Анна Михалевская. Саламанкеро

[Бибигуль]

11. ЭЙМАР

Исход поединка решил выпад Ферро.
Эймар лежал на холодном полу и отрешенно смотрел на фехтмейстеров. Боли не было — только безмерное удивление. Откуда взялась эта глупая уверенность, что он неуязвим? Сил хватало только на то, чтобы почувствовать шпагу в руке, да следить за всполохами беспорядочных мыслей.
Он так и не сказал отцу...
И не извинился перед Леоном, а ведь был неправ...
Брайда осталась одна...
Мамин платок с розами втоптан в грязь...
Он сам впустил врага...
Перед глазами проплыло лицо Ферро. Наставник улыбался щербатым ртом и манил Эймара розой. Схватить бы за горло, да мочи нет.
Из дымки проступили черные пески бескрайней пустыни. Язык разбух и еле ворочался во рту, пот заливал глаза, но тело дрожало от холода. «Булава сделана на славу, кто придет со злом, получит шипом...». На ум упрямо лезли прибаутки оружейных дел мастера и мешали вспомнить, что еще сказал кузнец.
Эймар плелся, то и дело высматривая на горизонте белые зубчатые стены и хрустальные купола. Он не знал, как называется это место. И не важно — увидит стены и сразу поймет.
На дороге вырос Ферро, высокая фигура дрожала в мареве раскаленного воздуха. Юноша бросился вперед, выхватил шпагу. Их разделял всего один выпад, но шпага провалилась в пустоту. Наставник заливисто рассмеялся, и его силуэт начал оплывать. Черный костюм стек, окутал фигуру плащом, ветер сдул с головы волосы, кожа собралась складками морщин. Эймар сглотнул. Перед ним стоял дряхлый старик, внимательно смотрел, по-птичьи наклонив голову набок. Точь-в-точь ворон изучает добычу, сейчас набросится, вспорет живот, выпустит жертве кишки. Юноша отступил на шаг, еле удержал шпагу в руках.
Сперва он услышал карканье, но вдруг понял, что различает слова.
— Куда спешишь? В пустоту спешишь... — безумная улыбка тронула запавший рот.
По спине побежал холодок, ужас сковал ноги.
— Остановись. Так будет лучше для всех.
Страх сменился яростью. Он рубанул по траурному одеянию, но шпага лишь рассекла воздух.
— Где же ты? — заорал Эймар, — не хочешь говорить на языке силы? Он никогда не врет!
Юноша вертелся на месте — пот пропитал рубаху, разъедал глаза.
Никого вокруг. Только песчаные барханы и белая слепящая точка в небе.
— Ну что ж, смотри!
Голос раздался сзади.
Эймар резко развернулся и снова встретился глазами со стариком. Тот поманил за собой, нырнул в дрожащий воздух, исчез.
Юноша огляделся, вложил шпагу в ножны, шагнул следом.

Он открывает дверцу кареты...
Втоптанный в грязь мамин платок и белый, как кисти платка, отец...
Первая шпага...
Горячий камешек на груди и притаившаяся в углу тень. Спустя пару лет она исчезнет и Эймар забудет, что жил с ней бок о бок...
Иссохший, как старое дерево, Террис. Осиротевший после смерти Флории Леон...

Он схватился за голову.
— Хватит, хватит! Прекрати! Я не хотел, это не моя вина!
— Ты разрушишь все, Эймар.
Тень подери, как он ненавидел этот каркающий голос.
— Но ведь Брайда... я спас ее!
— Спас?!
Холодные пальцы впились в локоть, юноша распахнул глаза.
Пьяные лица матросов, а он — в луже крови. Голова безвольно валится набок. Он видит истоптанный снег, но Брайды нигде нет. И никогда не было, понимает Эймар.
Нет, нет, нет! Он не поверит в это!
Ярость снова затопила до краев.
Пустыня кружилась воронкой. Песок забивал глаза, нос, рот, больно царапал кожу. Исчезло все — старик, сам Эймар, их разговор. Остался только водоворот песчинок. Осколки того, что когда-то называлось Эймаром, качались в крепких сетях беспамятства и кто-то темный и большой баюкал их — пусть спят до поры...
Юноша ощутил, что снова дышит. Мурашки побежали по спине, в голове громко стучала кровь. Сколько звуков — он и не подозревал, что мир такой шумный — скрипнула дверь, сквозняк хлопнул рамой, зашуршало платье. Тихие шаги приблизились и рядом что-то звякнуло. Кто-то вздохнул. Наверное, Селию оставили за ним присматривать.
Эймар с трудом разлепил глаза. Из плотной пелены медленно проступало лицо Брайды.

Тогда он обрадовался и разволновался. И очень ждал возвращения девушки. До сих пор ждет. Прошло три дня. Долгих тягучих дня.
Юноша свесил ноги с кровати — комната пошла ходуном, он зажмурился, снова открыл глаза.
Напугал всех, провалялся Кош знает сколько в бреду — надоело, тень подери, быть слабым. Эймар нащупал ногами домашние туфли, прошаркал до двери, ухватился за косяк.
Только бы Селия не попалась на пути, снова начнет разговаривать, как с тяжело больным, а он почти здоров. Служанка самоотверженно заботилась о нем, и юноше стало стыдно — он частенько высмеивал Селию, забавляясь ее недалекостью. А та оказалась очень доброй, хоть и наивной девушкой.
Перед глазами замельтешили мошки, на лбу выступил пот. Эймар сжал зубы. Ему крупно повезет, если Леона нет дома, дядя сказки слушать не станет, сразу отправит в постель.
Юноша вытер пот, ввалился в темный коридор и, цепляя по дороге стулья, вышел на улицу. Вдохнул свежий воздух, глухо закашлялся. Кашель отозвался резкой болью под ключицей. Надо скорей возвращаться к людям и снова начинать драться. Потом он навестит Брайду. А сейчас кому такой герой нужен — больной и проигравший? Эймар проковылял по саду, прижался спиной к дубу, опустился на землю.
Раненое плечо заныло пуще прежнего, юноша обхватил его здоровой рукой. Снова лечь в постель? Нет, он устал чувствовать себя больным. Все же дуб — старый боевой товарищ, вытерпел не одну яростную атаку, и главное — знал Эймара сильным. Он еще немного посидит у дерева, напитается прошлыми победами.
Времени для размышлений теперь было предостаточно и совсем мало сил оставалось для чего-то другого.
Пока Ферро крутился рядом, юноша поверил, что жизнь не так уж плоха. И вот незадача — наставник попытался его убить. Зачем? Вернется ли довершить дело? Эймар наивно полагал, что нашел единомышленника, а, получается, снова открыл дверь врагу.
На второй день юноша забрался в отцовскую библиотеку и просидел там часа четыре над книгами — не замечая времени, забыв про болезнь. Обрывки бреда въелись в память и не давали покоя. К тому же бред здорово смахивал на реальное приключение. Там был Ферро, который снова пытался его убить. И старик, которого Эймар, казалось, хорошо знал раньше — и тем неприятнее звучали его слова.
Куда юноша шел, какой форт в пустыне собрался брать, что искал? В мире немало зубчатых стен, хотя не так уж много хрустальных куполов. И где в Пиреях пустыни? Хм, сложный вопрос. Эймар никогда не относился к естествознанию серьезно. И спросить некого — к отцу за помощью не пойдет, к Леону тоже. Как он объяснит, что ищет, когда и сам не понимает?
Около часа ушло на то, чтобы найти нужные полки. Сколько же книг успел насобирать Террис! Стеллажи еле удерживали пухлые фолианты — врачевание, история, военное дело, туарские легенды, астрономия.
В глазах начало рябить, Эймар споткнулся, еле устоял на ногах. Посмотрел вниз — на полу лежал раскрытый манускрипт. Он поднял книгу, прочитал вязь золотых букв: «География полуострова Пиреи и земель, лежащих к северу от Срединного моря».
Он торопливо отыскал карту. Большая пустыня на юге растянулась змеей сразу за Туаратом.
Эймар сжал кулаки. При мысли о том, что разгадку придется искать у туар, волосы на затылке встали дыбом. Он собрался с мыслями, вернулся к карте, повел пальцем по жирной красной границе между Туаратом и центральными герцогствами.
Остался пустяк — найти крепость из своего бреда. Но, тень подери, он должен понять, куда шел! Эймар был уверен, что если бы тогда в бреду повернул назад, сдался старику, уступил Ферро, домашние уже бы неделю как оплакали его смерть. Или вздохнули свободно — кто их знает. Он запутался и не верил чувствам.
Юноша перелистнул страницу с картой, углубился в чтение. Путешественник, автор манускрипта, имел слабость к описаниям природы, но совсем не интересовался военным делом. Эймар в деталях представлял, как выглядит каждый бархан в пустыне, воображение рисовало цветущие оазисы и роскошные крепости-города ксуры, но он ни слова не нашел о белоснежной цитадели и хрустальных башнях. Скупые строчки о поселениях вблизи границ подарили надежду отыскать нужные сведения, но на этом все и закончилось. Эймар захлопнул книгу, положил на пол — туда, где ее подобрал.
Он растерянно провел рукой по корешкам. Столько древних фолиантов, неужели ни в одном нет ответа про крепость в пустыне? Взгляд упал на толстый корешок темно-синего цвета с золотой южной вязью. Юноша присмотрелся — закорючки и палочки сбили с толку, а надпись сделана на его родном языке, наречии северных герцогств.
«Сказания Туарата, древнего подзвездного государства, и его владычицы Зер» — прочитал Эймар, поморщился. Но книгу открыл.

...Семя брошено в пустынную землю
Семя брошено, и нет садовника,
Кроме мерцающих звезд в небесной тьме.
Росток тянется к свету,
Хрустальные башни тянутся ввысь —
Проведена нить.

Воины в сполохах пламени
Благостный престол стерегут до времени...

Что там говорил профессор Маранатти о концептах миросотворения? Юноша потер лоб. Эх, раньше надо было учиться, а теперь придется соображать самому. Рука непроизвольно потянулась к камешку на груди — хорошо, что не сняли, пока болел, с ним Эймар чувствовал себя уютнее. Все же подарок матери.
Юноша пролистнул еще несколько страниц, открыл на середине, в конце — всюду стихи, ни одного рисунка. Строчки уже начали расплываться перед глазами, когда на лестнице послышался звук шагов. Эймар мигом пришел в себя, поспешил к двери, выходящей на лесенку черного хода.
Оставшийся день он пролежал в кровати, изучая лепку на потолке, не имея сил даже думать.

