Название: Новый эон
Автор: Виталий Иванов
Объём: 12 а.л.
ПРОЛОГ
Человек, где ты? Как же я мечтаю увидеть твой след, сплю и вижу твою улыбку, слышу голос, ощущаю дыхание, но, просыпаясь, осознаю, что я снова один. Кто я? Тень прошлого, блуждающая среди зазеленевших дебрей или нечто другое, избранное самой природой для нового мира?
Десять лет прошло, а я всё ещё продолжаю поиски, с каждым днём заходя всё глубже в царство неведанного, опасного и коварного…
Как же было хорошо раньше: магазин рядом с домом; уютная квартира полна удобств; никаких тебе угроз, а в случае опасности можно было просто набрать комбинацию кнопок на телефоне и к тебе вмиг примчались бы на помощь. Жизнь текла спокойно и размеренно с её радостями и печалями, взлётами и падениями, планами и мечтами. А сейчас мир, окружающий меня, дик и непредсказуем, как минное поле. Оставшись один, я, спустя какое-то время, уложил в своём сознании, что меня больше ни что не сковывает: нет никакой морали, никаких законов, ничего. Я встал в один ряд с дикими животными - простая природная единица.
Порой, смотря в зеркало, я понимаю, что лишаюсь своего человеческого начала. Настоящий зверь, теряющий рассудок. Хорошо, что со мной есть пёс; я назвал его Тобиком: славное существо, не дающее мне окончательно опустить руки и со всем покончить.
Меня зовут Фёдор Иванович Егоров. Возможно, я — единственный живой человек на этой планете, во всяком случае, мне не посчастливилось встретить себе подобных за последние десять лет. Я помню, но стараюсь забыть ту прошлую жизнь, которая покинула меня в считанные часы, оставив после себя только трупы и пустые города - наследие человечества, которое развивалось тысячи лет и в один миг исчезло с лица Земли. И теперь мне и моему псу выпала горькая судьба скитаться по безлюдным деревням, сёлам и городам, которые уже постепенно, как одеяло, накрывает природа и её новые обитатели. Но я не собираюсь сдаваться и буду идти дальше, пока не увижу свежий человеческий след, чего бы мне это не стоило.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
МЁРТВЫЕ БУКВЫ
I
I
Новый день настал, и лучи солнца прорвались сквозь щели фанер, которыми были забиты окна старой квартиры с прогнившей мебелью и облезлыми обоями на стенах, пропитанных сыростью десяти лет. Один из лучей пал на мои веки, вынудив меня проснуться. Поднявшись со старой кровати, и тем самым разбудив пса, который спал на мне, я направился на кухню, попутно осматривая почерневшие обои, из-под которых выглядывал бетон, красующийся трещинами и, местами торчащей, арматурной сеткой, покрытой эрозией.
« Что же будет с этим домом спустя ещё десять лет? Он ещё больше порастёт мхом или, вовсе, рухнет? А…? Как думаешь, Тобик?» – спросил я, но пёс в ответ только завилял хвостом, следуя за мной.
Пройдя в небольшое помещение с газовой плитой, кухонным гарнитуром и обеденным столом, на котором лежал молоток, я принялся отрывать фанеры от окна. С каждой оторванной доской в кухне становилось светлей, и вот, вырвав последнюю, передо мной открылась прекрасная панорама древнего, красивого, но уже умершего города, который когда-то люди называли «Псков». Утренние лучи небесного светила покрывали каждый сантиметр местности, каждый лепесток на дереве, каждую травинку на земле. Собор, на другой стороне реки, от такого тёплого приветствия блистал своими куполами и величественно возвышался над домами. Великая играла с утренней зарёй на своей гладкой клади воды, которая отражала голубое небо, наполненное бархатными облаками; среди них парили птицы; и на землю струился мягкий, влажный ветерок. Он омывал ветви деревьев, которые росли всюду, разрывая асфальт, раскалывая бетонные сооружения и упорно прорываясь к солнцу. Оно в последние дни было особенно жарким.
« Эх, жара, жара, стихнешь ли ты когда-нибудь?» – наслаждаясь видами поросших домов, произнёс я и, взяв баллончик с газом, направился к плите.
Собака с любопытством наблюдала за тем, как я подсоединяю ёмкость с горючей жидкостью к газовой плите; в её глазах было не столько любопытство, сколько какая-то ирония. Тобик словно смеялся над тем, как я, нелепо согнувшись, гремел железками. Наконец всё было готово, и я достал зажигалку. Спустя мгновение, конфорка зажглась синим тюльпаном, на который я поставил чайник.
« Вот так вот, смотри, брат! Люди исчезли, а достижения остались, но надолго ли?», – в ответ на мои слова, пёс повилял хвостом и пару раз гавкнул.
Время шло, а мой взгляд всё не отрывался от завораживающих видов. Я смотрел на прекрасный зелёный город и ни о чём не думал: ни о консервах, за которыми скоро придётся идти в ближайший магазин; ни о том, что меня ждёт впереди. Время словно замерло, и только тёплый южный ветерок напоминал, что я есть здесь и сейчас. Моё забвение прервал свист закипевшего чайника. Я слегка вздрогнул от неожиданности и, осознав, что чудное забвение прошло, вернулся в реальный мир. Заварив себе чай, у которого давно истёк срок годности, я уселся в углу и, пробурив взглядом стену, снова ушёл в бездумный мир: мир, в котором не существовало противоречий и мне ничего не угрожало. Он был невидим, словно вне нашей вселенной: пустой мир, в котором нет даже мыслей. Но в очередной раз что-то заставило меня вернуться обратно, и это что-то, вернее кто-то, бил своим хвостом мою ногу.
- Да, Тобик, чего тебе надо?
Послышался лай в ответ.
– Хочешь есть?
И снова – лай, только более радостный.
– Эх, что же, пошли тогда на улицу – поищем еду.
Я поднялся со стула, оставив наполовину полную металлическую кружку с чаем на столе, и направился в комнату, где меня ожидали старенький автомат, панама и рюкзак.
Надев снаряжение, я отправился в непредсказуемый и леденяще-опасный мир, а следом за мной, как всегда, бежал мой четвероногий друг
***
Город встретил нас невыносимой духотой. Создавалось впечатление, будто воздух плавится под воздействием солнца; благо, что мою голову укрывала панама.
Спустя некоторое время, я вышел на дорогу и направился к мосту, который растянулся через реку. Проходя мимо заржавевших автомобилей и домов, затянутых плющом, я всей душой и сердцем надеялся встретить путника, подобного мне, который ищет людей в забытом Богом мире и ночью содрогается от страха, когда по улицам ходят ночные хищники. Хотя и днём ходить тоже небезопасно: некоторые твари способны не спать по семь, восемь суток. Они сильны и выносливы. После катастрофы улицы городов были усеяны зловонными, разлагающимися трупами, но уже спустя короткий промежуток времени, их растащили животные. Удивительно, но, по моим наблюдениям, произошедшее повлияло на природу революционно. За один год процессы эволюции словно ускорились, а затем вернулись в обычное состояние. Это напоминало перестройку: каждый день появлялось что-то новое. Большинство животных приняли небывалый облик, а прежние виды почти перестали встречаться. Пик их активности приходился на ночь, но иногда они охотились и днём. Даже растения в этом мире стали опасными, плотоядными существами, не все, конечно, но, идя по лесу и решив сорвать прекрасный цветок, лучше трижды подумать, чем прикоснуться к нему, иначе можно и не выйти из зелёных дебрей. Природа - загадочное явление, и человек - часть этой природы, только, скорее, устаревшая её часть. Это, как в своё время, были телефоны, смартфоны, компьютеры. Каждый день выходили всё новые модели, и люди покупали их, выкидывая старые. Вот и природа решила выкинуть нас и приобрести что-нибудь новое.
Я вышел к мосту, и моему взору открылись уже давно привычные виды. Не знаю, куда я шёл. Безусловно, сейчас моей целью был магазин, но ноги зачем-то повели меня на другой берег реки. Глядя на течение, я на миг вспомнил, как мы с отцом ходили на рыбалку в те, уже совсем далёкие, годы моего детства. Яркая и красочная картина прошлого развернулась передо мной. Неужели это я был тем беззаботным ребёнком, а не кто-то другой? Воспоминания оставили лишь разрывающую боль в душе. «Всё. Хватит. Никаких больше воспоминаний!» - сжав зубы, с усилием произнёс я.
II
Я продолжал идти на другой берег. Пёс бежал вслед за мной, ему хотелось есть. Я это прекрасно понимал, поэтому прибавил шагу. Пройдя мост, мы вышли на площадь, заросшую кустами и деревьями. Предо мной предстал утопающий в зелени памятник Ленину, напоминая о сокровенной мечте и вере наших народов в светлое и мирное будущее. Смотря на вождя, я вдруг почувствовал чей-то взгляд: он словно прожигал мне спину. Без раздумий я схватили автомат и, обернувшись, ничего не увидел кроме похороненной природой площади. Решив не стоять на одном месте, я направился дальше, оглядывая окружающую меня местность. Пёс тоже был не совсем спокоен. Миновав кинотеатр, кремль и пару кварталов, мы набрели на небольшой супермаркет. Запутанная вьющимися растениями вывеска гласила: «Мы открылись!».
Осматриваясь, я достал автомат и, приоткрыв дверь, вошёл внутрь, внимательно вглядываясь в прицел. Тобик уже не нервничал, и хоть я ему на все миллионы процентов доверял, я не мог доверять природе, которая в один миг может изменить все качества живого существа. Я люблю природу, но мне необходимо быть осторожным и внимательным, уметь грамотно преодолевать её коварные препятствия для того, чтобы выжить и найти человека.
Спустя пару минут, оценив обстановку, я понял, что кроме нас с псом здесь никого нет. Тогда я принялся осматривать полки в поисках тушёнки, варенья в банках, да и вообще всего, что не портится с годами. Прилавки оказались буквально забиты продовольствием. Такое редко можно встретить в городах, ибо было время, когда люди бежали в панике из населённых пунктов, забирая всё что можно было унести, а тут целые залежи продовольствия. Взяв тележку, я принялся в приступах жадности сбрасывать в неё консервы, напитки, сухие продукты в вакуумной упаковке - всё, что было пригодно к употреблению. Когда она переполнилась, я взял вторую и принялся забивать продуктами уже и её. Моё рвение ухватить львиный кусок остановил женский манекен, стоящий в дальнем углу. Выронив из рук жестянку, я с ощущением чего-то непривычно - первобытного направился к нему. Издалека мне не казалось, что это кукла, мне виделась прекрасная женщина со светлыми волосами…
Шаг за шагом сердце билось всё сильней. Как будто находясь под гипнозом, я подошёл к «ней» вплотную и обнял её жёсткое и холодное тело. В порыве самого древнего инстинкта я взглянул в её глаза. Они показались мне такими настоящими, полными жизни, словно несуществующая душа отражалась в них. Медленно поднеся свои губы к её устам, я поцеловал кусок пластмассы, и, в тот же миг, вместо тепла женских губ, меня отрезвила твёрдая и мёртвая химическая смесь. Наваждение спало, как и пелена с глаз. Сделав шаг назад, я, сквозь слёзы, смотрел на уже бездушные, с облупленной краской, глаза. Отчаяние сменилось ненавистью и дьявольской злобой. Схватив манекен, я оторвал ему голову и швырнул в безлюдный зал супермаркета. Посмотрев на обезглавленную куклу, я рухнул на колени и, склонившись над ней, зарыдал, сквозь всхлипывания выдавливая слова: «Как мне вас не хватает. Будьте вы все прокляты, что знал вас. Горите все в аду. Гори всё в аду».
***
Не знаю, сколько времени просидел я в оцепенении, пока не заметил рядом с собой старую пачку сигарет, которой я машинально и воспользовался. Выпуская дым и морщась от горечи старого табака, я подумал о прошлом. Нахлынувшее чувство обречённости затопило мою душу и заставило больно сжаться сердце. Пёс всё это время кружил вокруг меня, толкался головой и поскуливал. Возможно, своими действиями он и привёл меня окончательно в чувство.
Сделав последнюю затяжку, я тихо сказал: «Ладно, пошли отсюда» - и отправился на выход, толкая две переполненных тележки.
***
Я тащился обратно домой через мост под палящим солнцем, которое словно было моим кострищем, моим инквизитором, а я, подобно колдуну, жарился в языках адского, невыносимо горячего пламени. Жажда прохлады захватила теперь все мои помыслы - физиология взяла верх над психологией в борьбе за выживание. Желание укрыться от жары помогло мне абстрагироваться от тяжёлых мыслей, и я почувствовал даже радость и некий прилив сил при виде окон своего убежища.
Я не знал, что будет дальше, но тогда мне было необходимо дотащить эти грёбанные консервы до моей бомжеватой квартиры. Мы вернулись домой. Затащив в свою гнилую берлогу тележки из супермаркета, я вздохнул и закрыл входную дверь. Тобик уселся в углу и принялся налаживать гигиену в области своих гениталий, а лучи солнца, в которых парила пыль, постепенно начали таять из-за натиска гигантских туч, скопившихся на небе.
« О, Тобик, смотри: похоже, нам следует забыть о слове «жара», – констатировал факт я и принялся выкладывать на стол «покупки» из супермаркета. Поставив на полку очередную пару консервов, меня опять пробрала ностальгическая грусть, наполненная воспоминаниями, которые не приносили ничего кроме тоски и боли, следовавшими за ней. Ведь ещё совсем недавно я был счастливым человеком: у меня была работа, жена, сын, а теперь этого нет ничего кроме эха прошлой жизни, отражённого в обычных житейских вещах, к которым я прикасаюсь каждый день. Разозлившись на себя за минутную слабость, я обратил внимание, что за окном жизнь словно остановилась; время замерло; воздух наполнился некой упругостью, а остатки солнечного света отражались в окнах домов уже совсем тускло. Всё находилось в тягучем напряжении и ожидании чего-то освобождающего. Казалось, мир вот-вот взорвётся и разлетится на множество микроскопических кусочков, которые затем исчезнут, сольются с вечной тьмой бесконечного пространства…
Тишина, охватившая и без того молчаливый мир, оборвалась под вспышкой яркой молнии и грохотом грома. Огромные капли дождя принялись колотить землю, подобно бомбам, которые люди сбрасывали друг на друга во времена междоусобиц. Потоки ветра обрушились на всё вокруг: от пригороди - до моих окон, стёкла которых дребезжали, словно в страхе, как дикари при виде стихии. Мрак, окутанный необузданной бурей, вынудил меня заколотить окна раньше обычного; и я продолжил раскладывать свою добычу по полочкам.
Тобик мирно лежал в углу, глядя на то, как я, закончив свои дела, поставил чайник и принялся накрывать на стол. Мне по душе были эти летние бури. Когда они начинались, все опасные твари прятались в свои норы и сидели там, никого не беспокоя, поэтому эту ночь я мог спокойно провести в постели, а не сидеть в углу с автоматом и выслушивать шорохи за дверью. Меня всегда удивляло то, как человек способен приспосабливаться под ту или иную среду обитания: киньте его на любую дикую неизведанную планету, как спустя мгновения там появятся города, индустрия, целые государства, империи, следы которых будут видны на поверхности из космоса, подобно раковой опухоли на живом организме. Вспышка спички осветила кухню и, поделившись своим пламенем со свечой, погасла; оборвалась в потоках моего дыхания, как человек в руках смерти, оставив за собой краткий дым памяти о нём. И свеча тоже когда-нибудь потухнет…
III
Накрыв стол, я позвал Тобика, и мы принялись есть. Смотря на то, как пёс, подобно человеку, ест, сидя за столом, мою голову посетила совершенно глупая идея, научить его держать в лапах вилку. Представив эту картину, я засмеялся, как дикарь. Пёс оторвался от миски, посмотрел на меня недоумевающим взглядом и, гавкнув, снова обратился к еде. Мой смех постепенно сменился улыбкой, а затем, и вовсе, уступил место тяжёлому вздоху.
Поев, Тобик убежал в комнату, где расположился на диване, оставив меня одного наедине с тарелкой, в которой «была подана» тушёнка. Я смотрел на еду, в голове хаотично проносились разнообразные мысли. В последние несколько лет я стал думать о глобальном. Наверное, всё это от одиночества. Мне невыносимо находиться в этом мире ветра и пустоты. Мне невыносимо больше быть одному. Почему же я всё ещё жив? Почему не умер? Человек умирает тогда, когда ему уже ничего не надо: он мёртв внутри и у него нет цели. Тогда получается, что как только я найду человека - я либо умру, либо ухвачусь за новую ветку и продолжу ползти по бесконечному древу своей жизни.
Я так глубоко ушёл в себя, что даже не заметил, как тарелка оказалась пуста. Поднявшись из-за стола, я собрал всю грязную посуду в пакет, чтобы потом выкинуть. Мне всё равно через неделю придётся покинуть это место и продолжить поиски, так зачем тратить и без того драгоценную воду на грязную посуду. Пройдя в комнату, я устроился на диване рядом с собакой и, закрыв глаза, уснул.
Мне снилось, как я шёл по городу, полному людей. Их лица то озарялись улыбкой, то отображали уныние, обречённость и страх. Казалось, что ими руководило желание уйти от мира, спрятаться от него. Солнце врезалось своими лучами в окна домов, чьи стёкла, подобно щиту, отражали их в сторону парка, деревья которого цвели и наполняли улицы муравейника своими свежими ароматами. Они словно вступали в неравную битву с выхлопными газами машин, проезжающих мимо, и заводов, стоящих на окраине людского гнезда. Птицы отбрасывали свою тень на тротуары и крыши домов. Я шёл и чувствовал радость, подобно той, что испытывает человек, когда достигает чего-то очень важного: того, к чему он шёл десятилетиями. Рядом остановился автобус. Полноватый водитель, покрытый щетиной и одетый в серую невзрачную робу, недовольно посмотрел на меня и, поправив свою пятиуголку, призывно качнул головой. Двери открылись и, немного постояв, я прошёл в салон автобуса. Двери с тихим шипением закрылись, и транспорт повёз меня в неизвестном направлении.
Салон был чистым и пустым. Усевшись на сидение, я стал привычно наслаждаться видами за окном: солнечный городской пейзаж сменился лесным; мелькали луга, поля и озёра; а вдали, одевшись в снежную шапку, гордо уходили ввысь горы. Шли часы, а мы всё ехали вдаль, разгоняя попутный ветер и, когда солнце начало скрываться за горизонт, транспорт остановился у старой проржавевшей остановки, окружённой сухим хвойным лесом, который отдавал тьмой на фоне заката.
« Приехали», – послышался голос из кабины.
В недоумении я поднялся с кресла и заглянул в кабину с вопросом: «Куда?» В ответ я ничего не услышал, а место водителя было пустое.
Занервничав, я обернулся и увидел уже не чистый новенький салон, который был словно только что с конвейера, а проржавевший насквозь, с разорванными сидениями, автобус. Стало очень тревожно на сердце; подул сильный ветер; макушки деревьев закачались из стороны в сторону, издавая зловещий шелест. Выйдя из покорёженной машины, я принялся идти по дороге, которая уходила в бесконечные дали багряной от заката земли. Я шёл, вдыхая встречный ветер, и вдруг мне послышался рык какого-то зверя за спиной. Он заставил меня остановиться. Солнце почти село…
Я обернулся и увидел стаю волков: каждая псина – охотник. Они медленно начали окружать меня и, когда кольцо замкнулось, волки сорвались и набросились на моё трясущееся от страха тело. Закричав, я вскочил с дивана. Судорожно оглядываясь и глубоко дыша, я с облегчением понял, что это всего лишь сон.
***
Усевшись обратно на диван, я слушал, как колотится сердце. Оно словно бежало в страхе, не понимая, что кошмар уже закончился, и всё позади. Немного посидев, чтобы прийти в себя, я встал, подошёл к заколоченному окну и частично отодрал доски, чтобы получился небольшой обзор. За стеклом непреступной стеной стояла тьма, которую периодически развевали вспышки молний, открывая мрачные виды потерянного мира глазам его обитателей. Тьма и свет - две противоположности. Что есть тьма? А что свет? Возможно где-то, в этой загадочной вселенной, есть существа, для которых тьма является светом, а свет - тьмой. Где же истина? Что реально, а что нереально? А если всё субъективно? Может тогда стоит принять всё, как есть и не искать смысл там, где его, возможно, и нет. И снова молния заставила отступить тьму.
« Вот так, брат, мы живём и не знаем, где истина. Строим множество гипотез, спорим, доказываем их, затем, основываясь на уже скопившихся знаниях, опять строим гипотезы и так до того момента, пока не обнаружим то, что поставит под сомнение все наши знания или, и вовсе, сделает их бессмысленными», – в ответ на мои разглагольствования пёс посмотрел на меня сонным взглядом и зевнул. Мне же спать не хотелось, поэтому я вышел на кухню заварить себе чай. Я посмотрел в окно: там при свете луны и ярких вспышках молний стая крыс спасалась бегством из подтопленного подвала соседнего дома. Меня одолела мысль, почему же они просто не перешли чуть выше: на первый или второй этаж? Немного подумав, я предположил, что, возможно, на другом этаже живут другие крысы, и они бы восприняли приход незваных гостей, как вторжение на их территорию. Когда-то я вычитал в одном журнале, что каждый город поделён на участки между кошками, собаками и прочими животными, и стоит самозванцу зайти на чужую землю, его вмиг могут разорвать. Всё, как у людей. Допив чай, я вернулся в комнату и, достав одеяла, завернулся в них и попытался уснуть.
