Новая Фантастика

13. АТОРЕ

Ветер раскачал створку распахнутого окна, ударил о стену. Кабинет наполнился мелодичным боем ратушных часов.
Аторе расстегнул ворот рубахи. Тяжелые лепные потолки давили, от книжной пыли слезились глаза. Он захлопнул фолиант, прошелся по кабинету. Все складывалось не так, как задумывалось. И что делать сейчас с Брайдой, глава гильдии не знал.
Анабелла сидела на массивном дубовом кресле, заложив ногу на ногу, и всем видом старалась не выдать растерянность.
Его девочка похудела. Скулы еще больше обозначились, превращая обычно оживленное лицо в печальную маску. Неестественным блеском горели глаза. Светлая Кош, он будто снова увидел Тейлал! Анабелла не выглядела счастливой. Но разве он думал о ее счастье? Больное сердце отозвалось запоздалым раскаянием. Давным-давно Аторе принес дочь в жертву удаче, а теперь пожинает плоды сделки.
— Зачем ты отдала девочку в его власть? — накопившееся напряжение прорвалось резкой нотой в голосе.
Анабелла дернула носком сапога, нога слегка покачнулась.
— Ты представляешь, чем это грозит?!
Аторе проглотил комок. Она шла напролом — сам ее так воспитал. Боялся, что малышка пропадет в проклятом войнами мире. А малышка выросла и проломала брешь в его планах.
— А что по-твоему было делать? Только не говори, что искать цитадель! — Анабелла упрямо сжала губы, — Брайду надо обучить, девчонка нам пригодится, у нее есть способности.
— Кош разрази такие способности! — пальцы сжались в кулак, — а откуда они, ты знаешь? Девушка меченая, она не саламанкеро и свою силу не заработала! Чужак дал Брайде заем до поры до времени — вот и весь трюк.
— Хватит сражаться с ним, научись договариваться! — Анабелла встала, подошла к окну, полоска света выхватила нахмуренную бровь, морщинку в уголке глаза, судорожно сжимающие локоть пальцы.
— Ана, с ним нельзя договориться! Ему можно только отдаться, продаться! Не для этого мы пережили столько войн.
— А для чего? Чтобы интригами и хитростью нас сломал гнилой саламанкеро Барбо? Или одолело грубой силой туарское войско?
— Но есть еще цитадель...
— Отец, а что ты знаешь о ней? Кто поручится, что мы не отправимся искать легенду?
Аторе хмыкнул. Он кое-что выяснил — месяцы работы не прошли даром. Легенду о цитадели знали многие, но мало кто пытался сопоставить ее с реальностью.

Века назад цитадель была цветущим городом, выстроенным вокруг прадерева судеб, средоточием жизни. Там и родились первые саламанкеро — люди с даром чувствовать волю звезды и менять жизни других. Мастера-саламанкеро жили закрытым кланом, который правил городом. Родители отдавали туда одаренных детей, те проходили долгое обучение и тяжелое посвящение. Саламанкеро уважали, способность управлять судьбой считалась высшим знаком благодати звезды, и те, в ком была хоть искра дара, не задумываясь, посвящали себя клану.
Город благоденствовал, пока один саламанкеро, увидев знак нити на руке, вдруг решился просмотреть все варианты развития событий. И понял, что нить ведет к гибели цитадели и клана. Саламанкеро пренебрег посланием звезд. Он нашел ветки, где цитадели ничего не грозило, и поменял судьбу по своему разумению, став Отступником. Потом он обучил науке «свободы» других саламанкеро, и в конце концов сам шагнул за пределы дерева. С тех пор Отступника никто не видел, но он сделал свое дело — открыл дверь в Непознанное. Так к ним проникли тени. Дерево стало чахнуть, терять ветки, источник жизни иссяк. Постепенно высохла земля вокруг, город поглотила пустыня.
Много воды утекло с тех пор. Могущественный клан выродился в гильдию прядильщиков — мастеровых судьбы. Но время от времени появлялись саламанкеро достаточно безумные, чтобы отправиться на поиски цитадели. Кош знает, чего они добивались — повторить подвиг Отступника, найти знания, власть, золото? Однако не вернулся никто. По крайней мере, подтверждений обратному у Аторе не было. А значит, их предстояло найти.
Отшельник жил в Корниотских горах на севере — Гаспар изъездил все соседние деревушки, наводя справки о неком мастере Лу. Люди отворачивались и делали вид, что не слышат вопросов. И только в самой глухой нищей деревне нашелся мальчишка-дурачок, который признался, что носит мастеру еду.
Они с Гаспаром тогда долго карабкались по острым выступам за хромым проводником. По обе стороны от горного кряжа зияли глубокие, казалось, уходящие в недра земли ущелья. Мальчишка часто оступался, но в последний миг успев ухватиться за чахлые кусты, упорно лез вверх. Подъем закончился неожиданно — мальчик протиснулся в щель между камнями и вывел их на небольшое плато. К горе прислонилась небрежно сложенная из камней хижина. Изорванный ветром тряпичный полог разошелся, и на пороге появился жилистый старик с гладкой, как яйцо головой и неприятным цепким взглядом.
Мастер Лу не сказал ни слова.
Они пришли на следующий день и в день после. Аторе сбился со счету, сколько раз пришлось штурмовать горы. То ли старик сжалился, то ли назойливые посетители надоели мастеру, но однажды он заговорил — путано, со странным акцентом. Аторе не мог избавиться от ощущения, что слышит птичий клекот, а не человеческую речь.
Мастер знал о походах к цитадели. Много смельчаков погибло на подступах к пустыне, других занесло в дороге песком, кто-то умер, едва миновав ворота, кто-то заблудился в крепости и не смог найти выход. Вернулся только один. Он сумел войти в прадерево и увидел мир таким, какой он есть на самом деле. Тот путешественник нашел знания, но потерял себя. После возвращения он заперся в доме — день и ночь писал книгу. А потом исчез. Вместе с книгой...
Старик не мигая смотрел на Аторе. Глава гильдии не привык уступать, но тогда с трудом выдержал взгляд мастера. Душа вывернулась наизнанку, как после встречи с Чужаком.
— Мне... кха...кха... не за что любить саламанкеро, но тебе скажу.
Лу растянул губы в подобии улыбки, что, впрочем, расположило к нему не больше, чем к смеющейся кобре.
— Забудь про книгу. Кха! Смотри, дочь не потеряй!
Приступ нагнал Аторе на спуске. Сердце превратилось в холодную медузу, ослабели ноги, кругом шла голова. Если бы не Гаспар, давно бы лежал на дне ущелья с переломанными костями, а отшельник Лу бы смотрел, как грифы рвут останки непрошенных гостей, и скалился бы жуткой улыбкой...

— Отец?
Аторе вздрогнул от прикосновения и Анабелла поспешно убрала руку с его плеча.
— Это не легенда, Ана. Есть книга.
Брови Анабеллы взлетели, она насмешливо сощурила глаза.
— Книг много. И пишут их всегда те, кто не силен в практике.
— Это труд человека, сумевшего вернуться из цитадели.
— И где же сей редкий труд? Очень хочется на него взглянуть!
— Ты отлично понимаешь, что я не прячу книгу за пазухой. Ее предстоит найти. Только так мы сможем переиграть Чужака...
Дверь распахнулась, на пороге вырос озабоченный Гаспар.
— Господин Аторе, прошу меня простить... — Гаспар приподнял шляпу, слегка поклонился, — наши люди засекли туар на подступах к Альбере. Отряд дойдет сюда через пару дней.
Аторе почувствовал на себе взгляд дочери. «Ну и?» — спрашивал взгляд — «Что ты теперь заговоришь о книгах и цитаделях?». Он сделал вид, что не заметил вызова.
— Рано пришли, стервятники... — процедил сквозь зубы Аторе и отрывисто добавил, — мы будем держать оборону, Кош разрази! Гаспар, собери гарнизон, проверь готовность орудий.
— Слушаюсь, господин Аторе!
И Гаспар исчез за дверью.
— Снова пошлешь за помощью к этому преступнику? — в голосе Анабеллы проскользнули нотки злости и беспомощности.
— «Этот преступник» способен защитить нас! Ты знаешь не хуже меня!
— Не лучше ли тогда сдаться Чужаку? Отец, не пытайся притворяться. У нас всех давно испачканы руки!
— Нет, не лучше. Чужак и так получит гильдию с потрохами. Но мы можем выиграть время.
Анабелла вздохнула, скрестила на груди руки.
— Ты знаешь, где он?
Она кивнула.
Аторе никогда не мог наверняка предугадать действия Ферро, дукэ Тейрузы был не в меру своенравен. Глава гильдии не обольщался правильностью средств и намерений Ферро — слишком просто и быстро давались тому победы. Но сейчас не до щепетильности.
Конечно, Аторе пошлет Ферро картьяру, но этого недостаточно. Он доверял птице, но не доверял дукэ. Дочь должна находиться рядом с ним — если Ферро заупрямится, она сможет повлиять на мужа.
Анабелла подобрала шляпу со стола, развернулась к двери:
— Я еду в Тейрузу.
Привычным широким жестом она распахнула дверь, чуть не сбив с ног полноватую девушку.
Аторе хмыкнул. Ана права — у всех испачканы руки. Он пошел против правил, когда тащил Брайду из проруби — непозволительный с точки зрения закона поступок. Но тем меньше он хотел сейчас отдавать спасенную жизнь Чужаку.
— Брайда, подслушивать под дверью недостойно саламанкеро! Пора учиться мысли читать! — Анабелла окатила девушку ледяным тоном.
— Я... я хотела... спросить... если можно... — Брайда переводила взгляд с Анабеллы на Аторе, — неужели сюда придут туары?!
— Отец, разреши тебе представить Брайду Эстье. Как видишь, девушка не промах, — правый уголок губ Анабеллы дернулся вверх.
Брайда покраснела, присела в реверансе. На простоватом лице отражалась борьба любопытства и растерянности.
Однако после недавнего разговора с дочерью глава гильдии был растерян не меньше Брайды. Хоть слишком давно разучился признаваться в этом. Даже себе.

***

Аторе повертел в руках подзорную трубу, сунул за пазуху. Чего зря глаз щурить, он и так видел проступающие из тумана силуэты всадников на длинноногих скакунах.
Защита тумана прорвана. Этого и следовало ожидать. Рано или поздно туары бы отыскали способ обойти охранные ритмы. Или воспользовались помощью предателя. Теперь Аторе не знал, чего больше остерегаться — находчивости туар, или продажности саламанкеро.
Он глянул вниз со смотровой башни — лезть туарам придется высоко. Но пусть сначала попробуют подойти к стенам. Вряд ли они сунутся на мост, скорее расположатся лагерем на том берегу, возьмут измором. Но крепость готова и к этому. Продержатся, сколько Кош даст. Если Ферро не появится раньше.
Тем временем войско на противоположном берегу прибывало.
— Господин Аторе! Господин Аторе! Надо что-то делать!
Он обернулся.
Запыхавшаяся Брайда стояла на верхней ступеньке у выхода к лестнице, судорожно сжимала деревянные перила.
— Не твои заботы, — Аторе подошел к лестнице, и девушка сошла на пару ступенек, — и почему ты оставила класс?
— Господин Гаспар... Он сказал на ухо магистру Фабиану, а я услышала...
Брайда залилась румянцем.
— Господин Аторе! Мне никак нельзя сейчас к туарам! Сгубят, в полон заберут, а я сестренку ищу, дело-то непростое, — Брайда спешила, перебивала саму себя. — Дайте задание, любое, буду помогать! Госпожа Анабелла научила и по тоннелям ходить, и события выбирать, и ...
— Кош разрази, не смей!
Аторе подался вперед, схватил девушку за руку — может быть, слишком резко. Брайда попятилась, споткнулась и повисла на нем, безуспешно пытаясь нащупать ногами опору.
Он рывком подтянул девушку, убедился, что та крепко стоит на лестнице, отпустил. До каменного пола башни четыре пролета по двадцать ступенек узкой лестницы без перекрытий — тысячу пьед, не меньше. Упадешь – точно в лепешку разобьешься.
— Спускайся, и осторожнее!
Брайда виновато оглянулась и пошла вниз. Аторе облегченно вздохнул. Но на первой же площадке девушка остановилась.
— Почему, почему вы ничего не делаете? — ее глаза блестели от слез. — Вы саламанкеро, можете все изменить!
— Не все, Брайда! Я не могу объяснить в двух словах то, что узнал за жизнь. Иди вниз!
Девушка посмотрела в сторону... И вдруг рванула вверх, разом одолела крутую лестницу. Подол платья закрыл просвет и тут же исчез — Брайда выскочила на смотровую площадку.
Аторе бросился следом. Кош разрази эту войну! Он снова увидел Тейлал, ее занесенную над пустотой ногу.
Брайда вскочила на парапет, стала между широкими зубцами. Оглянулась назад, чуть пошатнулась. Аторе видел, что девушке страшно, но это, к сожалению, не делало ее более осторожной.
Глава гильдии медленно подошел к парапету. Брайда почувствовала его приближение, не поворачиваясь, крикнула:
— Никуда не уйду отсюда, пока не скажете! Слышите!
— Мы не можем менять свою судьбу.
Порыв ветра захлестнул слова.
— Это условие нашего дара. И проклятие, — неожиданно тяжело оказалось говорить прописные истины, — мастерство саламанкеро здесь не поможет, на грубую силу мы должны отвечать грубой силой.
— Вы сдались! — плечи Брайды дрогнули, она развернулась к Аторе, — почему никто не хочет даже попытаться?
— Попытки вмешаться в естественный ход вещей дорого стоят. Иногда жизни. И часто не только твоей, — Аторе подал руку, но Брайда оставила его жест без внимания и сама спрыгнула на площадку.
— Обещай, что не будешь вмешиваться! — Аторе пристально посмотрел на девушку. — Ты здорово поможешь делу, если просто вернешься в класс!
Она кивнула, отвела глаза.
Аторе нахмурился. Надо будет попросить магистра присмотреть за неугомонной девчонкой. Не хватало сейчас еще и Брайду вытаскивать из рушащегося тоннеля.
Он провел девушку до университета и оставил перед кабинетом магистра. Уже выйдя на площадь, вспомнил, что забыл предупредить Фабиана смотреть за Брайдой в оба.
Резкий звук труб и кимвалов отвлек внимание Аторе. Очень редкий позывной — туары выставили парламентера. Конечно, увечить крепость неразумно, и они хотят договориться. Или ждут подмогу. В любом случае задержка на руку и обороне.
Надо немедленно найти Гаспара и отправить его на переговоры.

Аторе снова занял пост на башне, приложил к глазу подзорную трубу.
Парламентеры встретились на середине моста. Туарский посланник в высоком тюрбане и кафтане, подпоясанном кушаком, отрывисто приветствовал Гаспара. У шельмы брови вразлет, пышная борода, и в глазах — лисья хитрость. Гаспар привычным жестом потер заросшую щеку, отвесил легкий поклон. Посчитав, что все формальности соблюдены, туар заговорил, обвел крепость рукой, начал загибать пальцы.
Аторе хмыкнул — он так и думал. Туары запросят немалый откуп. Значит, уверены в силе. А между тем на противоположном берегу не так уж много солдат — едва наберется пять сотен.
Он оторвался от подзорной трубы, перешел на дворовую сторону башни, внимательно осмотрел укрепление ворот. При подъезде суетились солдаты, устанавливая пушки. Аторе вернулся к внешней стене башни, окинул взглядом верхние галереи. Стрелки терпеливо ждали команды возле кулеврин, пушки уже подведены к амбразурам.
Гарнизон сможет держать оборону — Аторе своевременно запасся хорошим вооружением, провизией, колодец не даст умереть от жажды. Но открытого боя им не выиграть. Если туары захватят мост, Ферро уже не поможет.
Разговор парламентеров закончился, обе стороны любезно откланялись и разошлись с белыми флагами восвояси. Аторе перевел взгляд на туарский лагерь. Там началось движение. Туары готовятся напасть, не дожидаясь ответа? Вполне возможно.
Хотя нет, дела обстоят еще хуже: к туарам пришло подкрепление. С минуты на минуту они начнут атаку.
— Господин Аторе, — отчеканил за спиной Гаспар, — они предлагали почетную капитуляцию. Я отказался, как мы и договаривались.
Глава гильдии подавил приступ гнева. Капитуляция недопустима. Позорна!
Рука сама дернулась к флагштоку — пусть знают, что они готовы драться. Пусть на том берегу увидят зеленую ветвь и птицу на белом фоне — когда-то туары боялись герба саламанкеро, как кары Зер.
Звук труб прозвучал приговором.
Вдвоем с Гаспаром они кинулись к парапету.
— Оружие к бою! — рявкнул Аторе, — Гаспар, друг, ты знаешь, что делать.
Тот кивнул, поспешно вышел.
Отряды туар все прибывали, как воды разлившейся по весне реки. Подкатили повозки с шатрами, вокруг них засуетились воины, и Аторе вдруг понял, что привезли пушки. Он насчитал с десяток. Значит, предатели не только завесу тумана подняли, но еще и оружием снабдили! До недавнего времени неприятельские армии обходились без пушек. Великий Туарат не был силен в плавке и ковке чугуна, да и возить по всем Пиреям громоздкие орудия хлопотно. А одолжить у соседей — гораздо сподручнее.
Однако, туары сейчас откроют огонь, чего он ждет? Подвоха — сам себе ответил Аторе. Все слишком очевидно для хитроумных интриганов-туар. Он закусил ус, набрал в легкие побольше воздуха.
— Пли! — скомандовал глава гильдии, махнул рукой.
Выстрелы с двух сторон грянули одновременно. Смотровая башня дрогнула, каменная кладка заходила ходуном. Аторе вцепился в зубец парапета, едва удержался на ногах.
Пока старушка выстояла!
Когда дым рассеялся, он смог оценить потери. Стена изувечена, но не пробита, зато в каменном брюхе южной башни зияла огромная брешь.
Кош разрази! Придется туда бросить часть сил, прикрывавших ворота. Хорошо хоть туары не умеют толком целиться — остальные ядра угодили в реку, да вспороли землю на подступах к крепости.
Аторе перевел взгляд на вражеский лагерь. Странные дела творятся в подзвездном царстве! Альберские пушкари не чета туарским дикарям, редко ошибаются, бьют прицельно — а тут промазали. Строй неприятельского войска не потерял ни одного солдата. Канониры муравьями суетились рядом с пушками, перезаряжая их для нового обстрела.
Если так дальше пойдет, и туары вкатят орудия на мост, глава гильдии может попрощаться с крепостью.
— Огонь! — рявкнул внизу Гаспар.
Голос не понравился Аторе — старый вояка был обескуражен не меньше его самого. Очередной удар сотряс крепость — одно ядро пробило ворота, другое смело верхнюю галерею, разметало стрелков, как тряпичных кукол. Первые жертвы битвы, и все на его совести.
Аторе сжал зубы. Жалеть себя и других он будет потом, сперва разберется с проклятой туарской неуязвимостью.
Он с надеждой всмотрелся в горизонт — но, увы, туары не потеряли ни одного солдата. И хуже того — подкатили пушки ближе к мосту.
Такого не может быть. Если только...
Глава гильдии торопливо зашептал ритмы, настраиваясь на тонкие сферы. Дробный грохот остался далеким фоном, тело расслабилось, зрение прояснилось.
Вот в чем была мощь неприятельского войска! Догадка подтвердилась — туар действительно охраняли тени. Его люди не виноваты — они прекрасно целились. Но защиту теней ядрами не пробьешь — любой снаряд пролетит мимо.
Аторе судорожно вздохнул, возвращаясь в реальность. Гром канонады оглушил, отозвался в голове болью.
Кош разрази, глава гильдии прядильщиков никогда не просил помощи у теней! Сам — никогда. Но догадывался, чем оплатил Ферро свою неуязвимость. И сейчас Аторе поставит под удар целый город — только чтобы обелить свою совесть? Он поморщился. Старый солдат не плетет интриг, а сражается. И дерется до конца. Останется Ана — дочь продолжит дело.
Он торопился, перепрыгивал по несколько ступенек. Надо успеть к южному крылу стены — оттуда и обзор лучше, и пушки целят точнее. Аторе проскочил улицу, отмечая на бегу, что его люди держатся и позиции сдавать не намерены.
Пушкарь уже подносил фитиль, когда Аторе остановил его, проверил наклон ствола, еще раз выглянул в амбразуру — туар становилось все больше, чтоб их... Он взял фитиль из рук канонира, поднес к отверстию, поджег запал. Кош, помоги! Ты должна помочь!
Стены дрогнули, но не от ударов. Воздух разорвал победный крик сотен глоток. Кричали его люди! Истерика перед лицом неминуемой смерти? Аторе обошел пушку, посмотрел в амбразуру.
В туарском войске царило смятение. Ядро прорвало ряды пехоты, а подступающий отряд Ферро безжалостно сминал тылы.
Глава гильдии опустился на пол, вытер холодный пот.
Сегодня они отстояли город.

Суета закрутила Аторе в своем вихре — встретить отряд Ферро, провести переговоры, организовать восстановительные работы, уделить внимание семьям раненых и погибших. Распоряжения, приказы, встречи, слова сочувствия, чьи-то слезы. Вечером он еле держался на ногах и мечтал только о постели, но когда вспомнил про Брайду, мысли об отдыхе мигом улетучились.
Аторе нашел ее в университете. Бледная девушка неподвижно лежала на кушетке в кабинете магистра. Он подошел, сел рядом, взял Брайду за руку. Пульс есть — хорошо. Если до сих пор жива, значит — вернется. Аторе сжал руку покрепче, зашептал ритмы в холодную ладошку.
Фабиан удивленно наблюдал за его действиями.
— Как давно с ней случился обморок? — сухо поинтересовался глава гильдии.
— Уже полдня, — Фабиан виновато опустил глаза.
Это кое-что объясняло. Именно после вмешательства Брайды (упрямая девочка его наверняка ослушалась), Аторе почувствовал, что сам должен навести пушку на туарское войско.
Что ж, теперь ему было стыдно не меньше Фабиана.
Вспомнился отшельник с гладкой, как яйцо, головой. И слова, которые старик, ни к кому не обращаясь, бубнил под нос.

Только свободный пройдет рубежи, ибо не увидит их. Первый рубеж страшен, второй обманчиво прост, на третьем сила обернется против сильного, а у ворот цитадели путника будет ждать Кош, чтобы вершить суд. Только свободный получит то, зачем пришел.

14. ЭЙМАР

Эймар дернулся, и еще полностью не проснувшись, вскочил на ноги.
Он торчит здесь два дня, а до сих пор не смирился с крысами. Наверняка и крысы были не в восторге — дорогой их сердцу тюфяк из влажной соломы приходилось делить с каким-то проходимцем. Юноша бы и не настаивал, но справедливому закону Женавы плевать на его и крысиные нужды.
Он опустился на тюфяк. Уже не заснуть. Серый луч просочился сквозь узкое решетчатое окошко под самым потолком — забрезжил рассвет. Может, последний в жизни. Эймар крепко сжал веки. Тень подери, как страшно! Столько раз бросался, очертя голову, во все тяжкие, а теперь страшно. И обидно — ничего не успел.
— Кха, кха...
Юноша подпрыгнул, закрутился по камере волчком. В подземелье под башней совета анциани он ждал своей участи один. И кашлять здесь больше некому.
— Делать-то что будешь? Кха!
Он резко обернулся — груда тряпья в углу зашевелилась. Эймар увидел лицо старика: глубокие, точно борозды на коре старого дерева, морщины, всклоченная жидкая бороденка. Старик походил на городского сумасшедшего и великого мудреца одновременно. И на кого-то еще — сейчас не вспомнить.
Тот молчал и выжидательно смотрел на юношу.
— Выбор невелик, — Эймар невесело усмехнулся, — в любом случае меня повесят. Не сегодня, так завтра.
Старик досадливо отмахнулся.
— Да не об этом я! Кха... кха... Когда всех спасешь, делать-то что будешь?
Эймар раскрыл было рот ответить, но поперхнулся словами. С кем тут спорить? Старик разговаривает со своими фантазиями!
Юноша опустился на тюфяк. Тень подери этот арест! И с отцом толком не поговорил, и с Брайдой беда, а он торчит здесь в компании крыс и сумасшедшего старика!
Надежды на помилование нет. Сбежать? Легко сказать! В ту щель, что служит здесь окном, и упитанный таракан не пролезет. Дверь не открывают — раз в день тюремщик просовывает в узкую прорезь воду и плесневелый хлеб. Завязать перепалку, когда придет конвой? Много ли он смог сделать после того, как невовремя перешел дорогу гвардейцам? Это не обитатели Баккарассе в вечном подпитии и не драки с фехтмейстерами по правилам... Устроить подкоп? И рвать ногтями каменную кладку? Эймар встал, принялся ходить кругами, изучая каждый дюйм камеры. Должна же быть какая-то зацепка...
— Кха... Делать-то что будешь?
Снова старик с глупыми вопросами! Юноша и забыл про него — чуть не пнул груду тряпья, чтобы не валялась под ногами.
— Что тебе надо?
Захотелось повздорить, согнать злость.
— Мне — ничего, — старик перестал клекотать и кашлять и неожиданно осмысленно посмотрел на него, — а тебе — все! — и затрясся в беззвучном смехе.
— Хочешь, чтобы мать была жива, хочешь остановить Брайду, заставить отца забыть горе, — старик пожевал губами, — ты хочешь перекроить мир по-своему. А дальше что?
Эймар встрепенулся — откуда безумцу столько знать? Неужели он что-то выболтал во сне?
— Вас, синьор, не касается!
— Касается, — старик сощурился, — этот мир не так плох, я не хочу с ним преждевременно расставаться.
С каждым словом юноша понимал все меньше. Старик выжил из ума, не стоит его слушать.
— Ты разрушишь себя, и ничего более. Кха!
«Неправда, я хочу помочь...» — приготовился возразить Эймар, но осекся. Он протер глаза, пнул ногой пустоту — старик исчез, и тряпье тоже. Только легонько, будто марево над костром, дрогнул воздух.
Вот, начались видения. Юноша слышал от Леона истории о солдатах, которым что только не покажется перед первым боем. И все от страха. Значит, эта гадость настигла и его. Как противно...
Эймар вновь принялся беспокойно бродить по камере, скользя взглядом по стенам и полу, надеясь найти хоть мелкую щель, или оброненный прошлым узником гвоздь.
От этого занимательного времяпровождения юношу отвлек скрип двери. Недовольно зыркнув, стражник впустил человека, закутанного в плащ с головы до ног.
Эймар попятился к стенке — просто так он не сдастся!
Человек откинул капюшон, приложил палец к губам, в неясном свете блеснули стекла очков.
— Я вытащу тебя отсюда! — беззвучно, одними губами произнес Террис.
— Как ты узнал? Не думал, что придешь... — от волнения Эймар охрип.
— Селия сразу нашла меня. День ушел на то, чтобы попасть на аудиенцию к дукэ, договориться о свидании.
Неужели такое счастье возможно? Отец сам пришел за ним и хочет помочь! Губы юноши растянулись в улыбке, и он мигом забыл про свою незавидную участь.
— Эймар!
Террис тряхнул его за плечи, возвращая с небес на землю. Отец сутулился больше обычного, под глазами залегли глубокие тени.
— Вот, держи.
Террис протянул юноше шпагу, вложил в руку кошель, вытащил из-за пазухи скрепленные шнуровкой исписанные листы.
Эймар торопливо приладил шпагу на пояс и сразу почувствовал себя уверенней. Сунул кошель во внутренний карман жилета. Взял листы, с удивлением посмотрел на отца.
— Сынок, это нелегко объяснить...
Впервые в жизни Террис потерялся в словах.
— Флория верила, что хрустальный город существует. Она мечтала туда попасть, а я все думал, что твоя мать слишком много значения придает фантазиям из детства, — отец осекся, глаза стали влажными. — После ее смерти я много работал, собирал сведения по крупицам. В этих листах все, что нашел, больше не успею. Ты должен туда дойти. За стенами хрустальной цитадели нет судьбы, ты сможешь все поменять. Не упусти случай!
Цитадель, город? О чем отец говорит? Неважно, он подумает об этом потом! Юноша спрятал листы под рубаху.
За стенкой звякнул ключами тюремщик, тяжелые шаги отмеряли удары сердца Эймара.
Отец сдернул плащ.
— Давай камзол, быстро! Tempori parce!(4)
До Эймара вдруг дошло: они поменяются одеждой, и отца казнят вместо него! Тень подери, он и так совершил много ошибок и последней роковой не простит себе!
— Не спорь, я выберусь. Сделай это ради меня. Ради матери. Давай же!
В замке начал нехотя поворачиваться ключ.
Юноша медлил.
— Мы отобьемся вдвоем, прямо сейчас!
— Не говори глупостей, уйдет только один, и это должен быть ты. Я уже ничего не смогу сделать! Живо!
В голосе отца зазвенели стальные нотки, и Эймар повиновался.
Распахнулась дверь, обрюзгший неповоротливый тюремщик скользнул неприятным взглядом по юноше.
Зря он уступил отцу, Эймар едва не выругался вслух — с таким недоразумением они бы справились в два счета.
— Господин Террис, за вами пришли, — тюремщик неловко отошел в сторону, из-за спины выглянул бодренький старичок в ливрее и с пухом седых волос вокруг лысины.
Юноша попятился. Последний раз посмотрел на отца — тот уселся на соломе, закрыл шляпой лицо. На час-другой, если повезет, это обманет тюремщика, но не больше.
— Светлейший дукэ Дамиан изволит вас видеть!
Седенький старичок поклонился, быстро выпрямился и прилип к Эймару взглядом.
Во рту пересохло. Оставалось надеяться на полумрак подземелья и тень от капюшона. После долгой паузы старичок удовлетворенно кивнул:
— Пойдемте, господин Террис!
Изъявление дукэ звучало, как приказ. Час от часу не легче! Одна только радость, что обыскивать его тюремщик уже не станет.
Эймар двинулся за стариком, на ходу обдумывая, когда же дать деру. Аудиенция с дукэ вряд ли спасет положение — так что во дворце лучше не показываться.
Закоулки подземелья закончились, они вышли к лестнице с покатыми, скользкими ступенями. Наверняка не одна сотня ног спотыкалась здесь — дукэ любил послушных подданных. Старик пропустил юношу вперед, и тот почувствовал, как между лопатками будто тлеет прожженная взглядом дыра. Сопровождение не хуже конвоя!
На выходе из подземелья ждали двое гвардейцев. А вот и настоящий конвой, если кто-то успел соскучиться! Значит, дукэ догадался, что Террис попытается спасти сына, и просчитал следующий ход. А сейчас просто играется в свое удовольствие.
Эймара бросило в холодный пот. С отцом-то что будет?
Они вышли на дворцовую площадь — тихую и пустую. Раннее утро, все господа спят. Ни тебе толп, как в окрестностях рыночной площади, чтоб затеряться, ни драк, чтоб отвлечь внимание. Но если не сделать что-то сейчас, другого случая не представится.
Юноша запустил руку в жилет — движение скрыл плащ — нащупал кошель, дернул тесемку. Тугая, отец крепко завязал. Узел ни в какую не хотел поддаваться. Тень подери, они прошли уже половину площади!
Отчаянно терзая под плащом тесемку, Эймар замедлил шаг, гвардейцы переглянулись и тоже сбавили ход.
Есть! Он еле сдержал громкий вздох облегчения.
— Эй, что это?!
Юноша стремительно развернулся, выбросил руку, указывая в сторону. Гвардейцы повернули головы как раз вовремя, чтобы увидеть дождь золотых скодо. Молодец отец, не поскупился — промелькнула мысль, и Эймар бросился прочь от конвоиров, жадно собиравших урожай золота.
Кровь стучала в ушах, сердце подскочило к горлу — только бы успеть!
Никогда он не бегал так быстро. Широкие улицы, тесные каруджи, сбитые с ног служанки, недовольно выгнувшие спины коты — картинки молниеносно сменялись. Эймар не стал оглядываться и проверять, преследуют ли его гвардейцы. В любом случае он должен быть быстрее.
Ворвался в собственный дом, будто туары с набегом, схватил испуганную Селию:
— Найди Леона, что хочешь делай, но найди! Отец в тюрьме, его казнят вместо меня.
Бесконечно долго тянулось время, наконец в глазах девушки забрезжило понимание. Только тогда юноша отпустил ее и наскоро оседлал Прыткого, любимого скакуна дяди.
Селия догнала у ворот, протянула кошель, который он забыл в старом камзоле, и сверток с едой.
— Вот, держите, господин Эймар! И никаких бус мне не надо!
Юноша обнял служанку и крепко поцеловал в губы — единственное, чем мог отблагодарить Селию за доброту. Она не стала сопротивляться, вжалась в него, как озябший воробушек.
— Прощай!
Эймар прыгнул в седло и дал Прыткому шенкелей.


