Поздравляем.
[/mod][hr]hr[/hr]
Название: "Заклятые любовники"
Автор: Марина Эльденберт
Серия: Романтическая фантастика, Колдовские миры
Название издательства: Альфа-книга, Эксмо
Объем произведения: 16 а.л.
Марина Эльденберт
[align=center]Заклятые любовники[/align]
[align=center]Пролог[/align]
– Мисс Луиза, закройте глаза, пожалуйста. И повернитесь к свету. Да, вот так.
Катрина – миленькая темноволосая и стройная, была в театре новенькой, потому и волновалась. Шутка ли – сразу оказаться в моей гримерной. Чересчур громко звякнула о столик какая-то склянка, ласкающие прикосновения кисточки щекотали скулы, от суетных движений девушки дохнуло жаром свечей. Надо бы распахнуть окно, иначе вспотею так, что никакой грим не понадобится. Помощница колдовала над лицом, а я размышляла, какую маску лучше сделать после спектакля – на ягодах или на травах. Пожалуй, все же на травах, мази слишком жирные.
– Можете открывать.
Из зеркала на меня глянула кукла с фарфоровым личиком. Светло-серые глаза – выразительные, оттененные, чтобы их было видно из зала, пухлые губы, рассыпавшиеся волнами по плечам рыжие волосы под мягким светом почти медовые, под накинутым халатом ровно вздымается пышная грудь. Сама добродетель, встретишь на улице такую девочку – и поверишь в чистоту и невинность. Только в отличие от героини я совсем не девочка: мне уже двадцать пять.
Катрина закончила с лицом и засуетилась у оттоманки – удобного диванчика со спинкой в изголовье, застилая свежей простыней, чтобы не запачкать. Помощницу отвлек негромкий стук, она тут же скользнула к двери, а через минуту уже вручила мне небольшой сверток.
– Вот, просили передать.
Я улыбнулась, хотела отложить, но любопытство пересилило. Оберточная бумага дорогая, перевязано сиреневой атласной лентой – мой любимый цвет. Интересно, что на этот раз? И от кого? Подарки мне дарили десятками, и большинство из них даже не покидали стен театра: либо переходили к другим актрисам, либо оседали в гримерной. Вот эту картину, где полуобнаженная особа держит в руках светящийся шар, озаряющий светом полумрак какой-то гостиной, прислал один из поклонников. И старинное зеркало в оплетающей его золотом раме, напротив которого сижу – тоже.
– Мисс Луиза, время! – пискнула Катрина.
– Сейчас.
Я развязала ленту и разорвала бумагу. Вкус у дарителя был. Премерзкий. Моему взору открылась ярко-розовая лакированная шкатулка, инкрустированная разноцветными стекляшками, каждая величиной с антал и размалеванная цветочками настолько аляповато, что просто глаз резало. Щелкнул замок, в кожу словно иголка вонзилась, выступила кровь. Я ойкнула, сунула палец в рот и вскочила. Шедевр работы неизвестного мастера свалился на пол, из него выпала бумажка. Катрина с небывалой прытью подхватила и подала ее мне.
– Поцарапались? Принести вам салфетку?
– Обойдется. Открой окно, пожалуйста.
– Да, мисс.
Незнакомым почерком – таким обычно пишут целители, чтобы аптекарь мог отмерить порошки и компоненты для зелий – в меру корявым, со второй рюмки разборчивым, было написано:
На том, кого ты ненавидишь,
Замкнется круг, сойдется жизнь.
И вот тогда, Лефер Луиза,
Держись.
Буквы плясали вкривь и вкось, словно писали спьяну или левой пяткой. Если загадочный даритель с полным отсутствием вкуса хотел меня удивить, ему это удалось. Для начала, упомянули мое настоящее имя. Имя, от которого я отказалась восемь лет назад и о котором знали немногие. Кроме того, стишок был написан в духе тех, что я любила сочинять на досуге и цитировать от случая к случаю – с детства. Правда, в моих побольше юмора и поменьше пафоса. Или мне так кажется?
Катрина вертела шкатулку в руках – кроме записки в ней ничего не оказалось, и с интересом заглядывала мне через плечо. Перехватив взгляд, залилась краской и сделала вид, что рассматривает бархатную подставку для ног. Я сунула бумажку в карман, скинула халат и удобно устроилась на кушетке. Время подумать об этой ерунде у меня еще будет. Главное сейчас – достойно сыграть девственницу, по воле случая оказавшуюся во власти жестокого тирана.
Помощница принялась втирать в мое тело крем, от которого кожа блестела, словно покрытая мельчайшими капельками пота. Всякий раз, когда взгляд ее натыкался на мои обнаженные груди с затвердевшими от прохлады сосками, на щеках девушки проступал румянец смущения.
– Мисс Луиза, а вы… ну… – Она помялась. – Как вы согласились сыграть… такое?
Смелый эксперимент молодого сценариста для начала поддержал наш антрепренер – управляющий театра и спонсор в одном лице, а затем и сама королева, посетив спектакль. После этого нас не только не закрыли, но и напечатали статью, в которой цитировали Ее Величество. «Чувственность и разврат разделяет пропасть, – заявила она, – а в этой постановке я увидела только первое».
Некоторые религиозные деятели были, мягко говоря, не в восторге, а осаждавших перед премьерным показом центральный вход пуритан пришлось утихомиривать полиции, тем не менее очереди вокруг кассы на каждый спектакль заворачивались в крендельки. Сцены были весьма откровенны, на пробы рвались актрисы юные и постарше, неопытные и с именами – как почувствовали золотую жилу. Утвердили меня.
– С радостью.
И ведь не покривила душой. Меня всегда притягивало все необычное, дерзкое. Ну и золотую жилу я тоже почувствовала.
– Вам не было страшно? Или стыдно?
Катрина смотрела на меня во все глаза.
– Я актриса. Мне не бывает стыдно.
Больше мы не разговаривали, а поднявшись, я увидела обнаженную молодую женщину – хрупкую и беззащитную. Свою героиню, Сильви – дрожащую от холода, страха перед неизвестностью и жестоким супругом, рядом с которым ей предстояло пройти все круги ада и обрести любовь. Уколотый палец полыхал огнем, а рука словно заледенела. Странно. Я тряхнула кистью, что-то под кожей отозвалось пульсацией, будто потянули за невидимую нить. Так, сейчас не время обращать внимания на такие мелочи. Тем более что помощница уже спешила ко мне с платьем, помогла одеться, пригладила волосы.
Все готово, Луиза. На выход!
[align=center]Часть 1
Актриса
1[/align]
– За успех! – Я подняла бокал.
– За успех! – отозвались остальные.
Стол, накрытый на пятерых, ломился от яств. Голова кружилась – то ли от выпитого вина, которое щедро подливали сидящие по обе стороны от меня кудрявые смуглые близнецы, то ли от восторга. Сияние газовых светильников приглушали абажуры, по выложенным камнем стенам метались тени официантов, тяжелая драпировка портьер, скрывающая окно, окончательно отрезала нас от окружающего мира. В театре осталось море цветов, шумное многоголосье поклонников, не желающих нас выпускать до той поры, пока не получат автографы, подарки и маска невинной Сильви, покорившей публику. Здесь, в узком кругу, в полумраке ложи одного из самых дорогих ресторанов Лигенбурга, можно быть собой.
