться за него.
- Кто это?
- Неужели ты не помнишь сказку про деревянного мальчика Буратино? Её все знают!
- Не помню! – грустно покачала головой Таша. – А кто автор?
- Толстой! Да вот и его дом-усадьба. – он показал на старое здание, располагавшееся позади бронзового Буратино.
- Надо же! А я и не помню ничего! Но это же не Лев?
- Алексей!
- Как же! Его-то как раз знаю, «Князь Серебряный».
- Нет! Тот Алексей Константиновичем был, а этот – Николаевич.
- Надо же, сколько Толстых среди писательской братии развелось! Поди, упомнишь всех! Ну ладно, поехали дальше, нам до поезда ещё много посмотреть надо. Как-нибудь на досуге прочитаю про этого Буратино.
Вскоре путешественники оказались на центральной площади губернского города С. Будучи предметом гордости горожан она радовала своей ухоженностью и соразмерностью. Таша, засмотрелась на претенциозное здание оперного театра и, похоже, оценила монументальность и грандиозность сталинского ампира, отметив, тем не менее, некоторую приземистость и громоздкость здания. Впрочем, ей было привычнее на этом месте лицезреть, утопающий в зелени садов, похожий на плывущий корабль, Храм Христа Спасителя.
- Смотри, - обратилась она к сутенёру и бывшему историку Захрустко, - Вопрос тебе на засыпку. Почему католический костёл большевики оставили нетронутым, а кафедральный православный собор уничтожили?
- Ну, тут много объяснений найти можно. – Евгений Дмитриевич явно не желал втягиваться в спор, поэтому отпасовал вопрос обратно. – Почему?
- Перечитай статьи Ленина по национальному вопросу, отгадка там. – сердито бросила девушка, и, отвернувшись от театра пошла в противоположную сторону – вниз, где манила голубой гладью Волга.
А вот, попавшаяся им на пути, площадь Чапаева ей понравилась. Площадь была ладной, какой-то уютной, камерной. Такое впечатление даже не портил устремлённый вперёд и вверх памятник Чапаеву.
- Глядя на него, чувствуется мощь революционного порыва масс, объединённых идеей. Сразу видно, что и за этими людьми была своя правда. И конь у командира хорош! Хи-хи! – не смогла удержаться от хихиканья Таша, обратив внимание (не обратить было просто невозможно) на чрезмерно реалистично вылепленное достоинство жеребца.
- Ну, если это здание тебе не по вкусу, то уж не знаю, чем угодить. – Дядя Женя показал рукой на стоящее на площади здание драмтеатра.
Театр и впрямь был хорош! Сложенный из красного кирпича, с двумя башенками-шатрами и арочными сводами над входом, он был весь из себя как сказочный русский теремок. Нарядное, как русское пасхальное яйцо, здание театра создавало ощущение праздника и карнавального веселья, наподобие масленицы. Но Таша была настроена на серьёзный лад, куда только подевалась её недавняя ирония:
- Нравится, очень нравится. 1888 год, новорусский стиль Александра III.
И, оставив, сутенёра удивляться её эрудиции, направилась в сторону Струковского сада. Захрустко было невдомёк, что стоя рядом с драмтеатром, Таша вступила в стезю заповедных воспоминаний, которая неудержимо влекла её на другую сторону площади, туда, где шумел листвой и манил прохладой Струковский сад.
В саду девушка замкнулась в себе и шла молча. Пытавшийся шутить Дядя Женя наткнулся на стену, которую соорудила между ними Таша. Они молча постояли возле грота, посидели немного на скамейке, которую Таша отчего-то легонько поглаживала, а затем вышли к набережной. Они подошли к парапету, отделявшему набережную от пляжа, и молча смотрели как величаво катит свои волны могучая река. Наконец егоза, которая, оказывается, может быть и не егозой, разомкнула свои уста:
- Мне надо туда! – и она махнула рукой в сторону Волги.
- Куда? – не понял Дядя Женя. – Искупаться хочешь?
- Нет! На ту сторону, только не напротив города, в Рождествено, а немного наискосок, в Васильевку, это там, где Жигулёвские горы начинаются.
- Зачем?
- Надо!
Он, конечно, уже привык к Ташиным выкрутасам, но это было через чур:
- Никуда мы не поедем! Ты хоть представляешь, сколько это времени займёт? А завтра утром надо быть в Москве.
- Времени надо совсем немного, если взять катер. – возразила несносная девчонка. – Я всё высчитала. Ещё и полдня не прошло!
И добавила для убедительности:
- Если не согласишься – сбегу!
Ну, что с ней делать? И сутенёр сдался:
- Ладно, чёрт с тобой! – но сделал попытку отыграть немного назад: - А давай лучше на катере на воздушной подушке в Рождествено. Не всё ли равно Рождествено или Васильевка, все волжские сёла одинаковы. Так быстрей…
- Воздушная подушка это здорово, но мне надо в Васильевку. Если дорого – я заплачу, не сразу, но как начну работать – заплачу.
- Ты что-то вспомнила! – начал догадываться Захрустко.
- Пока не знаю. Потом скажу.
- Денег мне не жаль, время жалко. – он вздохнул и пошёл вдоль берега к пристани – искать катер.
Как ни странно, но всё вышло на редкость удачно, и в час пополудни катер уже пристал к берегу возле большого волжского села, живописно раскинувшегося на склонах жигулёвского утёса. Как водится по обыкновению в таких сёлах, на самом возвышении красовалась недавно отреставрированная церковь. В связи с полной деградацией речного пассажирского сообщения на берегу не было ни дебаркадера, ни пристани. Торчали лишь мостки причала для частников, да развалины старого пакгауза. Когда они поднимались к Васильевке по пыльной просёлочной дороге, Таша обратила внимание своего сопровождающего на остатки старой, видимо ещё дореволюционной мостовой, кое-где проглядывающей через толстый слой земли и песка:
- Видимо, Дядя Женя, село не процветает.
При ближайшем взгляде на село Евгений Дмитриевич вынужден был согласиться с мнением своей подопечной: хоть центральные улицы Васильевки и были покрыты местами выщербленным асфальтом, печать общей неухоженности и упадка лежали на ней. Благополучными выглядели лишь жутко аляповатые дома городских дачников, активно окучивающих волжские села в поисках мест для релаксации после стрессов городской жизни.
Музей истории села Васильевка оказался лишь маленькой комнатушкой при сельской библиотеке. Седенькая библиотекарша, не избалованная посещением музея туристами из города, вызвалась быть экскурсоводом, причём настолько дотошным, что гостям приходилось её постоянно прерывать:
- … До революции селом и землями вокруг владел дворянский род Воиновых. Многие славные представители Воиновых отличились доблестной службой во благо Отечества, но к началу двадцатого века прежде богатый род окончательно захирел и оскудел. Последние представители…
- А что сталось с дворянской усадьбой? – невежливо перебила Таша, переключив внимание экскурсовода на другую тему.
При этом девушка ловко повернула некстати заинтересовавшегося предками Дядю Женю от последних фотографий Воиновых так, что перед его глазами предстали гравюры с изображениями блистательных офицеров наполеоновской эпохи и, даже, екатерининских и петровских времён. Ташины манёвры удались: Дядя Женя сразу увлёкся изучением родословной Воиновых, а библиотекарша стала с тем же пылом рассказывать историю детского дома и трудовой коммуны, которые располагались в усадьбе после революции.
- В пятидесятых годах старый дворянский дом пришёл в аварийное состояние, поэтому детский дом было решено перевести в город, где для него было построено новое здание. Усадьба пришла в запустение и постепенно разрушилась. Однако мы гордимся, что среди односельчан до сих пор живёт один из первых воспитанников детского дома Фёдор Васильевич Протасов, или как мы все его называем, Деда Федя. - Таша при этих словах насмешливо посмотрела на Захрустко. – Он хоть и старенький, ему уже сто один год, но до сих пор обслуживает себя сам и всё помнит.
Выведав у старушки адрес деда, Таша, взяв под руку Евгения Дмитриевича, едва не насильно увела того из библиотеки.
- Да, зажрались мы в столицах! – увлечённо разглагольствовал Дядя Женя, тащась за девушкой по дороге. – Всё большой историей занимаемся. А тут, представляешь, одно село, один род – и вся история страны как на ладони.
Дед Фёдор оказался словоохотливым, но глуховатым старикашкой, сидевшим на скамейке возле палисадника своего дома.
- А-а? Говорите громко! Я ничего не слышу. Как же, помню! Старого барина, по правде сказать, здесь не любили, старики говорили – пустой человек был. А старую барыню уважали, и барышню, дочку ейную значит. Молодая барыня и потом к нам приезжала, нас, деток, с голода умиравших, приютила у себя в имени.
- Старик, какая барыня, какое имение? Советская власть ведь была! – не удержался Дядя Женя.
- Цыц, сукин сын! Слушай, когда старшие говорят, сморчок проклятый! Приезжала, в аккурат после революции, вместе с молодым барином. Молодой барин бандитов по лесам гонял, а барыня голодающих детишек, горемык и сиротинок, в господский дом собирала. Мне платочек с сахаром дала. Только благодаря ей, благодетельнице нашей, жив и остался. – продолжал гнуть своё дед, неотрывно глядя на Ташу.
- Ты смотри дед какой вредный оказался! – толковал Дядя Женя Таше по дороге на пристань. – Меня сморчком обозвал, а сам, пень трухлявый, не помнит ни черта, всё перепутал.
Таша ничего не ответила, только молчала, думая о чём-то своём. Оба они не видели, что Деда Федя долго провожал их взглядом, а потом осенил уходящих крестным знамением:
- Господи! Уважил меня, дал свидеться со своей благодетельницей перед смертию. Благослови тебя, Боже, детка!
***
Проводив взглядом, взлетающий самолёт, Дядя Женя нехотя повернулся и медленно направился к выходу из аэропорта. До боли ему не хотелось возвращаться в свой офис с бесконечными проблемами: кастингами, съемками, «точками», каталогами и наглыми девицами. «А может и правда бросить всё к чёртовой матери! – подумалось ему. – Что там Таша сказала насчёт диссертации»?
Это было перед самым отлётом. Они стояли вдвоём: Света присоединилось к своим пустоголовым товаркам, испытывающим экстаз от предстоящей заграничной жизни.
- Ну, я пошла? – Таша попыталась разжать рукопожатие, которым они обменялись.
- Подожди. – Дядя Женя удержал маленькую тёплую ладошку в своей волосатой клешне. – Ответь мне, только честно, ты вспомнила?
- Вспомнила! – кивнула девушка.
- Ну и?..
- А вот этого я тебе не скажу. Вернее, скажу, может быть, потом. И не сутенёру Дяде Жене, а историку Евгению Дмитриевичу Захрустко.
- Так ведь поздно уже начинать. – сник сутенёр.
- Да ты что! А я по телевизору слышала, что «в сорок лет жизнь только начинается». Хороший фильм, между прочим, рекомендую. Хочешь, тему для диссертации подкину?
Дядя Женя кивнул.
- А ты возьми какой-нибудь знатный род, только не из столичной знати, а провинциальный, захолустный, и на его родословной покажи всю историю России. Ну, всё, я побежала.
Чмокнув сутенёра в щёчку, козочка зацокала своими каблучками к посадочному терминалу.
По приезду в офис, Дядя Женя с головой окунулся в работу. Работа дала ему ощущение своей нужности и значимости, поэтому идея с диссертацией была отброшена в самый отдалённый угол черепной коробки.
***
На следующий день, вечером, одутловатый человек в изнеможении откинулся на спинку дивана в двухместном купе-люкс скорого поезда «Москва – Губернский город С.». «Чёрт бы тебя побрал!» - мысленно пожелал он, впрочем, совсем беззлобно, своей спутнице. «Ну, где её носит?» - устало и бессмысленно вопрошал он себя. Едва разместились, а девчонки и след простыл. Как ураган она носилась по всем вагонам, перезнакомилась со всем поездом, жадно слушала вагонные разговоры людей, напросилась к машинистам в рубку. Словом, везде своя, со всеми на короткой ноге.
А чуть раньше? За те полчаса, что оставались до отправления поезда, егоза обскакала всю Комсомольскую площадь, облазила все три вокзала, побывала во всех переходах, изучила все закоулки. А он, как последний идиот, стоял на перроне и трясся, что непоседа в последний момент заплутает, и состав уйдёт без них. Непоседа появилась за пять минут до отправления, пробежала вдоль поезда, уперев взгляд куда-то поверх вагонов, туда, где тихонько гудел от напряжения контактный провод. Добежала локомотива и воскликнула, обращаясь к машинисту:
- Классный паровоз у вас, дяденька!
На что из-под прокуренных усов услышала отповедь:
- Да, машина надёжная, только паровозы в прошлом веке остались, а это электровоз.
- А, электровоз? Правильно! Всё верно. – нашлась Таша. – Ну, я к вам загляну, попозже.
И понеслась обратно – занимать своё место в вагоне.
Дядя Женя завидовал егозе белой завистью. Это ж надо? Столько жизненной энергии иметь! А ведь перед этим был самый обыкновенный день, наполненный тренировками, процедурами и занятиями. Они с Ланой едва тащились, с трудом переставляя ноги и украдкой потирая, красные от недосыпа, глаза. Дядя Женя – от ночного разговора с егозой, Лана – от ночи страстного прощального секса. Он не сомневался что на две ночи и завтрашний день, Таша забудет про все занятия и спокойно отоспится. После вечернего чая Таша по обыкновению вновь уткнулась в свой сматрфон, и Дядя Женя решился поинтересоваться, с кем же она переписывается.
- Да ни с кем! У меня-то и знакомых кроме вас с Ланой, почитай, и нет никого. Я читаю.
- Про генетику?
- По генетику я уже всё прочитала. Осталось кое-что непонятным, но это потом, сейчас с Эйнштейном разобраться надо.
- А позволь спросить, что непонятного в генетике? – заинтересовался Евгений Дмитриевич.
- Да почти всё! Вот хотя бы это: ДНК по своей структуре напоминает кристалл. Кристаллы, как мы знаем, обладают способностью хранить информацию, именно на этом основана идея компьютеров. Так может ДНК и есть кристалл, только имеющий органическую основу? А гены тогда что-то вроде жёсткого диска в ЭВМ и компьютерах, на которых хранится вся информация!
- Интересное предположение. – только и смог ответить сутенер, сам он в этих вопросах был, что называется, «ни бум-бум».
Воодушевлённая Таша продолжила:
- Но если мы вставляем жесткий диск, пишем программу, заполняем его, то почему не предположить, что и в нас кто-то его вставил, а все наши действия запрограммированы.
- Смело, весьма смело! – едва шевеля языком во вдруг пересохшем рту, заявил Дядя Женя. – Кем?
- Что кем?
- Мы, кем запрограммированы? – пояснил он свой вопрос, оторвавшись от чашки с остывшим чаем.
- Получается Творцом! Природой! Высшим Разумом! Называйте, как хотите то, или что вложило в нас программу.
- Это ты здорово загнула.
- Вовсе не здорово, это и из теории относительности проистекает.
- С чего бы это?
- Эйнштейн утверждает, что время однолинейно, однонаправлено и необратимо. Так?
- Ну,.. так.
- Получается, что прыжки во времени в будущее вероятны и возможны, а вот назад в прошлое – никак, ведь время необратимо.
- Допустим.
- Почему же тогда ваши (на слово «ваши» он внимания не обратил) фантасты предпочитают отправлять попаданцев в прошлое, а не в будущее?
- Тут всё очень просто: каждый писатель хочет сделать всего героя суперменом. А что может дать, скажем, пещерный человек нам? Так и из нашего времени, попав в будущее герой будет там беспомощен как пещерный человек в наши дни. А вот в прошлом есть, где разгуляться. А уж если воткнуть его в тело какой-либо знаменитости, то вообще горы можно свернуть.
- Да нет же, Дядь Женя, не поэтому. Просто прошлое написано и известно, а будущего просто нет! Его нет! Мы с вами сейчас создаём будущее. А в никуда отправиться невозможно.
- Ты же сама говорила, что теория относительности предполагает путешествие в будущее, значит, оно есть!
- Как хотите, но либо его будущего нет в реальности, либо,.. либо старик что-то напутал. Ведь если будущее существует, значит, оно предопределено, и от нас ничего не зависит. Что бы мы ни делали, все наши поступки строго детерминированы и подчинены единой программе. Нет никакой свободы воли!
- Нет, есть! Как же её нет?
- А вот так, свобода воли – иллюзия, нам только кажется, что мы выбираем. Всё уже написано до нас, и только программа вложена в наш организм в виде генов. Допустим, я сделаю скачок и окажусь в будущем, где знакомлюсь со своими детьми. Это означает, что бы ни делала: влюблялась, расставалась, снова влюблялась, разводилась, опять выходила замуж, рожала детей, всё это написано на скрижалях моей судьбы, все переопределено. И что детей будет двое, а не трое, что будут они от Пети, а не от Дениса, что даже смерть и случай отступают перед фатумом, судьбой, программой. А выговорите: свобода выбора!
- Эйнштейн не мог ошибаться.
- Но он мог заблуждаться, просто увлечься, запутаться сам и запутать всё человечество. Это же надо – по сути теоретически доказать существование управляющей нами высшей силы, судьбы, фатума, предназначения. А ведь многие физики весьма скептически относились к этой теории.
У Дяди Жени болела голова, он уже не успевал за ходом мыслей этой шустрой девчонки.
- Что тебе от Эйнштейна нужно? Что ты к нему привязалась?
- Ничего! Просто я хочу, чтобы он оказался не прав, и в прошлое попасть возможно.
- А зачем тебе это надо? – спросил Дядя Женя.
И получил исчерпывающий ответ:
- Затем.
В конец обессиленный Евгений Дмитриевич решил применить свою сутенерскую власть:
- Всё! Хватит на сегодня. Спать!
***
Наконец, под мерный стук колёс егоза заснула. Заснул и Дядя Женя донельзя утомившийся её беготнёй и запутавшийся в её удивительных парадоксальных разглагольствованиях. Ему снился гамбургер, горячий, пышный и сочный, наподобие тех, что предлагали в здешнем вагоне-ресторане.
Девочкам-непоседам тоже снятся сны. Ей снился волжский утёс. На утёсе двое – ОН и ОНА. ОНА что-то робко пытается ему втолковать, оправдаться, понимая, что на самом деле ей нет оправдания. ОН внимательно слушает, прищурив глаза и слегка склонив на бок голову. ОНА – в гимназическом платье, ОН – как ни странно, в кавалерийской военной форме, при офицерских погонах и с небольшими, «ротмирскими» усиками. ОНА смущённо теребит край фартука и робко заглядывает ему в глаза. ОН – похлопывает нагайкой по голенищу сапога. ОНА – кающаяся грешница Наталка Воинова. ОН – её возлюбленный Николай Заломов.
- Вот, теперь ты всё знаешь, я – грязная и порочная дрянь, мною воспользовались, меня унизили и втоптали в грязь! – заявила ОНА, даже несколько с вызовом, и подняла к нему полные слёз глаза.
ОН продолжал молча смотреть на любимую. Во взгляде, однако, не было ни строгости, ни осуждения, а только мягкость и нежность. А ещё какие-то весёлые огоньки в в уголках прищуренных глаз. Наконец, когда пауза стала невыносимой, ОН взял девушку за подбородок и, устремив свой взгляд в её бездонные изумрудные глубины, сказал:
- Право, Наташка, я тебя не узнаю. Ты ли это, маленький чертёнок, непримиримый боец. Нет, это не та девчонка, кто грабила Козлобородого, кто ударом шпаги завалила князя, кто, наконец, лазила со мной обчищать чужие сады. И с каких это пор женщина стала виноватой в насилии над ней? Выше голову, Наталка, моя боевая подруга, моя любимая. Вспомни, что ты не кисейная барышня, а из гордой семьи витязей и защитников земли русской. Столетиями Воиновы стерегли Родину от находников. Столетиями их жены, сестры и матери провожали мужчин на войну и верно ждали их. Веками мужчины служилого сословия знали лишь одну привилегию: первыми умереть в бою, а женщины первыми подвергались насилию и издевательству. В тебе – кровь твоих предков. Не тушуйся, любимая, ты ни в чём не виновата!
***
Дядя Женя проснулся поздно – огромный стеклянный палец железнодорожного вокзала приближался и рос, заслоняя собой весь город. Таши уже не было, а когда она появилась, то заявила с порога:
- Все, Дядя Женя, менять билеты будем.- проигнорировав поднятую в удивление сутенерскую бровь, пояснила, - Я была сейчас в плацкарте. Там много людей, есть с кем поговорить, тысячу раз интереснее.
Сутенёр, было, с тоской подумал, что придётся часа два тратить на замену билетов. Не тут-то было! Шустрая девчонка, оказывается, уже совершила обмен билетов по интернету, и им оставалось только получить разницу и новые билеты в свободной кассе.
К великому облегчению, Таша милостиво согласилась, заказать такси, а не шлёпать по сему городу ногами, как она было вознамерилась. Перед тем, как усесться на переднее сиденье, она, окинув взглядом циклопическое стеклянное сооружение вокзала, безапелляционно заявила:
- А прежний был лучше!
- Во-во! - неожиданно поддакнул водитель. – Эта уродина от прежнего губернатора осталась. Не для девичьих ушей будет сказано, однако у нас его называют «конец Льва Толстого».
Таша хмыкнула и покраснела, а Дядя Женя спросил:
- Почему?
- Так улица, по которой мы едем, «Льва Толстого» называется, а вокзал – первый дом на улице, или последний, смотря как считать, Поэтому и конец, в самом прямом смысле, а если кто, что другое подумал, так это кто как испорчен.
- А название-то с двойным смыслом! Ловко он нас, Таша, поймал. – засмеялся и Дядя Женя.
Кружить по улицам не пришлось – Таша уже всё узнала по инету и, даже, составила маршрут. И понеслась гонка по городу. Перво-наперво такси привезло их на Площадь Революции. На площади Таша с деловым видом прошлась по скверику в центре, обойдя вокруг памятник вождю мирового пролетариата, оценивающе посмотрела на него и выдала:
- А прежний был лучше!
- Какой прежний? – не понял фокуса Дядя Женя.
- До революции на пьедестале стояла иная фигура. На – посмотри. – и девушка протянула смартфон, на экране которого была загружена старинная фотография. В ней на том же пьедестале красовалась мощная фигура Царя-Освободителя.
- Ну, не знаю, многие с оценкой масштаба личностей с тобой не согласиться. – возразил сутенер.
- Так я не о персонах, я – о фигурах. – парировала егоза. – Старый в художественном смысле был мощнее.
Ещё раз взглянув на дореволюционную фотографию, Дядя Женя был вынужден согласиться с мнением своей подопечной.
Затем проехали по улице Фрунзе до католического костёла, где девчонка выдала не менее загадочную фразу:
- Казимир был бы доволен.
Они уже было собрались продолжить экскурсию, но Таша рядом завидела бронзовую скульптуру мальчика с длинным носом, кончик которого блестел от традиции прохожих подержаться за него.
- Кто это?
- Неужели ты не помнишь сказку про деревянного мальчика Буратино? Её все знают!
- Не помню! – грустно покачала головой Таша. – А кто автор?
- Толстой! Да вот и его дом-усадьба. – он показал на старое здание, располагавшееся позади бронзового Буратино.
- Надо же! А я и не помню ничего! Но это же не Лев?
- Алексей!
- Как же! Его-то как раз знаю, «Князь Серебряный».
- Нет! Тот Алексей Константиновичем был, а этот – Николаевич.
- Надо же, сколько Толстых среди писательской братии развелось! Поди, упомнишь всех! Ну ладно, поехали дальше, нам до поезда ещё много посмотреть надо. Как-нибудь на досуге прочитаю про этого Буратино.
Вскоре путешественники оказались на центральной площади губернского города С. Будучи предметом гордости горожан она радовала своей ухоженностью и соразмерностью. Таша, засмотрелась на претенциозное здание оперного театра и, похоже, оценила монументальность и грандиозность сталинского ампира, отметив, тем не менее, некоторую приземистость и громоздкость здания. Впрочем, ей было привычнее на этом месте лицезреть, утопающий в зелени садов, похожий на плывущий корабль, Храм Христа Спасителя.
- Смотри, - обратилась она к сутенёру и бывшему историку Захрустко, - Вопрос тебе на засыпку. Почему католический костёл большевики оставили нетронутым, а кафедральный православный собор уничтожили?
- Ну, тут много объяснений найти можно. – Евгений Дмитриевич явно не желал втягиваться в спор, поэтому отпасовал вопрос обратно. – Почему?
- Перечитай статьи Ленина по национальному вопросу, отгадка там. – сердито бросила девушка, и, отвернувшись от театра пошла в противоположную сторону – вниз, где манила голубой гладью Волга.
А вот, попавшаяся им на пути, площадь Чапаева ей понравилась. Площадь была ладной, какой-то уютной, камерной. Такое впечатление даже не портил устремлённый вперёд и вверх памятник Чапаеву.
- Глядя на него, чувствуется мощь революционного порыва масс, объединённых идеей. Сразу видно, что и за этими людьми была своя правда. И конь у командира хорош! Хи-хи! – не смогла удержаться от хихиканья Таша, обратив внимание (не обратить было просто невозможно) на чрезмерно реалистично вылепленное достоинство жеребца.
- Ну, если это здание тебе не по вкусу, то уж не знаю, чем угодить. – Дядя Женя показал рукой на стоящее на площади здание драмтеатра.
Театр и впрямь был хорош! Сложенный из красного кирпича, с двумя башенками-шатрами и арочными сводами над входом, он был весь из себя как сказочный русский теремок. Нарядное, как русское пасхальное яйцо, здание театра создавало ощущение праздника и карнавального веселья, наподобие масленицы. Но Таша была настроена на серьёзный лад, куда только подевалась её недавняя ирония:
- Нравится, очень нравится. 1888 год, новорусский стиль Александра III.
И, оставив, сутенёра удивляться её эрудиции, направилась в сторону Струковского сада. Захрустко было невдомёк, что стоя рядом с драмтеатром, Таша вступила в стезю заповедных воспоминаний, которая неудержимо влекла её на другую сторону площади, туда, где шумел листвой и манил прохладой Струковский сад.
В саду девушка замкнулась в себе и шла молча. Пытавшийся шутить Дядя Женя наткнулся на стену, которую соорудила между ними Таша. Они молча постояли возле грота, посидели немного на скамейке, которую Таша отчего-то легонько поглаживала, а затем вышли к набережной. Они подошли к парапету, отделявшему набережную от пляжа, и молча смотрели как величаво катит свои волны могучая река. Наконец егоза, которая, оказывается, может быть и не егозой, разомкнула свои уста:
- Мне надо туда! – и она махнула рукой в сторону Волги.
- Куда? – не понял Дядя Женя. – Искупаться хочешь?
- Нет! На ту сторону, только не напротив города, в Рождествено, а немного наискосок, в Васильевку, это там, где Жигулёвские горы начинаются.
- Зачем?
- Надо!
Он, конечно, уже привык к Ташиным выкрутасам, но это было через чур:
- Никуда мы не поедем! Ты хоть представляешь, сколько это времени займёт? А завтра утром надо быть в Москве.
- Времени надо совсем немного, если взять катер. – возразила несносная девчонка. – Я всё высчитала. Ещё и полдня не прошло!
И добавила для убедительности:
- Если не согласишься – сбегу!
Ну, что с ней делать? И сутенёр сдался:
- Ладно, чёрт с тобой! – но сделал попытку отыграть немного назад: - А давай лучше на катере на воздушной подушке в Рождествено. Не всё ли равно Рождествено или Васильевка, все волжские сёла одинаковы. Так быстрей…
- Воздушная подушка это здорово, но мне надо в Васильевку. Если дорого – я заплачу, не сразу, но как начну работать – заплачу.
- Ты что-то вспомнила! – начал догадываться Захрустко.
- Пока не знаю. Потом скажу.
- Денег мне не жаль, время жалко. – он вздохнул и пошёл вдоль берега к пристани – искать катер.
Как ни странно, но всё вышло на редкость удачно, и в час пополудни катер уже пристал к берегу возле большого волжского села, живописно раскинувшегося на склонах жигулёвского утёса. Как водится по обыкновению в таких сёлах, на самом возвышении красовалась недавно отреставрированная церковь. В связи с полной деградацией речного пассажирского сообщения на берегу не было ни дебаркадера, ни пристани. Торчали лишь мостки причала для частников, да развалины старого пакгауза. Когда они поднимались к Васильевке по пыльной просёлочной дороге, Таша обратила внимание своего сопровождающего на остатки старой, видимо ещё дореволюционной мостовой, кое-где проглядывающей через толстый слой земли и песка:
- Видимо, Дядя Женя, село не процветает.
