Новая Фантастика

Название: Заоблачная
Автор: Ульяна Гринь
Серия: Романтическая фантастика, Колдовские миры
Объём: 11,57 ал

Жанр: Романтическое фэнтези по мотивам славянских сказок

Аннотация:
Что делать обычной студентке швейного колледжа из Минска, попавшей в мир славянских сказок, где есть Баба Яга, кот учёный, курочка Ряба и настоящие волки-оборотни? Когда вдруг выясняется, что сама она – ведьма, пёс его знает, в каком поколении? И что у неё есть необычная сестра-двойняшка с совсем несахарным характером? Расслабиться и получить удовольствие… А ещё узнать своё прошлое, найти настоящую любовь, встретиться лицом к лицу с убийцей родителей и спасти Заоблачную, а заодно и весь мир от ужасного злодея. Боги ей в помощь!

Отправлено спустя 2 минуты 32 секунды:
Глава 1. По ту сторону тумана

Страдания и метания Наташи Ростовой волновали до глубины души. Так глубоко, что моя голова то и дело клонилась к столу, словно толстый том "Войны и мира" притягивал её магнитом, а глаза сами собой закрывались. Спички бы вставить, да где их взять? У всех теперь зажигалки...

Вот нафига нам, будущим швеям-мотористкам, изучать Толстого и заучивать наизусть монолог князя Андрея с нескончаемым описанием хренова дуба?! Нет, правда, делать больше нечего в такой няшный весенний день! Вон, солнышко светит, зайчики по аудитории пускает, дразнится, зараза! Говорит: "Айда, девки, на улицу, покурить, раздавить бутылочку тёмного!"

— Яцкевич!

Моя фамилия прозвучала, как гром с ясного неба. Я вскинула голову, глядя на русичку кристально-прозрачным взглядом, точнее, его вариантом "А-я-чё-я-ничё". Препод, тучная одышливая Марина Валентиновна, прозванная в народе Розовым Слоником, стояла надо мной, рассматривая лубочное творчество на полях ненавистного романа. Попытка прикрыть рисунок рукой не удалась. Она была в корне задавлена длинной указкой, которую Слоник держала в пухлой лапе.

— Рисуем, вместо того чтобы читать? Вы уверены, что выбрали правильный колледж? Надо было подавать документы в художественный!

Я даже не покраснела, хотя, наверное, стоило. Чёртик с ярко выраженным мужским достоинством, седлавший другого чёртика с чисто женскими прелестями, не мог оставить равнодушной нашу преподшу. Она сдвинула очки на самый край носа, любуясь тщательно прорисованными деталями коита, потом кивнула:

— Ничего, реалистично. Даме только рога уберите. И, бога ради, сосредоточьтесь на изучаемом предмете! Иначе не видать вам хорошей оценки!

Ха, посмотрите на это! Да за каким бесом мне хорошая оценка по русскому и литературе? На качество подкладочной прострочки она точно не повлияет! Однако ссориться со Слоником я не собиралась. Она дежурит по общаге на этой неделе, а как раз через три дня состоится моё посвящение в ранг взрослых. То бишь днюху буду отмечать, мои долгожданные восемнадцать лет! Море вина и водки, чуть-чуть закусона, мальчики-строители из соседнего корпуса — всё это предполагало предварительное и последующее улещивание дежурного по общаге.

С тяжким вздохом я принялась орудовать стёркой, уничтожая следы карандаша, и услышала шёпот с задней парты:

— Рога сотри, а не весь рисунок!

Позвольте представить — Мария, моя лучшая подруга ещё с интерната. Иначе и быть не может — у нас слишком похожие характеры! Правда, она на два года меня моложе, но это отдельная история. Мы с ней смотримся одногодками, да и с остальными девчонками моей группы, потому что я маленькая, худощавая и коротко стриженая. Маруся же, наоборот, девица в теле, высокая и широкая, с гривой роскошных светлых волос, натуральная блондинка с соответствующим менталитетом, но настолько открытая и обаятельная, что ей прощаются все ляпы и идиотские выходки. У меня с Марусей полный симбиоз: я удерживаю её от глупостей в особо крупных размерах, а она тормошит меня, не даёт впасть в лунатизм и пинает мою внутреннюю ведьму, когда та слишком сильно кусается нехорошими предвидениями или слишком старательно показывает мне гнилую натуру окружающих. В общем, Маруся из тех людей, которые с радостью проснутся в три часа ночи, чтобы помочь вам закопать труп или сопроводить в логово наркоманов в качестве телохранителя, а потом ещё и потащат в ночной клуб, чтобы развеяться. Я точно такая же, но занудная — все подобные телодвижения я прокомментирую нравоучительными лекциями о вреде наркотиков, убийств и танцев по ночам.

Впрочем, судя по рисунку, который я старательно размазывала по книжной странице, Мария очень положительно действовала на меня в этом плане.

После урока девчонки дружно потянулись во двор. Три чахлых тополя, поднатужившись неделю назад, выплюнули из почек немного пуха, который собрался теперь в комья под скамейками и вдоль бордюров. Студентки заняли две разрисованные граффити деревянные перекладины, откуда-то появилось пиво, сигареты в пальцах, и во дворике вовсю защебетали о клубах, парнях, шмотках, косметике… Я села поодаль на травку, подстелив под себя куртку, достала из сумки телефон, завела любимую музыку и вставила в уши наушники, отгородившись от всего мира. "Супертрэмп" всегда действовал на меня успокаивающе, даже когда хотелось рыдать от одиночества и пожирающей сердце тоски. Как раз сегодня у меня была веская причина рыдать. Дима всё-таки бросил меня и, что самое гадкое, сообщил об этом СМС-кой.

Мы с ним познакомились в местном клубе. Он отчего-то обратил на меня внимание, на меня, а не на громкую, весёлую, уверенную в себе Марусю. Угощал выпивкой целый вечер, потом даже вызвался подвезти до общаги. Моё социальное положение не только не отпугнуло Диму, но и вроде устроило его полностью. Одна, как ветер, никаких родителей в перспективе, профессия почти на руках, а потрахаться можно и в машине. Впрочем, я не сразу уступила его напору, а, как умненькая девочка, подождала несколько месяцев. Подарила Диме свою девственность, потому что была уверена, что мы с ним останемся вместе навсегда.

Дура! Набитая опилками дура!

Захотелось заплакать, но я сдержалась и только покрепче ввинтила наушники в уши. Ну их в задницу, парней, всех и каждого по отдельности! Больше никогда, ни с кем, да ни в жизнь! Мне это надо? Мне и одной неплохо. Вон, Маруся рядом, а подружка лучше всяких там парней.

Словно подслушав мои мысли, Машка материализовалась рядом, бесцеремонно выдернула наушники и пропела своим русалочьим голосом, от которого пара зашуганных воробьёв испуганно вспорхнула с тротуара:

— Ладка, сегодня чалим в новый клубэшник с Алимом и его другом! Будь готова!

— Как корова, — вяло отозвалась я. — Маш, не идётся мне сегодня никуда!

— Не рассчитывай отсидеться в комнате! — строго отрезала подруга. — Ты же не оставишь бедную Марусечку одну с двумя мальчиками?

— Бедная Марусечка справится с голодным тигром, что ей два мальчика! — моя попытка съязвить была в корне пресечена Машиным воплем:

— Ты меня отдашь на растерзание Алиму?! Вот уж не думала о тебе такого! Совсем совесть потеряла! Я бы так с тобой не поступила!

Я прекрасно понимала, зачем весь этот спектакль в лицах, и была Машке благодарна в глубине души, но где-то очень глубоко. На поверхности я её в этот момент просто ненавидела. Стукнуть, что ли, чем-нибудь тяжёлым по башке, чтоб отстала? Так из тяжёлого у меня только сумочка, а она мне слишком дорого стоила, чтобы сломать её на воспитании Маруси. Мобильника жалко, там музыки под завязку. Поэтому Маруся осталась жива-невредима и даже заручилась моим мрачным согласием пойти вечером в клуб. Сдались мне Алим с его дружком...

Впрочем, дружок оказался вполне симпатичным. Чёрненький такой, быстроглазый, на чеченца совсем не похож, а больше на индейца — крупным носом и широкой челюстью. Что мне в нём решительно не понравилось, так это длинные волосы. Терпеть не могу, когда парни отращивают косу по пояс! Некоторым идёт, конечно, но, во-первых, не всем, а во-вторых, это же конкуренция нам, барышням! Впрочем, индеец свои волосы зачесал в хвост, ещё и тесёмкой переплёл, чтобы получилась этакая палка.

Алим представил его:

— Машенка, Ладачка, знакомтес, это Агей, мой дуруг! Ладачка, будеш с ним харошай дэвачкай?

— Алимчик, всё будет в порядке! — пропела Маруся, хватая кавалера под локоть. — Поехали, а то такими темпами прямо к закрытию и припрёмся!

— Машенка, звёздачка мая! — Алим чмокнул подружку в пухлую руку, обнимая за талию. — Дла тэбя я сниму вэс клуб на вэс дэн!

Агей молчал, жуя жвачку, не глядя ни на кого, чем вызвал у меня новый приступ отвращения. Ляпнул бы хоть какую бестактность или пошлость, всё легче было бы. Стал бы своим, нормальным. А так — какой-то столп бессловесный, словно телохранитель. Может, так и есть?

— Ты Алима охраняешь? — спросила я внаглую, глядя ему в глаза, и он поднял веки, глянул на меня, как будто только заметил моё присутствие. Передвинул языком жвачку слева направо и вежливо ответил:

— Нет. Я его друг.

И всё. Опять меня нет. Странный тип, непонятный, никогда таких не встречала. Вроде не замечает ничего вокруг, а мышцы в постоянном напряжении, как у сторожевого пса, которому дали команду охранять.

В клубе было темно, душно и много народу. Мне, как всегда, стало не по себе — не люблю скопища людей, дышать тесно и жутко пахнет потом. Маруся всегда крутила пальцем у виска, потому что сама никакого особенного запаха не ощущала, а мне он просто бил в нос, доводя чуть ли не до обморока. Вот и сейчас я явственно учуяла гламурный аромат немытых тел, и меня аж передёрнуло от отвращения. Оставив Марусю с Алимом возле стойки, я пробралась в глубину зала и плюхнулась на низкий диванчик, обитый кожей молодого дермантина, уже довольно заметно потёртой в середине. Хорошо, что сегодня я в штанах, ибо скай противно липнет к голым ногам. Агей с упрямством юного барана протиснулся вслед за мной сквозь галдящую толпу полуодетых девушек и парней, молча развалился рядом. Нужен он мне здесь был, как черепахе зонтик, но я могла только криво покоситься на парня. В конце концов, Алим попросил быть лапой, а его я уважала за почти нормальное отношение к женскому полу.

И во всём этом базаре, как будто мне было мало, проснулась моя ведьма.

Это я её так называю. На самом деле это обычное ощущение предстоящей опасности или надвигающейся неприятности. В животе включился крохотный, как крысёныш, буравчик, начал грызть внутренности своими острыми зубками, и я поморщилась. Теперь сиди, просчитывай все возможные гадости жизни, могущие приключиться в самое ближайшее время! Ни о каком расслабоне и речи быть не может. Блин, лучше бы я осталась в общаге пережёвывать обиду брошенной женщины...

Пальцы сами собой нашли амулет, затеребили гладкие бусинки, нанизанные на нитку. Это всегда успокаивало меня, притупляя страх перед будущим. И сейчас тёплые искорки закололи ладонь, наполнив тело лёгкостью, тишиной, умиротворением. Словно я неожиданно оказалась совсем одна и не в шумном зале, а в берёзовой роще поутру. Даже не знаю, откуда такое чувство могло возникнуть в моём сознании — в жизни не была в лесу на рассвете! Но факт — ведьма утихомирилась.

Агей неожиданно наклонился ко мне, и я отшатнулась, чисто рефлекторно, мало ли… Но он интересовался не мной и не моим целомудрием, а амулетом. Примечательный нос парня едва не коснулся деревянного кругляша с вырезанным кривым крестом и, по-моему, даже зашевелился. Я недовольно огрызнулась:

— Чего?

— Ничего, — буркнул Агей, сверля меня буравчиками карих глаз. Как будто ведьмы мне было мало!

Машка плюхнулась рядом, держа Алима за руку. Этого не отпустишь — тут же пойдёт чесать хвост обо всех встреченных девушек! Маруся у нас практичная мадама, её девиз "Всё своё вожу с собой!"

— Мы заказали коктейли для всех! — сообщила она, перекрывая молодецким криком громкую музыку. — А потом шампанское для девочек и водка для мальчиков!

— Маш, в живых хоть останемся? — проорала я ей на ухо. Маруся весело хрюкнула:

— Иди ты, Яцкевич! Один раз живём, расслабься!

— Не могу! Опять в животе крутит!

— Брось! Что с нами может случиться? Алимчик же здесь!

Вот гусыня! Алимчик ей весь белый свет застил! Я отвернулась от подружки и наткнулась на Агея.

Взгляд тёмных глаз пронзил меня насквозь, и я зачем-то принялась вспоминать, нет ли у меня в трусиках дырки. Была бы — он бы, наверное, и её заметил, словно сфотографировал снаружи и изнутри. Очень, знаете ли, неприятное ощущение! Я придвинулась ближе к Марусе, решив полностью игнорировать навязанного мне спутника. Чёрт возьми Алима, меня маньяки и тронутые не привлекают!

Вечер шёл своим чередом, мы пили, пили, танцевали, опять пили… Машка обнималась с Алимом, и я с пьяной головы хихикала над гениальной мыслью, что он сейчас её высосет, как вампир, через губы. Индеец с цепкими глазами не делал никаких попыток к сближению, и это тихо радовало меня. Ещё немножко, и нас отвезут в общагу, можно будет свалиться без сознания на продавленный матрас, обнять подушку и впасть в кому...

Я даже не знала, насколько близка к истине!

Когда меня подняли с диванчика, крепко держа за талию, моя ведьма снова принялась трепыхаться внутри. Вот зараза, ну ни минуты покоя! Я попыталась слабо сопротивляться, но индеец был непреклонен. Меня вывели на улицу, заботливо пихнули в большую блестящую машину и сунули в руки сумку. Краем сознания я поняла, что Машка сидит на переднем сиденье рядом с Алимом, а Агей около меня на заднем. Впрочем, мне было уже пофиг. Начни он приставать ко мне, я бы не стала и отбиваться. Но машина тронулась, и Агей спокойно сидел в своём углу. И то хорошо!

До общаги от клуба было четверть часа черепашьим бегом. Но ночью у моих сограждан обычно просыпалось желание куда-то ехать, у всех сразу и у каждого по отдельности. Поэтому мы продвигались медленно и уверенно мимо вжикающих по дороге иномарок. Грузовики тоже просыпались под вечер, как охотящиеся совы, натужно гудели моторами, обгоняя легковушки. Я, чувствуя дикую усталость, погрузилась в беспокойную дрёму, морщась от работающего внутри буравчика. Хоть бы уже приехать...