Так, между братьями больше не сажусь: я встретилась взглядом с Рином, и голова закружилась еще больше. Потянуло на всякие глупости – из тех, что наутро стыдно вспомнить, но вспоминается с трудом. Пришлось напомнить себе, что не сплю с партнерами по спектаклям, даже если сплю с ними по воле сценария. Даже если очень хочется. Даже если пьяна вином и общим успехом. Я сделала вид, что разглядываю картину – весеннее небо и тающий снег, растопыренные пальцы деревьев, сквозь которые вдали виднелся неприступный замок и вскрывшаяся река.
– Никогда бы не подумала, что такое понравится зрителям, – заявила Люсьена – белокурая красотка, игравшая любовницу моего мужа – то есть мужа моей героини, разумеется, – но вы с Рином просто созданы для этих ролей. Если бы я сидела в зале, ревела бы в три ручья. А ты что скажешь, Рин? – проворковала она, повернулась к нему и как бы невзначай коснулась запястья.
Не надо обладать выдающимися умственными способностями, чтобы догадаться, что Люсьена к нему неровно дышит. Оно и понятно: тело как у античного бога, без малого шесть с половиной футов роста, светлые волосы до плеч и задорные голубые глаза.
– Скажу, что сегодня кое-кто перестарался, – он выразительно посмотрел на одного из близнецов.
– Ну извините! – прыснул тот. – Это вы там приятными вещами занимаетесь, а мне – кровать расшатывай. Могли бы и сами расстараться.
Я беззлобно швырнула в него салфеткой.
– Тогда нас на следующий день закроют.
– Вот это вряд ли. – Рин пристально смотрел на меня, и мне вдруг показалось, что в глазах его я прочла отражение своих мыслей: «А что, если?..» ¬– От такого дохода в казну они не откажутся.
У него холодные глаза, но я погружалась в них, как в студеное озеро в жаркий день. Зной – мягкий, как патока и жаркий, как приморское солнце после полудня, обволакивал, не позволяя закрыться. Хотелось хватать губами воздух, чтобы от его прикосновений-поцелуев на теле вспыхивали ожоги. Чтобы сильные пальцы сжимали запястья, чтобы нестерпимо ломило поднятые над головой руки, но я не смела просить остановиться.
М-да, Луиза. Кажется, кому-то надо меньше пить.
– Помнишь, как на репетиции я пытался порвать на тебе платье?
Нет, он точно решил урвать свое, а я сейчас не могу сопротивляться. Не могу или не хочу? Может ну их, эти принципы, ко всем демонам?
– Расскажешь? – Люсьена, до той поры мирно сидевшая рядом с Рином, вцепилась ему в локоть.
– Оставлю это Луизе.
Вот ведь паршивец! Хочет представления? Будет ему представление! Я облокотилась о стол, слегка наклонила голову.
– Один из любимых моментов публики – когда муж разрывает на Сильви платье. – Я облизнула губы, дотянулась до бокала с вином, отпила. – На мне остается корсет, нижние юбки и кружевные панталоны. На самом деле ткань уже была надрезана: когда на репетиции мы пытались проделать это с совершенно целым нарядом, я заработала синяк на бедре, потому что у Рина с силой сорвалась рука.
Потом мы вместе хохотали над тем, как сценарист представлял эту картину и несколько раз пробовали повторить. Тщетно. Одно дело разорвать легкое девичье платье из кисеи, совсем другое – атлас или натуральный шелк. Сильви, как замужней особе, уже полагались такие наряды.
Я задумчиво поглаживала края бокала. Взгляд Рина однозначно говорил, что он не прочь увидеть меня без юбок и корсета. На сцене мы оправдывали ожидания публики, и немного перестарались: невозможно выразить то, что не чувствуешь. Но жизнь Сильви не принадлежала мне – ни на минуту нельзя забывать об игре. Так почему бы не позволить себе сыграть… всего на одну ночь. Почувствовать себя желанной, любимой. Заснуть рядом с мужчиной, проснуться вместе. Всего лишь недолгий обман, но какой сладкий!
Я поднялась, он вскочил следом. В том кабинете мы оставили близнецов, расстроенную Люсьену и остатки приличий. В другое время я бы задумалась о чувствах девочки, но сейчас мне было не до нее. Темное низкое небо, занавешенное тучами поздней осени, манящие уютом окна, свет газовых фонарей, говор на разные голоса, смех, цоканье копыт по мостовой. Холодная морось – не то дождь, не то снег, не только не отрезвила, напротив – ударила по горячим губам иглами контраста.
Рин подсадил меня в кэб, запрыгнул следом и поцеловал страстно, яростно, жарко. Правое предплечье опалило болью, словно кто-то приложил к коже раскаленное железо. Я вскрикнула, а точнее застонала ему в губы, но он не остановился: отшвырнул мою накидку, расстегнул платье. Совершенно не стесняясь, скользнул руками под сорочку, высвобождая налитую грудь, сжимая ноющие от напряжения соски.
На миг перед глазами помутилось, словно меня целиком окунули в расплавленный металл. Я не взвыть, ни застонать не могла, только хватала ртом воздух. Рин почувствовал или увидел – не знаю, но тут же отстранился. Вместо распаленного желанием мужчины я видела перед собой перепуганного мальчишку – такого, каким он впервые перешагнул порог кабинета антрепренера.
– Луиза, ты в порядке?
Самый дурацкий вопрос, который только можно себе представить. Впрочем, сейчас мне любой вопрос показался бы дурацким: каким чудом я не спятила от такого, если в детстве мне порез пальца казался концом света – непонятно. Приступ миновал, но правое предплечье под рукавом продолжало пульсировать тянущей болью. Трясло в ознобе, и Рин поспешно притянул меня к себе, закутывая в свой плащ.
Он вынес меня из кэба, на ходу бросил экономке, миссис Купер, просьбу вызвать целителя, направился к лестнице. Колотя хвостом, навстречу нам вылетел Арк – огромный черный дог, но почувствовав неладное, заскулил, шумно потопал следом. Мы поднимались, а точнее, поднимался Рин, я же безвольной куклой обмякла в его руках.
– Где твоя спальня?
– Первая дверь налево.
Не такой уж у меня большой дом. Всего три комнаты наверху, две из которых – гостевые. Впрочем, гости у меня бывали редко: кто захочет делить кров со скандальной, пусть и известной актрисой? Пламя свечей мерцало приглушенными огоньками, я позволила себе прижаться щекой к сильному плечу Рина и закрыла глаза.
[align=center]2[/align]
Когда вошедший в спальню аптекарь, мистер Крауч, застучал нечищеными хлипкими для такой погоды штиблетами по полу, я открыла глаза. Тот бесцеремонно прошелся по дорогому, между прочим, белоснежному ковру, оставляя на нем комья грязи, решительно отодвинул в сторону бледного Рина: лоб его прочертили глубокие морщины, а в глазах застыла тревога. Я что, так паршиво выгляжу?
– Подайте стул, молодой человек! И посветите.
Мистер Крауч был тощий и высокий, как корабельное дерево. Он снял цилиндр, обнажив лысеющий череп, на поданный стул водрузил саквояж и достал оттуда видавший виды стетоскоп.