Эймар закряхтел и, опираясь на дуб, тяжело поднялся. Хорош воин, на ногах устоять не может. Но ничего, время играет ему только на руку.
Юноша перечитал не меньше дюжины стихов из «Сказаний Туарата» — в голове не сложилось цельной истории, он почти ничего не узнал о туарах, зато окунулся в знакомое с детства ощущение. Прошли часы, прежде чем вспомнился рассказ мамы. Тот беглец, и осколок звезды, и хрустальные башни — все перекликалось со странными стихами. Эймар немного успокоился — наверняка Флория читала «Сказания», а потом придумала для него сказку. А камешек выторговала у купца из южных герцогств — там море богато диковинными дарами. В бреду Эймар просто оживил забытую легенду — вот и разгадка! Но по-прежнему не давал покоя вредный старик. И Ферро-предатель. И рвущее изнутри желание увидеть белые зубчатые стены.
— Что ж они разлетались, темное отродье! — на пороге показалась Селия, замахнулась полотенцем на большую серую птицу, устроившуюся на нижней ветке дуба.
— Господин Эймар, хватит голову думами мучить! — служанка подмигнула, умело подхватила юношу под здоровую руку, — лучше пообедайте! Дурные мысли на сытый желудок не приходят!
Он послушно дал себя увести. Вот как у Селии все просто. Юноша усмехнулся — жаль, что он так поздно узнал секрет от дурных мыслей.

***

Брайда не показывалась уже неделю, и Эймар здорово расстроился. Могла бы и навестить!
Юноша бездумно бродил по саду, а Селия подметала аллейки. Девушка болтала без умолку, и он готов был сам взяться за метлу, лишь бы воцарилась тишина. К несчастью, Леон все еще стоял с гарнизоном в окрестностях Женавы — был бы дядя дома, нашел бы изящный способ закрыть Селии рот. И когда Эймар набрал полную грудь воздуха, чтобы дать служанке отповедь, внезапно понял — она говорит о Брайде.
Оказывается, девушка дежурила у его кровати с первого дня, носила микстуры — даже когда доктор отказался лечить. Селия говорила и говорила, умудряясь при этом чисто выметать дорожки, а Эймар, как завороженный, шел следом по аллее. Он обижался на Брайду, а девушка вымоталась, ей просто надо отдохнуть. Да и господин Гайет мог запереть дочь на десять замков — с него станется!
До вечера Эймар ходил в приподнятом настроении — не раздражала ни болтовня служанки, ни еще один бестолковый день в библиотеке. За жизнь юноша не держал в руках столько книг. От долгого чтения резало глаза, и все зря — где искать крепость с хрустальными куполами, по-прежнему оставалось загадкой.
Однако к утру Эймар забеспокоился. С Брайдой что-то случилось, она не могла просто так исчезнуть. Не беда, если виной тому господин Гайет — сейчас Эймар был бы ему благодарен за домашний арест. Но вдруг девушка снова пошла в Баккарассе, и никого не оказалось рядом, чтобы защитить?
Юноша пристегнул перевязь, придирчиво проверил ремни, накинул камзол.
Как хорошо, что теперь удавалось не шататься и не хвататься за стены — за восемь дней он полностью поправился.
Эймар зацепился взглядом за свое отражение в зеркале. Худее обычного, щеки впалые, глаза лихорадочно блестят. Такого испугаться можно, но Брайда не из пугливых. Наверное, в бреду выглядел не лучше, а она все время просидела рядом. Юноша почувствовал, что краснеет, жар разлился по телу.
Он спустился в сад, поправил шляпу, осмотрелся. Все чисто — Ферро не караулит в засаде, каркающий старик из пустыни не стоит у двери. Хоть в этом ему повезло!
Эймар свернул на боковую каруджи и привычным маршрутом пошел к Брайде. Стало душно, и он торопливо расстегнул ворот рубахи. Недели две не выходил из дома и сразу попал в пекло.
На площади из стороны в сторону легко покачивался ворот колодца, будто кто-то только что набирал воду. Эймар прислушался — тишина, ни звука шагов, ни плеска воды в ведрах.
В ноги бросился мордастый рыжий кот, сразу отпрянул в сторону. Весна, ухмыльнулся юноша, провожая взглядом недовольно дергающийся хвост. Наверняка кот бежал отвоевывать даму сердца, а на пути — Эймар, досадное препятствие.
Чопорная, обычно мрачная улица Пекарей показалась неожиданно красивой. Может, это яркое солнце выхватило редкие пятна цветников перед домами. Или улицу раскрасили его мечты о Брайде. А ведь он так и не поблагодарил девушку и вообще много чего ей не сказал.
Эймар стукнул дверным молотком, замер. Представил, как Брайда бежит к двери — запыхавшаяся, с горящими глазами. Улыбнулся своим мыслям.
— Да как ты посмел?! Убирайся! — господин Гайет едва не брызгал слюной.
Юноша мигом очнулся, сердце похолодело, пропустило удар.
— Где она? Что случилось?
Отец Брайды попытался захлопнуть дверь, но Эймар вставил в проем ногу.
— Вы должны сказать! Я помогу!
Господин Гайет внезапно обмяк, отпустил дверь, поднял на юношу полные боли мутные глаза.
— Лучше бы тебя закололи тогда! — пожевал губами и добавил, — она сбежала... Я ее проклял. Брайда мне больше не дочь. И это твоих рук дело, ты все разрушил!
— Неправда!
Он не желал девушке зла, не хотел маминой смерти. В чем его все обвиняют?
— Вот что, юноша, — отец Брайды посмотрел на Эймара так, будто увидел жука редкой разновидности, — я донесу на тебя дукэ. Пусть всех в вашем притоне перевешают! Думаешь, не знаю, откуда у тебя это? — он прицельно ткнул пальцем в больное плечо.
Тень побери, что же делать? Брайде никто не поможет! Господин Гайет потерял рассудок — искать дочь не станет. И Эймара уничтожит при первой возможности.
— Ее можно найти! Надо собрать людей, снарядить погоню!
Юноша еле сдерживался, чтобы не съездить дверью по обрюзгшей физиономии. Может, в пустых глазах-щелках и проснулось бы осмысленное выражение. Но он не мог так поступить с отцом Брайды.
— Я не поленюсь, дукэ все узнает... — на лице у господина Гайета заиграла полоумная улыбка.
Злость испарилась. Наглость можно одолеть шпагой, но против безумия он бессилен. Здесь ему больше делать нечего. Эймар развернулся и побрел восвояси.
«Я скоро уйду из города» — он очень хорошо запомнил эти слова. Они сверлили голову весь день до поединка, не давали покоя, пока дрался. Но юноша до последнего не верил, что Брайда отважится одна искать Маризу.
А если... Если девушку увезли силой? Эймар остановился на полдороге, руки сжались в кулаки.
Какой дурак! Да ему сейчас надо весь Баккарассе оббежать и каждого попрошайку расспросить, не попадала ли похожая на Брайду девица в переделку. И дать по тенаро здешним оборванцам — пусть в трактирах на выездах из Женавы узнают, кто там останавливался, да кто мимо проходил.
Эймар резко развернулся и направился к Сиверийским воротам. Но потом передумал — лучше сократить путь и перелезть через стену возле дома Лукена.
Он быстрым шагом миновал площадь с колодцем, нырнул в знакомый переулок. И подошел к глухой стене одновременно с гвардейцами дукэ. Бежать было поздно — его сразу же окружили. Эймар только и успел подумать, как нелепо смотрятся на таких детинах красно-синие парадные куртки и золоченные бляхи на поясе.
— Именем дукэ Дамиана, вы арестованы!
Ему заломили руки, крепко связали веревкой. Юноша попытался вырваться, но железная клешня намертво впилась в больное плечо.
Тень подери, так не вовремя этот арест! Краем глаза Эймар увидел, как двое других запыхавшихся солдат выбежали из ворот.
— Ушли, канальи! Дом пуст!
Гвардейцы были раздосадованы и разочарованы — точь-в-точь мальчишки, опоздавшие к петушиным боям.
Значит, и на фехтмейстеров объявили облаву. Но, видно, им повезло больше, чем Эймару.
— Пошевеливайтесь, юноша! И не смущайте сопротивлением добропорядочных граждан!
Эймар невольно дернул рукой, потянувшись к шпаге, за что и получил увесистый подзатыльник.
Не иначе как господин Гайет хорошо подготовился: следил за ним, переступил через суеверный страх, не поленился достучаться до дукэ. Истинно добропорядочный гражданин! Только чего-то ему не хватало, чтобы должно заботиться о дочери — то ли добра, то ли порядочности.
— Господин Эймар, да что же это такое!
Он поднял голову — навстречу с полной корзинкой снеди шла Селия. Простенькое лицо скривилось, нижняя губа задрожала — вот-вот расплачется. Может, Селия единственный человек, который переживает о нем. И ей плевать, разрушает Эймар что-то, или нет.
Гвардейцы, не сбавляя шага, вели его под конвоем, девушка семенила рядом.
— Селия, все будет хорошо! — юноша попытался поймать ее взгляд. — Когда-нибудь все обязательно будет хорошо! Поняла?
Девушка послушно закивала, еле сдерживая слезы.
— А хочешь новый платок или бусы?
От удивления Селия забыла, что собиралась расплакаться.
— Поищи в моем старом камзоле! На обновки хватит! — Эймар подмигнул служанке.
Что ему теперь все выигранные в боях зольдо, а девушка обрадуется!
— П-ш-шла вон! — рявкнул гвардеец, и служанка испуганно отпрянула в сторону.
Эймар через силу улыбнулся. Поводов для веселья нет, но пусть Селия запомнит его таким.