Приехать нам было не суждено. В один момент всё вокруг наполнилось протяжным тревожным рёвом сигналящей фуры, которую Алим, видимо, не заметил, и удар сотряс машину, бросив нас в разные стороны. Буквально за секунду до столкновения я сжалась в комок на сиденье, ощутив непреодолимое, необъятное желание защитить всех сидящих рядом. Серебристое свечение на миг окутало нас, заполнив машину, а потом удар, крики, сирены… И темнота.

В темноте я была одна. Она оказалась мягкой и пружинистой, как отвратительный столовский кисель, который отчего-то всегда получался у поварихи слишком сладким и слишком густым. Я плавала в этом киселе, покачиваясь на невидимых волнах, тревожно вглядываясь в окружающий меня чёрный мир. Не получалось пошевелиться, как я ни старалась, руки-ноги не слушались. Но я слышала голоса, звуки, кто-то кричал резко и отрывисто, кто-то плакал, причитая неразборчиво… Кто и что — я не понимала, но знала точно, что всё это важно. Важно для меня.

Иногда я переставала слышать. И тогда я скучала. В чёрном киселе было откровенно грустно плавать в полном одиночестве. Тогда я старательно представляла себе все знакомые лица. Машку, в основном. Девчонок из группы, учителей, воспитателей из интерната. Мне было немного страшно, а главное — непонятно, почему я болтаюсь в темноте. Неужели это и есть смерть? А где обещанные ангелы, свет в конце туннеля и встреча с Богом? Прямо даже обидно! Представляешь себе всякие разности, а потом оказывается, что всё фигня, и все врали!

Постепенно я начала понимать, о чём говорят вокруг меня. Иногда до меня доходил смысл бубнения у кровати. Говорили две девушки — одна жаловалась другой на своего парня, а другая флегматично отвечала дежурными утешениями. Всё время те же самые девушки, те же самые разговоры. Я жадно впитывала их слова, чтобы хоть как-то развлечься, но в глубине души мне было плевать на девушку и её проблемы. Хотелось знать, что со мной, и как долго я буду ещё болтаться в проклятом чёрном киселе.

Однажды я услышала знакомый голос. Обрадовалась, как дурочка! Маруся тихо говорила что-то кому-то, не исключено, что даже со мной разговаривала. Я всё порывалась ответить ей, но ничего не получалось. Тогда я стала слушать.

Машка всхлипнула и объяснила в сторону:

— Не поверишь, я думала — вот сейчас как стукнет и всё! Капец! Ни крошки от нас не останется! А тут этот туман! Как будто меня укрыли в какой-то пузырь, даже удара почти не почувствовала...

Сбоку ответили неразборчиво. Маруся обрадовалась:

— Ты тоже это видел, да? Значит, я не сумасшедшая?!

Парень рядом сказал уже отчётливей:

— Она укрыла… Защитой… Не думал, что такая сильная… Амулет...

— Но как же теперь? Она так и останется в коме? — и подружка снова всхлипнула, заливаясь слезами. — Нас спасла всех, ни у кого ни царапинки, а сама...

Так это я в коме! Во дела! Вот и погуляла в клубе! А Машка, небось, убивается, винит себя… Значит, никто в машине не пострадал, это уже хорошо. Только я… Вот, стало быть, каково это — оказаться в коме! Чёрный кисель, не дающий двигаться и затыкающий рот...

Я ощутила лёгкое касание, словно меня погладили по руке. Так захотелось ответить на этот ласковый жест, закричать, чтобы они поняли, что я их слышу, что я здесь, живая… Но не получилось. Кисель не давал, держа меня в заточении.

И тогда я заплакала. Зарыдала беззвучно от страха, что проведу вот таким недвижным овощем всю оставшуюся жизнь, от жалости к самой себе и к единственной подружке, которая навестила меня. Но даже слёзы не желали вырываться на свободу! Одна-единственная несчастная слезинка выползла из-под ресниц, скатываясь в темноту, и я услышала мой любимый, фирменный русалочий вопль Маруси:

— Она плачет! Смотри, она плачет!

Да, да! Машенька, родненькая, я плачу! Я тут, я тебя слышу! Ну же, помоги мне! Вытащи из кисельной тюрьмы!

Но всё закончилось так же быстро, как и началось. Голос уже знакомой мне девушки скучающе и буднично объяснил Машке, что это нормальный рефлекс, что я нахожусь в глубокой коме и ничего не вижу, не слышу и не чувствую. Вот дура! Ей ли знать! Я же в коме, а не она! Маруся снова разрыдалась, глухо, будто кому-то в плечо, а потом сказала прерывающимся голосом:

— А вон в фильме показывали...

— То филм, Машенка, золотко! А тут жизн!

Алим! И он тут! Вот уж не ожидала! Второй голос откликнулся задумчиво:

— Никогда не знаешь заранее, что произойдёт.

И я снова ощутила лёгкое поглаживание по руке, а потом услышала тихий шёпот:

— Не волнуйся, всё будет хорошо!

Голос был мне смутно знаком, но вот кому он принадлежал, я не знала. Довериться мне больше было некому, пришлось признать, что да, всё будет хорошо. Фиг знает, когда, но будет...

Потом я опять долго, очень долго плавала в чёрном киселе, повторяя про себя слова любимых песен "Супертрэмпа" и перемежая их описанием дурацкого толстовского дуба. Как идиотка, я умильно вспоминала Слоника и думала, что если выберусь из комы, вызубрю наизусть весь первый том "Войны и мира". Просто так, в качестве наказания за пренебрежение к жизни...

Не знаю, сколько прошло времени с момента последнего Машкиного визита. Всё изменилось в один прекрасный момент. Просто я услышала незнакомый женский голос, старческий, скрипучий и на удивление спокойный:

— Да-да, я понимаю. Уход, капельницы, дыхательный аппарат… Всё устроим наилучшим образом.

Опа! Куда это меня кто устроит?! Опять решают мою судьбу? Кому я нужна, кроме Маруси? Что ещё за старушка у меня в гостях?

— Бабушка, это очень тяжело — ухаживать за коматозником! — ласково ответил молодой мужской голос, такой же равнодушный и отстранённый, как и голоса санитарок. — А не станет вас, что с вашей внучкой случится?

Эй, эй, какая ещё внучка?! Я ничья внучка, у меня ни бабки, ни деда в жизни не было! Кому меня тут отдают? Сейчас купят бедную Ладу, типа ути-пути, любимая внученька безутешной бабушки, а потом на органы и покромсают! А чего? Вариант! Родственников никаких нет, вопросов никто задавать не станет, была Лада Яцкевич — и нету! Ну, Машка всхлипнет пару раз и забудет… Не надо меня отдавать никому! Хоть и в киселе, а я ещё жить хочу!

Уже знакомый голос парня, тот, что шептал на ухо утешительные слова, прервал мужчину:

— Не беспокойтесь, о Ладе есть, кому позаботиться! У неё большая семья, её родственники достаточно богаты, чтобы обеспечить отличный уход, так что оформляйте выписку под бабушкину ответственность.

— Ну, как знаете, — отозвался мужчина, вероятно, врач. — Ядвига эээ… Борисовна, пойдёмте в мой кабинет, пока вашу внучку подготовят!

Ух, мне стало неспокойно, очень неспокойно! Ядвига да ещё и Борисовна… Знать не знаю никого с таким диким именем! Но голос, голос ангела-хранителя, всё с тем же ласковым касанием, на этот раз моей щеки, утешил меня:

— Всё будет хорошо, верь мне. Всё скоро закончится!

Нет, это, конечно, просто замечательно, но хотелось бы деталей! Закончится — чем? Чудесным исцелением? Пиршеством на моём покромсанном теле? Я требую пояснений!

Конечно, никто ничего мне, овощу, не пояснил! Не поняли они, что я всё слышу, всё понимаю. Меня завертели во все стороны, растревожив густой кисель, начали дёргать за руки и ноги, сгибать и разгибать их, аж больно стало от этих манипуляций! А потом всё прекратилось в один момент, но моё плаванье так и не возобновилось. Словно вырвали тело из долгого сна, бросили в кофемолку и нажали на кнопочку, наблюдая равнодушно, как его трясёт во все стороны. Могла бы — стиснула бы зубы, чтобы выдержать эту муку. Но зубы не слушались. Лучше бы уж меня оставили в киселе! Там хоть не болело!

А потом тряска прекратилась. Всё вокруг изменилось. Было темно и светло одновременно, словно я смотрела на солнце сквозь закрытые веки. Запахло чем-то знакомым, свежим, приятным, и я долго мучилась, вспоминая, что же так пахнет. Прохлада коснулась моего тела, обнимая его, как тот серебристый туман в машине, а на груди словно развели костёр, горячей точкой в том месте, где обычно был мой амулет с руной. Кто-то был рядом, держал меня за руку, поглаживая пальцы, а старушечий голос шептал неразборчиво, словно молитву. И вдруг я услышала:

— Лада! Открой глаза!

Ага, прям! Вот так сразу! Кома вроде не лечится по последним сведеньям! Но голос, знакомый голос, убедительный и мягкий, настойчиво повторил:

— Открой глаза, ну, будь умницей!

Я послушно напрягла веки, и — о чудо! — они дрогнули, приоткрываясь, затрепетали, свет рванулся мне в глаза, и я зажмурилась с непривычки. Потом захлопала ресницами, пытаясь справиться с нахлынувшим волнением. Неужели я снова буду жить? Неужели кошмар с киселём закончился?

Голос радостно приветствовал меня:

— Ну, Лада, с возвращением!

Глава 2. Большая семья

Первым, кого я увидела, нечётко и словно в тумане, был индеец с большим носом. Друг Алима. Как его там звали? Память отказалась выдавать информацию, словно в отместку за столько времени, проведенного в киселе. Кстати...

— Сколько? — выдавила я из глубины горла, и оно немедленно запульсировало болью. Да что ж такое?! Я же в коме была, а не под машинную иглу попала!

Индеец тут же положил прохладную ладонь на мой лоб, и это успокоило меня. Всё будет хорошо, так он сказал, и ему хотелось верить. Но вопросы остались, и я лишь молча глянула на него. Так глянула, видно, что он заторопился объяснить:

— Ты провела три месяца в больнице, в коме, подключённая к аппарату, который дышал за тебя. Я вынул трубку, теперь немного поболит и перестанет.

Три месяца? Три месяца жизни псу под хвост! Нет, Машку с её предложениями повеселиться и развеяться надо просто убить! От бессильной злости и от досады на всех и вся я захрипела, не в силах выговорить ни слова. Но парень снова накрыл ладонью мой пылающий жаром лоб. Странная у него была рука — тёплая, шершавая и вместе с тем словно окружённая прохладой. В общем, приятная. Он наклонился надо мной и продолжил:

— Помнишь меня?

Я кивнула.

— Как меня зовут?

Я неуверенно повела плечами. И правда, имя вертится на языке, а не поймаешь.

— А тебя как зовут?

— Лада, — выдавила я, — Яцкевич.

— Отлично! — обрадовался он. — А я Агей, Акимов сын.

Где-то над ухом каркнула ворона. Я вздрогнула от неожиданности. Агей, точно. Он был с нами в клубе… А вот куда он меня притащил? Я чуть повернула голову, пытаясь разглядеть окружающую меня действительность, и подумала, что на смену киселю пришёл бред.

Я лежала на поляне, на чудесной изумрудной траве, какой её любят описывать в фэнтезийных книжках про ведьм и эльфов. Вокруг нас с Агеем были в беспорядке разбросаны крупные белые камни. Впрочем, беспорядок — дело вкуса, по мне так можно было и аккуратнее сложить, но, в принципе, булыжники с неровными краями образовывали довольно-таки правильный круг. В середине, совсем рядом, торчал знатный валун, типа тех, что любил обтёсывать Обеликс. На нём виднелись свежие красные разводы. А возле него стояла самая прекрасная женщина, которую я видела когда-либо в жизни.

Больше всего она была похожа на цыганку. Но со славянскими чертами лица. Цыганскую одежду — пышные юбки до земли, небрежное декольте белой рубашки, открывающее пышную высокую грудь, бесчисленные монисто, бусы и браслеты — дополняли чёрные, как смоль, вьющиеся волосы и большие круглые глаза. Голова, обвязанная красной банданой, покачивалась из стороны в сторону в такт неслышной молитве, которую шептали полные алые губы. Заметив мой взгляд, женщина неодобрительно нахмурилась и спросила глубоким грудным голосом:

— Ну, а меня ты узнаёшь?

Я мотнула головой, хотя женщина вызвала у меня лёгкое ощущение дежа-вю. Где-то я её видела, очень давно, возможно, в раннем детстве, о котором у меня не было никаких воспоминаний.

Женщина тяжело вздохнула, бормоча:

— Говорила я ей, чаще привози ребёнка, иначе никогда меня не узнает… Нет! Не хочу отрывать её от реальной жизни! — передразнила она кого-то и отвернулась. А когда снова показалась мне — я сдавленно ахнула. Вместо молодой цыганки передо мной была старая, даже, можно сказать, дряхлая бабка, с морщинистым лицом и бородавкой на толстом мясистом носу. Волосы стали седыми и похожими на паклю, губы сжались в неприятную узкую полоску, только глаза под дряблыми веками остались прежними — ярко-чёрными и искристыми.

— Баба-Яга, — вырвалось у меня, и старуха зашлась весёлым квохчущим смехом:

— Ну наконец-то! Узнала! Вставай уж, ежели можешь!

— Яга Баюнна, может, ей полежать ещё? — подал голос Агей. — Как бы осложнения не приключилось.

— Агеюшка, — ласково глянула на него старуха, но от этого взгляда лично у меня душа свалилась в пятки, — ты бы так думал три месяца назад, когда посадил девочку в машину к пьяному басурманину!

Парень потупился:

— Не лайтесь. И так себе простить не могу!

— Не у себя проси прощения, а у неё, — буркнула Яга. — Давайте уже двигаться, вечер падает, Косматка заждалась!

Я приподнялась на локте, чувствуя, как начинает кружиться голова. Поляна действительно наполнялась вечерними сумерками, откуда-то наползал густой, как сливки, туман, клубился под деревьями, лаская росой траву. Агей протянул руку, и я ухватилась за неё, неловко вставая. Бабка пристально следила за каждым моим движением, но мне было не до неё. Ноги казались ватными, то и дело норовили подогнуться в коленях или подвернуться в щиколотках. Агей тоже был настороже, его рука легонько легла на мою талию. Решив, что ещё не пришло время выпендриваться, я позволила ему придерживать моё непослушное, живущее собственной жизнью тело. Но в одном Яга права. В клубе он был трезвее нас всех и вполне мог сесть за руль. Тогда бы и аварии не случилось.

— Интересно, кто раньше доберётся до лошади — мы или туман?! — проворчала бабка под нос, пряча в складки юбки огромный кухонный нож. Краем глаза я заметила возле валуна обезглавленную тушку курицы в лужице вытекшей из шеи крови и, против воли, передёрнулась. Агей наклонился ко мне:

— Ты чего?