– Сознание теряли?
– Нет, – сказала я.
– Да, – произнес Рин.
Я бросила на него испепеляющий взгляд: терпеть не могу признавать свою слабость. Не падала я в обморок, так, ненадолго задремала. За это время он всего-то меня переодел, укутал покрывалом, и миссис Купер успела за аптекарем сбегать, подумаешь. То, что у меня вся спальня перед глазами плывет сплошным персиковым цветом, не считается.
– Сорочку опустите, – недовольно произнес мистер Крауч. Сразу видно, что подняли его из кровати: край рубашки торчит из брюк, жилет забавно скособочен: верхняя пуговица застегнута в среднюю петлю. – Как себя чувствуете?
Хороший вопрос. Меня бросало то в жар, то в холод, то и дело от корней волос до пяток прокатывались затихающие отголоски боли, виски ныли, правую руку дергало, как от сильного пореза, внизу живота собиралась тяжесть – томительная, жаркая, болезненно-сладкая. Да, весьма необычные ощущения: то ли помирать собралась, то ли мужика подавай.
– Голову поднять не могу, – я запуталась в завязках, но все-таки справилась с ними и чуть приспустила сорочку, – все тело ломит.
В грудь мне тут же ткнулся потертый коричневый рожок: передвигая его то ниже, то выше, аптекарь придерживал трубки для ушей, которые держались на расшатанном соединителе и честном слове. Он осмотрел меня, несмотря на протесты все-таки сунул в рот серебряный термометр, измерил температуру, пожал плечами.
– Не в положении, случаем?
– Всевидящий упаси!
Я люблю секс, но и о предохранении и последствиях всегда забочусь: все-таки не невинная девочка, да и некогда мне детьми заниматься. К тому же, мой постоянный любовник – граф Вудворд, вряд ли бы обрадовался такому подарочку.
– Ох уж эти мне женщины, – пробормотал, аптекарь, наконец, – чуть-что – хлоп в обморок.
– Обморок?! Вы не видите насколько ей плохо?! – возмущенно воскликнул Рин.
– А вы, молодой человек, не встревайте. Уж я всяко больше вас в здоровье смыслю.
Он взял мою руку, пощупал пульс. От прикосновения ледяных пальцев кожу словно закололо иголками.
– Переволновались, вот и все дела. Выпишу вам капли для спокойствия, завтра с утра они будут готовы, сможете забрать. А это еще что такое?!
Сказать, что не надо мне никаких капель, не успела: внимание привлек черный браслет, обвивающий запястье. Откуда?! Я же терпеть не могу браслетов, да и… не браслет это был вовсе. Отняв руку, изучала миниатюрную змейку, неподвижно застывшую под кожей: выпуклую, как вздувшаяся вена – она ничуть не напоминала татуировку или грим. Я коснулась припухшей кожи пальцами, змейка шевельнулась, и запястье пронзило болью.
– Гадство!
Аптекарь вздрогнул, словно я пнула его любимую собачку, отшатнулся – судя по всему, осознал, что «гадство» – это еще мягко сказано, а потом с полминуты молча изучал мою руку с безопасного расстояния, как будто змея могла переползти на него. На лбу выступили капельки пота, он долго рылся в саквояже, достал склянку и ложечку. Не меняя позы, готовый в любой момент отпрыгнуть, нанес мазь на кожу над черной гадиной. Она тут же вспыхнула зелеными искрами и зашевелилась. Не знаю, каково было змее, а я зашипела: пульсация – жгучая, раздирающая, прошила запястье и прошла, когда мне хватило ума стереть дурно пахнущее средство о покрывало.
– Я ничем не могу помочь, – пробормотал аптекарь еле слышно. Как будто я сама этого не знала! – Нужно вызвать полицию.
Пламя свечей колыхнулось, дохнуло жаром на лицо. Только тут я вспомнила о том, что Рин все еще здесь.
– Кто-нибудь уже скажет, что произошло? – Он кивнул на змею и вопросительно заглянул мне в глаза. – Что это?
Мне такого знать не полагалось – магией обладают и ей же обучаются только аристократы, поэтому позволила ответить мистеру Краучу.
– Заклятие на крови.
Он собирался, суетился, бормотал что-то про полицию, что он обязан заявить, но я слушала его вполуха. В сознании – и без того измученном, окончательно помутилось. Заклятия на крови считались одним из самых страшных преступлений. За такое полагалась смертная казнь, потому что они несли в себе смертельные чары, снять которые почти невозможно. Нужно знать механизм плетения, а его знает только тот, кто работал над наведением. Чтобы выжить, остается одно – следовать заключенному в заклятии посланию и надеяться, что полиция доберется до заказчика и исполнителя.
– Я пойду, пожалуй, – пробормотал мистер Крауч, – ждите полицейского.
Он поспешно ретировался, я даже не посмотрела ему вслед. И коню ясно, какое заключение он сделал:
«Конец подкрался незаметно,
И тело хладное твое
Из дома вынесут с оркестром
Ой е!»
Такое исправить даже магу-целителю не под силу, хотя мне высший целитель не светит, они ходят только к знати. Кому я перешла дорогу? Мало того, что это удовольствие опасно, так еще и сотворить его мог только очень сильный маг. А учитывая, что все маги – аристократы, этот человек должен либо здорово нуждаться в деньгах, либо ненавидеть меня лично. Настолько сильно, чтобы рискнуть титулом, состоянием и жизнью. Чтобы поставить на место зарвавшуюся актриску? Смешно! Да и не было у меня врагов – таких, чтобы на всю жизнь, чтобы на одном поле не сесть гадить.
Кроме де Мортена. И этот как раз на такое способен.
Я с силой ударила кулаками по покрывалу. Не имею ни малейшего представления, зачем было ждать столько лет, хотя... пожалуй, понятно. Но если он рассчитывал на положение советника Ее Величества, то здорово просчитался. Я его уничтожу. По стенке размажу! И в первых рядах заявлюсь на показательную казнь. Если, конечно, не сдохну раньше.
На этой мысли меня снова скрючило – так, что я уткнулась носом в подушку и глубоко дышала, пока не отпустило. Рин сел рядом и сжал мои пальцы, в отличие от аптекаря нисколько не опасаясь, что зараза перекинется на него. А зря – некоторые заклятия на крови обладали такими свойствами.
– Не надо. – Я слабо дернулась, но он подхватил меня на руки и прижал к себе.
– Рин, ты не понимаешь, это опасно.
– Совсем дурная? Понимаю я много чего, в частности, что слишком долго ждал, чтобы вот так просто тебя потерять.
Это еще что за новости?! Я приоткрыла слезящиеся глаза и чуть не задохнулась от встречной нежности и тревоги. Откуда они там взялись, в этих льдинках? Всегда считала себя проницательной, но как-то умудрилась просмотреть такое. Или это потому, что раньше мне было все равно?
И тут я приняла решение. Неожиданное, нелогичное, о котором после могу пожалеть. Да почти наверняка пожалею.
– Нужно, чтобы ты съездил в Высший Университет Магии.
Рин улыбнулся: должно быть, решил, что я пошутила, чтобы разрядить обстановку.