[Бибигуль]

12. БРАЙДА

Брайда покосилась на бородатого стражника, собираясь с духом.
Сейчас или никогда!
— Откройте! Откройте! Позовите госпожу саламанкеро!
Она улучила момент, когда стражник отвернулся, и принялась тарабанить в ворота. Дворцовый страж очнулся, приготовился схватить ее за шкирку, но боковая дверка неожиданно отворилась, и на пороге появилась Анабелла.
— Где твои манеры, Брайда?
Девушка опешила. Она так рвалась на свидание с саламанкеро и вдруг растерялась. Охватило чувство непоправимой потери — будто Брайда сама взошла на эшафот и покорно подставила шею под топор палача. Ох, полетит голова с плеч...
— Пойдем!
Анабелла кивнула стражнику, тот с готовностью отступил. Видно, вспомнил первую встречу, и решил не испытывать терпение Кош.
Госпожа саламанкеро — с прямой спиной, в черных одеждах с широкими рукавами-крыльями — напоминала диковинную кормовую фигуру шхуны, каких Брайда насмотрелась, пока бегала на пристань. Такая же чудная и неживая. Только взгляд выдавал — Анабелла растеряна не меньше нее, даром, что пыталась испугать надменным прищуром. Брайда снова заглянула в лицо женщины — нет, показалось, беспокойный блеск в темных глазах исчез, словно его и не было.
Они пересекли внутренний двор, и Анабелла подтолкнула девушку к лестнице парадного входа. Тяжелая дверь открылась перед самым носом Брайды, на пороге показался старичок со всклоченными седыми волосами и маслянистыми глазками. Согнулся в поклоне, пропустил вперед.
Подумать только, она во дворце дукэ! Брайда и не мечтала сюда попасть. Отец, конечно, обещал как-то взять с собой, но всегда находились отговорки: то дочка слишком мала, то плохо слушается, то с работой не помогает.
Брайда с открытым ртом рассматривала мозаику на стенах. Опустила голову — а под ногами тоже узоры из разноцветных камешков! Она еле удержалась, чтобы не потрогать пол руками — а вдруг удастся отковырять кусочек на память! Девушка смущенно оглянулась — будто боялась, что кто-то подслушает ее мысли, и поймала на себе пренебрежительно-насмешливый взгляд госпожи саламанкеро. Значит, и правда подслушали. Она почувствовала, как наливаются краской уши.
— Кажется, дукэ нашел истинного ценителя своего вкуса, — бросила на ходу Анабелла и стала подниматься по лестнице, платье зашелестело по ступенькам.
Брайда послушно поплелась следом. А ей казалось совсем другое: кое-кто невзлюбил ее без всякой причины! Вздохнула — раздражать других у девушки всегда получалось легче легкого.
На втором этаже они свернули в длинный коридор, ярко освещенный массивными настенными канделябрами. Анабелла остановилась у богато украшенной золотом двери, щелкнул замок, и саламанкеро кивнула Брайде, приглашая в покои.
— Останешься здесь, — она стянула на ходу перчатки, развязала тесемки шляпы, устало опустилась в кресло, — если, конечно, еще хочешь найти сестру.
Девушка присела в реверансе.
— Благодарю вас! Но отец... он же не знает. Можно, я схожу попрощаться?
— Или ты остаешься, или уходишь, — Анабелла отвернулась, подошла к окну.
Правильно ли она поступает, вдруг задумалась Брайда. А вдруг госпожа саламанкеро обманывает? Что почувствует отец, лишившись второй дочери?
— Тебя никто не держит! — Анабелла смотрела в упор, смуглое лицо налилось бледностью.
Брайда упрямо мотнула головой.
— Я остаюсь, остаюсь. Вы не подумайте, я все решила! Святыми звездами клянусь!
Девушка была готова клясться и увещевать сколько угодно, лишь бы придушить червяка сомнения, терзавшего ее все сильнее.
Анабелла указала на соседнюю с покоями дверь.
— Твоя комната, там найдешь все необходимое. Поживешь здесь, будешь мне прислуживать. Пока он не откликнется.
— Он? Кто «он»?
Сказала и прикусила язык. Сейчас точно выгонят! Ну не может она все время молчать, как огородное чучело! Против ожидания Анабелла не разозлилась, только спокойно, даже ласково ответила:
— Не твоего ума дело. Приберись сначала.
Брайда с готовностью кинулась в комнату со «всем необходимым». Она надеялась, что метлы там отыщутся.

Работы было немного.
Дворцовые слуги до блеска выдраивали покои Анабеллы, и девушка долго потом искала углы, которые еще нуждались в добросовестной уборке.
Большую часть времени госпожа саламанкеро проводила в разъездах, возвращалась поздно к вечеру, а Брайда осваивалась в своей тюрьме. Если бы девушку заперли насильно, она бы точно лазейку нашла. А так — согласилась добровольно. От себя-то не сбежишь.
Брайда все время думала о Маризе, часто вспоминала Эймара, реже отца.
Наверняка Эймар уже поправился. Помнит ли о ней? Как же хотелось свидеться еще хоть раз, пусть бы одним глазком посмотреть на юношу и поймать его взгляд — открытый, теплый. Эх, нашлась бы Мариза — и Брайда стала бы самым счастливым человеком в мире!
Она подошла к окну, расплющила нос о разноцветное стекло. Как здесь люди живут? Склеп, а не дворец. Толстые серые стены, длинные галереи, высокие потолки, большие гулкие залы. Даром, что все в золоте, да бархате. Теперь и мозаика не радовала — насмотрелась она на подвиги дукэ. Приелось. Вон дворик внутренний — чистый, выметенный, с клумбами, а все равно скучный и серый. Может, это у нее настроение серое?
Брайда вздохнула, присела за стол, принялась водить по нему тряпкой. Стол, конечно, и так был чистым, но надо же чем-то заняться. Каждый раз, когда девушка касалась изображения перламутрового дерева, она чувствовала необъяснимое притяжение. Да этот стол можно полировать часами! Даже просто смотреть на него было очень приятно. Все равно спешить некуда, госпожа саламанкеро раньше вечера не вернется — сказала, ужин нести к семи. У Брайды есть часа три — на башне совета анциани только пробило четыре удара.
Девушка отложила тряпку, прикоснулась подушечками пальцев к рисунку на столешнице. Показалось, или ветки дерева и правда чуть дрогнули? Она сосредоточилась, повторила движение и почувствовала, как дерево оживает. Вот почему Анабелла злилась, когда Брайда подходила к столу! Коричневый ствол стал по-настоящему шершавым, она закрыла глаза — и услышала шум листвы над головой, в лицо ударил порыв ветра. Хорошо-то как! Девушка встала, провела рукой по коре, потянулась к нижней ветке.
— Вернись сейчас же! Дурная девчонка!
Брайда распахнула глаза, непонимающе уставилась на двоящийся мир. Вот на пороге стояла разъяренная Анабелла, изо рта вылетали пузыри слов. А она лежала, опустив голову на столешницу — то ли спала, то ли находилась в глубоком обмороке. Рядом вторая Брайда ступала в пятно дрожащего воздуха, а за ним открывался знакомый тоннель. Она сделала шаг, и первая картинка исчезла.
Девушка осторожно ступала по шершавой коре, стены тихо гудели — Брайда не сразу разобрала, что звук идет от насекомых. Оглянулась в надежде увидеть вход, через который попала в тоннель, но только охнула. Сколько хватало глаз тянулся сплошной древесный коридор. Испугаться девушка не успела — ветер засвистел, будто ребенок заплакал, мощный поток сбил с ног, завертел щепкой, больно ударяя о стенки тоннеля. Брайда замахала руками, пытаясь схватиться хоть за что-нибудь, но девушку закружило еще больше, и она потеряла сознание.
— На. Выпей.
Кто-то вложил в руку кружку. Не раскрывая глаз, Брайда поднесла кружку ко рту, жадно, расплескивая воду на грудь, выпила все без остатка.
— Хорошо, — откликнулся тот же голос.
Девушка с трудом разлепила веки.
Яркое пламя факела. Добротный чисто выскобленный стол. Грубая скамья. Гладкий потолок пещеры. Под ногами — сухое сено. Напротив сидит, опустив седую голову, худой человек в простой холщовой одежде. Брайда отодвинулась подальше, по спине пошел холодок.
— Не. Бойся. Мы. Только. Поговорим.
Слова падали как капли в тихую воду — слово, всплеск, слово, всплеск. Казалось, отзвуки всплесков глушили слова, и когда человек замолчал, Брайда забыла, с чего он начал.
Мужчина поднял голову, пустые черные глаза уставились на нее. Девушка едва не закричала. Сжалась, отползла на самый край скамьи.
Он ухмыльнулся:
— Чего. Ты. Хочешь.
Брайда опустила глаза, избегая смотреть мужчине в лицо. Она вдруг поняла, что не может думать. Но что-то ответить надо — может, тогда ее отпустят.
— Я... ищу сестру...
— Маризу, — не то спросил, не то подсказал мужчина.
— Вы знаете Маризу? Знаете? Вы ее видели?
Услышав родное имя, Брайда забылась, попыталась поймать взгляд собеседника, но только наткнулась на черные провалы.
— Ее, — он махнул длинной рукой в сторону.
И снова было не понять, спрашивает мужчина или утверждает.
Брайда глянула в темный угол. Пляшущее пламя факела выхватило ржавые прутья решетки, тюк соломы за ними, и лежащую на тюке исхудалую девочку. Брайда потянулась к решетке, всмотрелась в заостренные черты. Святые звезды!
— Мариза, — тихо позвала она, — это я, Брайда, скажи что-нибудь! Пожалуйста, Мариза!
— Не. Старайся. Она. Не. Слышит, — откликнулся Худой.
Волосы Маризы свалялись в жидкие пряди, глаза ввалились, костлявые руки были скорбно сложены на груди. Сперва казалось, что на соломе лежала девочка, а тут вблизи Мариза напоминала старушку.
— Мариза! — выкрикнула Брайда и со всей мочи дернула решетки.
Сестра медленно повернула голову, скользнула безразличным взглядом.
— Что вы с ней сделали?
Девушка подскочила к мужчине, забыв, что минуту назад была готова хоть бежать, хоть ползти от этого страшного человека подальше. Он не отводил пристального взгляда, и у Брайды закружилась голова, тошнота подступила к горлу, она покачнулась, схватилась за край стола.
— Мариза. Сама. Выбрала. Дорогу, — свет факела выхватил неестественно белые, словно покрытые сахарной пудрой волосы мужчины. — Чего. Ты. Хочешь. Брайда.
— Верните сестру!
Девушка чувствовала, что Худому не составит труда выполнить ее просьбу. Полмира перевернет, если ему вздумается. А ей помогать не станет.
— Ты. Уверена, — подобие насмешки промелькнуло на жестком лице.
Что за глупый вопрос, конечно, она уверена. Она столько...
— Дай. Руку.
Брайда нерешительно протянула дрожащую руку. Мужчина легко прикоснулся к раскрытой ладони. Она вздрогнула, еле удержалась — подмывало вырваться и немедленно содрать кожу там, где Худой коснулся ее.
— Закрой. Глаза. Так. Будет. Проще.
Брайда послушно сомкнула веки. Девушка не знала, что он собирался сделать, но пусть делает это побыстрее.

Вспышка. Порог дома. Родители сжимают в объятиях живую здоровую Маризу. Отец усмехается, Брайда чуть не пляшет от радости — она так давно не видела его улыбки. Мама — без тени безумия в глазах — что-то шепчет Маризе на ухо, и те смеются, как девчонки.
«Я смогла вернуть вам дочь!» — поет победная песня внутри, Брайда счастлива! Она запрокидывает голову к небу, хочется кричать, пусть все слышат, как ей хорошо. Но в песне пробивается фальшивая нотка. Девушка безошибочно чувствует фальшь, и госпожа Пенсиль, учительница по вокалу, ставит ее в пример не ладившей со слухом Маризе. А Брайде стыдно и неудобно от этого...
Она оглядывается. Никого. Где же родители, Мариза? Толкает дверь. Заперто!? Девушка бежит к окну — в доме суетится мама, накрывает на стол, отец с сестрой сидят обнявшись и о чем-то беседуют. Брайда мечется между окнами и дверьми, зовет, умоляет впустить. Но родным нет до нее дела.