Я молча кивнула на птичий трупик, и парень пожал плечами:

— Ну, надо же было жертву принести, чтоб тебя вытащить.

— Лучше курицу, чем… — Яга не закончила фразу и многозначительно оскалилась в совершенно дикой ухмылке. Мне вдруг стало страшно. Ну, не то чтобы очень, а так, страшновато… В какую компанию я попала? Бабка с повадками маньячки, её спутник со странным именем, шпионивший за мной, кровавая жертва, якобы помогшая мне выйти из комы… Хотя… После чёрного киселя без всякого общения даже эта тёплая компания показалась мне милой и желанной!

В молчании (а я ещё и пыхтя от усилия) мы добрались до повозки под сенью деревьев. Старая колымага, наполненная соломой под завязку, заканчивалась оглоблями, между которыми прямо в гуще веток колыхался объёмистый белый зад лошади. Короткий хвост, обмотанный зелёной тесьмой, беспрестанно двигался, пытаясь отогнать мошкару. Бабка сунулась в листву, ворча на "безмозглое животное", и, пятясь, вывела лошадь с повозкой на дорогу.

— Давайте, залазьте, — скомандовала она, забираясь на передок колымаги. Я с опаской оглядела шаткую конструкцию, но Агей не дал времени испугаться — взял за талию и подсадил в ворох соломы. Сразу стало тепло и мягко по сравнению с холодной землёй. На мне были всё те же цветные лосины, в которых я попёрлась в клуб, и маечка с открытыми плечами. Озноб незамедлительно напал на моё несчастное тело, щекоча гусиной кожей, и я задрожала, несмотря на солому. Заботливый Агей накинул на меня жаркое колючее покрывало и сел рядом, окликнув старуху:

— Поехали, Баюнна!

Яга причмокнула на лошадь, та тронулась, глухо цокая копытами по земляной дороге, и колымага закачалась со скрипом, словно собиралась развалиться на части с минуты на минуту. Я даже схватилась за борт, таким ненадёжным показалось мне это древнее средство передвижения. Агей же спокойно развалился на соломе, быстрым движением почесал голову и душераздирающе зевнул.

Я только вздохнула. Тело вроде успокоилось, зато голова начала выделывать фокусы. То кружится, то кольнёт, то словно обручем стянет. Я нашла на груди амулет и зажала деревянную кругляшку между пальцев. Попыталась прочитать "Отче наш", но на второй же фразе забыла слова, как чёрная дыра в голове образовалась. Зато откуда ни возьмись выплыло описание идиотского дуба… Как мне стало нехорошо! Это что ж такое? Собственный мозг меня не слушается! И словно позвали меня, прямо в голове, внутри, тихонечко так: "Лада-а-а-а"...

Я глянула на Агея — он дремал. Запрокинула голову — Яга, уставившись вдаль на дорогу, причмокивала губами, видно, думала о чём-то неприятном. Не они. Тогда кто? Или что?

Признаться, я очень любила читать разные страшные и мистические истории на просторах инета. Тихим голосам в мозгу в них уделялось большое внимание. После этого герой или героиня либо сходили с ума и выбрасывались из окна, либо начинали кромсать окружающих и жадно поедать их сырыми… Перспектива, честно говоря, не радовала. Шизофрения, как и кома, вроде неизлечима.

А тут ещё вой добавился. Уже не в голове, а в лесу! Машинально глянув на небо, я увидела тонкий полумесяц в окружении ярких точек звёзд и вычислила, что луна только рождается, потому что приделай к месяцу палочку, и получится буква Р, рождение. Самое интересное, что Агей тоже встрепенулся и прислушался к вою с озабоченным видом. Яга тяжко вздохнула и проскрипела:

— Подь, Агейка, глянь, чего там приключилось.

Парень кивнул, бросил на меня прощальный взгляд и, легко соскочив с повозки, в два прыжка скрылся в лесу. Сказать, что я удивилась, — значит, ничего не сказать!

— И как ему не страшно! — вырвалось у меня. Бабка покосилась на меня с передка и хмыкнула:

— А чего бояться-то? Свои ж.

Я ничего не сказала, хотя вопросы так и роились в голове. Поискав среди них, я выбрала один поважнее и озвучила его:

— А вы, правда, моя бабушка? Или так, для антуража, в больнице ляпнули?

Яга повернулась ко мне, царапнула пронзительным взглядом:

— А ты нас слышала?!

Я кивнула и отчего-то смутилась, словно меня поймали за подслушиванием под дверью. Яга ухмыльнулась беззубым ртом:

— Правда. И бабушка! Ты же меня вспомнила вроде?

— Я из детства ничего не помню. Родителей — и тех только на фотке...

Мысль о свадебной фотографии папы и мамы болью стукнулась в голове. Чёрт! Все мои вещи остались в общаге! А сумка? А мобильник? И Марусю надо предупредить! А как же колледж? Что у нас сейчас, июнь? Экзамены в самом разгаре… А я… И день рождения!

Я чуть не расплакалась. Пропустила свои восемнадцать лет! Всё из-за дурацкой аварии, из-за Алима и Машкиного клуба! Наверное, сдавленный всхлип всё-таки долетел до чуткого уха бабки, потому что она неожиданно мягко ответила:

— Да ничего! Всё вспомнишь, со всеми познакомишься, сила появится...

— Какая ещё сила? — я выпростала руку из-под покрывала и вытерла увлажнившиеся глаза. Нет, плакать не буду, не маленькая. А бабку надо разговорить. Всё выведать.

— Так наша фамильная сила, — просто ответила Яга. — Ты же ведьма, в девяносто… погодь, каком там бишь? Втором колене!

Чего-о-о-о? Ведьма?! Мне стало смешно. Комизм ситуации дошёл до меня во всей красе. Я — потомственная ведьма, упасть — не встать! А бабка — настоящая Баба Яга, летает в ступе и живёт в избушке на курьих ножках!

— Так и есть, — кивнула старуха. — Ступа только сломалась тем летом, а Роська-балбес всё никак не починит. Приходится всюду Косматку запрягать.

Лошадь всхрапнула, словно согласилась с бабкой, что такое поведение совершенно неприемлемо. Яга пробурчала:

— Молчи уж, старая клюшка, и так живёшь, как сыр в масле катаешься! Жалуется она мне тут! Не совестно перед девочкой-то выпендриваться?

Я загребла руками по соломе, садясь. В голове не укладывалось, что всё происходящее со мной — реальность. Может, я ещё валяюсь в коме, а бабка, лошадь, тёмная дорога с туманом и волчий вой вдалеке — лишь плод моего воображения?

Кстати, вой не прекращался. Казалось, он даже усилился с того момента, как я услышала его, и к нему прибавились рычание и громкая возня, словно стая собак дралась за обладание течной сукой. Видела я однажды такую потасовку. Шерсть летела клочьями, у каждого кобеля была по меньшей мере сотня острых зубов, но крови почти не оказалось. Бр-р-р, неприятная сценка, скажу я вам! А Агей "пошёл глянуть"… И да, кстати!

— А Агей тоже мне родственник?

— Агей-то? Нет, — усмехнулась Яга. — Какая-то очень дальняя ветвь, всё может быть… Но сомневаюсь.

— А какой тут город? Куда мы едем?

— Так в Обитель. Надо тебя знахарю показать. А потом уж и домой. Погодь маленько, ещё три версты осталось на глазок...

Мне отчего-то поплохело. Обитель, знахарь, силы, ведьмы, Бабка Ёжка — всё это в куче было слишком для меня. Захотелось домой. Ну, как домой… Домом для меня всегда были интернат и общежитие, то бишь комнаты на пять-десять девчонок, коллективные душ и туалет, одна на сорок человек "мама" — сначала воспитательница, а потом классная. Но это была привычная жизнь, в которой я плавала, как рыба в воде, знала о ней все тонкости и нюансы и могла даже предугадать события.

Здесь же, за белёсым густым туманом, меня ждали сплошные сюрпризы. Словно камни, потревоженные обвалом, они падали на мою бедную головушку, грозя раздавить её своей тяжестью. Я по привычке схватилась за амулет, ощущая его тепло в кончиках пальцев, и, как ребёнок, капризно подумала: "Хочу домой!"

Яга, не оборачиваясь, бросила:

— Даже не мечтай! На меня эти штучки не действуют!

— Какие штучки? — всё ещё обиженно удивилась я.

— Ну, внушения твои! Научила тебя чему-то мамка, вижу, но со мной даже не пытайся. Я ж те бабка! Откуда у тебя сила-то? От меня!

Узловатый скрюченный палец наставительно поднялся в воздух, и Яга кивнула сама себе. Лошадь заржала язвительно, как мне показалось, и старуха несильно хлестнула её длинной ивовой лозой, которую держала в руке:

— Ладно тебе! Научится, узнает всё! Тяни лучше, а то к утрему в Обитель поспеем, вон, туман нас нагоняет!

Мне это всё снится. Это сон. Бабка разговаривает с лошадью. И та понимает, вон как вздохнула и прибавила шагу. Я тоже вздохнула и ущипнула себя за руку. Стало больно. Значит, не сон. Значит, всё взаправду.

Туман, и правда, нагонял колымагу. Клубился, словно дым от пожара, только белый, лизал задок повозки, солому и мои ноги в кроссовках. Такое впечатление, что это игривый котёнок охотился за фантиком на веревочке. Яга не хотела попасть в туман, и я поняла почему, когда почувствовала крепкий захват на щиколотке.

Завизжала от неожиданности! Костлявая рука держала меня! Чёрная, с отвратительной облезлой кожей! Я подёргала ногой, чтобы освободиться, уцепилась за борт повозки, заорала:

— Что это?!

Бабка обернулась и ловко стеганула по жуткой руке лозиной. И по мне попала, а потом ещё раз хлестанула, поприцельнее по монстру! Хлясь! Хлясь! Но создание не ослабило хватки, потянуло меня прочь с повозки! Орала я, как резаная, на весь лес!

Меня услышали. Огромный бурый пёс вцепился зубами в жуткую кисть, рыча и мотая головой, и я почувствовала свободу. Оба противника остались позади, ибо Косматка припустила рысью, чуя страшную вонь, исходящую от создания. Меня трясло от пережитого кошмара, и я забилась в самый угол повозки, стуча зубами и судорожно сжимая край покрывала. Бабка оглядывалась на туман, вполголоса ругаясь сквозь зубы, потом бросила мне с досадой:

— Ну же! Мне одной не справиться! Отведи нечисть!

— Как?!

— Пожелай ей исчезнуть!

Я схватилась за амулет, с силой сжала его между пальцами, повторяя про себя: "Исчезни! Исчезни!" И, видно, помогло, потому что через минуту бурый пёс, тяжело дыша, вспрыгнул на повозку и свалился в солому. Яга облегчённо выдохнула и потрепала меня по волосам:

— Молодец, девочка!

— Что это было? — жалобно всхлипнула я. Сердце стучало, как сумасшедшее, пытаясь выпрыгнуть из груди, и я прижала руку к рёбрам, словно заталкивая его обратно. Собака выглядела потрёпанной, язык её вывалился из пасти, а на плече был кровавый след. Бабка оглянулась на удаляющийся туман и просто ответила:

— Нежить. Много её что-то развелось в последнее время...

Нежить! Покойник, что ли? Зомби? Только этого мне и не хватало для полного счастья! Прям вот всю жизнь прожила, мечтая встретиться разочек с нежитью! А тут такая оказия!

Собака потянулась носом к моей руке и легонько лизнула. Я осторожно коснулась лобастой головы, запустила пальцы в густую маслянистую шерсть между ушей и почесала благодарно. Пёс зажмурился, с удовольствием принимая ласку, а Яга усмехнулась ехидно:

— Вот и заслужил прощение!

Пёс рыкнул, ощерив зубы, и вскочил на лапы. Бабка дёрнула плечом:

— Ох, какие мы обидчивые!

Он глянул на неё исподлобья и спрыгнул с повозки, исчезнув в ночи. Я тоже решила обидеться:

— Ну вот, убежал! Какой красивый, жалко...

— Погуляет и вернётся! — отрезала Яга. — Волки, они такие, их не привяжешь!

Волк?! Мама дорогая! Это я волка за ушком чесала?! Моё измученное тело снова задрожало, постфактум, от стресса, страха, бог знает, от чего ещё. Волк против зомби, один-ноль. Что ждёт меня дальше? Чёрная магия? Человеческие жертвоприношения? Говорящие статуи? Бог-отец во плоти?!

— Не бойся, — услышала я. — Ты дома, ты не одна. Ты теперь никогда не будешь одна.

— Хорошо вам говорить, — жалобно ответила Яге. — А мне страшно!

— Что? — удивилась бабка. — Я ничего не говорила...

— А кто же тогда… Кого я всё время слышу?

Достало бояться! Достали все эти чудеса и непонятки! Достали хорроры и мистика! Хочу чётких и ясных ответов!

Ответ я получила чёткий, только совсем не ясный:

— Ах, это… Наверное, Дала балуется. Соскучилась! Ничего, скоро пообщаетесь.

Ещё и Дала какая-то приблудилась! Я закрыла глаза, решив больше ничего не спрашивать, ничему не удивляться и вообще поспать немного. Хотя бы сделать вид, что сплю.

Наверное, я и в самом деле задремала, потому что мне приснился сон, в котором я бежала по зелёному лугу наперегонки с бурым волком. И там, на лугу, были красивейшие цветы, светило солнце, а в траве резвились самые разные маленькие существа… И мне было хорошо.

А потом мы приехали. Косматка встала, от толчка повозки я проснулась и обалдела. Разлепив сонные глаза, увидела самый настоящий терем-теремок, как в сказке, но огромный, почти с нашу трёхэтажную общагу. Это было похоже на вопль души непонятого архитектора в жестокой депрессии: здание, очевидно, не возводилось в один присест, а дополнялось по мере надобности, поэтому я насчитала сходу восемь башенок, венчавших короба пристроек. Оргия окошек, узеньких и широких, балкончиков и террасок, крылечек с перилами и без, крашеных в разные цвета ставен и резных наличников — в глазах у меня зарябило от всего этого великолепия народного зодчества.

Не менее великолепным оказался и вышедший навстречу человек. Если Яга, едва сползшая с передка повозки, вырядилась цыганкой, то он носил чисто русский или белорусский, в общем, славянский костюм. Белая полотняная рубаха свободно обнимала большой торс, схваченный на поясе вышитой широкой тесьмой с кистями. Я видела такую в краеведческом музее, куда нас насильно таскала классуха для ознакомления с национальной одеждой. Серые портки были замотаны на голенях портянками, а на ногах сидели самые настоящие лапти! Широченные и длинные, ибо размер ступни у мужика был ого-го! Переведя взгляд с лаптей на голову, я даже дыхание затаила. Заросший по самые брови косматой шерстью медведь — вот что я подумала в первый момент. Потом различила место слияния волос и бороды, рот под усами и яркие чёрные глазищи под кустистыми бровями почище брежневских. Значит, всё-таки человек. И то радость.

— Гаврило, дружочек, — ласково обратилась к нему Яга, и на этот раз голос её был слаще мёда, — отнеси-ка Ладу к знахарю в лечебные покои!