– Найди Себастьяна Чепмена и попроси приехать. – Во рту пересохло: впервые за долгие годы молчания я говорила о своей тайне. – Спросишь его на факультете Целительства. Он мой брат.
[align=center]3[/align]
Проливной дождь барабанил по крыше кэба, заливал окна так, что в подступивших осенних сумерках почти ничего было не разглядеть. А жаль – район, в который мы ехали, один из самых престижных в столице, с красотами здешних парков и домов мало что сравнится. Впрочем, мне было не до видов: перед глазами все плыло, грудь жгло, сердце сдавило, словно в тисках. Демонова змея выросла раза в четыре, и теперь обвивала предплечье до локтя.
– Это плохая идея!
Себастьян не переставал твердить об этом каждые десять минут, с тех пор как я рассказала о намерении встретиться с заклятым врагом. Он то приглаживал светлые волосы, то убирал за уши длинные вьющиеся пряди и смотрел так, словно я уже привидение. Впрочем, что-то в этом было. Если герцог не сведет змею, пока я жива, приду к нему после смерти.
– Я все равно с ним поговорю.
Братец вздохнул и сцепил руки на коленях. В пепельно-серебристой мантии студента Университета, поверх белого костюма и стального, под цвет глаз, жилета, он напоминал служителя Всевидящего или даже одного из светлых, который где-то по пути в грешный мир потерял крылья. Сколько я его помню, Себастьян всегда был таким – утонченным, наделенным немужской красотой. Его длинным ресницам и точеным чертам лица могла позавидовать любая девица на выданье.
– Даже если представить – на минуту, – он подался вперед и вцепился в поручень, когда кэб поворачивал, – что нас не вышвырнут сразу, думаешь, он согласится тебя принять? После всего, что между вами было.
– Согласится, – я кивнула на серебристо-серый ридикюль, который покоился у меня на коленях, – у меня есть кое-что. Это сделает его сговорчивей.
И без того светлокожий братец стал совсем прозрачным.
– Сестренка, – голос его сорвался. – Ты носишь оружие?
– Можно и так сказать.
– Это не шутки!
– А я не шучу. Дело касается моей жизни.
От озноба зуб на зуб не попадал, пришлось закутаться в накидку и откинуться на спинку. Попасть в городской дом де Мортена без приглашения – не проще, чем войти во дворец, но я была настроена решительно. Заявившиеся ко мне под утро полицейские вели себя так, будто преступница я. Один с видом заправского сыщика все время подкручивал усы и заставил раз десять повторить историю со шкатулкой, потом выспрашивал про моих врагов, а второй что-то лениво черкал в блокноте. Впрочем, это было бессмысленно: недоброжелателей у меня могло оказаться воз и маленькая тележка – хотя бы из тех же личностей пуританского воспитания, вот только вряд ли кто-то из них способен на такое.
– Лу, а если это не он?
– Ему же лучше.
– Это очень плохая идея, – снова повторил Себастьян и вздрогнул, когда кэб резко остановился.
Сравнение с дворцом было не случайным. Особняк возвышался среди соседних домов, на первом этаже почти во всех широких окнах горел свет. Обманчивый и опасный, как сияние лампы для мотыльков: тепло и уют не распространялись на непрошеных гостей, а от Винсента Биго, некогда маркиза, а ныне герцога де Мортена, еще в молодости веяло стужей. Страшно представить, каким он стал сейчас.
Братец сглотнул и помог мне выйти, раскрыл зонт, который мало спасал от ливня: подол, несмотря на то, что я его поднимала, мигом пропитался влагой.
– Нам даже не откроют. – На лице его застыл ужас от предстоящей встречи пополам с надеждой, что все обойдется.
Честно говоря, я уже начинала жалеть, что позволила Себастьяну поехать: уверенности такие разговоры не прибавляли, а мне и без того не по себе! То ли от волнения, то ли от ярости полегчало – уже не так пекло руку, да и перед глазами не мутилось ежеминутно. Будем считать это хорошим знаком, потому что если я не разберусь с этим сегодня, завтра для меня может просто не наступить.
Я решительно поднялась по ступенькам, нырнула под арочный навес парадного входа и постучала – дверной молоток в виде дамы с извивающимися вместо волос змеями напомнил об одной легенде, но как следует проникнуться ей я не успела: тяжелые дубовые двери распахнулись, и высокий джентльмен смерил нас надменным взглядом.
– Добрый вечер. Чем могу помочь?
На Себастьяна напала немота, такое случалось всякий раз, когда братец сталкивался с высокомерием или грубостью, я же быстро шагнула вперед, оттеснив дворецкого в холл и, прежде чем он успел опомниться, заявила:
– Добрый вечер. Меня зовут мисс Луиза Фоссет, и мне нужно переговорить с герцогом де Мортеном. Дело не терпит отлагательств.
Тот опешил и очнулся, только когда братец попытался бочком протиснуться в дом. Ему это удалось, и теперь мы дружно замерли под бдительными гневными очами слуги, который так и не захлопнул дверь. Очень гневными, потому что все в этом джентльмене – от кончиков начищенных штиблет и блестящих пуговиц униформы до посеребренных возрастом аккуратно уложенных волос источало возмущение.
– Потрудитесь объясниться, – выдохнул он, наконец.
– У меня личное дело к герцогу де Мортену. – Я потрясла подол платья, надеясь только на то, что не выгляжу как мокрая курица. Не хотелось бы предстать перед ним в таком неприглядном виде, но сегодня даже погода была против меня. – И чем быстрее вы проводите нас к камину, тем лучше. Потому что сейчас я начну чихать.
Я и правда чихнула: есть у меня такая особенность – стоит немного подмерзнуть, остановиться уже не могу.
Дворецкий подобрался, как легавая перед прыжком.
– Его Светлость сегодня не принимает, мисс Фоссет, – поджав губы, заявил он, – и даже в приемный день к нему можно попасть исключительно по договоренности. А теперь прошу вас…
Он кивнул в сторону двери, его взгляд однозначно говорил о том, что он думает обо мне и моих манерах, а заодно и о том, где мое место – на улице легко доступных женщин. Себастьян радостно попятился, я же осталась на месте. Седовласый ханжа оказался на удивление прытким: подскочил, схватил за локоть и попытался выдворить меня на крыльцо. Силища у него была ого-го-го! Не ожидавшая такой подлости я сначала уцепилась за тяжелую вешалку, которая от наших телодвижений пошатнулась и со страшным грохотом обрушилась на пол, а потом выхватила у Себастьяна зонтик и от души врезала мерзавцу под коленку. Смотреть он мог как угодно, но вот обращаться со мной подобным образом – увольте!
Дворецкий взвыл и чудом не навернулся через подставку для ног, а я скинула утепленную накидку и устроилась на обитой темным бархатом кушетке, аккуратно расправила платье.
– Так вы пригласите герцога?
– Я приглашу полицию! – прошипел он, потирая ушибленное место. – И немедленно!
– О, не торопитесь. А лучше сразу продумайте, что будете им говорить о скандальной актрисе, прикованной наручниками в холле дома не последнего лица Энгерии.
– Наручниками?!
– Ага. – Я демонстративно достала из ридикюля наручники – подарочек Вудворда: в постели граф нередко предпочитал быть скованным. Защелкнула один на своем запястье, второй – на подлокотнике кушетки, а ключ бросила в весьма откровенный вырез платья. – Ну вот, теперь идите за полицией.
