Ирина Фельдман. "Клуб негодяев"

[Elfin Robin]

Название – "Клуб негодяев"
Автор - Ирина Фельдман
Серия - Магия фэнтези
Объем произведения – 13,8 А.Л.
Название издательства (куда отослать книгу): Альфа-книга и Эксмо.
На почту выслала отредактированный текст и синопсис.

[Elfin Robin]

КЛУБ НЕГОДЯЕВ


Посеешь поступок – пожнёшь привычку, посеешь привычку – пожнёшь характер, посеешь характер – пожнёшь судьбу.

Английская пословица.


ГЛАВА 1
ПРОКЛЯТАЯ ЛАТЫНЬ

Я никогда не забуду эту ночь.
Полумесяц, скрытый за тонкой пеленой облаков, равнодушно взирал на маленькую французскую деревушку Пти-Пошетт. В домах давно не горел свет, на тёмных улочках не было ни души. Было так тихо, что мне до ужаса хотелось услышать чью-нибудь пьяную песню или хотя бы собачий лай.
Чем ближе становилось кладбище, тем тяжелей мне казалась лопата. Я поневоле замедлил шаг.
Крадущийся за мной Жак негромко заговорил охрипшим от волнения голосом:
– Слушай-ка, давай назад повернём пока не поздно. Всё равно ты на эту мерзость не решишься. Пойдём же, пока никто нас не заметил.
Я остановился.
– Нет. Раз я решил, значит, я это сделаю. Может, я об этом когда-нибудь пожалею, но ещё сильней я буду жалеть, если сейчас не сделаю ничего. Ты можешь уйти, всё равно это касается только меня. И если меня поймают, то лучше одного, без сообщников.
На самом деле я ничуть не меньше Жака хотел развернуться и уйти. Я был готов в любую минуту разжать пальцы и бросить чёртову лопату, но меня останавливала мысль о том, что мне не хватит смелости второй раз отправиться ночью на кладбище.
– Нетушки, раз пошли вместе, значит, вместе и вернёмся.
– Я не намерен возвращаться с пустыми руками.
– Хватит, Роберт, не храбрись зря. Вижу же, что трусишь – дрожишь вон как осиновый лист.
– Это от холода. Ночь нынче прохладная, если ты ещё не заметил, – пробурчал я и ускоренными шагами направился к погосту.
Старая часовня, казавшаяся днём при солнечных лучах такой милой и приветливой, теперь выглядела зловещей, как замок злой колдуньи из старой сказки. Я словно почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд, от которого по телу побежали мурашки. На меня как будто смотрели с немым укором, и я, чувствуя себя мелким и ничтожным, хотел навсегда расстаться со своей скверной идеей. С трудом пересиливая себя, я шёл вперёд к немым торчащим крестам и покосившимся надгробным камням.
– Говорят, мужик один из соседней деревни плюнул на могилу утопленника, а через три дня и сам утонул, - с благоговейным страхом прошептал Жак.
– Мой дед умер от старости, если тебя это хоть немного успокоит, – процедил я сквозь зубы.
Я часто слышал от друга истории о домовых и привидениях и искренне удивлялся, как он принимает всякие глупости за правду. Можно было, конечно списать это на происхождение Жака, но другие крестьяне в деревне относились к подобным вещам весьма скептически. А после прошлогодней неудачной охоты на домовых вовсе стали делать вид, что не верят в нечистую силу. Должно быть, им просто стыдно за то, что тогда вели себя, как дети.
Жак не унимался. Кладбище действовало на него, как гнилые яблоки на Шиллера.
– Ещё прабабка моего зятя видела, как ночью на этом самом кладбище ведьмы плясали с нечистыми мертвецами.
Я хмыкнул.
– Наверное, прабабка твоего зятя сама была ведьмой, раз стала свидетелем той гулянки. Приличные женщины не бродят здесь среди ночи.
«Да и мужчины тоже», – невесело подумалось мне.
– Погоди, а ты прав! – ахнул растерянный Жак. – Неспроста, значит, к ней в день похорон на могилу пришла чёрная собака…
– Жак, ты балбес! Я вовсе не это имел в виду!
В ответ парень обиженно засопел, потом выдал сдавленным голосом:
– Конечно, балбес. Читаю по складам и, в отличие от некоторых, наукам не обучался… Дурак дураком.
Я тут же пожалел, что сорвался и чуть ли не накричал на друга. Небольшое, но от того не менее горькое чувство вины на несколько мгновений вытеснило страх.
– Хватит тебе, – негромко сказал я, не найдя подходящих слов для извинений, – просто не верь в эту чушь. Колдовства и призраков не существует.
– Может, ты и в Бога не веришь? – наверное, я впервые услышал в голосе Жака неодобрение, смешанное с неприязнью. – Ты мой лучший друг, но то, что ты задумал…
– Жак, прошу тебя, не надо. И так тошно.
Ответа не последовало. Тем не менее, он не бросил меня, а всё так же плёлся позади. Мне оставалось только гадать, о чём сейчас думал Жак, если не о мертвецах.
Пройдя мимо первой могилы, меня охватил необъяснимый трепет. Я и днём некомфортно чувствую себя на кладбище, вид захоронений обычно наводит на меня тяжёлую, давящую тоску. А теперь при лёгком серебристом свете надгробия не вызывали у меня ни капли жалости к покойникам. Ночь словно преобразила всё кладбище, показало его истинную сущность. Если при дневном свете могилы были частью живого мира, то сейчас они выглядели полноправными хозяевами кладбища, кресты и надгробные камни горделиво возвышались над землёй. Я чувствовал себя незваным гостем, но упорно шёл дальше. Огня мы с Жаком с собой не взяли, чтобы не навлечь на себя беды, и это затрудняло движение. Основным ориентиром нам служил фамильный склеп дворян де Ришандруа, находившийся на противоположном конце погоста. Нужная могила была как раз рядом с этим помпезным строением, так не вписывающемуся в деревенский пейзаж. До меня чётко доносилось бормотание друга. Жак пытался читать молитвы, да ни одну так и не смог дочитать до конца. Что-то явно мешало ему сосредоточиться, и яснее всего у него получалось выводить только «О, господи… о, Боже мой…»
– Ох, бабуля, видишь, до чего я докатился… – вдруг горестно простонал Жак.
Я обернулся. Посторонних на кладбище не было. Доли секунды мне хватило для того, чтобы понять, что Жак, стоя в позе плохого актёра, изображающего скорбь, обратился к одному большому надгробному камню. Холодный свет звёзд позволял разглядеть на нём некоторые буквы, при желании можно было прочитать всю надпись.
– …могилы чужие раскапываю. Гордись внуком…
– Не бойся, она сейчас на небе занимается своими делами и на тебя не смотрит, – я попытался успокоить парня на его языке. Я хотел ещё добавить про то, что у
надгробий нет глаз, но передумал.
– На небе? – изумился Жак. – Кто ж впустил бы туда старую жабу? Её и туда, – он направил указательный палец вниз, – неохотно, небось, взяли. До чего вредная была баба…
Я шумно вздохнул, но ничего не сказал.
– А т-тут ничего так. Почти не страшно, – продолжал бубнить мой спутник, прижимая к себе обеими руками лопату. – Может, сегодня никто и не появится…

Мои злоключения начались шесть дней назад.
Не буду лукавить, я никогда не мечтал стать учителем, но в моём положении лучше работать в деревенской школе, чем вообще ничего не делать. К тому же эта работа не вызывала у меня должного отвращения. В силу характера я просто не умею быть слишком строгим, и, скорее всего поэтому, не стал для учеников ещё одним врагом. Можно сказать, дети меня по-своему любили, но не уважали, иначе всегда вели бы себя, как шёлковые.
Тот день начался, по моим меркам, спокойно, даже слишком. Дети почти не баловались, а двое наших общих неприятелей в лице мсье Марто и математика Пинса вообще не соизволили выйти на работу. Наверное, опять слишком много выпили вечером, пока ругали правительство, молодёжь и торговцев кислого вина. Когда я привычным путём возвращался в поместье, настроение у меня было до того прекрасное, что даже пасмурная погода и скучный весенний пейзаж не могли его испортить. Я долго не обращал внимания на приближающийся стук копыт, но, поравнявшись со мной, всадник остановился и спросил, ведёт ли эта дорога в поместье де Ришандруа. Выслушав положительный ответ, незнакомец в задумчивости сдвинул брови.
– Мсье Ресандер сейчас находится в поместье? – внезапно гаркнул он. – Никуда не выезжал?
– Э… Он вообще никуда не выезжает, – я с трудом разобрал в неправильном произношении собственную фамилию. Вопрос сбил меня с толку, и я даже начал сомневаться, что этот человек разыскивает именно меня. – А…
– Фух, ну слава Богу! – незнакомец с облегчением расправил плечи. На его плохо выбритом лице появилась довольная ухмылка. – Я уж боялся, не найду здесь этого хмыря.
Моё смущение резко перетекло в раздражение.
– Вы по какому делу его ищите? – мой голос прозвучал довольно холодно.
– Тебя это не каса...
– Нет уж, извольте ответить! – Я сам поразился собственной дерзости, но всё же продолжил в том же духе. – Кто вас послал к нему?
Всадник моментально напрягся. Как-то недобро глядя на меня, он чуть сгорбился и захрустел пальцами. Я воспринял это как предупреждение перед атакой и на мгновение оцепенел от страха: мысль о том, что мне предстоит драться с человеком, который старше и крупнее, едва не лишила меня сил. Осторожно сделав пару шагов назад, я уже был готов в любой момент кинуться прочь со всех ног, но вдруг заметил, что он отвернулся, а затем, как бы в нерешительности, снова посмотрел в мою сторону. Однако в его взгляде не было ожидаемой агрессии, наоборот. У него даже глаза забегали.
– Говорю же, не твоё дело, – почти не разжимая челюстей, выдавил из себя незнакомец и украдкой облизнул губы. – Спасибо за помощь.
Прежде чем он тронулся с места, я подскочил к нему и вцепился в поводья, но он тут же попытался отобрать их у меня. Ни в чём не повинная лошадь жалобно заржала.
– Постойте! Вы не ответили на мой вопрос!..
– Совсем, что ли, рехнулся! Отпусти, дурак ты этакий, или по морде получишь!
– Да пожалуйста! Только кому-то очень не понравится, что ты ударил Ресандера! – пропыхтел я, упираясь каблукам в землю. Мне было безумно стыдно за своё неадекватное поведение, но я ничего не мог с собой поделать.
– Что? – мужчина тут же ослабил хватку. – Ты… то есть, вы…
Я встал подальше, борясь с желанием растереть ладони.
– Что вам от меня нужно?
Всадник достал из-за пазухи чуть помятый конверт и неуверенно протянул его мне.
– Велели передать лично в руки… – я с усилием выдернул его из грубых пальцев. Бестолковый гонец как будто боялся совершить непростительную ошибку, и поэтому не хотел просто так расставаться с конвертом.
Происходящее всё больше напоминало абсурд или глупый розыгрыш. Я ни с кем не переписывался и вообще мало общался с людьми, живущими за пределами поместья де Ришандруа. Надуманная таинственность сильно портила впечатление об отправителе.
Я поднёс конверт поближе к глазам и прочёл вычурную надпись на английском языке: «мистеру Р. Сандерсу». Буквы были так щедро украшены завитушками, что можно было и вправду неправильно прочитать фамилию. Я перевернул конверт.
– Здесь нет адреса.
– Мне сказали, как вас найти.
– И от кого это?
Ответа не последовало.
– Кто дал вам… Эй! Стой!
К моему неудовольствию, всадник стремительно умчался в обратном направлении. В этот раз я даже не попытался его остановить: бежать за лошадью без толку, а из этого противного типа всё равно больше ничего своими силами не вытрясешь.
– Ну, и кто из нас хмырь…
Я опять повертел в руках конверт и решил внимательнее рассмотреть герб на восковой печати. Рисунок определённо показался мне необычным: сморщенная человеческая кисть, сжимающая, как факел, соцветие какого-то полевого растения. Осторожно надорвав уголок конверта, я стал рвать его по линии сгиба. Получилось в итоге не очень аккуратно, зато печать осталась целой. Как я ни старался держать себя в руках, я не мог справиться с нахлынувшим на меня возбуждением. Чувствуя, как от волнения перехватывает дыхание, я развернул сложенную вдвое плотную кремовую бумагу.

Дорогой Родерик…

Я запнулся на этом имени. Послание за одну секунду потеряло свой таинственный ореол. Адресовано оно было вовсе не мне, а моему деду, которого уже семнадцать лет как не было в живых. Отправителю откуда-то было известно, что Родерик Сандерс после своих многолетних странствий решил остановиться в поместье племянницы, графини де Ришандруа. Но кто бы ни прислал это письмо, он опоздал. Я разочарованно вздохнул и без особого интереса принялся читать дальше.

Дорогой Родерик,

Спешу уведомить Вас, что 10 июля нынешнего года (18..), в 10 часов вечера, в Праге состоится встреча членов клуба «Рука славы». Новый адрес будет указан ниже.

Род, если это письмо всё же дошло до тебя, значит, на встрече тебя можно не ждать. Сиди уж в этом дрянном поместье, старая ты развалина.

Дж. М. Квинси

– Как мило, – я сложил письмо, так и не прочитав адрес в конце. – Хм, «Рука славы»! Причём здесь рука?.. А этот Квинси, похоже, просто грубиян.
Я снова посмотрел на восковую печать и вдруг ощутил невероятную тоску. Я рано лишился родителей, а с их родителями и вовсе был не знаком. Хотя… Я смутно помнил, что видел Родерика Сандерса один раз, когда мне было всего пять лет. В тот день я вместе с тётей Элен уезжал в гости к её родственникам, маркизам де Левен, а когда вернулся спустя несколько дней, деда уже не было. Намного позже я узнал, что Родерик умер вскоре после моего отъёзда. Каким человеком он был при жизни, чем занимался, почему так наплевательски относился к семье – на эти и многие другие вопросы я не знал ответов. Мадам де Ришандруа, то есть тётя Элен, может, что-то и знает, но не говорит. Я ей доверяю, как никому другому, но порой меня гложут сомнения, не обманывает ли она меня так же, как и супруга. Паскаль де Ришандруа до самой смерти даже не догадывался о том, что его секретарь – двоюродный брат его жены. О своей собственной биографии она также предпочитает особо не распространяться, поэтому для меня она настоящая женщина-тайна.
Мне нелегко жить в чужой стране, зная, что здесь я никому не нужен, а на родине меня никто не ждёт. Во Франции я чувствую себя неуютно, но желание уехать в Англию с каждым годом таяло, как туман над Темзой, которой я никогда не видел. На моей памяти родители несколько раз предпринимали попытки вернуться на родину, но каждый раз сталкивались с непреодолимыми проблемами. Отец был образованным и далеко не самым глупым человеком, и его неудачи можно объяснить лишь двумя словами – фатальное невезение. Перед каждым отъездом непременно что-то случалось: обычно серьёзно заболевал кто-нибудь из членов семьи, а в последний раз с банковского счёта отца вдруг исчезли все деньги. После смерти родителей я даже не пытался уехать. Я не могу без поддержки, и поэтому я заранее боялся неизвестной Англии, как ребёнок, который не хочет переселяться из спальни матери в собственную комнату. Меня всегда пугала неизвестность, и я предпочитаю стабильность, какой бы она ни была. Можно сказать, я живу одним днём, не заглядывая в будущее, так как думаю, что ничего хорошего меня всё равно не ждёт. Да и надеяться особо не на что, если нет перспектив, амбиций и по-настоящему сильного желания что-либо поменять в своей жизни.

Однако письмо выбило меня из привычной апатии.

Я никогда не любил читать дневник отца. Записей в нём немного и почти все они пронизаны чувством безвыходности, но в тот раз я заставил себя дочитать его до конца. Последние страницы меня просто поразили.


1 мая 18..

Ночь.

Не понимаю, что со мной происходит. Только что на моих глазах умер отец, но я совершенно не печалюсь об этом. Когда он в последний раз закрыл глаза, я испытал такое облегчение, словно избавился от слишком тяжёлой ноши. Я долго смотрел на его мёртвое лицо, и чувство радости приятным теплом разливалось по всему телу. Больше всего на свете я тогда боялся, что отец вдруг пошевелится и окажется живым – настолько я хотел верить в то, что он мёртв. Сейчас я презираю себя за охватившую меня эйфорию, стыд разъедает мою душу, когда вспоминаю о своих мыслях и эмоциях. Я, как и все люди, небезгрешен, но раньше я и не подозревал, что способен на такую чёрствость.
Мы с отцом почти не знали друг друга. Его никогда не было дома, а те короткие встречи почти не оставили следа в моём сердце. Мы были друг для друга чужыми людьми, уже будучи взрослым, я осознал, что он был ко мне равнодушен, да и к матери, думаю, тоже. Иначе он бы не бросил семью, оставив нас ни с чем.
Может, моё ликование было вызвано обидой? Нет, Господи, нет! Клянусь, никогда не желал ему зла!
Люси стучится в комнату, она обеспокоена моим состоянием. Я впущу её, но ничего не скажу о своих терзаниях. Не хочу причинять ей боль.

2 мая 18..

Ночь.

Гроза бушует уже целые сутки. Дождь льёт, почти не переставая, а ветер воет настолько зловеще, что у меня кровь стынет в жилах. Я содрогаюсь от каждого раската грома и боюсь выглянуть в окно, везде мне мерещатся потусторонние знаки. Как будто кто-то или что-то хочет довести меня до сумасшествия. Мой страх перерастает в настоящую панику, и я ничего не могу с этим поделать. Стыдно… стыдно…
Меня угнетает собственная беспомощность, я боюсь заразить своим настроением Люси, но, похоже, уже поздно. Как привидение, она бродит неслышными шагами по дому и так же, как я, не притрагивается к пище и почти ни с кем не разговаривает. Как только не стало отца, она плакала, долго и горько, словно потеряла дорогого ей человека. Бедная моя девочка! Это страшный удар для её доброго сердечка. Моя Люси – ангел в человеческом облике, она готова жалеть всех на свете и прощать любого грешника. Надеюсь, скоро нашим переживаниям придёт конец. Отца завтра похоронят, гроза пройдёт, и снова всё будет хорошо.
Люси спит в нашей комнате, а я сейчас нахожусь в кабинете де Ришандруа, надо разобрать отцовские вещи, благо их немного.

Позже.

Он вёл более странную и загадочную жизнь, чем я мог предполагать!.. У меня дрожат руки, но я должен писать, я не могу держать всё это в себе. Не хочу оставлять его вещи! Одежду я сожгу, это точно, но остальные вещи меня настолько пугают, что я боюсь сделать с ними то же самое. Я должен предать эту дрянь огню, а не могу. Это глупо, джентльмен не должен думать, как суеверный крестьянин, но я сейчас думаю только так! В его вещах есть жизнь! Адская, дьявольская!.. Я положил их обратно в его ларец. И дневник. Его дневник я тоже поместил туда, хотя всей душой желаю уничтожить эту мерзкую книжонку. Я прочёл всего несколько записей, но и этого мне хватило, чтобы понять, что он был настоящим чудовищем. Хвала небесам, Роберт никогда этого не узнает!

Под утро.

Господи, спасибо за то, что дал мне силы сделать это!
Я спустился вниз и положил ларец ему в гроб. Это его вещи, пусть у него и останутся, мне и, тем более, Роберту они не нужны. Когда я в последний раз взглянул на него, меня аж затрясло от негодования и омерзения. Он лежит в своей домовине с такой гадкой улыбкой, будто самая интересная часть бытия для него только начинается. Дьявол, точно дьявол. Даже вместо креста у него на шее висит какой-то языческий амулет. Надеюсь, мы больше нигде с ним не повстречаемся. Не хочу его больше видеть! И даже вспоминать о нём не желаю!
Устал. Жду не дождусь похорон.


Мне казалось, будто разоблачение близко, но я уже не мог остановиться. Пути назад не было. Чувство безысходности затупилось вполне реальным ощущением усталости. Мне было нестерпимо жарко, рубашка прилипла к телу, как в знойный летний день.
Исходящий из вскрытого гроба пряный запах тлена и пугал, и бодрил одновременно. Останки, на которые я поначалу так не хотел смотреть, не вызвали во мне ожидаемого отвращения, хотя, должен признать, я тогда не мог вспомнить более гадкого зрелища. Лунный свет мягко касался полуистлевшего покойника, словно щадя меня, а на то, что когда-то было лицом Родерика Сандерса, я предпочитал не смотреть. Хищный оскал черепа прочно вошёл в мою память и ещё долго стоял у меня перед глазами. Однако мертвец был, скорее, жалок, нежели страшен. Безобидный и беззащитный он лежал в, изуродованном червями и отчасти мной, гробу и безразлично смотрел в звёздное небо чёрными глазницами.
Чудовищем был вовсе не он, а я.
Ларец нашёлся в ногах покойника. Я уже было потянулся к нему, как вдруг моим вниманием завладел круглый, похоже, металлический предмет, тускло сверкнувший в полумраке. Пуговица? Я осторожно потрогал его, и он доверчиво скользнул мне в руку.
– Господи-Иисусе!
От вопля Жака я мгновенно выпрямился, так и не расставшись с находкой. Послышалось шуршание, и из шеи мертвеца, подобно змее, выползла цепочка. Что-то мерзко хрустнуло. Мой рот тут же наполнился обжигающей жидкостью. Я с усилием проглотил её и, чувствуя колющую горечь в горле, прислонился к стене ямы.
– Что случилось? – собственный голос показался мне чужим.
Я нисколько не сомневался, что мы попались.
– Да я… я просто… – замялся Жак. – Я посмотрел вниз. Господи, какой ужас! Фу, я ж теперь лет десять буду кошмары во сне видеть! Ну и пакость, Боже мой!
Я ничего не ответил. Борясь с внезапным приступом тошноты, я спрятал кулон в карман и взял ларец. Он был больше, чем я ожидал, но весил не очень много. Я отдал его Жаку и попытался сам выбраться наружу. Но, как это ни закономерно, попасть в могилу было легче, чем вылезти из неё.
– Жак.
– Чего?
– Дай руку, я не могу вылезти.
– Да я-то дам, но вряд ли тебя так просто вытащу. Только сам, небось, рухну. Ой-ой, что же делать! Ты ж как мыша в мышеловке!
От своей беспомощности я был готов лечь рядом с Родериком и покориться судьбе, однако внутренний голос, или что-то вроде этого, был со мной в корне не согласен. В конце концов, решив, что терять мне уже нечего, я встал на стенку гроба. Отчаянно кряхтя, Жак втянул меня наверх.
Разорённую могилу явно невозможно было восстановить за одно мгновение. Даже если сбросить крышку гроба обратно и засыпать это безобразие землёй, это не скроет следы преступления. Днём, при солнечном свете, и слепой заметит, что могила раскурочена. Мы с Жаком не могли сделать ничего лучшего, чем убраться восвояси.

Дома я наспех умылся, переоделся и без сил упал на кровать. Содеянное не доставляло мне радости. Я пытался утешить себя мыслями о том, что наконец хоть что-нибудь узнаю о своей родне, но совесть упорно твердила, что игра не стоила свеч. Но когда я смотрел на оставленный на столе ларец, совесть нехотя утихала.
«Немного отдохну и тогда открою его».
Однако это «немного» быстро превратилось в глубокий сон без сновидений.
Я проснулся от ноющей боли во всём теле. Всё ещё находясь на грани между сном и реальностью, я попытался перевернуться на спину. Моментально меня пронзили сотни невидимых игл, и я не удержался от стона. Долго гадать над таким бедственным положением не пришлось: это дала о себе знать ночь, проведённая с лопатой. Интересно, Жак тоже так мучается? Хотя ему, наверное, полегче, он же всё-таки привыкший к физическому труду.
Прошло немного времени. Болело почти всё, и мои мучения ни на секунду не прекращались. Из-за этого я даже никак не мог сосредоточиться на воспоминаниях о своём ужасном поступке. С одной стороны, это было не так уж и плохо, так как совесть наконец-то совсем замолкла. Мол, что взять с полуживого дурака? Я, нехотя, посмотрел на злополучный ларец. Он выглядел массивным коробом из тёмного дерева с тонко вырезанными узорами. Как же его содержимое могло напугать отца? Что в нём такого? Чтобы это узнать, мне пришлось отодраться от кровати и подойти к окну, благо комната у меня совсем маленькая. Испытывая зверскую боль в плечах, я раздвинул шторы. В следующих своих движениях я был более осторожен.
Ларец открылся легко. Дневник лежал на самом верху, и я немедленно взял его в руки. Эта книжица в потёртом чёрном переплёте должна была ответить на многие из моих вопросов, которые так давно терзали меня.
Когда я, затаив дыхание, открыл дневник, меня постигло страшное разочарование: все записи были на латыни. На языке, который мне в своё время покорить так и не удалось.


ГЛАВА 2
СТРАННЫЕ ВЕЩИ

Элен де Ришандруа относилась к ранним пташкам, поэтому я не удивился, когда встретил её на первом этаже особняка. Тётушка выглядела, как всегда, безупречно. Её белокурые волосы были аккуратно уложены в причёску, а лицо сияло свежестью, как у молоденькой девушки. Уверен, она почти не спит: с вечера и чуть ли не до полуночи она читает книги, а встаёт в самую рань, чтобы привести себя в порядок перед очередным насыщенным днём.
– Роберт, ты плохо выглядишь, – сказала Элен вместо приветствия.
Это прозвучало для меня как: «Я знаю, чем ты занимался этой ночью». Я крепче вцепился в ручку портфеля.
– Голова сильно болела.
На самом же деле голова была едва ли не единственной частью тела, которая меня не беспокоила после ночной вылазки.
В серых глазах Элен появилось сочувствие.
– Бедный мальчик. Опять мигрень?
Мигренью страдают гении, женщины и я.
Невнятно буркнув: «Да», я отвернулся, чтобы больше не встречаться с Элен взглядом. Мне было до противного стыдно за свою ложь.
Похоже, тётушка хотела что-то ещё спросить, но прежде чем она открыла рот, раздался звонкий крик:
– Госпожа, я сейчас вам такое расскажу! Такое!
Шарлотт самая несносная горничная, которую я когда-либо знал. Не имею ни малейшего понятия, как она справляется со своими прямыми обязанностями, только выдержать её присутствие способен не каждый. Шарлотт – отъявленная сплетница, может заболтать до полусмерти кого угодно. Если её пухлые губки сомкнуты, это ещё не значит, что она безобидна – она в это время смотрит, слушает и фантазирует. Девчонка сплетничает про всё и про всех, мне не раз самому «посчастливилось» стать героем её домыслов. Элен подобное не грозит, поэтому она любит слушать пустую болтовню служанки. Ей-богу, если бы Шарлотт умела грамотно писать, то наверняка смогла бы работать в какой-нибудь грязной газетёнке.
– Мсье Сандерс! – взвизгнула запыхавшаяся Шарлотт. Она хоть и смелая, но не называет меня по имени при своей госпоже. – Не уходите, тоже послушайте!
Если честно, в этот момент мне захотелось убежать и спрятаться. Я догадывался, о чём она может рассказать.
Элен доброжелательно улыбнулась девушке.
– Что ты принесла сегодня в клювике, моя маленькая сорока?
– Такая жуть приключилась! Такая жуть! – Шарлотт с трудом сдерживала рвущийся наружу детский восторг. – Ночью на кладбище могилу разорили! Родственника мсье Сандерса!
– Кристиана? – в ужасе прошептала Элен. До этого я никогда не видел её такой напуганной, и оттого почувствовал болезненный укол совести.
А негодница Шарлотт аж разрумянилась от удовольствия.
– Да его, наверное. Представляете, что нехристи делают? Как так вообще можно! Госпожа, можно я сбегаю хоть глазком гляну? Ну, пожалуйста!
Побледневшая Элен неопределенно махнула рукой.
Мне захотелось успокоить её, сказать, что осквернили не могилу моего отца, а другую, но я смог только тихо выговорить:
– Я пойду… В школу, а то мсье Марто убьёт меня за прогул.
– Да-да, идите, – Элен, похоже, нас обоих не слушала. Она резко развернулась и быстрыми шагами направилась, должно быть, к управляющему.
Шарлотт вдруг вцепилась мне в руку.
– Ты не пойдёшь на кладбище?
– Нет.
– Но почему?!
– Деньги нужны, – выкрутился я. – Мне прогулы вычитают из жалованья.
Шарлотт расширила и без того большие глаза.
– У тебя нет сердца! Кристиан же твой отец, да?
Я вырвался из её хватки и, не сказав больше ни слова, ушёл. Хотел вообще-то убежать, но ноги болели немилосердно.

Помимо бесполезного дневника, в ларце лежало что-то ещё, но прежде чем я успел вытащить нечто, укутанное в чёрную бархатную ткань, я внезапно вспомнил о суровой реальности и бросил взгляд на часы. Из-за своих ночных похождений я бесславно проспал! Так что пришлось закинуть ларец под кровать и в спешке собираться на работу.
Всю дорогу до школы я злился сам на себя. Я всё равно не успевал, и поэтому жалел о том, что воздержался даже от беглого просмотра вещей Родерика. И мало того, что моё любопытство не было удовлетворено, меня снова стала грызть совесть. Но в этот раз я больше думал об Элен, о том, как она переживает из-за моей эгоистичной выходки. Я должен был остаться с ней, а не пытаться где-то спрятаться как последний трус.
На первый урок я всё же опоздал. Дети так самозабвенно переговаривались между собой, что они не удостоили моё появление вниманием, даже когда я прошёл через всю классную комнату к учительскому столу. Слухи о разорении могилы на местном кладбище возбуждали их так, словно к нам приехал цирк-шапито, поэтому весёлый галдёж ни на секунду не прекращался. Честное слово, я не ожидал от них такого ажиотажа, ведь по дороге на работу я не заметил никаких изменений в деревне. И как только Шарлотт всё узнаёт? Хотя школа стоит на самом её краю, и если побродить по улочкам, то возможно всплывут какие-нибудь новости…
Когда мои шумные питомцы с явной неохотой сели за парты, я пересчитал их по головам. Так и знал, не хватает. Пригляделся. Ну точно: сорванцы Жак Пулен и Жак Лефюр, верно, решили, что ради исторического события можно пропустить урок истории. Я вдруг вспомнил своего Жака и, чтобы заткнуть рот совести, переключил внимание на детей.
– Где Пулен и Лефюр? – я три раза повторил вопрос, пока его всё же услышали.
– На кладбище! А можно и нам пойти? Когда ещё такое увидишь!
Следующие несколько минут я чувствовал себя охотником, еле сдерживающим собак, одуревших от запаха потенциальной дичи. Мне это быстро надоело, но дети всё равно упорно продолжали канючить. Успокоились они только тогда, когда я догадался напомнить им о мсье Марто, который мог вдруг явиться на шум.
– Мсье Сандерс, а можно задать вам вопрос? – спросил двенадцатилетний Пьер, когда в классной комнате стало более или менее тихо.
Пьер, сын местного мельника, всегда у меня был на хорошем счету, поэтому я благосклонно кивнул.
– Только по делу.
Окинув остальных самодовольным взглядом, мол, а вас, балбесов, учитель бы даже слушать не стал, мальчик поднялся с места. Он убрал с лица длинную чёлку, которая ему уже много дней мешала, и чётко произнёс:
– Того, кто надругался над могилой, повесят или ему отрубят голову?
Если бы я не сидел в тот момент за столом, я бы точно упал. И мало того, что меня словно обухом по голове огрели, так мне ещё не дали и рта раскрыть. Классная комната мгновенно наполнилась детскими голосами.
– Ты что, дурак?! Сейчас головы не рубят!
– Рубят! Ещё как рубят!
– А ты откуда знаешь? Самый умный?!
– Да его сначала мсье Сандерс убьет! Я бы так и сделал!
Все, даже девочки, одобрительно загудели. Вот не ожидал от них такой кровожадности!
– Стойте! Стойте! – закричал Пьер. – Так нельзя!
Я с облегчением вздохнул.
– Тогда же мсье Сандерса посадят в тюрьму за убийство! – закончил Пьер и снова убрал с лица чёлку.
Сначала все пристыжено притихли, потом разразились ещё более яростными криками. Я несколько одурел от царящего передо мной хаоса. С одной стороны, мне льстило то, что дети готовы безвозмездно покрыть убийство гробокопателя и помочь мне спрятать труп, с другой – мне было не по себе… Это я воспитал этих маленьких чудовищ? Я – никчёмный педагог! Немного придя в себя, я понял ещё одну вещь: по сути, мои ученики страстно желали расправиться со мной. Интересно, стали бы они меня оправдывать, если бы узнали правду?
Подрагивающими пальцами я взял со стола огрызок мела и поплёлся к доске. Всё тело по-прежнему болело, поэтому даже самые простые движения были для меня мукой. Наверное, со стороны я выглядел немного нелепо, но мне было всё равно.
Внезапно дверь в классную комнату с шумом распахнулась, и дети все как один замолчали. Так бесцеремонно врываться посреди урока может только мсье Марто, страх и ужас этой богадельни. Он преподаёт чтение и письмо, и на его уроках почти всегда идеальная дисциплина, потому что дети, мягко говоря, побаиваются его из-за тяжёлого характера. Чего уж греха таить, он и меня приводит в священный трепет. Его привычку отчитывать меня за любую ерунду в присутствии учеников я ненавижу до глубины души! Мне таких трудов стоит поддерживать свой хлипкий авторитет, а уже от одного взгляда мсье Марто я чувствую себя беспомощным ровесником своих питомцев. Однако в этот раз, к моему удивлению, на пороге стоял вовсе не он, а племянник Элен, сын маркиза де Левена.
Я выронил мел.
– Франсуа?!
Если моё появление в классе дети проигнорировали, то на высокого щеголеватого незнакомца они не смогли не обратить внимание. Мальчишки замолкли и заинтересованно уставились на гостя, а девочки с жаром зашептались.
– Роберт! – Франсуа в несколько широких шагов достиг меня и вцепился в мои несчастные плечи. – Роберт! – он с силой встряхнул меня. – Ты в порядке? Я приехал, Элен нет, мне про могилу рассказали… Это ужасно, это просто возмутительно! Бедный мой друг, тебе, наверное, сейчас очень больно!
Он даже представить себе не мог, насколько был близок к истине.
– У меня всё хорошо, – я попытался мягко отстранить Франсуа от себя.
Неожиданно он успокоился и медленно убрал руки.
– Ты ещё ничего не знаешь?
– Про могилу знаю. Извини, но у меня сейчас… – я хотел было продолжить: «…урок истории», но Франсуа не дал мне договорить.
– Я понимаю, тебе не хочется сейчас говорить на эту тему. Мне всегда нравился твой отец, он был достойным человеком. Представляю, как тебе больно и обидно.
Чувствуя себя потерянным, я стыдливо опустил голову. Теперь ещё один человек страдает из-за моей глупости. И если я скажу ему, что могила моего отца на самом деле в полном порядке, то навлеку на себя подозрения из-за излишней осведомлённости. Лучше б я жалел о том, что не смог вскрыть гроб Родерика, а не о том, что наделал бед. Временная страсть к тайнам моей семьи сыграла со мной поистине злую шутку.
– Это что ещё такое?!
Услышав въедливый, срывающийся на визг, голос, я вздрогнул, обернулся и встретился взглядом с мьсе Марто. Он стоял на пороге с перекошенным от внезапной вспышки гнева лицом. Его маленькие злобные глазки влажно поблёскивали из-под дряблых век, как слизняки в ракушках.
– Что за шум? Как прикажете понимать это праздное ничегонеделанье? И почему на уроке посторонний?!
– Простите, это…
Мсье Марто стремительно направился ко мне.
– Не смейте перебивать того, кто старше и мудрее вас! Что за молодёжь разнузданная пошла! Знайте, мсье, вы – хам! И я вам уже говорил, что с таким безалаберным отношением к работе вам делать здесь нечего! Уверен, на ваше место найдётся более надёжный человек. И не один! Сотни людей могли бы с радостью заменить вас! Да что ж вы смотрите на меня, как баран?!
Вот так всегда. Когда я молчу, я – баран, а когда пытаюсь хоть слово вставить – хам.
Я закусил губу и приготовился выслушивать очередную порцию оскорблений, как вдруг вмешался Франсуа.
– Вы правы, мсье, – с неправдоподобной покладистостью сказал он. – На место этого учителя придут другие, более порядочные. Такая толпа народа стремиться получить здесь работу, что мне пришлось потрудиться локтями, чтобы пройти сюда. У входа аншлаг.
Я на мгновение представил, будто это сказал я сам, и мне стало страшно. Вряд ли мсье Марто способен оценить чувство юмора Франсуа.
Несколько секунд мсье Марто растерянно молчал.
– Что? – наконец выдавил он из себя.
– Говорю, легко будет найти замену.
– Вы… издеваетесь?
– Да, – предельно честно ответил Франсуа. – Почему бы не поиздеваться над тем, кто издевается над другими? Или в этом мире люди делятся на тех, кто издевается, и на тех, над кем издеваются? По-моему, мсье, вы просто завидуете этому молодому человеку. Он начинает свою карьеру с деревенской школы, а вы, похоже, заканчиваете.
Я не заметил, как задержал дыхание от ужаса. Насколько мне известно, мсье Марто за профнепригодность с позором выгнали из одного парижского коллежа, а позже и из пары-тройки провинциальных. Ох, что сейчас будет…
Мсье Марто моментально стал похож на рассвирепевшего индюка.
– Вы меня за дурака, что ли, держите?! И с какой стати вы защищаете этого бездаря? От него школе один вред, он неоднократно нарушал учебный процесс! И именно из-за него у нас уже месяц некому преподавать Закон Божий! Знаете, что он сделал?
Дети несмело захихикали. Они, естественно, не забыли, о моём маленьком конфликте с кюре, который произошёл в прошлом месяце.
– Он заснул! – заверещал мсье Марто. – Он заснул, когда наш уважаемый отец Ив читал детям главу из Священного писания!
От стыда мне захотелось провалиться сквозь землю: мало того, что дети окончательно развеселились, так ещё и Франсуа не удержался от смеха. Да уж, похоже, тень оскорблённого старикашки будет меня преследовать вечно. После этого неприятного инцидента я пару раз подходил к отцу Иву, но, он вопреки своему статусу, ни в какую не желал меня прощать. С тех пор он не преступал порог школы.
Франсуа стоило больших усилий скрыть улыбку.
– Мсье, меня поражает ваша логика. Если урок такой нудный и неинтересный, что аж в сон вгоняет, то это вина учителя, в данном случае кюре, разве не так?
– Вы вообще кто такой будете? – изрядно побагровевший мсье Марто перешёл с визга на угрожающее шипение.
– Ах, прошу прощения, не было возможности представиться раньше. Я всего лишь скромный наследник маркиза де Левена. Не обижусь, если вы будете звать меня просто Франсуа и на «ты», всё-таки вы старше и мудрее. Я бы с превеликим удовольствием снял перед вами шляпу, но, увы, я её забыл у своей родственницы де Ришандруа.
На мой взгляд, Франсуа следовало представиться с самого начала, вместо того, чтобы дразнить моего озлобленного недруга. Мсье Марто терпеть не может большую часть населения планеты, а дворян и вообще всех тех, кто хоть немножечко стоит выше него на социальной лестнице он вдобавок боится. От его извиняющегося кваканья, меня вдруг замутило. Перед глазами поплыли рваные тёмные пятна, и пол качнулся, как будто был дном лодки.