А мне сказала негромко:

— Вот тебе ещё семья: Гаврила Потапович, твоей родной тётки сынок, а тебе, значит, кузен, двоюродный братец.

Я усвоила без лишних вопросов. Гаврила подошёл, по-медвежьи выворачивая лапы внутрь, бесцеремонно поднял меня и перевалил животом через плечо. Я только сдавленно охнула, очутившись лицом в его спине. Именно так мне всегда представлялись завоеватели, уносящие наложниц в свои владения. Яга безнадёжно вздохнула:

— Гаврилушка, ну разве так обращаются с гостями?! На руках, будь добр!

Медведь буркнул что-то неразборчивое и переложил меня удобнее, как ребёнка, на руки. Я решила не сопротивляться, хотя и хотелось. Не привыкла я к такому обращению. Гаврила шумно вдохнул мой запах в ямочке шеи, и мне стало не по себе. Но он пробурчал:

— Двоюродная. Семья.

Так. Волк в моей жизни уже был. Теперь медведь. Меня несли куда-то, забыв спросить позволения, и я подчинилась. На руках было удобно. Я словно снова почувствовала себя ребёнком, маленькой девочкой, которую уносят в кровать после шумного вечера. Это дежа-вю оказалось сильнее предыдущего, и я нежилась в нём, как в пенной тёплой ванне. Гаврила был необыкновенно сильным, и пахло от него чем-то сладким, домашним, словно он только что вышел из кухни, где готовился вкусный семейный обед. Яга шаркала подошвами где-то позади, неразборчиво бурча под нос по привычке. Куда меня несут, кстати? Что за знахарь? Аж интересно!

Глава 3. Моя внутренняя ведьма

Вздумай я вернуться во двор Обители сама — точно бы потерялась. Внутри терем-теремок оказался просто огромным, поделённым на чёртову тучу комнат, комнатушек, клетушек и сеней. Гаврила ориентировался в этом лабиринте просто превосходно, шёл уверенно и быстро, я только и успевала вертеть головой, чтобы всё рассмотреть. Старинные сундуки и лавки, некрашеные столы со стопками книг, ворохами одежды, колбами, щипцами, пустыми мисками и плошками… Всё вместе или по отдельности, такое впечатление, что уборщица объявила забастовку. Анфилады комнат освещались целыми ротами свечей или одинокими пузатыми светильниками. Атмосферная обстановочка, ничего не скажешь!

Знахарь нашёлся в одной из тупиковых комнат. Седой старикашка с жиденькой, но длинной бородой возился со склянками, наполненными прозрачной жидкостью. Гаврила сгрузил меня на стол, покрытый бумажным полотенцем, и я удивлённо отметила, что сижу на вполне современной каталке из тех, что используют в больницах. Старик впился в меня сперва испытующим взглядом, а потом и цепкими холодными пальцами. Я инстинктивно стянула майку на груди, но прозрачно-голубые глаза смотрели так завораживающе, что всё моё тело расслабилось, налилось свинцом, потянулось вниз.

Яга проскрипела от входа:

— Лазарь, батюшка, глянь внучечку мою, может, ей надобно каких травок попить?

— Баюновна, не буянь, — тихо ответил старик, устраивая руки над моим телом. Меня тут же потянуло в сон, но я захлопала глазами, стараясь не поддаться наваждению. Лазарь медленно провёл костлявыми кистями по воздуху над моей грудью, над головой, спустился к животу, глядя всё так же испытующе мне в глаза. Неприятный взгляд, можно даже сказать, противный, но я его выдержала. Лазарь буркнул:

— Вот неугомонная порода.

— Батюшка, ведь Лёленькина дочка! — с некоторой гордостью ответила Яга. — Так что с внученькой?

— Всё с ней хорошо, травки подавай по своему вкусу, общеукрепляющие.

Старик отвернулся от меня, и сразу стало легче дышать и двигаться. Бабка закивала головой:

— Как скажешь, Лазарь, как скажешь! А с Далой как быть?

— Сама появится, — загадочно ответил знахарь, гремя склянками. — Вечно ты, Яга, торопишься!

— Так ведь появляется уже, батюшка! Видать, томится в одиночку, неприкаянная!

— Белбог с ней, Баюновна, всё придёт в своё время.

Лазарь кивнул Гавриле, и тот всё так же бесцеремонно сгрёб меня в охапку. Ну уж нет! Хватит! Я решительно вывернулась из его лап и твёрдо встала перед Ягой:

— Доктор сказал, всё в порядке, нефиг меня таскать, как младенца!

Бабка ничего не ответила, только скривилась, как будто лимон съела. Знахарь поцокал языком, но мне послышалось одобрение в этом звуке.

— Неуёмные. Все одинаковые, — буркнул он и отвернулся. — Идите уже, у меня полно работы.

Гаврила послушно двинулся к выходу, я за ним, Яга замыкала шествие, шаркая обувкой.

Долго ли, коротко ли… Тьфу, совсем уже с ума сошла! В общем, после обратного пути по бесконечным коридорам мы снова оказались во дворе. Косматка стояла у ограды и лениво пощипывала травку. Яга потрепала лошадь по шее:

— Ну что, домой?

Косматка кивнула, совсем как человек, и потрясла гривой, мол, давай уже по-быстрому. Я ухватилась за край колымаги и тут же почувствовала, как кто-то подсаживает меня. Обернулась — Гаврила. И смотрит такими глазами… Даже неудобно стало. Честное слово, как будто он меня всю жизнь ждал. Вот такую царевну из русских народных сказок! Нет, меня понять можно и даже нужно. У меня никогда не было семьи. Я знала, что родители погибли в аварии, когда мне было совсем мало лет, что меня определили в детский дом за неимением других родственников, что я долго болела и даже не помнила почти два года из моей жизни, которые провела… не знаю где… Меня воспитывали и целовали, не били и не унижали, журили и наказывали, и почти всегда за дело. Но это была не семья. Это были люди, которым за моё воспитание платили зарплату.

А тут вдруг появилась бабка, кузен, все знали мою маму, моего папу, все знали меня, а я, наоборот, не знала или не помнила никого. И всё это безобразие приводило меня в состояние бессильной и бессмысленной злости.

Пока я предавалась противоречивым мыслям и сомнениям, Яга взяла лошадь под уздцы и повела в угол двора. Очнувшись от раздумий, я удивлённо подалась вперёд — что, если бабка сошла с ума и просто не видит здоровенной ограды из толстых брёвен? Косматка заартачится, взбрыкнёт, понесёт колымагу и меня вместе с ней...

Но лошадь спокойно и послушно перебирала ногами, двигаясь прямо на ограду. В один момент я заметила покрывший брёвна серебристый туман, Яга слегка повела рукой, раздвигая его, и мы втроём погрузились в тёплое свечение, обнявшее нас, словно вторая кожа. Я зажала нос пальцами, как будто прыгнув в воду, но мы вынырнули почти сразу же. Всё тот же лес, всё та же дорога, но что-то неуловимо изменилось.

Яга обернулась и сказала успокаивающе:

— Уже близко. Пара шагов, и мы дома.

И я поняла. Вместо заката мы въехали в рассвет. Солнце поднималось над лесом, над острыми верхушками ёлок, золотя зелёные игольчатые лапки. Между елей на небольшой полянке, словно сошедшей с иллюстрации детской сказки, стояла избушка на курьих ножках.

Я даже практически не удивилась. Ну, а где ещё жить Бабке Ёжке, как не в такой избе?! И улыбнулась — на крылечке сидели рядышком чёрный, лоснящийся от сытости кот и рябая курица со свешенным набок гребешком. Всё, как я себе и представляла. И резное крыльцо, и ажурные наличники на кукольных окошках, и дымящаяся на крыше труба… Во рту даже появился вкус сдобных пирожков с мясом (надеюсь не из непослушных детей!), аж слюнки потекли!

Косматка тряхнула головой и произнесла странным ржущим голосом:

— Опять день! Спать хочу!

Кот соскочил с крыльца и язвительно мяукнул, лавируя между заросших шерстью ног лошади:

— Триста лет здесь день, а ты всё не привыкнешь!

Курица тоже встрепенулась и, распустив крылья, заквохтала:

— Приехали! Приехали! Агаша, стол накрывай, стооооол! Кооооот, кот, кот, не приставай к Косматке!

Я сидела, вцепившись в край повозки, чтобы не свалиться от обалдения. Говорящие звери! Господи, да неужели я, и правда, попала в сказку?! И отчего эта сказка мне так знакома?

Кот одним точным и грациозным прыжком вскочил в колымагу и потёрся ухом о мою руку:

— Привет, девочка! Добро пожаловать домой!

Я машинально почесала его по шее, и у меня вырвалось совершенно неожиданное:

— Киця!

— Точно! — обрадовался кот, вползая мне на колени. — Надеюсь, ты не полезешь мне пальцами в глаза, как когда-то?

Я покрутила головой, лаская шелковистую шёрстку. Неужели я была такая гадкая в детстве? И что же получается — я приезжала сюда раньше? Почему тогда ничего не помню?

Яга бросила поводья и махнула рукой на кота:

— Иди уже, Ботаник! Не приставай к Ладе с дороги! Ещё налижетесь!

Кот обиженно выгнул спину, шипя:

— Злая ты, Баюновна, уйду я от тебя к Знахарю!

— Чемодан собрать? — буркнула Яга, подходя к крыльцу. Похлопала ладонью по перилам: — Давай-ка, милая, присядь, а то девочка непривычная ещё!

Избушка качнулась на толстых, покрытых чешуёй когтистых лапах и с глухим утробным кряхтением начала опускаться на траву. Накренилась на один бок, и изнутри раздался звук разбившейся тарелки. И тоненький истошный вопль:

— Яга-а-а-а-а-а-а-а! С ума сошла, старая!

— А ну отстаньте от меня все! — разозлилась старуха и топнула ногой. В один миг её лицо снова стало молодым, как тогда, у камня, и исказилось страшной гримасой. Яга взмахнула руками, обернулась вокруг своей оси и взвыла:

— Всех в котёл! Всех сожру!

— Ой, разбушевалась, — пренебрежительно квохтанула курица. — Девочку напугаешь!

Я сидела ни жива ни мертва, вжавшись в сено, только чтобы меня не заметили, чтобы забыли, что я тут. И вдруг эта Ряба напоминает! Чем чёрт не шутит, вдруг бабка и впрямь слопает живьём, или даже сваренную вкрутую...

Из окошка, безжалостно смяв кружевную шторку, выглянула сморщенная крохотная старушка с неожиданно розовыми волосами и снова тоненько завопила:

— Яга! Да что ты вытворяешь?! Привезла девочку только-только после больницы и орёшь, как оглашенная! А ну, смирись тут же!

Бабка смущённо отмахнулась:

— А чего вы меня выводите? Что одна, что второй! Прямо это… Кто в избушке хозяйка?!

— Ты! — язвительно ответила Косматка, тряся головой. — Не очень хозяйничай только, и всё будет как в сказке!

Я тихонечко сползла с повозки, бочком подбираясь к крыльцу. Старушка из окна всплеснула сухонькими ручонками:

— Ой, матушка Макошь! Гляньте, как выросла-то наша Ладушка! Ходи, ходи в избу-то, не бойся, она смирная, не то что эта оглашенная!

Яга снова топнула ногой и твёрдо сказала:

— Заткнитесь все немедленно! Подымайся, внучка, не слушай этих… Сейчас покушаешь, выспишься, и всё будет хорошо.

И странно, после этих слов все и правда заткнулись, куда-то заторопились, словно по делам, а я осторожно ступила на доски крыльца. Ничего страшного не произошло. Избушка не закудахтала, не подпрыгнула, я беспрепятственно добралась до двери и открыла её.

Внутри… О, внутри всё оказалось таким… просторным! На память пришел Гарри Поттер с его магическими безразмерными палатками. Неужели и здесь магия? Большое помещение, даже не слишком похожее на классическую горницу, но зато с пузатой, гордо выпятившей бока на полкомнаты, печкой. Эта бандура, очевидно, была родной моему сердцу, потому что оно сладко сжалось и торопливо застучало при виде белёных неровных стенок. С этой печкой точно было связано неприятное воспоминание. По крайней мере, пятки зачесались конкретно. Это я тогда так сильно ударилась о крашенные доски пола, прыгнув на спор с самой верхушки полатей! А вот на спор с кем...

Отвернувшись от печки, я оглядела комнату. Стол, застеленный белоснежной скатертью, ломился от еды. Пар струился от истекающих потом глянцевых пирожков, от глупого румяного поросёнка с яблоком в пасти, от золочёного самовара с изящными ручками и широкой короной, обнявшей дутый заварной чайничек. Рыба в окружении печёных овощей, круглые щёчки картофелинок, по которым стекало растопленное масло, всякое всё в разноцветных плошках, ржаной хлеб длинными ломтями… На него бы ещё постного масла, да присыпать солью… Снова вкус, пришедший из далёкого детства, защекотал мой язык.

И тут на меня набросилась старушка с розовыми патлами. Набросилась, конечно, с поцелуями, обхватила меня тоненькими, как веточки, ручонками и принялась тискать, вертеть во все стороны и ахать, восхищаясь:

— А большая-то какая! А худенькая! А глазки-то мамочкины, глянь, Баюнна, чистая Лёленька! А волосы пошто срезала под корень, ой-ой-ой, волосы — главная женская сила, а для ведьмы уж и подавно!

— Агашка, выселю на болото! — негромко пригрозила Яга, возясь в углу. Я услышала характерное гудение и, обернувшись, с удивлением увидела самый настоящий и довольно-таки новый компьютер. Но Агаша не дала мне передышки, подтолкнув к лавке:

— Садись, покушай, золотце! Голодная, небось! Давай я тебе рыбки положу, картошечки! Не стесняйся, кушай, ты же дома, а не в гостях!

И забурчала, наваливая в тарелку всего понемножку:

— Выселю, выселю, а кто избушку чистить будет? Кто стирать и убирать будет? Где ты ещё такую работящую кикимору найдёшь, а, Яга?!

В тарелку к рыбе притулились два куска поросёнка, политые густым соусом...

— Они ж все лентяйки, по углам прячутся, да ноют, что никто их не любит! А я как книжку прочитала бесценного дохтура Карнегия, дай ему Числобог здравия и долгой жизни, я всех люблю и всех-всех имена знаю, и скатёрка вон меня слушает, ласковая стала, чаёк заваривает с бергамотой!

Горка картошки уже грозилась вывалиться на упомянутую скатерть, а овощи вообще испуганно жались к рыбе, вдруг места не хватит? Понемножку в понятии Агаши означало всего, что есть, и по килограмму! Я даже рыпнуться не успела, как тарелка оказалась передо мной, в руке ломоть хлеба, а кикимора зависла над плечом, шепча ласково:

— Кушай, кушай, а бабку не слушай, она сегодня чегой-то сердитая, орёт на всех, вон почки заячьи из-за ней разбила, а ничего, ещё попробуешь, скатёрка сготовит, я попрошу...