Дворецкий прошипел нечто маловразумительное и метнулся к гостиной. Себастьян же не сливался с темными бордовыми обоями, украшенными узорами на несколько тонов светлее, лишь каким-то чудом. На лице его проступили красные пятна, казалось, он вот-вот грохнется в обморок, хотя это полагалось сделать мне. Но нет – я чувствовала себя на удивление замечательно. Голова не болела, даже дышалось легче.
Я давненько не бывала в таких домах, даже в большом холле все кричало о роскоши и богатстве: от алой ковровой дорожки, уводящей по широкой с дубовыми перилами лестнице на второй этаж, до роскошной люстры под потолком. Ее сияние ослепляло, а содержание, наверняка, обходилось в кругленькую сумму. Уж кто-кто, а де Мортен мог себе это позволить.
– Что здесь происходит?
Низкий мужской голос – я уже почти забыла, как он звучит, и как в прошлом от него по спине и рукам бежали мурашки. Только ли в прошлом? Все слова тут же выветрились из головы. Я повернулась и встретила его взгляд – темный, колдовской, невыносимый. Сколько помню, Винсент всегда казался мне жутким, в его присутствии я чувствовала себя маленькой и никчемной.
– Здесь происхожу я, – голос не дрогнул. Сейчас мне здорово помогло актерское мастерство: когда не знаешь, что делать, представляй, что это происходит не с тобой. Отстраненность высвобождает такие стороны души, о которых ты раньше просто не подозревала. – Здравствуйте, Ваша Светлость.
Последние слова я произнесла как можно более небрежно. Винсент смотрел на меня, словно в душу заглядывал, но узнал ли? С одной стороны, не так уж сильно я изменилась за последние восемь лет, с другой... Ну мало ли. Я его никогда понять не могла – то ли смотрит так, потому что убить готов, то ли просто несварение заработал. Я не отводила глаз – несмотря на то, что хотелось залезть под кушетку.
– Немедленно покиньте мой дом. – В голосе звучал металл: он не умел просить, только приказывать, и обычно его слушались. Себастьян, который до этого изображал торшер, сложил руки на груди. Наверное, будь его воля, свел бы их над головой и закричал: «Я спрятался!» – совсем как в детстве, когда мы бегали по дому друг за другом.
– Не раньше, чем мы с вами переговорим, – я указала на место рядом с собой, ¬– присядете?
Винсенту слабость показывать нельзя, иначе от тебя мокрого пятна не останется, но когда этот мужчина слушал кого-то кроме себя? Де Мортен медленно подошел к кушетке и теперь возвышался надо мной подобно скале.
– Нам не о чем говорить, леди Луиза.
От забытого обращения все внутри перевернулось. Я похолодела, а следом бросило в жар. Странным образом рядом с ним маска не работала, точнее, не работала так, как нужно. Во рту пересохло, по спине струился пот. Я быстро стянула перчатку и подтянула рукав – змея «дремала», обвиваясь вокруг руки.
– Ваше послание?
Винсент грубо схватил мое запястье, потянул на себя, рассматривая отметину проклятия.
– Думаете, я бы ждал ради этого восемь лет? – де Мортен окинул меня злым взглядом. – Вам стоит поторопиться, чтобы успеть нанести визиты остальным недоброжелателям.
Еще и издевается, мерзавец!
Неожиданно он провел пальцами по предплечью – там, где притаилась змея, повторяя ее изгибы. Я дернулась, вспоминая о том, что случилось во время близости с Рином, но боли не последовало. Тварь под кожей ожила и зашевелилась, полыхнула зеленоватым мерцанием, но теперь это напоминало скорее легкую щекотку, а не то, что я запихнула руку в камин. В голове все перемешалось: слова Себастьяна про дурацкую затею, мысли о том, что с нынешним влиянием и возможностями Винсента обо мне никто даже не вспомнит – все стало далеким и ненужным, отодвинулось куда-то за грань осознания. Я не могла отвести глаз, словно он меня загипнотизировал, сердце забилось часто-часто, дыхание перехватило, а низ живота свело почти болезненной судорогой желания.
Этого еще не хватало!
Он отпустил мою руку, и все вернулось на круги своя. Точнее, вернулась способность мыслить здраво, а вот желание наброситься на де Мортена прямо в холле, невзирая на присутствие братца и околачивающегося где-то поблизости дворецкого, никуда не ушло. Я больно закусила губу и уставилась на змею, которая на глазах уменьшилась раза в два. Что за…
Додумать не получилось, в сознание ворвался очередной приказ:
– Следуйте за мной.
Я хотела посоветовать ему катиться куда подальше, но вовремя вспомнила, зачем я здесь. Уйти, не получив ответы и лишиться единственной возможности спастись? Ну уж нет! Пришлось шустро доставать ключ из декольте, подхватить юбки и бежать следом: ходил де Мортен быстро, даже не остановился, и не оглянулся, не говоря уж о том, чтобы подождать. Ладно, демоны с ним. Главное сейчас – разобраться в том, что происходит, а со своей гордостью я как-нибудь договорюсь. Потом.
[align=center]4[/align]
Винсент распахнул двери библиотеки: огромный зал, стены которого занимали стеллажи, посередине стоял массивный деревянный стол, а ближе к окну две тахты, широким шагом прошел внутрь. Он зажег настенные светильники и доставал древние, как история его семьи, фолианты с полок, просматривал один за другим, убирал и доставал новые. Одну книгу небрежно швырнул на стол, она распахнулась, чудом не разлетелась на части. Приблизившись, я увидела на пожелтевших страницах рисунки: ящерицы, змеи, пауки – брр, под ними текст на арнейском – древнем языке. Поневоле пожалеешь, что в свое время у тебя не сложилось с этим языком.
– Лу! – сдавленный шепот. Я подпрыгнула от неожиданности: оказалось, Себастьян призраком следовал за мной. Он умудрился побледнеть еще больше, но держался молодцом. Не завидую я ему, за один день столько потрясений. Еще и занятия из-за меня прогулял.
– А вы еще кто такой? – В голосе де Мортена сквозила издевка, словно он только заметил, что я не одна.
– Чепмен, Ваша Светлость. Себастьян Чепмен. Я брат Луизы.
– Подождите снаружи, Чепмен. Это дело касается только меня и леди Луизы.
Братец вылетел из библиотеки раньше, чем я успела возразить. Дверь за ним захлопнулась с треском, лишив меня последней надежды на поддержку. Ну да ладно, хватит и того, что он рядом. Прямо за этими стенами, и если что… А что, если, кстати?
Я принялась с независимым видом рассматривать библиотеку. Книги, много книг, самых разных. Огромные окна, тяжелые портьеры перехвачены витыми шнурами, все в темных тонах: мрачное, подавляющее, как характер владельца. Сыщик из меня паршивый, конечно, но что-то непохоже, что именно де Мортен возжелал мне смерти. Или все это просто спектакль? Нет, это уже совсем смешно. Зачем ему, если мог просто рассмеяться мне в лицо и выставить вон.
