Дмитрий Карпин. "СИБИРЬ. Тайна Черной пирамиды"

[Дмитрий Карпин]

Название - СИБИРЬ. Тайна Черной пирамиды
Автор – Дмитрий Карпин
Серия – Фантастическая история
Объем произведения – 16 АЛ


Аннотация:

Он молодой дворянин, Петербуржский денди 19 века… В свои годы он думает, что познал все: от прелести придворных балов и светских раутов до пороха Кавказской войны. Но случается неожиданное, и он оказывается неугоден при дворе и попадает в Сибирь обычным ссыльным на край света. Здесь еще живы старые легенды о татарах и шаманских проклятьях и говорят, что где-то в тайге есть старый город, старше, чем само время, найти его непросто, но тот, кто найдет, обретет, возможно, самые невероятные сокровища…

[Дмитрий Карпин]

[align=center]Зачин [/align]


Где-то в Сибири.
Лето 1189 год.


Отряд рыцарей, более привыкший к пескам иерусалимской земли или к дорогам Европы, пробирался через дикую чащу сибирской тайги. Воины были облачены в кольчуги и шлемы, у пояса каждого висел меч. Их плащи, когда-то белые, сейчас выглядели грязными и поношенными, лишь кроваво-красный крест, символ ордена тамплиеров, на ткани смотрелся все столь же гордо. Каждый рыцарь вел за собой по лошади с провизией и снаряжением.
Сейчас отряд насчитывал всего семерых. Из пятнадцати человек, покинувших Париж более года назад, сюда в сибирскую тайгу дошли меньше половины. Самым сложным и опасным, оказалось, пересечь княжества руссов и не попасться православным, не чтущим истинную католическую веру. Это было куда как не просто… В нескольких стычках с местными и погибла большая часть отряда, несмотря на то, что рыцари пробирались тайком, прячась под чужими личинами и не привлекая внимания.
Но семеро все же дошли, дошли сюда вглубь Сибири. И теперь они должны выполнить свою задачу и неважно какой ценой! Магистр ордена дал четкие указания: найти древний город, а в нем главное здание, чтобы то, что находится внутри, никогда не попало в неверные руки.
- Командор, - неожиданно сказал один из рыцарей, идущих впереди. – Смотрите! Что это? – Он указал на небольшой холм, возвышавшийся из земли, поодаль от него стоял такой же, за ним еще один и дальше.
Тот, кого нарекли командором, высокий рыцарь без шлема с длинными черными волосами и бородой подошел к холму. Он, втащив из ножен меч, это был хороший клинок дамасской стали, врученный ему за особые заслуги перед орденом, и одним быстрым и отточенным движением вогнал его в землю. Раздался глухой звук и меч остановился, будто ударившись о камень. Рыцарь вытащил клинок из земли, бережно вытер его, после чего вложил в ножны. Протянув руки, он начал разрывать землю.
- Все сюда, - скомандовал он, и остальные рыцари кинулись на помощь и тоже принялись отдирать траву и рыть землю.
И вскоре они увидели каменную стену.
- Похоже, мы нашли что искали, - вздохнул командор.
Он отошел от полуочищенного сооружения и взглянул вдаль, туда, где между мерно качающихся сосен возвышались десятки, а может даже сотни подобных холмов, поросших травой и мхом.
- Нам туда, - указывая вдаль, сказал командор.
- Как скажешь, Лонка, - произнес рыжебороды и вздохнул. – Неужели мы дошли, и это место действительно существует?
- Выходит, что так, - усмехнулся командор Лонка. Он снова вытащил из ножен дамасский меч, который тут же блеснул на солнце и, взяв под узду коня, первым пошел вперед. – И помните это город дьявола, так что все будьте начеку! – крикнул он напоследок.
- Да поможет нам Господь, - сказал рыжебородый и, надев шлем, последовал за командором. За ним двинулись и остальные.
Они шли вперед мимо деревьев и странных заросших сооружений. Шли долго, и казалось, что этим холмам не будет конца. Но неожиданно вдалеке рыцари увидели что-то большое и темное. Казалось, это очередной холм, но в сотни раз больше.
- Туда, - скомандовал командор.
Отряд двинулся к огромному холму. И по мере приближения из глубины леса перед ними начали вырисовываться черты этой громадины. В отличие от мелких сооружений, новое здание не было засыпано землей, и рыцари четко разглядели его темные каменные стены, ступенями уходившие вверх. Больше всего древняя постройка напоминала пирамиду. Когда-то в молодости Анри Санчесу Лонке довелось побывать в Египте и увидеть гробницы фараонов. Так вот это здание было на них похоже, только выглядело немного иначе. Стены тех пирамид издали казались гладкими, а эти будто разделены на ярусы. Те пирамиды не имели входа, а у этих с каждой стены располагались каменные ступени ведущие вверх. Да и сам камень пирамиды, не походил ни на что виденное Анри Санчесом ранее, этот камень был черным, как сама тьма, и казалось, будто он поглощал свет, создавая вокруг себя легкую дымку.
- Кто мог построить такое? – спросил один из рыцарей.
- Только дьявол! – ответил Лонка.
Вдруг лошади испуганно заржали. Одна из самых резвых вырвалась и побежала прочь.
- Они чуют происки дьявола, - сказал рыжебородый, шедший следом за командором.
- Успокойте и привяжите их. Ту, которая убежала, мы поймаем позже. А сейчас у нас есть миссия. Да не убоимся мы и пройдем во имя Господа нашего, - напыщенно произнес Лонка и двинулся вверх по ступеням.
- Аминь, - сказал рыжебородый и ступил на лестницу вслед за командором. – Да поможет нам Бог!
Остальные пятеро, привязав лошадей, двинулись следом по высоким ступеням. Казалось будто древние зодчие, создавшие эту пирамиду, мерили ступени явно не под человеческий рост. Ступени были высокие, и чтобы ступать по ним приходилось сильно задирать ноги.
Наконец, рыцари достигли вершины. И там под куполом они увидели проем ведущий внутрь. Проем выглядел пугающе, и тьма скрывала то, что находилось там в глубине.
- Нам понадобится свет, - сказал рыжебородый.
Командор Лонка кивнул. Рыцари достали факелы и, выбив огонь, зажгли их.
Первым во тьму проема ступил командор, тьма поглотила его, и остальные двинулись следом. Факела осветили длинный нисходящий коридор и каменные стены, с начертанными на них древними письменам. Лонка осмотрел стену, но символов подобным этим он раньше не видел.
- Язык дьявола, - хмыкнул рыжебородый, разглядывая письмена.
Лонка кивнул и двинулся дальше. Отряд шел следом вниз по коридору. И вскоре на их пути встретилась первая развилка.
- Куда? – спросил один из рыцарей.
- Может быть нам стоит разделиться?! – предложил рыжебородый. – Так мы быстрее найдем то, что ищем.
- Это опасно! – сказал Лонка.
- Анри, брат, мы рыцари Бога, мы несем истинную веру, - гордо заявил рыжебородый. – Мы сражались с тобой против язычников в пустынях Египта и Сирии, мы защищали стены Иерусалима, когда Саладин взял его. Но даже он пощадил нас. Мы Тамплиеры, нас защищает сам Господь! Отчего же какая-то пирамида должна быть для нас опасна?
- От того что эту пирамиду выстроил сам дьявол! – сказал Лонка.
- Про египетские пирамиды, когда-то говорили то же. Но мы с тобой видели их и это лишь простое нагромождение камней.
- Не противоречь мне, Гуго! Пока что командор здесь я! И я говорю, что мы не разделимся!
- Как скажешь, - простодушно махнул рукой тот, кого звали Гуго. - Но тогда какой путь избрать?
- Тот, что лежит от сердца, - сказал Лонка и двинулся в левый проем.
Этот коридор уходил также вниз, но уже не под таким сильным уклоном.
Неожиданно один из рыцарей, идущих сзади, вскрикнул. Товарищи обернулись и увидели, как тот проваливается вниз, а затем плита над ним задвигается. Несколько рыцарей ринулись на помощь и попытались вскрыть пол, но ничего не получилось, никаких отверстий, чтобы поддеть плиту или отодвинуть ее не нашлось. Да и криков товарища они тоже не услышали.
Гуго громко выругался и сплюнул, после чего посмотрел на командора. Тот лишь с сожалением опустил голову.
- Будьте осторожны, - приказал Лонка. – Ступайте след в след и ничего не трогайте. За нашего брата мы помолимся позже.
И они снова устремились по коридору. Вскоре на их пути встретилась новая развилка. Лонка вновь решил, что надо идти налево, и группа двинулась вниз к центру пирамиды. Неожиданно, позади, раздался крик. Все обернулись и увидели новую жертву, пронзенную странным удивительно острым, непохожим ни на что виденное ими ранее, копьем.
- Что за черт? – ударив кулаком в стену, прокричал Гуго. – Мы теряем одного нашего брата за другим!
Лонка подошел к пронзенному копьем рыцарю и, положив ладонь ему на лицо, закрыл веки погибшего товарища.
- Покойся с миром, брат, орден тебя не забудет… мы тоже. – После чего он развернулся и молча двинулся дальше.
Факел освещал стену пирамиды и начертанные там рисунки. На стене были изображены какие-то странные люди с копьями в руках. Только вот люди ли это? Лонка присмотрелся, что-то в их облике казалось ему необычным, и не сразу, но он все же понял что! У этих людей не оказалось зрачков в глазах.
«Наверное, древние боги язычников», - подумал Лонка и не стал больше забивать себе этим голову.
И вот на их пути появилась новая развилка, но уже состоящая не из двух, а их четырех ответвлений.
- Ну, а теперь куда? – спросил Гуго.
- Не будем изменять принципу, - сказал Лонка.
Один из рыцарей двинулся в самый левый проход, и вдруг его охватило пламя. Рыцарь вспыхнул и с криком побежал вперед по коридору. Пирамида заполнилась адским воплем. Последний крик умирающего эхом пронесся по всем коридорам, такой он оказался ужасный.
- Похоже, он обезвредил расположенную у входа ловушку, - хмыкнул Гуго. – Проверь ты! – он ткнул пальцем в стоящего рядом воина.
Тот испуганно посмотрел на Лонку.
- Ступай! – кивнул командор.
Рыцарь сделал шаг в проем, затем еще один, но ничего не произошло.
- За ним, - сказал Лонка.
Группа из оставшихся четырех тамплиеров двинулась дальше. Последним в проем коридора ступил командор. С сожалением он посмотрел на догорающий труп брата по ордену, и, покачав головой, пошел следом за остальными.
Спустя какое-то время коридор кончился, и перед рыцарями открылся просторный зал. Тамплиеры остановились, они осветили стены и все вокруг. На стенах оказались изображены какие-то языческие ритуалы. Лонка разглядел как людей, высеченных на барельефе, пожирают невиданные твари с огромными клыками и змеиными хвостами. Чудовища обедали, а в очередь к ним стояли все новые и новые жертвы.
- Грязные кровожадные язычники, - выругался Гуго, тоже рассматривающий стену.
Кто-то из рыцарей осветил пол, и все увидели, что он покрыт ямами неизвестно для чего предназначенными и куда ведущими.
- И как это никто из нас не провалился? – удивился один из рыцарей.
- Потому что ты смотрел туда куда ступаешь, болван, - хохотнул Гуго.
- Мы выбрали не тот туннель, - наконец сказал Лонка.
Выхода из зала не было. Лонка опустил факел к одной из ям. Легкий сквозняк потянул пламя на себя.
- Тогда для чего нужна эта комната? – задумчиво произнес командор.
Неожиданно его факел потух. Ветерок вдруг усилился и сбил пламя с остальных факелов. Стало темно, по телу пробежал легкий холодок.
- Надо скорее разжечь огонь, - гаркнул Гуго.
Откуда-то из глубины донесся непонятный звук, напоминающий шипение. Рыцари беспокойно задвигались и выхватили из ножен клинки.
- Что это? – спросил один из тамплиеров.
- Что бы это ни было мы не убоимся этого! – гордо сказал Гуго. И вдруг он закричал и упал, выпустив меч. Что-то схватило его за ногу и потащило в яму.
Темноту пронзил новый крик, что-то напало еще на одного из рыцарей. Лонке почудилось, что нечто надвигается и на него, он рубанул мечом и попал… Клинок поразил чье-то тело. Этот некто взревел страшным душераздирающим криком, и командор увидел перед собой два красных вертикальных, горящих в темноте, зрачка. Нет, человеку они точно принадлежать не могли!
«Это дьявол», - в ужасе подумал Лонка и ударил мечом в эти страшные горящие глаза, но промахнулся и ощутил, как неведомое существо повалило его на пол, а затем впилось острыми клыками в плечо, пронзив кольчугу. Лонка закричал и схватил тварь за голову, а затем его пальцы впились этому демону в глаза. Чудовище взвыло и командор, отшвырнув его, поднялся и прокричав:
- Бежим отсюда!
рванул в коридор.
За ним кинулся еще один рыцарь. Неведомые демоны бросились следом. Лонка что есть мочи бежал вперед по коридору, рисуя карту туннеля по памяти. Вот он покинул первый коридор и устремился в следующий, товарищ бежал за ним, а сзади раздавалось противное нагоняющее шипение. Лонка покинул второй коридор и рванул в последний. Позади себя он услышал крики, бегущего за ним, но не осмелился обернуться, поскольку шипение становилось все ближе. И вот, наконец, он увидел впереди свет, что есть силы командор тамплиеров рванул вперед и прыгнул в раскрытый проем.
Лицо озарили солнечные лучи, а затем он упал на лестницу и покатился по ступенькам. Наконец Лонка остановился и, озираясь по сторонам, поднялся. В страхе он ожидал, что демон сейчас выскочит на него из глубины туннеля. Но никто не спешил показаться наружу. Вместо этого рыцарь услышал шипение и увидел несколько пар красных горящих во тьме глаз с ненавистью уставившихся на него.
«Похоже, эти твари боятся солнечного света?!» - подумал Лонка.
Рыцарь схватился за раненое плечо. Из плеча сочилось кровь, и оно сильно болело. Командору внезапно стало дурно, он пошатнулся, и чуть было не потерял сознание. Но затем, овладев собой, сдержался и побрел вниз по ступеням. Солнце заходило, и ночью он хотел оказаться как можно дальше от этого места.

[Дмитрий Карпин]

[align=center]Пролог
Запах пороха[/align]

Кавказ.
1828 год.

Совсем еще юным Владимир впервые познал запах пороха. В семнадцать сразу после военного училища он попал на Кавказ. Отец постарался. Его отец Михаил Волков был военным. Всю жизнь он прослужил при государе Александре I и стал героем Отечественной Войны. Поэтому служение короне и Императору он считал превыше всего остального. К тому же, батюшка являл чрезмерное неудовлетворение своим дворянским отпрыском. Считал его изнеженным маменькиным сыночком, приученным говорить по-французски и читать вздорные романы, только и способные, что портить молодую голову.
- В полку из тебя сделают настоящего мужчину, - часто говаривал отец. – А не вшивого французика, каким тебя хочет вылепить мать!
И эти слова обернулись пророчеством. По достижению семнадцати лет, после кончины маменьки, отец отправил молодого отпрыска на Кавказ. В эту жаркую непривычную и дикую для русского сердца страну. Мальчишкой из дворянской семьи он попал в строй к солдатам. Хорошо, что компания оказалась достойной. Среди солдат такие же выходцы из приличных домов империи, как и он. Такие же дети вздорных отцов, героев войны, либо мелких помещиков.
С двумя из собратьев по несчастью Владимир сблизился куда больше, чем с остальными. Они были молоды, и, так же, как и он, грезили великими свершениями. Один из них юный мечтатель с весьма ветреной натурой Павел Юсупов, сын мелкого петербуржского чиновника, отроду шестнадцати лет. Другой восемнадцатилетний дворянин Алексей Орлов - сын военного, гордый и благородный юноша.
Троица была молода и самонадеянна и уже представляла себя новыми героями отечества. Но все оказалась иначе и куда прозаичнее. Кавказ встретил их суровой реалией. Палящее солнце, горы, песок, змеи. И конечно горцы, с которыми приходится воевать. Дикий народ, готовый вгрызться тебе в глотку и сражаться до последнего, так как того требует их горская честь. А те, кто якобы на твоей стороне только и делают, что постоянно обманывают и только и ждут, чтобы облапошить тебя.
В первые дни они попали в крепость, расположенную неподалеку от горского поселения, якобы покорного Империи. Жители этого поселка поставляли в крепость баранину, сыр и свежее молоко. Им за это платили, но горцы постоянно торговались и жаловались, набивая цену. Весь день Владимир и его товарищи занимались: отрабатывали маневры или тренировались в крепости под палящим солнцем. Три раза в день они ели, а по вечерам располагались в казармах. Только тогда можно было немного отдохнуть, поиграть в карты с друзьями или поупражняется в стрельбе на вечернем воздухе, поскольку в казармах всегда стояла духота, и пахло потом. Радостью являлись бани, но это удовольствие выпадало нечасто.
Зато часто по вечерам они уходили в горы. Здесь было одновременно и страшно и красиво. Страшно от того, что в темноте можно не увидеть и наступить на змею или ненароком споткнуться и упасть вниз. Еще оказалось страшно засыпать на посту. Случайный горец не упустит момента, чтобы с радостью перерезать тебе горло. Но иногда по ночам в горах под сводами звезд, когда смерть подстерегает тебя, было так красиво и по-особому спокойно. Это чувство нравилось Владимиру, и он полюбил его так же, как и вдыхать воздух диких гор.
Спустя полгода в крепость пришли еще несколько полков. Готовилось крупное наступление. Солдаты оживились, кто-то поносил чертом день, когда появился на свет, а кто-то ликовал от восторга, жаждя славы. Волков и его друзья были среди последних.
И вот их войска двинули вглубь Кавказа. Завоеванная на тот момент территория оказалась позади, а впереди распростерлась дикая и озлобленная страна горцев.
Шли дни. Они сопровождались долгими и изнурительными переходами под палящим солнцем. Пить из горных колодцев оказалось опасно, горцы часто отравляли их. Воду приходилось экономить. Несколько раз, чаще по ночам, на них нападали. Враги совершали набеги стремительно и, в основном, мелкими группами, пытаясь застать русских врасплох, забрать чью-то жизнь и скрыться. Но солдатская дисциплина являлась строгой, а выучка хорошей. Часовые были готовы и встречали неприятеля ружейным залпом. В один такой день Владимир впервые забрал человеческую жизнь, сбив с коня всадника, размахивающего шашкой и скачущего прямо на него.
Но все эти столкновения серьезными назвать было никак нельзя. До этого горцы лишь проверяли русское войско, пощупывая его ряды, и настоящее сражение только предстояло.
После нескольких недель, проведенных в походе, войско добралось до крупной чеченской крепости. Пришел приказ - взять ее. Крепость, обнесенная высокой стеной, находилась в горах, и выглядела неприступной. Но генерал сказал, что это не проблема.
Началась осада. Пушкари принялись за дело, остальные заняли свои позиции. Горцы высыпали на стены крепости и ощетинились, как дикие звери. Светило яркое солнце. Владимир со своими друзьями стояли в строю. Каждый держал в руках ружье, был готов и ждал только команды.
Наконец, прозвучали первые пушечные залпы. Ядра полетели в каменные стены, в бойницы окон и в людей, защищавших крепость. Из-за обильного дыма ничего нельзя было разобрать. Пошли тягостные минуты ожидания...
Батареи отработали славно, разбив ворота и часть стены. И вот, настал момент истины. Прозвучал сигнал к штурму, и первая колонна пехотного полка, под барабанную дробь, двинулась вперед. Следом пришли в движение и остальные части, назначенные к штурму. Первые сто шагов, прошли как на параде, вытягиваясь из узкой горловины холмов, а затем, на открытом участке перед крепостью, офицеры развернули колонны. Еще сто шагов... Единственная, чудом уцелевшая пушка горцев, яростно выплюнула заряд, и почти все, шагавшие рядом с Волковым инстинктивно втянули головы в плечи. А ему было невдомек, что за ерунда – ведь не каждая пуля в лоб?! Владимир расправил плечи, да, пусть даже это ядро предназначенное именно для него. Пусть! Но счастливый случай хранил его.
Еще сто шагов, и стены крепости окутались дымом, горцы открыли ружейную пальбу. Не слишком метко, но довольно часто, оставалось только позавидовать их проворности в перезарядке. И все же смерть не с закрытыми глазами. Волков видел, как падали его товарищи, сраженные пулями. Смерть была рядом, но его это не пугало. «Не кланяться, только не кланяться…», - твердил он себе. Еще десять шагов и штаб-офицеры подали команду. Идущие в авангарде казаки, рванули вперед, а следом за ними и пехотные полки перешли на бег. Пионеры с лестницами бежали неуклюже, но именно от них сейчас зависел успех. Добегут, не добегут. Добегут, но сколько… вот трое… пятеро пионеров упали. Лестница дрогнула… но вовремя подхваченная казаками вновь пошла к цели. А вот и стена. Лестницы поплыли вверх, встали, и тут же по ним устремились казаки. Стрельба усилилась. Вниз, на атакующих, полетели камни, полилась расплавленная смола. Небо пронзили душераздирающие криками, перекрывающие ружейные залпы.
Но попытки взобраться по лестнице не прекратились. Все новые и новые воины, прикрываемые стрельбой товарищей, лезли на стену и с криками, раненные, либо мертвые падали вниз. Горцы защищались, словно извергнутые преисподней демоны. Они отстреливались, кололи пиками и рубили шашками. В этот момент хотелось молиться, лишь бы только не оказаться там наверху.
Но неожиданно все сдвинулось с мертвой точки, и в неприступной обороне неприятеля образовалась брешь. Один из казаков разрубил горло незадачливому горцу и тот сорвался вниз. Озлобленным зверем, кинувшись вперед, товарищ горца не успел занять место павшего, и удачливый казак пронзил и его. Он перемахнул через стену и вступил в бой с новыми врагами, а за его спиной поднялись еще двое русских. Владимир увидел, как в следующую минуту этого казака пронзили шашкой, и сразу несколько горцев довершили дело. И он погиб… погиб, пробив брешь в обороне противника, и тем самым дав товарищам время прорваться.
«Запомнит ли это еще кто-то, – подумал Волков, - или даже не заметит, увлеченный собственным сражением в этот миг жизни?»
Все новые и новые русские перелезали через стену, там наверху бойня завязалась нешуточная. Звенела сталь, многие перешли врукопашную.
- Давай, давай! Чего ждешь? – проорал в самое ухо старший по званию.
Владимир перекинул винтовку через плечо, сжал в руках саблю, и быстро полез вверх. Лестница оказалась противной, скользкой и мокрой от крови. Краем глаза Волков увидел, как за ним полез Павел, но в этот момент все его внимание было сосредоточено на лестнице и том, что ждало его впереди.
Наконец, Владимир достиг края стены и быстро перепрыгнул через нее. Он не успел даже перевести дух, как на него тут же кинулся оскалившийся враг. Волков отсек его удар в сторону. Горец отпрыгнул назад, сделал обманное движение и, сверкая наточенной до блеска шашкой уже успевшей испить русской крови, рубанул сверху. Лишь в последний миг парень вскинул саблю и отбил удар, а затем быстро опустил ее на голову врага. Фехтовальщиком он был отменным, отец не поленился и нанял, в свое время, самого хорошего мастера, которого только смог найти. Горец упал и больше уже не поднимался, а юноша быстро вскинул руку и помог Павлу забраться.
- Быстрее, - сказал он и принялся отражать новую атаку.
Русские солдаты уже расползлись по верху, как муравьи. Все больше и больше горцев сыпалось со стен крепости. Владимир поразил еще двоих. Его друг был рядом и тоже отбивался от сверкающих на солнце шашек, как мог.
- Где Алексей? – спросил Павел.
- Не знаю, я потерял его там внизу, когда нас бросали на лестницу, как слепых котят!
Волков рубанул по лицу нового горца, тот схватился за рану и парень столкнул его вниз. А затем, быстро развернувшись, отбил удар клинка летевшего в Павла, а друг довершил дело, пронзив противника.
- Будь осторожней, - сказал Владимир. Павел был не так хорош в фехтовании, и Волков сильно сомневался, что в детстве у него имелся хороший учитель, скорее эту обязанность на себя брал его гувернер.
Юсупов кивнул в знак благодарности.
- Вперед! - скомандовал Владимир и побежал по стене крепости, туда, куда уже перекинулось сражение. Павел, размахивая саблей, рванул следом.
Все новые и новые солдаты перепрыгивали через стену и присоединялись к ним. Сражение переместилось на лестницы, ведущие со стен крепости внутрь. Русские теснили противника. Самые смелые и отчаянные, не дожидаясь пока лестницы расчистят, прыгали вниз куда помягче, и на них сразу-же перекидывались защитники крепости.
Озверевшие горцы начали палить из ружей. Одна из пуль зацепила Павла, и он пошатнулся. Волков кинулся к другу, стараясь ухватить его за руку, но тот сорвался вниз к уже сражающимся за стенами людям. Владимир разглядел, что друг еще жив, и пуля лишь вскользь зацепила его. Не теряя времени он бросился вниз. Удар о землю оказался такой сильный, что юноша не устоял и упал. Тут же кто-то схватил его за шиворот и вздернул вверх.
- Не время валяться, парень! - пробасил в самое ухо какой-то усатый и уже немолодой вояка.
Владимир был ему искренне благодарен. Он поднялся на ноги и под градом пуль и сабельных ударов кинулся к Павлу. Волков успел вовремя и ударил в спину горцу, занесшему над головой друга окровавленную шашку. О чести он сейчас не думал, в эту минуту его волновала только жизнь Павла. Горец с криком упал, и Владимир довершил дело.
- Как ты?
- А-а, моя рука, - подал голос Павел.
- Поднимайся, - только и сказал Владимир и схватился с новым врагом.
Их клинки схлестнулись и выбили искры. Против Волкова встал здоровенный чеченец, наверное, в два раза превосходящий его силой. Сабля и шашка встретились вновь и разошлись в танце стали. Волков попытался атаковать вторично, но резкая контратака горца, заставила его отступить. На стороне соперника оказалась мощь и тяжесть, каждый удар отшвыривал назад или вбивал в землю. Владимир начал кружить, уходя от все новых и новых замахов. Единственная возможность победить такого противника это дождаться его ошибки и воспользоваться ее.
Но горец оказался далеко не так прост, его удары были быстрые и тяжелые. Очередная мощная атака сбила Владимира с ног, и он упал. В следующую секунду нависшая над ним фигура заслонила солнце. Здоровяк занес шашку, чтобы добить Волкова, но вдруг остановился. Что-то врезалось ему в бок. Горец в ярости закричал и схватил левой рукой шашку Павла, вонзенную в плоть. Он еще раз вскричал и потянул ее из себя. Павел в ужасе отшатнулся и выпустил оружие из рук. Горец отшвырнул его шашку в сторону и с горящими глазами двинулся на безоружного обидчика. Но тут вскочил Волков. Он полоснул по незащищенной спине горца. Тот вновь развернулся и, размахивая клинком, кинулся вперед.
Но Владимир предугадал действия противника и рубанул саблей. Закаленное лезвие вонзилось в тело чеченца, и будто разрезая масло, пошло дальше. Но еще живя, уже поверженный враг схватил парня за горло и начал душить. Владимир постарался как можно глубже вогнать саблю в его плоть, хотя воздуха уже не хватало. И вдруг что-то круглое и черное упало к ногам сражавшихся. Фитиль уже догорал, а Волков лишь с ужасом осознал, что это бомба. И тут она взорвалась…

[Дмитрий Карпин]

[align=center]Часть l


Глава 1
Высший свет[/align]

Петербург.
Сентябрь 1835 года.