Покорно макнув хлеб в соус, в отсутствии вилок и ножей я неумело загребла ломтем чуть-чуть овощей и отправила в рот. И едва не застонала от наслаждения! Было невероятно вкусно! И овощи, и мясо, и рыба, всё так и таяло на языке, даже жевать почти не приходилось.

А Агаша шептала и шептала, словно гипнотизируя:

— Поправиться тебе надо, золотце, худенькая какая, аж рёбра светят насквозь! Ну, ничего, Агаша тебя подкормит, хоть на человека будешь похожа, а то ни груди, ни попы, кто ж тебя замуж возьмёт...

— Агашка, пусти девчонку, дай ей поесть! — проскрипело из угла вроде и тихонько, а кикимора послушалась немедленно, отстала, юркнула за печку, откуда послышалось шарканье метлы. Я оглянулась, и кусок рыбы застрял в горле. Косматый и бородатый вроде Гаврилы, но маленький, мне по пояс дедок поднялся с лавки и неторопливо протопал на коротеньких толстых ногах к столу.

Пыхнул дымом из причудливой витой трубки и ласково продолжил, обращаясь ко мне:

— Не тушуйся, девонька! Я тебя во-о-о-о-о-т такой знавал, — и он отмерил ладонью где-то полметра от пола, — и уже ты Ботанику усы выдёргивала, а тут Агашу смутилась.

Я не то что смутилась, я онемела. Не каждый день встречаешь розоволосых старушонок с неуемной жаждой кормить на убой и гномов, больше всего походящих на трухлявый пень.

На мой незаданный по причине временной обалделости вопрос он ответил обстоятельно и спокойно:

— Кузьма я. Домовой здешний. Муж законный этой вон, — и дедуля кивнул клочкастой спутанной бородой за печку, где всё скребла метлой Агаша.

Я кивнула, прошамкав с набитым вкуснючей рыбой ртом:

— Ошен пыятно, Лада!

— Говорю жеж, знакомы уже, — спокойно кивнул Кузьма, вынимая трубку из продольной щели, служившей ему ртом. Поискал глазами на столе и ласково погладил скатерть морщинистой большой рукой:

— Самобраночка, дай-ка пепельничку!

Я торопливо проглотила непрожёванный кусок рыбы, наблюдая, как раздвинулись плошки, пропуская к краю круглую жестяную чашку. Кузьма по-отечески похлопал скатерть и не спеша выбил трубку в посудину.

— Чайку нальёшь старику и девочке? А то всухомятку жуёт, что ж ты, как будто не знаешь, как гостей принимают! — скрипучий ласковый голос пожурил скатерть, и я словно вернулась в детство… "Веська, ну как же ты надумал маленькую подговорить? Как будто не разумеешь, что может расшибиться, ежели с печи прыгнет!"

Веська! Чумазое смешное существо, ростом с сидячую собаку, и не поймёшь — мальчишка или девчонка! Подговорил ведь. И я прыгнула. Ревела потом, как резаная, ибо отбила пятки, а Веська спрятался так, что его два дня искали с собакой Хильдой. Агаша шептала и дула на пяточки, завораживая боль, Кузьма ворчал на печку, почему меня не остановила, а Яга бессмысленно грозила розгами большому зеркалу в тяжёлой деревянной оправе, висевшему у окна...

Все эти воспоминания ненавязчиво родились в моей несчастной, уже перегруженной головушке, пока я бездумно смотрела, как чашки сами собой летят к чайничку, как тот льёт душистую заварку, а пышущий жаром самовар доливает доверху из краника кипятком… Я решила больше ничему не удивляться, да и устала от всей этой суматохи, поэтому совершенно спокойно приняла в ладони готовую чашку чая.

— Пей, деточка, пей, — усмехнулся Кузьма. — А потом на полати и спать! Хоть и день на дворе, а спать пора.

— Да уж которую сотню лет день, — проворчала Яга, одним пальцем медленно стуча что-то на клаве компьютера. — А у Белбога всё дела какие-то, всё он занят, чтобы к нам заглянуть...

— Заглянет! — уверенно ответил домовой, набивая трубку свежим табаком из вышитого кисета. — На девочку вон поглядеть придёт...

— Лада! — окликнули меня. Я резко подняла голову с руки. Оказалось, задремала за столом.

В комнате было сумрачно. Откуда? Вечный день же! Я бросила взгляд на окошко и увидела ряд громадных перьев, скрывших белый свет. Избушка крыльями прикрыла? А что, удобно!

— Давай-ка, золотце, спатки! — Агаша с силой, которую трудно было заподозрить в её хрупком теле, подняла меня и потянула за печку. Там стащила с меня шмотки, обрядила в длинную, до пят, белую ночнушку и подтолкнула наверх. Я вяло подумала, что сейчас свалюсь, не добравшись до кровати, но ноги словно сами вспомнили путь. Одна на приступку, вторая в выемку, коленом на тёплую спину печи — и я оказалась на полатях. Там ждала меня разложенная заботливой рукой постель, пахнущая травами и — легонечко — печным жаром, с уютной твёрдой подушкой (благодать какая!) и лёгким летним одеялом, подоткнутым цветастой простынкой. Глаза сами по себе закрылись, я только успела повернуться, чтобы найти удобную позу, как уснула крепким здоровым сном праведницы.

Проснулась от желания сходить в туалет. А правильно, нефиг чаи перед сном гонять! Села на полатях, едва не стукнувшись макушкой о низкий потолок. Как же туалет найти?!

Рядом со мной, развалившись на полтора метра, не меньше, нагло сопел кот Ботаник. Вот же жучара! Пригрелся, место отнимает… Будить говорящего кота не хотелось, поэтому я понадеялась на свою механическую память. Вспомнила же печку и Веську, авось и гигиенический уголок найдётся! Осторожно слезла с полатей, путаясь в подоле рубашки, подобрала его, придерживая руками, и на цыпочках пошла к выходу.

Зеркало, всё так же висевшее возле окна, блеснуло в полумраке, и я обернулась, чтобы пристальнее разглядеть его. Зеркало как зеркало. Красивая старинная вещь. Блескушка. А мне пофиг, мне бы в туалет!

Дверь громко скрипнула, открывшись, и я испуганно оглянулась на спящую комнату. Кажись, никого не разбудила! Только в зеркале привиделось движение, но я списала его на горящую на столе одинокую свечу. Выскользнув во двор, я прикрыла глаза с темноты — было светлым-светло, и правда, всё время день! Спустилась с крыльца, пошарила глазами по лужайке, но не нашла ничего похожего на будку или хоть какое-то сооружение, похожее на туалет. Пришлось закрыть глаза и включить мозг. Вспоминай, вспоминай! Ты маленькая, тебе хочется пипи, прямо поджимает! Ну же? Куда?

— Кооот-кот-кот! — раздалось под ногами, и я взвизгнула от неожиданности. Курица участливо смотрела на меня, склонив голову на бок. Я вздохнула, приложив ладонь к груди. Спросить её, что ли? Всё ж таки женщина...

— Извините, где здесь туалет? — вежливо обратилась я к Рябе, и та оживилась, заквохтала:

— Сюда-а-а, сюда-а-а!

Я с облегчением последовала за ней, чуть ли не бегом, боясь опоздать. Курица привела к толстому дереву, раз в десять толще меня, и запрыгала возле корней:

— Вот здесь, зде-е-е-сь! Руками, руками открой!

Я уставилась на шершавую кору, изрезанную длинными глубокими морщинами, не зная, что делать. И чувствуя себя полной и абсолютной дурой. Блин! Как открывается этот лесной туалет?!

Моя ладонь внезапно зачесалась. Словно крапивой обожгло. И я машинально поднесла её к дереву, потёрла о кору, чтобы унять зуд. В голове пронеслось стремительное и досадное: "Левее, клюшка безмозглая!" Я не успела даже удивиться таким мыслям, взяла левей, и в дереве со скрежетом раздвинулось отверстие вроде двери.

Никаких особенных удобств, конечно, обычный деревенский туалет, которым я без промедления воспользовалась, даже уже не размышляя над этой магией. А потом заспешила обратно в избушку, пропустив между ушей Рябино квохтание, потому что совершенно замёрзла. Первым, что притянуло мой взгляд уже в комнате, оказалось настырное зеркало.

Медленно, как завороженная, я подошла к нему. Гладкая поверхность звала и манила, завлекала к себе таинственным блеском. Было и страшно, и любопытно одновременно — что я увижу в тёмной глубине? Не зря им пользуются при гаданиях, мы с Машкой и девчонками в интернате столько раз вызывали суженого у зеркала со свечами...

А сейчас… Я увидела себя — встрёпанную со сна, бледную, с вытянутой от напряжения мордой. И рядом — другую себя, отчего-то с длинными волнистыми волосами и в непонятной униформе. От изумления я потрясла головой, ожидая, что раздвоенное отражение в точности повторит моё движение. Но та вторая, с распущенными волосами, только хмыкнула, пожав плечами, и сморщила нос:

— Что, не узнаёшь, клюшка? Совсем меня забыла!

В её голосе сквозила горечь, но больше — дерзость и насмешка. Я поперхнулась от такой наглости и едва выдавила:

— Т-ты кто?

— Во! Приехали! — длинноволосая я шлёпнула себя ладонью по лбу и покачала головой, точь-в-точь как мой любимый смайлик фэйспальм. — Родную сестру не узнала!

Чего-о-о-о? Какую ещё сестру? Вот эта я — моя сестра?

Попятившись, я не удержалась на ногах и шлёпнулась на пол. От громкого стука моей пятой точки по доскам в избушке заворочались и заворчали, а я неотрывно смотрела на своё отражение у ног этой призрачной двойняшки из зеркала, Далы...

Глава 4. Эти милые зверюшки

Проснулась я разбитой и уставшей, наверное, ещё больше, чем когда ложилась. После моего знакомства с Далой Яга быстро разогнала малину, шуганув близняшку, а вместе с ней и запричитавшую было Агашу. Мне тоже велела валить обратно на печку, безо всяких объяснений, буркнув, что все вопросы отменяются до завтра. Я, конечно, послушалась, уж очень нехорошим блеском горели бабкины глаза, но заснуть мне удалось нескоро.

Ворочаясь на жёстких полатях, я всё время вспоминала насмешливый взгляд двойняшки. Почему никто никогда… Глупый вопрос! Ну, кому было рассказать о ней? Почему она живёт в зеркале? Почему я раньше не чувствовала… Стоп! А ведь чувствовала же! Даже называла её своей внутренней ведьмой! Значит, это она мне нашёптывала подсказки и предупреждала об опасности. А я её не слушала, пыталась заглушить алкоголем, задушить амулетом… Всё я, везде моя вина.

Уснула я совершенно растерянная, уставшая от самобичевания и непоняток. И мне снился чёрный кисель, в котором я плавала без всякой надежды на будущее...

Утро началось с громкого карканья. Такого, когда учёный ворон сначала говорит "кар-р-р-р, кар-р-р-р", а потом переходит на человеческую речь. То, что я услышала, не сулило ничего хорошего.

Яга вскинулась при первых звуках. И мы с ней. Я ясно услышала Агашу, которая принялась прибираться, Кузьму, что начал выбивать трубку, и острее всего — Ботаника, который от неожиданного пробуждения выпустил когти прямо мне в ногу. Взвыв от боли, я села на полатях и услышала виноватое мяуканье:

— Прости, Ла-а-а-а-да… Не хоте-у-у-у...

Гладкая шелковистая голова немедленно подсунулась под мою ладонь, и я машинально почесала кота за ушами, прислушиваясь к воронье-бабкиному разговору.

— Сегодня на закате дня суд!

— Уж прямо так всё страшно?

— Сама знаешь, Баюнна, за нарушение законов смерть на месте! Ей ещё повезло, что будут судить!

— Боги придут?

— Как же без них! Белбог и Велес точно, остальные — пока неизвестно.

— Акимушка, а волки-то что себе думают?

— Уже был у них. Нечай вызвался за адвоката.

— И то ладно! Айдь к волхвам слетай. Они же вроде обвинители… Чтобы не зверствовали сильно, а уж я отдарюсь!

— Слетаю, не беспокойся!

Ворон каркнул особо раскатисто, аж в ушах заложило, и с громким хлопаньем крыльев взвился в воздух.

Только тогда я осмелилась высунуться с полатей. Агаша, стянув розовые патлы в пучок на затылке, деловито мела избу. Яга что-то бормотала под нос, сидя за компьютером и изредка щёлкая мышкой по ссылкам. На столе, на всё той же скатерти, дымился горячий кофейник, и по всей избушке пахло крепким свежесваренным кофе. До меня уже дошло, что это и есть Скатерть-самобранка, сервирующая всем еду по вкусу. Но вот как она догадалась, что мне по утрам нужен большой запас кофе? Этого из детства не вспомнишь!

Агаша тут же бросила метлу и подтолкнула меня к столу:

— Садись, золотце, садись, милая, скатёрочка сейчас тебе кофейку нальёт, как ты любишь, а, скатёрочка? Вот тебе пончик, а туточки булочки с яблочком, покушай, покушай перед дорогой-то!

— Какой дорогой? — удивилась я, хватая в полёте чашку кофе с молоком, и бросила быстрый взгляд на Ягу. Та, не оборачиваясь, махнула рукой:

— Погодь, внучка, объясню!

Я пожала плечами, чувствуя, как в душе растёт раздражение. Тащат меня в какую-то дыру, пусть и знакомую с детства, накидываются всей оравой, родственнички новоиспечённые, где только раньше были? Теперь опять куда-то отсылают! Уж не домой ли, то есть в общагу? А что мне там делать, спрашивается, если июнь на дворе, и все сдают экзамены, одна я неподготовленная?! А если нет, то куда ещё? И про Далу все молчат молчком, а ведь она мне тоже семья! В общем, хренова туча вопросов и ни одного ответа.

В дверь негромко постучали, и Агаша резво бросилась открывать. Ну и прыть у старушки! В избушку, пригнувшись, чтобы не задеть притолоку головой, вошёл Агей. Я улыбнулась — всё-таки он мне знакомее всех остальных, и да, я была рада его видеть!

Он коротко кивнул персонально мне и церемонно поклонился Яге:

— Здравия вашему дому, Баюнна!

— И тебе, Агейка, не болеть, — рассеянно отозвалась бабка, не отрываясь от экрана. — Сядь, позавтракай, пока Лада собирается.

— Спасибо, матушка накормила до отвала, — усмехнулся он, но присел напротив меня и схватил с тарелки пирожок. Поднёс к носу и шумно вдохнул запах:

— Ум-м-м, мои любимые, с мясом!

Зубы его, крепкие, белые, ровные, как на подбор, хищно впились в сдобу, а я, как заворожённая, смотрела на них. Агей перехватил мой взгляд и подмигнул, как старой знакомой. Я поспешно перевела глаза на его плечо, перевязанное бинтом, и спросила:

— Поранился?

— Ага, с нежитью дрался! — он проглотил пирожок в два укуса и довольно улыбнулся. — Спасибо, что помогла, кстати!