IV
Пустота, никаких снов. Мгновение и лай пса, который заставил меня вскочить с дивана, попутно схватив автомат.
Оборачиваясь из стороны в сторону, и, вглядываясь в прицел, я увидел кошку. Она сидела за окном, держа в зубах крысу, а псина, прислонившись к стеклу, «ворчала» на неё.
« Тобик, расслабься. Это всего лишь кошка», - опустив оружие и улыбаясь, сказал я.
Представитель семейства кошачьих скептически посмотрела на пса, как будто говоря: «Не идиот ли он?» - и, гордо отвернув морду, пошла дальше по карнизу. Уже светало. Я посмотрел на свои старенькие, советские карманные часы: они показывали пять минут шестого утра. Зевнув, я направился на кухню делать завтрак. На улице, по-прежнему, шёл дождь.
Привычными движениями я поставил чайник, вскрыл консервы и, дождавшись кипятка, окончательно накрыл на стол, и мы принялись есть. Глядя на пса, я задумался о том, что не помешало бы сегодня сходить и расставить ловушки по городу. Консервы консервами, но всё же хочется хорошей пищи.
Тобик закончил трапезу и, зевнув, слез со стула; я тоже от него не отстал. Обнаружив, что вся пища уже в моём желудке, я выкинул посуду в пакет и направился в комнату.
Взяв свой рюкзак, я уселся на пол и принялся выкладывать его содержимое. К моему удивлению, гранат у меня оказалось не пять, а семь, несколько верёвок, двадцать патронов к картечи, аптечка с бинтами и антибиотиками, фляга, карта, бутылка красного вина и старая рация, которой я не пользовался лет восемь, да и раньше она ничего не улавливала, только помехи, а сейчас и вовсе «сдохла».
Посмотрев на свой арсенал, я закрепил верёвки и гранаты на поясе рядом с двумя магазинами к автомату, накинул плащ- палатку и, взяв свой старенький автомат, позвал пса и пошёл к выходу.
***
Улица встретила нас свежим воздухом и небольшим дождём. Вокруг - ни души, даже птиц - в небе. Ветер покачивал деревья, те отвечали ему приятным шелестом листвы. Посмотрев по сторонам, я направился к мосту, где установил первую растяжку, затем, пройдя пару кварталов, установил вторую. Передвигаясь с места на место, я устанавливал всё новые растяжки. Конечно, я понимал, что от такого «капкана» с твари еды не соберёшь, но в целях безопасности, это был куда, более лучший, вариант. Идя к очередному месту закладки, мне повстречалась рекламная вывеска охотничьего магазина. Достав карту, я принялся водить по ней пальцем и, найдя нужный адрес, сделал пометку.
« Идём, Тобик!» – воскликнул я, продолжив путь. Установив последнюю растяжку, я решил сходить в этот магазин и взять там патроны и ружья, которые мне пригодятся для новых ловушек. Взглянув на часы, которые показывали почти полдень, я не торопясь направился в сторону реки, что делила город на две части. Миновав несколько улиц, судьба, а, вернее, я сам, преподнёс себе испытание: моя растяжка была в сантиметре от ноги, и если бы пёс не залаял, остерегая меня, мне не суждено было бы перейти мост в целости и сохранности.
« Молодец, Тобик», - вздохнув, произнёс я и, взяв пса на руки, переступил натянутую верёвку. Оглянувшись на гранату, я зашагал дальше, уже более внимательно смотря себе под ноги. Река, как всегда, продолжала своё безмолвное течение. По одну сторону моста виднелось недостроенное здание, со стороны которого на водопой двигался зверь размером с довольно крупную собаку. Он был весь покрыт толстым слоем шерсти зеленоватого оттенка, что, видимо, играло роль маскировки. Я заметил животное, когда оно подошло к реке и начало пить. Мне хотелось, уже было, пристрелить его и съесть на обед, но, неожиданно, моя пища оказалась в пасти другого охотника. Огромная крокодилообразная голова вынырнула из воды и сию секунду заглотила мохнатого зверя, тот не успел даже издать звука. Это зрелище вызвало во мне лишь отвращение.
Дождь слабо барабанил по битому асфальту центральной площади. Ленин, как всегда, гордо возвышался над молодыми деревьями, которым суждено было в будущем скрыть его под своей густой листвой. Увидев собор, я решил осмотреть его поближе. Пройдя по площади, я вошёл в арку псковской стены, затем пересёк вторую, и огромное строение было передо мной. Его купола величественно возвышались над округой, и даже вьюн не способен был скрыть такое торжественное сооружение. Все соборы красивы, но я впервые стоял перед одним из них. Он произвёл на меня сильное впечатление. Я ходил вокруг, разглядывая храм со всех сторон. Обойдя сооружение дважды, я решил зайти внутрь, но дверь была заперта, а выбивать её мне не хотелось по разным причинам. Вдохновлённый и, одновременно, слегка расстроенный тем, что мне не удалось попасть внутрь, я вернулся на свой путь, подобно одинокому волку, чью стаю перебили охотники.
Идя по промокшим улицам Пскова, я иногда всматривался в прицел, замедляя шаг. Тёмные окна домов смотрели на меня, вызывая чувство тревоги. Жутко ходить по городу, в котором нет никого. Тем не менее, он не казался мне безжизненным: сами стены словно держали внутри себя частицы людей, которые жили здесь когда-то. Ветер поддувал мне в спину; дождь ослабил свою хватку и уже падал на землю мелкими, скупыми каплями; тучи стали светлее и тоньше.
V
Пёс шёл за мной, быстро перебирая лапами. Было видно, что он крайне сосредоточен в пути - ни один шорох не оставался без его внимания.
Мы остановились рядом с палатами Меньшиковых. Решив осмотреть достопримечательность, я только было собрался сделать шаг в ту сторону, как вдруг послышался шум: словно упало что-то металлическое, издавая характерный лязг. Спустя мгновение наступила тишина, которую стали наполнять тихие, еле слышимые, звуки шагов, подобно тем, что издают собаки. Из палат выбегали мерзкие и жуткие твари. Они напоминали собак с крысиными хвостами и грязными пушистыми телами. Их когти, подобно серпам, выпячивались из лап, а зубы так и жаждали кого-либо разорвать на части. Морду этих животных покрывал тонкий слой прозрачной кожи, под которой был виден каждый сосудик, каждый изгиб черепа. Глаза безобразных чудовищ, чьи яблоки спрятались глубоко в глазницах, отдавали небольшим красным свечением.
Твари выстраивались, словно вырабатывая стратегию, и осторожно крались в мою сторону. Моё тело покрылось потом, ноги стали ватными. Эти звери мне очень сильно напоминали бультерьеров: такие же мелкие и необычайно сильные, опасные и до смерти жестокие в бою. Решив не ждать пока меня удостоят чести быть съеденным заживо, я резким движением вспотевших от нервного напряжения рук наставил дуло автомата на порождения нового мира и открыл прицельный огонь. Эхо выстрелов наполнило округу. Твари, увидев, как их собратья погибают, со всей скоростью бросились на меня, но их агрессия уже не вызывала страха. Злость, и даже какой - то азарт, теперь завладели мною, и пальцы продолжали нажимать на курок, разбрызгивая мозги хищников в разные стороны. Пуля не испытывает сострадания. Она всегда беспрекословно выполняет своё предназначение, но всему, рано или поздно, суждено закончиться, и патроны - не исключение. Я понял это, когда выстрелы сменились щелчками затвора. Рука мгновенно потянулась за вторым магазином, а твари с каждой секундой приближались.
« Проклятие, ну! – прокричал я, дёргая зацепившийся за пояс магазин. - Давай же!»
Мой крик прервался, когда я увидел, как на меня, уже в прыжке, летит адская собака. Ум не успевал сообразить, что же делать дальше… Пасть уродливой твари была практически перед моим лицом; ещё чуть-чуть и её зубы вонзятся в меня; а когти примутся рвать моё горячее, наполненное адреналином, тело; кровь зальёт поросший асфальт и, захлёбываясь ей, я покину этот мир… С этой мысли меня сбил мой спутник, который в последнее мгновение перехватил хищника и вцепился ему в горло. Тобик всё это время стоял у моих ног в готовности отбить атаку адских созданий, а я и не заметил этого в суматохе. Глядя, как пёс рвёт хищника, мне стало ясно, что второго такого шанса судьба мне, вряд ли, даст, и, ударив ещё одну прыгавшую тварь прикладом и размозжив ей череп, я достал нож и воткнул его во вторую. На удивление, со стороны такой массивный череп оказался очень хрупким, достаточно было одного хорошего удара кулаком, чтобы смять его. Несколько псов преисподней продолжали свой штурм. Тобик отважно и ловко справлялся с ними. Я резал их ножом, бил кулаками, изворачивался и снова бил.
« Сдохни! Умри, умри, умри!» – выкрикивал я, размахивая ножом в горячке боя.
Один из хищников зашёл сбоку. Он бежал с большой скоростью. Мой взгляд остановился на двери проржавевшего автомобиля, что стоял позади меня и, вовремя её открыв, я создал смертельную преграду для голодной твари, которая врезалась в неё и превратила в лепёшку свою голову. Прижавшись к машине, я продолжал отбиваться, ощущая твёрдый предмет за спиной. Это был пистолет, который я всегда носил за поясом. На душе сразу стало радостно. Чудовища рычали, но их рык прервал звук выстрелов моего револьвера. И спустя мгновения, пал последний хищник. Уставший и судорожно дышащий, я опустился на землю, прислонившись спиной к ржавой машине. На щеках скопилась кровь вперемешку с грязью; глаза наполнились влагой — слёзы, напомнившие о том, что я ещё жив. Это, в каком-то плане, огорчало меня и, одновременно, радовало.
VI
Я сидел у машины, всматриваясь в небо. Дождь прошёл, а облака пронзали солнечные просветы. Схватив сумку, которая слетела с меня во время боя, я принялся перебирать содержимое в поисках бинтов. Найдя бутылку воды, зелёнку и бинт, я обработал раны.
Зелёнка противно щипала. Конечно, я понимал, что не стоит её лить на столь серьёзные раны, но выбора у меня не было: нужно было прижечь порезы.
« Проклятье!» – воскликнул я, выливая флакон на руку.
Слегка подув на раны и наложив на них бинты, я осмотрел своего друга. Он был чист, ни единой царапины, только кровь хищников на морде, которую я принялся смывать водой. Псу эта экзекуция не понравилась, и он демонстративно отворачивался от меня и рычал. Закончив с ним, я накинул сумку одной уцелевшей лямкой на плечо, поднял автомат, и мы направились в сторону оружейного магазина.
Асфальтированная дорога размякла от грязи и травы. Было ощущение, словно мы идём по одеялам, разложенным на земле. Тихий ветер наполнял кварталы. Мы проходили их один за другим, в лицо отдавало последождевой свежестью. Небо становилось всё светлее; и местами облака пропускали солнце, чьи лучи нежно падали на деревья, запуская в них биологические процессы. Украдкой оглядывая округу, я и не заметил, как мы уже пришли к нужному месту. Достав карту, я определил точное нахождение нужного дома. Он располагался во дворе длинного здания. Поправив рюкзак и перезарядив автомат, мне оставалось совсем немного: свернуть за угол и, пройдя несколько шагов, зайти внутрь.
***
Над дверью висела поросшая вьюном вывеска магазина. Оглядываясь, я вперебежку приблизился к входу и, выставив ствол автомата перед собой, вошёл внутрь. Оказавшись в маленьком тёмном коридоре, я стал искать дверь на ощупь. В этот момент в моей голове бурно разыгралась фантазия. А что, если сейчас я наткнусь на какого-нибудь «зверька», который разорвёт меня на части, но эти мысли покинули меня, когда я, наконец, нашёл и повернул дверную ручку.
Давно не смазанные петли издали противный скрип, я упорно смотрел в прицел. Тобик медленно шёл вслед. Полки магазина были заполнены ружьями, карабинами, винтовками - всем необходимым для охоты; всем, что нужно было мне. Опустив автомат, я осматривал одно из самых прекрасных и, одновременно, пугающих изобретений человечества. Внезапно за моей спиной послышался шорох, за которым последовал лай пса. Я пришёл в мгновенный ужас и, развернувшись, машинально спустил курок. Брызги крови и осколки витринного стекла разлетелись в разные стороны от одной короткой очереди. Подойдя ближе и заглянув за прилавок, я увидел обезглавленную моим выстрелом крысу, чьи лапы и хвост рефлекторно дёргались. При виде крысиного хвоста мне стало не по себе, тошнота подступила к горлу.
Глубоко вдохнув, я решил не задерживаться и в спешке стал жадно хватать нужное мне оружие. Под руку попадались ружья, карабины, винтовки, арбалеты, луки, ножи, патроны, болты и стрелы. Понимая, что всё это будет не совсем удобно нести, я расстелил брезент, который лежал в свёрнутом состоянии под прилавком. Разложив оружие на тёмной ткани, я принялся её сворачивать и обвязывать верёвкой. Свёрток получился тяжеленный - на спине такой было не утащить, поэтому пришлось перевязывать верёвку по-новому, чтобы получился импровизированный трос. Обвесив себя ещё оружием с полок, я направился к выходу.
На улице меня ждало солнце. Оно иногда то скрывалось под облаками, то снова отсвечивалось на голубых участках неба. Посеревший город приобретал краски, оживал. Его улицы уже наполняли небольшие зверьки, повылазившие с подвалов. Змеи выползли из-под камней и щелей домов. Одна из них повисла на давно неработающем фонарном столбе, заставив меня перейти на другой участок дороги. Сколько себя помню, эти твари вызывали у меня необычайное чувство страха, даже на картинках в учебниках. Над землёй летали птицы, отбрасывая на меня свои тени. Они будто наблюдали за тем, как я, весь обвешенный орудиями смерти, тащу за собой здоровенный мешок с ещё большим количеством оружия.
Тобик бежал впереди, словно ведя меня за собой. Мы уже подходили к мосту, когда я увидел по другую сторону быкообразное существо. Мне приходилось встречать таких раньше: они быстры, сильны и опасны. Эти животные очень похожи на коров и, скорее всего, от них и произошли, с той лишь разницей, что они питаются мясом и рога у них куда больше размерами и количеством, а зубы - зубы хищника.
Налитые кровью глаза в упор уставились на меня. Пёс нервно зарычал, а я принялся искать свой уже заряженный автомат в куче обвешанного оружия.
« Ну, где ты, где?» – судорожно произносил я.
Бык походил из стороны в сторону и, прицелившись, побежал на меня. Звук его копыт содрогал моё сердце. Мне было страшно: я не мог достать свой автомат. Каждое мгновение было на счету. Шестым чувством я ощутил приближение смерти, но вдруг я был оглушён взрывом, наполнившим всю округу. Подняв голову, я увидел, что бык исчез: пространство было усеяно кусками разбросанного мяса от туши животного.
«Ах, ах, – судорожно пытался я выдавить из себя и, глубоко вздохнув, закричал. – Да! Да! Да! Ха-ха-ха! Получила тварь! Получила! Брат, теперь у нас есть обед!!!» Радостный вопль безумца вдохновил пса на пляску вокруг меня. Он повизгивал, крутился юлой, прыгал и норовил облизать мне лицо.
По пути домой мне то и дело попадались куски мяса, которые я поднимал и кидал на брезент с оружием. Придя во двор своего убежища, мне стало как-то уютно и тепло на душе, но всё исчезло с появлением мысли, что ещё предстоит затащить на пятый этаж найденное добро.
VII
Поднимаясь по ступеням, я медленно волочил за собой оружие. Пищу пришлось пока оставить на первом этаже.
« Второй, третий...», - обливаясь потом, считал я . «Пятый! Всё, брат, мы прибыли!» – радостно заявил я.
Открыв дверь квартиры, я с последними силами закинул оружие внутрь и пошёл обратно на первый этаж за мясом несчастного быка. Пробежав вниз по ступенькам, я ухватился за кусок говядины и тут же замер от неожиданности: на улице, в нескольких метрах, стоял один из тех дьявольских псов. Я смотрел прямо в его глазницы, нас разделял лишь дверной проём с открытой дверью. Позади зверя появились ещё двое: они пристроились за ним, как за вожаком. Наши хищные взгляды прожигали друг друга. Перебирая в голове всевозможные варианты, я краем уха услышал, как по ступенькам спускается мой пёс.
Поняв, что медлить нельзя, я сорвался с места в сторону двери. Адские животные побежали мне навстречу. Это была гонка. Кто успеет, тот и победит. Секунда, две и я уже захлопываю её. Одна из тварей подбежала ко мне, но, пнув её ногой по носу, я перекрыл вход.
Дьявольские псы шкрябали своими когтями запертую дверь, рычали и проявляли всяческую агрессию, но стальная дверь была неприступна. Подбежавший Тобик, принялся лаять им в ответ.
Под лай собак я собрал мясо и, окликнув четвероногого друга, направился в квартиру. Пройдя в прихожую, я взял автомат и решил посетить соседнюю квартиру, чьи окна выходили во двор. Выбив дверь, я зашёл внутрь: помещение, когда то жилое и уютное, теперь вызывало лишь содрогание, превратившись в мрачный и покинутый островок человеческой жизни. Теперь здесь хозяйничали крысы, которые, увидев меня, разбежались в разные стороны. Пройдя в одну из комнат, я открыл окно и увидел с десяток тварей, по которым без раздумий открыл огонь. Хищники разбегались в сторону: они не могли понять, откуда идёт смерть, но пули были быстрее их, и уже спустя мгновение весь двор был забрызган кровью этих существ.
Со смертью последнего я вернулся обратно к себе, взял нож и отправился вниз на улицу.
***
Тобик молниеносно ринулся во двор, как только дверь была открыта, но ничего кроме трупов он там не увидел. Пёс подошёл к мёртвому хищнику и, понюхав его, вцепился в тушу зубами, отрывая и проглатывая сочные куски мяса. Мне тоже не пришлось стоять без дела: осмотрев внимательно тела, я решил освежевать одно из них.
Кровь стекала по зелёной траве; солнце освещало город; из распоротого живота хищника поднималась невыносимая вонь, которая въедалась в нос и вызывала тошноту. Закончив разделывать тварь, я завернул отрезанное мясо в её же шкуру и, перетащив останки остальных подальше от двора, направился домой.
В квартире меня ждало оружие. Мне с нетерпением хотелось осмотреть его поближе, но ещё сильнее мне хотелось есть. Снова сходив в соседнюю квартиру и разломав в ней мебель, я принёс кучу деревянных палок. Взяв два ведра, я положил мясо и пару бутылок воды в одно и дрова - в другое. Позвав пса, я вместе с ним пошёл на крышу, где в одном из вёдер развёл огонь.
Спустя десять минут, мне посчастливилось любоваться видами солнечного города, стоя на крыше и вдыхая аромат говяжье-собачьего шашлыка. Я думал о своём. Тобик пристроился у огня и, виляя хвостом, смотрел то на пищу, то на меня, а я был уже очень далеко, где-то там, вдали, за вечным горизонтом наших воспоминаний.
« Где же вы? – тихо вышло из моих уст. – Куда же вы пропали? Почему так долго?» Посмотрев на небо, и, не вдумываясь в смысл сказанного, я вспомнил про шашлык: скворчащее мясо словно кричало, что оно уже готово. Усевшись у огня, я поделился с Тобиком едой и принялся наслаждаться трапезой. Говядина получилась сухая, а вот мясо адских псов оказалось сочным, мягким и на вкус очень приятным. Пёс жадно съел львиную долю провианта и, обожравшись, улёгся на бок, свесив пузо. Тяжело дыша, он пытался вылизать себя, но вздувшийся от переедания живот не давал ему такой возможности. В такой домашней обстановке мне вспомнилось, как мы с семьёй и друзьями отдыхали на природе, смеялись, шутили и разговаривали на душевные темы, а сейчас ничего этого нет…Воспоминания всегда выбивали меня из колеи, и я становился уязвимым, как ребёнок. Обида больше других эмоций одолевала меня. Да, я был обижен: обижен на самого себя, ведь раньше я ничего не ценил; обижен на людей, которые бросили меня; обижен на весь мир за то, что только мне была уготована такая несправедливая участь.
Мой взгляд опять остановился на Тобике. Я подумал о времени и достал из кармана старые часы с надписью: «Сделано в СССР». Они показывали половину шестого вечера. Вздохнув, я поднялся на ноги, залил водой огонь и, оставив вёдра на крыше, направился в квартиру осмотреть повнимательнее оружие. Пёс лениво волочился за мной, высунув язык и часто дыша.
***
Развернув брезент и, тем самым, вывалив на пол с десяток стволов, я стал осматривать их, держать в руках, целиться в никуда - всё это доставляло мне удовольствие, как мальчишке начальных классов, но время шло, и нужно было успеть расставить ловушки. Взяв с собой несколько длинных верёвок, проводов и ружей, я пошёл на улицу закончить начатое.