– Когда придём домой, я обязательно его выпотрошу. Ну не верю я, что там не кирпичи!
Очередная попытка выпросить у Франсуа свой портфель ни к чему не привела. Раз он решил, что донесёт его до особняка Элен, значит, так и будет. Шутка про кирпичи не вызвала у меня должного раздражения, хоть и была откровенно неудачной: всё-таки Франсуа как мог пытался меня подбодрить. Из-за своих ночных похождений и, возможно, даже от голода, я едва не потерял сознание на глазах у всех присутствующих в классе, так что легенда о мигрени пришлась очень кстати.
– Ты совсем себя не бережёшь. Вот я бы на твоём месте не пошёл сегодня на работу. Здоровье важнее, чем вопли того брюзги, – Франсуа шёл так быстро, что я еле поспевал за ним. – Один раз их ещё можно послушать, так, разнообразия ради. Но если бы на меня так каждый день орали, я бы тоже маялся головной болью.
У меня совершенно не было настроения объяснять ему, что для обычных людей лишний выходной – непозволительная роскошь.
– Скоро лето, вот и отдохну, – без энтузиазма ответил я.
– И какие у тебя планы?
– Как будто ты меня не знаешь. Никакие.
– А мы с Ренаром собираемся в Прагу, и я…
Я встал как вкопанный.
– Шутишь?!
На мгновение мне показалось, что мне не следовало так реагировать на это совпадение. Прага. Ну и что, что Прага? Если там будет проходить встреча клуба, членом которого был Родерик Сандерс, меня это всё равно не касается.
Франсуа тоже остановился и обернулся. Ей-богу, он так глупо выглядел в дорогом костюме и с моим дешёвым портфелем!
– Ну ты даёшь, – негромко рассмеялся Франсуа. – Я ещё недоговорил, а ты уже обо всём догадался. Мне бы твою проницательность! Так ты согласен? Поедешь с нами?
– Но… Почему именно в Чехию? – я был совершенно сбит с толку.
– Граф де Сен-Клод каждое лето проводит с семьёй в Праге, а я не смог отказать ему в визите. Он забавный старикан, да и вообще у него все родственники весьма занятные личности. Я просто обязан тебя с ними познакомить! Они тебе понравятся, вот увидишь.
Я еле удержался от тягостного вздоха. Если Франсуа кто-то кажется забавным и занятным, то от таких людей лучше держаться подальше. Вот с его обожаемым Ренаром мы ладим как кошка с собакой, и мне уже заранее тошно от мысли, что придётся постоянно его терпеть.
Но, чёрт побери, каким заманчивым было это предложение! Поездка в Прагу могла бы стать достойной компенсацией за бесполезный дневник деда. Только…
– Я… я бы с удовольствием составил вам компанию, но… – я безбожно путался в мыслях и словах. – Но у меня нет денег.
Однако вместо того, чтобы спуститься с небес на землю, Франсуа демонстративно фыркнул.
– Глупости! У тебя есть я и Элен, так что даже не думай о деньгах. Не спорь, мы с тобой почти братья, и поэтому должны всем делиться!

Честно говоря, я не тешил себя особыми надеждами и ожидал услышать от Элен отказ. Сюрпризом для меня стало то, каким образом она это сделала. Я предполагал, что она начнёт нас деликатно отговаривать или предлагать альтернативу, но она просто, без объяснений сказала: «Нет». Я сразу сник, Франсуа же попытался спорить, но в конечном итоге даже такой настырный малый, как он, ничего не добился.
Я с нетерпением ждал, когда закончится этот, полный разочарований, день. Хотелось лечь спать с детской уверенностью, что завтра никто и не вспомнит о разорённой могиле, и жизнь вернётся в прежнее русло, но я понимал, что этого не будет. Даже если нас с Жаком и не вычислят, нам всё равно придётся изрядно понервничать.
Вечером приехал Этьен Ренар – камердинер Франсуа, весьма сердитый из-за того, что молодой господин никого не предупредил о том, что останется в поместье де Ришандруа на ночь. Франсуа, обеспокоенный моим удручённым состоянием, почти ни на минуту не отходил от меня, поэтому я был несказанно рад, что его внимание переключилось на кого-то другого, и я в кои-то веки был благодарен Ренару.
Стоило мне открыть дверь в свою комнату, как вдруг мне под ноги кинулась белая ангорская кошка. Я попытался её отогнать, но она, воспользовавшись моей медлительностью, юркнула внутрь. Похоже, насладиться одиночеством мне не удастся.
– Просто замечательно, – пробурчал я, заходя следом. – Мадемуазель Жужу, вы выбрали подходящее время, чтобы подрать мою кровать.
В ответ Жужу мурлыкнула и непонимающе уставилась на меня яркими глазами, – голубым и жёлтым, – похожими на бусинки с разных украшений. Элен приглянулась Жужу именно из-за этой особенности, а мне лично разноцветный взгляд кажется жутковатым, и я долго не мог к нему привыкнуть. Стараясь игнорировать требующую внимания кошку, я закрыл за собой дверь на ключ, зажёг свет и, постанывая от ноющей боли в мышцах, опустился на пол, чтобы достать из-под кровати злополучный ларец. Ничего ведь плохого не случится, если я осмотрю содержимое. Одним разочарованием больше, одним меньше – какая разница?
Дневник я сразу отложил в сторону. Внутри ларца большую часть пространства занимал продолговатый предмет, завёрнутый в плотную тёмно-синюю ткань. Я сразу вытащил его, чтобы разглядеть остальные, более мелкие вещи. Первым я взял в руки нож. Наверное, он был охотничьим, хотя не могу сказать точно, я плохо разбираюсь в оружии. От мутноватого лезвия шёл холод, и я не осмелился проверить его остроту. Далее меня заинтересовал старый оловянный солдатик. Я осторожно повертел перед глазами потускневшую игрушку и не менее бережно положил её обратно. Может, мой дед был не таким чудовищем, как описывал его отец? Зачем жестокосердному человеку иметь при себе игрушку, которая, возможно, напоминает ему о доме, о семье? В самом углу ларца я нашёл массивный золотой перстень с печаткой в виде руки с цветком и, недолго думая, надел его на большой палец. Лучше бы я этого не делал, потому что снять его оказалось непросто. Я и так и сяк вертел этот перстень, пока палец не покраснел, как помидор. К счастью, я быстро вспомнил, что Элен как-то раз обронила, что кольца можно снимать с мылом, так что мне удалось затоптать зарождающуюся панику. Немного успокоившись, я принялся разматывать ткань с самого большого предмета…
Я отвлёкся на дикое шипение: съёжившаяся Жужу щурилась и прижимала уши к голове, как будто перед ней вдруг возник волкодав.
– Брысь!
Я развернул свою находку до конца… и тут же отбросил её, заорав от ужаса. Жужу душераздирающе взвизгнула и запрыгнула мне на колени. Сквозь одежду я почувствовал её острые коготки.
На полу передо мной лежала тёмная, почти чёрная человеческая рука. Её сморщенные пальцы с длинными ногтями были слегка согнуты, словно собирались что-то схватить. Из-под кожи торчало что-то подозрительно похожее на обломок кости. Я уже был готов опять закричать, упасть в обморок или совершить что-нибудь ещё столь героическое, но я вновь отвлёкся на Жужу. Она жалась ко мне, как к единственному защитнику, и утробно рычала, не сводя глаз со страшной находки.
Тут и без дневника ясно, что мой дед был сумасшедшим! Я настолько разозлился на Родерика, что его игрушечный солдатик перестал меня умилять. Можно было просто поверить записям отца и ничего не трогать…
Но что случилось с кошкой? Почему она так испугалась этого мерзкого, но всё же безвредного обрубка? Она ведь даже не знает, что это!
– Всё, всё. Сейчас уберу, – отцепив от себя Жужу, я взял тот кусок ткани и склонился над рукой.
В дверь постучали.
– Роберт, ты в порядке? – раздался приглушённый голос Элен.
Я впустил её только после того, как затолкал нежеланное наследство обратно под кровать. Меньше всего мне в тот момент хотелось оставаться один на один с Элен, но я не осмелился даже намекнуть ей на это. Ни о чём не подозревая, она пришла, чтобы утешить меня, как обычно делала в самые тяжёлые для нашей семьи времена. Разорение могилы близкого родственника – как раз подходящий повод для беседы тет-а-тет.
Я стоял, скрестив руки на груди так, чтобы не было видно перстня Родерика, и время от времени пытался изобразить внимание. Сосредоточиться на словах Элен было трудно, так как мои мысли были заняты совершенно не сентиментальной стороной ночной выходки. Перед глазами то и дело всплывали образы освещённого луной кладбища, жалкого мертвеца, перепуганного Жака… Иногда даже чудился запах сырой земли.
– Я вижу, ты очень это переживаешь, – сказала Элен, пытаясь заглянуть мне в глаза. – Знаешь, меня всегда поражало, как ты, такой чувствительный мальчик, можешь терпеть все невзгоды молча. Я не могу представить и десятой доли того, что ты чувствуешь. Да я бы всё отдала, чтобы узнать, что творится в твоей голове!
– Отец никогда ни на что не жаловался, – увернулся я от прямого ответа.
Элен беззвучно вздохнула. Уставшая, с выбившимися из причёски тонким прядками, она казалась такой несчастной, что мне стало стыдно за свою резкость.
– Да ещё эта идея Франсуа… Прости, Роберт, я никак не могу свыкнуться с мыслью, что ты уже взрослый, и не нуждаешься в чьей-либо опеке. Господи, я столько лет оберегала тебя от жестокого внешнего мира, держала на коротком поводке, как последняя эгоистка. Боялась, что с тобой тоже что-нибудь случится, если ты уедешь…
К горлу подступил горький ком. Родители, один за другим, погибли именно за пределами поместья.
– Одного бы я тебя ни за что не отпустила, но, надеюсь, с Франсуа и Ренаром ты будешь в безопасности. Так что езжай, посмотри мир, почувствуй, наконец, свободу.
От удивления я и не заметил как опустил руки, предательски выставив перстень напоказ. К счастью, Элен в это время заинтересовалась поведением Жужу. Та настороженно стояла напротив кровати и размахивала хвостом.
– Вы это серьёзно?
– Я так похожа на шутницу? – Элен подхватила кошку на руки и направилась к двери. – Франсуа скажу об этом утром, а то он тебе спать не даст. И вот ещё что. – Она обернулась на пороге. – Забудь про могилу Родерика, а лучше вообще никогда не вспоминай о нём. Он этого не достоин.


ГЛАВА 3
ОПАСНЫЕ ЛЮДИ

Не знаю, то ли мне улыбнулась удача, то ли Бог решил меня наказать, но я всё-таки благополучно покинул Францию. Удивительно, что, в отличие от отца, у меня получилось это сделать с первого раза и без особых проблем. На протяжении всей подготовки к путешествию я постоянно ожидал любого подвоха, но всё шло как по маслу. Элен не изменила своего решения, а меня и Жака никто так и не заподозрил в расхищении могилы. Сам Жак, узнав о том, что я всё-таки уезжаю в Прагу, даже повеселел. Ещё бы, ведь наш труд оказался не напрасным, и, к тому же, я больше не буду угнетать его своим затравленным видом. Не скажу, что совесть совсем перестала меня мучить, однако, к моменту отъезда я почти не волновался из-за могилы и своего напарника. Гораздо больше меня занимали мысли о том, как мне придётся выслушивать бесконечные перебранки Франсуа и Ренара. Наверное, самый главный недостаток Франсуа – это его безудержная тяга к болтовне по делу и не по делу. Любое помещение, в котором он находится, всегда наполняется его громким голосом, от которого просто невозможно скрыться. Мне иногда кажется, что он упивается собственным голосом, а сам Франсуа не раз говорил, что он бы смог стать неплохим певцом, если бы имел музыкальный слух. Ему абсолютно не важно, кто его собеседник, он может заговорить с кем угодно. Разумеется, это нравится далеко не всем. Особенно от его болтливости страдают слуги, ведь одно дело выслушать избалованного дворянина, и совсем другое вступить с ним в диалог. Ренар слишком своенравен для обычного камердинера, и он никогда за словом в карман не лезет. Более того, в узком кругу он зовёт Франсуа на «ты» и не упускает возможность продемонстрировать своё превосходство. Не знаю, чья это была инициатива, но лично я не восторге от такой фамильярности. Но если Ренар на людях ведёт себя более или менее пристойно, как подобает слуге, то со мной он не церемонится вообще. Моё присутствие его всегда раздражает. А всё из-за старой истории, которую у меня до сих пор не хватает духу рассказать Франсуа. По крайней мере, и в этом есть свои плюсы. Когда Ренар в первый же день нашего путешествия поинтересовался, откуда у меня, «наглого дармоеда», взялись деньги, я намекнул на то, что и у него, наверняка, есть свои тайны. Тогда он закрыл рот и больше не поднимал этот вопрос.
Удивительно, но общество Франсуа и Ренара меня почти не напрягало, хотя, признаюсь, первое время было тяжело. Ренар часто ворчал из-за того, что ему не нравилось наше купе, потому что ему якобы было тесно, и вообще один человек лишний. Обычно, в очередной раз обругав купе, он начинал критиковать железные дороги и поезда, которые величал «консервными банками». По его мнению, путешествовать дилижансом куда проще и безопасней, а почему – знает только он сам. По крайней мере, ни одного аргумента я от него так и не услышал. А вот Франсуа восторгался всем. Его устраивало и наше просторное купе, и чудный вид из окна, и то, что компании лучше нашей не найти на всём белом свете. Ещё Франсуа любил насвистывать обрывки разных мелодий. Получалось у него, если честно, немного фальшиво, только я терпел его концерты, а Ренар чуть ли не угрозами заставлял своего господина прекратить «издевательство над ушами». Совместным, если можно так выразиться, развлечением у нас было чтение газет. Причём совместным оно стало, когда мы проезжали через Германию. Накупив на очередной станции газет, Франсуа бегло проглядывал содержание статей и потом читал их вслух уже на французском. Я был доволен этой идеей, так как немецкий язык знаю на очень примитивном уровне. Неприятно только было то, что Ренар перебивал Франсуа: язвительно комментировал все новости и ругал немцев за то, что они писать не умеют. Зачастую доставалось и переводчику. Относительная тишина обычно наступала, когда мы доставали шахматы или карты. Втроём не играли никогда, потому что Ренар ни в какую не хотел учиться играть в шахматы, а я, в свою очередь, косо смотрел на карты – мой отец говорил, что до добра они не доводят.


Я много раз представлял себе наш приезд в Прагу, но я и подумать не мог, что этот момент не принесёт много приятных впечатлений. На вокзал мы прибыли за полночь, и ещё много времени ушло на то, чтобы добраться до гостиницы. Останавливаться абы где Франсуа не пожелал, тем более, что гостиницу с труднопроизносимым названием ему посоветовал граф де Сен-Клод. Несмотря на поздний час, Франсуа был радостным и бодрым, и казалось, он может без устали проехать весь город вдоль и поперёк. Я же вовсю клевал носом и мечтал поскорей лечь спать. Едва очутившись в холле гостиницы, я сразу почувствовал себя неуютно. После тёмной улицы свет гигантской хрустальной люстры буквально слепил, отовсюду искрилась позолота, мраморный пол пестрел, как шахматная доска, и больно били по глазам кроваво-красные обивки диванов с тяжёлыми резными ножками. Ехидно улыбались дамы и кавалеры с полотен в массивных рамах и чересчур откормленными выглядели торчащие из каждого угла младенцы с крыльями и луками. В центре холла тихонько журчал настоящий фонтан. Я всю жизнь провёл в богатом поместье, не раз наведывался к де Левенам, но такой кричащей безвкусицы ещё не видел.
Из полудрёмы меня вырвал шум. Я обернулся.
На полу в хаотичном порядке валялись вещи, вывалившиеся из чемодана. Конечно, это не по-товарищески, но я порадовался, что с моим багажом всё в порядке: я бы не пережил, если бы на полу оказались предметы из могилы Родерика. Да, я не смог не взять их с собой.
– Да что же это такое! – Ренар присел на корточки и резким жестом отогнал смутившегося носильщика. – Почему это мне так повезло?!
– По-моему, всё вполне логично, – откликнулся Франсуа. – Я тебе говорил, чтобы ты купил себе новый чемодан, потому что у этого замок износился, а ты вечно отмахивался. Вот тебя высшие силы и покарали за скупость.
Я хотел помочь Ренару, но он и меня отогнал.
– Вот у кого денег куры не клюют, пусть и покупает себе новое, а я старое починю.
– Видать, хорошо починил, раз всё на пол падает, старый скряга.
– Мне сорока ещё нет, какой я старый? – возмутился Ренар, запихивая на место коробку с принадлежностями для бритья.
– А, действительно, – усмехнулся Франсуа. – Тебе же всего тридцать восемь, как я мог забыть.
Я огляделся. Немногочисленная прислуга смотрела на нас с трепетом и явно боялась подойти ближе. Ну вот. Ещё зарегистрироваться не успели, а уже цирк устроили.
– Будь я твоим отцом – снял бы штаны да ремнём по голому заду! – прошипел Ренар. – Мой только так меня и воспитывал.
– Я категорически против насилия. Меня никогда били. Поэтому я, в отличие от тебя, просвещённый и одухотворённый.
– Это кто тебе сказал?
– А почему мне об этом должен кто-то говорить?
Мне это надоело, однако я ничего не мог поделать. Если вмешаться, то представление только затянется.
В холл с улицы вошёл невысокий старик. Большой головой, дряблыми щеками и короткими ногами он напоминал бульдога. Но если у этих собак вид обычно печальный, даже хмурый, то старик был весел. Скорее всего, он был прилично пьян, иначе как объяснить то, что он свой цилиндр напялил на швейцара и отдал ему трость, без которой точно бы рухнул. Вероятно, он был постояльцем, раз его никто не поспешил вытолкать в шею. Он сделал несколько неуверенных шагов вперёд и остановился.
– Чёрт меня подери! – выдал он на английском звучным басом. – Глазам своим не верю, кого я вижу!
Мне даже стало любопытно, кого он там увидел. Я быстро огляделся, но кроме нас, не считая обслуживающего персонала гостиницы, в холле никого не было.
– Какой смешной тип, – улыбнулся Франсуа.
– Так ты его не… – я не успел договорить, потому что «смешной тип» с неподобающей прытью подбежал к нам и нечаянно выбил из рук Ренара чемодан.
– Боже мой, не ожидал, что мы когда-нибудь снова встретимся! – воскликнул старик. На разозлившегося Ренара он и внимания не обратил. Он таращился на меня с маниакальной радостью.
Уж его-то я точно не знал.
– Родди! – вдруг взвыл незнакомец.
Я попятился.
– Сожалею, но вы обознались… Ай, пустите! Больно!
Этот сумасшедший вцепился мне в волосы!
Франсуа поспешил мне на помощь, но, похоже, недавно выпитый алкоголь, придавал старику просто колоссальную силу.
– Шевелюра так и осталась тёмной, ни одного седого волоска! А усы зачем сбрил, подлец? Они тебе так шли! А ладно, ты и без них красавчик. Держу пари, женщины от тебя по-прежнему без ума. Эх, Родди, я всегда говорил, что ты везучий, не то что я…
Никогда не думал, что принимать похвалу иногда противно! Мне хотелось, чтобы град из комплиментов прекратился сию же минуту, но старик очень крепко держал меня за волосы, и вырваться было бесполезно. От него так несло табаком, спиртным и ещё какой-то дрянью, что я начинал медленно сходить с ума.
– Ренар, сделай что-нибудь, – попросил Франсуа.
В этот самый момент меня одарили смачными поцелуями в обе щеки. Это было выше моих сил!
Я задёргался ещё сильней и, чувствуя как тону в собственной беспомощности, жалобно крикнул:
– Да отпустите же меня!
Ренар накинулся сзади на моего обидчика и повалил его на пол. Я слишком сильно дёрнулся и, если бы не Франсуа, тоже бы не удержался на ногах. Оказавшись на свободе, я первым делом достал из кармана платок, чтобы убрать с лица следы лобызаний.
– Что здесь творится? – мы с Франсуа одновременно обернулись и увидели молодого человека во фраке. – Не трогайте его! Руки прочь! Эй, почему никто в этой чёртовой гостинице не может остановить драку?!
– Ещё одна английская рожа нарисовалась, – пробурчал Ренар.
Франсуа скривился.
– Фу, Ренар, нельзя быть таким грубым. И отпусти ты уже этого джентльмена.
– Сэмми, сынок, ты посмотри кого я встретил, – как ни в чём не бывало сказал старик. Его словно не смущало, что он сидит на полу холла. – Это же Родди Сандерс, мой старый добрый друг! Помнишь, сколько я тебе о нём рассказывал?
Я чуть было не лишился чувств, когда услышал свою фамилию. Родди Сандерс… Родерик Сандерс! Неужели я столкнулся с тем, кто знал моего деда?
Старик протянул сыну руку, чтобы тот помог ему встать. У меня захватило дыхание: на одном из его пальцев красовался перстень с затейливой печаткой, точь-в-точь такой же, как у Родерика. Значит, он тоже приехал сюда на собрание клуба.
– Не слишком ли вы молоды для того, чтобы дружить с моим отцом? – Сэмми с подозрением уставился на меня.
– Да, пожалуй. Просто ваш отец обознался, я не Родди Сандерс.
Его лицо исказила злобная гримаса.
– Приношу вам свои искренние извинения, – процедил он сквозь зубы. – Мой отец иногда чересчур увлекается излишествами.
– Мы извинения принимаем, только следите за ним получше, а то, видите, он на людей кидается, – оскорблённым тоном сказал Франсуа и посмотрел на меня.
Старик тяжело опёрся на плечо сына.
– Кого вы пытаетесь обмануть? Это же Родди… Мы раньше с ним вместе…
– Нет, – зашипел Сэмми, уводя его в сторону, – ты ошибся. А всё потому, что не слушаешься доктора и напиваешься всякий раз, стоит мне только отвернуться.
Франсуа проводил их взглядом и протяжно вздохнул.
– Ну и ну, что время делает с людьми. А ведь и мы когда-нибудь можем стать такими.
– Если ты в старости будешь таким, я тебя пристрелю, а лучше сам сдохну, – отозвался Ренар.
– Я бы предпочёл вариант, где мы оба остаёмся живы. Ну хватит, у нас есть проблемы поважнее далёкого будущего. Роберт, как ты смотришь на то, чтобы ещё раз оказаться в объятьях этого любителя полуночной выпивки?
Я в ужасе помотал головой.
– Да ни за что!
– Отлично, тогда… Нет-нет! – Франсуа отвлёкся на осмелевшего носильщика. – Поставьте. Мы здесь не останемся. Гостиница, в которой никто и пальцем не пошевелит, если постояльцев будут убивать, нас не устраивает. А уж про интерьер я промолчу. Страшно представить, как выглядят номера.

Мы с Ренаром были в шоке от каприза Франсуа, но поскольку он считался негласным лидером в нашей компании, пришлось подчиниться. Искать другую гостиницу ночью, в незнакомом городе – сомнительное удовольствие. Однако это оказалось не так-то и хлопотно. Швейцар за небольшое вознаграждение посоветовал нам аналогичное заведение на соседней улице. Гостиница, название которой означало «Старый дуб», приглянулась мне, как только мы переступили порог. Ничего общего с тем кошмаром, от которого мы отказались. Внешняя скромность компенсировалась уютом и приветливостью, с которой нас встретили. Меня даже не расстроило, что мой номер располагался этажом ниже, чем тот, куда заселились мои компаньоны. В какой-то мере, я даже обрадовался, тому, что у меня наконец-то будет возможность побыть наедине с собой.
Вот только кто бы дал мне выспаться! Ни свет ни заря меня разбудил Франсуа. Ему не терпелось поскорее разведать окрестности.
– Сколько можно мять подушки? Так ведь можно и всю жизнь проспать. Давай быстрей собирайся. Я уже отправил записку графу, и пока мы будем гулять, придёт ответ. Ну, Роберт, вставай! Нам надо столько всего увидеть!
Спорить с Франсуа занятие неблагодарное.

Город, который в моих фантазиях виделся мне мрачным, приятно поразил своей пестротой. Дома и прочие чудеса архитектуры гармонично соседствовали друг с другом, несмотря на разные стили и цвета. Здания средневековой постройки важно, но без лишней гордости, располагались в окружении более новых и элегантных, украшенных лепниной. Глядя на всё это, я чувствовал себя маленьким ребёнком, жаждущим познать, что скрывается в книге за красочными картинками. Очень не хватало проводника. Хочу справедливо заметить, что Париж, где я периодически бываю по делам Элен, не менее красивый город, производящий впечатление на всех приезжих. Однако там я часто вспоминаю о том, что родина моих предков вовсе не Франция, и нахожусь я в чужой стране чуть ли не на птичьих правах. Прага же встретила меня, как гостя, без претензий и обязательств. Забыв о своих проблемах, я смотрел по сторонам и болтал с Франсуа. Он бесстрашно ходил по совершенно незнакомым улицам, и спустя некоторое время я тоже расслабился и перестал стараться запомнить обратную дорогу.
На отдых мы расположились в небольшом ресторанчике. К счастью, не стали ничего заказывать из местной кухни: всё новое для меня, особенно в большом количестве – стресс. Франсуа также решил пока что воздержаться.
– Ренар, вот по глазам же вижу, – внезапно сказал Франсуа, размешивая сахар в чае, – страсть как курить хочешь. Только выйди, пожалуйста, на улицу. Ты же знаешь, что Роберт не выносит запаха табака. Да и я жду не дождусь, когда ты перейдёшь на более приличное курево.
То ли Ренар сообразил, что молодой господин собрался посекретничать, то ли и впрямь курить хотел, но он тут же ушёл.
Франсуа понизил голос.
– Извини. Не хочу портить тебе настроение. Но пора во всём разобраться.
Я обречённо кивнул.
– Тот случай до сих пор не даёт мне покоя, – мой друг отложил в сторону чайную ложечку. – Я понял, за кого тебя приняли. Да и ты, наверное, тоже. Элен говорила, что твой дед был… Как бы сказать помягче…
– Она мне то же самое говорила.
– Ну вот. Знаешь, когда мы с тобой обратно его закапывали…
Я еле удержался от ехидного комментария. На самом деле мы Родерика не сами закапывали. На следующий день после обнаружения разорённого захоронения мы вдвоём пришли на кладбище понаблюдать за тем, как могильщики будут возвращать на место уже приведённый в порядок гроб.
– …у меня тогда возникло ощущение, будто над ним надругался кто-то из его окружения. Посуди сам, остальные надгробия были в полном порядке, никто даже не полез в склеп де Ришандруа, хотя, насколько мне известно, там есть, чем поживиться. Я хотел ещё тогда поделиться с тобой этим предположением, но у тебя была такая кислая мина!
– У меня тоже возникали подобные мысли, – с усилием выдавил я из себя.
– Значит, ты меня поймёшь. Я бы не хотел, чтобы ты связывался с кем-нибудь из друзей твоего деда. Может, у меня просто фантазия разыгралась, но, по-моему, это опасные люди. А я поклялся Элен, что буду тебя оберегать.
– Спасибо тебе.
– Ты не сердишься?
– За что?
Франсуа медленно погладил пальцем край чашки.
– Да, глупость сказал. Просто я бы на твоём месте поступил бы совсем по-другому. Я бы не стал обходить стороной опасность и вцепился бы, как собака, в этого пьяного идиота, чтобы хоть что-нибудь узнать о Родерике. Да, я, наверное, рассуждаю с позиции избалованного аристократа, но думаю, что не смог бы жить в полном неведении. Я не виню тебя, ты просто более благоразумен.
– А ты более смелый.
– Может быть. Скажи, а тебе самому никогда не хотелось узнать о прошлом своей семьи?
По телу забегали мурашки. Дыхание перехватило.
Надо было всё сразу рассказать Франсуа.
Нет, я всё сделал правильно. Он бы не одобрил мою выходку.
– Да, – тихо сказал я, – мы с тобой действительно разные. Меня как-то больше настоящее интересует.
Франсуа поднял свою чашку.
– Слава Богу, что мы всё-таки вместе. За братскую дружбу.
– За братскую дружбу, – с улыбкой повторил я.
Фарфоровые чашки мелодично звякнули.

Ответная записка оказалась немного не такой, как мы ожидали. В ней говорилось, что граф де Сен-Клод с детьми находится в Крумлове, и будет в Праге только через пару дней, точнее, одиннадцатого июля. Франсуа отнёсся к этой новости весьма равнодушно, Ренар стал жаловаться на впустую потраченное время. А меня раздирали противоречивые чувства: у меня появилось больше шансов попасть на собрание клуба «Рука славы», но я, как назло, боялся этого. Желание забыть о делах Родерика упорно боролось с моим страхом. Конечно, куда проще было последовать совету Франсуа и ни во что не ввязываться. С другой стороны, я бы не простил себе, если бы бросил всё на полпути к цели.
Когда наступило злосчастное десятое июля, я просто не мог найти себе места от волнения. Как помешанный, я использовал любую возможность, чтобы взглянуть на циферблат часов. Я никак не мог решить, что мне делать, и из-за этого очень злился на себя. Время тянулось медленно, и это злило меня ещё больше. К счастью, Франсуа не замечал перемен в моём настроении. Даже когда мы оставались наедине, он больше не поднимал неудобные для меня темы.
Ближе к вечеру я совсем измучился. Оставалось придумать план «побега», а в голове у меня до сих пор не было ни одной более или менее подходящей идеи. Куда я теоретически мог пойти? В незнакомом городе? Один? Да никуда.
Идея появилась сама собой, когда Франсуа приспичило отправиться на поздний променад. Он звал меня с собой, но я отказывался, ссылаясь на усталость и нелюбовь к прогулкам по ночным улицам. Неожиданно мой друг проявил неслыханную тактичность, предложив остаться со мной в гостинице, чтобы мне не было скучно. Как же я ликовал, когда Ренар обозвал меня «великовозрастным обалдуем», которому не нужна «нянька»! Только тогда его господин согласился ненадолго со мной расстаться.

Добрался я до нужного места без приключений. Ни одно из моих опасений не сбылось: мало того, что я, нанимая экипаж, правильно объяснил, куда мне нужно ехать, так я ещё и не опоздал. Мне просто везло. Даже подозрительно везло.
Дом, в котором должно было проходить собрание клуба, выглядел довольно неприметно. Трёхэтажный, из тёмного камня, с минимумом украшательств. Обычный частный дом, с виду ничего особенного. На крыльце, заложив руки за спину, стоял высокий, до безобразия худой мужчина, выряженный как дворецкий. С высоты своего роста он придирчиво изучал чёрные ботинки, которые были на нём надеты. Он, словно от скуки, не мог придумать себе более достойного занятия. Я робел и не спешил подходить к нему, поэтому следующие несколько минут наблюдал за входом из-за угла. Надеюсь, неисправный фонарь и густые нестриженные кусты делали меня в каком-то смысле невидимкой. Единственным неудобством для меня были сверчки, пронзительно орущие и норовящие прыгнуть прямо в лицо.
На улице, бодро постукивая каблуками по мостовой, показался тип в вызывающе светлом костюме, из-за которого он отдалённо походил на привидение. Быстрыми шагами он приблизился к двери злополучного дома.
– Добрый вечер, – поприветствовал он дворецкого. – Чудесная нынче погода! С удовольствием прошвырнулся пешком.
Говорил он на английском, как пьяный, слегка растягивая гласные.
– Позвольте вашу руку, сэр, – глухо ответил дворецкий. Даже не поздоровался. Странно.
– Ах да, конечно. Вот, – гость протянул ему правую руку, и тот, наклонившись, поднёс её к своему лицу. Для поцелуя, что ли?
Дворецкий выпрямился.
– Вы хорошо знали покойного, сэр?
– А как же!
– Прошу, – дворецкий открыл дверь и жестом пригласил его внутрь.
Не успел я обдумать увиденное, как к дому подъехала карета. Кучер помог выбраться из неё миниатюрной даме. Она, как и предыдущий гость, уверенно направилась к двери. Руку в чёрной перчатке, на которой что-то блеснуло, она протянула дворецкому раньше, чем он произнёс…
– Позвольте вашу руку, сэр.
Сэр? Разве так к женщинам обращаются?
– Вы хорошо знали покойного, сэр?
– О боже, – в низком голосе незнакомки ясно слышалось раздражение, – неужели за столько лет нельзя было придумать что-нибудь более оригинальное? Да, хорошо знала, чёрт вас побери.