Его светлые очи блеснули, переливаясь жёлтыми бликами, радужка на миг заполнила весь глаз живым расплавленным золотом и снова вернулась в прежнее состояние. А я застыла, как дурочка, пришибленная невероятным открытием. Он был тем самым волком, которого я чесала за ушком в повозке, который набросился на жуткое существо, схватившее меня за ногу! Он волк! Оборотень! О боги, чего я ещё не знаю?

Оказалось, многого.

Когда чашка с кофе опустела, Агаша без церемоний выдернула меня из-за стола и потащила за печку:

— Одевайся, золотце! Агейка вас проводит! Я тебе тут вещичек собрала, на первое время хватит, а там прикупишь!

Я глянула на предложенный мне наряд и чуть не заржала в голос. Но сдержалась. Хотя далось мне это нелегко. На приступке печи лежала заботливо расправленная длинная красная рубашка вроде той, что была на мне, только плотно расшитая по вороту и рукавам белыми нитками. Узор был приятным, ненавязчивым, но блин, какой отстой! К рубашке полагался тканый тем же узором белый пояс и кожаные, красные же сапожки, как будто замшевые. Они мне жутко понравились, но не разряжаться же в национальную одёжку только из-за сапог?

Я возмущённо глянула на Агашу, а та словно и не заметила:

— Давай, давай, поторопись, золотце! Ждёт кавалер-то! Скидай рубашечку, надевай платье, красавица моя! А я тебе волосы ободком повяжу, ободок-то заговорённый, обережный...

Свои слова она сопровождала энергичными взмахами рук, что совершенно заморочило меня, и я без разговоров начала одеваться. Да, к такому наряду надо ещё привыкнуть! Рубашка спускалась почти до пола, оставляя открытыми щиколотки, пояс туго обнимал тело сразу под грудью, такое ощущение, что ниже него я была голой… Сапожки без каблука, как раз в моде этим летом, сели на ноги практически идеально, что несколько сгладило неприятность сюрприза, и я тут же перестала их чувствовать. Словно по мерке шиты! Агаша же пригладила гребёнкой мои непослушные после ночи вихры и повязала на лоб тонкий, плетёный из тесёмок ободок, приговаривая:

— Вот так хорошо! Вот так славно! Защита нужна в дорогу, как же без защиты? Нежить-то совсем распоясалась в последнее время, а кто знает, кого вы ещё встретите… Хоть сейчас с тобой и Дала, и Агейка, но перестраховаться не помешает!

Я с опаской подошла к зеркалу. На меня глянула незнакомая девушка, словно лубочная Алёнушка, в которой я с трудом узнала себя. Откуда-то из-за угла в зеркале появилась Дала, наряженная точно в такую же рубашку, но с длинной косой вместо вихрушек. Глянув на меня критически, она сморщила нос:

— Пф-ф-ф ужас, летящий на крыльях ночи! Чебурашка в народном костюме!

— На себя посмотри! — огрызнулась я. Моя внутренняя ведьма оказалась стервой. Придётся приложить много усилий, прежде чем удастся укротить её.

Агей многозначительно кашлянул, напоминая о себе, и Яга тоже скрипнула рядом:

— Ну что? Оделась? Пойдём-ка покалякаем!

Я потянулась за ней наружу, стараясь не запутаться в подоле. Яга привела меня в небольшую рощицу, где всё вновь показалось мне знакомым. Я невольно закрыла глаза, трогая пальцами шершавый ствол берёзы, словно раздвоившейся у основания. Тёплые искорки, как от амулета, пробежали из дерева в мою руку, и мне стало… Так хорошо, так спокойно! Как будто я всю жизнь провела здесь, в тишине рощи, наслаждаясь благодатью, исходящей от берёзы...

Яга тихо сказала:

— Ты сразу нашла его.

— Кого? — открыв глаза, я удивилась. Бабка уже не казалась мне противной ведьмой. Просто уставшая от жизни старуха, несущая на плечах тяжесть прожитых лет и ответственности за большую семью. Я прислонилась к берёзе спиной, ощущая живительное тепло коры, и выжидательно уставилась на Ягу.

— Твоё дерево, — ответила та. — Тронь и другое, дай немного силы сестре.

Я послушно коснулась берёзы-близнеца и почувствовала другое тепло — жадное, пульсирующее, толчками перетекающее в моё тело. Словно Дала была во мне и теперь спешила подзарядиться.

— Это нормально? — спросила я Ягу. Она кивнула:

— Вы были зачаты у этой берёзы. Из её плоти сделаны ваши амулеты. Ваша мать пришла сюда рожать...

— Но как же...

— Дала растворилась в тебе, когда вы обе были в животе матери. Теперь она живёт в твоём теле и, поверь мне, ближе неё у тебя никогда никого не будет. Она — вторая половинка твоей души.

Я молча проглотила это откровение, пообещав себе подумать о нём после. Яга же продолжала:

— Ты, конечно, уже спрашивала себя, почему я знала о тебе и никогда не забирала сюда. Мне сложно объяснить, но знай только одно: и твои родители, и я, мы всегда были рядом, пусть не физически, а в мыслях и в снах, но заботились о тебе… Волей Лёли ты вела жизнь нормального ребёнка. Ей не хотелось окунать тебя с детства в ведьмачий котёл, да пришлось. Ты, Лада, потомственная ведьма, с сильными способностями, которые только начали раскрываться.

Бабка замолчала, и я с трудом удержалась от крика. Ведьма?! Ведьма! И что мне с того? Теперь начну колдовать и летать на метле по ночам? Зачем мне всё это? Почему меня лишили моей привычной жизни, притащили сюда? Ах да, я же валялась на больничной койке бессильным овощем после аварии, в которой защитила всех, кроме самой себя!

Бабка тяжко вздохнула и протянула мне второй амулет — точно такой же, что и на моей шее, на чёрном шнурке с бусинками, из деревянного кругляша с вырезанной руной. Только знак был другим, похожим на метёлку. Я сжала амулет в руке, не зная, что с ним делать, но Яга жестом велела надеть его поверх моего. Потом сказала просто:

— Вот теперь вы едины. Защищайте друг дружку!

Я машинально повертела оба амулета и сжала их в ладони. Яга откашлялась и заскрипела уже нормальным противным голосом:

— Теперь о деле. Мы решили отправить тебя в Вырий Яр. Это школа. Всё равно ведьмачество проснётся в тебе и будет проситься наружу. А там тебя научат, как его применять. Да и негоже, когда столько силы даром пропадает! Вас с Далой сопроводит Агей, там как раз вечером суд состоится. Ну, и молодёжи там полно, чего тебе с нами, старыми, скучать?!

Я хотела возразить, но Яга махнула на меня рукой:

— Молчи, я лучше знаю! Агей присмотрит за вами, пока не привыкнешь, а там уроки начнутся, всё при деле будешь. А сюда всегда вернуться сможешь, туманные воронки в обе стороны открываются!

Школа, значит? Ну, пусть будет школа. Хотя я и чувствовала, что бабка многого не договаривает, сделала вид, что согласилась. Впрочем, особого выбора у меня не было.

Поэтому, вернувшись к избушке, я покорно приняла симпатичный чемоданчик в цветочек из рук шмыгающей носом Агаши, неловко попрощалась со всеми, составив исключение лишь для Ботаника. Кот удостоился почётного почёсывания за ушами, как-никак мы спали вместе, чуть ли не интим! И пошла вслед за Агеем в серебристый туман, жемчугом переливавшийся между двумя толстыми деревьями.

И всё-таки мне решительно не нравился этот вид транспорта. Туманная воронка — своеобразный портал между двумя точками этого мира — отличалась в моих глазах особой ненадёжностью и редкой противностью для того, кто находился внутри. Куда идти — непонятно, надо ли вообще идти — хрен поймёшь, а стоять на месте… Я остановилась просто ради эксперимента, и тут же почувствовала холод, обнимающий тело. Капельки тумана начали покалывать кожу морозцем, словно сунула мокрую руку в морозилку, и тут же меня схватили крепкие пальцы, вцепились в плечо и потянули куда-то вперёд, а может, и назад, невозможно было разобрать. Я взвизгнула от страха, но почти сразу же оказалась на вымощенной камнями улице.

Агей отпустил меня и сердито приблизил своё лицо к моему. Светлые глаза впились буравчиками, прожигая до самого нутра, и парень рявкнул:

— В Навь захотела?!

— Нет, — заикаясь, ответила я. — А это что такое?

— Царство мёртвых, — коротко бросил он и снова взял меня за руку. — Пошли уж, а то полно народу, все на суд собрались.

Нам, правда, пришлось проталкиваться через толпу разнообразных людей и, по-моему, не совсем людей. Одни были одеты, как я, в платья с поясами, другие носили вполне современную одежду, третьи… были животными! И свободно разгуливали по улице. Мы встретили медведя, пару-тройку волков серой масти и даже целый выводок цапель. Были и очень странные существа, вроде мертвенно-бледной девушки с совершенно белыми глазами, которая, тем не менее, уверенно, хотя и медленно шагала по камням тротуара. И все вокруг переговаривались, шумно смеялись, не обращая ни малейшего внимания на необычных соседей. Одна я таращилась на всё это безобразие широко раскрытыми глазами.

Агей тащил меня вперёд, почти не глядя. Я совсем запыхалась бежать за ним и в один момент взбунтовалась:

— Эй, мы что, на пожар спешим?!

— Нет! — снова бросил он, отрывисто и резко. Правильно, плевать на бедную Ладу! Вот интересно, куда же он всё-таки так торопится? Да ещё и против течения!

Пытаясь восстановить дыхание, я подстроилась под быстрый шаг Агея, не переставая разглядывать город. Невысокие деревянные домики с расписными дверями и ставнями на окнах перемежались совершенно невероятными строениями из тёмного стекла или глинобитными хижинами, куда можно было зайти, лишь согнувшись в три погибели. На улице было много магазинчиков с пыльными витринами, в которых продавали еду, табак, где-то рулоны ткани, где-то кружева или старинные лампы с фитилями. Прямо как на проспекте в столице! Чего только тут нельзя было купить! Я бы с удовольствием прошлась медленно, с толком и с расстановкой разглядев каждое чудо на этой замечательной улочке, но мой провожатый, видимо, имел другие планы.

В том же темпе мы добежали до конца улицы и неожиданно оказались на круглой площади, в центре которой вместо положенного фонтана бил из-под земли родник. Вокруг него возле каменных боков обрамления были расставлены скамеечки в виде причудливо изогнутых стволов деревьев. Там и сям виднелись яркие пятна цветочных клумб, погашенные до вечера светильники, резные заборчики… Люди пробегали по площади, не задерживаясь, спеша по делам, и только возле родника стояло несколько зевак.

Я поначалу и не заметила, на что они пялятся, так как всё моё внимание привлекло здание напротив улицы. Оно венчало площадь, как корона голову монарха: высокое, белокаменное, с остроконечной крышей, наверху которой гордо сидел разукрашенный умелой рукой петух. Я даже решила вначале, что он живой, но, присмотревшись, поняла — вырезан из дерева. Больше Агей не дал ничего увидеть, потащив меня прямо к группке существ у родника.

На небольшой подставке стояла клетка. Просторная, крепкая, закрытая на внушительные замки. В клетке лежал, подобрав под себя задние лапы и вытянув передние, огромный чёрный волк. Или, скорее, волчица, не знаю почему, но мне показалось, что это молодая самка. Её уши, длинные узкие треугольники, были прижаты к голове, глаза прикрыты. Весь вид животного выражал безнадёгу и тоску. Ещё бы! Запереть такую красоту в клетку! Как бабка сказала, волка не привяжешь...

Агей присел на корточки перед волчицей и шумно втянул носом воздух. Самка открыла глаза, оказавшиеся небесно-голубыми, круглыми и вполне человеческими, пошевелила ноздрями и отвернулась, накрыв морду лапой.

— Посмотри на меня! — тихо сказал Агей. — Не прячься!

— Зачем? — безразличным голосом, в котором слышались упрямые нотки, ответила волчица. — Иди своей дорогой.

— Яна, всё будет хорошо, — ласково утешил её Агей. — Мы тебя не оставим!

— Исход моего дела уже решён, — волчица нервно зевнула и села. — Не подставляйся из-за меня. Я виновна и умру.

— Я что-нибудь придумаю!

Он протянул руку к решёткам, и волчица раскрыла пасть, показав внушительного размера жёлтые зубы. Я удивилась — это было очень похоже на снисходительную улыбку. Оборотень? Да, оборотень, как и Агей. Она подняла лапу на уровень его ладони, не касаясь клетки, и замерла, глядя на моего провожатого. Словно они были близки, очень близки.

Я сидела, настолько пришибленная этой волной эмоций, исходившей от них, что боялась вздохнуть. В этот момент в моей голове раздался ехидный голос:

— Опоздала, сестрёнка! Занят красавчик!

— Иди ты! — огрызнулась я Дале в ответ. — Никаких видов на него не имела!

— Можешь врать кому угодно, — близняшка внезапно появилась передо мной. Зеваки шарахнулись от неожиданности, но тут же переключились на обсуждение пленницы в клетке. Я тоже отшатнулась, испугавшись в первый момент, — всё-таки не каждый день видишь явление внутреннего голоса, даже если он химера! Дала передёрнула плечами и продолжила самодовольно:

— Если кто и знает, что у тебя в голове, так это я!

— Ты не можешь знать то, чего я сама не знаю! — рассердилась я. — И мне неинтересны ни любовь, ни флирт, ни парни вообще!

— Ни Агей в частности! — хмыкнула Дала. — Ну-ну… Ври дальше.

— А как ты, интересно… — я запнулась, не зная, как назвать то состояние, в котором пребывала близняшка: полупрозрачное, но такое реальное, что, коснувшись её, я ощутила пружинящее тело, похожее на желе.

— Эй! Руки! — возмутилась она. — Здесь, в Заоблачной, я могу принять любую форму. Могу стать призраком или голосом в твоей глупой башке. Могу вообще уйти так глубоко, что ты больше меня не услышишь. Но не надейся на это!

— Девочки, не ссорьтесь! — окликнул нас Агей, удивлённо оглядев близняшку. — Не понял, а почему вас внезапно две?

— Потому что это сокровище — моя сестра, — пробурчала я.

— Потому что мы сёстры! — одновременно фыркнула Дала.

— Ладно, разберёмся, — он потряс головой, словно хотел уложить мысли по местам. — Сейчас пойдём в бурсу, запишу вас на следующий год на учебу, потом в общежитие устрою, а там… Мне будет нужна ваша помощь!

Я глянула на волчицу. Она снова улеглась в той же позе уставшей старой собаки и безучастно следила прозрачно-светлыми глазами за движением на площади. Меня пронзило острое чувство жалости. Каким бы ни было её преступление, Яна выглядела смирившейся со своей судьбой. Захотелось обнять её, прижать большую красивую голову к груди, укрыть от всего мира… Успокоить, сказать что-то ласковое… Она убила, да, но убила убийцу, человека с гнилой душой, которого и человеком-то назвать было сложно. И теперь умрёт за этот, в общем-то, благой поступок!