Крытый экипаж остановился у величественного каменного особняка. Дверца повозки отворилась, и оттуда вышел молодой человек, в высоком цилиндре и в черном плаще, поверх которого был небрежно накинут белоснежный шарф. Руки в атласных перчатках сжимали увесистую трость с отполированным до блеска набалдашником в виде головы волка.
Больше всего этот молодой господин напоминал лондонского денди или юного прожигателя отцовского состояния. Правда, последним Владимир Волков себя не считал, хотя многие бы уверили вас в обратном. И прибыл он вовсе не из Лондона, а из Парижа, в котором ему довелось провести последние четыре года жизни. За это время Волков успел соскучиться по Петербургскому свету и теперь спешил наверстать упущенное.
«Как странно так не любить свет и все время желать оказаться в его лучах», - подумал Владимир.
Эта мысль показалась ему достойной пера Байрона. Он и сам считал себя немного поэтом, но особого рвения на этом поприще не проявил. Так разум иногда рождал поэтичные строки и достойные пера замечания, но часто пера под рукой не было, и строки гибли. Владимир всегда считал, что лучше отдаваться жизни, чем глупым мечтаньям и поэтому всячески стремился окунуться в ее лоно, пытаясь наверстать упущенное.
После полученного на Кавказе ранения, его, молодого офицера, списали из войск, поскольку травма оказалась серьезной, и колено собирали разве, что не по осколкам. Целый год он лечился на водах, а потом еще долго восстанавливался. Сейчас нога чувствовала себя хорошо, и он уже вполне мог обходиться без трости, но привычка всегда держать ее при себе у Волкова осталось. Но на тот момент о военной карьере пришлось забыть. А отец вместо того, чтобы поддержать несчастного отпрыска, будто обиделся, и по возвращению сына в Петербург встретил его весьма сухо. А вскоре отослал учиться в Европу. Возможно, он чувствовал угрызения совести за полученное сыном ранение, а возможно не хотел видеть его, как напоминание о своем разочаровании. Мысли родителя всегда оставались для Владимира загадкой вплоть до самой отцовской смерти, после которой он и оказался вынужден вернуться в столицу.
И теперь спустя долгие годы он хотел увидеть Петербургский свет, которого был лишен. Хотя, по его мнению, этот свет ничем не будет отличаться от увиденного им в лучших домах Парижа. Там и тут - везде одно и то же: мужчины будут похваляться, как павлины, выставляя себя напоказ, а женщины флиртовать, скрываясь за маской благочестия. Зато здесь наконец-то он сможет встретить друзей.
На улице стояла ранняя осень, но погода была уже ветреной и прохладной. Петербург всегда казался Владимиру серым городом в отличие от Парижа, а сегодня он выглядел еще и мрачным.
- Свободен, - сухо сказал он извозчику и кинул тому монету.
- Благодарствую, ваше благородие, - поймав монету, произнес мужик и, ударив вожжами, погнал лошадь вперед.
А молодой дворянин небрежной походкой направился к особняку.
В парадной, любезно кланяясь, его встретили слуги. Владимир снял с головы цилиндр, обнажив длинные волосы, собранные в хвост. Волосы были черными, как истинный агат, но даже в самых безупречных камнях иногда встречаются изъяны и таким изъянов на голове Волкова оказался маленький седой локон, спадающий на лоб. Эту первую седину Владимир получил на Кавказе в тот злополучный день, когда у его ног взорвалась бомба. Впрочем, за изъян седой локон Волков не считал, напротив эта тонкая седина придавала его образу шарм. Руки не одной красавицы накручивали манящий локон на свой пальчик, наслаждаясь его пепельным цветом на этих истинно черных волосах. И Владимир тоже любил его и поэтому всегда старался отрастить челку, чуточку длиннее, подчеркивая тем самым свою уникальность.
Вслед за цилиндром, в руках лакея очутились белоснежный шарф и плащ. Трость молодой дворянин не отдал и, постукивая ею по мраморному полу, направился в зал. Перед ним распахнули дверь, и камердинер громко объявил:
- Владимир Михайлович Волков.
Перед дворянином открылся огромный зал с высоким расписанным под голубое небо потолком, который освещала не одна, а сразу три сияющих хрустальных люстры. От мраморного пола к своду потолка тянулись белоснежные колонны, выполненные в античном стиле. Оркестр, располагающийся в дальнем конце комнаты, зазывно играл вальс, под который большая часть публики, весело кружилась в танце.
«Все, как всегда», - отметил про себя Волков.
Некоторые, расхаживающие по залу дворяне, богатые помещики и чиновники, те, что не кружились в танце, обратили взоры в сторону вновь пришедшего. Кто-то навел на него лорнет, кто-то скользнул скучающим или оценивающим взглядом, а затем вернулся к своим делам. Владимир с гордым видом прошел мимо. К нему навстречу выдвинулся хозяин дома - граф Сажнев, но молодой человек с длинными светлыми волосами и сияющими голубыми глазами опередил его.
- Владимир, дружище! – Светловолосый заключил друга в объятья. – Когда ты прибыл? И почему даже не сообщил?
- Решил нагрянуть внезапно, Паша, - похлопав Юсупова по плечу, произнес Волков. – И попасть с корабля на бал, как говорится… Здравствуйте, граф.
Владимир, отвесил поклон подошедшему Сажневу и протянул тому руку.
- Рад видеть тебя, Владимир Михайлович, - улыбнувшись в седые усы, сказал граф. – Мы с твоим покойным батюшкой всегда были хорошими приятелями. Кажется, еще вчера я нянчил тебя на руках, а теперь ты уже взрослый мужчина, а я старик, которому и кадриль уже пытка.
- Ну, полно вам, Степан Максимыч, небось, как держать саблю вы еще помните, - любезно произнес Владимир.
- Это я впитал с молоком матери и этого у меня не отнять, - улыбнулся старик.
Дверь позади распахнулась и в зал еще кто-то вошел. Камердинер объявил и их. Степан Максимыч произнес:
- Ну ладно, господа, оставлю вас. Надеюсь, мы еще поболтаем с тобой Владимир Михайлович, но, а пока сам понимаешь, гости…
И старик ушел к вновь пришедшим, а к Владимиру и Павлу подошел еще один молодой человек. Он был высокий и статный, в строгом офицерском мундире, к которому, несомненно, шли его густые усы.
- Приветствую, Владимир, - широко улыбнулся Орлов.
- Здравствуй, Алексей, - пожав другу руку, сказал Волков. – Я вижу, ты все еще служишь?
- Наш Орлов прямиком с Кавказа, - опередив офицера, ответил за него Павел. – Я то оставил эти благородные порывы, как и ты после ранения. А он все служит.
- Да, но пока я в Петербурге, - сказал Алексей. – Владимир, расскажи лучше о себе? Как ты?..
- Да! Как заграничная жизнь? Как Париж? – вновь перебив друга, спросил Павел. – Как парижаночки, такие же прелестные кокетки?
- Братец, мы слышали о нелесной истории, приключившейся с тобой из-за одной особы?!
- Да, злые языки не врут, - улыбнулся Владимир.
- Но как вижу, ты жив, здоров, - сказал Алексей.
- Мы слышали о дуэли?!
- И снова слухи не лгут, - кивнул Владимир.
- Поосторожней с этим, братец, - сказал Алексей. – У государя нашего дуэли не в почете. Вот на Кавказе в полевых условиях - это другое дело, там все на горцев списать можно. Помню, была у меня одна черкесочка…
- Так, Орлов заговорил о Кавказе, значит надо отсюда уходить, братец. – Юсупов взял друга под руку и повел вглубь зала мимо роскошно одетых господ, наслаждающихся приемом, мимо очаровательных дам и их гордых кавалеров.
Немного опешивший Орлов устремился за ними.
- Давай, братец, я тебе пока местную публику покажу. Познакомлю с нашими. Вон смотри - это генерал Ютузов с супругой, - указал Павел на облаченного в мундир мужчину с еще густыми усами и бакенбардами, но уже с облысевшей головой. - Очень богатый субъект и начальник нашего Орлова, но, несмотря на это, весел и остроумен. Рекомендую, но не советую сближаться. У него две незамужние доченьки, но, увы, весьма не миленькие.
- А это кто? – кивнув в сторону престарелой женщины увешенной брильянтами, спросил Владимир.
- О! Княгиня Ольга! – шепнул другу на ухо Павел. – Уже не одного мужа на тот свет спровадила, а все рыскает по балам в поисках молодых ухажеров. В общем, не советую.
- Ты лучше обрати свой взор туда, мой друг, - сказал Алексей. – Прелестные особы и одни, без маменек. Вот к ним-то он и ведет тебя.
Три прекрасные, как утреннее солнце, молодые дамы стояли возле колонны и о чем-то оживленно беседовали. Завидев приближающихся к ним друзей, девушки смущенно заулыбались.
- Bonsoir, mesdames*, - поприветствовал Павел.
Девушки кивнули.
- Хочу рекомендовать вам моего доброго друга и сослуживца по Кавказу Владимира Михайловича Волкова. Прошу заметить: прямиком из Парижу. – Павел подмигнул, и сударыни вновь заулыбались, покрывшись легким румянцем. – А эти молодые прелестницы, мой дорогой друг: Мери, Лиза и Аня.
Про себя Волков отметил, что последнее имя Павел произнес с особым трепетом. Молодая стройная девушка обладала чарующими темно-карими глазами и обворожительной улыбкой. На вид шестнадцати-восемнадцати лет, совсем еще юна и по-детски прелестна. Ее подруги оказались не столь юны, но тоже выглядели весьма милыми.
- Я очарован, сударыни, - сказал Владимир.
- И как там, в Париже, месье Волков? – заговорила Мери, обмахиваясь кружевным веером.
- Весьма недурно, - улыбнулся Волков.
- Ой, знаете, а здесь у нас такая скука!
- Ну, зря ты так, Лиза, - произнес Павел. – Не так уж у нас и скучно. Правда, Аня?!
- Да, - кивнула красавица. – Часто на балах бывает очень весело. А вы бывали на Парижских балах, месье Волков?
- Аня, ну, конечно же, бывал, - перебила подругу Мери. – Правда, ведь, месье Волков?
- Правда, - кивнул Владимир. – Но поверьте мне, балы везде похожи. Что тут, что там, все говорят по-французски и предпочитают вальс, только люди разные.
- И как вам парижане, месье Волков? – спросила Лиза.
- Весьма достойные, интересные и остроумные люди.
- А француженки красивы? – спросила Аня.
- Да, - улыбнулся Владимир. – Но перед вашей красотою, дамы, их красота меркнет.
Девушки вновь покрылись легким румянцем и заулыбались, пряча свои эмоции за веерами.
- Как вы галантны, - сказала Лиза.
- Кто это у нас о красоте тут рассуждает? – раздался позади уже немолодой женский голос.
Все обернулись и увидели пожилую даму, держащую в одной руке бокал шампанского, а в другой лорнет.
- Это месье Волков, маменька, - ответила Аня.
Владимир поклонился. Дама, приблизив лорнет, внимательно на него посмотрела.
- Вы случаем не сын покойного Михаила Андреевича?
- Истинно так, - кивнул Владимир.
- Знавала я вашего батюшку, - сказала дама. – Но похвастаться этим не могу. Наше поместье по соседству стоит. Помнится, мой покойный супруг всегда из-за леса с вашим батюшкой собачился.
- Кажется, я тоже припоминаю этот случай, - произнес Владимир. – Помнится, мой батюшка даровал вольный для своих крестьян лов дичи в местных лесах, а соседский помещик был этим весьма недоволен. Если мне не изменяет память, его фамилия была Ларионов.
- Да, это был мой супруг! - сказала дама. - Петр Карлович. А я - Елизавета Федоровна.
Волков еще раз поклонился. Елизавета Федоровна коротко ему кивнула и, подняв перед собой лорнет, назидательно сказала:
- И прошу заметить, что спор у них вышел не из-за вольнодумства вашего покойного батюшки, а из-за того, что он приписывал наш лес себе!
- Мне кажется, этот лес был общим, - сказал Владимир. – Но, как вам будет угодно. Давайте не будем ворошить прошлое.
- Вы правы, - всплеснула руками дама. – Что это мы. Давайте забудем о склоках старых соседей, к тому же, это было так давно. Надеюсь, вы не такой, как ваш батюшка?!
- Ну что вы, я на него совсем не похож.
- Вот и чудно, - улыбнулась дама. - Давайте тогда выпьем с вами шампанского.
- Давайте все выпьем шампанского, - порадовавшись, что все обернулось таким чудесным образом, сказал Юсупов. Он кивнул лакею с подносом и тот подошел к компании.
Павел взял шампанское и все остальные последовали его примеру.
- Давайте выпьем за мир, - произнес он.
- А я бы выпила за знакомство с месье Волковым, - сказала Аня.
- И я бы тоже, - вторила подруге, Лиза.
- Тогда за тебя, мой друг, - сказал Орлов.
Все выпили.
- А теперь прошу меня извинить, мне нужно пообщаться с доченькой, - сказала Елизавета Федоровна.
- Надеюсь, еще увидимся, месье Волков, - произнесла напоследок Аня.
И они ушли. Подруги раскланявшись поспешили вслед за Аней и ее матушкой.
- Прелестные создания, - сказал Алексей.
- В особенности Аня, - мечтательно вздохнул Павел.
- Господа, предлагаю переместиться в более удобное место и отметить мое возвращение, - предложил Владимир.
- Попойка, - оживился Алексей. – С превеликим удовольствием последую твоему зову.
- А я, пожалуй, вынужден отказаться, - сказал Павел. – Я обещал Ане ангажировать ее и ее маменьку завтра в театр. И мы еще не успели договориться. К тому же, не хочу завтра выглядеть потрепанным.
- Как хочешь, - пожал плечами Владимир.
- Но я надеюсь, ты завтра не откажешься составить нам компанию, - поспешил исправиться Павел.
- Театр, не знаю…
- Только не отказывайся, прошу тебя, - умоляюще произнес Павел. – Я пошлю своего лакея, чтобы он сегодня же взял на вас билеты, друзья мои.
- Буду рад, - сказал Алексей. – Надеюсь, Лиза с Мери там тоже будут.
- Конечно, - подмигнул Павел. - Там даже будет и сам государь. Владимир, где ты остановился?
- В трактире « У Гофмана», - сказал Волков.
- Завтра с утра я пришлю тебе билетик, - пообещал Павел. – Надеюсь, ты не откажешься. А теперь прощайте, друзья.
Юсупов поклонился и поспешил на поиски Ани.
- Влюблен?! – кивая вслед уходящему другу, сказал Владимир.
- До безумия! – ответил Алексей. – Ну что, куда направимся?
- К Гофману. Думаю, там тебе понравится.



Сноски к 1-й главе:
*Bonsoir, mesdames (фр.) – Добрый вечер, сударыни



Глава 2
Лихие люди


Открытый экипаж, запряженный всего одной уставшей лошадью, остановился у здания трактира.
- Ну и стара же твоя кляча, приятель, - обратился Орлов к извозчику. – Я уж думал, она по дороге душу отдаст.
- Правы вы, барин. Уже сколько лет мы с ней по дорогам катаемся. Одна кормилица у меня…
- Кормил бы свою кормилицу лучше, - заметил Алексей с видом знатока. – Небось, резвее бы бегала.
- Ладно, езжай, - сказал Владимир и кинул извозчику монету. – Держи, лошадке на сахар.
- Спасибо, барин, - поймав монету, поблагодарил извозчик.
- Пошли, - сказал Владимир Алексею и двинулся к дверям трактира, сверху над которыми висела раскачивающаяся деревянная вывеска на европейский манер, с надписью: «У Гофмана».
Друзья вошли в трактир. Внутри оказалось шумно и накурено. Играли музыканты, и пахло спиртным. Большинство столов были заняты. Не успели друзья пройти в зал, как к ним тут же подбежал хозяин заведения – невысокий, в меру упитанный, с маленькими бегающими глазками.
- Владимир Михайлович, несказанно рад вашему возвращению, - залебезил хозяин. – Желаете отужинать? Или изволите пройти в свой номер?
- Нет, Ганс, - сказал Владимир. – Мы с другом желаем отужинать. Сопроводи нас за приличный столик и прикажи подать бутылочку «Мадам Клико» и что-нибудь на закуску.
- Сию минуту, - поклонился Ганс. – Пройдемте.
Хозяин повел друзей по залу мимо весело отдыхающей публики. Подойдя к одному из столиков, за которым развалившись спал какой-то пьяный мужик, Ганс остановился и кивнул стоящим неподалеку официантам.
«Явно простой городской без чина и звания, - отметил про себя Владимир. – Наверняка ремесленник?!»
Два подошедших официанта бесцеремонно схватили мужика под руки и потащили его к выходу.
- Прошу господа, садитесь, - произнес Ганс, смахивая крошки со стола. – Это наш лучший столик.
- Что-то я сомневаюсь, - осматриваясь, хмыкнул Орлов.
- Ганс, пройдоха, ты наверняка нам лукавишь, но я думаю, что он нам подойдет, - сказал Владимир и, скинув на стул свой плащ, уселся за стол.
- Я бы не посмел обманывать вас, Владимир Михайлович.
- Охотно верю… Где там наше шампанское?
- Сию минуту, - сказал Ганс и, отвесив поклон, удалился.
- Это и есть тот самый Гофман? – кивая в сторону уходящего хозяина заведения, спросил Алексей.
- Скорее его сын или внук, - ответил Владимир. – Но он мне нравится, услужливый малый.
- То есть лизоблюд, как и все иноземцы, старающиеся урвать кусочек у России-матушки, - сказал Алексей.
- Да ты суров, мой друг. Что же это ты всех европейцев под одну гребенку равняешь?
- Я не про всех, я только про тех, что устроились у нас, обзавелись хозяйством и сосут соки из земли русской, а сами только и наговаривают на Государя Императора и Империю, когда мы там, на Кавказе, за них кровь проливаем. Зря только их Петр в Россию позавозил.
- Не сочти за оскорбление, Алексей, но ты в корне не прав, - улыбнулся Владимир. - Среди тех, кого, как ты выразился, позавозил Петр, оказались и весьма полезные для России люди. Россия преобразилась и заняла почетное место в мире, какое ей и следует занимать. И думаю, что те иностранцы, которые сейчас живут в России, болеют за Императора, нашего батюшку, ничуть не меньше тебя.
- Братец, надеюсь, что Европа не вскружила тебе голову, и ты не стал вольнодумцем?!
- Уверю тебя, нет, - равнодушно ответил Владимир. – Конечно, мои взгляды поменялись, и я склонен считать, что крепостных нужно освободить. Но признаюсь тебе честно, поскольку я порочный человек, я этого делать не собираюсь. Как и всякий дворянин, по природе своей я алчен и грешен, и поэтому хочу получать причитающуюся мне от них выгоду.
- Ну, брат, мы еще не выпили, а ты уже так разоткровенничался!
- Да нет, просто я честен с самим собой, мой друг, - сказал Владимир. – И поэтому, я хочу быть честным и с тобой.
- А вот и шампанское, - сказал подошедший хозяин трактира. В руках он держал поднос, на котором в ведерке со льдом стояла запотевшая бутылка с игристым, а рядом два фужера и закуски.
Алексей потер ладони.
- Приступим, - сказал он. – Наливай, да поживее.
- Сию минуту, - любезно произнес Гофман и поспешил наполнить фужеры.
- Ну, брат, выпьем за твое возвращение, надеюсь, оно будет веселым, - сказал Алексей.
- Я постараюсь, чтобы оно всем запомнилось надолго, - чокаясь бокалом, сказал Владимир, не придавая значения весу этих слов.
И друзья выпили.
- Господа, довольны? – спросил Ганс.
- Да, - сказал Алексей. – Через полчаса принесешь вторую. Понял?!
- Конечно, - поклонился хозяин трактира, собираясь удалиться.
- Постой, Ганс, - остановил трактирщика Владимир. – Скажи, давно твои предки живут в России?
- Уже третье поколение моя семья держит здесь этот трактир, - ответил Ганс.
- И наверняка, ты предан короне и отечеству и не замышляешь зла государю?
Хозяин трактира побледнел, несколько столиков неподалеку смолкли.
- Странные вопросы вы задаете, барин, конечно же, я предан отечеству!
- Да это я так, пошутил, Ганс, - улыбнулся Владимир. – Я ни на минуту не сомневался в твоей преданности. Просто кое-что хотел доказать своему другу. Можешь быть свободен.
Ганс с облегчением вздохнул.
- Да ну вас, барин, - сказал он. – Ну и шутки вы изволите шутить.
Хозяин еще раз поклонился и, развернувшись, ушел, а друзья громко рассмеялись.
- Да, брат, - наливая второй бокал, сказал Алексей. – Ну, и что ты этим мне доказал?
- А то, что смута не в умах местных зажиточных иностранцев, а среди вольных умов молодого дворянства. Своих стоит опасаться, вот они то, когда-нибудь Россию и развалят в надежде ухватить себе кусочек побольше. Я же довольствуюсь тем, что есть и стараюсь наслаждаться жизнью. И кстати, о наслаждениях жизни, видишь тех прелестных особ?!
Волков приподнял трость и указал на трех смеющихся дам за соседним столиком. Впрочем, дамы оказались не одни, а с кавалерами. Компания из простых. Кавалеры явно заезжие, в помятой одежде, небритые и в сильном подпитии. А дамы из тех, что за приличную плату, ужин и немного вина готовы скрасить досуг уставшим гостям.
- Не дурны, - допивая бокал, сказал Алексей. – Но, кажется, они заняты.
- Как сказать, - улыбнулся Владимир, не отрывая взгляда от компании.
Алексей тоже смотрел на них. Девушки были веселы и пьяны. Одна посмотрела в их сторону, и Волков подмигнул ей. Девушка не смутилась и игриво улыбнулась ему в ответ.
- Я думаю, они будут не против стать нашими на сегодняшний вечер, - делая глоток шампанского, лукаво усмехнулся Владимир.
- Девки до добра не доведут, - тоном знатока сказал Алексей. – Попомни мои слова… Насколько я знаю именно из-за девки с тобой произошла пренеприятнейшая история в Париже.
- Во-первых, не из-за простой девки, мой дорогой друг, а из-за благородной женщины, - отпив новый глоток шампанского, укоризненно произнес Волков. – А во-вторых, она была из тех, из-за кого можно броситься в омут с головой.
- Что случилось? Расскажи? – попросил Алексей. – Что послужило препятствием?
- Все до простоты банально, - улыбнулся Владимир. – Препятствием послужил ее супруг. Она молодая парижанка при муже, который старше ее намного лет. Неудивительно, что мне с легкостью удалось завоевать ее сердце. В браке ей было скучно, муж, занятый на государственной службе, не мог уделить ей достаточно внимания и усладить ее молодую и страстную натуру.
- И ты покорил ее сердце! Как ее звали?
- Камилла, - произнес Владимир. – Ее звали - Камилла.
- И что произошло?
- Ее супруг узнал о нашей связи и, не захотев прослыть рогоносцем, вызвал меня на дуэль…
- Я так и думал! – глотая шампанское, воскликнул Алексей.
- Мы стрелялись ранним утром… Право первого выстрела выпало мне, и я прострелил самоуверенному французу кисть правой руки… - Волков усмехнулся. – Помню он дико орал. И я думал, что все, и он не сможет продолжать дуэль. Но на удивление этот французишка оказался крепким. Он собрался с силами и приготовился выстрелить левой. Я спокойно стоял и ждал, уплетая вишню и выплевывая косточки. И его выстрел из левой руки получился безобразным, пуля пролетела в нескольких метрах от меня. – Владимир сделал глоток шампанского. – Мой выстрел был следующий, так как этот глупец хотел стреляться до конца. Но когда я нацелил на него свой пистолет, он затрясся, как осиновый лист, и взмолился о пощаде.
- В самом деле?! – удивился Орлов. – Ха-ха. Я всегда считал, что эти французики слабы духом.
- Не все, мой друг, не все, - сказал Владимир. – Если бы это было так, Наполеон бы не сжег Москву.
- Это был стратегический ход, хотя силу духа Наполеона я не оспариваю. Ты лучше расскажи, чем закончилась ваша дуэль? Ты пощадил его?
- Пощадил.
- И?...
- Камилла все равно досталась ему, - вздохнул Волков и потянулся за бутылкой шампанского. Взяв бутылку с игристым, он вылил все, что там оставалось в фужер – чуть меньше половины бокала.
Владимир покосился на стоящего неподалеку официанта и махнул тому рукой.
- Почему она досталась ему? – не выдержав паузы, спросил Алексей.
- Она сказала, что не может быть со мной, - вертя в руках бутылку с игристым, сказал Владимир. – Она сказала, что я ничего не могу ей дать, и в России ее точно ничего не ждет, кроме скуки и холода! Она выбрала мужа, поскольку с ним, ей было комфортней.
- Грустно, брат, грустно.
- Что есть, то есть, - кивнул Волков. – Так я понял одно, все женщины любят играть, и в этой своей игре они позволяют нам многое, но вот оставаться они предпочитают там, где им теплее и комфортней…
К столику подошел официант.
- Чего изволите? – спросил он.
- Еще одну бутылку шампанского нам и… - Волков поднял трость и указал на столик, за которым сидели дамы со своими ухажерами. – И еще одну, такую же дорогую, как нашу, за тот столик. Скажешь: дамам от господ. И мы приглашаем их присоединиться к нам.
- Вы уверены? – настороженно спросил официант.
- Да, уверен.
- Чувствую, потеха будет, - когда официант ушел, сказал Алексей. – Любишь ты с огнем шутить, братец.
- Мне не хватает тех острых ощущений, что ты испытываешь на Кавказе, - признался Владимир. – И поэтому я предпочитаю получать их в повседневной жизни.
- На Кавказе нет ничего кроме горцев, песка и смерти, - философски заметил Орлов. – Там нет никакой романтики. Сначала тебе так кажется, а потом ты привыкаешь и кроме смертей уже ничего не видишь.
- Возможно, но я этого уже не пойму, - сказал Волков. - Зато я знаю, что я всегда люблю получать то, что мне хочется, а сейчас я хочу этих милых прелестниц.
Официант с подносом в руках, на котором стояло две бутылки с шампанским, подошел к столику с дамами и их ухажерами. Со всей ему свойственной любезностью, он поставил перед отдыхающими открытую бутылку игристого, после чего мужчины с непониманием на него выпучились. Бедняга официант, замешанный во весь этот казус, начал быстро что-то объяснять, затем он указал за столик Волкова и Орлова. Владимир помахал рукой, дамы заулыбались. Мужчины недовольно начали что-то обсуждать и высказывать официанту. Тот, явно сконфузившись, быстро закивал в ответ и поспешил удалиться, направившись к столику друзей.
- Кажется, они недовольны, - сказал Алексей.
- А дамы, похоже, напротив, - заметил Владимир.
В то время как мужчины принялись за бурное обсуждение, их женщины украдкой бросили за столик друзей несколько весьма благосклонных взглядов.
- Что они сказали? – спросил Волков у официанта, когда тот поставил перед ними вторую бутылку «Мадам Клико».
- Они очень недовольны, барин, - сказал официант. – Они сильно ругались… Будьте осторожны, барин, это лихие люди. Дурную шутку вы затеяли.
- Ничего, - махнул на него Орлов. - И не таких видали.
- Лихие говоришь?! – спросил Владимир. – И чем эти лихие люди занимаются?
- Не знаю, барины, но пить, есть, да с девками развлекаться у них завсегда денег хватает.
- Наверное, мы сейчас сами узнаем насколько они лихие, - сказал Алексей, глядя вперед за спину официанта. – Они идут сюда.
И в самом деле, трое мужиков направлялись к столику друзей.
- Здравия желаю, ваши благородия, - присвистнув, сказал один, невысокий, но крепкий, явно закаленный тяжелой физической работой. Впрочем, сейчас здоровяк был в изрядном подпитии и еле держался на ногах.
- И тебе не хворать, - усмехнулся Орлов.
- Ты что ж это, ваше благородие, творишь то? - выпалил мужик.
- Поосторожней со словами, дружище, - сказал Владимир. – И не забывайся кто перед тобой!
- А мне плевать, я вольный… – прорычал мужик. – И в гробу я видел всех господ, вроде вас!
- Тогда ты можешь поплатиться за свои слова! – поднимаясь из-за стола, произнес Владимир.
- Да, ну! – хохотнул здоровяк. Стоящие за ним мужики, тоже пьяные и не уступающие в силе главному забияке, придвинулись ближе.
Алексей медленно приподнялся. Будто делая что-то обыденное, он начал нехотя снимать свои белые перчатки…
- Бей их, ребята! – выпалил главный забияка и кинулся в драку.
Владимир остановил его ударом трости в лицо. Мужик отскочил в сторону и зажал ладонями окровавленный нос.
- Это тебе дорого обойдется, - прохрипел он.
На Алексея накинулся другой, но молодой офицер встретил его ударом справа и остановил атаку. Мужик остолбенел, а Орлов тут же добил его левой. Соперник упал.
Третий бросился на Волкова, тот отскочил в сторону и тростью ударил по ноге нападавшего. Противник упал, попытался было встать, но Владимир стукнул его кулаком по макушке, а затем, зажав трость второй рукой, выбросил правую вперед, и у него в руке оказалось острое лезвие, вовремя остановившееся у шеи забияки, который уже взводил вытащенный из-за пазухи пистолет.
- Даже и не думай, приятель, - произнес Владимир.
Мужик сглотнул, и выронив оружие, улыбнулся, оскалив гнилые зубы.
- Это недоразумение, барин.
Волков еще сильнее прижал тонкий и острый клинок к шее лихого человека и выпустил каплю крови. Тот еще раз сглотнул.
- Убирайтесь отсюда, - повелительно сказал Владимир. – Чтобы глаза мои вас больше здесь не виде… - Затем он повернулся к их женщинам все это время остававшимся сидеть за столиком. – А вас дамы, мы будем рады видеть в нашей компании.
Трактирные девки переглянулись, а затем с недоверием посмотрели на Волкова и Орлова. Впрочем, их ухажеры уже сломя голову убегали.
- Вот так, - сказал Владимир. - Теперь ужин в одиночестве нам уже не грозит.
- Это точно, дружище, - подмигивая одной из дам, согласился Алексей.

[Дмитрий Карпин]

Глава 3
Все прелести жизни


Волков открыл глаза и увидел потолок комнаты в трактире. Голова раскалывалась. Похоже вчера он выпил лишнего… О, кто это с ним? На груди лежала женская рука, а по шее мурашками пробегало чье-то дыхание… Владимир собрался с силами и приподнялся. Он лежал в кровати в объятьях двух обнаженных девушек.
Волков зевнул, вспоминая подробности вчерашнего вечера, после которого сегодня у него так гудела голова. Воспоминания казались более менее четкими до третьей бутылки шампанского, но после, становились обрывистыми и расплывчатыми.
Он встал с кровати и пошел к окну. Подойдя к нему, Владимир отдернул шторы и впустил в комнату дневной свет осеннего Петербурга… Почему-то, именно сегодня, столица выглядела, как на зло приветливо... Серые, как волчья шкура глаза поразили яркие лучи солнца, и в голове раздалась новая вспышка боли.
- Игнат! – закричал молодой дворянин.
Как по волшебству в комнату вошел старый слуга, приставленный к юному Владимиру покойным ныне батюшкой. Крепостной дядька с первых шагов жизни сопровождал Волкова, он следил за ним во времена детства в поместье, жил с ним под крышами Парижа в юности, и не был, разве только на Кавказе. Сейчас Игнат был уже не тот, но Владимир оказался очень к нему привязан, да и старик любил молодого барина, словно собственного сына.
- Чего изволите, барин? – спросил слуга.
- Который час?
- Уже давно минул полдень…
- Ясно, - одернул его Волков. – Тащи сюда коньяк. Да поживее.
Игнат кивнул и удалился. Владимир оперся о письменный стол и со сверлящей от сильного похмелья болью в голове посмотрел на мирно спящих в кровати девушек.
Через минуту пришел Игнат. В руках он держал бутылку коньяка и рюмку. Откупорив бутыль, старик наполнил стаканчик. Барин выпил. Поморщился. Улыбнулся. Поставил перед Игнатом рюмку и жестом показал наполнить ее вторично. Слуга выполнил указание. Барин выпил еще раз и вздохнул.
- Кажется легче, - сказал Волков.
- Да, барин, погуляли вы вчера и вправду, на славу, - сказал Игнат. – С утра приходил лакей от господина Юсупова и принес билет в театр. Господин Юсупов велел лакею кланяться и желал надеяться, что вы изволите быть, в общем.
- Ах, да, театр, - потирая затылок, сказал Волков. – Ну, что же придется. Как раз будет время привести себя в порядок, принять освежающую ванну, отдохнуть и принарядиться.
Владимир уже сам налил третью рюмку коньяка. Выпил ее, и махнул слуге, мол: «все - уноси».
- И изволь распорядиться насчет ванны, - добавил он.
Игнат кивнул. Взял в руки бутылку с коньяком и рюмку. Но перед тем как уходить с назидательным видом спросил:
- Барин, изволь сказать, когда мы отправляемся в поместье?.. И когда лошадей запрягать, прикажете? Я думал, что вы не планируете надолго задерживаться в Петербурге?! Все-таки вы еще не побывали на могиле батюшки?
- Я знаю это, - чуть грубо, повысив голос, сказал Владимир. – Вели закладывать повозку завтра, с утра.
- Если, конечно, вы будете в форме, барин!.. А не так как сегодня, - пробурчал Игнат.
Волков посмотрел на него строго, а затем улыбнулся:
- Ну и плут же ты, Игнашка. Небось, завтра молодцом буду! Ты прав, побывать в поместье это мой священный долг. Но и повидать друзей я должен. Так что распорядись насчет ванны и завтрака после нее… А пока… - Владимир перекинул взгляд на двух мирно посапывающих обнаженных прелестниц и произнес: - А пока… я пойду и разбужу наших гостей, а то не охота расставаться с ними, так и не запомнив их на вкус.
Волков лукаво улыбнулся.
- Согласись, Игнат, они так юны, красивы и порочны, что сейчас спящие напоминают древнегреческих нимф?!
- Возможно.., господин, - как-то неуверенно сказал слуга. – Мне о всяких нимфах знать не полагается.
- Ладно, иди, - улыбнулся Владимир. – Надеюсь, когда я закончу, меня будет ждать ванна.
- Я позабочусь об этом, барин, - сказал Игнат и удалился.


***

Владимир Волков достал из кармана золотой брегет и посмотрел на стрелки.
«Я как раз вовремя, - подумал он и поспешил войти в здание Александровского театра. До начала представления оставалось чуть менее получаса. – Наверное, друзья уже здесь и вовсю наслаждаются светом общества».
Оказавшись в театре и пройдя билетера, Волков попал в большой зал с высокими и живописными потолками. Мерцание тысячи свечей, играющих в хрусталиках люстр, освещало это великолепие. В зале оказалось полно господ в черных фраках и мундирах, сопровождающих роскошно одетых дамам, утопающими в украшениях. Владимир скользнул по ним изучающим взглядом сквозь стекла лорнета. Друзей он не обнаружил и двинулся дальше.
Проходя мимо местной публики, он прислушивался к разговорам. Большинство говорило по-французски, для высшего света этот язык являлся куда привычнее родного. Волков слышал, как кто-то говорит о грядущем представлении, обсуждая его достоинства и недостатки, кто-то с восхищением отзывается об актрисах, задействованных в спектакле, а кто-то напротив говорит о государственных делах и повинности крестьян. Разговоры были разные, обычные, привычные разговоры высшего света, но все не те. В толпе Владимир искал нужных ему людей, и вскоре услышал, доносившийся откуда-то издалека голос Орлова. Волков поспешил на его бас и через минуту застал приятеля в компании двух господ.
- Bonjour*, Владимир, - пожал руку друга Алексей. – Позволь представить тебе моих товарищей: бравый гусар Константин Смолин, - Орлов кивнул в сторону плотного, широкоплечего парня в мундире. - И граф Александр Рябов. – Графом оказался высокий, но худой юноша с коротко подстриженными рыжими волосами и надменной улыбкой. – А это, друзья мои, Владимир Волков - мой давний друг и приятель.
Новые знакомые раскланялись.
- Я слышал, что вы совсем недавно прибыли из Парижу? – спросил молодой граф.
- Да, - кивнул Волков.
- Мы тоже доводилось бывать там. В прошлом году, с отцом, - сказал граф. – Он состоит при дворе и ездил туда по государственным делам. Я был при нем и даже удостоился чести познакомиться с королем Луи-Филиппом.
- Рад за вас. Мне, к сожалению, удостаиваться подобной чести не приходилось.
- Согласен, это не каждому дано, - продолжил граф и надменно улыбнулся. Это сильно не понравилась Волкову, но он счел за лучшее промолчать.
- А где же наш дорогой, Юсупов? – спросил Владимир, потеряв всякий интерес к графу.
- Не знаю, я его сегодня не видел, - ответил Орлов.
- Наверняка, где-нибудь воркует со своей ненаглядной Аней, - сказал граф. – Влюбленный он стал таким скучным.
- Да, - согласился гусар. – Только и разговоры, что о своей обожаемой.
- Ну, его можно понять, господа, - произнес Волков. – Он влюблен.
- Такая пылкая молодая страсть имеет свойство проходить быстро, - заметил граф Рябов тоном знатока. – К тому же юные девы нынче стали столь ветрены, что завтра один фаворит вполне может сменить другого.
- Не на себя ли вы намекаете, граф? – спросил Орлов. – И не оттого-ли вы это говорите, что сами совсем недавно волочились за Анечкой?
Бравый гусар Смолин хохотнул над шуткой Алексея, а граф смутился и покраснел, что в сочетании с его огненно-рыжими волосами придало его лицу сходство с томатом. Волков тоже улыбнулся. Шутка друга казалась остроумной и произвела неожиданный эффект на самоуверенного графа.
- Совсем нет, - возмутился он. – Да, я испытывал первоначальный интерес к этой молодой барышне, но признаюсь вам, господа, что именно первоначальным мой интерес и ограничился. А узнав, что она симпатична моему другу Павлу, я отошел в сторону.
- Как благородно, граф, - усмехнулся Орлов.
- О чем это вы тут беседуете? – раздался позади знакомый голос. – Не о нас ли?
Господа обернулись и увидели Павла и Аню. Юсупов был в строгом сером костюме, прилизан и гладко выбрит. А юная Аня, одетая в роскошное синее платье, без лишних, на взгляд Волкова, кружев и рюшечек, идеально подчеркивающем ее стройную талию, выглядела просто обворожительно. В руках девушка держала веер в цвет платья и небрежно покачивала им, что заостряло внимание на ее больших и красивых, как два агата, глазах.
«Эти глаза, куда бы больше подошли к моему черному костюму, чем к его серому», - неожиданно для себя, отметил Владимир.
- Именно о вас, - раскланявшись с другом и поцеловав руку даме, произнес он. – Я позволил поинтересоваться у Алексея, где вы.
- Мы только приехали, дорогой друг, - сказал Юсупов.
- Да, это моя вина, - сказала Аня. – Я слишком долго собиралась, и Павлу пришлось ждать меня в гостиной чуть ли не час.
- Зато мы премило поболтали с твоей маменькой.
- Надеюсь, она не утомила тебя, и силы на спектакль еще остались? – спросила Аня, помахивая веером.
- Видеть тебя придает мне сил, мое очарование, - кокетливо улыбнулся Павел.
- Жаль, что на днях я уезжаю в поместье, - сказала Аня. – Маменька велит.
- Владимир, ты вроде бы тоже собирался в поместье? – спросил Алексей.
- В самом деле, ты уже уезжаешь? – удивился Павел.
- Да. Мне надо посетить могилу отца и узнать, что происходило в усадьбе во время моего отсутствия. Но в скором времени я надеюсь вернуться в Петербург.
- Месье Волков, мне кажется нам с вами по пути?! – неожиданно сказала Аня и мило улыбнулась. – Не изволите ли ехать вместе?
- С превеликим удовольствием, если конечно Павел не будет против?!
Юсупов нахмурился и как-то странно посмотрел на друга.
«Ревнует», - отметил про себя Волков.
Впрочем, вслух Павел сказал:
- Конечно же, нет. Зная, что в дороге ты будешь с Владимиром, мне будет спокойней. Он превосходный фехтовальщик и в случае чего сможет постоять за себя и за даму.
- Ты мне льстишь.
- Не надо скромничать, - сказал Алексей. – В полку ты был одним из лучших, даже несмотря на юные годы.
- Просто у меня был хороший учитель.
- Ну да, знаменитый испанец. Помню, ты все время рассказывал нам о нем байки. Как там его звали?
- Мартин, - ответил Владимир.
- Вас обучал фехтованию испанец? – удивился граф Рябов. – Интересно, и кем он был? Я никогда не слышал о таком учителе, хотя знавал многих лучших от Петербурга до Москвы, но ни когда не слышал о испанце Мартине. А как мне кажется, нас с вами обучали в одно время?!
Волкову изрядно не понравился тон этого молодого графа. И почему-то сам граф ему тоже внезапно перестал нравиться. Владимир не любил, когда его слова ставили под сомнение, к тому же в присутствии друзей.
- Да, Мартин де Вилья не был прославленным фехтовальщиком, но держу пари, он бы дал фору многим! - Волков сделал паузу, гордо посмотрел на графа и продолжил. – Мой отец Михаил Андреевич познакомился с ним во время взятия Парижа. Мартин был наемником и бился против наполеоновских войск. Так получилось, что мой батюшка спас ему жизнь, а испанец посчитал это долгом. Когда мне исполнилось семь, отец предложил испанцу искупить долг, обучив меня, и тот согласился.
- И где он теперь этот загадочный испанец? – полюбопытствовал граф.
- Не знаю, - честно признался Владимир. – Когда мне исполнилось семнадцать, я попал в полк. С тех пор я его больше не видел. Его долг был выплачен и он уехал.
- А потом, когда вы жили там, за границей, вы не пытались найти его, месье Волков? – полюбопытствовала Аня.
- Не было необходимости, - сказал Владимир. – Как любой дорвавшийся до свободы повеса, я был занят немного другим, мадмуазель. – Он усмехнулся. И все рассмеялись.
- Хотя нет, постойте. Когда я жил в Париже. Я спрашивал о нем у испанцев, которые встречались мне в местных питейных заведениях. Одни говорили, что он живет в Испании и где-то пьянствует у себя на фазенде, другие поговаривали, что он подался в наемники и продает свою, - Владимир сделал паузу и усмехнулся, - но некоторые утверждали, что Мартин уехал на Ямайку и стал пиратом.
- Мило, - саркастически заметил граф. – Значит, вас учил никому не известный испанец, который якобы сейчас плавает где-то в океане и грабит суда?!
- Если даже и так, и вы сомневаетесь в моей школе, вы можете проверить ее на себе, - заявил Волков. – Я к вашим услугам…
Все на секунду замерли. Граф открыл рот, помедлил и уже собирался что-то сказать, как вдруг Аня, внезапно очутившись между ними, взяла обоих господ под руки и мило проворковала:
- Ну, мальчики, ну, что вы, вечно, как бойцовые петухи? Вон уже и спектакль начинается. Пойдемте лучше представление смотреть?!
- И в самом деле… - достав из кармана золотой брегет и посмотрев на стрелки, сообщил бравый гусар, товарищ графа. – Начинается!
- Ну, пойдемте, - потянув за собой Волкова и графа, сказала Аня и все остальные тронулись следом.
Разговоры и все посторонние дела сошли на нет, дама велела. Но Волков знал, что эта тема еще отзовется. Впрочем, он в себе был уверен, а этот молодой граф казался ему просто пижоном. «Подумать, только, этот столичный денди даже не служил в армии и не нюхал пороха, как говаривал батюшка, а всю жизнь провел при дворе и папеньке! Тоже мне, учился у лучших от Москвы до Петербурга. Пижон! Хотя, скорее всего, он больше не решится затронуть эту тему. Впрочем, мне на него наплевать, на днях я уезжаю в поместье. А если ему и взбредет что-то в голову, пусть так, я буду всегда к его услугам». И Волков самонадеянно улыбнулся.
Тем временем господа вошли в большой и богато украшенный зал Александровского театра, где публика уже усаживалась по своим местам, и от этого царила легкая суматоха. Компания прошла мимо рядов партера и, найдя свои места заняла их. Свет угасал, представление должно было вот-вот начаться.
Неожиданно кто-то из господ, находившихся рядом, с волнением произнес:
- Смотрите, Государь-Император!
Волков обернулся и посмотрел наверх, где в ложе на балконе показалась фигура Николая I, высокого и статного мужчины в строгом мундире, увешенном орденами. Император приветственно помахал рукой, и зал взорвался овацией, а из оркестровой ямы тут же зазвучала музыка.
Все, кто уже сидели на местах, тут же поднялись. И по рядам партера пробежал, где торжественный, а где и фальшивый, а то и подвывающий хор голосов:
- Бо-же, царя храни…
После того, как гимн был исполнен, и государь опустился в свое ложе, все остальные тут же последовали его примеру. Последние свечи потухли и представление началось. Впрочем, оно показалось Владимиру наискучнейшим. А все его мысли оказались заняты наглым молодым графом Рябовым, позволившим себе усомниться в его словах. Поэтому когда представление отыграли, Волков раскланялся с компанией и отправился в трактир, где снимал комнату, предварительно пообещав Ане заехать за ней на другой день по дороге в поместье. Переговорив об этом, Владимир поймал на себе недовольный взгляд Павла, но большого значения этому не придал. Ревность друга лишь забавляла его и тешила самолюбие.