Около полутора часа я крепил ружья в окнах домов, протягивая вдоль улицы верёвки, привязанные к куркам. Доделав эту работу, я неспешно вернулся в убежище. На улице уже начинало смеркаться. Солнце пряталось за чёрными силуэтами домов. Мне оставалось только заколотить окна. Закончив и с ними, я и пёс поднялись на крышу, где, пристроившись на самом её краю, стали наблюдать за закатом и чёрным силуэтом города на оранжево-красном фоне. Тобик положил голову мне на плечо, я в ответ обнял его, и мы, превратившись в чёрные силуэты, позировали лучам уходящего светила.
VIII
Ночами по осиротелым без людей городам, деревням и лесам бродили в поисках пищи машины - убийцы, порождённые природой. Изголодавшись за время бури, они набрасывались друг на друга, издавая душераздирающие звуки. Каждую ночь я вынужден был быть начеку. Хищники не спали, и я тоже не спал вместе с ними. Я ждал первых лучей солнца, сжимая автомат и, содрогаясь от каждого шороха, будь то крыса или птица, сидящая по другую сторону окна.
***
Во дворе раздался глухой металлический гул, очевидно, одна из тварей забралась в мусорный контейнер и опрокинула его. Звук привлёк других мутантов, которые без промедления примчались на место и разорвали неуклюжего зверя, а затем накинулись друг на друга. Эта бойня продолжалась до тех пор, пока не остался только один – самый сильный хищник, который, насытившись, издал свой победный рык.
Тобик лежал в углу, прислушиваясь к пробудившемуся городу. Он смотрел под диван и словно что-то обдумывал.
Мне всегда было интересно: способны ли животные думать, как человек, судить о чём-то, делать выводы, или они всего лишь марионетки в руках природы? Наблюдая за псом, я убеждался в обратном. Мои размышления прервал выстрел в нескольких кварталах от дома.
Я подскочил от неожиданности, а в голове скользнула мысль, наполнившая меня радостью: « Человек!»
И как в один миг она родилась, так и исчезла, в очередной раз, разбив моё сердце.
« Да, Тобик. Этот человек сейчас сидит перед тобой»,- прошептал я, усевшись на диван и опустив голову.
Пёс подошёл ко мне и, поскуливая, потёрся об руку влажным и скользким носом, заставив меня улыбнуться.
IX
Тьма, освещённая луной, не рассеивалась. Пёс уже уснул. Мои веки тяжелели, перед глазами начали мелькать зачатки снов и вдруг внезапно послышался грохот, от которого стены в доме содрогнулись. Тобик от неожиданности подпрыгнул и, чуя опасность, вот-вот бы залаял, но мои руки крепко сковали его.
« Тихо, тсс, братишка, спокойно, не издавай ни единого звука. Хорошо?» – шептал я, держа его за пасть.
Я медленно отпустил пса, который, поджав уши, смотрел на меня. Держа автомат, я, крадучись, вышел в подъезд. Пёс направился следом. По звуку стало ясно, что нечто рвётся внутрь дома, пытаясь выбить стальную дверь. Вернувшись обратно, я заперся в квартире, подперев вход тумбочкой, стоящей в коридоре.
Глухие стуки продолжались; к ним присоединился скрежет стали, говорящий о том, что скоро нечто войдёт внутрь. В моей голове вертелись мысли, которые я произносил вслух. Не знаю зачем, но я подошёл к зеркалу и зажёг спичку. Глядя на своё отражение, я заговорил с ним.
- Ну и что же делать? Оно вот-вот проберётся внутрь и убьёт нас. – Спичка потухла и, как только мои пальцы зажгли вторую, последовал ответ.
- Не дрейфь, мы справимся. Это всего лишь тварь, состоящая на двадцать пять процентов из говна, как и мы, ты справишься. – Огонь опять погас и снова загорелся.
- Да, но, а что если… - в подъезде раздался грохот, ударивший по моему сердцу.
- Слышишь, оно идёт. Что делать? – обливаясь потом, спросил я.
- Гаси свет и сиди тихо.
Последовав своему собственному совету, я погасил спичку и, судорожно передёрнув затвор, наставил дуло на дверь и притих.
В кромешной тьме слышалось моё дыхание и стук начавшегося дождика. В подъезде нечто бегало, периодически издавая звук, похожий на плач или хныканье младенца. Весь этот шум действовал мне на нервы: я чувствовал каждую клеточку своего тела. Мысли, подобно муравьям, бегающим по потревоженному муравейнику, не давали мне сосредоточиться. Это какой-то ночной кошмар. Были бы это дневные твари, я бы просто спустился вниз и перестрелял их, но сражаться с ночными воплощениями ада, всё равно, что пустить себе пулю в лоб. Шаги за дверью становились всё ближе. В какой-то момент я уловил, как к моему дыханию присоединилось напряжённое дыхание пса. Он тоже ощущал, как кто-то крадётся к квартире. Уже можно было разобрать, как эта тварь сопит. Она остановилась за дверью и словно обнюхивала её. Послышался тихий звук, напоминающий и плач младенца, и скрежет двери. Моё дыхание участилось, кровь ударила в голову, жар охватил всё тело. Мне не хотелось признаваться самому себе, что оно почуяло нас. В этот момент существо стало скрестись об дверь. Пёс хотел было пойти вперёд, но моя рука ясно ему дала понять, что этого делать не стоит. Скрежет сменился лёгким постукиванием и, словно смеющимся, хриплым дыханием. Оно барабанило в дверь, очевидно, своими когтями, наигрывая некую мелодию. Это была именно мелодия. Она крутилась у меня в голове и, когда я вспомнил её автора, то из моих уст вырвался тихий шёпот.
- Моцарт… - ужас охватил меня ещё сильней.
- Впусти меня… - послышался тихий хриплый голос за дверью.
Я был растерян и повергнут в шок: мне не доводилось слышать чужого человеческого голоса уже десять лет.
Дрожа, я сглотнул слюну и с заиканием тихо произнёс: - Уходи, ты здесь ничего не найдёшь. Слышишь, ничего.
- Открой, я хочу поиграть с тобой.
- Нет, нет. Уйди, молю тебя. Уйди.
- Я чувствую твой страх, ты, словно дитя, а с детьми нужно играть.
- Нет, я не хочу играть. Уйди же ты.
- Играть! – прокричало существо и с силой ударило в дверь.
Тварь, наделённая разумом, стала биться в дверь и, спустя мгновение, проделало в ней дыру. Длинная серая рука с острыми ногтями, как у вампира, показалась из отверстия и принялась плавно ощупывать дверь. Псина залаяла и чуть не сорвалась с места. Держа брата одной рукой, я думал, что делать - стрелять или прятаться? Как только в моей голове проскочила эта мысль, я схватил пса и, вбежав в комнату, принялся отрывать доски от окна. За спиной слышалось, как чудовище выбивает дверь. Оторвав последнюю доску, я разбил стекло и спрятался в шкафу, надеясь спутать монстра. Держа одной рукой Тобика, другой - автомат, я слышал, как нечто ворвалось в квартиру. Оно ходило, заглядывая в ванную, туалет, кухню и соседнюю комнату. Наконец оно вошло в зал, где я обычно спал. Существо подошло к окну и стало осматривать его и доски, которые валялись на полу. Сквозь щель я видел жуткую прямоходячую фигуру, освещённую лунным светом. У неё были худые руки, на пальцах конечностей - острые, как у медведя, когти. Длинный скукоженный нос вызывал отвращение. Плохое освещение не давало мне подробнее разглядеть необычную сущность, но что-то подсказывало, что всё ещё впереди.
Существо подошло к шкафу и стало по нему скрестись.
Мурашки ополчились по всему телу.
- Я тебя нашёл.
- Будь ты проклято! – закричал я, спуская курок и ногой выбивая дверь шкафа. Пули пустили кровь твари, но не убили её. Патроны кончились, и в этот момент Тобик набросился на демона. Я увидел, как мерзость схватила его и швырнула об стену, и тот упал, перестав двигаться. Страх во мне сразу же сменился яростью, и я с криком прыгнул на своего врага, ударяя его прикладом.
Наконец, мне посчастливилось увидеть полностью голову этого дьявола. Пасть у него была от уха до уха, а глаза глубоко запрятаны в складке на основании лба.
- Сдохни, сдохни, сдохни! Это твой последний день! Я разорву тебя на части! Я сильнее тебя! Я человек, а ты просто жалкий кусок никчемного, ненужного дерма! Я истреблю вас всех! – кричал я, нанося всё новые и новые удары. Ночной гость увернулся от одного из моих замахов и вцепился в меня своими грязными когтями. От боли я, скорее, не закричал, а засмеялся и впился зубами в нос нелюдя, почувствовав себя диким зверем. Он завизжал пронзительным звуком, резавшим уши. Его когти отпустили меня и вытянулись в разные стороны. В запале я продолжал нещадно наносить удары по мерзкой роже урода. Исчадие ада что-то кричало на человеческом языке, но я не обращал на это внимания. Я добивал его, подобно маньяку.
Прошло минут десять: тварь не подавала никаких признаков жизни. Я это понял, когда почувствовал, что меня мутит. Всё моё тело, разукрашенное кровью врага, болело, а в голове работали сотни молоточков, заставляя меня морщиться. Мне бросился в глаза лежащий пёс. С необычайным волнением я подошёл к нему и, почувствовав его дыхание, испытал неимоверное облегчение и радость.
- Держись, брат, держись, я тебя не брошу, – тихо произнёс я, как вдруг опять послышался шум в подъезде, вынудивший меня взять пса на руки и отправиться на чердак. Я быстро выбежал из квартиры и, взобравшись по лестнице, открыл люк чердака, положил туда пса и сам залез внутрь. Осмотревшись, я пристроился в углу, поставив рядом с собой автомат и уложив пса на себе. Тобик открыл глаза и преданно посмотрел на меня.
- Всё, всё кончено, брат, всё уже позади. Спи, родной, спи, - гладя Тобика, сказал я и, протяжно вздохнув, припал головой к стене и закрыл глаза.
X
В царстве Морфея было тепло и уютно. Чувства свободы и любви переполняли меня. Сон, подобно волшебнику, умело и красочно смешивал настоящее, прошлое и будущее и отправлял меня попутешествовать в таком пёстром пространстве и пережить, вновь придуманные художником, моменты моей новой жизни. Во сне моё сознание не ограничивалось только тем, что я видел и знал. Оно без усилий разворачивалось, подобно цветку лотоса. К великому сожалению, всему прекрасному, рано или поздно, суждено было закончиться…
Я проснулся от очередного выстрела моей ловушки и, хмурясь, осмотрелся. Пёс мирно спал. У меня затекло тело, сильно болел живот и голова. Во рту чувствовался вкус чего-то тухлого и мерзкого. Осторожно переложив пса, я встал и, ухватившись за балку, склонился: меня начало рвать. Это продолжалось около двух минут, после чего я упал и, свернувшись подобно эмбриону, сдавленно застонал от сильной боли в животе.
Тобик проснулся и, озабоченный моим поведением, подошёл ко мне.
- Спокойно, братишка, нам просто нужно вернуться в квартиру, – выдавил я и, схватившись за автомат, поднялся на ноги. Медленно мы подошли к люку, и я открыл его. Посмотрев в прицел и, убедившись, что в подъезде всё спокойно, мы спустились вниз.
Было раннее утро: около шести часов. Лестничная площадка отдавала смрадом, который «благоухал» из моей квартиры. Когда я приближался к убежищу, меня снова вывернуло от мерзкой вони. Отдышавшись, я прошёл внутрь. Труп незванного гостя по-прежнему лежал посреди комнаты, облепленный жирными мухами. С трудом я поднял весьма тяжёлое тело и выбросил его в окно. Мёртвый монстр упал рядом с перевёрнутым мусорным контейнером. Осматриваясь, я стал искать аптечку. К счастью, она нашлась быстро. Достав оттуда активированный уголь, я принялся заглатывать как можно больше таблеток, жадно запивая их водой из фляги, а потом рухнул на диван и ушёл в забытьё.
Мне снилось море: прекрасное, глубокое, живое море, которое играло с солнцем на своей зеркальной клади. Я стоял на палубе небольшого судна рядом со старым бородатым «морским волком», который курил, наслаждаясь безмолвием штиля. Мимо проходили матросы. Они, смеясь, говорили о чём-то, но я не слышал их. Я с удовольствием прислушивался к звукам этих божественных вод. Из морских глубин выныривали дельфины, танцуя синхронным вальсом, затем они скрывались под водой, чтобы спустя мгновение появиться вновь. В бесконечной дали просматривалась идеальная линия горизонта. Создавалось впечатление, будто в конце этих вод нас ждал огромный водопад, который падал с высоты в гордый и непредсказуемый океан.
Старик посмотрел на меня как-то очень уж сурово. Он хотел что-то мне сказать, но я не обратил на это особого внимания. Мой дух был умиротворён и, казалось, ни что не могло его побеспокоить.
- Проклятые птицы, – произнёс бывалый холодным голосом.
- Что?
- Птицы снова горят, – сказал он, указывая пальцем на небо.
Я поднял голову и увидел тысячи птиц в огненном небе. Они сгорали в языках пламени и падали в помрачневшую воду.
Меня охватил ужас, и я посмотрел обратно на старика. Мне хотелось было ему ответить, но я не смог: что-то сковывало мои губы. Нервно сопя носом, я посмотрел в иллюминатор, где было сильное отражение. В нём предстала не менее жуткая картина, чем в горящих небесах: мои губы оказались сшиты проволокой. Вцепившись мёртвой хваткой в свои оковы, я стал их тянуть изо всех сил, с мясом вырывая куски острого металла. Боль пронзала всё тело; сердце работало, как отбойный молоток; в носу стоял отвратительный запах смрада. Проволока уже была вырвана, но это была только верхушка айсберга: к ней крепилось что то мерзкое, органическое, напоминающие огромного червя, который осел во мне. Продолжая тянуть оковы, я вытаскивал нечто из себя. С каждым мгновением тварь становилась всё шире, но мои руки продолжали тянуть, вырывая себе зубы и выворачивая челюсть. Наконец, сущность вышла из меня и сиганула за борт. Издавая дикие вопли, я ухватился за голову, не обращая внимания на то, как из глаз застывшего, словно статуя, морского волка потекла кровь, растворяя, как сахар, его глаза. Кровь лилась из всех щелей судна, растворяя и его. Мгновение... и я оказался в море, в котором вместо воды огромными волнами плескалась кровь. Из огненного неба продолжали, как дождь, падать мёртвые птицы, охваченные адскими языками пламени. Взобравшись на уцелевший обломок судна, я, подобно зверю, закричал на волну размером с небоскрёб, которая шла на меня, и потом с беспокойством наблюдал, как кровавое цунами, превратившись в песок, накрывало своей массой всё вокруг.
XI
В панике я вскочил с кровати и, осмотревшись, почувствовал боль в области живота. Моё состояние не улучшилось, а стало ещё хуже. Голова раскалывалась, а во рту, по-прежнему, оставался привкус тухлого мяса. Я медленно и шатко прошёл на кухню и, приняв ещё угля, уселся на стул.
Меня бросало то в жар, то в холод. Никогда ещё я не чувствовал себя так плохо. Выпив ещё, я ощутил сильную вибрацию, которая разбежалась по всем стенам в доме. В городе раздалась канонада из винтовочных выстрелов и взрывов гранат. Я в спешке поднялся и посмотрел в окно. Тобик запрыгнул на подоконник. Перед моими глазами предстало завораживающее зрелище, повергшее меня в замешательство; от увиденного у меня ещё сильнее разболелась голова, дыхание участилось, а сердце заработало, как отбойный молоток. Под ярким полуденным солнцем, в лабиринтах призрачного города спасались бегством тысячи порождений нового мира. Они устремились вперёд одним огромным стадом, проламывая стены, раскидывая в стороны проржавевшие автомобили. Крысы, кошки, собаки, быкоподобные существа - все спасались вместе.
Решив понять, что происходит, я поднялся на крышу и стал осматриваться. Пёс, повернув голову, залаял. Я посмотрел в том же направлении и понял, что нужно срочно бежать и, чем быстрее, тем лучше. За городом, вдали, среди лугов, полей и лесов полыхал огонь, дым от которого был виден за километры.
« Очень скоро огонь доберётся до города, нужно уходить», - произнёс я, взглянув на пса.
Посмотрев ещё немного на то безумие, что творилось внизу, я направился обратно, в своё убежище. Там валялись мои вещи, разбросанные по всем комнатам, которые я принялся немедленно собирать. Набивая сумку консервами, остатками медикаментов и большим количеством патронов, я напряжённо думал о том, куда идти дальше…
Проверив свой старенький «АК» и новенький «Вепрь», я одел поверх рваного свитера пояс, на котором закрепил пистолет, патроны и нож. Накинув порванный псами плащ- палатку, я перекинул за спину карабин и сумку и, держа в руках автомат, подошёл к окну. Убедившись, что снаружи безопасно, мы с псом покинули убежище.
***
Улица встретила нас тёплым ветерком с едким запахом гари. Он, словно ножом, ударил мне в ноздри. Посмотрев в небо, мне стало ясно, что дым уже начинает нависать над городом и, решив не медлить, мы побежали прочь: прочь от этого города, прочь от дыма, прочь от смерти и испытаний, которые приготовила нам природа.
Берцы с силой били по остаткам дорог, заглушая моё тяжёлое дыхание и звук автомата, подверженного тряске. Дома, мост, поворот, снова дома... Мы пробегали квартал за кварталом, а, меж тем, первые волны пламени добрались до окраины города. Слушая своё дыхание и удары сердца, я углубился в воспоминания о светлом прошлом, которые моя душа была не в силах отпустить. Почему-то сразу вспомнился морской колледж, где я учился в молодые годы, и знакомство с женой…
XII
Это было в две тысяче десятом году. Мы с моим другом Павлом Смирновым сидели на лекции и с трудом сдерживали смех, читая всевозможные забавные посты в социальных сетях, но не прошло и половины пары, как Юрий Михайлович — наш преподаватель, вышел из себя.
- Так, Смирнов, Семёнов! Вон из аудитории и, чтобы глаза мои сегодня вас не видели!
Мы покинули кабинет, предварительно рассмешив всю группу своим неадекватным поведением.
- Знаешь, мне показалось, он нас сейчас убьёт, – задыхаясь от смеха, начал Павел.
- Он только утопить может, бывалый моряк, как- никак.
- Рождённый в воде - на суше жить не может.
- Кстати, я где-то слышал, что он и, впрямь, на судне родился.
- Бредни это всё, - махнул рукой Смирнов. - Пойдём, в кафе, что ли, посидим, да и по домам.
- У нас ещё пара впереди.
- Да по фигу, на неё. Мы четыре года и так исправно всё посещали, надоело.
- Нас Краснов тогда завтра своими криками разорвёт.
- Этот пискляк, как всегда, повизжит и перестанет, пойдём, ну!
- Эх, ладно, чёрт с тобой.
Мы вышли из морского училища, и нас встретил город, окружённый со всех сторон сопками и укрытый низким северным небом, на котором блистало солнце.
- Эх, прекрасный день; редко такой увидишь в мае, – произнёс мой друг, глубоко вдыхая воздух.
- Да, но солнце уже неделю светит.
- Не любишь солнце.
- Почему же? Просто, когда оно всю ночь светит тебе в окно, как-то раздражает.
- Так сейчас же оно ночью почти не светит.
- Так будет светить.
- Ладно, что мы тут стоим. Пойдём, я есть хочу, – пожаловался Павел, и мы пошли в ближайшее кафе, которое находилось через дорогу.
В заведении общепита стоял приятный запах. В маленьком помещении располагались небольшие столы, один из которых заняли мы, купив себе пару пирожков и чай.
- Что сейчас делать будешь? – спросил Смирнов.
- Не знаю, наверное, приду домой и, как обычно, залипну у монитора.
-Ха, чёртов домосед, лучше пошли со мной в клуб.
- Что там делать?
- Как что? Там же весело!
- Ну, так мне и у компа весело. Зайду на какой-нибудь сервер, постреляю по нубам, затем музыку послушаю, поем и спать.
- Да, а мама тебе одеяльце подоткнёт.
- Знаешь, что…
- Расслабься, но если хочешь найти себе девушку, оторвись от компа.
- Угу, – с угрюмым выражением лица ответил я.
- Ха-ха, ты что обиделся? Не обижайся, Федь. На правду не обижаются.
- Ты это к чему клонишь?
- К тому, что у тебя ещё не было.
- С чего ты взял?
- Видишь, значит, я прав.
- Да пошёл ты, – махнув рукой, разозлился я и принялся пить чай.
Павел ухмыльнулся и тоже обратился к напитку. Мы молча сидели с минуту, пока Смирнов не посмотрел в окно.
- Гляди, почки на деревьях, что-то в лес захотелось, – сказал он.
- Это не лес - это кусты на скалах и, вообще, не особо переношу всю эту природу, в ней нет никакой таинственности. Ну, подумаешь, земля, из которой растут палки, покрытые зеленью. Другое дело море. Под кладью воды что-то скрывается, что-то неизведанное, жуткое и одновременно притягательное…
- Насчёт моря согласен, а вот насчёт… - Смирнов внезапно прервался, взглянув на вход – Смотри, какая! – одержимо произнёс он.
Обернувшись, я увидел девушку с приятными чертами лица и слегка вьющимися, тёмными волосами. Незнакомка вошла и купила себе чашку кофе с небольшой плиткой шоколада. В её движениях сквозила изысканная плавность, словно она всю жизнь прожила в обличии русалки и совсем недавно покинула своё морское царство, выйдя на сушу.