Я прижала руки к груди, ощутив тёплое биение двух амулетов, и Дала сдавленно прошептала:

— О, бесы Нави! Нельзя же так сразу! Лада, прекрати!

— Прекратить что? — удивилась я, очнувшись от созерцания жутких подробностей убийства маленькой девочки, которые вихрем пронеслись в моей голове.

— Ты мне всё транслируешь, забыла? — Дала потёрла лоб и кивнула на волчицу. — Это она тебе показала?

— Не знаю, — растерянно ответила я, пристально глядя на Яну. Она трясла ушами, словно пытаясь избавиться от моего присутствия в своей голове. А я всё смотрела и смотрела на мысли оборотни, как будто присосавшись, не могла оторваться, читая эту увлекательную книгу...

Умная, храбрая до безрассудности, безжалостная к плохим, равнодушная к хорошим. Нет, с Агеем её связывает не любовь, а дружба, с раннего детства они были, как брат и сестра… И да, она честная, она знает закон, она согласна принять наказание.

— Нет, так нельзя… — пробормотала я, и Агей дёрнул меня за руку:

— Ты чего?

Связь с волчицей прервалась. Я ощутила жуткую слабость, упадок сил, ноги подогнулись сами собой, и если бы Агей не поддержал меня, свалилась бы прямо на булыжники площади. Дала пожала плечами:

— Эмпатия — страшная штука! Мне-то ничего, противно только. А вот ей нужна подзарядка.

— Так вы телепатки! — догадался Агей. — Читаете мысли?

— Чувства, эмоции, ауру, — Дала одёрнула платье с таким видом, будто это было самой обыденной вещью на свете. А у меня перед глазами плыли чёрные точки, да и мысли в голове плясали польку-бабочку. Никогда бы не подумала, что способна на такое, — залезть кому-то в душу и выгрести наружу всё спрятанное, потаённое...

— Эмпатия даёт неограниченные возможности, — тихо сказала Яна из-за решётки. — Но и забирает много сил. Твоя подруга должна быть осторожнее, Агей. Но я благодарна ей за попытку помочь… Займись ею, а меня оставь на волю Богов.

— Как же, разбежался! — сквозь зубы процедил Агей, поднимая моё безвольное тело на руки. — На суде увидимся, и не отчаивайся! Я тебя не брошу.

Рецензия Наталья Платоновой на "Заоблачную"

Рецензии сказали мне — хочешь отвлечься и посмеяться? — почитай. Всё легко и беззаботно, незамысловатый сюжет про неунывающую сироту из детского дома. Язык повествования соответствует характеру этой самой сироты, с чувством юмора у автора порядок — некоторые цитаты просто просятся в цитатник. Персонажи прописаны узнаваемо и ёмко. Атмосфера и события вполне соответствует духу времени и положению сироты. И тут — бац — и наша сиротинушка оказывается не такой уж и сиротинушкой, а вполне себе сказочным персонажем по имени Лада, со сказочной роднёй, сказочными способностями и возможностями. Правда, стиль речи местами сохранился, но я уже вполне настраиваюсь на сказочный лад с современным колоритом, но тут опять — бац!

Только это Лада свыклась с мыслью о том, что ей теперь предстоит жить в сказочном царстве под крылышком родной бабушки Яги. Только это она вспомнила о своей сестре Дале ( к этому персонажу, правда, у меня много вопросов), о своих друзьях детства, с которыми, оказывается, играла в избушке на курьих ножках. Только это её определили в школу для одарённых ведьм, а с этой мыслью, ну, что она — ведьма — ещё надо было свыкнуться. Да тут ещё и жених появился на горизонте, любовь, всё серьёзно. И тут опять бац. В дело вмешивается злодей. И появляются первые трупы. И тут я думаю — как-то всё серьёзно становится, жалко ведь. Там же и ведьмочки симпатичные, и боги, и оборотни, лешии, русалки — ну всё, как положено, сказка же! Но потом выясняется, что автор к этому кровопролитию относится не то, чтобы с цинизмом, но не сильно заморачиваясь — и правильно делает. Сказка же! На самом деле в этом романе есть вполне серьёзные сцены, где-то философские, где-то душещипательные( меня сцена встречи с призраком мамы растрогала просто, и «ушки-ушки!»), где-то закрученные, как в детективе. Читать интересно. И главное знаешь — наше добро, как бы оно не выглядело, победит зло в любом обличье. Потому что… ну, сказка же))

Это коротко о сюжете.

Что понравилось, я уже сказала, хороший юмор, лёгкий для чтения язык, диалоги и поведение персонажей — как будто подсмотрены со стороны и умело перенесены в текст. Если не пытаться препарировать роман, пытаясь найти обоснуи там, где их искать вроде как и не к чему, ну, например, как это у неё всё так гладко получается — и из трудных ситуаций она выходит без потерь, и сверх способности откуда-то появляются, и помощники возникают откуда ни возьмись — то читать такое произведение легко и приятно. Да, у героини волшебные умения возникают на раз, как по мановению волшебной палочки. А что, мало у нас известных произведений вот с такими же персонажами? Могу перечислить. Да, ей везёт на друзей и помощников, ну так почему не помочь милой ведьмочке. Тем более, что и друзья у неё такие харизматичные, к тому же отлично прорисованные, не картонные. Очень разные: смешные и просто забавные, страшно сильные и просто страшные в гневе, трогательные и неуклюжие. Интересно же! И битва со злом показана вполне драматично и не без потерь.

Теперь пара ложек, ну, не скажу, чтобы дёгтя, но всё-таки. Во-первых, сленг в речи персонажей. Не всегда уместный (о чём мы говорили с автором и даже соглашались убирать в некоторых местах). Одно дело, когда сленг используется в разговоре со сверстниками, хоть и сказочными персонажами, другое дело — при разговоре с богами и богинями или в достаточно трагичных ситуациях. К слову сказать, ближе к концу всяких неуместных словечек становится заметно меньше. На мой вкус, можно было бы ещё подчистить кое-где, но это уже дело автора. В конце концов — это её оригинальный стиль, назовём это так.

И основная моя претензия — это сестра-близняшка Лады, Дала. Сама идея вполне себе жизнеспособная, но в нюансах она так мало продумана! Там просто вопрос на вопросе. Даже не само то, что где-то в процессе так получилось, что сестра не родилась, а её дух остался в теле Лады в виде то ли привидения, то ли частички души. Правда, потом выясняется, что есть такое существо, химера, которое мало кто видел вообще. Так что и сказочный люд, по идее, должен таращить глаза и показывать пальцем. А они её воспринимают так, будто химеры у них стаями по сказочному городку гуляют. И многовато у Далы возможностей для воплощения. Но это всё при желании можно поправить и придать более продуманный вид.

По остальным вопросам, я полагаю, мы с автором всё решили в процессе) Я не считаю, что мелкие нюансы нужно выносить в рецензию.

Главное — сказка для взрослых получилась. Рекомендовать могу тем, кому нужно дать отдых мозгам или тому, кто хочет отвлечься от тяжёлых мыслей.

А я буду ждать продолжения. Нам его обещали)) Тем более, что мне тоже иногда это нужно — разгрузить мозги.

Рецензия Анны Алмазной на "Заоблачную"

Решив, что пока с меня хватит мрачных и серьезных произведений, я взяла на прочтение на этот раз что-то более легкое и оптимистичное. Ну и настроение себе решила улучшить.

Эту книгу я осилила за пару дней, что показательно. Без особого труда, кстати. Не скажу, что аж так прониклась историей, но заряд хорошего настроения получила, да… и проверено — на остановках читается хорошо, пока спутник, гад, пошел в супермаркет и оставил меня с вещами у дверей — тоже.

Ну все по сути в какой-то степени по правилам жанра. Тут у нас и девушка, у которой усе складывается отменно. Она даже в лесу заблудиться не может, чтобы ей это не пошло на пользу. И чтобы не наткнуться на очередного своего родича, который ах как раз будет ее приютить, и чтобы в то же время те, кто устраивали на нее ловушку, остались бы с носом. Что называется, везет в невезении.

А попробовал бы кто ее тронуть… у девушки Яга это бабушка, богиня смерти — тетка, а мама… в общем, устроилась красавица ништяк, а еще вчера ведь была простой девчонкой из приюта. А теперь всем помогает, всех спасает, всех любит, и жених появился, красавец, во… то бишь мачо, спойлить не будем, и родни по уши, и сестренка очень сильно любимая, и приключений на ее задницу, из которых все, кто дорог и близок… не важно.

Важно, что несемся мы с героиней по этим самым приключениям, ни о чем серьезном особо не задумываемся, пугаться тоже не успеваем, ко всему относимся с философским юмором, влюбляемся и сомневаемся, а оно нам надо, находим друзей, и всех преданных, разговариваем со старославянскими богами и ваще… в общем, много всего и в достаточно малом объеме. Думать не надо, запутываться тут ваще-то негде и в не в чем, все персонажи узнаваемы, да не так их и много персонажей же, а сюжет достаточно линейный, но не без неожиданностей.

Язык? Легкий. Временами, но скорее редкими — уже глубокий и с авторским стилем, так же пока маловыразительный, но, судя по всему, оно-таки пройдет. Скорее всего.

Герои все поделены на плохих и хороших, к героине все хорошие относятся, естественно, хорошо и с любовью, а попробовали бы не… героиня их заэмпатит до смерти, мало не покажется. Да и помним, помним, бабка ее… про тетку вообще помолчу… главный злодей в этой истории идиот и самоубийца, честное слово! Против таких людей переть?

Но не понравилось много чего. Во-первых, почему не устроили личную жизнь близняшки? А шанс был!!! И жених такой был, ах, лучше волчары! И даже вон, бессмертный, на маму их заглядывался, и девушку в пленницы получил, в самый раз, и плевать на жанкину маму, у них там и так нифига не склеилось!

Так хде???? Автор намекал, я точно видела, что намекал!!! И тут фиг, одно расстройство!!! Что за неустроенная барышня, а? А Яну??? За Мишку, например??? А Жанночка бедная, теперь шо? Ваше толстушку обидели!!! Прибить за это автора мало!!!

Второй минус мило подсказал нам автор. А в самом деле, где? Куда Змея дели?

На последней фразе романа, на мой взгляд, гениальной, я зависла и поржала, автор может точно тест проводить — дочитали или нет.

В общем, чего вы хотели серьезный разгром на это нечто? Не, ну я могла бы, по сути, и минусы я вижу, но в данном случае на черта их, простите, озвучивать? Роман в таком виде, в каком есть, точно свою аудиторию найдет. Читать и срочно всем, кому подавай оптимизма, да побольше. Тому, кто любит чего посерьезнее и поглубже, пожалуй, не советовала бы… Да, думаю, оно из рецензии понятно, на кого роман рассчитан, а на кого не совсем.

Ну и автору спасибо за поправленное настроение и за то, что скучать на остановках не пришлось, автобусы вчера приходили как-то неожиданно быстро, а с моего лица, пока я читала, не сходила улыбка.

Отзыв Олега Лима на "Заоблачную"

Ну, вот и добрался я до романа Ульяны Гринь «Заоблачная. Я, ведьма»!

Хочется отметить, что прочел не весь роман, поэтому рецензия, или скорее, чуть развернутый отзыв будет небольшим…

Что касается вкусовщины. Постараюсь быть объективным, так как я все-таки не ЦА Ульяны.

В общем начну по порядку, как учили старшие товарищи на альма матер:

Стилистика. Строение предложений, гладкость повествования.

В романе Ульяны, с самой первой строчки, улавливается четкая нить сюжета. Стиль повествования особо не скачет, но имеет ярко выраженную ставку на стеб. Об этом, буквально кричат различные эпитеты, просторечные аллегории и тп. Становится ясно, что автор выбрал подобный стиль повествования, опираясь на уже знакомую ЦА. Стиль слога от этого не пострадал, но есть моменты, в которых можно было бы применить стеб чуточку тоньше, нежели «хренова дуба». Опять же уклоняясь от собственного имхо, замечу, любителям реализма в фэнтези-романах, подобные моменты не особо заметны.

Построения предложений на мой не опытный взгляд, довольно легкие. Читается роман легко. Уверен, выбери автор конструкты предложений чуть посложнее, роман бы от этого не только не пострадал, а даже возможно и выиграл.

Тут, опять мне мешает имхо, поэтому списывая на автора, его творческую задумку со стилем повествования и построением предложения, замечу:

«Но зубы не слушались». (Улыбнуло. Кривенько. Надеюсь, автор поймет о чем я…),

«Лучше бы уж меня оставили в киселе! Там хоть не болело!». (Второе предложение, вырванного из контекста кусочка, недосказанное. Переформулировать весь кусок, либо перефразировать данное предложение.)

Попадаются подобные моменты надо сказать не часто, поэтому особо придираться не буду, ибо после вычитки бет, вполне возможно с легкостью все поправить, так как моменты не критичные, стилистика не пострадает.

Сюжет, его логика, цепляет, или нет.

Сюжет, скажу прямо, не нов. Попаданство в фэнтези и фантастике, самый распространенный прием. Но вот ход с комой, а точнее видение самим автором, этого нетипичного состояния, в романе описан если не оригинально, то очень близко к этому. Сочно и красочно на уровне тактильного восприятия, описан «черный кисель», даже самому захотелось, потрогав, ощутить какого это. Пожалуй, плюсую!

Героиня, сирота, учащаяся. Избито. Но… Героиня Ульяны, имеет характер, о котором автор достаточно хорошо, через мысли и действия Лады, рассказал читателям. Читая, и ничему не удивляясь, ловишь себя на мысли что сопереживаешь героине. Сюжет пусть и не нов, увлекает, по мере того как ближе знакомишься с внутренним миром героини и ее окружением.

Меня лично подобные истории цепляют. Но оттолкнувшись от собственного имхо отмечу. Любителям жанра, будет интересно, познакомится с еще одной «попаданкой»! Кому же претит обычное «попаданство», того приятно удивит мир, в который попадает героиня романа.

Грамотность (вторично, но...)

Мне в руки попал черновик. По этому пункту, комментировать не буду, надеюсь, в окончательном варианте автор все подчистит.

Общие впечатления от романа.

На кого он рассчитан, кто будет его читать, есть ли яркие находки, органично ли повествование, или нет.

Рассчитан роман на широкую публику. Хотя девушкам студенческого возраста, и дамам чуть постарше будет особенно интересен.

Находок в романе масса, если не по сюжетной линии, то хотя бы по способу ее отображения. Слог у автора настолько легок и динамичен, что порой забываешься, переживая повествование. Не буду раздавать плюшки, но замечу, роман интересен сам по себе. Уклон сюжетной линии в сторону славянского фэнтези безусловно отмечу как яркую составляющую часть романа. Обильность юмора присутствует, думаю благодаря этому, чтение становится развлекательным и интересным.

Перспективы продаж — по вашему мнению, как будет продаваться книга.

Продаваться будет однозначно! Издаются с вещами и похуже, и книги разбирают как горячие пирожки.