При ближайшем взгляде на село Евгений Дмитриевич вынужден был согласиться с мнением своей подопечной: хоть центральные улицы Васильевки и были покрыты местами выщербленным асфальтом, печать общей неухоженности и упадка лежали на ней. Благополучными выглядели лишь жутко аляповатые дома городских дачников, активно окучивающих волжские села в поисках мест для релаксации после стрессов городской жизни.
Музей истории села Васильевка оказался лишь маленькой комнатушкой при сельской библиотеке. Седенькая библиотекарша, не избалованная посещением музея туристами из города, вызвалась быть экскурсоводом, причём настолько дотошным, что гостям приходилось её постоянно прерывать:
- … До революции селом и землями вокруг владел дворянский род Воиновых. Многие славные представители Воиновых отличились доблестной службой во благо Отечества, но к началу двадцатого века прежде богатый род окончательно захирел и оскудел. Последние представители…
- А что сталось с дворянской усадьбой? – невежливо перебила Таша, переключив внимание экскурсовода на другую тему.
При этом девушка ловко повернула некстати заинтересовавшегося предками Дядю Женю от последних фотографий Воиновых так, что перед его глазами предстали гравюры с изображениями блистательных офицеров наполеоновской эпохи и, даже, екатерининских и петровских времён. Ташины манёвры удались: Дядя Женя сразу увлёкся изучением родословной Воиновых, а библиотекарша стала с тем же пылом рассказывать историю детского дома и трудовой коммуны, которые располагались в усадьбе после революции.
- В пятидесятых годах старый дворянский дом пришёл в аварийное состояние, поэтому детский дом было решено перевести в город, где для него было построено новое здание. Усадьба пришла в запустение и постепенно разрушилась. Однако мы гордимся, что среди односельчан до сих пор живёт один из первых воспитанников детского дома Фёдор Васильевич Протасов, или как мы все его называем, Деда Федя. - Таша при этих словах насмешливо посмотрела на Захрустко. – Он хоть и старенький, ему уже сто один год, но до сих пор обслуживает себя сам и всё помнит.
Выведав у старушки адрес деда, Таша, взяв под руку Евгения Дмитриевича, едва не насильно увела того из библиотеки.
- Да, зажрались мы в столицах! – увлечённо разглагольствовал Дядя Женя, тащась за девушкой по дороге. – Всё большой историей занимаемся. А тут, представляешь, одно село, один род – и вся история страны как на ладони.
Дед Фёдор оказался словоохотливым, но глуховатым старикашкой, сидевшим на скамейке возле палисадника своего дома.
- А-а? Говорите громко! Я ничего не слышу. Как же, помню! Старого барина, по правде сказать, здесь не любили, старики говорили – пустой человек был. А старую барыню уважали, и барышню, дочку ейную значит. Молодая барыня и потом к нам приезжала, нас, деток, с голода умиравших, приютила у себя в имени.
- Старик, какая барыня, какое имение? Советская власть ведь была! – не удержался Дядя Женя.
- Цыц, сукин сын! Слушай, когда старшие говорят, сморчок проклятый! Приезжала, в аккурат после революции, вместе с молодым барином. Молодой барин бандитов по лесам гонял, а барыня голодающих детишек, горемык и сиротинок, в господский дом собирала. Мне платочек с сахаром дала. Только благодаря ей, благодетельнице нашей, жив и остался. – продолжал гнуть своё дед, неотрывно глядя на Ташу.
- Ты смотри дед какой вредный оказался! – толковал Дядя Женя Таше по дороге на пристань. – Меня сморчком обозвал, а сам, пень трухлявый, не помнит ни черта, всё перепутал.
Таша ничего не ответила, только молчала, думая о чём-то своём. Оба они не видели, что Деда Федя долго провожал их взглядом, а потом осенил уходящих крестным знамением:
- Господи! Уважил меня, дал свидеться со своей благодетельницей перед смертию. Благослови тебя, Боже, детка!
***
Проводив взглядом, взлетающий самолёт, Дядя Женя нехотя повернулся и медленно направился к выходу из аэропорта. До боли ему не хотелось возвращаться в свой офис с бесконечными проблемами: кастингами, съемками, «точками», каталогами и наглыми девицами. «А может и правда бросить всё к чёртовой матери! – подумалось ему. – Что там Таша сказала насчёт диссертации»?
Это было перед самым отлётом. Они стояли вдвоём: Света присоединилось к своим пустоголовым товаркам, испытывающим экстаз от предстоящей заграничной жизни.
- Ну, я пошла? – Таша попыталась разжать рукопожатие, которым они обменялись.
- Подожди. – Дядя Женя удержал маленькую тёплую ладошку в своей волосатой клешне. – Ответь мне, только честно, ты вспомнила?
- Вспомнила! – кивнула девушка.
- Ну и?..
- А вот этого я тебе не скажу. Вернее, скажу, может быть, потом. И не сутенёру Дяде Жене, а историку Евгению Дмитриевичу Захрустко.
- Так ведь поздно уже начинать. – сник сутенёр.
- Да ты что! А я по телевизору слышала, что «в сорок лет жизнь только начинается». Хороший фильм, между прочим, рекомендую. Хочешь, тему для диссертации подкину?
Дядя Женя кивнул.
- А ты возьми какой-нибудь знатный род, только не из столичной знати, а провинциальный, захолустный, и на его родословной покажи всю историю России. Ну, всё, я побежала.
Чмокнув сутенёра в щёчку, козочка зацокала своими каблучками к посадочному терминалу.
По приезду в офис, Дядя Женя с головой окунулся в работу. Работа дала ему ощущение своей нужности и значимости, поэтому идея с диссертацией была отброшена в самый отдалённый угол черепной коробки.
«У карты бывшего Союза, С обвальным грохотом в груди,
Стою. Не плачу, не молюсь я, А просто нету сил уйти.
Я глажу горы, глажу реки, Касаюсь пальцами морей.
Как будто закрываю веки Несчастной Родине моей...»
Николай Зиновьев
Стою. Не плачу, не молюсь я, А просто нету сил уйти.
Я глажу горы, глажу реки, Касаюсь пальцами морей.
Как будто закрываю веки Несчастной Родине моей...»
Николай Зиновьев
-
NbuhRjirby
- Бывалый
- Posts in topic: 41
- Сообщения: 143
- Зарегистрирован: 06 янв 2017, 00:52
- Контактная информация:
Александр ПОЗИН. Меч Тамерлана. Книга третья. В лабиринте времён
Глава 4. Путана, ставшая Ланкой-пулемётчицой
«А хорошо, черти, палят! – с некоторой досадой отметил собкор одной из известных российских газет Денис Дмитриевич Дергачёв. – И когда только Атаман Иванович[5] смог их натаскать». Денис Дергачёв знал, что говорил, ибо вопреки укровской пропаганде слаженно, чётко и прицельно били не обученные контрактники российской армии, а самые, что ни есть, натуральные работники Донецкого металлургического комбината. Справа вела наступление, спаянная в боях, сплочённая единством воли, покрывшая себя легендарной славой, Русская бригада.
Было от чего огорчаться Денису Дмитриевичу, ибо огненная стена на западе, сдобренная многолосьем Градов и Акаций была похоронным маршем для планов его кураторов по плавной сдаче восставшего Донбасса. Личину репортёра носил майор ФСБ. Это только со стороны казалось, что одна из самых мощных спецслужб мира – монолитная организация. Коли у Кремля несколько башен, то и у контрразведки разные силы ориентируются на разные течения в российской власти. Дергачёв служил тем, кто считал, что Крыма достаточно, поиграли в «Русскую весну», показали Западу кукиш, и хватит. Теперь пришло время деэсколации конфликта, снижения градуса международной напряженности. Ряд воротил, занявших в последние годы командные высоты в экономике и финансах, подлинные хозяева жизни в стране, рассуждали, что цель международной политики – создать благоприятные условия для того, чтобы их личные капиталы множились и прирастали новыми активами. А то, что это за политика, которая ведёт к санкциям, ограничениям и едва ли международной изоляции России? Долой такую политику! И плевать им, что миллионы русских благодаря этой политике лишились Родины-России, подвергаются унижениям, дискриминации, а то и просто угрозе физического уничтожения. Россия для таких – дойная корова, источник извлечения прибыли, а когда он исчезает, то можно и пожертвовать одним из её кусков. Сначала эти люди поддакивали патриотическим речам Президента, поддерживали его стремление к отстаиванию государственных интересов. Но всё это им нужно было для того, чтобы увеличить собственную «капитализацию» - набить цену и запросить за сдачу позиций огромные отступные. Расчёт был на том, что получив гражданскую войну в центре Европы, Запад испугается и отвалит непомерную цену за отступление России из Украины и предательство восставшего Донбасса.
Глядя на огненные всполохи, Дергачёв вынужден был с грустью констатировать, что его хозяева, возглавляемые некто Хорьковым, в очередной раз просчитались. Они не учли, что гражданский конфликт развивается по своему собственному сценарию, подчиняясь своей внутренней логике. Достаточно было помахать на митингах российским триколором и поднялся весь Донбасс, униженный за годы самостийности. Разве рассчитывали они, что сельские бабушки будут ложиться под танки и руками останавливать БМП, что деды, похватав из-за печей спрятанные «мосинки» и легальные «ижевки», двинут на блокпосты, что шахтёры и металлурги, танцоры и торгаши, сисадмины и проститутки наденут камуфляж и полузабытые кубанки и сформируют ополчение, которое за несколько месяцев станет грозной силой, свидетельство чему – догоравшие на востоке остатки бригад украинской армии. На ровном месте, на котором усиленно пропалывала малейшие ростки русского самосознания и прорусского движения якобы «пророссийская» Партия Регионов, откуда ни возьмись, выросли харизматичные лидеры и лихие комбаты. А ещё они и не думали, что события на Украине найдёт горячий отклик в сердцах русских людей по всей России, и потянутся на Донбасс ручейки добровольцев – донские казаки и горячие кавказские парни, мирные питерские интеллигенты и отставные военные, суровые сибиряки и изнеженный столичный планктон. План был прост до гениальности: уничтожить сидевшую в осаде в городе Русском наиболее боеспособную часть ополченцев, пожертвовав самыми бесшабашными лидерами сопротивления, обеспечить провыв таковых колонн украинской армии вглубь Донбасса, к его столице, и одновременно поставить во главе мятежной территории договороспосбных умеренных лидеров, поспособствовав капитуляции на почётных условиях. Кремлёвские кукловоды явно не понимали, что укронацист – самая низкая и подлая тварь, которая хоть когда-нибудь рождалась на земле, переговоры с этой публикой бессмысленны: почувствовав вкус крови, дракон не способен остановиться, и капитуляция выльется в чудовищную резню. Зато это очень хорошо понимали восставшие антифашисты Донбасса, которым отступать было некуда, поэтому чудовищным усилием Русская бригада вырвалась из окружения, лидеры, не желая быть жертвенными баранами, исчезли накануне эпохального контрнаступления ополчения, а новые руководители отнюдь не желали договариваться с людоедами и, тем более, открывать фронт. Вот и на Саур-Могиле вопреки всему упорно держал оборону комбат Странников, тот на чьё содействие надеялись пораженцы едва ли не больше всего. Да и другая «башня Кремля», возглавляемая Серёгиным не дремала, подкидывала восставшему региону ресурсы, оружие и боеприпасы, подтверждая старое правило, что на «хитрый план» всегда есть другой план.
Да и как идти на доклад к Хорькову, если начальство не видит того, что видит он, простой майор контрразведки Денис Дергачёв. А лицезрел майор сидящее напротив доказательство краха всех их планов. «Доказательство» лениво жевало резинку, любовно положа на колени ПК. Из-под лихо заломленной назад папахи выглядывала иссиня-чёрная чёлка (Дергачёв даже не предполагал, что на свете существуют такие радикально-чёрные брюнетки), а из ушей торчали наушники от плеера, из которых доносился популярный среди ополченцев речитатив местного рэппера:
- Да-а-авай, журналюга, спра-а-ашивай, а то мне ещё укру идти добивать.
Ленивое аканье, с растяжкой, в отличие от местного оканья и хеканья, выдавало в девахе уроженца Среднерусской равнины. Майор решил потянуть резину, чтобы собраться с мыслями:
- А что, ребята без тебя не справятся?
- А то! Укропам здесь кранты, но говорят они возле Иловайска в прорыв пошли, там выкашивать надо.
- А как там не удержитесь?
- Да-а, ну! Загоним ещё в один котёл и прихлопнем!
Вот такая она была, любимица Русской бригады Ланка-пулемётчица. Майор в личине журналиста только подивился, какими неисповедимыми жизненными тропами, какими диковинными движениями своей души бывшая путана и поганый спамер-модель Lana Chrysler покинула уютный Западный рай, чтобы превратиться в лихого бойца народного ополчения восставшего Донбасса.
- А подруга твоя тоже так думает?
По всему было видно, что Лана насторожилась, даже подобралась вся:
- Какая подруга?
- Допустим, что её зовут Таша. Её почему-то среди ваших нет.
- Знаешь, журналюга, ты не в свои дела нос не суй! Напросился на интервью – спрашивай обо мне, а за остальных я не ответчик. Мы – казаки – люди вольные, сами решаем, когда приходить, а когда уходить.
Денис Дергачёв понял, что пришла пора поговорить по-настоящему, без обиняков, и незаметно включил запись на лежащем в кармане смартфоне.
***
Аудиозапись № К-11.005/14
беседы старшего оперуполноченного военной контрразведки майора ФСБ России Дергачёва Д.Д. с ополченцем Русской бригады Светланой Петровной Селезнёвой, позывной «Ланка-пулемётчица»
Душный августовский день 13 августа 2014 года заканчивался. Но не было темно над донецкой степью. На западе пылала вечерняя заря. На востоке, в стороне, где беспорядочно, теряя людей и технику, отступала от Саур-Могилы 30-ая мехбригада украинской армии, полыхало рукотворное зарево. Стройный хор десятков стволов бригады «Кальмиус» добавлял звуковые эффекты к грандиозному световому видеоряду краха планов украинских фашистов по покорению Донбасса. Ополченцы были злы и неудержимы, в их глазах светился кураж, добавлявший новых красок в картине перелома в битве за Донбасс.«Семнадцать мне было когда-то
Наивна была и горда
Страстями земными объята
Промчались младые года!
Ах, если бы молодость знала,
Что душу спасать нам дано!
То истину, раньше познала
Претило бы мира вино»
Любовь Литевич
«А хорошо, черти, палят! – с некоторой досадой отметил собкор одной из известных российских газет Денис Дмитриевич Дергачёв. – И когда только Атаман Иванович[5] смог их натаскать». Денис Дергачёв знал, что говорил, ибо вопреки укровской пропаганде слаженно, чётко и прицельно били не обученные контрактники российской армии, а самые, что ни есть, натуральные работники Донецкого металлургического комбината. Справа вела наступление, спаянная в боях, сплочённая единством воли, покрывшая себя легендарной славой, Русская бригада.
Было от чего огорчаться Денису Дмитриевичу, ибо огненная стена на западе, сдобренная многолосьем Градов и Акаций была похоронным маршем для планов его кураторов по плавной сдаче восставшего Донбасса. Личину репортёра носил майор ФСБ. Это только со стороны казалось, что одна из самых мощных спецслужб мира – монолитная организация. Коли у Кремля несколько башен, то и у контрразведки разные силы ориентируются на разные течения в российской власти. Дергачёв служил тем, кто считал, что Крыма достаточно, поиграли в «Русскую весну», показали Западу кукиш, и хватит. Теперь пришло время деэсколации конфликта, снижения градуса международной напряженности. Ряд воротил, занявших в последние годы командные высоты в экономике и финансах, подлинные хозяева жизни в стране, рассуждали, что цель международной политики – создать благоприятные условия для того, чтобы их личные капиталы множились и прирастали новыми активами. А то, что это за политика, которая ведёт к санкциям, ограничениям и едва ли международной изоляции России? Долой такую политику! И плевать им, что миллионы русских благодаря этой политике лишились Родины-России, подвергаются унижениям, дискриминации, а то и просто угрозе физического уничтожения. Россия для таких – дойная корова, источник извлечения прибыли, а когда он исчезает, то можно и пожертвовать одним из её кусков. Сначала эти люди поддакивали патриотическим речам Президента, поддерживали его стремление к отстаиванию государственных интересов. Но всё это им нужно было для того, чтобы увеличить собственную «капитализацию» - набить цену и запросить за сдачу позиций огромные отступные. Расчёт был на том, что получив гражданскую войну в центре Европы, Запад испугается и отвалит непомерную цену за отступление России из Украины и предательство восставшего Донбасса.
Глядя на огненные всполохи, Дергачёв вынужден был с грустью констатировать, что его хозяева, возглавляемые некто Хорьковым, в очередной раз просчитались. Они не учли, что гражданский конфликт развивается по своему собственному сценарию, подчиняясь своей внутренней логике. Достаточно было помахать на митингах российским триколором и поднялся весь Донбасс, униженный за годы самостийности. Разве рассчитывали они, что сельские бабушки будут ложиться под танки и руками останавливать БМП, что деды, похватав из-за печей спрятанные «мосинки» и легальные «ижевки», двинут на блокпосты, что шахтёры и металлурги, танцоры и торгаши, сисадмины и проститутки наденут камуфляж и полузабытые кубанки и сформируют ополчение, которое за несколько месяцев станет грозной силой, свидетельство чему – догоравшие на востоке остатки бригад украинской армии. На ровном месте, на котором усиленно пропалывала малейшие ростки русского самосознания и прорусского движения якобы «пророссийская» Партия Регионов, откуда ни возьмись, выросли харизматичные лидеры и лихие комбаты. А ещё они и не думали, что события на Украине найдёт горячий отклик в сердцах русских людей по всей России, и потянутся на Донбасс ручейки добровольцев – донские казаки и горячие кавказские парни, мирные питерские интеллигенты и отставные военные, суровые сибиряки и изнеженный столичный планктон. План был прост до гениальности: уничтожить сидевшую в осаде в городе Русском наиболее боеспособную часть ополченцев, пожертвовав самыми бесшабашными лидерами сопротивления, обеспечить провыв таковых колонн украинской армии вглубь Донбасса, к его столице, и одновременно поставить во главе мятежной территории договороспосбных умеренных лидеров, поспособствовав капитуляции на почётных условиях. Кремлёвские кукловоды явно не понимали, что укронацист – самая низкая и подлая тварь, которая хоть когда-нибудь рождалась на земле, переговоры с этой публикой бессмысленны: почувствовав вкус крови, дракон не способен остановиться, и капитуляция выльется в чудовищную резню. Зато это очень хорошо понимали восставшие антифашисты Донбасса, которым отступать было некуда, поэтому чудовищным усилием Русская бригада вырвалась из окружения, лидеры, не желая быть жертвенными баранами, исчезли накануне эпохального контрнаступления ополчения, а новые руководители отнюдь не желали договариваться с людоедами и, тем более, открывать фронт. Вот и на Саур-Могиле вопреки всему упорно держал оборону комбат Странников, тот на чьё содействие надеялись пораженцы едва ли не больше всего. Да и другая «башня Кремля», возглавляемая Серёгиным не дремала, подкидывала восставшему региону ресурсы, оружие и боеприпасы, подтверждая старое правило, что на «хитрый план» всегда есть другой план.
Да и как идти на доклад к Хорькову, если начальство не видит того, что видит он, простой майор контрразведки Денис Дергачёв. А лицезрел майор сидящее напротив доказательство краха всех их планов. «Доказательство» лениво жевало резинку, любовно положа на колени ПК. Из-под лихо заломленной назад папахи выглядывала иссиня-чёрная чёлка (Дергачёв даже не предполагал, что на свете существуют такие радикально-чёрные брюнетки), а из ушей торчали наушники от плеера, из которых доносился популярный среди ополченцев речитатив местного рэппера:
На минуту Дергачёв отвлёкся, слушая столь актуальные, но поэтически-корявые слова текста, пока не был возвращён в реальность насмешливым голосом пулемётчицы:«Донбасс наш отец,
Донецк наш брат!
Украм п..ц,
Мы не свернём назад!
Могилы героев под нами
Могилы врагов перед нами!
Саур-Могила – донецкий часовой!
Саур-Могила наш герой!
Россия – наша мать,
Но нам её, бл-ть, не понять.
Сыны за тебя умирают,
А она спокойно взирает».
- Да-а-авай, журналюга, спра-а-ашивай, а то мне ещё укру идти добивать.
Ленивое аканье, с растяжкой, в отличие от местного оканья и хеканья, выдавало в девахе уроженца Среднерусской равнины. Майор решил потянуть резину, чтобы собраться с мыслями:
- А что, ребята без тебя не справятся?
- А то! Укропам здесь кранты, но говорят они возле Иловайска в прорыв пошли, там выкашивать надо.
- А как там не удержитесь?
- Да-а, ну! Загоним ещё в один котёл и прихлопнем!
Вот такая она была, любимица Русской бригады Ланка-пулемётчица. Майор в личине журналиста только подивился, какими неисповедимыми жизненными тропами, какими диковинными движениями своей души бывшая путана и поганый спамер-модель Lana Chrysler покинула уютный Западный рай, чтобы превратиться в лихого бойца народного ополчения восставшего Донбасса.
- А подруга твоя тоже так думает?
По всему было видно, что Лана насторожилась, даже подобралась вся:
- Какая подруга?
- Допустим, что её зовут Таша. Её почему-то среди ваших нет.
- Знаешь, журналюга, ты не в свои дела нос не суй! Напросился на интервью – спрашивай обо мне, а за остальных я не ответчик. Мы – казаки – люди вольные, сами решаем, когда приходить, а когда уходить.
Денис Дергачёв понял, что пришла пора поговорить по-настоящему, без обиняков, и незаметно включил запись на лежащем в кармане смартфоне.
***
Аудиозапись № К-11.005/14
беседы старшего оперуполноченного военной контрразведки майора ФСБ России Дергачёва Д.Д. с ополченцем Русской бригады Светланой Петровной Селезнёвой, позывной «Ланка-пулемётчица»
«У карты бывшего Союза, С обвальным грохотом в груди,
Стою. Не плачу, не молюсь я, А просто нету сил уйти.
Я глажу горы, глажу реки, Касаюсь пальцами морей.
Как будто закрываю веки Несчастной Родине моей...»
Николай Зиновьев
Стою. Не плачу, не молюсь я, А просто нету сил уйти.
Я глажу горы, глажу реки, Касаюсь пальцами морей.
Как будто закрываю веки Несчастной Родине моей...»
Николай Зиновьев
-
NbuhRjirby
- Бывалый
- Posts in topic: 41
- Сообщения: 143
- Зарегистрирован: 06 янв 2017, 00:52
- Контактная информация:
Александр ПОЗИН. Меч Тамерлана. Книга третья. В лабиринте времён
Денис Дергачёв понял, что пришла пора поговорить по-настоящему, без обиняков, и незаметно включил запись на лежащем в кармане смартфоне.
***
Света Селезнёва росла девочкой самостоятельной и своенравной, однако не причинявшей матери больших хлопот. Как водится в неполных семьях, Света была предоставлена сама себе. Мать – скромная учительница, как и рано скончавшаяся от инфаркта бабушка, с головой были поглощены работой. Неизвестный отец, военный, по скупым рассказам матери, растворился на необъятных просторах Родины ещё до рождения дочери. Жили скромно – учительской зарплаты едва хватало на семью из двух человек. Мама, за бесконечными школьными тетрадями, отчётами, методразработками и план-конспектами, и не заметила, что дочь выросла, и пришло время подумать о выборе профессии. Потомственный педагог, мать, почему-то считала, что дочь изберёт ту же стезю. У дочери, однако, имелось собственное представление о своей жизни. Ничего конкретного, её просто манила блестящая столичная жизнь, напротив, скучное и унылое учительское существование в маленьком подмосковском городишке не входило в её планы.
Девственность Светлана потеряла в пятнадцать лет на вписке у старшей подруги. Трое обалдуев из выпускного класса напоили девку и по очереди попользовали её.
- Распечатали дырки у шкуры! – хвастались они потом своим корешам и в доказательство показывали видеозапись сего процесса.
С видеозаписью было хуже всего – в маленьком городке легко приобрести дурную славу, тем более, что эти подонки грозились выложить эту видеозапись в интернет, если она не будет оказывать подобного рода услуги им и их друзьям.
Света прикинула количество самцов, которое ей простоит удовлетворить, и её замутило. Тем более обидно было то, что работать предстояло ей бесплатно, а гешефт получали бы счастливые обладатели видеозаписи. Нет! Если уж продавать своё тело, то с пользой для себя. И Светлана решилась. Жила в их девятиэтажке та, про которую старушки на скамеечке возле подъезда говорили «профура» и плевали вслед.
Тёмным вечером Света позвонила в квартиру этой девахи. Про неё в городе было известно, что она зарабатывает на жизнь «бл…ским образом». Девахе было под тридцать, «старуха!» с точки зрения Светы, по лицу её было видно, что прошла она «и Крым, и Рим», однако, ходила в коже и мехах, и ездила на заработки в Москву не на электричке, как большинство добропорядочных жителей городка, а на собственном автомобиле.
Путана со стажем перво-наперво усадила дрожащую и испуганную девушку пить кофе, выслушала её сбивчивый рассказ, не спеша допила кофе, одновременно размышляя о чём-то и, взяв сотовый, удалилась в другую комнату со словами «мне надо кое с кем посоветоваться». Правда, пред тем как выйти, внимательно посмотрела на Свету и спросила:
- Ты, правда, этого хочешь?
Лишь получив утвердительный ответ, позвонила и с кем-то долго-долго разговаривала.
На следующий день к подъезду, где жила путана, подкатили два джипа с московскими номерами. А на её хате смешной толстячок, представившейся Дядей Женей, подробно расспрашивал Свету про её житьё-бытьё, о планах на будущее, и, вообще, о взглядах на жизнь. В конце он спросил той же фразой, что и накануне путана:
- Ты, правда, этого хочешь?
Светлана утвердительно кивнула и сказала, что готова даже заплатить, отдав собственные, небогатые правда, накопления. На что Дядя Женя с улыбкой сказал:
- Это совершенно лишнее, мы девочек не обижаем, напротив, мы даём им шанс. С тобой мы ба-а-альших денег заработать сможем.
Но, увидев готовность девушки отдаться хоть сейчас, добавил:
- Но это потом, потом… Надо хотя бы шестнадцатилетия дождаться, возраст согласия, так сказать.
В тот же вечер все трое фигурантов изнасилования на вписке попали в стационар со следами жестокого избиения. На все попытки правоохранителей докопаться до истины, все трое, отвернувшись к стене, упорно твердили: «Не знаю!», «Не помню!», «Темно было!». Все носители с компрометирующим видео были изъяты и уничтожены. И в дальнейшем неудачливые насильники и шантажисты, лишь издали завидев Светин силуэт, старались от греха подальше перейти на другую сторону улицы.
К семнадцати годам у Светы появились богатые поклонники, приезжавшие за ней в дорогих иномарках и водившие её в хорошие рестораны. А мать, погруженная в школьные проблемы, занятая воспитанием чужих детей, ничего этого не замечала, проявляя недальновидную близорукость, считая, что её личный пример – достаточный метод воспитания дочери. После окончания школы дочь не стала перечить матери и к её глубокому удовлетворению отправила результаты ЕГЭ в один из столичных педагогических вузов. Поступила легко, скорее всего, не без участия Дяди Жени, имеющего непревзойдённое умение достучаться до любого человека. Месяца полтора Света для отвода глаз помыкалась по электричкам, а потом заявила матери, что со студенческими общагами в Москве дело швах, но они с подругой подыскали подходящую квартиру недалеко от института. Мама, как за ней водилось, не заметила подвоха, и вскоре в Москве начал активно функционировать мини-бордель из двух проституток.
Так продолжалось до сих пор, пока на горизонте жизненного пути путаны Ланы не появилась потерявшая память девушка Таша.
Как-то одновременно догадались, что пора сделать паузу.
***
Аудиозапись № К-11.005/14
беседы старшего оперуполноченного военной контрразведки майора ФСБ России Дергачёва Д.Д. с ополченцем Русской бригады Светланой Петровной Селезнёвой, позывной «Ланка-пулемётчица»
(аудиозапись произведена на съёмный носитель типа MicroSDHC Card/Class10/32GB при помощи звуковоспризводящего и записывающего устройства типа «Samsung Galaxy C7» 13.08.2014г.):
- Светлана, можно мне так вас называть?
- Хм. (одобрительное)
- Вы – умная девушка…
- Ха! Уже умная. Позвольте рассматривать это как комплимент?