- Кажется, я её где-то видел. Точно! На днях был в колледже, знакомому помогал и вот там её приметил. Она в группе программистов учится, – сообщил Павел.
- Там есть девушки?
- Да, только их мало обучается. Да и сам знаешь, как у нас легко вылететь, вот бы…
- Да брось, тебе с ней ничего не светит, – зачем-то перебил я Смирнова.
- Как будто тебе светит. Смотри и учись, салага, – сказал Павел, вытершись салфеткой. Поднявшись, он напыжился, подобно претенденту в вожаки общины шимпанзе. Его обличие приобрело важные черты дикого альфа самца, но, по моим меркам, он напоминал скорее идиота, нежели доминирующую особь наших пещерных предков. Полностью поддавшись волнам самоуверенности, он тряхнул головой, словно на ней была длинная чёлка, и направился к своей цели.
XIII
Я сидел и пытался услышать, о чём они говорят, но мне мешал сидящий рядом мужик, который буквально орал в мобильный телефон. Но это не помешало мне понять, что Смирнов облажался. Девушка выслушала его болтовню и вылила кофе ему на голову.
- Дура! У тебя что крыша поехала, – после этих слов он чуть не получил коленом в пах, но вовремя сделал шаг назад. – Пошла ты, бешеная стерва!
- Извращенец, – прокричала она и покинула кафе.
- Да ты, прямо, - мастер. У тебя, действительно, есть чему поучиться и стать великим из великих. Я уверен, в будущем, в своей специфике, ты можешь достичь высот Платона, – с сарказмом издевался я, допивая чай.
Павел недовольно посмотрел на меня и, махнув рукой, принялся нервно вытирать голову салфеткой.
- Видишь, зато голову помыл.
- Да я… Да она… - замешкался Смирнов. – Знаешь, иди в задницу. Издевается он ещё.
- Ну, так у меня же не было, - мстительно припомнил я.
- Нет, ну ты и…
- Кто?
- Проехали, - вновь махнув рукой, пробурчал друг.
***
Прошло минут двадцать, когда мы вышли из кафе. Солнце уже успело спрятаться за неизвестно откуда появившимися тучами. Поднялся сильный, пронизывающий насквозь, ветер.
- Слушай, ты права уже получил? – спросил у меня Смирнов.
- Да, уже месяц назад.
- А почему тогда машину не купил?
- С деньгами туговато. Всё ушло на похороны отца.
- Ещё раз соболезную, брат.
- Да, уже достаточно времени прошло...
Павел посмотрел на меня задумчивым взглядом.
- Знаешь, возьми мою машину и подвези её до дома. Может тебе повезёт.
- Кого?
- Её, – указал пальцем на девушку из кафе Пашка.
- Не, не, не, я…
- Так, и даже не вздумай возражать.
- А если она…
- Нет, она - программист, ты – домосед, отсюда сам по себе напрашивается вывод, что вы просто идеально подходите друг другу.
- Ты уверен?
- На все сто процентов. Только машину потом не забудь вернуть, – напомнил Смирнов и вложил мне в руку ключи.
- Я не знаю даже, что ей скажу. Хотя, знаешь, а давай!
- Отлично, только понастойчивей будь.
- Я что-нибудь придумаю.
- Угу. Ладно, я побежал.
- Стой. А где машина?
- У входа. Только патрулям смотри на глаза не попадайся.
- Хорошо, я тебя понял.
Осмотревшись, я заметил у дверей в училище белый автомобиль отечественного производителя.
Павел ушёл, а я сел в его машину и, заведя двигатель, медленно поехал в сторону девушки.
- Девушка, вас подвезти? – остановившись и опустив стекло, предложил я.
- Это тебя твой друг подговорил?
- Нет, просто… Я… В общем, сам.
- Удачи тебе в поездке, - ответила она и продолжила идти дальше.
«Проклятье», - стукнув кулаком по рулю, я вышел из машины и догнал её.
- Скоро дождь, между прочим, польёт, а в это время у водителей автобусов и троллейбусов, обычно, пересменка. Долго ждать будете.
- Может, ты всё-таки отстанешь от меня.
- Только, если вы выльете мне на голову кофе.
- Жалко, что его нет под рукой.
- Вы что-то потеряете, если позволите вас подвезти.
- Да потеряю.
- Что же?
- Чувство собственного достоинства.
- Так вы ещё и гордая.
- Во всяком случае, у меня голова на месте. Чего не скажешь о тебе и твоём друге.
- Исходя из чего, вы делаете такие выводы обо мне?
- Скажи мне, кто твой друг - и я скажу, кто ты.
- Ну, он, на самом деле, не такой уж и плохой человек. Вы просто его толком не знаете.
- Про мудаков всегда так говорят.
- Боже, как горох об стену. Хорошо, тогда можем просто пройтись.
- Слушай, я тебе, по-моему, ясно объяснила. Читай по слогам: «От-ва-ли от ме-ня». Что тут неясного? Или ты тупой?
Внезапно пошёл дождь.
- У меня тоже может лопнуть терпение! - воскликнул я.
- Как будто я заставляю тебя что-то терпеть.
- Ты - просто стерва.
- Да пошёл ты! Кто ты, вообще, такой?
- Парень, который просто хочет тебя подвезти!
- Ты больной?! Или у тебя сперматоксикоз?
- В последний раз предлагаю, поедешь?
- Нет!
- Ладно, - сказал я, идя рядом.
- Что ты делаешь?
- Жду, когда от дождя ты околеешь.
- Я всё равно с тобой никуда не поеду.
- Хорошо, у тебя есть права?
- Отстань. Всё, это уже за гранью.
- Просто, если - да, то садись за руль.
Она остановилась и задумалась:
- Серьёзно?
- Да.
- У меня только через месяц экзамен по вождению.
- Едь медленно.
- А если патруль?
- А если конец света, наводнение или нашествие зомби? Волков бояться - в лес не ходить.
- Ну, а что если я её случайно разобью?
- Это не моя машина.
- Твоего друга из кафе?
- Да.
- Тогда поехали. Давай ключи.
- Они уже в машине.
- Супер! - воскликнула незнакомка, взяв направление к машине.
Пустив девушку за руль, я сел на пассажирское сидение, и машина резко тронулась с места, заставив меня проговорить:
- Плавнее нажимай.
- Я знаю, - ответила она, продолжая привычный стиль вождения.
Во время поездки по городу мы толком ни о чём не говорили. Я немного побаивался отвлекать её от дороги, а временами, и вовсе, моё сердце уходило в пятки от такого непрофессионального вождения. Я уже был не рад, что пустил её за руль. Когда транспорт, наконец-то, остановился, я вздохнул с облегчением и произнёс:
- Меня, кстати, Фёдором зовут.
- Надя, - улыбнулась она.
- Теперь ты улыбаешься.
- Просто настырнее и, при всём этом, наивнее тебя я ещё никого не встречала.
- Это хорошо или плохо?
- Я не люблю навязчивость.
- Но, не смотря на это, села.
- Тебе просто повезло, - ответила Надежда, покидая салон.
- Постой, мы ещё ведь встретимся? - растерянно спросил я.
Она улыбнулась с хитрой искоркой в глазах и, медленно закрывая дверь, кокетливо пропела:
- Может быть.
Я проводил её взглядом до подъезда и, пересев на место водителя, помчался домой. На душе пели птицы.
XIV
Усталость в ногах и отравление вытащили меня из воспоминаний. Мы бежали, казалось, целую вечность и это лишило меня сил окончательно. Задыхаясь и ловя ртом воздух, я упал на землю, подобно безжизненному куску мяса, издав при этом стон. Отдышавшись, я достал бутылку воды и принялся жадно пить до тех пор, пока бутылка не оказалась пуста, вторая ёмкость с живительной влагой предназначалась Тобику. Смотря на то, как брат пьёт из моих рук, я думал о том, насколько мы стали близки друг другу за эти десять лет. Порой мне казалось, что так близок мне не был ни один человек.
Мы сидели посреди дороги, по которой больше никогда не будут ездить машины, а даль была наполнена чёрным дымом от огненной гиены, охватившей окраину Пскова. В какое-то мгновение я почувствовал, как на меня упала капля воды, затем - ещё одна – начинался спасительный дождь.
- Идём, Тобик, – сказал я, поднявшись на ноги, и мы медленно продолжили свой путь.
Небо было покрыто тонкой пеленой туч, а вдали, подавая надежду, широко распласталась огромная, тяжёлая туча. Она медленно двигалась в нашу сторону. По пути, слушая шелест деревьев и разглядывая красоты уже дикой природы, мне всегда приходилось быть начеку. Я чувствовал себя солдатом, стоящим посреди большой площади города, в котором каждый метр простреливается снайперами; и это ощущение не покидало меня до тех пор, пока мы не наткнулись на небольшую деревушку с покошенными домами.
Проходя мимо, я всматривался в каждый дом в надежде встретить хоть один в нормальном состоянии.
Но все строения были мрачными, полуразвалившимися и непригодными для жизни. Я разочарованно смотрел по сторонам, но вдруг, взглянув на холм, моё сердце часто забилось: на возвышенности стоял небольшой прочный дом из светлого кирпича с ухоженной крышей, с новеньким, словно только что поставленным, забором и обкошенной травой. «Здесь точно кто-то живёт», - был уверен я. От таких предположений мне захотелось пуститься в пляс: неужели сейчас мне посчастливится найти человека. С детской наивностью я побежал вперёд, но моя нога угодила в небольшую кочку. Споткнувшись, я упал, ударившись локтём. Взглянув на своё оружие, мои мысли закрутились совсем в другом направлении. Радужные надежды снова сменились мрачными предчувствиями. Я крепко сжал рукоять автомата и, спустя секунду, мой глаз уже уставился в прицел, а ноги короткими перебежками понесли меня от укрытия к укрытию. Пёс следовал за мной. Мы подошли к входу внутрь. Я ухватился за рукоять, испытывая сильное волнение. «Неизвестность, что ты готовишь мне?»
XV
Медленно открыв дверь ухоженного дома, я прошёл внутрь. Пёс продолжал идти следом. Из-за туч вокруг стоял мрак. В помещении отдавало смрадом. В напряжении я медленно продвигался по коридору, фиксируя всё взглядом. Я обратил внимание на движение слева от меня и, машинально повернувшись, произвёл выстрел. Это оказалось зеркало, которое, не выдержав удара пули, разбилось.
Вздохнув и решив не мешкать, я ворвался в комнату и тут же, оступившись, упал. Передо мной, в мягком кресле, рядом с чашкой чая, сидел, держа в руках ружьё, человек с простреленной головой. Вокруг него летали мухи. Увиденное повергло меня в замешательство. На столе, рядом с чашкой, лежала стопка сшитых друг с другом тетрадей. Взяв их в руки, я понял, что это был дневник, и вёл он его очень долго. Я посмотрел на последнюю страницу и стал читать шёпотом: «Тишина, эта проклятая тишина. Она настолько молчаливая, что мои уши не способны выносить её. Я словно в вакууме, и это терзает меня с каждым днём всё больше и больше. Зачем я это сделал, сам не могу понять. Что же я натворил? Как это могло произойти? Мне трудно говорить об этом. Я не хочу снова говорить об этом. Хотя, как я могу говорить - я же пишу. Какая разница? Я устал вставать каждое утро в надежде, что хоть кто-то придёт ещё, и, скорее всего, он снова уйдёт. Уйдёт, как и все остальные. Они всегда уходят. Никто не хочет остаться, никто! Может им не нравится моё гостеприимство? Что я делаю не так? Люди ненавидят меня, и я это чувствую, а потом они уходят снова и снова и больше не возвращаются. Мне больно жить! Не могу так больше! И если кто-то это читает, то молю вас: «Останьтесь, останьтесь рядом со мной!». Прощайте, это моя последняя запись, мой последний день. 22.07.2028».
Дата… Она меня поразила больше всего. Это было за два дня до моего прихода сюда. Закончив чтение, я засмеялся и внезапно, схватив мёртвое тело за грудки, принялся кричать: «Дурак, что ты наделал! Какой же ты идиот, тварь, гнида, что ты сделал!» Меня сбил лай пса. «Заткнись тупая псина, заткнитесь все!!!» - орал я, схватившись за голову. Я застучал ногами по полу, словно капризный пятилетний мальчик, которому что-то запретили родители. В своей душевной агонии я принялся крушить мебель, переворачивать столы, кресла - всё, что попадалось под руку. Внутри меня, казалось бы, рос камень, который с каждой секундой увеличивался, раздавливая сердце и лёгкие и не давая вздохнуть; из глаз сочились слёзы; виски, подобно тискам, сжимали голову. Не выдержав, я с криком выскочил во двор и упал на промокшую землю, что-то крича. Раздался гром, заглушивший мои стоны. Пёс не отходил от меня ни на шаг. Он не любил, когда я нервничаю и всегда старался меня успокоить: то, как кошка, начинал об меня тереться, поскуливая, то слюнявил меня языком. Но в этот раз я просто отпихнул его локтём в сторону, да с такой силой, что он издал душераздирающий визг то ли от боли физической, а, может быть, душевной, ведь он был так предан мне, а я… Этот звук пронзил меня, словно копьё, до глубины души, выворачивая её наизнанку. Вскочив как ошпаренный, я посмотрел на пса. Он лежал на сырой холодной земле, опустив в неё свой нос. « Брат», - сказал я слабым охрипшим голосом и, сделав шаг, прижал его к себе, словно младенца как в тот первый день - день нашей встречи. «Прости меня, братишка. Прости, умоляю, прости. Пошли в дом», – произнёс я, взяв его на руки.
Пройдя в дом, я поднял свой автомат с пола и зажёг керосиновою лампу, которая стояла на столе в кухне. Осмотрев нос пса, я почесал у него за ухом, от чего тот завилял хвостом.
Посидев в тоске около часа, я съел одну консервированную тушёнку и, решив не задерживаться, стал покидать дом. Проходя мимо двери в комнату, я остановился: мне невольно захотелось попрощаться с покойным. Открыв дверь, я приблизился к нему. Тяжело вздохнув и с трудом сдерживая эмоции, я положил свою руку мёртвому мужчине на плечо. « Прости за то, что я не пришёл раньше, прости за то, что не успел тебя остановить», – произнёс я, опустив голову. Сняв с дивана покрывало, я укрыл им его остывшее тело. Я хотел было уйти, но остановился у самого выхода: что-то внутри скребло мне сердце, говоря: «Нельзя так его оставить. Он – человек.» Не выдержав натиска совести, я согласился с самим собой и похоронил незнакомца во дворе, как тому и подобает. Постояв какое-то время у могилы, я вернулся в дом, захватил свои вещи, его дневник и покинул это скорбное место с надеждой, что больше сюда не вернусь.
***
Дождь усиливался, молния освещала горизонт, а я продолжал идти по дороге с тяжёлыми мыслями в голове, оставляя свои следы на дне грязных луж, в которых при вспышке молний отражались качающиеся ветви деревьев. С каждым мгновением становилось всё темнее и темнее. Наконец, когда ночь встала предо мной чернеющей пустотой, я включил фонарь и закрепил его на своей груди. Капли воды отражались в тонком луче света. Казалось, что позади вот-вот промчится машина и обольёт меня с ног до головы грязью, исчезнув в ночи, но этого не произошло и уже не произойдёт. До конца своих дней мне суждено скитаться и прятаться, подобно крысе.
Тошнота не проходила. Отравление не отпускало меня и порой боль, подобно току, пронизывала, казалось бы, всё моё тело. Дул сильный холодный ветер. К счастью, спустя пару часов я зашёл на территорию очередной деревни и без всяких раздумий забрался в первый попавшийся дом. Пройдя в избу, я миновал кухню, зашёл в спальню и камнем пал на старую, металлическую кровать с просыревшим насквозь матрасом. Тобик пристроился позади меня. Я лежал и смотрел, как с потолка падают капли воды. Мои пальцы нажимали на кнопку фонаря, то включая, то выключая его. Каждый раз перед тем, как включить свет, я надеялся, что всё это исчезнет, а я окажусь у себя дома, рядом с женой и сыном, но этого не происходило. Мои веки медленно стали опускаться, и я уснул, оставив включенным фонарь, который спустя какое-то время погас сам, подобно моему сознанию, только я ещё проснусь, а он…
XVI
Ночь закончилась вместе с грозой; серые облака повисли над землёю; деревья клонились миру под силой ветра, от которого свистели окна и все щели в доме. Я проснулся с кашлем, ощущая холод и мерзкую боль в горле. Поднявшись, я присел на край кровати. Всё тело колотилось, подобно отбойному молотку. Заложенный нос не давал в полную силу вдохнуть, а уши словно набили холодным воздухом, от которого слезились глаза.
Посмотрев на спящего пса, я пробежался взглядом по дому: кровать, диван - в паре метров, тумбочка с устаревшим телевизором, сырые стены и дырявая крыша — всё, как всегда, мрачно и, до отвращения, скверно. Единственное, что радовало, так это наличие печи в доме. Встав с кровати, я прошёл на кухню, где стояли: прогнивший стол, буфет, скамейка и старенький умывальник в углу.
Из разбитого окна сквозило пронзительно - холодным ветром. Постояв посреди кухни, я вышел из дома во двор с покошенным сараем и туалетом. «Проклятие», - произнёс я, прокашлявшись.
Осмотрев запущенный двор, я подошёл к калитке в высоком заборе и вышел в огород, откуда открывался вид на поля и холмы, над которыми парили птицы. В огороде местами рос картофель, что меня немного удивило. Вернувшись, я заглянул в сарай, где было много всякого хлама, досок и того, что вызвало улыбку у меня на лице, аккуратно сложенных дров. Взяв пару охапок, я вернулся в дом и кинул их у печи. Шум разбудил пса.
«О, Тобик, доброе утро, брат». Пёс посмотрел на меня и выбежал на улицу, а я принялся растапливать печку, напихав туда дров, щепок и тряпок. Я открыл дымоход и, чиркнув спичками, зажёг огонь: он еле – еле разгорался. Дым поначалу пошёл в саму избу, но спустя минуту стал выходить в дымоход. Взяв из сарая побольше дров и досок, я принялся заколачивать окна со всех сторон. Рядом с печкой пришлось развесить одеяла и подушки, чтобы просушить их. Слегка прибравшись и взяв пару вёдер, я пошёл к колодцу, который стоял в паре десятков метров от дома. Вода в нём была чистая, что меня весьма порадовало и заставило сходить туда ещё пару раз. Поставив последние вёдра в коридоре, я прокашлялся, взял в углу лопату и отправился в огород, где выкопал целое ведро картофеля. Это был словно чей-то дар, ибо кроме кустов смородины, я там ничего более не нашёл. Вдали снова раздались раскаты грома. « Тобик, домой, - крикнул я. – Что ты там делаешь?» Пёс гавкнул и подбежал ко мне, виляя хвостом. Я закрыл калитку и заперся в доме.
***
Избу окутал свет свечей и керосиновой лампы. Тишину заполнял треск дров и шкворчание, картофеля, жарившегося на жиру от тушёнки. Приятный запах придавал, хотя какой–то, уют домашнему очагу. Пёс мирно спал у печи в окружении трёх пустых банок. Я сидел на скамейке и чистил автомат, думая о своём. Рядом стояла бутылка коньяка, которою я медленными темпами употреблял внутрь в надежде побороть простуду. Закончив с оружием, я достал картофель из печи. Он получился скорее печёный, чем жареный. Усевшись за стол, я принялся есть. Картофель был с корочкой, приятный на вкус, но, к сожалению, несолёный.
Постепенно сковорода пустела ровно так же, как и мой голод. Положив грязную посуду в раковину, я сделал глоток коньяка и посмотрел на матрас, состояние которого оставляло желать лучшего. Что ж выбирать не приходилось. Взяв его, я прошёл в комнату и кинул на заднюю сторону печи, которая была создана в качестве спального места, туда же отправились и одеяло с подушками. Мне уже хотелрсь было залезть на лежак, но тут в моей голове щёлкнула мысль, которую мои губы произнёсли вслух: «Они. Он писал «они». Люди?». Как ошпаренный, я подскочил к сумке и стал искать дневник самоубийцы. Вытащив его, мой взгляд принялся в одержимости бегать по страницам, в поисках необходимой информации. Мне казалось, что в этих записях моё спасение. Я, воодушевившись надеждой, радостно улыбнулся. Затем прихватив лампу и бутылку, залез на печь и, устроившись поудобнее, открыл первую странницу дневника.
XVII
«Что ж, вот мы и поженились, теперь можно смело заявить, что я, Семён Юрьевич Столетов, официально вступил в брак с Ириной Александровной Воробьёвой, ныне же Столетовой! Возможно, я и повременил бы с браком, но нам уже за тридцать, и мы так с ней счастливы. Не могу прекратить радоваться, её присутствие наполняет красками этот мир. У меня такое чувство, что мы с ней теперь единое целое! Не знаю, куда мне девать все эти эмоции, поэтому я решил вести дневник как когда-то в детстве, только эти строки наполнены счастьем, а не отчаянием!
21.12.2017.