_______

(3) Да минует меня чаша сия! (лат.)
(4) Береги время! (лат.)

12. БРАЙДА

Брайда покосилась на бородатого стражника, собираясь с духом.
Сейчас или никогда!
— Откройте! Откройте! Позовите госпожу саламанкеро!
Она улучила момент, когда стражник отвернулся, и принялась тарабанить в ворота. Дворцовый страж очнулся, приготовился схватить ее за шкирку, но боковая дверка неожиданно отворилась, и на пороге появилась Анабелла.
— Где твои манеры, Брайда?
Девушка опешила. Она так рвалась на свидание с саламанкеро и вдруг растерялась. Охватило чувство непоправимой потери — будто Брайда сама взошла на эшафот и покорно подставила шею под топор палача. Ох, полетит голова с плеч...
— Пойдем!
Анабелла кивнула стражнику, тот с готовностью отступил. Видно, вспомнил первую встречу, и решил не испытывать терпение Кош.
Госпожа саламанкеро — с прямой спиной, в черных одеждах с широкими рукавами-крыльями — напоминала диковинную кормовую фигуру шхуны, каких Брайда насмотрелась, пока бегала на пристань. Такая же чудная и неживая. Только взгляд выдавал — Анабелла растеряна не меньше нее, даром, что пыталась испугать надменным прищуром. Брайда снова заглянула в лицо женщины — нет, показалось, беспокойный блеск в темных глазах исчез, словно его и не было.
Они пересекли внутренний двор, и Анабелла подтолкнула девушку к лестнице парадного входа. Тяжелая дверь открылась перед самым носом Брайды, на пороге показался старичок со всклоченными седыми волосами и маслянистыми глазками. Согнулся в поклоне, пропустил вперед.
Подумать только, она во дворце дукэ! Брайда и не мечтала сюда попасть. Отец, конечно, обещал как-то взять с собой, но всегда находились отговорки: то дочка слишком мала, то плохо слушается, то с работой не помогает.
Брайда с открытым ртом рассматривала мозаику на стенах. Опустила голову — а под ногами тоже узоры из разноцветных камешков! Она еле удержалась, чтобы не потрогать пол руками — а вдруг удастся отковырять кусочек на память! Девушка смущенно оглянулась — будто боялась, что кто-то подслушает ее мысли, и поймала на себе пренебрежительно-насмешливый взгляд госпожи саламанкеро. Значит, и правда подслушали. Она почувствовала, как наливаются краской уши.
— Кажется, дукэ нашел истинного ценителя своего вкуса, — бросила на ходу Анабелла и стала подниматься по лестнице, платье зашелестело по ступенькам.
Брайда послушно поплелась следом. А ей казалось совсем другое: кое-кто невзлюбил ее без всякой причины! Вздохнула — раздражать других у девушки всегда получалось легче легкого.
На втором этаже они свернули в длинный коридор, ярко освещенный массивными настенными канделябрами. Анабелла остановилась у богато украшенной золотом двери, щелкнул замок, и саламанкеро кивнула Брайде, приглашая в покои.
— Останешься здесь, — она стянула на ходу перчатки, развязала тесемки шляпы, устало опустилась в кресло, — если, конечно, еще хочешь найти сестру.
Девушка присела в реверансе.
— Благодарю вас! Но отец... он же не знает. Можно, я схожу попрощаться?
— Или ты остаешься, или уходишь, — Анабелла отвернулась, подошла к окну.
Правильно ли она поступает, вдруг задумалась Брайда. А вдруг госпожа саламанкеро обманывает? Что почувствует отец, лишившись второй дочери?
— Тебя никто не держит! — Анабелла смотрела в упор, смуглое лицо налилось бледностью.
Брайда упрямо мотнула головой.
— Я остаюсь, остаюсь. Вы не подумайте, я все решила! Святыми звездами клянусь!
Девушка была готова клясться и увещевать сколько угодно, лишь бы придушить червяка сомнения, терзавшего ее все сильнее.
Анабелла указала на соседнюю с покоями дверь.
— Твоя комната, там найдешь все необходимое. Поживешь здесь, будешь мне прислуживать. Пока он не откликнется.
— Он? Кто «он»?
Сказала и прикусила язык. Сейчас точно выгонят! Ну не может она все время молчать, как огородное чучело! Против ожидания Анабелла не разозлилась, только спокойно, даже ласково ответила:
— Не твоего ума дело. Приберись сначала.
Брайда с готовностью кинулась в комнату со «всем необходимым». Она надеялась, что метлы там отыщутся.

Работы было немного.
Дворцовые слуги до блеска выдраивали покои Анабеллы, и девушка долго потом искала углы, которые еще нуждались в добросовестной уборке.
Большую часть времени госпожа саламанкеро проводила в разъездах, возвращалась поздно к вечеру, а Брайда осваивалась в своей тюрьме. Если бы девушку заперли насильно, она бы точно лазейку нашла. А так — согласилась добровольно. От себя-то не сбежишь.
Брайда все время думала о Маризе, часто вспоминала Эймара, реже отца.
Наверняка Эймар уже поправился. Помнит ли о ней? Как же хотелось свидеться еще хоть раз, пусть бы одним глазком посмотреть на юношу и поймать его взгляд — открытый, теплый. Эх, нашлась бы Мариза — и Брайда стала бы самым счастливым человеком в мире!
Она подошла к окну, расплющила нос о разноцветное стекло. Как здесь люди живут? Склеп, а не дворец. Толстые серые стены, длинные галереи, высокие потолки, большие гулкие залы. Даром, что все в золоте, да бархате. Теперь и мозаика не радовала — насмотрелась она на подвиги дукэ. Приелось. Вон дворик внутренний — чистый, выметенный, с клумбами, а все равно скучный и серый. Может, это у нее настроение серое?
Брайда вздохнула, присела за стол, принялась водить по нему тряпкой. Стол, конечно, и так был чистым, но надо же чем-то заняться. Каждый раз, когда девушка касалась изображения перламутрового дерева, она чувствовала необъяснимое притяжение. Да этот стол можно полировать часами! Даже просто смотреть на него было очень приятно. Все равно спешить некуда, госпожа саламанкеро раньше вечера не вернется — сказала, ужин нести к семи. У Брайды есть часа три — на башне совета анциани только пробило четыре удара.
Девушка отложила тряпку, прикоснулась подушечками пальцев к рисунку на столешнице. Показалось, или ветки дерева и правда чуть дрогнули? Она сосредоточилась, повторила движение и почувствовала, как дерево оживает. Вот почему Анабелла злилась, когда Брайда подходила к столу! Коричневый ствол стал по-настоящему шершавым, она закрыла глаза — и услышала шум листвы над головой, в лицо ударил порыв ветра. Хорошо-то как! Девушка встала, провела рукой по коре, потянулась к нижней ветке.
— Вернись сейчас же! Дурная девчонка!
Брайда распахнула глаза, непонимающе уставилась на двоящийся мир. Вот на пороге стояла разъяренная Анабелла, изо рта вылетали пузыри слов. А она лежала, опустив голову на столешницу — то ли спала, то ли находилась в глубоком обмороке. Рядом вторая Брайда ступала в пятно дрожащего воздуха, а за ним открывался знакомый тоннель. Она сделала шаг, и первая картинка исчезла.
Девушка осторожно ступала по шершавой коре, стены тихо гудели — Брайда не сразу разобрала, что звук идет от насекомых. Оглянулась в надежде увидеть вход, через который попала в тоннель, но только охнула. Сколько хватало глаз тянулся сплошной древесный коридор. Испугаться девушка не успела — ветер засвистел, будто ребенок заплакал, мощный поток сбил с ног, завертел щепкой, больно ударяя о стенки тоннеля. Брайда замахала руками, пытаясь схватиться хоть за что-нибудь, но девушку закружило еще больше, и она потеряла сознание.
— На. Выпей.
Кто-то вложил в руку кружку. Не раскрывая глаз, Брайда поднесла кружку ко рту, жадно, расплескивая воду на грудь, выпила все без остатка.
— Хорошо, — откликнулся тот же голос.
Девушка с трудом разлепила веки.
Яркое пламя факела. Добротный чисто выскобленный стол. Грубая скамья. Гладкий потолок пещеры. Под ногами — сухое сено. Напротив сидит, опустив седую голову, худой человек в простой холщовой одежде. Брайда отодвинулась подальше, по спине пошел холодок.
— Не. Бойся. Мы. Только. Поговорим.
Слова падали как капли в тихую воду — слово, всплеск, слово, всплеск. Казалось, отзвуки всплесков глушили слова, и когда человек замолчал, Брайда забыла, с чего он начал.
Мужчина поднял голову, пустые черные глаза уставились на нее. Девушка едва не закричала. Сжалась, отползла на самый край скамьи.
Он ухмыльнулся:
— Чего. Ты. Хочешь.
Брайда опустила глаза, избегая смотреть мужчине в лицо. Она вдруг поняла, что не может думать. Но что-то ответить надо — может, тогда ее отпустят.
— Я... ищу сестру...
— Маризу, — не то спросил, не то подсказал мужчина.
— Вы знаете Маризу? Знаете? Вы ее видели?
Услышав родное имя, Брайда забылась, попыталась поймать взгляд собеседника, но только наткнулась на черные провалы.
— Ее, — он махнул длинной рукой в сторону.
И снова было не понять, спрашивает мужчина или утверждает.
Брайда глянула в темный угол. Пляшущее пламя факела выхватило ржавые прутья решетки, тюк соломы за ними, и лежащую на тюке исхудалую девочку. Брайда потянулась к решетке, всмотрелась в заостренные черты. Святые звезды!
— Мариза, — тихо позвала она, — это я, Брайда, скажи что-нибудь! Пожалуйста, Мариза!
— Не. Старайся. Она. Не. Слышит, — откликнулся Худой.
Волосы Маризы свалялись в жидкие пряди, глаза ввалились, костлявые руки были скорбно сложены на груди. Сперва казалось, что на соломе лежала девочка, а тут вблизи Мариза напоминала старушку.
— Мариза! — выкрикнула Брайда и со всей мочи дернула решетки.
Сестра медленно повернула голову, скользнула безразличным взглядом.
— Что вы с ней сделали?
Девушка подскочила к мужчине, забыв, что минуту назад была готова хоть бежать, хоть ползти от этого страшного человека подальше. Он не отводил пристального взгляда, и у Брайды закружилась голова, тошнота подступила к горлу, она покачнулась, схватилась за край стола.
— Мариза. Сама. Выбрала. Дорогу, — свет факела выхватил неестественно белые, словно покрытые сахарной пудрой волосы мужчины. — Чего. Ты. Хочешь. Брайда.
— Верните сестру!
Девушка чувствовала, что Худому не составит труда выполнить ее просьбу. Полмира перевернет, если ему вздумается. А ей помогать не станет.
— Ты. Уверена, — подобие насмешки промелькнуло на жестком лице.
Что за глупый вопрос, конечно, она уверена. Она столько...
— Дай. Руку.
Брайда нерешительно протянула дрожащую руку. Мужчина легко прикоснулся к раскрытой ладони. Она вздрогнула, еле удержалась — подмывало вырваться и немедленно содрать кожу там, где Худой коснулся ее.
— Закрой. Глаза. Так. Будет. Проще.
Брайда послушно сомкнула веки. Девушка не знала, что он собирался сделать, но пусть делает это побыстрее.

Вспышка. Порог дома. Родители сжимают в объятиях живую здоровую Маризу. Отец усмехается, Брайда чуть не пляшет от радости — она так давно не видела его улыбки. Мама — без тени безумия в глазах — что-то шепчет Маризе на ухо, и те смеются, как девчонки.
«Я смогла вернуть вам дочь!» — поет победная песня внутри, Брайда счастлива! Она запрокидывает голову к небу, хочется кричать, пусть все слышат, как ей хорошо. Но в песне пробивается фальшивая нотка. Девушка безошибочно чувствует фальшь, и госпожа Пенсиль, учительница по вокалу, ставит ее в пример не ладившей со слухом Маризе. А Брайде стыдно и неудобно от этого...
Она оглядывается. Никого. Где же родители, Мариза? Толкает дверь. Заперто!? Девушка бежит к окну — в доме суетится мама, накрывает на стол, отец с сестрой сидят обнявшись и о чем-то беседуют. Брайда мечется между окнами и дверьми, зовет, умоляет впустить. Но родным нет до нее дела.

Девушка очнулась от собственного крика, рука дернулась под пальцами Худого. Наваждение слабело, постепенно отпускало.
— Это неправда! Мариза не бросит меня!
— Но. Бросила. Один. Раз.
Брайда поморщилась. Это была случайность, и она давно простила Маризу.
Сестренка нравилась мальчишкам с детства. Каждый год под Ойль Мариза получала не одну веточку любицы. А Брайда сидела в сторонке и вздыхала — кто же станет дарить любицу боевому товарищу, с которым плечом к плечу отстреливался из рогатки от школяров?
Когда девушке исполнилось двенадцать, у сестры появился настоящий жених — Ясин Гибер. Старше Маризы на два года, статный, с хорошими манерами, из купеческой семьи. У Брайды скулы сводило от приторности юноши, но сестренке он нравился, и она не вмешивалась. Терпела, что тот ворует у нее Маризу. Молчала, когда Ясин плел ерунду с таким видом, будто только что с Кош повстречался. Сдерживалась, сколько могла — ради сестры.
Однажды женишок явился, когда они с Маризой собрались к морю встречать рыбацкие лодки. При хорошем улове сестры развлекались тем, что глазели на огромных рыбин — чего только стоила треска в шесть пьед с длинным усом под открытым ртом! А если упросить рыбаков и добавить тенаро для убедительности, то и на лодках удавалось покататься.
Но в тот день она осталась дома, а Мариза пошла с Ясином играть в новомодную игру серсо — бросать на щит кольца. Брайду не позвали. Она проплакала весь вечер, а когда сестра вернулась, сделала вид, что ничего не произошло. Через полгода семья Ясина снялась с места, перебрались в городок Больсано, что под Женавой. Мариза, казалось, и не горевала об утрате, а Брайда нет-нет и вспоминала злополучный вечер. Девушка не произнесла вслух это слово, но в глубине души оно жило до сих пор — предательство...
Нет, нельзя быть мелочной! Мариза для нее столько сделала, а Худой просто старается смутить.
— Я все равно верну сестру!
Брайда рванулась к решетке, протянула руку, пытаясь дотронуться до Маризы, но рука провалилась в пустоту. Из темного угла донесся хрипловатый смешок. Точно так же смеялась девица, сиганувшая в колодец и едва не убившая Эймара. Или отбившая его у смерти?
— Ее. Здесь. Нет.
Девушка схватилась за решетки, непонимающе охнула — руки сжимали воздух.
— Чего. Ты. Хочешь. Подумай. Хорошо. Иначе. Не. Выйдешь. Отсюда.
Брайда попыталась поймать взгляд мужчины — прочитать в глазах то, что не слышала в словах — обычно это неплохо у нее получалось. Но только не сейчас. Пустота осталась пустотой.
Навалился ужас — а если и правда из пещеры не выбраться? За ней ведь никто не придет.
Худой молчал, ждал ответа.
Брайда шмыгнула носом. Чего она хочет? Быть рядом с Маризой. Жить в семье, где ее любят. Еще раз увидеть Эймара.
Ей не нужны тоннели и странные путешествия, ей не нравится Анабелла. И Брайда с радостью вернулась бы домой, если бы это что-то изменило... Но прежде надо найти Маризу.
— Делайте, что хотите, — девушка закусила губу, живот скрутило от страха, — я отыщу сестру! Слышите, вы меня не остановите! Да плевать на ваши угрозы! — голос сорвался, по щеке побежали злые слезы.
Брайда зажмурилась, ожидая, что паучьи лапы Худого вот-вот ее схватят, оплетут решетками, как призрачную Маризу.
Но ничего не случилось. Мужчина встал со скамьи и медленно пошел на девушку. Брайда отступила, спина коснулась волглой стены. Беспомощно огляделась — все кончено, она в западне. Худой взял ее за руки — волна отвращения накрыла Брайду с головой и девушка сжалась в комок. Руки неприятно ломило, грудь сковал холод, ноги ослабели и предательски задрожали. Брайда отчетливо поняла, что сейчас умрет.
Она всхлипнула, Худой сделал еще шаг — казалось, куда уже ближе — и прошел сквозь нее. Нет, стал ею. Все страхи, злость, ненависть соединились в одном грязном потоке — она могла убить, похоронить заживо, ударить ребенка, втоптать в грязь слабого. Не было границ, не было секретов — она могла все. Она желала и получала. Это пьянило. И от этого хотелось перестать дышать. Брайда заметалась по каморке. Она должна вырваться на волю — сломать, разрушить. Крик поднялся изнутри — это был не ее голос, кричал посаженный на цепь изголодавшийся зверь. Но крик оборвался так же неожиданно, как и родился.
Девушка упала на пол. Теперь собственное тяжелое дыхание оглушало. Брайда с трудом возвращалась в свое тело.
Худой навис над ней, заслоняя свет факелов. Неестественно длинные тонкие пальцы перебирали одну за другой большие красные бусины. Ведь это ее бусы, отцовский подарок! Девушка протянула руку, пытаясь ухватить украшение, но мужчина ловко спрятал бусы за спину.
— Теперь. Они. Мои. Возьму. На. Память.
Он криво усмехнулся, сел на скамью.
Брайда опустила голову, беззвучно заплакала. У нее исчезла сестра. Родители бросили одну сражаться с жутким миром. Она никогда не увидит Эймара. А плачет из-за нитки бус.
Но бусы служили талисманом — доказательством, что отец был добрым к ней. Пока подарок оставался у Брайды, все могло стать, как прежде, а теперь прошлое стерто. Возвращаться некуда.

***

Брайда долго лежала на полу, пока не сообразила — ее никто не держит. Медленно встала, на подгибающихся ногах обошла пещеру кругом, и вдруг очутилась в тоннеле, с опаской ступила в дрожащий воздух.
Девушка почувствовала, как затекла шея, по рукам побежали мурашки. Поерзала на стуле, осторожно подняла голову, разлепила глаза. Выходит, она заснула сидя за столом. Пальцы ощущали гладкие пластины — листики дерева.
Напротив в глубоком кресле расположилась Анабелла — та пристально наблюдала за Брайдой. Девушка еле сдержала улыбку. После встречи с Худым госпожа саламанкеро казалась очень радушным человеком. А ведь изучает ее, как явление Кош во плоти и крови. И так удивлена, что отругать забыла. Хотя было за что.
Анабелла потребовала несколько раз пересказать историю и злилась, стоило Брайде сбиться в мелочах. Девушка заметила, как вздрогнула госпожа саламанкеро, когда речь зашла о мужчине с пустыми глазами. Брайда ждала наказания, а услышала странные речи: она-де прошла посвящение и теперь может передвигаться по тоннелям. Однако самой открывать тоннели и что-либо менять ей запретили — прежде надо выучиться мастерству, за этим они и отправились в Альберу, город саламанкеро.

Брайда сжала поводья, стукнула пятками по бокам Талисмана — не в меру ленивого каракового жеребца.
Госпожа саламанкеро ускакала далеко вперед. Сейчас ее можно было принять за юношу — Анабелла сидела по-мужски, строгий костюм из темной ткани и шляпа с длинным черным пером только усиливали сходство.
Не ахти какая наездница Брайда едва поспевала за саламанкеро. Бесконечные спуски и подъемы по горным предместьям Женавы закончились, теперь вокруг раскинулись поля да редкие холмы. Весеннее солнце слепило, полоски полей рябили перед глазами, и девушку неудержимо клонило в сон.
Тпру! Брайда натянула поводья, жеребец охотно перешел на шаг. Ну вот, она заблудилась! Сама не заметила, как заехала в чахлый еловый лесок и, конечно, потеряла Анабеллу из вида.
Брайда поморщилась. Шрам на руке набух, начал пульсировать, как тогда — рядом с Худым.
— Госпожа, в какой стороне деревня? Одурел на старости лет, ничегошеньки не помню!
Спотыкаясь, к ней шел дряхлый дед с бельмом вместо одного глаза. Старик водил перед собой руками, видно, опасаясь сослепу наткнуться на дерево. Упадет ведь, лоб разобьет, с жалостью подумала Брайда. Вон какой немощный, а не клянчит помощь, только и попросит, что сторону указать.
Девушка спешилась — она и не знала, что умеет так быстро слезать с коня — взяла жеребца под узду, подошла к старику. Поддержала дрожащий локоть.
— Я провожу!
Сказала и осеклась. До ближайшей деревни скакать не меньше четверти часа, а идти и того больше — со стариком получится еще медленнее. Так она госпожу саламанкеро никогда не догонит.
Старик доверчиво оперся на локоть Брайды. Невесомый, как паутинка — сил в нем почти не осталось. Не бросать же бедолагу здесь. И Анабеллу потерять нельзя. Как потом до Альберы добираться? И так плохо, и этак скверно. Постойте! Зря что ли Брайда посвящение проходила? Госпожа саламанкеро, правда, запретила в тоннели без спросу лезть, но она всего разок ослушается, ничего не случится.
Девушка настроилась, вспомнила, как пальцы касались перламутровых пластинок, как оживало под руками дерево. Сердце зашлось в радостном ожидании. Брайда только и успела, что набрать в рот побольше воздуха — Святые звезды, помогите — и ее унесло далеко-далеко, где не было ни елового леса, ни немощного старика.
Она рождалась и не рождалась. Мать склонялась над кроваткой — не Карлотта, другая женщина. Ее отец — незнакомый мужчина — вел за руку. Брайда лезла на стену дома старого Лукена и уходила с Маризой, так и не пробравшись в вишневый сад. Она барахталась в проруби подо льдом и вышивала маме салфетку к Ойлю.
Картинки рябили перед глазами. Брайда не успевала ни запомнить, ни понять их. Она сжала пальцами виски, зажмурилась. Сейчас не выдержит — закричит, и ее разорвет на части. Свистопляска резко оборвалась. Девушка осталась в тишине, раскрыла глаза. Брайда оказалась в тоннеле — не очень светлом, сыром. Облегченно выдохнула — здесь она знает, что делать, надо просто идти вперед.
Первая развилка, рябь воздуха. Вступить в дрожащий круг, выйти в обветшалый дом, пропахший плесенью и болезнью. Найти комнату, где лежит умирающая. Перебрать в облезлом буфете все склянки, найти запылившуюся бутылочку микстуры, вложить в руки пожилому, но еще крепкому мужчине, скорбно склонившемуся у кровати. Помочь нацедить микстуру в ложку, влить в рот женщине. Найти рябь. Уйти.
Брайда пошатнулась, привалилась к теплой шее Талисмана. Вот оно что — умерла жена, и бедолага от горя одряхлел раньше времени.
Старик непонимающе смотрел на свои ноги, сгибал и разгибал кисти рук, бельмо на глазу исчезло — он ошалело огляделся по сторонам и побежал через поле.
Девушка ахнула — получилось! Может, и Анабелла теперь не нужна? Сама Маризу отыщет!
— Брайда, остановись!
Знакомый голос вернул с небес на землю. Легка на помине, поморщилась Брайда. Саламанкеро неслась во весь опор, комья земли летели из-под копыт Смельчака. Ничего хорошего это не предвещало.
Она ловко спрыгнула, кинулась к Брайде, схватила за грудки.
— Ты меняла что-то? Да? Нет?
Брайда испуганно кивнула.
— Кому? Где он?
Девушка показала пальцем на бодро шагающего по полю старика.
— Смотри теперь, любуйся на свою работу!
Анабелла в сердцах оттолкнула Брайду.
Девушка в недоумении таращилась на старика: что снова не так? Она помогла человеку — и все! Не превращаться же в черствую горбушку, какой стала госпожа саламанкеро.
Взметнулись седые волосы, старик неуклюже растянулся, ойкнул, схватился за колено.
— Он сломал ногу, ходить не сможет до новой луны. Довольна?
Брайда растерялась.
— Госпожа Анабелла, я ведь помочь хотела! Он шел в деревню, такой немощный, мне стало жаль. Очень жаль. И жена у него умерла. Но теперь все хорошо! Кажется, я ее оживила...
— Ответь мне на один вопрос, Брайда, как тебе удается все делать наоборот? Это особый дар или плоды долгих стараний?
Госпожа саламанкеро издевается. Пусть, она привыкла. Только старику от этого не легче — лежит один в поле, стонет. Надо помочь ему встать, успокоить — девушка сделала шаг.
— Стой! Куда собралась? Поведешь его в деревню, будешь выхаживать, компрессы ставить? А сестру решила не искать?
Брайда замерла, с вызовом посмотрела на Анабеллу. Жаба холодная она, а не саламанкеро! Совсем на людей плевать. Сейчас наберется духу и все в лицо скажет.
— Да ты погоди, не горячись, — голос Анабеллы вдруг потеплел, — привяжи пока коней. С дисциплиной у них, конечно, лучше, чем у тебя, но не будем испытывать судьбу.
Девушка так удивилась, что забыла обидеться на очередную колкость. Послушно взяла коней под узду, повела к высокой лысой ели, крепко привязала, проверила узел — держится. Не хотелось еще и за это выслушивать упреки.
Стало подозрительно тихо. Брайда оглянулась. Анабелла сидела, привалившись к стволу — глаза закрыты, казалось, она дремлет. Как бы не так!
За деревьями по проселочной дороге катила повозка. На козлах сидел мужчина с красным то ли от солнца, то ли от излишней страсти к вину лицом, в повозке на сене примостилась остроносая женщина. И откуда взялись эти крестьяне? Ведь стука колес Брайда не слышала.
— Стой, кому говорю! — мужчина натянул поводья, поспешно спрыгнул, подошел к старику.
— Эй, Мелио, помоги!
Остроносая охнула, слезла с повозки.
Старика подхватили под руки, тот растерянно озирался. На левом глазу снова появилось бельмо.
Брайда не знала, радоваться ей или расстраиваться. Повозка подпрыгивала на ухабах, бережно обложенный сеном старик смотрел на разбитую дорогу, и девушке чудилось разочарование в его взгляде. Брайда хотела помочь, а сделала, кажется, только хуже.
— Он поправится, пойдем, — Анабелла положила руку на плечо.
Девушка вздрогнула — за шиворот упала капля, другая. Она подняла голову — все небо заволокло свинцовыми тучами. Дождь так не к месту! А может... может, погоду поменять? До Альберы еще дня два скакать. Она озабоченно потерла шрам на запястье.
— Не смей! — Анабелла тряхнула ее, пальцы больно впились в плечи.
Брайда вдруг разозлилась, высвободилась.
— Но почему? Зачем вообще становиться саламанкеро, если не можешь взять, что хочешь?
Анабелла вздохнула, устало и очень спокойно посмотрела на девушку.
— У саламанкеро нет своих желаний, они делают, что должно. Этим и отличаются от других. Не пытайся понять, просто запомни. Иначе когда-нибудь я не успею вытащить тебя из очередной помойной ямы.
— А помогать другим людям не должно? Или вы делаете это только за тугие кошели?
— Помогать другим надо уметь и знать как, — Анабелла усмехнулась, к ней вернулась привычная надменность. — Судьба старика была соразмерна его силе. А ты дала больше, чем тот смог выдержать.
— Неправда, он был счастлив!
— Счастлив? Один в поле со сломанной ногой? Брайда, кого ты обманываешь? — Анабелла подошла к сосне, отвязала Смельчака, легко запрыгнула в седло. — Хочешь всю жизнь быть добренькой девочкой, которую ни во что не ставят? Или достойным уважения саламанкеро?
Брайда многое хотела сказать Анабелле, но поперхнулась словами. Как же она ненавидела саламанкеро в эту минуту! И возразить было нечего.
Крупные капли барабанили по шляпе, разбивались о круп коня, стекали по холке. Девушка взобралась в седло, ударила пятками по крупу. Может, сильнее чем обычно — ленивый Талисман с неожиданной прытью припустил вдогонку за Смельчаком.