Девушка очнулась от собственного крика, рука дернулась под пальцами Худого. Наваждение слабело, постепенно отпускало.
— Это неправда! Мариза не бросит меня!
— Но. Бросила. Один. Раз.
Брайда поморщилась. Это была случайность, и она давно простила Маризу.
Сестренка нравилась мальчишкам с детства. Каждый год под Ойль Мариза получала не одну веточку любицы. А Брайда сидела в сторонке и вздыхала — кто же станет дарить любицу боевому товарищу, с которым плечом к плечу отстреливался из рогатки от школяров?
Когда девушке исполнилось двенадцать, у сестры появился настоящий жених — Ясин Гибер. Старше Маризы на два года, статный, с хорошими манерами, из купеческой семьи. У Брайды скулы сводило от приторности юноши, но сестренке он нравился, и она не вмешивалась. Терпела, что тот ворует у нее Маризу. Молчала, когда Ясин плел ерунду с таким видом, будто только что с Кош повстречался. Сдерживалась, сколько могла — ради сестры.
Однажды женишок явился, когда они с Маризой собрались к морю встречать рыбацкие лодки. При хорошем улове сестры развлекались тем, что глазели на огромных рыбин — чего только стоила треска в шесть пьед с длинным усом под открытым ртом! А если упросить рыбаков и добавить тенаро для убедительности, то и на лодках удавалось покататься.
Но в тот день она осталась дома, а Мариза пошла с Ясином играть в новомодную игру серсо — бросать на щит кольца. Брайду не позвали. Она проплакала весь вечер, а когда сестра вернулась, сделала вид, что ничего не произошло. Через полгода семья Ясина снялась с места, перебрались в городок Больсано, что под Женавой. Мариза, казалось, и не горевала об утрате, а Брайда нет-нет и вспоминала злополучный вечер. Девушка не произнесла вслух это слово, но в глубине души оно жило до сих пор — предательство...
Нет, нельзя быть мелочной! Мариза для нее столько сделала, а Худой просто старается смутить.
— Я все равно верну сестру!
Брайда рванулась к решетке, протянула руку, пытаясь дотронуться до Маризы, но рука провалилась в пустоту. Из темного угла донесся хрипловатый смешок. Точно так же смеялась девица, сиганувшая в колодец и едва не убившая Эймара. Или отбившая его у смерти?
— Ее. Здесь. Нет.
Девушка схватилась за решетки, непонимающе охнула — руки сжимали воздух.
— Чего. Ты. Хочешь. Подумай. Хорошо. Иначе. Не. Выйдешь. Отсюда.
Брайда попыталась поймать взгляд мужчины — прочитать в глазах то, что не слышала в словах — обычно это неплохо у нее получалось. Но только не сейчас. Пустота осталась пустотой.
Навалился ужас — а если и правда из пещеры не выбраться? За ней ведь никто не придет.
Худой молчал, ждал ответа.
Брайда шмыгнула носом. Чего она хочет? Быть рядом с Маризой. Жить в семье, где ее любят. Еще раз увидеть Эймара.
Ей не нужны тоннели и странные путешествия, ей не нравится Анабелла. И Брайда с радостью вернулась бы домой, если бы это что-то изменило... Но прежде надо найти Маризу.
— Делайте, что хотите, — девушка закусила губу, живот скрутило от страха, — я отыщу сестру! Слышите, вы меня не остановите! Да плевать на ваши угрозы! — голос сорвался, по щеке побежали злые слезы.
Брайда зажмурилась, ожидая, что паучьи лапы Худого вот-вот ее схватят, оплетут решетками, как призрачную Маризу.
Но ничего не случилось. Мужчина встал со скамьи и медленно пошел на девушку. Брайда отступила, спина коснулась волглой стены. Беспомощно огляделась — все кончено, она в западне. Худой взял ее за руки — волна отвращения накрыла Брайду с головой и девушка сжалась в комок. Руки неприятно ломило, грудь сковал холод, ноги ослабели и предательски задрожали. Брайда отчетливо поняла, что сейчас умрет.
Она всхлипнула, Худой сделал еще шаг — казалось, куда уже ближе — и прошел сквозь нее. Нет, стал ею. Все страхи, злость, ненависть соединились в одном грязном потоке — она могла убить, похоронить заживо, ударить ребенка, втоптать в грязь слабого. Не было границ, не было секретов — она могла все. Она желала и получала. Это пьянило. И от этого хотелось перестать дышать. Брайда заметалась по каморке. Она должна вырваться на волю — сломать, разрушить. Крик поднялся изнутри — это был не ее голос, кричал посаженный на цепь изголодавшийся зверь. Но крик оборвался так же неожиданно, как и родился.
Девушка упала на пол. Теперь собственное тяжелое дыхание оглушало. Брайда с трудом возвращалась в свое тело.
Худой навис над ней, заслоняя свет факелов. Неестественно длинные тонкие пальцы перебирали одну за другой большие красные бусины. Ведь это ее бусы, отцовский подарок! Девушка протянула руку, пытаясь ухватить украшение, но мужчина ловко спрятал бусы за спину.
— Теперь. Они. Мои. Возьму. На. Память.
Он криво усмехнулся, сел на скамью.
Брайда опустила голову, беззвучно заплакала. У нее исчезла сестра. Родители бросили одну сражаться с жутким миром. Она никогда не увидит Эймара. А плачет из-за нитки бус.
Но бусы служили талисманом — доказательством, что отец был добрым к ней. Пока подарок оставался у Брайды, все могло стать, как прежде, а теперь прошлое стерто. Возвращаться некуда.

***

Брайда долго лежала на полу, пока не сообразила — ее никто не держит. Медленно встала, на подгибающихся ногах обошла пещеру кругом, и вдруг очутилась в тоннеле, с опаской ступила в дрожащий воздух.
Девушка почувствовала, как затекла шея, по рукам побежали мурашки. Поерзала на стуле, осторожно подняла голову, разлепила глаза. Выходит, она заснула сидя за столом. Пальцы ощущали гладкие пластины — листики дерева.
Напротив в глубоком кресле расположилась Анабелла — та пристально наблюдала за Брайдой. Девушка еле сдержала улыбку. После встречи с Худым госпожа саламанкеро казалась очень радушным человеком. А ведь изучает ее, как явление Кош во плоти и крови. И так удивлена, что отругать забыла. Хотя было за что.
Анабелла потребовала несколько раз пересказать историю и злилась, стоило Брайде сбиться в мелочах. Девушка заметила, как вздрогнула госпожа саламанкеро, когда речь зашла о мужчине с пустыми глазами. Брайда ждала наказания, а услышала странные речи: она-де прошла посвящение и теперь может передвигаться по тоннелям. Однако самой открывать тоннели и что-либо менять ей запретили — прежде надо выучиться мастерству, за этим они и отправились в Альберу, город саламанкеро.