Сноски к 3-й главе:
* Bonjour (фр.)– Здравствуйте


Глава 4
По дороге в поместье

С утра Владимира разбудил Игнат. Слуга все же нанял экипаж до поместья, о чем вчера даже и не удосужился сообщить. Волков открыл глаза и недовольно посмотрел на Игната.
- Почему ты не сказал мне об этом раньше? – лениво потягиваясь в кровати, спросил Владимир.
- Я говорил, барин, но вы меня не слушали, - обиженно произнес Игнат. – Вчера вы были заняты «Мадам Клико». - И слуга кивнул в сторону пустой бутылки, стоящей на прикроватном столике.
- Ах да. Возможно, - сказал Владимир, вспоминая, что вчера он был разозлен из-за случая с графом и пытался тем самым отвлечься. А поиском экипажа занимался верный Игнат.
Зевнув и потянувшись спросонья Волков добавил:
- Ну что ж, вели, пускай обождут полчасика, и я буду готов. Надеюсь, моя поклажа уже собрана?
- Обижаете, барин. Все уже готово, вещи спущены, ваша одежда почищена, завтрак сейчас будет…
- Что бы я без тебя делал?!
- Не знаю, барин, - сказал Игнат. – Но хочется надеяться, что лучше со мной.
Волков улыбнулся. Своего слугу он любил и ценил, и всегда полагался на него, на что тот отвечал расторопностью, иногда даже излишней.
- Ладно, неси завтрак. Встаю.
После того, как Волков откушал, умылся, оделся и провертелся у зеркала целых десять минут, придавая своему седому локону должное положение на челе, Владимир, наконец, вышел из поднадоевшего ему трактира «У Гофмана» и вдохнул полной грудью. Утренний петербургский воздух казался приятным и таинственным. За недолгое пребывание в столице, Волков так и не сумел им, как следует насладиться.
Экипаж ждал у входа. Все имеющиеся у барина вещи оказались уже погружены Игнатом наверх крытой повозки. Сам слуга расположился рядом с кучером. Волков сел в экипаж и приказал трогаться. Повозка устремилась по каменной мостовой к Невскому проспекту, а уже оттуда к петербургскому гнезду семейства Ларионовых.
Когда экипаж остановился у богатого каменного особняка с большими окнами, Владимир послал Игната сообщить Ане о своем прибытии. Игнат ушел, но вскоре вернулся и доложил, что мадмуазель сейчас выйдет. Впрочем, первыми появились слуги с чемоданами хозяйки. Багажа было так много, что Волков даже усомнился, что тот весь уместится на крыше экипажа. Хотя сомнения оказались излишними, и крепостные Ларионовых справились с поставленной перед ними задачей. После чего появилась и сама хозяйка. Аня выглядела как всегда обворожительно в легком светло-коричневом плащике и золотистом капоре.
- Bonjour, Анет. При каждой встрече я все больше восхищаюсь вашим совершенством, - поздоровался Волков и поцеловал даме ее маленькую ручку, скрытую под белой бархатной перчаткой.
- Bonjour, месье Волков, - улыбнулась Аня. – Я польщена.
Владимир открыл перед девушкой дверцу и подал руку, помогая взойти по ступенькам.
- Вы так галантны, - проворковала Аня.
Молодой дворянин улыбнулся и поспешил вслед за девушкой, в салон экипажа.
- Мы можем ехать? – спросил он.
- Нет, нет, - неожиданно произнесла Аня. – Моя маман еще не готова!
- Ваша кто?.. Маман?! – чуть превысив рамки допустимого в обществе тона, взвизгнул Владимир. В мгновение он оказался ошарашен и расстроен. Он-то рассчитывал, что Аня поедет одна, и его будет ждать приятное путешествие в милой и веселой компании. А оказалась, все отнюдь не так.
Волков попытался скрыть внутреннее возмущение и еще раз, любезно улыбнулся Ане.
«Ну что ж, сам виноват, - сказал он себе. – Петербург это далеко не Париж и здесь нравственные правила высшего общества чтутся все столь-же яро, как и в былые годы… Теперь придется слушать всю дорогу женские сплетни и нравоучения, как, мол, было хорошо в наше время, и какая вся молодежь стала несносная».
- Да, моя маман, - продолжила Аня. – А я разве не говорила?
- Возможно, я пропустил это мимо ушей, сударыня.
- А вон, кстати, и она, - глядя в окно, кивнула Аня.
Владимир тоже взглянул в окно и увидел появившуюся фигуру мадам Ларионовой. Женщина гордой поступью приближалась к экипажу, старой вдовой она отнюдь не выглядела.
«Бойкая старушка, - отметил про себя Волков. – Если хочешь знать, какой станет девушка в зрелости или даже старости, посмотри на ее мать».
Хотя былой красоты, даже если она когда-то и имелась, в Елизавете Федоровне сейчас не наблюдалось, зато прыти и энергии в ней было хоть отбавляй. Волков не без интереса заметил, как эта уже немолодая женщина лихо раздает команды своим крепостным, как она грозит им кулаком, и как они подобострастно кланяются, крестясь и обещая что-то своей барыне. Лишь после всего этого мадам Ларионова проследовала к экипажу. Владимир подал ей руку и помог взобраться.
- Здравствуйте, Владимир Михайлович, - любезно сказала Елизавета Федоровна.
- Bonjour, мадам. Я рад вас видеть, - солгал Волков. - Мы можем ехать?
- Oui *, - ответила Елизавета Федоровна. – Прикажите кучеру трогаться.
Волков распорядился, и экипаж сдвинулся с места. Покинув дом Ларионовых, кучер бойко погнал лошадей вперед, дорога вела их прочь от Петербурга. Лошадиные подковы звонко цокали о мощеную камнем улицу, колеса скрипели, но дорога казалась ровной, и повозку почти не трясло.
- Не люблю долгие путешествия, - сообщила Елизавета Федоровна.
- Отчего же, мадам?
- Езда по кочкам быстро меня утомляет. Наши дороги все в ухабах и ямах не то, что в Европе.
- В этом и состоит прелесть России, что здесь все совсем не так, как в Европе, - постарался пошутить Волков.
Шутка оказалась вполне уместной, и Елизавета Федоровна звонко рассмеялась. Владимир не без удовольствия отметил, что Аня тоже улыбнулась.
- Месье Волков, это, наверное, так странно снова возвращаться в свое родовое гнездо? - неожиданно спросила Аня.
- Почему это должно быть странно? – спросила Елизавета Федоровна.
- Я имела в виду, маменька, как это должно быть печально возвращаться в свой дом после стольких лет, зная, что там тебя уже никто не ждет.
- Должно быть, так, сударыня. Но я не задумывался над этим, - ответил Владимир, немного слукавив, ведь такие мысли посещали его ни раз и, наверное, что-то в его глазах в этот момент изменилось и это что-то не осталось не замеченным Аней, поскольку она сказала:
- Нет, это печально. Вы - Владимир Михайлович, напоминаете мне одинокого волка, лишенного своей стаи. И я думаю это так романтично.
- Аня! - замахала руками Елизавета Федоровна. – Не пристало молодой даме говорить подобные речи!.. Простите ее, Владимир Михайлович, она у нас выросла на французских романах.
- Не вижу в этом ничего плохого, - сказал Волков. – Я и сам люблю почитать. Помню в детстве, мама выписывала довольно неплохие книжки из Петербурга, поэтому в доме у нас всегда была хорошая библиотека.
- Большая библиотека - это чудесно! – с восхищением произнесла Аня. – Маменька не позволяет мне покупать много книг разом, и поэтому большую их часть мне приходится одалживать.
- Это я делаю лишь для того, чтобы ты не потеряла связи с окружающим миром, доченька, - постаралась оправдаться Елизавета Федоровна. – Ты и так постоянно читаешь.
- Книги заостряют ум!.. – заметил Волков.
- А так же прививают дурной тон и заставляют человека предаваться несбыточным мечтам, - как бравый фехтовальщик, парировала мадам Ларионова. – К тому же, зачем молодым девушкам острый ум? Их обязанности: стать хорошей женой своему супругу, уметь воспитывать детей и вести хозяйство, а все эти ученые и прочие забавы пусть достаются мужчинам.
- Ты не права, маменька, - попыталась возразить Аня, но Елизавета Федоровна всплеснула руками:
- Вздор! И ничего более не желаю слушать! И вы, Владимир Михайлович, даже не вздумайте поощрять мою дочку в ее подобных вздорных мыслях!
Волков посмотрел на разгоряченную мадам Ларионову и решил за лучшее не вступать с ней в словестную дуэль. Поездка обещала быть долгой, а портить себе настроение раньше времени Владимир не хотел.
- Никоим образом, мадам, - сказал он, но все же подмигнул Ане так, чтобы ее маман этого не заметила.
- Вот и славненько, - сказала Елизавета Федоровна. – Владимир, с каждой минутой вы нравитесь мне все больше и больше, не то, что ваш покойный батюшка. Видно яблоко от яблони все-таки далеко упало.
Упоминание об отце изрядно не понравилось Владимиру, но и в этот раз он решил промолчать и не нарушать правил приличия, к тому же мадам Ларионова видно поняла, что сказала лишнее и поспешила исправиться:
- Владимир Михайлович, у нас в поместье вы всегда будете желанным гостем, так что захаживайте. Весь этот месяц мы точно проведем там. А в ближайшую субботу у нас намечается праздник в честь Аниного рождения, так что будем рады вас видеть.
- Почту за честь, - поблагодарил Владимир.
- Много народу не будет, - оживилась Аня. – Так, самые близкие, но я думаю, вам понравится. Павел тоже придет, как и Алексей и граф Рябов.
Владимир вспомнил надменного графа и поморщился.
- Вам не понравился граф Рябов? – спросила Аня.
- Нисколько, - признался Владимир.
- Мне он тоже иногда не нравится, - сказала Аня. – Иногда он меня даже пугает, у него такой холодный и пронзительный взгляд, а шутки порой бывают такие жестокие.
- Надменный мальчишка, - фыркнула Елизавета Федоровна. – Но, впрочем, его семья очень богата и влиятельна, так что иметь таких знакомых всегда полезно.
- Мне иногда так хочется, чтобы его кто-то поставил на место, - сказала Аня. – И вам вчера это почти удалось, месье Волков! Правда я так испугалась, что он вызовет вас на дуэль…
- Дуэль! – округлила глаза Елизавета Федоровна.
- Не пугайся, маменька, это было просто недоразумение, и все обошлось.
- Не шутите с графом, Владимир Михайлович. Пообещайте мне, что вы больше не будете с ним шутить?! У него очень влиятельная семья, и это может выйти вам боком.
- Все зависит от обстоятельств, сударыня, - улыбнулся Владимир. – Что выйдет, то выйдет, но я не люблю, когда задевают мою честь.
- Несносный вы мальчишка, Владимир, - покачала головой Елизавета Федоровна. – Честь честью, но скольких она уже сгубила эта честь. Иногда лучше оставаться живым, чем мертвым, но сохранившим честь!
- Позвольте с вами не согласиться, сударыня.
- А вот и не позволю! – возразила мадам Ларионова. – И вообще, разговоры о чести мне уже наскучили, давайте лучше поговорим о более приземленных вещах?!
- Как вам будет угодно, - сказал Владимир и отчего-то потерял всякий интерес к дальнейшей беседе и более стал прислушиваться к скрипу колес и цоканью лошадиных копыт, нежели к речам мадам Ларионовой, впрочем, к Аниным словам его уши были всегда открыты.
Ближе к вечеру экипаж доехал до поместья Ларионовых. Крепостные с рвением принялись за разгрузку барских вещей, Елизавета Федоровна бойко что-то прикрикивала, отдавая распоряжения. Владимир в очередной раз подивился командирской натуре этой далеко уже не молодой женщины, сохраняющей такую энергию. Впрочем, наслаждаться долго этим представлением Волков не стал, после того, как весь экипаж оказался избавлен от чемоданов семейства Ларионовых, Владимир попрощался, пообещав Ане прийти на ее день рождение и тайком от маменьки подарить книгу из, домашней библиотеки, за что счастливая улыбка девушки стала ему наградой. После чего он раскланялся и отправился дальше.
Дорога вела в деревню Волковку, названную так в честь его древнего дворянского рода. Экипаж въехал в деревушку и устремился мимо маленьких крестьянских избушек. Местные жители: мужики и бабы, те, что оказались на улице, с удивлением уставились на повозку, вслед за которой тут же побежали дети.
«Наверное, давненько сюда никто не заезжал», - подумал Владимир и с грустью посмотрел вперед, туда, где находилось его родовое гнездо.


Сноски к 4-й главе:
* Oui (фр.) - Да

[Дмитрий Карпин]

Глава 5
Дворянское гнездо

Смеркалось, когда груженая барская повозка въехала во двор старой усадьбы Волковых. Владимир вышел из экипажа, и его взору предстало родное гнездо. Некогда большой и красивый трехэтажный особняк, ныне находился в полном запустении. С крыши свисала битая черепица, а стены выглядели грязными и обшарпанными, и кое-где их уже давно следовало бы подновить.
«Интересно, почему отец совсем не занимался усадьбой? - подумал Владимир. – Да и управляющий поместьем куда смотрит?! Ох, задам я ему!»
Владимир вспомнил, как здесь когда-то казалось так хорошо и уютно. Тогда, еще до службы в полку, когда он был совсем еще мальчишкой и лазил по крышам и деревьям, а крепостной дядька Игнат, приставленный к нему в услужение, бегал за юным барином и лишь причитал; тогда, когда еще была жива матушка, и даже строгий отец вроде бы не бранился так строго и не помышлял о отправке сына на Кавказ; тогда, здесь казалось совсем по-другому: так хорошо и по-детски спокойно.
На Волкова вдруг что-то накатило. Он не видел свое родное гнездо или стаю, как сегодня выразилась Аня, пять долгих лет. Стало вдруг очень грустно или nostalgie*, как говорят итальянцы. Ком подступил к горлу. Но Владимир уже давно заставил себя принять, что все это в прошлом. Хотя взирать на то, во что превратилось поместье, все равно оказалось грустно.
«Куда только смотрит этот пройдоха, управляющий?!»
- Игнат, - подозвал Волков своего верного крепостного, разгружавшего экипаж.
- Да, барин? – отозвался слуга, стягивая огромный чемодан с крыши повозки себе на плечи.
- Ты писал в поместье, что мы приедем?
- Никак нет, барин, - опуская чемодан на землю и садясь сам возле него, произнес Игнат. Он потер лоб, вздохнул и добавил. - Я решил, что неожиданной приезд будет лучше для порядку там и прочего...
- Верно решил. Слушай, бросай это дело, – Волков кивнул на чемоданы. – Негоже моему личному холопу этим заниматься. Пойдем лучше поглядим, что дома делается. Я, как-никак пять лет здесь не был.
- Пойдемте, барин, - с радостью отозвался Игнат. Он тут же поднялся и начал отряхать штаны в том самом месте, на котором сидел.
Волков повернулся и резко опустил трость на землю, отчего металлический кончик громко ударился о какой-то камень. Владимир нахмурился:
- Еще и камни какие-то под ногами. И где это хочется знать мне управляющий, почему это нас никто даже и не встречает?
Владимир, постукивая тростью, побрел в сторону дома, Игнат устремился за ним. В окнах первого этажа горел свет. Барин направился прямо к главному входу. Подойдя, он постучал отполированным серебряным набалдашником в виде головы волка в дверь. Через минуту ему открыли. Перед Волковым стоял молодой рыжеволосый парень, Владимир отодвинул его в сторону тростью и прошел внутрь дома. Парень только рот открыл и с удивлением уставился на молодого барина.
В прихожей Волков увидел толстую бабу Авдотью ключницу, она всплеснула руками и как блаженная завопила:
- Слава тебе господи, барин наш родненький приехал!
- Тихо, тихо, - повелительно сказал Волков. – Здравствуй, Авдотья. Где этот пройдоха, управляющий, и почему усадьба в таком запустении?
- Этого я не ведаю, - сказала ключница. – А Митяй Пафнутич в гостиной с ипостатом борется.
- С каким таким ипостатом? – удивился Владимир.
- Ну, с этим иноземным! Приехал сюда, сказал, что память батюшки вашего покойного Михаила Андреевича, царство ему небесное, почтить хочет, а сам все пьянствует да гуляет. Третий день выгнать не можем! – запричитала Авдотья, разве что не расплакалась.
- Ну, полно, полно! Показывай мне, кто такой здесь без моего ведома распоряжается, - усмехнулся Владимир.
Ключница кивнула в сторону гостиной, из которой доносились громкие голоса. Волков направился туда, Авдотья робко засеменила следом.
- …А я вам говорю, что вы и так уже наполовину опорожнили хозяйский погреб! Что я юному барину скажу, когда он приедет?! – доносился из гостиной голос управляющего.
- Ах, ты, perro viejo**, да я нянчился с твоим барином с семи лет, я был другом его отца. А когда приехал почтить его память, мне даже кубка вина поднести не могут! – взревел второй собеседник явно не трезвым голосом.
- Вы уже третий день здесь пьянствуете! – возразил управляющий.
- Culo estúpido***, я поминаю твоего покойного господина. Так что тащи мне вина, пока я не насадил тебя на свою шпагу.
Раздался звук вынимаемого из ножен клинка. В этот момент Волков вошел в гостиную и увидел посреди комнаты остолбеневшего Митяя – крепостного мужичка, обученного грамоте, и заведующего делами в поместье. Напротив управляющего с вынутой из ножен шпагой стоял высокий и уже немолодой мужчина с черными волосами, кое-где уже затронутых пепельной сединой, тоненькими усиками и меленькой бородкой под нижней губой, какую носили многие испанцы. Своим захмелевшим, но все равно хитрым и острым взглядом он уставился на Владимира и медленно опустил шпагу.
- Мартин де Вилья, позволь в этом доме решать мне, кого стоит насаживать на шпагу, а кого нет, - спокойно произнес Волков.
- Барин, молодой барин приехал, - тут же запричитал Митяй и просяще бухнулся на колени. – Защитите меня от этого изверга, молодой хозяин, третий день уже весь дом в страхе держит, приехал, распоряжается тут, видите ли, пьянствует, весь погреб опорожнил, а мы ведь бегаем, подчиняемся, слово ему Ироду проклятому сказать боимся …
Управляющий с надеждой посмотрел на барина, а потом с содроганием покосился на испанца, стоящего позади с занесенной над его головой шпагой.
Владимир сделал шаг вперед и строго посмотрел на де Вилью.
- Значит, ты все еще жив, старый плут?! - сказал он. – Кто тебе дал право распоряжаться в моем доме?
- Как только узнал я, что твой отец умер, я тут же приехал почтить его память, неблагодарный cachorro****, - возмутился Мартин. - И что я узнал, когда явился сюда?! Что сын моего друга, которому должно страдать у гроба отца, прохлаждается где-то в Париже, в этом городе вертепа и разврата, а к могиле отца вовсе и не торопится. А мне un viejo amigo*****, который отдал десять лет своей жизни, обучая тебя засранца, в этом доме даже не могут поднести должного количества вина, чтобы я смог утешить свое горе!..
- Все, что я могу сказать на это, Мартин, - глядя прямо в глаза испанцу, произнес Владимир, - это то, что я тоже очень рад тебя видеть, - безмятежно улыбнувшись, закончил он.
Испанец помедлил секунду, а потом неожиданно расхохотался и, убрав в ножны шпагу, дружески похлопал по плечу своего былого ученика.
- Я смотрю, юный волчонок возмужал, - хохотнул Мартин. – Стал настоящим взрослым волком, уже и зубки научился скалить?
- У тебя и научился, - сказал Владимир, а затем посмотрел на удивленного Митяя, все еще сидевшего на полу посреди комнаты. – Ну, и что ты сидишь? Уже давно было пора распорядиться принести нам вина и еды, я проголодался с дороги. Да поживей!
Митяй тут же зашевелился, поднялся, а Владимир напротив опустился на диван и положил на стол, стоящий рядом, трость, перчатки и цилиндр.
- Эх, возьмусь я за вас, - добавил он. – Ты все понял, Митяй?
Управляющий кивнул.
- Тогда ступай.
Митяй тут же поспешил выполнить поручение, и скрылся из виду, забрав с собой старую ключницу Авдотью.
- Игнат, ты тоже можешь быть свободен, - продолжил Владимир, обратившись к личному слуге, все это время стоящему рядом и с интересом взирающему на все происходящее. – Сходи навести родных, знакомых, напейся, если хочешь. А коли вдруг понадобишься, я прикажу отыскать тебя.
- Спасибо, ваше благородие, - поклонился Игнат. – Навестить родных мне и в самом деле ой как хочется. Как-никак пять лет их не видел, а все с вами на чужбинушке мучился.
- Ну, не так-то ты там и мучился, пройдоха, - усмехнулся Владимир. - Ну, хорошо, ступай.
И Игнат тоже ушел, а испанец опустился на диван возле Волкова.
- Я вижу, ты совсем не торопился к могиле отца, - с укоризной сказал он.
- Почему же, я приехал, как смог, - отозвался молодой барин.
- Отчего же тогда я приехал раньше? – парировал испанец.
- Не знаю, - отмахнулся Волков. – Время странная штука, для одних оно течет медленнее для других быстрее. Плюс ко всему меня задержали неотложные дела в Петербурге.
- Дела, которые важнее дани последней памяти твоему отцу?! – удивился Мартин и взмахнул рукой для усиления эффекта.
- Не надо превращать все в пафос, дорогой мой наставник, - произнес Владимир. – Ты сам знаешь, что отец не шибко-то и любил меня, иначе он не отправил бы меня на эту проклятую войну.
- Ты неправ, - парировал Мартин. – Твой отец был благородным человеком, и он любил тебя и хотел, чтобы ты стал настоящим мужчиной, иначе бы он не отправил тебя на эту войну.
- Что-то не слишком-то убедительно это звучит, - усмехнулся Владимир.
- Вздор! – вскричал испанец. – Да, отец был к тебе строг, но лишь потому, что он любил тебя и не хотел, чтобы ты стал тряпкой. Мой отец был borracho****** и постоянно избивал меня, но даже он любил меня, а все его нападки были лишь для того, чтобы закалить мой характер.
- И как я понимаю, это ему вполне удалось.
- Конечно! Плох тот отец, что никогда не бьет своего сына!
- У нас в России тоже принято говорить: бьет - значит любит.
- Верно, говорят!
- Но мой отец не шибко то и бил меня, эту привилегию он отводил тебе, и твои тумаки по сей день крепко засели в моей памяти.
- Зато мои побои помогли закрепить в тебя мою науку, - назидательно сказал Мартин. – Надеюсь, ты еще не забыл, как держать шпагу?
- Нет, твоя наука крепко отпечаталась у меня в мозгу, так же как и пряжка твоего ремня на моих ягодицах.
- Ха-ха-ха, - расхохотался испанец и растрепал Волкову волосы. – Как же я скучал по тебе, вздорный мальчишка. Даже по твоим хитрым проделкам.
- Наверное, ты вспомнил о том случае, когда я залил клей тебе в ножны и на очередном уроке ты не смог вытащить свою шпагу, из-за чего потом бегал за мной по всему поместью с криками и проклятиями?! – тут же оживился Волков. - Или может быть, тебе вспомнился случай, когда я вылил целый флакон слабительной микстуры тебе в вино и ты, целые сутки не мог покинуть клозет?! Ах, нет, наверное, больше всего тебя развеселила ночь на Ивана Купалу, когда ты заперся у себя в комнате вместе с двумя весьма милыми молодыми девками, а я вместе с дворовыми мальчишками, обмазавшись сажей и натянув рога, начал ломиться к тебе в комнату?!... Боже, я до сих пор помню визг этих девушек и потом, как ты без портков бежал за нами через весь луг. – Владимир рассмеялся. – Когда ты поймал меня, ты был так страшен и зол, что я подумал, что ты непременно заколешь меня своей шпагой, словно дикую свинью, но, слава богу, все обошлось!
- Да уж… мальчишкой ты был несносным, не зря я порол тебя, - произнес испанец, но на его лице тоже сияла улыбка. – Веселые были годы!
- Да, - улыбнулся Владимир. – А чем ты занимался после того, как покинул Россию? Я пытался найти тебя, когда жил в Европе, но до меня доходили только смутные слухи.
- Я продавал свою шпагу за приличную цену, где только мог, - отозвался Мартин. – Другого заработка для себя я не представляю, не всем же рождаться дворянами в богатой семье и с неплохим наследством!
- Вот ты и опять упрекаешь меня, Мартин, - обиженно произнес Владимир. – Хотя и знаешь, что семью и место рождения не выбирают! Кто знает, возможно, если бы я не родился дворянином, то тоже продавал бы свою шпагу, где только мог!
- Возможно, если бы ты не родился дворянином и именно в этой семье, никакого умения обращаться с оружием у тебя бы вообще не было! За это ты должен быть благодарен только своему отцу!
- Вот, мы и опять вернулись к нему, - заметил Владимир.
- Он послужил причиной нашей встречи и нам должно скорбеть о нем!.. И вообще, где вино, с чьей помощью нам должно поминать усопшего отца и брата?! – возмутился Мартин.
- Наверное, оно уже в пути, - поспешил успокоить разгоряченного испанца Владимир, опасаясь за здоровье управляющего, которого он еще и сам не успел отчитать, как должно.
- Хорошо если так… - хмуро заметил Мартин. – Я надеюсь, ты хоть упражняешься в фехтовании?
- Всенепременно! – уверил его Владимир. – Как только выпадает свободная минутка.
- Где твоя шпага?
Владимир потянулся к столу и, взяв трость за голову серебряного волка, вынул из нее скрытый клинок.
- Вот моя шпага! – сообщил он.
- Больше похожа на какую-то зубочистку, - усмехнулся испанец и показал Владимиру свою длинную и изящную шпагу, удобно лежащую в кожаных ножнах.
- У нас в России больше предпочитают саблю или шашку, - постарался парировать Владимир.
- Оружие варваров и язычников, - фыркнул испанец.
- Возможно, - согласился Владимир. – Я тоже больше склонен к шпаге! Но эта, как ты выразился, зубочистка, - Волков потряс маленьким и тонким клинком, извлеченным из ножен трости, – не раз спасала мне жизнь на улицах Парижа.
- Париж это не Мадрид, там бы тебя точно закололи!
- Ой, не начинай, Мартин. Я ведь учился у лучшего?! – Волков дружески хлопнул испанца по плечу, тот улыбнулся и изрядно повеселел.
- Даже и не думай подлизываться ко мне, волчонок! – сказал он. – Я еще проверю твою форму, а пока… - Мартин замотал головой по сторонам. – Где наше вино, черт побери?
Как по волшебству в комнату вбежал управляющий с огромной бутылью вина в одной руке и двумя бокалами в другой. Следом за ним с большим подносом спешила Авдотья-ключница.
- Отчего так долго? – полюбопытствовал Владимир.
- Да! Ты что же хочешь заморить нас голодом, perro viejo? – возмутился испанец.
Управляющий с недоверием покосился на шпагу, которая до сих пор лежала у Мартина на коленях, а затем, осторожно поставив вино на столик, спрятался за Авдотью.
- Я распоряжался насчет горячего, барин, - пролепетал он.
- Распоряжался насчет горячего, - передразнил испанец. – Порасторопней надо быть.
- А он прав, - кивнул Владимир. – Твой барин умирает с голоду, а ты и не торопишься. Смотри, завтра я проверю все бумаги расходные и доходные, и ни дай бог, я найду там хоть какое-то несоответствие, я с тебя шкуру живьем спущу.
Митяй Пофнутич побледнел и, бухнувшись Волкову в ноги запричитал:
- Вот вам крест, барин. Ни копеечки себе не прикарманил! Всю жизнь я служил вам и вашему батюшке только верой и правдой, и радел лишь о благополучии вашего почтенного семейства!
- Полно тебе ползать, Митяй, - махнул рукой Волков. – Я не люблю этого подобострастия. Ты лучше скажи мне, почему поместье в таком запустении: отчего краска на стенах облупилась, почему кровля на крыше прохудилась?
- Вот вам крест, барин, - снова запричитал управляющий. – Сколько раз я говаривал вашему покойному батюшке, что пора бы уже и фасад подновить, а он все отмахивался. Никаких дел затевать не хотел. Все больше сидел у себя в кабинете за бокалом вина и грустил.
- Грустил говоришь? – удивился Владимир. Насколько он помнил, его покойный отец унынием не отличался.
- Да, барин, самое что ни на есть, грустил. Эта вам и Авдотья подтвердит.
Ключница замахала головой.
- По вам он грустил, молодой барин, - заговорила Авдотья. – Каждый день поминал вас; проказы ваши детские, игры разные и все говаривал: «Вот вернется Владимир, тогда и заживем», а вышло то оно, как! Не дождался он вас. – И старая ключница разрыдалась.
- Ну, полно, полно, Авдотья… - произнес Владимир. – Ладно, ступайте, о делах поговорим позже.
Управляющий и ключница поспешили удалиться. Мартин откупорил бутыль вина и наполнил фужеры.
- Ты все еще думаешь, что отец тебя не любил? – спросил испанец.
- Не знаю, - ответил Владимир, но отчего-то на сердце сразу стало так паршиво. – Знаешь, мне уже почему-то не хочется вина. Наверное, и в самом деле пойду, пройдусь и навещу могилу отца.
Испанец как-то странно посмотрел на Владимира, своими лукавыми, пьяными глазами и лишь усмехнулся.
- Конечно сходи, пройдись, и я думаю, что лучше это тебе стоит сделать одному, а потом приходи сюда, и мы вместе зальем пожар грусти этим чудесным… Фу, пакость… – Мартин небрежно поставил фужер на стол да так, что половина содержимого вылилась на белоснежную скатерть, - французское, терпеть не могу французское! И ведь этот perro viejo знает, что я не могу терпеть это французское пойло! Где он, где этот чертов управляющий? Ну, сейчас я ему задам!
- Только не убей его, - улыбнулся Владимир. – Он мне еще пригодится.
- Это, как выйдет, - пробурчал испанец и побрел на поиски управляющего, впрочем, шпагу он оставил лежать на диване. Владимир как-то с грустью посмотрел на нее, ведь она тоже являлась напоминанием о прошлом, а затем поднялся и направился к могиле отца.