- Хорошо, скажем так: вы для своего образа обладеете большим жизненным опытом и должны понимать, кто на самом деле ведёт с вами беседу.
- Да уж догадываюсь… Простые журналисты не приезжают сюда с силовой поддержкой и в свите Главы ДНР.
- Ну, вот и прекрасно, все препятствия устранены и давайте перейдём к ответам на интересующие нас вопросы.
- Валяйте, чем смогу…
- Меня интересует девушка со многими именами: Таша, Наташа Корнеплод, Наталка Воинова и Наталья Заломова. Кто она такая на самом деле, откуда появилась и куда исчезла. А также по-возможности подробнее про её спутников.
(Пауза)
- Бля-а-а! Вообще-то речь шла о беседе, а не о том, чтобы я доносчицей стала. Всю жизнь мечтала сексотом для гэбни стать! Я друзей предавать не буду!
- Что значеи мечтала – не мечтала? Я думаю, что в путаны и актрисы взрослых фильмов ты тоже не ради детской мечты пошла?
- А вот сейчас ты меня разозлил, господин чекист, ниже пояса бъёшь. То, что я разок снялась на кастинге у этого сатира, не даёт тебе право меня оскорблять… (гневно)
Света Селезнёва росла девочкой самостоятельной и своенравной, однако не причинявшей матери больших хлопот. Как водится в неполных семьях, Света была предоставлена сама себе. Мать – скромная учительница, как и рано скончавшаяся от инфаркта бабушка, с головой были поглощены работой. Неизвестный отец, военный, по скупым рассказам матери, растворился на необъятных просторах Родины ещё до рождения дочери. Жили скромно – учительской зарплаты едва хватало на семью из двух человек. Мама, за бесконечными школьными тетрадями, отчётами, методразработками и план-конспектами, и не заметила, что дочь выросла, и пришло время подумать о выборе профессии. Потомственный педагог, мать, почему-то считала, что дочь изберёт ту же стезю. У дочери, однако, имелось собственное представление о своей жизни. Ничего конкретного, её просто манила блестящая столичная жизнь, напротив, скучное и унылое учительское существование в маленьком подмосковском городишке не входило в её планы.
Девственность Светлана потеряла в пятнадцать лет на вписке у старшей подруги. Трое обалдуев из выпускного класса напоили девку и по очереди попользовали её.
- Распечатали дырки у шкуры! – хвастались они потом своим корешам и в доказательство показывали видеозапись сего процесса.
С видеозаписью было хуже всего – в маленьком городке легко приобрести дурную славу, тем более, что эти подонки грозились выложить эту видеозапись в интернет, если она не будет оказывать подобного рода услуги им и их друзьям.
Света прикинула количество самцов, которое ей простоит удовлетворить, и её замутило. Тем более обидно было то, что работать предстояло ей бесплатно, а гешефт получали бы счастливые обладатели видеозаписи. Нет! Если уж продавать своё тело, то с пользой для себя. И Светлана решилась. Жила в их девятиэтажке та, про которую старушки на скамеечке возле подъезда говорили «профура» и плевали вслед.
Тёмным вечером Света позвонила в квартиру этой девахи. Про неё в городе было известно, что она зарабатывает на жизнь «бл…ским образом». Девахе было под тридцать, «старуха!» с точки зрения Светы, по лицу её было видно, что прошла она «и Крым, и Рим», однако, ходила в коже и мехах, и ездила на заработки в Москву не на электричке, как большинство добропорядочных жителей городка, а на собственном автомобиле.
Путана со стажем перво-наперво усадила дрожащую и испуганную девушку пить кофе, выслушала её сбивчивый рассказ, не спеша допила кофе, одновременно размышляя о чём-то и, взяв сотовый, удалилась в другую комнату со словами «мне надо кое с кем посоветоваться». Правда, пред тем как выйти, внимательно посмотрела на Свету и спросила:
- Ты, правда, этого хочешь?
Лишь получив утвердительный ответ, позвонила и с кем-то долго-долго разговаривала.
На следующий день к подъезду, где жила путана, подкатили два джипа с московскими номерами. А на её хате смешной толстячок, представившейся Дядей Женей, подробно расспрашивал Свету про её житьё-бытьё, о планах на будущее, и, вообще, о взглядах на жизнь. В конце он спросил той же фразой, что и накануне путана:
- Ты, правда, этого хочешь?
Светлана утвердительно кивнула и сказала, что готова даже заплатить, отдав собственные, небогатые правда, накопления. На что Дядя Женя с улыбкой сказал:
- Это совершенно лишнее, мы девочек не обижаем, напротив, мы даём им шанс. С тобой мы ба-а-альших денег заработать сможем.
Но, увидев готовность девушки отдаться хоть сейчас, добавил:
- Но это потом, потом… Надо хотя бы шестнадцатилетия дождаться, возраст согласия, так сказать.
В тот же вечер все трое фигурантов изнасилования на вписке попали в стационар со следами жестокого избиения. На все попытки правоохранителей докопаться до истины, все трое, отвернувшись к стене, упорно твердили: «Не знаю!», «Не помню!», «Темно было!». Все носители с компрометирующим видео были изъяты и уничтожены. И в дальнейшем неудачливые насильники и шантажисты, лишь издали завидев Светин силуэт, старались от греха подальше перейти на другую сторону улицы.
К семнадцати годам у Светы появились богатые поклонники, приезжавшие за ней в дорогих иномарках и водившие её в хорошие рестораны. А мать, погруженная в школьные проблемы, занятая воспитанием чужих детей, ничего этого не замечала, проявляя недальновидную близорукость, считая, что её личный пример – достаточный метод воспитания дочери. После окончания школы дочь не стала перечить матери и к её глубокому удовлетворению отправила результаты ЕГЭ в один из столичных педагогических вузов. Поступила легко, скорее всего, не без участия Дяди Жени, имеющего непревзойдённое умение достучаться до любого человека. Месяца полтора Света для отвода глаз помыкалась по электричкам, а потом заявила матери, что со студенческими общагами в Москве дело швах, но они с подругой подыскали подходящую квартиру недалеко от института. Мама, как за ней водилось, не заметила подвоха, и вскоре в Москве начал активно функционировать мини-бордель из двух проституток.
Так продолжалось до сих пор, пока на горизонте жизненного пути путаны Ланы не появилась потерявшая память девушка Таша.
- Да и в мыслях такого не было!..
- Нет уж, выслушай и не перебывай. Нет здесь вашей власти! Меня не запрёшь в кутузку и не станешь выбивать показания. Скорее уж я кликну ребят из Русской бригады и скрутят они тебя в бараний рог, очень они злы за ваши шашни с укропами. Мы здесь строим новый мир, Народную республику: без таких как вы, без олигархов и вороватых чиновников. Отсюда начнётся Русский мир!
- Ох, Света, Света, да не думал я ничего подобного, и предавать друзей не предлагал. Плохо же вы о нас думаете… А вот задумайся лучше вот о чём: не век же тебе на Донбассе воевать, а когда вернёшься наше благожелательное отношение может понадобиться, тем более, насколько я понял, с прежней профессией ты рассталась окончательно. Ты можешь просто рассказать, то что знаешь, тебя же тоже распирает от желания узнать, кто такая эта Таша. Вот вместе что-нибудь и придумаем. Так ты будешь говорить?
(пауза)
- Да! (с вызовом)
- Я слушаю.
- На Наталью Корнеплод был оформлен её паспорт, Ташей она называла себя сама, но по возвращенью в Россию и в городе Русском стала называть себя Натальей Воиновой, а после свадьбы – Заломовой. Про командира и её мужа я по-правде и не знаю ничего, похоже, что они только здесь и встретились. Хотя.., было нечто между ними общее, будто связаны они одной веревкой. Командир вообще к ней, как к дочке своей относился. Но за год нашей с ней жизни она про них ни разу не вспоминала, как будто и не было их вовсе. Поэтому и я не буду о них ничего рассказывать, ладно?
- Хорошо, я этого и добиваюсь – расскажи, что знаешь, а ты сразу в амбиции, угрожать начала. Давай сразу уточним насчёт её имени, которое подлинное?
- Да не знаю я! Когда мы с ней познакомились, то у неё вообще никакого имени не было, и вообще, она ничегошеньки не помнила и почти без одежды была. Сущий ребёнок – на колготы смотрела как на диво-дивное, с дозаторм в туалете игралась, а жидкое мыло даже понюхала, прежде чем использовать.
- Было что-то в её поведении странного или настораживающего?
- Да нет, вроде не было ничего такого, хотя, нет, постой, говорила она странно: не торопясь, с растяжкой. И фразы… В кино так говорят. В общем, винтаж, да и только. Однако память к ней быстро возвращалась, сперва вспомнила, что звать её просто Наташей, а потом, кажется, и всё остальное. Однако по каким-то своим причинам не спешила раскрывать это.
- Как ты думаешь, почему?
- Если человек не говорит о своём прошлом – значит, не хочет, а расспрашивать, в душу лезть – у нас такого не принято. Я вот тоже многое хотела бы забыть.
- Светлана, ответь, Корнеплод её настоящая фамилия, или нет?
- Как же, настоящая! Ей просто приволокли паспорт какой-то дурёхи. Ташка ещё угорала: «Корнеплод, так Корнеплод. Хоть бы и Репа, мне не всё ли равно? Главное, чтобы паспорт настоящим был».
- А возраст? Были какие-то неясности с возрастом?
- Вообще-то, ещё как только мы с ней познакомились, в ментовке, она сразу стала говорить, что ей восемнадцать, а то её поначалу в комиссию по делам несовершеннолетних определить собрались.
- Сколько же ей, по-твоему, было на самом деле?
- Вот уж спросил, так спросил, да откуда же я знаю! Ей могло быть и шестнадцать и восемнадцать, попробуй разобрать, сейчас те, кому за тридцать на двадцатник могут выглядеть. Но уж больно лицо у неё по-детски выглядело: губки хоть и тонкие, но алые, естественные, ямочки на щеках, взгляд невинный, полудетская нежная припухлость лица. Этакая девочка-целочка, отличница и зубрила. Кстати из таких самые развратные путаны и получаются. Хотя уж совсем невинной назвать её было нельзя: с мужиками она уже спала, с одним-то уж точно. Да и вообще, она вроде беспомощная, неумеха, зато как скажет, так скажет – сразит наповал.
- Например?
- Когда уже меня выпускали, она вдруг спросила про календарь: юлианский сейчас, или григорианский. А я и знать не знала, что они разные. Дядя Женя, наш сутенер, выручил, сказал, что сейчас григорианский. Он уже видимо тогда глаз на неё положил, захотел приобщить, так сказать, к бордельному бизнесу.
- Светлана, чтобы у нас не было нестыковок: вы же не на точке работаете, вернее – работали, как оказались там во время облавы?
- Так это тоже сутенеру спасибо сказать надо. Придумал он такой род наказаний для работающих на дому девчонок – отправлять на перевоспитание на точку недельки на две. Только представьте себе: из эксклюзива в многостаночницы. Вместо широких кроватей – заднее сиденье автомобиля, вместо двух-трёх за ночь – десять, а то и пятнадцать, вместо богатых и культурных клиентов – вонючие мужики с трассы, вместо домашнего тепла и уюта – грязь подворотен или стояние на трассе в любую погоду. Опять же – на хате никто не видит и не знает, чем ты тут занимаешься. А тут: стой у всех на виду как три тополя на Плющихе. Впечатление на девочек очень сильное производило.
- Такой суровый?
- Скорее, наоборот, добрый, а хочет казаться злым. На самом деле он заботится о своих девочках, старается выше продвинуть. Но без строгости в нашем деле нельзя – на шею сядут. А ещё, он не любит, когда девчонки свои проблемы сами решают, без него. Мне вот, например, нужны были лекарства, я и обратилась к своему постоянному клиенту – директору фармацевтической компании. Он, конечно, помог, но настучал сутенеру. Дядя Женя рассвирепел и разжаловал меня в многостаночницы. На точке меня и замели.
- Ладно, проехали. Тебя, значит, отпустили, а Таша осталась. Что было потом, когда и при каких обстоятельствах снова встретились?
- Да в этот же день и встретились, вернее, ночью, если уж совсем быть точным – под утро.
- Тогда получается на следующий день?
- Получается так. А обстоятельства были хреновые.
- Подробнее, пожалуйста.
- Моя ночная смена заканчивалась, и я уже собралась сдать выручку Мамке и отправиться домой – отсыпаться. Ох, и устала же той ночью – ноги отваливались.
- Постой, какая Мамка? Ты же говорила, что у вас Дядя Женя сутенёр!
- Ну, Дядя Женя главный, он всех путан контролирует, у него даже своё модельное агентство есть, и сайт в инете. А на каждой точке, в каждой хате свой смотрящий есть, обычно бывшая шлюха, или качок на тачке. Есть ещё дежурные тачки с качками – на выездную работу девчонок развозить и в качестве силовой поддержки, если разборка какая возникнет.
- Неплохо у вас дело поставлено было, прямо как в силовой структуре какой-то.
- А то! Дядя Женя – гений организационной работы, или, как сейчас модно говорить - менеджмента, за это его Гоша Пресненский и держит. Ну, так вот, мне бы домой поскорее, а Мамка не отпускает, говорит, что сам шеф сейчас подъедет – разговор ко мне есть. Подкатывает, значит, тачка и Дядя Женя усаживает меня в неё, говорит, что до дома довезет. Мне аж страшно стало: что они задумали? Может, влюбился? А что? Случаи бывали! Но наш Дядя Женя – кремень по этой части: ни до одной девки не дотронулся. Я во всяком случае не знаю. И одет он был странно: в смокинге и с бабочкой. Не иначе как прямо с какой-нибудь презентации припёрся. Он обычно носит бриджи до колен и майку из которой пузо вываливается. В машине он говорит, что ссылка моя заканчивается, я возвращаюсь на хату. Но на квартире меня ждёт сюрприз и от того, смогу ли я уговорить сюрприз вместе работать зависит моё будущее. Я, честно говоря, обрадовалась: хата двухкомнатная, одна комната – гостиная, другая – спальня для интима, коммуналку поровну, всё отлично устраивается. Не успела я обрадоваться, а он подлянку мне подкидывает: даёт ключи от наручников и наказывает, что пока деваха не согласится – не отпускать. Вот, сволочь, думаю! Значит, его мордовороты ночью какую-то дурёху-малолетку учили уму-разуму, насильничали, а мне теперь разгребай.
- А что, часто через изнасилование в занятие проституцией завлекают?
- Не так часто, как об этом думают. Сейчас не те времена – только свистни – очередь выстроится. Подзаработать каждому охота. Но иногда приходится, насилуют. Это если редкий экземпляр попадается. Или же ещё соблазнят, напоят, сфоткают в непотребном виде и угрожают в сеть слить.
- И сливают?
- Сливают! Ещё как сливают! Роликов жанра Хоум-видео и Аматер поганый спамер в сети навалом. Видел же, наверное.
- Да, да, да, приходилось. И не захочешь – сами лезут. Так, значит, и Ташу тоже изнасиловали?
- Изнасиловали! Хорошо хоть, съёмку не вели. Забыли, или Дядя Женя специально пощадил.
- И он участвовал?
- Не-а! Он такими делами не занимается – реноме блюдёт, хочет, чтобы девочки его за отца родного считали, а не за насильника. У него для этого другие исполнители есть. Те же Голубь с Прыщём, что Ташу оприходовали, отвратительнейшие, скажу вам, типы были.
- Как Таша это перенесла?
- Светилась от счастья! (с едкой иронией) Как можно перенести, если тебя два здоровых мужика трахают и вдобавок ещё по полу елозят? Я как увидела Ташу, забившуюся в угол возле батареи, пристёгнутую наручниками, так жалко её стало! Отстегнула сразу, без всяких условий, а не так как в машине уговаривались. Думала: поговорим как подруги, а она волчонком на меня накинулась, вбила себе в голову, что это я её сутенеру продала, дурёха. Как не разубеждала её – ничего не помогло. И ещё – многие раскисают, от такого, чувствуют себя раздавленными, униженными, а у этой – ничего подобного, только ненависть и злость.
- А за границей как вы оказались?
- Погоди, сейчас расскажу. В общем, в конце концов, мы с Ташей поладили. Помириться не помирились, а вот что-то мирного договора заключили. Поговорили, пришлось про свою жизнь рассказать, как путанить стала. Я больше чем уверена: желания убежать у неё тогда не было. Но во-первых, эти дебилы оставили на хате пакет с её вещами. А во-вторых, я в душ пошла. А чё? Надо же мне было помыться после ночи, или же вонючкой ходить после ночных клиентов? Вот Таша и воспользовалась моментом, а как тут было не воспользоваться, схватила пакет, заперла дверь в ванную, свои «лодочки» не нашла – нацепила мои, с каблуком, и вон из хаты.
- Доложила?
- А то! Я что, самому себе враг? Тем более, что меня такая злость взяла, когда собралась из ванны выйти, а дверь заперта. Я тогда сразу догадалась, в чём дело. Вот, думаю, свинья неблагодарная, к ней со всей душой, а она такую подлянку выкинула. Ладно, хоть сотовый при мне был, я всегда его в ванну с собой беру. На том моё везенье и кончилось: Дяди Жени в офисе не оказалось и секретутка передала трубку Голубю, который там ошивался. Голубь сказал, чтобы ничего не предпринимала, дверь открыть не пыталась, а ждала, когда они подъедут. Сам ласково так говорит, сладко, а голос аж дрожит от злости. Вот тут на меня страх и напал, знала же, что эта парочка церемонится не станет. И точно: выволокли меня за волосы, когда приехали, и так отпиз…ли, что сама себя не чуяла. Били зло, безжалостно, за двоих: за меня и за Ташу. Видно было, что сами напуганы. Мне казалось, что лупили меня бесконечно долго, но, по-видимому, всё окончилось достаточно скоро, потому что, выместив злобу на мне, они поехали искать Ташу. А я не помню как, добралась до дивана, кое-как оттерла салфетками кровь и… отключилась. Не знаю, что это было, сон или обморок, но все чувства во мне как будто притупились, осталась одна боль, какое-то полузабытьё. Я то приходила в себя, то как будто опять проваливалась в колодец, мысли же текли своей чередой, отдельно от тела, и отдельно от чувств, главным среди которых было безразличие. Я вижу, что ты меня совсем не слушаешь!
- Нет-нет! Слушаю очень даже внимательно, сочувствую, тебе пришлось много пережить. Но всё это имеет мало отношения к теме нашей беседы.
- Как раз очень даже имеет, ведь потом они приволокли и Ташу. Я как раз в себя приходить стала, но услышав, что открывается дверь, предпочла отвернуться к стене и прикинуться, что в отрубе. По пыхтенью и ругани можно было понять, что девчонка сопротивлялась, не то что я. Я только и разобрала «Сука», «П…ц тебе», «Мало тебя поучили, сейчас п…зда будем учить по-настоящему». Таша отмалчивалась, только иногда что-то вроде стона издавала. А потом вдруг всё изменилось. Сначала раздался нечеловеческий крик, переросший в матерные ругательства и вой. Затем страшно заверещал второй голос, кажется Голубя, а потом вновь заорал Прыщ. Это было невероятно, но Таша освободилась, и каблуки вновь зацокали к выходу.
- Во, девчонка! Третий раз умудрилась сбежать.
- Не вышло у неё. В квартиру вошли, человек восемь. Как-то сразу стало неестественно тихо, только Голубь с Прыщём продолжали скулить где-то на полу. А потом холодный бесстрастный голос произнёс: «Помните, Евгений Дмитриевич, я вам говорил давеча, что мусор надо убирать вовремя?». «Помню, Игорь Иванович!». «Запомните: вчерашние помои на следующий день начинают вонять. Придётся исправлять ошибки нерадивых подчинённых. Убрать!» Прыща с Голубем уволокли, Ташу продолжили бить уже телохранители Гоши Пресненского, а Гоша с Дядей Женей ушли на кухню пить кофе. От запаха кофе, доносящегося с кухни, мне стало муторно, и я опять провалилась в забытье.
- Как же она отоварила двух здоровых бугаёв?
- Не знаю, секрет! Очнулась я от резкого запаха нашатыря. Преодолевая боль, я повернулась и увидела Ташу, которая стояла на коленях перед диваном и протирала мои ссадины. «Вот и наша больная очнулась», – услышала я знакомый голос и над диваном склонилась голова Дяди Жени. И выглядело всё так, что у них мир, да лад. У меня уже и сил удивляться не было, а скоро приехал врач, один из тех, кто прикормлены Дядей Женей и не задают лишних вопросов, и занялся мной профессионально. Он вколол мне укол, после которого я проспала часов десять-двенадцать. Уже позже, когда мы с Ташей сидели на кухне и пили чай, она рассказала, что на днях в Москву приезжает президент модельного агентства «Morning Star» в поисках новых лиц, и нам предлагается поучаствовать в кастинге. Это была просто сказка и неважно, что львиную долю доходов придется отдавать империи Гоши Пресненского. Да любая девушка мечтает о такой карьере! Европа, презентации, показы, съёмки для модных журналов, рекламные ролики… А если повезёт: можно удачно выйти замуж за иностранца или стать лицом рекламной кампании одного из мировых брендов.
- А ещё спать с богатыми чуваками. Эскорт называется. Что уж ты нас за совсем тёмных держишь, мы мировые новости читаем как никто. С каким из агентств недавно скандал вышел, что модели проституцией занимались? Уж не с «Утренней Звездой» ли? А, впрочем, всё равно, все они одним миром мазаны.
- Ну, да! Не без этого. Работа моделью такая: позовут – не позовут. Заработок редкий и непостоянный, а тут дополнительный доход. По-моему никто ещё не отказывался, даже супер-пупер звёзды модельного бизнеса. Только и слышишь: то одна супер-модель контракт с футболистом заключила, то другая с российским бизнесменом будто встречается. Им по бабам бегать лень, да и некогда, вот и заказывают топ-модель на длительный срок.
- А Таша?
- Представляешь, она вообще не знала что такое модель и модельный бизнес. Темнота!
- Ну и?
- Сперва развеселило. «Вешалками работать», - сказала. А потом призадумалась и выдала, что обычной шлюхой честнее.
- Как это?
- Сказала, что шлюха честно продаёт любовь за деньги, а здесь профессией прикрываешься. Я возразила, что эскорт услуги – не обязательно постель. А Таша всё одно твердит, что куртизанки тоже считали себя дамами полусвета, но их клиенты всё равно их проститутками считали. Ещё и пример привела, что какая-то Нинон Лакло держала модный салон, где вся знать поперебывала, но ей самой вход в приличные дома был заказан.
- Действительно, была такая история, во времена одного из Людовиков, что-то припоминаю. А что же Таша сама согласилась? Убегала, дралась, а тут взяла и сразу согласилась.
- Я ей так и сказала. Вот тут она мне рот и закрыла. Нет! Ничего подобного, типа: «Не твоего ума дело!», или «Не лезь не в своё дело!», не было. Но дала понять мне это конкретно, вернула мне мою же фразу, когда ещё в ментовке спрашивала меня отчего девочки идут в шалавы: «Прямо таки добровольцев здесь нет. У каждой девочки свои причины». А больше я у неё и не спрашивала.
- Да, надо сказать, изящно отшила.
- После этого началась у нас другая жизнь. Гонял все две недели нас Дядя Женя нещадно: школа моделей, фотосессии, тренажёрный зал, массаж. А у меня после побоев всё тело болит. Таша же… То ли её лупили меньше, то ли заживает всё как на собаке. Ссадин у неё вообще не было, а синяки исчезли на второй день. Я после дня ног под собой не чую, валюсь на диван как подкошенная, а она скакать готова – ужин готовит, стирку затевает и всё восхищается: то пылесосом, то стиральной машиной, то микроволновкой. А блендер вообще привёл её в восторг, как будто не вспоминает уже знакомые вещи, а узнаёт новое для себя. Причём восторгается так непосредственно, так искренне, что волей-неволей разделяешь с ней радость. И ещё, еду нашу она не признавала: колбасы там, сосиски разные, масло, гамбургеры, хотдоги. Так и говорила, что пища эта ненастоящая, искусственная. Зато как своё приготовит – пальчики оближешь. Её вообще многому заново учить пришлось: кометика, макияж, уход за телом, ну, и так далее. Да она и сама многому научилась. Представляешь, после тяжелого дня я – дрыхну без задних ног, а Таша едва ли не до утра со смартфоном сидит, всё читает, читает и читает. А ведь с утра – пробежка, потом взвешивание, и наказание от Дяди Жени за прибавку в весе.
- А откуда у потеряшки, у которой, по твоим же словам, ничего не было, смартфон?
- Так Дядя Женя и купил. Она вообще хотела ноут, но остановились на смартфоне. Тем более, что один ноутбук у меня уже был, я всё же студентка, какая-никакая. Я же говорила, что в счёт будущей сделки он нам кредит открыл.
- Ну а как бы вы не прошли отбор?
- Пришлось бы отдавать. Тут хочешь, не хочешь, а ноги бы раздвигали всякому встречному-поперечному. Только он почему-то был уверен, что кастинг мы пройдём, в отношении Таши – уж точно!
- Значит, средство связи у неё было. С кем она общалась по телефону?
- Я же говорила – память у неё была как чистый лист. Кроме нас она ни с кем не общалась, у неё вообще в телефоне всего три номера забито было: мой, Дяди Жени и какой-то Антонины Генриховны. Но при мне она ей ни разу не звонила.
- А социальные сети? Друзья, контакты?
- Да она в них и не заходила, даже аккаунта своего не было. В инете она искала исторические сайты, законодательство России, лазила по новостным сайтам, изучала историю моды, да, чуть не забыла, английский выучила по интернету. Скукота!
- А лично она с кем контактировала? Постарайся вспомнить. Родные, друзья, сообщники? Должны ведь быть сообщники, если она в полицию по уголовному делу попала?
- Ну ты, дядя, даёшь! Я же русским, бл…дь, языком сказала: ни с кем не общалась, не встречалась. Нет, конечно, разговаривала с девчонками на фитнесе, на кастинге. Но это так, трёп ни о чём. Пела она красиво. У нас в фитнес-зале пианино стояло. К нему сто лет в обед никто не подходил. А Таша как-то подошла и заиграла, а потом и подпевать стала. Глядь – а все девочки подошли поближе и слушают. Голос у неё красивый, грудной, таких и нет на эстраде – сейчас все пищать только могут. С Дядей Женей неожиданно задружила, что я ревновать даже стала, как сцепятся языками: «Русская идея», «самодержавие», «народность», «Земский Собор», «либерализм»… А я иду в сторонке, как будто меня и нет. Я уже здесь кое-что понимать только начала, а она уже тогда мыслила. Родные… Да нет у неё никого! Родной дядя сначала её в полицию сдал, а потом продал.
-Может она каким-то хитрым способом связь с сообщниками держала? Через массажиста, например, или тренера по фитнесу, парикмахера?
- Да нет… (задумчиво) Ничего подобного я не замечала. Общалась, конечно, разговаривала, но так, ничего не значащие фразы, обычный наш, бабский трёп. Да, на кастинге с немцем долго любезничала. Он её сразу выделил среди всех и пришёл в грмёрку выразить восхищение. Он расшаркивался, ручку лез целовать, а наша скромняша, у которой как у русалки из костюма были одни волосы, мило улыбалась и ничуть не смущалась. А ведь всего-то неделю назад она до дрожи боялась выйти в купальнике на подиум. Но они больше по-немецки шпрехали, так что, о чем они там говорили, не знаю. Что вообще за вопросы? Вы и вправду думаете, что она преступница?
- Должна же быть какая-то цель её поездки в Европу! Ну не верю я, что ради карьеры модельки она туда поперлась. Не тот характер, если ты её точно описала. Наверняка была же какая-то сверхзадача. Вот эта, например.
(шуршание газеты)
- Ты английский знаешь?
- Конечно! Без него в Европе карьеру модели не сделаешь. Но я так, больше разговорный. Ну, и таблички, заголовки, указатели разные.
- Тогда читай.
(невнятное бормотанье)
- «Загадочная смерть»,.. «Самый завидный жених Европы»,.. «Последний представитель древнего рода»,.. «Нелепая смерть от удара клинком».
- Это чё, вы думаете она его! Ха! (смех) Да у них всё нормалёк было, девчонки думали, что дело к свадьбе идёт, а она вдруг сорвалась в Россию, как события на Майдане начались она вообще только об этом и думала. И заметьте, уехала она до его гибели. Тем более, что здесь написано, что ничего не пропало, нелепая случайность, несчастный случай.
-Что тогда ей двигало, неужели мифический «Русский мир»? Только представь: успешная карьера, блестящие перспективы, возможное замужество с одним из самых влиятельных и богатых лиц в Европе. И она это всё променяла на бомбёжки, окопную грязь, стрельбу? Что-то не вяжется!