Спустя ещё пару визитёров я окончательно убедился в закономерности этого спектакля. Дворецкий подносит к глазам руку, чтобы убедиться в наличии золотого перстня, а пассаж про покойника – что-то вроде пароля, который точно собьет с толку случайного человека, даже если он раздобудет перстень или сделает копию. Хотя узнать пароль, в общем-то, не такая уж большая проблема, даже я справился с этой задачей. Как и все, я легко прошёл мимо цербера.
В длинном, оклеенном бордовыми обоями коридоре и прилегающей к нему крошечной гостиной собралось не менее десятка человек. Несмотря на тесноту, далеко не все были склонны к общению, и у многих был такой вид, будто они не знают никого из присутствующих или просто не хотят знать. Это мне было на руку. Небольшое оживление царило вокруг маленькой дамы. Она была единственной женщиной, и, похоже, ей льстило, что ей уделяют почти всё внимание. При более ярком освещении я заметил, что она, вероятно, ровесница Элен. Не хочу показаться грубым, но выглядела она гораздо хуже тётушки. Вульгарный макияж только подчёркивал нездоровый цвет лица и многочисленные тонкие морщины. Усугубляли её образ тяжёлый взгляд и снисходительная улыбка. Смуглый, похожий на цыгана, мужчина называл незнакомку «мадам Эмили», но она утверждала, что это имя ей больше не нравится, и она уже два года «мадам Анжела». Ко всему прочему, мадам Эмили-Анжела без стеснения курила сигару, а на мой взгляд, нет ничего хуже курящей женщины. Джентльмены не отставали от неё, поэтому помещение, как туманом, быстро наполнялось дымом.
Терпеть не могу, когда при мне курят. Я сразу вспоминаю мужа Элен, который незадолго до своей смерти дымил, как паровоз. К концу жизни у Паскаля де Ришандруа был ворох неприятных болезней, в том числе и связанных с лёгкими, но он упрямо не желал отказываться от вредной привычки. Когда он курил, он удушливо кашлял, сплёвывал и при этом виртуозно сквернословил. Короче, зрелище было отвратительное.
Несмотря на приставучего лакея, предлагавшего шампанское, виски и ликёр, пили с меньшей охотой, нежели курили.
Из-за внезапно появившегося знакомого «бульдога», у меня возникло постыдное желание спрятаться за занавеску. Однако он на меня не обратил ни малейшего внимания. Его привлекла мадам Эмили-Анжела и её собеседники.
Было уже почти десять часов вечера, когда явился дворецкий и сообщил, что господин председатель готов начать собрание. Нас проводили в большой зал, в центре которого располагался сервированный стол, накрытый белоснежной скатертью. В камине с узорчатой решёткой мягко потрескивал огонь. Все стены были увешаны охотничьими трофеями: от рогатых голов оленей, косуль и лосей просто рябило в глазах. Большинство чучел имело меланхоличный вид. Некоторые же словно застыли во времени, их морды выражали страх и отчаяние перед безжалостными охотниками. Был бы здесь Франсуа, он бы немедленно прочёл лекцию о том, что ради забавы животных убивают только варвары, и что зоонекрополис в комнате – верх безнравственности. Вот только его слова могла бы обесценить его неудержимая любовь к блюдами из мяса и кожаным вещам.
Председатель, седовласый человек с солидными бакенбардами, ждал нас, стоя под чучелом благородного оленя.
– Добро пожаловать, дорогие друзья, – он пытался придать своему тону официозность. – С прискорбием вынужден сообщить, что предыдущий председатель клуба, Джордж Квинси, на прошлой неделе отбыл в мир иной…
– Ну, наконец-то этот бред про покойника пришёлся кстати, – прохрипел кто-то позади меня.
Послышались тихие смешки.
– Поэтому по правилам клуба новым председателем являюсь я – его сын, Майкл Квинси, – председатель никак не отреагировал на колкость. – Ещё немного, и наше собрание начнётся. Попрошу проявить ещё чуть-чуть терпения.
Он плавно подошёл к камину и с непритворным усилием слегка отодвинул металлическую фигурку в виде стоящего на задних лапах медведя. Что-то загрохотало, пол завибрировал. В самом углу комнаты куда-то вглубь отъехала приличная часть стены. Из образовавшейся дыры виднелись уходящие вниз каменные ступени, скудно освещённые факелом.
Председатель указал на неё жестом дворецкого и так же сказал: «Прошу».
В этот момент мне стало страшно по-настоящему.
Деваться было некуда.


ГЛАВА 4
ПЕРСИ ФИЛДВИК

Подвал я сразу окрестил «приютом сумасшедшего». Его стены были плотно завешены старинными, потрёпанными от времени картами, на которых до сих пор не была обозначена Америка, но зато в огромном количестве присутствовали разномастные чудища, якобы населяющие невиданные земли, и прочая ересь. Конкуренцию картам составляли средневековые гравюры, в основном на мистические сюжеты. Святой Георгий без устали боролся с драконом, инквизиторы жгли ведьм, звери терзали мучеников, крысы дожирали жадного епископа, бесстыдные суккубы и инкубы совращали христиан… Нарисованных скелетов с косами, без кос, без черепов, и черепов без скелетов было предостаточно. Помещение словно было наполнено всякими демонами и дьяволом во всех его ипостасях, однако я не увидел ничего на тему мук Ада, излюбленный сюжет отца Ива. Декоратор также обошёл стороной Страшный суд.
Майкл Квинси встал во главе длинного стола и пригласил всех сесть. Загромыхали массивные стулья.
Я с облегчением отметил, что среди моих соседей не оказалось «бульдога», а место напротив меня вообще никто не занял. Даже гравюра, на которую я был вынужден смотреть, была не самой мерзкой: рыцарь, стоя рядом с поверженным товарищем, защищался от волка. Я осторожно огляделся. Шесть мест никто не занимал, видимо, не все смогли приехать на собрание.
Председатель раскрыл фолиант, на обложке которого красовалось такое же изображение, что и на перстнях – рука, сжимающая стебель цветка. Зашуршал страницами.
– Прежде чем я объявлю собрание открытым, выясним состав присутствующих. Роджер Эпплби!
Никто ему не ответил.
Мистер Квинси невозмутимо сделал пометку в книге чёрным пером, предварительно обмакнув его в чернильницу.
– Дениэл Брук!
– Имею честь находиться здесь, сэр, – откликнулся кто-то в самом конце стола.
– Перси Филдвик!
Опять молчание.
Не успел председатель поднести к бумаге кончик пера, как вдруг непонятно откуда донёсся приятный звонкий голос:
– Я здесь, господа! От всего сердца прошу прощения за своё опоздание. Надеюсь, вы на меня не в обиде?
Все, как школьники, одновременно повернулись, чтобы увидеть опоздавшего. К столу неспешной походкой приближался изысканно одетый молодой человек. Высокий, широкоплечий, с идеально выбритым лицом он создавал впечатление открытого и уверенного в себе джентльмена, который привык быть в центре внимания. Его как будто нисколько не смущало, что остальные могли принять его непунктуальность за намеренный эпатаж. Из всех свободных мест он почему-то выбрал именно то, что было напротив меня. Он изящным движением снял шляпу и провёл рукой по длинным волнистым волосам, отливающим золотом при свете свеч. На пару мгновений он задержал взгляд на мне и почти доброжелательно улыбнулся. Я закусил губу. Бесспорно, этот человек был прекрасен, как статуя Аполлона, и наверняка художники готовы выстроиться в очередь, чтобы изобразить его на портрете, но я не собирался улыбаться ему в ответ. Мне нельзя было терять бдительности.
– Перси Филдвик? – недоверчиво переспросил мистер Квинси.
– Да, это моё имя, – ответил молодой человек без капли вызова. – Я понимаю ваше удивление. Вы ожидали увидеть моего дядю, в честь которого меня и назвали. Увы, дядя уже давно в земле, но перед кончиной он посвятил меня в дела клуба «Рука славы». Теперь я владелец его руки и перстня и, следовательно, я – полноправный член клуба. Я хорошо знаю правила. Вы могли бы увидеть меня ещё раньше, на прошлом собрании в Страсбурге, но мне тогда, к сожалению, было не по пути.
– И всё же, мистер Филдвик, – сказал председатель, так и не сделав ни единой пометки в книге. – Будьте любезны объяснить, как вы сюда попали.
– Вы имеете в виду, как я пробрался в этот тайный подвал, куда не может попасть непросвещенный смертный? Я вас умоляю, это головоломка для трёхлетнего младенца. Найти вещь, приводящую в действие механизм, было проще простого. Статуэтка на каминной полке настолько заметна, будто на ней есть табличка «Вход здесь». Лучше, конечно, было задействовать рога и канделябры, это безопасней, но тогда мне бы пришлось изрядно повозиться, чтобы найти нужное.
Повисла неловкая пауза.
– Продолжаем, – мистер Квинси сдвинул густые брови и что-то быстро подписал. – Чарльз Гарленд!..
Мистер Филдвик ни разу не повернул голову, чтобы взглянуть на людей из списка. Он всё время смотрел только на меня. Даже не просто смотрел, разглядывал. И это настораживало.
– Родерик Сандерс!
Меня словно окатили ледяным душем. Но я всё же взял себя в руки.
– Родерик Сандерс умер семнадцать лет назад, – сказал я весьма резким тоном. – Я – его наследник.
Неожиданно со всех сторон послышался невнятный шёпот. Мистер Филдвик даже не заинтересовался этим оживлением, он лишь снова загадочно улыбнулся.
– А как похож на Сандерса! – восхитился пожилой джентльмен с конца стола.
– Хм, а действительно похож, – томно произнесла мадам Эмили-Анжела. – Но я его встречала, когда ему было уже…
– Да вы что! – воскликнул «бульдог». – Разве этот молокосос похож на Сандерса? Не смешите меня!
Вот уж от кого, а от него я точно не ожидал подобной реакции. Да, чудеса алкоголя не знают границ.
«Бульдог» не унимался.
– Это же овца в волчьей шкуре! Кто был знаком с Сандерсом, тот должен помнить его глаза, глаза хищника! А это так, жалкое подобие.
Честно, я нисколько не обиделся. «Глаза хищника» для меня не лестный эпитет, а к «овцам» и «баранам» я привык. Да и не должно меня было радовать сходство с человеком, о котором мне даже вспоминать запретили.
Мистер Филдвик слегка, как бы одобрительно, кивнул. То ли согласился со словами «бульдога», то ли сам о чём-то подумал.
На лице мистера Квинси отобразилось страстное желание поубивать всех нарушающих порядок.
– Как бы то ни было, – он уже не пытался скрыть эмоции, – на собрании присутствует преемник Родерика Сандерса, и он так же, как и мы с вами, является членом клуба. Назовите ваше имя, сэр.
Я чувствовал, что мне здесь уже нечего делать, я и так понял, что Родерик был связан с компанией сомнительных личностей. Но уйти, не назвавшись, было бы чересчур нахально с моей стороны.
Я отодвинул тяжёлый стул и встал.
– Моё имя Роберт Сандерс. Только не спешите меня записывать. Мне не нужно членство вашего клуба, я прибыл сюда исключительно из любопытства. И я прошу прощения за то, что отнял у вас столько драгоценного времени.
Мистер Квинси смерил меня снисходительным взглядом.
– Вы не можете уйти просто так. По правилам клуба ваше место должен занять либо ваш наследник, либо посторонний человек, одобренный большинством членов клуба. Поэтому, хотите вы этого или нет, я запишу ваше имя в список. Уверяю вас, вы от этого ничего не потеряете. Ваш предшественник славился своей необязательностью. Разумеется, – он немного поддался вперёд, – вы оскорбляете присутствующих своим непочтением к клубу и его традициям, но, я уверен, многие простят вас, если учтут, что ваш предок был слишком эгоистичной и своевольной натурой. Так же я, как председатель клуба, поступлю великодушно, закрыв глаза на ваше поведение. В память о Родерике Сандерсе.
Отвратительное чувство унижения. Согласен, может, я сделал глупость, но я приехал сюда не за тем, чтобы меня отчитывали, как последнего дурака. Мне всего лишь нужна правда.
Сильно пахло жжёным воском. У меня начинала кружиться голова.
– Единственное, что вы должны сделать, мистер Сандерс, – мистер Квинси уже приближался к концу своей разгромной речи, – это поклясться, что ни одна живая душа не узнает от вас о клубе «Рука славы», ибо главное правило…
– И что же будет, если я нарушу ваше главное правило? Вы меня выследите и убьете? Да и как вы, сэр, поймёте, что я окажусь клятвопреступником, заглянете в свой хрустальный шар?
Сказать, что я был поражён собственной наглости – ничего не сказать. Откуда во мне вдруг взялось столько дерзости, если я обычно все удары принимаю с минимумом сопротивления? А этот бред про хрустальный шар?
В любом случае, эффект был впечатляющий. Мистер Квинси теперь смотрел на меня с таким испугом, будто я задел его за живое.
– И знаете, меня совершенно не прельщает быть частью шайки мелких жуликов, – я не мог остановиться. – Да, именно мелких, потому что никто из вас и рядом не стоял с Сандерсом, с Филдвиком… Среди вас нет по-настоящему достойных.
Господи, а фамилию Филдвика я почему упомянул? Только потому, что его родственник в тот момент находился у меня перед глазами?
Смуглый мужчина, тот самый, которого я принял за цыгана, резко встал из-за стола.
– Щенок! Ты хоть понимаешь, с кем имеешь дело!
– Ладно тебе, Эрни, пусть мальчик порезвиться. Сам ведь когда-то был таким же дурным, – лениво протянула мадам Эмили-Анжела и раскрыла веер. – Боже, как здесь душно…
Не успел я ничего сообразить, как Эрни направил на меня дуло револьвера. Неудивительно, что я тут же пожалел о своей браваде. Я хотел закрыть глаза, но вид оружия меня словно заворожил. Рука Эрни дрожала, с каждой секундой всё сильней. Он щурился, морщил лоб, что-то шептал.
Сердце моё билось так, что пульс неприятно давил на уши. Я ждал выстрела, но Эрни отчего-то медлил.
– Проклятье! – прорычал Эрни. Тяжело дыша, он опустил револьвер.
– Мой дед просто нажал бы на курок, и всё, – ко мне вдруг опять вернулось красноречие. – А всё что делаете вы – пустое позёрство. Конечно, можете попытаться убедить меня в обратном.
Тип в светлом костюме дурашливо зааплодировал, некий Гарленд присвистнул.
– Вот вам и овца в волчьей шкуре! – усмехнулся пожилой джентльмен, чьё имя я так и не узнал.
Председатель смотрел на меня, как Медуза Горгона на очередную жертву. Его некрасивое лицо от этого стало ещё более противным.
У меня не было слов. Уже не думая о том, как выгляжу в глазах этих людей, я просто развернулся и быстро направился к узкому коридору, откуда вела лестница наверх.
– Сандерс! По правилам клуба никто не должен выходить из зала до окончания собрания! Немедленно вернитесь! Филдвик, а вы куда?!
Я услышал, как кто-то отодвинул стул и побежал за мной.
Только этого мне не хватало!
– Не бойтесь, – прошептал молодой человек, когда мы оба оказались у подножия каменной лестницы. – Я не собираюсь вас здесь задерживать. К тому же я и сам искал повод уйти. Гадкие люди, не находите?
– С этим трудно поспорить, – я взглянул наверх. – Как же отсюда выйти?
– Сейчас узнаем.
Мистер Филдвик легонько постучал тростью по стене. Потом, ни секунды не сомневаясь, надавил рукой на один из кирпичей. Тот сразу поддался.
– Ну вот, – сказал мистер Филдвик, когда проход открылся. – Мало того, что все эти трюки стары как мир, так они ещё и примитивные. Старые авантюристы уже не в состоянии придумать что-нибудь новое, а молодёжь слишком ленива. Стыд и позор, на пороге двадцатый век, впереди ещё столько открытий! Только люди уже не те, и это печально. Идите быстрей, этот механизм такой древний, что может закрыться в любую минуту.
Мы поднялись в зал с чучелами. После мрачного подвала они уже больше не вызывали у меня отторжения.
– Так вы удовлетворили своё любопытство, мистер Сандерс?
– Отчасти. Я лишь убедился в том, что мой дед был ненормальным.
– Вы совсем его не знали?
– Мои близкие нелестно о нём отзывались. А так ничего конкретного я не знал. Думаю, у нас в семье вообще мало кто о нём что-то знал, по крайней мере, мне ничего не говорили.
Мистер Филдвик уверенно шёл к выходу, я не отставал. Мы беспрепятственно прошли мимо дремлющего на стуле в коридоре дворецкого.
– Как вы уже, наверное, поняли, – сказал мистер Филдвик, – здесь собрались порядочные негодяи. Следовательно, ваш дед и мой… хм, дядя также не отличались высокими моральными качествами. Вы же были готовы к этому?
– Да. Но в последнее время меня интересует, чем же именно занимался мой предок, раз заслужил такую славу.
– Как видите, ничем хорошим. Я с удовольствием расскажу вам о клубе, чтобы вас больше не мучили вопросы. Уверяю, это не займёт много времени.
На тёмной улице не было ни души. Меня расстроило, что попасть обратно в гостиницу будет затруднительно, но я попытался утешиться тем, что у меня появился информатор.
– Буду вам очень признателен.
Мистер Филдвик улыбнулся и неспешно направился вдоль улицы. И я с ним.
– Клуб «Рука славы» в начале века основали люди, которые мнили себя великими авантюристами. Им хотелось общаться с себеподобными, делиться идеями, обсуждать новости. В общем, клуб как клуб, только контингент специфический.
Поначалу в клуб входили действительно талантливые люди, непризнанные обществом гении, если можно так выразиться. В клубе собирались настоящие охотники за приключениями: мастера обмана, стремящиеся прожить красивую яркую жизнь, не лишённую притягательных опасностей. Согласитесь, ведь достойное приключение всегда связано с чем-то греховным? Можно солгать, присвоить себе чужое, убить, в конце концов.
– Как это низко.
– Поэтому в клубе никогда не было порядочных людей. Всё изначально основано на больной самовлюблённости и неуважении к чужим интересам. Я удивляюсь, почему клуб до сих пор существует, пусть и в таком жалком виде? Была бы возможность, эти негодяи давно бы друг друга сожрали с потрохами, извиняюсь за грубый оборот. Получить много и не дать взамен ничего – вот их главный принцип общения. Собрания последних лет – всего лишь дань традиции, бестолковое сборище тех, кто захотел похвастаться каким-нибудь своим достижением. О неудачах и раньше не любили говорить, а теперь это вроде как моветон. Да и, что уж скрывать, нынешние достижения это полная ерунда, по сравнению с тем, что творили их предшественники. Вы были правы, когда назвали их мелкими жуликами…
– Честное слово, понятия не имею, почему я так сказал! Как-то само с языка сорвалось.
– Не скромничайте, вы просто сразу поняли что к чему. И про хрустальный шар вы сказали очень кстати. Члены клуба обожают всё мистическое, ведь чем же можно легко задурить доверчивых жертв, если не мистикой? Сейчас, например, опять в моде проводить спиритические сеансы.
– Это когда духов вызывают?
– Абсолютно верно. За денежное вознаграждение особо ловкий проходимец вызовет вам с того света Энциклопедистов в полном составе да ещё и выведает у мёртвого родственника, где тот спрятал клад. Естественно, это всё обман, умелая иллюзия. Давайте продолжим наш путь в экипаже, всё-таки уже ночь.
– Не возражаю, – сказал я, не успев обдумать предложение.
– Вот и славно.

Не знаю, сколько мы ехали. Несколько минут, час… Не могу точно сказать. Я просто потерялся во времени. На часы я не смотрел. Во-первых, это было бы невежливо по отношению к моему попутчику, и во-вторых, меня гораздо больше занимали мысли о клубе, чем о времени.
Мистер Филдвик много чего рассказал мне о тех членах клуба, которые присутствовали на собрании. Угрожавший мне расправой Эрнест Кемп последние несколько лет путешествовал по Индии, якобы чтобы изучить местные яды. Мадам Эмили-Анжела, которая в далёкой юности носила имя Мери Смит, оказалась брачной аферисткой. Раньше она выходила замуж по три, а то и по четыре раза в год, а теперь, утратив былую привлекательность, довольствуется лишь подарками от нескольких преданных ухажёров. «Бульдог», Фредерик Спенсер, когда не пьёт, весьма удачно управляется с цифрами, и поэтому занимается не особо крупными, но регулярными финансовыми преступлениями.
– Вы совершенно не похожи ни на злодея, ни на никчёмного прожигателя жизни, – мистер Филдвик закинул одну ногу на другую. – Вам не место среди этих людей. Но уже поздно, отныне вы член клуба «Рука славы». Как же так получилось? Скажите, почему же вы зашли так далеко?
Я рассказал ему всё. О письме, о дневнике отца, о том, как собственноручно разрыл могилу и таким образом заполучил перстень. Говорил я с потрясающей лёгкостью и смелостью, которой мне так не хватало, чтобы поделиться своими переживаниями с близкими. Я не жалел о своих словах, мне было всё равно. Тем более, мистер Филдвик слушал меня с интересом и разорение могилы воспринял с восторгом, а не с осуждением.
– Можете сколько угодно это отрицать, но вам по наследству передалась страсть к приключениям. Кровь не вода, – усмехнулся мистер Филдвик.
– Не знаю… А вы можете что-нибудь рассказать о Родерике? Или хотя бы о своём дяде?
На миг мне показалось, что он нахмурился. На самом деле это был ничего не значащий прищур.
– У меня есть для вас одна история.
– С удовольствием послушаю.
– О, а мы уже приехали. Не волнуйтесь, я вас не брошу.
Я был не против пешей прогулки. Более того, я полностью доверял мистеру Филдвику. Безбоязненно я шёл рядом с ним по незнакомым улицам незнакомого города.
После небольшой паузы он вновь заговорил.
– Родерик Сандерс и Перси Филдвик дружили в молодости. Они многое делали вместе и были превосходными напарниками. Редко среди авантюристов можно было встретить такой тандем: Сандерс и Филдвик дополняли друг друга, как две половинки одного целого. Филдвик был основным источником идей, он всегда разрабатывал планы афер. А Сандерс занимался исполнением. Всё у них шло замечательно до тех пор, пока их дружбе не пришёл конец. И знаете, из-за чего?
– Из-за чего? – эхом повторил я.
– В один прекрасный день ваш предок решил, что Филдвик для него обуза, – он остановился и послал мне недобрый взгляд. – Сандерс не постеснялся сказать ему это прямо в лицо. Он его просто использовал. Сволочь. Ненавижу.
Такого поворота событий я не ожидал. Я не знал куда деться от стыда.
– Мне… Мне очень жаль, – с трудом выговорил я. – Я не буду оправдывать моего деда за то, что он сделал.
– Как мило – ему жаль. А мне вот жаль, что не я загнал Сандерса в гроб.
Мне было не по себе от такой резкой смены настроения мистера Филдвика. Я понимал, что даже если он успокоится, я всё равно не смогу с ним дальше общаться.
Я сделал шаг назад.
– Ну, ничего, – вкрадчиво сказал мистер Филдвик. – Хотя бы на его внуке отыграюсь.
Я сделал ещё шаг назад.
– Вы хотите отомстить? Но это же глупо! Я вам ничего не сделал.
– Сандерс сделал достаточно за вас обоих.
– Но вы его даже не знали!
Он подошёл ко мне вплотную.
Хочу убежать, но не могу. Трудно дышать.
– Знал. Ещё как знал, – он заглянул мне в глаза. – Я тот самый Перси Филдвик.
– Невозможно. Вы слишком…
Договорить я не смог, потому что он с силой схватил меня за горло.
Я слышал, что с сумасшедшими иметь дело опасно. Только и подумать не мог, что настолько опасно!
– Люди очень ограниченные существа, они не верят в то, что не могут объяснить научно, – прошептав это, он неожиданно отпустил меня.
Едва почувствовав свободу, я развернулся и уже хотел было бежать без оглядки, как вдруг застыл на месте, не сдержав крик.
Передо мной раскинулось кладбище. Даже в темноте надгробные камни нельзя было ни с чем спутать.
Как я здесь оказался? Как мог не заметить, куда меня привели? Господи, каким же надо было быть идиотом, чтобы позволить ему заманить меня в ловушку! Почему я побежал за ним, как крыса за дудочником? Я же был таким осторожным! Почему я раньше ничего не заподозрил? В клубе же нет ни одного порядочного человека! Как я мог довериться первому встречному? Что мне теперь делать?!
Мистер Филдвик появился передо мной так внезапно, что я снова вскрикнул.
– Надо же, сколько мыслей, – с притворным сочувствием вздохнул он. – Голова не треснет?
– Ничего не понимаю. Как вы…
– Я могу слышать чужие мысли. И даже управлять ими. Помнишь, что ты говорил на собрании? Это были мои слова. Я их всего лишь вложил в твои уста, как чревовещатель в куклу. Однако мне пришлось изрядно потрудиться, чтобы заставить тебя пойти со мной. Твои истинные мысли мешали мне. Ты слишком много думаешь о своей безопасности и о каком-то Франсуа.
С одной стороны, это было логичное объяснение моего вызывающего поведения и потери ориентира, но с другой… Чёрт! Такого же не может быть!
– Понятия не имею, как вы это делаете, но я вас очень прошу, давайте разойдёмся с миром, – я чувствовал, что вот-вот растеряю остатки храбрости. – Мы друг другу ничего не должны.
Я больше не делал попыток убежать. Страх или ещё какая-то невиданная сила сковал меня не хуже цепей. Мне не удавалось даже пошевелиться.
Сбежать. Скрыться от него.
Но нет.
Почему?!
– Бедный мальчик, – мистер Филдвик коснулся моей щеки, но я даже не смог скинуть его руку. – Никак не может поверить в то, что с ним происходит что-то неестественное с научной точки зрения. Рациональный разум отвергает очевидное. И это тот, в чьих жилах течёт кровь Родерика Сандерса?
Его рука плавно скользнула мне на грудь.
– Как бьется твоё сердце. Такое глупое и наивное. Так и хочется его вырвать.
Я задыхался.
– Отпустите меня…
– Конечно, отпущу. Дам мышке побегать, прежде чем сгинуть в кошачьих лапах.
В этот момент моё тело вновь обрело гибкость. Я откинулся назад и тут же, обо что-то споткнувшись, позорно упал на траву.
Мистер Филдвик тихо рассмеялся, и от этого я почувствовал себя полным ничтожеством. Наверное, он и об этом узнал, раз его смех стал громче.
– Ты меня разочаровываешь. От наследника Сандерса я ожидал большего.
Я немного попятился и почти сразу упёрся спиной в плоское надгробие. Надо было срочно искать другие пути отступления, но я не мог оторвать взгляд от приближающегося ко мне мистера Филдвика, возомнившего себя ангелом возмездия.
– Забавно получается, правда? Твоё приключение началось на кладбище и там же закончится. Прошу прощения за то, что это не точная копия.
Он опустился передо мной на колени.
И я решил, что мне терять нечего.
– Да что тебе от меня нужно! – с вызовом воскликнул я.
– Сам же догадываешься – твоя жизнь.
– Зачем брать такой грех на душу?
– Зачем? – мистер Филдвик сделал вид, будто крепко задумался. – Ещё один маленький грешок мне не повредит. А чтобы ты в полной мере ощутил ужас неминуемой смерти, я раскрою тебе свой секрет. Знай же, я не какой-то там жалкий гипнотизёр.
От увиденного я сильней прижался к надгробному камню – его глаза засветились красным светом, как у ночного хищника, а зубы заострились! Я был готов к тому, что в следующую же секунду это чудовище вонзит в меня свои клыки, и я умру, мучаясь от невыносимой боли, однако всё произошло иначе. Мистер Филдвик принял свой обычный облик.
– Нет, это было бы слишком просто. Я не убью тебя прямо сейчас, – сказал он доброжелательным тоном. – У нас впереди целая ночь. Можешь начинать молить меня о пощаде, я заставлю тебя замолчать, когда мне надоест.
Я не хотел, чтобы эта ночь стала для меня последней, но ещё больше я не хотел напрасно унижаться. Если и стоит погибнуть, то пускай это будет более или менее достойно.
С ужасом я ждал худшего.
– Хм, и всё же у тебя есть гордость, – с этими словами мистер Филдвик жестом фокусника продемонстрировал мне небольшой нож. Его лезвие угрожающе блеснуло в звёздном свете. – Мне приходилось ломать по-настоящему гордых людей, а уж поставить на место мальчишку, который вздумал напоследок покуражиться, для меня сущий пустяк.
Не успел я и глазом моргнуть, как он вцепился мне в правую руку и одним движением разрезал рукав.
– Отныне ты моя собственность.
– Нет! – я попытался вырваться, но у меня ничего не вышло.
Мистер Филдвик сделал надрез на моём запястье. Я старался не закричать от боли, но так и не сдержал короткий стон. На руке, казавшейся в тусклом свете почти белой, стало расти чёрное пятно.
С удовлетворением взглянув на меня, мистер Филдвик поднял потемневший нож.
– Мне нравится такой расклад: Сандерс – мертвец, а я – продолжаю жить в обличье вампира. Жаль, он не видит, как я расправляюсь с его отродьем, – негодяй, подобно зверю, лизнул лезвие. – М-м-м… Какой приятный сюрприз. Твоя кровь гораздо вкуснее, чем я предполагал. Даже странно, что в таком гнилом человеке как Сандерс было хоть что-то хорошее.
– Лучше бы Кемп меня тогда застрелил.
– Чтобы я лишился этого удовольствия? А ты коварный. Но я не дал ему выстрелить, поэтому добыча досталась мне.
Он снова стал резать мне руку, в этот раз сильнее. Я уже не мог терпеть боль, и с каждой секундой мои стоны становились всё громче и громче. Меня безумно пугало, что до утра ещё долго, а фантазия мстительного Перси Филдвика может не ограничиться маленькими порезами. Я всей душой желал сбежать и больше никогда с ним не встречаться. Но как можно убежать от того, кто бесцеремонно читает твои мысли и держит тебя под строгим контролем?
Наконец пытка прекратилась. Мистер Филдвик поднялся с колен и немного отошёл назад.
– Давай поступим вот как, – сказал он. – Ты попробуешь ещё раз сбежать, а я, если хочешь, могу даже на минутку отвернуться.
– Это же издевательство, – прошептал я, пытаясь хоть как-то остановить кровотечение. От любого прикосновения к ране мне было ещё больней, поэтому здесь успехов я не достиг. Что уж говорить о побеге.
– Так что, не воспользуешься шансом?
– Ты ведь знаешь, что я не смогу.
– Знаю, но на твоём месте люди обычно любыми способами цепляются за жизнь. Или тебе сейчас смерть милей?
Он улыбнулся, обнажив длинные клыки.
Я опёрся на здоровую руку и, слегка пошатываясь, поднялся с земли.
Я выбираю жизнь, даже если смерть кажется неминуемой. Обидно только, что этот гад получит удовольствие от моих мучений.
Бежать по кладбищу было жутко неудобно. Скорее всего, до меня никто подобным не занимался, и слава Богу. Несколько раз я чуть было не врезался в надгробия, на которые смотрел с такой надеждой.
Я нигде не мог найти ни одного креста! Может, они и были где-то выдолблены, но в темноте их совершенно невозможно было разглядеть. А что же ещё спасает от вампиров? Да, я думал об этом, потому что я был не в том состоянии, чтобы отрицать существование всяких чудищ. Господи, ну почему я не прислушивался к байкам Жака? Он бы способов сто придумал, с его-то багажом знаний о призраках и демонах!
Как назло ни одна молитва не лезла в голову. Да и откуда ей там взяться, если все мысли были направлены на то, чтобы найти выход и нигде не навернуться. И ещё рука болела невыносимо.
– Бегай, бегай, маленький Сандерс, – услышал я совсем рядом, – всё равно ты мой.
Я чувствовал, что слабею, но продолжал бежать. Лишь бы не свалиться!
Кованые ворота были открыты. Я даже не поверил своему счастью, мне всюду мерещился подвох. Однако я не остановился.
Выбиваясь из сил, я выбежал на освещённую фонарями улицу.
Там меня и ждало большое разочарование.
Напротив меня, на небольшом отдалении, стоял Перси Филдвик. Со скучающим видом он вертел в руках трость.
Я не мог отдышаться. У меня кружилась голова. В глазах то и дело темнело.
– Хорошая была попытка, хвалю. Теперь мы с тобой вернёмся назад. Мне уже не терпится полакомиться твоей кровью. Люблю таких отчаянных…
Голос Филдвика потонул в диком шуме.
Я повернулся на звук и обомлел.
Прямо на нас неслась карета, запряжённая двойкой чёрных лошадей с длинными развивающимися на ветру гривами. Из-под копыт во все стороны летели искры. Не боясь быть задавленными, карету сопровождала свора чёрных, неистово лающих собак.
Последнее, что я увидел – жёлтый череп кучера со светящимися глазницами.