Брайда сжала поводья, стукнула пятками по бокам Талисмана — не в меру ленивого каракового жеребца.
Госпожа саламанкеро ускакала далеко вперед. Сейчас ее можно было принять за юношу — Анабелла сидела по-мужски, строгий костюм из темной ткани и шляпа с длинным черным пером только усиливали сходство.
Не ахти какая наездница Брайда едва поспевала за саламанкеро. Бесконечные спуски и подъемы по горным предместьям Женавы закончились, теперь вокруг раскинулись поля да редкие холмы. Весеннее солнце слепило, полоски полей рябили перед глазами, и девушку неудержимо клонило в сон.
Тпру! Брайда натянула поводья, жеребец охотно перешел на шаг. Ну вот, она заблудилась! Сама не заметила, как заехала в чахлый еловый лесок и, конечно, потеряла Анабеллу из вида.
Брайда поморщилась. Шрам на руке набух, начал пульсировать, как тогда — рядом с Худым.
— Госпожа, в какой стороне деревня? Одурел на старости лет, ничегошеньки не помню!
Спотыкаясь, к ней шел дряхлый дед с бельмом вместо одного глаза. Старик водил перед собой руками, видно, опасаясь сослепу наткнуться на дерево. Упадет ведь, лоб разобьет, с жалостью подумала Брайда. Вон какой немощный, а не клянчит помощь, только и попросит, что сторону указать.
Девушка спешилась — она и не знала, что умеет так быстро слезать с коня — взяла жеребца под узду, подошла к старику. Поддержала дрожащий локоть.
— Я провожу!
Сказала и осеклась. До ближайшей деревни скакать не меньше четверти часа, а идти и того больше — со стариком получится еще медленнее. Так она госпожу саламанкеро никогда не догонит.
Старик доверчиво оперся на локоть Брайды. Невесомый, как паутинка — сил в нем почти не осталось. Не бросать же бедолагу здесь. И Анабеллу потерять нельзя. Как потом до Альберы добираться? И так плохо, и этак скверно. Постойте! Зря что ли Брайда посвящение проходила? Госпожа саламанкеро, правда, запретила в тоннели без спросу лезть, но она всего разок ослушается, ничего не случится.
Девушка настроилась, вспомнила, как пальцы касались перламутровых пластинок, как оживало под руками дерево. Сердце зашлось в радостном ожидании. Брайда только и успела, что набрать в рот побольше воздуха — Святые звезды, помогите — и ее унесло далеко-далеко, где не было ни елового леса, ни немощного старика.
Она рождалась и не рождалась. Мать склонялась над кроваткой — не Карлотта, другая женщина. Ее отец — незнакомый мужчина — вел за руку. Брайда лезла на стену дома старого Лукена и уходила с Маризой, так и не пробравшись в вишневый сад. Она барахталась в проруби подо льдом и вышивала маме салфетку к Ойлю.
Картинки рябили перед глазами. Брайда не успевала ни запомнить, ни понять их. Она сжала пальцами виски, зажмурилась. Сейчас не выдержит — закричит, и ее разорвет на части. Свистопляска резко оборвалась. Девушка осталась в тишине, раскрыла глаза. Брайда оказалась в тоннеле — не очень светлом, сыром. Облегченно выдохнула — здесь она знает, что делать, надо просто идти вперед.
Первая развилка, рябь воздуха. Вступить в дрожащий круг, выйти в обветшалый дом, пропахший плесенью и болезнью. Найти комнату, где лежит умирающая. Перебрать в облезлом буфете все склянки, найти запылившуюся бутылочку микстуры, вложить в руки пожилому, но еще крепкому мужчине, скорбно склонившемуся у кровати. Помочь нацедить микстуру в ложку, влить в рот женщине. Найти рябь. Уйти.
Брайда пошатнулась, привалилась к теплой шее Талисмана. Вот оно что — умерла жена, и бедолага от горя одряхлел раньше времени.
Старик непонимающе смотрел на свои ноги, сгибал и разгибал кисти рук, бельмо на глазу исчезло — он ошалело огляделся по сторонам и побежал через поле.
Девушка ахнула — получилось! Может, и Анабелла теперь не нужна? Сама Маризу отыщет!
— Брайда, остановись!
Знакомый голос вернул с небес на землю. Легка на помине, поморщилась Брайда. Саламанкеро неслась во весь опор, комья земли летели из-под копыт Смельчака. Ничего хорошего это не предвещало.
Она ловко спрыгнула, кинулась к Брайде, схватила за грудки.
— Ты меняла что-то? Да? Нет?
Брайда испуганно кивнула.
— Кому? Где он?
Девушка показала пальцем на бодро шагающего по полю старика.
— Смотри теперь, любуйся на свою работу!
Анабелла в сердцах оттолкнула Брайду.
Девушка в недоумении таращилась на старика: что снова не так? Она помогла человеку — и все! Не превращаться же в черствую горбушку, какой стала госпожа саламанкеро.
Взметнулись седые волосы, старик неуклюже растянулся, ойкнул, схватился за колено.
— Он сломал ногу, ходить не сможет до новой луны. Довольна?
Брайда растерялась.
— Госпожа Анабелла, я ведь помочь хотела! Он шел в деревню, такой немощный, мне стало жаль. Очень жаль. И жена у него умерла. Но теперь все хорошо! Кажется, я ее оживила...
— Ответь мне на один вопрос, Брайда, как тебе удается все делать наоборот? Это особый дар или плоды долгих стараний?
Госпожа саламанкеро издевается. Пусть, она привыкла. Только старику от этого не легче — лежит один в поле, стонет. Надо помочь ему встать, успокоить — девушка сделала шаг.
— Стой! Куда собралась? Поведешь его в деревню, будешь выхаживать, компрессы ставить? А сестру решила не искать?
Брайда замерла, с вызовом посмотрела на Анабеллу. Жаба холодная она, а не саламанкеро! Совсем на людей плевать. Сейчас наберется духу и все в лицо скажет.
— Да ты погоди, не горячись, — голос Анабеллы вдруг потеплел, — привяжи пока коней. С дисциплиной у них, конечно, лучше, чем у тебя, но не будем испытывать судьбу.
Девушка так удивилась, что забыла обидеться на очередную колкость. Послушно взяла коней под узду, повела к высокой лысой ели, крепко привязала, проверила узел — держится. Не хотелось еще и за это выслушивать упреки.
Стало подозрительно тихо. Брайда оглянулась. Анабелла сидела, привалившись к стволу — глаза закрыты, казалось, она дремлет. Как бы не так!
За деревьями по проселочной дороге катила повозка. На козлах сидел мужчина с красным то ли от солнца, то ли от излишней страсти к вину лицом, в повозке на сене примостилась остроносая женщина. И откуда взялись эти крестьяне? Ведь стука колес Брайда не слышала.
— Стой, кому говорю! — мужчина натянул поводья, поспешно спрыгнул, подошел к старику.
— Эй, Мелио, помоги!
Остроносая охнула, слезла с повозки.
Старика подхватили под руки, тот растерянно озирался. На левом глазу снова появилось бельмо.
Брайда не знала, радоваться ей или расстраиваться. Повозка подпрыгивала на ухабах, бережно обложенный сеном старик смотрел на разбитую дорогу, и девушке чудилось разочарование в его взгляде. Брайда хотела помочь, а сделала, кажется, только хуже.
— Он поправится, пойдем, — Анабелла положила руку на плечо.
Девушка вздрогнула — за шиворот упала капля, другая. Она подняла голову — все небо заволокло свинцовыми тучами. Дождь так не к месту! А может... может, погоду поменять? До Альберы еще дня два скакать. Она озабоченно потерла шрам на запястье.
— Не смей! — Анабелла тряхнула ее, пальцы больно впились в плечи.
Брайда вдруг разозлилась, высвободилась.
— Но почему? Зачем вообще становиться саламанкеро, если не можешь взять, что хочешь?
Анабелла вздохнула, устало и очень спокойно посмотрела на девушку.
— У саламанкеро нет своих желаний, они делают, что должно. Этим и отличаются от других. Не пытайся понять, просто запомни. Иначе когда-нибудь я не успею вытащить тебя из очередной помойной ямы.
— А помогать другим людям не должно? Или вы делаете это только за тугие кошели?
— Помогать другим надо уметь и знать как, — Анабелла усмехнулась, к ней вернулась привычная надменность. — Судьба старика была соразмерна его силе. А ты дала больше, чем тот смог выдержать.
— Неправда, он был счастлив!
— Счастлив? Один в поле со сломанной ногой? Брайда, кого ты обманываешь? — Анабелла подошла к сосне, отвязала Смельчака, легко запрыгнула в седло. — Хочешь всю жизнь быть добренькой девочкой, которую ни во что не ставят? Или достойным уважения саламанкеро?
Брайда многое хотела сказать Анабелле, но поперхнулась словами. Как же она ненавидела саламанкеро в эту минуту! И возразить было нечего.
Крупные капли барабанили по шляпе, разбивались о круп коня, стекали по холке. Девушка взобралась в седло, ударила пятками по крупу. Может, сильнее чем обычно — ленивый Талисман с неожиданной прытью припустил вдогонку за Смельчаком.

Два дня они скакали под дождем — казалось, дорога никогда не кончится. Ночлег на грязном постоялом дворе не прибавил настроения. В конце концов Брайде надоело сбрасывать с постели тараканов, ловить на себе клопов и вздрагивать от мышиной возни за простенками, и остаток ночи она просидела перед мутным окном в ожидании рассвета.
Они с Анабеллой почти не говорили, только перебрасывались редкими фразами по делу. В другое время Брайда бы не выдержала и часа отстраненного молчания, что повисло между ними. Но сейчас что-то странное творилось в ее голове. Новое ощущение раздражало — девушка не могла ни привыкнуть, ни понять его.
Она стала меньше думать о доме. Нет, конечно, вспоминала родителей, Маризу, Эймара, но все реже. Научилась гнать такие мысли — они расстраивали, а на тоску-печаль не хватало времени. Надо было следить, чтобы не отстать от Анабеллы в дороге. И справляться с приступами слабости. И привыкать видеть события до того, как они произойдут. Это жутко изматывало. Брайда никогда не хотела столько знать, она всего лишь искала Маризу.

Они остановились перед завесой густого тумана.
Анабелла резко осадила Смельчака, и вороной тихо заржал, сетуя на досадную задержку. Талисман фыркнул, мотнул головой, но к туману приближаться не стал.
Вымученная путешествием и недосыпом, Брайда протерла глаза, оглянулась на попутчицу.
Сейчас саламанкеро как обычно ускачет вперед, потом не догонишь. Уж лучше рвануть самой. Она дала Талисману шенкелей, тот неохотно тронулся с места и сразу остановился. Брайда в сердцах хлестнула каракового поводьями. Да что же такое, никому нет до нее дела, даже жеребцы не слушаются!
— Оставь его в покое, — бросила Анабелла через плечо, — конь тебе только что жизнь спас.
Девушка опустила руку, поводья упали на холку. Выходит, зря обидела Талисмана. Но ей никто ничего не объяснил! И вряд ли когда-нибудь объяснит — вдруг поняла Брайда.
Анабелла спешилась, подошла к границе тумана, закрыла глаза. Медленно вытянула руки — кисти исчезли в белой дымке. Губы женщины беззвучно двигались. Неужели госпожа саламанкеро уговаривает Кош развести туман? А ей два дня назад погоду менять не позволила!
Брайда провела рукой по лбу — никогда она не разберется в этих премудростях.
Талисман вздрогнул, попятился назад. Девушка очнулась от раздумий, подняла голову и обомлела. Рваными краями разошлось свинцовое небо, нехотя пропуская скудный свет солнца. Туман редел, расползался, как старое тряпье в руках, прятался за деревья, висел клочьями на мосту, лапами цеплялся за белые зубцы стен.
— Это Альбера. Мы дома!
Саламанкеро подошла к вороному, погладила по холке.
Брайда не верила глазам — вечно хмурая Анабелла наконец позволила себе подобие улыбки. А ведь она была рада вернуться, но очень не хотела показывать свои чувства.
Талисман и Смельчак трусили бок о бок — тот редкий случай, когда Анабелла не рвалась вперед.
Они выбрались из редкого леска, и теперь жеребцы уверенно шли по выгнутой спине высокого моста. Сперва Брайда думала, что мост висит над пропастью, но, рискуя свалиться, смогла рассмотреть внизу блестящую ленту реки. Крепость подпирали кряжистые берега-обрывы. Белые зубчатые стены блестели чистотой на фоне пасмурного неба. Брайда зажмурилась — так и ослепнуть недолго.
А город и правда был красивый!
Медленно открылись ворота, навстречу прихрамывая вышел мужчина в шляпе со страусиным пером. Потер небритую щеку, остался недоволен отросшей щетиной, что-то тихонько буркнул. Его можно было счесть забавным, если бы незнакомец не носил на себе целую оружейную лавку. О высокие, потрепанные годами сапоги билась внушительной длины шпага. Кинжалы причудливой формы и пара пистолей украшали широкий пояс.
Мужчина подошел к Анабелле, почтительно поклонился, взял под уздцы Смельчака.
— Спасибо, Гаспар, — с неожиданной теплотой в голосе отозвалась саламанкеро.
Вояка не удостоил Брайды и взглядом. Ну и ладно, не привыкать.
Над дозорной башней кружила птица. Она гортанно крикнула, ей ответила другая такая же. Темно-серое крыло вспороло мрачное небо.
Чужой город, чужой мир. И этот надрывный птичий крик — самое худшее воспоминание из ее прежней жизни.
Только теперь Брайда поняла, что осталась совсем одна.