- Да в ваших головах многое не вяжется! Нравственные категории у нас разные. Ради денег, ради успеха вы не то, то Донбасс, вы мать родную продать готовы. А Таша… Более чистого и светлого человека я не встречала на своём пути. Она ведь когда уезжала, сказала мне: «Я обязана быть там! Я должна исправить ошибки моего поколения»! Она мне вообще на многое глаза открыла. Именно поэтому я тоже здесь. (голос стал твёрдым и непреклонным)
- Извини, конечно, Света, но ты – другое дело. Карьера модели у тебя не сложилась настолько, что ты даже в поганый спамер свои силы попробовала. Все твои поступки мотивированы: и отъезд в Европу, куда стремятся многие молодые дурочки в надежде на успех и бегство обратно, ведь реальность, с которой ты столкнулась, оказалась иной, жесткой и унизительной. Таша же действует вопреки логике: без видимых причин едет в Европу, на гребне успеха сбегает обратно. Как будто речь идёт о заложенной в ней программе. Почему, например, у вас так по-разному сложилась заграничная история?
- Тут я сама во-многом виновата. Незадолго до отъезда Таша предложила мне сменить имидж. Сказала, что стиль Лолиты не вяжется с моими тёмными волосами и предложила на выбор три образа: «знойной южанки», «роковой красотки» и «женщины-вамп». Разложила передо мной распечатанные портреты Анны Ахматовой, Веры Холодной, Марлен Дитрих, Коко Шанель, Софи Лорен. Она как раз тогда смотрела старое кино и восхищалась ретро фильмами. Я тогда даже подумала, что это так Таша хочет конкурентку убрать. Знаешь, ведь как у нас у баб бывает: одна подруга всегда красивая, а другая – нет. Шутка ещё есть такая: «Если у тебя нет страшной подруги – есть смысл задуматься: может страшная подруга – это ты». Дура я и свинья, получилось-то как раз наоборот. Новый образ, созданный Ташей, мне понравился – глаз от зеркала не могла отвести. Но вот в Швейцарии, собираясь на первый кастинг в агентство, замандражировала и вернула прежний облик. Закралась опять подленькая мысль про конкуренцию, что Таша таким образом от соперницы избавиться захотела. Сыграло роль ещё и то, что тянки и лоли нынче в тренде. Поэтому я обесцветила волосы, обколола губы, навела тени с блёстками, волосы убрала в школьные хвостики. Таша как глянула – ничего не сказала, только губу закусила. А после этого и поехало: ей заказы, мне – банан. Ей – фотосессия для рекламы новой линии джинсов или бикини, мне – фоткаться на упаковку искусственной вагины. Она на уик-энд с богатым чуваком на Мальту или Монако, я – на соседнее озеро с тренером местной футбольной команды. Долг перед Гошей Пресненским не уменьшается, а только растёт. Денег вообще ни на что не хватает. Таша и жильё съемное хотела одна за нас оплачивать. Я не соглашалась – заело меня, что у неё доходы выше. Наверное, поэтому соглашалась на всё более и более откровенные фотосессии. В конце концов, согласилась на категорию ХХ. Думала, что может, там себя реализую. Не слушала никаких Ташиных уговоров отказаться. А получилась, что опять она права: после первого же кастинга всю ночь блевала в унитаз от отвращения, всю подушку выплакала. После этого стала более внимательно прислушиваться к Ташиным разговорам…
(запись обрывается)
Расшифровка аудиозаписи сделана лейтенантом Анашкиной. (Подпись)
***
Как-то одновременно догадались, что пора сделать паузу.
«У карты бывшего Союза, С обвальным грохотом в груди,
Стою. Не плачу, не молюсь я, А просто нету сил уйти.
Я глажу горы, глажу реки, Касаюсь пальцами морей.
Как будто закрываю веки Несчастной Родине моей...»
Николай Зиновьев
Стою. Не плачу, не молюсь я, А просто нету сил уйти.
Я глажу горы, глажу реки, Касаюсь пальцами морей.
Как будто закрываю веки Несчастной Родине моей...»
Николай Зиновьев
-
NbuhRjirby
- Бывалый
- Posts in topic: 41
- Сообщения: 143
- Зарегистрирован: 06 янв 2017, 00:52
- Контактная информация:
Александр ПОЗИН. Меч Тамерлана. Книга третья. В лабиринте времён
Расшифровка аудиозаписи сделана лейтенантом Анашкиной. (Подпись)
***
Как-то одновременно догадались, что пора сделать паузу. Отдышались. Майор вытащил из рюкзачка флягу с хорошим крепким чаем. Отпил сам и предложил своей визави. Лана не отказалась. Пока она маленькими глотками цедила содержание фляги, Дергачёв чертыхался про себя: разговорить-то девку он разговорил, да результаты крайне скудны. Как и все бабы, интервьюер много говорила о своём, о бабьем. Подробностей масса, конкретики – кот наплакал. Но кое-какие штришки майор заметил и в уме взял на заметку, надо будет ещё посидеть, как будет готова расшифровка записи. Тем не менее, нутром он понимал, девка сказала максимимум того, что знает, или, что намервалась сообщить. Закурили, с наслаждением выпуская дым в темнеющее небо, майор свои, Ланка – майоровы. «Как на пикнике под Москвой», - усмехнулся про себя Дергачёв. Он полулежал на плащ-палатке, растеленной на жёлто-зелёной августовской траве, девица с ПК восседала на здоровом валуне напротив него. Действительно – если бы не оружие и военизированная форма их можно было принять за отдыхающих. Артиллерийская канонада и стрелковые дуэли понемногу стихали, уступая место звукам ночной степи.
Ланка-пулемётчица оглянулась, и её лицо осветила улыбка. А майора Дергачёва уже давно беспокоила приближающаяся фигура ополченца. Боец шел типичной походкой качка – лениво вразвалочку. Толстые руки его были нелепо расставлены в стороны, и попытка вернуть их в обычное состояние была обречена на провал из-за бугров бицепсов, мешающих рукам занять место вдоль туловища. Довершали портрет тёмные очки на носу, и берет на бритой голове. И походкой, и жестами, и всем своим видом ополченец походил на одного известного киноактёра, постоянно играющего в отечественных боевиках десантников, спецназовцев, омоновцев, бандитов и прочей братии, которая плохо умела думать головой, зато хорошо знала, как работать кулаками. И ещё Денис Дергачёв отметил, как засияли от радости при виде ополченца глаза собеседницы.
- Твой? – поинтересовался он.
- Мой! – с гордостью заявила девушка.
- А он,.. как это,.. э-э-э,.. – замялся вдруг Денис Дергачёв, не зная, как отреагирует Света на такое вмешательство в личные дела, - Знает?
Однако, она не закипела, не взъярилась, не влепила оплеуху. А улыбнулась с чувством собственного достоинства и ответила совершенно спокойно:
- А как же! С самого начала. Новую жизнь начинать надо без недомолвок.
- А остальные ребята, ополченцы? – эх, была – не была, майор решился задать и этот вопрос.
- Не знаю… - Света равнодушно пожала плечами. – Я в общем-то никому особо не трезвонила. Наверное, знают, планшеты или смартфоны есть у всех, смотреть никто не запрещает. Все фотки и видики в открытом доступе.
- И как к тебе относятся?
- Нормально относятся, как к умелому пулемётчику и хорошему боевому товарищу. Мы все здесь как сёстры и братья. Мы здесь за Правду сражаемся, поэтому, всё прошлое там и оставили. Мало ли что у кого раньше было, а здесь,.. словно какое-то очищение происходит, все грязное и плохое в прошлом остаётся, спадает как шелуха. Главное – что ты значишь как боец и как человек, подонки здесь не держатся.
Дергачёв невольно залюбовался, глядя на одухотворённое лицо бывшей путаны. «Однако же, только нимба над головой не хватает». – подумал он про себя.
- Во как! Ребята там ищут пулемётчицу, а она здесь расселась, лясы точит. – подходя, шутливо поддел подругу ополченец. – Вы ей, товарищ журналист, только дайте – в усмерть заговорит. Отпустили бы вы её.
- Да мы, собственно, уже законч… - начал было Дергачёв
Но был прерван Светланой:
- Виталька! – и девушка бросилась на шею ополченца. – Вот, Денис Дмитриевич, познакомитесь, мой Виталик.
- Да ладно! – начал было Виталик, но увидев протянутую руку, приосанился, пожал её и даже смешно попытался вытянуть руки по швам. – Позывной «Рокки», очень рад.
- Вас-то мне и нужно, товарищ «Рокки». Тоже побеседовать хотел. –сказал Дима, стараясь незаметно размять руку , побывавшую в тисках слишком энергичного рукопожатия Рокки.
- Нет, братан, уж извини, после победы поговорим.
От резкого удара по плечу у Дергачёва потемнело в глазах, а Виталик забрав в охапку пулемётчицу с её пулемётом, зашагал прочь.
***
По дороге в расположение лысый ополченец с повадками киногероя и дева-воительница с волосами вороной масти обменялись впечатлениями:
- Ну?
- Что ну?
- Как всё прошло?
- Нормально! Как Наташка учила – говорить правду, но только то, что спрашивают. Правда пару раз меня понесло, но я быстро спохватывалась.
- Надо сообщить ребятам, что по их душу приходили.
- Правильно. Сам-то ты как? А то он пристал как банный лист к ж.., теперь не отстанет.
- А никак, батальон перебрасывают в Иловайск, в самое пекло, затыкать прорыв укров. Пусть теперь ищет нас в самом аду. Но я думаю, что в преисподнюю он соваться не будет.
- Может от ребят отстанут?
- Это вряд ли…
***
Как-то одновременно догадались, что пора сделать паузу. Отдышались. Майор вытащил из рюкзачка флягу с хорошим крепким чаем. Отпил сам и предложил своей визави. Лана не отказалась. Пока она маленькими глотками цедила содержание фляги, Дергачёв чертыхался про себя: разговорить-то девку он разговорил, да результаты крайне скудны. Как и все бабы, интервьюер много говорила о своём, о бабьем. Подробностей масса, конкретики – кот наплакал. Но кое-какие штришки майор заметил и в уме взял на заметку, надо будет ещё посидеть, как будет готова расшифровка записи. Тем не менее, нутром он понимал, девка сказала максимимум того, что знает, или, что намервалась сообщить. Закурили, с наслаждением выпуская дым в темнеющее небо, майор свои, Ланка – майоровы. «Как на пикнике под Москвой», - усмехнулся про себя Дергачёв. Он полулежал на плащ-палатке, растеленной на жёлто-зелёной августовской траве, девица с ПК восседала на здоровом валуне напротив него. Действительно – если бы не оружие и военизированная форма их можно было принять за отдыхающих. Артиллерийская канонада и стрелковые дуэли понемногу стихали, уступая место звукам ночной степи.
Ланка-пулемётчица оглянулась, и её лицо осветила улыбка. А майора Дергачёва уже давно беспокоила приближающаяся фигура ополченца. Боец шел типичной походкой качка – лениво вразвалочку. Толстые руки его были нелепо расставлены в стороны, и попытка вернуть их в обычное состояние была обречена на провал из-за бугров бицепсов, мешающих рукам занять место вдоль туловища. Довершали портрет тёмные очки на носу, и берет на бритой голове. И походкой, и жестами, и всем своим видом ополченец походил на одного известного киноактёра, постоянно играющего в отечественных боевиках десантников, спецназовцев, омоновцев, бандитов и прочей братии, которая плохо умела думать головой, зато хорошо знала, как работать кулаками. И ещё Денис Дергачёв отметил, как засияли от радости при виде ополченца глаза собеседницы.
- Твой? – поинтересовался он.
- Мой! – с гордостью заявила девушка.
- А он,.. как это,.. э-э-э,.. – замялся вдруг Денис Дергачёв, не зная, как отреагирует Света на такое вмешательство в личные дела, - Знает?
Однако, она не закипела, не взъярилась, не влепила оплеуху. А улыбнулась с чувством собственного достоинства и ответила совершенно спокойно:
- А как же! С самого начала. Новую жизнь начинать надо без недомолвок.
- А остальные ребята, ополченцы? – эх, была – не была, майор решился задать и этот вопрос.
- Не знаю… - Света равнодушно пожала плечами. – Я в общем-то никому особо не трезвонила. Наверное, знают, планшеты или смартфоны есть у всех, смотреть никто не запрещает. Все фотки и видики в открытом доступе.
- И как к тебе относятся?
- Нормально относятся, как к умелому пулемётчику и хорошему боевому товарищу. Мы все здесь как сёстры и братья. Мы здесь за Правду сражаемся, поэтому, всё прошлое там и оставили. Мало ли что у кого раньше было, а здесь,.. словно какое-то очищение происходит, все грязное и плохое в прошлом остаётся, спадает как шелуха. Главное – что ты значишь как боец и как человек, подонки здесь не держатся.
Дергачёв невольно залюбовался, глядя на одухотворённое лицо бывшей путаны. «Однако же, только нимба над головой не хватает». – подумал он про себя.
- Во как! Ребята там ищут пулемётчицу, а она здесь расселась, лясы точит. – подходя, шутливо поддел подругу ополченец. – Вы ей, товарищ журналист, только дайте – в усмерть заговорит. Отпустили бы вы её.
- Да мы, собственно, уже законч… - начал было Дергачёв
Но был прерван Светланой:
- Виталька! – и девушка бросилась на шею ополченца. – Вот, Денис Дмитриевич, познакомитесь, мой Виталик.
- Да ладно! – начал было Виталик, но увидев протянутую руку, приосанился, пожал её и даже смешно попытался вытянуть руки по швам. – Позывной «Рокки», очень рад.
- Вас-то мне и нужно, товарищ «Рокки». Тоже побеседовать хотел. –сказал Дима, стараясь незаметно размять руку , побывавшую в тисках слишком энергичного рукопожатия Рокки.
- Нет, братан, уж извини, после победы поговорим.
От резкого удара по плечу у Дергачёва потемнело в глазах, а Виталик забрав в охапку пулемётчицу с её пулемётом, зашагал прочь.
***
По дороге в расположение лысый ополченец с повадками киногероя и дева-воительница с волосами вороной масти обменялись впечатлениями:
- Ну?
- Что ну?
- Как всё прошло?
- Нормально! Как Наташка учила – говорить правду, но только то, что спрашивают. Правда пару раз меня понесло, но я быстро спохватывалась.
- Надо сообщить ребятам, что по их душу приходили.
- Правильно. Сам-то ты как? А то он пристал как банный лист к ж.., теперь не отстанет.
- А никак, батальон перебрасывают в Иловайск, в самое пекло, затыкать прорыв укров. Пусть теперь ищет нас в самом аду. Но я думаю, что в преисподнюю он соваться не будет.
- Может от ребят отстанут?
- Это вряд ли…
«У карты бывшего Союза, С обвальным грохотом в груди,
Стою. Не плачу, не молюсь я, А просто нету сил уйти.
Я глажу горы, глажу реки, Касаюсь пальцами морей.
Как будто закрываю веки Несчастной Родине моей...»
Николай Зиновьев
Стою. Не плачу, не молюсь я, А просто нету сил уйти.
Я глажу горы, глажу реки, Касаюсь пальцами морей.
Как будто закрываю веки Несчастной Родине моей...»
Николай Зиновьев
-
NbuhRjirby
- Бывалый
- Posts in topic: 41
- Сообщения: 143
- Зарегистрирован: 06 янв 2017, 00:52
- Контактная информация:
Александр ПОЗИН. Меч Тамерлана. Книга третья. В лабиринте времён
Глава 5. Друзья
Ей было всё равно, что ЭТИ в партикулярных костюмах сотворили с её насильниками и истязателями. Какое ей дело до бандитских разборок? И тех и от этих ничего хорошего ждать не приходилось! Она не знала, что делают в соседней комнате сутенёр и главарь бандитской шайки, а то, что это был главарь, она не сомневалась. На диване вся в крови лежала избитая единственная подруга, других не было в этом мире, Света и не подавала признаков жизни. Единственный человек, кто попытался ей помочь, выслушать. И поплатился за это! От мысли, что в теперешнем сосоянии Ланки виновата прежде всего она, становилось тошно.
Чтобы от влечься от грустных мыслей, Наташа стала анализировать, где ею была допущена ошибка. Скорее всего, зря она доверилась Паше. Трудно было смириться с мыслью, что именно этот молодой человек с внешностью и характером одуванчика, продал её современным работорговцам. Эх, Паша, Паша…
Злости на него не было, была досада на себя, что купилась на ангелоподобную внешность. Говорила же бабушка, что внешность – лишь оболочка человека, а она обманчива, главное – то, что у него внутри. «А натура часто бывает гнилой, греховной», – вторила мама. Тем более, нужно было быть осторожнее в незнакомом мире, всегда стоило помнить, что находишься в ином времени. Стоило потерять бдительность, и расплата не заставила себя долго ждать.
Мы часто в своих бедах неосновательно обвиняем близких людей, не потрудившись оглянуться и поискать вокруг кого-нибудь ещё. Вот и Таша, из всего мужского племени нашла и огульно обвинила самого безобидного из всех. Не подозревая, что лейтенант юстиции Конюшкин землю рыть будет в поисках той, которая лишила покоя его сердце.
***
Девушка была бы несказанно удивлена, как много оказалось неравнодушных к её судьбе людей. Побывала на земле двадцать первого века всего ничего, а верными друзьями обзавестись успела. Первым подняла тревогу, конечно, Антонина Генриховна, испытывавшая к Таше чувства сродни материнских. Такое бывает у одиноких женщин, по какой-либо причине лишенных счастья материнства. Весь пыл своего, не испытавшего любви, сердца они готовы потратить на человека, нуждающегося в её ласке и внимании. Неудачная любовь и предательство в юности, ранний аборт как приговор, поставивший крест на личной жизни и семейном счастии. Человек закрывается от всех, пряча личную неустроенность за личиной трудоголика. А ведь Антонина Генриховна была ещё далеко не старой и весьма привлекательной женщиной с хорошей перспективой, если бы не искусственно поставленная самою ею стена. Встреча с Ташей сломала этот барьер, и женщина вновь обрела смысл в жизни.
Пятнадцатого августа, с утра Антонина Генриховна готовилась к встрече той, которую подспудно уже начала называть дочкой. Сначала сбегала по магазинам. Окрылённая тем, что угадала с размерами, выбирала одежду уже смело. И не абы что, как вчера, а стремилась подобрать вещи, если не эксклюзивные, то качественные. Что нужно молодой леди? Правильно, аксессуары! Зонтик, сумочку, ридикюль, кошельёк, красивый кожаный ремень… А ещё маленький перстенек с кусочком малахита в оправе. Продавцы в ювелирном, вот мерзавки, раскрутили ещё и на серьги с тем же камнем, который так идёт к Ташиным глазам. Под конец не смогла пройти мимо миниатюрных золотых часиков. Только представила, каково они будут смотреться на Ташиной ручке – не выдержала – купила.
Ближе к обеду вернулась, сверх меры груженная продуктами, и завертелось. Жареная курочка, домашние пельмени, блинчики с различными начинками. Не забыла уложить напитки и фрукты. Много? Наверняка там есть холодильник! Домашняя пища всё вкуснее казёной. Холодное? СВЧ-печи есть в самой последней райбольнице, не говоря уже о недавно отстроенном по президентской программе и оборудованном по последнему слову социально-реабилитационном центре приспособленном как временное жильё для всех, кого сломили жизненные неурядицы. С такими мыслями женщина садилась в машину. И… Ничего! Про пациентку с таким именем там даже и не слышали. Никто из ОВД Пресненского района за минувшие сутки в «Земляничную поляну» не поступал!
Зинаида Генриховна села в свою «Калину», медленно вырулила на улицу и крепко задумалась. Несомненно, произошло нечто экстраординарное, ведь ещё накануне Таша ясно сказала, что её направляют именно в «Земляничную поляну». Но в звонок в РОВД её обескуражил.
- Алло, это ОВД Персненского района?
Трубка на том конце хмыкнула, подтвердила и представилась дежурным.
- Могу я услышать лейтенанта Конюшкина?
- Его нет.
- А когда он будет?
- Не могу вам этого сказать.
- Подскажите, как я его могу найти? Очень срочно!
Трубка возмутилась:
- Гражданочка, мы не справочное бюро!
- Ой, извините, забыла представиться, эксперт-криминалист Антонина Генриховна Штоц, немедленно соедините меня с Павлом Артёмовичем.
- Тогда другое дело. – подобрела трубка. – Лейтенанта Конюшкина действительно нет. Он в командировке.
- Как так! – растерянно пробормотала Антонина Генриховна.
- Да вот так бывает. – посочувствовала трубка. – Вчера вечером отбыл в срочном порядке. Будет завтра, а скорей всего – послезавтра.
- Тогда пригласите к телефону подполковника Денисова.
- Денисов здесь больше не работает!
Вот так номер!
- С каких пор?
- Приказ вчера подписан, так что с сегодняшнего дня он пенсионер. – с завистью прозвучало из трубки.
Зинаида Генриховна выдавила растерянно:
- Что же делать? К кому теперь обращаться?
- Давайте я вас переключу на начальника следствия. – участливо предложила трубка.
Начальника следственного отдела ОВД Пресненского района она почти не знала. Майор Евстропов лично никакие дела не вёл, на месте происшествия почти никогда не появлялся. Зинаида Генриховна видела его всего пару раз, он впечатление о нём осталось неважное: гладкий он был какой-то, лощёный. Видно было, что работы своей чурается, в грязь лезть не любит, во всем полагаясь на своего заместителя. Но выхода не было, поэтому, скрепя сердце, она согласилась на этот вариант. Вышло плохо. Едва у слышав о цели звонка, Арнольд Николаевич сразу перешёл в наступление:
- С каких это пор лаборатория стала вмешиваться в дела следствия?
Не ожидавшая напора женщина промямлила что-то жалкое.
- У вас есть что-то определённое по результатам экспертизы по данному делу?
Получив отрицательный ответ, Евстропов её ловко отшил:
- Вот и занимайтесь своим делом. Будет что-то новенькое по экспертизе – немедленно сообщите. В неофициальном порядке могу сказать, что у девушки всё в порядке, родственники её забрали.
Обескураживая Зинаида Генриховна молча смотрела на пикающую трубку в руке. В душе была пустота. Пожилая женщина не ожидала такой чёрствости. Когда девочка была в беде, она и звонила, и разговаривала, и ластилась, а когда всё устаканилась – даже не позвонила, даже не вспомнила. Эх, молодёжь, молодёжь…
Но, поразмыслив, Антонина Генриховна поняла, что какая-то несообразность есть во всём этом деле. Чтобы быть уверенной наверняка она набрала, хоть это было и против правил, номер сотового Денисова. Сергей Степанович, хоть ему уже всё было до лампочки, внимательно выслушал сбивчивый, на эмоциях, рассказ женщины (вот что значит старая школа!), коротко бросил:
- Всё узнаю. Буду держать в курсе.
***
Больше всего на свете Арнольдик боялся этого разговора с Денисовым. Старый чёрт хитёр и проницателен, кроме того буквально задавил молодого выдвиженца своим авторитетом так, что фактическим хозяином в отделе был он, матёрый волк следствия, а не неопытный начальник. А оказалось – зря боялся. Рассказал он Денисову выдуманную историю про умалишенную племяшку Минкина обстоятельно и спокойно. Может, сказалось и то, что они как бы ролями поменялись: новичок начальник стал полновластным хозяином положения, а волчара следак – отставным пенсионером, ни власти, ни полномочий не имеющим. Так было или не так, но Сергей Степанович истории поверил безоговорочно. Он много видал на своём веку и знал – ТАК бывает, бывает и не такое, бывает и похлеще.
В отличии от Зинаиды Генриховны подполковник Денисов был лишен сантиментов. Сочувствовать каждому попавшему в беду, каждому терпиле – не выдержит даже самая крепкая нервная система. В иерархии нравственных понятий высшим мерилом доя него было не сочувствие, а справедливость. А в глазах правоохранителя справедливость означало законность. Нет, Денисов не был чёрствым сухарём. Люди, в отличие от многих его коллег, не были для него ни палочкой в отчёте, ни статьёй уголовного УК. Просто за годы профессиональной деятельности он твёрдо усвоил, что эмоции и привязанности – плохой советчик. Вот и к ситуации с Ташей он подошел с меркой закона и правды. Его беспристрастный взгляд никаких шероховатостей и неувязок не увидел. Всё было вполне достоверным. Благополучный человек скрывает и прячет своих неблагополучных родичей? Бывает! И скрывают, и убивают, а этот всего лишь в полицию сдал, чтобы не позориться перед женой. Трусость и малодушие – порок, а не преступление. Сумасшедшая ведёт себя адекватно? Тоже бывает! Всякого насмотрелся в своей жизни Денисов и знал, что есть идиоты и олигофрены, по которым сразу видно, что умалишённые. Про второй род сумасшедших, шизоидного типа, часто говорят «не от мира сего». Такие зачастую производят впечатление абсолютно адекватных людей, более того, осознавая себя иными, они проявляют порой чудеса хитрости и изворотливости, чтобы казаться нормальными людьми, просто со странностями.
Тем не менее, Денисов не был бы следаком, если бы всегда опирался только на один источник, поэтому он в частном порядке обратился к двум посвящённым в это дело полицейским: Дятлову и Зозуле. Приказывать им он и раньше не имел права, ППС ему не подчиняется, а уж в нынешнем положении – тем более. Однако ребята прониклись – просьбу исполнили и навестили квартиру Минкина ещё раз. Минкин на сей раз выглядел в стократ увереннее, чем тогда, и вкратце подтвердил историю, рассказанную Арнольдиком. Гостившая у него родственница, как оказалась мачеха «потеряшки» добавила к его рассказу несколько красочных и пикантных деталей из похождений падчерицы, да таких, что у видавших виды пэпээсников волосы на голове зашевелились.
Лишь после получения этой информации Денисов позвонил Антонине Гериховне Штоц и передал полученную информацию, правда, щядя самолюбие дамы, умолчал о интимных подробностях развесёлой жизни Натальи Корнеплод. Женщине оставалась только посетовать на злодейку-судьбу, отобравшую у неё обретённую дочку. Короткое, но интенсивное расследование Сергея Степановича не подлежало сомнению, ибо как профессионал, она кое-что понимала в вопросах психиатрии и знала, как трудно с первого взгляда распознаются подобные душевные болезни.
Если Антонина Генриховна внутренне уже была готова такому известию и восприняла его внешне спокойно, то для рядового Дятлова это стало настоящим шоком. В своих мыслях он возвел эту девочку до небес, он боготворил её, готов был стать ради неё лучше, чище, честнее. А она, оказывается, была заурядной бл…дью (в тонкости психиатрии Дятлов не вникал) и патологической лгуньей! От такого потрясения полицейский запил, и отныне не было в ППС сотрудника более безжалостного и жестокого, в особенности в отношении женщин.
Не так просто удалось отделаться Арнольдику. Рано радовался! На следующий день, шестнадцатого, с подножки поезда дальнего следования на платформу спрыгнул лейтенант Конюшкин, словно летел он из командировки на крыльях любви.
***
Красивому, как нибелунг, белокурому парню всё удавалось на этом задании.
Таша лежала на полу возле батареи, пристёгнутая наручниками к трубе. Девушка хотела пить, но во рту был только привкус крови с саднящей губы. Болело избитое тело, хотя её били и не сильно, боясь повредить товар. Впору было завыть от досады, но она дала себе слово - не раскисать! Раскиснешь – размякнешь, размякнешь – расслабишься, станешь слабой – пропадёшь. А этого нельзя допустить, надо выжить любой ценой.«Пусть слезы не брызнут, не дрогнут ресницы,
Колючею стужей не стиснет беда!
Не верь! Вот такого не может случиться!
Ты слышишь? Такому не быть никогда!»
Эдуард Асадов
Ей было всё равно, что ЭТИ в партикулярных костюмах сотворили с её насильниками и истязателями. Какое ей дело до бандитских разборок? И тех и от этих ничего хорошего ждать не приходилось! Она не знала, что делают в соседней комнате сутенёр и главарь бандитской шайки, а то, что это был главарь, она не сомневалась. На диване вся в крови лежала избитая единственная подруга, других не было в этом мире, Света и не подавала признаков жизни. Единственный человек, кто попытался ей помочь, выслушать. И поплатился за это! От мысли, что в теперешнем сосоянии Ланки виновата прежде всего она, становилось тошно.