ГЛАВА 5
ЦЕНА ДОВЕРИЯ

Первые несколько секунд я не понимал, где нахожусь. Веки были настолько тяжёлыми, а сознание туманным, что хотелось опять провалиться в глубокий сон. Только чтобы там не было ни кладбищ, ни чудовищ, ни крови…
Боль меня отрезвила. С каждым мгновением я ощущал её всё сильней.
Голова немилосердно ныла, и что-то крайне скверное творилось с рукой.
Я наконец-то открыл глаза и с удивлением обнаружил, что каким-то образом попал обратно в свой номер. Эту уютную комнатку со светлыми обоями с незатейливым орнаментом я бы ни за что ни с чем не перепутал. Либо это очередная иллюзия, либо те ужасы, с которыми я столкнулся, были всего лишь ночным кошмаром.
Слегка приподнявшись на постели, я первым делом захотел взглянуть на мучившую меня руку, и вздрогнул от неожиданности.
Передо мной на скромном жёстком стуле сидела молодая женщина. Она аккуратно, стараясь меня не тревожить, разворачивала пропитанную кровью повязку.
Я не мог собрать мозаику в единое целое. Если я ранен, значит, Перси Филдвик мне не приснился. Но почему же тогда я до сих пор жив, и, судя по всему, мне больше ничего не угрожает?
Незнакомка возилась с последним слоем. Я поморщился, когда ткань стала отделяться от раны.
– Больно, – утвердительно сказала женщина.
Мне понравился её голос. Такой мягкий и приятный.
– Не смотри, – добавила она после паузы.
Но я специально не стал отворачиваться. Было стыдно оставлять её наедине с тем ужасом, который скрывался под повязкой. Рана хоть и была воспалена, но зато уже не кровоточила…
ПФ.
Это не было плодом моего воображения: у меня на запястье были отчётливо вырезаны большие буквы П и Ф.
Перси Филдвик!
Мне ничего не приснилось.
– Боже мой… – я откинулся на подушку и тихо застонал, почувствовав вспыхнувшую в голове боль. Плохо слушающимися пальцами нащупал приличного размера шишку. Интересно, я сначала ударился, а потом потерял сознание, или наоборот?
– Не двигайся, – попросила женщина.
Я послушно замер, пытаясь вспомнить, кто она такая. Не вспомнил.
Проделав все необходимые манипуляции с раной, она что-то зашептала. Я прислушался, но понял лишь то, что она говорит на чешском. Ни одно слово не вызвало у меня никаких языковых ассоциаций, поэтому её речь для меня была бессмысленным набором звуков.
– Как я здесь оказался? – спросил я, когда она закончила то ли ворчать, то ли причитать.
Женщина тихо вздохнула. Она выглядела такой уставшей, что мне было её жаль.
– Твои друзья тебя сюда принесли. Ты был без сознания, – сказала она с лёгким акцентом.
– А где Франсуа? – вырвалось у меня.
Я очень надеялся, что под «друзьями» она подразумевала его и Ренара.
Незнакомка встала и, подойдя к окну, раздвинула занавески. В комнате сразу стало светлее.
– Франсуа полночи от тебя не отходил, он очень беспокоился. Я его еле уговорила пойти спать, – она едва заметно улыбнулась. – Хорошие у тебя друзья. Второй, правда, ругался сильно, но от него было больше пользы. Это он тебе рану перевязал.
В этот момент я испытал двойственные чувства. Я был благодарен Ренару, однако меня волновало то, что он наверняка заметил вырезанные буквы.
Тем временем женщина взяла с прикроватной тумбочки посудину с использованными бинтами.
– Я зайду попозже, – бросила она на пути к выходу из комнаты.
Я хотел её остановить, но в этот момент на пороге возник Франсуа. Молча, что для него весьма странно, он пропустил женщину. Закрыв за ней дверь, он уставился на меня.
– Слава Богу! Слава Богу! – я был готов к тому, что он в порыве эмоций может запрыгнуть на кровать, но, к счастью, он устроился на стуле.
Вид у Франуса был, мягко говоря, неважный. Никогда прежде я не видел на нём такой мятой рубашки! Наверное, он лёг спать, не раздеваясь. И расчёску он точно пока не брал в руки: его русые волосы были взлохмачены и спутаны, как после урагана.
– Слава Богу, – уже тише повторил Франсуа. – Наконец-то эта ужасная ночь закончилась. Я чуть с ума не сошёл, когда ты пропал.
Я бы предпочёл, чтобы меня опять резали ножом и гоняли по кладбищу. Мне было так стыдно перед другом, что я заставлял себя смотреть ему в глаза.
– Франсуа, прости меня.
Он вдруг ссутулился и отвернулся.
– Нет! – прежде чем я успел опомниться, Франсуа вновь повернулся ко мне. – Это ты меня прости. Я не смог тебя защитить. Я только всё испортил. Чёрт бы побрал мой язык! – он вскочил на ноги, с грохотом повалив стул. Я аж зажмурился от испуга. – Ты же принял мои слова про Родерика за упрёк! Какой же я дурак! Думаю только о себе. Клянусь, я не хотел тебя обидеть и подтолкнуть к какой-нибудь глупости.
Я смутно догадывался о том, что он имел в виду, но у меня не было сил подумать как следует. Голова по-прежнему ныла, и поэтому я воспринимал экспрессию Франсуа в прямом смысле болезненно. Каждый его возглас, как гвоздь, вбивался в мозг.
– Успокойся, ты ни в чём не виноват…
– Да я ни за что не поверю, что ты сам решил отправиться на встречу с этим уродом!
Как он ошибался. Я же добровольно пошёл на целое собрание таких вот «уродов» как Фредерик Спенсер. У меня определённо есть талант обманщика. Возможно, он передался по наследству…
Но как же это всё гадко!
– Одного только не пойму, – сказал Франсуа и даже притих ненадолго. – Что вы там делали?
– Где?
– Ну как – где? В еврейском квартале. Ренар говорил, что ты всегда казался ему похожим на еврея, но, по-моему, это чушь.
Я как будто снова заснул, иначе я просто не мог объяснить тот бред, который нёс Франсуа.
– Мы нашли тебя прямо у ворот кладбища. Жуткая была картина! Как вспоминаю, так мороз по коже! Ворота нараспашку, ты лежишь в крови… А ещё у тебя на пальце был какой-то перстень с печаткой. Я так удивился: ты же никогда не носил колец!
Невзирая на боль, я тут же поднёс руки к лицу.
– А где же сейчас этот перстень?
Франсуа с хрустом потянулся.
– Я хотел его выкинуть, но Ренар не разрешил. Сказал, что нормальные люди золотом не разбрасываются. Пришлось оставить. Ты ничего не помнишь?
Перед глазами тут же пронеслись последние события. Я их представлял настолько чётко, как будто с тех пор прошло всего несколько минут.
Я бы и был рад теперь всё рассказать Франсуа, но вряд ли бы он мне поверил.
– Нет, – я отвёл взгляд. – Извини, я ничего не помню. Всё это очень странно… Давай не будем ничего говорить об этом Элен, хорошо?
– Обмануть Элен?!
– Придётся, – сказал я, чувствуя себя при этом последней сволочью. – Иначе она будет волноваться и больше никогда никуда меня с тобой не отпустит.
Франсуа молчал.
– Хорошо, – сказал он, когда я чуть было вероломно не задремал. – Никто ей ничего об этом не расскажет. Но как быть с нами? Давай договоримся не врать хотя бы друг другу. Пойми, я хочу тебе доверять. И хочу, чтобы ты доверял мне и больше ничего от меня не скрывал.
– Ты прав.
– Надеюсь, мы оба извлекли из этой истории урок. Господи, как же я рад, что всё стало на свои места! Роберт, ты точно родился под счастливой звездой! Если бы не Хедвика, мы бы с Ренаром ни за что тебя не нашли. Она единственная, кто согласился отправиться с нами на поиски. Не знаю, как она…
– Погоди. Кто такая Хедвика?
– Как это – кто? – Франсуа как будто по-настоящему оскорбился. – Хедвика – дочка Павла Дубека, хозяина гостиницы. Очень милая и отзывчивая особа. Да ты её видел, она же только что тебе повязку меняла.
Меня безгранично утомляло присутствие друга. Мало того, что меня грызла совесть, так ещё у меня больше не было сил поддерживать разговор. Но мне было неудобно гнать его из комнаты.
– Она просто прелесть, – с восторгом продолжал Франсуа. – И хорошенькая, и сердце у неё доброе. Я был так поражён, когда узнал, что они с Иваной сёстры! Ой, да ты же здесь никого не знаешь. Ну, ты давай лежи, отдыхай, а я буду тебя развлекать. Слушай…
Я закатил глаза. Мне сейчас для полного счастья только «развлечений» в духе Франсуа не хватало.

За следующие полчаса я узнал много нового, но вредного для уставшего человека с головной болью. Ивана – младшая сестра Хедвики. Она девушка симпатичная, с длинной чёрной косой и картинно очерченными полными губами (не знаю, почему именно эти вещи показались Франсуа особо важными), но характер у Иваны якобы не соответствует внешности. Причём выводы о её небогатом внутреннем мире Франсуа сделал, когда она пнула ногой кошку, которая вышла в общий зал. Собственно, из-за несправедливо обиженного животного мой друг и вступил в конфликт. Он в лицо бросил девушке обвинения в жестокости, недостойной представительницы нежного пола, и всё это произошло на виду у других постояльцев. Неудивительно, что Ивана, ранее стрелявшая глазками в импозантного француза, теперь обходит его стороной.
Его своенравный камердинер также не терял времени даром. Он поссорился то ли с поляком, то ли с русским, но Франсуа так и не понял из-за чего. Для него так и осталось загадкой, что же могли не поделить люди, которые друг друга почти не понимают из-за языкового барьера. А на все вопросы господина Ренар безыдейно отвечает: «Не твоё собачье дело!».
В общем, я, как всегда, пропустил много важного и интересного.

Ближе к полудню я нашёл в себе силы встать с постели. Как неприкаянный, я бродил по крошечной комнате и вспоминал, что со мной произошло в последнее время. Я видел перед собой образы членов клуба «Рука славы» и просто не мог поверить, что у меня хватило смелости явиться на собрание. Но ещё больше я не хотел верить в то, что чуть не стал жертвой кровожадного существа, скрывающегося под личиной человека. Метка, которую эта тварь оставила на моём теле, не давала мне усомниться в правдивости ночного приключения.
Я подолгу сидел у окна и смотрел на улицу, наблюдая за прохожими. Мне казалось, что среди них обязательно должен промелькнуть Перси Филдвик. Ведь он же не мог просто так исчезнуть! Вероятно, он ищет меня, чтобы закончить начатое. А вдруг он где-то совсем близко? Вдруг знает, о чём я думаю? Что я могу сделать, если он нападёт на меня или Франсуа? Эти мрачные мысли на долгие часы стали моими компаньонами.
Хедвика так и не пришла. Лекарство для меня она передала через Ренара. Поначалу я не расстроился из-за этого, так как хотел отблагодарить Ренара за своё спасение, но он устроил мне такую головомойку, напридумывал таких эпитетов в мой адрес, что от обиды «спасибо» просто застряло у меня в горле. Франсуа заглядывал ко мне на удивление редко. За ужином он, как обычно, разговорился и вывалил на меня гору информации, половину которой я точно пропустил мимо ушей. Невольно пришлось заострить внимание, когда он заговорил о графе де Сент-Клоде, точнее о его приглашении на завтрашний вечер. Франсуа почему-то не сомневался в том, что я непременно пойду с ним, и поэтому раз в сотый за всё время нашего путешествия пел дифирамбы гостеприимству графа. Также я узнал, что Ренар со своим то ли поляком, то ли русским, который на самом деле оказался хорватом, зарыли топор войны и решили раскурить трубку мира. Если отбросить словесные выкрутасы, они забыли о вражде, и хорват предложил в качестве примирения научить Ренара пить абсент по-чешски. Мне было абсолютно всё равно, чем слуга моего друга занимается на досуге, и я бы охотно забыл об этом. Но Франсуа посчитал, что было бы большим упущением приехать в Чехию и не увидеть, как пьют всякую отраву с местным колоритом. Тем более что до встречи с графом надо было себя как-то развлекать. Я догадывался, почему Франсуа так упорно звал меня на это «представление»: он явно не хотел, чтобы я опять куда-нибудь ушёл без его ведома. Конечно, меня задевало его недоверие, но винить в этом я мог только себя. К счастью, я сумел доходчиво растолковать ему, почему не собираюсь спускаться в общий зал и смотреть на это безобразие. Где пьют – спаивают, где спаивают – глумятся над теми, кто пьёт мало.

– Роберт, ты здесь?
Внезапно услышать в полутьме голос Франсуа – всё равно что получить обухом по голове.
– Куда я денусь, – откликнулся я и нехотя приподнялся на кровати.
– А что у тебя так темно? Ренар заразил тебя скупостью? Давай ещё пару свечей зажжём. Ох, что я тебе сейчас расскажу! Зря ты со мной не пошёл, было так весело!
Ни на секунду не замолкая, Франсуа суетливо расхаживал по комнате.
– Представляешь, эти двое чуть стол не спалили, когда жгли сахар. Так полыхнуло! Столешница обуглилась…
– Франсуа…
– …а сахару хоть бы что. Хорошо хоть успели на другое место перебежать, а то застукали бы нас за порчей имущества…
– Франсуа!
– …и выгнали бы нас…
– Здесь нет больше свечей, остановись!
Он встал как вкопанный.
– А что сразу не сказал?
Я обречённо вздохнул. Ну и как с ним можно разговаривать, если он никого, кроме себя, даже не слышит? Если он ещё и выпил хоть чуть-чуть, это катастрофа.
– Ну, ладно, – Франсуа достал что-то из кармана. – Смотри, это мне Ивана дала. Сказала, что это от сестры записка. Меня зовут в полночь на свидание, ну не наглость ли? Как считаешь?
– Не пойму, что тебя так возмущает. Тебе же нравятся дерзкие девушки. Да и о Хедвике ты хорошо отзывался.
Он покачал головой и без предупреждения сел на кровать.
– Готов поспорить, это не Хедвика писала. У Хедвики речь правильная, а в короткой записке почему-то несколько ошибок. Да это всё Ивана! Вот у неё французский просто ужасный.
– Господи, да зачем ей это?
– Это месть, – зловещим тоном произнёс Франсуа. – Полночь. Тёмный двор. И я стою, как дурак, чуда жду. Женщины бывают коварны, ещё как.
– Успокойся, вдруг ты заблуждаешься? Может, Хедвика…
– Это не Хедвика!
– Тогда не ходи никуда. Накажи злодейку своим равнодушием.
– Хм. Звучит мудро и справедливо. Но, знаешь, это скучно.
– Тогда делай что хочешь.
Я уткнулся лицом в подушку. Меня мучили более серьёзные неприятности, и на ерунду в духе оперетт у меня просто не хватало сил.
Для Франсуа же эта была проблема мирового масштаба.
–А может, ты и прав. Надо сначала проверить… Хотя, вдруг Ивана будет за мной следить? Ещё смеяться потом будет. Идея! Я выйду на улицу с тобой. Никто ведь не таскает с собой на свидания друзей.
У меня не было ни малейшего желания впадать в детство вместе с ним. Идти ночью на улицу из-за какой-то глупости – да это же может быть опасно! Ничего не стоит наткнуться на кровососущую тварь, уж я-то знаю. Научен горьким опытом.
– Извини, но в полночь я уже буду видеть седьмой сон, – сказал я.
– Роберт, ну почему ты так любишь спать?
Гениальный вопрос. Прежде чем я успел на него ответить, Франсуа понёсся дальше.
– Пойдёшь со мной, тебе всё равно нужно прогуляться. Весь день в четырёх стенах! Вставай, лежебока!
Он схватил меня за подтяжки и с силой потянул.
– Франсуа! – я тут же перевернулся на спину. – Что за ребячество?
– Пойдём со мной!
– Возьми с собой Ренара.
– Он менее сговорчивый, чем ты.
Я устало вздохнул и сел. Совесть подсказывала, что надо перестать огорчать друга и сделать хоть что-то для него приятное.

А предчувствие подсказывало совсем иное: не вестись ни у кого на поводу и остаться в номере. Несмотря на более привлекательную для меня позицию, я всё же сделал выбор в пользу дружбы.
Гостиница медленно погружалась в сон. Постояльцы разбрелись по номерам. Редко где горел свет, портье с кем-то играл в карты, чтобы скоротать время. Всё было настолько спокойно, что, казалось, ждать опасности было просто преступлением. Однако я постоянно напоминал себе о Перси Филдвике, и поэтому любой шорох, любая тень вызывали у меня страшные подозрения.
На заднем дворе одиноко стояла девушка. По силуэту я не опознал в ней Хедвику, моя спасительница была выше ростом. Франсуа довольно хмыкнул: значит, он не ошибся, когда решил, что Ивана что-то задумала. Знаками попросив меня оставаться на месте и не шуметь, он уверенно вышел на середину двора. Услышав шаги, неторопливо девушка развернулась к нему лицом.
– Что же вы, мадемуазель Ивана, думали, если поменяете имя, я буду к вам лучше относиться? – в развязной манере сказал Франсуа. – Что вам от меня нужно? Я же ясно дал понять, что не желаю с вами общаться. Может, вы хотите мне что-то сказать без свидетелей?
Ивана ответила не сразу, как будто французский язык и впрямь давался ей с трудом.
– Да. Я хочу вам кое-что сказать, – она отошла на пару шагов назад. – Хочу сказать, как сильно люблю животных.
В следующий момент Ивана выкрикнула непонятное слово и вскинула руку, как будто собиралась поразить врага невидимым оружием. У меня не было времени осмыслить, что это был за жест. Моим вниманием завладело нечто странное.
Воздух вокруг Франсуа заискрился и, густея с каждой секундой, окрасился в изумрудный цвет.
Что за фокусы?!
Я выбежал из укрытия.
– Эй! Что происходит?
Ивана вздрогнула. Пронзив меня убийственным взглядом, она что-то угрожающе прошипела на чешском.
Тело вдруг свело судорогой. Я и опомниться не успел, как оказался на земле.
– Ф… Фран…суа… – даже язык не собирался меня слушаться. Не знаю, что меня тогда больше пугало, паралич или молчание друга. Я попытался встать, но руки так плохо гнулись, словно не принадлежали мне.
Громко переругивались женщины. Где-то совсем рядом ржала лошадь.
Боже, как же мне в этой какофонии не хватало голоса Франсуа! Без него я чувствовал себя слепым, которого оставил поводырь.
Изо всех сил напрягая шею, я слегка приподнял голову. Рядом с Иваной стояла Хедвика. С распущенными волосами, в ночной сорочке, босиком. Не обращая на меня ни малейшего внимания, сёстры, как две гарпии, с упоением цапались друг с другом. Когда Ивана резко развернулась, чтобы уйти, Хедвика схватила её за плечо. Не тут-то было! Нахалка вырвалась и бросилась бежать. Старшая сестра попыталась догнать её, но погоня тут же прекратилась: кажется, Хедвика наступила на что-то острое. Чуть прихрамывая, она направилась в мою сторону.
– Встать не можешь?
Для меня это прозвучало как издёвка. Можно подумать, мне очень нравится лежать в пыли!
– Где Франсуа? – ответил я вопросом на вопрос.
– Здесь он.
Хедвика добавила ещё что-то на чешском и огляделась. Она была до такой степени раздражена, что я с трудом узнавал в ней добрую самаритянку.
Ко мне медленно возвращались силы. Я попробовал встать.
– А почему он?..
– Не знаю! – довольно жёстко сказала Хедвика. Наклонившись, она взяла меня за руки. – Давай помогу.
– Не надо.
– Тебе тяжело.
– Спасибо, я сам.
– Ты упадёшь.
– Нет! – в этот момент я пошатнулся и оказался в её объятьях. По-хорошему, мне следовало отстраниться, но я поступил некрасиво – крепко обхватил её за талию.
В тот момент я понимал только одно: если я что-нибудь не сделаю, то сгорю от стыда. Вдруг девушка оскорблена тем, что стоит передо мной в неглиже, а я…
– На ногах еле держишься, – с укором произнесла Хедвика. – Тебе ещё повезло, что Ивана плохо тебя обездвижила.
– А Франсуа? Что с ним?
– С ним всё в порядке.
Я ни на йоту не поверил. Если Франсуа де Левен долго молчит, значит, самое время бить тревогу.
Оглядевшись, я убедился, что беспокоюсь не зря. Мой друг словно испарился! На заднем дворе, кроме нас с Хедвикой, не было никого. Если не считать невесть откуда забредшего серого коня. Наверное, его просто плохо привязали.
– Ну? И долго мы так будем с тобой стоять? – мне показалось, что Хедвика снова вот-вот рассердится. – Давай уже, шевелись. Мне ещё с ним надо разобраться. Ты же не хочешь, чтобы он убежал?
Я нехотя отпустил её.
– Скажи, что…
– Тихо. Мне нужна твоя помощь, – она убрала за спину тёмные волнистые пряди и немного отошла в сторону. – Нельзя, чтобы ещё кто-нибудь узнал об этом.
– Послушай. Ивана…
– Ивана дура!
Мне пришлось замолкнуть. Хедвика теперь выглядела такой злой, что я, скорее, осмелился бы прыгнуть в костёр, чем заговорить с ней.
– С лошадьми умеешь обращаться?
Я на мгновение растерялся.
– Не очень.
– Плохо, – резюмировала Хедвика. Она оценивающе оглядела животное. – Должны управиться – он вроде смирный.
Но конь протестующее затряс головой и зафыркал, как только она протянула к нему руку.
– Осторожно, вдруг укусит.
– Лучше посоветуй, что с ним делать. Оставлять его здесь нельзя, его может кто-нибудь заметить.
Стараясь не выглядеть малодушным, я подошёл к коню и всё же с опаской коснулся его шеи. Я надеялся, что он, в лучшем случае, просто отойдёт от меня. Однако же конь повёл себя вполне дружелюбно и даже позволил себя погладить.
– Может, отвести его в конюшню? – предложил я, медленно водя ладонью по бархатной серебристой шкуре.
Хедвика посмотрела на меня, как на идиота.
– Нет, ну ты точно странный! Вот что ты ему скажешь, когда он придёт в себя? Как объяснишь, почему он очнулся не у себя в номере, а среди лошадей? Хороша парочка: один болтун, другой тугодум. Давно у нас не было столько проблем от постояльцев.
Я в ужасе замер. Похоже, Перси Филдвик был всего лишь моей первой крупной неприятностью…
– Как она превратила Франсуа в коня? – я даже не поверил, что сказал эту глупость вслух.
– Так же, как и обездвижила тебя, магией, – неожиданно охотно объяснила Хедвика. – Да ты не переживай, к утру он точно станет прежним. Ивана сказала, что хотела сделать его козлом, но не получилось. Потому что она дура.
Её чёрные брови снова угрожающе изогнулись.
Я с волнением смотрел то на неё, то на Франсуа. Честное слово, я как будто попал в кошмарный сон, где можно только плыть по течению, полностью покорившись немыслимым обстоятельствам.
– Ивана меня совсем не слушает, – продолжила Хедвика. – Пока мама была жива, ещё держала себя в руках, а сейчас... Её совершенно не волнует репутация гостиницы! Всё время норовит кого-нибудь заколдовать. Ты уж постарайся её не провоцировать, она на расправу скорая.
– Не планировал в ближайшее время пополнять список врагов.
– Это правильно. Я так поняла, у тебя и без неё хватает недоброжелателей.
Я смутился, вспомнив, что именно Хедвике многим обязан. И к тому же она была права: я совсем недавно приехал в Прагу, а уже успел побывать в серьёзных передрягах.
Франсуа напомнил о себе, толкнув меня мордой в плечо.
Господи, как же я быстро привык к мысли о том, что моего друга превратили в животное! Да что со мной происходит?
– Роберт…
Я едва не спросил у Хедвики, откуда она знает моё имя, но вовремя прикусил язык.
Она улыбнулась мне так же тепло, как тогда утром.
– Спасибо.
– За что? Я же ничего не сделал.
– Вот за это и спасибо. Многие на твоём месте начинают впадать в истерику, кричать, угрожать сжечь нас вместе с гостиницей. Один даже чуть не задушил эту дуру. А ты какой-то странный. Слишком спокойный.
– Наверное, это потому, что после вчерашней ночи меня трудно чем-нибудь напугать.
– Не обижайся, но я терпеть не могу таких храбрецов. Их непросто заставить молчать о случившемся.
Вот так всегда. Только почувствуешь себя смелым, а приходится возвращаться в привычное состояние, чтобы избежать новых неприятностей.
– Обещаю, я никому ничего не скажу.
– Даже Франсуа и вашему спутнику.
– Даже им, – подтвердил я, чувствуя, что это будет мне стоить огромных усилий. У меня и так накопилось чересчур много секретов, и каждый новый ложился на душу тяжким грузом.
Хедвика долго не отвечала. Она скрестила руки на груди, и от неё вновь повеяло холодом. Мне не нравилось находиться в плену её глаз, я чувствовал себя почти так же, как и прошлой ночью на кладбище. Таким же бестолковым и беспомощным.
Подул лёгкий, но противный ветер. Я хотел было предложить Хедвике свою куртку, чтобы хоть как-то нарушить молчание, однако она вдруг заговорила первой.
– Я тебя совсем не знаю, – её голос прозвучал настороженно, – поэтому я не могу поверить тебе на слово. Мне нужно что-нибудь взамен на мою тайну. Например, твоя.
– У меня нет тайн.
– А ты рассказал Франсуа, где был той ночью и кто тебя ранил? Он меня уверял, что даже представить себе не может, как такое вообще могло случиться.
Я еле сдержался, чтобы не чертыхнуться. И что мне делать? Соврать, что я ничего не скрываю от Франсуа?
– И что это были за буквы? – Хедвика снова нанесла мне болезненный удар.
– Я не хочу об этом говорить. Ни с кем, – отчеканил я.
– Учти, я колдую лучше сестры.
– Так преврати меня в козла, и будем квиты!
Разумеется, такой исход дела был мне не по душе, но я был не обязан откровенничать с первой попавшейся колдуньей. Я уже и так «мило» пообщался с вампиром, и ничего хорошего из этого не вышло. Пусть это не было моей виной, только я всё равно не мог простить себе, что поддался чарам и выболтал Филдвику почти всё что мог.
Хедвика многозначительно ухмыльнулась.
– Неужели тебе настолько дорога твоя тайна?
– Да.
Я не стал ей ничего объяснять. Не хотел.
Хедвика не успела мне ничего ответить. Она вдруг ахнула и кинулась к Франсуа. Я тут же повернулся к нему. К счастью, мои худшие ожидания не сбылись: к моему другу, слава Богу, вернулся прежний вид. У меня просто на сердце полегчало, когда я увидел, как он сидит на земле и, тихо постанывая, прячет лицо в ладонях.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила у него Хедвика на французском.
Франсуа потёр глаза.
– Я чувствую себя болваном. Не надо было пить этот абсент. На вкус дрянь, так ещё и в голову нехило ударил. А где это мы?
Я взял его под руку, чтобы помочь встать. Какой же он тяжёлый!
– На заднем дворе. Ивана тебе записку передала…
– Какую ещё записку?! – Франсуа так громко проорал это, что я захотел закрыть ему рот ладонью. – Эта нахалка ещё и писать умеет?.. А, да… Было что-то такое… Или нет?
Хедвика понизила голос до шёпота:
– Эй, потише. Люди спят, а ты шумишь. Хорошо, что моя комната на первом этаже, я прямо через окно к вам вышла.
– Роберт, я тебе не говорил, что она прелесть?
– Говорил, – вздохнул я. – Пойдём, хватит с нас полуночных прогулок.
– И мы не проводим даму до окна?!
Я не до конца понимал, что с ним творилось. То ли этот абсент и впрямь волшебный напиток, то ли это последствия колдовства. В любом случае ни одна из версий этой истории не должна дойти до Элен.

Раньше все разговоры о графе де Сент-Клоде меня немало напрягали. Мне было очень неловко от того, что Франсуа хочет познакомить меня с ним и его семьёй. Я же не аристократ и даже не выдающаяся личность. Одним словом, я не тот человек, которого многие сочтут за честь пригласить в гости. Теперь меня это не волновало. Наоборот, я уже сам хотел наконец-то провести время в компании приличных людей. Чтобы они не были преступниками, чудовищами или колдунами. Чтобы не проявляли ко мне излишнего внимания. Чтобы не лезли в мои дела.
Вода начинала остывать. Ничего, я больше люблю, когда она тёплая, а не горячая. Ванна была не такая удобная, как дома, но всё же меня вполне устраивали и такие условия. Мне было необходимо расслабиться и прийти в себя после очередной трудной ночи. После случившегося я долго не мог заснуть, в голову наперебой лезли неприятные мысли. Снова и снова вспоминая всё, что произошло со мной после получения злополучного письма, я промучился полночи.
Я пытался убедить себя в том, что это осталось позади. Стараясь меньше думать о своих проблемах, я предвкушал вечер у графа. Уж там всё точно будет нормально. Может, я буду стесняться, скучать, но, по крайней мере, это лучше, чем постоянно испытывать страх за себя и Франсуа.
Жаль, что плохо получалось думать о хорошем.
Я убрал с лица мокрые волосы и в который раз взглянул на красноватые отметины на руке. Рана заживала гораздо быстрее, чем я предполагал, но мне хотелось, чтобы она исчезла сию же минуту. Терпеть на себе инициалы Филдвика было невыносимо…
– Неплохо…
Я вздрогнул, услышав совсем рядом голос Хедвики.
– Скоро станут совсем незаметными.
Я хотел что-нибудь ответить, но задохнулся от испуга и смущения. До последнего надеясь, что мне послышалось, я поднял глаза.
Хедвика стояла всего в шаге от меня. В том же платье, что и вчера утром. Даже смотрела она на меня так же, как при первой нашей встрече, сдержанно, без эмоций.
Но чёрт побери! Лучше бы это был Филдвик!
Я просто оцепенел. Тело закололо от мурашек. С волос медленно стекали холодные капли, но я не убирал их.
– Для ведьм закрытые двери не помеха, – чуть надменно сказала Хедвика, хоть я даже не успел подумать о том, каким образом она оказалась рядом со мной в ванной комнате.
– Я вообще-то неодет, – процедил я сквозь зубы.
– А было бы лучше, если бы ты, как умалишённый, мылся в одежде?
Я бросил взгляд на спасительное полотенце. Оно было рядом, на маленькой тумбочке у стены, но я не мог просто так его достать. Для этого нужно было, как минимум, приподняться.
Только нельзя этого сделать при Хедвике!
– Буду очень благодарен, если ты уйдёшь.
– Нет, я останусь. А вот у тебя полная свобода действий. Можешь сам уйти.
– Отвернись хотя бы. Пожалуйста.
На лице Хедвики появилась игривая улыбка.
– Нет.
– Это подло!
– Подло – делать вид, будто ничего мне не должен. Я пришла за твоей тайной. И заметь, я тебя здесь насильно не держу, не угрожаю оружием, не применяю магию. Так что ты можешь меня и дальше игнорировать.
Самое обидное, что она была права. Меня сковывали только общепринятые понятия о приличиях. Больше ничего.
Я бы мог из вредности потянуть время, чтобы шантажистка не выдержала и ушла, вот только обстоятельства были не на моей стороне. Вода стремительно охлаждалась.
Ужасное чувство обречённости. В рукаве, как назло, не было никакого туза. Я не знал, как от неё отделаться.
– Ладно, я поделюсь с тобой своей тайной, – принуждённо сказал я. – Только у меня три условия. Первое: ты никому ничего не расскажешь.
Хедвика слегка прищурилась.
– Второе: ни слова от меня не дождёшься, пока я не приведу себя в порядок. И третье…
– Хватит, – взгляд ведьмы стал таким суровым, что я в испуге затаил дыхание. – Не вздумай обвести меня вокруг пальца, всё равно не получится.
Удивительно, я даже порадовался, что она меня перебила: третье условие я так и не смог придумать. Зато избежал позорной паузы.
– И в мыслях подобного не было. Просто мне уже холодно…
– А кто тебя заставляет сидеть в холодной воде?
– Ты! – огрызнулся я. – Представь себя на моём месте… Хотя вряд ли тебе знакомо чувство, от которого хочется провалиться сквозь землю.
Хедвика хмыкнула и покачала головой.
– Упрямый мальчишка, – она сказала это так, как будто была намного старше меня. – Упрямый и замёрзший. И к тому же неблагодарный. Я силы на него тратила, бегала тёмной ночью искала его. Сидела потом с ним до рассвета, рану ему заговорила, а он даже спасибо не сказал.
Пришлось самому себе признаться в том, что я редкостная свинья.
– Ты нашла меня с помощью магии? – немного невпопад спросил я.
– Это было не очень трудно. На ком-то из твоих близких родственников была сильная порча, и она оставила на тебе след. Не волнуйся, тебе это не повредит.
Замечательно, ещё и порча откуда-то взялась. Догадываюсь, кто из родни мог навлечь на себя такую беду.
В носу некстати закололо. Я не смог сдержать чих.
Прижав пальцы к губам, Хедвика захихикала, как легкомысленная девчонка вроде Шарлотт. Как же быстро у неё меняется настроение!
– Я всё ещё жду твою тайну. В твоих же интересах начать рассказ раньше и быстрей его закончить.
Да уж. Женщины куда страшней вампиров. Особенно, если они ведьмы.

[Elfin Robin]

ГЛАВА 6
В ГОСТЯХ

При виде чёрной кареты моё сердце тревожно забилось.
Убив панику в зародыше, я отвернулся и мысленно отругал себя за малодушие. Не стоит шарахаться от всех чёрных карет и лошадей тёмной масти. При свете дня они совершенно не представляют опасности.
Другое дело – призрачные кареты. Они появляются на улицах Праги не раньше сумерек и наводят ужас на всех, кто их видит. Появляются они якобы из самого ада, и управляют ими мёртвые грешники. Как правило, встреча с ними сулит несчастья, поэтому мало кто решается выйти на улицу, когда стемнеет. Стремясь к своей цели, они несутся по городу, сметая всё на своём пути. Куда они едут? Одни мертвецы по ночам навещают места своих преступлений, другие проверяют, на месте ли захороненные сокровища, мотивы третьих вовсе неизвестны. В своём рассказе Хедвика вскользь упомянула и о единственной, как она выразилась, «миролюбивой» карете. Она дико скрипит, от неё несёт тленом. Бряцая костями, везут её четыре дохлые лошади, одна страшней другой. На козлах – безголовый кучер, которому местные жители за кроткий нрав дали имя Мирек, что означает «миролюбивый». Мирек едет не спеша, не давит зазевавшихся прохожих, иногда даже останавливается и ходит вокруг кареты. Чтобы прекратить свои мучения на земле, ему нужно подвезти столько людей, сколько у него грехов. Но ему не везёт, ведь ночью улицы практически пусты, да и кто согласится поехать с мертвецом? Тем более что он может оказаться не Миреком, а похожей нечистью, желающей развлечься. До сих пор в разных частях Праги появляются легенды о смельчаках, рискнувших прокатиться. Естественно, их больше никто не видел. Но несмотря на все жуткие истории, есть от этих карет и своеобразная польза. Если им на пути встретится представитель нечистой силы, непременно заберут с собой в ад...
– И ведьм тоже?
С моей стороны это был лишний вопрос. Хедвика сердито промолчала. Когда я попытался извиниться за свою бестактность, она буркнула: «Идём быстрей» и ускорила шаг. За следующие несколько минут мы пересекли многолюдную площадь, так и не заговорив друг с другом.
Даже не знаю, как с ней общаться, она то ласковая, то когти выпускает. Вообще не понимаю, с чего Хедвика вздумала мне помогать. Возилась она тогда со мной ради репутации гостиницы своего отца, а сейчас-то зачем? С какой стати она решила помочь мне разобраться с наследством Родерика? Говорит, что так надо, но меня этот ответ не устраивает.
Впереди раскинулся большой каменный мост. До меня донёсся лёгкий запах речной воды. Не боясь споткнуться, я задрал голову, чтобы получше разглядеть величественную мостовую башню с острыми шпилями. Но из-за спешки пришлось снова забыть об эстетике.
Мне показалось, будто моя спутница обратилась к кому-то из прохожих. Она чуть повернулась и произнесла по-чешски несколько слов. Ей никто не ответил. Женщина с корзиной, почти такой же, как у Хедвики, прошла мимо, даже не удостоив нас взглядом.
– Эта старушка погибла под колёсами призрачной кареты. Я всегда с ней здороваюсь. Ей приятно любое внимание, – Хедвика снисходительно улыбнулась, явно заметив моё удивление. – Дневной свет мешает обычным людям видеть существ из потустороннего мира. Да и зачем им видеть то, во что они не верят?
Не знаю почему, но я обиделся. Нет, я никогда не мечтал встретить привидение или обладать сверхчеловеческими способностями. Думаю, меня больше всего задел высокомерный тон, напомнивший о Филдвике. Как итог, теперь я не хотел разговаривать с Хедвикой. Я бы с большей охотой пообщался с какой-нибудь из статуй, украшавших мост.
Скоро мы свернули на тихую улочку. Она была настолько узкой, что если бы здесь оказались две повозки, то они бы не разъехались. Резко вцепившись в мой рукав, Хедвика довольно грубо оттащила меня к стене светло-жёлтого дома.
А могла бы просто попросить подойти туда, куда ей было надо!
– Твой знакомый здесь живёт? – я с трудом скрывал раздражение.
– Молчи.
Хедвика протянула руку к моему лицу. Почуяв подвох, я схватил её за запястье.
– Ты что собираешься сделать?
– Дать тебе по голове и ограбить! Не трогай меня, постой спокойно.
Мне не нравилось идти у неё на поводу, но пришлось подчиниться.
Так ничего и не объяснив, Хедвика раскрыла ладонь и зашептала что-то, подозрительно смахивающее на заклинание.
Ну уж нет! Хватит с меня этих штучек!
– Прекрати!..
Мне в глаза словно попала горячая зола. Я зажмурился и отпрянул назад, но от этого стало только хуже. Почти сразу боль сменилась нестерпимым зудом.
– Ах ты… Что ты со мной сделала? – я беспомощно тёр начавшиеся слезиться глаза.
– Не паникуй.
– Тебе легко говорить!
Заметное облегчение. Я убрал руки от лица, поморгал… Всё такое серое, мутное, расплывающееся.
– Не поможет, – сказала Хедвика, когда я снова стал тереть глаза. – Я тебе ещё не до конца доверяю, поэтому пришлось тебя на время ослепить. Извини.
– «Извини»?! Вот так просто – «Извини»?! Я же ничего не вижу!
Она зашикала на меня, как на капризного ребёнка. В этот момент кто-то тяжёлой походкой прошёл мимо.
– Верни мне зрение, – я понизил голос.
– Когда придём.
– Нет, сейчас.
– Не торгуйся.
– Ты не имела права так со мной поступать!
– Имела.
– Нет!
– Может, ты ещё и немым хочешь стать?
Я был вынужден в очередной раз признать поражение. Вот какого чёрта я с ней связался?