[Бибигуль]

13. АТОРЕ

Ветер раскачал створку распахнутого окна, ударил о стену. Кабинет наполнился мелодичным боем ратушных часов.
Аторе расстегнул ворот рубахи. Тяжелые лепные потолки давили, от книжной пыли слезились глаза. Он захлопнул фолиант, прошелся по кабинету. Все складывалось не так, как задумывалось. И что делать сейчас с Брайдой, глава гильдии не знал.
Анабелла сидела на массивном дубовом кресле, заложив ногу на ногу, и всем видом старалась не выдать растерянность.
Его девочка похудела. Скулы еще больше обозначились, превращая обычно оживленное лицо в печальную маску. Неестественным блеском горели глаза. Светлая Кош, он будто снова увидел Тейлал! Анабелла не выглядела счастливой. Но разве он думал о ее счастье? Больное сердце отозвалось запоздалым раскаянием. Давным-давно Аторе принес дочь в жертву удаче, а теперь пожинает плоды сделки.
— Зачем ты отдала девочку в его власть? — накопившееся напряжение прорвалось резкой нотой в голосе.
Анабелла дернула носком сапога, нога слегка покачнулась.
— Ты представляешь, чем это грозит?!
Аторе проглотил комок. Она шла напролом — сам ее так воспитал. Боялся, что малышка пропадет в проклятом войнами мире. А малышка выросла и проломала брешь в его планах.
— А что по-твоему было делать? Только не говори, что искать цитадель! — Анабелла упрямо сжала губы, — Брайду надо обучить, девчонка нам пригодится, у нее есть способности.
— Кош разрази такие способности! — пальцы сжались в кулак, — а откуда они, ты знаешь? Девушка меченая, она не саламанкеро и свою силу не заработала! Чужак дал Брайде заем до поры до времени — вот и весь трюк.
— Хватит сражаться с ним, научись договариваться! — Анабелла встала, подошла к окну, полоска света выхватила нахмуренную бровь, морщинку в уголке глаза, судорожно сжимающие локоть пальцы.
— Ана, с ним нельзя договориться! Ему можно только отдаться, продаться! Не для этого мы пережили столько войн.
— А для чего? Чтобы интригами и хитростью нас сломал гнилой саламанкеро Барбо? Или одолело грубой силой туарское войско?
— Но есть еще цитадель...
— Отец, а что ты знаешь о ней? Кто поручится, что мы не отправимся искать легенду?
Аторе хмыкнул. Он кое-что выяснил — месяцы работы не прошли даром. Легенду о цитадели знали многие, но мало кто пытался сопоставить ее с реальностью.

Века назад цитадель была цветущим городом, выстроенным вокруг прадерева судеб, средоточием жизни. Там и родились первые саламанкеро — люди с даром чувствовать волю звезды и менять жизни других. Мастера-саламанкеро жили закрытым кланом, который правил городом. Родители отдавали туда одаренных детей, те проходили долгое обучение и тяжелое посвящение. Саламанкеро уважали, способность управлять судьбой считалась высшим знаком благодати звезды, и те, в ком была хоть искра дара, не задумываясь, посвящали себя клану.
Город благоденствовал, пока один саламанкеро, увидев знак нити на руке, вдруг решился просмотреть все варианты развития событий. И понял, что нить ведет к гибели цитадели и клана. Саламанкеро пренебрег посланием звезд. Он нашел ветки, где цитадели ничего не грозило, и поменял судьбу по своему разумению, став Отступником. Потом он обучил науке «свободы» других саламанкеро, и в конце концов сам шагнул за пределы дерева. С тех пор Отступника никто не видел, но он сделал свое дело — открыл дверь в Непознанное. Так к ним проникли тени. Дерево стало чахнуть, терять ветки, источник жизни иссяк. Постепенно высохла земля вокруг, город поглотила пустыня.
Много воды утекло с тех пор. Могущественный клан выродился в гильдию прядильщиков — мастеровых судьбы. Но время от времени появлялись саламанкеро достаточно безумные, чтобы отправиться на поиски цитадели. Кош знает, чего они добивались — повторить подвиг Отступника, найти знания, власть, золото? Однако не вернулся никто. По крайней мере, подтверждений обратному у Аторе не было. А значит, их предстояло найти.
Отшельник жил в Корниотских горах на севере — Гаспар изъездил все соседние деревушки, наводя справки о неком мастере Лу. Люди отворачивались и делали вид, что не слышат вопросов. И только в самой глухой нищей деревне нашелся мальчишка-дурачок, который признался, что носит мастеру еду.
Они с Гаспаром тогда долго карабкались по острым выступам за хромым проводником. По обе стороны от горного кряжа зияли глубокие, казалось, уходящие в недра земли ущелья. Мальчишка часто оступался, но в последний миг успев ухватиться за чахлые кусты, упорно лез вверх. Подъем закончился неожиданно — мальчик протиснулся в щель между камнями и вывел их на небольшое плато. К горе прислонилась небрежно сложенная из камней хижина. Изорванный ветром тряпичный полог разошелся, и на пороге появился жилистый старик с гладкой, как яйцо головой и неприятным цепким взглядом.
Мастер Лу не сказал ни слова.
Они пришли на следующий день и в день после. Аторе сбился со счету, сколько раз пришлось штурмовать горы. То ли старик сжалился, то ли назойливые посетители надоели мастеру, но однажды он заговорил — путано, со странным акцентом. Аторе не мог избавиться от ощущения, что слышит птичий клекот, а не человеческую речь.
Мастер знал о походах к цитадели. Много смельчаков погибло на подступах к пустыне, других занесло в дороге песком, кто-то умер, едва миновав ворота, кто-то заблудился в крепости и не смог найти выход. Вернулся только один. Он сумел войти в прадерево и увидел мир таким, какой он есть на самом деле. Тот путешественник нашел знания, но потерял себя. После возвращения он заперся в доме — день и ночь писал книгу. А потом исчез. Вместе с книгой...
Старик не мигая смотрел на Аторе. Глава гильдии не привык уступать, но тогда с трудом выдержал взгляд мастера. Душа вывернулась наизнанку, как после встречи с Чужаком.
— Мне... кха...кха... не за что любить саламанкеро, но тебе скажу.
Лу растянул губы в подобии улыбки, что, впрочем, расположило к нему не больше, чем к смеющейся кобре.
— Забудь про книгу. Кха! Смотри, дочь не потеряй!
Приступ нагнал Аторе на спуске. Сердце превратилось в холодную медузу, ослабели ноги, кругом шла голова. Если бы не Гаспар, давно бы лежал на дне ущелья с переломанными костями, а отшельник Лу бы смотрел, как грифы рвут останки непрошенных гостей, и скалился бы жуткой улыбкой...

— Отец?
Аторе вздрогнул от прикосновения и Анабелла поспешно убрала руку с его плеча.
— Это не легенда, Ана. Есть книга.
Брови Анабеллы взлетели, она насмешливо сощурила глаза.
— Книг много. И пишут их всегда те, кто не силен в практике.
— Это труд человека, сумевшего вернуться из цитадели.
— И где же сей редкий труд? Очень хочется на него взглянуть!
— Ты отлично понимаешь, что я не прячу книгу за пазухой. Ее предстоит найти. Только так мы сможем переиграть Чужака...
Дверь распахнулась, на пороге вырос озабоченный Гаспар.
— Господин Аторе, прошу меня простить... — Гаспар приподнял шляпу, слегка поклонился, — наши люди засекли туар на подступах к Альбере. Отряд дойдет сюда через пару дней.
Аторе почувствовал на себе взгляд дочери. «Ну и?» — спрашивал взгляд — «Что ты теперь заговоришь о книгах и цитаделях?». Он сделал вид, что не заметил вызова.
— Рано пришли, стервятники... — процедил сквозь зубы Аторе и отрывисто добавил, — мы будем держать оборону, Кош разрази! Гаспар, собери гарнизон, проверь готовность орудий.
— Слушаюсь, господин Аторе!
И Гаспар исчез за дверью.
— Снова пошлешь за помощью к этому преступнику? — в голосе Анабеллы проскользнули нотки злости и беспомощности.
— «Этот преступник» способен защитить нас! Ты знаешь не хуже меня!
— Не лучше ли тогда сдаться Чужаку? Отец, не пытайся притворяться. У нас всех давно испачканы руки!
— Нет, не лучше. Чужак и так получит гильдию с потрохами. Но мы можем выиграть время.
Анабелла вздохнула, скрестила на груди руки.
— Ты знаешь, где он?
Она кивнула.
Аторе никогда не мог наверняка предугадать действия Ферро, дукэ Тейрузы был не в меру своенравен. Глава гильдии не обольщался правильностью средств и намерений Ферро — слишком просто и быстро давались тому победы. Но сейчас не до щепетильности.
Конечно, Аторе пошлет Ферро картьяру, но этого недостаточно. Он доверял птице, но не доверял дукэ. Дочь должна находиться рядом с ним — если Ферро заупрямится, она сможет повлиять на мужа.
Анабелла подобрала шляпу со стола, развернулась к двери:
— Я еду в Тейрузу.
Привычным широким жестом она распахнула дверь, чуть не сбив с ног полноватую девушку.
Аторе хмыкнул. Ана права — у всех испачканы руки. Он пошел против правил, когда тащил Брайду из проруби — непозволительный с точки зрения закона поступок. Но тем меньше он хотел сейчас отдавать спасенную жизнь Чужаку.
— Брайда, подслушивать под дверью недостойно саламанкеро! Пора учиться мысли читать! — Анабелла окатила девушку ледяным тоном.
— Я... я хотела... спросить... если можно... — Брайда переводила взгляд с Анабеллы на Аторе, — неужели сюда придут туары?!
— Отец, разреши тебе представить Брайду Эстье. Как видишь, девушка не промах, — правый уголок губ Анабеллы дернулся вверх.
Брайда покраснела, присела в реверансе. На простоватом лице отражалась борьба любопытства и растерянности.
Однако после недавнего разговора с дочерью глава гильдии был растерян не меньше Брайды. Хоть слишком давно разучился признаваться в этом. Даже себе.