Итак, вот и прошёл мой первый день в роли женатого человека. Мы с Ирой сегодня, с самого утра, просто валялись в постели и обсуждали дальнейшую жизнь. Она говорила, что ей хотелось бы поселиться в тихом уютном местечке, вдали от всех. Она устала от города, тем более от такого большого и тяжёлого, как Москва, и я пообещал ей, что обязательно присмотрю нам местечко. Мы вместе мылись в душе, а затем обедали и смотрели кино в объятиях друг друга. Завтра улетаем в жаркую и очень экзотическую страну. У нас медовый месяц!
22.01.2018.
Вот мы и дома. Я немного устал от отдыха, как бы странно это не звучало. Мне не помешало бы отдохнуть, чего я не могу сказать об Ире. Она вся сияет, а мне послезавтра - на работу.
24.01.2018.
Я присмотрел нам место. Это небольшая деревенька недалеко от Пскова. Было бы неплохо поселиться там и открыть своё фермерское дело.
11.04.2018».
« Ага, как же, успеешь ты его отрыть», – ухмыльнулся я, смакуя во рту коньяк.
На улице послышался гром. Я слез с печи, потянулся, подошёл к очагу и подкинул дров. В буфете я неожиданно обнаружил запечатанный блок сигарет и стеклянную банку с солью, которой так не хватало для картошки. «Отлично», - сказал я и спустя мгновение уже курил, сидя в углу с довольной физиономией. В избе было жарковато, но я не осмелился открыть дверь. Сейчас лучше в тепле, чем в холоде. К тому же в такой атмосфере простуда начинала отступать, а про отравление я уже и думать забыл, хотя, признаюсь, иногда меня тошнило.
Провозившись с кое-какой работой по дому, я и не заметил, как наступил вечер. Часы показывали половину седьмого. Я затушил очередную сигарету и забрался обратно на печь.
Отложив дневник в сторону, я перекатился на бок и закрыл глаза. Было непривычно тепло: редко я спал так комфортно, словно младенец в объятиях матери.
На улице продолжал идти сильный дождь. Лунный свет отражался на мокрых крышах обветшалых домов. Ветер, проходивший сквозь щели построек, издавал тихий свист. Я проснулся внезапно и открыл глаза: меня что-то тревожило. Я не мог понять, что именно. Мне казалось, будто я здесь не один. Моё сердце ощущало чьё-то присутствие рядом. Наощупь достав спички из кармана, я зажёг керосиновую лампу, которая стояла на пороге печи. «Тобик», - шёпотом произнёс я, - иди ко мне», но пёс не отзывался. Часы показывали полночь. «Класс, только отоспаться хотел», – пробурчал я. Полежав с минуту, я спустился с печи и вышел на кухню, поставил лампу на стол и закурил сигарету. Смотря на клубы дыма, я задумался и только позже заметил, что пса нигде нет. Я вскочил со стула и, пройдя в комнату, снова шёпотом позвал его, но ответили мне лишь только свист ветра и шум дождя, барабанящего по крыше.
Тогда я серьёзно занервничал и тут мне послышался шёпот:
- Любовь моя...
Сердце колыхнулось в моей груди, кровь мощным приливом ударила в голову, а сознание словно растворилось, давая волю инстинктам, которые в тот же миг заставили меня взять в руки автомат.
- Кто здесь, - спросил я.
- Любимый, - снова ответил мне женский шёпот.
В глазах всё помутнело. Это был не страх, а только эмоции, связанные с воспоминаниями, ибо голос принадлежал моей покойной жене.
- Надежда. О Боже, я схожу с ума, – сказал я, откинув автомат в сторону и, ухватившись за голову, сел на стул.
- Это я, любовь моя…
- Нет тебя, - тихим голосом выдавил я из себя. – Нет! - уже выкрикнул я.
- Нет, я тут, с тобой.
- Где же ты?
В ответ послышались три быстрых стука. Они исходили из подвала, вернее, от люка, ведущего в него.
Взяв лампу, я подошёл к люку и, схватившись за небольшое кольцо, открыл вход в подпол. В лицо сразу ударил ветерок, наполненный запахом плесени. Спустившись вниз, я стал углубляться во тьму, из которой доносилось чьё-то дыхание.
- Где ты? – спросил я.
- Иди, иди, я тут, я рядом.
Пройдя в другой конец подвала, я поднял лампу выше и увидел, что это была действительно она. Надежда стояла в углу в белом платье, повернувшись ко мне спиной, её густые чёрные волосы свисали до самой поясницы. Что-то внутри меня кричало: «Беги, беги», наполняя меня страхом.
-Любимая, - с дрожью в голосе произнёс я, но та стояла молча, не шевелясь.
Простояв с полминуты, я склонился и протёр глаза, а когда убрал от них руки, то увидел перед собой босые стопы, торчащие из-под платья, и почувствовал дыхание, исходящее от неё.
Глубоко дыша, я внезапно поднял голову и застыл в оцепенении, ужас сковал меня и не давал пошевелиться: передо мной красовалось лицо с пустыми глазницами, проваленным носом и синей, безжизненной кожей, натянутой на череп. На губах покойницы заиграла улыбка, и вырвалось слово: «Любимый…». Она на мгновение склонила голову вправо, затем - влево, снова улыбнулась, и лампа погасла. Запаниковав во тьме, я попытался бежать, но нечто схватило мою руку и, обжигая холодом, потянуло к себе. Она звала меня по имени, я же в криках вспоминал всех богов, о которых когда-либо слышал, но, нет, ничего не помогало. И тут я почувствовал ледяные пальцы на своём горле. Мне стало невыносимо больно, и я закричал, как безумец, вскакивая с постели.
- Сон, сон, это всего лишь… Ух… Это сон, - произнёс я, сидя на краю печи.
XVIII
На часах было половина десятого. Какое счастье, что наступило утро. Я неспешно спустился с печки и прошёл на кухню, где мирно спал пёс. «Доброе утро, брат», – проходя мимо, поприветствовал я его. Тот сонно посмотрел на меня, смачно зевнул и опять спрятал свой нос, продлевая приятные минуты сновидений, что не скажешь обо мне: после таких снов к постели даже страшно было подходить. Умывшись, я развёл огонь в малом очаге печи и поставил на плиту чайник с водой. Насморка как ни бывало, но теперь сильно болело горло, что не вызывало положительных эмоций.
Пока чайник кипятился, я решил выйти прогуляться, накинув на себя фуфайку, которая висела в коридоре. Взяв автомат, я покинул избу. На улице было пасмурно и серо. Лес на фоне неба казался чёрным, в метрах двадцати от дома виднелся ручей, а за ним, из-за кустов, высовывались крыши домов. Бродя то туда, то сюда, я обдумывал свой сон. Мне давно не приходилось слышать голос своей жены. Я тоскую по ней, а воспоминания только усиливают это болезненное состояние. «Будь неладен этот сволочной сон. Только раны растеребил», - пробурчал я, пиная ногой небольшой камень. На какой-то момент я закрыл глаза, сосчитал до трёх, но, открыв их, я не увидел ровным счётом ничего нового: всё те же потрёпанные дома, заросшие поля, всё то же прогнившее деревянное колесо от телеги, лежавшее в канаве, как вчера, так и позавчера и много лет до этого. Безусловно, время - это невосполнимый ресурс, но порой так хочется поставить всё на ускоренную перемотку и просто сгинуть в небытие и обрести долгожданный покой. Я так устал жить в этом холодном мире, в котором нет места людям; я так устал бродить по пустым улицам в надежде встретить человека, но, тем не менее, всё ещё продолжаю идти. Зачем? Мне неизвестно. Всматриваясь в туманную даль, я вспомнил про чайник и медленно направился домой.
В избе я накрыл на стол, как всегда пригласив присоединиться ко мне и пса. Я пил чай, а Тобик с удовольствием поглощал более сытный завтрак. Я прихлёбывал горячий напиток, периодически поглядывая на люк, ведущий в подвал, который после такого сна, вряд ли, решусь проверить. Добив чай, я взял дневник, накинул фуфайку и, закурив, вышел на крыльцо. Сидя на ступеньках, я перелистнул несколько прочитанных страниц и продолжил читать дальше.
«Что же, поселились мы в небольшом деревенском домике, но это только на первое время. Я думаю построить хороший двухэтажный дом, с балконом, мансардой. Здесь, пару раз, к нам заходила местная баба Нюра. В первый раз просто так пришла - пообщаться, а второй - с целым мешком подарков в виде продуктов питания. Всё-таки русскую деревню ничего и никогда не изменит.
20.05.2018.
В последние дни, всё больше сообщений по телевизору и в интернете о том, что «гончая чума» добралась до южных границ нашей страны. Это меня пугает. Сколько народу погибло уже от этой болезни и сколько ещё погибнет? ...
02.06.2018.
Сегодня проснулись с Ириной около шести утра от сильного шума: по дороге двигалась колонна военных на грузовиках и БТРах. Пару солдат принялись обхаживать дома, кидая какие-то конверты по почтовым ящикам. Когда колонна исчезла с поля зрения, я сходил за этим посланием. Волновался я не напрасно: в конверте были два листа бумаги, на одном из которых сообщалось, что нам нужно прийти по такому-то адресу для медицинской проверки в течение двух суток, а во втором описывалась сама ситуация и правила безопасности. Ира была сильно взволнована, но я её успокоил, говоря, что мы живём в малолюдном месте и опасность заразиться этой болезнью для нас менее вероятна, чем для тех, кто остался среди толпы.
06.06.2018.
XIX
Вчера утром мы поехали на медицинскую комиссию в Псков. В городе на каждом углу стояли военные посты. Добравшись до больницы и её окрестностей, я увидел огромную толпу, в здании не хватало мест, поэтому рядом располагались передвижные медицинские комплексы и палатки. Мы заняли огромную очередь и стали ждать. Уже наступил вечер, стемнело, а очередь всё никак не доходила до нас. Рядом стояли автобусы, которые загружались людьми и увозили их в неизвестном направлении.
Вдруг я увидел красивую девушку, ей было лет двадцать пять. Она стояла и рыдала перед врачом, а тот что-то ей говорил. Спустя мгновение, подошли два солдата в костюмах химической защиты и силой поволокли её за собой. Она плакала и сопротивлялась, звала на помощь, а военный, который тащил её, всё кричал: «Дура, не пойдёшь с нами - заразишь остальных! Давай!». Тут из толпы на военных набросился мужик: ему было лет сорок. Он старался отбить девушку и кричал военному, держа его за грудки: « Если люди будут умирать, то пускай умирают дома. На каких таких правах вы действуете? Кто вам дал полномочия? Кто?» Он с силой тряс солдата, а тот, посмотрев на своего напарника, кивнул ему головой, после чего второй солдат подошёл и попытался оттащить надоедливого мужчину, но защитник девушки в ответ полез в драку. Мужчина начал избивать рядового. Подбежали ещё пару солдат, пытаясь их разнять, но гражданин был настойчив и, стянув автомат с плеча военного, принялся угрожать уже всем. Если до этого толпе было всё равно, кто там кого побьёт, то теперь она стала в испуге сжиматься, расширяя пространство для участников конфликта.
- Брось оружие, мужик. Ты чё, больной? – сказал избитый солдат.
- Стоять, ни шагу ближе. Отпусти девчонку. Отпусти, я сказал! – пригрозил мужик.
- Пойми, ты же сам, наверняка, служил. У меня приказ, - произнёс военный, держащий девушку. Разъярённый гражданин с автоматом немного ослабил хватку, подумал и потребовал:
- Так, всё равно отпустил её! Живо!
На тот момент возле зоны конфликта стояло уже около пятнадцати солдат, вдали был виден офицер. Девушка умоляла, чтобы её отпустили. Мужик ещё раз потребовал, воин ещё раз - отказал, и раздались выстрелы. Двое военных пали на землю. Пленница вырвалась из рук истекающего кровью солдата и скрылась в испуганной толпе, которая словно закипела: кто-то бежал, кто-то кричал, кто-то толкал соседа.
- Беги, дочка, беги! – прокричал мужчина и тут же получил пулю в голову от офицера.
- Так, всем стоять! Люди, продолжайте двигаться по очереди, - прокричал капитан и подошёл к одному из военных, скорей всего, не рядовому, а сержанту или старшине:
- В следующий раз не мешкать. Вам ясно?
- Так точно!
- Где девчонка?
- …
- Что ты молчишь? Где она? – орал капитан, хватая бойца за грудки.
- Она, она побежала…
- Куда, блядь, она побежала?!
В ответ за спиной послышался голос. Это была женщина в возрасте. Она очень сильно мне напомнила учителя математики:
- А, да вон в ту сторону. Растолкала, главное, всех и побежала.
- Ясно,- сказал капитан, подумал и приказал. – Значит так, Сергеенко, хватай отделение и бегом прочеши кварталы, остальные работайте, как работали.
Люди были напуганы и чувствовали себя обречёнными. В толпе мужья крепко обнимали своих жён, которые пристроившись на их груди, напряжённо смотрели в сторону. Я же не знал, что делать. Я ждал.
Спустя четыре часа, очередь дошла и до нас, моему волнению не было предела. Перед нами стояли две палатки. Я обнял Иру, и она вошла в одну из них. Я, вздохнув, вошёл во вторую.
- Здравствуйте… - с небольшой дрожью в голосе произнёс я.
- Доброй… хм… Доброй ночи, садитесь, – я сел. – Жалобы есть какие-либо?
- Нет.
- Головные боли тошнота, дезориентация?
- Нет.
- Сны, несвойственные вам?
- Несвойственные?
- Да, подробно запоминающиеся, красочные, но выглядят как бред сумасшедшего.
- Всякое бывает, но вот конкретно - нет, вроде, - нет.
- Повышенная восприимчивость к свету?
- Нет.
- Дайте мне вашу руку, - Взяв кровь из моей вены и образец слюны, он отошёл в сторону, влил часть в какой-то аппарат, а вторую часть стал разглядывать под микроскопом. – Интересно…
- Что там? – взволнованно спросил я. Врач порылся у себя в столе и достал некое подобие очков. – Наденьте.
- Что это?
- Наденьте и скажите цветовой оттенок.
Надев их, я ничего не заметил. Стёкла были прозрачные, без каких-либо цветовых тонов:
- Да нет тут никакого цветового оттенка.
- Хорошо, так вот, выпейте и посмакуйте, – сказал мне врач, давая колбу с жидкостью. – Ну как, вы ощущаете какой-либо вкус?
- Нет, это просто вода, - ответил я, и что-то запиликало в палатке. Это был звук аппарата, в который доктор влил часть моих образцов. Из кубической аппаратуры, как из принтера, вышла распечатка. Врач взял её в руки, почитал, посмотрел на меня, сел рядом, выписал мне некую справку и, улыбнувшись, сказал. – Поздравляю.
- С чем? – недоумевая, спросил я.
- Вы иммунный.
- Что? Вы сейчас серьёзно?
- Да, случай очень редкий, и на моей практике вы первый, хотя до меня доходили слухи, что есть и другие.»
XX
Я остановился и, посмотрев в сторону, улыбнулся. Мои хоть какие-то ожидания, что ещё не всё потеряно, в данный момент сбылись. Но сильной радости не было, а, скорее, какое-то облегчение: словно что-то тяжёлое свалилось с плеч. Ну и, конечно же, чувство правоты перед самим собой давало больше уверенности в выводах, которые я делал на основании размышлений. Посмотрев на Тобика, который спал, положив голову мне на колени, я обратился к дневнику и продолжил читать.
«Врач взял у меня ещё ряд анализов, уточнил имя, адрес проживания и отпустил. Я вышел из палатки и стал ждать Иру. Меня радовал тот факт, что я устойчив к болезни, но весь позитивный настрой испарился от ожидания новостей о жене. Минуты длились, как часы; с каждым мгновением сердце сжималось, подобно кулаку боксёра; от волнения мне было трудно вдохнуть. В толпе не слышалось гула голосов. Стояла напряжённая тишина, изредка прерываемая шёпотом и всхлипываниями плачущих женщин. Создавалось впечатление, будто все эти люди ожидали смертного приговора. Мне казалось, что я чувствовал внутреннее состояние каждого из них. Я дышал толпой, я слушал толпой и словно был одушевлённой частью окружающего пространства. Рядом стоял военный с автоматом в руках; сквозь стёкла противогаза его глаза казались каменными. Он олицетворял собой карательную машину и, подобно роботу, исполнял все приказы. Солдат выглядел таким неприступным и жёстким, что, казалось бы, никакие трагедии и слёзы не могли его разжалобить. Но так ли это было на самом деле?
И вот, долгожданный момент: из палатки вышла Ирина. Она смотрела на меня испуганно. Боль и страх отражались в её прекрасных глазах. Они словно кричали: «Помоги!». Жена попыталась улыбнуться, но у неё ничего не получилось. Тут, позади, высунулся врач, похлопал по плечу военного и взглядом указал на неё. Вояка посмотрел на второго солдата, в метрах от него, и кивнул ему. Вдвоём они подошли к Ирине. Один из них, взяв её за руку, сказал:
- Пройдёмте.
Я смотрел на всё это, ничего не понимая. Моё сознание отказывалось работать, ориентироваться и мгновенно находить решения.
Любимая обречённо смотрела на меня, идя к автобусу. Из ступора меня вывела громкая команда военного:
- Этот полный, заводи!
Я обернулся и с криком побежал к транспорту. Один из военных попытался меня остановить, но я, отпихнув его локтём, выкрикнул:
-Ира!
Она стояла в дверях и смотрела на меня. Я подбежал и, обняв её, поцеловал, словно в последний раз, ощущая запах её духов. Взяв в ладони её лицо, я судорожно говорил ей:
- Всё будет, будет хорошо...Не переживай, мы… мы поедем вместе.
Сзади послышался тихий голос военного:
- Прости, мужик.
Внезапно моя рубашка, подобно удавке, сжала всё тело и отдёрнула меня назад. Упав, я увидел, как солдаты заталкивали Ирину в автобус.
-Я иммунный! Мне можно ехать с ней!!! – Вскакивая и расталкивая солдат, я побежал к дверям, но, внезапно, что-то чёрное на мгновение закрыло мне обзор. Я ощутил резкую боль в области носа, в глазах зарябило, мир словно раскололся. Наконец потеряв равновесие я упал, пуская кровавую слюну изо рта, сквозь фосфены всматриваясь как автобус покидает площадку.»
08.06.2018».
XXI
Прочитав эти строки, задумавшись, я вновь оглянулся, перевернул страницу и продолжил читать:
«Не помню, как я жил после этого, потому что пил около недели, а затем, в одно мрачное утро, раздался стук в дверь. Шатаясь, я направился к источнику навязчивого шума. Распахнув дверь, я увидел девушку лет двадцати пяти: она стояла у порога, уставшая и потерявшая надежду на своё спасение. Девушка посмотрела на меня затравленнным взглядом и тихим голоском произнесла: « Помогите». Её лицо мне было знакомо не из-за того, что по всем магазинам и столбам были развешены её ориентировки, а оттого, что я её где-то уже встречал. «Да, точно, это она», – подумал я, прокручивая в голове день медицинского осмотра.
- Ты? … Я удивлён, что тебя ещё не схватили. Проходи, - хрипло ответил я.
Она постояла, посмотрела на меня и прошла внутрь.
- Я видел тебя, тогда… Ты спрашивала у нас, который час, а спустя время… - произнёс я по пути в комнату. – Как тебе? … - попытался я задать вопрос, но что-то меня остановило. Но этих слов было достаточно для неё, чтобы прокрутить всё произошедшее с ней за эту неделю. Не выдержав, она остановилась и, зарыдав, как дитя, прикрыла ладонями лицо. Я не мог стоять и смотреть на всё это, поэтому просто обнял её. Гостья прижалась к моей груди, как замёрзший щенок, и, дрожа, продолжила реветь. – Тихо… щ-щ-щ, всё позади, - полушёпотом произнёс я, похлопывая её по спине. – Успокойся, ты в безопасности.
- Нет, вы всё равно меня отдадите им, – сквозь слёзы выдавила она.
- С чего ты взяла?
- Вы не первый, все они…
- Зачем же ты тогда пришла ко мне?
- Я… Я не знаю, я… Я устала…
- Знаешь, если бы я тебя хотел отдать властям, ты бы лежала уже связанная и без сознания. Успокойся, сядь на диван. – Она села, и я укрыл её пледом, который лежал рядом. Глядя на неё, я подумал, что эта несчастная просто отдохнёт, а затем, по-тихому, ночью, пока я буду спать, уйдёт.
- Я принесу тебе чай,- сказал я и вышел на кухню, но когда я вернулся с чашкой в руках, девушка уже спала.
Весь день я сидел и пытался как-то переварить всё случившееся со мной. Куда увезли жену? Этот вопрос не давал мне покоя. Я даже не знал, куда позвонить и что мне делать. Уверенность в том, что бесполезно чего-либо добиваться, делала меня пассивным. «Это всё равно, что биться головой об стену», - говорил я себе. Решив отвлечься от грустных и надоедливых мыслей, я вышел во двор, натаскал воды в баню и растопил в ней печь. Усевшись на скамейку, я тупо смотрел на огонь. Дым постепенно наполнял помещение, тогда я вспомнил про отверстие в стене, которое играло роль вентиляции. Оно было привычно заткнуто тряпкой. Когда я подошёл к отверстию и открыл путь для кислорода, я замер и, подумав, заткнул его обратно, затем решительно подскочил к двери и закрыл её.