Два дня они скакали под дождем — казалось, дорога никогда не кончится. Ночлег на грязном постоялом дворе не прибавил настроения. В конце концов Брайде надоело сбрасывать с постели тараканов, ловить на себе клопов и вздрагивать от мышиной возни за простенками, и остаток ночи она просидела перед мутным окном в ожидании рассвета.
Они с Анабеллой почти не говорили, только перебрасывались редкими фразами по делу. В другое время Брайда бы не выдержала и часа отстраненного молчания, что повисло между ними. Но сейчас что-то странное творилось в ее голове. Новое ощущение раздражало — девушка не могла ни привыкнуть, ни понять его.
Она стала меньше думать о доме. Нет, конечно, вспоминала родителей, Маризу, Эймара, но все реже. Научилась гнать такие мысли — они расстраивали, а на тоску-печаль не хватало времени. Надо было следить, чтобы не отстать от Анабеллы в дороге. И справляться с приступами слабости. И привыкать видеть события до того, как они произойдут. Это жутко изматывало. Брайда никогда не хотела столько знать, она всего лишь искала Маризу.

Они остановились перед завесой густого тумана.
Анабелла резко осадила Смельчака, и вороной тихо заржал, сетуя на досадную задержку. Талисман фыркнул, мотнул головой, но к туману приближаться не стал.
Вымученная путешествием и недосыпом, Брайда протерла глаза, оглянулась на попутчицу.
Сейчас саламанкеро как обычно ускачет вперед, потом не догонишь. Уж лучше рвануть самой. Она дала Талисману шенкелей, тот неохотно тронулся с места и сразу остановился. Брайда в сердцах хлестнула каракового поводьями. Да что же такое, никому нет до нее дела, даже жеребцы не слушаются!
— Оставь его в покое, — бросила Анабелла через плечо, — конь тебе только что жизнь спас.
Девушка опустила руку, поводья упали на холку. Выходит, зря обидела Талисмана. Но ей никто ничего не объяснил! И вряд ли когда-нибудь объяснит — вдруг поняла Брайда.
Анабелла спешилась, подошла к границе тумана, закрыла глаза. Медленно вытянула руки — кисти исчезли в белой дымке. Губы женщины беззвучно двигались. Неужели госпожа саламанкеро уговаривает Кош развести туман? А ей два дня назад погоду менять не позволила!
Брайда провела рукой по лбу — никогда она не разберется в этих премудростях.
Талисман вздрогнул, попятился назад. Девушка очнулась от раздумий, подняла голову и обомлела. Рваными краями разошлось свинцовое небо, нехотя пропуская скудный свет солнца. Туман редел, расползался, как старое тряпье в руках, прятался за деревья, висел клочьями на мосту, лапами цеплялся за белые зубцы стен.
— Это Альбера. Мы дома!
Саламанкеро подошла к вороному, погладила по холке.
Брайда не верила глазам — вечно хмурая Анабелла наконец позволила себе подобие улыбки. А ведь она была рада вернуться, но очень не хотела показывать свои чувства.
Талисман и Смельчак трусили бок о бок — тот редкий случай, когда Анабелла не рвалась вперед.
Они выбрались из редкого леска, и теперь жеребцы уверенно шли по выгнутой спине высокого моста. Сперва Брайда думала, что мост висит над пропастью, но, рискуя свалиться, смогла рассмотреть внизу блестящую ленту реки. Крепость подпирали кряжистые берега-обрывы. Белые зубчатые стены блестели чистотой на фоне пасмурного неба. Брайда зажмурилась — так и ослепнуть недолго.
А город и правда был красивый!
Медленно открылись ворота, навстречу прихрамывая вышел мужчина в шляпе со страусиным пером. Потер небритую щеку, остался недоволен отросшей щетиной, что-то тихонько буркнул. Его можно было счесть забавным, если бы незнакомец не носил на себе целую оружейную лавку. О высокие, потрепанные годами сапоги билась внушительной длины шпага. Кинжалы причудливой формы и пара пистолей украшали широкий пояс.
Мужчина подошел к Анабелле, почтительно поклонился, взял под уздцы Смельчака.
— Спасибо, Гаспар, — с неожиданной теплотой в голосе отозвалась саламанкеро.
Вояка не удостоил Брайды и взглядом. Ну и ладно, не привыкать.
Над дозорной башней кружила птица. Она гортанно крикнула, ей ответила другая такая же. Темно-серое крыло вспороло мрачное небо.
Чужой город, чужой мир. И этот надрывный птичий крик — самое худшее воспоминание из ее прежней жизни.
Только теперь Брайда поняла, что осталась совсем одна.

11. ЭЙМАР

Исход поединка решил выпад Ферро.
Эймар лежал на холодном полу и отрешенно смотрел на фехтмейстеров. Боли не было — только безмерное удивление. Откуда взялась эта глупая уверенность, что он неуязвим? Сил хватало только на то, чтобы почувствовать шпагу в руке, да следить за всполохами беспорядочных мыслей.
Он так и не сказал отцу...
И не извинился перед Леоном, а ведь был неправ...
Брайда осталась одна...
Мамин платок с розами втоптан в грязь...
Он сам впустил врага...
Перед глазами проплыло лицо Ферро. Наставник улыбался щербатым ртом и манил Эймара розой. Схватить бы за горло, да мочи нет.
Из дымки проступили черные пески бескрайней пустыни. Язык разбух и еле ворочался во рту, пот заливал глаза, но тело дрожало от холода. «Булава сделана на славу, кто придет со злом, получит шипом...». На ум упрямо лезли прибаутки оружейных дел мастера и мешали вспомнить, что еще сказал кузнец.
Эймар плелся, то и дело высматривая на горизонте белые зубчатые стены и хрустальные купола. Он не знал, как называется это место. И не важно — увидит стены и сразу поймет.
На дороге вырос Ферро, высокая фигура дрожала в мареве раскаленного воздуха. Юноша бросился вперед, выхватил шпагу. Их разделял всего один выпад, но шпага провалилась в пустоту. Наставник заливисто рассмеялся, и его силуэт начал оплывать. Черный костюм стек, окутал фигуру плащом, ветер сдул с головы волосы, кожа собралась складками морщин. Эймар сглотнул. Перед ним стоял дряхлый старик, внимательно смотрел, по-птичьи наклонив голову набок. Точь-в-точь ворон изучает добычу, сейчас набросится, вспорет живот, выпустит жертве кишки. Юноша отступил на шаг, еле удержал шпагу в руках.
Сперва он услышал карканье, но вдруг понял, что различает слова.
— Куда спешишь? В пустоту спешишь... — безумная улыбка тронула запавший рот.
По спине побежал холодок, ужас сковал ноги.
— Остановись. Так будет лучше для всех.
Страх сменился яростью. Он рубанул по траурному одеянию, но шпага лишь рассекла воздух.
— Где же ты? — заорал Эймар, — не хочешь говорить на языке силы? Он никогда не врет!
Юноша вертелся на месте — пот пропитал рубаху, разъедал глаза.
Никого вокруг. Только песчаные барханы и белая слепящая точка в небе.
— Ну что ж, смотри!
Голос раздался сзади.
Эймар резко развернулся и снова встретился глазами со стариком. Тот поманил за собой, нырнул в дрожащий воздух, исчез.
Юноша огляделся, вложил шпагу в ножны, шагнул следом.

Он открывает дверцу кареты...
Втоптанный в грязь мамин платок и белый, как кисти платка, отец...
Первая шпага...
Горячий камешек на груди и притаившаяся в углу тень. Спустя пару лет она исчезнет и Эймар забудет, что жил с ней бок о бок...
Иссохший, как старое дерево, Террис. Осиротевший после смерти Флории Леон...

Он схватился за голову.
— Хватит, хватит! Прекрати! Я не хотел, это не моя вина!
— Ты разрушишь все, Эймар.
Тень подери, как он ненавидел этот каркающий голос.
— Но ведь Брайда... я спас ее!
— Спас?!
Холодные пальцы впились в локоть, юноша распахнул глаза.
Пьяные лица матросов, а он — в луже крови. Голова безвольно валится набок. Он видит истоптанный снег, но Брайды нигде нет. И никогда не было, понимает Эймар.
Нет, нет, нет! Он не поверит в это!
Ярость снова затопила до краев.
Пустыня кружилась воронкой. Песок забивал глаза, нос, рот, больно царапал кожу. Исчезло все — старик, сам Эймар, их разговор. Остался только водоворот песчинок. Осколки того, что когда-то называлось Эймаром, качались в крепких сетях беспамятства и кто-то темный и большой баюкал их — пусть спят до поры...
Юноша ощутил, что снова дышит. Мурашки побежали по спине, в голове громко стучала кровь. Сколько звуков — он и не подозревал, что мир такой шумный — скрипнула дверь, сквозняк хлопнул рамой, зашуршало платье. Тихие шаги приблизились и рядом что-то звякнуло. Кто-то вздохнул. Наверное, Селию оставили за ним присматривать.
Эймар с трудом разлепил глаза. Из плотной пелены медленно проступало лицо Брайды.

Тогда он обрадовался и разволновался. И очень ждал возвращения девушки. До сих пор ждет. Прошло три дня. Долгих тягучих дня.
Юноша свесил ноги с кровати — комната пошла ходуном, он зажмурился, снова открыл глаза.
Напугал всех, провалялся Кош знает сколько в бреду — надоело, тень подери, быть слабым. Эймар нащупал ногами домашние туфли, прошаркал до двери, ухватился за косяк.
Только бы Селия не попалась на пути, снова начнет разговаривать, как с тяжело больным, а он почти здоров. Служанка самоотверженно заботилась о нем, и юноше стало стыдно — он частенько высмеивал Селию, забавляясь ее недалекостью. А та оказалась очень доброй, хоть и наивной девушкой.
Перед глазами замельтешили мошки, на лбу выступил пот. Эймар сжал зубы. Ему крупно повезет, если Леона нет дома, дядя сказки слушать не станет, сразу отправит в постель.
Юноша вытер пот, ввалился в темный коридор и, цепляя по дороге стулья, вышел на улицу. Вдохнул свежий воздух, глухо закашлялся. Кашель отозвался резкой болью под ключицей. Надо скорей возвращаться к людям и снова начинать драться. Потом он навестит Брайду. А сейчас кому такой герой нужен — больной и проигравший? Эймар проковылял по саду, прижался спиной к дубу, опустился на землю.
Раненое плечо заныло пуще прежнего, юноша обхватил его здоровой рукой. Снова лечь в постель? Нет, он устал чувствовать себя больным. Все же дуб — старый боевой товарищ, вытерпел не одну яростную атаку, и главное — знал Эймара сильным. Он еще немного посидит у дерева, напитается прошлыми победами.
Времени для размышлений теперь было предостаточно и совсем мало сил оставалось для чего-то другого.
Пока Ферро крутился рядом, юноша поверил, что жизнь не так уж плоха. И вот незадача — наставник попытался его убить. Зачем? Вернется ли довершить дело? Эймар наивно полагал, что нашел единомышленника, а, получается, снова открыл дверь врагу.
На второй день юноша забрался в отцовскую библиотеку и просидел там часа четыре над книгами — не замечая времени, забыв про болезнь. Обрывки бреда въелись в память и не давали покоя. К тому же бред здорово смахивал на реальное приключение. Там был Ферро, который снова пытался его убить. И старик, которого Эймар, казалось, хорошо знал раньше — и тем неприятнее звучали его слова.
Куда юноша шел, какой форт в пустыне собрался брать, что искал? В мире немало зубчатых стен, хотя не так уж много хрустальных куполов. И где в Пиреях пустыни? Хм, сложный вопрос. Эймар никогда не относился к естествознанию серьезно. И спросить некого — к отцу за помощью не пойдет, к Леону тоже. Как он объяснит, что ищет, когда и сам не понимает?
Около часа ушло на то, чтобы найти нужные полки. Сколько же книг успел насобирать Террис! Стеллажи еле удерживали пухлые фолианты — врачевание, история, военное дело, туарские легенды, астрономия.
В глазах начало рябить, Эймар споткнулся, еле устоял на ногах. Посмотрел вниз — на полу лежал раскрытый манускрипт. Он поднял книгу, прочитал вязь золотых букв: «География полуострова Пиреи и земель, лежащих к северу от Срединного моря».
Он торопливо отыскал карту. Большая пустыня на юге растянулась змеей сразу за Туаратом.
Эймар сжал кулаки. При мысли о том, что разгадку придется искать у туар, волосы на затылке встали дыбом. Он собрался с мыслями, вернулся к карте, повел пальцем по жирной красной границе между Туаратом и центральными герцогствами.
Остался пустяк — найти крепость из своего бреда. Но, тень подери, он должен понять, куда шел! Эймар был уверен, что если бы тогда в бреду повернул назад, сдался старику, уступил Ферро, домашние уже бы неделю как оплакали его смерть. Или вздохнули свободно — кто их знает. Он запутался и не верил чувствам.
Юноша перелистнул страницу с картой, углубился в чтение. Путешественник, автор манускрипта, имел слабость к описаниям природы, но совсем не интересовался военным делом. Эймар в деталях представлял, как выглядит каждый бархан в пустыне, воображение рисовало цветущие оазисы и роскошные крепости-города ксуры, но он ни слова не нашел о белоснежной цитадели и хрустальных башнях. Скупые строчки о поселениях вблизи границ подарили надежду отыскать нужные сведения, но на этом все и закончилось. Эймар захлопнул книгу, положил на пол — туда, где ее подобрал.
Он растерянно провел рукой по корешкам. Столько древних фолиантов, неужели ни в одном нет ответа про крепость в пустыне? Взгляд упал на толстый корешок темно-синего цвета с золотой южной вязью. Юноша присмотрелся — закорючки и палочки сбили с толку, а надпись сделана на его родном языке, наречии северных герцогств.
«Сказания Туарата, древнего подзвездного государства, и его владычицы Зер» — прочитал Эймар, поморщился. Но книгу открыл.

...Семя брошено в пустынную землю
Семя брошено, и нет садовника,
Кроме мерцающих звезд в небесной тьме.
Росток тянется к свету,
Хрустальные башни тянутся ввысь —
Проведена нить.

Воины в сполохах пламени
Благостный престол стерегут до времени...

Что там говорил профессор Маранатти о концептах миросотворения? Юноша потер лоб. Эх, раньше надо было учиться, а теперь придется соображать самому. Рука непроизвольно потянулась к камешку на груди — хорошо, что не сняли, пока болел, с ним Эймар чувствовал себя уютнее. Все же подарок матери.
Юноша пролистнул еще несколько страниц, открыл на середине, в конце — всюду стихи, ни одного рисунка. Строчки уже начали расплываться перед глазами, когда на лестнице послышался звук шагов. Эймар мигом пришел в себя, поспешил к двери, выходящей на лесенку черного хода.
Оставшийся день он пролежал в кровати, изучая лепку на потолке, не имея сил даже думать.

Эймар закряхтел и, опираясь на дуб, тяжело поднялся. Хорош воин, на ногах устоять не может. Но ничего, время играет ему только на руку.
Юноша перечитал не меньше дюжины стихов из «Сказаний Туарата» — в голове не сложилось цельной истории, он почти ничего не узнал о туарах, зато окунулся в знакомое с детства ощущение. Прошли часы, прежде чем вспомнился рассказ мамы. Тот беглец, и осколок звезды, и хрустальные башни — все перекликалось со странными стихами. Эймар немного успокоился — наверняка Флория читала «Сказания», а потом придумала для него сказку. А камешек выторговала у купца из южных герцогств — там море богато диковинными дарами. В бреду Эймар просто оживил забытую легенду — вот и разгадка! Но по-прежнему не давал покоя вредный старик. И Ферро-предатель. И рвущее изнутри желание увидеть белые зубчатые стены.
— Что ж они разлетались, темное отродье! — на пороге показалась Селия, замахнулась полотенцем на большую серую птицу, устроившуюся на нижней ветке дуба.
— Господин Эймар, хватит голову думами мучить! — служанка подмигнула, умело подхватила юношу под здоровую руку, — лучше пообедайте! Дурные мысли на сытый желудок не приходят!
Он послушно дал себя увести. Вот как у Селии все просто. Юноша усмехнулся — жаль, что он так поздно узнал секрет от дурных мыслей.

***

Брайда не показывалась уже неделю, и Эймар здорово расстроился. Могла бы и навестить!
Юноша бездумно бродил по саду, а Селия подметала аллейки. Девушка болтала без умолку, и он готов был сам взяться за метлу, лишь бы воцарилась тишина. К несчастью, Леон все еще стоял с гарнизоном в окрестностях Женавы — был бы дядя дома, нашел бы изящный способ закрыть Селии рот. И когда Эймар набрал полную грудь воздуха, чтобы дать служанке отповедь, внезапно понял — она говорит о Брайде.
Оказывается, девушка дежурила у его кровати с первого дня, носила микстуры — даже когда доктор отказался лечить. Селия говорила и говорила, умудряясь при этом чисто выметать дорожки, а Эймар, как завороженный, шел следом по аллее. Он обижался на Брайду, а девушка вымоталась, ей просто надо отдохнуть. Да и господин Гайет мог запереть дочь на десять замков — с него станется!
До вечера Эймар ходил в приподнятом настроении — не раздражала ни болтовня служанки, ни еще один бестолковый день в библиотеке. За жизнь юноша не держал в руках столько книг. От долгого чтения резало глаза, и все зря — где искать крепость с хрустальными куполами, по-прежнему оставалось загадкой.
Однако к утру Эймар забеспокоился. С Брайдой что-то случилось, она не могла просто так исчезнуть. Не беда, если виной тому господин Гайет — сейчас Эймар был бы ему благодарен за домашний арест. Но вдруг девушка снова пошла в Баккарассе, и никого не оказалось рядом, чтобы защитить?
Юноша пристегнул перевязь, придирчиво проверил ремни, накинул камзол.
Как хорошо, что теперь удавалось не шататься и не хвататься за стены — за восемь дней он полностью поправился.
Эймар зацепился взглядом за свое отражение в зеркале. Худее обычного, щеки впалые, глаза лихорадочно блестят. Такого испугаться можно, но Брайда не из пугливых. Наверное, в бреду выглядел не лучше, а она все время просидела рядом. Юноша почувствовал, что краснеет, жар разлился по телу.
Он спустился в сад, поправил шляпу, осмотрелся. Все чисто — Ферро не караулит в засаде, каркающий старик из пустыни не стоит у двери. Хоть в этом ему повезло!
Эймар свернул на боковую каруджи и привычным маршрутом пошел к Брайде. Стало душно, и он торопливо расстегнул ворот рубахи. Недели две не выходил из дома и сразу попал в пекло.
На площади из стороны в сторону легко покачивался ворот колодца, будто кто-то только что набирал воду. Эймар прислушался — тишина, ни звука шагов, ни плеска воды в ведрах.
В ноги бросился мордастый рыжий кот, сразу отпрянул в сторону. Весна, ухмыльнулся юноша, провожая взглядом недовольно дергающийся хвост. Наверняка кот бежал отвоевывать даму сердца, а на пути — Эймар, досадное препятствие.
Чопорная, обычно мрачная улица Пекарей показалась неожиданно красивой. Может, это яркое солнце выхватило редкие пятна цветников перед домами. Или улицу раскрасили его мечты о Брайде. А ведь он так и не поблагодарил девушку и вообще много чего ей не сказал.
Эймар стукнул дверным молотком, замер. Представил, как Брайда бежит к двери — запыхавшаяся, с горящими глазами. Улыбнулся своим мыслям.
— Да как ты посмел?! Убирайся! — господин Гайет едва не брызгал слюной.
Юноша мигом очнулся, сердце похолодело, пропустило удар.
— Где она? Что случилось?
Отец Брайды попытался захлопнуть дверь, но Эймар вставил в проем ногу.
— Вы должны сказать! Я помогу!
Господин Гайет внезапно обмяк, отпустил дверь, поднял на юношу полные боли мутные глаза.
— Лучше бы тебя закололи тогда! — пожевал губами и добавил, — она сбежала... Я ее проклял. Брайда мне больше не дочь. И это твоих рук дело, ты все разрушил!
— Неправда!
Он не желал девушке зла, не хотел маминой смерти. В чем его все обвиняют?
— Вот что, юноша, — отец Брайды посмотрел на Эймара так, будто увидел жука редкой разновидности, — я донесу на тебя дукэ. Пусть всех в вашем притоне перевешают! Думаешь, не знаю, откуда у тебя это? — он прицельно ткнул пальцем в больное плечо.
Тень побери, что же делать? Брайде никто не поможет! Господин Гайет потерял рассудок — искать дочь не станет. И Эймара уничтожит при первой возможности.
— Ее можно найти! Надо собрать людей, снарядить погоню!
Юноша еле сдерживался, чтобы не съездить дверью по обрюзгшей физиономии. Может, в пустых глазах-щелках и проснулось бы осмысленное выражение. Но он не мог так поступить с отцом Брайды.
— Я не поленюсь, дукэ все узнает... — на лице у господина Гайета заиграла полоумная улыбка.
Злость испарилась. Наглость можно одолеть шпагой, но против безумия он бессилен. Здесь ему больше делать нечего. Эймар развернулся и побрел восвояси.
«Я скоро уйду из города» — он очень хорошо запомнил эти слова. Они сверлили голову весь день до поединка, не давали покоя, пока дрался. Но юноша до последнего не верил, что Брайда отважится одна искать Маризу.
А если... Если девушку увезли силой? Эймар остановился на полдороге, руки сжались в кулаки.
Какой дурак! Да ему сейчас надо весь Баккарассе оббежать и каждого попрошайку расспросить, не попадала ли похожая на Брайду девица в переделку. И дать по тенаро здешним оборванцам — пусть в трактирах на выездах из Женавы узнают, кто там останавливался, да кто мимо проходил.
Эймар резко развернулся и направился к Сиверийским воротам. Но потом передумал — лучше сократить путь и перелезть через стену возле дома Лукена.
Он быстрым шагом миновал площадь с колодцем, нырнул в знакомый переулок. И подошел к глухой стене одновременно с гвардейцами дукэ. Бежать было поздно — его сразу же окружили. Эймар только и успел подумать, как нелепо смотрятся на таких детинах красно-синие парадные куртки и золоченные бляхи на поясе.
— Именем дукэ Дамиана, вы арестованы!
Ему заломили руки, крепко связали веревкой. Юноша попытался вырваться, но железная клешня намертво впилась в больное плечо.
Тень подери, так не вовремя этот арест! Краем глаза Эймар увидел, как двое других запыхавшихся солдат выбежали из ворот.
— Ушли, канальи! Дом пуст!
Гвардейцы были раздосадованы и разочарованы — точь-в-точь мальчишки, опоздавшие к петушиным боям.
Значит, и на фехтмейстеров объявили облаву. Но, видно, им повезло больше, чем Эймару.
— Пошевеливайтесь, юноша! И не смущайте сопротивлением добропорядочных граждан!
Эймар невольно дернул рукой, потянувшись к шпаге, за что и получил увесистый подзатыльник.
Не иначе как господин Гайет хорошо подготовился: следил за ним, переступил через суеверный страх, не поленился достучаться до дукэ. Истинно добропорядочный гражданин! Только чего-то ему не хватало, чтобы должно заботиться о дочери — то ли добра, то ли порядочности.
— Господин Эймар, да что же это такое!
Он поднял голову — навстречу с полной корзинкой снеди шла Селия. Простенькое лицо скривилось, нижняя губа задрожала — вот-вот расплачется. Может, Селия единственный человек, который переживает о нем. И ей плевать, разрушает Эймар что-то, или нет.
Гвардейцы, не сбавляя шага, вели его под конвоем, девушка семенила рядом.
— Селия, все будет хорошо! — юноша попытался поймать ее взгляд. — Когда-нибудь все обязательно будет хорошо! Поняла?
Девушка послушно закивала, еле сдерживая слезы.
— А хочешь новый платок или бусы?
От удивления Селия забыла, что собиралась расплакаться.
— Поищи в моем старом камзоле! На обновки хватит! — Эймар подмигнул служанке.
Что ему теперь все выигранные в боях зольдо, а девушка обрадуется!
— П-ш-шла вон! — рявкнул гвардеец, и служанка испуганно отпрянула в сторону.
Эймар через силу улыбнулся. Поводов для веселья нет, но пусть Селия запомнит его таким.

10. БРАЙДА

Настроение у Брайды было никудышным.
Как отец мог прогнать Эймара? Они и поговорить не успели. Парень предлагал помощь, но не знал, во что ввязывался. Не сегодня-завтра за Брайдой придет госпожа Анабелла, и что произойдет дальше, одни звезды знают. Она хотела объяснить, а вышло, что обидела Эймара отказом.
Девушка расчесывала Карлотте волосы, и те полотном ложились на спинку стула. Мама так и не очнулась от болезни. Она послушно давала себя умывать, одевать и причесывать, но стоило ее подвести за руку к двери, как Карлотта принималась царапаться и кусаться — точь-в-точь бездомная кошка, ни взять на руки, ни приласкать.
Брайда отложила гребень, принялась заплетать косу. Руки ловко перебирали волосы, и предоставленные себе мысли тоже норовили переплестись друг с другом. Только не в красивую косу, а в тугой неряшливый комок.
Давным-давно девушка так же помогала Маризе с прической. Тогда Брайда здорово испугалась — показалось, что она проглотила шпильку. Сестры растерялись. Что же делать? Бежать к маме за помощью? Расстроиться и разреветься? Но Брайда обнаружила шпильку в кармане и на радостях потащила Маризу в сад Лукена воровать вишни.
Сад Лукена! Точно! Пока ее лихорадило дома, сестренка могла наведаться к дому прядильщика сама. На встречу с тенями отважился бы только безумец, но девушка знала преданность сестры — Мариза пошла бы и на сделку с призрачным Лукеном, лишь бы Брайда выздоровела.
Дрожащими руками она уложила косу Карлотте вокруг головы, заколола шпильками. Мама не шелохнулась — так и осталась сидеть, уставившись невидящим взором на пламя в камине.
Мысль о доме Лукена засела в голове занозой. Брайда должна пробраться в сад, и если Мариза была там, она сразу поймет...