***

Владимир нашел Авдотью и, взяв у нее масляный фонарь и ключи, направился в сад. На улице уже совсем стемнело, и лишь свет фонаря освещал Волкову дорогу через старый увядающий сад.
«А ведь когда-то летом здесь было так хорошо и свежо», - подумал Владимир.
Он вспомнил, как в детстве в тени этих высоких яблонь он прятался от испепеляющей жары, как он лежал на траве и смотрел в небо, мечтая о военной славе, а мать читала ему французские романы.
Владимир пошел дальше через увядающий сад, мимо деревьев с уже опавшими листьями, которые теперь желтые и сухие лежали по всему саду. Листву тоже отчего-то никто не убирал. Владимир прошел в конец сада и остановился у небольшого каменного строения – фамильного склепа рода Волковых. Старый проржавевший ключ, полученный от Авдотьи, он вставил в замочную скважину и повернул. Со скрипом отворились внушительного вида железные двери. Из склепа повеяло могильным холодом, но Владимир, держа фонарь перед собой, без страха вошел внутрь.
«Мертвых не стоит бояться, они уже никому не смогут причинить зла, - часто говаривал отец и добавлял: – Бояться стоит живых!..»
В склепе оказалось темно и сыро. Владимир прошел вглубь и остановился у надгробной стены с множеством запечатанных створок, на которых были указаны имена усопших. Освещая надписи масляным фонарем, Волков нашел могилу матери. Нежно, будто опасаясь, что буквы начнут осыпаться, он провел рукою по ее имени - «Катерина Максимовна Волкова» гласила надпись. Владимир отвел взгляд в сторону и прочел «Михаил Андреевич Волков». За этой створкой лежал его отец. Молодой дворянин прижал к плите руку и опустил голову.
Сотни мыслей витали в его сознании, каждая тянула в свою сторону и будто разрывала мозг, стараясь выпорхнуть наружу. Нужно что-то сказать, но Владимир не знал что. Возможно, следовало заплакать, но слез тоже не было.
- Любил ли ты меня, отец? – задал вопрос Волков могильной плите, но та с гордостью сохранила молчание.
В голове тут же всплыл образ отца: всегда серьезного, строго, но не властного. А потом будто по волшебству сознание припомнило слова Мартина и Авдотьи-ключницы.
- Наверное, все-таки да, - произнес Владимир. – Пусть и своей строгой любовью.
Волков помедлил, а потом произнес слова, которые старой наболевшей раной давно хранились у него в сердце:
- Но тогда почему же ты отослал меня в Париж после ранения?
Надгробная плита вновь сохранила молчание, лишь слова Волкова эхом разлетелись по склепу. Владимир помедлил, будто все еще дожидаясь ответа, и вдруг ответ сам родился в его голове:
- Потому-что ты все-таки любил меня, старик! – он улыбнулся. – Ты думал, что так для меня будет лучше и тем самым пытался искупить угрызения совести, мучившие тебя за полученное мной ранение… Всю жизнь ты боялся показать свои чувства, но ты любил меня, отец. – Владимир прижался лбом к надгробной плите и произнес. – Я не держу на тебя зла, отец, и если в чем-то ты и виноват передо мной, то я прощаю тебя за это. Прости же и ты меня, своего несносного мальчишку, поскольку и я люблю тебя, отец.
И отчего-то на душе сразу стало намного легче.

Сноски к 5-й главе:
* Nostalgie- лат. термин придуман в 1668 г. Йоханнесом Хофером; от др.-греч. νόστος «возвращение; поездка» + др.-греч. ἄλγος «боль, страдание».
**Perro viejo(исп.) - старый пес.
***Culo estúpido (исп.) - глупый ишак.
**** Cachorro (исп.) – щенок.
*****Un viejo amigo (исп.) – старый друг.
******Borracho (исп.) – пьяница.

Глава 6
Мягкий подарок


Следующим утром Владимир проснулся рано. Вчера после того, как он вернулся из фамильного склепа, Мартин был уже чертовски пьян и клевал носом. Волков пропустил с ним пару бокалов вина, а потом когда понял, что наставник уже практически отключается от выпитого, покинул его и тоже отправился спать. Продолжил ли Мартин пить в одиночестве, этого Владимир не знал, хотя и догадывался, что испанец не успокоится, пока бутылка не покажет дно.
Волков встал со своей пуховой перины и, натянув шелковый халат, отправился вниз. В коридоре он встретил Авдотью.
- Доброе утро, барин.
- Доброе, - кивнул Владимир. – Где наш гость?
- Где же ему быть-то ироду этому?! В гостиной дрыхнет. Прикажете разбудить? Только сама я этого делать не буду, а то не дай бог, зарубит он меня своею шпагой.
- Нет, не стоит. Пусть спит. Лучше прикажи подать мне завтрак. И пусть его принесут в отцовский кабинет, я буду там.
- Как скажите, барин, - кивнула Авдотья и удалилась.
А Владимир отправился в кабинет. По пути он заглянул в гостиную. Испанец, не раздеваясь, спал на диване в обнимку с бутылкой и громко храпел. Волков лишь покачал головой и пошел дальше.
В кабинете отца оказалось все по старому: такие же темно-зеленые обои, как и раньше, такая же мебель красного дерева с множеством шкафчиков и полок, на которых стояли сотни книг. Над письменным столом, как и прежде, висел портрет государя, но не нынешнего Николая I, а Александра I, императора, под знаменем которого Михаил Андреевич сражался против наполеоновских войск. Неподалеку висел и портрет Кутузова, спасителя отечества, как его называли. Старый седой генерал прищурил единственный глаз и с гордостью смотрел на Владимира. Ну, куда большую ценность для молодого дворянина представлял третий портрет, где были изображены хозяева дома: мать в белоснежном платье, сидящая в кресле, отец в строгом военном мундире, стоявший немного позади и положивший руку на плечо супруге, и он, юный Владимир, отроду семи лет, в беленькой рубашке и с длинными черными, вечно растрепанными волосами.
Волков улыбнулся и опустился в кресло, стоящее напротив большого письменного стола. Затем он открыл нижний шкафчик, где у отца хранились все бумаги, и принялся их изучать.
Через какое-то время в дверь тихо постучали.
- Войдите, - произнес Владимир, не отрываясь от бумаг.
Дверь отворилась, и в комнату вошли Авдотья с большим подносом и Митяй Пафнутич.
- Ваш завтрак, барин, - сказала Авдотья.
- Утро доброе, барин, - поклонился Митяй.
- Доброе, - сухо произнес Волков. – Кстати, это хорошо, что ты зашел ко мне. Сейчас поможешь разобраться в отцовских бумагах, заодно и про то, что в поместье делается, потолкуем.
- Слушаюсь, барин, - отчеканил управляющий.
Авдотья поставила перед Владимиром поднос со свежими горячими булочками, крепким чаем, маслом и клубничным вареньем в пиале. Увидев все это Волков улыбнулся.
- Как же я люблю твою стряпню, Авдотья, - любезно произнес молодой барин. – И как же я изголодался по ней в Париже. Никакая французская выпечка не сравнится с твоими сдобными булочками.
- Шутить изволите, барин, - смущенно заулыбалась Авдотья.
- Ничуть, - сказал Владимир и, взяв горячую булочку, принялся намазывать на нее масло, а затем и варенье, после чего с наслаждением откусил кусочек, и мечтательно закатив глаза, произнес: – Лепота!
- Кушайте, кушайте, барин, - сказала Авдотья, польщенная такой похвалой. – Вон как на чужой земле исхудали-то. Но это ничего, мы тут вас откормим. Хотите порося вечером зарежем и приготовим? Молочненького, вкусненького!
- Порося говоришь?! А почему бы и нет. Можно и порося. Ну, хорошо, ступай, к вечеру видно будет.
Авдотья поклонилась и ушла, а Владимир, продолжая завтракать, начал разговор с управляющим. Митяй Пафнутич, расплываясь на комплименты и любезности, принялся рассказывать барину о делах хозяйских; о доходах и расходах; о том, как работают крепостные мужички, сколько урожаю собирают, и куда этот урожай идет; о том, что иногда крепостные и шалить изволят, но благодаря ему Митяю Пафнутичу строгому, но справедливому руководителю, которому покойный барин поручил все дела, и честь знают, и потому, чаще всего ведут себя смирно. Потом Митяй еще долго показывал Владимиру какие-то циферки, плюсики и минусики в учетной книге, ссылаясь, что под его руководством доход, который приносит поместье, в последние годы вырос, в чем только его, как управляющего, заслуга. И вообще, чтобы Митяй не говорил, все у него выходило хорошо и преотлично. От этой долгой и нудной болтовни у Владимира даже разболелась голова, и ему захотелось на воздух, поэтому барин резко захлопнул доходную книгу и произнес:
- Так, надоел ты мне! С этим закончим потом. А пока слушай, найди работников среди крепостных и распорядись, чтобы фасад в поместье подновили, подкрасили там, где надо, да и крышу подлатали. Понял?
- Понял, как не понять, - кивнул управляющий.
- Хорошо. А пока распорядись, чтобы мне коня приготовили и ружье. Хочу воздухом подышать, проехаться по окрестностям, может, и дичь какую подстрелю.
- Прикажете собак подготовить? У вашего батюшки такие собаки… - начал было Митяй, но Владимир оборвал его.
- Нет, не стоит. Только коня! Проедусь так, на удачу, я больше воздухом хочу подышать, чем поохотиться.
- Как будет угодно, барин, - кивнул управлявший и пошел выполнять поручение.


***

Спустя час, верхом на белом коне, Волков выехал из поместья. Несмотря на осень и уже пожелтевшие листья, день выдался теплым и солнечным. Черный щегольской костюм молодой дворянин сменил на более удобный, при верховой езде серый. Охотничье ружье лежало в кобуре, привязанное позади к седлу. В общем-то, Владимир и не собирался охотиться, ему просто хотелось проветриться и посмотреть окрестности, но ружье всегда лучше иметь при себе на любой непредвиденный случай, который всегда мог приключиться в дороге. Впрочем, возможности подстрелить что-то на ужин он тоже не исключал.
Белый жеребец гордо вышагивал по деревенской улице. Волков осматривал такие знакомые с детства избы своих крепостных крестьян. Со свойственной барскому сердцу практичностью молодой дворянин отметил, что эти домики выглядят вполне благополучными и удобными для жилья. Но все же Владимир остановил коня возле проходившего мимо крестьянина, бородатого мужичка в овечьей шапке. Тот снял перед Волковым головной убор и низко поклонился.
- Здорово, - сказал Владимир, сверху глядя на мужичка.
- Здравствуйте, ваше благородие!
- Знаешь ли ты, кто я такой? – спросил дворянин.
- Как этого не знать-то! – ответил мужичок, почесывая растрепанную бороду. – Вы покойного барина нашего Михайло Андреевича сын.
- Откуда знаешь? – удивился Владимир. – Помнишь, али рассказал кто?
- Припомнить, я бы вас, ваше благородие, вряд ли сумел. Я вас только мальчишкой видывал, когда вы вместе с крестьянскими ребятишками по деревне бегали и шалить изволили. Но о том, что вы приехали, уже вся деревня ведает!
- Небось, Игнатка рассказал?
- Он! Кто же еще!
- Вот старый плут, - улыбнулся Волков, а затем подумал, что ему, как новоиспеченному барину, стоит хоть что-то спросить о жизни крестьян: – И что, как живется тебе, мужичок?
- Как живется? Благодарственно живется! Еда, вода есть. Работой сильно не перегружен… Благодарственно, в общем!
- Ясно, - хмыкнул Владимир, поняв, что совсем ничего не узнал о жизни крестьянина. – Ну ладно, ступай мужичок.
Тот еще раз поклонился барину и пошел своею дорогой, а Волков поехал вперед, подгоняя коня. По дороге ему попадались и другие крестьяне: мужики снимали перед барином шапки, бабы любезно кланялись, а детишки бросали на Владимира полные любопытства взгляды или бежали следом, пока взрослые не окликали их.
Вскоре деревня кончилась, и дорога, которой ехал молодой барин, повернула к лесу. Сейчас ранней осенью лес выглядел по-настоящему сказочно. Листья деревьев золотые и красные, тихо колыхались от порывов ветра и иногда срывались с ветвей и, пролетая немного, падали вниз, устилая землю. Волков двинул жеребца вперед, и сухие листья тихо зашуршали под его копытами. Через полупустые кроны деревьев в чащу проникало достаточно света, который отражался в ветвях и создавал легкую полу-дымку, висевшую в воздухе. Молодой дворянин пришпорил коня, и тот побежал быстрее, пытаясь рассеять лесной туман. Воздух казался свежим и пьянящим, все вокруг дышало осенью. Потоки ветра били Владимиру в лицо, и ему то и дело приходилось прижиматься к гриве коня, чтобы случайная ветка не выбила его из седла.
Очутившись глубоко в лесу, Волков приостановил жеребца. Затем он слез с него и, привязав коня прямо на лесной дороге к ближайшему дереву, взял ружье и дальше отправился пешком. Осторожно ступая по сухим, шуршащим под ногами листьям, Владимир свернул с дороги и направился в чащу, прислушиваясь, но ничего кроме дуновения ветра не слыша. Но все же азарт охоты на то и азарт охоты, что, взяв в руки ружье, уходить из лесу без добычи не хочется, и потому дворянин медленно побрел дальше, стараясь создавать как можно меньше шума.
Лесная прогулка продлилась около часа. За это время лес ему порядком поднадоел, но ни одного зверя Владимир так и не встретил. Несколько раз он слышал вскрикивание птиц, но, подходя ближе, либо не находил в них ничего полезного, либо вспугивал осторожных животных.
Спустя еще полчаса Волков уже совсем отчаялся и, проклиная лес и охоту, собрался было возвращаться, как вдруг неподалеку услышал шорох кустов. Какой-то зверь явно бежал к нему. Владимир остановился, замер, поднял ружье и прицелился по направлению к приближающемуся зверю. И тут из кустов выскочил заяц! На минуту он остановился и с удивлением уставился на Волкова. Владимир спустил курок, воздух наполнился едким дымом и запахом пороха, но охотник уже знал, что промахнулся. Заяц отскочил в сторону, но вместо того, чтобы улепетывать, кинулся к ближайшему дереву, ствол у которого оказался рассохшийся, отчего у основания образовалось дупло. Заяц кинулся в это, как ему казалось, спасительное отверстие и притаился.
- Ну, вот ты и попался, дружище! – улыбнулся Владимир. – Какая ни какая, а все же добыча.
Охотник подошел к дереву, наклонился и, просунув руку в дупло, попытался схватить зайца. Но уже секунду спустя, вскрикнув, Владимир отскочил в сторону и, ругаясь крепким русским словом, совсем не свойственными дворянскому кругу, а куда более близкими простому крестьянскому, прижал к губам укушенную ладонь. Зверь и не думал так просто сдаваться.
- Ну, заяц, погоди! – процедил Волков сквозь зубы и с яростью всунул руку в дупло.
На этот раз ладонь ощутила что-то мягкое, и Владимир понял, что поймал зайца за уши. С силой он потянул зверя, тот упирался и ни в какую не хотел так просто сдаваться, но хватка молодого дворянина победила и с трудом, но он все же вытащил зверя на поверхность.
Держа зайца за уши, Владимир осмотрел его: зверек оказался небольшой, серый, с маленькими черными глазками, жалобно и испуганно глядящими на своего поимщика.
- Да не зыркай ты так на меня, братец! – сказал Волков, чуть-чуть смутившись. – Все равно не отпущу!
В ответ заяц испуганно зашевелил усами.
- Худ ты конечно. Но думаю, что Авдотья приготовит из тебя отличное рагу или жаркое.
Наверное, заяц не понял его, или просто смирился со своею долей, поскольку внезапно успокоился и теперь лишь тихо, но глубоко дышал. А Владимир, так же продолжая держать зверя за уши, побрел к лесной дороге.
Спустя какое-то время Волков нашел жеребца на том самом месте, где и оставил. Подойдя к коню, Владимир открыл сумку, привязанную к седлу, и достал мешок. Внутрь он поместил пойманного зайца и довольный, усевшись в седло, поскакал вперед.
Настроение у молодого дворянина было приподнятое. Удачная и даже необычная поимка зверя развеселила его и потому, Владимир решил проехаться еще немного вдаль по лесной тропинке.
Впрочем, вскоре эта тропа закончилась и лес тоже, и перед Волковым предстало скошенное поле, заполненное сухими стогами. Владимир решил объехать его и возвращаться домой по лестной тропинке, когда вдруг услышал веселый женский голос. Он показался ему смутно знакомым, и молодой дворянин направил жеребца вперед навстречу голосу, который звонко раздавался из-за ближайшего возвышения сена. Неспешной походкой конь обошел стог, и там Владимир увидел пухлую и весьма непривлекательную крестьянку, которая вдруг дико заверещала:
- А-а-а, мужчина!..
Волков даже смутился, и уже было хотел развернуть жеребца, как вдруг услышал другой голос, тот самый, по зову которого он и пришел сюда:
- Тихо, тихо, Марфа, успокойся!
Услышав эти слова, Владимир сразу приободрился и, приостановив коня, повернулся к обладательнице чудесного голоса и, улыбнувшись, произнес:
- Bonjour, мадмуазель Ларионова.
- Bonjour, месье Волков, - приветливо улыбнулась Аня. – Рада вас видеть.
Девушка сидела на клетчатом покрывале, поверх которого оказались расставлены чайные приборы, а поодаль стояла корзинка для пикника. Аня была одета в нежно голубое платье, а ее длинные черные волосы развевались на ветру.
- И я рад вас видеть, сударыня, - кивнул Владимир. - Чего нельзя сказать о вашей спутнице.
- О, не волнуйтесь о Марфе, она у нас малость пугливая.
- Госпожа, просто ваша маменька не велела вам разговаривать с мужчинами, - насупившись, произнесла крепостная Ларионовых.
- Не говори глупостей, Марфа! Месье Волков - наш добрый друг. Ведь так, месье Волков?
- Сударыня, зовите меня просто - Владимир.
- Хорошо. И что же заставило вас, Владимир, в это чудесное утро покинуть свое поместье? Дела?
- Напротив, забава. Я был на охоте.
- О, охота? Это так интересно! И много ли зверья вы убили нынче?.. И кто это так неистово бьется у вас в мешке? – Аня кинула заинтересованный взгляд на шевелящийся мешок Владимира, привязанный к седлу коня.
- А это и есть моя добыча, - усмехнулся Волков, слезая с коня.
- Как интересно! Оно живое!? И кто там?
Владимир взял мешок и, развязав его, вытащил за уши зайца.
- Ой, какая прелесть! – Аня захлопала в ладоши. – Можно потрогать?
- Конечно, сударыня.
Аня подошла к Волкову и, протянув руку, осторожно погладила зверька по мягкой шерстке.
- Вы полностью оправдываете свою фамилию, Владимир. Поймали себе на обед настоящего зайца, как истинный дикий волк.
- Думаю, рагу из него выйдет отменное, - усмехнулся Владимир.
- Бедненький. Мне его так жалко. Еще совсем недавно он бегал по лесу, а теперь его судьба очутиться в кастрюле на барском столе.
- В жизни так тоже часто бывает! – заметил Владимир. – Сегодня мы наслаждаемся обществом, а завтра можем оказаться на столе у сильных мира сего, в качестве закуски, выражаясь образно.
- Ну да, вы правы, - кивнула Аня, продолжая рассматривать зайца и гладя его по голове. Неожиданно ее маленькие пальчики коснулись руки Владимира, и он ощутил их тепло и приятную нежность. Но это продолжалось не долго, в смятении девушка одернула ручку и, опустив глаза, смущенно произнесла:
- Но те же, сильные мира сего, могут проявить и великодушие, помиловав и подарив жизнь своему пленнику?!
- Такое тоже случается, - кивнул Владимир. – Хотите, я подарю этого маленького бедолагу вам, а вы уже сам решите миловать его или казнить.
- Конечно, хочу, - сказала Аня и на ее лице засияла улыбка. – Но знайте, что моя рука никогда не поднимется на это милое создание.
- Ваше право, сударыня, - улыбнулся Волков и игриво подмигнул Ане, на что та, смущенно опустила взор, но в самый последний момент уголки ее губ радостно дрогнули, и это не осталось незамеченным для Владимира.
Но насладиться мгновением легкого мужского торжества, молодому дворянину не дала Марфа. Крепостная Ларионовых громко и многозначительно хмыкнула, и Владимиру с Аней пришлось обратить взгляды к ней.
- Мне кажется, что ваша маменька не одобрит этот комок шерсти в своем доме, - сказала Марфа. – К тому же, нам уже давно пора возвращаться!
- А я думаю, что я смогу уговорить ее! – произнесла Аня. – Но насчет возвращаться, ты права… Простите Владимир, я обещала маменьке быть к полудню, и если задержусь, она забеспокоится.
- Я вас прекрасно понимаю, сударыня, - кивнул Владимир. – Не смею больше задерживать.
- Вы и не задерживали меня, - улыбнулась Аня. – Это была моя инициатива… Марфа, возьми у месье Волкова этого чудесного зверька и помести его в нашу корзину для пикника.
Крепостная повиновалась и, забрав у Владимира зайца, поспешила выполнить поручение хозяйки. Волков же, отдав зверя, запрыгнул на белого жеребца и напоследок, улыбнувшись девушке, произнес:
- Au revoir*, Анет, мне было приятно увидеть вас вновь, надеюсь, этот заяц будет вам напоминанием обо мне.
- Всенепременно, Владимир. И обещайте мне, что завтра вы придете на мой день рождения?!
- Конечно! Как я могу упустить подобное событие. А теперь au revoir! – сказал Владимир и, ударив коня, поскакал вдаль через сухое поле к лесной тропинке.

Сноски к 6-й главе:
*Au revoir (фр.) – до свидания

[Дмитрий Карпин]

Глава 7
Перекрещенные шпаги

Далеко за полдень Владимир Волков возвратился в поместье. Голодный, уставший и без добычи, но зато осчастливленный обществом Ани. Молодая прелестница явно начинала ему нравиться; она была юна, обворожительно красива, неопытна и еще столь наивна, что это просто очаровывало. Всю обратную дорогу ее большие, черные, как два уголька глаза не давали Владимиру покоя, он то и дело возвращался к ее миленькому личику и длинным черным локонам, развевающимся на ветру, что эти мысли даже начали его тревожить.
«Неужели я начинаю в нее влюбляться? – с тревогой в сердце подумал Владимир. – Нет, нет, я не должен этого делать. Она принадлежит другому. Хотя принадлежит, это все-таки громко сказано. Но этот другой мой друг!.. Но все-же она так обворожительно прекрасна… Нет, нет, даже и не думай об этом!»
Но все же мысли об Ане отбить оказалось не так-то просто, и они продолжили его преследовать. В таком необычном для себя состоянии, полный сомнений и противоречий он въехал во двор поместья, ни на что не обращая внимания и ни с кем не заговаривая, повел своего коня в стойло.
В конюшне никого не было, но дверь оказалась не заперта. Владимир вошел, ведя жеребца следом, и пошел мимо закрытых лошадиных денников в поисках свободного. Вскоре такое стойло обнаружилось и, заведя жеребца внутрь, молодой дворянин запер за ним дверь. Возможно, конь тоже был голоден и ему, наверное, стоило бы дать сена или овса, но самому заниматься столь неблагородным делом Владимиру не хотелось и потому, заперев жеребца, барин направился прочь по длинному коридору конюшни мимо запертых денников.
Дверь в конце коридора он оставил открытой, и из нее в помещение проникал яркий дневной свет. Но вдруг этот свет померк, и в проеме появилась чья-то фигура. Владимир не сразу разглядел, что это Мартин. Испанец лукаво улыбался и держал что-то на плече. Присмотревшись, Волков понял, что это две шпаги.
- Amigo, твой старый хрыч-управляющий сказал мне, что ты на охоте, почему же ты не позвал меня с собой? – спросил Мартин, все так же оставаясь в дверном проеме и загораживая свет.
- Ты так сладко спал после выпитого вчера, что мне не хотелось тебя будить.
- Печально, - сказал Мартин. – Мне следовало проветриться с утра. Но зато я неплохо выспался. И выспался бы еще лучше, если бы твои нерадивые слуги не начали уборку в гостиной.
- Подозреваю, что это была Авдотья?!
- Ага, толстуха! - фыркнул Мартин. – Она разбудила меня своею возней, а когда я прикрикнул на нее, она кинулась бежать, как дикая горная коза. Ума не приложу и откуда в ней столько прыти?!
- Она еще та баба! – улыбнулся Владимир.
- Но я пришел не за этим. Вчера я обещал, что проверю твои навыки, и вот я здесь! – сказал испанец и кинул молодому дворянину одну из шпаг.
Реакция Владимира оказалась мгновенной, и он поймал клинок на лету.
- Знаешь, Мартин, я конечно рад, что ты заботишься о моих навыках, но у меня нет никакого настроения заниматься этим именно сейчас. Я устал, чертовски проголодался, а мысли мои заняты совсем другими заботами.
- Ой! И чем это так заняты твои мысли? Неужели в лесу нашелся зверь пострашнее молодого волчонка?! Тебя что медведь напугал? – и испанец громко расхохотался.
- Меня, конечно, веселят твои шутки, Мартин, но зверь, которым заняты мои мысли, куда страшнее и опаснее любого медведя!
- Ясно! Опять увязался за очередной юбкой, и теперь твои мысли заняты только ею, ну тогда тебе тем более надо отвлечься. – И испанец сделал шаг вперед, поднимая шпагу.
- Мартин, я же уже сказал…
Но испанец не стал его даже и слушать, вместо этого он сделал молниеносный выпад вперед, и Владимир лишь в самый последний момент сумел отвести удар в сторону.
- Мартин?! – возмутился молодой дворянин.
- Никаких - Мартин! - зарычал испанец, прыгая вперед и нанося очередной удар шпагой. – Враги никогда не станут ждать, пока ты отдохнешь или утолишь жажду, и твои мысли об очередной юной деве их тоже мало заботят!
- Ты обезумел, чертов испанец! – заорал Владимир, отступая назад по коридору конюшни и отражая сыплющиеся на него удары. – Я больше тебе не тот мальчишка, которого можно шпынять и… А-а-а!... – Волков неожиданно вскрикнул и схватился за окровавленное запястье, которое Мартин, несмотря на защиту раковины шпаги, каким-то образом, но все-таки, умудрился рассечь.
- А дерешься ты все так же, как мальчишка!.. Ладно, думаю, с тебя хватит, – усмехнулся испанец и, повернувшись спиной, зашагал к двери.
Владимир еще раз облизнул окровавленное запястье, почувствовав вяжущий, отдающий металлом вкус крови, а затем, сплюнув, кинулся вперед.
- Не смей поворачиваться ко мне спиной и говорить мне «хватит»! – прокричал он, нанося удар в незащищенную спину испанца.
Но этот прием, впрочем, как и ожидал Владимир, Мартин отбил, даже не поворачиваясь, а лишь перекинув шпагу через себя. Только после этого испанец резко развернулся и толкнул Волкова ладонью в грудь, отчего тот ударился в дверь одного из денников, а его клинок оказался прижат к груди шпагой Мартина, опустившейся сверху. Таким образом, Владимир был вдавлен в дверь, а его шея оказалась между двух острых клинков.
- Чертов мальчишка, никогда не смей атаковать меня в спину! - прорычал испанец.
- Ну, я ведь знал, что ты будешь готов, - пролепетал Владимир, косясь на острые лезвия, находящиеся в опасной близости от его шеи. Затем он виновато улыбнулся и добавил: - Продолжим?
Испанец расхохотался и, медленно опустив шпагу, отошел назад.
- Значит, юный волчонок решил немного поскалить свои зубки?! Ну, чтож, продолжим! – сказал Мартин, и как сокол поднял правую руку вверх, так чтобы кончик шпаги смотрел прямо на Волкова.
Владимир тут же кинулся в атаку и сделал выпад, но Мартин отбил его шпагу в сторону. Молодой дворянин отпрянул назад и, сделав обманное движение, ударил с боку, но испанец вновь оказался на высоте. Их клинки все сходились и расходились в загадочном танце стали, высекая искры и завывая от ударов. Владимир продолжал атаковать, наступая вперед и стараясь задеть учителя, испанец же отступал, отводя опасные удары ученика в стороны, но было видно, что на его лице сияет довольная ухмылка.
Атаки Владимира становились все опаснее и молниеноснее. Азарт схватки заставил его забыть обо всем и думать только о клинке и сопернике. «Шпага должна быть продолжением твоего тела», - часто говаривал Мартин в былые годы, и Владимир усвоил этот урок, всегда считая клинок частью себя. Шпага и сейчас являлась продолжением руки, и все чувства заострились на ее кончике, ищущем невидимую лазейку в безупречной защите испанца. И вот, такая лазейка нашлась. Его учитель слишком высоко задрал шпагу, когда отбивал очередной удар, и Владимир поспешил воспользоваться этим его упущением, он ринулся вперед и… Мартин развернулся на месте, пропустив шпагу мимо себя, а заодно с ней и самого Волкова и, оказавшись у Владимира за спиной, ударил его кончиком эфеса по макушке.
- А-а-а, черт! - вскрикнул Владимир, хватаясь за ушибленную макушку. – Больно ведь!
- Будь внимателен, - только и сказал Мартин и вновь принял в боевую позу, развернувшись в пол-оборота и держа правую руку со шпагой впереди, а левую отведя назад. – Нападай!
И Волков снова кинулся в атаку…
На улице ярко светило солнце. Дворовая кошка, наслаждаясь последними теплыми днями, улеглась возле входа в конюшню и, закрыв глаза, принялась нежиться в лучиках солнца. Несколько крепостных, глядя на барский дом, что-то бурно обсуждали, наверное, получив задание от Митяя Пафнутича, по приведению усадьбы в надлежащий вид. Авдотья тоже вышла во двор и развешивала мокрые простыни для просушки, как вдруг…
Дверь из конюшни с оглушительным грохотом распахнулась, и из нее вылетел барин, и чуть не задавив дворовую кошку, успевшую лишь в самый последний момент с возмущенным мяуканьем отскочить в сторону, плюхнулся наземь. А следом за ним вышел испанец и приставил к хозяйской шее острие клинка.
Авдотья выпустила из рук таз полный чистого, только что выстиранного белья, и дико заверещала:
- Что ж это делается то, господи?! Ирод проклятый нашего барина жизни лишает! Мужики!..
Крепостные, занятые делами, обернулись на вопли ключницы и, побросав занятия, поспешили на зов.
- Не верещи, старуха! – прикрикнул на нее Мартин.
- Старуха?! – возмутилась ключница. – Да я… если хочешь знать… может и помоложе тебя буду!
- Тихо, тихо, Авдотья, - поспешил успокоить верную крепостную Владимир. – Мы просто упражнялись.
Мартин подал Волкову руку и тот поднялся. Крепостные, прибежавшие на крик, присмирев, встали подле Авдотьи, с небезосновательной опаской поглядывая на шпагу испанца. Может с последнего визита Мартина де Вильи и прошло долгих десять лет, но кто он такой и каковы его умения, жители деревни Волковки помнили преотлично.
- Эх, барин, - всплеснула руками ключница. – Не доведут вас до добра ваши забавы! Насадит он вас на свою шпагу когда-нибудь, как мясо на вертел, я батюшке вашему все время это твердила.
- Ты мне еще поговори! – прикрикнул испанец.
- Кстати о мясе, - сказал Владимир, стараясь разрядить обстановку. – Авдотья, дорогая, приготовь мне, пожалуйста, что-нибудь поесть, а то я так проголодался с дороги. Мартин, ты голоден?
- Вообще-то я уже завтракал, но не откажусь и еще разок!
- Конечно, не откажется, - пробурчала Авдотья. – На чужие шиши то!
- Что ты там сказала? – зарычал Мартин.
- Ой, ничего, ничего! - поспешила оправдаться ключница. – Уже бегу, барин, все сейчас будет, пожалуйте в гостиную, пожалуйста.
- И вина не забудь! – вдогонку Авдотье прикрикнул испанец.
Владимир лишь усмехнулся и возвратил Мартину шпагу.
- А как же наша тренировка? – удивился испанец.
- Я думаю, на сегодня хватит.
- Эх, - недовольно вздохнул Мартин. – Возьмусь я за тебя, волчонок!
- Конечно, возьмешься, Мартин, куда же я от тебя денусь, - расхохотался Владимир и похлопал былого наставника по плечу. – Но только не сейчас. Сейчас я голоден. Так что пойдем, откушаем-с.