Винсент, до этого увлеченно листавший внушительный том, застыл. Пришлось подойти ближе и выглянуть из-за его плеча – он был на полторы головы выше. Половину разворота занимал рисунок обнаженной женщины, по телу которой вилась черная тварь: оплетала ногу, тонкую талию и заканчивалась удавкой на горле. Художник явно проникся идеей, потому что изобразил все в мельчайших подробностях. Запрокинутая голова и ужас на лице жертвы, змея больше напоминает экзотическую водную гадину, чем мою маленькую неприятность. Волосы на голове зашевелились, стоило представить, как она превратится в огромное чудовище, несущее смерть.
Словно в подтверждение моих мыслей де Мортен издевательски хмыкнул.
– Интересно.
– Что именно? – Что-то мне подсказывало, что ничего хорошего я не услышу, но спросить-то можно.
Винсент повернулся ко мне, прищурился.
– Старинное заклинание, было широко распространено в Темные времена. Первые упоминания о нем встречаются на землях современной Вэлеи, в годы вековых войн. Отправляясь в поход, мужья хотели быть спокойны, что никто другой не займет их место на брачном ложе, поэтому с помощью кровных уз привязывали супругу к себе.
– Что значит – привязывали? – Меня передернуло.
– Когда жена изменяла мужу, змея «просыпалась». Если в течение нескольких дней она не находила благоверного и не возвращала ему супружеский долг, изменницу ждала медленная и мучительная смерть. Впрочем, иногда супруг убивал ее раньше.
– Очаровательно!
– И весьма символично. Змея – отражение сути… некоторых женщин.
Щеки вспыхнули. К счастью, у меня нет супруга, и верность мне блюсти некому. Если только… Вспомнился стишок – единственная весточка от «доброжелателя», странная реакция твари на Винсента, необъяснимое влечение к нему, и вот тут мне окончательно поплохело. Я на всякий случай отвела руки за спину и невинно поинтересовалась:
– Для заклятия нужна кровь не только жены, но и мужа?
Вот сейчас и узнаем, кто мне так удружил. В древних семьях испокон веков хранились зачарованные образцы крови каждого члена семьи – с момента рождения, чтобы в случае внезапной, а особенно насильственной смерти аристократа следователь-некромант мог поднять жертву и выяснить, что произошло. Не думаю, что к фамильному ларчику семейства де Мортен было так просто подобраться.
– Да. – Брови Винсента снова сошлись на переносице, а взгляд впился мне в лицо. О чем он думает? И почему так странно смотрит? – Либо того, к кому собираются привязать женщину.
Я поискала глазами стул. Хотелось оказаться на краю света, воды или просто сесть. Де Мортен не выглядел заинтересованным, или просто вошел в роль. Хорошая игра ничем не отличается от правды, а в парламенте без игр и масок не обойтись. За несколько лет наверняка натренировался по самое не балуйся, а теперь забавляется со мной как кошка с мышкой.
– Как избавиться от заклятия? – Я постаралась смягчить звенящий в голосе гнев, зато пальцы сжала так, что ногти с силой впились в ладони.
– Его может разрушить только тот, кто создал.
Винсент пробежал глазами страницу, с силой захлопнул книгу. Решимость в его взгляде смешалась с холодной яростью и карие глаза полыхнули так, что стало не по себе.
– Рассказывайте, что произошло. – Он шагнул вперед, я невольно отшатнулась, больно ударилась о стол. Де Мортен приблизился вплотную, и сейчас я отмечала, что он почти не постарел, в темных как смоль прядях не появилось ни одной серебряной, лоб не прочертили глубокие борозды морщин, даже складки в уголках губ едва уловимы. Оно и неудивительно: резкие и даже немного грубоватые черты лица спасала ухоженность, а чувства этому мужчине недоступны. С чего бы меняться, когда единственный кто тебя заботит – ты сам!
Оказаться привязанным к нему?! Да лучше в вонючем пруду утопиться! Понятно, зачем он ждал восемь лет. Когда я перешла ему дорогу, Винсент Биго был сыном герцога. Теперь унаследовал титул отца, а заодно умудрился предотвратить заговор и спасти королеву. Даже если я решу заявить на него в полицию, будет слово актрисы против слова герцога де Мортена. И ведь нашел время, мерзавец, чтобы ударить побольнее! Гад ползучий! Кому поверят? Да неважно! Устрою ему веселую жизнь – так, что мало не покажется.
Вряд ли я отдавала себе отчет в том, что делаю, потому что бросилась на него в лучших традициях темпераментных южанок. Вцепилась в камзол с такой силой, что ткань затрещала под пальцами, залепила пощечину и вздрогнула: будто сама себе ладонью по щеке прошлась, а в следующий миг горячие пальцы Винсента уже сомкнулись на моей шее, слова застряли в горле. Лицо де Мортена потемнело, ноздри сильно раздулись, он недобро прищурился. Но тут, видимо, заметил мою щеку, которую до сих пор неприятно жгло, приподнял бровь.
– Интересно, – повторил он тоном ученого, обнаружившего новый вид насекомого.
Демоны, как же я ненавижу этого человека! Вцепившись руками в его запястье, жалела только о том, что оружие-зонтик остался в холле. В коконе платья я была беспомощна, как бабочка в паутине. Одновременно снова накатило желание, сладко заныло в самом низу живота. Прижаться к его губам, почувствовать напор и грубую силу – ощущения, которые я не раз представляла в прошлом. Словно продолжение моих мыслей, он ослабил хватку и сейчас поглаживал впадинку у самой кромки волос. Я с трудом подавила желание запрокинуть голову, с силой оттолкнула его.
– Держитесь от меня подальше!
– Осторожнее, леди Луиза, – процедил Винсент, схватил меня за плечи и резко развернул. – Мое терпение не безгранично.
Поворачиваться спиной к злейшему врагу – плохая идея, еще хуже – оказаться над столом в весьма неприглядной позе, больно упираясь локтями в поверхность и созерцая совершенно не возбуждающие рисунки всяких земноводных. Правда, на земноводных мне стало наплевать, когда де Мортен стал дергать за крючки платья. Я попыталась брыкаться и дергаться, но добилась только того, что оказалась прижатой к столу настолько плотно, что с трудом могла вдохнуть. Он с силой сжал мои запястья, заставляя вытянуть руки, горячее дыхание опалило кожу на затылке. На любовную прелюдию это походило меньше всего, но, что самое ужасное, мне нравилось. Когда пальцы коснулись обнаженной спины, я вздрогнула и глубоко вздохнула.
– Что вы творите, – зло прошипела я, хотя желание стелиться под ним бессовестной простынкой не прошло, только усилилось. – Немедленно…
– Заклятие работает таким образом, – он перебил меня, а дальше словно приговор зачитывал, – что когда жена противится воле супруга, змея становится больше. Если она станет упорствовать...
– Можете не продолжать! – На глаза наворачивались злые слезы – обиды и полного бессилия. Как мое тело при этом умудрялось плавиться от каждого движения – даже грубого рывка, когда он буквально выдернул из-под меня верх платья и положил ладонь мне на спину, заставляя прогнуться, ума не приложу. Тонкая нижняя сорочка не спасала, соски терлись о грубую ткань корсета. Я словно разделилась на две части, одна кричала во все горло, требуя прекратить это унижение, вторая умоляла продолжать.