***

Аторе повертел в руках подзорную трубу, сунул за пазуху. Чего зря глаз щурить, он и так видел проступающие из тумана силуэты всадников на длинноногих скакунах.
Защита тумана прорвана. Этого и следовало ожидать. Рано или поздно туары бы отыскали способ обойти охранные ритмы. Или воспользовались помощью предателя. Теперь Аторе не знал, чего больше остерегаться — находчивости туар, или продажности саламанкеро.
Он глянул вниз со смотровой башни — лезть туарам придется высоко. Но пусть сначала попробуют подойти к стенам. Вряд ли они сунутся на мост, скорее расположатся лагерем на том берегу, возьмут измором. Но крепость готова и к этому. Продержатся, сколько Кош даст. Если Ферро не появится раньше.
Тем временем войско на противоположном берегу прибывало.
— Господин Аторе! Господин Аторе! Надо что-то делать!
Он обернулся.
Запыхавшаяся Брайда стояла на верхней ступеньке у выхода к лестнице, судорожно сжимала деревянные перила.
— Не твои заботы, — Аторе подошел к лестнице, и девушка сошла на пару ступенек, — и почему ты оставила класс?
— Господин Гаспар... Он сказал на ухо магистру Фабиану, а я услышала...
Брайда залилась румянцем.
— Господин Аторе! Мне никак нельзя сейчас к туарам! Сгубят, в полон заберут, а я сестренку ищу, дело-то непростое, — Брайда спешила, перебивала саму себя. — Дайте задание, любое, буду помогать! Госпожа Анабелла научила и по тоннелям ходить, и события выбирать, и ...
— Кош разрази, не смей!
Аторе подался вперед, схватил девушку за руку — может быть, слишком резко. Брайда попятилась, споткнулась и повисла на нем, безуспешно пытаясь нащупать ногами опору.
Он рывком подтянул девушку, убедился, что та крепко стоит на лестнице, отпустил. До каменного пола башни четыре пролета по двадцать ступенек узкой лестницы без перекрытий — тысячу пьед, не меньше. Упадешь – точно в лепешку разобьешься.
— Спускайся, и осторожнее!
Брайда виновато оглянулась и пошла вниз. Аторе облегченно вздохнул. Но на первой же площадке девушка остановилась.
— Почему, почему вы ничего не делаете? — ее глаза блестели от слез. — Вы саламанкеро, можете все изменить!
— Не все, Брайда! Я не могу объяснить в двух словах то, что узнал за жизнь. Иди вниз!
Девушка посмотрела в сторону... И вдруг рванула вверх, разом одолела крутую лестницу. Подол платья закрыл просвет и тут же исчез — Брайда выскочила на смотровую площадку.
Аторе бросился следом. Кош разрази эту войну! Он снова увидел Тейлал, ее занесенную над пустотой ногу.
Брайда вскочила на парапет, стала между широкими зубцами. Оглянулась назад, чуть пошатнулась. Аторе видел, что девушке страшно, но это, к сожалению, не делало ее более осторожной.
Глава гильдии медленно подошел к парапету. Брайда почувствовала его приближение, не поворачиваясь, крикнула:
— Никуда не уйду отсюда, пока не скажете! Слышите!
— Мы не можем менять свою судьбу.
Порыв ветра захлестнул слова.
— Это условие нашего дара. И проклятие, — неожиданно тяжело оказалось говорить прописные истины, — мастерство саламанкеро здесь не поможет, на грубую силу мы должны отвечать грубой силой.
— Вы сдались! — плечи Брайды дрогнули, она развернулась к Аторе, — почему никто не хочет даже попытаться?
— Попытки вмешаться в естественный ход вещей дорого стоят. Иногда жизни. И часто не только твоей, — Аторе подал руку, но Брайда оставила его жест без внимания и сама спрыгнула на площадку.
— Обещай, что не будешь вмешиваться! — Аторе пристально посмотрел на девушку. — Ты здорово поможешь делу, если просто вернешься в класс!
Она кивнула, отвела глаза.
Аторе нахмурился. Надо будет попросить магистра присмотреть за неугомонной девчонкой. Не хватало сейчас еще и Брайду вытаскивать из рушащегося тоннеля.
Он провел девушку до университета и оставил перед кабинетом магистра. Уже выйдя на площадь, вспомнил, что забыл предупредить Фабиана смотреть за Брайдой в оба.
Резкий звук труб и кимвалов отвлек внимание Аторе. Очень редкий позывной — туары выставили парламентера. Конечно, увечить крепость неразумно, и они хотят договориться. Или ждут подмогу. В любом случае задержка на руку и обороне.
Надо немедленно найти Гаспара и отправить его на переговоры.

Аторе снова занял пост на башне, приложил к глазу подзорную трубу.
Парламентеры встретились на середине моста. Туарский посланник в высоком тюрбане и кафтане, подпоясанном кушаком, отрывисто приветствовал Гаспара. У шельмы брови вразлет, пышная борода, и в глазах — лисья хитрость. Гаспар привычным жестом потер заросшую щеку, отвесил легкий поклон. Посчитав, что все формальности соблюдены, туар заговорил, обвел крепость рукой, начал загибать пальцы.
Аторе хмыкнул — он так и думал. Туары запросят немалый откуп. Значит, уверены в силе. А между тем на противоположном берегу не так уж много солдат — едва наберется пять сотен.
Он оторвался от подзорной трубы, перешел на дворовую сторону башни, внимательно осмотрел укрепление ворот. При подъезде суетились солдаты, устанавливая пушки. Аторе вернулся к внешней стене башни, окинул взглядом верхние галереи. Стрелки терпеливо ждали команды возле кулеврин, пушки уже подведены к амбразурам.
Гарнизон сможет держать оборону — Аторе своевременно запасся хорошим вооружением, провизией, колодец не даст умереть от жажды. Но открытого боя им не выиграть. Если туары захватят мост, Ферро уже не поможет.
Разговор парламентеров закончился, обе стороны любезно откланялись и разошлись с белыми флагами восвояси. Аторе перевел взгляд на туарский лагерь. Там началось движение. Туары готовятся напасть, не дожидаясь ответа? Вполне возможно.
Хотя нет, дела обстоят еще хуже: к туарам пришло подкрепление. С минуты на минуту они начнут атаку.
— Господин Аторе, — отчеканил за спиной Гаспар, — они предлагали почетную капитуляцию. Я отказался, как мы и договаривались.
Глава гильдии подавил приступ гнева. Капитуляция недопустима. Позорна!
Рука сама дернулась к флагштоку — пусть знают, что они готовы драться. Пусть на том берегу увидят зеленую ветвь и птицу на белом фоне — когда-то туары боялись герба саламанкеро, как кары Зер.
Звук труб прозвучал приговором.
Вдвоем с Гаспаром они кинулись к парапету.
— Оружие к бою! — рявкнул Аторе, — Гаспар, друг, ты знаешь, что делать.
Тот кивнул, поспешно вышел.
Отряды туар все прибывали, как воды разлившейся по весне реки. Подкатили повозки с шатрами, вокруг них засуетились воины, и Аторе вдруг понял, что привезли пушки. Он насчитал с десяток. Значит, предатели не только завесу тумана подняли, но еще и оружием снабдили! До недавнего времени неприятельские армии обходились без пушек. Великий Туарат не был силен в плавке и ковке чугуна, да и возить по всем Пиреям громоздкие орудия хлопотно. А одолжить у соседей — гораздо сподручнее.
Однако, туары сейчас откроют огонь, чего он ждет? Подвоха — сам себе ответил Аторе. Все слишком очевидно для хитроумных интриганов-туар. Он закусил ус, набрал в легкие побольше воздуха.
— Пли! — скомандовал глава гильдии, махнул рукой.
Выстрелы с двух сторон грянули одновременно. Смотровая башня дрогнула, каменная кладка заходила ходуном. Аторе вцепился в зубец парапета, едва удержался на ногах.
Пока старушка выстояла!
Когда дым рассеялся, он смог оценить потери. Стена изувечена, но не пробита, зато в каменном брюхе южной башни зияла огромная брешь.
Кош разрази! Придется туда бросить часть сил, прикрывавших ворота. Хорошо хоть туары не умеют толком целиться — остальные ядра угодили в реку, да вспороли землю на подступах к крепости.
Аторе перевел взгляд на вражеский лагерь. Странные дела творятся в подзвездном царстве! Альберские пушкари не чета туарским дикарям, редко ошибаются, бьют прицельно — а тут промазали. Строй неприятельского войска не потерял ни одного солдата. Канониры муравьями суетились рядом с пушками, перезаряжая их для нового обстрела.
Если так дальше пойдет, и туары вкатят орудия на мост, глава гильдии может попрощаться с крепостью.
— Огонь! — рявкнул внизу Гаспар.
Голос не понравился Аторе — старый вояка был обескуражен не меньше его самого. Очередной удар сотряс крепость — одно ядро пробило ворота, другое смело верхнюю галерею, разметало стрелков, как тряпичных кукол. Первые жертвы битвы, и все на его совести.
Аторе сжал зубы. Жалеть себя и других он будет потом, сперва разберется с проклятой туарской неуязвимостью.
Он с надеждой всмотрелся в горизонт — но, увы, туары не потеряли ни одного солдата. И хуже того — подкатили пушки ближе к мосту.
Такого не может быть. Если только...
Глава гильдии торопливо зашептал ритмы, настраиваясь на тонкие сферы. Дробный грохот остался далеким фоном, тело расслабилось, зрение прояснилось.
Вот в чем была мощь неприятельского войска! Догадка подтвердилась — туар действительно охраняли тени. Его люди не виноваты — они прекрасно целились. Но защиту теней ядрами не пробьешь — любой снаряд пролетит мимо.
Аторе судорожно вздохнул, возвращаясь в реальность. Гром канонады оглушил, отозвался в голове болью.
Кош разрази, глава гильдии прядильщиков никогда не просил помощи у теней! Сам — никогда. Но догадывался, чем оплатил Ферро свою неуязвимость. И сейчас Аторе поставит под удар целый город — только чтобы обелить свою совесть? Он поморщился. Старый солдат не плетет интриг, а сражается. И дерется до конца. Останется Ана — дочь продолжит дело.
Он торопился, перепрыгивал по несколько ступенек. Надо успеть к южному крылу стены — оттуда и обзор лучше, и пушки целят точнее. Аторе проскочил улицу, отмечая на бегу, что его люди держатся и позиции сдавать не намерены.
Пушкарь уже подносил фитиль, когда Аторе остановил его, проверил наклон ствола, еще раз выглянул в амбразуру — туар становилось все больше, чтоб их... Он взял фитиль из рук канонира, поднес к отверстию, поджег запал. Кош, помоги! Ты должна помочь!
Стены дрогнули, но не от ударов. Воздух разорвал победный крик сотен глоток. Кричали его люди! Истерика перед лицом неминуемой смерти? Аторе обошел пушку, посмотрел в амбразуру.
В туарском войске царило смятение. Ядро прорвало ряды пехоты, а подступающий отряд Ферро безжалостно сминал тылы.
Глава гильдии опустился на пол, вытер холодный пот.
Сегодня они отстояли город.

Суета закрутила Аторе в своем вихре — встретить отряд Ферро, провести переговоры, организовать восстановительные работы, уделить внимание семьям раненых и погибших. Распоряжения, приказы, встречи, слова сочувствия, чьи-то слезы. Вечером он еле держался на ногах и мечтал только о постели, но когда вспомнил про Брайду, мысли об отдыхе мигом улетучились.
Аторе нашел ее в университете. Бледная девушка неподвижно лежала на кушетке в кабинете магистра. Он подошел, сел рядом, взял Брайду за руку. Пульс есть — хорошо. Если до сих пор жива, значит — вернется. Аторе сжал руку покрепче, зашептал ритмы в холодную ладошку.
Фабиан удивленно наблюдал за его действиями.
— Как давно с ней случился обморок? — сухо поинтересовался глава гильдии.
— Уже полдня, — Фабиан виновато опустил глаза.
Это кое-что объясняло. Именно после вмешательства Брайды (упрямая девочка его наверняка ослушалась), Аторе почувствовал, что сам должен навести пушку на туарское войско.
Что ж, теперь ему было стыдно не меньше Фабиана.
Вспомнился отшельник с гладкой, как яйцо, головой. И слова, которые старик, ни к кому не обращаясь, бубнил под нос.

Только свободный пройдет рубежи, ибо не увидит их. Первый рубеж страшен, второй обманчиво прост, на третьем сила обернется против сильного, а у ворот цитадели путника будет ждать Кош, чтобы вершить суд. Только свободный получит то, зачем пришел.