***

Владимир Волков и Мартин де Вилья сидели в гостиной за столом, ломившимся от всевозможных блюд, любезно приготовленных Авдотьей. Владимир доедал мясо с грибами, а Мартин наполнял очередной бокал вином.
- Так что это за юная дева, amigo, что смогла пленить твое сердце? – делая глоток вина, спросил Мартин.
- Я бы не стал утверждать, что ей удалось пленить мое сердце, - заканчивая с грибами и мясом и переходя к вину, ответил Владимир. – Просто она разожгла в нем искру, которая, я боюсь, может перерасти в пламя.
- Отчего же боишься?
- Она принадлежит другому.
- Ха-ха, - усмехнулся испанец. – И когда же это останавливало тебя, волчонок?
- Проблема в том, что этот другой - мой друг!
- И он хороший amigo?
- Один из лучших! А ты знаешь, как у меня их мало.
- Однако дилемма. Что выбрать: честь и совесть или любовь и страсть?!
- Да, в принципе нет никакой дилеммы, Мартин, - делая глоток вина и отставляя бокал в сторону, произнес Владимир, откинувшись на мягкое кресло. – Любви, как таковой нет, ее просто не существует в природе! А то, что мы по ошибке принимаем за нее, это лишь сильная и мимолетная страсть, со временем перерастающая в привязанность.
- Так мог сказать только человек, испытавший настоящую и сильную amor*, но потерявший ее и взамен получивший болезненный шрам на сердце, как напоминание о прошлых ошибках, - философски заметил испанец.
Владимир внимательно, прищурив глаза, посмотрел на Мартина, а затем усмехнулся и сказал:
- Чертов испанец, а я уже стал забывать, что ты намного умнее и хитрее, чем кажешься!
- Облик часто бывает обманчив, и все мы носим маски, притворяясь под гнетом бесчисленных правил и ненужных моральных и этических норм, и только этот чудный божественный дар, - Мартин высоко поднял бокал с вином, - срывает с нас маски и показывает истинную натуру!
- Ну, ты загнул, философ, - расхохотался Владимир. – Вино делает из нас тех, кто мы есть?! По-моему, избыток этого напитка в организме превращает нас в животных и порождает самые низменные желания.
- Это я и имел в виду, мой юный волчонок! – сказал Мартин. – Мы все по природе своей лишь дикие звери, совсем недавно вышедшие из лесов и спустившиеся с гор. Просто кто-то когда-то наделил нас разумом, чуть выше, чем у наших четвероногих братьев, и привил мораль, эту лживую puta**, скрывающую истинную натуру. А этот чудесный напиток, - испанец сделал глоток и, осушив бокал, продолжил, - между состоянием легкого опьянения и фазой превращения в зверя, дарует нам истину, пусть и на краткий миг. Вся истина в вине, мой amigo, и не ищи другой!
- Слова достойные поэта, - заметил Владимир.
- Отдам их любому из этих стихоплетов по бросовой цене, - нашелся испанец.
- А ты сегодня в ударе, мой друг! Еще вина?
- Конечно! Когда это я от него отказывался, - лукаво усмехнулся Мартин и протянул Владимиру бокал.
Волков наполнил фужер испанца и, подлив вина и себе, произнес:
- Кстати, завтра мы с тобой приглашены на прием, так что не напивайся сегодня сильно.
- Мы? – удивился испанец. – И кто же это позвал к себе Мартина де Вилью?
- Ну, если быть до конца откровенным, на этот прием приглашен я один, но думаю, что против твоего присутствия никто возражать не будет, скорее наоборот, твое появление придаст шарм этому вечеру.
Испанец прищурил глаза, и лукаво посмотрев на Владимира, произнес:
- По-моему, ты что-то не договариваешь мне, волчонок. Зачем я нужен тебе на этом вечере? А ну, говори!
- Ну да, тебя не проведешь, старый лис, - усмехнулся Владимир. – Твое присутствие мне действительно необходимо для дела. Хочу поставить на место одного молодого выскочку, имеющего наглость, усомниться в твоем существовании, и как следствие в моем умении владеть шпагой.
- Каков наглец! – возмутился Мартин. – Усомнился в моем существовании?! Ну, это уже оскорбление! И отчего же ты сам не насадил его на свою спицу, малыш? – И испанец кивнул в сторону трости со скрытым клинком, лежащую на столике рядом.
- Не представилось возможности, мой дорогой друг. Но я и не хочу нанизывать его на мою, как ты выразился спицу, я всего лишь хочу проучить наглеца и преподать урок.
- Самый хороший урок ты можешь преподать ему, пустив кровь!
- Боюсь, он слишком осторожен для этого.
- Боюсь тогда он просто трус, - фыркнул Мартин.
- Вот именно! – кивнул Владимир. – А что лучше всего не уязвляет мужское самолюбие, чем доказательство его трусости в присутствии всего света, о котором потом еще долго будут судачить злые языки?!
- Ну и плут же ты, - расхохотался Мартин и потрепал Волкова по голове.
- Поднимем за это наши бокалы!
Они чокнулись и выпили. Владимир вновь принялся наполнять фужеры, а Мартин спросил:
- И что же это за мероприятие, на котором мы будем вынуждены появиться завтра?
- День рождения одной юной и очень милой особы.
- Значит fiesta.
- Почему именно fiesta?
- Fiesta – праздник жизни, мой amigo, а мы ведь будем чествовать жизнь!
- Тогда пусть будет fiesta, - согласился Владимир.
- Подозреваю, что эта юная особа и есть та, что разожгла искру в твоем сердце?!
- От тебя ничего невозможно скрыть, старый лис. Да, это она: Анечка Ларионова, красивое и юное создание, подобное ангелу, спустившемуся с небес.
- Ты ведь хотел оставить эти вздорные мысли во благо друга, - усмехнулся Мартин.
- Хотел, - кивнул Владимир. – Но они не перестают меня мучить.
- Чаще всего мы не выбираем свою amor, она сама находит нас в самые неожиданные моменты нашего бытия, - сказал испанец, а затем сделал глоток вина и, закрыв глаза, минуту помедлил, как бы вспоминая что-то, после чего добавил. - Так было и со мной.
- Ты был влюблен?! - удивился Владимир. – Никогда бы не подумал. Я всегда считал, что твоя истинная любовь - это вино и драки.
- Кое-чего ты все-таки обо мне не знаешь, волчонок, - театрально взмахнув рукой, сказал испанец. – А я ведь когда-то был даже женат и любил до безумия. Ее звали Аделаида - красивая и горячая женщина, как и ее родная Каталония! И я любил ее больше, чем саму жизнь!
- И что же случилось?
- Случился Бонапарт вместе со своим войском, - грустно произнес Мартин. – Однажды его армия вошла в наши земли и, грабя и убивая, они двинулись дальше, как языки пламени, врезающиеся в беззащитное древо. Некоторые присоединились к завоевателю, поскольку перешедшим на его сторону были обещаны всяческие привилегии, а слава Наполеона уже далеко шла впереди его армии. Другие, и в их числе оказался я, решили воевать с захватчиком, но присоединиться к войскам я не успел. Однажды ночью Наполеоновская армия напала на наш город. Уцелевших собрали на площади, и Бонапарт объявил, что всем перешедшим на его сторону будет дарована свобода. Тогда я был еще молод и глуп, и честь ценил превыше всего остального, и я отказался. В отместку они надругались над женщинами, не присоединившихся к ним врагов, в их числе оказалась и моя супруга… - Испанец глубоко вздохнул, было видно, что даже спустя годы воспоминания тех дней терзают его сердце. – Она не выдержала позора и покончила с собой. Я же, сбежав из плена, присоединился к союзным войскам и, раздираемый ненавистью и жаждой мщения, стал ярым и безжалостным противником Наполеоновской армии. Один лишь бог ведает, как я был страшен, ведь ни один француз, подвернувшийся мне на поле боя, не уходил живым, я никогда не брал пленных и никогда никого не щадил. Но… а впрочем, не будем о грустном, - натянув привычную обычную улыбку, произнес Мартин. – Давай зальем все эти воспоминания вином, и больше никогда не будем предаваться им.
- Прости меня, Мартин, что я затронул эту тему, - сказал Владимир, в этот момент ему стало жалко былого наставника и старого друга, и в сердцах он корил себя за этот разговор.
- Не стоит, - улыбнулся испанец. – Время лечит любые раны, а это было так давно, что я почти забыл.
Владимир хмыкнул.
- Да ладно ты, парень, - похлопал его по плечу Мартин. – Расслабься, ведь завтра нас ожидает fiesta!


Сноски к 7-й главе:
*Amor (исп.) – любовь
** Puta (исп.) – шлюха




Глава 8
Fiesta


Большую часть следующего дня Владимир провел стоя перед зеркалом, прихорашиваясь или примеряя тот или иной наряд. Мартин, который несколько раз заходил к нему в комнату, все время смеялся или отпускал нелестные шутки типа: «Ну, ты прямо барышня на выданье», после чего довольный собой удалялся. Волков пропускал эти замечания мимо ушей и возвращался к своим делам.
Ближе к вечеру он был готов: вымыт, чисто выбрит, приятно надушен и одет, как с иголочки, в черный костюм, замшевые перчатки, блестящий цилиндр и плащ, поверх которого оказался небрежно накинут белоснежный шарф. Как всегда образ дополняла увесистая трость с серебряным набалдашником в виде головы волка. В таком виде молодой дворянин спустился вниз, где его уже давно ожидал Мартин. Увидев Волкова, испанец лишь усмехнулся, хотя и сам, на искушенный взгляд Владимира, выглядел более чем вызывающе: в высоких сапогах до колен, коричневой куртке из мягкой кожи и темно-зеленом плаще, один конец которого оказался перекинут через плечо, а другой, проходя под мышкой, соединялся на груди золотой цепочкой; на голове у Мартина красовалась широкополая шляпа с павлиньим пером, а в левом ухе поблескивала жемчужная серьга.
- Вот так должен выглядеть настоящий мужчина! - гордо сказал испанец.
- Прости меня, Мартин, - усмехнулся Владимир, - но я думаю, что перья мне не пойдут.
- Каков наглец! – возмутился испанец. – Я купил эту шляпу в самом Мадриде и там это последний писк!
- Возможно, в Мадриде перья и правда в моде, но у нас… ты больше похож на расфуфыренную курицу!
- Гнусный мальчишка! - взревел Мартин. – Если ты еще раз что-нибудь скажешь о моей шляпе, я не посмотрю на то, что ты стал взрослым и разукрашу твою задницу пряжкой своего ремня, как в былые годы!
- Хорошо, хорошо, - постарался успокоить своего наставника Волков. – Как тебе будет угодно. И если хочешь знать, у тебя довольно миленькая шляпка, у нас такие тоже носят… - Владимир отступил на шаг и добавил, - правда, лишь дамы.
Мартин покраснел, а его глаза наполнились негодованием, и он уж было открыл рот, чтобы хоть что-то возмущенно сказать, но Владимир опередил его:
- Не кипятись, Мартин, я пошутил! Давай обсудим новые веянья моды, как-нибудь в другой, более удобный момент, а пока предадимся более насущным делам. К тому же мы уже опаздываем! Карета подана, так что поторопимся.
- Карета, тоже мне карета, - пробурчал Мартин. – Знаю я твои кареты! Так старый скрипучий экипаж! Но ты как всегда выкрутился, cachorro*. Если бы не этот прием я бы надрал твою задницу!
- Какое счастье, что он меня спас, - усмехнулся Владимир и направился к выходу. – Кстати, а твоя серьга довольно мила.
- Правда?
- Нет, я опять пошутил.
- Гнусный мальчишка!..


***

Не прошло и часу, как их экипаж прибыл к парадной поместья Ларионовых. В дверях гостей встречали слуги, которые, любезно кланяясь, забирали у вновь пришедших верхнюю одежду и показывали, куда следовать дальше. Владимир отдал им плащ и цилиндр, Мартин тоже скинул плащ-накидку и уже собирался снять шляпу, как вдруг один из слуг произнес:
- И шпагу, господин.
- Что? – возмутился испанец. – Ты хочешь, чтобы я отдал тебе свою шпагу?! А может мне еще и кальсоны снять и пойти на прием к твоей госпоже с голым задом?!
- Нет, господин, - пролепетал напуганный слуга. - Я прошу у вас только шпагу.
- Мартин, не паясничай, - произнес Владимир. – Просто отдай ему свою шпагу, здесь так не принято.
- Почему же тогда они не просят твою трость?
- Потому-что это всего лишь трость! - с нажимом на последнее слово, сказал Волков.
- Всего лишь трость! - передразнил испанец.
- Ах, кто это у нас тут возмущается? – раздался неожиданно чей-то голос, и Владимир тут же признал его, отметив про себя, что у мадам Ларионовой должно быть дар, всегда появляться не к месту. Впрочем, его негодование быстро сменилось улыбкой, а глаза просияли, когда он увидел, что вслед за маман спешит и дочка.
- Bonjour, Елизавета Федоровна, bonjour, Анечка, - любезно улыбнулся Волков.
- А, Владимир, я отчего-то так и подумала, что это именно вы, - сказала мадам Ларионова, наводя на испанца лорнет. – Ах, кто это с вами?
- Это мой старый друг и наставник…
- Мартин де Вилья, к вашим услугам, сударыни, - снимая перед дамами шляпу, отчеканил испанец. Затем он нежно обхватил ручку Елизаветы Федоровны и, поцеловав ее, произнес: - Владимир сказал мне, что мы едем на день рождение к одной юной даме, но он и словом не обмолвился, что у нее такая красивая старшая сестра.
Мадам Ларионова покраснела, как должно быть не краснела уже много лет, и в смятении отдернув руку, произнесла:
- Вы мне бессовестно льстите!
- Отчего же, мадам? – разыграл истинное удивление Мартин. – Вы так похожи на эту юную даму, - испанец кивнул в сторону Ани, скрывающей улыбку за нежно голубым бархатным веером, и добавил, - кем вы еще можете ей приходиться, как не сестрой?
Владимир тоже в этот момент еле сдерживал усмешку, опасаясь, что Елизавета Федоровна рассердится, но обаяние Мартина оказалось на высоте, и мадам Ларионова поддалась ему. Она игриво рассмеялась и, махнув на льстеца рукой, произнесла:
- Ох уж мне эти испанцы, они все такие галантные, не то, что наши ухажеры! – Затем она перевела взгляд на Волкова и произнесла: - Владимир, вы поступили верно, пригласив друга. Думаю, он всем придется по нраву.
- Я в этом не сомневаюсь, мадам, - кивнул Владимир.
- А теперь проходите и не задерживайте гостей, - сказала Елизавета Федоровна. – Поднимайтесь наверх, там уже почти все собрались.
- Я провожу их, маман, - робко произнесла Аня.
- Нет, нет, - отвергла это предложение мадам Ларионова. – Ты останешься со мной, доченька, и будешь встречать гостей, как и подобает приличной барышне.
- Хорошо, маман, - кивнула Аня.
- Не волнуйтесь, - подмигнул девушке Владимир. – Мы никуда не убежим и будем с нетерпением вас ожидать. К тому же я еще не вручил вам подарок!
- Да, и что же это? - с нетерпением спросила Аня.
- Надеюсь не очередной дикий зверь?! – сказала мадам Ларионова. – Ваш вчерашний подарок загадил нам все ковры в доме!
- О нет, мадам, - улыбнулся Владимир. – Мой нынешний подарок куда более безобиден. Он лишь влияет на человеческие умы, хотя многие могут найти это куда опаснее, чем загаженные ковры.
И Волков протянул Ане книгу, скрытую под подарочной бумагой.
- Помниться вы говорили мне, что любите читать, но у вас не всегда это получается из-за недостатка книг, поэтому я решил подарить вам свою любимую. Надеюсь, она вам понравится. С днем рождения, Аня!
- Спасибо, Владимир, - сказала Аня и, улыбнувшись, поцеловала молодого дворянина в щеку, на что Елизавета Федоровна всплеснула руками, а затем принялась объяснять дочке, как должны вести себя приличные дамы.
Аня покраснела и покорно принялась слушать нотации матери, зато в ее глазах Владимир разглядел радость этому легкому бунту. В этом состоянии Волков и его наставник оставили дам и пошли наверх к остальным гостям.
- А ты приглянулся мадам Ларионовой, - произнес Владимир.
Мартин лишь фыркнул.
- А мне кажется, вы бы подошли друг другу, - продолжил Волков. – Она вдова, к тому же владеет неплохим состоянием…
- Меня не привлекают старушки, - отрезал Мартин.
- Ну, в старушках тоже есть свои плюсы: они опытны в любовных делах и самое главное их век короток.
- Ха, - усмехнулся испанец. – С моим-то образом жизни, боюсь, что она проживет дольше. К тому же меня не привлекает перспектива окончить свои дни в России.
- А где же? На родине?
- Конечно! Мужчина, если ему не посчастливилось умереть на поле боя, забрав с собой как можно больше врагов, должен умирать на той земле, которая его и породила: пьяный, довольный и под звуки музыки. Вот вернусь домой, женюсь на какой-нибудь молодой и горячей испанке и заживу спокойно у себя на фазенде, разводя быков для корриды.
- Ты заживешь спокойно?! – удивился Владимир. – И будешь разводить быков?! Прости, но я не могу в это поверить – спокойная жизнь не для тебя!
- Ошибаешься, волчонок! В старости даже самым отчаянным сорвиголовам хочется мира и покоя, - тут Мартин усмехнулся и добавил, - и нежных женских объятий, чтобы скрасить последние дни существования!
- Ты не меняешься, старый лис! – рассмеялся Владимир и похлопал наставника по плечу.
Меж тем, длинная лестница, ведущая на второй этаж особняка Ларионовых, кончилась, и перед приятелями открылся большой, заполненный людьми зал. Дамы и господа в вечерних платьях и туалетах, разбившись по группам, мило беседовали. Завидев вновь пришедших, многие одарили их взглядами, большая часть которых оказалась направленна к испанцу и его необычному несвойственному российской публике виду.
- А ты здесь самая пестрая птица, мой друг, - произнес Волков и, ударив кончиком трости по паркетному полу, гордо пошел вперед.
- Владимир! - тут же раздался чей-то окрик.
Молодой дворянин обернулся и увидел, спешащего к нему через весь зал, Юсупова.
- Рад тебя видеть, Павел, - пожав руку друга, произнес Волков.
- А я то, как рад, дружище! – не удовлетворившись пожиманием руки и приобняв друга, воскликнул Павел. - Без тебя здесь так скучно: Анечка вместе с маменькой встречает гостей внизу, Орлов уже в который раз пересказывает свои кавказские истории, а я вынужден слушать их и скучать. Бог ты мой, кто это с тобой?! – только тут сияющие голубые глаза Юсупова разглядели испанца стоящего рядом, – Неужели это и есть легендарный Мартин?!
- Да, это именно я – Мартин де Вилья! - кивнул испанец.
- Несказанно рад встрече! - пожав руку новому знакомому, произнес Павел. – Я столько о вас слышал!
- Обрадован, что моя слава меня опережает, - растянув губы в улыбке, сказал Мартин.
- Так чего же мы ждем? – произнес Павел. – Пойдемте быстрей к остальным и представим им твоего друга. Мне кажется, что кое-кто будет удивлен, увидев его. – И Юсупов подмигнул другу.
- На это я и рассчитываю, - усмехнулся Владимир.
Но двинуться дальше им не удалось, так как к господам неожиданно подошла Аня, небрежно помахивая веером и мило улыбаясь.
- О, моя красавица, вы здесь?! – проворковал Павел.
- Неужели маменька вас отпустила? – спросил Владимир.
- Да, - кивнула Аня. – Все гости уже прибыли и маменька сейчас отдает последние распоряжения слугам, а те накрывают на стол.
- Отличная новость, - сказал Мартин. – Я так голоден, что съел бы лошадь!
- Ну, господин де Вилья, лошади я вам не обещаю, - произнесла Аня. – Но искренне надеюсь, что наш праздничный ужин придется вам по вкусу, там будут и рябчики и кролики…
- Надеюсь, что мой заяц не окажется в числе блюд, - пошутил Волков.
- Конечно же, нет, Владимир, как вы могли обо мне такое подумать?! Маменька, конечно, хотела отдать его на кухню, но я уговорила ее этого не делать.
- Твой заяц? – с непониманием посмотрел на друга Павел.
- Да, мой заяц, - кивнул Владимир. – Правда, он уже не мой, но…
- Теперь он мой, - перебила Аня. – При нашей последней встрече месье Волков подарил мне его.
- При вашей последней встрече? – удивился Павел.
- Уверяю тебя, это была всего лишь случайность, - сказал Владимир. – Я возвращался с охоты и встретил Аню…
- Кто знает, была случайность ли это, - подмигнув Волкову, произнесла Аня. – Вы ведь специально возвращались через наши земли, Владимир. Лично мне приятно думать, что вы жаждали случайной встречи со мной. – И девушка звонко рассмеялась, поспешив скрыть улыбку за кружевами веера.
Юсупов с негодованием посмотрел на Аню, а затем на Владимира, но Волков покачал головой и с нажимом произнес:
- Уверяю вас, мадмуазель, что это была всего лишь случайность, мне просто хотелось развеяться и проверить прыть моего жеребца, потому я так далеко и уехал от своих земель.
- Кто знает, - улыбнулась Аня. – Ну, ладно, мне пора. Маменька уже заждалась. Сейчас мы будем всех приглашать за стол, так что не расходитесь далеко, господа… И Владимир, я надеюсь, что сегодня вы подарите мне танец!
- Всенепременно, - кивнул Волков, тайком бросив взгляд на Павла, который покраснел от негодования.
И Анечка удалилась, оставив господ одних.
- Владимир, мне кажется, я что-то не так понял? – возмущенно произнес Павел, в упор глядя на друга. – Или ты решил приударить за Анечкой, несмотря на мои чувства к ней?!
- Это не совсем так, дружище, - поспешил оправдаться Волков.
- Что значит не совсем?
- Прости, я не так выразился… Уверяю тебя, у меня и в мыслях ничего подобного не было!
- Но ее слова и взгляды говорят об обратном!
- Павел, послушай…
- Ничего не хочу, и слушать! – замотав головой, произнес Юсупов. – Прости меня, друг!.. Честь имею!
И кивнув Владимиру, разгоряченный Павел поспешил прочь, расталкивая господ и дам.
- Похоже, эта Анечка еще та сердцеедка! - многозначительно хмыкнув, заключил Мартин.
Владимир посмотрел на испанца, открыл было рот, но потом опустил голову и промолчал.
В этот момент гостей начали приглашать к столу.
- Не печалься, дружище, - положив руку на плечо ученика, произнес Мартин. – Жизнь - это всего лишь череда мелких недоразумений! Пошли же за праздничный стол и выпьем вина и забудем об этой мелкой несуразице!
Владимир кивнул, и они с Мартином двинулись к столу, за который уже стекались остальные гости. Стол оказался богато накрыт и украшен, он ломился от различных блюд и яств, среди которых были: царская уха из трех видов рыб на первое; утка, запеченная с апельсинами и красной капустой фламбе, с вишневым соусом; буженина из дикого кабана и осетрина, в сливочном соусе на второе; помимо этого на столе имелось великое множество закусок и различных салатов и, конечно же, вино и шампанское всех видов. У Мартина, увидевшего все это, заблестели глаза, и он, аппетитно облизнувшись, произнес:
- Сегодня живем!
Все поспешили за стол. Аня с маменькой сидели во главе, Владимир с Мартином разместились рядом, напротив них по другую сторону оказались Юсупов, Орлов и граф Рябов со своим незабвенным спутником, бравым гусаром Смолиным. Волков кивнул им и получил такой же кивок в ответ. Граф с интересом посмотрел на испанца, затем спросил что-то у Павла, тот как-то растерянно ответил и граф переключился на Смолина, зашептав тому что-то на ухо.
«Интересно, о чем это они там шепчутся?» – подумал Владимир, но возможности расслышать их разговор у него не имелось.
Все подняли первый бокал за именинницу и принялись за яства. Потом последовал второй тост за родителей Анечки: покойного Петра Карловича помянули добрым словом, а Елизавете Федоровне пожелали долгих лет жизни. Следующий тост был за любовь, и имениннице пожелали самого лучшего и самого богатого супруга, который только может сыскаться. В этот момент Владимир поймал на себе лукавый взгляд Ани, но отвечать на него он не стал и отвел взор в сторону, краем глаза увидев, как недовольно смотрит на него Юсупов. Друг явно ревновал его к своей возлюбленной, и на эту ревность он имел все основания, и повод, который Волков сам неосторожно даровал ему. Аппетит Владимира оказался испорчен, а в голову украдкой полезли недобрые и мучительные мысли.
Зато на аппетит Мартина ничто не могло повлиять, испанец ел за двоих, а вино пил за троих, меж тем успевая общаться с публикой, проявляющей к нему недюжинный интерес, и перешучиваться с Елизаветой Федоровной, чей интерес оказался выше всех прочих.
После того, как все наелись, заиграла музыка и те, кто помоложе направились танцевать мазурку. Владимир намеренно остался за столом и сделал вид, что о чем-то увлеченно беседует с Мартином, а сам краем глаза принялся наблюдать за Аней. К девушке подошел Павел и пригласил ее на танец, та не отказала ему, и они бросились в пляс… Владимир с облегчением вздохнул.
- Самый подлый поступок это предавать свое сердце, - поняв, о чем думает Волков, сказал Мартин. – Она же нравится тебе?! Так иди же и танцуй с ней и не обращай внимания на этого занудного пижона.
- Иногда веленью сердца лучше предпочесть голос разума, - произнес Владимир. – Этот занудный пижон - мой лучший друг и я бы очень не хотел ранить его чувства.
- Но… - начал, было, Мартин, но Волков перебил его:
- Я знаю наперед, что ты скажешь, мой дорогой друг, но не стоит!
- Как хочешь, - пожал плечами Мартин и подвинул к себе поближе графин с вином.
Тут к ним подошел Орлов и дружески похлопал Волкова по плечу.
- Друг мой, Владимир, приветствую тебя! - звучно сказал он и улыбнулся в густые усы. – Представь меня своему товарищу.
- Алексей Орлов, Мартин де Вилья, - без лишних слов коротко бросил Владимир и украдкой поглядел туда, где танцевали Павел и Аня.
- Эта большая честь для меня познакомится с вами, - присаживаясь рядом, произнес Алексей. – Я столько слышал о вас и о вашем искусстве. Могу ли я рассчитывать, на то, что вы дадите мне пару уроков?
- Рассчитывать можешь, - усмехнулся Мартин. – Но обещать не буду, поскольку задерживаться в России надолго я не собираюсь. Скоро наступят холода, а у вас такие суровые морозы, что боюсь, очередной зимы здесь я не переживу. Сам не представляю, как я смог выдержать их в прошлый раз, наверное, пил вина больше, чем обычно!
- С учетом того сколько ты пьешь, твоя кровь уже давно должна была превратиться в спирт, и ты вообще не должен чувствовать холода, - пошутил Волков.
Танец Павла и Ани закончился, и Владимир увидел, как они оба устремились к ним. Юсупов выглядел вполне довольным, Аня же просто сияла.
- Господа, а что это вы грустите и не танцуете? – подойдя к столу, спросила Аня.
- Мы наслаждаемся вином, мадмуазель, и милой беседой, - за всех ответил Мартин.
- Владимир, а вы ведь обещали мне танец?! – неожиданно произнесла Аня.
Волков поднял голову и увидел, как лицо Павла опять помрачнело, но правила приличия требовали от него исполнения обещания и, вставая из-за стола, он произнес:
- С превеликим удовольствием, сударыня.
И, взяв Аню за руку, Владимир повел ее вглубь зала, где танцевали другие пары. В центре левой рукой он обхватил Аню за талию, а правой сжал ее маленькую ручку, и они закружились в такт завораживающей музыки. Приятный аромат ее духов проникал в мозг и медленно пленял его, ее черные красивые глаза с восхищением смотрели на него, алые губы мило улыбались, а гладкая кожа рук заставляла трепетать. Танец закружил им головы, и Владимир ощущал прерывистое и приятное дыхание девушки на своей шее. Ощущать объект своего вожделения так близко, оказалось одновременно и божественно приятно и дьявольски невыносимо, поскольку Владимир знал, что сейчас за каждым их движением следит пристальный и ревнивый взгляд Юсупова.
- Как вы божественно танцуете, Владимир, - произнесла Аня.
- Спасибо. В танцах у меня большой опыт.
- Как и во многом другом, перед местными кавалерами!
- Вы намекаете на Павла?
- И на него тоже!
- Зачем вы делаете это с ним?! Он ведь безумно вас ревнует!
- Ну и пусть ревнует, ему это полезно. К тому же я ничего не обещала!
- Но он влюблен в вас, и я думал, что вы тоже влюблены в него!
- Признаться честно, я думала так же... пока не встретила вас! - неожиданно сказала Аня и отвела взгляд в сторону. – Но молчите, давайте не будем об этом сейчас.
- Как вам будет угодно, - произнес Владимир, не понимая радоваться ему в этот момент или напротив.
Когда танец закончился, Волков раскланялся с Аней и направился к столу, где Мартин беседовал с Орловым. Павла уже не было, и Владимир спросил у друзей, где он.
- Отправился с графом на балкон выкурить трубку, - ответил Алексей.
- Думаю, нам стоит присоединиться к ним, - сказал Владимир. – Мне бы очень хотелось повидаться с графом. – И он подмигнул Мартину.
- Так чего же мы ждем?! – допив бокал вина и вытерев губы салфеткой, произнес испанец. – Я бы тоже с превеликим удовольствием проветрился.
И друзья направились на балкон.
На большом полукруглом балконе, с которого открывался чудесный вид на вечерние окрестности владений Ларионовых, друзья нашли Павла в компании графа Рябова и бравого гусара Константина Смолина в начищенном до блеска мундире.
Владимир вежливо раскланялся, пожав руку Смолину, и надменно заглянул в холодные глаза графа, в которых, к своему удовольствию, он прочел легкое смятение.
- Позвольте представить вам, господа, моего наставника Мартина де Вилью, - кивая в сторону испанца, произнес Волков.
Смолин и Рябов вежливо раскланялись с Мартином.
- Интересно и что же привело вашего друга в Россию? – спросил граф.
- Как и меня, сюда его привела кончина моего батюшки, - ответил Владимир.
- Как это кстати, - усмехнулся граф.
- На что это ты намекаешь? – повысив голос и глядя в упор на Рябова, спросил Мартин.
- Да, в общем-то, ни на что, - спокойно ответил граф. – Просто совсем недавно мы говорили о вас, любезный де Вилья, памятуя, как жалко, что вас нет в России, и вы не можете потешить нас своим искусством, столь расхваленным вашим учеником.
- Я что, по-вашему, похож на ярморочного шута, чтобы потешать других?! – возмутился Мартин.
- Ну что вы, - примирительно поднял перед собой руки граф. – Возможно, я просто не так выразился.
- Впредь выражайся более верно, мальчишка, - сурово взглянув на Рябова, сказал Мартин, - иначе я насажу тебя на свою шпагу!
- По-моему вы забываетесь, де Вилья?! – не отводя взгляда от суровых очей испанца, произнес граф. – Вы разговариваете с дворянином, а насколько я понял, никакого титула вы не имеете, вы всего лишь наемник и учитель фехтования, поэтому знайте свое место!
- Господа, господа, по-моему, вы немного перегибаете палку, - постарался успокоить всех Павел. – Я понимаю, мы все сегодня выпили лишнего, и в вас говорит вино, остудите разгоряченные головы и успокойтесь! Пока вы не наломали дров!
Но Мартин даже и слушать не стал. Его глаза налились кровью, такого оскорбления он стерпеть не мог, и Владимир увидел, как рука испанца потянулась к эфесу шпаги. Волков опередил его и, схватив наставника за запястье, покачал головой, давая понять, что вынимать шпагу раньше времени не стоит.
К неудовольствию Владимира это его, как он думал незаметное действие, разглядел Смолин. Гусар усмехнулся и напыщенно произнес:
- А по-моему, это вовсе и не испанец, а всего лишь ряженый, нашим добрым другом Волковым, в доказательство своих слов, которые как я понимаю, все-таки оказались ложью!
Тут уже не выдержал Владимир, он открыл было рот, чтобы возмутиться и дерзко ответить, но неожиданный и громкий хохот Мартина заставил его остановиться.
- Значит не испанец, говоришь! - сквозь смех и дерзкую улыбку, произнес Мартин. – Не испанец, да?
- Да, ты всего лишь ряженый! – с презрением выдохнул Смолин, не понимая, почему оскорбленный им человек смеется. Не понимая это, он стал наливаться краской, как бешеный бык.
Тут Мартин захохотал еще громче, с вызовом глядя в глаза гусара, и вдруг со всего маху ударил его кулаком в челюсть. Смолин не ожидал такого удара, и потому чуть было не свалился с ног. Но в следующую секунду он совладал с собой и кинулся на испанца, но Павел обхватил его сзади, а Орлов с Волковым накинулись на Мартина и задержали его очередную атаку.
- Успокойтесь, господа! - проорал Павел. – Вы что с ума сошли, такие действия не подобают дворянину!
- Да, он никто! - зашипел Смолин. – Он просто актер, нанятый Волковым в доказательство своих слов! Наверняка он даже фехтовать то не умеет!
- Я не умею?! – вырываясь из цепких объятий Волкова и Орлова, закричал Мартин. – Да я - лучший фехтовальщик Европы! А за твое оскорбление я насажу тебя на свою шпагу, дерзкий cachorro!
- Это можно и проверить, - неожиданно произнес граф.
- Когда и где? – прорычал Мартин.
- Прямо здесь и сейчас! - надменно улыбнулся граф.
- Вам этого никто не позволит! – возмутился Павел. – Одумайтесь господа, вы испортите вечер!
- Поддерживаю! - согласился Орлов. – Дуэль лучше устроить в другое время… и тайно!
- Я не говорю о дуэли, - улыбнулся Рябов. – А всего лишь о маленьком представлении. Зачем убивать друг друга и пускать лишнюю кровь?!
- Что вы имеете в виду, граф? – спросил Владимир.
- Ну, мой друг ведь не имел ничего против истинного Мартина де Вильи, - продолжил Рябов. – Он лишь усомнился в подлинности вашего друга! Я так думаю, мы можем устроить небольшое представление прямо здесь и проверить, тот ли он за кого себя выдает! Никакого излишнего кровопускания! Так легкий фехтовальный поединок. А с мадам Ларионовой я договорюсь. Думаю, она не будет возражать против представления.
- Это вздор! – произнес Павел.
- Ну, почему? - сказал Алексей. – Мне кажется, это верное решение.
- А вы, господа спорщики, согласны ли? – спросил граф у Смолина и де Вильи.
Смолин кивнул, а Мартин произнес:
- Я с легкостью разделаюсь с этим молокососом. Молоко его puta-madre** еще не обсохло на его губах, а он уже лезет драться с мужчинами!
- Ты заплатишь за свои слова, ряженый, - дерзко выдавил из себя Смолин.
- Ну, раз все согласны, то я думаю, что их можно отпустить, - произнес граф.
Волков, Орлов и Юсупов разжали хватки, и Мартин со Смолиным оказались свободны.
- А что если Мартин победит? – выходя вперед и отряхивая немного помятый пиджак, спросил Владимир.
- Что значит, «что если»? – возмутился испанец.
- Прости, друг, я неправильно выразился, - поправился Владимир. – А что будет, когда Мартин победит?
- Если он победит, мы поймем свою ошибку и признаем, что были не правы! – произнес граф.
- Этого мало, - сказал Владимир. – Я хочу, чтобы вы публично признали свою неправоту и принесли нам свои извинения!
- По рукам, - улыбнулся Рябов и протянул Волкову ладонь. – Но если он проиграет, то же самое сделаете вы!
- По рукам, - пожав ладонь графа, произнес Владимир.
- Хорошо, - кивнул Рябов. – Тогда я пошлю кого-нибудь за саблей Смолина вниз, а сам пойду договариваться с мадам Ларионовой.
Так и порешили, и все направились в зал. Граф Рябов подошел к Елизавете Федоровне и о чем-то долго с ней беседовал, было видно, что мадам Ларионова не в восторге от этой затеи, но все же почему-то согласилась, возможно, граф имел на нее большое влияние, что Волков уже успел заметить. После того, как саблю Смолина принесли, граф вышел в центр зала, и музыка стихла, после чего он заговорил:
- Господа и дамы, прошу минутку внимания!
Все стихли и устремили взгляды на Рябова.
- В этот чудесный вечер мы приготовили вам еще одно маленькое представление. Наш испанский друг, - граф кивнул в сторону Мартина, - весьма искусный и прославленный фехтовальщик Мартин де Вилья решил продемонстрировать нам свое искусство в дружеском поединке с моим товарищем Константином Смолиным. Поприветствуйте его!
Гусар вышел вперед, размахивая саблей, и все зааплодировали.
- Не волнуйтесь, любезные гости, никакого смертоубийства или чрезмерного проливания крови не предвидится, это всего лишь дружеский поединок!.. Прошу освободить место для наших противников.
Гости поспешили выполнить, что велено и освободить центр зала. Все с любопытством ожидали начало этого необычного представления.
- Как интересно, - сказала подошедшая к друзьям Аня. – Это так волнительно – настоящий поединок. Владимир, вы это знали, но почему не рассказали мне? Или это сюрприз?!
Павел посмотрел на Аню, но промолчал и отвернулся в сторону графа, который что-то шептал Смолину на ухо.
- Боюсь, сударыня, что это чистая импровизация, которая не входила не в чьи планы, - произнес Владимир.
- Тогда это вдвойне волнительно и интересно, - сказала Аня. – Павел, вы так не находите?
Павел посмотрел на свою обожаемую, неловко улыбнулся и произнес:
- Конечно.
Тем временем Владимир подошел к Мартину и тихо произнес:
- Это конечно не то, чего мы хотели добиться, но… В общем будь осторожен, Мартин, я не думаю, что этот Смолин будет драться честно и не попытается пустить тебе кровь.
- Не сомневайся во мне, волчонок, - положив руку на плечо Владимира, сказал испанец. – Я еще заставлю этого cachorro пожалеть, что он оскорбил Мартина де Вилью!
- Только смотри не убей его, старый лис, - улыбнулся Владимир.
- Хорошо. Я его лишь слегка унижу.
- Удачи!
- Она мне не нужна! – усмехнулся Мартин. - Удача штука изменчивая, и я не полагаюсь на нее, лишь на свое умение!
Владимир еще раз улыбнулся и направился к остальным, а Мартин гордо пошел к центру зала. Оказавшись там, он поклонился публике, та встретила его бурей оваций и аплодисментов, затем он вытащил из ножен шпагу и взмахнул ей пару раз для усиления эффекта.
- Ну и позер же ты! – с ненавистью выдохнул Смолин.
Мартин лишь усмехнулся и произнес:
- Начнем, пожалуй.
В следующую секунду Смолин кинулся на него, но Мартин ловко ускользнул в сторону от удара и, пропустив гусара мимо себя, легонько ткнул его шпагой в зад.
- Ты не туда направился, - хихикнул испанец. – Я здесь.
Зал взорвался хохотом и аплодисментами. Владимир взглянул в лицо графа и к своему великому удовольствию увидел на нем отобразившееся смятение.
Развернувшись, Смолин снова бросился на противника. Мартин встретил его ответным ударом. Их клинки схлестнулись, гусарская сабля Смолина и испанская шпага Мартина, высекая искры и расходясь, а затем снова встречая друг друга в яростной атаке. Гусар фехтовал с полной отдачей, на его лице была изображена гримаса ненависти и упорства, тогда, как испанец лишь улыбался и фехтовал вполсилы, отводя удары в сторону и насмехаясь над противником.
И вот Смолин снова в ярости кинулся на врага, но Мартин вновь отвел его атаку в сторону, с силой раскрутив саблю соперника, да так, что гусар не смог удержаться на ногах и плюхнулся на пол. Испанец усмехнулся, стоя над противником, и вновь легонько ткнул лежащего Смолина в зад, из-за чего зал снова расхохотался.
- Поднимайся, я еще с тобой не закончил! - отходя назад, произнес Мартин.
Смолин поднялся, вновь схватил саблю и кинулся на испанца, но Мартин и не думал отступать. Боковую атаку гусара он встретил быстрым и метким выпадом, опустив вражеский клинок вниз, а затем резко вздернул шпагу и прочертил алую кровавую линию на бедре соперника. Смолин вскрикнул и схватился за окровавленную ногу. Впрочем, рана оказалась неглубокой.
- Шутки кончились, cachorro! - произнес Мартин и ринулся в атаку.
Теперь уже отступал Смолин, отводя опасные и меткие удары испанца, но Мартин вновь нашел лазейку в его защите и вот, уже следующая кровавая линия появилась на запястье гусара. Тот вскрикнул и опустил саблю, а испанец приставил к его шее шпагу.
- Что хватит с тебя? – спросил он.
- Нет! - зашипел разгоряченный Смолин и, взмахнув саблей, отвел шпагу испанца от своей шеи.
- Как знаешь! – сказал Мартин и вновь бросился в атаку.
Удары испанца оказались меткими и стремительными, за несколько секунд он запутал гусара своими невероятными взмахами шпаги и вновь наградил его тело новой неглубокой, но досадной раной, после чего его клинок вновь оказался у шеи противника.
- А теперь? – спросил Мартин.
Лицо Смолина было уже все в поту, глаза яростно горели, а грудь высоко вздымалась, тяжело дыша, но он молчал. Испанец вновь опустил шпагу и Смолин, воспользовавшись этим, снова ринулся в бой, но Мартин и не думал терять бдительность. Несколько ловких ударов и на бедрах гусара появилось две новых раны, после чего шпага в очередной раз оказалась у его горла.
- Не умеешь ты проигрывать с честью, мальчишка! - прошипел испанец. – Ну, теперь держись, сейчас я покрою все твое тело такими царапинами, что родная мать тебя не признает!
- Довольно! – вдруг раздался властный голос Елизаветы Федоровны. – По-моему, нам уже всем все ясно. Де Вилья, вы, без сомнения, победитель!
- Как будет угодно, хозяйке дома, - отводя шпагу в сторону и поклонившись мадам Ларионовой, произнес Мартин.
Публика зааплодировала. А Смолин, все так же тяжело дыша, ринулся прочь. Расталкивая гостей, он куда-то скрылся.
Владимир взглянул на графа, тот выглядел весьма недовольным. Волков подошел к нему и произнес:
- Граф, помнится, вы что-то обещали?!
Рябов с презрением посмотрел на него и сказал:
- Я всегда держу слово, запомните это, Волков! – затем он повысил голос так, чтобы его все слышали и произнес. – Мартин де Вилья доказал нам всем, что он истинно великий фехтовальщик, и я прошу у него и у Владимира Волкова извинения за то, что я имел неосторожность усомниться в этом!
Все вновь зааплодировали, и Мартин поклонился публике в очередной раз.
- Вы довольны? - уже тише произнес Рябов.
- Вполне, - улыбнулся Владимир. – Хотя это не совсем то, чего я ожидал. Но я все же доволен.
- Рад это слышать, Волков, - сказал граф. – Но запомните, за то, что вы оставили меня в дураках, я вам отплачу!
- С нетерпением буду ждать этого, - улыбнулся Владимир.
После чего граф кивнул и удалился.
- Думаю нам пора, Мартин, - сказал Владимир. – Впечатлений на сегодня вполне достаточно.
- Поддерживаю тебя, дружище, - кивнул испанец.
И попрощавшись со всеми, Владимир и Мартин удалились.