Девушка остановилась в переулке — так, чтобы виден был обветшалый особняк. Справа над стеной нелепо торчала вишневая ветка. За воротами слышалась странная возня. Тени? Брайда съежилась. Нет, непохоже — тени завораживали жертву, а не отпугивали стуками-грюками.
Она подошла ближе, прислушалась. Кто-то отрывисто раздавал указания, другие односложно отвечали. Лязгнул засов, открылась дверь — юркая тень шмыгнула вниз, к тесной каруджи, споткнулась о булыжник, выругалась. Брайда облегченно выдохнула — это всего лишь человек.
И все-таки случилась какая-то беда, хоть и без вмешательства теней. Может, лучше уйти подобру-поздорову, пока снова в переделку не вляпалась? Но вдруг там держат взаперти Маризу, и сестренка ждет помощи?
Брайда услышала шаги и вжалась в стену. Рядом со щуплым господином озабоченно семенил лекарь — непомерно большой берет подпрыгивал при каждом шаге, в руке покачивался чемоданчик.
Высокий мужчина с туарской косичкой вынес на руках юношу. У парня под ключицей расплывалось красное пятно. Почему-то вспомнилась роза. Не замечая Брайду, мужчина прошел совсем рядом, и она узнала в раненном юноше Эймара.
Девушка сорвалась с места, побежала вслед за господином с туарской косичкой. Один раз Брайда уже потеряла самого близкого человека, больше такого не будет, она не оставит Эймара!
Поворот, вверх по улице, снова направо, мимо винной лавки и площади со старым колодцем — девушка на ходу запоминала дорогу. Переулки, площадь Бьянти...
Наконец господин с Эймаром на руках остановился перед воротами большого неуютного дома, громко постучал. Брайда прижалась к решеткам ограды. В окнах беспокойно замелькали огоньки свечей, кто-то выбежал на стук, подхватил юношу.
Девушка направилась было к калитке ворот, но остановилась на полдороге. Что она собралась делать? Чем может помочь? Доктор перевязал рану, дал лекарств. Эймар дома, о нем позаботятся родные, служанки посидят с ним ночью. Брайда не саламанкеро и не оживит парня, если тот вдруг умрет.

На следующее утро она стояла на пороге дома Эймара. Отец и дядя юноши были слишком расстроены, чтобы удивиться появлению незнакомой помощницы. Брайду пустили за порог — спасибо и на том.
Девушка разрывалась между домашней работой и Эймаром, выдержав не одну склоку с отцом. Даже безразличная ко всему Карлотта оживилась — замахивалась на дочь ослабевшей рукой и тихо ругалась.
Днем Брайда дежурила возле постели юноши, а вечером караулила Анабеллу у дворцовых ворот. Бородатый стражник косился на непрошенную гостью, но прочь не гнал. Хотя толку от этого все равно не было — казалось, саламанкеро забыла про нее...
Девушка потянула за веревку колокольчика, поморщилась, заслышав глухое дребезжание. За дверью ни шагов, ни разговоров. Рука скользнула по шее, пальцы принялись перебирать гладкие бусины, что блестели будто вишни в саду Лукена. Давным-давно отец привез ей украшение — сказал, что выменял у купца на дворцовой площади. Эх, счастливые времена... Отец дарил подарки, Мариза была рядом.
Дверь наконец открылась, Леон молча отошел в сторону, пропуская Брайду. Она подхватила корзинку, торопливо переступила порог.
— Снова сегодня не спали, господин Леон?
Дядя Эймара кивнул, грустно улыбнулся.
Брайда сжала зубы. Как же она ненавидела такие улыбки.
— Какой может быть сон, тысяча теней? Весна на дворе, Брайда...
Девушка немного успокоилась. Раз шутит, значит, все не так плохо. По крайней мере, Эймар еще жив. И сегодня у них впереди целый день.
Она поднялась наверх, столкнулась на лестнице с господином Террисом. Тот долго смотрел на девушку отсутствующим взглядом, потом пробормотал непонятное: «Transeat a me calix iste!»(3) и медленно пошел вниз. Спешил на службу, наверное. Вон какие синяки под глазами, нос заострился, щеки впали, поросли неопрятной щетиной — выглядит не лучше Эймара. Ночи напролет господин Террис проводил у постели сына — как ни протестовал Леон, как ни уговаривала Брайда. Два раза падал в обморок от истощения, и перепуганная служанка Селия не знала, кого первого спасать — хрипящего в бреду Эймара, или его отца, распростертого на полу.
Девушка подошла к комнате, неслышно открыла дверь, проскользнула внутрь.
На высокой кровати в ворохе простыней беспокойно метался Эймар.
Болезненно сжалось сердце. Брайда ухаживает за парнем две недели и все не привыкнет к мысли, что может его потерять. К этому, наверное, нельзя привыкнуть.
Из-под простыни торчали острые плечи, кадык ходил ходуном — Эймар пытался что-то сказать, но лишь беззвучно шевелил губами. Повязка сбилась, рана снова кровоточила.
Брайда всхлипнула, зажала рот рукой. Нет, нельзя так, а вдруг услышит? Она присела на стульчик у кровати, пододвинула корзинку поближе.
Доктор отказался от Эймара, посчитал безнадежным. Ничего, сами справятся. Девушка не купила корицу и кардамон, зато нашла у травницы настойку от жара. Третью за две недели. Эта должна помочь, обязательно должна. Отцу скажет, что деньги потеряла. Тот, наверное, и не удивится, сам знает — с младшей дочерью не повезло.
Она с трудом вытащила туго пригнанную пробку, понюхала, поморщилась. Бедный Эймар, ему придется это выпить!
Брайда нацедила лекарство в ложку, осторожно приподняла голову юноши, влила жидкость в приоткрытый рот. Коснулась рукой лба — влажный, горячий. Эймар теряет последние силы. Скверно.
Он неожиданно затих, перестал метаться — девушка наклонилась, прислушалась. Дышит, слава Кош! Настойка подействовала? Или устал бороться?
Светлая Кош, темная Зер, пусть ей кто-нибудь поможет, пусть помогут ему!
Брайда поднялась, подошла к окну. Пустынный сад — редкие островки зеленой травы, только-только пробившейся сквозь корку земли, взъерошенные воробьи на голых деревьях. На верхней ветке сидела большая серая птица и сосредоточенно чистила перья. Ветер мотнул калитку — наверное господин Террис забыл закрыть, когда уходил — и та открылась, будто приглашая невидимых гостей.
Девушке стало жутко. Захотелось все забыть и проснуться счастливой — и чтобы Мариза была рядом, и чтобы родители не прогоняли, и чтобы...
Она вернулась к постели, нашла руку Эймара, легко пожала. Длинные пальцы чуть дрогнули, безвольно раскрылись. Ну вот и все.
Брайда ушла, не попрощавшись с Леоном. Что они могли сказать друг другу?
Небо набухло тучами, птицы кружили над головой, пару раз крыло задело девушку по плечу. «Ворона что ли?» — удивилась Брайда, вглядываясь в свинцовые облака.
— Смотри, куда идешь, милая!
Куда-куда? Домой. Вон площадь с колодцем — в прошлом году школяры открутили родную поржавевшую рукоять, пришлось соседям заказывать у кузнеца новую — побольше и попрочнее.
Неопрятная девушка преградила дорогу, схватила за руку, шрам налился болью. Небрежно накрашенные губы кривились в неприятной улыбке, алые щеки блестели нелепыми пятнами. Наверняка забрела из Баккарассе какая-то попрошайка, девица для ублажения матросов. Только что ей тут делать?
Сколько Брайда таскала воду из колодца — никогда не боялась ходить одна. Здесь и бездомные коты имели на редкость благородные морды.
Она попыталась вырвать руку, но девица только сильнее впилась грязными ногтями в шрам. Ну что за нахалка! Брайда подняла голову — и обомлела. Из-под насурьмленных ресниц смотрели очень знакомые зеленые глаза. Под слоем белил и румян угадывалось ее собственное лицо.
—Узнала? — хмыкнула девица и выпустила руку, — а я уж стала бояться, милая, ты меня забыла, — она расхохоталась.
Разошлись тучи, солнечные лучи пошли гулять по земле, Брайда зажмурилась, спряталась в тень под дерево, девица шмыгнула за ней. Бывают же похожие люди, попыталась себя успокоить девушка. Но в наглой попрошайке чудилось что-то неправильное, невозможное.
— Оставь меня в покое, уходи! Слышишь, уходи!
Девица покачала головой.
— Чего тебе надо? — Брайда попятилась назад, уперлась спиной в шершавый ствол.
— Не мне, — попрошайка вдруг стала серьезной, — ты-то чего хочешь? Ну, говори, я сделаю!
Да девица просто безумна! Брайда тяжело вздохнула, надо побыстрей избавляться от прилипчивой новой знакомой и бежать домой — мать полдня одна, не случилось бы беды.
— Не веришь, милая? Погляди-ка сюда!
Девица потащила ее к колодцу, указала заскорузлым пальцем в черную глубину. Брайда услышала тихий всплеск, на дне проступила картинка. Девушка узнала себя, увидела Маризу — худенькую, высокую, с доверчивой улыбкой — Кош, как же она скучала по сестренке! Они шли вместе, держались за руки, беспечно болтали. В горле набух ком. Картинка пошла рябью, и Брайда чуть не свалилась в колодец от досады. Снова приглушенный всплеск — теперь рядом оказался Эймар. Святые звезды, юноша никогда на нее так не смотрел прежде! Девушку захлестнула теплая волна, она судорожно вздохнула. Эймар, живой и здоровый! Об этом можно только мечтать...
— Выбирай! — попрошайка встряхнула обомлевшую Брайду.
Девушка оторопело смотрела на двойника. Как можно выбрать, кому жить?! Ей дороги оба!
Если она спасет Маризу, не нужна будет госпожа саламанкеро. Жизнь снова станет простой и понятной... И так глупо погибнет Эймар.
Она вытащит Маризу и так, обязательно! Уйдет с Анабеллой, сделает все, как та скажет, и сестренка найдется. Но если Эймар сегодня умрет, ничего уже не поможет. «Предательница!» — завопил в голове голос отца, перед внутренним взором мелькнуло горестное мамино лицо.
«Да замолчите вы все!» — Брайда застонала от бессилия.
— Нет времени, милая, выбирай! Второго раза не будет!
Девица держала крепкой хваткой, размалеванное лицо оказалось совсем рядом, в нос ударил запах плесени.
А есть ли выбор? Что бы она ни решила, итог один — чья-то смерть. Брайда пошатнулась — еще немножко и она потеряет сознание.
— Эймар... пусть он выживет, — сказала очень тихо, будто надеялась, что так ее не расслышат.
Попрошайка разжала пальцы, и девушка брезгливо отстранилась.
— Только запомни — как мальчишка очнется, беги от него подальше, а то все испортишь, милая!
Брайда кивнула, до конца не осознавая смысл услышанных слов.
Девица медленно пятилась к колодцу. И Брайда наконец поняла, что было не так с ее новой знакомой — попрошайка не имела тени.
Тем временем девица уселась на край колодца, махнула рукой на прощание и сиганула вниз. Заныло правое запястье — Брайда прикоснулась к шраму, рубец покраснел и стал горячим.
Она постояла под деревом, не решаясь заглянуть в колодец, хоть и так знала, что он пуст. Кому-кому, а попрошайке помощь уж точно не нужна.
Брайда только что заключила договор с тенью. Никогда бы не подумала, что с ней такое случится. Страх ушел, остались омерзение и пустота.

***

Брайда присела на стул рядом с кроватью Эймара. Он перестал метаться, притих.
Девушка вскочила, принялась бесцельно бродить по комнате. Святые звезды, она здесь совсем одна! Надо взять Эймара за руку, потрогать лоб, но сделать это неимоверно трудно. Брайда остановилась, нащупала на шее бусы, натянула нитку. Наконец собралась с духом, подошла к постели и опустилась на колени — рука юноши была теплой, сухой. Она посмотрела в лицо Эймару — щеки порозовели, но не горели огнем как прежде.
Веки дрогнули, и парень открыл глаза.
Вдруг стало неудобно, будто Эймар увидел ее голой. Мешали руки, девушка не знала, куда девать глаза. Но любопытство пересилило, и она взглянула на юношу. Тот, казалось, не узнавал Брайду.
— Уходи... — слабый охрипший голос.
Да это не Эймар говорит, а какой-то старик... Он просит уйти — что это? Отголоски бреда? Или парень чувствует договор с тенью и присутствие Брайды ему неприятно?
Девушка вздохнула. Эймар повернул голову, задержал взгляд на Брайде. Узнал!
Он покраснел, резко попытался встать, жилы на исхудавшей шее напряглись, кадык вздернулся вверх — и побежденный слабостью юноша упал на подушки, отвернулся к стене.
— Эймар, ну что ты...
Девушка поймала руку, сжала тонкие пальцы. Такой смелый, а стесняется — она улыбнулась, сердце забилось быстрее.
Вот домашние обрадуются! Как жаль, что господин Террис и Леон сейчас на службе. Побежать хотя бы Селии рассказать?! Брайду охватило радостное волнение.
— Эймар, ты очнулся, Эймар... Как хорошо! — девушка суетливо поправила простыни. — Ой, про лекарство забыла!
Она потянулась к столику за склянкой, едва не разбила ее, пока пыталась открыть тугую пробку непослушными руками.
— Вот, выпей!
Эймар наконец развернулся, слабо улыбнулся:
— Яд-то хоть хороший? Мучиться буду недолго?
— Мучиться будешь, если сейчас же не выпьешь! — Брайда попыталась сохранить серьезное выражение лица, но губы расплылись в ответной улыбке.
— Давно мне никто так мило не угрожал. Придется подчиниться!
Юноша послушно открыл рот, проглотил настойку, поморщился.
— Ну погоди, дай только выздороветь, и я с тобой поквитаюсь!
Брайда расхохоталась. Святые звезды, какой счастливый сегодня день!
— Хочешь есть? Я мигом, только Селию позову!
— Нет, останься, так давно тебя не видел... И жалел, что не пригласил ни на один поединок. А ведь я все бои посвящал тебе. Все, кроме последнего, — Эймар облизал пересохшие губы.
Девушка опустила глаза, принялась поправлять платье. Подумать только, Эймар все бои посвящал ей!
С улицы доносились странные возгласы. Что-то недовольно кричала Селия, ей возражал смутно знакомый неприятный голос.
Брайда подошла к окну. Размалеванная девица вцепилась в решетку ограды, и как Селия ни рвала горло, наотрез отказывалась уходить.
Внезапно солнце померкло, и девушку вмиг оставили силы — как же она устала за эти две недели... Брайда увидела тень и вспомнила слова — «Беги от него подальше». Кош, неужели это надо сделать прямо сейчас?
Селия перестала кричать, и девица впилась глазами в Брайду. Прут ограды, за который держалась попрошайка, делил лицо на две части: одна издевательски ухмылялась, другая скривилась, точно девица собиралась расплакаться. Попрошайка сделала резкое движение, будто всаживала себе в грудь нож, закатила глаза, повалилась на землю.
Тихий стон заставил Брайду оторваться от гнетущего зрелища. Но то, что она увидела, оказалось еще плачевнее — Эймар скорчился на кровати, на плече растекалось красное пятно.
— Потерпи, потерпи, я сейчас...
Девушка обомлела. Так не бывает! Неужели у тени есть сила убить человека? Но гадать некогда. Святые звезды, только бы успеть! Она подбежала к окну, высунулась наполовину, крикнула:
— Оставь его, оставь его! Я все сделаю!
И услышала в ответ хриплый смешок.
Юноша лежал на подушках — слабый, весь в поту, но живой, и без следа кровавого пятна на перевязанном плече.
У него все наладится.
Брайда нагнулась, хотела было прикоснуться к руке, но передумала. Вдруг тень снова напомнит об обещании? Рисковать нельзя. Она еще раз заглянула Эймару в глаза. Необычные и такие родные: один чуть более серый, другой — с оттенком зеленого.
— Не беспокойся, мне лучше. Твое зелье помогло!
Девушка резко отстранилась.
— Отдыхай, а я схожу за Селией. Не одной же мне радоваться, что ты очнулся!
Эймар слабо улыбнулся, проводил ее глазами.
Брайда не помнила, как нашла Селию. Может, та сама обнаружила ее, рыдающую на пороге. В память врезалось полное ужаса лицо служанки и слезы радости в васильковых глазах, когда Брайда смогла объяснить, что юноша пришел в себя.
Селию как ветром сдуло, а девушка устало побрела домой.
Что ж, Эймар жив. Ее здесь больше ничего не держит.

9. ЭЙМАР

Эймар забросил занятия и бродил по переулкам возле дворцовой площади каждый день. Странный господин с туарской косой пугал до спазмов в животе, но юноша решил отыскать нового знакомого во что бы то ни стало. Не давал покоя прерванный поединок, проигранная роза, неразгаданные финты и атаки.
Он столкнулся с Ферро через пару недель на месте их первой драки — тот по обыкновению выпрыгнул из кареты на ходу, едва не сбив Эймара с ног. Не долго думая, юноша перегородил дорогу и начал угрожать. Он старался не делать пауз, не желая вновь услышать издевательски-доброжелательное «Что, страшно?». На голову ниже, щепка по сравнению с плечистым соперником, Эймар заикаясь грозился прямо сейчас свидетельствовать об участии Ферро в дуэли. Плевать, что и он в таком случае распрощается с головой. Но господин может спастись — если возьмет нового ученика.
Никто еще так не смеялся над Эймаром. Он стоял растерянный, оплеванный, уничтоженный. А Ферро хохотал до слез.
— Благодарю, юноша! В мире, где все заведомо решено проклятой судьбой, вы позволили мне выбирать. Такое не забывается!
На следующий день Эймар попал на встречу фехтмейстеров. Он умудрился свести первый поединок к ничьей, и Ферро взялся его обучать.
— Ты не любишь фехтовать, — говорил мастер выбившемуся из сил ученику, сам легко передвигаясь по площадке. — Бьешься поневоле, для других. Ждешь, когда сможешь бросить драки, и стать добропорядочным горожанином? А зря!
Шпага уперлась в шейный платок юноши, ощутимо надавила на горло.
— Ты ничего не видишь вокруг, когда фехтуешь. Это скверно. Для фехтмейстера, Эймар, схватка — родная стихия. Ты или привыкнешь, или тебя убьют. Выбирай!
Юноша терял силы — злость больше не помогала, ненависть тоже. Он не знал, что Ферро делает с нерадивыми учениками, но испытывать терпение наставника хотелось меньше всего. Слишком явственно прозвучала угроза расплатиться за промахи головой. Обычно фехтмейстеры не дрались насмерть. Чтобы обозначить победу, достаточно было коснуться груди соперника шпагой. Но правила не запрещали сильнейшему ранить или убить противника.
Прямо посреди изнурительной схватки Эймар вдруг понял — хватит сопротивляться битве, надо впустить ее в себя, самому стать битвой!
В тот день он первый раз сумел коснуться Ферро шпагой. В тот же вечер перестал разговаривать с отцом. И рассорился с Леоном из-за пустяка — Эймар-де косо посмотрел на очередную дядину пассию, чем ее несказанно обидел. А он всего-то увидел девушку с зелеными глазами и замечтался о Брайде.

Аплодисменты взорвали напряженную тишину заброшенного холла.
Эймар отсалютовал противнику, убрал шпагу в ножны. Седой мужчина моложавого вида ответил ему легким кивком, спрятал клинок. Юноша спокойно встретил взгляд бретера — любопытство, удивление, раздражение. Он к этому привык.
Все думали — выскочке чересчур везет. И были правы.
Эймар и представить не мог, что успех так одуряюще приятен. Он выиграл семь боев из десяти! Два были ничьей и один бой юноша проиграл Ферро.
Он повернулся к зрителям, и не сдерживая победной улыбки, ушел с площадки. Мужчины расступились, давая дорогу. Кто-то одобрительно хлопал по плечу, кто-то стремился пожать руку.
Эймара охватил кураж. Он получит все от сегодняшней победы, праздник только начинается! Нащупал в кармане кошель — копил зольдо на новую шпагу, но... Шпага от него не убежит, а такой вечер больше не повторится!
— Господа, всех угощаю! Уверен, Урс не откажет нам в кружке-другой доброго вина!
Одобрительный рокот пошел по залу, Эймара подхватили и чуть не понесли к старой мраморной лестнице.
— Мальчик решил повеселиться? — Ферро улыбнулся одними губами.
Юноша наткнулся на пустой прозрачный взгляд, поежился — сколько знают друг друга, а он никак не привыкнет.
Из дома выходили по одному. Не лишняя предосторожность — дуэль может стоить головы.
За последним бретером скрипнула не смазанная дверца ворот.
Заброшенный дом Лукена как нельзя лучше подходил для встреч фехтмейстеров. Горожане обходили клятое место десятой дорогой, но мастера шпаги не боялись призрачной опасности. Дом, внушавший в детстве Эймару ужас, стал родным пристанищем — там он мог оставаться собой, от него ждали простых понятных поступков. Что может быть естественней, чем драться? Вот юноша и дрался — в удовольствие и от души. Эймар перестал обращать внимание на теней, чувствовал чужое присутствие, но знал — его не посмеют тронуть.
В воздухе витал пьянящий аромат весны. Улицы только-только очистились от снега, сумерки медленно ползли по черепичным крышам, булыжным мостовым, голым деревьям, съедая по пути свет, готовя дорогу ночи.
Мужчины перебрасывались короткими репликами, раздавались смешки — ни одна девица не оставалась без внимания шумной компании. Эймар с улыбкой смотрел, как у девушек вспыхивают щеки, как красотки подбирают юбки, спешат ретироваться, или капризно поджимают губы, бросая якобы оскорбленные взгляды. Тот же поединок — да какой занимательный! Теперь юноша понимал Леона. Вокруг прорва неизведанных соблазнов, жизнь только начинается!
Сегодня даже Баккарассе был по-особенному хорош. Нетрезвые рыбаки обходили компанию стороной, облезлые собаки не попадались на глаза, даже ручьи помоев, особенно полноводные по весне, измельчали и почти высохли.
Жизнь возле «Сивой кобылы» била ключом.
Из открытой двери неслись пьяные разговоры и ругань. Урс, оттащив испуганную служанку в дальний угол двора, чихвостил ее за какую-то провинность, умудряясь по ходу дела ущипнуть за все выпуклые места. То ли наказывал за недобросовестность, то ли поощрял нерадивую девицу взяться за ум. Прямо перед входом в трактир, как молодое деревце на ветру, шатался вдрызг пьяный мастеровой. Изодранная куртка больше открывала, чем прикрывала, ботинки грозили вот-вот потерять подошвы. Мастеровой застывал в достойных циркового артиста позах, немыслимым пируэтом выходил из них и снова принимался за акробатические номера.
— Ах, ждали... ик... ждали, про... ик... ходите!
Рука описала в воздухе замысловатую дугу — то ли мастеровой поприветствовал гостей, то ли попытался справиться с неудобно кренившейся набок землей.
Эймар привычно толкнул дверь, все разом притихли, взгляды устремились на вошедших. Он ухмыльнулся — его здесь знали и предпочитали не связываться. Недавний знакомец — голодранец, норовивший потребовать с Эймара дань за «вход» в Баккарассе — опустил голову и забился в угол подальше.
Юноша отвернулся, направился к большому столу в середине трактира — для их компании в самый раз.
— Эй, Катин, вина на всех! — Ферро вдруг обнаружил свое присутствие. — И скажи Урсу, пусть не жалеет — то, что постарше и покрепче всегда лучше... и не только вино. Придешь попробовать сегодня ночью? — он подмигнул девушке.
Катин беспомощно посмотрела на Эймара. Тот перевел взгляд на Ферро.
— Что, страшно? — наставник расплылся в улыбке.
Юноша почувствовал, что закипает — от злости и обиды за девушку.
— Кати, тебя никто не тронет! — Эймар встал между ней и Ферро. — Ну же, неси вино! У меня сегодня праздник!
Катин расцвела в благодарной улыбке и убежала искать Урса, а заодно и ключи от винного погреба.
— А ты ей нравишься, — наставник подтолкнул локтем юношу.
— А вы — нет!
Эймару хотелось огрызаться и грубить, но Ферро, казалось, потерял к происходящему всякий интерес. С безразличным видом уставился в мутное окно трактира и принялся насвистывать матросскую песенку.
Вино быстро ударило в голову. То и дело мерещилась Брайда с лепестком в руке, внимательный взгляд зеленых глаз, беспокойная морщинка на переносице. Они не провели вместе в общей сложности и часа, но Эймара снова и снова тянуло к девушке — так же сильно, как к дракам.
Вдруг стало головокружительно весело. Кружки ударялись о стол все чаще, каждый новый тост звучал все громче — юноша драл глотку не хуже возчиков в порту. Три раза они вместе с Седым осушили кружки до дна — в знак уважения и вечной дружбы. Эймар рвался обнять недавнего противника, но что-то все время мешало. То Седой начинал покачиваться и никак его было не ухватить, то между ними вырастал Ферро и усаживал юношу на лавку, то пол уходил из-под ног.
— Катин, позаботься о нем!
Тень подери, Ферро снова пристает к девушке! Да будь он хоть трижды его наставник! Со второй попытки Эймар поднялся с лавки. Сейчас сам найдет Катин и скажет, что ей не о чем волноваться.
За спиной раздался дружный хохот. Ага, господа фехтмейстеры думают, у него кишка тонка? А пусть докажут сначала! И чего Урс так уставился? Смотреть больше не на кого? Сейчас столы с лавками перебьют — вон, кособокий оборванец задирает посетителей — а трактирщик все пялится!
Но где же Катин?
— Господин Эймар, осторожнее!
Девушка обхватила его за талию, юноша вздрогнул от прикосновения, стало тепло и необыкновенно приятно. Сам не понимая что делает, он развернул Катин к себе, впился поцелуем в мягкие губы. В голове прояснилось и снова затуманилось, но теперь по-другому.
Кажется, ему снова аплодировали. Впрочем, Эймару было не до публики. Он закрыл глаза и представил, что сжимает в объятиях настоящую Брайду.