Чтобы от влечься от грустных мыслей, Наташа стала анализировать, где ею была допущена ошибка. Скорее всего, зря она доверилась Паше. Трудно было смириться с мыслью, что именно этот молодой человек с внешностью и характером одуванчика, продал её современным работорговцам. Эх, Паша, Паша…
Злости на него не было, была досада на себя, что купилась на ангелоподобную внешность. Говорила же бабушка, что внешность – лишь оболочка человека, а она обманчива, главное – то, что у него внутри. «А натура часто бывает гнилой, греховной», – вторила мама. Тем более, нужно было быть осторожнее в незнакомом мире, всегда стоило помнить, что находишься в ином времени. Стоило потерять бдительность, и расплата не заставила себя долго ждать.
Мы часто в своих бедах неосновательно обвиняем близких людей, не потрудившись оглянуться и поискать вокруг кого-нибудь ещё. Вот и Таша, из всего мужского племени нашла и огульно обвинила самого безобидного из всех. Не подозревая, что лейтенант юстиции Конюшкин землю рыть будет в поисках той, которая лишила покоя его сердце.
***
Девушка была бы несказанно удивлена, как много оказалось неравнодушных к её судьбе людей. Побывала на земле двадцать первого века всего ничего, а верными друзьями обзавестись успела. Первым подняла тревогу, конечно, Антонина Генриховна, испытывавшая к Таше чувства сродни материнских. Такое бывает у одиноких женщин, по какой-либо причине лишенных счастья материнства. Весь пыл своего, не испытавшего любви, сердца они готовы потратить на человека, нуждающегося в её ласке и внимании. Неудачная любовь и предательство в юности, ранний аборт как приговор, поставивший крест на личной жизни и семейном счастии. Человек закрывается от всех, пряча личную неустроенность за личиной трудоголика. А ведь Антонина Генриховна была ещё далеко не старой и весьма привлекательной женщиной с хорошей перспективой, если бы не искусственно поставленная самою ею стена. Встреча с Ташей сломала этот барьер, и женщина вновь обрела смысл в жизни.
Пятнадцатого августа, с утра Антонина Генриховна готовилась к встрече той, которую подспудно уже начала называть дочкой. Сначала сбегала по магазинам. Окрылённая тем, что угадала с размерами, выбирала одежду уже смело. И не абы что, как вчера, а стремилась подобрать вещи, если не эксклюзивные, то качественные. Что нужно молодой леди? Правильно, аксессуары! Зонтик, сумочку, ридикюль, кошельёк, красивый кожаный ремень… А ещё маленький перстенек с кусочком малахита в оправе. Продавцы в ювелирном, вот мерзавки, раскрутили ещё и на серьги с тем же камнем, который так идёт к Ташиным глазам. Под конец не смогла пройти мимо миниатюрных золотых часиков. Только представила, каково они будут смотреться на Ташиной ручке – не выдержала – купила.
Ближе к обеду вернулась, сверх меры груженная продуктами, и завертелось. Жареная курочка, домашние пельмени, блинчики с различными начинками. Не забыла уложить напитки и фрукты. Много? Наверняка там есть холодильник! Домашняя пища всё вкуснее казёной. Холодное? СВЧ-печи есть в самой последней райбольнице, не говоря уже о недавно отстроенном по президентской программе и оборудованном по последнему слову социально-реабилитационном центре приспособленном как временное жильё для всех, кого сломили жизненные неурядицы. С такими мыслями женщина садилась в машину. И… Ничего! Про пациентку с таким именем там даже и не слышали. Никто из ОВД Пресненского района за минувшие сутки в «Земляничную поляну» не поступал!
Зинаида Генриховна села в свою «Калину», медленно вырулила на улицу и крепко задумалась. Несомненно, произошло нечто экстраординарное, ведь ещё накануне Таша ясно сказала, что её направляют именно в «Земляничную поляну». Но в звонок в РОВД её обескуражил.
- Алло, это ОВД Персненского района?
Трубка на том конце хмыкнула, подтвердила и представилась дежурным.
- Могу я услышать лейтенанта Конюшкина?
- Его нет.
- А когда он будет?
- Не могу вам этого сказать.
- Подскажите, как я его могу найти? Очень срочно!
Трубка возмутилась:
- Гражданочка, мы не справочное бюро!
- Ой, извините, забыла представиться, эксперт-криминалист Антонина Генриховна Штоц, немедленно соедините меня с Павлом Артёмовичем.
- Тогда другое дело. – подобрела трубка. – Лейтенанта Конюшкина действительно нет. Он в командировке.
- Как так! – растерянно пробормотала Антонина Генриховна.
- Да вот так бывает. – посочувствовала трубка. – Вчера вечером отбыл в срочном порядке. Будет завтра, а скорей всего – послезавтра.
- Тогда пригласите к телефону подполковника Денисова.
- Денисов здесь больше не работает!
Вот так номер!
- С каких пор?
- Приказ вчера подписан, так что с сегодняшнего дня он пенсионер. – с завистью прозвучало из трубки.
Зинаида Генриховна выдавила растерянно:
- Что же делать? К кому теперь обращаться?
- Давайте я вас переключу на начальника следствия. – участливо предложила трубка.
Начальника следственного отдела ОВД Пресненского района она почти не знала. Майор Евстропов лично никакие дела не вёл, на месте происшествия почти никогда не появлялся. Зинаида Генриховна видела его всего пару раз, он впечатление о нём осталось неважное: гладкий он был какой-то, лощёный. Видно было, что работы своей чурается, в грязь лезть не любит, во всем полагаясь на своего заместителя. Но выхода не было, поэтому, скрепя сердце, она согласилась на этот вариант. Вышло плохо. Едва у слышав о цели звонка, Арнольд Николаевич сразу перешёл в наступление:
- С каких это пор лаборатория стала вмешиваться в дела следствия?
Не ожидавшая напора женщина промямлила что-то жалкое.
- У вас есть что-то определённое по результатам экспертизы по данному делу?
Получив отрицательный ответ, Евстропов её ловко отшил:
- Вот и занимайтесь своим делом. Будет что-то новенькое по экспертизе – немедленно сообщите. В неофициальном порядке могу сказать, что у девушки всё в порядке, родственники её забрали.
Обескураживая Зинаида Генриховна молча смотрела на пикающую трубку в руке. В душе была пустота. Пожилая женщина не ожидала такой чёрствости. Когда девочка была в беде, она и звонила, и разговаривала, и ластилась, а когда всё устаканилась – даже не позвонила, даже не вспомнила. Эх, молодёжь, молодёжь…
Но, поразмыслив, Антонина Генриховна поняла, что какая-то несообразность есть во всём этом деле. Чтобы быть уверенной наверняка она набрала, хоть это было и против правил, номер сотового Денисова. Сергей Степанович, хоть ему уже всё было до лампочки, внимательно выслушал сбивчивый, на эмоциях, рассказ женщины (вот что значит старая школа!), коротко бросил:
- Всё узнаю. Буду держать в курсе.
***
Больше всего на свете Арнольдик боялся этого разговора с Денисовым. Старый чёрт хитёр и проницателен, кроме того буквально задавил молодого выдвиженца своим авторитетом так, что фактическим хозяином в отделе был он, матёрый волк следствия, а не неопытный начальник. А оказалось – зря боялся. Рассказал он Денисову выдуманную историю про умалишенную племяшку Минкина обстоятельно и спокойно. Может, сказалось и то, что они как бы ролями поменялись: новичок начальник стал полновластным хозяином положения, а волчара следак – отставным пенсионером, ни власти, ни полномочий не имеющим. Так было или не так, но Сергей Степанович истории поверил безоговорочно. Он много видал на своём веку и знал – ТАК бывает, бывает и не такое, бывает и похлеще.
В отличии от Зинаиды Генриховны подполковник Денисов был лишен сантиментов. Сочувствовать каждому попавшему в беду, каждому терпиле – не выдержит даже самая крепкая нервная система. В иерархии нравственных понятий высшим мерилом доя него было не сочувствие, а справедливость. А в глазах правоохранителя справедливость означало законность. Нет, Денисов не был чёрствым сухарём. Люди, в отличие от многих его коллег, не были для него ни палочкой в отчёте, ни статьёй уголовного УК. Просто за годы профессиональной деятельности он твёрдо усвоил, что эмоции и привязанности – плохой советчик. Вот и к ситуации с Ташей он подошел с меркой закона и правды. Его беспристрастный взгляд никаких шероховатостей и неувязок не увидел. Всё было вполне достоверным. Благополучный человек скрывает и прячет своих неблагополучных родичей? Бывает! И скрывают, и убивают, а этот всего лишь в полицию сдал, чтобы не позориться перед женой. Трусость и малодушие – порок, а не преступление. Сумасшедшая ведёт себя адекватно? Тоже бывает! Всякого насмотрелся в своей жизни Денисов и знал, что есть идиоты и олигофрены, по которым сразу видно, что умалишённые. Про второй род сумасшедших, шизоидного типа, часто говорят «не от мира сего». Такие зачастую производят впечатление абсолютно адекватных людей, более того, осознавая себя иными, они проявляют порой чудеса хитрости и изворотливости, чтобы казаться нормальными людьми, просто со странностями.
Тем не менее, Денисов не был бы следаком, если бы всегда опирался только на один источник, поэтому он в частном порядке обратился к двум посвящённым в это дело полицейским: Дятлову и Зозуле. Приказывать им он и раньше не имел права, ППС ему не подчиняется, а уж в нынешнем положении – тем более. Однако ребята прониклись – просьбу исполнили и навестили квартиру Минкина ещё раз. Минкин на сей раз выглядел в стократ увереннее, чем тогда, и вкратце подтвердил историю, рассказанную Арнольдиком. Гостившая у него родственница, как оказалась мачеха «потеряшки» добавила к его рассказу несколько красочных и пикантных деталей из похождений падчерицы, да таких, что у видавших виды пэпээсников волосы на голове зашевелились.
Лишь после получения этой информации Денисов позвонил Антонине Гериховне Штоц и передал полученную информацию, правда, щядя самолюбие дамы, умолчал о интимных подробностях развесёлой жизни Натальи Корнеплод. Женщине оставалась только посетовать на злодейку-судьбу, отобравшую у неё обретённую дочку. Короткое, но интенсивное расследование Сергея Степановича не подлежало сомнению, ибо как профессионал, она кое-что понимала в вопросах психиатрии и знала, как трудно с первого взгляда распознаются подобные душевные болезни.
Если Антонина Генриховна внутренне уже была готова такому известию и восприняла его внешне спокойно, то для рядового Дятлова это стало настоящим шоком. В своих мыслях он возвел эту девочку до небес, он боготворил её, готов был стать ради неё лучше, чище, честнее. А она, оказывается, была заурядной бл…дью (в тонкости психиатрии Дятлов не вникал) и патологической лгуньей! От такого потрясения полицейский запил, и отныне не было в ППС сотрудника более безжалостного и жестокого, в особенности в отношении женщин.
Не так просто удалось отделаться Арнольдику. Рано радовался! На следующий день, шестнадцатого, с подножки поезда дальнего следования на платформу спрыгнул лейтенант Конюшкин, словно летел он из командировки на крыльях любви.
***
Красивому, как нибелунг, белокурому парню всё удавалось на этом задании.
«У карты бывшего Союза, С обвальным грохотом в груди,
Стою. Не плачу, не молюсь я, А просто нету сил уйти.
Я глажу горы, глажу реки, Касаюсь пальцами морей.
Как будто закрываю веки Несчастной Родине моей...»
Николай Зиновьев
Стою. Не плачу, не молюсь я, А просто нету сил уйти.
Я глажу горы, глажу реки, Касаюсь пальцами морей.
Как будто закрываю веки Несчастной Родине моей...»
Николай Зиновьев
-
NbuhRjirby
- Бывалый
- Posts in topic: 41
- Сообщения: 143
- Зарегистрирован: 06 янв 2017, 00:52
- Контактная информация:
Александр ПОЗИН. Меч Тамерлана. Книга третья. В лабиринте времён
Не так просто удалось отделаться Арнольдику. Рано радовался! На следующий день, шестнадцатого, с подножки поезда дальнего следования на платформу спрыгнул лейтенант Конюшкин, словно летел он из командировки на крыльях любви.
***
Красивому, как нибелунг, белокурому парню всё удавалось на этом задании. Любовь придала ему силы и уверенность в себе. Куда только девалась его давешняя косноязычность и скованность! Он с блеском провёл допрос осуждённого парня: поймал на противоречиях, загнал в логические ловушки, разбил его версию событий, навязал свою волю и, в конце концов, склонил к сотрудничеству. Всю обратную дорогу он не мог уснуть, предвкушая встречу с любимой. Тем сильнее был крах его надежд.
В принципе, по приезду из командировки, он с чистой совестью мог бы отправиться отсыпаться домой, а доложиться на следующий день. Однако, нетерпение сжигало его, поэтому он сразу с вокзала позвонил начальству. Это было его ошибкой: Арнольдик успел подготовиться. Уже после того, как ему удалось обвести вокруг пальца самого Денисова, он чувствовал себя более чем уверенно, но «бережёного бог бережёт». Ну, и что, что Конюшкин сопляк? Несмотря на отсутствие опыта оперативно-следственной работы, аппаратчиком Евстропов был боле, чем неплохим, и уже начал выстраивать в отделе свои порядки, основанные на личной преданности и взаимном доносительстве друг на друга. Некоторые из его подчинённых, мгновенно почувствовали, куда дует ветер, и переориентировались на молодое перспективное руководство. От таких вот перевёртышей Арнольд Николаевич и прознал про внеслужебные «шуры-муры» неопытного следователя и фигурантки. Арнольдик знал, что там, где есть частный интерес, то и неопытный следак может доставить кучу неприятностей. Поэтому он решил подстраховаться: сделал несколько звонков и удостоверился, что там всё как нужно, взял уже подготовленное к сдаче в архив дело и ещё раз пролистал его. Как оказалось – не зря!
Бешенство охватило Павла, едва он обнаружил отсутствие в реабилитационном центре своей Наталочки. Бешенство вообще плохой советчик – оно обезоруживает. Вот и оно сыграло с лейтенантом злую шутку, когда он разгневанный появился перед начальством. Ворвавшись без стука к Евстропову, Павел с порога стал наезжать на него:
- Где потеряшка? Почему она не в «Земляничной поляне»?
Арнольдик, вальяжно расположившийся в начальственном кресле, встретил следака во всеоружии и сразу окатил холодным душем:
- Лейтенант Конюшкин! Кто вас учил? Без стука врываетесь к начальству и вместо того, чтобы доложить по существу порученного вам дела, несёте какую-то околесицу. Немедленно выйдите вон и сделайте всё, как положено военному человеку!
Конюшкин как ошпаренный выскочил из кабинета начальника следственного отдела. В коридоре он несколько раз с шумом выдохнул воздух, досчитал до десяти, оправил форму и постучался в начальственный кабинет.
- Ну, вот! Другое дело! – покровительственно сказал Евстропов, выслушав подробный отчёт Конюшкина и ознакомившись с документами. – Теперь вижу – работа проделана большая. Надо будет подготовить ходатайство об УДО. Раз начал – тебе же и работать по этому делу дальше. А теперь перейдём к твоим пирогам – что ты хотел? Излагай!
Как не был взбудоражен Павел, он только диву давался: куда исчез сибарит, сваливавший свою работу на заместителя? Перед ним сидел волевой и деловой руководитель. Это, как ни странно успокоило, поэтому он изложил свои претензии спокойно и по существу.
- Что ж,.. имеешь право знать, заслужил. Во-первых, это дело – не уровень следствия, если, конечно, нет криминала. А во-вторых, оно просто не могло лежать и дожидаться, пока ты занимался другим, заметь, более важным делом. Поэтому я закрыл дело за отсутствием состава преступления.
- А… А… Где девушка?
- Там, где ей и положено быть – в сумасшедшем доме.
- Как? – вскричал Павел.
- Обыкновенно. – пожал плечами Евстропов. – Впрочем, держи – сам прочитаешь.
С этим словами он повернулся к сейфу, достал из него следственное дело и протянул его Конюшкину. А сам равнодушно отошёл к окну и отвернулся. Глядя в окно, он торжествовал про себя: кажется, что и сосунка ему удалось обвести вокруг пальца.
- Но ведь это же невероятно! – услышал он дрожащий возглас Павла.
«Арнольдик» повернулся и сел на своё место и заговорил уже более жёстко:
- Что тут невероятного? Никакого проникновения в квартиру не было! Просто Минкину невероятно стыдно за своих беспутных родственников и он не нашёл ничего лучше, чем сдать племянницу полиции. Да вы читайте, читайте, Конюшкин. Там всё предельно ясно.
Видя, что у Паши подрагивают веки и нижняя губа. Евстропов опять сменил пластинку: на этот раз его взгляд и тон выражал сочувствие:
- Мне рассказали, что у вас возникли э-э-э… неформальные отношения с этой девушкой. Сочувствую. В любом случае, ты должен быть благодарен судьбе, что все закончилось так рано, и она не наградила тебя чем-нибудь нехорошим. Она же близко, так сказать, общалась с бомжами, наркоманами и другими асоциальными личностями.
- Я всё равно не верю! – срывающимся голосом сообщил Павел Артёмович.
- Твоё дело. – в голосе «Арнольдика» прорезался металл. – Но предупреждаю: впредь, если хочешь служить в моём отделе, прошу избегать неформальных отношений с фигурантами. Свободен!
***
Во время доклада начальству Паша как мог сдерживал себя, лишь только какая-то мутная пелена застилала глаза. Голос Арнольдика звучал далеко и глухо, словно он не сидел рядом, а вещал откуда-то из подвала. Фигура же начальства едва проглядывала сквозь пелену и казалась расплывчатой и не имеющей границ.
Однако, едва выйдя из кабинета, Конюшкин помчался под лестницу, где размещалась дверь пожарного выхода – не хватало ещё, чтобы кто-то посторонний видел его слёзы. «Предбанник» перед запасным выходом представлял собой маленькую комнатку, куда постепенно сносился всякий хлам. Паша примостился на краю сломанного стула и, наконец, дал волю слезам. Умом он понимал, что Таша неизлечимо больна и потеряна для него бесповоротно. Но сердце,.. сердце отказывалось верить. Эта девочка, иногда нежная и ласковая, порой недоступная и холодная как великосветская дама, зачастую ироничная и остроумная, эта девочка сумашедшая нимфоманка? Такого разочарования Конюшкин ещё ни разу в жизни не испытывал. Он просто не мог поверить, что Таша, чистая как снег на склонах Эльбруса, оказалась грязной потаскушкей.
Предаваясь горестным размышлениям, он не сразу обратил внимание, что его белокурые волосы треплет крепкая мужская рука. Он обернулся – позади стоял Денисов и легонько похлопывал его по голове:
- Я всё понимаю, но мужайся, сынок. Только через боль и горечь утрат можно стать настоящим профессионалом.
- Мне всё равно трудно в такое поверить. Наташа была чистой и открытой девушкой, а там такое написано!
Денисов пожал плечами:
- Ты ещё многого не видел, Паша, многого не знаешь. Ошибки нам и даны, чтобы на них учиться.
- У меня в голове не укладывается, она же была вполне адекватной, если не считать амнезию.
- Просто ты с ней встретился в период ремиссии, а не приступа, когда она и казалась вполне нормальным человеком.
- Я всё равно не верю!
- А вот это правильно! Вера – плохой советчик для следака. Наш брат должен опираться на факты, и только факты. Поэтому, я думаю, тебе стоит съездить в этот дурдом: оглядеться, понюхать, прикинуть что к чему, побеседовать с врачами, а, может, и самой Наташей Корнеплод.
Надежда вспыхнула в глазах парня и осветила его лицо:
- Я уже еду, Сергей Степанович, у меня же сегодня выходной. Никто и искать не будет.
- Постой! – собравшийся было выбегать, лейтенант Конюшкин был остановлен властной рукой. – Погляди-ка на часы: время уже два часа пока ты доберёшься, там уже никого не будет. Лучше сегодня отоспись, а завтра, с утра пораньше на машине прокатишься по Подмосковью.
- А как же служба? – Павел Артёмович был собран и вновь готов к действиям.
- Ничего, я тебя прикрою, скажу Арнольдику, что ты мне нужен для организации отвальной. Кстати, завтра вечером я устраиваю прощальное торжество в ресторане, как раз успеешь.
- Да, да! Я всё понял, Сергей Степанович. – слёзы отчаяния мгновенно высохли, слова старого следака породили надежду.
Надежда – великая вещь! Она давала, пусть и маленький, но шанс. Вдруг ошибка, или недоразумение? Такое тоже возможно. И Паша уже готов был пулей выскочить из отделения, но снова был остановлен странной, на первый взгляд, просьбой Денисова:
- Постарайся добиться встречи с Наташей. Не столько поговорить, сколько раздобыть немного биоматериала, достаточно одного волоса.
- А, понятно, генетическая экспертиза. А что она нам даст?
- По моей просьбе Зозуля во время последней беседы с Минкиным сумел незаметно снять его волос. Вот и посмотрим, что за племянница у него внезапно объявилась. И племянница ли она ему вообще. Дело должно быть доведено до конца! Я хоть и не могу уже официально сделать запрос на генетическую экспертизу, а тебе – не даст Евстропов, но есть один человек, который сможет это организовать, Антонина Генриховна, эксперт-криминалист. Она тоже неравнодушна к судьбе девочки, правда, по отличным от твоей причине.
- Спасибо, Сергей Степанович, вы – гений! – Павлу Артёмовичу было приятно ощутить дружеское плечо старшего товарища.
***
Главный врач Владимирского психоневрологического интерната Максим Израилевич Ганаполбаум встретил следователя Павла Артёмовича Конюшкина весьма радушно. Но сразу обозначил дистанцию, отказав представителю власти в просьбе ознакомиться с делом:
- Должен сразу предупредить вас, молодой человек, не имею права. Будь вы при исполнении обязанностей, а не в партикулярном порядке – пожалуйста. А нет постановления – и суда нет.
Внешностью Максим Израилевич более всего походил на довольного собой одуванчика: к пухлым щекам прилагался ворох беленького пушка на голове, заменяющего доктору волосы. Впечатление не портили массивные роговые очки с толстыми линзами, чудом умещавшиеся на маленьком, напоминающим пуговку, носу. Четверть века железной рукой руководил он интернатом для самых тяжелых психически больных людей. За это время главврач на поток поставил оказание платных нелегальных услуг нужным людям: дурдом принимал под свою опеку неудобных родственников, здесь доживали свой век родители, ставшие помехой для решения квартирных вопросов детьми, зачастую коротали время личности, имеющие проблемы с законом и скрывающиеся от бдительного ока правоохранительных органов. Не брезговал Ганаполбаум и предоставлением нужных справок. Словом, благодаря такой практике психушка спокойно переплыла штормовое время лихих девяностых и пришвартовалась в удобной гавани в нулевых. Рос престиж заведения, и, одновременно, благосостояние его главного врача. Со временем, психинтернат во Владимировке приобрёл в области такой же нарицательный смысл, что и знаменитая Канатчикова дача в Москве. Странному человеку запросто могли сказать, покрутив палец у виска: «Ты что, с Владимировки сбежал?»
- Чем обязан, молодой человек? – почти весело спросил Максим Израилевич, а, услышав ответ, продолжил уже без прежнего энтузиазма: - Что-то много людей в погонах стали интересоваться нашей гостьей. Мы, знаете ли, предпочитаем называть больных не пациентами, а гостями, подчёркивая временность их пребывания в нашем заведении. Тем самым мы даём им надежду покинуть стены нашего интерната и зажить обычной жизнью. Увы, с сожалением вынужден констатировать, что Наталья Корнеплод была обречена оставаться здесь навсегда.
- Неужели всё так безнадёжно?
- Увы, мой друг, увы! Мир пока не знает способа излечить многие психические болезни. Расстройство множественной личности или, как говорили в старину, одержимость дьяволом – одно из них. Человеческий мозг - столь сложный организм, что допускает сосуществование в нём множество личностей. В своей базовой личности Наташа была чрезвычайно умной и начитанной барышней, но через чур впечатлительной и эмоционально неустойчивой. По-видимому, неудачное изнасилование явилось спусковым крючком, в результате которого в её голове стали поселяться другие личности. Гостьями были исключительно знаменитые женщины прошлого. Общим в них было лишь одно – крайняя половая распущенность.
- Я вообще-то думал, что человек может воображать себя кем-то одним. Наполеоном, например, или Цезарем.
- Ошибочка вышла, молодой человек! Психиатрии известны случаи, когда личностей могло быть много. Например, у Дорис Фишер, жившей в начале двадцатого века, было пять личностей. А у знаменитого Билли Моллигана было 24 полноценных личности. Причём, каждая со своим характером, темпераментом, уровнем образования, привычками и, даже, памятью. И каждая личность творит то, о чём искренне не ведает другая личность. Одни его личности насиловали маленьких девочек, другие – грабили магазины, третьи – вели исключительно добропорядочный образ жизни.
- Ну а взаперти зачем её держать? Пусть бы они себе блудили, воспользовавшись Наташиным телом. Особой ведь угрозы для социума здесь нет? Мало ли нимфоманок и без всякого переселения душ гуляет на свободе.
- Вы, молодой человек, наверняка должны помнить историю о докторе Джекиле и мистере Хайде? Вижу, вижу, что знаете. Тогда у вас не должно и сомнений возникать в необходимости изоляции больных диссоциативным расстройством идентичности. Тем более, что распутницы и маньячки прошлого были социально опасными людьми: графиня Батори купалась в крови девственниц, Салтычиха запарывала до смерти, Юдифь рубила головы своим любовникам, Клеопатра – травила змеиным ядом, а Лукреция Борджиа убивала уколом перстня, в котором тоже был яд. Перечень продолжать? Я думаю – достаточно. Это ведь теперь мы за такими больными ухаживаем, лишь ограничив свободу, а в прежние времена одержимых дьяволом объявляли ведьмами – и в костёр. Так-то вот!
Каждое слово, каждая фраза садиста-доктора бомбочкой разрывались в душе парня. А тот, словно не замечая того, что творится в душе Конюшкина, только подливал масла в огонь:
- Вот в предыдущий приступ в теле Натальи Корнеплод поселилась Мессалина. Эта знатная римская матрона сбежала из интерната, соблазнив и оглушив одного из санитаров. Спустя две недели нашу Мессалину нашли в заброшенном вагоне на дальних путях Казанского вокзала, где-то в тупике. Вагон издавна использовался привокзальными бомжами и попрошайками в качестве ночлежки. Вот там доморощенная Мессалина и нашла выход своей развращённой натуре – устраивала древнеримские оргии со своими рабами, то бишь – сексуально обслуживала всех местных бомжей.
Павел едва сдерживался. Спокойствие давалось ему всё сложнее и сложнее. Но он был профессионал, поэтому вместо «Прекратите!» и «Вы – подлец!», с дальнейшем хлестаньем по самодовольной лоснящейся физиономии лайковыми перчатками, он, сохраняя внешнюю невозмутимость, задавал очередные вопросы:
- Если их запирать только во время приступа. В остальном-то они – нормальные люди. Наташа вообще представлялась не только интеллектуально развитой, но воспитанной особой.
- Можете себе представить – большинство шизофреников – интеллектуальные люди, ещё и творческие личности. Знаете, что одним из симптомов шизофрении до сих пор является «критическое отношение к окружающему миру»? Совсем в недавнем прошлом именно этот симптом позволял отправлять в больницу инакомыслящих. В случае же со множественной личностью, никогда нельзя предугадать ни когда наступит приступ, ни его длительность и интенсивность. Мы можем лишь некоторое время медикаментозно искусственно поддерживать состояние ремиссии. Не до бесконечности, конечно. Но это, молодой человек, чревато знаете ли…
- Чем?
- Потерей основной, материнской личности, превращением человека в «овощ», если по-простому. Вас бы устроила подобная перспектива?
- Хорошо, но сейчас я могу встретится с Натальей Корнеплод?
- Никак не можете. - развёл пухленькими ручками Ганаполбаум.
- Уж не думаете ли вы, что она и меня, следователя, сможет окрутить?
«Уже окрутила!» - усмехнулся про себя главврач, но сразу же напрягся – пора было переходить к самой важной части разговора:
- Не в этом дело, молодой человек, а в том, что накануне, пятнадцатого августа, в восемнадцать часов Наталья Витальевна Корнеплод скоропостижно скончалась от кровоизлияния в мозг.
- Как! Почему? – вскричал Паша и вскочил, нависнув над Максимом Израилевичем. Мир рушился у него на глазах. Тиски сжали грудь. Туман застил мозг. Кроме отчаяния никаких чувств уже не осталось. В этот момент он напрочь забыл наставление Денисова, что следователь должен иметь холодное сердце, трезвую голову и ясный ум. На время следователь умер в Конюкине, всё заслонила боль утраты.