14. ЭЙМАР

Эймар дернулся, и еще полностью не проснувшись, вскочил на ноги.
Он торчит здесь два дня, а до сих пор не смирился с крысами. Наверняка и крысы были не в восторге — дорогой их сердцу тюфяк из влажной соломы приходилось делить с каким-то проходимцем. Юноша бы и не настаивал, но справедливому закону Женавы плевать на его и крысиные нужды.
Он опустился на тюфяк. Уже не заснуть. Серый луч просочился сквозь узкое решетчатое окошко под самым потолком — забрезжил рассвет. Может, последний в жизни. Эймар крепко сжал веки. Тень подери, как страшно! Столько раз бросался, очертя голову, во все тяжкие, а теперь страшно. И обидно — ничего не успел.
— Кха, кха...
Юноша подпрыгнул, закрутился по камере волчком. В подземелье под башней совета анциани он ждал своей участи один. И кашлять здесь больше некому.
— Делать-то что будешь? Кха!
Он резко обернулся — груда тряпья в углу зашевелилась. Эймар увидел лицо старика: глубокие, точно борозды на коре старого дерева, морщины, всклоченная жидкая бороденка. Старик походил на городского сумасшедшего и великого мудреца одновременно. И на кого-то еще — сейчас не вспомнить.
Тот молчал и выжидательно смотрел на юношу.
— Выбор невелик, — Эймар невесело усмехнулся, — в любом случае меня повесят. Не сегодня, так завтра.
Старик досадливо отмахнулся.
— Да не об этом я! Кха... кха... Когда всех спасешь, делать-то что будешь?
Эймар раскрыл было рот ответить, но поперхнулся словами. С кем тут спорить? Старик разговаривает со своими фантазиями!
Юноша опустился на тюфяк. Тень подери этот арест! И с отцом толком не поговорил, и с Брайдой беда, а он торчит здесь в компании крыс и сумасшедшего старика!
Надежды на помилование нет. Сбежать? Легко сказать! В ту щель, что служит здесь окном, и упитанный таракан не пролезет. Дверь не открывают — раз в день тюремщик просовывает в узкую прорезь воду и плесневелый хлеб. Завязать перепалку, когда придет конвой? Много ли он смог сделать после того, как невовремя перешел дорогу гвардейцам? Это не обитатели Баккарассе в вечном подпитии и не драки с фехтмейстерами по правилам... Устроить подкоп? И рвать ногтями каменную кладку? Эймар встал, принялся ходить кругами, изучая каждый дюйм камеры. Должна же быть какая-то зацепка...
— Кха... Делать-то что будешь?
Снова старик с глупыми вопросами! Юноша и забыл про него — чуть не пнул груду тряпья, чтобы не валялась под ногами.
— Что тебе надо?
Захотелось повздорить, согнать злость.
— Мне — ничего, — старик перестал клекотать и кашлять и неожиданно осмысленно посмотрел на него, — а тебе — все! — и затрясся в беззвучном смехе.
— Хочешь, чтобы мать была жива, хочешь остановить Брайду, заставить отца забыть горе, — старик пожевал губами, — ты хочешь перекроить мир по-своему. А дальше что?
Эймар встрепенулся — откуда безумцу столько знать? Неужели он что-то выболтал во сне?
— Вас, синьор, не касается!
— Касается, — старик сощурился, — этот мир не так плох, я не хочу с ним преждевременно расставаться.
С каждым словом юноша понимал все меньше. Старик выжил из ума, не стоит его слушать.
— Ты разрушишь себя, и ничего более. Кха!
«Неправда, я хочу помочь...» — приготовился возразить Эймар, но осекся. Он протер глаза, пнул ногой пустоту — старик исчез, и тряпье тоже. Только легонько, будто марево над костром, дрогнул воздух.
Вот, начались видения. Юноша слышал от Леона истории о солдатах, которым что только не покажется перед первым боем. И все от страха. Значит, эта гадость настигла и его. Как противно...
Эймар вновь принялся беспокойно бродить по камере, скользя взглядом по стенам и полу, надеясь найти хоть мелкую щель, или оброненный прошлым узником гвоздь.
От этого занимательного времяпровождения юношу отвлек скрип двери. Недовольно зыркнув, стражник впустил человека, закутанного в плащ с головы до ног.
Эймар попятился к стенке — просто так он не сдастся!
Человек откинул капюшон, приложил палец к губам, в неясном свете блеснули стекла очков.
— Я вытащу тебя отсюда! — беззвучно, одними губами произнес Террис.
— Как ты узнал? Не думал, что придешь... — от волнения Эймар охрип.
— Селия сразу нашла меня. День ушел на то, чтобы попасть на аудиенцию к дукэ, договориться о свидании.
Неужели такое счастье возможно? Отец сам пришел за ним и хочет помочь! Губы юноши растянулись в улыбке, и он мигом забыл про свою незавидную участь.
— Эймар!
Террис тряхнул его за плечи, возвращая с небес на землю. Отец сутулился больше обычного, под глазами залегли глубокие тени.
— Вот, держи.
Террис протянул юноше шпагу, вложил в руку кошель, вытащил из-за пазухи скрепленные шнуровкой исписанные листы.
Эймар торопливо приладил шпагу на пояс и сразу почувствовал себя уверенней. Сунул кошель во внутренний карман жилета. Взял листы, с удивлением посмотрел на отца.
— Сынок, это нелегко объяснить...
Впервые в жизни Террис потерялся в словах.
— Флория верила, что хрустальный город существует. Она мечтала туда попасть, а я все думал, что твоя мать слишком много значения придает фантазиям из детства, — отец осекся, глаза стали влажными. — После ее смерти я много работал, собирал сведения по крупицам. В этих листах все, что нашел, больше не успею. Ты должен туда дойти. За стенами хрустальной цитадели нет судьбы, ты сможешь все поменять. Не упусти случай!
Цитадель, город? О чем отец говорит? Неважно, он подумает об этом потом! Юноша спрятал листы под рубаху.
За стенкой звякнул ключами тюремщик, тяжелые шаги отмеряли удары сердца Эймара.
Отец сдернул плащ.
— Давай камзол, быстро! Tempori parce!(4)
До Эймара вдруг дошло: они поменяются одеждой, и отца казнят вместо него! Тень подери, он и так совершил много ошибок и последней роковой не простит себе!
— Не спорь, я выберусь. Сделай это ради меня. Ради матери. Давай же!
В замке начал нехотя поворачиваться ключ.
Юноша медлил.
— Мы отобьемся вдвоем, прямо сейчас!
— Не говори глупостей, уйдет только один, и это должен быть ты. Я уже ничего не смогу сделать! Живо!
В голосе отца зазвенели стальные нотки, и Эймар повиновался.
Распахнулась дверь, обрюзгший неповоротливый тюремщик скользнул неприятным взглядом по юноше.
Зря он уступил отцу, Эймар едва не выругался вслух — с таким недоразумением они бы справились в два счета.
— Господин Террис, за вами пришли, — тюремщик неловко отошел в сторону, из-за спины выглянул бодренький старичок в ливрее и с пухом седых волос вокруг лысины.
Юноша попятился. Последний раз посмотрел на отца — тот уселся на соломе, закрыл шляпой лицо. На час-другой, если повезет, это обманет тюремщика, но не больше.
— Светлейший дукэ Дамиан изволит вас видеть!
Седенький старичок поклонился, быстро выпрямился и прилип к Эймару взглядом.
Во рту пересохло. Оставалось надеяться на полумрак подземелья и тень от капюшона. После долгой паузы старичок удовлетворенно кивнул:
— Пойдемте, господин Террис!
Изъявление дукэ звучало, как приказ. Час от часу не легче! Одна только радость, что обыскивать его тюремщик уже не станет.
Эймар двинулся за стариком, на ходу обдумывая, когда же дать деру. Аудиенция с дукэ вряд ли спасет положение — так что во дворце лучше не показываться.
Закоулки подземелья закончились, они вышли к лестнице с покатыми, скользкими ступенями. Наверняка не одна сотня ног спотыкалась здесь — дукэ любил послушных подданных. Старик пропустил юношу вперед, и тот почувствовал, как между лопатками будто тлеет прожженная взглядом дыра. Сопровождение не хуже конвоя!
На выходе из подземелья ждали двое гвардейцев. А вот и настоящий конвой, если кто-то успел соскучиться! Значит, дукэ догадался, что Террис попытается спасти сына, и просчитал следующий ход. А сейчас просто играется в свое удовольствие.
Эймара бросило в холодный пот. С отцом-то что будет?
Они вышли на дворцовую площадь — тихую и пустую. Раннее утро, все господа спят. Ни тебе толп, как в окрестностях рыночной площади, чтоб затеряться, ни драк, чтоб отвлечь внимание. Но если не сделать что-то сейчас, другого случая не представится.
Юноша запустил руку в жилет — движение скрыл плащ — нащупал кошель, дернул тесемку. Тугая, отец крепко завязал. Узел ни в какую не хотел поддаваться. Тень подери, они прошли уже половину площади!
Отчаянно терзая под плащом тесемку, Эймар замедлил шаг, гвардейцы переглянулись и тоже сбавили ход.
Есть! Он еле сдержал громкий вздох облегчения.
— Эй, что это?!
Юноша стремительно развернулся, выбросил руку, указывая в сторону. Гвардейцы повернули головы как раз вовремя, чтобы увидеть дождь золотых скодо. Молодец отец, не поскупился — промелькнула мысль, и Эймар бросился прочь от конвоиров, жадно собиравших урожай золота.
Кровь стучала в ушах, сердце подскочило к горлу — только бы успеть!
Никогда он не бегал так быстро. Широкие улицы, тесные каруджи, сбитые с ног служанки, недовольно выгнувшие спины коты — картинки молниеносно сменялись. Эймар не стал оглядываться и проверять, преследуют ли его гвардейцы. В любом случае он должен быть быстрее.
Ворвался в собственный дом, будто туары с набегом, схватил испуганную Селию:
— Найди Леона, что хочешь делай, но найди! Отец в тюрьме, его казнят вместо меня.
Бесконечно долго тянулось время, наконец в глазах девушки забрезжило понимание. Только тогда юноша отпустил ее и наскоро оседлал Прыткого, любимого скакуна дяди.
Селия догнала у ворот, протянула кошель, который он забыл в старом камзоле, и сверток с едой.
— Вот, держите, господин Эймар! И никаких бус мне не надо!
Юноша обнял служанку и крепко поцеловал в губы — единственное, чем мог отблагодарить Селию за доброту. Она не стала сопротивляться, вжалась в него, как озябший воробушек.
— Прощай!
Эймар прыгнул в седло и дал Прыткому шенкелей.


_______

(3) Да минует меня чаша сия! (лат.)
(4) Береги время! (лат.)