Сноски к 8-й главе:
* Cachorro (исп.) – щенок
** Puta-madre (исп.) – матери-шлюхи

[Дмитрий Карпин]

Глава 9
Злая шутка судьбы

Уже ближе к ночи Владимир и Мартин вернулись в поместье Волковых. Насыщенный вечер измотал обоих, хотя испанец не показывал виду, он шутил и похвалялся всю дорогу. А вот Владимир напротив был не весел и мрачен, разные мысли мучили сердце, заставляя пребывать в задумчивости.
Оказавшись дома, Мартин направился спать. А Волков, зная, что из-за тревожных дум не сможет сомкнуть глаз, направился в отцовский кабинет. Там он разжег камин и уселся, напротив, в мягкое бархатное кресло, предварительно налив бокал коньяка. И глядя на танцующие языки пламени, и прислушиваясь к тихому потрескиванию дров, предался терзающим мыслям.
В данный момент Владимира не столько тревожился из-за слов графа Рябова о намеренье отыграться за унижение, хотя и это заботило его, но Волков не предавал сему большого значения. Сейчас его более волновал этот случайно образовавшийся треугольник чувств между ним, Аней и Павлом. Да, милая мадмуазель Ларионова нравилась ему, нравилась до безумия, и он вожделел ее, как только мужчина может вожделеть женщину. Но вот любил ли он ее или это всего лишь страсть избалованного и вечно привыкшего добиваться желаемого молодого дворянского отпрыска? С тяжестью на сердце, Владимир все же ответил на этот вопрос. Нет, любви не было - лишь страсть и влюбленность! Но ведь эта зародившаяся в сердце искра могла со временем перерасти в настоящее пламя чувств?! Да, возможно бы так все и оказалось, если бы не Павел. Да, Павел являлся препятствием и, причем, серьезным. И не потому, что Владимир опасался его, а как раз напротив, потому что любил, любил как брата, которого у него никогда не было. Поэтому он не хотел ранить чувства Павла и терять в нем друга. Именно по этой причине, еще вчера, Владимир хотел отказаться от всяких мыслей и намерений, относящихся к Ане. Но это вчера! Ну, а сегодня... Сегодня она сама дала понять, что желает видеть его в образе своего фаворита, нежели Павла. Да, это радовало, но в то же время и печалило, поскольку тем самым разбивало сердце товарища и ставило крест на их дружбе.
«Но может быть все объяснить? – подумал Владимир. – Сказать ему, что я не добивался этого, а оно само собой так вышло. Ведь сердцу не прикажешь?!. Нет, он не поймет! Он слишком горд для этого. Но что же делать? Что выбрать: любовь или дружбу?..»
Неожиданно в дверь кабинета постучали.
- Войдите, - не отрывая взгляда от пламени камина, произнес Владимир.
Дверь отворилась, и в комнату вошел Митяй Пафнутич.
- Барин, к вам гость, - объявил управляющий.
- И кто же это? – удивился Владимир.
- Молодая девушка. Назвалась мадмуазель Ларионовой. Сказала, что ей очень необходимо вас видеть по срочному делу…
Волков встрепенулся и выпустил бокал с недопитым коньяком из рук, отчего тот упал на пол и со звоном разбился.
- И где же она? Почему ты не привел ее сюда? Неужели ты держишь ее на пороге? Если это так я прикажу выпороть тебя!
- Нет, нет, барин, и в мыслях не было, - залепетал Митяй. – Она осталась внизу в гостиной и дожидается вас там.
- Понятно. Скажи ей, что я сейчас спущусь. Хотя нет! Постой! Не говори, ничего! Ступай по своим делам, а я сам пойду к ней прямо сейчас.
И, встав, Владимир кинулся вниз, чуть ли не сбив ошеломленного управляющего с ног.
Он быстро сбежал по ступенькам, но перед входом в гостиную остановился, сделал глубокий вдох и, напустив на себя непринужденный вид, вошел в комнату, где его ожидала мадмуазель Ларионова. Одета она была в легкий светло-голубой плащик, а голову ее покрывал капор.
- Bonsoir*, сударыня, - спокойно произнес Владимир. – Что привело вас в столь поздний час ко мне, да к тому же одну? Я думаю, что ваша маменька этого не одобрит.
- Не волнуйтесь за мою маменьку, Владимир, она не знает о моем визите к вам, - сказала Аня. – Да и никто не знает. Я пришла абсолютно одна, потому что беспокоилась за вас.
- Беспокоились за меня?! Отчего же, сударыня?
- Из-за вашей сегодняшней выходки с графом и господином Смолиным. Когда я поняла, что этот спектакль был не намеренным и не шуткой, чтобы развеселить публику, а настоящим выяснением отношений, мне стало страшно за вас… и я заставила Павла все мне рассказать. Сегодня вы унизили графа, пусть и не лично и пусть все шишки достались Смолину, но вы тем самым оскорбили и графа, заставив его публично извиняться перед вами, а он не прощает таких обид. Поверьте, я знаю.
- Пусть будет так, но я не боюсь его и тоже умею скалить зубы, как говорит мой старый лис наставник, - напыщенно улыбнулся Волков.
- Владимир, вы не знаете графа, он - страшный человек и большой интриган, и действовать он предпочитает не сам, а с помощью других, дергая их за ниточки, как марионеток в кукольном театре, уж я-то знаю!
- Вы, откуда?
- Когда-то я наивно дала ему повод надеяться на свои чувства, а потом, когда отказала, то сильно пожалела об этом, - опустив глаза, произнесла Аня.
- Что он вам сделал? – с волнением, спросил Владимир.
- Я не могу вам рассказать об этом, - вздохнула Аня, все так же, не поднимая глаз. – Но знайте, что мой батюшка потратил на улаживание этого конфликта много сил… В итоге его сердце не выдержало…
- И после всего этого вы принимаете этого человека в своем доме? – возмутился Владимир.
- Это делает моя матушка! – подняв глаза на Владимира, чуть ли не выкрикнула Аня. - Но вы не знаете всей ситуации!
- Так расскажите же мне?
- Я не могу, - вздохнула девушка. – Я не в праве, к тому же это было давно, а сейчас под действием его интриг можете пасть и вы! Прошу вас, Владимир, если вы что-то задумали по отношению к графу, то откажитесь от своих намерений!
- Почему, Аня? – подходя ближе, почти вплотную к девушке, спросил Владимир. – Почему?
- А разве моих слов не достаточно? – с надеждой заглянув Владимиру в глаза, произнесла Аня.
- Нет, я спросил о другом! – не отводя своего взгляда, сказал Владимир. – Почему вы беспокоитесь обо мне?
Девушка опешила, ее глаза заблестели, а на бархатных щечках появился легкий румянец и, наконец, она выдохнула:
- Потому, что я испытываю к вам чувства!
И после этих слов вместо того, чтобы сказать хоть что-то, Владимир прильнул к Ане и пылко поцеловал ее в губы. От неожиданности девушка опешила и ничего не смогла сделать, но уже в следующую секунду Волков почувствовал, как ее тело подалось вперед, а губы разжались, и она ответила на его поцелуй.
- Владимир, я.., - когда их губы разошлись, заговорила Аня, но Волков прервал ее, нежно прикоснувшись указательным пальцем к ее губам и улыбнулся:
- Не надо слов, сударыня, ваши глаза уже все сказали за вас.
Аня покраснела и опустила взор, но ее нежная улыбка не ускользнула от глаз Владимира.
Неожиданно в коридоре раздались голоса и звук приближающихся шагов. Владимир и Аня повернулись ко входу в гостиную и увидели вошедшего Митяя Пофнутича, а вслед за ним двух господ.
- Барин, к вам опять гости, - только и успел сказать управляющий, как вдруг Аня ахнула и закрыла лицо руками.
А в гостиную уже входили Алексей Орлов и Павел Юсупов.
- Как это понимать? – вскричал Павел, с удивлением уставившись на Аню и Владимира, стоявших рядом.
- Успокойся, дружище, ты все не так понял, - произнес Владимир, но Павел не стал его даже и слушать.
- Ты называешь меня другом, а сам за моею спиной приударил за Анечкой, зная о моих чувствах к ней! – в ярости выкрикнул Павел.
- Послушай.., - постарался успокоить друга Владимир.
- Нет, - отрезал Павел. – Ничего не хочу и слушать! У меня есть глаза, которым я доверяю больше!
И, махнув рукой, Юсупов выбежал из комнаты.
- Павел, Павел, постой! – закричала ему вдогонку Аня.
Но молодого дворянина уже и след простыл.
- Да, дела, брат, - только и сказал ошеломленный Орлов, который и слова проронить не успел.
Аня упала в кресло и, закрыв лицо руками, заплакала. Владимир подошел и, осторожно положив руку ей на плечо, постарался утешить.
Вдруг на лестнице послышались чьи-то быстрые шаги, и спустя мгновение, в комнату вбежал полуголый Мартин в одних кальсонах, весь растрепанный, заспанный и со шпагой в руке.
- Что здесь происходит? – выпучил глаза испанец, оглядывая комнату.
Но Владимир лишь махнул на него рукой.
- Что вам вообще здесь понадобилось? – уставившись на Орлова, спросил Владимир.
- Мы приехали навестить тебя, - переминаясь с ноги на ногу, заговорил Алексей. – Вы с господином де Вилья так быстро уехали после поединка, что мы не успели обмолвиться и словом. Узнав о том, что это был не спектакль, мадмуазель Ларионова забеспокоилась, да и мы с Павлом тоже не в восторге от вашего конфликта с графом. Вот мы и решили поговорить с тобой.
- По этой же самой причине мадмуазель Ларионова и пришла ко мне, - сказал Владимир.
- Похоже, Павел решил по-другому, - хмыкнул Алексей.
- Он дурак! - бросил Волков. – Он даже не разобрался в ситуации и, надумав себе что-то, сделал неправильные выводы. – Хотя сам Владимир в этот момент подумал о том, что выводы как раз таки Павел сделал правильные, и он виноват перед ним, но не объявлять же об этом перед всеми.
- Что же теперь будет? – сквозь слезы пролепетала Аня.
- Успокойтесь, - погладив девушку по спине, произнес Владимир. - Мы ему все объясним, и он поймет.
- Он не поверит! - простонала Аня. – Я сама во всем виновата, не стоило мне приходить к вам.
- Вы ни в чем не виноваты, - сказал Владимир. – Я знаю Павла уже давно, он вспыльчив, но отходчив, мы все ему объясним, и он поймет!
- Нет, нет, - замотала головой девушка. – Он не поверит!
- Я постараюсь нагнать его, - сказал Орлов.
Владимир кивнул, и Алексей поспешил на поиски Павла. Растерянный Мартин потоптался немного и произнес:
- А что делать нам?
- Думаю, нужно проводить мадмуазель Ларионову домой, - сказал Владимир. – И ждать! Ничего другого нам не остается.
- Хорошо, - кивнул Мартин.
- Как вы сюда добрались? – спросил Владимир у Ани.
- На экипаже, - ответила девушка. – С верным мне человеком, маменька ничего не знает.
- Думаю, вам лучше возвратиться домой.
- Вы правы, - кивнула девушка. – Наверное, так будет лучше. Но пообещайте мне, Владимир, если у вас появятся хоть какие-то новости относительно Павла, вы сразу-же сообщите их мне.
- Обещаю.
- Бедный, бедный Павел, я так виновата перед ним, что же теперь будет?!
- Главное не волнуйтесь, - сказал Владимир. – И верьте в лучшее, я думаю, все разрешится.
Аня еще раз кивнула, после чего Волков сопроводил заплаканную девушку к экипажу, поцеловал ей руку и, пообещав, что сделает все от него зависящее, попрощался. Потом он вернулся в дом и принялся ждать хоть каких-нибудь вестей от Алексея или Павла, но безуспешно.

***

Алексей Орлов вернулся утром. Владимир встретил его с надеждой в сердце, но, увидев мрачный и растерянный взгляд друга, понял, что надежда была напрасной.
- Я не нашел его, - объявил Орлов.
- Почему-то, я так и думал, - хмыкнул Владимир. – Где же он может быть?
- Ума не приложу.
- Надо было искать его в местных питейных заведениях, - сказал Мартин. – Мальчишка, скорее всего, заливает горе вином.
- Павел не любитель даров Диониса, - покачал головой Владимир и растерянно опустился в кресло. – Нашим с Алексеем попойкам он всегда предпочитал другие развлечения, такие как книги или театр.
- Ха! - фыркнул испанец. - Что-то мне не кажется, что после вчерашнего он направился в библиотеку. После такого мальчишке захотелось забыться, а что лучше всего помогает нам забыться, как не вино?!
- Господин де Вилья прав, - кивнул Орлов и тоже опустился в кресло напротив Мартина и Владимира. – Вчера я подумал также и объехал все местные трактиры, но и в них Павла не казалось.
- Надеюсь, он не натворит глупостей, - произнес Владимир.
- Что ж ничего другого, как ждать, нам пока не остается, - сказал Мартин.
- Согласен, - кивнул Алексей.
В комнату вошел Митяй Пафнутич и объявил:
- Барин, к вам прибыли какие-то господа.
- Кто это? Павел? – чуть ли не подпрыгивая в кресле, спросил Владимир.
- Нет, это не господин Юсупов, это… - Но закончить управляющий не успел, и все уже сами увидели, что это был не Павел, а граф Рябов в сопровождении своего всегдашнего спутника гусара Смолина. С надменным видом гости вошли в гостиную и остановились. Граф, как всегда, выглядел гордо и взирал на всех свысока. А вот Смолин смотрелся помятым, войдя в комнату, он бросил полный ненависти взгляд на испанца и отвернулся.
- Черт побери, Митяй! - не вставая с кресла и не приветствуя гостей, закричал Волков. – Какого шута ты пускаешь всех в дом, не дожидаясь моего разрешения?!
- Барин, я, я… - залепетал управляющий. – Господа сами прошли, я попросил их обождать в прихожей, но…
Владимир лишь махнул на него рукой, давая понять, чтобы тот замолк, и гневно уставившись на вновь пришедших, произнес:
- А вам какого лешего здесь понадобилось?
- Признаться честно, я так и думал, что в этом доме хороших манер гостям ждать не приходится, - с иронией заметил Рябов.
- Я не приглашал вас в гости! - гневно сказал Волков, затем поднялся и, вперив взгляд в графа, произнес. - Поэтому, черт побери, я повторяю свой вопрос: что вы здесь делаете?
- Успокойся, Владимир, - подался вперед Алексей. – Может быть, они хотят сообщить нам что-то касаемо Павла?!
Граф Рябов подозрительно усмехнулся и, не отводя взора, произнес:
- Да, это и является целью нашего визита.
- Так говори же! – сказал Владимир.
Но вместо ответа граф сделал несколько шагов в сторону и, опустившись в кресло, закинул ногу на ногу, после чего улыбнулся и довольный собой произнес:
- Имею честь сообщить, что я граф Александр Львович Рябов, уполномоченный моим добрым другом Павлом Сергеевичем Юсуповым, передаю вам, - граф на секунду замолк, улыбнулся, а затем добавил, - его вызов на дуэль!
Неожиданно в гостиной стало тихо, никто не смел вымолвить и слова. Если бы в зале сейчас оказались мухи, жужжание их крыльев разнеслось бы по комнате, но мух не было, и тишина показалась мертвой. Все в этот момент взглянули на Владимира в ожидании его решения. Наконец он произнес:
- Я принимаю его вызов!
Граф самодовольно улыбнулся.
- Ты что с ума сошел? Ты не можешь этого сделать! - запротестовал Орлов. – Он ведь твой друг!
- Все объяснения потом, Алексей, - поднял руку Владимир. – Когда и где, граф?
- Завтра на рассвете в лесу у старой церкви, - сказал граф. – Вы знаете, где это?
- Конечно.
- Поскольку вызов был брошен не Владимиром, за нами остается выбор оружия, - подал голос Мартин.
- Это ваше право, - кивнул граф. – Но позвольте заметить, что фехтовать на шпагах будет не честно по отношению к вашему противнику, господин Волков, его ведь не обучал испанец.
- Это его проблемы, - фыркнул Мартин.
- Нас вполне устроят пистолеты, - коротко сказал Волков.
- Глупый мальчишка, - ударив себя ладонью по лбу, сказал Мартин, но Владимир не обратил на это никакого внимания.
- Кто будет вашим секундантом? – спросил граф.
Владимир посмотрел на Орлова, но тот недовольно отвернулся и произнес:
- Даже не смотри на меня так, дружище, я не собираюсь участвовать в этой глупой затее!
- Я почту это за честь, волчонок, - подался вперед испанец.
Владимир кивнул.
- Тогда решено, - вставая с кресла, сказал Рябов. – Завтра на рассвете свидимся. И Владимир… - уже уходя, вдруг остановился граф, - насладитесь вашим завтраком, как следует, ведь он может стать для вас последним.
- Ах ты поганый cachorro, - выругался испанец и бросился следом за графом, но Волков остановил его:
- Оставь его, Мартин… Граф, хочу, чтобы вы кое-что услышали!
Тот обернулся и лениво посмотрел на Владимира.
- Когда я решу все это недоразумение с Павлом, я хочу, чтобы вы знали, граф, мы с вами вернемся к вашему участию во всей этой истории и кое в чем еще! И тогда кто знает, может своим последним завтраком уже придется наслаждаться вам!
- Как вам будет угодно, Волков, - улыбнулся Рябов. – Но я уверен, что после завтрашнего утра у нас с вами уже не представится возможности побеседовать.
- Не радуйтесь раньше времени, граф, от меня сложно отделаться.
Граф еще раз лукаво улыбнулся, кивнул в знак прощания и поспешил покинуть дом Волковых вместе со своим спутником, который за все время не проронил и слова.
После того, как они ушли, Владимир вновь опустился в кресло и произнес:
- Все должно было быть совсем не так.
- Вот именно, - воскликнул Орлов. – Почему ты согласился на эту глупую дуэль?
- Иначе я бы прослыл трусом, а самодовольный граф распустил бы об этом слух по всему Петербургу, - ответил Владимир. – К тому же это единственный способ повидаться с Павлом и объясниться перед ним.
- А если он не станет тебя слушать? – не отступал Алексей. – Ты станешь стреляться с ним?
- Я постараюсь не допустить этого.
- Постараешься?! – вскричал Орлов. – Ты что сошел с ума? Ты не хочешь прослыть трусом, зато вместо этого ты хочешь убить нашего друга?
- Я не хочу его убивать! - тоже повысил голос Владимир. – Ты же видишь, как все обернулось!
- И в этом виноват только ты! Ты что думаешь, я поверил, что Аня пришла к тебе просто так, забеспокоившись?
Владимир с удивлением поднял на Орлова глаза, но не сумел ничего сказать в свое оправдание, слова так и повисли на языке. И возможно, что-то в его серых, как шкура волка глазах предательски дрогнуло в этот миг, открыв Алексею правду, потому что гусар рассмеялся и произнес:
- Я так и думал, дружище! – последнее слово он сказал разве, что не с презрением. – Расхлебывай сам эту кашу, а я умываю руки, но знай, что если с Павлом что-то случится, я никогда тебе этого не прощу!
И встав, Орлов направился прочь из гостиной, кивнув лишь Мартину в знак прощания.
Растерянный Владимир посмотрел на испанца.
- Ты думаешь так же, как и они? И тоже винишь меня в этом?
- Нет, волчонок, я тебя понимаю, мы все совершаем ошибки и главное, как мы потом исправляем их, или как потом живем после этого. Так что я буду с тобой до конца, чтобы не случилось.
- Я не сомневался в тебе ни на минуту, старый друг.


Сноски к 9-й главе:
*Bonsoir (фр.) – добрый вечер


Глава 10
Жребий брошен


В эту ночь Владимир спал плохо, если не сказать большего - ему вообще не удалось сомкнуть глаз. Все его мысли оказались посвящены предстоящей дуэли, но как это ни странно страха смерти в его душе не было. Вместо него он чувствовал угрызения совести и вину перед Павлом. Владимир понимал, что друг поступил опрометчиво, вызвав его на дуэль, и возможно, причиной тому являлся не столько он, сколько граф Рябов. Да, возможно, это именно он подтолкнул Павла к решительному шагу, хотя истина для Владимира все еще оставалась скрытой. Но мысли о графе и бедняге Юсупове, как пешке в его руках, так и не покинули Волкова. Хотя возможно ему следовало подумать совсем о другом, ведь если все пойдет не так, как он задумал, то это утро действительно окажется для него последним. Но отчего-то мыслить о трагическом уходе из мира или перебирать в памяти минуты прожитой жизни у Владимира не получалось. Возможно, он и так всегда думал только о себе, и потому сегодня следовало подумать о ком-то еще, о том, кто, возможно, заплачет над его могилой, если завтра его счастливая звезда не покажется на небосводе. Но, перебирая в памяти знакомые лица, он не находил таких. Орлов отвернулся от него, чего он никак не мог ожидать от друга; Юсупов, в случае их дуэли и положительного исхода в его сторону, будет лишь удовлетворен собственной победой и счастлив, что остался жив; красавица Аня, что стала невольной причиной дуэли, возможно, всплакнет, но печалиться долго не станет и вернется к Павлу или найдет нового фаворита; Мартин, да, возможно он будет опечален, но его печаль не будет долгой и со свойственной его испанской натуре простодушностью он зальет это горе вином; лишь ключница Авдотья и старый слуга Игнат, что нянчились с ним с ранних лет, заплачут над его могилой. Владимир даже рассмеялся над этой мыслью, поняв, что жальче всего его будет тем, кого он всегда не считал себе ровней и о ком почти никогда не думал.
«Так есть ли вообще смысл в моем существовании на этом огромном шарике? – подумал Владимир. – А есть ли вообще у кого-то смысл в существовании на этой земле? Мы все, как звезды, зажигающиеся на ночном небосклоне и гаснущие днем, вся наша жизнь - это лишь краткий миг для вселенной от заката и до рассвета. И даже существование таких великих титанов, как Цезарь, Петр и Наполеон, чьи деяния казалось бы наполнены смыслом, тоже выглядят бессмысленно в рамках бесконечности времени существования Вселенной. Так выходит, что весь смысл нашего существования заключается в полной бессмысленности нашего существования?!. Выходит, что так! И что нам остается после всего этого?.. Остается только одно – жить, жить назло врагам и вопреки судьбе!»
Владимир усмехнулся странным, постигшим его этой ночью мыслям и, потянувшись к прикроватному столику, взял золотой брегет. Взглянув на стрелки, он решил, что уже пора вставать и, поднявшись с кровати, начал собираться на предстоящую дуэль с непредсказуемым финалом.
- Ведь от судьбы все равно не уйдешь?! - произнес он вслух, будто сам, пытаясь убедить себя в этом.
Одевшись, он отправился в комнату Мартина и разбудил испанца. И, спустя час, они оба верхом на лошадях выехали за ворота поместья, так никому и ничего не сказав.
Владимир взглянул на родовое гнездо, будто в последний раз, и какое-то чувство тоски охватило его сердце. Что-то подсказывало ему, что чем бы ни закончилась дуэль, в этой жизни он больше сюда не вернется.