Усевшись снова на скамейку, я наблюдал, как дыма становилось всё больше. Запах гари ударил мне в нос; прокашлявшись, я ухватился руками за голову; из моих глаз потекли слёзы; в голове разворачивался один и тот же момент: я бегу, её обречённые глаза и резкая боль от удара прикладом. Дрожь, что пронзила меня в тот момент, появилась снова и, всё же, я не хотел умирать. Дым быстро заполнил пространство. Мне стало страшно, и в этот момент я подумал о себе, но совесть говорила обратное: «Умри. Она умрёт, и ты должен». В какой-то момент я подумал уйти. Я уже подошёл к выходу и, ухватившись за рукоять, кашляя, упёрся лбом в дверь. «Нет, надо так надо. Я обязан это сделать, – пробормотал я и закричал. - Должен!» Сделав несколько шагов назад, я поднял голову и принялся вдыхать дым. Прокашлявшись, я снова и снова вдыхал его. В глазах появилась разноцветная рябь; голова закружилась; я потерял равновесие и упал, услышав своё хрипение. Мне показалось, будто всё стало каким-то пластмассовым, и вся картина мира начала сливаться, а затем и, вовсе, ушла во тьму. Мрак, казалось, продолжался недолго. Сначала раздался женский голос: «Вот же… тяжёлый какой», и я почувствовал, что меня кто-то тащит. Эта была она, та самая девушка, имя которой я ещё пока не знал. Картина мира снова исчезла. Оттащив меня от бани на несколько метров, она наклонилась и побила меня по щекам.
XXII
-Эй ты, живой? Очнись, - сказала гостья, но я слышал её как-то приглушённо. Открыв глаза, я посмотрел на неё.
- Ну, слава Богу, очнулся, - вздохнув, сказала она. - Тебе что жить надоело?
- Зачем?
- Что зачем? Зачем я тебя вытащила? – в недоумении спросила она.
- Да…
- Ты больной, что ли?
- Нет, я…
- Что?!
- Мне… Я должен был это сделать.
- Кому должен?! – занервничала моя спасительница.
-Ей… Она мертва не сейчас, но скоро... Я не могу, не могу так, – жалобно промямлил я и, прокричав, добавил. – Я обязан!
Из моих глаз, словно из ведра, рекой потекли слёзы. Я перекатился на живот, обхватил рукой её ногу и, всхлипывая, простонал:
- Мне её так не хватает. Они забрали её. Я больше не увижу эти глаза, не услышу её родного голоса. Я уже мёртв.
- Знаешь – перебила она меня, ещё больше сердясь, – когда я пришла к тебе на порог, мне показалось, что ты мудрый, крепкий мужик, а ты - просто тряпка! – с этими словами, она выдернула ногу из моих рук и направилась в сторону калитки.
- Стой, стой! - прокричал я ей в спину.
Девушка остановилась и, вздохнув, плавно повернулась ко мне, но вместо неё, я увидел Ирину. Эти глаза, губы, черты лица словно выжгли что-то внутри. Я медленно поднялся на ноги и, пристально смотря, подошёл к ней. Как безумец, я уставился в её глаза. Девушка испуганно поставила ногу в готовность бежать. Внезапно я обнял её и упёрся лицом ей в плечо. Мои руки крепко сжимали на спине лёгкую куртку, которая была одета на ней.
- Эй, ну ты чего? Успокойся, - тихо сказала она, то ли поглаживая, то ли похлопывая мне спину. Мы простояли так несколько минут, а затем неторопливо отправились в дом. Целый час мы находились в разных комнатах и молчали. Я лежал на кровати и листал новости через планшетник: почти все статьи были посвящены неизвестной болезни, её называли чумой двадцать первого века. В комментариях люди делились друг с другом своими переживаниями, хотя находились и «тролли», которые, казалось, были безумно рады происходящим событиям, но со временем и их слова поменяются, всё изменится, и моё сердце это чувствовало. Тут в комнату вошла моя гостья:
- Слушай, а как тебя зовут?
- Семён, Семён Столетов, – улыбнувшись, ответил я, - а тебя?
- Меня - Катя Фёдорова, - добавила она.
- Очень приятно, Катя, – слегка посмеявшись, сказал я.
- Да, мне - тоже. Я тут подумала, уже время прошло. Баня готова?
- Я думаю да. Сейчас, подожди, я дам тебе вещи. Думаю, вещи моей жены тебе подойдут.
- Может не стоит?
- Так, всё. Не спорь.
- Ну, хорошо…
- Ты иди. Я принесу тебе полотенце и одежду в предбанник.
- Спасибо…
- Не за что…
XXIII
Она ушла, а я, немного посидев, полез в шкаф, где мне бросилось в глаза вечернее платье моей жены, с которым было связано много дорогих сердцу событий. Резко закрыв дверь шкафа, я выдвинул ящик комода и достал оттуда джинсы, светлую блузку, нижнее бельё и лёгкую кофту, думая, что это ей подойдёт. Прихватив ещё два полотенца и чистую одежду себе, я покинул дом. Выйдя во двор, я осмотрелся: осторожность не помешает. Дойдя до бани, я положил вещи на скамейку в предбаннике.
- Вещи на скамейке! – прокричал я.
- Поняла!
- Ты только мои обратно не тащи!
- Хорошо! – ответила она под звуки воды.
Придя в дом, я поставил чайник, но не успел он вскипеть, как она пришла. Одежда пришлась ей в пору, даже очень.
- Уже намылась, так быстро?
- Я бы не сказала, что полчаса - это быстро. Давай, иди теперь ты…
- Сейчас, чай вскипит.
- Можешь оставить это на мне, а сам иди, пока баня не остыла.
- Хорошо, если что понадобится, загляни в холодильник и, вообще, веди себя как дома.
- Хорошо, – улыбнувшись, ответила она, а я отправился смывать всё, то плохое, что со мной произошло и накопилось за прошедшее время.
Баня повлияла на меня успокаивающе, появилась некая легкость в душе и теле. Когда я вернулся, стол был уже накрыт, а Катя сидела и терпеливо ждала меня.
- С лёгким паром, – сказала она.
- Взаимно.
- Как видишь, я всё сделала.
- Ты часом поваром не работала?
- Нет, я - дизайнер.
- О, творческая натура.
- Ну, как видишь, садись уже, - широко улыбнулась она. Я последовал её совету и, сев, сделал глоток чая. Какое-то мгновение мы молчали, а затем я спросил:
- Ты всё это время скрывалась. Как тебе удалось не попасться?
Она долго смотрела на меня, её взгляд потяжелел:
-Знаешь, когда я вырвалась и побежала, раздались выстрелы. Я подумала, что стреляли в меня, но, обернувшись, поняла, что это не так. Мне хотелось просто упасть и закрыть глаза, но словно кто-то с силой втолкнул мысль в мою голову, что если я остановлюсь, то окажется, что тот человек погиб напрасно, и тогда я побежала из последних сил. Мне казалось, будто за мной гонится тьма, которая, вот-вот, меня поглотит, и настанет конец. Остановившись от бессилия, я легла, вернее, упала на лавочку у подъезда незнакомого дома и, испытывая дрожь во всём теле, стала думать, куда направляться дальше. Мне, почему-то, вспомнилось детство, папа и мама, с ними я всегда себя чувствовала, как за каменной стеной. Я поняла, что мне необходимо идти к ним - они бы меня спасли.
XXIV
- Они тоже из Пскова? – перебил я.
- Да, но я с ними редко виделась, – заметив, что я её внимательно слушаю, она продолжила. - Когда я прибежала, вся измотанная, мне открыл дверь отец. Он был удивлён. Выслушав мою историю, родители успокоили меня, заставили принять душ, накормили и уложили спать, а на утро меня разбудили военные в защитных костюмах. Схватив, они потащили меня к машине, которая уже ждала у подъезда. Я сопротивлялась, как могла, пока меня не затолкали в грузовик. Дело в том, что мои папа и мама уже были там. Они контактировали со мной – значит, были заражены. Отец посмотрел на меня и произнёс: «Прости, Кать, я не подумал», - от такого рассказа у меня по телу побежали мурашки, и я заметил, как в Катиных глазах блеснули слёзы, но она вытерла их и продолжила свой рассказ - Мы ехали уже около получаса. Отец молчал и о чём-то думал, затем посмотрел на одного из военных и спросил у того, который час. Военный привычно посмотрел на руку, но вспомнив, что на нём костюм химзащиты, хотел было что-то сказать, как папа ударил его ногой, и тот выпал из кузова. Второй солдат схватил автомат и замахнулся прикладом. Отец отпрыгнул в сторону и, вцепившись в оружие, вытолкнул второго. Он крикнул, чтобы мы держались и, наведя автомат в сторону кабины, выстрелил. Грузовик понесло в сторону, послышался мощный грохот, я закрыла глаза, чувствуя, как транспорт переворачивается, затем - сильный удар и тишина. Подняв веки, я увидела маму. Может она была мертва, может - без сознания. Папа лежал весь в крови, хрипя: «Бери автомат, беги…». Склонившись над ним, я стала плакать, а он всё повторял эти слова, а затем умолк. Он был мёртв. В это бесконечное мгновение в кузов, словно из пустоты, ворвался солдат. Он взял меня за руку и потянул. Я, закричав, пыталась вырваться и, в порыве, укусила его за руку. Он заорал: «Сука, ты что вытворяешь? Дура!» - и вцепился мне в волосы, вытащив на улицу, где в метре стоял его сослуживец. « Ты что, псих, делаешь? Сбавь обороты», – возмутился второй военный и оттолкнул первого. «Тихо, не нервничай, слышишь, сиди тихо», – успокаивающе сказал он мне. В ответ я судорожно закивала головой.
- Артём, держи себя в руках, ладно.
- Эта сука, Стёпку убила, а ты мне успокойся!
- Это была не она, это был старик.
-Что ты несёшь, это же Стёпка. Мы же вот только утром чай пили, а сейчас он… Его нет! И всё это из-за этой больной стервы!
Второй солдат промолчал и обратился ко мне:
- Ты пойдёшь с нами. Это не обсуждается. Поняла?
- Д… да, – заикаясь, ответила я.
- Не бойся, ничего страшного с тобой делать никто не будет. – Я покивала в ответ и снова спрятала лицо в согнутых коленках.
Солдат с прокушенной рукой недовольно вздохнул и полез в кузов, оттуда он вылез с автоматом и, сделав несколько шагов, уселся под дерево.
– Вот же тварь! – сняв противогаз, сказал он.
- Что такое? – спросил Сергей.
- Она прокусила мне руку. Слышишь, ты убила меня, радуйся, мразь. Сама нежилец - и другим жить не даёшь!
- Дай посмотрю, - уверенно сделав шаг, сказал Сергей.
- Ни на шаг не приближайся ко мне!
- Ох, Артём, как же ты…
- Брат, скажи маме, отцу, Нинке, что я их очень люблю. Прощай брат.
- Стой, что ты? – спросил Сергей, глядя на решительные действия Артёма, который взял автомат, сложил приклад и поднёс дуло к подбородку.
- Прощай…
-Нет, стой, стой!
Раздался выстрел, где-то вдали с деревьев в панике взлетели птицы.
- Артём, друг, зачем?! Ну зачем?! - Сняв противогаз, Сергей упал перед бездыханным телом на колени.
Я медленно подняла голову и смотрела на них, понимая, что вся вина на мне. Желая спасти себя, я погубила других. Через какое-то время Сергей почувствовал мой взгляд, подошёл и приставил к моей голове дуло автомата.
– Всё из-за тебя, ты… - процедил он сквозь зубы, и я почувствовала прикосновение холодной стали, из которой в любой момент могла вылететь пуля, я зарыдала.
- Сука! – прокричал солдат и, подняв автомат в небо, выпустил весь магазин.
- Что, тварь, довольна? Беги, беги, ты же этого хотела? Проваливай, пока не передумал. С меня хватит. Ты всё равно подохнешь в муках, как последняя мразь! – проорал он во всё горло, а я, спотыкаясь, побежала прочь. Меня искали военные. Я ночевала у разных людей, но все они либо пытались сдать меня, либо выгоняли, узнав, кто я такая. И вот я наткнулась на тебя, - произнеся последние слова, она сделала глоток чая.
- Да уж, вот это история. Но почему?
- Что, почему?
- Почему ты продолжала просить о помощи, когда знала, что эти люди от тебя отвернутся?
- Не знаю. Возможно, мне хотелось, чтобы меня всё же схватили…
- Зачем тогда убегать?
- Не знаю… Просто мысль о том, что скоро…
- Может всё обойдётся?
- Нет, с каждым днём я чувствую себя всё слабее. Сплю просто ужасно. Эти сны, они словно выжигают мою психику, а на утро болит голова, и я чувствую полное бессилие и нежелание даже пошевелиться.
- Но ты же продолжаешь свой путь.
- Я, скорее, бьюсь головой об стену, чем продолжаю жить. Мне осталось не больше двух месяцев - где-нибудь в сентябре меня не станет. Я смирилась с этим.
- Как можно смериться со смертью?
-Ты ведь тоже умрёшь, верно? Позже, но умрёшь. Всё умирает рано или поздно, – после этих слов наступило молчание. У меня прошёл неприятный холодок по спине.
- А твоя жена? – спросила Катя.
- Я не знаю, где она: её посадили в автобус и увезли. Мне неизвестно, что с ней, где она и как.
- Ты предпринимал попытки связаться с ней? Хоть по телефону.
- А смысл? Добьюсь я телефонного звонка, а дальше что? Услышу её плач, почувствую, как она страдает. Зачем мне это?
- А сидеть на заднице ровно, в комфорте и уюте, глотая водку литрами - это более разумно? – её слова задели меня за живое. Я хотел было ответить, но внутренний критик заставил меня отстраниться и промолчать.
- Да… Ты тот ещё шкурник, - произнесла девушка, с неким презрением смотря на меня.
-Я пошла спать,- добавила она, поставив пустую кружку на стол.
Катя ушла в комнату, а я сидел на кухне в одиночестве, делая записи в этом бессмысленном дневнике. «Пойду я лучше тоже спать»
17.06.2018».
XXV
Отложив дневник, я посмотрел на Тобика, который уселся рядом со мной. Почесав ему спину, я произнёс: «Что, скучно тебе?». В ответ пёс повилял хвостом и принялся наваливаться на меня. «Да, да, братишка, я тут, с тобой. Всё, всё, прекрати. Не вздумай меня слюнявить своим языком. Так, всё», - смеясь, сказал я и, потянувшись, прошёл в дом за автоматом. « Ну, пойдём, прогуляемся что ли», – псина обрадовалась и пошла, как обычно, за мной вслед. На улице парил туман. Видимость была слабая: перед глазами словно проецировалась рябь белого шума. Воздух наполнился терпкой свежестью и влагой. Я шёл не торопясь, вдыхая полной грудью этот живительный бальзам. Где-то вдали пела птица, неизвестная мне. Деревья периодически выныривали из белого плена тёмными фрагментами, а под ногами смешались грязь, асфальт и трава, издавая характерный звук.
Пройдя метров сто, я заметил дверь, торчащую из кустов, и подошёл ближе. Мне стало ясно, что это постройка, затянутая кустарником. Подумав немного, я ловким движением снял оружие с предохранителя и, приминая высокую траву, подошёл к ступенькам, медленно взобрался по ним и вошёл внутрь. Это оказался магазин, в котором царила кромешная тьма. Потянувшись за фонариком, я понял, что его у меня с собой нет - он остался дома. Тогда я решил использовать палку, которой, скорее всего, когда-то подпирали дверь и тряпку, лежащую неподалёку. Факел получился, что надо, но недолговечный - его мне должно было хватить минуты на две-три. Как только я чиркнул спичкой, мой взгляд мельком пробежался по полкам с прогнившей пищей. На одной из полок стояло несколько бутылок красного вина. Без раздумий я взял их и распихал по карманам ватника. Поводив огнём по сторонам, я также увидел где-то с пол ящика тушёнки и три банки фабричного мёда. Нашлись и пакеты, в которые я всё это добро и упаковал.
Я собрался было уже идти, как вдруг наткнулся на открытку с надписью: «Будьте счастливы вместе». На ней красовались молодожёны, напомнив мне о моей свадьбе. Но не изображение счастливой пары вернуло меня к тем дням, а сама открытка: точно такая же была прикреплена к капоту нашей свадебной машины. Вспомнив этот момент, я задумался. Память всё дальше и дальше уносила меня своим течением в прошлое. Волна ностальгии захлестнула меня, сжимая тисками сердце и не давая глубоко вдохнуть. Смотря сквозь пелену глаз, я провёл рукой по открытке и поднёс к ней факел. Картонка вспыхнула, а вместе с ней - и стена. Пёс принялся лаять и, вцепившись в штанину, стал оттаскивать меня от опасного пламени. «Да, брат, пойдём». Мы вышли из горящего дома и, отойдя на несколько метров, смотрели на огромный костёр, от которого так и веяло жаром. Языки пламени жадно тянулись ввысь, желая достичь небес. Казалось, что это падшие ангелы рвались обратно в рай. На какой-то момент послышался сильный треск балок; дом рухнул, разнося дым и пыль в разные стороны. Мне, почему-то, стало легче, как будто в этом огне сгорела и моя боль. Постояв ещё пару минут, я обратился к Тобику: «Пойдём, братишка, выпьем вина, да сожрём несколько банок тушёнки. Ты согласен? А, может ещё, и картошечкой побалуемся?».
XXVI
Вернувшись в дом, я с удовольствием поужинал и, пристроившись со стаканом вина на лавочке у окна, продолжил читать записи безумца, оборвавшего свою жизнь:
«Сегодня ко мне заходил офицер с группой солдат. Он спрашивал у меня о Кате, но я ничего им не сказал. Сама она в тот момент пряталась в подвале. Военные ушли, но, мне кажется, офицер что-то заподозрил.
18.06.2018.
Катерина уговорила меня попытаться связаться с моей женой. Завтра я поеду в населённый пункт и буду добиваться встречи с ней, хотя я всё равно считаю, что это безнадёжно.
19.06.2018.
Не могу, не знаю, как всё это описать. Утром я проснулся, позавтракал и, следуя Катиному совету, сел в машину и поехал в Псков. Мой настрой был позитивен до тех пор, пока я не въехал в сам город. В нём сновали толпы военных, был введён карантин, поэтому на улице не было ни единого гражданского человека. Все магазины закрыли и опечатали. Пищу же людям разносили солдаты, как правило, это были консервы. Меня остановили на блок- посту, где находились несколько бойцов в костюмах химзащиты. Один из них подошёл ко мне и в открытое окно представился:
-Сержант Ерёменков, ваши документы, - в ответ я промолчал и достал из бардачка охапку всевозможных бумажек в твёрдой обложке.
- Рекомендации от врача есть? – спросил он.
- Да, вот, секундочку, – достав справку об иммунитете, я тут же отдал её постовому.
- Ха, повезло, - сказал он.
- Не знаю, к добру ли это, - пожав плечами, ответил я.
- По какому делу вы хотите проехать в город?
- Мне нужно попасть в военный пункт. Я хочу узнать подробности о своей жене.
- Вы туда не попадёте: пункт приёма граждан закрылся ещё вчера.
- Как закрылся?
- Я откуда знаю. Прирезал там кто-то капитана, вот и закрыли.
- А что мне делать?
- Я-то откуда знаю.
- Но должен же быть способ как-то связаться с моей женой.
- Если она под карантином, то - без шансов.
- Даже звонок?
- Был случай, в Узбекистане одному парню дали позвонить родственнику, который находился под карантином. Позвонил — поговорил, а затем взял в руки оружие, собрал несколько сотен человек и устроил настоящий штурм. Итог - толпы заражённых разбрелись по стране. Что там сейчас творится, тебе известно.
- Но как он?
- Я-то откуда знаю. Поговаривают, что он за день до звонка пробрался в пункт и поставил жучок на телефон, а потом либо прослушал, либо запеленговал сигнал, не знаю короче…
- Мне-то что делать?
- Попробуй сходить в администрацию, может, там, чем помогут. Да, и держи свои документы и вот — выписку. Если кто из моих товарищей тебя остановит, покажешь им. Удачи!
- Благодарю, – ответил я, и машина тронулась с места. Псков был пуст, что невольно наводило на мысли о том, что в нём никто не живёт. Только постовые, которые ходили по тротуарам, напоминали об обратном. В салоне играло радио, ведущий задавал вопросы эксперту о ситуации в стране и в мире в целом:
- Да, да, именно так, но всё же, мне кажется, что демонстрация в Париже не закончится добром.
- Согласен с вами, на демонстрацию вышло много людей и среди них, наверняка, есть заражённые, а это значит, что город обречён.
- Что бы вы сделали, будь вы на месте президента Франции?
- Знаете, я бы не стал проводить, так называемые, «точечные» чистки. Это сильно злит людей. Думаю, что всем было бы, мягко говоря, неуютно жить, зная, что в любой момент в ваш дом может ворваться ГИГН и увезти вас в неизвестном направлении. Я бы, скорее, отдал приказ - никого не впускать, никого не выпускать из города, несмотря ни на что.
- Мне всё же кажется, что именно так всё и произойдёт в ближайшие часы.
- Да, все выезды будут перекрыты. Это, наверняка, а пока Париж остаётся самым, можно сказать, «горячим» городом в Европе, чего нельзя уже сказать о Лондоне, где люди словно притихли, после массовой паники. На ваш взгляд, что самое главное в такой непростой мировой ситуации? Что должны предпринять лидеры государств в такой накаляющейся обстановке?