Друг Хедвики должен быть, как минимум, серийным убийцей, который скрывается от правосудия, раз она не хочет, чтобы я знал, где его можно найти. Я благоразумно не делился с ней своими догадками, чтобы не спровоцировать на что-нибудь более неприятное, чем временная потеря зрения. Мне и так было несладко. Я не видел ничего, кроме смутных очертаний. Люди представлялись мне жутковатыми бесформенными тенями, скользящими вокруг нас. Всё было странным и туманным, только булыжная мостовая казалась реальной: я её чувствовал и слышал негромкие шаги. Хедвика не делала мне никаких поблажек. Держа меня под руку, она шла слишком быстро и почти не реагировала, когда я просил её идти помедленней. Пару раз мне даже почудилось, будто она пытается меня запутать, чтобы я не смог запомнить повороты. Оставалось лишь надеяться, что я не зря согласился принять её помощь.
Когда ведьма наконец сняла чары, я обнаружил, что мы с ней находимся в безлюдном переулке. Напротив располагался двухэтажный дом весьма отталкивающего вида. Он смотрел на мир сквозь закопчённые и местами битые стёкла окон. Крыльцо было завалено мусором. Из-под горы хлама высунулась крысиная мордочка.
Я не ожидал чего-то помпезного, но это было слишком.
– Это… его дом?
– Нет, здесь после пожара никто не живёт. Внутри почти всё выгорело, – неожиданно словоохотливо ответила Хедвика. – Нам сюда.
Соседний дом, на который она указала, был также не очень похож на жилой. Все окна на первом этаже были наглухо заколочены досками.
– А вдруг его нет дома? – я вслед за Хедвикой поднялся на крыльцо.
– Ты невнимательный. Смотри, из трубы идёт дым.
– У него нет прислуги?
– Какая тебе разница, – Хедвика толкнула дверь и беспрепятственно вошла внутрь.
Моему удивлению не было предела. В окно и муха не пролезет, а парадная дверь открыта для первого встречного?
В прихожей было темно. Пустая вешалка и пыльное зеркало вносили ноту уныния, но в целом атмосфера не вызвала у меня ощущения разрухи. Хозяин будто ненадолго уехал. Однако я не отрицал, что приличное освещение могло бы кардинально изменить моё впечатление об этом доме. Меня передёрнуло, когда я представил, сколько здесь может быть мышей и пауков.
Уверен, друг Хедвики – чокнутый старик, которому всё равно, в какой обстановке жить. А если учитывать, что он настоящий книжный червь, его не волнует, что творится в окружающем мире. Он плохо следит за собой или не следит вовсе. Забывает о бытовых мелочах, принимает пищу только после голодных обмороков. Следовательно, этот чудик должен выглядеть, как сумасшедший, которого лучше обходить стороной.
– Hedvika? – откуда-то из глубины дома донёсся совершенно нестарческий голос.
– Я не одна, и мой спутник не знает чешского, – откликнулась девушка.
Мы поднялись на второй этаж и приблизились к единственной открытой комнате. То, что я увидел внутри, поразило меня до глубины души. Всё было завалено книгами! Да-да, не заставлено, а именно завалено! Книги валялись на полу, на кушетке, на журнальном столике, на подоконнике. Здоровые фолианты и тонкие брошюры лежали вперемешку, некоторые издания были раскрыты посередине. У пылающего камина, на ковре, по-турецки сидел темноволосый мужчина. У него не было абсолютно ничего общего с тем образом, который я себе представлял раньше. Передо мной находился не уродливый старик, а статный человек, не похожий на существо, день и ночь чахнущее над книжными страницами. Узорчатый жилет и кокетливый шейный платок однозначно говорили о том, что их владелец неравнодушен к своей внешности.
Взгляд упал на весело потрескивающий огонь. В пламени мелькали обугливающиеся корешки.
– Вы сжигаете книги?! – вырвалось у меня вместо приветствия.
– Надо же как-то освобождать место для новых, – последовал бесхитростный ответ. – Книг много, и не все они достойны вечного хранения. Я бы с удовольствием продолжил беседу, но прежде стоит познакомиться. Так будет правильно, не так ли? Да вы не смущайтесь, молодой человек, я ничего против вас не имею. Друзья Хедвики – мои друзья, только она что-то в первый раз решила со мной ими поделиться.
Его улыбка была настолько искренней, что не хотелось осуждать его причуды.
Тем временем Хедвика по-хозяйски убрала с кушетки пару стопок книг, где и устроилась, положив свою корзину на колени.
– Это не мой друг. Он всего лишь постоялец «Старого дуба», – холодно сказала она. – Англичанин, путешествует с французами, а чего здесь хочет, понятия не имею. Знаю только, что он своими выходками хочет довести меня до белого каления. Ходячее несчастье какое-то.
– У ходячего несчастья есть имя? – пристально глядя на меня, книжный инквизитор поправил очки.
Я смутился.
– Есть. Меня зовут Роберт… Роберт Сандерс.
– Очень приятно. Я – Андрей Драгослав. Прошу прощения, но я принципиально не жму никому руки без перчаток. Пожалуйста, не обижайтесь, мы, доктора, люди со странностями.
– Хедвика не говорила, что вы доктор…
– Я давно не занимаюсь врачебной практикой. Меня сейчас больше привлекают исследования. Как видите, книг у меня предостаточно. Жаль, что во многих столько глупости и вреда, что даже отдавать их кому-то страшно. Вот, смотрите, – он поднял с пола книжку в коричневом переплёте. – В этой автор доказывает, что во всех болезнях люди виноваты сами. С теологической точки зрения! И как прикажете лечить тех, кого высшие силы покарали за грехи? Молитвами и ритуальными плясками? Таких безграмотных писак и близко нельзя подпускать к медицине, – книга была безжалостно отправлена в огонь. – А здесь сказано, что пиявки – панацея от всевозможных недугов. Я не отрицаю лечебные свойства пиявок, но если прикладывать их по любому поводу, можно больного запросто в гроб загнать. Эту книжонку опасно оставлять даже как памятник графоманской глупости.
– А как насчёт, допустим, трудов античных учёных? Многие из них ведь тоже не соответствуют истине.
Андрей Драгослав встал и кочергой помешал догорающие издания.
– Ну, знаете ли, молодой человек, что дозволено Юпитеру, не дозволено быку. Выдающиеся личности, не только в сфере науки, те, чьи имена прошли сквозь века, становятся неприкосновенными. За попытку разобраться в тайнах мира им прощают все неудачные теории.
– То есть любая чушь может спустя годы быть оправдана?
– Нет, не любая. Вот голову даю на отсечение, что у этого пиявочника нет вообще никаких шансов увековечить своё имя.
– Вы так сурово судите, потому что он наш современник?
– Отчасти да. Однако чушь не перестанет быть чушью ни при каком раскладе. Да что же вы стоите, присядьте уж куда-нибудь. С книгами не церемоньтесь, их судьба уже решена. Я проглядываю только самые спорные.
Хедвика была мрачна, как туча, поэтому я не осмелился приблизиться к ней. Я выбрал нагромождённый стул. Большой ошибкой было попытаться разом снять всю гору «обречённых»: книги веером рассыпались по полу.
– Гёте? – я поднял том со знакомой фамилией. – Вы и беллетристику хотите уничтожить? Но это же выдуманные истории, какой от них может быть вред?
– Вы, наверное, мне не поверите, но я считаю, что от беллетристики всё же больше пользы. Писатели как могут развивают фантазию, делятся своим опытом и переживаниями. А главное – дарят мечты.
Меня тронул такой сентиментальный подход, но я вернул разговор в прежнее русло.
– Гёте же впал в немилость.
– Что у вас там?
– «Страдания юного Вертера». Слышал, якобы из-за этой книги люди убивали себя по примеру главного героя. Неужели роман заслуживает забвения? Так ведь можно уничтожить все книги, вызывающие хоть какие-то чувства у читателей. Оставить только словари да энциклопедии.
– К сожалению, этот роман пал жертвой моего вкуса. Можете забрать себе.
– Нет, спасибо.
– Эй ты! – воскликнула Хедвика, когда Вертер со своими страданиями полетел в камин. – Я тебя зачем сюда привела? Давай уже приступай к делу. Или хочешь, чтобы Франсуа вернулся раньше нас и обнаружил, что ты опять сбежал?
Я нехотя подошёл к ней и достал из корзины дневник Родерика, руку, замотанную в чёрный бархат, и кулон, который я нечаянно сорвал с мертвеца. Остальные вещи деда я оставил в номере. Ножом никого не удивишь, а оловянный солдатик, может быть, вообще попал в ларец по иронии судьбы.
Путано объясняя, что мне досталось необычное наследство, я разложил вещи на столике, прямо поверх книг.
– Э… Видите ли…
– Андрей. Называйте меня просто имени. И не заикайтесь.
– Хорошо, Андрей. Хедвика сказала, что вы разбираетесь в… сверхъестественных явлениях. Правда, я не знаю, стоит ли воспринимать это всерьёз. Может, это просто безделушки.
Андрей взял в руки дневник, но так и не раскрыл его. Его ноздри слегка расширились, словно он принюхивался. Выражение лица вдруг стало строгим.
– Где вы это взяли? – глухо спросил он.
Перед глазами появился гроб с телом Родерика. Я сглотнул.
– Так мне в наследство досталось.
– Где вы это взяли?
Я почувствовал себя загнанным в угол. Главное, не растеряться и что-нибудь соврать поубедительней.
– Уж поверьте, этот запах я ни с чем никогда не спутаю, – сказал Андрей. – Трупов я в своей жизни нанюхался. Лучше не начинать дружбу с вранья, договорились?
Как же мне не хватало вампирского гипноза! Где взять столько смелости? Не зная, как сгладить неприглядные моменты, я поведал свою историю.
– Ещё святошу из себя строит! – возмутилась Хедвика. – Все вокруг плохие, а он такой правильный! Почему сразу мне не сказал, что в могилу полез?
Я хотел сказать что-нибудь в своё оправдание, но Андрей положил руку мне на плечо.
– Ну что ты накинулась на бедного мальчика? У него не было другого выхода. Как бы он по-другому эти вещи достал? И кстати, он правильно сделал, что не стал тебе сразу всё выкладывать. Какой здравомыслящий гробокопатель будет кричать о своих подвигах на каждом углу? Это же опасно! Когда я учился, мне были нужны тела для анатомических исследований. Я сам боялся на кладбище лезть, поэтому всегда нанимал трупокрадов. Во всём себе отказывал, чтобы накопить денег на это удовольствие.
Я был в шоке.
– Медики воруют трупы? Никогда бы не подумал!
– Да, гордиться нечем, но что поделать? Студентов много, а легального материала для препаратов ничтожно мало. Договориться с родственниками умершего практически невозможно: все, даже те, кто еле скрывает радость от скорбного события, становятся вдруг богобоязненными и до смешного суеверными. Вот и приходится идти на крайние меры. Рискованное, скажу я вам, это дело! Я однажды остался и без денег, и без трупа. День ждал, два ждал. Уже начал думать, что меня обманули, а оказалось, что моих трупокрадов поймали и забили насмерть прямо на кладбище.
– Ничего себе!
– Вот поэтому эти подлецы без аванса не берутся за работу. Украсть свежее тело – задача не из лёгких. У моих знакомых несколько раз срывались сделки только из-за того, что могилы по ночам стерегли родственники покойников.
– Даже так! И как только терпения у людей хватает…
– Так ведь и не нужно вечно бдеть у надгробия. Только до тех пор, пока труп не станет непригодным. Только не нужно думать, что, кроме медиков, никто не тревожит мёртвых. Есть много фетишистов, желающих добыть голову врага или сердце любимого человека…
Тут Хедвика вновь потребовала, чтобы мы не отвлекались, и прозрачно намекнула на то, что мой рассказ незакончен. Спорить с ней никто не стал.
Андрей открыл дневник и с лёгким шорохом полистал его.
– Я не знаю латынь, – сказал я. – А моего отца очень напугали эти записи, поэтому дневник не даёт мне покоя.
– Вы не знаете латынь? – Андрей посмотрел на меня, как на пещерного человека.
– В детстве мама заставила несколько молитв выучить, но я их уже не помню...
– Где вы учились?
– Нигде. В смысле, дома. У родителей не было возможности дать мне нормальное образование.
– Вот как. А по жизни вы чем занимаетесь, кроме поиска сомнительных приключений?
– Я учитель в деревенской школе. Ещё служу секретарём у одного человека.
Мне не хотелось вдаваться в подробности. Нечего посторонним знать про Элен и наши с ней родственные отношения.
– Ты же сможешь сделать для него перевод? – нетерпеливо спросила Хедвика.
– Конечно, – Андрей отложил дневник в сторону и взял самую мерзкую часть моего наследства. – А это что?..
Я с трудом поборол соблазн отвернуться или хотя бы закрыть глаза.
– Похоже на руку славы, но только похоже, – усмехнулся Андрей, разглядывая обрубок. – Теперь ясно, почему так называется гадюшник, в который вы сунулись.
Вспомнились слова Филдвика. Он говорил, что ему перешло не только членство клуба, но и рука. Неужели у всех этих негодяев есть такой сувенир?
– Скверная вещь, – нахмурилась Хедвика.
Андрей стоял на своём.
– Не похожа на настоящую.
– Мне виднее.
– Может, объясните, какой толк от… этого? – вмешался я.
– Рука славы – это атрибут чёрной магии. В наше время редкий, – Андрей как ни в чём не бывало вертел «атрибут чёрной магии». – Я, наверное, вам уже надоел своими рассказами о трупах, но мне впервые стало известно об этом явлении именно во время учёбы. Нам давали работать с телами казнённых преступников, и у некоторых были посмертно отрезаны руки. Тогда я и узнал, что висельник – лакомый кусочек не только для ворон. Представляете, до сих пор есть ненормальные, которые верят в то, что из человеческих волос, кожи, ногтей и прочих частей тела можно делать лекарства.
– Какое-то средневековое мракобесие, – поёжился я.
– Верно. Только чёрную магию никто не отменял. Если правильно соблюдать все необходимые ритуалы, то из правой руки висельника получится рука славы. Весьма сильный магический атрибут, которым может пользоваться не только человек со сверхъестественными способностями.
Наконец я понял, что заставило Андрея усомниться в подлинности.
– Она ведь левая!.. А разве так не было бы логичней?
– Вас в детстве пугали сказками про дьявола-левшу, чтобы вы больше пользовались правой рукой? Вот это – истинное мракобесие. Запомните, почти все преступники правши.
Я воспринял его слова, как комплимент собственной леворукости.
– Настоящая рука славы способна на многое, – с вдохновением продолжал он. – Она открывает любые замки, наводит на людей сонные чары. А если в неё вложить свечу из человеческого жира, её можно использовать как смертельное оружие.
– Может, её следует уничтожить? – с надеждой предложил я. У меня не было желания владеть чьей-то отрезанной частью тела, и я бы не огорчился, если бы она, например, сгорела.
Но Андрей не согласился.
– Давайте для начала проведём эксперимент.
Он присел на корточки перед камином и осторожно поднёс уродливую чёрную руку к огню. Её очертания вдруг стали меняться. Корявые пальцы распрямлялись на глазах!
– Ага! – Андрей резко подскочил. – Вы только посмотрите! Какая красота! Чудесно! Впервые сталкиваюсь с подобным!
Мои представления о красоте оказались противоположными. Ну что может быть привлекательного в бесхозной руке, у которой на жёлтых кончиках ногтей качаются огоньки? Безобразие, конечно, притягивает, но зачем подменять понятия?
– Это плохо. От магии мёртвых лучше держаться подальше, – Хедвика не разделяла радость своего друга. В её взгляде легко читалось неодобрение.
– Мне не нужна рука славы, – на одном дыхании открестился я.
Если она так нравится Андрею, пусть оставляет себе!
Книги, смиренно ожидавшие своей участи, зашевелились. Одна за другой они взлетали в воздух, да так ловко, словно и были созданы для полётов. Очень быстро комната наполнялась парящими изданиями с шуршащими, как крылья насекомых, страницами. Чем больше в воздухе появлялось книг, тем менее грациозными они становились. Они суетливо кружились и сталкивались друг с другом.
– Андрей! – взвизгнула Хедвика, когда на неё упали две брошюры.
Я бесцеремонно сбросил на пол солидный том в потрёпанной обложке. Такой, если на голову свалится, за кирпич сойдёт.
– И всё-таки она настоящая, – Андрей был вне себя от восторга. – Наверное, ваш родственник, знал, что повешенный был левшой. Может, они даже были знакомы.
Из-за этого жуткого заявления я на секунду потерял бдительность и получил от книг поочерёдно два удара, в живот и в плечо. Я уже приготовился к новой атаке, но неуклюжим танцам книг пришёл конец.
Вот теперь в комнате воцарился настоящий хаос. В прежнем бардаке было хотя бы что-то вроде тайного смысла.
По-прежнему тихонько мерцали пять огоньков. Андрей рассматривал их с нескрываемым интересом.
– Полезная штука. Вам очень повезло с наследством.
– Устроить беспорядок большого ума не надо, – проворчал я.
– Ну зачем вы так? Уверен, вы забудете о скепсисе, когда узнаете все возможности…
– Я всё равно не буду этим пользоваться.
Пламя погасло, и пальцы вновь согнулись.
– Не могу понять. То ли вы боитесь, то ли вы упрямитесь, – сказал Андрей, заворачивая руку славы в чёрную ткань. – На вашем месте многие были бы счастливы обрести силу, недоступную для простых смертных. Разве не соблазнительна идея стать не таким, как все? Стать влиятельнее и сильнее.
– Звучит заманчиво, но мне не по душе истоки этой силы.
Хедвика потянулась к столику и за цепочку взяла кулон.
– А что скажешь по поводу этого? – она бросила на Андрея жёсткий взгляд. – Только давай без лишних рассуждений, нам уже пора идти.
– Хорошо. Будет тебе без лишних рассуждений. Я пока не знаю, что это, потому что это может быть чем угодно.
– Всегда бы так, – усмехнулась Хедвика, вставая.
– Виноват, не слежу за своим языком. А всё потому, что новые книги у меня в доме появляются чаще, чем гости, – ответил тот с наигранной обидой.
Честное слово, если бы мы не торопились вернуться в гостиницу, я бы остался ещё ненадолго. Трупы и чёрная магия, конечно, не лучшие темы для беседы, но всё же в Андрее Драгославе было что-то притягательное. Его дружелюбие, непосредственность, которой так не хватает серьёзным людям.
Я совершенно искренне улыбнулся.
– Чувствую, в ближайшее время я вам ещё успею надоесть.
– Вы? – он прищурился. – Никогда.


ГЛАВА 7
СТРАХ

Приятно получать подарки. Особенно если это действительно нужные вещи, а не просто знак внимания. Не хочу показаться меркантильным, но в глубине души я очень радовался новым предметам гардероба. Мой лучший пиджак был безнадёжно испорчен после очередного кладбищенского приключения, да и бывшую на мне в ту ночь рубашку пришлось выбросить. Только мне было неудобно пользоваться щедростью друга, которого я успешно продолжал водить за нос. Франсуа старался выдать обновки за компенсацию. Мол, это по его недосмотру я остался без приличной одежды, а меня ещё следовало представить графу де Сен-Клоду. Если с этим я ещё мог условно согласиться, то из-за галстука у нас развернулась целая словесная баталия. Я чувствовал себя бессовестной скотиной, и поэтому не хотел принимать ещё один дар. Франсуа же не собирался оставлять его себе и с завидным упорством доказывал, что глубокий синий идеально подходит к моим глазам. Вероятно, я старомоден, потому что до сих пор не могу понять, почему синий цвет подходит к карим глазам больше, чем к голубым.
Во время обеда я следил за Ренаром. Всё ждал от него хоть какой-нибудь колкости. Повод-то у него был, да ещё какой – господин опять незаслуженно обласкал прихлебателя. Однако Ренара словно подменили. Он абсолютно не обращал на меня внимания и даже говорил предельно мало. Назвал раз кваклики (или как их там) несъедобными мочалками и успокоился. Было грех жаловаться на его поведение, всё-таки приятного мало, когда он обливает меня грязью в общественных местах.
А Франсуа был, как всегда, в ударе. Он в ресторан пришёл как будто не поесть, а поболтать. За несколько минут он пожурил меня за то, что не составил ему компанию на прогулке, пожаловался на Ренара, который отговаривал его от лишних покупок, рассказал ещё много всего пустячного, но к еде так и не притронулся.
– Боже, она такая милашка, могу любоваться ей вечно, – вдруг мечтательно выдал Франсуа, едва вонзив вилку в кусок варёного теста.
Я повернулся, но не заметил в зале Хедвику. Мягко ступая, к нам приближалась трёхцветная кошка. Она пару раз останавливалась и вертела головкой в поисках добрых людей, явно рассчитывая на подачку со стола.
– Обожаю кошек, – простонал Франсуа, – они грациозные и прекрасные. И так мурлыкают – просто чудо!
Я хмыкнул. Вот у Жака таких мурлык штук шесть не меньше, я никак не могу их сосчитать. Чёрные, белые, пятнистые, полосатые, они то и дело появляются у него во дворе с дохлой мышью в зубах.
Франсуа не собирался закрывать эту тему.
– А вот матушка их почему-то терпеть не может. Жужу она вообще считает демоном.
– У Жужу глаза разные, – напомнил я.
– Ну и что? По-моему, это красиво. Необычно.
Франсуа поковырял в тарелке.
– Действительно, эти кнедлики на мочалки похожи… Так о чём это я? Матушка ненавидит кошек лютой ненавистью. Ей кажется, что собаки гораздо лучше. Если бы она подразумевала пастушьих и охотничьих собак! Она называет «собаками» эти тявкающие комки шерсти, которые целыми днями валяются на подушках и кусают лакеев за пятки. А мне они всегда норовят пальцы откусить, гадкие твари.
– Закрой рот и ешь, – сказал Ренар.
Но Франсуа, видимо, решил, что с закрытым ртом есть будет неудобно.
– Правда же, отвратительные создания эти болонки! И что матушка в них нашла? Шумят, на людей бросаются. Она на них просто помешалась!..
Клянусь, мимо меня пролетел кнедлик!
За соседним столиком кто-то ахнул.
Оказалось, чёрная магия здесь ни при чём.
– Ренар с юности занимался фехтованием, поэтому у него движения натренированные, – Франсуа как будто не замечал текущей по его лицу мясной подливки. – А я фехтованием толком не занимался, поэтому у меня реакция плохая.
Ренар мученически уставился в потолок.
– Ради Бога, заткнись и ешь молча!
Я его понимал как никто другой. Бедолага, он полдня терпел Франсуа за двоих, за себя и за меня. Прогулку с вредной ведьмой он наверняка посчитал бы за счастье.
Франсуа вытирался салфеткой, Ренар мял хлеб, я краснел. Единственным, кто извлёк из вооружённого конфликта выгоду, была кошка: чавкая и урча, она расправлялась со «снарядом».

Трепет перед тёмным временем суток уже стал для меня привычным. Я никак не мог избавиться от навязчивого чувства незащищённости. Потусторонние существа мерещились на каждом шагу. Не передать словами, как я завидовал Франсуа – его превратили в лошадь, а он об этом даже не помнит. И что-то мне подсказывало, что он предпочёл бы знать правду вместо того, чтобы пребывать в блаженном неведении. Он бы отнёсся к этому, как к забавному приключению. Но я дал слово Хедвике, поэтому должен был держать язык за зубами.
Едва мы вышли из экипажа, я услышал громкий топот.
– Вот это да, – Франсуа повернулся на шум почти одновременно со мной.
На всех парах к нам бежал худенький мальчик лет пятнадцати со светлыми, мелко вьющимися волосами. Остановившись, он согнулся так, что я не мог разглядеть его лица.
– Боже мой, Флориан! Что случилось? – воскликнул Франсуа.
Так. Выходит, это сын графа. Один из Ангелочков.
Судорожно ловя ртом воздух, Флориан выпрямился. Он был ростом почти с меня.
– Фух… Я… думал, что вы приедете… с другой стороны улицы… ждал вас…
– Тебе не следовало… – начал было Франсуа, но тот его перебил.
– Подождите. Выслушайте меня. Прошу вас.
Немного отдышавшись, он заговорил гораздо уверенней.
– Пожалуйста, не подумай, что я не хочу видеть тебя и твоего друга, но вы не должны к нам приходить. Ни сегодня, ни завтра.
– Почему? Флориан, скажи, что у вас стряслось? Кто-то заболел? – Франсуа не на шутку забеспокоился.
Его волнение передалось и мне. Я не знал, что и думать в подобной ситуации. Что же могло произойти?
Мальчик растерянно смотрел на нас, как бы не зная, что ответить.
– Я мог бы заранее вас предупредить, но до последнего сомневался. А теперь я вижу, что всё серьёзно… Франсуа, я же не переживу, если с тобой что-нибудь случится! – он робко взглянул на меня. – И вас я бы тоже не хотел подвергать опасности. Я очень боюсь.
– Вот что, – сказал Франсуа. – Сейчас ты возьмёшь себя в руки и нормально объяснишь, в чём дело. Или это тайна за семью печатями?
– Я не могу…
– Можешь.
– Мне сложно…
– Ладно, – Франсуа хлопнул его по плечу. Пожалуй, слишком сильно для хрупкого подростка. – Не буду на тебя давить. Пускай нам всё расскажет твой отец. Нечего детям вмешиваться в проблемы взрослых.
В глазах Флориана отразился панический ужас.
– Нет! Так нельзя! Папа будет в ярости, если узнает, что я вас прогонял… Пожалуйста, вы должны уйти! Хотите, я на колени встану?
Если бы мы его не подхватили, мальчик бы рухнул на мостовую.
– Милый мой, да ты разума, что ли, лишился? Будущий граф не может так себя вести с теми, кто ниже его по статусу, – недоумевал Франсуа.
Я не отпускал Флориана. Его начало трясти, как при лихорадке.
– В любом случае надо отвести его домой, – я метнул взгляд в Франсуа.
– Конечно, мы его не бросим!
– Вы не понимаете… – плаксиво отозвался Флориан, пытаясь вырваться.
– Естественно. И не поймём, если не прекратишь истерику, – сказал я. – Поверь, лучше тебе сейчас нам всё объяснить. Всё равно мы просто так не уйдём.
Флориан заговорил только после напряжённой паузы.
– Я боюсь, что Катрин убьёт тебя, – он съёжился, глядя на Франсуа.
Несмотря на это страшное подозрение, тот лишь усмехнулся.
– Я надеюсь, вы с Робертом проследите, чтобы она не вонзила мне нож в спину.
– Не смейся, я серьёзно!
– Так и я тоже. Не стоит бояться беззубой змеи. Пошипит да и успокоится.
На меня также слова Флориана не произвели большого впечатления. Благодаря Франсуа я многое знал о графе де Сен-Клоде и его близких. Его старшая дочь Катрин – капризная девушка, которая любой ценой готова привлечь к себе внимание. Например, она несколько раз грозилась покончить с собой, но получив от напуганных родителей то, чего добивалась, забывала о смерти. А Ангелочки очень ранимые и впечатлительные. Тем более что совсем ещё дети.
Франсуа продолжил с легкомысленной улыбкой:
– Ну, а если я всё же погибну от рук твоей ехидной сестрицы, пусть на моей надгробной плите выбьют эпитафию: «Он ушёл из жизни, потому что отмахнулся от ангела-хранителя, как от назойливой мухи».
На Флориана было жалко смотреть. Он как будто был готов либо нагрубить в ответ, либо расплакаться. Мне даже стало неловко, когда я представил его обиду и отчаяние.
– Послушай, – я обратился к нему как можно дружелюбней. – Сегодня же у вас ещё будут гости, кроме нас, ведь так? Вряд ли Катрин осмелится совершить убийство при них.
Как ни странно, это подействовало. Неуклюже оправдываясь, Флориан повёл нас к дому графа. Все окна особняка ярко светились, делая его похожим на гигантскую рождественскую игрушку.
– Папа будет вас всячески уговаривать остаться у нас пожить, – промямлил он. – Ремонтом похвастается, новой мебелью… Но умоляю, не соглашайтесь.
К счастью, Франсуа обошёлся без жизнеутверждающих шуточек про эпитафии.
– В этом можешь на нас рассчитывать. Мы поселились в такой развесёлой гостинице, что даже не хочется оттуда никуда уезжать… Ох, как хорошо, что ты нас встретил! А то мы бы точно свернули куда-нибудь не туда.

Я был готов мужественно лицезреть бешеную эклектику, вроде той, что была в гостинице, из которой мы благополучно сбежали в первую же ночь в Праге. Однако моё чувство прекрасного не пострадало. Убранство особняка представляло собой образец классического стиля. Баснословно дорого и по-королевски вычурно для человека вроде меня, но идеально для дворянина.
Графа де Сен-Клода я узнал сразу. Франсуа описал мне его как нельзя точно: тучный, среднего роста, с вечно сердитым выражением лица, словно он недоволен всем и всеми. Когда он улыбался, его физиономия выглядела крайне нелепо. В отличие от сына, он встретил нас радушно и первым же делом предложил остаться хотя бы на несколько дней. Франсуа поступил благородно по отношению к Флориану и отказался, хотя граф был очень настойчив. Как змей-искуситель, он в красках рассказывал нам, какие для нас приготовлены комнаты, какой у него шикарный повар, но Франсуа с завидным упрямством стоял на своём. Будь я на месте графа, то вмиг бы помер от разрыва сердца. Ведь променять его только что отремонтированный особняк со сказочными удобствами на непримечательную гостиницу мог только идиот. Во всяком случае лично я ни о чём не жалел. Для меня и знакомство с графом было стрессом.
Флориан некоторое время крутился неподалеку. Он поглядывал на нас с немалым беспокойством, но из-за отца стеснялся подойти. Сколько я ни жалел мальчика, его поведение начинало действовать мне на нервы. Я сам в его возрасте себе места не находил от излишне обострённого восприятия действительности. Мне была понятна его чувствительность. Но он вёл себя, как избалованный малыш.
Второй Ангелочек полностью оправдывал свою домашнюю кличку. Амандин, сестра-близнец Флориана, совершенно не пыталась навязаться. Стройная, бледная, она с дрожью протягивала руку для поцелуя и всё время искала повод, чтобы отвести от нас взгляд. Она была одинаково застенчивой и с Франсуа, и со мной, как будто все посторонние мужчины представлялись ей невиданными чудищами. Однако чуть позже я отметил, что Амандин неуютно себя чувствовала и в дамской компании, где все умилялись её ангельским видом и кротостью. Бедняжка затравленно смотрела на взрослых большими лучистыми глазами, как щенок, не понимающий, почему все так и норовят его затискать.
Гостей собралось так много, что у меня голова шла кругом. Меня не интересовали эти люди, а я их и подавно, поэтому меня не покидало ощущение, что я зря не остался в «Старом дубе». Очень быстро меня утомила вся эта пестрота с бессмысленными знакомствами, ароматами чужой туалетной воды и бесконечным галдёжом на двух языках, французском и чешском. Франсуа был как рыба в воде. Он так ловко общался со всеми, как будто до этого неделю репетировал. Все его фразы и движения были мастерски отточены. С другой стороны, что можно было ещё от него ожидать? Это его стихия, а не моя. Когда к Элен приезжают гости, большую часть которых она на дух не переносит, я не высовываюсь и тихо радуюсь тому, что никто не знает о нашем родстве. Иначе мне пришлось бы часто подвергаться такой изощрённой пытке.
Оставив Франсуа наедине с очередным то ли старым, то ли новым знакомым, я направился на поиски безлюдного угла. Почти мгновенно мне улыбнулась удача, я устроился на диване с позолоченными ножками в виде львиных лап. Только эта удача оказалась ненадёжной. Рядом, на подставке, напоминающей античную колонну, располагалась ваза с пахучими цветами. Вдобавок моё одиночество закончилось, не успев начаться.
– Вы позволите? – спросил усатый мужчина средних лет.
Не дождавшись ответа, он присел возле меня.
Я до последнего надеялся, что ему тоже захотелось побыть в относительной тишине, и он не нуждается в собеседнике.
– А я вас узнал, – он приторно улыбнулся.
Мне это не понравилось. Я пригляделся получше, но не признал в нём знакомого. Взглянул на его пальцы: перстня с печаткой клуба «Рука славы» не обнаружил.
– Простите, я вас не припомню, – пробормотал я.
– Ничего. Главное, что я вас не забыл…
Я закусил губу. Только бы он не назвал меня Родди Сандерсом!
– Я видел вас у мадам де Ришандруа этой весной, – сказал он без лишних вступлений. – Вы – юноша из библиотеки. Вы ещё хотели уйти, чтобы не мешать мне изучать коллекцию книг Паскаля. Да-да, это точно вы! Вы и сейчас так же очаровательно смущаетесь.
Неужели мир настолько тесен? В чужой стране я встретил человека, которого до этого видел всего однажды, и забыл об этом. Хотя удивляться здесь в принципе нечему. Вполне возможно, что граф де Сен-Клод общается с теми же людьми, что и Элен.
– Весь стол был обложен книгами, и вы что-то сосредоточенно писали. А я имел наглость при этом спрашивать у вас, на каких полках искать труды Декарта и ещё нескольких учёных. Помните?
Ещё бы я его не помнил! Он пришёл в библиотеку, когда я писал конспекты уроков, и почти целый час отвлекал меня от работы. То о чём-то спрашивал, то болтал сам с собой, то пытался меня склонить к беседе. И никуда уходить я тогда не собирался, предложил уйти просто из вежливости.
– Да, это был я.
– Ну и ну! А скажите, пожалуйста…
«… что такой нищеброд, как вы, делает в пражской резиденции графа де Сен-Клода?» – достроил я в уме фразу.
– …как вы попали на вечер к графу?
В этом не было никакой тайны, поэтому я ответил:
– Я пришёл с Франсуа де Левеном.
– Вы больше не работаете на мадам де Ришандруа?
– Нет, вы не так поняли…
Но он меня как будто не слышал.
– Вам хорошо платят?
Я был уязвлен. С языка едва не слетела дерзость, но пришлось сдержаться: мало ли кто был передо мной. Навлечь на себя гнев титулованной особы – бросить тень на Франсуа.
– Достаточно, – отвернувшись, сказал я.
– Какой же вы скромный! – от его театрального умиления начинало подташнивать. – Другой бы на вашем месте не стал бы ничего скрывать, живо бы нажаловался. Знаете, наверное, судьба неслучайно нас сегодня свела здесь. Мне просто необходим личный секретарь. Обещаю со своей стороны достойное жалование и уважительное обращение.
– Извините, но я вынужден вам отказать.
Этот настырный тип наморщил лоб и заговорщически зашептал:
– Хм, простите, но то, что я вам сейчас скажу, может вас обидеть. Видите ли, ваш галстук… он вам не подходит. Как будто не ваш.
– Может, вы и правы, – отмахнулся я.
Встать и уйти у меня не получилось, потому что он схватил меня за локоть.
– Вы получили его в подарок? Правильно, что разонравилось господину, донашивает слуга.
Если бы не воспитание, я бы с удовольствием разбил вазу о его голову. Какое ему до меня дело?! Откуда такой нездоровый интерес к моей скромной персоне?!
К счастью, мне на помощь подоспел Франсуа.
– О, мсье Делакруа! – он быстро подошёл к нам. – Добрый вечер. Вижу, вы уже познакомились с...
Мсье Делакруа укоризненно поцокал языком.
– Что же вы творите, юный де Левен? Зачем похитили у тётки секретаря?
– Потому что своего не имею, а кто-то же должен записывать мои умные мысли во время путешествия, – отшутился Франсуа.
– Как любопытно! А можно ли будет взглянуть на эти записки?
– Увы, нет. Меня пока что не посещали по-настоящему умные мысли.
– Какая жалость. И всё же вы поступили жестоко, лишив старушку этого молодого человека.
Моему негодованию не было предела. Будь здесь Элен, она бы вмиг расквиталась за «старушку»!
Франсуа принуждённо рассмеялся:
– Сожалею, но мне придётся похитить моего друга и у вас.
Хоть на край света, лишь бы подальше от мсье Делакруа! У меня камень с души свалился, когда мы наконец отделались от него. Убедившись, что нас никто не слышит, Франсуа посоветовал больше не общаться с «чокнутым мещанином». А я и не возражал.
Благодарность к Франсуа быстро сменилась разочарованием. Я ему срочно понадобился не просто так.
Недалеко от огромного белоснежного камина стоял фотоаппарат. Этот массивный короб с линзой высился на длинных устойчивых ножках. Рядом суетился фотограф, маленький человек с большими залысинами.
Не люблю фотографироваться. Сначала морально готовишься, потом ещё с волнением наблюдаешь, как фотограф колдует над своим агрегатом. Сам процесс запечатления приводит меня в не меньшее уныние. Для меня настоящая мука долго смотреть в немигающее незрячее око, боясь не только моргнуть, а вообще хоть как-то пошевелиться. К готовым фотографиям я равнодушен. Не могу смотреть на собственные изображения дольше пары секунд. Не знаю, как объяснить эту причуду, вот в зеркало я гляжу абсолютно спокойно.
Фотографию в компании с хозяином дома и ещё небольшой группой гостей я воспринял как должное, фотографию с Франсуа – как неизбежное. Позировать в одиночку я не соглашался. Но кто бы меня послушал!
– Расслабьтесь. Думайте, что вы не один, – фотограф говорил по-французски с жутким акцентом и при этом активно жестикулировал.
– В самом деле, Роберт, расслабься, – вторил ему Франсуа. – А то мне хочется завязать тебе глаза и спросить о последнем желании. Не расстреливают же тебя!
Я отвёл взгляд от ненавистного фотоаппарата. Когда же это уже закончится?
Моим вниманием овладел один молодой человек. Точнее его спина. Точнее…
Что это? Не может быть!
Я так и обмер, затаив дыхание.
– Восхитительно! – за одобрительным возгласом фотографа последовала вспышка.
Но мне было всё равно. Я не мог оторвать глаз от высокого блондина. С замиранием сердца я ждал, когда он повернётся.
Я и не заметил, как возле меня оказался Франсуа.
– Эй, дышать уже можно, – усмехнулся он. – На кого смотришь? На самую некрасивую девушку в зале? Это та самая Катрин… Ах, ну вот. Помянешь чёрта – он тут как тут.
К нам приближалась девушка в бежевом платье с чёрными лентами. Не красавица, но и не дурнушка. Её невзрачная внешность удачно компенсировалась уверенной походкой и самодовольной улыбкой.
Меня больше интересовал тот, кто последовал за ней. Увидев его лицо после томительного ожидания, я подумал, что умру на месте.
Я снова встретился с Перси Филдвиком.
Он не выказал удивления. Даже не стал задерживать на мне взгляд.
Меня напрягало это показное равнодушие.
– Понимаешь, я не очень рада тебя видеть, – Катрин не стала лицемерить перед Франсуа. – Пусть отец думает, что я поддерживаю дружбу между нашими семьями.
– Как это великодушно с твоей стороны. Но не лучше ли сначала научиться поддерживать дружеские отношения внутри своей семьи? – ответил тот.
– Близнецы опять настраивают тебя против меня? Господи, как можно на полном серьёзе выслушивать их детский лепет? Они разбалованные подлизы. И давай закончим, не стоит обсуждать это в присутствии других людей.
Я стоял ни жив, ни мёртв. Следующие несколько мгновений пронеслись, как во сне. Нас с Филдвиком представили другу так, словно это была первая наша встреча. Как и многие гости, он смотрел на меня как на пустое место, с которым нужно всего лишь поздороваться. Ей-богу, я бы решил, что это двойник, если бы его не звали точно так же!
Как он здесь оказался? Что ему нужно?
Я же так рассчитывал на то, что тёмные силы забрали его в ад!
– Вам нравится вечер, мсье? – слова Катрин вернули меня в реальность.
На стандартный вопрос, который задают всем гостям без исключения, следует и отвечать стандартно. Даже к фантазии можно не обращаться.
– Да я уже раз сто пожалел, что не остался в гостинице.
Мне чуть плохо не стало от собственной наглости. Да, я действительно так думал, но я не хотел говорить это вслух! Что самое гадкое, я не мог остановиться:
– Как можно вообще любить такие мероприятия? Скучно – неимоверно.
Филдвик снова играл моим разумом, или это я сам так распоясался?!
– Полностью с вами согласен, – Филдвик неожиданно поддержал меня. – Сегодняшний вечер и на меня нагоняет тоску. Но поверьте, скоро станет веселее. Мадемуазель Катрин обещала сыграть для нас всех.
– Как кстати! Самое время немного вздремнуть. Музыка мадемуазель Катрин получше всякого снотворного, – съязвил Франсуа.
На лице Катрин не дрогнул ни единый мускул.
– Я рада, что и для тебя моя музыка бывает полезна, – спокойно сказала она. – Искусство – могущественная сила, воздействующая даже на таких невежественных шутов, как ты.
Франсуа изобразил изумление в высшей степени:
– Что я слышу? Разве ты не оскорблена? Где слёзы и истерики? Ведь раньше любую критику ты воспринимала как кровную обиду.
– Как видишь, с годами я стала избирательней. Я теперь не настолько мелочна, чтобы переживать из-за твоих нападок. А вот ты совсем не изменился. Как был скверным мальчишкой, так им и остался.
Похоже, я недооценивал Катрин. Не такой уж и страшной она оказалась. Всё-таки мне не следует слепо доверять субъективному мнению Франсуа.
Тем более что мой враг был настоящим, а не надуманным.
– Отец ничего не говорил тебе о спиритическом сеансе? – Катрин вдруг поменяла тему.
– Нет, а что?
– Значит, рассчитывал на то, что я тебя приглашу, – девушка немного нахмурилась.
– Приходите, вы не пожалеете, – вмешался Филдвик. – Послезавтра вечером я устрою такой спиритический сеанс, о котором вы будете вспоминать всю оставшуюся жизнь.
Я хотел сказать, что не верю в подобную чушь, но не смог и рта раскрыть.
– Вы умеете вызывать духов? – Франсуа спросил об этом так, словно тот похвастался умением играть гамму одним пальцем.
– Да. Могу вызвать, кого попросите.
– И Ришелье с Наполеоном?
– Кого угодно.
– А не может ли случиться так, что дух не явится, потому что его призовут другие праздные любопытные? – Франсуа начал над ним откровенно издеваться.
«Молчи, молчи, – отчаянно билось у меня в голове. – Не зли его, он опасен».
В этот момент Филдвик уставился на меня и негромко рассмеялся.
– Всякое может случиться. Духи такие непредсказуемые, – с этими словами он достал золотые часы на длинной цепочке. С мягким щелчком открыл крышку.
Гравировка «П.Ф.» больно ударила по глазам. Я почувствовал, как предательски заныло запястье.
– Мадемуазель, уже почти полночь, – Филдвик повернулся к Катрин. – Пожалуйста, не заставляйте меня больше ждать.
Катрин не стала жеманиться и намекать на то, что пойдёт к инструменту только после долгих просьб скучающих гостей. Всем своим видом она демонстрировала, что выше этого.