- Хотите, принесу вам воды? – Ганаполбаум постарался придать своему голосу максимально сочувствия. – Наверное, мне не следует этого говорить, но… не отчаивайтесь молодой человек, того, что произошло уже не вернуть, и надо жить дальше.
Деталей всего Максим Израилевич сам не знал. Не подозревал и о существовании второй Наташи, думая, что во время очередного побега его подопечная устроила ТАКОЕ (!), что её существование ставило под угрозу жизнь или карьеру других людей. Он не ведал, что после кровавого развязки в Ланкиной квартире, Гоша Пресненский сам позвонил Минину и категорически приказал:
- Чтобы жила одна Наташа, вторая должна умереть. А на случай душевных терзаний Минкина, от того, что он вынужден убить свою племянницу, Гоша подсластил пилюлю:
- Твой долг ложиться на живую. Натурой отрабатывать будет.
Уговаривать долго Ганаполбаума на пришлось – он был бывалым человеком, и не такие фокусы проворачивал прежде. Одна инъекция воздуха – и бедная Наташа Корнеплод отошла в иной мир. Далее события происходили синхронно: врачи клинико-экспертной комиссии выносили решение о полном выздоровлении подопечной и выписке её из учреждения, а санитары путём закапывания подселяли труп Наташи в свежую могилу какой-то пенсионерки. Все эти два дня Ирина Корнеплод с необыкновенным энтузиазмом спаивала мужа до такой степени, чтобы он окончательно потерял связь с реальностью. Даже в страшном сне не мог привидится Конюшкину этот страшный план. Поэтому он ни на секунду не усомнился – всё, о чём поведал ему доктор – правда.
- Когда похороны? – чужим, деревянным голосом спросил Паша.
- Так похоронили уже, вчера в двенадцать часов. Если желаете посетить могилку, то наши санитары вас проводят на кладбище и укажут место.
Лейтенент машинально кивнул.
- Вы не переживайте, все процедуры мы соблюли, закон нам известен.
- Но ведь она же была совершенно здорова! – вскинул голову Конюшкин.
- Мы же с вами установили, что девушка была тяжело больна. – мягко возразил доктор.
- Я не в психическом, а в физическом смысле.
- Напрасно, молодой человек. Это распространённое заблуждение, что между психическими и физическими болезнями есть водораздел. Болезни мозга никогда не протекают сами по себе. Умалишённые вообще, не живут долго. Только представьте, какие перегрузки испытывает нервная система, и прежде всего мозг, вынужденная работать на несколько личностей. В форс-мажорном режиме работает и сердце, вынужденное перегонять всё новые и порции обогащённой кислородом крови через аорту к головному мозгу. Органы очень быстро изнашиваются. Однажды всё это может просто не выдержать. Вот у Наташи и не выдержало. Мне искренне жаль девочку. Отчаяние – плохой советчик.
Пребывая в шоковом состоянии, Конюшкин элементарно позабыл запросить два важнейших документа: результаты вскрытия и свидетельство о смерти. По дороге на сельское кладбище он остановил машину, нарвал букетик нежных васильков, думая, что именно полевые цветы более всего отражают мечущийся характер той, которая так и не стала «его Наталочкой». Он их возложил на ровный холмик свежей глины с простым деревянным крестом и фотографией, которую чуть было не сорвал на память, но не поднялась рука на такое святотатство. Постояв минут пять возле последнего пристанища Наташи, Павел, не оглядываясь, направился к машине, решив заглянуть к родным девушки. Он не видел, что только его фигура скрылась на кладбищенской автостоянке, из-за кустов вышли два санитара и принялись деловито снимать Наташину фотографию и прикреплять табличку с фамилией пенсионерки, похороненной накануне.
Дом, в котором жило семейство Корнеплод, оказался на редкость добротным. Сложенный из красного кирпича, похожий на подобные дома, которыми внезапно разбогатевшие нувориши покрыли Подмосковье. В гостиной все зеркала и часы были завешаны чёрной материей, а на столе, среди частокола пустых водочных бутылок нашлось место и для лампадки. Вдрызг пьяный папаша Наташи был здесь же, уткнувшись головойв стол, он спал мертвецким сном. Выражать соболезнование было некому, и Конюшкин поспешил в Москву.
Стремясь отвлечься от мыслей о Наташе, он гнал свою Тойоту на максимальной скорости. В голове был туман, на глазах – мокрая плёнка от слёз, перед лобовым стеклом – сплошная пелена дождя. На очередном повороте машину вынесло на полосу встречного движения. Неожиданно из-за стены дождя вынырнуло огромное многотонное чудовище, которое отчаянно сигналя, летело прямо на Пашин автомобиль. Стремясь избежать столкновения с фурой, Конюшкин резко крутанул руль влево. - Бам! – от резкого удара о столб дорожного знака машина завалилась в кювет. Последнее, что запомнил Павел – небо с землёй поменялись местами, а затем всёвернулось обратно на свои места. Потом снова всё поменялось, и снова, и снова, и снова… А в конце бешенного верчения машины, в глазах Конюшкина погас свет, и наступила тьма.
***
Красивому, как нибелунг, белокурому парню всё удавалось на этом задании. Любовь придала ему силы и уверенность в себе. Куда только девалась его давешняя косноязычность и скованность! Он с блеском провёл допрос осуждённого парня: поймал на противоречиях, загнал в логические ловушки, разбил его версию событий, навязал свою волю и, в конце концов, склонил к сотрудничеству. Всю обратную дорогу он не мог уснуть, предвкушая встречу с любимой. Тем сильнее был крах его надежд.
В принципе, по приезду из командировки, он с чистой совестью мог бы отправиться отсыпаться домой, а доложиться на следующий день. Однако, нетерпение сжигало его, поэтому он сразу с вокзала позвонил начальству. Это было его ошибкой: Арнольдик успел подготовиться. Уже после того, как ему удалось обвести вокруг пальца самого Денисова, он чувствовал себя более чем уверенно, но «бережёного бог бережёт». Ну, и что, что Конюшкин сопляк? Несмотря на отсутствие опыта оперативно-следственной работы, аппаратчиком Евстропов был боле, чем неплохим, и уже начал выстраивать в отделе свои порядки, основанные на личной преданности и взаимном доносительстве друг на друга. Некоторые из его подчинённых, мгновенно почувствовали, куда дует ветер, и переориентировались на молодое перспективное руководство. От таких вот перевёртышей Арнольд Николаевич и прознал про внеслужебные «шуры-муры» неопытного следователя и фигурантки. Арнольдик знал, что там, где есть частный интерес, то и неопытный следак может доставить кучу неприятностей. Поэтому он решил подстраховаться: сделал несколько звонков и удостоверился, что там всё как нужно, взял уже подготовленное к сдаче в архив дело и ещё раз пролистал его. Как оказалось – не зря!
Бешенство охватило Павла, едва он обнаружил отсутствие в реабилитационном центре своей Наталочки. Бешенство вообще плохой советчик – оно обезоруживает. Вот и оно сыграло с лейтенантом злую шутку, когда он разгневанный появился перед начальством. Ворвавшись без стука к Евстропову, Павел с порога стал наезжать на него:
- Где потеряшка? Почему она не в «Земляничной поляне»?
Арнольдик, вальяжно расположившийся в начальственном кресле, встретил следака во всеоружии и сразу окатил холодным душем:
- Лейтенант Конюшкин! Кто вас учил? Без стука врываетесь к начальству и вместо того, чтобы доложить по существу порученного вам дела, несёте какую-то околесицу. Немедленно выйдите вон и сделайте всё, как положено военному человеку!
Конюшкин как ошпаренный выскочил из кабинета начальника следственного отдела. В коридоре он несколько раз с шумом выдохнул воздух, досчитал до десяти, оправил форму и постучался в начальственный кабинет.
- Ну, вот! Другое дело! – покровительственно сказал Евстропов, выслушав подробный отчёт Конюшкина и ознакомившись с документами. – Теперь вижу – работа проделана большая. Надо будет подготовить ходатайство об УДО. Раз начал – тебе же и работать по этому делу дальше. А теперь перейдём к твоим пирогам – что ты хотел? Излагай!
Как не был взбудоражен Павел, он только диву давался: куда исчез сибарит, сваливавший свою работу на заместителя? Перед ним сидел волевой и деловой руководитель. Это, как ни странно успокоило, поэтому он изложил свои претензии спокойно и по существу.
- Что ж,.. имеешь право знать, заслужил. Во-первых, это дело – не уровень следствия, если, конечно, нет криминала. А во-вторых, оно просто не могло лежать и дожидаться, пока ты занимался другим, заметь, более важным делом. Поэтому я закрыл дело за отсутствием состава преступления.
- А… А… Где девушка?
- Там, где ей и положено быть – в сумасшедшем доме.
- Как? – вскричал Павел.
- Обыкновенно. – пожал плечами Евстропов. – Впрочем, держи – сам прочитаешь.
С этим словами он повернулся к сейфу, достал из него следственное дело и протянул его Конюшкину. А сам равнодушно отошёл к окну и отвернулся. Глядя в окно, он торжествовал про себя: кажется, что и сосунка ему удалось обвести вокруг пальца.
- Но ведь это же невероятно! – услышал он дрожащий возглас Павла.
«Арнольдик» повернулся и сел на своё место и заговорил уже более жёстко:
- Что тут невероятного? Никакого проникновения в квартиру не было! Просто Минкину невероятно стыдно за своих беспутных родственников и он не нашёл ничего лучше, чем сдать племянницу полиции. Да вы читайте, читайте, Конюшкин. Там всё предельно ясно.
Видя, что у Паши подрагивают веки и нижняя губа. Евстропов опять сменил пластинку: на этот раз его взгляд и тон выражал сочувствие:
- Мне рассказали, что у вас возникли э-э-э… неформальные отношения с этой девушкой. Сочувствую. В любом случае, ты должен быть благодарен судьбе, что все закончилось так рано, и она не наградила тебя чем-нибудь нехорошим. Она же близко, так сказать, общалась с бомжами, наркоманами и другими асоциальными личностями.
- Я всё равно не верю! – срывающимся голосом сообщил Павел Артёмович.
- Твоё дело. – в голосе «Арнольдика» прорезался металл. – Но предупреждаю: впредь, если хочешь служить в моём отделе, прошу избегать неформальных отношений с фигурантами. Свободен!
***
Во время доклада начальству Паша как мог сдерживал себя, лишь только какая-то мутная пелена застилала глаза. Голос Арнольдика звучал далеко и глухо, словно он не сидел рядом, а вещал откуда-то из подвала. Фигура же начальства едва проглядывала сквозь пелену и казалась расплывчатой и не имеющей границ.
Однако, едва выйдя из кабинета, Конюшкин помчался под лестницу, где размещалась дверь пожарного выхода – не хватало ещё, чтобы кто-то посторонний видел его слёзы. «Предбанник» перед запасным выходом представлял собой маленькую комнатку, куда постепенно сносился всякий хлам. Паша примостился на краю сломанного стула и, наконец, дал волю слезам. Умом он понимал, что Таша неизлечимо больна и потеряна для него бесповоротно. Но сердце,.. сердце отказывалось верить. Эта девочка, иногда нежная и ласковая, порой недоступная и холодная как великосветская дама, зачастую ироничная и остроумная, эта девочка сумашедшая нимфоманка? Такого разочарования Конюшкин ещё ни разу в жизни не испытывал. Он просто не мог поверить, что Таша, чистая как снег на склонах Эльбруса, оказалась грязной потаскушкей.
Предаваясь горестным размышлениям, он не сразу обратил внимание, что его белокурые волосы треплет крепкая мужская рука. Он обернулся – позади стоял Денисов и легонько похлопывал его по голове:
- Я всё понимаю, но мужайся, сынок. Только через боль и горечь утрат можно стать настоящим профессионалом.
- Мне всё равно трудно в такое поверить. Наташа была чистой и открытой девушкой, а там такое написано!
Денисов пожал плечами:
- Ты ещё многого не видел, Паша, многого не знаешь. Ошибки нам и даны, чтобы на них учиться.
- У меня в голове не укладывается, она же была вполне адекватной, если не считать амнезию.
- Просто ты с ней встретился в период ремиссии, а не приступа, когда она и казалась вполне нормальным человеком.
- Я всё равно не верю!
- А вот это правильно! Вера – плохой советчик для следака. Наш брат должен опираться на факты, и только факты. Поэтому, я думаю, тебе стоит съездить в этот дурдом: оглядеться, понюхать, прикинуть что к чему, побеседовать с врачами, а, может, и самой Наташей Корнеплод.
Надежда вспыхнула в глазах парня и осветила его лицо:
- Я уже еду, Сергей Степанович, у меня же сегодня выходной. Никто и искать не будет.
- Постой! – собравшийся было выбегать, лейтенант Конюшкин был остановлен властной рукой. – Погляди-ка на часы: время уже два часа пока ты доберёшься, там уже никого не будет. Лучше сегодня отоспись, а завтра, с утра пораньше на машине прокатишься по Подмосковью.
- А как же служба? – Павел Артёмович был собран и вновь готов к действиям.
- Ничего, я тебя прикрою, скажу Арнольдику, что ты мне нужен для организации отвальной. Кстати, завтра вечером я устраиваю прощальное торжество в ресторане, как раз успеешь.
- Да, да! Я всё понял, Сергей Степанович. – слёзы отчаяния мгновенно высохли, слова старого следака породили надежду.
Надежда – великая вещь! Она давала, пусть и маленький, но шанс. Вдруг ошибка, или недоразумение? Такое тоже возможно. И Паша уже готов был пулей выскочить из отделения, но снова был остановлен странной, на первый взгляд, просьбой Денисова:
- Постарайся добиться встречи с Наташей. Не столько поговорить, сколько раздобыть немного биоматериала, достаточно одного волоса.
- А, понятно, генетическая экспертиза. А что она нам даст?
- По моей просьбе Зозуля во время последней беседы с Минкиным сумел незаметно снять его волос. Вот и посмотрим, что за племянница у него внезапно объявилась. И племянница ли она ему вообще. Дело должно быть доведено до конца! Я хоть и не могу уже официально сделать запрос на генетическую экспертизу, а тебе – не даст Евстропов, но есть один человек, который сможет это организовать, Антонина Генриховна, эксперт-криминалист. Она тоже неравнодушна к судьбе девочки, правда, по отличным от твоей причине.
- Спасибо, Сергей Степанович, вы – гений! – Павлу Артёмовичу было приятно ощутить дружеское плечо старшего товарища.
***
Главный врач Владимирского психоневрологического интерната Максим Израилевич Ганаполбаум встретил следователя Павла Артёмовича Конюшкина весьма радушно. Но сразу обозначил дистанцию, отказав представителю власти в просьбе ознакомиться с делом:
- Должен сразу предупредить вас, молодой человек, не имею права. Будь вы при исполнении обязанностей, а не в партикулярном порядке – пожалуйста. А нет постановления – и суда нет.
Внешностью Максим Израилевич более всего походил на довольного собой одуванчика: к пухлым щекам прилагался ворох беленького пушка на голове, заменяющего доктору волосы. Впечатление не портили массивные роговые очки с толстыми линзами, чудом умещавшиеся на маленьком, напоминающим пуговку, носу. Четверть века железной рукой руководил он интернатом для самых тяжелых психически больных людей. За это время главврач на поток поставил оказание платных нелегальных услуг нужным людям: дурдом принимал под свою опеку неудобных родственников, здесь доживали свой век родители, ставшие помехой для решения квартирных вопросов детьми, зачастую коротали время личности, имеющие проблемы с законом и скрывающиеся от бдительного ока правоохранительных органов. Не брезговал Ганаполбаум и предоставлением нужных справок. Словом, благодаря такой практике психушка спокойно переплыла штормовое время лихих девяностых и пришвартовалась в удобной гавани в нулевых. Рос престиж заведения, и, одновременно, благосостояние его главного врача. Со временем, психинтернат во Владимировке приобрёл в области такой же нарицательный смысл, что и знаменитая Канатчикова дача в Москве. Странному человеку запросто могли сказать, покрутив палец у виска: «Ты что, с Владимировки сбежал?»
- Чем обязан, молодой человек? – почти весело спросил Максим Израилевич, а, услышав ответ, продолжил уже без прежнего энтузиазма: - Что-то много людей в погонах стали интересоваться нашей гостьей. Мы, знаете ли, предпочитаем называть больных не пациентами, а гостями, подчёркивая временность их пребывания в нашем заведении. Тем самым мы даём им надежду покинуть стены нашего интерната и зажить обычной жизнью. Увы, с сожалением вынужден констатировать, что Наталья Корнеплод была обречена оставаться здесь навсегда.
- Неужели всё так безнадёжно?
- Увы, мой друг, увы! Мир пока не знает способа излечить многие психические болезни. Расстройство множественной личности или, как говорили в старину, одержимость дьяволом – одно из них. Человеческий мозг - столь сложный организм, что допускает сосуществование в нём множество личностей. В своей базовой личности Наташа была чрезвычайно умной и начитанной барышней, но через чур впечатлительной и эмоционально неустойчивой. По-видимому, неудачное изнасилование явилось спусковым крючком, в результате которого в её голове стали поселяться другие личности. Гостьями были исключительно знаменитые женщины прошлого. Общим в них было лишь одно – крайняя половая распущенность.
- Я вообще-то думал, что человек может воображать себя кем-то одним. Наполеоном, например, или Цезарем.
- Ошибочка вышла, молодой человек! Психиатрии известны случаи, когда личностей могло быть много. Например, у Дорис Фишер, жившей в начале двадцатого века, было пять личностей. А у знаменитого Билли Моллигана было 24 полноценных личности. Причём, каждая со своим характером, темпераментом, уровнем образования, привычками и, даже, памятью. И каждая личность творит то, о чём искренне не ведает другая личность. Одни его личности насиловали маленьких девочек, другие – грабили магазины, третьи – вели исключительно добропорядочный образ жизни.
- Ну а взаперти зачем её держать? Пусть бы они себе блудили, воспользовавшись Наташиным телом. Особой ведь угрозы для социума здесь нет? Мало ли нимфоманок и без всякого переселения душ гуляет на свободе.
- Вы, молодой человек, наверняка должны помнить историю о докторе Джекиле и мистере Хайде? Вижу, вижу, что знаете. Тогда у вас не должно и сомнений возникать в необходимости изоляции больных диссоциативным расстройством идентичности. Тем более, что распутницы и маньячки прошлого были социально опасными людьми: графиня Батори купалась в крови девственниц, Салтычиха запарывала до смерти, Юдифь рубила головы своим любовникам, Клеопатра – травила змеиным ядом, а Лукреция Борджиа убивала уколом перстня, в котором тоже был яд. Перечень продолжать? Я думаю – достаточно. Это ведь теперь мы за такими больными ухаживаем, лишь ограничив свободу, а в прежние времена одержимых дьяволом объявляли ведьмами – и в костёр. Так-то вот!
Каждое слово, каждая фраза садиста-доктора бомбочкой разрывались в душе парня. А тот, словно не замечая того, что творится в душе Конюшкина, только подливал масла в огонь:
- Вот в предыдущий приступ в теле Натальи Корнеплод поселилась Мессалина. Эта знатная римская матрона сбежала из интерната, соблазнив и оглушив одного из санитаров. Спустя две недели нашу Мессалину нашли в заброшенном вагоне на дальних путях Казанского вокзала, где-то в тупике. Вагон издавна использовался привокзальными бомжами и попрошайками в качестве ночлежки. Вот там доморощенная Мессалина и нашла выход своей развращённой натуре – устраивала древнеримские оргии со своими рабами, то бишь – сексуально обслуживала всех местных бомжей.
Павел едва сдерживался. Спокойствие давалось ему всё сложнее и сложнее. Но он был профессионал, поэтому вместо «Прекратите!» и «Вы – подлец!», с дальнейшем хлестаньем по самодовольной лоснящейся физиономии лайковыми перчатками, он, сохраняя внешнюю невозмутимость, задавал очередные вопросы:
- Если их запирать только во время приступа. В остальном-то они – нормальные люди. Наташа вообще представлялась не только интеллектуально развитой, но воспитанной особой.
- Можете себе представить – большинство шизофреников – интеллектуальные люди, ещё и творческие личности. Знаете, что одним из симптомов шизофрении до сих пор является «критическое отношение к окружающему миру»? Совсем в недавнем прошлом именно этот симптом позволял отправлять в больницу инакомыслящих. В случае же со множественной личностью, никогда нельзя предугадать ни когда наступит приступ, ни его длительность и интенсивность. Мы можем лишь некоторое время медикаментозно искусственно поддерживать состояние ремиссии. Не до бесконечности, конечно. Но это, молодой человек, чревато знаете ли…
- Чем?
- Потерей основной, материнской личности, превращением человека в «овощ», если по-простому. Вас бы устроила подобная перспектива?
- Хорошо, но сейчас я могу встретится с Натальей Корнеплод?
- Никак не можете. - развёл пухленькими ручками Ганаполбаум.
- Уж не думаете ли вы, что она и меня, следователя, сможет окрутить?
«Уже окрутила!» - усмехнулся про себя главврач, но сразу же напрягся – пора было переходить к самой важной части разговора:
- Не в этом дело, молодой человек, а в том, что накануне, пятнадцатого августа, в восемнадцать часов Наталья Витальевна Корнеплод скоропостижно скончалась от кровоизлияния в мозг.
- Как! Почему? – вскричал Паша и вскочил, нависнув над Максимом Израилевичем. Мир рушился у него на глазах. Тиски сжали грудь. Туман застил мозг. Кроме отчаяния никаких чувств уже не осталось. В этот момент он напрочь забыл наставление Денисова, что следователь должен иметь холодное сердце, трезвую голову и ясный ум. На время следователь умер в Конюкине, всё заслонила боль утраты.
- Хотите, принесу вам воды? – Ганаполбаум постарался придать своему голосу максимально сочувствия. – Наверное, мне не следует этого говорить, но… не отчаивайтесь молодой человек, того, что произошло уже не вернуть, и надо жить дальше.
Деталей всего Максим Израилевич сам не знал. Не подозревал и о существовании второй Наташи, думая, что во время очередного побега его подопечная устроила ТАКОЕ (!), что её существование ставило под угрозу жизнь или карьеру других людей. Он не ведал, что после кровавого развязки в Ланкиной квартире, Гоша Пресненский сам позвонил Минину и категорически приказал:
- Чтобы жила одна Наташа, вторая должна умереть. А на случай душевных терзаний Минкина, от того, что он вынужден убить свою племянницу, Гоша подсластил пилюлю:
- Твой долг ложиться на живую. Натурой отрабатывать будет.
Уговаривать долго Ганаполбаума на пришлось – он был бывалым человеком, и не такие фокусы проворачивал прежде. Одна инъекция воздуха – и бедная Наташа Корнеплод отошла в иной мир. Далее события происходили синхронно: врачи клинико-экспертной комиссии выносили решение о полном выздоровлении подопечной и выписке её из учреждения, а санитары путём закапывания подселяли труп Наташи в свежую могилу какой-то пенсионерки. Все эти два дня Ирина Корнеплод с необыкновенным энтузиазмом спаивала мужа до такой степени, чтобы он окончательно потерял связь с реальностью. Даже в страшном сне не мог привидится Конюшкину этот страшный план. Поэтому он ни на секунду не усомнился – всё, о чём поведал ему доктор – правда.
- Когда похороны? – чужим, деревянным голосом спросил Паша.
- Так похоронили уже, вчера в двенадцать часов. Если желаете посетить могилку, то наши санитары вас проводят на кладбище и укажут место.
Лейтенент машинально кивнул.
- Вы не переживайте, все процедуры мы соблюли, закон нам известен.
- Но ведь она же была совершенно здорова! – вскинул голову Конюшкин.
- Мы же с вами установили, что девушка была тяжело больна. – мягко возразил доктор.
- Я не в психическом, а в физическом смысле.
- Напрасно, молодой человек. Это распространённое заблуждение, что между психическими и физическими болезнями есть водораздел. Болезни мозга никогда не протекают сами по себе. Умалишённые вообще, не живут долго. Только представьте, какие перегрузки испытывает нервная система, и прежде всего мозг, вынужденная работать на несколько личностей. В форс-мажорном режиме работает и сердце, вынужденное перегонять всё новые и порции обогащённой кислородом крови через аорту к головному мозгу. Органы очень быстро изнашиваются. Однажды всё это может просто не выдержать. Вот у Наташи и не выдержало. Мне искренне жаль девочку. Отчаяние – плохой советчик.
Пребывая в шоковом состоянии, Конюшкин элементарно позабыл запросить два важнейших документа: результаты вскрытия и свидетельство о смерти. По дороге на сельское кладбище он остановил машину, нарвал букетик нежных васильков, думая, что именно полевые цветы более всего отражают мечущийся характер той, которая так и не стала «его Наталочкой». Он их возложил на ровный холмик свежей глины с простым деревянным крестом и фотографией, которую чуть было не сорвал на память, но не поднялась рука на такое святотатство. Постояв минут пять возле последнего пристанища Наташи, Павел, не оглядываясь, направился к машине, решив заглянуть к родным девушки. Он не видел, что только его фигура скрылась на кладбищенской автостоянке, из-за кустов вышли два санитара и принялись деловито снимать Наташину фотографию и прикреплять табличку с фамилией пенсионерки, похороненной накануне.
Дом, в котором жило семейство Корнеплод, оказался на редкость добротным. Сложенный из красного кирпича, похожий на подобные дома, которыми внезапно разбогатевшие нувориши покрыли Подмосковье. В гостиной все зеркала и часы были завешаны чёрной материей, а на столе, среди частокола пустых водочных бутылок нашлось место и для лампадки. Вдрызг пьяный папаша Наташи был здесь же, уткнувшись головойв стол, он спал мертвецким сном. Выражать соболезнование было некому, и Конюшкин поспешил в Москву.
Стремясь отвлечься от мыслей о Наташе, он гнал свою Тойоту на максимальной скорости. В голове был туман, на глазах – мокрая плёнка от слёз, перед лобовым стеклом – сплошная пелена дождя. На очередном повороте машину вынесло на полосу встречного движения. Неожиданно из-за стены дождя вынырнуло огромное многотонное чудовище, которое отчаянно сигналя, летело прямо на Пашин автомобиль. Стремясь избежать столкновения с фурой, Конюшкин резко крутанул руль влево. - Бам! – от резкого удара о столб дорожного знака машина завалилась в кювет. Последнее, что запомнил Павел – небо с землёй поменялись местами, а затем всёвернулось обратно на свои места. Потом снова всё поменялось, и снова, и снова, и снова… А в конце бешенного верчения машины, в глазах Конюшкина погас свет, и наступила тьма.
«У карты бывшего Союза, С обвальным грохотом в груди,
Стою. Не плачу, не молюсь я, А просто нету сил уйти.
Я глажу горы, глажу реки, Касаюсь пальцами морей.
Как будто закрываю веки Несчастной Родине моей...»
Николай Зиновьев
Стою. Не плачу, не молюсь я, А просто нету сил уйти.
Я глажу горы, глажу реки, Касаюсь пальцами морей.
Как будто закрываю веки Несчастной Родине моей...»
Николай Зиновьев
-
NbuhRjirby
- Бывалый
- Posts in topic: 41
- Сообщения: 143
- Зарегистрирован: 06 янв 2017, 00:52
- Контактная информация:
Александр ПОЗИН. Меч Тамерлана. Книга третья. В лабиринте времён
Глава 6. В компетентных органах
Пятнадцатого августа подполковник Борис Петрович Иванов сидел на кушетке перевязочной травмпункта, дожидался результатов рентгена. Болело избитое тело, а более всего – голова, которая «есть предмет тёмный», выражаясь языком Леонида Броневого в роли доктора. Действительно – тёмный, иначе бы не полез в драку, помня святое правило – «огребает в первую очередь посторонний». Нет, ведь, захотелось джентльменство своё проявить – отбить от двоих бугаёв девчонку-малолетку, которую те пытались затолкать в машину. Ну, и огрёб, конечно. Как теперь с такой разбитой физиономией предстать пред ясны очи начальства? А в том, что ему срочно надо на доклад к генералу, Иванов не сомневался: уж больно сведения любопытные он раздобыл. Друг положился на него, он должен знать, что не зря.
***
Задержал генерал Садиков его ставшей знаменитой фразой:
- А вас, Борис Петрович, я попрошу остаться.
Недоумевающий Иванов остановился посреди начальственного офиса, развернулся и стал выжидающе «есть глазами начальство». А начальство не спеша отполировало в очередной раз носовым платком свою блестящую от жары лысину, открыло мини-холодильник и извлекло оттуда запотевшую бутылку молдавского «Белого Аиста», две рюмки и лимон на блюдечке.