- Главное - не допускать паники. Люди должны понимать, что эта истерия, которая творится сейчас в мире, не поможет справиться с чумой двадцать первого века, а, наоборот, только усугубит ситуацию.
- Так, что же людям тогда делать?
- Жить и ждать.
XXVII
- Но, всё же, давайте вернёмся в Россию-матушку. Как сохранить эту тишину в стране, ведь множество городов уже находятся под контролем военных.
- Я уверен, что наш народ выстоит и не поддастся панике, что охватила большинство стран.
- Спасибо, мы только что общались с Вячеславом Бибиковым, главой, - не дав договорить ведущему, я выключил радио и спустя пару минут остановил машину у здания администрации. Выйдя из транспорта, я подошёл к входу, который охраняли двое солдат.
- Чего тебе мужик? – спросил один из них.
- Я хочу попасть на приём.
- К кому?
- К мэру, губернатору, к кому угодно - лишь бы он смог мне хоть немного помочь, – разведя руки в стороны, ответил я.
- А ты, собственно… У тебя есть разрешение нарушать комендантский час? – спросил второй боец.
- Да, да, конечно, вот секундочку, - замешкавшись, я полез в нагрудный карман своей куртки. – Вот возьмите, - протянул я расписку военного с блокпоста.
- Ты иммунный?
- Что? Простите, я не расслышал.
- Ты иммунный?! Я тебя спрашиваю, – нахрапистым тоном произнёс боец, положив руку на висящий у него на груди автомат.
- Да, у меня есть иммунитет, иначе я…
- Свидетельство покажи, – перебил меня верзила с автоматом.
- Сейчас, оно у меня в машине. Я сейчас принесу.
Стоило мне обернуться, как я услышал звук передёргивания затвора и строгий голос солдата.
- Стоять!
По моему телу прошла дрожь, и я машинально приподнял руки вверх.
- Мы пойдём вместе, а то знаю я вас…
Я опустил руки и постарался перевести дух.
- Чё встал, как вкопанный, быстрее давай! – скомандовал постовой.
Мы подошли к машине, я залез внутрь, солдат держал оружие в готовности. Моя рука тряслась, словно в Паркинсоне, шаркая по бардачку. Наконец, когда мои пальцы коснулись заветного документа, я почувствовал лёгкость в сердце.
- Вот, держите, – протянув свидетельство, сказал я.
- Так, выдан… Ага… понятно, - пробубнил себе под нос вояка и вернул мне бумажку.
- Всё в порядке? – спросил я.
- Да, можешь заходить внутрь. Там, у входа, в окошке спросишь, куда идти, - ответил он и, обернувшись, крикнул второму:
- Он чист, можно пропускать.
- Спасибо.
- Угу, иди, давай.
XXVIII
Нервно улыбнувшись, я направился к дверям. За окошком сидела приятной внешности девушка.
- Извините, мне нужна помощь, - обратившись к ней, произнёс я.
- Какого рода?
- Мою жену поместили под карантин. Я хотел бы с ней как-то связаться. Не подскажите, к кому мне обратиться.
- Много вас таких приходит, но, к сожалению, ничем вам помочь не могу.
- То есть как?
- Вот так, мы ничего не сможем для вас сделать.
- Вы ведь секретарь, так?
- Да, – ответила девушка.
- Тогда на каких основаниях вы мне это говорите: вы даже не представитель власти.
- Так я…
- Мне нужен чиновник, любой, кто сможет мне помочь! – на повышенном тоне сказал я.
- Что вы на меня кричите?
- Я не кричу - я говорю. Вы меня, вообще, слышите?
-Ладно, ладно, прямо по коридору, третий кабинет налево, – недовольно сказала она.
Ничего не ответив, я пошёл по заданному пути и мельком услышал слова секретарши, но не придал им особого значения:
- Всё равно ничего не добьётесь.
Около заветной двери мне бросился в глаза лист бумаги, прикреплённый к ней: «Ставровский Игнат Павлович – временно исполняющий обязанности мэра города». Прочитав надпись, я нервно вздохнул, постучал и вошёл в кабинет, в котором, среди полок, флагов и охраны, сидел мужчина лет пятидесяти…
- Извините, можно?
- Вы уже зашли, – сказал он и, протянув руку, добавил, - присаживайтесь.
- Хорошо, спасибо, - взволнованно промямлил я и сел на стул.
- Как вас зовут и по какому поводу вы пришли.
- Меня… Семён Юрьевич Столетов…
- Так, секунду, – сказал он и, полистав какой-то документ, продолжил, - вы не записывались ко мне на приём… Очевидно, у вас что-то очень срочное и дайте угадаю: близкого вам человека посадили под карантин, и вы хотите с ним связаться, но не знаете, как. Я прав?
- Да, вы мне поможете?! – вытаращив глаза, спросил я.
- Понимаете, тут всё сложно; боюсь, я бессилен.
- Но вы же мэр.
- Нет, я исполняю его обязанности. Мэр сейчас в карантине.
- Какая разница, вы же наделены его полномочиями.
- Да, но скажите, вы видели где-нибудь в городе медицинский изолированный лагерь?
- Нет, но…
- Вот и я тоже не видел. Кончается город и мои полномочия - вместе с ним.
- Ну а губернатор?
- Поверьте мне, он очень сильно занят и его долго не будет в городе.
- Где он? Мне нужно с ним поговорить! – прокричал я, заставив охрану зашевелиться.
- Стоп, - обратился Ставровский к двум сотрудникам ФСО, - оставьте нас.
- Но, он…
- Он ничего мне не сделает. Если что, я вас позову, – телохранители молча покивали головой и покинули кабинет.
- Так, где губернатор? – более спокойным тоном спросил я.
- Он не вернётся в ближайшее время, его нет ни в городе, ни в области.
- Ну, а где он?
- Да что вы всё заладили. Где, где? Нет его, вернётся через несколько месяцев.
- А его обязанности кто исполняет?
- Ты людей в военном обмундировании видел у входа в здание?
- Да.
- Вот, теперь, на время угрозы, они и есть вся власть. Я не могу отдать приказ даже рядовому: я - не военный, - после этих слов я соскочил со стула и упал на колени. – Христом Богом прошу, помогите, пожалуйста! Мне нужен хотя бы один звонок, звоночек, всего один.
- Сядь! – прокричал Игнат. – Развёл мне тут истерику. Что ты, как баба?! Не в силах я ничего сделать. Жди, когда солдаты новый пункт приёма откроют, а, вообще, потерпи пару месяцев. Я тебя уверяю, что тебе полегчает.
- Начнётся вакцинация?
- Да… Начнётся, – сказал мэр и уставился в одну точку, не обращая на меня никакого внимания.
- Мне идти? – спросил я поникшим голосом.
- Да, как угодно, – безразлично ответил он.
- Ясно, - произнёс я, вставая со стула.
XXIX
Покинув кабинет, я наткнулся на двух охранников, которые, угрюмо посмотрев на меня, скрылись за дверью. Я вышел на улицу и, сев в машину, поехал домой.
Чувство безысходности не оставляло меня ни на секунду. Разметка дороги быстро проскальзывала под автомобиль, напоминая о скоротечности жизни; близился закат, накрывающий всё пространство и предметы оттенками оранжевого и золотистого цветов. Внезапно, в машине послышался стук, и мотор заглох. «Проклятье», - пробормотал я, выходя из автомобиля. Стоило мне открыть капот, как из него повалили клубы дыма. У меня не было особого желания разбираться ещё и с машиной, поэтому, выкрикнув пару матерных слов, я с силой захлопнул дверцу и отправился домой, прихватив документы. Благо идти было всего пару часов. С наступлением темноты, я уже подходил к своему дому, в метрах ста от которого мне бросился в глаза грузовик, стоявший рядом с моей калиткой. Чем больше я приближался, тем мне становилось понятней, что этот транспорт принадлежит военным. Когда же я, наконец, подошёл к нему вплотную, послышался пронзительный женский крик, заставивший меня из всех сил бежать к его источнику. Проскочив пару метров, я увидел двух солдат. Они тащили Катю в сторону грузовика – в мою сторону. На скорости я сбил с ног одного вояку и, быстро поднявшись, схватил за грудки второго: «Чё, чё за херня тут происходит?!» – задыхаясь, прокричал я. Солдат, позади, поднялся на ноги, снял с плеча автомат и ударил меня прикладом в голову. В это мгновение мне вспомнилось, как увозили Ирину и тот удар, который буквально расколол меня на тогдашнего и сегодняшнего. Ярость, проснувшаяся во мне, в одну секунду сделала меня сильным и опасным. Не дав себе упасть лицом в сырую землю, я впился в неё руками и тут же ощутил удар берца в свой живот. Не почувствовав боли, а лишь толчок, мои руки машинально, как компрессоры, ухватились за ногу и потянули её в сторону, заставляя бойца снова упасть на землю. Военный, который держал Катю, решительно толкнул её в сторону и поспешил на помощь, но она вцепилась вояке в шею и повисла у него на спине. Тем временем я, с криком пещерного человека, наносил удары в лицо солдата, спрятанное под противогазом. Заметив, как его рука тянется к поясу за ножом, я выхватил его первым и воткнул ему в шею острое лезвие. Увидев это, его товарищ скинул со спины настырную девчонку и схватился за автомат, но что-то произошло, что заставило его выронить оружие и упасть на колени. Сняв противогаз, он повернулся к Кате, посмотрел на неё и прохрипел: «Несправедливо». Пустив окровавленную слюну изо рта, он упал на живот: из его спины торчала рукоять ножа.
Отпрянув от мёртвого тела, я поднялся на ноги и посмотрел на дрожащую Катю. Из её глаз текли слёзы, но она не издавала ни единого звука. Мне было неясно, что сейчас делать. «Иди в дом», – хрипло произнёс я. Катерина безмолвно, как игрушка на пульте управления, исполнила мой приказ.
Дождавшись, когда она скроется за дверью, я оттащил тела в грузовик и вывез их на старый карьер. Выйдя из машины, я достал канистру с бензином, облил салон и кинул в него зажжённую спичку. Транспорт вспыхнул ярким пламенем. Посмотрев на него, я принялся бежать, спотыкаясь об камни и кочки. Мой кросс продолжался до тех пор, пока позади не раздался грохот взрыва, сияние которого, казалось, осветило всю округу. Остановившись, я обернулся и увидел, как огонь пожирал металлический каркас грузовика, усеянного горящими обломками корпуса. В тот момент мне привиделось, будто два тёмных силуэта смотрят на меня сквозь зарево. Опустив плечи, я отправился домой,
Да, это безумие, безусловно. Все события за последнее время - это бред сумасшедшего. Кто играет со мной в эту игру? Кто тот невидимый кукловод, что дёргает за ниточки? И почему он выбрал такой жестокий спектакль? За что? Примерно, такие мысли посещали мою голову, пока я шёл. Но стоило мне поставить себя на место этого кукловода, как всё становилось на свои места. Я переставал испытывать жалость к кукле, а лишь хладнокровно дёргал за ниточки и не видел ни одной реальной ценности у тупой игрушки. Но, может, кукловод тоже от чего-то страдает? Может он - тоже кукла или персонаж некой книги? В случае с книгой роль кукловода получает писатель, который эгоистично строчит страницу за страницей, не щадя своих персонажей и погружая их в невероятные ситуации, ограниченные его фантазией. Так рассуждая, я вернулся домой. Теперь необходимо было запрятать оружие, оставшееся от солдат.
Скинув два трофейных автомата временно в прихожей, я зашёл на кухню, снял с себя куртку и футболку, обтёрся водой и направился в комнату, где увидел сидящую на диване Катю, которая склонила на свои руки голову.
- Мы их убили… - как- то хрипло и тихо сказала она.
- Да, – ответил я, глядя на часы, показывающие семь минут третьего ночи.
- Что же мы…
- Как им стало известно, где ты?
- Они постучали в дверь, хотели воды, а когда я открыла, они меня узнали и… Они просто делали свою работу, а мы...
- Да, и мы не дали им её сделать.
- Почему?
- Возможно, их работа могла нам навредить.
- Нет, я не про это. Почему ты попытался спасти меня, почему? Зачем тебе ввязываться в это? – посмотрев мне в глаза, спросила она.
- Я не знаю, просто я бы не простил себе этого и ещё…
- Что?
- Ира, они забрали её у меня так же, как и…
- Могли забрать меня?
- Да, – услышав мой ответ, она поднялась с дивана и подошла ко мне.
- Причём тут я и Ира? – спросила она, глядя на меня в упор.
- Не знаю, – прошептал я.
- Спасибо, – тихо ответила Катя и поцеловала меня в губы, а затем снова посмотрела в глаза. В этот момент что-то щёлкнуло во мне, и теперь уже я, подобно вампиру, впился в её губы. Наш страстный поцелуй сопровождался частым дыханием. Ухватив её за талию, я принялся делать шаги вперёд, вынуждая её отступать назад к дивану, на котором мы и провели всю оставшуюся ночь в объятиях страсти. Этот день, помнится, что-то поменял во мне. Я это чувствовал сердцем и душою…
20.06.2018.
Всю неделю мы жили спокойно, наслаждаясь друг другом. Я позабыл обо всём: мне было хорошо с ней. А сегодня раздался стук в дверь.
- Кто? – спросил я.
- Старший лейтенант Стариков. Мы разыскиваем опасную преступницу…
- Да, да, - перебил я, - сейчас оденусь и открою.
И торопливо зашёл в комнату:
- Быстрее, прячься в подпол.
- Кто это?
- Это солдаты, быстрее одевайся и - в подвал. Быстро, – судорожным шёпотом произнёс я. Катя оделась и спустилась в подпол, люк в котором был на кухне.
- Всё. Сиди тихо.
- Если они меня найдут, что мне делать?
- Оружие лежит там же, придётся им воспользоваться. Я побежал, помолись за меня, – сказав эти слова, я посмотрел ей в глаза и, закрыв люк, отправился к военным.
XXX
Открыв дверь, я увидел офицера в окружении пяти солдат.
- Извините, что так долго, просто…
- Да, у нас мало времени, - перебил меня Стариков, - скажите, вы не видели эту девушку? – закончив, офицер протянул мне фотографию, на которой была изображена Катя.
- Нет, не видел. Вернее, видел листовки, расклеенные всюду, а так - нет. Да, кстати, а что она натворила?
- По её вине погибло несколько солдат; последних мы обнаружили недалеко, в сожжённом грузовике. Скажите, вы неделю, может больше, не слышали никаких криков ночью, выстрелов, даже взрывов.
- Нет.
- Уверены?
- Смотря, во сколько это было.
- Некоторые жители деревни слышали взрыв в районе трёх часов ночи.
- Нет, я ложусь около двенадцати и сплю, как убитый, поэтому уверен.
- Хм… Что ж, понятно. Благодарю вас за сотрудничество, – сказал Стариков и, выхватив фотографию из моих рук, покинул двор.
Убедившись, что он ушёл, я вздохнул с облегчением и вернулся к Кате. Когда я открыл люк, она направила на меня автомат, но увидев, что это не военные, тут же его опустила.
- Давай, вылезай.
- Они ушли?
- Да, – сказал я, подав ей руку.
- Чего они хотели? – спросила Катя, выбравшись с подвала.
- Спрашивали про тебя и про тех двоих, – ответил я, захлопнув люк.
- Что теперь будет?
- Ничего, ты же сама сказала, что они наткнулись на тебя случайно. Следовательно, никто не знает, что ты здесь, – никогда в жизни я не говорил с такой уверенностью, и это меня поражало и успокаивало одновременно. И не только меня.
27.06.2018.
Всё слишком далеко зашло. Слишком много событий за одно лето, слишком много. Недавно мне пришло извещение о смерти жены. Так как у меня - иммунитет, мне разрешили проводить её в последний путь. Я стоял у гроба с телом и чувствовал глубокую вину: я не мог простить, что так быстро её позабыл. Осуждение себя, боль потери, неуверенность в будущем – всё это угнетало и изматывало меня. Постояв у гроба, я отошёл в сторону; и, по нажатию кнопки, тело отправилось в печь. Это был последний раз, когда я видел Ирину. Любил ли я её? На этот вопрос у меня не было ответа. При мыслях о ней я чувствовал вину перед Катей, а при мыслях о Кате - перед Ириной. Чёрт, как же всё запутано.
15.07.2018.
Катерине становится всё тяжелей: её глаза помутнели; она с трудом передвигается; лицо - бледное, как у покойника. Каждый день я просто сижу рядом с ней и держу её за руку, слушая, как она бредит.
21.07.2018.
Я проснулся этой ночью и вышел на кухню: попить воды. Темень была такая, что хоть глаза выколи, ничего не заметишь. Налив воды в кружку, я сделал большой глоток и услышал за своей спиной голос:
- Как думаешь, сколько мне осталось?
- Ты почему не спишь? – ответил я вопросом на вопрос.
- Не спится. Так сколько?
- Я… Я не знаю.
- Может меньше недели?
- Не хорони себя раньше времени, мы что-нибудь придумаем.
-Что?! – прокричала она. – Что ты придумаешь?! Что мы вообще можем сделать?! Ты когда последний раз включал телевизор, радио, компьютер?! Никто не может всё это остановить! Лучшие умы не могут понять, что происходит, а ты мне тут говоришь, - в ответ я ничего не смог сказать. Я ушёл в себя и молча удалился в комнату. Улёгшись на кровать, я слушал, как Катя тихо плачет на кухне.
23.07.2018
XXXI
Сентябрь. Вот и он, первый день осени и последний день моей надежды: сегодня решится судьба Кати.
Жизнь - необычайная штука, сначала она швыряет тебя на самое дно, а затем кидает спасательный жилет - его нужно только поймать.
С неделю назад я отправился в магазин, и там мне в глаза бросилась листовка с надписью: «Разыскивается». На фотографии был изображён тот самый доктор, который обследовал меня, когда я расстался с Ириной Я немного удивился, но, спустя какое-то время, позабыл об увиденном, но ненадолго. Вечером того же дня я сидел в интернете и случайно наткнулся на его видеоблог. Знакомое мне лицо вело целую пропаганду: «Здравствуйте, меня зовут Юрий Чуйков. Долгое время я занимался исследованием заразы, что поглотила весь мир. Да, я понимаю, вам нет смысла мне доверять: вы наверняка видели ориентировки, развешанные по всей стране. Возможно, вы думаете, что я преступник. Да, с точки зрения закона, я совершил преступление, но нет, чёрт подери, с точки зрения здравого смысла, морали, нравственности, я совершил подвиг. А весь этот сыр-бор начался с того, что я выкрал папку; в ней был список людей, подлежащих вакцинации первыми. Вакцина создана! Уже появились два готовых прототипа, подлежащих использованию, но вы её не получите. Стоимость одной ампулы, по подсчётам, ровняется трём миллионам долларов. Да, чёрт подери, да, вы не получите её! Вакцинация начнётся уже через месяц. Привьют первых лиц государств, а так же тех, кто сможет заплатить. По расчётам, более дешёвый вариант вакцин появится не раньше марта следующего, две тысячи девятнадцатого года. К тому моменту, под колпаком этой чумы уже будет порядка шестидесяти процентов населения Земли. Две недели назад я предложил использовать свой метод лечения. Он более болезненный, с сильными побочными эффектами, но он работает. Меня назвали сумасшедшим. Чёрт подери, я сумасшедший? А дать умереть больше половины населению планеты - это не сумасшествие?!
К тому же я предлагаю не только вакцину, а и сыворотку, способную излечить любого больного. Вот, смотрите. Вот она,- доктор показал колбу с жидкостью. – Видите, это единственный прототип. Это - сыворотка, а это - вакцина, - во второй руке он показал ещё одну колбу. – Всё, что нужно - это ввести её в серийное производство. А теперь я обращаюсь к вам, господа: к тем, кто стоит у власти; к тем, от кого зависит судьбы миллионов людей. Спасите человечество! Запустите лекарства в производство! Я буду ждать вашего ответа. Всем спасибо». Я поставил видео на паузу и, откинувшись на спинку сидения, стал размышлять. Много идей вертелось в моей голове, а затем я увидел окно на заднем плане. В нём был виден холм с большим дубом. Я сразу понял, где находится учёный. Вскочив с места, я спустился в подвал и, взяв с собой автомат, покинул дом. Хорошо, что успел починить машину, без неё мне было бы не обойтись.
Вцепившись руками в руль, я шипел себе под нос: «Быстрее, быстрее, быстрее». Фары освещали дорогу. Я понимал, что если мне стало известно, где он, то военным - и подавно. Силуэты деревьев на фоне тёмно-синего неба мелькали за окнами автомобиля. Казалось, будто вот-вот что-то произойдёт, и я уже никогда не доеду до места. Я потерял Ирину и не хочу также потерять Катю.
Вот он - этот холм и дуб, пропускающий сквозь себя лучи лунного света. Выйдя из машины, я стал врываться в каждый дом. Наконец, я увидел на одной из крыш тарелку. Стало ясно, откуда он вёл свой блог. Выбив дверь, я вошёл в избу: перепуганный учёный соскочил с места и принялся судорожно смотреть по сторонам, ища выход.
- Доктор, мне нужны сыворотка и вакцина, – твёрдо произнёс я, на что Чуйков замер и посмотрел на меня. В доме было мрачно, и лишь свет от монитора ноутбука едва освещал помещение.