Винсент раздевал меня, словно для него это ничего не значило: быстро и равнодушно. Последнее особенно отражалось в его молчании, которое нарушалось только шелестом ткани нижних юбок и моим прерывающимся дыханием. К ногам упал кринолин, и де Мортен ладонью скользнул по внутренней стороне бедра, а затем между ног. Тонкая ткань панталон не защищала от жара, что распаляли жесткие ласки. Я уткнулась взглядом в змею, которая почти скрылась под его рукой, хватала губами воздух и надеялась только на то, что это закончится как можно скорее. Ну, хотя бы в чем-то повезло: стоило его пальцам скользнуть внутрь, как я забилась в оргазме, насаживаясь на них, сгорая от удовольствия и мысленно проклиная себя и демонова Винсента, чтоб ему всю оставшуюся жизнь страдать от воздержания!
Он отпустил меня также резко, отступил на шаг, и я только чудом не сползла на пол. Уцепившись за край стола, медленно выпрямилась и увидела, как де Мортен вытирает руку платком. Лицо непроницаемое, сквозной безразличный взгляд – как на пустое место. Наваждение рассеялось, уступая место стыду: меня сложно назвать образцом целомудрия, но я никогда и никому не позволяла с собой так обращаться!
Тем временем Винсент потянул меня за руку, рассматривая змею: едва заметная, свернувшаяся на ладони, сейчас она больше напоминала крохотный рисунок тушью. И на том спасибо. Приду домой, приму ванну и забуду обо всем, как о страшном сне. Хотя нет. Не забуду. И просто так этого уж точно не оставлю!
– Кто-то использовал мою кровь для создания запрещенного заклинания.
– Какая трагедия! – Я отдернула руку, разглядывая собственные одежды, которые мне теперь полчаса натягивать в одиночку. И кто будет помогать застегивать платье, скажите на милость?! – Хм…
До меня только что дошли его слова. Если после всего он продолжает ломать комедию, значит, я все-таки погорячилась с выводами. Вряд ли это его рук дело. Но тогда чьих?
– Вам повезло, что дело касается меня, – он швырнул платок в мусорную корзину, – и что я этого так просто не оставлю. Приводите себя в порядок, через полчаса вас проводят ко мне в кабинет.
Если бы с потолка упала наковальня в розовый цветочек, мое удивление было и то меньше. Я даже забыла о том, что стою в нижнем белье, внутри кринолина и шагнула вперед. Споткнулась и полетела прямо на него.
– Ценю ваше рвение, – он усмехнулся и, убедившись, что падать больше не собираюсь, отступил в сторону, – но на сегодня с вас хватит.
– На сегодня? – Голос предательские сел. – Заклятие было разрушено!
– Кто вам такое сказал? Мы с вами связаны до тех, пока не найдем этого шутника.
Перед глазами потемнело, я не по-женски шумно плюхнулась на стул. Как была, в корсете и панталонах. Двадцать минут позора пережить можно. А если их будет сто двадцать? И не минут, а часов, дней, или, не дай Всевидящий, недель?! Пришлось вцепиться ногтями в колени, чтобы не затопать ногами и не закричать. Каждое утро просыпаться с мыслью, что я в его власти, полной и безоговорочной, выполнять любую прихоть и растекаться под ним безвольной подстилкой... Под ним! Нет уж, увольте. Лучше сдохнуть в страшных муках во цвете лет.
– Ну-ну, не стоит так переживать. – Я подняла глаза и встретила его по-прежнему безразличный взгляд. – Если вы так терзаетесь сейчас, что же будете делать дальше?
Ответа Винсент дожидаться не стал, развернулся и направился к выходу, а я подхватила со стола книгу и от души запустила в него. Такого всплеска ярости та не пережила: ударилась о дверной косяк рядом с его плечом и разлетелась на множество листов. Де Мортен даже не обернулся.
– Страницы сложите по порядку и принесете мне, – холодно произнес он и напомнил. – Через полчаса, в моем кабинете.
Я пробормотала нечто позволительное актрисе, но совершенно не достойное леди, и показала закрывшейся двери язык. Поднялась, подошла к несчастной книге и снова выругалась: на рассыпавшихся по полу страницах не было номеров.
[align=center]5[/align]
Кабинет был под стать хозяину: мрачный и темный, не спасало даже мягкое сияние настенных светильников и чья-то неуместная попытка оживить этот склеп цветами в кашпо. Я устроилась в высоком кресле, разглядывая руку и дремлющую на ней мелкую гадину. Впервые в жизни во мне проснулась кровожадность: хотелось схватить лежащий рядышком нож для резки бумаги и пронзить ее насквозь. И плевать, что больно будет мне! С другой стороны, можно было бы пронзить этим ножом совсем другую гадину, которая сидела напротив и листала принесенную книгу. Разумеется, складывать листы по порядку я не стала – просто сгребла все в одну кучу, запихнула между створками обложки и вручила ему.
– Заклятие связывает жизни, поэтому жены умирали вместе с мужьями.
Я чуть не подпрыгнула: мысли он, что ли, читать умеет?
– У вас на лице все написано, – заявил де Мортен, – из чего я делаю вывод, что актриса из вас тоже посредственная. На случай, если когда-нибудь все же решитесь оборвать свою жизнь таким пошлым образом, прежде я сломаю вам руку.
Это было сказано будничным тоном, но мой пыл, особенно встрепенувшийся после слов о посредственности актерского мастерства, в котором я выкладывалась на полную, все же поумерило.
– Чего мы ждем? – буркнула я, надеясь, что это «что-то» разрешится в самом скором времени. Находиться с ним в одной комнате становилось невыносимо, отчаянно хотелось принять ванну и поспать. Особенно учитывая то, что ночка у меня была «веселой», да и день сомнительно задался. Себастьян отправился в Университет, я пообещала написать ему, как все прошло. Судя по тому, с какой прытью он выскочил под дождь, братец был рад, что его джентльменские обязанности по отношению к непутевой сестрице на сегодня исчерпаны.
– Кого. Человека, который может помочь вам с этой историей.
Как будто помощь только мне нужна! Да не встрянь он в эту историю по самые… гм, уши, я бы уже благополучно отбыла в мир иной.
Де Мортен отложил книгу и подвинул ко мне стопку бумаги, чернила и перо.
– Можете начать с составления списка ваших врагов. Сообщите, когда закончатся листы.
Я мило улыбнулась и скрестила руки на груди.
– Не хочу набить мозоль, повторяя ваше имя.
Нет у меня врагов, если уж так подумать. Завистники, недоброжелатели – да, но не больше. Я вообще считаю, что враг – слишком громкое слово, если только оно не относится к сидящему напротив типу.
Де Мортен прищурился.
– Не видел вас много лет, и не видел бы еще столько же.
Я подалась вперед, длинные волосы скользнули вниз – прическу пришлось распустить, потому что с крючками на платье справиться не удалось, и теперь оно то и дело норовило сползти, а декольте стало еще глубже, и добавила настолько мягко, насколько это вообще возможно:
– Взаимно, Ваша Светлость.
К счастью, в дверь постучали, знакомый не с лучшей стороны дворецкий приторно-скисшим голосом объявил:
– Лорд Фрай, Ваша Светлость.