***

В полной предрассветной тишине верхом на лошадях Владимир и Мартин скакали по лесной тропе навстречу судьбе. Было по-утреннему зябко. Лес утопал в густом тумане, а деревья и траву покрывала утренняя роса. Вскоре впереди, будто выплывая из белоснежной дымки, показались очертания старой деревянной церкви, заброшенной и обветшалой, с покосившимся крестом, вокруг которой находилось деревенское кладбище. Подъезжая ближе, друзья расслышали негромкие голоса, а вскоре уже и силуэты их обладателей выплыли из тумана.
Владимир и Мартин приостановили коней и спустились на мокрую от росы землю. Возле церкви их ожидали троя: Рябов, Смолин, отчего-то в парадном мундире офицера ну и, конечно же, Юсупов. Все обменялись сдержанными и короткими кивками, лишь кончики губ графа надменно и самодовольно дрогнули, когда Волков бросил взгляд в его сторону.
- Павел, я хочу поговорить с тобой… - начал было Владимир, но Юсупов прервал его:
- Я более не желаю разговаривать с вами! Если у вас есть что сказать, обратитесь к моим секундантам.
И отвернувшись, Павел зашагал в сторону.
- Вы слышали его, Волков, - сказал граф. – Оскорбление, нанесенное моему другу, куда выше пустых разговоров, и смыто оно может быть только кровью!
- Какой же глупец, - не обращая внимания на болтовню графа, произнес Владимир. – Где пистолеты?
Рябов щелкнул пальцами в тонких кожаных перчатках, и слуга подал футляр с орудиями смерти. Владимир лишь вскользь взглянул на них: два дорогих пистолета, в черной обтянутой бархатом коробочке, со всем прилагающимся: включая запал, порох и свинцовые ядрышки пуль. Волков кивнул и возложил дальнейшее решение всех формальностей на плечи своего секунданта, который тут же с напыщенностью павлина принялся что-то объяснять Рябову и Смолину.
Сам же Владимир отошел в сторону к привязанным лошадям, и посмотрел вдаль лесной дороги, туда, где возле старой церкви одиноко стоял Юсупов и смотрел на вершины деревьев. Павел выглядел грустным и потерянным. Волков попытался понять, о чем он сейчас думает, но это у него не получилось. Возможно, Павел думал о задетой чести, возможно, о жажде мести или о чем-то другом, а возможно, он просто ждал возвышения солнца над вершинами деревьев.
«Ты всегда был романтиком, - мысленно обратился Владимир к другу. – Возможно, и сейчас тебя посещают подобные мысли».
Но, увидев повернувшееся в его сторону лицо былого товарища, а нынче соперника, Волков отверг эту мысль. Лицо Павла выглядело бледным, а в глазах бушевало волнение. Друзья встретились взглядами, несколько секунд это продолжалось. Владимир смотрел испытующе, а Павел как-то растерянно, будто сомневаясь в чем-то, но вдруг его взгляд изменился, в нем блеснула искра негодования и даже решимости, после чего его брови сошлись, и Юсупов вновь отвернулся. Владимир же опустил голову и в сердцах сплюнул.
- Господа, я надеюсь, что вы готовы?! - вдруг прозвучал голос графа Рябова. – Признаться честно я не испытываю никакого энтузиазма задерживаться на этом мрачном зябком месте дольше необходимого.
- Я готов! - первым вызвался Павел, направившись к секундантам, которые закончили обсуждения.
Владимир тоже последовал его примеру и подошел к Мартину и остальным.
- Стреляться будете в глубине кладбища, - неожиданно сказал граф.
- Почему? – удивился испанец.
- Так удобнее! – усмехнулся Смолин. – Сразу закопаем тело!
- Смотри, чтобы я потом тебя там не закопал! - гаркнул Мартин.
Смолина передернуло, он схватился за эфес сабли, лицо наполнилось гневом, но испанец лишь расхохотался тому и гусар сдержался, несмотря на свой офицерский мундир.
- Тем не менее, мой дорогой друг прав, - произнес граф. – В глубине кладбища нас никто не увидит.
- На кладбище, так на кладбище, - сказал Владимир, делая вид, что рассматривает какой-то булыжник на дороге, перекатывая его кончиком трости.
Все согласились и двинулись вглубь кладбища, мимо старых покосившихся деревянных крестов и иногда попадающихся каменных надгробий, покрытых мхом. Дорога вдоль памятников смерти тоже оказалась вся поросшая травой: видимо, кладбище не пользовалось популярностью у местных, и давно было заброшено, как и старая церковь возле дороги.
Удалившись на достаточное расстояние вглубь, так что лишь старые кресты церкви виднелись в тумане, а вокруг ничего кроме надгробий невозможно было разобрать, заговорщики решили, что самое место. Юсупов скинул пальто, под которым оказалась лишь белая, развевающаяся на ветру рубаха и остановился, ожидая Владимира. Волков посмотрел на него, затем на графа, усмехнулся и отбросил трость, после чего медленно и демонстративно стянул перчатки, откинул их тоже, снял плащ и, повесив его на крест, произнес:
- Я готов!
- Мы рады, - фыркнул Смолин.
- Стреляться будете с девяти шагов, как и условились, - произнес граф. – Прошу вас, возьмите пистолеты.
Владимир и Павел протянули руки к черному бархатному футляру, который держал Смолин, и взяли оружие.
- Это конечно формальность, - продолжил граф. – Но я все же вынужден спросить вас об этом, господа. Вы оба продемонстрировали нам готовность драться, показав тем самым свою смелость и желание платить по долгам чести. Господа, возможно, вам стоить объясниться друг перед другом и не доводить все до кровопролития, если это успокоит ваши души?
- Я готов! - тут же заявил Владимир.
Граф скривил рожу и взглянул на Юсупова. Павел же посмотрел прямо на Владимира, в его взгляде читалось сомнение, но уже в следующую секунду он вновь сомкнул бровь и выдохнул:
- Я считаю, что никакое объяснение не устроит меня так, как твоя кровь, Владимир!
- Глупец, ты ведь все не так понял.
- Довольно! Я видел все собственными глазами...
- Твои глаза показали тебе лишь участников, а не их мотивы!
- Помимо глаз у меня еще есть и слух, и разум, которые тоже стали свидетелями того, что ты волочился за Аней! – закричал Павел.
- Ты не прав, друг!
- Тогда оставим это на совести пули, и пусть слепой случай решит, кто из нас прав!
- Я не хочу тебя убивать, - с грустью, произнес Владимир.
- Но тебе придется это сделать, поскольку если ты промахнешься, то будь уверен, я не упущу своего шанса! – решительно сказал Павел, сверкнув глазами.
- Господа, но мы еще не решили, кому выпадет этот счастливый случай стрелять первым! - напомнил граф и извлек из кармана серебряную монету. – Бросим же жребий.
- Орел! – выдохнул Павел.
- Решка, - произнес Владимир, поскольку ничего другого у него не оставалось.
Граф медленно подкинул монету вверх, та, сделав несколько оборотов в воздухе, упала наземь. Все бросились к ней, кроме Волкова, который гордо остался стоять на месте, делая вид, что ему нет дела до того, кто будет стрелять первым. Когда секунданты и Павел подняли взгляды, Владимир и так все понял по мрачному выражению лица Мартина и по улыбке на губах графа:
- Ну что ж, жребий брошен, - сказал граф. – Павел - вы счастливчик, вы стреляете первым!
Мартин что-то недовольно пробурчал по-испански, но спорить не стал, вместо этого он подошел к Владимиру и, положив руку ему на плечо, произнес:
- Vaya con Dios, amigo*!
Владимир коротко улыбнулся и кивнул испанцу. Он знал, что Мартин не склонен к долгим душевным монологам, да и никакой монолог на свете сейчас бы не помог лучше, чем пара слов и дружеское похлопывание по плечу, и наставник знал это, поэтому он и поступил именно так.
После того, как секунданты закончили наставления, дуэлянты поспешили занять позиции. Владимир и Павел встали спиной друг к другу и подняли пистолеты. Такие разные, как свет и тьма: черноволосый одетый во все темное Владимир, чаще задумчивый и погруженный в мысли, и светлый золотовласый Павел, радостный и безмятежный юноша, душа компании. Такие разные они были и в то же время так похожи: служили вместе, вместе грезили великими свершениями, дружили и ходили на одни приемы, и так же вместе полюбили одну красавицу, ту, которая пусть и не по собственному желанию, но все же стала причиной поединка двух друзей, которые теперь стояли посреди кладбища, друг против друга, с пистолетами в руках и готовые убивать…
- Начинайте! – отдал приказ граф.
И дуэлянты мерными шагами направились в разные стороны. Возможно, для Владимира эти девять шагов показались самыми длинными в его жизни, хотя участвовать в дуэлях ему уже приходилось, но до этой минуты никогда противником не был друг, жизнь которого для него казалась такой-же ценной, как и собственная.
Наконец, эти девять шагов закончились, и Владимир медленно повернулся… Напротив него стоял Павел со вздернутым пистолетом на вытянутой руке, его золотые локоны развевались на ветру и поблескивали в лучах восходящего солнца, а в глазах читалось напряжение и решимость…
«Возможно, красивая бы получилась картина, согласись какой-нибудь художник написать его портрет в эту секунду, - неожиданно для себя подумал Владимир, и сам усмехнулся этим помыслам. – Боже, какие только глупые идеи не приходят нам в голову, возможно, в последнюю секунду нашего бытия».
И тут прозвучал выстрел…
Владимир закрыл глаза, но не от страха, нет, страха не было! Было лишь нежелание видеть то, что в тебя стреляет твой лучший друг, а еще что-то древнее, что всякий раз в минуты опасности заставляет, пусть и на долю секунды, но все же прикрывать очи.
По голове Владимира пробежал легкий ветерок, и молодой дворянин почувствовал, как что-то падает вниз. В следующую секунду он открыл глаза и вспомнил, что не снял с головы цилиндр, который сейчас продырявленный валялся у его ног.
- Отличный выстрел, дружище! – усмехнулся Владимир.
- Что ты несешь, я целился ниже! – возмущенно закричал Павел.
Но Волков в этот момент подумал совсем о другом, а именно о том, что Павел не захотел его убивать, а промахнулся намеренно.
Рябов покачал головой и шепнул что-то на ухо Смолину, тот лишь усмехнулся и кивнул в ответ.
- Ваш выстрел, Владимир, - произнес граф.
Волков поднял пистолет и посмотрел на Павла, тот в эту минуту казался ему совершенно потерянным. И Владимир опустил пистолет.
- Павел, послушай, я не хочу в тебя стрелять, - начал Владимир. – Ты уже все доказал, выслушай же теперь меня!
- Я не хочу тебя слушать! – закричал Юсупов. – Стреляй же!
- Павел - ты мой друг, и я люблю тебя и поверь, я не волочился за Анечкой, и ее приход ко мне связан совсем с другим… - не обращая внимание на возмущение друга, продолжил Волков.
- Я не верю тебе! Ты все лжешь! – вновь закричал Павел, совсем выходя из себя. Его лицо покраснело, а глаза заблестели, будто наполнившись слезами. – Стреляй же, черт тебя подери, стреляй! Иначе, если ты не выстрелишь, я все равно убью тебя!
Владимир вздохнул и с тяжестью на сердце поднял пистолет. Локон его черных волос, покрытый пепельной сединой, упал на правый глаз и закрыл обзор для прицела, молодой дворянин сдул его и прицелился вновь в разгоряченного и тяжело вздыхающего Павла. Убивать друга ему не хотелось, и он знал, что свой выстрел он произведет мимо, а потом будь что будет. И Владимир спустил курок…
Когда дым рассеялся, Павел уже не стоял, он лежал на земле в грязи на лесной дороге. Не понимая, почему так произошло и, не обращая внимания на возмущенные выкрики секундантов Юсупова, Волков поспешил к другу. В груди Павла виднелась рана, влажная белоснежная рубаха быстро становилась алой, из глубокой раны фонтаном хлестала кровь. Владимир упал на колени и попытался немного приподнять беднягу, тот удивленно на него посмотрел, и казалось, что-то постарался произнести, но этого у него не получалось, и вместо звука голоса у Павла получалось лишь харкать кровью.
- Прости меня, прости… - обнимая друга, заговорил Волков. – Я не знаю, как это вышло, я не целил в тебя, я стрелял мимо! Прости!...
Юсупов вновь попытался заговорить, но у него опять ничего не вышло, из всех булькающих слов Владимир сумел разобрать только: Аня.
- Да, да, Аня! - забормотал Волков. – Друг, она любит только тебя!.. Прости меня... Все это было лишь недоразумением, и она любит только тебя…
Владимир понимал, что обманывает Павла, но ничего другого в этот момент он просто не мог сказать, почему-то ему захотелось поддержать друга и заверить его в том, что это оказалась всего лишь ошибка, пусть даже через минуту его слова и будут никому не нужны, но сейчас они имели значение для Павла.
- Прости меня, друг! – прижимая Юсупова к себе, в очередной раз произнес Владимир, а затем ощутил, как его ладонь сжала окровавленная рука друга. – Прости! – поднимая голову и заглядывая уже в мертвые глаза Павла, повторил Владимир. – Про-сти!!!
А затем он вновь прижался уже к мертвому телу и зарыдал. В этот момент взгляд Владимира вдруг упал на пистолет, отброшенный им в сторону, когда он приближался к Павлу, а затем, как бы осознавая какую-то мысль, Волков поднял глаза на графа Рябова и гусара Смолина и произнес:
- Это все вы! Это вы сделали! Вы сбили прицел, потому и он и я промахнулись, только мой промах оказался удачнее!
- Что вы несете, Волков, вы, наверное, сошли с ума?! – возмутился граф.
- Нет, это так! - поднимаясь с колен, произнес Владимир. – И мы с вами знаем, что это так!
- Ты в этом уверен, волчонок? – хватаясь за эфес шпаги, выкрикнул Мартин.
- Да! Я бы не промахнулся так нелепо!
- Sucio cerdo**, - зарычал испанец, выхватывая шпагу и бросаясь вперед.
Навстречу ему бросился Смолин с саблей в руке, надеясь получить реванш за поединок в доме Ларионовых или, возможно, просто стараясь защитить своего товарища Рябова, сам же граф сломя голову бросился к старой обветшалой церкви, возле которой стоял экипаж.
Владимир резко поднялся и кинулся к тому месту, куда он откинул трость. Обнаружив ее, Волков скинул ножны и, обнажив скрытый клинок, бросился за графом, который сейчас улепетывал во всю прыть. Краем глаза Владимир успел заметить, как Мартин, совсем не церемонясь с гусаром, несколько раз нанес противнику опасные раны, но тот, не щадя себя, даже и не думал сдаваться.
Нагнав графа, Владимир сбил его с ног и, занеся клинок, уже собирался обрушить его на голову Рябова, как вдруг прозвучал выстрел, и крест неподалеку от него разлетелся в щепки.... Волков поднял глаза и увидел солдата с занесенным ружьем. Владимир опешил, не понимая, откуда тут в лесной чаще взялся служивый, когда увидел другого, торчащего из окна церкви, а потом третьего, выскакивающего вслед за первым из распахнутых дверей старого здания.
- Оставайтесь на месте! – потребовал один из солдат.
Но желание вонзить клинок в горло графа, лежащего у его ног, оказалось куда сильнее приказа неизвестного солдата, и Владимир вновь занес шпагу-трость… Последовал очередной выстрел, земля неподалеку от ступни Волкова взмыла вверх, а граф, пользуясь этим замешательством, быстро заерзал ползком по направлению к солдатам. Владимир поднял глаза и поймал на себе решительные взгляды служивых с взведенными ружьями и, зашипев что-то себе под нос, опустил шпагу. Неподалеку он увидел растерянного Мартина с окровавленным клинком в руке, судя по всему, испанец расправился со своим противником и теперь спешил на помощь другу, когда его остановили выстрелы. Теперь же Мартин стоял смирно и с яростью смотрел на вооруженных солдат.
Увидев, что противники замерли, служивые поспешили к ним, держа ружья перед собой, они с подозрением смотрели на пойманных, но еще не задержанных ими людьми. Подойдя к Владимиру ближе, один из солдат уже немолодой усатый детина опустил ружье и повелительно произнес:
- Брось свою шпагу!
Владимир повиновался.
- Тебе же приказали: оставаться на месте, мерзкий пес?! – вдруг зарычал служивый.
Владимир поднял на него глаза и тут же получил удар прикладом ружья в лицо, после чего свет померк…



Сноски к 10-й главе:
*vaya con Dios, amigo (исп.) – ступай с Богом, друг
** sucio cerdo (исп.) – грязные свиньи

[Дмитрий Карпин]

[align=center]Часть ll

Глава 1
А ветер дул на восток[/align]

Сибирь.
Ноябрь 1835 года.


Мрачного вида повозка, запряженная четверкой вороных коней, ехала по лесной дороге. Мимо проносились вековечные сосны, в чьих вершинах гулко завывал ветер. Хотя зима еще не вступила в свои права, но здесь, в Сибири, уже давно похолодало, а землю покрывал свежий снег. Повозка, чьи колеса утопали в этом снегу, оказалась грубо сработана и имела лишь одну заднюю дверь с узеньким зарешетчатым окошком. Впереди с угрюмым видом сидел кучер и погонял лошадей, явно куда-то торопясь и все время поглядывая на чернеющее небо. Впрочем, кучер был не один, а с компанией и мог не опасаться разбойников, ведь его компанией являлся взвод до зубов вооруженных солдат, сопровождавших его груз, который был куда пострашнее многих разбойников. Солдаты парами ехали позади и впереди повозки и ни на минуту не выпускали ее из виду.
Спустя какое-то время лес кончился и повозка, продолжая свое движение по дороге, устремилась дальше через голое пустынное поле, покрытое снегом. Возможно, в теплое время года, это поле засевалось рожью или пшеницей, поскольку вдалеке за ним проглядывалось деревенька. Кучер грубо ударил лошадок вожжами и те понеслись еще быстрее навстречу теплу и корму.
Вскоре повозка, сопровождаемая солдатами, въехала в небольшое поселение, дома которого отчего-то стояли на высоких вкопанных в землю столбах. Сделано это было намеренно и предохраняло постройки от весенних паводков.
Повозка остановилась, солдаты тоже. Они спешились, а затем обступили экипаж кругом и нацелили на него ружья. Один из служивых подошел к двери и, отперев огромный амбарный замок, открыл ее, после чего грубо выкрикнул:
- Выходи по одному!
Повторять приказ дважды ему не пришлось, и на свет вышел высокий широкоплечий здоровяк с курчавой бородой, одетый в арестантский полушубок. Вслед за ним показался и другой, еще совсем молодой мужчина, лицо которого покрывала щетина, а в черных волосах цвета истинного агата уже поблескивал седой локон, грубо спадающий на глаза. Сейчас в этом помятом арестанте лишь с трудом можно было узнать прежнего молодого дворянина Владимира Волкова. Яркий дневной свет ударил ему в глаза, и Владимир поднял руки, скованные железной цепью, пытаясь защититься от солнца. В его адрес тут же зазвучали недовольные окрики солдат, дававшие понять, что оставаться на месте нельзя, и, вдохнув свежий воздух полной грудью, дворянин двинулся дальше, освобождая место для остальных арестантов, спешащих покинуть тесную и грязную повозку.
Следующим оказался де Вилья. Некогда напыщенный и гордый испанец сейчас выглядел уже не столь внушительно. В грязной тюремной одежде, скованный кандалами, весь в синяках и ссадинах Мартин все же сохранял хладнокровие и крепость духа, а его взгляд выглядел столь же дерзким, как и прежде. Усмехнувшись в лицо солдата, направившего на него ружье, испанец, побрякивая цепью, двинулся вслед за Владимиром, а из повозки уже вылезали и остальные арестанты.
- Где это мы? – спросил Мартин, оглядывая окружающий его пейзаж и странного вида дома, на вкопанных в землю столбах.
- Точно не знаю, где-то за камнем*, - отозвался Владимир.
- Значит Сибирь, - фыркнул испанец. – Эх, меньше всего на свете, я хотел бы оказаться здесь.
- Не повезло, так не повезло, - пробормотал Владимир.
- Ты прав, волчонок, нам не повезло. Но не падай духом, мы еще выберемся отсюда!
Владимир поднял глаза и посмотрел на вечно неунывающего испанца, оптимизму которого можно было лишь позавидовать, ведь даже десятой доли этого оптимизма у Волкова не имелось, и ссылку в Сибирь дворянин считал, разве что не приговором к смерти. Неожиданно ему стало жалко своего наставника, который по его вине оказался здесь, в этом холодном и суровом краю и Владимир сказал:
- Прости меня, Мартин - это все только моя вина, если бы не я - ты бы не оказался здесь…
- Не начинай все сначала, волчонок, ты же знаешь, что я терпеть не могу этих душевных излияний. Что сделано, того уже не воротишь! К тому же я обещал твоему покойному батюшке присматривать за тобой в полглаза, вот, считай, я и присматриваю.
Владимир лишь хмыкнул, но в душе был признателен испанцу за то, что тот не винил его, а напротив, поддерживал.
- К тому же здесь совсем не так холодно, как я себе это представлял, - усмехнулся Мартин. – Тоже мне русская зима!
- Не холодно, говоришь?! - неожиданно расхохотался арестант, стоящий рядом, тот самый, что первым покинул повозку. – Это еще не зима! А вот там, куда нас везут, через месяц, полтора будет так холодно, что ты, глупый басурманин, взвоешь, вспоминая свою проклятую родину!
- Как ты меня назвал? – тут же набычился Марин.
- Басур-манином, - медленно, растягивая слово и смотря испанцу прямо в глаза, произнес арестант. Он был почти на две головы выше Мартина и возвышался над ним, как гора. – Или ты что-то имеешь против?
- Он еще спрашивает?! – усмехнулся испанец. – Ну, тогда я тебе сейчас все растолкую! – И с этими словами Мартин кинулся на обидчика, ударив того плечом в живот и попытавшись повалить на землю. Но вот уронить здоровяка испанцу не удалось, и уже в следующую секунду он получил сильный удар сверху локтем по спине, от чего сам свалился на землю, но прихватив с собой и противника.
Владимир поспешил вмешаться, но его опередили конвоиры. Обступив упавших на землю и сплетенных, как две змеи драчуна, солдаты нанесли каждому по несколько ударов прикладами ружей, отчего арестанты сразу же разжали хватки.
- А ну прекратить! - выкрикнул один из конвоиров, судя по погонам поручик.
Мартин пробурчал что-то нечленораздельное себе под нос, но спорить не стал, впрочем, как и его противник. Оба виновника драки, позвякивая цепями, поднялись с земли, покрытой свежим мокрым снегом, и встали во весь рост.
- Собаки! – плюясь во все стороны, закричал на них поручик, - если вы еще раз учините мне что-то подобное, я с вас шкуру живьем спущу! Или пристрелю обоих, а потом скажу, что вы пытались бежать! Вам понятно?
Мартин и здоровяк нехотя закивали, понимая, что возражать или спорить с конвоиром выйдет себе дороже.
- Так-то, собаки! – прорычал поручик. – Запомните: здесь вы никто и ваша жизнь в Сибири и копейки ломаной не стоит, так что ведите себя, как подобает! Дважды я не повторяю.
Недавние противники снова закивали, а поручик, давая понять, что разговор окончен, отвернулся и произнес, обращаясь к двум солдатам:
- Вы останетесь их сторожить, - он кивнул в сторону заключенных, закованных в цепи. – Если кто-то изволит шутить, стреляйте без предупреждения, а мы пока пойдем и набьем брюхо.
Двое солдат вытянулись по стойке смирно и отдали честь, после чего поручик в сопровождении оставшихся конвоиров отправился наверх по лестнице, ведущей к дому, стоящему на четырех вкопанных в землю столбах, судя по виду, это был придорожный трактир. Каторжники же так и остались внизу возле этих самых столбов под пристальным взором надсмотрщиков. Кто-то из заключенных присел на корточки, кто-то так и остался стоять.
Владимир же облокотился на деревянный столб и, приняв полу сидячее положение, опустил голову. Молодой дворянин чувствовал себя разбитым и подавленным, а перспективы, открывающиеся перед ним, надеяться на лучшее не позволяли. Следующие семь лет жизни ему суждено было провести здесь в Сибири, обычным каторжником, в неведомом для него остроге, куда их и конвоировали солдаты. А там… там будет еще хуже, постоянно говорил себе Владимир, там он окажется в настоящем аду среди разбойников и душегубов, для которых его дворянский титул не только имеет веса, а скорее наоборот - является лишним поводом для безосновательных придирок и унижений. И виновником во всем этом был хитрый и коварный граф Александр Рябов, так безупречно разыгравший свою месть.
Да, граф оказался намного хитрее и коварнее, чем предполагал Волков, а ведь Анечка предупреждала его об этом. Но нет, он, как всегда, не стал ни к кому прислушиваться, и понадеялся лишь на себя и на шпагу Мартина, за что и поплатился.
«Как жаль, что я не прислушался к Аниным словам, - в который уже раз повторил про себя Владимир. – Интересно, как она сейчас?.. Хотя нет, это теперь не важно! – сказал он себе. – И более я не должен о ней думать!» Владимир уже давно пытался убедить себя в этом, хотя мысли об Ане так и не покидали его, а ее большие черные, горящие как два уголька глаза, всплывали в его сознании по многу раз на дню, но эти мысли лишь будоражили сердце, оставляя на нем болезненную рану. И каждый раз, когда они приходили к нему вновь, Владимир скрепя сердце старался отогнать их, хотя сделать это было нелегко.
«Она ведь даже ни разу не навестила меня в тюрьме», - подумал Владимир. Хотя и на это он находил тысячу оправданий. Возможно, ее просто не отпустила маменька, либо пораженная такими известиями юная дева свалилась в горячке и просто физически не могла навестить его. Но причиной могло быть и то, что Аня, как и Алексей Орлов, который тоже ни разу не навестил его, просто не смогла простить ему смерть Павла – эта мысль разила больнее любого клинка. Но куда страшнее для Владимира казалась мысль о том, что Аня, как благоразумная и здравомыслящая особа, просто постаралась забыть его, осознавая, что семь лет разлуки это большой срок и надо думать о будущем, а не витать в облаках. Да, эта мысль убивала, она была жестокой и в то же время самой рациональной и, как казалось Владимиру, самой близкой к истине. Волков понимал, что никакого совместного будущего с Аней у него теперь и быть не может, и он всем сердцем пытался забыть ее. Но вот последние слова графа, сказанные ему на прощание уже в тюрьме, никак не шли у Владимира из головы и заставляли ненавидеть его еще больше.
Да, граф оказался одним из немногих, кто навестил Волкова в его камере, еще в Петербурге. Он хорошо разыграл свои карты, сплетя гениальную интригу, и оставил Владимира в дураках и просто так исчезнуть из его жизни, не похвалившись деяниями, он не мог. Граф навестил его в тюрьме через пару дней, после дуэли. Рябов рассказал о своих замыслах, смотря на Волкова через решетку. Владимир помнил тот разговор и лицо графа: подлое и довольное.
- А я ведь предупреждал тебя, что буду смеяться последним, - держась на безопасном расстоянии от прутьев решетки, произнес Рябов.
Владимир одарил пришедшего презрительным взглядом, но промолчал. Зато Мартин, увидев графа, соскочил со своих нар и запустил в него керамическую кружку, от которой Рябов ловко увернулся. Кружка ударилась о стену и разбилась вдребезги.
- Грязный, cachorro** и hijo de puta***, - зарычал испанец. – Когда я выберусь отсюда, ты пожалеешь, что родился на свет!
- Боюсь, что это будет не скоро, - усмехнулся граф. - Против вас, господа, выдвинуты серьезные обвинения, так что ближайшие годы вы проведете за решеткой, и, признаться честно, я сильно сомневаюсь в том, что вы там выживете.
- Из любых застенок можно бежать! – презрительно фыркнул Мартин.
- Возможно, - согласился граф. – Но оттуда, куда вас отправят, бежать некуда!
- О чем он говорит? – не понял испанец.
- Нас отправят в Сибирь! – равнодушно отозвался Владимир.
Мартин тут же разразился кучей проклятий на своем родном языке, среди которых оказались такие выражения, от которых даже у многих низших слоев населения, где подобные слова в ходу, уши бы свернулись в трубочку. Но граф даже и бровью не повел.
- Я лишь одного не могу понять, - встав со своего места и подойдя к решетке, произнес Владимир. – Почему в то время, как я нахожусь в заключении, ты разгуливаешь на свободе, ведь ты тоже причастен к дуэли?
- Связи, мой друг, - усмехнулся граф. – В этом мире все решают связи! Но признаться честно, я считал тебя намного умнее, и думал, ты сам обо всем догадаешься. Ведь весь этот спектакль подстроил именно я.
Владимир с удивлением посмотрел на графа.
- Да, да, - кивнул Рябов. – Все это проделано именно мною! Мне нужно было избавиться от двух зайцев, и я это сделал. Видишь ли, Владимир, в этой ситуации ты оказался отнюдь не волком, а лишь глупым зайцем, тогда как я выступил в роли настоящего хищника. Я наплел твоему другу Павлу, что единственным способом уладить ваш с ним конфликт является только дуэль. Сначала он не хотел соглашаться, но поверь мне, я умею быть убедительным. – Граф самодовольно улыбнулся. – Потом дело оставалось за малым, поскольку я знал, что и ты согласишься. Такие, как ты, всегда соглашаются, ведь гордость и честь не позволяют вам отказаться. Ну, а затем, как я тебе уже и говорил, деньги и связи решают все. Я сделал вид, что хочу предотвратить ваш безрассудный поступок и заявил о нем, сказав, что меня просто вынудили быть соучастником, но я раскаиваюсь и всем сердцем желаю остановить это недоразумение. Благодаря моим связям, под руководство моего друга Смолина мы заполучили десяток солдат, которых разместили в старой церкви и велели им ждать сигнала. Но, видишь ли, предотвращать вашу дуэль я и не собирался, мне просто было необходимо, чтобы один из вас погиб. Но, признаться честно, я желал, чтобы это был ты, потому мы и повредили прицелы пистолетов. Я-то думал, что Павел решит промазать, но как назло все вышло совсем иначе. Хотя, я даже рад такому финалу, ведь теперь ты сгниешь в застенках, а я, как победитель получу главный приз!
- Приз? – удивился Владимир.
- Именно, - кивнул граф. – Я ведь всегда получаю то, чего хочу! И в этот раз мне захотелось мадмуазель Ларионову, но она отказала мне и выбрала Павла, а потом появился ты! И Аня, как любая ветреная и романтичная особа, переменила свои приоритеты и влюбилась в тебя. Поэтому мне пришлось действовать, и я решил избавиться от обоих соперников разом, коль уж мне представился такой удачный случай. Ха… - Рябов расхохотался. – Глупый Павел, он ведь действительно думал, что я сочувствую ему и действую в его интересах. Он был так наивен, что меня это даже забавляет.
- Сукин сын! - прорычал Волков, сжимая прутья решетки. – Клянусь, что я доберусь до тебя, и тогда ты пожалеешь, что родился на свет!
- Я в этом сильно сомневаюсь, - самонадеянно усмехнулся граф. – Ты сгниешь в Сибири, если, конечно, какой-нибудь каторжник не прирежет тебя раньше. Знаешь, там не особо дворян то жалуют, так что я сомневаюсь, что ты выберешься оттуда живым, и даже твой хваленый испанец не поможет!
- Это мы еще посмотрим! - пообещал Мартин, с ненавистью уставившись на Рябова.
Но граф лишь покачал головой и добавил:
- Ты самонадеян испанский пес, хотя мне это даже нравится, ты так забавен в своем постоянном гневе, что это так весело.
- Веселись пока, - фыркнул Мартин. – Когда мои руки доберутся до твоей худенькой шейки, веселиться буду уже я. Я даже не удостою тебя чести умереть от честной стали, а придушу, как котенка!
- Ты - глупый павлин, похваляющийся из-за прутьев клетки, - сказал граф. – Но ничего личного. Личное у тебя было с моим другом Смолиным, но даже он сейчас лежит в своей постели и поправляется после раны, нанесенной тобой, а ты же стоишь за решеткой и, как всегда, разбрасываешься пустыми словами.
- Ах ты cachorro! – зарычал Мартин и постарался схватить графа сквозь металлические прутья, разделяющие их, но Рябов вовремя отступил и рассмеялся испанцу в лицо. – Я передам твой привет Смолину и скажу, что ты желал ему скорого выздоровления.
- Надеюсь, он сдохнет в горячке!
- Не думаю, - покачал головой граф. - Его жар спал, и он чувствует себя вполне прилично, но я рад, что ты о нем беспокоишься.
Мартин не выдержал и плюнул дворянину в лицо, но тот постарался сделать вид, что это не оскорбило его, вместо этого граф спокойно достал из нагрудного кармана платок и вытер лицо.
- Этого и следовало ожидать от глупого и необразованного павлина, вроде тебя, - спокойно произнес Рябов. – Но вы утомили меня господа, и я вынужден откланяться. – Затем он внимательно посмотрел на Владимира и добавил. - Прямиком отсюда я отправлюсь в дом Ларионовых, и там буду утешать бедную Анечку, которая так расстроена и подавлена из-за твоего низкого поступка.
Глаза Владимира наполнились гневом и, если бы не решетка, то он бы сейчас, как дикий зверь, впился зубами в шею Рябова и разорвал ему горло.
- Запомни, граф, - зарычал Волков. – Никакая Сибирь не сломит меня и однажды, мы встретимся, и тогда ты заплатишь за все!
Рябов опять лишь самодовольно усмехнулся и добавил:
- Как уже говорил ранее, я в этом сильно сомневаюсь. – И, рассмеявшись надменно, он развернулся на месте и зашагал прочь…
…С тех пор прошло уже больше месяца. Суд оказался скорым на расправу и теперь Владимира Волкова вместе Мартином де Вилья везли куда-то через всю Россию вглубь Сибири в неведомый для них острог, в котором им было суждено провести долгие годы. Хотя испанец не падал духом и постоянно твердил ученику о побеге, но вот Владимир относился к этой мысли, как к безнадежной, и с каждым днем унывал все сильней и сильней, понимая, что бежать в Сибири некуда, и даже если они и выберутся из заключения, то, скорее всего, просто замерзнут в лесу, так и не успев никуда добраться.
Волков тяжело вздохнул и поднял голову. Неподалеку он увидел уже немолодую женщину, а рядом с ней маленькую голубоглазую девочку, укутанную в шаль. Девочка с интересом смотрела на каторжников, но отчего-то больше всего ее привлекал именно Владимир. Молодой дворянин улыбнулся ей, и девочка улыбнулась в ответ, а затем, развернувшись к матери, принялась что-то тараторить. После чего мать вытащила из-за пазухи круглую булку и протянула ее дочке. Та, поблагодарив мать, побежала к каторжникам. Владимир был удивлен этому, поскольку думал, что девочка должна их бояться, но она не боялась. Вместо этого девочка подошла к нему, и даже солдаты не стали ее останавливать, и протянула Волкову хлеб. Владимир взял его, искренне улыбнулся и произнес:
- Спасибо, дитя. Да благословит тебя Господь.
Девочка немного смутилась и, развернувшись, побежала назад к матери. Владимир же спрятал хлеб под полушубок и почувствовал его тепло. Есть хотелось очень сильно, поскольку в пути их кормили плохо, несколько раз в день: утром и вечером какими-то сухарями и безвкусной кашей, а это был хлеб, самый настоящий, свежий, теплый и вкусный хлеб. Молодой дворянин и представить себе не мог, что однажды он так будет рад ему. И когда добрая девочка скрылась из виду, Волков снова достал булку и ощутил на себе завистливые взгляды остальных каторжников. Отчего-то ему стало совестно, что хлеб достался только ему, и Владимир, отломив от него кусочек, протянул его Мартину, а затем, отломив еще один, протянул другому каторжнику, мужик поблагодарил и с радостью взял дар, а дворянин уже отламывал следующий. Таким образом, всем каторжникам досталось по куску хлеба, и даже здоровяк, сцепившийся с испанцем, получил свою порцию, правда благодарности от него Волков так и не дождался.
Один из солдат, приставленных к ним, с интересом посмотрел на Волкова и назидательно сказал своему товарищу:
- Человеческая милость не знает границ.
Владимир, правда, не понял, относилась ли эта фраза к доброй девочке или к нему лично, но это для него было и не важно, ведь сейчас он наслаждался самым вкусным хлебом в своей жизни, вспоминая милосердную девочку с голубыми, как ясное безмятежное небо, глазами.