Он не даст мне просто так уйти. Он не допустит своего второго поражения. Более чем уверен, у него уже созрел план мести.
Исчезнуть. Чтобы он больше никогда меня не нашёл.
Я бы рискнул сбежать, но что делать с Франсуа? Он не торопился вернуться в гостиницу и просил меня потерпеть ещё час. От досады я злился на самого себя. Ну почему я не могу ничего придумать?! Под каким предлогом заставить его уйти? Соврать про плохое самочувствие – нельзя. Тогда граф точно вынудит нас остаться хотя бы на ночь.
У рояля собирались люди.
В детстве Катрин считали вундеркиндом. Несмотря на нежный возраст, она играла такие сложные вещи, за которые с трепетом берутся профессиональные музыканты. Но со временем она стала меньше заниматься музыкой и, по словам Франсуа, от её таланта мало что осталось. Я не собирался оценивать её возможности, момент для этого был крайне неподходящим.
Графа я заметил сразу, он стоял едва ли не ближе всех к инструменту и с жаром расхваливал способности дочери. А Ангелочков и след простыл. Странно. Куда они делись? Может, их отправили спать? Или они вправду чего-то боятся? Если это так, то чего? Слова Флориана об убийстве мне по-прежнему казались наивными, но у меня щемило сердце, когда я вспоминал, как он бросался нам под ноги. Однако меня не покидали двойственные чувства. Всё же это слишком экстравагантное поведение даже для избалованного подростка.
– Переживаешь из-за этого сопляка. Да, Сандерс?
Вкрадчивый голос Филдвика прозвучал так близко, что я вздрогнул. Огляделся.
Филдвик находился достаточно далеко от нас с Франсуа. Более того, его взор был устремлён на Катрин, словно до меня ему не было никакого дела.
– Меня забавляют твои мысли. Ты до смерти боишься меня, но при этом думаешь о других, – я всё ещё явственно слышал его голос.
Нет… Лучше бы это было галлюцинацией... Он опять проник в моё сознание!
«Вот как, Сандерс, недолго ты от меня бегал. Смирись, ты больше не принадлежишь себе. Ты мой. И те, кто тебе дорог, такие же безропотные марионетки, как ты. Угадай, кто не переживёт эту ночь?»
Я и не заметил, как Катрин начала играть. Её руки двигались по клавишам, как белые пауки, сплетая из нот невидимую музыкальную паутину. Ненавязчивая мелодия заполнила собой весь зал. Я пытался абстрагироваться, но невольно сам запутался в этих сетях.

Мне больно. Моё прошлое разбилось вдребезги, а будущего нет. Вместо него – лишь беспросветная мгла. Когда не стало папы, я поклялся защищать маму. Теперь мне некого защищать. Я не знаю, что мне делать. У меня даже больше нет сил плакать.
Не могу смотреть на Элен. Ненавижу её траурное платье. Ненавижу.
Чувствую на себе взгляд Франсуа. Счастливый. Но он не понимает этого.
Элен что-то говорит. Много. Про моих родителей. Я не вслушиваюсь.
Я стою на балконе и смотрю на увядающий осенний сад. Пейзаж прекрасен, но перед глазами всё равно стоит кладбище. Я снова вижу маму в гробу. Как до этого папу. Мне не хочется жить в этом мире без них. Я не смогу.
Проще ли умереть? Чтобы больше не страдать…
Третий этаж. Достаточно ли высоко? Надеюсь.
Я упираюсь ладонями в холодные перила…
– Ушам своим не верю. Это же сюжет, достойный романа! – восклицает Франсуа.
– Но это должно остаться только между нами, – строго одёргивает его Элен.
Франсуа подбегает ко мне и пытается обнять. Я разворачиваюсь, неуклюже отмахиваюсь, но быстро сдаюсь. Прижимаюсь щекой к его груди. Он такой высокий, а я такой маленький…
А Франсуа всё говорит и говорит:
– Знаешь, что я придумал? Я буду твоим братом. Старшим! Пускай не родным, какая разница? Быть тайными братьями тоже неплохо! Главное, что я буду тебя любить и оберегать. Господи, я всегда мечтал о брате!
Элен украдкой достаёт кружевной платок и уходит из комнаты.
Их жалость давит на меня. Не даёт спокойно дышать. Надо просто потерпеть.
Мне стыдно за недавние мысли о самоубийстве.

Аплодисменты и разноголосые крики «Браво!» грубо вырвали меня из пучин прошлого.
Мои руки подрагивали. В горле стоял ком.
Никогда ещё память не мучила меня такими яркими образами. С того дня прошло много лет, но я чувствовал всё до мельчайших подробностей. Я как будто вернулся в свои пятнадцать.
Филдвик зашёл слишком далеко. Как он посмел прикоснуться к моим воспоминаниям! Я бы убил его, если бы мог. Но он непобедим.
Вид у Франсуа был ошеломлённый, если не сказать несчастный. Честное слово, даже на похоронах родного дяди, Паскаля де Ришандруа, он выглядел гораздо бодрее. Тяжело вздохнув, Франсуа поднёс руку к лицу.
– Что с тобой? – забеспокоился я.
– Ресница в глаз попала, – он спешно отвернулся и задрал голову.
Ага, ну, конечно. А теперь он захотел посчитать свечи на люстре или разглядеть лепнину.
Вдруг Филдвик сейчас издевался и над ним? Вдруг Франсуа видел то же, что и я? От этой догадки мне стало не по себе.
Наверное, так и случилось. Не зря ведь Франсуа решил уйти, так и недослушав концерт.
Мы вышли на улицу, утопающую в мягком свете фонарей. Я ожидал услышать хоть что-нибудь от друга, но он как воды в рот набрал. Мне даже стало грустно. Я бы стерпел любую чушь, лишь бы он просто заговорил.
«Уже уходишь, Сандерс? – я вздрогнул от голоса Филдвика и замер на месте. – Может, оглянёшься на прощание?»
Словно находясь под чарами, я обернулся.
От увиденного земля чуть не ушла у меня из-под ног: сын графа недвусмысленно опёрся о перила балкона.
– Боже мой! – вырвалось у меня. – Флориан, не надо! Не делай этого!
Но мой вопль был для него всего лишь гласом вопиющего в пустыне. С ловкостью акробата мальчик встал на узкие перила и вытянулся во весь рост.


ГЛАВА 8
ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА

– С ума сошёл?! Слезай немедленно! – заорал Франсуа.
В этот момент Флориан покачнулся и беспомощно вскинул руки. Каким-то чудом ему удалось удержать равновесие, однако я ни на секунду не расслабился: он замер в очень опасной позе. Ещё немного, и он полетит вниз с третьего этажа!
Франсуа выругался. Так грязно, что я такого даже от Ренара никогда не слышал.
Я ждал фатальную развязку как нечто неминуемое. У меня не было ни единого сомнения в том, что благополучно эта история не может закончиться. Мальчик либо спрыгнет добровольно, либо просто упадёт.
Но я не мог с этим смириться!
– Флориан, я понимаю, ты чем-то сильно расстроен… – я был в таком отчаянии, что с трудом подбирал слова. – Тебе кажется, что никто тебя не понимает. Может, ты на кого-то обижен… Слезь оттуда! Слезь, и мы с тобой поговорим!
Я не знал, что делать. Будь я на месте Флориана, то не слез бы даже при большом желании. Я бы свалился при малейшей попытке пошевелиться.
Флориан медленно пригнулся и, придерживаясь за перила, забрался обратно на балкон. Я хотел окликнуть его, но он зашёл в комнату.
– Вот паршивец, – выдохнул Франсуа. – Как будто не в первый раз так делает. Уж от кого, а от него я не ожидал подобного! Даже Катрин в своих суицидальных спектаклях так собой не рисковала. Она всегда ограничивалась слезами и прощальными записками в духе: «В моей смерти прошу винить злостного Франсуа де Левена, укравшего моё сердце».
– С ним надо поговорить.
– Думаешь, это будет педагогично?
– Я думаю только о том, что он сейчас в большой опасности.
– Чёрт! Тогда что мы стоим?!
Франсуа если что-то делает, то только с размахом! Он тут же рванул с места, и мне ничего не оставалось как последовать за ним.
Нам не стоило поступать так опрометчиво. Своей беготнёй по особняку мы могли запросто посеять панику среди гостей и прислуги. К счастью, мы напугали всего одного лакея, который не погнался за нами. Перепрыгивая через ступеньки, мы вбежали на третий этаж.
Я запыхался. В висках бил пульс.
– Он должен быть где-то здесь, – Франсуа уверенно направился в правое крыло.
«Твой друг идёт не туда. Скажешь ему об этом? Медлить нельзя, иначе будет поздно», – я услышал издевательский шёпот Филдвика.
У меня сердце сжалось от мысли, что мальчик уже лежит под чёртовым балконом.
Франсуа безуспешно звал Флориана, дёргал за ручки все попадающиеся на его пути двери, заглядывал в комнаты. Мне было больно на него смотреть.
– Его здесь нет, – сказал я.
Франсуа остановился.
– Откуда ты знаешь? – недоверчиво спросил он.
Я пожал плечами. А что я мог ему ответить? Я ведь по сути понятия не имел, где искать мальчика.
Я попробовал обратиться к Филдвику.
«Что ты сделал с Флорианом? Где он?»
«А ты глупец. Вместо того чтобы сбежать, ты хочешь спасти мальчишку. К чему это геройство? Знай, вкус твоей крови мне нравится гораздо больше. Так просто ты от меня не отделаешься».
– Где он? – повторил я вслух.
«Поищи на втором этаже. Может, застанешь его живым».
Это могло быть чем угодно. Обманом. Ловушкой. Но было некогда размышлять.
Я побежал на лестницу.
– Роберт, ты куда? Что случилось? – крикнул мне вдогонку Франсуа.
Проигнорировав его, я спустился на второй этаж и тут же растерялся. Куда идти? В какое крыло? Дом графа очень большой, а Флориан может быть где угодно. Я прислушался, но без толку: снизу приглушённо доносилась легкомысленная мелодия.
Я наугад бросился в левое крыло.
«Ты совсем близко».
– Флориан, где ты? – я вцепился в холодную позолоченную ручку, но она не поддалась. Кинулся к следующей двери.
«Наивный. Думаешь, он отзовётся? Его дыхание такое слабое… Ты опоздаешь».
– Нет! – рявкнул я.
Шёпот Филдвика и музыка Катрин сводили меня с ума. А мне нужно было сосредоточиться и найти Флориана. Непременно живым.
Я открыл дверь и не без страха зашёл внутрь. Я был готов встретиться лицом к лицу с вампиром.
В комнате не горел свет. В полумраке я разглядел очертания книжного шкафа, большого глобуса и бюста на высокой подставке. Стоило мне подумать, что нужно продолжить поиски в другом месте, как вдруг я заметил Флориана. Он лежал на письменном столе, словно заснул. Я сам несколько раз дремал прямо за столом, но вряд ли Флориан переутомился от бумажной работы. Он же только что демонстрировал акробатические этюды на перилах балкона!
– Что с тобой? Ты жив? – я подскочил к столу и обомлел.
Под мальчиком темнело подозрительное пятно. Подбираясь к краю, оно неравномерно расползлось по столешнице.
Музыка стихла, и публика разразилась неистовыми аплодисментами. На душе стало мерзко от циничного контраста.
Я негромко выругался и взял Флориана за руку, чтобы прощупать пульс. Мою ладонь обожгла его кровь.
– Роберт! Роберт!
В кабинет вбежал Франсуа.
– Срочно нужен доктор! – воскликнул я. – Он весь в крови!
Франсуа ахнул.
– Господи! – он прижался спиной к дверному косяку. – Опять!
Я сразу понял, что он имел в виду. Всего пару дней назад на месте Флориана был я.

Отвратительное ощущение. Липкое, давящее. Я тщательно вымыл руки, но что-то мне подсказывало, что этого недостаточно. Вина лежала на мне. Из-за меня пострадал ни в чём неповинный человек. Я себя никогда не прощу, если Флориан умрёт.
Граф умолял нас ни коим образом не распространяться о случившемся. «Никто не должен знать, что мой сын самоубийца. Не позорьте мальчика».
Филдвик не приставал со злорадными репликами. Наверное, он решил, что с меня хватит и Франсуа.
– Ума не приложу, как он мог так поступить, – в который раз повторил мой друг. – Он же не стал тогда прыгать, скорее всего, испугался. Но зачем он взял нож? Вскрывать себе вены должно быть дьявольски больно. Оба запястья перерезал! А он, знаешь, какой неженка! В прошлом году он чуть в обморок не грохнулся, когда я при нём порезал палец вот таким же ножом для конвертов.
Я вытер руки полотенцем и чуть не чертыхнулся, заметив кровь на манжетах.
– Значит, на него напали, – вздохнул я.
– Я бы с удовольствием в это поверил, только Флориан ведь устроил сцену на балконе. Ты же сам видел! Ох, напрасно я тогда не поговорил с ним. Вдруг он на меня обиделся?
– Не вини себя.
– Но что-то же вынудило его…
– Да, «что-то», но не ты.
Я хотел смыть кровь с одежды, но вовремя одумался. Только бы рукава зря намочил.
Мы вышли в коридор.
– Ты не вспомнил, что было той ночью? – некстати спросил Франсуа. – На тебя, похоже, действительно напали.
– Нет, я ничего не помню.
– А ты мне случайно не врёшь?
– Мы обещали друг другу не врать, – выкрутился я.
– Прости, не хотел тебя обидеть.
Рядом приоткрылась дверь, и из-за неё выглянула заплаканная Амандин.
– Пожалуйста, не уходите, мне нужно вам кое-что… – звонкий голосок девочки заглушил пронзительный визг:
– Господи-Иисусе! Куда вы в таком виде, не пущу!
Амандин пискнула, как будто её кто-то схватил с намерением затащить обратно.
Пока я пытался разобраться в ситуации, Франсуа приступил к действиям. Он дёрнул на себя дверь, и мы увидели Амандин, одетую лишь в корсет и нижнюю юбку. Пожилая гувернантка нечленораздельно взвизгнула и отцепилась от подопечной.
– Как вам не стыдно, молодые люди, – зашипела прислуга, укутывая Амандин в свою шаль. – Врываться в покои невинной девушки! Я позову на помощь!
Я уже открыл рот, чтобы извиниться, но Франсуа меня опередил.
– Поверьте, у нас и в мыслях не было причинить вред этому прелестному созданию.
Но нас смерили таким взглядом, словно мы были похожи на бандитов с большой дороги.
– Мари, пожалуйста, принесите мне чай, – натянуто произнесла Амандин.
– Конечно, госпожа, – сказала Мари, – только сначала избавлю вас от общества…
– Мне нужно поговорить со своими друзьями. Наедине.
– Так нельзя! Что скажет ваша матушка?!
– Вы можете сколько угодно сомневаться в нашей порядочности, – встрял Франсуа, – однако же не забывайте о своих прямых обязанностях. Вас вежливо попросили принести чай, а вы до сих пор стоите на месте. И её матушка, если вы ещё не заметили, во Франции, за тысячи миль отсюда.
С явной неохотой Мари вышла из комнаты. Чувствую, если бы не её статус, она бы накинулась на нас с кулаками, чтобы мы не приближались к девочке.
– П-прошу вас, проходите, – Амандин стыдливо опустила глаза и мелкими шажками приблизилась к белому туалетному столику.
Я вошёл следом за Франсуа. Признаться честно, мне было почти так же неудобно, когда Хедвика появилась передо мной в ванной комнате. Даже несмотря на необходимость, мне было трудно оправдать вторжение в личное пространство маленькой женщины. Навязчивые цветочные узоры, бесчисленные статуэтки в виде ангелочков и пастушек с овечками и вечернее платье, брошенное на кровати, открыто говорили о том, что мужчинам здесь не рады.
Амандин села на пуф и поплотней закуталась в шаль.
– Пожалуйста, не подумайте, что я испорченная… – она вздохнула настолько глубоко, насколько ей позволял корсет. – Просто Флориан… Папа сказал, что это вы его нашли.
– Да, – кивнул Франсуа.
– Он не мог этого сделать.
– Конечно, не мог.
Амандин отреагировала на его ласковый тон неожиданно резко.
– Не нужно со мной разговаривать, как с младенцем! Ты говоришь: «конечно, не мог», а сам думаешь, что он… что он…
Задыхаясь, она повернулась к зеркалу в резной раме в виде венка из роз. Нервно пошарила рукой по столешнице.
Франсуа достал из кармана платок.
– Амандин, я не спешу с выводами. Мы с Робертом хотим понять, что произошло на самом деле.
Девочка нерешительно взяла у него платок, который тут же смяла, так и не поднеся к лицу.
– У вас же с Флорианом нет тайн друг от друга, – продолжал Франсуа. – Скажи, тебе известно, почему он верил, будто Катрин задумала меня убить?
– Потому что она способна на это. Я вас позвала к себе, чтобы рассказать кое о чём.
Мы с Франсуа переглянулись. Возможно, опасения близнецов не беспочвенны, но не Катрин же пыталась убить Флориана!
– Когда мы приехали в Прагу, дом ещё не был до конца приведён в порядок. Папа и не рассчитывал, что всё будет готово в срок, поэтому нам пришлось погостить у его друзей в Крумлове, – Амандин говорила немножко отрывисто, словно сдерживала слёзы. – Вот там всё и началось. Катрин всегда была себе на уме, но теперь она стала по-настоящему странной. Она вновь загорелась желанием играть! А ведь когда-то она велела избавиться от рояля, чтобы он не напоминал ей о былом успехе. Она считала, что больше никогда не будет играть так, как в детстве.
– Похоже на очередной её каприз, – хмыкнул Франсуа.
– Мы с Флорианом тоже сначала так подумали. Только она теперь и вправду играет так, что папа снова ей гордится. Он даже стал уделять ей больше внимания, чем обычно.
Амандин замолчала и промокнула глаза платком.
– Да, Катрин сегодня играла недурно, – с сожалением сказал Франсуа. – Но я не пойму, что в этом странного? Может, она просто прекратила упиваться своей гордыней и всерьёз занялась музыкой, как раньше. И почему вы с Флорианом решили, что она убийца?
– Потому что она на наших глазах убила человека.
Это прозвучало из её уст почти так же, как грубое ругательство. Возникла неловкая пауза.
– Убила? – переспросил я.
– То есть лишила жизни? – удивился Франсуа.
Бедняжка Амандин всхлипнула.
– Папа нам не поверил. Он сказал, что мы завидуем таланту Катрин, и поэтому пытаемся её очернить.
Не буду лукавить – я запутался. Я так сосредоточился на Филдвике, что мне было трудно представить кого-нибудь другого, способного на злодейство.
– Пожалуйста, успокойся и расскажи об этом поподробней, – мягко попросил Франсуа. – Я до сих пор ничего не понимаю.
Девочка кивнула.
– Перед отъездом из Крумлова Катрин приготовила сюрприз для папиных друзей и их гостей. Она сыграла собственную сонату, хотя до этого никогда ничего не сочиняла. Сказала, что её вдохновила безответная любовь…
Я ожидал услышать от Франсуа какую-нибудь колкость, но он благоразумно промолчал.
– Её соната оказалась чудесной. Все были в восхищении и не скрывали этого. Я даже не помню, чтобы меня раньше так трогала музыка, – Амандин сильней сжала измятый платок. – Но потом произошло ужасное. Когда Катрин доиграла до конца, один молодой человек вдруг потерял сознание и… и умер.
– Кошмар! Граф нам ничего такого не рассказывал! – ужаснулся Франсуа.
Я тоже был немало поражён услышанным, однако отнёсся к этому весьма скептически. Ангелочки действительно могли завидовать старшей сестре. Не зря же Амандин упомянула, что та вновь стала любимицей их отца. Бесспорно, Катрин очень талантлива, и это у многих вызывает искреннее восхищение. А в близнецах, по словам Франсуа, нет ничего особенного, кроме бескрайней наивности и доброты. И то Катрин считает, что они лицемерят. Мне же, как человеку постороннему, оставалось только гадать, подхалимы они или фантазёры?
– Возможно, это просто трагическое совпадение, – осторожно предположил я.
Франсуа посмотрел на меня как на последнего зануду.
– А вдруг этот несчастный и был её возлюбленным? Может, он просто не перенёс такого удара.
– Они не знали друг друга, – Амандин как бы приободрилась от его поддержки. Даже её голос перестал дрожать. – А вот англичанин ей как раз приглянулся. Да и он вроде к ней благосклонен…
– Ты имеешь в виду Филдвика? – перебил я её.
– Да. Вы с ним уже знакомы?
Франсуа нахмурился.
– Мне он сразу не понравился. Напыщенный шарлатан. Как он вообще оказался в вашем доме?
– Мы встретили его в Крумлове. Папа с ним быстро подружился и пригласил в гости. Мы с Флорианом надеялись, что он не воспользуется приглашением, только напрасно. Вчера вдруг объявился, хотя мы уже успели его забыть. Но не о нём речь, – Амандин дёрнула плечом, поправляя шаль. – Катрин до сих пор злится на тебя. Ты бы слышал, как она возмущалась, когда узнала, что ты с другом придёшь к нам на вечер!
У меня уже не было сил её слушать. Конечно, Амандин переживала из-за брата, и ей было необходимо выговориться. Но я не верил в то, что Катрин своей музыкой убила совершенно незнакомого парня. Вдобавок мне до безумия хотелось спать.
– И всё-таки есть в её музыке что-то такое… – прикрыв глаза, медленно произнёс Франсуа.
Я лишь вздохнул. Нет ничего сверхъестественного в музыке Катрин. Если что-то и задело тогда Франсуа, то только гипноз Филдвика.

Выслушав меня, Андрей приподнял очки и потёр переносицу. Наверное, он в тот момент думал о том, что зря со мной связался. Жил он себе спокойно, пока я не свалился ему на голову с кучей проблем. Сначала вынудил его разбираться со своими трофеями, а теперь ещё и жалуюсь на преследующего меня вампира.
– Я бы на вашем месте посмотрел на ситуацию с разных сторон, – сказал Андрей, – вы же зациклились на одной версии. А тот, кто не умеет широко мыслить, уязвим. Пока вы ожидаете удара спереди, к вам подкрадутся сзади. Понимаете?
– Понимаю. Но я не знаю, что мне делать. Даже и подумать боюсь, что для меня готовит Филдвик.
– Ваш Филдвик хоть и импровизатор, на самом деле не такой уж и непредсказуемый. Вампиры, которые любят играть с едой, в большинстве своём не отличаются особой изобретательностью. Вас пригласили на спиритический сеанс? Держу пари, он расправится с вами, свалив вину на агрессивного духа из потустороннего мира. Или сначала, для большего трагизма, его жертвами станут ваши друзья, а под конец и вы сами. Печальный исход, как ни крути.
По телу пробежал колючий холодок. За последнее время я уже несколько раз прощался с жизнью, но привыкнуть к мысли о скорой смерти всё равно было невозможно.
– Граф, наверное, кретин, раз не отменил этот сеанс, – подала голос Хедвика. Во время нашего с Андреем разговора она сидела на кушетке и не вмешивалась. – Его ребёнок чуть не умер, а у него развлечения на уме.
Андрей встал с горы книг, наваленных у стены.
– Вполне вероятно, что Филдвик и ему затуманил разум. Однако я не знаю графа лично, поэтому не могу однозначно что-либо утверждать, – он подошёл к пыльному угловому шкафу и с жутким скрипом открыл его. – Посмотрим, что у меня есть против вампиров. Я вообще-то никому не показываю свою скромную коллекцию, но ради такого случая… Да вы не стесняйтесь. Идите сюда.
И не подозревал, что у него там может лежать что-то ещё, кроме книг.
Я послушно заглянул в шкаф. Похоже, Андрей мало того, что никому не показывает его содержимое, так ещё и сам редко о нём вспоминает. От вида плотного слоя пыли у меня засвербело в носу.
Разорвав старую паутину, Андрей достал небольшой мешок. В нём что-то звонко постукивало.
– Угадайте, что внутри?
– Неужели кости вампира?! – опешил я.
Лучше бы я ответил, что понятия не имею, или бы просто промолчал. На необразованных дикарей смотрят с большей снисходительностью.
– И как Филдвик ещё от вас не свихнулся? Вам в голову порой приходят поразительно дурацкие мысли. Хотя я вас понимаю. Гораздо приятней думать о мёртвом враге, чем о способах его уничтожения. Ладно, не буду вас томить.
Андрей продемонстрировал обтёсанную деревяшку с тёмным заострённым концом.
– Осиновый кол, – сказал он с гордостью. – Видите, на нём ещё есть кровь.
– Им убили вампира?!
– Нет. Кровь человеческая. Да что вы так бледнеете? Кол вонзили в мертвеца, потому что его по ошибке приняли за вампира. Я в этом уверен, потому что кровь настоящих вампиров имеет свойство со временем испаряться.
– То есть эта штука бесполезна?
– Ну, почему же? Убить вампира осиновым колом вполне возможно. Главное, чтобы кол был действительно из осины… Ах, да, – Андрей вытащил из мешка небольшой, но с виду увесистый молот. – Кол лучше вбивать вот этим. И естественно, когда жертва спит и ни о чём не подозревает.
От его слов мне стало совсем тоскливо. Я всего лишь на секунду представил, как нависаю над Филдвиком с колом и молотом, но и этого хватило, чтобы убедиться в несостоятельности этой затеи. Чтобы ещё больше не расстраиваться, я не стал углубляться в детали.
– Да я ни за что не смогу так сделать, – в отчаянии сказал я. – Я же такой трус.
Андрей переменился в лице. Его как будто что-то разозлило.
– Никогда, запомните, никогда не принижайте себя, – он так пристально смотрел мне в глаза, что я боялся моргнуть. – Вы способны на многое, и вы уже это доказали делом. Разрыли могилу, уехали в другую страну, погнавшись за призрачной надеждой. Не ради низменных корыстных целей. Вами двигало желание узнать правду, пускай и горькую. Вы рискнули многим для того, чтобы понять, кто вы. После всего этого вы не имеете права называть себя трусом.
Я отвёл взгляд. Речь Андрея мне не воодушевила, наоборот. Я решил закрыть эту тему:
– Ясно.
– Нет, пока вам ничего не ясно. Вы должны это осознать, а не бездумно отмахиваться от моих нравоучений.
Хедвика вовремя пришла мне на помощь.
– Андрей, твои нравоучения его не спасут от гибели. Посоветовал бы что-нибудь действительно дельное. И лучше что-нибудь более компактное, чем эти деревяшки. Толку от храбрости, если ему сил не хватит, чтобы с ними управиться?
– Спорить не буду, ты всегда права, – Андрей отложил в сторону мешок. – У меня ещё есть экстракты чеснока и серебра. Для вампиров это смертельный яд, только вот его нельзя просто так подсунуть: они живо учуют отраву.
Я заприметил обшарпанную коробку с вырезанными на ней крестами.
– А как насчёт распятий?
– О, здесь тоже есть нюансы.
Андрей навесу открыл коробку. В ней по формочкам были разложены флаконы с мутным содержимым, бархатные мешочки и пара потемневших распятий. В центре располагалась Библия в ветхой обложке.
– Распятие может быть сильным оберегом, но рассчитывать только на него не стоит. Вампиров отпугивает не крест, а вера. Они не ходят в храмы, не из-за обилия религиозной атрибутики, а из-за того, что эти места намоленные.
Я не выдержал и, без спроса взяв один флакон, поднёс его к свету. В бесцветной жидкости плавал осадок.
– Это что – святая вода?!
– Сами же видите, что нет, – сердито ответил Андрей. – Вот жулики! Я ещё понимаю, когда вместо священной земли обычную насыпают, но подсунуть вместо святой воды содержимое ближайшей лужи… Никому верить нельзя. Не удивлюсь, если мои серебряные пули не из серебра.
– Как можно наживаться на таком…
– Если совести нет, можно на чём угодно наживаться. Ваш дед, кстати, сам промышлял подобными вещами. Притворялся охотником на нечисть и за деньги вбивал колы в трупы на радость мнительных невежд.
– Господи!
– Вот-вот. Очень жаль, что кроме «Pater noster» вы на латыни ничего не знаете. В дневнике много всего любопытного. Неприятно, что почерк неряшливый, местами откровенно неразборчивый. Прочитал я далеко не всё, но по диагонали проглядел…
– Ты что-то говорил про серебряные пули, – перебила его Хедвика.
– Да, они у меня есть. Только здесь получается как с колом.
– Вампир не даст в себя выстрелить? – уточнил я.
– Абсолютно верно, – Андрей положил коробку назад и стал протирать испачканные руки платком. – Неподготовленный человек практически не имеет шансов в одиночку расправиться с вампиром. Обычно действуют группами и всегда, когда вампир беззащитен, то есть пока он спит. Иначе охотник становится добычей. Причём растерзанной и съеденной.
Хедвика хмыкнула.
– Мда, ребята. Нам даже команду не из кого собирать. Роберт обязательно сделает что-нибудь не так, от тебя помощи не дождёшься, а одна я не пойду. Зачаровать вампира гораздо сложнее, чем человека.
Я даже не обиделся на её нахальное заявление. От меня толку точно не будет, а Андрей занял позицию созерцателя. Да и я бы ни за что не отпустил Хедвику одну.
– По-моему, всё это бесполезно, – нехотя предположил я.
Андрей послал мне ещё один укоризненный взгляд.
– Что за упаднические настроения? Ещё не всё потеряно. Начинайте уже мыслить широко! Если невозможно применить стандартные способы, нужно проявить немного смекалки.
Я ничего не ответил. Его советы, может быть, и ценные, но уж очень абстрактные. Хотя чего ожидать от человека, который теорию предпочитает практике?
Или я слишком многого хочу от других? Почему я должен перекладывать свои проблемы на чужие плечи? Надо же, в конце концов, самому что-нибудь придумать.
– У нас есть рука славы, – выдавил я из себя после напряжённой паузы.
Мне до сих пор было трудно свыкнуться с таким своеобразным наследством. Я еле скрывал отвращение.
Зато Андрей заметно повеселел.
– Очень хорошо, что мне не пришлось вам подсказывать! – с этими словами он снял с каминной полки тёмный свёрток. Быстро и аккуратно развернул ткань с корявой руки.
Его радостная улыбка казалась мне неуместной. Даже принуждённой, как будто он через силу пытался разрядить атмосферу.
Хедвика нетерпеливо подошла к нему и взяла коробок спичек.
– Один палец, – подсказал Андрей.
Как только Хедвика поднесла горящую спичку к коричневому мизинцу, рука славы вспыхнула. Все пальцы по очереди неторопливо распрямились.
Какая же она всё-таки гадкая. Как живая, зараза…
– Берите, – Андрей сунул мне её под нос, – сейчас не до брезгливости. Представьте, что если вы её не возьмёте, то очень скоро от вас и руки не останется.
После такого «обнадёживающего» совета пришлось сдаться.
На ощупь в руке славы не было ничего ужасного. Сухая, жёсткая, изборождённая морщинами. С закрытыми глазами её можно было легко принять за ветку старого дерева. Но мне было не по душе от того, что это часть человеческого тела, и к тому же атрибут чёрной магии.
Андрей словно не замечал моего замешательства.
– Надеюсь, вы к ней уже привыкли? Посмотрим. Откройте шкаф… Нет, не рукой. В смысле, рукой, но не своей… То есть она, конечно, ваша…Не вынуждайте меня ругаться при даме! А теперь что вы замерли, как изваяние?
– Я не умею этим пользоваться.
– Вы сказали «не умею», а подразумевали «не хочу». Рука славы быстро улавливает мысленные приказы. Вы не хотите открывать шкаф с помощью магии, поэтому он до сих пор закрыт.
С тихим стоном Хедвика прижала ладонь к лицу.
– Какой упрямый, – пробормотала она. – Он умрёт, а будет отстаивать свои принципы до последнего вздоха.
Одно слово – женщины! Почему они такие непостоянные?
– Ты же сама говорила, что этой штукой нельзя пользоваться, – огрызнулся я.
Хедвика не подхватила агрессивный тон. Она скрестила руки на груди и приблизилась ко мне на пару шагов.
– Да, с чёрной магией лучше не иметь дела. Она приносит боль и развращает души. Ты же хочешь не этого. Так что можно рискнуть победить зло его же оружием.
Не успел я что-либо ответить, как Андрей выхватил у меня руку славы. Если бы не моё положение будущей жертвы кровососущей твари, я бы запросто подарил ему эту дрянь. Радуется ей, как ребёнок.
Не говоря ни слова, он направил руку славы в сторону Хедвики. Девушка вдруг закрыла глаза, пошатнулась, запрокинув голову…
Если бы я её не подхватил, она бы упала на пол.
– Хедвика! – придерживая её, я опустился на колени.
Я был одновременно удивлён и напуган. Что случилось с Хедвикой? Почему Андрей так подло поступил?
– Зачем?.. – только и смог выговорить я.
– Так нужно, – его голос прозвучал не особо дружелюбно.
В его глазах не было ни капли растерянности или смущения. От него веяло таким ледяным равнодушием, что я просто не узнавал в нём эксцентричного книголюба. Передо мной стоял совсем другой человек.
Я не скрывал негодования.
– Это сонные чары? Снимите их немедленно!
– Ваше противостояние тёмным силам достойно уважения. Надеюсь, вы меня не разочаруете.
– Погодите, что это ещё за фарс?
– Обсудим всё после. Ваша очередь ненадолго отправиться в страну Морфея.
Он направил руку славы на меня.
Чёрт побери! Опять это ощущение ловушки. Я как будто снова бегаю по ночному кладбищу от Филдвика!
Мысли стали куда-то исчезать. С каждым мгновением было трудней балансировать на грани сна и реальности. Я осознавал, что уже лежу на полу, бесстыдно прижимая к себе Хедвику, но не мог сопротивляться.
«Чёртово колдовство».
Не знаю, успел ли я произнести это вслух.