***

— Она пол-ярмарки прошла за тобой!
Ферро махнул рукой в сторону сложенных горкой бочонков — нарядная, в белом кружевном переднике, Катин крутилась возле лотка с вином и делала вид, что сосредоточенно выбирает товар, а сама исподтишка поглядывала на Эймара.
— Пол-ярмарки — не полмира, — буркнул юноша.
Он поморщился и отвернулся от винного лотка. За вчерашнее было стыдно, но видеться с Катин не хотелось, хоть она давала для этого достаточно поводов. То невзначай сталкивалась с ним в ярмарочной толпе, то роняла корзинку Эймару на ноги. Он молча поднимал корзинку и спешил отойти в сторону.
— Что нелюбезный такой? Обратной дороги нет — придется жениться.
Юноша зло посмотрел на Ферро, но многозначительно промолчал. Сам же толкнул в объятия Катин, а теперь потешается. Наставнику хорошо — всю ночь в трактире провел, а глаза ясные, шляпа ни на йоту не сдвинулась с положенного места, туарская косичка пребодренько торчит, даже сапоги умудрился не запачкать в весенней хляби.
Тени бы подрали этот пьяный кураж! Он даже не помнит, чем все закончилось. Он поцеловал Катин, а потом наступило утро.
А поцелуй был хорош! Эймар невольно улыбнулся, и наконец осмелился поднять голову — винный лоток пустовал, Катин исчезла. Ну и Кош с ней, он все равно не знал, что говорить.
Очнулся юноша в стоге сена в сарае за трактиром — одетым и с нетронутым кошелем. Если не считать тенаро, которые он сам щедро отсыпал вчера Урсу. Ферро, карауливший его в трактире за кружкой вина, отказался что-либо объяснять. А вопросов у Эймара было много. Начиная с того, насколько сильно он обидел Катин, и заканчивая интересом наставника в этом деле.
Нечего сказать, защитничек нашелся, рвался оберегать девушку от посягательств Ферро, а сам...
Потом пришлось объясняться с отцом и Леоном. Отец вдруг вспомнил, что у него есть сын — забеспокоился, поднял на ноги всю округу. А Эймар всего-то не вернулся ночевать домой. И зря вообще возвращался — его встретили скандалом, впрочем, как обычно. Но раньше на стороне юноши был Леон, а теперь он остался один.
Нестерпимо захотелось увидеть Брайду — прямо сейчас, не сходя с места. Вдруг привиделось, что девушка поймет все, что бы он ни сделал, и Эймар не будет больше чувствовать тоскливое одиночество.
Но в доме Брайды юноше не особо радовались. Завидев его, отец девушки начинал брюзжать, что у дочки много дел, все сложные да неотложные. Господин Гайет запомнил их с Ферро перепалку у дворца дукэ и неодобрительно косился на драчуна. Ну да ладно, не привыкать...
Эймар внезапно разозлился, и, работая локтями, стал пробиваться сквозь толпу.
— Эй, ты там, осторожнее! Думаешь, самый сильный нашелся?! — выкрикнул вслед подмастерье с блеклым рыбьим лицом.
Юноша хотел было ответить, но косичка Ферро мелькнула впереди, тот обернулся, махнул рукой — мол, следуй за мной.
Торговцы расхваливали свой товар на все лады, манили зазевавшихся прохожих и сулили чудеса из чудес каждому, в чьем кармане еще позвякивали нерастраченные тенаро, а то и зольдо.
Эймар протиснулся сквозь плотное кольцо зевак и оказался перед палаткой оружейных дел мастера.
— Булава сделана на славу, кто придет со злом, получит шипом! Подходи, не робей, моргенштерн одолей! А кому чекан — прорубит все сам! Кортики, кинжалы скоры на расправу! Меч бастард выручит стократ... — соловьем заливался невысокий крепенький старичок, наглядно демонстрируя качество товара, лихо рубящего и протыкающего изрядно истрепанные щиты.
Юноша подошел вплотную к палатке, с удивлением присвистнул. Взял саблю, полюбовался необычно светлым клинком, ради шутки замахнулся и полоснул по забытому на ящиках гвоздю. Гвоздь разлетелся на половинки с ровными срезами. Эймар попробовал согнуть лезвие — оно легко поддалось. Отличная сталь! Поискал глазами шпаги. Пожалуй, он бы взял ту — из такого же светлого металла, с острыми гранями и воздушным переплетением гарды.
— Клинок верчу, убить хочу?
Эймар с трудом оторвался от созерцания необычного оружия, обернулся на голос. Старичок сверлил юношу настороженным взглядом.
— Зачем оружие в руках, что разрушат все и так?
Старик щелкнул языком, будто хлыстом ударил. С презрением сплюнул Эймару под ноги.
— Т-т-тень подери, я не уйду без новой шпаги!
Юноша почувствовал, как краснеет от злости. Не хватало еще, чтобы какой-то кузнец-стихоплет указывал ему, что делать!
Эймар опрокинул щиты, те разметали выложенные рядком шпаги, зацепили полог палатки, и она заходила ходуном. Но добраться до оружейных дел мастера оказалось не так-то просто — старик выхватил саблю, выставил вперед. Юноша сделал обманный выпад, увидел удивленные глаза в сеточке морщин, выбил саблю, отбросил свою шпагу. В последний момент успел увернуться от кулака старика, целившего в челюсть, поднырнул, повалил кузнеца и они клубком покатились по земле.
— А, любезный Доче, вот и свиделись!
Оба замерли. Перед носом мелькнули знакомые сапоги — дорогие, добротные и на удивление чистые.
Эймар отпустил кузнеца, поднялся. Окрик подействовал как ушат ледяной воды. И правда, что на него нашло — ввязался в глупую драку со стариком...
— Господин Ферро! Вспомнили старого Доче! Неужто шпага от частого пользования затупилась?
Надо же, кузнец, оказывается, и простому языку обучен. В голосе старика не было страха — только неприязнь, а ведь наставника боялись все. Сам Эймар к нему до сих пор не привык.
— Спасибо, с моей шпагой все в порядке, — Ферро выдержал паузу, Доче тоже молчал. — Помогаю выбрать оружие другу.
Наставник развернулся на каблуках, под сапогом хрустнул комок земли.
— Не тому ли другу, что слишком охоч до драк?
Юноша скрипнул зубами, но проглотил издевку.
Ферро, казалось не расслышал вопроса кузнеца. С беззаботным видом отошел и полностью погрузился в изучение рукоятей сабель и кинжалов.
Эймар пошарил в карманах плаща, выудил кошель, протянул Доче.
— Я беру ее, — он кивнул на примеченную ранее шпагу.
Кузнец некоторое время раздумывал, наконец взял кошель, взвесил на руке, задумчиво цокнул языком. Сноровисто развязал шнурок, отсыпал половину монет в болтавшийся на груди кожаный мешочек, а остальное вернул Эймару.
— Возьму, сколько стоит. Деньгами, да чужими смертями ты свое нутро не изменишь.
— Эй, Доче, полегче с парнем!
— Как скажете, господин Ферро.
Оружейных дел мастер молча подал юноше шпагу, чуть поклонился. Отвернулся к палатке, вернул на место щиты, поправил полог — будто никакой стычки и не было.
— Тоньше да крепче лезвий не сыщешь, враг побежден, пылает кострище...
— Забудь, что старик говорил, он выжил из ума, — наставник смотрел в сторону.
Как бы не так, подумал юноша, потирая сбитый кулак.

Они с Ферро распрощались, и Эймар побрел на улицу Пекарей.
Юноша пристально разглядывал дорожную пыль, изучая следы. Если там обнаружится свежая колея от колес, наверняка господин Гайет дома и толком поговорить с Брайдой не выйдет. Хотя нет, все чисто. Вернее, грязно, но грязь нетронута — и это замечательно!
Эймар подобрался к знакомому дому, поднял камешек, бросил в окно второго этажа. Камешек легко ударил по стеклу, отскочил и застрял на узорчатой кладке над входной дверью. Тишина.
Брайда не хочет открывать? Ее нет дома? Пойди догадайся! Эймар вдруг понял, что многого не знает о девушке. Он даже не спросил, как она оказалась в Баккарассе — весьма странное место для прогулки.
Юноша обошел дом, помедлил перед воротами заднего двора, толкнул тяжелую черную дверь. Она легко поддалась, и Эймар быстро шмыгнул внутрь. Слева — небольшое стойло для лошадей, к правой стене тулился сарайчик. Рядом — пара добротных скамеечек. Перед порогом вкопано старое колесо от телеги.
Внимание Эймара привлекла узкая лесенка. Ступеньки тянулись к третьему этажу и заканчивались низкой деревянной дверью. Юноша ухватился за поручень и начал подниматься.
Сперва он было подумал, что попал в отцовскую библиотеку. Столько пыли! Под стеночкой доживал век трухлявый комод, дорогу перегораживали сундуки с поржавевшими петлями. Эймар протиснулся между сундуками и комодом, задел по пути дырявый кувшин, тихо выругался.
Брайда сидела на полу и перебирала какие-то вещи. Подле нее, раскрыв черную пасть, стоял большой сундук. Юноша окликнул Брайду, но она, казалось, не услышала. Подошел ближе, опустился рядом.
Девушка держала в руках белоснежную кружевную блузу.
Заметив гостя, она вздрогнула, спрятала блузу за спину.
— Эймар?!
— Я тебя искал... А чьи это вещи?
В глазах Брайды застыли слезы. Она сжала губы, отвернулась.
— Что стряслось? Уверен, все можно исправить...
Юноша протянул руку, хотел положить девушке на плечо, успокоить. Но стушевался и сделал вид, что поправляет что-то на поясе.
— У меня была сестра. Нет, есть сестра. Мариза. Это ее блуза, — Брайда подняла глаза, шмыгнула носом.
Эймар молчал, боясь спугнуть откровенность девушки неловким вопросом.
— Мариза исчезла. Обыскали весь город, и ничего...
Затаив дыхание, юноша слушал историю о пропавшей Маризе. Брайда открылась, доверилась ему — рассказала то, чего он, может, и не стоил.
Эймар опустил глаза, будто испугался, что Брайда прочитает его мысли. Если не случилось чуда, Мариза скорее всего мертва. Или с ней сделали такое, что девушке лучше было бы умереть, или потерять рассудок. Она могла попасть в руки бандитов, ее могли выкрасть, продать туарам в рабство. Эймар наслушался достаточно историй в трактире Урса.
Юноша подавил вспышку ярости — к тем, кто наверняка жестоко обошелся с беззащитной Маризой, — до боли прикусил губу. И только тогда снова поймал взгляд Брайды.
Девушка поправила выбившуюся из прически прядку пшеничных волос, облизала нежно-розовые, чуть потрескавшиеся от пронизывающих ветров с моря, губы, зрачки глаз сузились, темные ресницы еле заметно дрогнули. Если сестра была хоть вполовину такой же красивой, поиски окажутся напрасны.
— Мариза очень хорошая. Она пеклась обо всех, заботилась, — прервала долгое молчание Брайда. — Без нее я совсем одна, понимаешь?
Эймар кивнул. Он понимал. Слишком хорошо понимал.
— Отец злится. Будто я виновата, что пропала Мариза. Мама до сих пор хворает...
Брайда встала, схватила вещи с пола в охапку, забросила в сундук. С резким хлопком опустилась крышка, взвилось облако пыли. Юноша чихнул, поднялся следом.
— Я должна ее отыскать! Должна!
Брайда исподлобья посмотрела на Эймара. Такой взгляд мог быть у загнанного в угол школяра, который решил драться до последнего, но только не у милой девушки из приличной семьи.
— Эймар, я скоро уйду из Женавы! Может, насовсем...
Что-то внутри оборвалось. В груди забурлил протест. Куда? С кем? Вопросы, на которые никто не ответит, и которые юноша никогда не задаст. Они могли бы сбежать вместе — дороги опасны, Брайде пригодится защитник. Сейчас бы только отыграть поединок с Ферро — и он свободен.
— Тебе нужна помощь? Только скажи!
Девушка быстро замотала головой.
— Нет, нет, со мной нельзя. Я обещала... — и осеклась.
Эймару захотелось немедленно уйти и никогда не вспоминать об этом разговоре. Видать, добрые дела не по его части.
— Как знаешь, — юноша отвернулся и принялся усиленно разглядывать старый комод.
— Ты не думай, я ...
Он почувствовал, как тонкие пальцы раскрывают сжатую в кулак руку — огонь ударил в грудь, и все обиды моментально забылись. Брайда смущенно улыбнулась, подошла совсем близко. Стало неважно, уедет она или нет. Это будет потом...
Хлопнула дверь, послышались тяжелые шаги, кто-то неуклюже пробирался сквозь завалы чердака.
Девушка поспешно высвободила руку.
— Юноша, отойдите от моей дочери! — просипел господин Гайет прерывистым от одышки голосом. — Брайда, как ты могла оставить мать?
Вот и конец — дракон вернулся в логово. А говорили, что они вымерли. Нет, один остался и встретился именно на пути Эймара.
Все виделось, как сквозь туман. Брайда молча ушла — вот она была, и вот ее нет. Только стук каблуков по дощатому полу. Господин Гайет дождался, когда звук шагов стихнет, и с неприкрытой ненавистью впился глазами-бусинами в Эймара.
— Не попадайся мне больше на дороге, щенок!
Юноша не ответил, даже за эфес хвататься не стал. С отцом Брайды он спорить не собирается.
Эймар развернулся и на негнущихся ногах пошел к выходу.

8. АНАБЕЛЛА

Только свободный пройдет рубежи, ибо не увидит их...
Анабелла облизала пересохшие губы, оторвала ногу от скользкого камня и нащупала впереди новую опору. Замерла, рывком перенесла вес.
Пройдет рубежи, ибо не увидит их...
Капля со свода угодила на макушку, и саламанкеро неловко качнулась. Представила, как соскальзывает в чернильную воду подземной реки, течение бьет ее о камни, крутит воронкой, тянет вниз...
Она медленно разогнулась.
Еще не так давно слова Лукена, наспех нацарапанные на подвальной плите, казались верхом нелепости. Анабеллу с детства учили не просто видеть препятствия, а подмечать любые мелочи, сопоставлять их, делать выводы — чтобы предусмотреть последствия, рассчитать единственно правильный момент, повернуть ход судеб в «нужную» сторону.
Если границы есть, какой толк их не признавать и разбивать голову о глухую стену? Это трудно понять, сидя в уютном кресле рядом с растопленным камином. И бегая по Соккело. И выполняя заказы дукэ. Зато подземелье сшибало сомнения напрочь.
Когда не разглядеть собственных рук, когда шум реки топит все звуки и нет точки опоры, порожденные воображением рубежи становятся ярче яви. Она только что пережила это, представляя, как воды смыкаются над головой. Анабелла будто и впрямь захлебнулась, почувствовала, как зашлись болью обожженные водой легкие.
На сегодня хватит!
Женщина развернулась, мысленно воссоздала пройденный путь, сосредоточенно пошла назад.
Подземная река отыскалась летом. Случайно. Если вообще в этом мире есть место случайности.
Окончилась торжественная часть приема, Анабелла с апломбом отыграла роль загадочной дивы для гостей дукэ, спустилась в сад и оттуда — в старый парк. Голова раскалывалась — светские беседы, как слоеные пироги с двойными, тройными коржами-смыслами, вызывали тошноту, скулы сводило от прилипшей к лицу вежливой улыбки.
Во время прогулки она споткнулась о торчащее в земле металлическое кольцо, потянула на себя — поросшая травой плита нехотя открыла черный проем. Пахнуло сыростью, холод лизнул руку. Анабелла помедлила, но возвращаться на торжественный прием не хотелось, и она нащупала ногой волглую ступеньку.
Однако наведаться во дворец пришлось, и не один раз — сперва за фонарем, потом за факелом, лучиной. Все без толку. Стоило поставить ногу на последнюю ступеньку, как любой источник света гас, и дальше приходилось идти в кромешней тьме.
Было то естественным явлением или проделками Лукена, никто теперь уже не скажет. Прядильщик не оставил никаких записей, кроме одной — увековеченной на подвальной плите.
Саламанкеро навещала подземелье каждый день, привыкая передвигаться в кромешней темноте. Добавляла новые шаги к изведанной территории. Через месяц таких вылазок Анабелла дошла до берега подземной реки. Через два — ступила на камни в воду. Ноги постоянно соскальзывали, но Анабелла твердо решила — она должна добраться до другого берега. Интересно, дошел ли туда Лукен? А может, погиб в дороге, или сгинул в Непознанном, как Отступник?..
Ступеньки — наконец-то! Женщина поспешно выбралась на поверхность, поглубже закуталась в плащ, прячась от надоевших за зиму снежных хлопьев.
Отступник хотел всего лишь спасти свой дом, но получилось, что дал прядильщикам бессмысленную свободу. А чего хотел Лукен? Чего хочет Чужак? Анабелла усмехнулась. Когда-нибудь она докопается до истины, если та вообще существует.
Не видеть рубежи — ладно. Но как отказаться от желания познать препятствие? Ведь это самый простой способ его преодолеть. Отступник первым взялся препарировать послания звезд, искать в них человеческий смысл. До него саламанкеро следовали пути нити, всецело подчиняясь Кош. У звезды не было других рук, кроме рук прядильщиков. Когда судьбе сопротивлялись или обманом предотвращали ее, мастера восстанавливали гармонию нитей жизни.
Если Кош хотела передать свою волю, на запястьях саламанкеро появлялись мерцающие знаки, подобно нити обвивая руку, они указывали единственно верный путь. Еще неизвестно, что было проще — подчиниться чужой воле или остаться верным своей прихоти. Лица древних на фресках старинного храма Альберы не выглядели ни праздными, ни пустыми.
Нынешние прядильщики почти лишены подсказок. Осталась только едва заметная нить, которую видит мастер, если сам находит верный путь. Кош перестала помогать им, и знаки исчезли с запястий с тех пор, как Отступник вышел из прадерева в Непознанное. Теперь татуировки на запястьях ставил Чужак, когда саламанкеро проходил посвящение. Но что значило его клеймо по сравнению с откровением звезды?..
Плита послушно легла на место. Женщина забросала ее снегом, прочитала охранные ритмы — дабы не искушать Дамиана. Необычное подземелье, скорее всего, вызовет у дукэ интерес. А вот этого Анабелле хотелось меньше всего. Прежде она должна разгадать шараду Лукена. Сейчас это казалось важным для всех — Аторе, Альберы, гильдии. Что-то саламанкеро не понимают. А старый прядильщик разобрался и оставил подсказку.
В сумерках припорошенный снегом парк походил на огромный вымерший тоннель.
Женщина ускорила шаг — ей просто необходим плотный ужин и жарко растопленный камин. Благо, гостеприимство дукэ безупречно. У него отлично получались золотые клетки, и Анабелла собиралась этим воспользоваться.
В холле встретился Дрэго, по обыкновению учтиво поклонился, а заодно обшарил взглядом с головы до ног. Следил? Вряд ли у старика хватит прыти. Анабелла подхватила намокший подол плаща, ступила на лестницу, не торопясь пошла наверх.
Она остановилась перед своими покоями, прислушалась — тихо, подозрительно тихо. Тем не менее явственно ощущалось чужое присутствие. Анабелла закрыла глаза — видение дрогнуло, исчезло. Даже так?! Некто выдает себя с головой! Женщина распахнула дверь, на ходу сняла перчатки, бросила на каминную доску. Не глядя на гостя, опустилась в кресло.
— Удалась прогулка?
— Вполне.
Она насторожилась. Уже прознал? В подземелье не хотелось пускать никого, это ее тайна.
Анабелла подняла голову, привычно встретила холодный взгляд. Нет, не знает. Тянет время, ждет ее промаха.
А он постарел, вдруг поняла Анабелла. Заострился нос, согнулись плечи, в глазах поселилась смертная скука.
Гость слегка развернулся в кресле, треснуло полено в камине, ярче вспыхнул огонь, блик упал на лицо — и все стало на места. Заносчиво вздернутый подбородок, искривленные в ироничной усмешке губы, вместо глаз — щелки-бойницы. Великий полководец во всей красе! Но ведь было мгновение слабости, Анабелле не привиделось. Застать Ферро врасплох непросто, точнее — невозможно. По крайней мере, никому раньше это не удавалось. Не иначе как мир скоро провалится в бездну к Зер.
Дукэ выдерживал паузу. Саламанкеро сдалась первой, у нее не было настроения для игр.
— Чем обязана?
Голос против воли дрогнул. Неужели страх, отстраненно подумала Анабелла, предвосхищая любимый вопрос Ферро. Нет, прошло время, когда дукэ мог ее запугать. Просто накопилась усталость за день.
— Решил пожить в Женаве, вы же не против? — Ферро поднялся с кресла, взял с камина перчатки и с неподдельным интересом принялся изучать узор на манжетах. — Плохо выглядите, Аторе вас не щадит.
Дукэ перевел взгляд на Анабеллу. Жаркий поток ударил саламанкеро в затылок, кровь прилила к щекам.
Женщина подавила волну раздражения. Ферро никогда не упускал случая позлословить. До сих пор не успокоился — все состязается. С Аторе, с гильдией, с миром. Изменилось бы что-то, если бы дукэ научился просить, а не требовать, уважать, а не унижать? Возможно. Но кого она обманывает, Ферро никогда не признается, что совершил ошибку. А значит, никогда ее не исправит.
— Слишком долгие предисловия, дорогой дукэ, — Анабелла откинулась на спинку кресла. — Вы же не будете утверждать, что соскучились. Так в чем дело? Неужели всесильному прядильщику понадобилась помощь?
— Напротив, хочу по-дружески предостеречь, — Ферро откликнулся на удивление быстро. — Вы не представляете, в какое дело ввязались. А я представляю. Это не спасет вас. И гильдию, ради которой так стараетесь. Забудьте про девушку и драку в Баккарассе. Навсегда. Считайте это приказом военного совета в моем лице.
— С каких это пор я стала вашим солдатом? Будьте любезны, напомните день!
— С тех самых, как я отбил первую атаку туар под Альберой, — с расстановкой ответил дукэ, будто объяснял ребенку прописные истины.
Анабелла закусила губу. С Ферро можно не соглашаться на словах, но гильдия действительно от него зависела. Безнадежно уверенного в себе полководца не брали туарские ятаганы. Непредсказуемый, рисковый стратег — он выигрывал сражение за сражением. Конечно, Аторе предпочел не задумываться, откуда у выскочки такая удача — не до щепетильности тогда было. А юная дочь главы гильдии засматривалась на статного воина и с трепетом ждала, когда закончится очередной поход. За слабость надо рассчитываться. Она платит свою дань уже двенадцать лет. Они все платят.
Женщина судорожно вздохнула.
— Не все в жизни решается приказами! — Анабелла выпрямилась в кресле. — А что до драки в Баккарассе — спасибо за любезное предупреждение. Я оценила ваш порыв.
— Как знаете. Впрочем, я так и думал. Вам никогда не нравились разумные советы.
Ферро шагнул к двери, резко оглянулся. На миг почудилось, что лицо дукэ стало беззащитным, под полями шляпы мелькнул давно забытый взгляд. И Анабелла растерялась — почувствовала себя неловко и неуютно, будто вышла за предел, где сама превратилась в другого человека.
Но наваждение быстро прошло. Лицо Ферро стянула привычная маска — у бронзового памятника и то было больше чувств.
Дукэ ушел, будто сквозь стену просочился — без звука, без шороха, лишь дрогнул от сквозняка огонь в камине.
Только сейчас Анабелла заметила свежую розу, забытую на столе. Алый цветок среди зимы выглядел так же нелепо, как и ее мимолетная жалость к Ферро. Она не обольщалась — это не подарок. Дукэ дал понять, что разгадал трюк с перчатками.
Женщина поднялась, принялась мерить комнату шагами.
Ко всем неразгаданным шарадам добавилась еще одна — совет Ферро не вмешиваться. Не совет — приказ. Неужели и ему понадобилась девчонка? Горячечный бред! Анабелла фыркнула. Она с самого начала не верила в исключительность Брайды. Исключительной в девушке была только наглость. Но все вдруг сошли с ума и перестали замечать очевидные вещи. Сошли с ума, включая Чужака? Саламанкеро разобрал приступ смеха.
Интересно, почему Чужак пренебрег «подношением»? Даже не подал знака. Лишь пренебрежительно выбросил Брайду в ветку и закрыл Анабелле выход в Баккарассе.
Она привела девчонку в тоннель на свой страх и риск. Дерево могло не впустить их, не выпустить, уничтожить — что угодно.
Прядильщик должен выполнять задания для посвященного через Соккело заказчика. И точка. Попытка изменить собственную судьбу сразу выбросит саламанкеро из тоннеля. Но это меньшее зло. Если цель работы размыта, и прядильщик ищет ответы, а не облегчает дукэ жизнь, любой просчет превращает ветку в безумный жернов, перемалывающий живую плоть в кровавое месиво.
Анабелле оставалось надеяться, что Чужак оценит поступок и прикроет их.
Для непосвященного Брайда перемещалась в тоннеле слишком быстро и непредсказуемо, и саламанкеро испугалась, что потеряет ее. Она могла лишь ловить обрывки мыслей девушки и восстанавливать картину в уме. Сбивчивую — как, впрочем, и ожидалось. Откуда взяться стройным мыслям в бестолковой голове?
Мелькнули обросшие щетиной тупые лица матросов. Ухмыляющиеся морды вытянулись в недоумении, началась возня. В поле зрения попали ноги в грубых сапогах, картинка замельтешила. Наверняка Брайду только что толкнули, та упала, сильно испугалась. У Анабеллы закружилась голова, картинка исчезла.
Женщина собралась с силами, вновь настроилась на девушку и сразу увидела незнакомого парня. За жестким выражением разноцветных глаз пряталась тоска. Анабелла научилась быстро угадывать это чувство — нагляделась на свои отражения в зеркале.
Лицо юноши дрогнуло.
В голове прозвучал призыв о помощи, и мгновенно открылся ход в Баккарассе. Анабелла выскочила на затоптанный матросами снег, схватила полумертвую Брайду, потащила девушку к спасительному тоннелю.
Она знала, что Ферро попробует вмешаться. Слишком близки они были когда-то и до сих пор чувствовали друг друга. И, конечно, дукэ вмешался — несмотря на уловку с перчатками и подправленные ветки, которые вели его по ложному следу. Ферро вошел в тоннель вместо Анабеллы, поэтому она и не смогла пробиться к Брайде. Так не поступил бы ни один саламанкеро. С посвящением в них намертво вбивались правила: «Не вторгаться в чужую работу, не совершать действий, угрожающих жизни другого прядильщика или его репутации, не просить помощи.» На задании саламанкеро всегда одинок. Это его выбор и он знает, на что идет.
Но Ферро плевать хотел на правила. Он преследовал свой интерес и наверняка охотился на мальчишку с разноцветными глазами. Дукэ не обмолвился и словом о нем. Надеялся, Анабелле не удалось рассмотреть драку целиком? Аторе был уверен, что дело в Брайде, и Чужак удовольствуется ею. Но кажется, прядильщики пропустили еще одного фигуранта.
В дверь поскреблись. Анабелла отозвалась, с удивлением отмечая, насколько резким стал ее голос. Вошла вышколенная, как солдат, служанка, не поднимая головы, поставила поднос с ужином, молча вышла. Весь дворец Дамиана пропитан презрением к людям, и даже вежливость слуг граничит с пренебрежением.
Саламанкеро придирчиво глянула на поднос — в животе заурчало. Она и забыла, что час назад мечтала об ужине. А тут фаршированная фруктами утка, прозрачные ломтики пряного сыра, бокал красного вина, свежая булочка! Анабелла залпом выпила вино, протянула руку за булкой, откусила сразу чуть ли не половину — вкусно! Сахарная пудра с поджаристой корочки посыпалась на пол.
Вконец одичала, подумала Анабелла, набросилась на еду, как простолюдинка. Ну их к Зер, эти светские манеры, она устала кривляться.
Живот снова заурчал, на сей раз благодарно, вино теплом разлилось по телу.
Женщина уселась за инкрустированный стол, постаралась расслабиться. Голова гудела колоколом, пальцы непроизвольно выбивали дробь по столешнице. Надо попасть в тоннель и найти парня с разноцветными глазами. И если она может что-то изменить — сделать это! Анабелла не знала намерений Ферро в точности, но они наверняка шли вразрез с планами гильдии.
Кого же просить о помощи? Светлую Кош? Нельзя — саламанкеро собиралась уподобиться дукэ и нарушить все правила. Тут Кош не поможет. Чужака? Он не даст второй попытки. По крайней мере, сейчас. Позвать теней? Не настолько Анабелла опустилась. Действовать самой, без защиты? Опасно, безрассудно — она может потерять жизнь, репутацию, обезуметь, стать калекой. Но Ферро слишком далеко зашел, кто-то должен его остановить.
Саламанкеро закрыла глаза, сделала глубокий вдох и нырнула в тоннель. Идти было легко, нога пружинила на щеточке мха, жуки довольно стрекотали, спинки мерцали мягким светом. Сухо, тихо, светло — идеальная ветка, так не бывает.
Она подобралась точно зверь перед прыжком. Сперва отреагировало тело — спазм боли согнул пополам, а потом в таком же спазме свернулся весь тоннель. Вот и конец, мелькнула отстраненная мысль.
Анабелла ударилась правым плечом, загудел приложенный к мостовой висок, саламанкеро вскочила на ноги, огляделась. Далеко уйти не успела — ветка выбросила ее на дворцовую площадь. Бронзовый Дамиан нелепо таращил глаза над вскинутыми копытами жеребца, а в объезд площади не спеша катила повозка.
Искушенная саламанкеро вдруг почувствовала себя девчонкой — она не волновалась так даже перед первой встречей с Чужаком. Раньше поток вел к известной цели, а сейчас натянутые нити причин и следствий обвисли, запястье молчало.
Безлюдная площадь казалась ненастоящей — унылое полотно кисти скучающего художника. До слуха долетел отдаленный скрип колес одинокой повозки.
Нет, так ничего не понять. Анабелла закрыла глаза, представила подземелье, волглые стены, шум реки. И сделала шаг, уверенно выбирая направление. Только свободный пройдет рубежи...
В переулке дрались двое. И один ей был известен слишком хорошо. В отставленной руке он держал давешнюю розу. Другого — высокого парня с тонкими чертами лица — она видела раньше только глазами Брайды. Противник уверенно теснил юношу к стене.
Ветки возможных событий начали разворачиваться перед глазами. Сейчас юношу ранят — несерьезно, он быстро поправится, подружится с Ферро, и Анабелла уже ничего не сможет изменить.
Она оглянулась — старенькая повозка вот-вот поравняется с переулком. Но грузный мужчина на козлах слишком занят собой, чтобы вертеть головой по сторонам. Надо поправить это недоразумение! Саламанкеро поймала лошадь за упряжь, потянула в сторону переулка. Та испуганно вскинула морду, заржала, хозяин на козлах оживился, и, наконец, увидел драку.
— Стража! Стража...
Дело сделано. Планы дукэ пойдут прахом. По крайней мере, близкое знакомство с юношей отложится на неопределенное время.
Анабелла ступила в дрожащий воздух. Проход на площадь постепенно исчезал, затягивался в привычную тоннельную стену.
Навалилась усталость, тоскливое ожидание неприятного, непоправимого лишило последних сил. Женщина пошатнулась, схватилась за стенку. Острый сучок больно впился в запястье, по локтю потекла теплая струйка. Кровь? Лизнула запястье — так и есть! Тоннель воспринимает саламанкеро как чужеродную сущность!
Если она хочет выжить, надо возвращаться. Но нет... Анабелла собралась с духом и поплелась вперед.
Тоннель ощутимо сужался, женщина сгибалась в три погибели, протискиваясь сквозь шершавую кору. Вот они — обещанные жернова. Теперь она испытает гнев дерева на собственном опыте. Выступил холодный пот, паника накатила волной. Анабелла закричала и сделала последний рывок.
Ступеньки крошились под ногами, чадили факелы, выхватывая фрагменты осыпавшейся настенной мозаики. Панно собиралось со вкусом и размахом, кое-где остались золотые и серебряные пластинки, осколки драгоценных камней, тонкие линии искусного рисунка.
Над перилами поднялось облачко пыли — Анабелла едва сдержалась, чтобы не чихнуть. Обычно невидимая и неслышимая другими, как любой покинувший тоннель прядильщик, сейчас она могла очутиться на всеобщем обозрении. Саламанкеро не знала правил новой игры, и никто ей не собирался их рассказывать.
Анабелла споткнулась, наклонилась — на полу блеснул кусочек мозаики. Она подобрала пластинку, сунула в карман — пригодится. Высокая арка с фрагментами сохранившейся лепки открывала просторный холл. Языки факелов плясали, бросали отсветы на мужские фигуры, высокие шляпы с подрагивающими перьями, стиснутые на эфесах пальцы.
Судя по возбужденным возгласам и свисту рассекаемого шпагой воздуха, ей снова посчастливилось попасть на дуэль. Или дружеский поединок — из тех, что любят устраивать мужчины, дабы потешить свое самолюбие.
Она подошла поближе, тронула высокого здоровяка за плечо. Тот вздрогнул, удивленно оглянулся. Глуповатое лицо вытянулось в недоумении, запульсировал на щеке шрам.
Анабелла затаила дыхание.
Здесь около пятидесяти человек, отлично владеющих шпагой. К тому же кто-то может узнать в ней саламанкеро, и это недопустимо. А уничтожить всех свидетелей не получится даже при большом желании. Трое, пятеро, с натяжкой семеро — она успеет метнуть пару ножей, припрятанных для таких случаев в голенище сапога, успеет отобрать шпагу, да хотя бы у этого верзилы, и уложить, скажем, еще несколько неудачников. Но остальные ее просто растопчут.
Губы здоровяка разъехались в кривой ухмылке, глаза залоснились.
Анабелла подобралась и... расслабилась. Только свободный пройдет рубежи.
Они смотрели друг на друга целую вечность, пока из-за ее спины не вынырнул кривоногий коротышка. Верзила посторонился, похлопал товарища по плечу:
— Эри, скорее! Пропускаешь замечательный бой! Парнишка того и гляди сделает мастера!
Саламанкеро прошмыгнула в просвет, уже без опаски освобождая себе дорогу. Мужчины расступались, растерянно озираясь.
В середине круга плясали Ферро и ... Мар... Эймар. Анабелла наконец смогла вспомнить его имя. Значит, старые знакомцы встретились. Только тогда кругом лежал снег, а теперь легкие рубашки, лица блестят от пота — выходит, скоро лето.
Дукэ легко отражал удары, и, казалось, скучал, но Анабелла слишком хорошо его знала, чтобы доверять этой маске спокойствия. Складка на переносице — признак озабоченности, чуть приподнятая левая бровь — удивление. В обычно самоуверенной усмешке мелькнула искорка тепла. Как странно.
Женщина перевела взгляд на Эймара. Парень порядком устал — яркий румянец залил щеки, мокрые от пота пряди волос падали на лоб. Но его технике мог позавидовать и Ферро. Эймар не делал лишних движений, он не дрался — в ту минуту юноша жил. А если хочешь жить дальше, побеждать надо всегда. И он выиграет этот шутовской поединок. Потому что для дукэ бой — игра, каких много, а у Эймара другой не будет.
Ветки событий открывались и закрывались перед глазами.
Эймар — победитель.
Эймар — побежденный.
Эймар — побежденный и «случайно» раненный.
Эймар — мертвый.
Анабелла провела рукой по влажному лбу, будто так могла стереть из памяти все, что увидела. Если юноша останется жив — пусть даже больным калекой — не станет ее, исчезнет гильдия, изменится все. Существование безобидного на первый взгляд паренька вывернет их мир наизнанку. И нет времени разбираться, почему. Надо решаться.
Но Эймар совсем мальчишка. Худощавый, с беспокойными разноцветными глазами — юноша не выглядел опасным. Да кого она обманывает, сама только что видела ветки! Анабелла проглотила ком. Куда проще и правильней было бы уничтожить Ферро. Но сейчас это бесполезно.
С каких пор она стала кого-то жалеть? Ее никто не жалел, когда в восемнадцать лет выдали замуж по расчету.
Поединок затягивался. Возгласы зрителей становились громче, движения Эймара и Ферро быстрее.
Недавно Анабелла кляла в непорядочности дукэ, а теперь сама собиралась пойти против всех правил — и писанных и неписанных. Что бы сказал отец, если б узнал о ее намерениях? После того, как саламанкеро затащила в тоннель Брайду, Аторе имел полное право отказаться от дочери, выгнать из гильдии. Так что решать придется ей и держать ответ за последствия — тоже.
Пока Анабелла росла, город все время находился в состоянии войны. Аторе готовил дочь и к сдаче, и к плену — она должна была уметь за себя постоять. Чужая кровь не раз хлестала по лицу, и тяжело раненых в близком бою рвало на ее рубаху, пальцы умирающих цеплялись за ботфорты. Анабелла не переживала о тех смертях, не будет переживать и об этой.
Она опустила руку в карман, нащупала осколок мозаики. Осталось выждать пару ударов сердца.
Осколок лег точно под ноги Эймару, юноша наступил на него, поскользнулся, и, стремительно сокращая дистанцию, упал прямиком на клинок Ферро.
Женщина отошла в сторону.
Вот и все — нет Эймара, нет опасности. А то что колотится сердце — так она просто устала, день выдался бесконечный...
Ей заломили руки за спину, прижали к лицу платок с неприятным резким запахом. Она успела сбросить непрошеные объятия, и даже ткнула кого-то коленом в пах перед тем как окончательно улететь в царство Зер.
Мерный стук капель. Дождь? Среди зимы?
Анабелла открыла глаза, но ничего не смогла разглядеть — темнота в подземелье старого дворцового парка и то была не такой густой и черной.
Сверху послышались голоса, топот сапог — наверняка пытаются спасти Эймара, побежали за доктором-недоучкой, из тех, кто на свой страх и риск помогает дуэлянтам и поединщикам. Анабелла попыталась сесть, неуклюже повалилась на бок — руки и ноги оказались связаны.
Это сделали свои, случайный человек не заметил бы саламанкеро, как не видели ее фехтмейстеры в доме Лукена. И если она не вернется в тоннель в ближайшее время, к утру во дворце дукэ Дамиана найдут окоченевший труп. Как только событие меняет судьбу, ветки моментально схлопываются, и дерево больше не поддерживает жизнь в теле. Но прядильщики гильдии никогда не подвергались нападениям в тоннеле — существовало правило, что саламанкеро, способный на убийство другого мастера, не пройдет посвящение изначально. Это служило гарантом их общности, единой цели. И отличало от простых смертных. Так было раньше. А сейчас гильдия начала пожирать саму себя.
Анабелла пошевелилась, боль волнами разошлась от туго связанных запястий. Это немного привело в чувство. Она выгнулась, нащупала голенище сапога. «Спасена!» — зашелся радостью внутренний голос. Так спешили, что не потрудились обыскать! Анабелла вытянула из сапога нож, зажала рукоять между голенищами, и вслепую принялась резать веревки. Наконец, освободила руки, размяла затекшие пальцы.
Надо попытаться выбраться, может, временное окно еще не закрылось. Она прислушалась — голоса доносились слева. В абсолютной тьме Анабелла сделала первый шаг в сторону шума. Саламанкеро почувствовала ступеньки за мгновение до того, как нога наткнулась на волглый камень. Поднялась по лестнице, больно стукнулась головой. Пошарила руками и нащупала плиту, закрывавшую вход, попыталась ее сдвинуть. От натуги свело мышцы, кровь тяжело застучала в голове — но плита не поддалась, лишь глухо бряцнула о металл. Засов не сломать.
Анабелла опустилась на ступеньки. Бесконечная капель раздражала, мешала сосредоточиться. Саламанкеро невольно прислушалась — было что-то странное в звуке падающих капель. Странное и очень знакомое. Совсем недавнее воспоминание.
Женщина вскочила с места и быстро — насколько позволяла беспросветная темень — спустилась вниз, снова прислушалась. Капли падали не на камень — они летели в глубокую воду.
Если рядом протекает река, она сможет выйти по берегу в подземелье старого дворцового парка. По крайней мере — попытается. Все же лучше ее теперешней незавидной участи. Анабелла нащупала влажную стену и шажками стала пробираться по скользкой поверхности. Ленивая волна шлепнулась у самых ног, уползла в свое логово.
Кому так неудержимо захотелось ее смерти? Ферро? Он не питал к Анабелле особой нежности, но не стал бы так бездарно марать свою репутацию. Светлейшему дукэ Дамиану? Бессмысленный поступок — саламанкеро пригодится ему живой. К тому же дукэ понадобилась бы помощь со стороны. Барбо? Вполне может быть, тем более тот давно готов объявить войну всей гильдии. Но на что рассчитывал Баке? Его вычислят сразу, и Аторе не спустит смерть дочери с рук. Если, конечно, отца так же предательски не поймают у входа в тоннель.
А ведь их легко истребят, как паршивое стадо.
Она ускорила шаг, поскользнулась, схватилась за стену...
Сколько длился переход — четверть часа, полдня — Анабелла не знала. Мысли путались, истончались до бессвязных слов, пока не иссякли вовсе. Терзал холод, но и он отступил, оставив после себя пустоту. Только свободный пройдет рубежи, ибо не заметит их...
Когда женщина выбралась из подземелья в парк, она не чувствовала ничего, кроме разочарования. Но требовательное тело давало о себе знать — оно начало мерзнуть, страдать от голода и усталости.
С трудом поднимая ноги, Анабелла добралась до покоев. Бросила взгляд на стул, хотя и так знала, что он пуст. Тело и душа снова были вместе.