- Давай, Боря, как в лейтенантские прежние времена вздрогнем по маленькой
Налил Иванову – полную, себе на треть:
- Мне ещё к шефу на доклад надо. – объяснил он такое неравенство.
Понимая, что всё это – вступление к чему-то важному, подполковник Иванов не стал отнекиваться, аки девица непорочная, а принял участие в церемониале.
- Извини брат, хоть ты и после дежурства, отдохнуть я тебе сегодня не дам, максимум – пару часов в обед. – «обрадовал», отбросив всякую субординацию генерал Садиков. - А сейчас, дуй в нашу Московскую Чека, соберешь все наличные силы оперативников. Пусть прочешут столицу мелкой гребёнкой. Проверят всё, что связано с экзотерикой и оккультизмом. Да гениев-одиночек, непризнанных учёных переберут. Областную ФСБ я сам проинформирую. Но чует моё сердце здесь он, в Москве, стервец проклятый. Либо какой-нибудь чокнутый профессор собрал установку, запустил ненадолго, а сейчас сидит и ждёт, поганец – что будет. Или медиум набедокурил в астрале и теперь руки потирает да хихикает над нами.
Денисов только усмехнулся в ответ, что очень не по нраву пришлось Садикову:
- Борис, пришло время поговорить начистоту, друзья мы или нет? Я ведь когда брал тебя в управление, очень надеялся, что теперь свой человек у меня будет, на кого положиться можно.
- Так всё и есть,.. Марсель. – раз уж сам напросился на приватный разговор – пусть терпит фамильярности.
- Да нет, не так! Вроде всё делаешь как надо, но без куражу и изобретательности, без неожиданных ходов. Помнишь, нас взводных? Ты же горы мог свернуть!
- Претензии к моей работе, товарищ генерал-майор? – у Иванова от обиды аж губа оттопырилась.
- Не лезь в бутылку, Боря! В нашем деле убеждённость в его необходимости должна быть. А у тебя этого нет. Подумаешь, мол, знахарями да колдунами дело иметь, когда ребята из других отделов реальной безопасностью страны занимаются!
Подполковник аж моргнул – последние слова Садиков буквально с его языка снял. А генерал, между тем продолжал;
- Ты хоть знаешь, когда в госбезопасности впервые возникла такая структура?
- Наша?
- Да. Неважно как она называлась. Но отвечала за всё сверхъестественное, оккультное, экзотерическое. В кругу интересов которой были необъяснимые явления и опасные изобретения, тайные секты и обряды, мистические ритуалы и кровавые практики, словом всё то, что не укладывается в современное понятие нормы.
- Ну, не знаю, - задумчиво произнёс Иванов, - Наверное, в годы перестройки. Именно тогда общество свихнулось, и повылазили всякие экстрасенсы, медиумы, колдуны и секты.
- Раньше, много раньше! Сразу после революции, батенька. – Иванов был поражён, а Садиков, довольный эффектом, откинулся на спинку кресла. – Мы ведём родословную от Спецотдела госбезопасности ОГПУ, который создал и возглавил Глеб Иванович Бокий, друг Ленина, между прочим. Ну, если не друг, то человек, пользующийся безграничным доверием вождя. Бокий создал специальную парапсихологическую лабораторию, в которой трудилась группа из ученых самых разных специальностей. Круг изучаемых вопросов был широк: от технических изобретений, связанных с радиоразведкой, до исследования солнечной активности, земного магнетизма и проведения различных научных экспедиций. Изучали всё, что имело хотя бы намек на таинственность; «эликсир молодости» изобретали, на поиски Шамбалы экспедиции отправляли, в так называемой «черной комнате» обследовали всевозможных знахарей, шаманов, медиумов, утверждавших, что они общаются с призраками. С конца 1920-х годов Бокий привлекал подобных персонажей к работе своего Спецотдела. А в особо сложных случаях дешифровки вражеских сообщений организовывал групповые сеансы связи с духами.
- Против духов боролся и сам ими увлёкся, получается!
- Не увлёкся, а использовал. Хотя, в известном смысле, верно. Ещё он создал тайную оккультную организацию «Единое трудовое братство», куда привлёк аж самого Ягоду. А есть ещё страшнее тайна – за семью печатями храниться. Якобы Бокий и ещё ряд видных революционеров ещё до революции входили в некое «Братство Звезды», которое ставило целью переустройство общества. Так они и после переворота продолжили свою деятельность внутри партии.
- Поучается, партия внутри партии. Выходит, Бокию и его дружкам не зря билет в один конец выписали?
- Выходит, что так. А шпионаж и антисоветскую деятельность придумали, чтобы скрыть настоящие причины. Сталин же и его соратники были людьми сугубо практического склада. Во всей этой эзотерике была угроза для страны – и они её без сантиментов зачистили. Тем более, ни один здравомыслящий руководитель не потерпел бы тайной организации внутри структуры, на которую он опирается. Бокия как раз Сталин не трогал до последнего, видимо немало порассказал на допросах Глеб Иванович. А спецотдел и после Бокия не прекратил существования, оказалась, что в системе государственной безопасности и ему есть место. Тем более, что Германии, в фашистском руководстве мистик на мистике сидел. Вот и сейчас, через различные секты, колдунов, да экстрасенсов некие силы пытаются воздействовать наших граждан.
Борис Петрович только диву давался: какие интриги, оказывается, бушевали ещё в то время.
- В нашей работе, действительно, порой с таким столкнёшься, что поневоле начнёшь верить во всякую дребедень, вроде инопланетянина Алёшеньки. Есть средство оградить свой мозг от этой чепухи, хочешь знать какое?
- Не помешало бы.
- Так и быть, принимай рецепт от Садикова. Первое, суеверие замени верой, верой искренней и честной. Любой из традиционных религий. Во-вторых, следует признать, что сверхъестественное существует. Но,.. имеет вполне объяснимый, естественный характер. Просто, современный уровень научных знаний пока не нашёл объяснения этому феномену. Это третье. А четвёртое: каждый должен заниматься своим делом, учёные – вникать в сущность явления и искать ему научное объяснение, наша Контора – искать способы использования явления на благо державы, либо нейтрализации вреда для государства. И, пятое: уметь отделять зёрна от плевел. Загадочное, но необъяснимое от вполне объяснимого шарлатанства. Так, что, Борис, думай, и одновременно работай. Брось на поиски источника все наличные силы. Я нормально выгляжу?
- Нормальною
- Я – на ковёр к начальству.
***
Истекшие сутки никаких результатов не дали. Информация, стекавшаяся со всей Москвы свидетельствовала лишь об одном: колдуны, медиумы, реикарнированные божества, гуру тайных сект есть лишь банальные шарлатаны, занимающиеся надувательством доверчивых сограждан. Все эти доморощенные пророки клялись, что «было», «ощущали» и «предсказывали», но не могли внятно ответить на три простых вопроса: «что», «где» и «когда». Кроме того, на некоторые секты следовало бы попристальнее посмотреть на предмет работы в качестве агентов разведывательных служб ряда западных стран.
К утру пятнадцатого августа силы Иванова были на исходе. Голова требовала отдыха, а затекшие члены – разминки. Поэтому он решил на время сменить душный кабинет на реальную оперативную работу и самостоятельно принять участие в поисках «того, сам не знаю что». Для разминки были выбраны два самых нелепых представителя оккультного племени. Для начала он посетил «живое воплощение Бонди». Сей субъект, собрав вокруг себя толпу адептов, принялся проповедовать культ Вуду, называя себя реинкарнацией верховного божества Бонди. Бонди оказался тридцатилетним мужиком с сальными дредами на голове и маленьким кусочком бороды на кончике подбородка. Одет он был в до белизны потёртые и линялые джинсы и такую же жилетку. Словно с многочисленных постеров в Москву сошел живой Боб Марли и принялся трясти рукой подполковника Иванова. Усадив представителя компетентных органов на стул, живое божество приступило к изложению своего учения. При этом сам гуру развалился в кресле, по обеим сторонам которого стояли два очаровательных адепта в виде молодых девушек, с немым восторгом смотревшим на своё божество. Учение Боб Мартли местного разлива излагал столь туманно, что, в конце концов, запутался сам. Единственное, что Иванов понял, это то, что их церковные ритуалы заключаются в совершении оргий, на которых при помощи наркотиков, крови какого-то петуха и чтения рэпа, достигается просветление, и адепты при этом совершают ритуальные совокупления друг с другом и с гуру, очищаясь от скверны. Борис Петрович не понял, при чём здесь рэп, если Вуду, наркотики и Боб Марли – это прежде всего рэггей, но догадался, что большинство адептов секты были молодые девушки приятной наружности, а сама секта, имеющая к настоящей Вуду весьма малое отношение – просто придуманный несколькими молодыми людьми клуб обольщения и получения телесных удовольствий. Беседа стала заканчиваться, когда речь «бога» стала почти бессвязной, белки глаз закатились, он захрипел и стал уходить «в отключку». Дальнейшаий разговор терял смысл – «бог», скорее всего, успел «ширнуться» перед визитом фсбэшника. Для проформы Борис Петрович спросил гуру, знает ли он, что призошло позавчера вечером. В ответ услышал совсем уж невразумительное:
- Хр-хр-хр! Кхе! Девочка сошла с неба на землю. Солнечная богиня посетила наш грешный мир.
После чего почитатель культа Вуду окончательно съехал с катушек, поэтому Иванов вовсе не придал значения словам, сказанным в наркотическом бреду.
Следующим адресатом подполковника Иванова была, как значилась в рекламном газетном объявлении «потомственная карпатская мольфарка Ганна». Карпатские мольфары – ведуны, прорицатели и знахари, передающие свой дар по наследству. Все как один оставшиеся в живых вольфары были представителями гуцулов – крохотного народца, затерявшегося на Карпатских кручах. По представлениям Бориса Петровича, карпатская мольфарка должна выглядеть как сгорбленная старуха с белыми растрёпанными волосами и орлиным носом, сидящая в тёмной пещере Карпатских гор. Такому образу мольфарки обязательно должны сопутствовать летучие мыши по тёмным углам пещеры, чучело филина на шестке, связки сушёных грибов на нитках, протянутых над потолком и неизменный магический хрустальный шар на столе перед колдуньей. Из досье мольфарки Ганны Иванов знал, на самом деле Анна Александровна Конончук – дипломированный психолог, выпускница Киевского госуниверситета. Несколько лет назад провинциалка из незалежной появилась на небосклоне Москвы – современной Мекке гастарбайтеров. Амбиций было много, гораздо меньше возможностей: конкуренция на рынке психологических услуг была чрезвычайно высока. Тогда и появилась ведьма с Карпат: места известного своими легендами, поверьями, тайными обрядами и мистическими историями. Что и говорить, если самый раскрученный персонаж киношных и литературных ужасов, Дракула, был родом с румынской части Карпатских гор. Вскоре Мольфарка стала популярной: её услугами пользовались многие москвичи, желающие приворотить и отворотить, узнать будущее, зарядить на успех или богатство линию судьбы.
Начало встречи не предвещало ничего хорошего, дверь открыла заспанная и растрёпанная сама «потомственная мольфарка» в халате, надетом на голое тело, и буркнула недовольно:
- Русским же языком написано: «Приём после трёх». Я ещё сплю!
Пришлось Иванову ткнуть в её нос служебное удостоверение. Мольфарка прочла, прониклась и пропустила незваного гостя в залу. Пока Ганна приводила себя в порядок, Борис Петрович огляделся и не нашёл в жилище ведуньи ничего хоть отдалённо напоминающего пещеру. Обычно свои таинства представители данного рода занятий предпочитают совершать в полумраке, а то и в темноте. Напротив, комната была вся залита светом и была стилизована под горницу традиционной украинской хаты-мазанки: стены отделаны под имитацию простой штукатурки. В углу – иконы, обрамлённые рушниками, рушниками же, а также связками сушёных грибов, лука и чеснока были украшены и стены. На полках стояли кринки, некрашеный деревянный пол устлан домоткаными коврами. Из мебели только деревянные скамья, стол и табуретки.
- Чем обязана вниманию со стороны столь серьёзной организации? – прервал мысленную экскурсию по дому голос его хозяйки.
Борис Петрович глянул и обомлел: растрёпанное чудо-юдо куда-то исчезло. Напротив него сидела статная украинская красавица – тёмные брови вразлёт, чувственные алые губки, пухлые щёчки и маленькие соблазнительные ушки. Всё это украшено знаменитым бубликом волос в стиле а-ля Леся Украинка, монистами на белой как мрамор шее и
серьгами в ушах.
- Мы что, так и будем молчать? – Анна была польщена произведённым эффектом.
Иванов мужественно собрал свои мысли в кучу и прогнал вон непристойные. Давно он такого не испытывал, да и в правду сказать, было отчего: от мольфарки исходила такая сексуальная энергия, такая чувственная аура, которая бьёт мужчину в самое сердце.
- Меня интересует тринадцатое августа, вечер. Было ли что-то, необычное, что смогли бы почувствовать своим внутренним чутьём? – пробормотал Иванов, устремив взгляд в одну точку, а именно, туда, где под тонкой тканью льняной вышитой узорами сорочки мерно, в такт дыханию, вздымались два немалой величины полушария.
- Позачвчера? – уточнила ведьма. – Как же! Такое редко бывает: не просто вспышка, не просто возмущение, а целая буря в астрале.
- А поточнее? Постарайтесь вспомнить, описать, указать источник?
Мольфарка внимательно посмотрела на собеседника:
- Как говорите, вас зовут?
- Борис Петрович.
- Борис,.. Боря… Можно я буду называть вас,.. тебя Борей? А меня можешь величать Анной, или просто Аней.
Заручившись согласием, Анна продолжила:
- Понимаешь, Борь, для того, чтобы ответить на твой вопрос определённее, мне надо осуществить выход в астрал, мировой эфир, эйдос, его по-разному называют. Самое точное будет сказать – информационное поле Земли. Два дня тому назад в информационном поле произошёл торсионный выброс.
- Так ты знаешь про торсионную спираль?
- Не перебивай! Конечно, знаю. Выход в астрал очень сложен для человеческой психики. Шаманы доводят себя до экстаза и едва разума не теряют во время ритуальных плясок. У каждого учения, религии, секты есть свои практики выхода в астрал. Для моей практики необходимо участие двух человек. Можно и женщина, но желательно, чтобы партнером был мужчина. Спрашиваю прямо: ты готов принять участие в ритуальном таинстве?
- Если это надо для дела и не повредит здоровью, то готов.
Анна внимательно посмотрела на Бориса и усмехнулась:
- Вреда для здоровья не будет. Наоборот.
Неожиданно она, перебирая монисты у себя на груди, запела грустную и красивую песню гуцульскую песню:
Песня проникала глубоко внутрь, завораживала, пленила. Борис, не в силах отвести взгляд, смотрел на грудь Анны, туда, где её пальцы теребили бусинки монист. Подсознательно он понимал, что его ввергают в гипнотический сон, но поделать ничего не мог. Разум Бориса заволакивало туманом, веки опускались всё ниже и ниже, пока не
Проснувшись, Борис ощутил необычайную лёгкость в теле и эмоциональный подъём в душе. Он не сразу открыл глаза, желая, чтобы чудесный сон вернулся вновь. Во сне он занимался сексом с ведьмой. Прекрасная ведьма с черными, доходящими до колен волосами, хохоча, скакала на нём в позе наездницы. Первобытная страсть охватила Бориса. Сплетясь с грешной любовницей в одно целое, они летали, и весь мир принадлежал только им двоим. Они, то возносились на волнах наслаждения к вратам рая, то низвергались едва не в самое пекло. Борис был полон сил и желаний. Его любовный пыл едва ли уступал темпераменту грешной любовницы. Они стоили друг друга, будучи созданными один для другого. Несколько раз они достигали вершин наслаждения, и чаша любовного экстаза была испита ими до дна.
Неожиданно Борис услышал, как женский голос мурлычет какую-то знакомую мелодию. Он открыл глаза и обнаружил, что возле туалетного столика на пуфике сидит прекрасная ведьма из сна, расчёсывает свои длинные, до колен, чёрные волосы и напевает песенку. Услышав шорох, ведьмочка из сна обернулась и оказалась мольфаркой Аней:
- Ну, здравствуй, любый!
В смятении Борис понял, что это был не сон. Хорошего настроении и душевного подъёма как ни бывало. Не то, чтобы в нем заговорили струны нравственности, ну было и было, что с того. Была уязвлена профессиональная честь: использовал служебное положение, пытался добиться нужных сведений недостойным образом. Стараясь не встречаться глазами с Аней, он оделся и боком-боком стал пробираться к выходу. У двери спальни Борис был остановлен насмешливым голосом мольфарки:
- А что, товарищу эфэсбэшнику уже не надо знать, что произошло ночью с тринадцатого на четырнадцатое августа?
Он замер на пороге, обернулся и наткнулся глаза ведьмочки. Никакого осуждения, лишь лукавые чёртики во взгляде.
- Я думала, в ФСБ служат бравые ребята, а вы такие же робкие, как и все мужчины. Наделал делов – и сразу в кусты.
- Да я просто не должен был,.. не знаю как оно сталось… Извини Аня, я наверное лучше пойду.
- А ты молодец, Боря! Я такого удовольствия давно не получала. Пять раз! Пять раз, Боря, я улетала на небо. Ты – мой герой! Не каждый мужчина способен на такое. Да ты не расстраивайся, если бы я не захотела – ничего бы не было. Это и есть мой способ выхода в мировой эфир. Если уж получать эмоциональную подпитку, то пусть это будет любовный экстаз, а не экстаз от бичевания себя плёткой и ношения вериг. Выход в информационное поле земли – вещь чрезвычайно энергозатратная. А во время занятия сексом организм вырабатывает огромное количество тестостерона и адреналина. Человек становится как бы маленькой электростанцией и радиопередатчиком одновременно. В момент сплетения тел сливаются и наши энерогопотоки. При выходе в астрал я черпаю из тебя энергию, а по возвращении обратно, делюсь с тобой. Ты же сейчас ощущаешь необыкновенную лёгкость и, одновременно, способность горы свернуть. Так ведь? – Анна подошла, села к Борису на колени и заглянула в глаза. Он согласно кивнул.
- Пошли лучше пить чай с карпатскими травами. Ничто так не восстанавливает силы после любовных утех, как мой секретный сбор.
Когда пили чай, то Борису пришла в голову ещё одна мысль, от которой вновь стало муторно на душе: сколько же мужиков было у вольфарки, если она ТАКИМ образом входит в астрал.
- Что у тебя опять на уме, Борь? – спросила Аня, увидев, что он снова насупился.
Колдунья она, или нет, но психолог отличный, мгновенно чувствующий малейшие движения человеческой души.
- Анна, а если мне ещё понадобится помощь – можно к тебе будет обратиться?
- Конечно, любый.
- А если кому-нибудь из моих коллег, или не только коллег?
Мольфарка внимательно посмотрела на Бориса и вдруг… расхохоталась:
- Бедный ревнивый ты мой дурачок, Боря! Наверное, подумал, что я со всеми мужиками сплю для выхода в астрал. Могу тебя успокоить – нет! Я, конечно, девушка взрослая и несколько подобных случаев у меня были. Но мне нет необходимости спать со всеми своими клиентами. Выход в астрал – чрезвычайно опасная, вредная и утомительная затея. Ею не стоит злоупотреблять. Кроме того – есть и другие способы. Просто мне захотелось именно с тобой. Понял меня – с тобой!
Прежде, чем уйти, они долго целовались в коридоре. Уже на пороге, Аня сказала опять про всё забывшему Борису:
- Это извне, не у нас. Ищите воду, Боря! Не реку и не море – воду, там, где вода стоит, а не течёт. И солнечную девочку, что пришла в наш мир.
***
После встречи с Аней, Иванов летел как на крыльях. Он вновь обрёл любовь. Он снова был нужен. Он ощущал такой прилив сил, что, кажется, горы мог свернуть. Душа требовала поступка, подвига. Вот и вмешался в драку на Чистых прудах, вот и сидит теперь в травмпункте, ожидая результаты рентгена. А он так спешил к Садикову на доклад, ведь появился первый просвет в этом странном деле, первая ниточка, пока ещё очень тонкая, но если осторожно потянуть – можно вытянуть результат. Неожиданный звонок прервал размышления Иванова – звонил генерал. Выслушав информацию, прервал подполковника и пообещал прислать машину – Садиков ждал его у себя в кабинете.
- Итак, что мы имеем? – сказал генерал, по-привычке барабаня пальцами по столу. – Какую-то воду и какую-то девочку. Немного, но это лучше, чем ничего.
Он снова промокнул платком лысину и вдруг выдал, посмотрев на Иванова:
- Ну и рожа у тебя, Шарапов! Шучу, шучу. – он поднял вверх обе руки, - А, если, серьезно – хорошая работа, Борис. Два попадания враз. Значит, вода у нас фигурирует один раз, девочка два раза. Или солнечная девочка с небес – метафора? А?
Борис Петрович пожал плечами:
- Может быть и метафора, но мне сдаётся, что надо искать именно девочку.
Тут пред глазами Иванова возник полный отчаяния и мольбы взгляд той малолетки, которую он так неудачно пытался отбить у амбалов. Надо же, как совпало! Но образ возник, и сразу пропал, заслонённый следующей репликой Марселя Ринатовича:
- А искать девочку надо у воды. Так… - он стал колдовать над ноутбуком. – Вот! Есть! «Водные ресурсы Москвы». Так, так, значит… Ага!
Генерал Садиков принялся зачитывать вслух:
После этого стало кисло: в Москве водится не только миллион девочек, но и миллионы кубометров воды.
- Впрочем, вода есть в видении только твоей ведуньи. У похотливого гуру воды нет. И нет никакой связи между мольфаркой и сектой. Или есть?
Иванов замотал, было, головой, сектанты и колдуны – два разных полюса экзотерического мира, но тут невзначай вспомнил, что и гуру и мольфарка используют секс в своей практике. Значит, есть? Борис Петрович сразу скис, ведь в таком случае шли прахом все его радужные мечты об интересном продолжении знакомства с Анной. Он с тревогой посмотрел на генерала, но тот, похоже, был увлечён новой идеей, и не обратил внимания на душевные терзания подчинённого:
- А ведь мы, Боря, можем резко сузить круг поиска. Если исключить реки, и вообще, то, что течёт, а, значит, и ручьи, и водопроводы…
- А также стоки и канализации. –подхватил генеральскую мысль Борис Петрович.
- Да, кончно, стоки и канализации тоже исключаем – одобрил генерал, - То останутся только пруды и озёра. Всё меньше! Едем дальше.
- Едем. – согласился повеселевший подполковник.
- Сколько у нас в Москве водоёмов закрытого типа? – генерал снова понёс взгляд в свой вездесущий компьютер, но замер, поражённый внезапной догадкой. – Постой-ка. А я, кажется, знаю, откуда надо вести поиски. Вполне вероятно, что там они и закончатся. Да нет, не может быть… Мистика какая-то. Хотя…
Борис Петрович со всё возрастающим изумлением наблюдал за своим шефом, наконец взмолился, перейдя на «ты»:
- Марсель, не томи, поделись!
- Вот, - генерал, предпочтя не заметить фамильярности своего старого друга, вышел из-за стола, подошёл к книжной полке и, после небольшого поиска, вытащил книгу и бросил её Иванову, - Держи! Читай классику.
Перед Борисом Петровичем на столе лежал роман Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита». Иванов не любил мистику и фантастику, предпочитая нравоучительное и бытоописательное чтиво. У того же Булгакова он ценил другие произведения: «Бег» и «Дни Турбиных». Но с романом, ставшем в последнее время культовым, был знаком.
- А чем нам эта сказочка может помочь? – начал было он, но тоже догадался. – Конечно! «На углу у Патриарших». Но это же сказка, плод больного разума писателя. Я читал – Булгаков, когда писал «Мастера и Маргариту» был уже глубоко болен.
- Тем не менее, начинать пляску надо именно от Патриарших. Провести опрос жителей всех окрестных домов, поговорить с завсегдатаями сквера, ведь наверняка там гуляет примерно одна и та же публика. Сцена встречи с Воландом не схематична, чего нельзя сказать о других местах романа. Она наполнена жизнью, как будто автор сам стал свидетелем чего-то такого, что он описал в книге. Конечно, это было не обязательно явление странной торицы: Воланда, Коровьева и кота. Но что-то, что дало толчок для воображения писателя, было. И теперь повторилось снова, Боря, надо пройтись по творчеству Булгакова, найти, когда появилась эта сцена в романе. Эх, жаль тогда не было столько электроприборов в домах, могли ведь ничего и не засечь.
- Ну, магнитометры тогда уже были, метеорологические данные за тот период есть. Найти не сложно. – заметил Иванов. – Я ещё вот, что подумал, Марсель Ринатович, при падении Тунгусского метеорита схожие явления наблюдались, только в неизмеримо более глобальных масштабоах.
- И это тоже. – согласился Садиков. – Вот что, Борис, иди составляй план розыскных мероприятий, принесешь мне на утверждение.
У себя в кабинете подполковник Иванов, недолго думая, набросал план. Две бригады оперативников под видом, допустим, страховых агентов и работников пенсионного фонда осуществляют поквартирный обход домов 36,38,42 и 42 по Малой Бронной, номеров 8 и 10 по Большому Патриаршему переулку. На Малом Патриаршем переулке требовалось обойти дома номер 3, 5 и 7, а в Ермолаевском переулке захватить дома 5,7,9 и 13. Два человека под видом собачников, или влюблённой парочки будут по вечерам гулять вокруг пруда, знакомясь с завсегдатаями сквера и заводя досужие разговоры. Нет, влюблённые не пойдут – они не заговаривают с прохожими, они заняты только друг другом, значит, собачники. Один из коллег подполковника будет заниматься разработкой секты Вуду и мольфарки Ганны, поиском связей между ними. Жутко хотелось проделать эту работу самому, но превозмогая себя, напротив этого пункта плана написал фамилию товарища. Самого себя Иванов назначил заниматься изучением обстоятельств написания Михаилом Булгаковом «Мастера и Маргариты» и физических данных, которые были отмечены во время Тунгусского феномена. Закончив составлять план, Борис Петрович задумался. Из головы почему-то не шла девочка, которую он так неудачно пытался отбить от двух типов явно криминальной наружности. Что-то в ней было такое, знаете ли.
«У меня долги перед друзьями,-
А у них зато - передо мной,
Но своими странными делами
И они чудят, и я чудной».
Владимир Высоцкий
Пятнадцатого августа подполковник Борис Петрович Иванов сидел на кушетке перевязочной травмпункта, дожидался результатов рентгена. Болело избитое тело, а более всего – голова, которая «есть предмет тёмный», выражаясь языком Леонида Броневого в роли доктора. Действительно – тёмный, иначе бы не полез в драку, помня святое правило – «огребает в первую очередь посторонний». Нет, ведь, захотелось джентльменство своё проявить – отбить от двоих бугаёв девчонку-малолетку, которую те пытались затолкать в машину. Ну, и огрёб, конечно. Как теперь с такой разбитой физиономией предстать пред ясны очи начальства? А в том, что ему срочно надо на доклад к генералу, Иванов не сомневался: уж больно сведения любопытные он раздобыл. Друг положился на него, он должен знать, что не зря.
***
Задержал генерал Садиков его ставшей знаменитой фразой:
- А вас, Борис Петрович, я попрошу остаться.
Недоумевающий Иванов остановился посреди начальственного офиса, развернулся и стал выжидающе «есть глазами начальство». А начальство не спеша отполировало в очередной раз носовым платком свою блестящую от жары лысину, открыло мини-холодильник и извлекло оттуда запотевшую бутылку молдавского «Белого Аиста», две рюмки и лимон на блюдечке.
- Давай, Боря, как в лейтенантские прежние времена вздрогнем по маленькой
Налил Иванову – полную, себе на треть:
- Мне ещё к шефу на доклад надо. – объяснил он такое неравенство.
Понимая, что всё это – вступление к чему-то важному, подполковник Иванов не стал отнекиваться, аки девица непорочная, а принял участие в церемониале.
- Извини брат, хоть ты и после дежурства, отдохнуть я тебе сегодня не дам, максимум – пару часов в обед. – «обрадовал», отбросив всякую субординацию генерал Садиков. - А сейчас, дуй в нашу Московскую Чека, соберешь все наличные силы оперативников. Пусть прочешут столицу мелкой гребёнкой. Проверят всё, что связано с экзотерикой и оккультизмом. Да гениев-одиночек, непризнанных учёных переберут. Областную ФСБ я сам проинформирую. Но чует моё сердце здесь он, в Москве, стервец проклятый. Либо какой-нибудь чокнутый профессор собрал установку, запустил ненадолго, а сейчас сидит и ждёт, поганец – что будет. Или медиум набедокурил в астрале и теперь руки потирает да хихикает над нами.