Сноски к 1-й главе:
*За камнем – имеются ввиду Уральские горы
**Cachorro (исп.) – щенок
***Hijo de puta (исп.) – сын шлюхи




Глава 2
Таежный острог

Спустя еще несколько недель пути, повозка, везущая Владимира Волкова, Мартина де Вилью и других арестантов, прибыла к месту назначения. Этим местом оказался одинокий острог, стоящий в глубине таежного леса на берегу реки Оби в Томской губернии. Зима уже вступила в свои права, мороз стоял жуткий, и река была скованна льдом. Вовсю гулял холодный, протяжный ветер, который раскачивал макушки вековечных сосен и проникал везде, где только мог: в щели повозки, а там забирался под полушубки осужденных и даже глубже, пробирая до костей. И потому арестанты уже с какой-то надеждой ожидали прибытия. И вот прибытие состоялось, и их путь, наконец, окончился.
Острог стоял на самом краю крепостного вала и был огорожен высоким частоколом. Ворота его охраняли часовые, укутанные в шинели и расхаживающие взад и вперед для согрева. Увидев повозку, сопровождаемую конвоирами, они сначала проверили документы, а потом уже впустили ее внутрь, отворив высокие сосновые врата.
Как и всегда повозку сначала обступили конвоиры, нацелив на нее ружья, а уже потом поручик выпустил арестантов. Владимир, Мартин и другие осужденные вышли на свежий морозный воздух и очутились посреди двора, обнесенного высоким частоколом. Вокруг стояли солдаты, смотрящие на вновь прибывших равнодушными взглядами. За служивыми виднелись длинные срубы-бараки, предназначенные для каторжников, и другие сооружения хозяйственного назначения, крыши которых оказались занесены снегом. Впрочем, снег покрывал и весь двор, на который выпустили осужденных, но не от того, что его не чистили, с этим как раз таки обстояло строго, а от того, что снег шел и сейчас. Его белые мохнатые крупинки падали на землю, на забор, на крыши бараков, на фуражки и шинели солдат и на черные волосы Волкова, как дикого зверя, сейчас взирающего на место, где ему было суждено провести долгие и горькие годы жизни.
Поручик, главенствующий над конвоирами, сейчас стоял спиной к арестантам и разговаривал с каким-то усатым толстяком в офицерской шинели и теплой мохнатой шапке, совсем не по уставу надетой на круглую голову ее обладателя. По погонам на шинели Владимир разобрал, что ее хозяин состоит в звании плац-майора, и наверняка является главой острога.
- Ну, все ясно, - донесся до осужденных голос майора, и поручик отошел в сторону, открывая большую и тучную фигуру хозяина.
Толстяк заложил руки за спину и с важным видом побрел мимо арестантов, выстроенных в шеренгу.
- Запомните каторжники! - произнес он, - меня зовут Аристарх Карлович Бестужев, и теперь я вам буду вместо отца и матери! - Плац-майор усмехнулся, явно довольный собственной шуткой, и продолжил. – Именем императора-батюшки нашего Николая я назначен начальником этого острога, посему на срок, отмеренный вам, вы поступаете в полное мое распоряжение, и теперь только я буду решать, кого миловать, а кого угощать палками. И запомните: я люблю порядок и полное подчинение, поэтому со мной лучше не ссориться!
Проходя мимо Волкова и де Вильи, плац-майор неожиданно остановился и посмотрел на Мартина.
- А это еще что за птица? – сказал он.
- Я не птица, - огрызнулся Мартин.
- Молчать! – заорал Бестужев. – Молчать, пока я не дал тебе слово! Ярушин, кто это?
- Испанец, ваше благородие, - отозвался поручик, привезший арестантов в острог. – Он был осужден вместе с этим… дворянином, - Ярушин кивнул в сторону Волкова. – Они застрелили одного и хотели убить еще двоих, но…
- Цыц! Это уже не важно! – цыкнул на него Бестужев. – Значит испанец, эка невидаль. Цыгане были, татары были, черкесы были, даже поляки и те были, а вот испанцев еще не было… Будут ли у меня с тобой проблемы?
Мартин с подозрением посмотрел на плац-майора, но промолчал.
- Отчего не отвечаешь? – спросил Бестужев. – Или ты не разумеешь по нашенски?
- Разумею, - произнес Мартин. – Просто вы сказали не говорить, пока не велите.
- Так я велю. Будут ли у меня с тобой проблемы?
- Ну... – начал было Мартин, но потом осекся и коротко молвил. – Думаю, нет.
Плац-майор внимательно посмотрел испанцу в глаза, а затем с вызовом произнес:
- Тебя что не учили отвечать как должно?
Мартин с удивлением посмотрел на плац-майора и сказал:
- Наверное, нет.
Бестужев усмехнулся, затем расхохотался, а когда остановился, его круглые поросячьи глазки сузились и он произнес:
- В следующий раз обращайся ко мне ваше благородие, а не то заслужишь десяток палок в науку, чтобы лучше закрепить понимание русской словесности. Ты понял меня, испанец?
Владимир, стоящий рядом, краем глаза увидел как кулаки Мартина сжались, и чтобы не дать ему совершить непоправимого, Волков одернул того за край полушубка. Впрочем, это его движение не осталось незамеченным для плац-майора, который теперь внимательным взглядом посмотрел уже на дворянина.
- Я понял, ваше благородие, - наконец выдохнул Мартин, и взгляд Бестужева вновь вернулся к испанцу. Плац-майор довольно улыбнулся и произнес:
- Вижу, твой друг куда умнее тебя, испанец, но ничего, мы научим и тебя покорности, для этого у нас самая лучшая школа. С вами двумя я еще пообщаюсь, но чуть позже, а пока у меня слишком много дел. – И, развернувшись, плац-майор прокричал. – Малинин, сопроводи вновь прибывших на перековку, а потом отведи на кухню, пусть поедят чего-нибудь с дороги и распредели по баракам. Понял?
- Так точно, ваше благородие, - отдав честь, отчеканил унтер-офицер из числа острожных.
- Тогда распоряжайтесь, - сказал Бестужев и зашагал прочь, прихватив с собой Ярушина, главного конвоира, привезшего осужденных в острог.
Когда Бестужев и Ярушин отошли на достаточное расстояние, Малинин, высокий худощавый унтер-офицер, обратился к каторжникам:
- Следуйте за мной, - сказал он и направился вперед, взяв с собой несколько солдат в сопровождение.
Осужденные не стали дожидаться повторения приказа и шумной, позвякивающей цепями процессией двинулись следом. Малинин вел их в другую часть острожного двора, мимо арестантских бараков и хозяйственных построек. Иногда вновь прибывшим попадались и здешние каторжники, в это вечернее время свободно разгуливающие по двору острога. Наконец унтер-офицер остановился возле небольшого строения, из печной трубы которого валил густой дым и, приказав оставаться на месте, сам зашел внутрь. Впрочем, через минуту он воротился и, указав на Волкова и де Вилью, произнес:
- Вы первые.
Владимир с Мартином не стали заставлять других ждать и вошли в дом. Это оказалась местная кузница, внутри которой было очень жарко от раскаленной докрасна печи. Посреди кузницы стоял высокий, богатырского сложения бородатый мужик, лицо и оголенные руки которого оказались все черные от сажи и пота. Мужик что-то ковал, ударяя огромным молотком по раскаленной металлической заготовке. Увидев вошедших, он оставил работу и, кинув заготовку в ведро с водой, от чего та громко зашипела, произнес, указывая на Владимира:
- Ты, иди сюда!
Волков повиновался.
- Садись.
Владимир выполнил и это.
- Давай руки... Да не волнуйся ты, парень, ничего я с ними не сделаю.
- Я особо и не волнуюсь, - сказал Волков.
Кузнец взял цепь, положил ее на наковальню, потом достал зубило и молоток и при помощи этих инструментов аккуратно разрубил болты, скрепляющие оковы возле запястий Владимира, после чего кандалы упали. Затем кузнец внимательно поглядел на руки Волкова и спросил:
- Дворянин, что ли?
- Да, Владимир Михайлович Волков, к вашим услугам, - почесывая красные от оков запястья, произнес молодой дворянин.
- Твои услуги мне здесь совсем без надобности, парень, - равнодушно хмыкнул кузнец. – А вот мои здесь всегда в цене… Теперь давай ноги!
Владимир поставил одну ногу на наковальню, и кузнец проделал точно такую же процедуру с цепями на ногах.
- А тебя-то, как звать? – спросил молодой дворянин у кузнеца.
- Кузьмичом зови, - сухо ответил тот, а затем снял со стены другие кандалы, звенья которых оказались куда крупнее тех, что до этого были на Владимире. – Думаю, эти будут тебе в самый раз.
Волков лишь саркастически хмыкнул, а кузнец принялся надевать новые кандалы ему на ноги.
- Такие для работы удобнее, - объяснил он. – К среднему звену ремень привязывается и цепляется на пояс, так удобней.
На это Волков опять лишь хмыкнул.
- Да, ты слушай парень и запоминай, легче жить будет, - промычал Кузьмич. – Ну, вот и все, теперь займемся твоим другом.
Владимир встал и сделал пару шагов, новые кандалы оказались куда тяжелее старых, тех, которыми его сковали еще в Петербурге, когда отправляли по этапу. Место Волкова тут же занял Мартин, и Кузьмич принялся за его оковы.
- Любезный, а оружие ты ковать умеешь? – спросил испанец.
- Умею, - хмуро промычал Кузьмич, снимая с запястий Мартина цепи. – Как-никак оружейником раньше в Туле был, сабли ковал.
- А чего же тебя в Сибирь занесло? – спросил Владимир.
Кузнец поднял на него голову, как-то странно усмехнулся и произнес:
- Убил, такого, как ты!.. Голову вашему благородию молоточком расшиб.
Владимир сглотнул, а Мартин усмехнулся и произнес:
- За дело, небось?
- За дело.
- И в чем причина?
- А это уже не твоего ума дело, - огрызнулся кузнец и так посмотрел на Мартина, что даже у того улыбка сошла с лица.
- Как хочешь, - пожал плечами испанец. – Просто я хотел завязать дружбу.
- Не нужна мне твоя дружба, басурманин!
- Зря ты так, я высоко ценю хороших кузнецов, знающих свое дело, а ты как погляжу, его знаешь на ура!
На явную лесть испанца Кузьмич лишь усмехнулся и ничего не ответил, тогда Мартин продолжил:
- Как я погляжу, на твоих ногах нету оков!
- Я отбыл свой срок.
- И почему не вернулся домой? – спросил Владимир.
- Некуда было возвращаться.
- Но ведь хороший кузнец никогда без работы не останется?! – сказал Мартин.
Кузьмич посмотрел на него внимательно, помолчал немного, а потом ответил:
- Привык я к острогу, наверное. – Затем он опять замолк, о чем-то задумался и наконец, молвил, - Ладно, с тобой я тоже закончил. Ступайте с Богом, некогда мне тут лясы точить.
- Как знаешь, - вставая и разглядывая оковы на ногах, произнес Мартин. – Думаю, еще свидимся.
Кузьмич лишь кивнул, давая понять, что разговор окончен, и друзья поспешили покинуть кузницу.
На улице их ожидал унтер-офицер Малинин с другими арестантами.
- Ну что, как новые оковы? – усмехнулся унтер-офицер. – Не жмут?
- В самый раз, - отозвался Мартин.
- А ты у нас весельчак, значит, - фыркнул унтер-офицер. – Ну, ничего, каналья, каторга всех меняет.
В глазах Мартина блеснул опасный огонек, но испанец все же совладал с собой и счел за лучшее промолчать. Впрочем, этот опасный блеск остался незамеченным для Малинина и он произнес:
- Ладно, теперь ждите пока перекуют остальных.
Владимир с Мартином отошли в сторону, а унтер-офицер принялся распоряжаться, отправляя в кузницу новую пару.
Спустя полчаса все остальные арестанты были перекованы, и Малинин повел их дальше, указывая на строения острога и сухо знакомя новых его обитателей с местным бытом, не забывая постоянно добавлять: собаки, сволочи и канальи.
Следующей остановкой арестантов оказалась кухня. Каторжников завели в большое помещение с грязными деревянными столами, многие из которых уже были заняты местными обитателями. Старые каторжники косыми взглядами встретили вновь прибывших. Волкова поразил их усталый, замученный внешний вид. Со злыми, мрачными лицами они принялись разглядывать вошедших, но те старались сохранять полное хладнокровие. Получив по миске щей и по ломтю хлеба, заключенные уселись за столы и принялись есть. Мартин отхлебнул ложкой щи и тут же выругался на своем родном языке:
- Фу, хуже помоев! И как это только можно есть?!
- А ты бы сначала посмотрел на то, что нам дали, - произнес Владимир, непродолжительное время, поковырявшись ложкой в супе, после чего извлек на поверхность что-то маленькое, рыжее и с шевелящимися усиками.
- Фу, таракан! – выплюнув изо рта то, что в нем уже было, прокричал испанец. – Эка мерзость!
Волков лишь хмыкнул, продолжая угрюмо размешивать щи и разглядывая их содержимое, никакого желания есть эту гадость у него не было.
Неожиданно за их столик подсел невысокий, худощавый каторжник средних лет. Он улыбнулся широкой улыбкой, полной гнилых зубов, и молвил:
- Приветствую товарищей по несчастью.
Волков смерил его равнодушным взглядом, а Мартин недовольно произнес:
- Ну, здорово, коль не шутишь.
- Я вижу, вам не нравится местная пища?! - почесывая подбородок, сказал каторжник.
- Не нравится?! – усмехнулся Мартин. – Это еще мягко сказано! Я вообще не понимаю, как эти помои, сдобренные тараканами, можно есть?!
- А многие их и не едят, - заговорщицки, подмигнул каторжник.
- А чем же они тогда питаются? – спросил Владимир.
- У кого деньги водятся, те себе и кашевара нанять могут копеек за тридцать в месяц, коль захотите питаться особо и провиант себе покупать, это можно устроить.
- А тебе-то, какой в этом прок? – недоверчиво спросил Мартин.
- Я тут человек особый: многое могу достать, многое могу устроить, многих знаю, связи полезные имею, так что за особую компенсацию можете на меня рассчитывать, - гордо задрав подбородок, произнес мужичок. – Ну, так что, есть у вас деньги?
- Может и есть, может и нету, кто нас знает, - лукаво улыбнулся Мартин.
- У таких, как вы, всегда деньги водятся, - заметил мужичок.
И это было действительно так, поскольку деньги у Владимира с Мартином и вправду имелись. Перед самой отправкой в Сибирь верный и преданный Игнат все-таки добился, чтобы его пустили попрощаться с барином, и на этой встрече он отдал Волкову кошелек, полный монет. Владимир помнил, как бедняга крепостной, воспитывающий его с самого раннего детства, плакал и причитал, виня во всех горестях испанца, хотя это было отнюдь не так. Волков пытался успокоить Игната, но это ему не удалось. Крепостной отдал деньги и пообещал, что он каждый день будет молиться за своего непутевого барина, а потом пришли стражники и увели бедного, заплаканного Игната.
- А ты вправду все что угодно достать можешь? – тем временем спросил Мартин у каторжника.
- Ну, не все конечно, все только господь Бог может, но многое. Чего твоей басурманской душеньке угодно?
- Во-первых, - с яростью ударив кулаком по столу, зарычал Мартин, - чтобы ты не смел меня больше так называть! Я - чистокровный испанец, уроженец Арагона, и звать меня Мартин де Вилья, запомни это имя, грязный perro*!
- Ну, ладно, ладно, испанец так испанец, - примирительно поднял руки мужичок. – Что ж ты сразу закипятился-то, словно чайник на печи. И не надо переходить на свой язык, я все равно на нем ни черта не разумею. Кстати, запомни тогда и мое имя. Яшка я! Меня тут все знают. Ты лучше скажи, что тебя интересует?
Примирительный Яшкин тон, судя по всему, успокоил Мартина и он спросил:
- Вино достать можешь?
На Яшкином лице тут же просияла улыбка и он, расхохотавшись, даже хлопнул Мартина по плечу, тот правда с брезгливым видом отнесся к этому похлопыванию, на что последний даже не обратил внимания или просто сделал вид, что не обратил.
- А ты мне нравишься испанский брат, - весело сказал Яшка. – Несколько часов, как в остроге, а уже о вине заботишься.
- Ты мне зубы то не заговаривай! Скажи лучше, можешь или нет?
- И вино могу и даже девок могу достать, - заговорщицки подмигнул Яшка. – До девок-то, поди, вы испанцы охотники?! Да и твоему молодому другу это забава поди тоже по душе?! Дело то молодое!
- Даже девок, говоришь? – удивился Мартин. – Это как?
- Ну, иногда крутятся возле острога местные, что монету таким трудом зарабатывают.
- А солдаты?
- А с солдатами всегда можно договориться. Они ведь тоже люди и деньги любят.
- Ясно, - хмыкнул Мартин. – Ну, а с вином то как?
- Это к целовальникам надо.
- Кто такие?
- Те, кто вино проносят, - сказал Яшка и обернулся, головой кивая за столик, стоящий возле стены, за которым сидела группа каторжников. – Вон видишь. Это Ванька Мороз со своею свитою.
Мартин и Владимир посмотрели за указанный стол, во главе которого сидел бритый наголо мужик с хитрой улыбкой и шрамом во все лицо, проходящим через левый глаз.
- На воле он знатным разбойником был, атаманом! - продолжил Яшка. – Не один десяток жизней загубил душегубец. А здесь в остроге контрабандой стал заниматься, несколько целовальников на него работают. Они вино в острог проносят. Скверное я скажу вам вино конечно, дешевое, кислое, водой не на раз разбавленное, но другого у нас нема.
- И как же они это делают? – спросил Мартин.
- В коровьих кишках!
- Это как это? – удивился Владимир.
- Эх, деревня, - усмехнулся Яшка.
- Вообще-то, я потомственный дворянин! – возмутился Волков и возможно громче, чем следовало, поскольку люди за соседними столиками сразу принялись на него коситься.
- Тише ты! – цыкнул на Владимира Яшка. – Это я и так вижу, что не из простых, но я бы на твоем месте помалкивал об этом до поры до времени. Здесь вашего брата не шибко-то любят. Хотя это и так все узнают, здесь, брат, утаить что-то сложно. Но я бы все равно пока молчал, любят здесь над дворянами потешаться, ведь там ты для них кто? Барин! А здесь такой же простой каторжник, как и они! Но там ты ими командовал, а здесь они отыграться вправе.
- Нет у них никакого на это права! – возмутился Волков.
- Есть, - возразил Яшка. – Право сильного! А больше им и не надо! Зажмут, отдубасят, маму родную забудешь, как звали!
- Ну, это мы еще посмотрим, - пообещал Мартин.
- Кто знает, - не стал спорить Яшка, искоса поглядывая на здоровые кулаки испанца. – Но по первой оно всегда так бывает. Потом, если ты человек духом крепкий, то тебя и зауважают, но относиться к тебе, как к своему, никогда не станут, поскольку не их ты поля ягода, а дворянин. Здесь ты им ровня, а как выйдешь за забор, так снова дворянином станешь. Вот они и будут тебя бить, так сказать, заранее.
- Ты так говоришь, будто сам не из простых, - заметил Владимир.
- А я и есть не из простых. Но и не чета вам, конечно. Купцом я был на воле, а потом, эх… ну, в общем, здесь очутился.
- И как погляжу труды свои не оставляешь и даже здесь торговать умудряешься? – усмехнулся Мартин.
- Это да, братец, это да! Ну, так что с вином-то? Надобно? Я договорюсь!
- Наверное, пока не стоит, - опередив Мартина, сказал Владимир.
- Жаль. Может другого чего надо, чаю там, одежды какой?
- Нет, - покачал головой Владимир. – Пока нам ничего не надо.
- Ну, как знаете, - искренне расстроился Яшка. – Но я всегда к вашим услугам, вы только свистните.
- Учтем, - кивнул Владимир. – Скажи-ка лучше, что это за старик, сидящий там в одиночестве. Какой-то он странный на вид.
Волков посмотрел на одинокого худощавого старика с седыми волосами, и будто услышав, что говорят именно о нем, старик, как по волшебству, поднял голову и посмотрел прямо на Владимира черными пронзительными глазами, от которых мороз пробежал по коже. Лицо у старика было темное, обветренное и все в морщинах, а разрез глаз раскосый.
- Э-э-э, брат, это ты верно заметил, что странный, - произнес Яшка. – И не зыркай ты на него так, я бы вообще посоветовал тебе с ним не связываться.
- Это еще почему? – удивился Владимир.
- Шаман он татарский. Его все наши побаиваются, и даже сам майор опасается.
- Колдует что ли?! – усмехнулся Владимир. – Не верю я в колдовство.
- Веришь, не веришь, - пробурчал Яшка, понизив голос. – Но были у нас случаи: обидит кто его, и на другой день с ним несчастье происходит, то ногу кто на работе повредит, кто в горячке сляжет, а кто и под палки от начальства попадет, так что в проклятия его многие верят и связываться с ним опасаются.
- Брехня это! – сказал Владимир.
- Кто знает, - хмыкнул Мартин, поглядывая на старика.
- Уж не говори мне, что и ты веришь в шаманские проклятья? – удивился Волков.
- Ну, насчет шаманских не знаю, - произнес Мартин. – Но знавал я цыган, так те сущими колдунами были, они наперед все мои мысли знали, да и судьбу так предсказывали, что грех не поверить.
- Небось, они не предсказывали тебе, что ты в сибирский острог попадешь?! – усмехнулся Владимир.
- Нет, - покачал головой Мартин. – Этого не говорили. Зато они смерть мою предсказали. Сказали, что погибну я в чужой стране со шпагой в руке в неравном бою на руках у друга.
- Ха, - фыркнул Владимир. – Как это предсказуемо. Ты наемник, солдат удачи, воюешь со шпагой в руках, где придется и куда позовут, такую смерть тебе и я предсказать могу, она самая что ни на есть вероятная для тебя!
Мартин посмотрел на Владимира как-то странно, но отчего-то на этот раз счел за лучшее промолчать. Волкову даже стало совестно, и он решил утешить суеверного испанца:
- Зато здесь тебе не стоит ни о чем волноваться. Шпагой здесь ты точно не обзаведешься, твоя осталась далеко отсюда в петербуржской тюрьме, кстати, как и моя трость.
- Ну, да, ты прав, - сказал Мартин, значительно повеселев.
- Господа, господа, - внезапно прервал их разговор Яшка. – Сейчас нас позовут на перекличку, так что я хотел бы задать вам еще один вопрос. Коль у вас деньги есть, не одолжите ли вы мне копеек пять, десять? Я отдам!
- Нет! - косо на него посмотрев, отрезал Мартин.
На это Яшка лишь улыбнулся и произнес:
- Ну, это правильно и никому здесь не давайте в долг, все равно не отдадут. Ладно, пойду я, пока перекличка не началось. Не хворайте. И если что понадобится, зовите Яшку, я вам что угодно доставлю.
- Свободу, бы ты нам лучше достал, - закрутив свой ус, хмыкнул Мартин.
- Ну, уж извините, - развел руками бывший купец. – Чего нет, того нет. Был бы такой товар, сам бы уже за забором гулял.
И улыбнувшись напоследок, Яшка пошел дальше.
Спустя какое-то время унтер-офицер Малинин отдал приказ каторжникам, находящимся на кухне, отправляться на перекличку. Народ потянулся на улицу. Там арестанты выстроились в две шеренги, после чего унтер-офицер поочередно начал называть их фамилии, новых заключенных он распределял по баракам, которых в остроге оказалось два. Волков попал во второй барак. Дойдя до фамилии испанца, Малинин громко выругался и произнес:
- Давилья… тфу ты, каналья басурманская, язык сломать можно!
Мартин не стал упрямиться и подал голос.
- Пойдешь во второй барак вместе со своим приятелем, - сказал Малинин. – Все равно в первом уже мест нет.
Услышав это, Волков с облегчением вздохнул.
После переклички каторжников отвели в их бараки. Второй барак оказался длинным, с низкими потолками и множеством деревянных нар. Внутри стоял затхлый удушливый запах. Барак тускло освещался сальными свечами, народу человек пятьдесят, которые все время галдели, ругались, звенели цепями, хохотали или о чем-то спорили. Солдат, сопровождавший заключенных, показал Владимиру и Мартину их нары, после чего запер барак на замок и ушел.
Владимир медленно опустился на нары, которые состояли из трех упругих досок, и принялся искоса разглядывать весь этот неугомонный народ, который, к счастью, пока не обращал на них никакого внимания. Мартин сел рядом, и вздохнув, произнес:
- Не волнуйся, волчонок, человек - существо такое, ко всему привыкает! Вот и мы привыкнем.
- Не хочу я привыкать к этому месту, - отозвался Владимир.
- Ну, тогда будем надеяться, что нам не придется этого делать, и мы найдем способ сбежать отсюда!
- Сбежать?! – усмехнулся Владимир. – С кандалами на ногах, через снег и мороз?! Нет, Мартин, это безумие!
- Чем безумней кажется на первый взгляд идея, тем она более осуществима в действительности, - заметил испанец. – Поверь мне, кандалы - это не проблема.
- А Сибирь?! Сибирь для тебя тоже не проблема? Или ты рассчитываешь, как по волшебству, перелететь через нее, через Уральские горы на коньке-горбунке и оказаться в Петербурге?
- Ну, - закрутив ус, произнес испанец. - Я так далеко не загадываю, главное выбраться отсюда.
- Эх, Мартин, Мартин, оставь эти мысли, они неосуществимы.
- Нет ничего неосуществимого, волчонок, поверь! – усмехнулся испанец, разглядывая что-то в дальнем углу барака.
Владимир лишь вздохнул и покачал головой.
- Я вижу, местные там в карты забавляются, - тем временем произнес Мартин, не обращая на вздохи Волкова ни какого внимания. – Думаю, мне следует присоединиться к ним, завести нужные знакомства. Дай мне пару монет. – И Мартин протянул руку.
- Не стоит, - сказал Владимир. – Наверняка половина из них здесь шулера и картежники, ты просто зря проиграешь деньги.
- Волчонок, поверь мне, - усмехнувшись в свои черные, приплюснутые на кончиках усы, произнес Мартин. – Старый лис знает свое дело, и не таких в Мадриде обыгрывал. Так что давай, не жадничай.
- Как знаешь, - сказал Владимир и, достав из-за пазухи кожаный мешочек и осторожно развязав его, так чтобы никто этого не видел, отсыпал Мартину пару монет. Хотя краем глаза Волков заметил, что его жесты не остались незамеченными для нескольких каторжников, пристально наблюдающих за ним с испанцем.
Мартин взял деньги и, поблагодарив, пошел к игрокам. Подойдя к ним, он громко произнес:
- Ну, что, браты, кто тут в карты играть умеет?
На него с удивлением посмотрели, но потом кто-то сказал:
- Садись, коль денег не жалко.
И Мартин присоединился к игре, оставив Волкова в одиночестве. Хотя именно одиночеством назвать это было сложно, ведь помимо него в бараке находилось еще человек пятьдесят. Владимир так и остался сидеть на нарах, разглядывая эти хмурые, озлобленные, некоторые даже клейменые лица, то и дело бросающие в его сторону уничтожающие взгляды. Наконец он закрыл глаза, стараясь забыться и погрузиться в мысли, хотя сделать это оказалось не так-то просто, вокруг стоял шум и гам, кто-то кричал, кто-то гоготал, и цепи постоянно звенели, не давая сосредоточится. Но молодой дворянин все-таки постарался сконцентрироваться и подумать о чем-то другом, о чем-то далеком и приятном и наконец, это у него почти получилось. В голове у Владимира всплыл образ родного поместья ранней прекрасной весной, когда листочки на деревьях только распускались, а птички пели, и родители еще живы, а сам он совсем мальчишка. В ту пору волосы Мартина еще не тронула седина, и он казался весел и учил юного дворянина азам фехтования, Игнат тогда всюду носился за ним, а мать читала вслух французские романы, а отец… отец был строг, как всегда. Но сейчас Волков бы отдал все, чтобы снова оказаться в своем детстве и вновь услышать долгие и нудные отцовские нравоучения…
Неожиданно образ родного поместья растаял, как по волшебству, а сам Владимир ощутил наглый пинок в голень. Волков открыл глаза и увидел перед собой крепкого высокого каторжника с клеймом на лбу. Уперев руки в бока, этот здоровый детина с дерзким видом взирал на сидящего на нарах Владимира.
- Я слыхал, что у тебя, дворянское отродье, деньжата имеются? – заявил каторжник. – Дак ты поделись, целее будешь!
- Сейчас, погодь немного, - вздыхая, произнес Владимир и медленно поднялся с нар.
- Так-то лучше, - улыбнулся каторжник широкой улыбкой, полной гнилых зубов. – Ну, что ты медлишь, барский хлыщ, пошевеливайся!
- Сейчас, сейчас, - пообещал Владимир и с размаху заехал наглецу кулаком в рожу.
Тот лишь голову повернул, затем сплюнул скопившуюся во рту кроваво-красную мокроту и вдарил Волкову в челюсть. От сильного удара Владимир упал и тут же ощутил, как по его ребрам пнули ногой. Дворянин попытался подняться, хотя это оказалось не так-то просто сделать, в боку сильно ныло, но он все же приподнялся и вновь получил удар сверху кулаком по голове, от чего внутри все загудело и закружилось.
Здоровяк же потянулся к распростертому на грязном полу телу Волкова и начал его обыскивать, как вдруг кто-то похлопал его по плечу. Каторжник повернулся и тут же получил удар лбом по носу. Он пошатнулся, теряя равновесие, переносица его оказалась разбитой, а из носа побежали кровавые подтеки, но он все-таки устоял на ногах и попытался ударить обидчика. Но Мартин ловко ушел от удара, а затем сам нанес свой кулаком в кадык. Здоровяк захрипел, хватаясь за горло, но испанец и не думал оставлять его в покое, ладонями он хлопнул каторжника по вискам, полностью лишив того ориентации в пространстве. Затем испанец схватил с нар чей-то, подвернувшийся под руку ремень, обвязал его вокруг шеи соперника и принялся душить, отпустив каторжника лишь только после того, как тот потерял сознание.
Весь барак замолчал, наблюдая за этой схваткой, и лишь когда Мартин отпустил слабо дышавшее тело, кто-то тихо присвистнул. Испанец поднялся, окинул взглядом наблюдающую за ним толпу и, указывая на тело, грозно произнес:
- И так будет с каждым, кто еще хоть раз полезет ко мне или к моему amigo!
Неожиданно еще несколько каторжников поднялись и, почесывая кулаки, двинулись на испанца.
- Tu madre**, - выругался Мартин, принимаю боевую позу.
И тут со своего места поднялся Ванька Мороз - разбойничий атаман, о котором несколькими часами ранее рассказывал каторжник Яшка.
- А ну цыц, шавки! - закричал Мороз и все, двинувшиеся на испанца, каторжники сразу приостановились. – Победивший Мишку Волкодава - достойный боец! Он не заслуживает того, чтобы вы дворняги ему тут череп размозжили. Пусть живет… сегодня. А там посмотрим, что будет!
Перечить Ваньке Морозу никто не решился, и все сразу же разошлись. Видимо авторитет разбойничьего атамана был непререкаем. Мартин же пристально посмотрел на спасителя и коротко ему кивнул в знак благодарности. В ответ тот лишь усмехнулся и подмигнул испанцу левым глазом, поверх которого проходил длинный отвратительный шрам и, развернувшись, медленно двинулся к своему месту. А Мартин поспешил к лежащему на грязном полу, но уже пришедшему в себя Волкову, который сейчас прижимал руку к ушибленной голове и с тупым видом озирался по сторонам.
- Ну, как ты, волчонок?
- Не знаю, - отозвался Владимир. – Голова кружится… Ты кстати, записал номер того экипажа, что меня сбил?
- Ха, - улыбнулся испанец. – Шутишь, значит уже нормально.
Затем Мартин помог Волкову подняться и улечься на нары.
- Как твоя игра в карты? – спросил Владимир.
- Довольно неплохо, - отозвался испанец. – Выиграл для нас пару лишних монет.
- Ну, молодец.
- Ты лежи, отдыхай, все-таки тебе сильно досталось.
- Думаю не так, как моему обидчику, - взглянув в сторону на еще не пришедшего в себя Мишку Волкодава, постарался пошутить Владимир. – Надо же, даже имечко подходящее.


Сноски к 2-й главе:
*perro (ис.) – пес
**Tu madre (ис.) – твою мать

[Cord]

За Год????
От Парижа до Сибири?
"Дорогой мой, это фантастика...."


пересечь княжества руссов и не попасться православным,
какие православные? Какой год на дворе?
"Византийские схизматики" - ещё туда-сюда....


Смотрите! Что это? – Он указал на небольшой холм, возвышавшийся из земли, поодаль от него стоял такой же, за ним еще один и дальше.

они в тайге, или где?

"Холм, возвышавшийся из земли"... а ИЗ ЧЕГО по вашему ему ещё возвышаться? Из воды? Из марсианского грунта? Из бисквита со сливками?

Вы вообще представляете себе таёжный пейзаж? Хоть раз там были?

Тот, кого нарекли командором, высокий рыцарь без шлема с длинными черными волосами и бородой подошел к холму.

Вот для нафига это пафосное "нарекли"? Нарекли - это когда произвели в Командоры, что ли...
а тут - просто и бесхитростно "назвали".

Кстати, вы когда-нибудь носили не то чтобы рыцарский бекок,но хоть нормандку? Это кем же надо быть, чтоб посреди тайги ходить В ШЛЕМЕ?
Они там в шапочках-подщлемниках или беретах... не психи же. А шлема у всех пристёгнуты к лукам седел.


хороший клинок дамасской стали, врученный ему за особые заслуги перед орденом

А может алебарду с именной гравировкой Жака де Молэ? У вас какое-то своеобразное представление о тамплиерах. Об обычаях Ордена опубликовано немало - почитайте на досуге. И уж ТАКОЙ хрени, как меч за заслуги перед Орденом....

одним быстрым и отточенным движением вогнал его в землю. Раздался глухой звук и меч остановился, будто ударившись о камень. Рыцарь вытащил клинок из земли, бережно вытер его, после чего вложил в ножны. Протянув руки, он начал разрывать землю.
- Все сюда, - скомандовал он, и остальные рыцари кинулись на помощь и тоже принялись отдирать траву и рыть землю.
И вскоре они увидели каменную стену.



Так. У меня когнитивный диссонанс.
Разбираемся. Вогнал клинок в щемлю . Упёрся в камень. ПРОЯНУВ РУКИ (!!!) начал РАЗЫВАТЬ землю (он рыцарь или где? А слуга? Грум? Оруженосцы? Паж? Копьеносцы? На одного орденского рыцаря такой публики что в походе что в путеществии приходилось человек пятнадцать. И если бы он не ожидал НАВЕРРНЯКА выкопать там Розу Сиона, хрен бы он сделал что-то кроме ленивого жеста: "Э-э-э, Жан....".... И жан принялся бы КОПАТЬ....). Но не будем отвлекаться. Итак.. принялся РАЗРЫВАТЬ...
Далее.
ОТОДРАЛИ травы у ВЫРЫЛИ землю. И ВСКОРЕ увидели каменную стену

Вы хоть понимаете, что написали????

Он отошел от полуочищенного сооружения и взглянул вдаль, туда, где между мерно качающихся сосен возвышались десятки, а может даже сотни подобных холмов, поросших травой и мхом.

( с ужасом) Это, блин, что???? Африканские термитники? марсианский пейзаж?
Полуочищенными, к вашему сведению, бывают апельсины или сельдь. А не СООРУЖЕНИЯ.

Всё. Больше не могу.
Простите - это для меня победа сил добра над силами разума.

Потому что:
Последний крик умирающего эхом пронесся по всем коридорам, такой он оказался ужасный.

Вердикт-ХРЕНЬ.
Простите.
Такой он оказался ужасный.


Не удержался.
Открыл первую попавшуюся страничку. И...

Мой отец Михаил Андреевич познакомился с ним во время взятия Парижа. Мартин был наемником и бился против наполеоновских войск. Так получилось, что мой батюшка спас ему жизнь, а испанец посчитал это долгом. Когда мне исполнилось семь, отец предложил испанцу искупить долг, обучив меня, и тот согласился.

То есть, в 1814 году, в Париже в составе русской армии были испанские наёмники?
А в испанской армии ВООБЩЕ были наёмники?
Если нет - то ГДе и В СОСТАВЕ ЧЬЕЙ АРМИИ он там бился? В составе английской? Так они НИКОГДА не называли своих солдат НАЁМНИКАМИ.

Уважжаемый автор, что у вас в школе было по истории???

а вот это уже бесит откровенно:

- Собаки! – плюясь во все стороны, закричал на них поручик, - если вы еще раз учините мне что-то подобное, я с вас шкуру живьем спущу! Или пристрелю обоих, а потом скажу, что вы пытались бежать! Вам понятно?
Мартин и здоровяк нехотя закивали, понимая, что возражать или спорить с конвоиром выйдет себе дороже.
- Так-то, собаки! – прорычал поручик. – Запомните: здесь вы никто и ваша жизнь в Сибири и копейки ломаной не стоит, так что ведите себя, как подобает! Дважды я не повторяю.
Недавние противники снова закивали, а поручик, давая понять, что разговор окончен, отвернулся и произнес, обращаясь к двум солдатам:
- Вы останетесь их сторожить, - он кивнул в сторону заключенных, закованных в цепи. – Если кто-то изволит шутить, стреляйте без предупреждения, а мы пока пойдем и набьем брюхо.

Я понимаю, что конвойный наряд - это не лейб-гвардия. Но чтобы при николае 1-м в РУССКОЙ армии, хоть в сибири, хоть на Сахалине, были такие упыри?
Вы, часом, дату не перепутали? ощущение, что пытались описать некоего средне отвратного вертухая времен Больших Репрессий.

"набьем брюхо" - это говорит про себя, при нижних чинах, николаевский офицер?????
Сударь, благодарите бога, что вы не на ВВВ ЭТО выложили....