7. ЭЙМАР

— Тысяча теней, ты уже мертвец! — Леон опустил шпагу, озабоченно посмотрел на Эймара. — Нельзя пропускать такой удар!
Юноша сжал зубы. Много чего нельзя в этой жизни. Например, вернуть маму. Он швырнул клинок на утоптанный снег, отвернулся. От резкого движения под рубахой качнулся камешек. Нет, так не пойдет, надо взять себя в руки.
— Лео, хватит, я устал...
— Э, дружище, я, кажется, знаю, в чем дело!
Дядя шутливо толкнул Эймара в бок, заговорщически подмигнул. Глаза зажглись голубым огнем — совсем как мамины.
Юноша почувствовал, что краснеет. Все, теперь Лео не отстанет.
— И как ее зовут? — дядя подхватил брошенную шпагу, клинок рассек воздух, уперся Эймару в грудь. — Ну же, синьор, отвечайте!
Леон расплылся в довольной улыбке. Юноша перехватил шпагу из рук дяди, спрятал в ножны.
— Никак...
Он исподлобья посмотрел на Леона.
Дядя исправно таскал Эймара в «Глухого медведя» и знакомил с девицами. Развязные маркитантки, острые на язык служанки, рдеющие от смущения дочери ремесленников — Леон не знал недостатка в подругах. Женское общество юноше нравилось, хоть вспоминать бурные гулянья потом было стыдно. И одно дело — провести вечер с девушкой и забыть, но чтобы дни напролет о них говорить и думать — этого он понять не мог. Обласканный женщинами Эймар сидел в углу, потягивал вино и мечтал, что когда-нибудь встретит такую, как мама, и обязательно влюбится. Мечты перебивала пустая болтовня завсегдатаев трактира.
Тем для пересуд было немного — любовные связи знатных особ, да выходки соседского дукэ-самодура, прозванного Коршуном.
«А вы слышали, Коршун заключил союз с Туаратом против северных герцогств?»
«Лучше туарское иго, любезный, чем прожить еще год под каблуком моей жены... А видели новую любовницу графа N? Еще та штучка! Эх, я бы с ней зажил!»
«И что бы вы с ней делали? Отправили бы туши свежевать в вашу мясницкую? Вот послушайте, дукэ соседний совсем озверел-то, говорят, на границе иноземцев вешают. Всех! Кроме молодых девиц, конечно. Их сразу — в гарем.»
«И я говорю, от женщин все беды. Эй, хозяин, вина!»...
— Хорошо, оставим в покое зазнобу по имени «Никак», — Леон стал непривычно серьезен, погасил улыбку, — дружище, ты ничего не хочешь сказать?
Неужели догадался? Эймар опустил глаза...
Уже год он баловался кулачными боями в трактире Урса. Первый раз попробовал ради куража и вовсе не надеялся на победу — рыбак был намного шире в плечах и крепче, однако верх одержал Эймар. И к тому же получил в награду пару зольдо. А потом он смекнул, что так может собрать средства на свою давнюю мечту — побег из Женавы, и стал регулярно меряться с рыбаками силой. Если не везло, юноше приходилось довольствоваться синяками, а если удача улыбалась — добавлялись еще монетки. Так в тайнике потихоньку копились тенаро и зольдо. Просить у отца денег он бы ни за что не стал, а жить с ним бок о бок больше не мог.
Эймара беспокоила лишь память об Флории: казалось, он предаст ее, если уйдет из дома. Но рассудок говорил, что мамы больше нет, и юноша уже ничего для нее не сделает. А если задержится в Женаве, предаст себя. Здесь Эймар навсегда останется слабым мальчишкой, отмеченным судьбой разноцветными глазами. И плевать, что теперь его шпага выигрывает все драки в Баккарассе. Что стоит десяток обозленных матросов по сравнению с отцовским безразличием?
Он возвращался мыслями к последней стычке и вспоминал светловолосую девушку. Ее взгляд преображался от растерянности к надежде — она поверила в Эймара. Тот смог ее защитить и на мгновение стал для нее героем. Что-то тогда поменялось в нем, и юноше захотелось поменять все вокруг...
— Нет, — отрезал Эймар, с вызовом посмотрел на Леона.
Пусть дядя думает, что он хорохорится из-за девчонки. Когда-нибудь Эймар все равно сбежит, но Леону лучше не знать об этом...
Юноша возвращался из Баккарассе после не очень удачного боя — была ничья, и он упустил все свои тенаро. Шел в обход, не имея желания объясняться ни с отцом, ни с Леоном. Дорогу к Высоким воротам запрудила толпа, и Эймар врезался в самую ее гущу, надеясь проложить путь локтями. Не тут-то было! Людской поток не спрашивал, куда ему надо, а нес прямиком на площадь Орбэ.
В воздух летели колпаки с бубенчиками, на помосте жонглеры ловко крутили сальто. Эймар фыркнул. Вырос он из детских штанов, чтобы радоваться таким представлениям! И юноша снова начал продираться против течения. Но почему-то оказался рядом с помостом — там и застрял в давке, огляделся.
Белокурая девушка из квартала Баккарассе завороженно наблюдала за клоуном с желтыми волосами. И когда тот бросил розу, Эймар, не раздумывая, потянулся за цветком. Он сделает прощальный подарок девушке — не сегодня-завтра придется уйти из Женавы, они могут никогда больше не встретиться... Жаль, что роза оказалась фальшивкой, зато девушка ему улыбнулась...
— Эй, где потерялся? — Леон тряс юношу за плечи, — дружище, надо думать о будущем. Да, ты лихо дерешься, но этого мало!
— Только не говори про университет!
— Террис просил меня... И, тысяча теней, он прав! Ты защитишь себя в драках. А другой, хорошенько подумав, в них просто не ввяжется! — дядя наконец отпустил Эймара.
— Лео, ты же не серьезно? Ну скажи, что шутишь?
На лице дяди не дрогнул ни один мускул.
— Пошли в дом, дружище! Тебя кое-кто заждался.
Леон легко вскочил на ступеньки крыльца, открыл дверь и шутливо поклонился. Юноша бросил злой взгляд на дядю, помедлил и нехотя поплелся следом. Ладно, поймали зверя. Он делает это только ради Леона...
— Что ж, господин Эймар, изложите вкратце ваш концепт миросотворения, а потом мы подискутируем, — живенький маленький господин Маранатти уселся на край стола.
Юноша покраснел, опустил голову. Маранатти мерно покачивал ногой в перевязанном бантом лакированном туфле. Господин философ молчал, ждал ответа. Но ответа у Эймара не было. И принесла нелегкая этого разряженного франта с юга! Наверняка, только и умеет, что словами играться.
Повисло неловкое молчание. Он прокашлялся. Концепт миросотворения... Что нового Эймар мог сказать об этом господину профессору?
— Э, ну... — во рту пересохло, юноша сглотнул, — наш мир появился из звезды Кош. Потом его поделили между собой три соседние звезды. Под звездой Эрра люди рождаются, звезда Эз ведет их жизни, Зер несет смерть...
Юноша наконец решился посмотреть на профессора. Брови Маранатти неудержимо ползли вверх. Казалось, сейчас они оторвутся и взлетят к потолку.
— Господин Эймар изволит излагать школьную программу?! Вы что, смеетесь?
Голос Маранатти дрожал. Наверное, профессорский ум давно не оскорбляли такой ересью.
— Я был лучшего мнения о сыне господина архивариуса.
Это никогда не закончится! Он — лишь блеклая тень отца.
Эймар сжал зубы, руки по привычке потянулись к поясу за шпагой. Нет, нельзя срываться. Он на уроке, а не в квартале Баккарассе. Если хорошо подумать, в драку можно и не ввязываться, напомнил себе юноша.
— Хотите знать мой концепт? Что ж... Может, когда-то звезды и сотворили мир, но теперь им плевать на нас. Здесь нет звезд, по земле ходят люди — сильные и жестокие побеждают и кроят мир по своему желанию! И если окажетесь у них на пути, никакие концепты не уберегут!
Маранатти медленно сполз с края стола, поправил и так идеально сидящий камзол.
— Брутально и не эстетично, но ваша точка зрения имеет право на жизнь, — брови Маранатти наконец опустились. — Думаю, я посоветую господину Террису устроить вас в гвардию к дукэ. С такими задатками вы легко дослужитесь до капитана! На сем и закончим занятие.
Уголки губ Маранатти искривились в снисходительной усмешке, он едва заметно поклонился и вышел из библиотеки.
Эймар развязал ворот рубахи — как же не хватало свежего воздуха — и в сердцах смел груду учебников со стола. Стопка книг неуклюже свалилась, обложки раскрылись, показывая нутро желтоватых страниц.
А он еще думал, неплохо бы подтянуть риторику и философию, умных мыслей поднабраться. Вот мог сегодня приобщиться к ученой мудрости, и что из этого вышло? В аналитической геометрии господина Файхмана была хотя бы логика. Пространство, фигуры, координаты — тут все ясно. Но какой смысл рассуждать о мироустройстве, тем более спорить, если выигрывает тот, кто совершает поступки и борется?
Все, на сегодня хватит, он выполнил просьбу Леона.
Эймар оглядел библиотеку — склеп склепом, надо скорее уносить ноги, пока сам не превратился в ходячего мертвеца.
Как можно тише — не дай Кош, на дороге вырастет Леон и снова заставит что-то пообещать — юноша спустился по лестнице, прошмыгнул в свою комнату. Подобрал промокший от снега плащ — высохнет по дороге, подхватил шляпу.
После представления на площади Орбэ он решил во что бы то ни стало сходить на улицу Пекарей и найти белокурую девушку. Эймар еще не придумал, что скажет, когда ее встретит. Поначалу, наверное, спросит имя — должен же он знать, о ком будет вспоминать, когда уйдет из Женавы.
А вдруг девушка его не узнает? Ведь видела всего два раза мельком. Не свататься же идет, успокоил себя юноша. Спросит имя — и делу конец.
Эх, была бы у него роза... Но где найдешь цветы среди зимы? Хотя... Во дворце дукэ есть все! Он помнил прогулки с отцом по площади Донико, и как тот тайком проводил его в сад Дамиана.
Эймар покрепче сжал эфес — на сей раз обойдется без отца, сам найдет способ проникнуть за дворцовые стены.
Солнечные лучи слепили, грели по-весеннему щедро. Ноги проваливались в рыхлый снег, намокали в подтаявшей слякоти. Скоро слякоть превратится в лужи, там начнут купаться и хохлиться воробьи.
Юноша зажмурился, посмотрел в небо — не такая уж скверная штука жизнь! Он расправил плечи и, насвистывая, зашагал дальше. Навстречу шла симпатичная курносая девушка, рыжие кудряшки кокетливо подпрыгивали и мягко опускались на плечи. Он вспомнил погожий весенний день, ярмарку и такую же рыженькую торговку сиропом. Повинуясь внезапному порыву, Эймар игриво поклонился, послал воздушный поцелуй. Девушка залилась смущенным смехом, на щеках заиграли ямочки.
Подъем к площади Донико через сплетенье тесных каруджи сегодня казался особенно долгим.
Наконец под ногами заблестели влажные булыжники — пригнанные один к одному, ровные, гладкие, не то что выщербленная кладка рядом с домом, или размытая грязь улиц Баккарассе.
Дворцовую площадь венчал памятник светлейшему Дамиану. Дукэ, воплощение мужества и отваги, сидел верхом на норовистом ахалтуарце. Конь встал на дыбы, передние ноги зависли в воздухе, а под ними крошечные города тянули шпили башен в небо, защищались крепостными стенами. Символ победы над всем миром! В детстве Эймара не интересовал герой — все боялся, что конские копыта вот-вот опустятся на его голову. Зато подолгу изучал вылитые из бронзы поверженные города. Сейчас юноше вдруг подумалось, что лучше бы он заглядывался на победителя.
Из переулка вынырнул экипаж, извозчик резко осадил коней. Дверца открылась, со ступеньки спрыгнул поджарый мужчина в добротном сером костюме, под широкополой шляпой топорщилась заплетенная по туарской моде коса. Светлые, почти прозрачные глаза незнакомца остановились на застывшем у памятника Эймаре, взгляд пробрался в самую душу, но через миг отступил.
Юноша пошатнулся, как от удара.
Нет, это не туарский солдат, они не разъезжают экипажами. Путешественник с юга Пирей? Нелепая шляпа с загнутыми книзу полями оттуда, а выражение глаз другое. Обветренное лицо незнакомца никак не походило на холеное дворянское, зато снисходительная усмешка выдавала его происхождение. Эймар насмотрелся на таких во дворце дукэ.
Неприятный, странный человек сочился опасностью. Юноша поежился, поспешил отвернуться. Против воли снова глянул на незнакомца — в руках у мужчины алела роза.
Может, и не нужен ему больше сад дукэ?
Неведомая сила будто толкнула Эймара к незнакомцу и он послушно пошел следом. Сейчас они обогнут фасад университета, минуют башню городского совета анциани, особняк подесты, уткнутся носом в ворота дворца, и одним способом раздобыть розу станет меньше. Ладони вспотели, на лбу выступила испарина. А ведь ему придется заговорить с этим человеком, объяснить, почему тот должен отдать ему, сопливому мальчишке, драгоценный цветок.
Эймар ускорил шаг, догоняя незнакомца, и ввязался в разговор, как в драку:
— Господин, не желаете ли пари?
Он облизал пересохшие губы, лихорадочно соображая, что говорить дальше. Незнакомец резко обернулся. С любопытством глянул на юношу, улыбнулся одними губами. По спине Эймара пополз слизняк страха. Азарт улетучился — вдруг захотелось, чтобы мужчина сделал вид, что не заметил его, и ушел восвояси.
— Какое именно?
Казалось, незнакомец забавлялся беспомощностью юноши. Для него Эймар — всего лишь наглый москит, посмевший сесть на нос.
Сегодня юноша доказывал Маранатти, что побеждает сильнейший. И верно вроде сказал. Но кто остался победителем в споре? Маранатти, с достоинством покинувший поле боя, или вспыливший Эймар? Нельзя сдаваться, нельзя бояться, нельзя бросаться в крайности...
— Спорим, я выиграю поединок? — выпалил юноша.
Мужчина расхохотался в лицо Эймару. Пусть бы разозлился, накричал — было бы не так противно. Мошка предложила человеку поединок. Да уж, смешнее не придумаешь. Но раз начал, надо вести дело до конца.
— А победителю — роза! — Эймар с вызовом посмотрел в безжизненные прозрачные глаза.
Незнакомец резко оборвал смех, и его шпага со свистом рассекла воздух. В отставленной левой руке мужчина изящно держал розу. Клинок юноши с готовностью встретил шпагу противника — тело отреагировало быстрее мысли — и первая атака была отбита. Эймар перевел дыхание, наконец-то он оказался в привычной стихии.
Мужчина двигался быстро и уверенно. Отличный фехтовальщик, пожалуй, пошустрее Леона будет. И уж точно не чета вечно пьяным господам из Баккарассе.
Поначалу воспрявший духом юноша насторожился. Незнакомец оттеснил его на добрых пятнадцать пьед(2), еще немного и Эймар упрется спиной в глухую стену тупика, отступать дальше некуда. О нападении можно забыть — атаки господина с розой шли одна за другой, только бы отбиться. Шпага просвистела у плеча, вспорола плащ. Это не промах, догадался юноша, его соперник игрался в свое удовольствие.
— Что, страшно? — вежливо поинтересовался между выпадами незнакомец, — я знаю, как тебе помочь!
Эймар сильно сдавал позиции. Дыхание сбилось, ноги стали слабеть. Хотелось разозлиться, заорать, и броситься вперед, но он отлично понимал, что это будет последний выпад. В спину уперся камень, сзади осталась только холодная стена. Юноша встретился взглядом с незнакомцем, резко отвел жало клинка и начал атаку.
— Сам себе помогу! — процедил сквозь зубы Эймар.
В прозрачных глазах мужчины мелькнуло что-то сродни удивлению. Юноша торжествовал: еще пару выпадов и он добудет розу!
— Стража! Стража!
Гнусавый голос прорвался фальшивой нотой.
Шпага незнакомца молниеносно спряталась в ножнах, рука в перчатке перехватила клинок Эймара, и юноша сам не заметил, как остался безоружным. Переулок загородила повозка — на козлах сидел дородный мужчина, он возмущенно надувал щеки, выпуская облачка белого пара, отчего напоминал кипящий в печи горшок.
— Безобразие! Драки под самым носом у светлейшего дукэ! — пыхтел толстяк. — Порядочным людям покоя нет! Вот донесу дукэ, Кош клянусь, донесу!
— И вам доброй дороги, милейший!
Незнакомец хищно улыбнулся, и толстяк под его взглядом сдулся. Не найдя, что ответить, он потянул поводья, и не оглядываясь, погнал лошадей вперед.
— Держите, юноша! — мужчина вернул Эймару шпагу.
— А как же роза?
— Пари не состоялось. И потом, роза мне самому нужна, — незнакомец подмигнул. — Надумаете снова драться, к вашим услугам! — он легко поклонился и выскользнул из переулка.
Эймар хотел возразить, но запоздало понял, что говорить не с кем. Он разочарованно уставился под ноги. Рыхлый снег был вспорот дорожками следов, на дне — серые комья грязи. В сугроб у стены упал алый лепесток и торчал там надутым парусом. Юноша поднял его, бережно опустил в карман плаща.
Солнце вот-вот нырнет за дома, а он так и не дошел до улицы Пекарей. «Что, страшно?» — прозвучал в голове голос незнакомца. «Нет, — упрямо возразил Эймар, — пусть боится кто-нибудь другой, а я еще поборюсь!»
От переулка неровной колеей тянулись свежие следы от повозки, слышался отдаленный скрип колес. Значит, толстяка, который так ратовал за «покой порядочных людей», еще можно догнать. И проучить зануду — это ведь из-за него Эймар остался без розы!
След вился между высоченных особняков с огромными витражными окнами, спускался к площади Бьянти, и вконец терялся в ремесленных кварталах. Юноша попытался разобрать следы — башмаки, лошадиные подковы, колеса — и только больше запутался. Он поймал согнувшегося под тяжеленной корзиной подмастерья, расспросил про толстяка. Парнишка махнул рукой вправо, Эймар свернул в указанном направлении и сразу заприметил знакомую повозку. Он сменил бег на шаг, надвинул шляпу поглубже на глаза — не хватало еще, чтобы толстяк узнал его и снова поднял шум.
Повозка въехала в аккуратный квартальчик. Толстяк то и дело приподнимал шляпу, здороваясь с прохожими.
Наверняка улицу целиком заняла какая-то гильдия. Все чисто, домик к домику, добропорядочные жители еще и дружину выделили небось, патрулируют квартал по ночам. Эймар хмыкнул. Неудивительно, что толстяк возмутился драке — привык, что спину прикрывает гильдия и ему не приходится отстаивать безопасность со шпагой в руках.
— Эй, смотри куда идешь!
Юноша едва успел прыгнуть в сторону, увернувшись от встречной телеги.
— Вся молодежь такая, старина Рабье! — толстяк кряхтя слезал с повозки, — вот только драку разогнал, и хоть бы устыдился кто!
Эймар опустил голову и поспешил скрыться в соседней каруджи. Остановился, прислушался. Старина Рабье пробубнил что-то невнятное, но сочувственное, и толстяк снова взялся жаловаться. И жена хворает, и дочь непутевая, была одна надежда на старшенькую, и то... Толстяк замолчал на полуслове. Повисла неловкая пауза. Старина Рабье скомкано попрощался, заскрипели колеса удаляющейся телеги.
Юноша осторожно выглянул из укрытия — лицо толстяка осунулось, глуповатые глаза затопила боль. Эймар вдруг забыл, что час назад хотел проучить зануду, теперь того было по-настоящему жаль.
— Отец, отец, почему так долго? Что-то случилось?
Будь он мертвым, и тогда бы узнал этот голос.
Девушка со светлыми, как пшеница, волосами подбежала к толстяку, подхватила под руку.
— Все хорошо, Брайда, дукэ доволен.
Толстяк старался говорить весомо и строго, но получалось не очень убедительно, слишком дрожал голос.
— Ох, повозку распрячь... — толстяк было развернулся, но дочь его остановила.
— Я сделаю, отец, иди в дом.
Сгорбленная спина скрылась за дверью. Девушка ловко перехватила узду, повела лошадей на задний двор.
Эймар вжался в стену.
Теперь он знает ее имя: Брайда. Осталось сделать всего лишь шаг, но это оказалось неимоверно сложно... Юноша нащупал в кармане лепесток, глотнул воздуха и вышел навстречу.
Удивленно распахнулись зеленые глаза.
«Не узнала» — обреченно подумал Эймар. Что ж, тогда надо развернуться и с достоинством уйти.
Но девушка улыбнулась. Не отпрянула, как тогда в Баккарассе, напротив — потянулась к нему. Юноша растерялся — все оказалось так просто, а он, дурак, готовился к бою.
— Нашел! Нашел! Я уж думала, улицу забыл, или не расслышал, там такая толпа была!
Эймар спохватился, неловко выудил из кармана лепесток, протянул девушке.
— Вот, я хотел розу, но не получилось... целиком...
Кош, какую чушь он несет!
Брайда молчала, стояла неподвижно. «Обиделась, разозлилась?» — все гадал Эймар, не решаясь поднять голову. Но когда осмелился, забыл обо всем. Глаза девушки сверкали звездочками, а на ладони живым зверьком дрожал лепесток.