Денисов только усмехнулся в ответ, что очень не по нраву пришлось Садикову:
- Борис, пришло время поговорить начистоту, друзья мы или нет? Я ведь когда брал тебя в управление, очень надеялся, что теперь свой человек у меня будет, на кого положиться можно.
- Так всё и есть,.. Марсель. – раз уж сам напросился на приватный разговор – пусть терпит фамильярности.
- Да нет, не так! Вроде всё делаешь как надо, но без куражу и изобретательности, без неожиданных ходов. Помнишь, нас взводных? Ты же горы мог свернуть!
- Претензии к моей работе, товарищ генерал-майор? – у Иванова от обиды аж губа оттопырилась.
- Не лезь в бутылку, Боря! В нашем деле убеждённость в его необходимости должна быть. А у тебя этого нет. Подумаешь, мол, знахарями да колдунами дело иметь, когда ребята из других отделов реальной безопасностью страны занимаются!
Подполковник аж моргнул – последние слова Садиков буквально с его языка снял. А генерал, между тем продолжал;
- Ты хоть знаешь, когда в госбезопасности впервые возникла такая структура?
- Наша?
- Да. Неважно как она называлась. Но отвечала за всё сверхъестественное, оккультное, экзотерическое. В кругу интересов которой были необъяснимые явления и опасные изобретения, тайные секты и обряды, мистические ритуалы и кровавые практики, словом всё то, что не укладывается в современное понятие нормы.
- Ну, не знаю, - задумчиво произнёс Иванов, - Наверное, в годы перестройки. Именно тогда общество свихнулось, и повылазили всякие экстрасенсы, медиумы, колдуны и секты.
- Раньше, много раньше! Сразу после революции, батенька. – Иванов был поражён, а Садиков, довольный эффектом, откинулся на спинку кресла. – Мы ведём родословную от Спецотдела госбезопасности ОГПУ, который создал и возглавил Глеб Иванович Бокий, друг Ленина, между прочим. Ну, если не друг, то человек, пользующийся безграничным доверием вождя. Бокий создал специальную парапсихологическую лабораторию, в которой трудилась группа из ученых самых разных специальностей. Круг изучаемых вопросов был широк: от технических изобретений, связанных с радиоразведкой, до исследования солнечной активности, земного магнетизма и проведения различных научных экспедиций. Изучали всё, что имело хотя бы намек на таинственность; «эликсир молодости» изобретали, на поиски Шамбалы экспедиции отправляли, в так называемой «черной комнате» обследовали всевозможных знахарей, шаманов, медиумов, утверждавших, что они общаются с призраками. С конца 1920-х годов Бокий привлекал подобных персонажей к работе своего Спецотдела. А в особо сложных случаях дешифровки вражеских сообщений организовывал групповые сеансы связи с духами.
- Против духов боролся и сам ими увлёкся, получается!
- Не увлёкся, а использовал. Хотя, в известном смысле, верно. Ещё он создал тайную оккультную организацию «Единое трудовое братство», куда привлёк аж самого Ягоду. А есть ещё страшнее тайна – за семью печатями храниться. Якобы Бокий и ещё ряд видных революционеров ещё до революции входили в некое «Братство Звезды», которое ставило целью переустройство общества. Так они и после переворота продолжили свою деятельность внутри партии.
- Поучается, партия внутри партии. Выходит, Бокию и его дружкам не зря билет в один конец выписали?
- Выходит, что так. А шпионаж и антисоветскую деятельность придумали, чтобы скрыть настоящие причины. Сталин же и его соратники были людьми сугубо практического склада. Во всей этой эзотерике была угроза для страны – и они её без сантиментов зачистили. Тем более, ни один здравомыслящий руководитель не потерпел бы тайной организации внутри структуры, на которую он опирается. Бокия как раз Сталин не трогал до последнего, видимо немало порассказал на допросах Глеб Иванович. А спецотдел и после Бокия не прекратил существования, оказалась, что в системе государственной безопасности и ему есть место. Тем более, что Германии, в фашистском руководстве мистик на мистике сидел. Вот и сейчас, через различные секты, колдунов, да экстрасенсов некие силы пытаются воздействовать наших граждан.
Борис Петрович только диву давался: какие интриги, оказывается, бушевали ещё в то время.
- В нашей работе, действительно, порой с таким столкнёшься, что поневоле начнёшь верить во всякую дребедень, вроде инопланетянина Алёшеньки. Есть средство оградить свой мозг от этой чепухи, хочешь знать какое?
- Не помешало бы.
- Так и быть, принимай рецепт от Садикова. Первое, суеверие замени верой, верой искренней и честной. Любой из традиционных религий. Во-вторых, следует признать, что сверхъестественное существует. Но,.. имеет вполне объяснимый, естественный характер. Просто, современный уровень научных знаний пока не нашёл объяснения этому феномену. Это третье. А четвёртое: каждый должен заниматься своим делом, учёные – вникать в сущность явления и искать ему научное объяснение, наша Контора – искать способы использования явления на благо державы, либо нейтрализации вреда для государства. И, пятое: уметь отделять зёрна от плевел. Загадочное, но необъяснимое от вполне объяснимого шарлатанства. Так, что, Борис, думай, и одновременно работай. Брось на поиски источника все наличные силы. Я нормально выгляжу?
- Нормальною
- Я – на ковёр к начальству.
***
Истекшие сутки никаких результатов не дали. Информация, стекавшаяся со всей Москвы свидетельствовала лишь об одном: колдуны, медиумы, реикарнированные божества, гуру тайных сект есть лишь банальные шарлатаны, занимающиеся надувательством доверчивых сограждан. Все эти доморощенные пророки клялись, что «было», «ощущали» и «предсказывали», но не могли внятно ответить на три простых вопроса: «что», «где» и «когда». Кроме того, на некоторые секты следовало бы попристальнее посмотреть на предмет работы в качестве агентов разведывательных служб ряда западных стран.
К утру пятнадцатого августа силы Иванова были на исходе. Голова требовала отдыха, а затекшие члены – разминки. Поэтому он решил на время сменить душный кабинет на реальную оперативную работу и самостоятельно принять участие в поисках «того, сам не знаю что». Для разминки были выбраны два самых нелепых представителя оккультного племени. Для начала он посетил «живое воплощение Бонди». Сей субъект, собрав вокруг себя толпу адептов, принялся проповедовать культ Вуду, называя себя реинкарнацией верховного божества Бонди. Бонди оказался тридцатилетним мужиком с сальными дредами на голове и маленьким кусочком бороды на кончике подбородка. Одет он был в до белизны потёртые и линялые джинсы и такую же жилетку. Словно с многочисленных постеров в Москву сошел живой Боб Марли и принялся трясти рукой подполковника Иванова. Усадив представителя компетентных органов на стул, живое божество приступило к изложению своего учения. При этом сам гуру развалился в кресле, по обеим сторонам которого стояли два очаровательных адепта в виде молодых девушек, с немым восторгом смотревшим на своё божество. Учение Боб Мартли местного разлива излагал столь туманно, что, в конце концов, запутался сам. Единственное, что Иванов понял, это то, что их церковные ритуалы заключаются в совершении оргий, на которых при помощи наркотиков, крови какого-то петуха и чтения рэпа, достигается просветление, и адепты при этом совершают ритуальные совокупления друг с другом и с гуру, очищаясь от скверны. Борис Петрович не понял, при чём здесь рэп, если Вуду, наркотики и Боб Марли – это прежде всего рэггей, но догадался, что большинство адептов секты были молодые девушки приятной наружности, а сама секта, имеющая к настоящей Вуду весьма малое отношение – просто придуманный несколькими молодыми людьми клуб обольщения и получения телесных удовольствий. Беседа стала заканчиваться, когда речь «бога» стала почти бессвязной, белки глаз закатились, он захрипел и стал уходить «в отключку». Дальнейшаий разговор терял смысл – «бог», скорее всего, успел «ширнуться» перед визитом фсбэшника. Для проформы Борис Петрович спросил гуру, знает ли он, что призошло позавчера вечером. В ответ услышал совсем уж невразумительное:
- Хр-хр-хр! Кхе! Девочка сошла с неба на землю. Солнечная богиня посетила наш грешный мир.
После чего почитатель культа Вуду окончательно съехал с катушек, поэтому Иванов вовсе не придал значения словам, сказанным в наркотическом бреду.
Следующим адресатом подполковника Иванова была, как значилась в рекламном газетном объявлении «потомственная карпатская мольфарка Ганна». Карпатские мольфары – ведуны, прорицатели и знахари, передающие свой дар по наследству. Все как один оставшиеся в живых вольфары были представителями гуцулов – крохотного народца, затерявшегося на Карпатских кручах. По представлениям Бориса Петровича, карпатская мольфарка должна выглядеть как сгорбленная старуха с белыми растрёпанными волосами и орлиным носом, сидящая в тёмной пещере Карпатских гор. Такому образу мольфарки обязательно должны сопутствовать летучие мыши по тёмным углам пещеры, чучело филина на шестке, связки сушёных грибов на нитках, протянутых над потолком и неизменный магический хрустальный шар на столе перед колдуньей. Из досье мольфарки Ганны Иванов знал, на самом деле Анна Александровна Конончук – дипломированный психолог, выпускница Киевского госуниверситета. Несколько лет назад провинциалка из незалежной появилась на небосклоне Москвы – современной Мекке гастарбайтеров. Амбиций было много, гораздо меньше возможностей: конкуренция на рынке психологических услуг была чрезвычайно высока. Тогда и появилась ведьма с Карпат: места известного своими легендами, поверьями, тайными обрядами и мистическими историями. Что и говорить, если самый раскрученный персонаж киношных и литературных ужасов, Дракула, был родом с румынской части Карпатских гор. Вскоре Мольфарка стала популярной: её услугами пользовались многие москвичи, желающие приворотить и отворотить, узнать будущее, зарядить на успех или богатство линию судьбы.
Начало встречи не предвещало ничего хорошего, дверь открыла заспанная и растрёпанная сама «потомственная мольфарка» в халате, надетом на голое тело, и буркнула недовольно:
- Русским же языком написано: «Приём после трёх». Я ещё сплю!
Пришлось Иванову ткнуть в её нос служебное удостоверение. Мольфарка прочла, прониклась и пропустила незваного гостя в залу. Пока Ганна приводила себя в порядок, Борис Петрович огляделся и не нашёл в жилище ведуньи ничего хоть отдалённо напоминающего пещеру. Обычно свои таинства представители данного рода занятий предпочитают совершать в полумраке, а то и в темноте. Напротив, комната была вся залита светом и была стилизована под горницу традиционной украинской хаты-мазанки: стены отделаны под имитацию простой штукатурки. В углу – иконы, обрамлённые рушниками, рушниками же, а также связками сушёных грибов, лука и чеснока были украшены и стены. На полках стояли кринки, некрашеный деревянный пол устлан домоткаными коврами. Из мебели только деревянные скамья, стол и табуретки.
- Чем обязана вниманию со стороны столь серьёзной организации? – прервал мысленную экскурсию по дому голос его хозяйки.
Борис Петрович глянул и обомлел: растрёпанное чудо-юдо куда-то исчезло. Напротив него сидела статная украинская красавица – тёмные брови вразлёт, чувственные алые губки, пухлые щёчки и маленькие соблазнительные ушки. Всё это украшено знаменитым бубликом волос в стиле а-ля Леся Украинка, монистами на белой как мрамор шее и
серьгами в ушах.
- Мы что, так и будем молчать? – Анна была польщена произведённым эффектом.
Иванов мужественно собрал свои мысли в кучу и прогнал вон непристойные. Давно он такого не испытывал, да и в правду сказать, было отчего: от мольфарки исходила такая сексуальная энергия, такая чувственная аура, которая бьёт мужчину в самое сердце.
- Меня интересует тринадцатое августа, вечер. Было ли что-то, необычное, что смогли бы почувствовать своим внутренним чутьём? – пробормотал Иванов, устремив взгляд в одну точку, а именно, туда, где под тонкой тканью льняной вышитой узорами сорочки мерно, в такт дыханию, вздымались два немалой величины полушария.
- Позачвчера? – уточнила ведьма. – Как же! Такое редко бывает: не просто вспышка, не просто возмущение, а целая буря в астрале.
- А поточнее? Постарайтесь вспомнить, описать, указать источник?
Мольфарка внимательно посмотрела на собеседника:
- Как говорите, вас зовут?
- Борис Петрович.
- Борис,.. Боря… Можно я буду называть вас,.. тебя Борей? А меня можешь величать Анной, или просто Аней.
Заручившись согласием, Анна продолжила:
- Понимаешь, Борь, для того, чтобы ответить на твой вопрос определённее, мне надо осуществить выход в астрал, мировой эфир, эйдос, его по-разному называют. Самое точное будет сказать – информационное поле Земли. Два дня тому назад в информационном поле произошёл торсионный выброс.
- Так ты знаешь про торсионную спираль?
- Не перебивай! Конечно, знаю. Выход в астрал очень сложен для человеческой психики. Шаманы доводят себя до экстаза и едва разума не теряют во время ритуальных плясок. У каждого учения, религии, секты есть свои практики выхода в астрал. Для моей практики необходимо участие двух человек. Можно и женщина, но желательно, чтобы партнером был мужчина. Спрашиваю прямо: ты готов принять участие в ритуальном таинстве?
- Если это надо для дела и не повредит здоровью, то готов.
Анна внимательно посмотрела на Бориса и усмехнулась:
- Вреда для здоровья не будет. Наоборот.
Неожиданно она, перебирая монисты у себя на груди, запела грустную и красивую песню гуцульскую песню:
Ночка льётся на равнины
И на горные вершины,
А гуцул увидел Ксеню,
Белоснежную во тьме,
В очи синие глядел он,
Чуть к сосне прижавшись телом,
Чаровал словами нежно
Белоснежную во тьме:
Гуцулка Ксеня,
Я тебе на трембите
Лишь одной на планете
Расскажу про любовь.
Душа страдает,
А трембита играет,
А любовью пылает
Моё сердце и кровь.
Лето жаркое минуло,
Есть другая у гуцула,
А с гуцулкой чернобровой
Ночь прощальная была.
В Черемоше волны скачут,
Очи синие не плачут,
Только в соснах песня ветра,
Песня грустная плыла:
Гуцулка Ксеня,
Я тебе на трембите
Лишь одной на планете
Расскажу про любовь.
Душа страдает,
А трембита играет,
А любовью пылает
Моё сердце и кровь.
Песня проникала глубоко внутрь, завораживала, пленила. Борис, не в силах отвести взгляд, смотрел на грудь Анны, туда, где её пальцы теребили бусинки монист. Подсознательно он понимал, что его ввергают в гипнотический сон, но поделать ничего не мог. Разум Бориса заволакивало туманом, веки опускались всё ниже и ниже, пока не
Проснувшись, Борис ощутил необычайную лёгкость в теле и эмоциональный подъём в душе. Он не сразу открыл глаза, желая, чтобы чудесный сон вернулся вновь. Во сне он занимался сексом с ведьмой. Прекрасная ведьма с черными, доходящими до колен волосами, хохоча, скакала на нём в позе наездницы. Первобытная страсть охватила Бориса. Сплетясь с грешной любовницей в одно целое, они летали, и весь мир принадлежал только им двоим. Они, то возносились на волнах наслаждения к вратам рая, то низвергались едва не в самое пекло. Борис был полон сил и желаний. Его любовный пыл едва ли уступал темпераменту грешной любовницы. Они стоили друг друга, будучи созданными один для другого. Несколько раз они достигали вершин наслаждения, и чаша любовного экстаза была испита ими до дна.
Неожиданно Борис услышал, как женский голос мурлычет какую-то знакомую мелодию. Он открыл глаза и обнаружил, что возле туалетного столика на пуфике сидит прекрасная ведьма из сна, расчёсывает свои длинные, до колен, чёрные волосы и напевает песенку. Услышав шорох, ведьмочка из сна обернулась и оказалась мольфаркой Аней:
- Ну, здравствуй, любый!
В смятении Борис понял, что это был не сон. Хорошего настроении и душевного подъёма как ни бывало. Не то, чтобы в нем заговорили струны нравственности, ну было и было, что с того. Была уязвлена профессиональная честь: использовал служебное положение, пытался добиться нужных сведений недостойным образом. Стараясь не встречаться глазами с Аней, он оделся и боком-боком стал пробираться к выходу. У двери спальни Борис был остановлен насмешливым голосом мольфарки:
- А что, товарищу эфэсбэшнику уже не надо знать, что произошло ночью с тринадцатого на четырнадцатое августа?
Он замер на пороге, обернулся и наткнулся глаза ведьмочки. Никакого осуждения, лишь лукавые чёртики во взгляде.
- Я думала, в ФСБ служат бравые ребята, а вы такие же робкие, как и все мужчины. Наделал делов – и сразу в кусты.
- Да я просто не должен был,.. не знаю как оно сталось… Извини Аня, я наверное лучше пойду.
- А ты молодец, Боря! Я такого удовольствия давно не получала. Пять раз! Пять раз, Боря, я улетала на небо. Ты – мой герой! Не каждый мужчина способен на такое. Да ты не расстраивайся, если бы я не захотела – ничего бы не было. Это и есть мой способ выхода в мировой эфир. Если уж получать эмоциональную подпитку, то пусть это будет любовный экстаз, а не экстаз от бичевания себя плёткой и ношения вериг. Выход в информационное поле земли – вещь чрезвычайно энергозатратная. А во время занятия сексом организм вырабатывает огромное количество тестостерона и адреналина. Человек становится как бы маленькой электростанцией и радиопередатчиком одновременно. В момент сплетения тел сливаются и наши энерогопотоки. При выходе в астрал я черпаю из тебя энергию, а по возвращении обратно, делюсь с тобой. Ты же сейчас ощущаешь необыкновенную лёгкость и, одновременно, способность горы свернуть. Так ведь? – Анна подошла, села к Борису на колени и заглянула в глаза. Он согласно кивнул.
- Пошли лучше пить чай с карпатскими травами. Ничто так не восстанавливает силы после любовных утех, как мой секретный сбор.
Когда пили чай, то Борису пришла в голову ещё одна мысль, от которой вновь стало муторно на душе: сколько же мужиков было у вольфарки, если она ТАКИМ образом входит в астрал.
- Что у тебя опять на уме, Борь? – спросила Аня, увидев, что он снова насупился.
Колдунья она, или нет, но психолог отличный, мгновенно чувствующий малейшие движения человеческой души.
- Анна, а если мне ещё понадобится помощь – можно к тебе будет обратиться?
- Конечно, любый.
- А если кому-нибудь из моих коллег, или не только коллег?
Мольфарка внимательно посмотрела на Бориса и вдруг… расхохоталась:
- Бедный ревнивый ты мой дурачок, Боря! Наверное, подумал, что я со всеми мужиками сплю для выхода в астрал. Могу тебя успокоить – нет! Я, конечно, девушка взрослая и несколько подобных случаев у меня были. Но мне нет необходимости спать со всеми своими клиентами. Выход в астрал – чрезвычайно опасная, вредная и утомительная затея. Ею не стоит злоупотреблять. Кроме того – есть и другие способы. Просто мне захотелось именно с тобой. Понял меня – с тобой!
Прежде, чем уйти, они долго целовались в коридоре. Уже на пороге, Аня сказала опять про всё забывшему Борису:
- Это извне, не у нас. Ищите воду, Боря! Не реку и не море – воду, там, где вода стоит, а не течёт. И солнечную девочку, что пришла в наш мир.
***
После встречи с Аней, Иванов летел как на крыльях. Он вновь обрёл любовь. Он снова был нужен. Он ощущал такой прилив сил, что, кажется, горы мог свернуть. Душа требовала поступка, подвига. Вот и вмешался в драку на Чистых прудах, вот и сидит теперь в травмпункте, ожидая результаты рентгена. А он так спешил к Садикову на доклад, ведь появился первый просвет в этом странном деле, первая ниточка, пока ещё очень тонкая, но если осторожно потянуть – можно вытянуть результат. Неожиданный звонок прервал размышления Иванова – звонил генерал. Выслушав информацию, прервал подполковника и пообещал прислать машину – Садиков ждал его у себя в кабинете.
- Итак, что мы имеем? – сказал генерал, по-привычке барабаня пальцами по столу. – Какую-то воду и какую-то девочку. Немного, но это лучше, чем ничего.
Он снова промокнул платком лысину и вдруг выдал, посмотрев на Иванова:
- Ну и рожа у тебя, Шарапов! Шучу, шучу. – он поднял вверх обе руки, - А, если, серьезно – хорошая работа, Борис. Два попадания враз. Значит, вода у нас фигурирует один раз, девочка два раза. Или солнечная девочка с небес – метафора? А?
Борис Петрович пожал плечами:
- Может быть и метафора, но мне сдаётся, что надо искать именно девочку.
Тут пред глазами Иванова возник полный отчаяния и мольбы взгляд той малолетки, которую он так неудачно пытался отбить у амбалов. Надо же, как совпало! Но образ возник, и сразу пропал, заслонённый следующей репликой Марселя Ринатовича:
- А искать девочку надо у воды. Так… - он стал колдовать над ноутбуком. – Вот! Есть! «Водные ресурсы Москвы». Так, так, значит… Ага!
Генерал Садиков принялся зачитывать вслух:
«Водные объекты Москвы составляют водный фонд города и представлены р. Москвой, её притоками, малыми реками, прудами, озёрами и подземными водами. Всего на территории Москвы имеется 116 рек и наиболее крупных ручьёв, из них 42 текут в открытых руслах, остальные частично или полностью заключены в коллекторы. В водную систему Москвы входят кроме речных водотоков городские водоёмы, пруды-отстойники и мелкие водоёмы. Небольшие речки и ручьи были заключены в подземные коллекторы. Река Москва - главная в гидрографической сети города. Имеет около 100 притоков, из которых крупнейшие - Руза, Истра, Яуза, Пахра и Сетунь. Длина Москвы-реки составляет 496 км, в том числе в черте города - 75 км. Глубина реки в пределах кольцевой дороги колеблется от 2 до 8 м. Ширина в пределах города - около 100 метров, в низовьях более 200 метров. Наибольшие глубины 6 метров - ниже города Москвы. Средний расход воды в низовьях - 109 м3/сут. Река Москва имеет очень широкую пойму с обилием озёр-стариц и болот. На территории города существует 314 водоёмов общей площадью зеркала более 880 га естественного и искусственного происхождения. Город Москва имеет самые крупные в России системы водоснабжения и водоотведения. Вода подаётся посредством 150 км каналов, 18 насосных станций и регулирующих узлов. Каждые сутки в Москву подается около 7 миллионов м3 воды. Протяженность сетей - свыше 10 тыс. км. Канализационная система Москвы включает приём и очистку городских сточных вод 116 насосными станциями и тремя станциями аэрации. В недрах Москвы и Московской области развито два основных типа минеральных вод: маломинерализованные (3-5 г/л) сульфатные натриево-кальциевые воды и бромные хлоридные натриевые рассолы с минерализацией 70-260 г/л и содержанием брома 170-400 мг. По лечебному действию Московская минеральная лечебно-столовая вода по всем показаниям не уступает именитым соперницам с Кавказских Минеральных Вод, а по некоторым превышает их».
После этого стало кисло: в Москве водится не только миллион девочек, но и миллионы кубометров воды.
- Впрочем, вода есть в видении только твоей ведуньи. У похотливого гуру воды нет. И нет никакой связи между мольфаркой и сектой. Или есть?
Иванов замотал, было, головой, сектанты и колдуны – два разных полюса экзотерического мира, но тут невзначай вспомнил, что и гуру и мольфарка используют секс в своей практике. Значит, есть? Борис Петрович сразу скис, ведь в таком случае шли прахом все его радужные мечты об интересном продолжении знакомства с Анной. Он с тревогой посмотрел на генерала, но тот, похоже, был увлечён новой идеей, и не обратил внимания на душевные терзания подчинённого:
- А ведь мы, Боря, можем резко сузить круг поиска. Если исключить реки, и вообще, то, что течёт, а, значит, и ручьи, и водопроводы…
- А также стоки и канализации. –подхватил генеральскую мысль Борис Петрович.
- Да, кончно, стоки и канализации тоже исключаем – одобрил генерал, - То останутся только пруды и озёра. Всё меньше! Едем дальше.
- Едем. – согласился повеселевший подполковник.
- Сколько у нас в Москве водоёмов закрытого типа? – генерал снова понёс взгляд в свой вездесущий компьютер, но замер, поражённый внезапной догадкой. – Постой-ка. А я, кажется, знаю, откуда надо вести поиски. Вполне вероятно, что там они и закончатся. Да нет, не может быть… Мистика какая-то. Хотя…
Борис Петрович со всё возрастающим изумлением наблюдал за своим шефом, наконец взмолился, перейдя на «ты»:
- Марсель, не томи, поделись!
- Вот, - генерал, предпочтя не заметить фамильярности своего старого друга, вышел из-за стола, подошёл к книжной полке и, после небольшого поиска, вытащил книгу и бросил её Иванову, - Держи! Читай классику.
Перед Борисом Петровичем на столе лежал роман Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита». Иванов не любил мистику и фантастику, предпочитая нравоучительное и бытоописательное чтиво. У того же Булгакова он ценил другие произведения: «Бег» и «Дни Турбиных». Но с романом, ставшем в последнее время культовым, был знаком.
- А чем нам эта сказочка может помочь? – начал было он, но тоже догадался. – Конечно! «На углу у Патриарших». Но это же сказка, плод больного разума писателя. Я читал – Булгаков, когда писал «Мастера и Маргариту» был уже глубоко болен.
- Тем не менее, начинать пляску надо именно от Патриарших. Провести опрос жителей всех окрестных домов, поговорить с завсегдатаями сквера, ведь наверняка там гуляет примерно одна и та же публика. Сцена встречи с Воландом не схематична, чего нельзя сказать о других местах романа. Она наполнена жизнью, как будто автор сам стал свидетелем чего-то такого, что он описал в книге. Конечно, это было не обязательно явление странной торицы: Воланда, Коровьева и кота. Но что-то, что дало толчок для воображения писателя, было. И теперь повторилось снова, Боря, надо пройтись по творчеству Булгакова, найти, когда появилась эта сцена в романе. Эх, жаль тогда не было столько электроприборов в домах, могли ведь ничего и не засечь.
- Ну, магнитометры тогда уже были, метеорологические данные за тот период есть. Найти не сложно. – заметил Иванов. – Я ещё вот, что подумал, Марсель Ринатович, при падении Тунгусского метеорита схожие явления наблюдались, только в неизмеримо более глобальных масштабоах.
- И это тоже. – согласился Садиков. – Вот что, Борис, иди составляй план розыскных мероприятий, принесешь мне на утверждение.
У себя в кабинете подполковник Иванов, недолго думая, набросал план. Две бригады оперативников под видом, допустим, страховых агентов и работников пенсионного фонда осуществляют поквартирный обход домов 36,38,42 и 42 по Малой Бронной, номеров 8 и 10 по Большому Патриаршему переулку. На Малом Патриаршем переулке требовалось обойти дома номер 3, 5 и 7, а в Ермолаевском переулке захватить дома 5,7,9 и 13. Два человека под видом собачников, или влюблённой парочки будут по вечерам гулять вокруг пруда, знакомясь с завсегдатаями сквера и заводя досужие разговоры. Нет, влюблённые не пойдут – они не заговаривают с прохожими, они заняты только друг другом, значит, собачники. Один из коллег подполковника будет заниматься разработкой секты Вуду и мольфарки Ганны, поиском связей между ними. Жутко хотелось проделать эту работу самому, но превозмогая себя, напротив этого пункта плана написал фамилию товарища. Самого себя Иванов назначил заниматься изучением обстоятельств написания Михаилом Булгаковом «Мастера и Маргариты» и физических данных, которые были отмечены во время Тунгусского феномена. Закончив составлять план, Борис Петрович задумался. Из головы почему-то не шла девочка, которую он так неудачно пытался отбить от двух типов явно криминальной наружности. Что-то в ней было такое, знаете ли.
«У карты бывшего Союза, С обвальным грохотом в груди,
Стою. Не плачу, не молюсь я, А просто нету сил уйти.
Я глажу горы, глажу реки, Касаюсь пальцами морей.
Как будто закрываю веки Несчастной Родине моей...»
Николай Зиновьев
Стою. Не плачу, не молюсь я, А просто нету сил уйти.
Я глажу горы, глажу реки, Касаюсь пальцами морей.
Как будто закрываю веки Несчастной Родине моей...»
Николай Зиновьев