– Хотел бы я сказать, добрый вечер, но погода сегодня словно с ума сошла. – Гость прошел к столу, удивленно приподнял брови, глядя на меня: то ли его смутила моя растрепанность, то ли присутствие в принципе – в недрах кресла я спряталась знатно. Тем не менее в отличие от владельца дома, с манерами мужчина был знаком и сразу поцеловал мне руку.
– Лорд Альберт Фрай, – в глубине темно-зеленых глаз мелькнуло узнавание и немой вопрос. Ростом тот ничуть не уступал де Мортену, а вот черты лица были значительно мягче. Двигался он стремительно и плавно, как ртуть, весь его облик говорил о том, что Альберт далеко не прост – под небрежной учтивостью взгляда таилось нечто серьезное и опасное. Каштановые не по моде короткие волосы и интересный разрез глаз – очевидно, в родне у него были потомки древних кочевых народов. Словом, тот самый тихий омут, в который лучше не совать пальцы чтобы освежиться: руку отгрызут по локоть.
Я хотела представиться, но меня опередили.
– Леди Луиза Лефер, непутевая дочь виконта, от которой тот отказался.
Придушить его хотелось уже за одно только пренебрежение, с которым он отзывался о моей семье. Пусть мы с отцом и не ладим, но это не повод позволять всяким там герцогам гнуть нос. Интересно «вежливость» де Мортена распространяется только на меня или у него преждевременный старческий маразм, и он просто забыл о приличиях?
– Берт, прошу. – Винсент даже не потрудился подняться, чтобы поприветствовать гостя. – Леди Луизе не повезло стать жертвой заклятия, для которого использовали мою кровь.
Альберт не изменился в лице, устроился в соседнем кресле и вытянул ноги.
– Приятно познакомиться, леди Луиза. – Одарив меня очаровательной улыбкой, он сразу перешел к делу: меня опять расспрашивали про шкатулку – долго и нудно, хмурились, когда я сказала, что оставила ее в театре и уже сообщила обо всем полиции, и явно воодушевились, когда узнали про записку. Спрашивали и про недругов – я честно назвала одну девицу, которая полгода назад умудрилась насыпать мне в пудру толченого стекла – к счастью, это заметили раньше, чем я успела ей воспользоваться, и прожечь платье перед выступлением. Говоря по правде, я считала, что это большее на что она способна, о чем тоже сказала сразу. Еще вспомнила имя одного баронета, который с завидной регулярностью слал мне письма и расписывал незавидную участь таких греховодниц, как я. Потом расспрашивали о ближайшем окружении, вытрясли все имена за последние несколько лет: Себастьяна, Рина, Люсьены и близнецов, да еще мачехи, с которой я изредка переписывалась. Проверять будут всех, даже миссис Купер, которой не повезло оказаться моей экономкой, и камеристку – слишком большую шишку кто-то зацепил по глупости.
За беседой я тщетно пыталась разгадать, кто же такой Альберт – в обществе де Мортена он чувствовал себя своим, не заискивал и вообще вел себя как в компании лучшего друга. Чем он может заниматься? Частный сыск? Кто-то из особо приближенных Ее Величества или – что еще веселее, Тайной Полиции? Если так, то я по-настоящему влипла.
После расспросов меня выдворили из кабинета и проводили в малую гостиную – разумеется, тоже в темно-бордовых и коричневых тонах, с редкими островками золота и пастели. Сначала я хотела устроиться на диване, но уже успела как следует замерзнуть, поэтому выбрала кушетку поближе к камину, обхватила себя руками, чихала в платок и наблюдала, как пляшет пламя внутри резной темно-серой арки. Все лучше, чем смотреть на гобелены с древними сюжетами, где то кого-то копьем пронзают, то кого-то за глотку держат. В противовес этому картина над камином смотрелась просто восхитительно: полуголая светловолосая девушка бесстыдно разбросала ноги между атласных покрывал и хитро улыбалась, наматывая на палец длинную прядь. Из-под приспущенной сорочки выглядывала маленькая упругая грудь с потемневшим соском.
Сейчас, когда эмоции схлынули, я уже могла мыслить здраво. Итак, что мы имеем? Мисс Луизу Фоссет, бывшую леди Луизу, дочь виконта Лефера, которая никому не нужна. И герцога де Мортена, на которого оглядывается весь высший свет Энгерии, особенно после того как его записали в фавориты Ее Величества. Пожалуй, логичнее предположить, что дело в нем, а не во мне. Этого только еще не хватало – оказаться в самом центре политических интриг! Я и сама не вчера родилась, но там игроки такие, что две минуты не протянешь без должной сноровки.
– Вы еще здесь? – Голос де Мортена за спиной заставил вздрогнуть и подскочить.
От резкого движения платье снова поехало вниз, пришлось его подхватить.
– А где я, по-вашему, должна быть?
– У себя дома, собирать вещи. Вы переезжаете ко мне.
– К вам? – Я не выдержала и рассмеялась. Вышло немного истерично.
– Если хотите жить, – Винсент взглянул через мое плечо и выше – уж не на девицу ли на картине? Да, точно, на нее. И как смотрит, челюсть только чудом в полу не застряла. В библиотеке я уж грешным делом подумала, что он мальчиками увлекается, потому что так безразлично меня еще никто не лапал. Да и в прошлом не было между нами ничего… такого, что могло бы опровергнуть мою теорию. Кроме поцелуев и подгибающихся от его близости коленей. Зато теперь есть.
– Полицией займется лорд Фрай, от вас требуется только одно: держать язык за зубами. Справитесь?
Почему-то захотелось повторить трюк с дворецким, и я покосилась на каминные щипцы. Правда, если из-за заклятия прилетело от простой пощечины, то после такого я несколько дней хромать буду, оно мне надо? Эх, что за жизнь-то такая!
– И ради такой ерунды, – я выделила последнее слово, – мне обязательно перебираться к вам?
Де Мортен подошел почти вплотную, так близко, что я почувствовала запах одеколона – острый, пряный, волнующий, и мятных сигар. Смотреть ему в глаза было почти больно, но мне не пришлось опускать взгляд: он резко и бесцеремонно развернул меня лицом к картине. Я дернулась, когда его рука скользнула по шее, убирая волосы, но Винсент всего лишь стал застегивать платье. До меня доносилось клацанье крючков и отчаянное биение собственного сердца.
– Послезавтра. В восемь утра. Опоздаете – будете разбираться со змеей сами.
Удаляющиеся шаги. Я обернулась только когда они стихли, постояла несколько минут, выравнивая дыхание. Дворецкий провожал с таким видом, как если бы я была большой говорящей крысой: голову задрал, смотрит куда угодно, только не на меня. Накидку подавал, держа двумя пальцами, словно какую-то гадость из отхожей ямы вытащил. Под проливной дождь я выползла без зонта – его уволок Себастьян, закутавшись в плащ с головой, только кончик носа из капюшона торчал. Облегченно вздохнула, наступила в глубокую лужу, но даже это мне настроения не испортило. Бежать, как можно дальше от этого проклятого дома! А что делать дальше, подумаю потом.
Сюжет, мир, детали... а главные герои так вообще! Все персонажи очень живые и яркие. Мне даже второстепенные приглянулись.