____

(1) 1 скодо = 120 зольдо, 1 зольдо = 12 тенаро

(2) 1 пьеда = 29,76 см

6. ФЕРРО

Ветер унес снежную тучу и неожиданно стих. Небо прорезали красные отблески — скоро начнется новый бессмысленный день. За редкими деревьями проглядывали знакомые башни. Ферро едва коснулся холки коня — умный ахалтуарец сразу замедлил шаг.
А куда спешить? В тоскливый покой безлюдного замка? Вряд ли Бель готовит жаркую встречу. Ферро ухмыльнулся. Случись такое, он бы очень удивился. И забеспокоился.
Былой азарт от войны пропал. В Паррагоне они отбились от туар за две недели. До этого он Кош знает сколько колесил с наемной армией по всему югу. В последнее время туары оживились, у них появилось огнестрельное оружие — пушки, мушкеты. Конечно, правители герцогств не брезгуют помощью его армии. И правильно делают — дукэ Тейрузы не проиграл ни одной битвы. И не проиграет. Раньше он гордился этим, теперь победы опостылели не меньше походной жизни.
Ферро обвел взглядом лысые холмы, черные точки птиц в небе. У него нет дома. Эта пустошь — приют путника, не больше.
Ахалтуарец ступил на навесной мост, вышколенные стражники поспешили открыть ворота и вытянулись в струнку. У одного задергалась бровь, другой побагровел, грозясь лопнуть переспевшим помидором.
— Что, страшно? — ласково спросил Ферро второго стражника.
Тот покраснел еще больше и закачал головой.
— Я же вижу, что страшно, — дукэ многозначительно хмыкнул, — но я знаю, как тебе помочь. Даю два дня — приведешь живого туара, будешь прощен. А нет — сам сдам в плен первому же отряду дея.
Стражник едва не выронил алебарду.
Ферро отвернулся. Ничем новым родина не порадует. Его боялись и будут бояться всегда.
Он спешился, отдал коня слугам и зашагал к донжону.
Бернат, управляющий предместного замка, семенил следом, торопясь доложить последние новости: госпожа Бель в Варби не появлялась, в городе схвачены возмутители спокойствия, ждут суда, приезжал посол из Мерана... Ферро поморщился, сделал управляющему знак — тот моментально отстал и принялся отчитывать стражников за недостаточно начищенные алебарды. Бернат сам знает, что делать — справится!
Ферро потянул на себя тяжелую дверь донжона, вошел в мрачный холл без окон. Чадили факелы, в их неясном свете плясали тени. Он окинул помещение равнодушным взглядом и свернул к лестнице. Сапоги загремели о ступеньки, оставляли на выщербленном камне дорожную грязь.
Не в пример другим дукэ, Ферро давно потерял интерес к излишествам — дворцы его не привлекали. В Тейрузе простаивала резиденция с начищенными мозаичными полами, витражными окнами на всю стену и смазливыми горничными. Но Ферро больше нравился грубый камень, гулкая пустота мрачных зал, одиночество.
Он добрался до третьего этажа, опустился в любимое кресло, вытянул ноги к камину. Не стал снимать дорожной одежды — прежде немного отдохнет. Отгонит от себя усталость, навалившуюся за долгие дни похода.
Замок Варби под Тейрузой достался ему как первый трофей.
В восемнадцать лет Ферро знал и умел больше любого саламанкеро, он перерос гильдию, ему нечего было там делать. Служить на благо герцогств и выполнять прихоти дукэ? Увольте! Его всегда удивляли мелочные цели саламанкеро: годами изучать тонкости ремесла, чтобы потом вытаскивать из передряг какого-то бездельника? И Аторе свято верил, что это долг гильдии?
Ферро лелеял другие планы — найти цитадель, войти в прадерево и завоевать Непознанное, как он завоевывал в этой жизни все, что хотел. Трудности его не пугали, однако бездействие раздражало и выводило из себя.
По молодости он здорово поссорился с Аторе, и тот выставил зарвавшегося юнца из Альберы. Без средств и положения в обществе Ферро мог забыть о цитадели. Но он не стал ждать подачек от звезд и сам проторил дорожку. Первая армия дукэ насчитывала всего десяток солдат, но Ферро знал, к кому обращаться за помощью. Одержимые страхом заклятия прядильщики гильдии не видели дальше собственного носа. Да, саламанкеро не могли менять свою жизнь через дерево, но есть еще тени! Ферро не разделял предрассудков Аторе: тень — не средоточие зла, она не черная и не белая, она серая. Это всего лишь сила, и только в руках мастера саламанкеро сила приобретает цвет...
Дукэ снял шляпу, небрежно бросил на пол, погладил отросшую за поход бороду.
Тени не подвели ни разу. Замок был взят за одну ночь, выживший из ума бездетный правитель заточен в тюрьму, а другие претенденты на место предпочли убраться сами. Тейруза сдалась на милость победителя без боя — так началась военная карьера Ферро.
А потом весь север полуострова встрепенулся — с юга шли полчища туар. И почему-то он не удивился, когда увидел в небе над замком огромную картьяру с белыми полосками на крыльях. Аторе не извинялся, не заискивал. Написанное в сухом тоне письмо предлагало сделку — новоявленный дукэ обеспечивает защиту гильдии от туар, а взамен возвращает себе право считаться саламанкеро. Ферро не стал спорить...
Он поднялся, прошелся по зале.
Во дворе зычно гаркнул стражник, началась какая-то возня. Взвился возмущенный голос Берната. Ферро направился было к окну, но замер на полдороге.
На каминной доске блеснуло синее перо палина — Бель забыла перчатки. Дукэ коснулся кожи тонкой выделки, провел пальцем по украшенным перьями манжетам.
Он долго присматривался к Бель, наблюдал, как девочка растет, как закаляется характер — эта женитьба была продуманным и удобным ходом. Пятнадцать лет разницы в возрасте — не беда, он воспитает юную жену по своему вкусу. Грезы о цитадели ненадолго отступили. Ферро пробовал смотреть на мир глазами Бель, и тот казался не таким безнадежным. Но пары из них не вышло.
Дукэ повертел в руках перчатки, опустил на каминную доску. Шум за окном сходил на нет. Слышались только недовольные выкрики охраны.
Прежде чувства были острее — Ферро желал и добивался. Достижения пьянили. И цена победы не имела значения. Но однажды он переступил черту. Может, когда сжег Рассон. Или когда первый раз ударил Бель. Конечно, тени нашли лекарство и от ненужных воспоминаний, но Ферро не решался им пользоваться часто — успокоение походило на отупение, и он терял себя. Поэтому спрятал опасный подарок подальше от искушения — в потайном ходе на четвертый этаж, что вел в комнату бывшего дукэ Тейрузы. Закрыл секретную дверь трофейным гобеленом, поставил теней на стражу...
Внизу пустовал исчерченный дорожками следов заснеженный двор.
Колесо телеги подпрыгнуло на камне, съехав с навесного моста, — на козлах, скрючившись в три погибели, сидел человек в широкополой шляпе. Принесла нелегкая горе-торговца, безразлично подумал Ферро и отвернулся от окна. Саламанкеро из кожи вон лезут, оберегают подопечные города от туар, а потом по безопасным дорогам разъезжают торгаши с бесполезным товаром.
Он опустился в кресло, но тут же подскочил. Бель не забывала перчаток, она специально подсунула их под нос, просчитала отвлекающий маневр! И наверняка тени прислали «горе-торговца» как подсказку!
Оставалась одна надежда на дотошность Берната.
Перепрыгивая по три ступеньки за раз, дукэ рванул вниз, и нос к носу столкнулся с управляющим — тот едва не выронил стопку пухлых книг. Бернат недоуменно посмотрел на Ферро. Лицо вытянулось, схлынула краска.
— Мой дукэ, не изволите ли проверить счета? — пролепетал управляющий.
— Какие к теням счета?! — заревел Ферро. — Что торгаш вез, отвечай!
Дукэ ухватил Берната за лацканы камзола, встряхнул. Обычно расторопный управляющий на удивление туго соображал.
— Я не... Он же... — Бернат сглотнул и наконец взял себя в руки. — Зачем нам саженцы роз? Кто такой товар среди зимы возит? Своровал небось где-то. Прикажете догнать?
Ферро не сразу понял, что управляющий ответил на его вопрос. Помедлил, разжал пальцы, и Бернат смог выдохнуть.
— Купить весь товар! Живо! — дукэ почувствовал, как краснеет от перенапряжения.
Он развернулся и снова поднялся к себе. Саженцы могут означать только одно — надо немедленно попасть в дерево. И Бель почему-то не хотела, чтобы он оказался там именно в это время.
Ферро открыл тоннель сразу — отработанный годами навык. Пошатнулся, упал на четвереньки. При переходе качает только с непривычки, такое могло бы произойти с новичком, но для него явление странное. Дукэ поднялся, с трудом удерживая равновесие — весь тоннель ходил ходуном. Сверху падали ошметки влажной коры, недовольно гудели жуки. Стало быть, происходит что-то важное — тени подсказками не разбрасываются.
Стараясь держаться поближе к стене, он пошел вперед. На развилке тоннель содрогнулся в очередном спазме и Ферро вытолкнуло в черную дыру коридора. Он покатился кубарем, вывалился на заснеженную улицу. Вскочил на ноги, огляделся. Место оказалось знакомым — Женава, квартал Баккарассе, недалеко от «Сивой кобылы», где наливают самое дешевое вино в городе и торгуют наисвежайшими сплетнями.
В двух шагах от Ферро прошел рослый парень, слегка задев шпагой. Понятное дело — не заметил. Однако с юношей было что-то не так. Дукэ зашептал ритмы, переключаясь на тонкие сферы. В светящемся облаке нитей, коконом охватившем парня, повторяя его движения, шел темный двойник. Ферро задержал дыхание и, стараясь не спугнуть юношу, припустил следом. Почуяв его, глухо зарычал пес, поджал облезлый хвост.
Дукэ всмотрелся внимательнее. Тени не вторгались в кокон человека — не выдерживали естественного тепла тела — это было бы так же абсурдно, как увидеть сумерки в полдень. Да и тень в коконе парня не пришлая, она вела себя как хозяйка.
Сквозь пелену тумана тонких сфер прорвался женский крик. Тень дернулась, подошла к юноше вплотную, вложила в руку черный сгусток. Парень в унисон вздрогнул, сжал и разжал пальцы, играя невидимой обычному наблюдателю воронкой смерча.
Пока воевал, Ферро объездил полмира, и ни одна легенда о цитадели не обошла его стороной. Рассказы о разрушителе всегда казались верхом глупости: прадерево создано звездами, как его может уничтожить человек? А сейчас дукэ засомневался. Этот парень, сам того не зная, крутил на кончиках пальцев смерть для целого города — такие черные вихри Ферро видел над полем сражения, когда солдаты сотнями отправлялись к светлой Кош, или темной Зер.
Картинка поплыла перед глазами, и он поспешил выйти из тонких сфер. И вовремя — плащ юноши мелькнул за углом. Еще миг — и дукэ бы потерял след, а вместе с ним и драгоценную удачу.
Они выбежали к матросам одновременно. Пьяные лица, испуганная девушка — начало положено. А чем все закончится, зависит только от него!
Плечи парня напряглись — сейчас кому-то станет мало места...
Ферро держался в стороне, наблюдал — время вмешаться еще не пришло.
Судя по тому, что творилось с тоннелем, дело обещает быть непростым, а то и вовсе провальным. И касается оно не какого-то зажравшегося дукэ, а собственной персоны Ферро — здесь вдвойне страшна ошибка.
Он снова настроился на тонкие сферы и принялся наблюдать. Не замечая ополоумевших матросов, девица шагнула к смертоносной воронке.
Дукэ облизал пересохшие губы. Это же обычная девушка — смерч вмиг прорвет ее слабенький кокон!
Черный смерч замер перед матросом и вдруг, будто передумав, ринулся в атаку на юношу.
Девушка вскрикнула, смерч метнулся к ней, проглотил добычу и... разлетелся жалкими ошметками.
Не дожидаясь, пока от его запястья потянется нить подсказки, Ферро сделал подножку подбиравшемуся к парню матросу, тот потерял равновесие и выронил абордажную саблю.
Тень отпрянула, выпуская руку юноши.
Ферро перевел дух, вытер со лба пот. Только что он повернул колесо событий вспять: парень должен был погибнуть, и девушка — тоже. Нельзя встать на дороге у смерча и победить! Как девица уничтожила воронку, что сделала? Ничего — Ферро знал ответ. И не мог поверить, что такое возможно.
В голове дукэ кто-то невидимый принялся отсчитывать обратный ход времени.
Однако разрушитель выжил, и это играло на руку Ферро. Мальчишку нельзя отпускать. Что ж, придется позаботиться, чтобы с ним ничего не случилось. Дукэ бросил последний взгляд на спешно ретирующихся матросов...
Он снова сидел в зале замка Варби и смотрел на перчатки Бель. Надо срочно ехать в Женаву, пока саламанкеро не добрались до необычного юноши, и пока еще есть надежда увидеть цитадель.
Ферро подобрал шляпу, распахнул дверь, чуть не сбив Берната с ног. Управляющий встрепенулся и возбужденно затараторил:
— Мой дукэ, что прикажете делать с арестованными? Содержать в темнице несподручно, на всех похлебки не напасешься. Выпустить тоже нельзя без наказания-то за провинности!
— Всех показательно казнить, — думая о своем, бросил на ходу Ферро.
Глаза Берната округлились. Он побледнел и уже тише добавил:
— А с послом из Мерана как поступать будем? Он у нас еще гостит. Ждет с вами разговора тет-а-тет.
Дукэ вышел во двор, направился к конюшне. Бедный ахалтуарец, не успел отдохнуть после долгого перехода, и снова в путь... Ничего, он постарается не мучить Красавчика бешеной скачкой. И прикипела же душа к одному коню — за время походов ахалтуарец стал другом.
Бернат плелся следом. Что ему надо? Ах да.
— Посла отправляйте обратно. Будет сопротивляться — казнить. Можно не показательно.
Управляющий хотел что-то ответить, но, видно, одумался и лишь низко поклонился.
— Подготовь два кошеля по двести скодо! Обоз с вещами пришлешь в Женаву следом, я там надолго останусь. И озаботься саженцами — делай, что хочешь, но через неделю мне нужны розы!
Не выказав особого удивления, Бернат еще раз поклонился и скрылся из вида.
Ферро хмыкнул. Ждите сюрприза, госпожа Бель! Он тоже кое-что смыслит в ловушках. И палиньими перьями на сей раз дело не обойдется.
Ахалтуарец резко поднял голову, тихо заржал — почувствовал хозяина.
— Все верно, друг, нам пора, — дукэ погладил коня по холке.

5. ЭЙМАР

— Остановись, сейчас же!
Эймар вздрогнул. Отец не заговаривал с ним, наверное, лет сто.
Юноша нехотя отпустил ручку входной двери, не спеша повернулся, постарался придать лицу безразличное выражение.
— Ты что себе позволяешь? — отец сжал губы, воспаленные от постоянного чтения глаза болезненно блестели. — Чтобы махать шпагой на улицах, много ума не надо! Scientia potentia est! Сила в знании! А тебя не возьмет ни один университет! Я говорил с господином Файхманом, ты пропустил все занятия по арифметике и геометрии!
Ну конечно, что еще могло волновать отца — только университет. Неужели Террис всерьез думает, что его сын захочет гнобить жизнь в припорошенной пылью, похожей на склеп библиотеке? Хватит одного книжного червя на семью. Эймар никогда не поймет отца. Он успел повзрослеть — а Террис все так же исправно служил архивариусом при дворце дукэ днем, а на ночь закрывался в библиотеке. И в редкие свободные часы снисходил до воспитательных бесед.
— …в один прекрасный день тебя схватит стража! Дамиан не жалует фехтовальщиков!
Эймар невольно потянулся к поясу, коснулся эфеса. Нет ему никакого дела до дукэ и его дурацких распоряжений. Он резко развернулся на каблуках, снова взялся за дверь.
— Вернись! — неожиданно крепко Террис вцепился в плечо, юноша вырвался, сбросил руку.
Отец покачнулся, выронил старинный бархатный том. Язычок застежки выскочил из петли, разлетелись ветхие страницы. Террис молча опустился на колени и принялся один к одному, будто сокровища, собирать листы.
Эймар в растерянности замер. Отец ползал по полу, близоруко шарил руками. Он опустился рядом, нашел листик, протянул Террису. Тот в упор посмотрел на сына.
— Если бы Флория была рядом... — глаза Терриса затопила боль.
Юноша медленно поднялся, вышел навстречу зимней стуже. На сей раз его никто не остановил. На ходу привычно провел рукой по невысокому кряжистому дубу — своего рода ритуал, не все же бедному дереву терпеть удары шпаги. Миновал замерзший сад, толкнул резную дверцу.
Если бы Флория была рядом... Отец до сих пор не смирился со смертью мамы.
Эймар вспомнил свою первую шпагу. Как он гордился! Семилетний мальчишка думал, что сможет все — победить врагов, защитить мать. Он сражался с тенями, а на пути встали туары.
В тот день маленький Эймар с родителями ехал в деревеньку под Женавой. Отец договорился о встрече с торговцем — собирался выкупить редкую книгу. Они с мамой увязались следом — соскучились, хотели быть рядом, а свободного времени у Терриса всегда не хватало. Леон остался в городе — гвардейская служба не располагала к разъездам.
Карету остановила горстка туарских солдат. Эймар не успел ничего понять, только почувствовал густой неприятный дух и сам открыл дверцу кареты — страха не было, лишь любопытство. Высокие тюрбаны, широкие красные кушаки, сапоги до колен, кривые ятаганы — солдаты скалились, с придыханием выкрикивали незнакомые слова.
У отца задрожали губы, он забился в угол кареты. Мама схватила отца за руку. Белое до синевы красивое лицо, тонкая струйка крови бежит из прокушенной губы — такой она часто вспоминалась Эймару. Ее выволокли из кареты, избили, рассекли саблей платье — мальчик рванулся на помощь, но Террис вцепился мертвой хваткой, развернул спиной. Пока были силы, Эймар выдирался из тисков дрожащих рук, потом слушал крики матери и безучастно рассматривал втоптанный в пыль белый с розами платок...
Ножны мерно бились о сапог, юноша бездумно сворачивал в переулки — все равно куда идти, лишь бы не сидеть дома. Шпага на поясе — что еще надо? Он нащупал сквозь рубаху колючий камушек.
Сейчас он бы отстоял маму, а тогда это должен был сделать отец. И не сделал. Прав был Леон — отец слабак.
Эймар сжал зубы, разметал ногой примостившийся у высокого забора сугроб. Чопорная синьора, что шла навстречу, испуганно покосилась и обошла юношу по кругу. Он почувствовал злое удовлетворение — лучше пусть боятся, чем жалеют.
Плевать, арест — значит арест. Он снова пойдет в Баккарассе и будет драться, если понадобится, и если не понадобится — тоже. Рядом с «Сивой кобылой» бродило достаточно швали, охочей и девчонку в темном углу зажать, и кошель у случайного прохожего срезать. Вот его шпаге и находилась работа. С Урсом они давно договорились: Эймар не распугивает клиентов, а трактирщик ему не мешает защищать жертв разбоя.
Юноша дошел до глухого переулка, справа над высоким забором торчала припорошенная снегом сухая ветка. Поговаривали, что когда-то в доме за каменной оградой жил безумный старик, который потом сгинул неизвестно куда. Охотников занять пустующий особняк не нашлось. Хотя Эймар не был уверен, что дом совершенно пуст. Он всегда чувствовал здесь запах теней — такой же густой и насыщенный, как в детстве перед нападением туарских солдат. Юноша поежился, стало не по себе.
Эймар подпрыгнул, ухватившись за край кладки, подтянулся, перемахнул на другую сторону. Считай, он уже в Баккарассе. А так бы пришлось обходить через Сиверийские ворота.
— Эй, а платить кто будет?
Перед юношей мельтешил кособокий оборванец с сизым носом, ловко поигрывал ножом в руках.
Тень подери, он и забыл, что этот «вход» охраняется! Отребье Баккарассе не упускало случая «заработать» лишний тенаро. Ладно, сам отвяжется.
Не обращая внимания на оборванца, Эймар спокойно двинулся дальше. Но сизоносый оказался назойливым — перехватил нож поудобней и улыбнулся щербатым ртом.
Как опрометчиво! Юноша очень не любил людей с выбитыми зубами. Он выхватил шпагу раньше, чем успел подумать, оборванец чудом увернулся, не удержал равновесие, выронил нож. Улыбка сменилась гримасой растерянности и страха. Разговор был окончен — сизоносый мигом ретировался с поля боя. Но успел все-таки сделать пакость — оживил заскорузлое, неприятное воспоминание...
Урок давно закончился, а Эймар долго сидел за партой, не отваживаясь выйти из классной комнаты. Знал — сегодня не убежит от школяров и оттягивал неминуемую драку. Наконец он решился, открыл дверь. Его поджидали — мальчишки все на голову выше, жилистые, с огромными кулачищами, задиристые, как петухи. Самый злющий из них щурил узкие глазки, криво скалился, показывая щели вместо передних зубов. Эймару здорово досталось — и за разноцветные глаза, и за то, что не умел дать сдачи. И что заикался — с того дня, как убили мать. Новая шпага бесполезно болталась на боку, он даже не успел ее вынуть из ножен.
Леон нашел его в дальнем углу сада — мальчика била мелкая дрожь, язык не слушался. Он не смог выдавить из себя ни слова.
Но дядя не тратил время на разговоры. Силой поставил Эймара на ноги, отхлестал по щекам и сделал выпад. Сколько раз шпага без предупреждения коснулась груди, обозначая победу Леона, прежде, чем он начал защищаться? Десять, двадцать, пятьдесят? Дядя не шутил и не думал останавливаться. Эймар неумело отбивал удары, пятясь к ограде, пока не уперся в резные ворота. Железные прутья впились в плечи — дальше отступать некуда. Тогда мальчик и понял, что никто его не защитит. Отец занят книгами, мама погибла, даже Леон теперь стал врагом. Он сам должен себе помочь, и так будет всегда. Дрожь в ногах ушла, появилась злость. Эймар с криком бросился на Леона и сумел отбить атаку. Дядя опустил шпагу и пообещал выписать учителя фехтования из Ларижа.
Школяры на время забыли про него и потешались над новичком, неуклюжим белобрысым мальчишкой. Тот покорно сносил побои, а потом плакал, забившись в угол. И однажды Эймар не выдержал — вступился. Толком не умея драться, он яростно молотил кулаками по спинам, кусался, лягался. Знал только, что надо во что бы то ни стало добраться до Щербатого и оттащить подальше от новичка. В память врезалось растерянное лицо задиры, когда они повалились на пол и кубарем покатились по ступенькам. Щербатому не повезло — тот ударился головой, потерял сознание. А Эймар, весь в синяках и ссадинах, вышел победителем.
С тех пор его обходили десятой дорогой — и бывшие недруги, и белобрысый новичок. В школе при дворе дукэ на мальчика косо посматривали даже учителя. Эймар не сразу понял, что его боятся — разноцветные глаза считались дурным знаком. Единственным другом по-прежнему оставался Леон. Их связывали две страсти — фехтование и воспоминания о Флории.
От заикания Эймар со временем избавился, но некоторые слова так и остались камнем преткновения. Т-т-туары. Т-т-тени. От-т-тец. Даже проговаривая их про себя, он спотыкался на первых слогах.
Юноша так и не показал Леону колючий камешек, все прятал тесемку под рубашку, хоть сам давно не верил в волшебство. Сила и злость — вот секрет успеха. Хрустальная цитадель, башни, чары саламанкеро — детские сказки. Он вырос. А от прошлого остался только камешек. В память о матери...
Зато квартал Баккарассе был величиной постоянной (вот же словечки в голову лезут, и зачем отец про господина Файхмана вспоминал?). Помойка помойкой, грязнее места во всем городе не сыщешь. Вообще-то Леон взял с Эймара слово не ходить сюда, но сегодня он нарушит обещание — в честь своего паршивого настроения.
Перебежал дорогу облезлый пес, остановился, принюхался и недовольно зыркнул — мол, ходят здесь всякие. «Еще ты с меня плату затребуй», — хмыкнул юноша. Слева — в том направлении, куда убежал пес, — надрывая глотки, орали матросы. Значит, ему туда.
Эймар прислушался — судя по голосам, человек десять. Может, сразу сбегать к Урсу за подмогой? Моряки в чужом порту не церемонятся, их не просто успокоить. «А, струсил!» — раздался в голове ломкий голос Щербатого. Нет, никого он звать не будет, сам справится!
Резкий девичий крик положил конец раздумьям. Юноша рванул с места, побежал. Первый переулок, второй — пусто. Крик становился все тоньше и все жалобней.
Матросы швыряли друг другу белокурую девушку, стаскивая с нее одежду. Накидку успели втоптать в грязный снег, длиннющий как жердь головорез нацепил женскую шляпку на ухо. Девушка пыталась прикрыть плечо — там, где висели лоскуты платья.
— Т-т-тень подери, отпустите ее! Немедленно! — голос звенел от злости.
Моряки затихли и обернулись. Безразлично скользнули по Эймару мутными глазами и вернулись к развлечению. Рослые, крепкие — мгновенно оценил юноша, силой намного превосходят его. Но деваться некуда, девчонку он здесь не бросит. Эймар покрепче перехватил эфес, сжал зубы — хватит думать!
Он сделал молниеносный выпад, поставил отметину на лбу долговязого — чтоб не повадно было примерять чужие шляпки. Матрос ощерился, выхватил из-за пояса абордажную саблю и пошел на юношу.
— Не надо!
Краем глаза он заметил, как девушка бросилась к морякам. Но те потеряли к ней интерес. Конечно, Эймар был куда лучшей забавой — он сопротивлялся.
Выпад, удар, еще удар. Главное не останавливаться, пусть сначала остановятся они.
Долговязый схватился за плечо и удивленно вытаращился на кляксу крови, проступившую на грубой рубахе; его товарищ шарил по снегу — тому Эймар срезал шпагой кошель; кто-то охнул и перегнулся пополам...
Желающих продолжать драку не было. Переругиваясь вполголоса и косясь на юношу, матросы бочком покидали поле боя. Кажется, они даже протрезвели. Что ж, легкой забавы не вышло.
Эймар проводил взглядом банду, повернул голову.
Посреди переулка неподвижно стояла девушка, в упор смотрела на Эймара зелеными кошачьими глазами.
Юноша попытался улыбнуться, убрал со лба волосы. Руки предательски дрожали — он только сейчас понял, как испугался. Надо бы провести девушку домой, здесь ей не место. Эймар двинулся навстречу, но девица отпрянула. Юноша горько усмехнулся — все его сторонятся, а почему он, глупец, решил, что спасенная девушка поведет себя иначе? Чудес не бывает!
Эймар развернулся и пошел восвояси. Через десяток шагов опомнился — что он делает? Бедняжка осталась одна — не ровен час снова попадет в передрягу. Юноша бегом вернулся к месту драки, но опоздал — незнакомка пропала, будто ее никогда и не было.
Голову припорошило снегом — он забыл, где потерял треуголку, ну и Кош с ней, купит новую. Куда больше Эймара занимали вещи, которые не купить ни за какие скодо. Что надо отдать за улыбку той красавицы? Куда бежать, кого спасать ради новой встречи?
Впрочем, глупые мысли. Он даже не знает ее имени.
Эймар давно миновал Баккарассе. К Урсу решил не заходить — геройствовать больше не хотелось. Но и возвращаться домой тоже. Он выбирал дорогу подлиннее, шел медленно, впечатывая каждый шаг в свежий снег.
А если бы он погиб? Все могло случиться — не будь матросы такими пьяными, запросто бы одолели. Тогда девушка наверняка подошла бы ближе. Эймар представил, как она касается лба, берет за руку. Что ж, у смертельно раненых есть свои преимущества.
Юноша тряхнул головой, снежная шапка рассыпалась — хватит сказки сочинять! Наверное, прав отец. Пора за учебу взяться. Хотя бы риторику подтянуть, философию — если подумать, не такое уж плохое занятие для долгих зимних вечеров.
Он подошел к воротам, тихо проскользнул в сад. В окнах комнаты Терриса горел свет. Изучает свои манускрипты, наверное. Или ждет, когда непутевый сын домой вернется?
Эймар хмыкнул. Вряд ли. Отец не способен беспокоиться ни о чем, кроме книг.