- Вы? Ваше лицо мне знакомо, но я не могу вспомнить…
- Первый иммунный на вашей практике…
- Ах да, точно. Но зачем они вам?
- Они не для меня…
- Не могу, простите, я должен убедить власти…
- Я боюсь, у вас нет выбора, – промолвил я, наведя на доктора автомат.
- Вы убьёте меня?
- Да, если вы не дадите мне их.
- Какой смысл мне их вам давать и, тем самым, жертвовать многими людьми ради одного.
- Вы что, не сможете сделать ещё?
- Сам факт существования этих веществ даёт мне большие шансы… Они меня найдут и очень скоро, максимум - сутки, а я им - шиш. У меня нет лабораторных условий, чтобы быстро всё приготовить; на это уйдёт около недели. А без образцов они меня и слушать не станут. В лучшем случае, упрячут за решётку.
- Почему?
- Что почему?
- Они вам отказали.
- Потому, что моя вакцина даёт пятьдесят процентов летального исхода.
- Что? И вы после этого...
- Да, риск - всегда есть риск.
- Вы говорили о шестидесяти процентах населения земли, что могут погибнуть, и то, что вы предлагаете, унесёт тоже немало жизней.
- А это, мой друг, неизвестно. Всегда есть шанс.
- А сыворотка?
- Нет, но она оказывает временное действие, поэтому после неё требуется введение вакцины, после которой очень часто случаются тяжёлые побочные эффекты: повышение температуры до сорока градусов, миалгия, невралгия, парестезия, неврологические расстройства, возможна даже парализация.
- Вы ставили эксперименты на людях?
- Да, и они — живы, а самое главное — здоровы. Правда, один погиб, вернее, одна. За это меня и назвали сумасшедшим и не допустили к дальнейшим исследованиям. Я знал про содержимое рядов документов и, выкрав их, стал агитировать. А что мне остаётся? Времени нет.
- Да, вы правы, у меня, действительно, нет времени. Прототипы - живо сюда, давайте их, – выдавил я, смотря прожигающим взглядом на учёного. Доктор, хотел было ответить, как внезапно в окно упал свет от фар подъехавшей машины, на улице послышались голоса: «Вперёд, вперёд, вперёд».
XXXII
Мне стало ясно, что это солдаты, но, не успел, я было, сориентироваться, как они вбежали в избу. Обернувшись, я машинально спустил курок и выпустил очередь в бойца, после которой тот пал замертво. Увидев ещё двух военных, я укрылся за печкой. «Нет, нет, стойте, - это не я!» - прокричал Чуйков, после чего раздался выстрел и, схватившись за бок, он упал на пол. Я медленно отступил в комнату. В избу зашёл офицер и, посмотрев на доктора, сказал: «Чёрт, где его автомат? Это не он!» Офицер заглянул в дверной проём, ведущий в комнату, и я узнал это лицо. Это был капитан Стариков. Заметив меня, он отпрыгнул в сторону. Я снова спустил курок, но не попал. Один из бойцов, просунув оружие в проём, стал наугад палить в мою комнату, превращая мебель в щепки. Отскочив за угол, я сделал тоже самое, после чего услышал крик:
- А-а-а!!! Моя рука, товарищ капитан, он мне пальцы отстрелили!
- Оттащите его, двое - за мной!
- Костя, не выпускай эту тварь из комнаты, – сурово скомандовал капитан. Я стоял за углом у задней части печи, и, периодически, делал выстрелы наугад. Выпуская очередной патрон, я заметил, что что-то блеснуло за окном. Это была кокарда с офицерской фуражки. Я лёг на пол и, закатившись под старую металлическую кровать, притих.
Послышался выстрел и шум разбившегося стекла.
- Его здесь нет! – крикнул один из солдат на улице.
- Костя, ты живой?
- Так точно!
- Товарищ капитан, - обратился один из солдат на улице, - может лучше гранату кинуть.
- Какую гранату, ты в своём уме? Разнесёшь дом, а документы с ампулами потом под завалами искать будешь?
- Да, я как-то не подумал.
- Подумал он. Вам, салагам, думать ещё рано. Я - ваш мозг, вы - мои руки, усёк?!
- Так точно!
- Молодец. Где Деревянко таскается со своим пулемётом?! – прокричал капитан. После этих слов мне стало не по себе: я не мог высунуться, солдаты наблюдали за помещением и, если бы не комод, стоявший у кровати, меня бы уже заметили и убили. Голову стали посещать мысли о том, чтобы сдаться; но они вылетели из моей головы, когда я услышал команду Старикова: «Деревянко, давай!» Помещение наполнил шум выстрелов из пулемёта; длинная очередь разрывала всё в клочья, заставляя меня прильнуть к стене и, впившись зубами в свой рукав, закрыть глаза.
Одна из пуль прошила насквозь комод и, пролетев в сантиметре от моей головы, попала мне в ногу. Я закричал, но тут же заткнул свой рот рукой. Наконец, стрельба прекратилась, послышался голос Старикова: «Костя, проверь, только осторожно». В помещение вошёл солдат; и, не выдержав, со всей ненавистью, я спустил курок. Пули попали в ноги бойцу - он упал. Следующая очередь прострелила ему голову.
- Он под кроватью! – прокричал пулемётчик и получил пулю.
-Проклятье, сержант, стреляй! - Солдат выставил автомат в окно и принялся стрелять наугад. Я не стал прятаться, а просто выстрелил в стену, прошив её насквозь.
- Сукин ты сын, слышишь, я убью тебя, тварь! – прокричал капитан.
- Мне нужны, эти грёбаные лекарства, – ответил я.
- Ты, придурок, что ты творишь! Пришёл указ, их поставят на производство, отдай их мне и тебя вылечат. Я дам тебе уйти, сукин ты сын! Отдай образцы! – надрывая из последних сил голос, прокричал Стариков. Вмиг я подумал о Кате и понял, у меня слишком мало времени.
- Нет, слишком поздно! – прокричал я и снова прошил стену. За окном послышался сдавленный крик; затем появился и сам капитан; истекая кровью, он вцепился в пулемёт, но тут же получил пулю в лоб.
Выкатившись из-под кровати, я поднялся на ногу и, опираясь на автомат, вприпрыжку, вышел на кухню, где лежал раненый доктор.
- Ну что? Живой?! – спросил я.
- Да, – прохрипел Чуйков.
- Где образцы?!
- Там, в ящике, в колбе, обмотанной жёлтой изолентой, - вакцина, а сыворотка - в синей… Вколешь сначала подкожно сыворотку, а затем, спустя месяц, используешь вакцину.
- Ясно.
- Ты - редкостная тварь, надеюсь, тебя убьют так же, как ты убил этих… - доктор прокашлялся и закрыл глаза, не подавая признаков жизни. Я открыл ящик буфета, достал две небольшие колбы, завернул их в ткань и направился к выходу.
14.02.2023 Умер Евгений Владимирович Щепетнов.
Ушёл всеми любимый писатель и человек.
Он создал множество интересных, увлекательных и захватывающих миров.
Его творчество, его книги навсегда останутся в нашей памяти.
Как и сам Евгений Владимирович.
Его оптимизм, юмор, целеустремленность, открытость.
Царствие небесное вам, Евгений Владимирович.
Спасибо вам за ваше творчество.
Желаем вам переродиться в ваших мирах.
Ушёл всеми любимый писатель и человек.
Он создал множество интересных, увлекательных и захватывающих миров.
Его творчество, его книги навсегда останутся в нашей памяти.
Как и сам Евгений Владимирович.
Его оптимизм, юмор, целеустремленность, открытость.
Царствие небесное вам, Евгений Владимирович.
Спасибо вам за ваше творчество.
Желаем вам переродиться в ваших мирах.
Виталий Иванов. Новый эон
Модератор: Модераторы
-
Котыч
- Амнистирован Тираном до очередного расстрела.
- Posts in topic: 3
- Сообщения: 46086
- Зарегистрирован: 23 авг 2013, 22:08
- Пол: Муж.
- Откуда: Украина Днепропетровск.
Статус
Виталий Иванов. Новый эон
Чем-то напомнило Ричарда Мэтисона. Возможно, это ассоциации - одиночка и собака. 
Прочел пару глав. Нравится! Спасибо.
Появится время и продолжу.
Прочел пару глав. Нравится! Спасибо.
Появится время и продолжу.
-
ХристофВ
- Новичок
- Posts in topic: 5
- Сообщения: 7
- Зарегистрирован: 06 янв 2018, 20:33
- Пол: Муж.
- Откуда: Мурманск
Виталий Иванов. Новый эон
Очень надеюсь, что дальнейшее впечатление будет такое же.
-
Котыч
- Амнистирован Тираном до очередного расстрела.
- Posts in topic: 3
- Сообщения: 46086
- Зарегистрирован: 23 авг 2013, 22:08
- Пол: Муж.
- Откуда: Украина Днепропетровск.
Статус
Виталий Иванов. Новый эон
Так прочёл уже весь кусочек, который тут выложен. 
Нравится! 
Нравится! -
ХристофВ
- Новичок
- Posts in topic: 5
- Сообщения: 7
- Зарегистрирован: 06 янв 2018, 20:33
- Пол: Муж.
- Откуда: Мурманск
Виталий Иванов. Новый эон
Тут всегда так "тихо"?
-
Yaroslav Vasilyev
- Posts in topic: 3
Виталий Иванов. Новый эон
Итак, начнём что ли? Мелочно и вредно. Начнём с пролога. Его задача
а) заинтересовать
б) стать собственно прологом в литературном смысле - стартовой сценой, из которой начинается всё развитие. Может в нагрузку дать атмосферу
в) стать экспозицией по возможности - стартовое описание мира для читателя, где, что и почему
В вашем случае ничего этого нет. выкинь пролог - и никто не заметит. Попытка дать атмосферу не удалась тоже, так как ваш вариант пролога подразумевает сопереживание герою. А мы его пока не знаем от слова совсем.
Это вообще как смотрю и дальше беда текста. Плюс стоит учитывать темп текста, который должен подстраиваться под события. У вас же пока это не очень
А вот описание мёртвого города длинными медленными предложениями - наоброт хорошо.
В идеале тут стилистический контраст: начало резче и короче, потом замедляется. Сумеете сделать так естественно - хорошо получится
Плюс добавьте не только свет, но и звук, и запах. Поток воздуха с улицы неизбежно принесёт
на такие вот обороты обратить внимание. они встречаются. То есть обороты, где не к месту используются книжные слова и деловые обороты.
Это довольно сильная беда текста - иногда появляется стилистическая растрёпанность. Такая тяга к возвышенности. Хотя как раз в описательной части её быть не должно. да, от первого лица и отражение мыслей героя - но это должно быть именно отражение, оно не должно влиять на восприятие основного описательного текста. Иначе теряется эмоция: последний выживший
Драка вышла... какой-то ненастоящей. настроение потеряли? Вот не чувствуется в ней азарта. Где-то раньше сбилась эмоция, и вот уже кульминация сорвалась. И что самое плохое - с этого момента теряется темп произведения, интерес к тому, что будет дальше. герой прыгает, бегает, спасается от тварей - а спать хочется. И так всё понятно - очередная тварь, опять победил/убежал. Полностью пропали эмоции. Не помогают даже ретроспективы. пропадает в них что-то берущее зап душу.
В общем впечатление - у вас гладкий слог, приятный стиль. Но композиционно роман очень и очень сырой. Например, когда идёт описание катастрофы - вы сосредотачиваетесь на общих деталях, но упускаете момент: дать именно те детали, которые придадут ощущение апокалиптичности. У вас нет, обычная кутерьма и военное положение. Нет ощущения "конца света"
а) заинтересовать
б) стать собственно прологом в литературном смысле - стартовой сценой, из которой начинается всё развитие. Может в нагрузку дать атмосферу
в) стать экспозицией по возможности - стартовое описание мира для читателя, где, что и почему
В вашем случае ничего этого нет. выкинь пролог - и никто не заметит. Попытка дать атмосферу не удалась тоже, так как ваш вариант пролога подразумевает сопереживание герою. А мы его пока не знаем от слова совсем.
Первое предложение романа... пока дошёл до конца, забыл начало. Однозначно делить делать резче. Плюс не надо злоупотреблять сложносочинёнными ради эфемерной красивости. Одно предложение объединяет несколько неразрывных действий - но не всё до кучи. У нас русский язык, а не немецкий.Новый день настал, и лучи солнца прорвались сквозь щели фанер, которыми были забиты окна старой квартиры с прогнившей мебелью и облезлыми обоями на стенах, пропитанных сыростью десяти лет.
Это вообще как смотрю и дальше беда текста. Плюс стоит учитывать темп текста, который должен подстраиваться под события. У вас же пока это не очень
фанера и доска несколько разные вещи? Разве нет?я принялся отрывать фанеры от окна. С каждой оторванной доской в кухне становилось светлей
А вот описание мёртвого города длинными медленными предложениями - наоброт хорошо.
В идеале тут стилистический контраст: начало резче и короче, потом замедляется. Сумеете сделать так естественно - хорошо получится
Плюс добавьте не только свет, но и звук, и запах. Поток воздуха с улицы неизбежно принесёт
слово придаёт ненужную вычурность не из того антуража. Следите за этим внимательнеебудто воздух плавится под воздействием солнца; благо, что мою голову
канцеляритразлагающимися трупами, но уже спустя короткий промежуток времени, их растащили животные.
на такие вот обороты обратить внимание. они встречаются. То есть обороты, где не к месту используются книжные слова и деловые обороты.
Это довольно сильная беда текста - иногда появляется стилистическая растрёпанность. Такая тяга к возвышенности. Хотя как раз в описательной части её быть не должно. да, от первого лица и отражение мыслей героя - но это должно быть именно отражение, оно не должно влиять на восприятие основного описательного текста. Иначе теряется эмоция: последний выживший
Чисто технический момент. Сколько после катастрофы? Если лет 8-10, то точно газовые баллоны ещё действуют? Не уверен. Точнее уточните момент. бензин точно давно протухи старая рация, которой я не пользовался лет восемь, да и раньше она ничего не улавливала, только помехи, а сейчас и вовсе «сдохла».
Драка вышла... какой-то ненастоящей. настроение потеряли? Вот не чувствуется в ней азарта. Где-то раньше сбилась эмоция, и вот уже кульминация сорвалась. И что самое плохое - с этого момента теряется темп произведения, интерес к тому, что будет дальше. герой прыгает, бегает, спасается от тварей - а спать хочется. И так всё понятно - очередная тварь, опять победил/убежал. Полностью пропали эмоции. Не помогают даже ретроспективы. пропадает в них что-то берущее зап душу.
В общем впечатление - у вас гладкий слог, приятный стиль. Но композиционно роман очень и очень сырой. Например, когда идёт описание катастрофы - вы сосредотачиваетесь на общих деталях, но упускаете момент: дать именно те детали, которые придадут ощущение апокалиптичности. У вас нет, обычная кутерьма и военное положение. Нет ощущения "конца света"
-
VladimirKorn
- Специалист по девушкам со шприцами.
- Posts in topic: 1
- Сообщения: 4333
- Зарегистрирован: 23 авг 2013, 00:49
- Пол: Муж.
- Откуда: Иркутск
- Контактная информация:
Виталий Иванов. Новый эон
На что сразу же обращаешь внимание, так это бесконечное количество местоимений «я». Они присутсвуют практически в каждом предложении. Их много, безумно много.
Существует категория читателей, которые на дух не переносят повествование от первого лица. Это полностью их право. Но даже тем, кто относятся к такому повествованию терпимо, и даже более того – оно им нравится, все эти «я» могут отпугнуть. Они действительно утомляют, знаю по себе.
Что до художественной ценности текста и логичности боевых сцен, есть тут и профессиональные рецензенты.
Существует категория читателей, которые на дух не переносят повествование от первого лица. Это полностью их право. Но даже тем, кто относятся к такому повествованию терпимо, и даже более того – оно им нравится, все эти «я» могут отпугнуть. Они действительно утомляют, знаю по себе.
Что до художественной ценности текста и логичности боевых сцен, есть тут и профессиональные рецензенты.
Мнение автора может не совпадать с его точкой зрения.
-
Ш.Е.С
- Posts in topic: 3
Виталий Иванов. Новый эон
а что ему не судьба,выстрелить туда,а потом кричать все это.
Все естественые укрытия в доме как то шкаф,кровать,сундук,подпол,погреб как то...
А у вас не солдаты,а ....салаги.Смысл посылать их на архиважное задание!?
Дуракам везет,но уж больно везуч ваш герой,и от этого антипатичен.
Своими благими намеряньями он многим выстлал дорогу
-
ХристофВ
- Новичок
- Posts in topic: 5
- Сообщения: 7
- Зарегистрирован: 06 янв 2018, 20:33
- Пол: Муж.
- Откуда: Мурманск
Виталий Иванов. Новый эон
«Пролог»Yaroslav Vasilyev писал(а): ↑16 янв 2018, 10:55Итак, начнём что ли? Мелочно и вредно. Начнём с пролога. Его задача
а) заинтересовать
б) стать собственно прологом в литературном смысле - стартовой сценой, из которой начинается всё развитие. Может в нагрузку дать атмосферу
в) стать экспозицией по возможности - стартовое описание мира для читателя, где, что и почему
В вашем случае ничего этого нет. выкинь пролог - и никто не заметит. Попытка дать атмосферу не удалась тоже, так как ваш вариант пролога подразумевает сопереживание герою. А мы его пока не знаем от слова совсем.
Первое предложение романа... пока дошёл до конца, забыл начало. Однозначно делить делать резче. Плюс не надо злоупотреблять сложносочинёнными ради эфемерной красивости. Одно предложение объединяет несколько неразрывных действий - но не всё до кучи. У нас русский язык, а не немецкий.Новый день настал, и лучи солнца прорвались сквозь щели фанер, которыми были забиты окна старой квартиры с прогнившей мебелью и облезлыми обоями на стенах, пропитанных сыростью десяти лет.
Это вообще как смотрю и дальше беда текста. Плюс стоит учитывать темп текста, который должен подстраиваться под события. У вас же пока это не оченьфанера и доска несколько разные вещи? Разве нет?я принялся отрывать фанеры от окна. С каждой оторванной доской в кухне становилось светлей
А вот описание мёртвого города длинными медленными предложениями - наоброт хорошо.
В идеале тут стилистический контраст: начало резче и короче, потом замедляется. Сумеете сделать так естественно - хорошо получится
Плюс добавьте не только свет, но и звук, и запах. Поток воздуха с улицы неизбежно принесётслово придаёт ненужную вычурность не из того антуража. Следите за этим внимательнеебудто воздух плавится под воздействием солнца; благо, что мою головуканцеляритразлагающимися трупами, но уже спустя короткий промежуток времени, их растащили животные.
на такие вот обороты обратить внимание. они встречаются. То есть обороты, где не к месту используются книжные слова и деловые обороты.
Это довольно сильная беда текста - иногда появляется стилистическая растрёпанность. Такая тяга к возвышенности. Хотя как раз в описательной части её быть не должно. да, от первого лица и отражение мыслей героя - но это должно быть именно отражение, оно не должно влиять на восприятие основного описательного текста. Иначе теряется эмоция: последний выживший
Чисто технический момент. Сколько после катастрофы? Если лет 8-10, то точно газовые баллоны ещё действуют? Не уверен. Точнее уточните момент. бензин точно давно протухи старая рация, которой я не пользовался лет восемь, да и раньше она ничего не улавливала, только помехи, а сейчас и вовсе «сдохла».
Драка вышла... какой-то ненастоящей. настроение потеряли? Вот не чувствуется в ней азарта. Где-то раньше сбилась эмоция, и вот уже кульминация сорвалась. И что самое плохое - с этого момента теряется темп произведения, интерес к тому, что будет дальше. герой прыгает, бегает, спасается от тварей - а спать хочется. И так всё понятно - очередная тварь, опять победил/убежал. Полностью пропали эмоции. Не помогают даже ретроспективы. пропадает в них что-то берущее зап душу.
В общем впечатление - у вас гладкий слог, приятный стиль. Но композиционно роман очень и очень сырой. Например, когда идёт описание катастрофы - вы сосредотачиваетесь на общих деталях, но упускаете момент: дать именно те детали, которые придадут ощущение апокалиптичности. У вас нет, обычная кутерьма и военное положение. Нет ощущения "конца света"
Пролог в данном случае вводит читателя в курс дела: есть герой, есть пёс, есть пустой мир, прошло десять лет.
«Фанера и доска»
Фанера это послойный материал, из которого делают не только доски.
Насчёт газа и бензина, всё зависит от хранения.
«Нехватка эмоций после кульминации»
Отчасти возможно — да, сам подумывал над этим. Но отображение психического состояния героя осуществляется посредством снов. Также есть ещё два аспекта:
1 - Вторая половина уже больше про окружающий мир и Матвея: Фёдор постоянно ходит с ним, «выносит» мутантов, помогает по хозяйству и, не смотря на, казалось бы, всё дружелюбие, старик порой ведёт себя странно, пренебрегая жизнью своего товарища.
2 - Люди больше замкнуты в себе, когда одни. Фёдор встречает Матвея и весьма рад этому, но в конце главный герой становится раздражителен: он познал своё окружение и вновь почувствовал себя одиноким.
С остальным, более или менее, согласен, буду выправлять.