Роман в целом мне понравился! Мне импонирует ГГероиня, с ее внутренними метаниями, самоанализом, и отличным характером!

С удовольствием прочту в ближайшем будущем, еще что ни будь из творчества Ульяны Гринь. И буду рекомендовать друзьям и знакомым, познакомиться с романами автора. Ну а если книга с этим романом появится на книжных полках магазинов, обязательно куплю! (кому ни будь в подарок, поскольку я не ЦА)

Автору пожелаю творческих успехов!!!

Крепкого, неунывающего Муза!!!

Интересных книг!!!

Рецензия Акротири на "Заоблачную"

Женского эмоционализма пост.

Силов моих нет…

Почему я, страстный ненавистник женского юмористического фэнтези, читаю Ульяну Гринь?

Нет, честно, я не то чтобы вот прямо уж „читаю“… Но, к собственному удивлению, пару её повестей даже искренне люблю.

К дьяволу лысому искорки!

Хотя нет. Будут искорки. Тем более что к Юлиному творчеству, делай что хошь, но так и просится эпитет „искристое“.

Так же искорки:

1-я искорка: Язык и стиль текста — это первое что я вижу, ибо любой рассказ можно рассветить и расцветить манерой изложения.

Или напрочь укокошить только-только зародившийся интерес.

Язык легкий. Далее будет подробнее.

А вторая искорка тут неотделима от третьей:

2-я искорка: Идиомы, фразеологизмы с авторскими словечками и оборотами. Возможно, неожиданный поворот сюжета или характера. Нюанс развития или взгляда. Нечто индивидуальное, привлекающее именно у этого писателя.

3-я искорка: Общая идея произведения — может быть мне совершенно чужда, но и чуждое может быть интересным.

Козетки, да… Несмотря на пресловутые козетки, Улькины тексты меня берут… Нет, даже не берут, а хватают и уносят в полон непрошибаемым оптимизмом и добротой. Это потрясающая устойчивость и невосприимчивость к любой грязи жизни.

Грязи в Юлиных текстах просто нет.

Вообще.

Грязь не существует в Юлькиной вселенной. Это невозможно, но это так…

Юля пишет звонко, шустро и разговорно. Стилем „Остапа несло“. Но, несмотря на стиль байки (я прямо вижу на месте автора эдакого массовика-затейника, увлекшего целый зал зрителей. И люди сидят все, как один, открывши рот и не дыша) сюжет построен очень профессионально. Сцены всегда имеют внутреннюю логику и „закольцованность“. Никаких неожиданных роялей стадами, никаких забытых пушек в кустах. Произведение крепко стоит и уверенно движется без провалов, без провисов, без тупых общих мест или тошнотной рефлексятины, слюней или соплей. Четкие быстрые описания, активные диалоги.

Все к месту, во-время начинается и во-время кончается.

Но! Заоблачная имеет массово рассеянный по тексту характерный ляп, которому я жажду дать видоспецифическое название.

В одном из произведений Юли (сейчас будет не дословная цитата) героиня плела кружева, со звонким деревянным стуком перебрасывая КОЗЕТКИ.

Вместо КОКЛЮШЕК.

Я это запомнила, ибо!

Ибо это очень показательно.

В Заоблачной героиня попадает в параллельный мир, где её очень тепло встречают ведмаческие родственники, а бабушка Ягушка в минутку откровения сообщает про невидимую сестру-близняшку героини:

… Теперь она живёт в твоём теле и, поверь мне, она единственное существо на свете, которое безумно любит тебя и никогда не оставит.

Я сразу ушки-конем: то есть как? То есть Героиню любит ТОЛЬКО ее невидимая близняшка? А бабушка, получается, сама признается, что НЕ любит и все остальные родственники, широкими обнимашками встретившие героиню, ВРУТ? А все остальные зверюшки и кикиморки тоже не любят и теперь бросят?

То есть я понимаю, что слово „единственная“ дано для усиления, но в данном случае оно вызывает подозрения. И да, автор признается, что нет: сестра не единственная, кто любит гериню. То есть налицо небрежность.

Ещё цитатка.

… Со всех сторон его окружал пустырь, а с трёх из них — глухой частокол под два метра, как в праславянских поселениях. Такому забору не страшны ни дикие звери, ни дикие же кочевники! Толку же от него было, как от козла молока, ибо ни ворот, ни калиток в нём не наблюдалось, так, видимость одна.

Э? То есть с трех сторон неприступный забор, а вместо калитки видимость? То есть НЕТ калитки, а есть целая отсутствующая сторона? То есть забор бессмысленный, но не потому что НЕТ калитки или ворот, а ПОТОМУ, что НЕТ самого забора с четвертой стороны… БЛИН! Логическая связь между заявлениями и выводами разъезжается как корова на льду…

… Косматка стояла у ограды и ела из полотняного мешка, одетого на шею. Яга потрепала лошадь по гриве:

— Ну что, домой?

Косматка кивнула, совсем как человек, вынула морду из сумки…

Угум, лошадь-мюнхгаузен… Ну не сможет лошадь вынуть морду из торбы, висящей у ней же на шее! Ладно бы корзина на груди, хотя в таком разе кобыль бы шею бы свернула, сувать туда харю.

И «надетого» все ж, ага…

И вот такие небрежности, так сказать „козетки смыслов“ встречаются возмутительно часто.

По клубной шпаргалке:

1. Общее впечатление от книги — ЖЮФ как он есть, но милый…

2. Сюжет — при всей при той вакханалии и вывертах сюжета, автор всё-таки умудряется не переступить границу, когда становится слишком. Балансирует на грани, попугивает, но удерживается, как невыносимо грациознная балерина на канате. Иногда бесит, но любя и очень по-женски. Так, как делают натуральные блондинки: с чистым любящим сердцем и непередаваемо нежно.

3. Язык и стилистика — язык разговорный, дегко глотаемый. Попытка втыкнуть стилистические архаизмы смотрится забавно, так как постоянно прорывается современная манера и даже уличный слэнг. Автор подстраховывается, дав кикиморам кампютер, но все равно герои слегка слишком бойко метелят языками. И ляпы… Эдакие самобеглые „козетки“ постоянно скачут и регочут… Я тебе, Юлька, козетку на могилу притащу. Заставлю авкой взять и ником! Кончай безобразить же!

4. Психология отношений — нельзя сравнивать авторов между собой, но… И да, герои все-таки слишком воспринимают всё как „так и надо“. То есть ругаются, возмущаются, шутят и ехидничают, но маловато офигевают от неожиданностей авторского беспредела. Дала — внутренний близнец Лады, БАЦ! Впервые в жизни воплотилась перед Ладой и та шустро начинает с ней ругаться, даже не прифигев ни на тютельку. Я бы прифигела. Несмотря на говорящих волков, коней и кур…

5. Оригинальность — фееричный мир на основе славянских сказок и бесконечной фантазии автора. Веселенький винегретик.

6. Востребованность — легкое оптимистическое почиталово, дающее (иногда смертельный) заряд несгибаемо-положительного отношения к жизни. Вот козетки поотлавливать, сжечь напалмом и будет ваще песня.

7. Ощущения — феерия. Добрая, милая и светлая сказка, которую не прошибить никакой депрессухой.

Рецензия Ярослава Васильева на "Заоблачную"

Час пробил. Чудом очередным,

Сквозь смерть, о мае вспомнил год.

Над миром белым и бесплодным

Шепнул какой-то нежный голос:

«Опять пришел солнцеворот!»

И под землею, зерна, чуя

Грядущей жизни благодать,

Очнулись, нежась и тоскуя,

И вновь готов безвестный колос

Расти, цвести и умирать!

Валерий Брюсов


Каждый народ стремится иметь корни и потому непременно творит сначала мифы о великих предках, а потом превращает их в сказки. Римляне воспевали Ромула и Рема, которые будто бы вели свой род от Геракла, Карфаген возводил своё происхождение к Трое. Немцы в XIX веке, создавая единое государство из раздробленных княжеств, воспылали тягой к Нибелунгам. Не избежали этого и мы, русские. Для нас подобным «доисторическим» периодом стал IX век — эпоха, когда на Руси с причудливом калейдоскопе собрались дряхлое, но ещё живое язычество и молодое христианство. Старые боги и обитатели (домовые, банники, овинники, лешие, водяные, кикиморы и многие другие) покидали нас с трудом… Одни канули в забвение, другие становились святыми или нечистью. Но все без исключения остались в сказках и былинах. Кто из нас в действе не слышал про Кощея и Бабу Ягу, про Серого волка, Марью-Моревну, Финиста ясного сокола?

Наверное, именно поэтому жанр фентези в антураже славянского язычества IX века и русских сказок мгновенно набрал бешеную популярность. Началось всё, конечно, с «Волколава» Марии Семёновой… И на 90% им же и закончилось. Если не брать книги, где эпоха Вещего Олега и Игоря Старого становится основой практически без изменений в виде магических примесей — в сказочный кафтан принялись наряжать темы из классического фэнтези «под Толкиена». В лучшем случае детально прорабатывается внешняя атрибутика, пусть даже и на старательно изученном историческом материале. И лезут орки в лаптях, маскирующиеся под леших, немецкий вервольфы, стыдливо именующие себя волками-оборотнями, упырей и стригоев теснят обаятельные вампиры из потомков Дракулы. Сюжет подобных произведений может быть сколь угодно захватывающим, описания сочными и литературными… дух безвозвратно потерян, книга становится выхолощенной.

Потому-то и стала «Заоблачная. Я, ведьма» Ульяны Гринь очень приятной для меня неожиданностью. Мимоходом отмечу очень грамотный текст. Вычитанный, целостный и по стилю, и по композиции романа в целом… Это уже технические подробности. Главное — язык вышел очень и очень лёгкий, прямо-таки воздушный. Без особого труда я прочитал роман всего за три дня. И ведь при этом автор не упрощал текст, не скатывался к примитивизму. Наоборот: каждая страница очень живая, сочная, богатая, вкусная по языку. Не только второстепенные, но даже и эпизодические персонажи вышли вполне объёмные, за каждым просматривается глубина, индивидуальность, собственная жизнь. Каждая сцена индивидуальна и наполнена смыслом. И при этом всё читается легко, буквально влёт. Ты просто впитываешь текст, который сам собой превращается в картину.

Но главное — «Заоблачная» сумела сохранить, удержать то настроение сказочности, тот дух Ивана царевича и Василисы Премудрой. Пусть героиня и не вполне ещё премудрая. Девушка, которая из обычной жизни оказалась перенесена в мир посредине между людьми и Навью умерших душ. Мир Заоблачной, между землёй и богами, где обитают сказки. Давным-давно её спрятали от Кощея бессмертного, который в очередной раз хочет подчинить себе людей и Заоблачную. Причём во всём Ульяне удалось удержаться ровно на грани, с одной стороны которой — тот самый чужой и излишне осовремененный сюжет. А с другой — слащавая патока. Кощей не тёмный властелин, а воплощение абсолютной жадности, наша тёмная сторона души — и мир ему нужен, чтобы упрятав в сундук. Любовь — это любовь, а не голливудская карамельная псевдоромантика, друзья всегда друзья, а враги на то они и враги. А ещё есть и те, кто просто мимо проходил, и пусть всё рушится — как же в любом мире без таких. Даже в сказке.

Достоинства можно перечислять долго. А лучше взять волшебный клубочек (ну или просто взять в руки книжку, которая станет нам тем самым блюдечком, по которому катится наливное яблочко), и отправиться в гости к оборотням, лешим, Бабе Яге… И конечно Кощею. В путешествие по Заоблачной. Как говорится — в добрый путь.

Рецензия Сэма на "Заоблачную"

Опять же, маленький такой отзыв…

Итак, напоминаю, осторожно, возможны СПОЙЛЕРЫ, ЛИЧНОЕ МНЕНИЕ И ПОЛНОЕ НЕУМЕНИЕ ИЗЛАГАТЬ СВОИ МЫСЛИ.

Итак, пошел я в «Заоблачную» не по доброй воле, меня затянули — вестимо, с помощью невиданного женского коварства. И я вообще ничего такого не читаю, но сказать, что зря потратил свое время, не могу. Я бы все равно его истратил зря, а так хоть книжку прочел((=

Но, с другой стороны, такое почти не вписывается в мои основные вкусы, и вообще, я такое читаю раз в пять лет, так что с какими критериями оценки подходить к таким вещая, я не знаю. Но попробуем.

И первое впечатление по прочтении — это беззаботность. Оно такое несется на всех парах через сюжетные кочки, не задумываясь и не зацикливаясь на проблемах. Жизнерадостность так и прет из всех щелей, заливая читателя по уши. «Шо у нас тут? Половину жителей городка убили? Но мы-то живы!» — вот как-то так оно звучит, и это почему-то кажется правильным. И это все, наверное, из-за того, что повествование ведется из головы главной героини, такой же беззаботной и жизнерадостной. Что бы ни случилось — все ей нипочем, плохое в ней не задерживается надолго и вот, читая, волей-неволей заражаешься этим. И даже то, что она как небезызвестная Мэри-Сью без проблем выучивает всякую магию, в общем, не портит картинки.

Сюжет тут тоже такой простой — девочка без роду получает этот самый род, семью, магические умения, которым надо еще обучиться, и связанную со всем этим проблему. И все это валится на нее, и она, по мере сил и умений пытается со всего этого выпутаться. Как видим, со времен Гарри Поттера, сделавшего этот сюжет популярным, ничего не изменилось, только уже с второй половины книжки у нас тут еще любовь добавилась. Тут даже не знаю, что сказать, потому что все настолько просто, что объяснять его как-то бессмысленно, однако стоит заметить, что все, несмотря на рояли, подающие голос из кустов, оно все выглядит более-менее цельным.

Мир тут туже простенький такой. Использование готовых образов из сказок и славянской мифологии — Баба-Яга, оборотни, кикиморы, домовые, русалки и прочая нечисть, даже чупакабр один из чужой оперы затесался — позволяют не останавливаться и гнать сюжет дальше. Узнавание образов фактически мгновенное, как бы это странно ни звучало. Не скажу, что мир тут продуманный до последней мелочи, но мы несемся по сюжету, замечая эти знакомые образы, о которых я говорю, и они сливаются в довольно цельную картинку такого себе сказочного (вот именно, что сказочного!) мира.

А еще тут все едят, часто и со вкусом.

Героев тут тоже много, и все они так или иначе эксплуатируют в характерах своих мифологические протипы. Во многом у них лубочные, упрощенные характеры, что очень приближает роман к сказочке — такой большой, для взрослых.

Ну и язык — такой бодренький, разговорный, скачущий, со знаками восклицания. Иногда так и хочется сказать: «Гринь, ты же тут книжку пишешь, а не сплетню конспектируешь!».

Местами надо подтыкать кое-какие вещи, вроде той же достоверности, потому что все же даже в сказке пора бы и совесть иметь!

Ну, и как итог… Веселое такое чтиво, беззаботное такое. Это не большая литература, любителям таковой тут не будет что искать, и не серьезная. Однако в книжке заложена просто ударная доза оптимизма и сказочности, и кому этого не хватает — вперед, читать(((=