Неаккуратные горы книг. Истрёпанные разваливающиеся тома с тупыми уголками соседствовали с новейшими изданиями, от которых доносился тонкий запах типографской краски. Они были везде, даже под ногами. Надо мной так же смыкались книги. Многие имена и названия были мне знакомы. Особенно часто мне на глаза попадались французские авторы. Дидро, Вольтер, Руссо…
Казалось, я плутал по этому странному лабиринту целую вечность. Спотыкался, пару раз едва не застрял.
– Андрей! Андрей! – от крика у меня саднило горло.
Я должен был его найти. Во что бы то ни стало.
– Андрей!!!
Я поскользнулся и упал, выставив руки перед собой. Так нелепо отбил ладони.
Внезапно книги превратились в туман.
Меня поглотила тьма.


ГЛАВА 9
ОХОТНИК

Мгла. Глубокая бархатная мгла и ничего более. Ни образов, ни звуков, ни запаха. Я не могу думать ни о чём, кроме этого бескрайнего чёрного полотна. Не могу вспомнить, кто я. Я забыл свой облик, своё имя. Но меня это не волнует. Я не чувствую страха и не страдаю от одиночества. Покой. Я ощущаю только его, и не желаю, чтобы ему наступил конец. Остальное мне безразлично.
Я проснулся.
Первое, что я увидел – потолок. Да, это в какой-то степени пошло и безыдейно, но это было лучше, чем находиться в плену тьмы. И как мне только могло понравиться такое застывшее состояние? Бред.
Было трудно пошевелиться.
Я обнаружил, что крепко связан ремнями. Проклятье! Что задумал Андрей?! Ясное дело, что он воспользовался рукой славы не для того, чтобы показать её возможности!
– Почти двадцать три минуты.
Я обернулся на голос. Андрей с невозмутимым видом стоял у стены с выцветшими обоями и играл цепочкой карманных часов. Цепочка тихонько звякала в его пальцах. Я хотел обратиться к нему, но на меня нахлынула такая волна слабости, что я лишь с трудом разомкнул сухие губы.
– У тебя много вопросов, – неожиданно мягко сказал Андрей. – Так и должно быть. Но не спеши их задавать. Я дам тебе ответы, просто подожди.
Он спрятал часы в карман и приблизился ко мне. Я бы вскочил с кушетки, если бы мог.
– Не бойся, – Андрей взял со стола не понятно, откуда взявшуюся тёмную бутылку. – Я больше не причиню тебе вреда. Конечно, тебе придётся заново научиться мне доверять.
Налив в бокал бордовое вино, он одной рукой, совсем не напрягаясь, приподнял меня.
– Что тебе нужно? – прошептал я, как только оказался в сидячем положении.
– Тихо, мальчик, ты ещё слаб.
Он поднёс бокал к моему рту. Аромата вина я не ощутил, в нос упорно лезло что-то постороннее. Знакомый запах…
Я с усилием сделал глоток холодной вязкой жидкости.
Мозг иглой пронзила догадка. Кровь!
Замычав, я протестующе откинулся назад. Андрей схватил меня за волосы и грубо запрокинул голову. Я не чувствовал боль. Только обиду и безграничное унижение.
– Надо до дна, – наставительно произнёс Андрей.
Почему надо?! Я не хочу! Это неправильно!
Против воли я пил кровь. Глаза щипало от слёз. Сорвавшаяся с губ холодная капля, медленно поползла по подбородку, грозясь добраться до шеи. Я просто чудом не захлебнулся.
Отвратительная экзекуция прекратилась так же внезапно, как и началась.
– Скоро тебе станет легче, – пообещал Андрей. – Да, противно. Остывшая кровь далеко не деликатес, но для первого раза вполне сойдёт. Ты привыкнешь.
Я проглотил отдающую металлом слюну и немного отдышался.
– Что всё это значит?
– Подумай, ты умный мальчик.
Меня это взбесило.
– Скажи, что ты со мной делаешь?! И развяжи меня!
– Вот, к тебе возвращаются силы…
– Ты что, хочешь сделать из меня вампира?!
– Ты уже вампир.
Невозможно. Это больше всего похоже на розыгрыш. Как я могу быть нечистью, я же человек! Самый обычный, заурядный, лишённый талантов и прочих выдающихся качеств. Вампиры – ходячие мертвецы, а я живой! И кровь такая невкусная, ей же нельзя питаться!
– Чушь! – я был вне себя от гнева и обиды. – Если ты меня связанного напоил кровью, это ещё не значит, что я вампир!
Во взгляде Андрея промелькнуло что-то вроде сочувствия.
– Я кое-что тебе покажу.
Чего я не ожидал увидеть, так это именно такую вещь… Он держал в руке медицинский шприц. Я насторожился: мало ли, зачем он его взял.
– Я вколол тебе в вену вампирский яд, – сказал он. – Он подействовал моментально. У тебя начались такие страшные судороги, что пришлось воспользоваться ремнями. Не с первой попытки удалось тебя утихомирить… Зрелище было не для слабонервных.
В голосе Андрея не слышалось ни торжества, ни огорчения. Он говорил так ровно, будто каждый день занимается подобными экспериментами.
В любом случае я ему не верил. Нет, возможно, он и вправду чуть меня не угробил, но от этого я не стал кровососом.
– Какой ещё вампирский яд? Очередное изобретение мошенников? – съехидничал я.
– Это настоящий яд. Он выделяется из клыков вампира.
– Ты думал, что и святая вода у тебя настоящая.
Андрей начал возиться ремнями. Я терпеливо ждал, когда он закончит.
– Ты, наверное, думаешь, что по мне плачет лечебница для душевнобольных? – он приступил к следующему ремню.
– Да!
– Пожалуйста, не дёргайся…
– Я двадцать три минуты был без сознания!
– Не двадцать три, больше. Я отсчитывал время с того момента, когда у тебя остановилось сердце… Осторожней!
Я неуклюже свалился на пол и стукнулся головой. При этом опутанные ремнями ноги остались на кушетке.
– Что ж ты скачешь, как пойманная рыба, – вздохнул Андрей.
С волнением я прижал руку к груди. Бешено колотящееся сердце могло запросто пробить рёбра.
– Зачем ты мне вколол эту дрянь? Вдруг я бы умер!
– От вампирского яда не умирают.
– Не верю я в этот яд, – избавившись от пут, я встал на ноги.
– А так?
Его зубы заострились, отросшие клыки чуть загнулись внутрь. Я не шелохнулся. Опять кошмар. Надо всего лишь проснуться. Проснуться по-настоящему.
– Нет, ты не можешь быть вампиром. Ты меня чем-то одурманил…
– Это правда.
– Нет! Зачем тебе тогда колы и серебряные пули?
– Люди зачастую держат в своих жилищах потенциально смертельные вещи. Оружие, ножи для бытовых нужд, отраву для вредителей, просто тяжёлые и острые предметы. Но тебя же это не удивляет?
Зубы хищника не мешали ему говорить свободно и чисто. Как будто они мне привиделись.
– И пусть тебя не смущает шприц, – продолжал он. – Естественно, обратить человека в вампира можно через укус, но, видишь ли, я не хотел вкусить твою кровь. Присядь, разговор будет долгим.
Я проигнорировал его. В голове творилась полная неразбериха. Андрей вампир. Я, кажется, тоже… Господи, почему так? Это несправедливо. Я не готов принять это.
И всё-таки Андрей был кое в чём прав. Из-за собственной невнимательности я не заметил новую опасность. Позволил обмануть себя тому, кому доверился. И в том, что Филдвик предсказуем, он тоже был прав. Сам он гораздо хитрее.
– Я не желаю тебе зла, – как бы в подтверждение его слов исчезли нечеловеческие клыки. – Я просто хочу тебе помочь.
– Ты это называешь помощью?!
Я замолчал, чтобы окончательно не потерять над собой контроль. Ещё хоть одно слово и я сорвусь. А мне только истерики для пущей драмы не хватает.
– Сядь и послушай меня.
– А меня ты разве слушал?! Спрашивал у меня разрешение?! Я тебе ясно дал понять, что я против чёрной магии, а ты всё равно сделал по-своему! Да так ловко всё провернул, как будто готовился к этому! Подкрался сзади!!! Превратил меня в чудовище!..
Он двинулся ко мне. Как ни странно вспышка гнева не придала мне уверенности. Я вздрогнул и зажмурился в ожидании пощёчины или чего похуже.
– Я не превращал тебя в чудовище. Ты им станешь, только если перестанешь бороться за свою сущность.
Андрей положил руки мне на плечи. Я не смог отстраниться: он держал меня деликатно, но при этом крепко.
– Зачем ты это сделал? Говори прямо, я устал от твоих недомолвок, – я старался вести себя достойно и не сорваться снова на крик.
– Это был единственный способ спасти твою жизнь. Ты бы ни за что на это не согласился, поэтому я не стал тебя предупреждать.
– Предупреждать?
– Да, спрашивать твоё мнение не было смысла.
– Вот как? С чего ты вообще решил, что вправе так менять мою жизнь?
– Это ты сейчас злишься на меня. Шок пройдёт, и твоё негодование сменится благодарностью.
– Хватит! – я так дёрнулся, что Андрей чуть не выпустил меня от неожиданности.
– Давай без глупостей, – устало сказал он. – Хотя лучше опять пустить в ход ремни. Не помешал бы и кляп, чтобы ты меня больше не перебивал.
Угроза была странной. С одной стороны, вряд ли Андрей обладает железным терпением, с другой, – он не злорадствовал. Я до сих пор не уловил в его голосе и мимике агрессии. Честное слово, лучше иметь дело с Филдвиком: его намерения предельно ясны.
Придётся хотя бы на время покориться обстоятельствам. Это я умею.
– Правильно, – вздохнув, Андрей убрал руки.
Я не решился в этот раз испытывать судьбу.
– Ты пока не осознаёшь, что с тобой произошло. Это нормально. Конечно, будет непросто привыкнуть к новой жизни, но в целом она почти такая же, как и человеческая.
Какая ещё новая жизнь? Разве я хотел этого?
Глаза жгло от постыдных слёз. Меня провёл как ребёнка тот, к кому я почти привязался. Как я снова смогу довериться предателю?
– В первый месяц новорождённые вампиры практически неуязвимы. Это из-за того, что яд сосредоточен на Защите. Когда процесс перерождения завершается ко второму месяцу, защита яда ослабевает, зато вампир к этому времени уже приобретает навыки для полноценной самостоятельной жизни. Филдвику будет нелегко с тобой справиться: сначала ему доставит проблем Защита, а потом на тебя будут действовать Законы. Убийство вампира собратом считается серьёзным преступлением. Ещё тебя должно порадовать, что Филдвик больше не залезет в твою голову. Общаться ментально, то есть обмениваться мыслями, можно только при обоюдном согласии.
– Хотелось бы мне залезть в твою голову.
На лице Андрея появилась растерянная улыбка.
– Я не разрешаю.
Прекрасно!
– Ты читал мои мысли, когда я был… до всего этого?
– Каюсь, немного. Ради твоего же блага. Но ты не бойся. Я помогу тебе разобраться с возможностями и ограничениями вампиров…
Это было выше моих сил!
– Мне не нужна твоя помощь! Ты говорил, что не стоит начинать дружбу с вранья, а сам взял и обманул меня!
Андрей не стал ни оправдываться, ни кидаться на меня с ремнями и кляпом. Он помолчал, словно собирался выслушать меня до конца. Убедившись, что я не нахожу слов, он достал из кармана сложенный в несколько раз желтоватый лист бумаги.
– Я это предвидел. Не хочешь меня слушать, возьми хотя бы записку. В ней я изложил самое главное, касательно уклада жизни вампиров.
Едва он передал мне записку, я, не раздумывая, порвал её на мелкие клочки. Пошёл он со своими советами!
Укоризненно покачав головой, Андрей вытащил на свет похожий лист бумаги.
– Я и это предвидел. Держи, только действуй, пожалуйста, с умом. Ещё одной запасной записки у меня нет, а то, что там написано, тебе очень пригодится.
Эмоциям пришлось уступить разуму. Я взял записку, не поблагодарив Андрея. В принципе, за что? За что я должен быть ему благодарен? За то, что он так бесцеремонно вмешался в мои дела? Вот ещё.
– Не разочаруй меня, мальчик. Не наделай ошибок.
– Наше знакомство уже было ошибкой, – огрызнулся я.
Вот уж действительно благими намерениями вымощена дорога в ад. Зря я тогда согласился пойти с ней…
– Где Хедвика? – вырвалось у меня.
Я не вынесу, если этот гад с ней что-то сделал.
А вдруг она всё знала и специально заманила меня в ловушку?
Противоречивые мысли раздирали мою душу.
Как только речь зашла о Хедвике, Андрей сразу помрачнел. У него был такой вид, будто бы он предпочёл получить осиновый кол в сердце, чем говорить о девушке.
– Она где-то поблизости, – глухо сказал он. – Я слышу её мысли.
Я развернулся и пошёл прочь. Он не окликнул меня, не попытался остановить. Однако я подозревал, что он так и не потерял ко мне интерес. Ну и пусть! Всё равно я больше в его дом ни ногой!
Хедвику я нашёл на лестнице. Съёжившись, она сидела на ступеньке, отчего казалась беспомощной девочкой, а не своенравной ведьмой. Услышав мои шаги, она со злостью уставилась на меня, но тут же расслабилась. Как будто ожидала увидеть кое-кого другого.
– Роберт, – хрипло произнесла Хедвика с чешским акцентом.
И дурак бы догадался, что до этого девушка долго плакала. Она вся раскраснелась, на чёрных ресницах поблескивали слезинки.
Я стоял перед ней в полнейшей растерянности. Что её так огорчило? Предательство Андрея? Моё перевоплощение? Что-то ещё или всё сразу?
Хедвика поднялась, нервным движением отряхнула юбку и приблизилась ко мне.
– И как я пойду с тобой по улице? – она старалась выглядеть не сильно расстроенной. – Такой чумазый и лохматый…
В следующее мгновение она прижалась ко мне и расплакалась, тоненько поскуливая. Она ничего не говорила, но до меня явственно доносился её голос.
«Андрей… Прости, я не думала, что он так поступит».

Когда мы добрались до «Старого дуба», городом завладели сумерки. Людей на темнеющих улицах стало меньше, зато по дороге я часто замечал странные тени. Готов поклясться, они не были плодом моего воображения. Серые, чёрные и даже молочно-белые они то и дело мелькали в разных углах. Лавировали между прохожими, проносились мимо или даже преследовали некоторых ни о чём не подозревающих людей. Раньше я подобного не замечал.
Со мной определённо творилось что-то неладное.
Я несколько раз собирался спросить Хедвику об этом явлении, но каждый раз сдерживал свой порыв. Она и так была не в настроении.
Уже в нескольких шагах от порога гостиницы мне под ноги кинулось что-то маленькое и серое. Покрутившись немного на месте, эта тень юркнула куда-то в сторону.
– Собака, – шепнула Хедвика, заметив, что я вздрогнул.
Как она в этом пятне разглядела собаку? По счастью, я вовремя прикусил язык, чтобы не раздражать девушку.
Внутри я, наконец, вздохнул с облегчением. В «Старом дубе» если и были тени, то только обычные. Едва поднявшись на второй этаж, я нос к носу столкнулся с Ренаром.
Чёрт! Я совсем забыл о нём с Франсуа! Только бы они не заинтересовались тем, куда я ходил без их ведома!
– Где шлялся? – суровый взгляд Ренара пригвоздил меня к месту.
Ну вот…
– Гулял. А что, нельзя?
«Что у тебя на уме, парень?»
Это было так необычно… Он ещё ничего не сказал, а я уже услышал его мысли! Я вовсе не собирался лезть в его голову, это само собой получилось. Надо как-то научиться себя контролировать, не дело уподобляться Филдвику и Андрею.
Я рассчитывал, что Ренар сейчас выскажет мне всё о моих прогулках, ране, перстне, но он ограничился лишь короткой фразой: «Чёрт с тобой» и прошёл мимо. Вот уж наглядный пример того, как человек говорит одно, а думает о другом. Даже жутко.
Франсуа неожиданно равнодушно отнёсся к моему отсутствию. Он почти весь день пробыл у графа де Сен-Клода, поэтому не удивился, что я не сидел всё это время в четырёх стенах: некому же было меня развлекать. К тому же теперь его больше заботил предстоящий спиритический сеанс.
– Неслыханный цинизм! – возмущался Франсуа, когда мы втроём ужинали. – Если бы Роберт вовремя не обнаружил Флориана, то нас бы точно позвали на похороны. В семье чуть несчастье не случилось, а граф идёт на поводу у своей любимой доченьки. «Ах, Катрин не хочет ничего отменять». Он просто спятил! Его сын, единственный наследник, лежит почти без движения, поминутно сознание теряет, не дай Бог, с ним ещё что-то случится… А все разговоры только о Катрин! Раньше граф хотя бы делал вид, что любит всех своих детей одинаково… Ох, не зря Ангелочки так её боялись… Проклятье! Я ничего не понимаю.
За всю тираду Ренар ни разу его не перебил и даже не уговаривал есть молча.
Я хоть по большей части помалкивал, тоже не мог сосредоточиться на еде. От мяса с грибами доносился дразнящий аромат, но на вкус блюдо было абсолютно пресным. Несмотря на качественные продукты и специи, во рту ощущался только слабый привкус чего-то съедобного. Наверное, если посолить башмак, то получится то же самое.
Я поглядывал на своих компаньонов. Франсуа ел вяло, без конца отвлекаясь на ворчание; его камердинер, большой критик всего и вся, расправлялся со своей порцией весьма успешно.
– А я всё равно приду, – воинственно произнёс Франсуа, накалывая гриб. – Испорчу этой гадине настроение. Если на меня её чары пока не распространяются, и граф меня не гонит в шею, значит, этим нужно непременно воспользоваться.
Я чуть не подавился. Чары! Может, в них всё и дело! Ну, конечно… всё сходится! Катрин и Филдвик познакомились в Крумлове, и тогда девушка стала не такой как раньше. Господи, лишь бы мои догадки не подтвердились. Если Филдвик обратил её, так же, как Андрей меня, то это плохо. Очень-очень плохо.
– Роберт, пойдёшь со мной?
– Пойду.
Я не мог ответить иначе. Нельзя отпускать Франсуа одного к двум вампирам. А остаться его ничего не заставит. Разве что ремни и кляп.

Раньше мне казалось, что мне не чуждо это чувство. Время от времени оно посещает всех без исключения. Людей, животных, птиц, рыб, от этого суть не меняется. Но… Я и представить себе не мог, что такое настоящий голод. Сначала я не обратил внимания на то, что безвкусный ужин меня не насытил, потом забеспокоился. Вскоре все внутренности словно вопили о моей безалаберности по отношению к собственному организму. Есть хотелось ужасно, я не мог ни о чём думать. Голод просто затмевал мне разум.
Я со стоном бросился на кровать прямо в одежде. У меня не было сил нормально подготовиться ко сну. Желудок продолжал бунтовать, прочие органы его поддерживали. Казалось, что голод разливается по телу, будто с каждым ударом сердца его гонит кровь.
Едва подумав о крови, я представил её солоноватый вкус и почувствовал такое возбуждение, какое не смог вызвать сегодняшний ужин. Во рту моментально пересохло, противно заныли зубы. Я провёл по ним языком – острые. Как у Филдвика. Как у Андрея.
Я сжал в кулаках одеяло, борясь со страстным желанием накрыться им с головой и спрятаться от обрушившихся на меня невзгод. Но я не маленький мальчик, и утром всё не изменится к лучшему, когда я проснусь. Всё станет только хуже. Я не выдержу и съем Франсуа, а затем Ренара. Или наоборот, без разницы.
Нет, я не согласен. Я сделаю всё, чтобы никто не пострадал от меня.
Невообразимый голод и сопутствующие мысли заглушили мою гордость. Я сел, сделал глубокий вдох и достал из кармана брюк записку Андрея. Подрагивающими от нетерпения пальцами развернул её.

Мой мальчик, тебе нужна помощь, раз ты всё же заглянул в записку. Не удивляйся, что в ней нет ничего полезного. На одном листке не уместилось бы всё, что я должен тебе объяснить. Приходи, я жду тебя. Андрей.

Мерзавец! Всё предусмотрел! Но я не куплюсь на этот гнусный шантаж, не дождётся.
Я опять коснулся языком зубов. Они по-прежнему были неестественно острыми, и мне стало страшно от того, что я не мог придать им прежний вид. Вампиры делали это играючи, я же…
Чёрт, что же я такое?!
Я сгорбился и запустил пальцы в волосы. Так есть хочется, и я не знаю, что мне делать. И пить хочется, как умирающему в пустыне. Надо что-то придумать. Или хотя бы что-то съесть. Нет, так нельзя, я же не безмозглый упырь. А есть всё равно хочется. И пить. Почему мне раньше кровь казалась гадостью?
Да что за?!..
Так, мне следует размышлять как цивилизованный человек. Первая проблема: надо как-то утолить голод. Вторая проблема: я хочу кровь и ничего больше. Третья проблема: не могу привести в порядок зубы. И как мне с этим справиться в одиночку?
Да никак. Я теперь сам – одна большая проблема.
Может, всё-таки наступить на горло своей гордыне и пойти к Андрею? Конечно, это не значит, что я вот так просто прощу его. Я чувствую как меняюсь, причём совсем не в лучшую сторону, и поэтому кто-то должен помочь мне сохранить человеческий облик. И неважно, друг это или предатель. Главное, что сейчас я опасен для окружающих.
На меня стали давить стены. Голод и жажда безжалостно терзали меня изнутри. С каждой секундой мои мучения становились всё более невыносимыми. Я подошёл к открытому окну и, ничего не соображая, сел на подоконник. В домах напротив уже не горел свет. Вся улица словно заснула в ожидании нового дня. Но я и думать не мог о сне. С азартом охотника я выглядывал случайных прохожих. Не передать словами, как мне хотелось, чтобы хоть кто-нибудь появился на пустынной улице! Кто-нибудь, чья кровь принесёт мне облегчение…
Нельзя! Нельзя даже думать об этом!
Но пока шла ожесточённая борьба с взбесившимся разумом, я и не заметил, как стал терять контроль над телом. Очнулся я, когда понял, что вылез из окна! Я чувствовал ладонями шершавую, остывшую за вечер стену и боялся пошевелиться.
Что это? Как я вообще держусь? Я же не какая-то муха! Даже любитель эпатажа Филдвик не демонстрировал подобный трюк.
Я прижался к стене, всей душой желая исчезнуть или на крайний случай превратиться в невидимку. Шансов мало, но вдруг меня всё же кто-нибудь увидит? Ещё не хватало навести панику среди местного населения.
Шло время, я не исчезал. Невидимкой мне, похоже, также не удалось стать. Но меня не отпускал страх сорваться вниз, поэтому я не двигался.
Долго это не могло продолжаться. Я обречённо вздохнул, позволив новоявленному инстинкту снова завладеть собой. И правда, стоило мне чуточку расслабиться, как я, едва касаясь стены пальцами, взлетел вверх.
Всё произошло так быстро и легко, что я пришёл в себя только на крыше.
– Ничего себе, – выдохнул я, садясь на жёсткую черепицу.
Теперь к вороху моих проблем прибавилась новая – каким-то образом вернуться назад.
Так, и какой урок я из всего этого извлёк? Проще без компромиссов смириться с новой сущностью, чем сопротивляться ей. В одночасье забыть всё, чему учили родители, наплевать на совесть, стать убийцей.
Я крепко обхватил себя руками, хотя совершенно не замёрз без куртки.
– Я не сдамся. Я слишком упрямый.
Моя дерзость как будто раздразнила притихшее чувство голода. Было трудно поверить в собственные слова. Какой от них толк, если я почти стал чудовищем!
Я взглянул на город. Несмотря на поздний час, где-то совсем рядом кипит жизнь. Кто-то развлекается после трудовых будней, кто-то работает. И неисчислимое множество людей спит, не заботясь о том, что стали беззащитны перед теми, кто хочет выпить их кровь…
Опять!
Я мысленно отругал себя и облизнул пересохшие губы. С таким настроем мне будет трудно дотянуть до утра. Если срочно что-нибудь не предпринять, к рассвету я буду абсолютно невменяемым. Или вменяемым, сытым… и это тоже нехорошо.
– Здравствуй, Роберт.
Завораживающий низкий голос подействовал на меня отрезвляюще. Я моментально отвлёкся от своих дум и, развернувшись, увидел незнакомца.
Красивым у него был только тембр голоса, внешность же не вызывала доверия. Широкое небритое лицо с горбатым носом. Длинные несвежие волосы падали на могучие плечи. Одет он был в потёртый чёрный плащ, перчатки и плотно надвинутую на лоб шляпу. Достойно завершала бандитский образ чёрная повязка на левом глазу. Такой увалень мать родную прирежет, про меня и говорить нечего.
– Откуда ты знаешь моё имя? Кто ты? – невежливо поинтересовался я.
Церемониться с тем, кто бесшумно подкрадывается к тебе ночью на крыше, по меньшей мере, глупо.
Он оценивающе осмотрел меня единственным глазом.
– И так сойдёт, – пробормотал он и запустил руку в карман плаща.
Я не стал дожидаться, когда он достанет оружие. Сомнительным разборкам я предпочёл бесславное бегство. Ноги сами несли меня вперёд, я и опомниться не успел, как оказался на самом краю.
– Стой, сукин сын!
Грозный окрик лишь подстегнул меня. Перемахнув приличное расстояние, я запрыгнул на крышу соседнего здания и поскользнулся на черепице. Чудом удержав равновесие, я обернулся. Неприятный незнакомец с грохотом подбежал к краю крыши гостиницы. И как я мог прозевать его появление, шумит же оглушительно!
– Поиграем в догонялки? – злобно выкрикнул он.
Я до конца не верил в то, что он может погнаться за мной, однако понимал, что недооценивать неприятеля опасно для жизни.
На всякий случай я сделал шаг назад. Под ногой зашевелилась плохо закреплённая черепица.
– Кто тебя подослал? Драгослав? Филдвик?
Разговор у нас явно не клеился с самого начала. Одноглазый бандит снова меня проигнорировал. Не сказав ни слова, он просто взял и растворился в воздухе, как туман.
– Проклятый вампир, – выплюнул я.
Совсем рядом раздался шорох. Я обернулся на звук.
Он стоял так близко, что мог при желании дотронуться до меня рукой!
От испуга я дёрнулся и чуть не навернулся: кусок черепицы, как мыло, выскользнул из-под ног.
– Может, поговорим? – уже более дружелюбным тоном предложил я, чувствуя, как теряю силы от хищного взгляда.
И так было ясно, что конструктивный диалог у нас не получится, но я как мог тянул время. Вдруг удастся сбежать.
Заговаривать ему зубы было без толку. В зажатом кулаке незнакомца что-то ярко заискрилось, озаряя его перчатку серебристым светом.
Одурев от страха, я бросился на крышу «Старого дуба». Без разбега получилось не очень удачно, был бы прыжок чуть послабее, я бы не долетел и рухнул вниз. Не оглядываясь, я бежал по покатой неровной поверхности. За спиной раздавались тяжёлые шаги и треск черепицы, то приближаясь, то отдаляясь от меня. Чёрт, этот тип всё же унизился до банальной погони! Я запрыгнул на следующий дом, оттуда – на другой, дальше – на третий. На четвёртом я уже стал выдыхаться, но я решил бороться до победного конца. Ветер свистел в ушах, как вой привидения, глаза с непривычки слезились, а я всё бежал и бежал.
Что-то ужалило меня в ногу. Вскрикнув от пронзившей всё тело боли, я упал и кубарем покатился к краю крыши. В последний момент мне улыбнулась капризница-удача, и я вцепился пальцами в водосток.
– Добегался, малыш? – прогудел надо мной чёртов преследователь.
Не дождавшись ответной реакции, он одной рукой схватил меня за воротник и поднял, как котёнка.
– Твоё счастье, что ты не сломал хребет и не разбил башку, – он слегка встряхнул меня как бы в воспитательных целях, – я бы тебе тогда устроил сладкую загробную жизнь.
– Так кто же ты? – просипел я, чувствуя себя Фаустом перед Мефистофелем.
Он действовал совсем не как Филдвик. Без театральных поз и напыщенных фраз. И вообще я уже не уверен в том, что он вампир. И в том, что смогу убежать, я тоже уже был не уверен.
Как бы то ни было, незнакомец не представился. Сердито хмыкнув, он закинул меня на крышу.
– И тебе повезло, что у меня сегодня настроение хорошее.
Я не осмелился спросить, что бы он со мной сделал, будь он не в духе.
Что же ему от меня нужно? Я не слышу его мыслей!
В любом случае он настроен весьма враждебно, так что нет резона надеяться на нечто благоприятное.
Рискуя испортить ему настроение, тем самым усугубив свою участь, я вскочил с места и рванул к соседней крыше. До неё всего ничего…
С необычайной ловкостью он обхватил меня своими лапищами, и мы оба грохнулись на самый край. Меня так сдавило, что я почти не мог дышать. Но несмотря на обстоятельства, я не собирался сдаваться без боя. Я отчаянно вырывался, пытаясь сбросить с себя неприятеля. Под нами с жалобным хрустом раскалывалась черепица.
Когда у меня в голове мелькнула мысль, что я проиграл эту битву, судьба подкинула мне ещё один сюрприз. Не отцепляясь друг от друга, мы перекатились и полетели вниз.
Это конец!
Тяжёлый удар.
С трудом веря в то, что остался жив, я чуть приподнялся, опершись на грудь менее везучего противника. Он лежал подо мной, как чучело. Не шевелясь. С закрытым глазом. Красноречиво о его состоянии говорила текущая из-под головы кровь. Она стремительно заполняла собой щели между булыжниками, превращая мостовую в узорчатый ковёр. Рядом валялась осиротевшая шляпа.
Я встал и, как преступник, оглядел проулок. Прислушался. Вроде никого.
От крови исходил затхлый запах. Такой острый, что я ощутил горечь во рту и вульгарный позыв облегчить желудок. Даже если бы погоня и драка не перебили мой голод, я бы точно побрезговал этим угощением.

Едва я перелез через подоконник в свой номер, на меня в буквальном смысле слова напала Хедвика. Вполголоса ругаясь на родном языке, она стала меня хаотично лупить. Я не чувствовал боли и прикрывался от неё руками в основном для порядка.
– Придурок! Ты придурок! – наконец перейдя на английский, она схватила меня за грудки. – Где ты был?
– Ну, в двух словах это не объяснить…
– А ты постарайся!
– Даже не знаю с чего начать, – я мягко взял её за запястья и попытался отстранить. – Мне захотелось крови.
Похоже, это было не самое удачное начало. Хедвика издала короткий рычащий звук и напряглась так, как будто хотела порвать мою рубашку.
– Так и знала. Я так и знала…
Её хватка заметно ослабла. В глазах заблестели слёзы.
Я очень захотел обнять её и хоть как-то утешить, но побоялся. Тепло и запах её тела возбуждали во мне неконтролируемый голод. А её шея выглядела такой незащищённой…
Я оттолкнул Хедвику и отошёл подальше. Может, со стороны это выглядело грубо, но лучше не испытывать судьбу.
Выслушав мой рассказ, Хедвика перестала кидаться на меня. Более того, она не стала ругаться из-за переполоха на крыше «Старого дуба» и даже не спросила об уроне.
– Я тебе принесла кое-что, – она подошла к столу и небрежным взмахом руки указала на закупоренную бутылку. – Свиная. Я подогрела её немного.
– Спасибо, Хедвика.
Надо же. Она так много для меня сделала, а я поблагодарил её только один раз. И это несправедливо. Надеюсь, когда-нибудь я смогу сделать для неё нечто больше, чем сказать безликое слово «спасибо».


ГЛАВА 10
ОРЛЕАНСКАЯ ДЕВА

Франсуа восторгался погодой, словно перед ним было настоящее произведение искусства. Его, как ребёнка, радовали блики на окнах и безоблачное небо, голубое, как бирюза. Я соглашался с ним, еле скрывая раздражение. Солнце, которое Франсуа назвал «мягким и тёплым», беспощадно жарило всё, что попадалось под его лучи. Всё вокруг было такое яркое и аляповатое, как будто мы находились не в столице Чехии, а в подсознании любителя опиума. Готика, ренессанс, розовое, жёлтое, светлое, тёмное, – какого чёрта всё это делает в одном месте! Пиком варварской безвкусицы стали башенные часы на небольшом средневековом здании, которые на первый взгляд показывали что угодно, только не время. Мы с Хедвикой уже несколько раз проходили мимо этого шедевра местного зодчества, но мне так и не удавалось его как следует рассмотреть. Двойной циферблат с цифрами и знаками зодиака выглядел чудовищно. Вероятно, архитектор был то ещё чудик, раз этого ему показалось мало. И без того необычные часы уродовали раскрашенные статуи, стоящие по бокам на мизерных постаментах. Самой безобразной из них определённо был скелет в небрежно накинутой на плечо синей хламиде. Люди на площади выглядели не многим лучше цветных истуканов. Разоделись, как бродячие артисты, во всё пёстрое, аж смотреть невыносимо.
Глаза быстро устали от яркости и назойливой рези. Солнечные лучи тянулись ко мне, как раскалённые щипцы инквизитора. Жара была нестерпимой, но я как будто один от неё страдал: Франсуа на все лады твердил, что погода выдалась на редкость прекрасной.
Мне хотелось в тень. В темноту. В прохладу.
Удушающая жара действовала мне на нервы почти так же, как и болтовня друга. Я не мог сосредоточиться на важных вещах.
Стоит ли идти к Андрею? Ясное дело, он пытается мной манипулировать. Но зачем? Какая ему от этого выгода? Ну не верится мне, что он всего лишь так своеобразно решил меня спасти от другого вампира. Не хочу снова перед ним унижаться, но из-за моего упрямства могут пострадать невинные люди. Я же до сих пор не в состоянии понять, что со мной происходит, и что мне делать. И можно ли снова стать человеком? Я бы всё отдал, лишь бы больше не пить кровь, не прыгать по крышам и не прятаться от солнца. Хотя у меня ничего и нет ценного. Разве что рука славы, и то она уже у Андрея.
Не меньше меня беспокоило ночное происшествие. Кто и зачем напал на меня? Вряд ли этот тип был человеком. Он появлялся из воздуха, в его руке что-то сияло, а ещё у его крови был странный запах. И похоже, ему нужен был именно я, а не любой паренёк, любующийся перед сном на звёзды. Незнакомец назвал меня по имени. Робертом, а не Родериком или как-нибудь ещё. Собирался ли он меня убить? Скорее всего. Дружеская беседа за кружкой пива уж точно не входила в его планы. Только почему его так заботило, что я мог покалечиться? Наверное, его всё же кто-то послал за мной… Но кто?
Неудивительно, что Филдвик и Катрин теперь представлялись мне меньшим злом.
Как мне быть в такой запутанной ситуации?
Перед сном у меня не было времени над всем этим поразмыслить. Я думал, что промаюсь до утра, но провалился в чёрную бездну, едва лёг в постель. Меня даже кошмары не соизволили посетить, я не увидел ни одного сновидения. До самого пробуждения моё сознание застыло, словно муравей в янтаре. Вроде ничего особенного, а всё равно страшно спать как труп. Страшно терять то, что свойственно всем людям.
Как только мы с Франсуа подошли к готическому собору, я ощутил приступ паники. Каждая деталь фасада, будь то каменная резьба или окно-роза, как будто прожигала меня насквозь. Совесть вновь в красках напомнила все-все мои последние прегрешения, от осквернения могилы и лжи до чёрной магии и убийства одноглазого незнакомца. И так грехов накопилось целый мешок, так ещё Андрей говорил, что вампиры опасаются намоленных мест... Вдруг меня испепелит молния, если я подойду ко входу?!
Конечно, Франсуа не догадывался о моих страхах, поэтому без задней мысли предложил зайти внутрь. Я отказался, что-то наплёл про сильную головную боль и желание вернуться в гостиницу. Наверное, у меня и вправду был неважный вид, раз Франсуа без лишних слов повернул назад.

С наступлением вечера моё самочувствие заметно улучшилось. Затихающее солнце не тревожило меня, так что я наконец смог раздвинуть занавески. Меня напрягал не полумрак, а атмосфера затворничества. С открытым окном стало полегче. После пары глотков крови я и вовсе приободрился, и жизнь перестала мне казаться такой унылой. Филдвик не посмеет мне ничего сделать, а уж с Андреем я как-нибудь разберусь. Потом подумаю об этом, сейчас главное, проследить за тем, чтобы спиритический сеанс прошёл без неприятностей.
Я надёжно закупорил бутылку и спрятал её под кровать. Крови, которую для меня добыла Хедвика, оставалось не очень много, но я решил не экономить. Лучше насытиться, чем потом щеголять клыками, которые могут в любой момент вонзиться в чью-либо шею.
Сверившись с часами, я в приподнятом настроении подошёл к двери и взялся за ручку.
Дверь не поддалась.
Да уж, совсем без приключений обойтись нельзя.
Я пригнулся и заглянул в замочную скважину. Всё нормально. Когда я в номере, то не запираюсь, и в этот раз не изменил привычке. Препятствий для выхода быть не должно.
Где-то с минуту, а то и больше я возился с дверью. Вертел ключ, толкал, дёргал, но это не принесло результата. По неведомым причинам я оказался в ловушке, причём в самой дурацкой, которая только могла быть.
И что делать? Звать на помощь?
Я прислушался. Как назло, коридор был пуст. Орать: «Помогите!» на всю гостиницу не позволила некстати проснувшаяся гордость. Ренар бы долго потом мне это припоминал.
– Вот чёрт, – простонал я, прислонившись к двери. – Хоть в окно лезь…
Эту идею пришлось сразу отмести. Я не хотел пользоваться новыми навыками, да и чехи бы не обрадовались соседству с человеком, ползающим по стенам, как паук.
Внезапная мысль о руке славы тоже мне не понравилась. Может, эта штука смогла бы выпустить меня из заточения, только глупо пользоваться чёрной магией из-за такой ерунды. И вообще нечего о ней думать, если она в другом месте.
Услышав торопливые шаги, я вновь припал к замочной скважине.
– Франсуа!
Он тут же подскочил к двери.
Если бы я не увернулся, то получил бы по лбу.
– В чём дело? – Франсуа так расширил от испуга глаза, как будто у меня опять отросли клыки. – Почему ты кричал?
– Дверь не открывалась, – честно ответил я.
– Поэтому ты опаздываешь?
– Да, извини, – не совсем понимая, что произошло, я хотел выйти, но застыл на пороге.
Воздух был плотным, как невидимая стена.
Я отошёл чуть назад. Убедившись, что могу двигаться, пошёл вперёд.
Однако что-то не пропускало меня. Что-то неестественное.
– Что это ещё такое? – Франсуа зачем-то посмотрел себе под ноги.
Я последовал его примеру. Перед моим номером были рассыпаны маленькие жёлтые шарики, половину из которых мой друг уже успел растоптать, превратив в крошево. Я нисколько не усомнился в том, что это часть колдовского ритуала.
– Похоже на семена, – я хотел убрать их, но мне по-прежнему мешала незримая преграда.
– А я думаю, что хрустит? – хмыкнул Франсуа. – Наверное, кто-то рассыпал. Ладно, не наше дело. Роберт, выходи.
Я уже собирался что-нибудь придумать для более или менее логичного ответа, как вдруг мне удалось выйти в коридор. Теперь мелкие шарики были для меня всего лишь мусором. Но каким же образом колдовство исчезло?
Надо спешить, потом узнаю, что это было. В любом случае я догадывался, кто мог это сделать.
«Спасибо», Хедвика.

Разумеется, злиться на ведьму не было смысла. Она явно хотела защитить меня или хотя бы постояльцев. Находиться под одной крышей с вампиром – то ещё удовольствие.
Мы ехали к графу де Сен-Клоду в относительной тишине. Я почти не обращал внимания на шорох колёс и звонкий стук копыт. Гораздо больше меня волновал Франсуа. Он почти всю дорогу помалкивал, время от времени затевая разговор о всякой чепухе. То он якобы не мог вспомнить названия созвездия, то ему не нравился белый полумесяц, то пытался шутить по поводу и без повода. До меня постоянно доносились обрывки его мыслей, которые никак не были связаны с тем, что он говорил. Франсуа много думал о бедном Флориане, злился на бессердечную Катрин. Кое-что пару раз промелькнуло и про меня: он, оказывается, очень расстроился из-за моего сегодняшнего «недомогания». Мне было стыдно за проникновение в сознание друга, но я ничего не мог с этим поделать. Я пытался отгородиться от его мыслей, только это у меня получалось с переменным успехом. Поэтому приходилось следить, говорит ли он вслух, или же просто думает, чтобы не отвечать невпопад. Когда он начинал нести чушь про звёзды и при этом размышлять о мотивах поступка Флориана, я хотел выпрыгнуть их экипажа, лишь бы не слышать этой какофонии.
Чтобы хоть как-то отвлечься от Франсуа, я наблюдал за тенями. Днём я их не видел, теперь же они начинали потихоньку хозяйничать на улицах. Одна особо наглая особь залетела к нам, но видимо, сообразив, что места для третьего пассажира нет, устроилась рядом с кучером. Пристально разглядев эту серую тень, я заметил лёгкие очертания высокой фигуры в шляпе, смахивающей на цилиндр. Проехав приблизительно полквартала, она как ни в чём не бывало соскочила на мостовую и дальше пошла пешком. Интересно, это действительно духи?
Мысли графа де Сен-Клода прозвучали в моей голове раньше, чем он успел поприветствовать нас с Франсуа. И честно говоря, эти мысли меня немало насторожили. Граф знал, что Флориан очень хочет увидеться со мной, но когда я попросил разрешения навестить мальчика, он стал безбожно врать. Мол, его сын слишком слаб, не хочет ни с кем разговаривать и вообще уже спит. Я чувствовал, что граф разочарован в нём, и мне было горько от того, что я сам не могу сказать правду. У Флориана не было намерений расстроить родных, он не виноват, что стал игрушкой Филдвика. Но мне следовало молчать.
Я рассчитывал на то, что в спиритическом сеансе будет участвовать много народу. Однако мероприятие должно было получиться совсем камерным. Кроме нас с Франсуа, в небольшом зале на втором этаже собрались Филдвик, граф, Катрин, Амандин и… мсье Делакруа. Будь он трижды неладен!
– Что ж, дамы и господа, прошу занять места за «столом духов». Только, пожалуйста, пока ничего не трогайте, – доброжелательно улыбаясь, Филдвик указал на круглый деревянный стол, с разложенными на нём карточками с буквами и мерцающей свечой в высоком подсвечнике.
Всего на пару мгновений он остановил свой взгляд на мне. Больше он никак меня не выделил среди остальных. Интересно, он уже понял, что со мной произошло?
– Я сяду рядом с вами, вы не против? – кокетливо осведомилась Катрин у «медиума».
– Конечно, буду рад вашей компании.
– А с другой стороны я к вам подсяду, – сказал Франсуа. – Хочу посмотреть, как вы будете нас дурить. Давайте заключим пари. Если я поймаю вас за руку, вы мне будете должны десять крон.
Филдвика ничуть не напугало предстоящее разоблачение. Видимо, он нисколько не сомневался в своих способностях. Да и к чему ему вообще сомнения, он же вампир!
– Хорошо. А если всё пройдёт гладко, вы лишитесь двадцати крон.
– Идёт, – Франсуа легкомысленно кивнул. – А где блюдце, которое надо двигать?
– У меня своя методика. Такая, которую не под силам воспроизвести проходимцам.
Чувствуя, что вся эта затея мне с каждой секундой нравится всё меньше и меньше, я сел рядом с другом. Я надеялся, что по левую руку со мной будет Амандин, но мсье Делакруа опередил её.
– Думаете, это всего лишь совпадение? – он подмигнул и одарил меня плотоядной улыбкой.
Я думал, что это не совпадение, а катастрофа. Не люблю, когда навязываются. Особенно те, кто не вызывает у меня симпатии.
Набравшись наглости, я попытался прочитать его мысли.
«Дьявол, эти глаза! – мгновенно услышал я. – В них нет уже той ангельской невинности. Сколько порока в этом кошачьем прищуре…»
Я отвернулся от этого сумасшедшего. Что за бред? Хотя я, наверное, сам виноват. Надо было сделать лицо попроще.
Мне уже было всё равно, что у него там в голове. Нужно сосредоточиться на Филдвике, проследить, чтобы никто от него не пострадал.
Но я не мог остановить поток мыслей мсье Делакруа! Его жаркий шёпот заглушал лекцию Филдвика о духах. «Изящный профиль», «свежесть юности», «трепетные ресницы», «губы, не знающие поцелуев»… Бог мой, похоже, он заглядывается на одну из дочек графа!
– Я хочу Жанну д’Арк, – властно произнесла Катрин.
Франсуа нарочито громко усмехнулся:
– По-моему, здесь уместней будут смотреться рыцари круглого стола.
– Желание дамы закон, – Филдвик проигнорировал шутку. – А сейчас, будьте любезны, возьмитесь за руки.
«Какие пальцы! Так и хочется прижать их к губам!» – с новой силой восхитился мсье Делакруа, едва взяв мою ладонь в свою.
Ей-богу, гад! Я ведь до последнего надеялся, что он думает о Катрин, а не об Амандин. Бедная девочка, она и так некомфортно себя ощущает в полумраке, так ещё к ней прикасается мужчина с непристойными мыслями. Хорошо, что она об этом не знает.
Между тем мсье Делакруа уже вовсю фантазировал, как будет покрывать поцелуями не только пальцы… Фу, какая мерзость!
«Как представляю его в постели этого дворянского выскочки, так во мне закипает гнев униженного мавра…»
Я встряхнул головой.
Кто?
Что?!
Коротко вскрикнув, я подскочил на месте. Меня как будто помоями облили!
– Тише, ты рано испугался, – засмеялся Франсуа.
Ох, знал бы он о том, сколько гадости в голове мсье Делакруа, ему бы стало не до смеха. Спиритический сеанс превратился бы в боксёрский ринг.
Я с трудом сдерживался, чтобы просто сидеть рядом с извращенцем. Совсем некстати заострившиеся клыки впились в нижнюю губу.
– Попрошу тишины, – Филдвик взглянул на нас, как на расшалившихся школьников. – Дух Жанны д’Арк, – его голос стал более глубоким, – явись на мой зов. Покинь мир усопших и предстань перед смертными, осмелившимися потревожить твой покой.
Пламя свечи, стоявшей посередине стола, вдруг неистово заплясало.
– Дух Жанны д’Арк, – замогильно повторил Филдвик, – ты здесь?
Я ожидал услышать или увидеть хоть что-то, намекающее на присутствие гостя из загробного мира, но зря.
Граф и Амандин вдруг негромко ахнули. Мсье Делакруа фыркнул в усы.
– Как вы управляете тенью? – развязным тоном осведомился Франсуа.
Какой ещё тенью?
Я не читал мыслей друга, но сразу понял, что, несмотря на браваду, ему не по себе. Его рука моментально вспотела, и мне почудилось, будто я слышу, как быстро забилось его сердце.
– Сами же видите, что это не в моей власти, – беззлобно ответил Филдвик. – И пожалуйста, не оскорбляйте духа своим недоверием. Он может обидеться. Кто-нибудь уже готов задать первый вопрос?
В течение нескольких утомительных минут присутствующие задавали идиотские вопросы вроде «Что лежит в моём кармане?» и, что самое удивительное, получали на них ответы. Я не замечал абсолютно ничего сверхъестественного и сидел как немой на именинах. Однако вскоре всё стало на свои места. Никакого духа и не было: всем мерещилась ползающая по буквам тень от свечи из-за вмешательства вампира. Моё сознание было для него закрыто, поэтому прелесть этого балагана меня не коснулась.
Филдвик отпустил руки Катрин и Франсуа и откинулся на спинку стула.
– Никакого разнообразия. Каждый раз одно и то же, – он театрально зевнул, прикрыв рот ладонью.
Я оглядел остальных. Никто и внимания не обратил на хамское поведение «медиума». Все были по-прежнему увлечены несуществующей тенью.
– Сандерс, я знаю, что на тебя не действует иллюзия, – сказал Филдвик, – и мне это очень не нравится.
Я закусил губу от напряжения. Зубы к этому моменту пришли в норму, но мне было не до этого.
Филдвик встал из-за стола.
– Признаюсь, я тебя недооценил. Поверить не могу, ты можешь стать одним из нас.
– Ты не посмеешь причинить мне вред.
– Уверен? Я бы на твоём месте не обольщался. Ты не всесилен, и Законы пока не на твоей стороне.
На ходу пытаясь вспомнить всё, что мне говорил Андрей, я встал и приблизился к Филдвику. Мельком взглянул на Катрин. Похоже, она не вампир, раз тоже ведёт себя, как маленький ребёнок, занятый игрушками.
– Не трогай остальных.
– Рано или поздно я бы избавился от мальчишки. Его сгубило любопытство.
– Но он жив, – я не понимал, к чему он клонит.
– Мне ничего не мешает это исправить. Только в следующий раз тебя не будет рядом.
Меня бесили его самоуверенность и чувство безнаказанности. Хоть я и был в относительной безопасности, меня охватывал ужас от мысли, что я не смогу защитить других.
Опять эта снисходительная ухмылка.
– Ты так переживал за него, – глаза вампира недобро замерцали. – Как это нелепо смотрелось! Ты под балконом нёс всякую ерунду, лишь бы твой драгоценный Флориан не совершил главной в жизни ошибки.
Его мгновенно окутал плотный серый дым. Так же неожиданно дым рассеялся, и я не удержался от изумлённого возгласа.
Передо мной стоял сын графа де Сен-Клода!
Я был сбит с толку этим зрелищем.
– Я думал, что свалюсь вниз от смеха, – голос Флориана искажала издевательская интонация Филдвика.
Получается, нас с Франсуа обманули… Теперь ясно, откуда в мальчике было столько ловкости! Вот почему он не упал!
Но к чему опять этот маскарад? Он, что пытается меня запугать? Хочет удивить чем-то ещё, кроме управления чужим сознанием?
– Флориан тебе не соперник. Он же совсем ещё ребёнок, – я не мог скрыть своё отвращение. – Не приближайся больше к нему.
Его глумливое выражение лица так и напрашивалось на пощёчину.
– Иначе ты разозлишься и покараешь меня? – усмехнувшись, Филдвик подошёл поближе ко мне.
– Я устал от твоих игр.
– Да? Однако ты принял их правила. Более того, решил меня переиграть. Кто твой Хозяин?
Резкий переход с игривого тона на откровенно зловещий привёл меня в замешательство. Кто такой хозяин, и почему Филдвику он заранее не нравится?
– Ладно, неважно, – вампир не стал дожидаться ответа. – Я всё равно не собирался отдавать ему твои жалкие останки.
Он вновь скрылся в клубах дыма. Густой мрак пронзили два рубиновых огонька.
Не знаю, что меня тогда больше взволновало, светящиеся глаза или стремительно разрастающийся дым.
Существо, представшее передо мной, было похоже не на Филдвика, а, скорее, на горгулью собора Нотр-Дам де Пари. Это был могучий серый исполин с кожаными крыльями за спиной. Из его приоткрытой пасти торчали крупные клыки, на голове красовались рога, напоминающие бычьи. Красные глаза без зрачков безжалостно впивались в меня.
Едва увидев Филдвика в таком экстравагантном облике, я малодушно икнул и откинулся назад. С таким мне не справиться!
Господи, если ты ещё не отвернулся от меня, помоги!
Издав глухой утробный рык, чудовище опустилось на четвереньки и угрожающе взмахнуло тонким шипастым хвостом. В доказательство серьёзности своих намерений со скрежетом расцарапало пол когтями.
Я бросил неосторожный взгляд на круглый стол. Все как ни в чём не бывало с упоением играли в спиритический сеанс.
– Пускай дух на меня обижается сколько влезет, но я всё равно в него не верю, – стоял на своём Франсуа. – Чудес не бывает.
Если бы он сейчас увидел метаморфозу, произошедшую с «медиумом», то наверняка бы взял свои слова обратно.
Не успел я обернуться к Филдвику, как вдруг оказался прижатым к полу. По сравнению с хваткой чудовища, драка с одноглазым незнакомцем была просто дружеской вознёй. Сильные когтистые руки словно хотели порвать меня на части. Тупая боль разливалась по всему телу.
– Отпусти… – взмолился я.
Вообще-то я не рассчитывал на то, что он сжалиться надо мной. Это было бы чересчур наивно с моей стороны. Внезапно хватка ослабла, но не настолько, чтобы можно было вырваться. Филдвик поднял меня так, что я при всём своём желании не мог дотянуться ногами до пола. Честное слово, в тот момент я бы не побрезговал сменить человеческий облик на что-нибудь более мощное и устрашающее. Да хоть на огнедышащего дракона!
Но я всё равно оставался маленьким и беспомощным.
Филдвик отшвырнул меня в сторону. Я с воплем пролетел над «столом духов» и, врезавшись в стену, нелепо шлёпнулся на пол. Меня немного оглушило, но я почти сразу попытался подняться. Да, недовампиром быть тоже неплохо: если бы не Защита, я был бы без сознания и без целых костей.
– Мне уже скучно, – возвестил Франсуа.
Знал бы он, как мне зато «весело»!
Рассекая крыльями воздух, на меня неслось чудовище. Я запрыгнул на картину в массивной раме, и чёрные когти оставили след на стене. Но мой новый навык не очень мне помог, Филдвик быстро меня поймал. Я понадеялся, что он даст мне ещё побегать, но, похоже, и его терпению пришёл конец. Он зарычал и приложил меня головой о стену. После первого удара в затылке вспыхнула боль, после второго – в глазах заплясали искры. После третьего удара у меня уже не было сил сопротивляться, я лишь безвольно висел в лапах мучителя.
Ну всё. Он меня не выпустит, пока из разбитого черепа не потечёт мозг…
Я не хотел, чтобы моё предсказание сбылось, но тело меня не слушалось. Даже стонать было трудно.
Неожиданно Филдвик грубо бросил меня на пол. Я медленно приподнялся. Голова так кружилась, что я плохо соображал, что происходит. Опять выросли клыки, но от них не было никакого толку. Вампир кружил надо мной, недовольно рычал и скалился. Подняв на него глаза, я оскалился в ответ. Из горла вырвалось совершенно нечеловеческое шипение. Так мелкий зверёк протестует, когда его хочет съесть хищник покрупнее.
Филдвик сорвал с окна гардину и с ней накинулся на меня. Я не успел ничего сделать: в мгновение ока меня окутала тяжёлая ткань. Я барахтался, кричал, ругался, но всё это было бесполезно. С каждой секундой места в импровизированном мешке оставалось всё меньше и меньше. Было невыносимо тесно, я скрючился в позе зародыша.
Боже, он меня куда-то тащит! Наверное, собирается выбросить в окно.
Нет! Нет! Нет!!!
Бросок!
Я обо что-то сильно ударился и тут же ощутил нестерпимый жар.
Всё гораздо хуже, чем я предполагал… Камин! Этот негодяй хочет сжечь меня живьём!
Я взвыл от боли и задёргался. Куда там! У меня было шансов спастись не больше, чем у, обмотанной бинтами, египетской мумии. Пока ткань догорит, я к этому времени, как минимум, буду в глубоком обмороке. Дышать было нечем, остатки раскалённого воздуха резали лёгкие.
Я не ждал помощи. Филдвик ясно дал понять, что затягивать игру нет смысла. А Франсуа до сих пор находился во власти иллюзии.
Надо выбираться самому. Я не Жанна д’Арк и не позволю так просто себя сжечь!
В полном отчаянии я перекатился на другой бок. Проклятье – препятствие! Чёртова решётка! Снова дёрнулся. Теперь мне удалось разорвать обгоревший кокон. Не помня себя, я вцепился в горячую решётку и вырвался на свободу. От мощного рывка несколько раз неуклюже перекатился.
Всё тело немилосердно ныло. Голова кружилась. Обожженные руки болели так, словно к ним прилип раскалённый металл.
Слава Богу, опасность позади…
Что-то твёрдое коснулось моего горла.
– Живучий ублюдок, – прошипел Филдвик.
Я с трудом поднял отяжелевшие веки. Вампир стоял надо мной в своём обычном облике. Наподобие шпаги он наставил на меня узорчатую кочергу.
Перед глазами плавали неровные чёрные пятна. Пол подо мной качался. В ушах стоял гул. Единственное слово, которое так и вертелось на языке, было «отстань».
– Если бы не Защита, я бы с удовольствием проткнул тебя, как бабочку, – угрожающе произнёс Филдвик. – Придётся начать всё заново. Я не успокоюсь, пока не увижу, как от тебя останется один пепел!
Он замахнулся кочергой.
Чёрт, у меня уже нет сил сопротивляться…
– Мне надоел этот дух. Мистер Филдвик, давайте вызовем другого, – сказала Катрин.
Вместо того чтобы нанести мне очередной удар по голове, «медиум» коротко выругался и отбросил в сторону своё оружие.
– Я слишком много времени потратил на тебя.
Может, он говорил что-то ещё, но я его не услышал.

– Роберт. Роберт, ты что, опять заснул?
Я открыл глаза и обернулся на голос Франсуа. Мой друг сидел рядом и смотрел на меня с нескрываемым волнением.
– Нет, я просто задумался, – наугад ответил я.
Кажется, я всё же был в обмороке. Филдвик не мог проникнуть в моё сознание, да и снов я теперь не вижу. В подтверждение недавнего приключения ладони неприятно жгло.
Тяжело вздохнув, я откинулся на мягкую спинку стула.
– Бог мой, что здесь произошло! – граф вскочил с места.
Я сразу понял, что его напугала пропажа гардины. В окно светили звёзды и уличные фонари, помогая камину и свечке рассеивать мрак комнаты.
Раздался грохот, от которого дамы вскрикнули: картина, попавшаяся нам с Филдвиком на пути, всё же не выдержала и упала на пол. Богатая рама бесславно треснула.
– Ого! После нас хоть потоп, – рассмеялся Франсуа.
В первый раз во взгляде Филдвика появилось выражение уязвлённой гордости.
– Это всё ваши шуточки, любезный. Вы оскорбили духа.
– Так вызовите его обратно, и я принесу Орлеанской деве свои самые искренние извинения.
– Хватит, достаточно на сегодня духов, – рассердился граф де Сен-Клод. – Мне слишком дорого обошёлся этот особняк, чтобы я позволял его разносить. Воистину сомнительная забава! Может, кому-то и нравится, когда портят его имущество, но уж точно не мне.
Бедный граф. Его, наверное, удар, хватит, когда он при свете дня увидит на стенах и паркете длинные глубокие царапины.
– Так значит, вас зовут Роберт. Какое прелестное имя, – мсье Делакруа положил руку мне на плечо, когда я хотел подняться вслед за Франсуа.
Вот чёрт! Только его домогательств мне не хватало.
Я с удовлетворением провёл языком по заострившимся зубам.
– Да идите вы к чёрту, – прошептал я, обнажая клыки.
Мне было стыдно за это дурачество, но оно того стоило. Извращенец в ужасе отпрянул от меня.
– Что ты возишься? – поторопил меня Франсуа.
– Мсье Делакруа звал меня к себе на работу, а я отказался, – скороговоркой ответил я. – Так ведь, мсье?
Тот закивал и, чуть не свалив стул, ушёл прочь.
– Надо же было так испугаться каких-то там духов, которые и не духи вовсе, – презрительно хмыкнул Франсуа.
Выходя из комнаты, я оглянулся, чтобы взглянуть на Филдвика. Он стоял напротив стола, опустив руки на карточки с буквами и знаками. Я легко разглядел изображение на той, которую он мне продемонстрировал, взяв тремя пальцами.
Человеческий череп.
Что ж, весьма красноречивое прощание.

[Mart]

Вполне недурно.
Стилистика неплоха, грамотность на высоте. Сюжет особой инспекции не подвергал, но отторжения на вызвал. Есть придирки к некоторым словам, злоупотребление "я", но это не слишком бросается в глаза. Например - не может ГГ сказать "нетушки", ну никак не может.
Целевая аудитория достаточно широка, но скорее всего народ помоложе.
Есть только одно "НО" - есть негласное и гласное правила последнего времени - издательства категорически не желают печатать книги о "вомперах" и "зомбях". Но не факт. Круза вон с зомбями печатают, и ничего.
Чего-то особо яркого, цепляющего за душу в романе я не заметил, но и отторжения роман не вызывает. Посмотрим, что напишут остальные читатели.

[Котыч]

Очень бегло глянул, подача текста не напрягла, читается легко. Более полный отзыв, прочтя несколько строк - давать глупо, поэтому поступил проще - скопировал отзыв другого читателя.
> > Людмила.
Пишу по свежим впечатлениям, если что не так, не обессудьте. Очень понравилась книга! Если бы в аннотации прочла про вампирскую тематику, могла бы книгу и отложить. Но когда до них дошло дело, в Вашем изображении они пришлись по вкусу. Подход замечателен. Сюжет неожиданный. Язык хороший и образный, герои очаровательные и живые, характеры яркие. И почему-то, несмотря на суровые перипетии, осталось впечатление чего-то удивительно реально-домашнего. Мне показалось, автор не пишет и выдумывает, он любит своих героев, как родных. Ну или живет бок о бок. Во всяком случае, хотелось Вам или нет, а я эту любовь поймала и приняла. Спасибо за доставленное удовольствие.
>Хотела подсунуть книгу ребенку - любителю подобной мистики, но не очень любителю чтения. Сюжет - в ее вкусе, язык богат, но не скучен. Но поняла, что конец книги будет для нее сложноват, увы. У меня тоже остались вопросы, но, возможно, их решение - впереди. Буду ждать продолжения и, надеюсь, всё-таки с окончанием.
Спасибо.

[Mart]

Ты свое пиши! нефиг копировать чужое! Давай, давай, не ленись! Как придираться к буквам, так первый, а отзывы лень писать! лишу золотого ершика!

[Cord]

Пока не прочёл до конца.
НО!
Уже сейчас скажу о первом впечатлении.
1. Язык, стилистика, манера подачи текста.
Очень, очень, ОЧЕНЬ недурно. Хорошо. Пожалуй, до "отлично" самую малость недотягивает проработка языкового колорита и хоть редко, но проскакивающие неологизмы и чуждые материалу языковые формы. Вроде того самого "нетушки", о котором упомянул ув. Март. А, впрочем, не буду придираться. ОТЛИЧНО!

2. Выбор материала, сюжет, идея, привлекательность, отсутствие (наличие) штампов.
Сразу зацепило и совершенно не разочаровал выбор материала. НАКОНЕЦ-ТО не квадратно-гнездовые эльфы, гоблины, ведьмаки, файерболы, магические школы. И не типовые вампирские кланы с не менее типовыми охотниками за оными.
В связи с чем не могу не заметить - автор вводит в заблуждение читателя указанием жанра.Я бы сказал - это пограничное произведение, близкое всё же к готическому роману. В лучшем смысле этого слова.
Штампы. Мне ОЧЕНЬ понравилось использование элегантных стереотипов, полностью соответствующих эпохе. Само название - "клуб негодяев" навеяло ассоциации о Стивенсоновском Флоризеле - и нисколько не обманула. Вторая, более смелая ассоциация - Диккенс, Джером... и тоже не ошибся.

Выбор исторического материала и следование ему. Немного схематично, не не будем излишне придирчивы - все хорошо. Хотя - я бы ещё поработал, но то я. Для подавляющего большинства ценителей готических романов - сверх ожидаемого.
Герои, характеры.
Опять же, первое впечатление - очень солидное, в духе британских авторов викторианского периода описание. Видишь как живых. Добротная, ОЧЕНЬ добротная литературная работа.

3. Перспективы издания.
А вот тут.... проблема. Именно из-за "пограничности" произведения. Это не квадратно-гнездовое фэнтези с эльфами и не столь же типическая вампирская сага с невыносимо утончёнными носителями зла и столь же квадратно-гнездовой атрибутикой, которые заведомо разойдутся в соответствующей серии - если, конечно, честно обозначить тематику в аннотации. Я бы сказал, что это произведение на гурмана. Я непременно его дочитаю и, если мои предположения окажутся верны - куплю, когда оно выйдет в бумаге.
Думаю, уж на пятитысячный тираж любителей качественной готики наберётся.
Но для меня является изрядной загадкой, в какую из "альфовских" серий её можно порекомендовать.
По моим ощущениям - скорее уж в "романтическую фантастику". И уж точно не в магию фэнтези. Это совсем иной жанр.

Ну и добавлю от себя - рад, что открыл столь интересного автора. Хотел бы познакомиться поближе. Пишите в личку, уважаемая Ирина!

[Cord]

И пока единственная отчётливая придирка - относится она скорее к разряду нереализованных возможностей.
Вот смотрите. Герой - француз, во всяком случае, на момент начала он живёт во Франции, так?
Далее он едет в Чехию.
Для француза, Прага, вообще владения Габсбургов и Чехия в частности - другой мир. очень сильно отличающийся и культурно и в плане традиций. И материал на эту тему имеется богатейший.
Прага! Самый магический и загадочный из европейских городов.
Но... это ружьё не выстрелило. То есть -написано-то всё хорошо, толково, но заложенные в этих словах - Чехия, Прага, Вампиры, Готика - возможности не реализованы даже и на треть. А жаль, право, жаль...
Описание города разочаровывает откровенно. Это я бы переписал наверняка. Вот почему не напрячься и не заменить описание откровенно абстрактного горда, которое ни уму не сердцу, парой картинок прогулки по реальной Праге - и чем чёрт не шутит, с совершено Диккенсовским экскурсом в историю - Голема там помянуть, Бен-Бецалеля, Пражское Геттто....
Понимаете, а у вас события с тем же успехом могут происходить в Льеже, Мюнхене, Кракове...
А ведь КАКОЕ место выбрали! Обязывает, не находите?
Может ещё не поздно?

Да, и вот что - чтобы не расстроить автора. К большинству произведений жанра Магия Фэнтези такие претензии не могут быть предъявлены В ПРИНЦИПЕ, за крайней их примитивностью и "квадратно-гнездовостью". Так что и придирку эту можно воспринимать как своего рода комплимент.
Она из разряда "в третьей фразе звук Вашей, друг мой, скрипки был чуть-чуть слишком дрожащим, чтобы можно было говорить об истинной безупречности...."
Тогда как упомянутые выше авторы исполнили эту фразу на губной гармошке.

[Mart]

Да, я тоже задумался - куда ее можно было бы засунуть...в романтическую фэнтези? В фантастические истории? В боевики - точно нет.

[Cord]

В фантастические истории - только после изрядной переработки. И не уверен, что автор на это пойдёт.
Увы, "готической" серии у Альфы нет. Равно как и "Исторической фэнтези".
Кстати, поделитесь слухами: верно ли, что Альфа собирается стартовать детскую фантастическую серию? если да - то хотя бы примерно, на что она будет ориентирована?