4. БРАЙДА

Невозможная затея удалась! Отец взял Брайду с собой во дворец, что было огромным везением — он не часто жаловал дочь такими подарками.
Булочки передали во дворцовую кухню, в кошеле Гайета уже звенели зольдо и тенаро — тогда-то Брайда и попросила разрешения погулять в окрестностях дворца. Отец долго смотрел мутными от недосыпа глазами, и в конце концов медленно кивнул.
Когда стражник преградил путь, Брайда обреченно подумала, что везение закончилось. Но тут, как роза из циркового фургона, появилась госпожа прядиль... прялка. Девушка сразу поняла: если у кого-то и достанет сил спасти Маризу, так только у этой синьоры с раскосыми, как у туар, глазами. Однако саламанкеро ей не понравилась — она показалась холодной, опасной, непонятной. И смотрела будто сквозь Брайду. До чего неприятное ощущение! Девушка по-другому представляла прядильщиков — человек, который помогает другим, не может быть таким безразличным и злым. Хватит, одернула себя Брайда. Кто их, саламанкеро, разберет? Потерпит она тяжелый взгляд — ради Маризы пойдет на все!

Дорога к гавани шла под уклон, кружила между высоких домов в три, а то и четыре этажа. Брайда обходила широкие улицы, петляла по каруджи.
Женава выдержала не один пиратский набег с моря, и такие улицы-ходы, соединяющие крупные кварталы, помогали быстро перемещаться по городу, а если надо — прятаться во время обороны. Но узкие каруджи загораживали путь свету — внизу было всегда темно и немного жутко, и люди надстраивали свои жилища в надежде поймать солнце там, наверху, пока его не успели проглотить тени домов.
Брайда дежурила у ворот дворца пятый день, а госпожу саламанкеро еще не встретила. Конечно, та обещала найти сестренку, но мало ли у важной синьоры забот, могла и забыть про их уговор.
Ох, рассердится отец и не разрешит завтра высунуть нос из дома! И так косо смотрит — девушка никогда не отличалась рвением к пекарским делам, а тут рецепты наизусть выучила и за все хватается. Ведь надо же оправдать частые отлучки, вот и приходилось выдумывать отговорки: то пряности закончились, то изюмом заплесневел, то муку особенную торговцы с востока Пирей завезли.
Вообще-то рвения у Брайды не было ни к чему, кроме как попадать в дурацкие истории. Она умудрялась прогуливать уроки, с таким трудом вымоленные Маризой. Уж очень не хотелось слушать бесцветные речи учителей, когда можно было улизнуть со школярами к морю, горланить там веселые песни и до севшего голоса спорить, чей камушек больше раз подпрыгнет на воде!
— Непутевая у тебя сестренка, Мариза, — прошептала девушка, и на глаза навернулись слезы.
А вдруг саламанкеро обманула, и никто Брайду не станет разыскивать? В голове зазвучало назойливое: надо-что-то-делать-надо-что-то-делать-надо-что-то-делать.
Девушка оглянулась, полнеба закрывали башенки и шпили дворцов Верхней Женавы, снежные тучи терлись о них пушистыми боками. Она растерянно посмотрела на пустую корзинку. Нет, возвращаться и караулить госпожу саламанкеро нет времени, надо еще сбегать на базар и купить, что обещала!
Брайда нырнула в очередную каруджи, казалось, подними она локти, и тут же упрется ими в стены соседних домов. Неудобно, зато так быстрее — этот переулок выведет ее прямиком на площадь Бьянти.
Заслышав скрип тележек с товаром, ремесленники в толстых фартуках открывали двери мастерских. Прилежные школяры спешили домой, зажав книги под мышками, а их друзья-разгильдяи норовили стащить из тележек то, что плохо лежало, и броситься наутек. Тощий кот, брезгливо опуская лапы в снег и недовольно отряхивая налипшие белые хлопья, не спеша перешел дорогу. Мир жил своей жизнью, ему было плевать на беды Брайды.
Рынок встретил девушку привычным гомоном. Раскрасневшиеся на морозе торговки зазывали проголодавшихся на горячие колбаски. Закутанные в теплые платки служанки торопились домой с полными снеди корзинками. Нищие дергали сытых пузатых горожан за рукава, и те стряхивали руки попрошаек с не меньшим недовольством, чем давешний кот избавлялся от снега.
Брайда встала на цыпочки, вытянула шею, посмотрела поверх голов. Ей нужно в самую середину — там и специи, и мука. Сделать крюк и обойти справа, где торговцев поменьше и ряды посвободнее? Или пробраться напрямую — мимо тележки мясника, так любимой покупателями, воришками и бездомными собаками? Девушка переводила взгляд с одного пути на другой и никак не могла решиться.
В толпе мелькнули раскосые глаза. Госпожа саламанкеро?! Брайду бросило в пот, в ушах зашумело. Она рванулась в просвет между людьми, невольно толкнула дородную женщину в накрахмаленном белом чепце, молоко выплеснулось на снег. Толстушка запричитала, рядом захныкал ребенок, визгливо закричал подмастерье, возмущаясь оттоптанному ботинку.
Девушка продралась сквозь очередь у лавки мясника, огляделась. Госпожа саламанкеро махнула рукой.
Почему так трудно сделать шаг? Она ничего никогда не боялась. Брайда поежилась — мороз заполз под беличью подкладку накидки, нырнул за шиворот и принялся бесстыдно шарить по спине. Нельзя раздумывать, бодрилась девушка, все равно нет выбора, сестренке никто больше не поможет, даже отец сдался. Но животный ужас пригвоздил ее к месту.
— Держите девчонку! — взвизгнула за спиной женщина, — все молоко, паршивка, вылила! Пусть новый кувшин покупает!
Снова она во что-то вляпалась! Брайда пришла в чувство, рванулась к лотку с жареными колбасками — только что там стояла саламанкеро. Воздух задрожал — как той ночью возле костра, когда Клето сунул в руку любицу, только никакого костра здесь не было. Крики затихли, базар замер и стал потихоньку таять. Как в дурмане, Брайда сделала шаг к дрожащему мареву и провалилась в полумрак.
Кто-то подхватил ее, помог удержать равновесие.
— Можешь идти?
— Да, — почему-то шепотом ответила девушка.
Ноги подкашивались, но вроде слушались, голова немного кружилась. Ну и ладно, пройдет. Только... только Брайда почти ничего не видела. Вдалеке мерцали слабые огоньки — и все. Но голос она, конечно же, узнала — с легкой хрипотцой и необычным южным акцентом. Госпожа саламанкеро.
— К-к-куда мы идем? — зубы выбивали дробь.
Легкий смешок. Брайда повернула голову — лицо женщины выделялось в темноте бледным пятном. Жуткое зрелище.
— Никто не скажет наверняка. Куда Кош приведет, там и выйдешь.
— Мы Маризу ищем? — девушка чуть не задохнулась от радости.
Они дошли до первой развилки. Саламанкеро решительно повернула направо.
— Все не так просто, Брайда.
Глаза спутницы сверкнули в темноте. Кажется, госпожа саламанкеро злится. Девушка забеспокоилась.
— Чтобы что-то получить, надо что-то отдать, — слова падали в такт каплям с потолка.
— Все, что хотите!
Голос сорвался от волнения. Брайда не могла поверить своему счастью!
Ей представился разъяренный Гайет, отец брызгал слюной и крыл нерадивую дочь на чем свет стоит. Но тот всегда найдет повод устроить взбучку. Не отказываться же из-за этого от спасения Маризы. Хоть раз в жизни она совершит настоящий поступок!
Повисла неудобная пауза.
— Хорошо, — медленно, с расстановкой сказала саламанкеро, — мне нужна ты!
— Я? Как же... но... — Брайда от неожиданности остановилась.
Не обращая внимание на ее удивление, женщина пошла вперед.
— Помилуйте, госпожа прял... саламанкеро, что я-то сделать могу?
Девушка запыхалась — то ли от волнения, то ли от быстрой ходьбы, она все не поспевала за спутницей.
Сказала и прикусила язык. Могу, не могу. Что скажут, то и сделает! Пусть берут с потрохами!
— Ох, не слушайте меня, госпожа саламанкеро, не слушайте! — зачастила Брайда, — я… я согласна.
Решающие слова дались с трудом. Девушка съежилась, сердце подпрыгнуло к горлу. А вдруг она ошибается? Может, лучше вернуться, попытаться найти Маризу по-другому. Что толку, если и она сгинет без следа?
Саламанкеро сверлила Брайду взглядом. Стены тоннеля зажглись тысячами огоньков — девушка смогла рассмотреть и дорогой подбитый мехом горностая плащ, и прошитые золотой нитью перчатки, и мягкие сапожки с тонким вытянутым носом. У госпожи саламанкеро было все, о чем дочь пекаря может только мечтать. А у Брайды нет ничего. Какая в ней ценность?
Впереди замерцал просвет — наверняка очередная развилка.
— С тобой может произойти, что угодно, — во взгляде женщины промелькнуло странное выражение, голос еле заметно дрогнул. — Последствия непредсказуемы. Но это единственная возможность отыскать твою сестру, — она опустила глаза.
Что угодно?! Девушке показалось — дверка мышеловки с резким стуком захлопнулась, и эхо разнеслось по тоннелю.
— Меня зовут Анабелла, — саламанкеро подтолкнула ее к светлому окну развилки. — Если захочешь вернуться и не найдешь дороги, позовешь по имени. Кош тебе в помощь!
Брайда зажмурилась, сделала шаг по твердой поверхности и провалилась в дрожащий воздух. Руки нащупали выщербленную стену, девушка открыла глаза. Странно, не ошибка ли это?
А куда она ожидала попасть — на звездные дорожки, в мир теней? Но не в Баккарассе — уж точно. Брайда фыркнула, здесь даже снег был грязный, измызганный, будто старый передник.
День близился к вечеру. В соседнем переулке улюлюкала и гоготала пьяная компания. Матросы — кто же еще! Интересно, что их так развеселило?
Девушка оторвалась от стены и пошла к пристани. А вдруг шхуна вернулась к причалу, и она сможет пробраться на борт за Маризой?
С головой творилось что-то неладное. Она была Брайдой, которая искала пропавшую сестру и только что говорила с госпожой саламанкеро. И она видела себя со стороны, предсказывая и угадывая каждый следующий шаг.

Сейчас из-за угла выйдет дородная женщина в грязном тряпье, Брайда налетит на нее, извинится, но та плюнет вслед. Ага, вот и толстуха — повторяет все в точности, как цирковой паяц заученный номер.
За девушкой бежит шелудивый пес. Откроется дверь в доме напротив, худая выцветшая хозяйка неловко бросит псу кость, и тот, вжав добычу лапой в снег, начнет ее жадно глодать.

Она оглянулась — и правда, пес трусил следом.
Брайда стиснула ладонями виски, зажмурилась. Но картинки кружили и перед закрытыми глазами. Вот тебе и обычный квартал Баккарассе! Как в этом разобраться? А вдруг она сходит с ума? Сказала же Анабелла — может случиться все, что угодно.

Матросы пьяно хохочут, толкают кого-то друг другу. Щуплая фигурка падает, и девушке кажется, она узнает бледное лицо. Фигурка лежит в луже крови, стеклянные темные глаза смотрят в небо. Мариза! Сейчас это произойдет совсем рядом.

Матросы загоготали еще громче. Брайда собралась с духом и выскочила в переулок.
— Эй! — громко позвала она и неловко замолчала.
Матросы обернулись как по команде, продубленные вином и морским ветром лица расплылись в неприятных ухмылках. Не спеша вытащили ножи из двери хозяина-бедолаги и кольцом обступили девушку.
От страха свело живот. Хоть бы палку по дороге подобрала, с тоской подумала Брайда.
Картинки, наконец, исчезли, но легче от этого не стало. Мариза может появиться в любое мгновение — но, кажется, спасать придется уже не сестру, а саму Брайду.
Матрос бесцеремонно дернул ее за капюшон, сорвал накидку. От сильного толчка девушка упала, но ее тут же подняли. Долговязый моряк подобрал оброненную шляпку, нахлобучил на голову, по-дурацки оскалился. Лапищи ухватились за воротник платья, с треском порвалась ткань, мороз защекотал голое плечо. Брайда полетела в чьи-то руки. От стыда захотелось плакать, но она только дохнула глубже и закричала.
Матросы зашлись в приступе хохота.
— Т-т-тень подери, отпустите ее! Немедленно!
Нет, это была не Мариза. Моряков окликнул высокий худощавый юноша.
Те лениво отбрехались. Парень бросил взгляд на девушку и сделал молниеносный выпад шпагой — долговязый остался без шляпки, зато с поцарапанным лбом. В другое время Брайда бы прыснула со смеху — матрос выглядел преглупо — но сейчас стало жутко. Долговязый выхватил нож, пошел на парня.
Мир снова распался на картинки. Парень то умирал, как Мариза в ее воображении до этого, то оживал — девушка запуталась и перестала понимать, что происходит на самом деле.
Мелькали ножи, клинок кромсал воздух и незадачливых моряков, раненые падали в грязный снег. Не менялся только взгляд парня — серьезный и тоскливый — и Брайда хваталась за него, как за последнее спасение.
А потом квартал Баккарассе исчез. И матросы тоже.
Юноша вымучено улыбнулся, убрал со лба слипшиеся волосы, шагнул навстречу. Девушка невольно попятилась. Парень заметил ее движение — остановился, снова улыбнулся одними губами, резко развернулся и пошел прочь. Крупные снежинки медленно садились на темные до плеч волосы — треуголку он потерял еще в начале драки, — падали на плащ. Брайде стало жаль юношу, захотелось догнать его, все объяснить. Но сил не было и перышко с земли поднять.
Где искать Маризу? Она так и не появилась в переулке.
Мысли спутались. Брайда медленно оседала в сугроб, в ушах противно шумело. Сквозь дурман вспомнилось: чтобы вернуться, надо сказать имя. А-на-бел-ла — по слогам выдавила из себя девушка.
Капала с потолка вода, голос Анабеллы нараспев повторял тягучие слова. Брайда долго пыталась разобрать смысл, прежде чем поняла — языка она не знает. Открыла глаза, нащупала пол — волглое дерево, тоннель слабо светился редкими огоньками. Саламанкеро резко оборвала пение, встала, помогла девушке подняться.
— Тебе повезло, что осталась жива! — голос звенел, перебивая привычную хрипотцу, а южный акцент, наоборот, усилился. — Никогда больше не лезь не в свое дело!
Саламанкеро не на шутку разозлилась.
Брайда сжалась, к горлу подкатил ком обиды. Да, глупо было бежать к матросам, но и пройти мимо не могла. Она же увидела Маризу!
Ох, неровен час, госпожа Анабелла ее прогонит.
— Простите, ради святых звезд, простите! — тихо сказала Брайда, — прошу вас, отправьте меня туда снова!
Последовала долгая пауза — пол под ногами девушки качнулся, она ухватилась за стену.
— Я не возьмусь искать твою сестру. Никто не возьмется.
Все кончено... Брайда оторвалась от стены и пошатываясь побрела в темноту.
— Если ты сама не сделаешь это.
Она резко остановилась. Голова закружилась еще больше.
Анабелла поравнялась с девушкой.
— Ты уйдешь туда, откуда не каждый вернется. Если повезет, у тебя останется трофей — знания. И если повезет еще больше, ты поймешь, как ими воспользоваться, чтобы найти сестру. Я могу указать дверь. Но открывать ее придется тебе.
Уйти неизвестно куда и не вернуться очень страшно. Но семья от Брайды уже отвернулась, сестра пропала. Вряд ли станет хуже, если она откроет какую-то дверь. Девушка вздохнула.
— Я согласна! Показывайте двери.
Резкий смешок разорвал влажный воздух тоннеля.
— Куда торопишься? На встречу со смертью еще никто не опаздывал.
Брайда поежилась. Смерть?! Нет, лучше не думать об этом сейчас.
— До этого тебе придется кое-что сделать. Уехать из Женавы. Много заниматься и мало спать. Провести в тоннелях полжизни.
«Отец ведь останется совсем один», — прорезался слабый голос сожаления. «Отец уже один», — возразил голос-спорщик. С тех пор, как исчезла Мариза, он никого не видит вокруг.
В тоннеле развиднелось, впереди росло пятно блеклого света, слышался гул разговоров. С каждым шагом Анабелла отставала все больше.
— Подумай, — услышала Брайда из-за спины, и вдруг поняла, что стоит на рыночной площади.
Оглянулась — базар как базар, половины тележек уже нет. Оно и понятно, дело шло к вечеру.
Неужели все привиделось? Девушка уставилась на свои руки — корзинки не было. Отчаянно мерзло левое плечо. Она полезла под накидку — так платье же моряки порвали! И шляпку она в Баккарассе потеряла!
Что теперь дома рассказывать? Брайда вздохнула — не привыкать, выкрутится.
— Брайда, — из толпы вынырнул Клето, забежал вперед, — стряслось-то что? Ты на себя не похожа!
Она поглубже закуталась в накидку. Явился, не запылился! И где он раньше околачивался, когда пропала Мариза, и не с кем было по душам поговорить. И полчаса назад, когда матросы перебрасывали ее как тюк с соломой.
— Я тут, это…
— Следил? — подсказала девушка.
Клето густо покраснел — лицо почти слилось с копной рыжих волос. Кадык заходил ходуном.
— Можно, я тебя провожу?
Брайда кивнула. Она оперлась на дрожащую руку, и только тогда поняла, что еле держится на ногах и вот-вот грохнется в обморок.

***

Девушка утопила руки в горке муки, осторожно вынула. Получилось два тоннеля. Она присела, заглянула внутрь. Представила, как они бродят там с Анабеллой.
Саламанкеро обмолвилась, что тоннели — те же ветки судьбы. Правда, ясности от этого не прибавилось. После пяти кружек сидра и отец любил наговорить всякого — мол, какой жизни прядильщики пожелают, ту и получат.
Брайда разрушила горку. Так хотелось поверить в силу саламанкеро! Но она гуляла по тоннелям, все видела — волшебный Баккарассе оказался еще хуже взаправдашнего. Раньше-то ей пьяные матросы на пути не встречались.
Она тряхнула головой, отгоняя воспоминание. Ни за что бы девушка не согласилась пережить ту драку снова. Сколько смертей несчастного парня прошло перед глазами? Не меньше дюжины, наверное. А приключение в Баккарассе едва заняло четверть часа, хоть и вернулась она на рыночную площадь к самому вечеру — куда время только пропало? И что это за странный юноша? Спасти-то спас, а глаза горели жестокостью.
Брайда с тоской посмотрела на забитое снаружи окно. Уже неделю она сидит под домашним арестом.
В тот вечер девушка умудрилась потерять сознание, и Клето принес ее домой. Наверняка пытался что-то объяснить отцу, но, видно, вышло не очень убедительно. Когда Брайда очнулась ночью в своей комнате, замок был заперт и окно наспех заколочено досками.
Клето — неплохой парень, но что бы он ни сказал, Гайет будет сердиться. Другой бы испугался за дочь — принесли бесчувственную, в изодранном платье, без денег и корзинки — впору забить тревогу, искать обидчика. Но нет, отец не из таких. Зачем кого-то искать, и без этого ясно: Брайда сама во всем виновата. Гайет ей никогда ничего не прощал. Никогда!
Наутро замок щелкнул, комнату открыли, но девушка рано обрадовалась. Теперь окна были заколочены по всему дому, входная дверь на засове.
Брайда застонала. Сколько можно ее держать взаперти?
За неделю отец ни разу с ней не поговорил. Спроси он, что тогда стряслось, девушка бы выложила все без утайки. Мысли путались, мешали друг другу — ей необходимо было с кем-то поделиться. Она ходила за Гайетом тенью по кухне, послушно выполняла команды принеси-подай-сделай, все ждала чего-то. Не дождалась...
Брайда отряхнула от муки руки, вышла в гостиную. Подождут пряники, отец вернется не скоро, а впереди — целый день ареста.
Мать безучастно сидела в кресле возле камина, тихонько напевала детскую ойлинскую песенку. Когда она последний раз меняла платье, причесывалась? Брайда вдруг увидела перед собой ребенка — только с проседью в волосах, да с морщинами, залегшими в уголках губ.
— Мама, мама, — позвала она, — давай умоемся, а? Я нагрею воду, расчешу тебе волосы!
Девушка шагнула к Карлотте, но тут же отпрянула — с неожиданной прытью мать взвилась в кресле, зашипела:
— Убирайся, видеть тебя не хочу! Где Мариза, где моя девочка? Что ты с ней сделала? — рот Карлотты перекосился, глаза смотрели на кого-то невидимого за спиной у Брайды.
Сегодня умывание отменяется. Девушка тяжело вздохнула, погладила мать по спине, бережно усадила в кресло. Карлотта сразу про нее забыла и принялась наблюдать за огнем в камине.
Брайда развернулась, снова поплелась на кухню. В носу предательски защипало. Нет, так не пойдет! Ей еще предстоит придумать, как сбежать из заколоченного дома и где искать саламанкеро. Сейчас она готова уйти куда угодно и с кем угодно!
В окно кто-то тихо поскребся. Неужели сама Анабелла пожаловала?
Девушка подскочила, прилипла носом к стеклу. Разочарованно отвернулась. За окном стоял Клето — по колено в сугробе, с железным прутом в руках и глупой улыбкой до ушей. Шляпы парень не носил — рыжие вихры торчали в разные стороны, длинный нос усеян веснушками. Вот жених выискался! Подумать только — она так расстраивалась, что Клето к ней не подходит. Прошлогодние переживания казались теперь смешными.
Она приоткрыла щелочку, пока рама не уперлась в прибитые накрест доски.
— Брайда, тут такое дело! — заговорщически прошептал Клето так, что его наверняка услышала вся улица.
— Чего тебе? — неохотно откликнулась девушка. — Видишь, меня заперли. Уходи, пока отец не вернулся.
Клето, наконец, перестал улыбаться, потер шею. Видно, здорово ему влетело от Гайета, догадалась Брайда.
— Ну, в общем... это... как цирк приехал, я глазеть пошел. Зырк в ихний фургон, а там девица — один в один твоя Мариза...
— Что ж ты раньше не сказал?! Бежим!
Клето ловко просунул прут под доску, потянул на себя. Брайда моргнуть не успела, как створка уже была распахнута настежь. Да, говорить парень не умел, зато заколоченные окна открывал молниеносно.
— Я сейчас...
Она бросилась за одеждой — не идти же на мороз в одном платье.

Солнце выпускало стрелы лучей, те били по сугробам и улицы Женавы постепенно оттаивали. Брайда шла быстро, холодный воздух обжигал горло. Влажный ветер будто сорвался с привязи и нещадно трепал волосы, то и дело сбрасывая капюшон накидки. Настроение поднялось — вдруг показалось, что все у нее получится. И сестренку найдет, и родители оттают, как улицы — увидят Маризу и не смогут не оттаять.
Девушка повертела головой по сторонам. Все, кому не лень, бежали к Высоким воротам. Оно и понятно, цирк среди зимы — дело небывалое.
Окруженная небогатыми домишками, площадь Орбэ тулилась к выступу городской стены. Ручейки толпы стекались со всех сторон, вливались в переполненную до краев площадь. Свободные места давно закончились, крыши домов облюбовали мальчишки-подмастерья и школяры, они старательно вытягивали цыплячьи шеи вперед — не дай Кош, что-нибудь пропустят.
Над морем голов торчала украшенная пестрым покрывалом повозка — теперь помост. Балансеры в желто-зеленых костюмах карабкались на плечи друг другу.
А, старые знакомые с дороги у пристани! Неужели Мариза сбежала с цирком? Додумать мысль Брайда не успела — ее толкнули вперед, Клето остался позади, потом и вовсе пропал из вида.
Девушка встала на цыпочки, принялась рассматривать люд возле повозки — не мелькнет ли где-то накидка Маризы, темные волосы, серьезные глаза. На помосте появился человек в балахоне: выбеленное гримом печальное лицо с нарисованной алой улыбкой, одуванчик желтых волос. В руках он держал розу.
Брайда впилась глазами в клоуна. Она должна разгадать этот фокус! Или чары? Если циркачи заколдовали Маризу, надо знать, как ее расколдовывать!
Лепестки розы дрожали на ветру, Брайде казалось, она видит прожилки, чувствует острые шипы — цветок был настоящий, сомнений нет. Клоун обходил помост кругом, показушно вдыхал аромат, закатывал глаза к небу, потом протягивал цветок желающим — мол, все без обмана, сами видите!
Сейчас клоун снова бросит розу, надо изловчиться и поймать ее! Девушка замерла в стойке — точь-в-точь бездомный пес в предвкушении обрезков с тележки мясника. Миг — и цветок взвился в воздух прямо над головой. Брайда выбросила вверх руку, краем глаза успев заметить, что рядом, сверкая белым манжетом, взметнулась еще чья-то жадная рука.
Роза исчезла, как стертый метелью след. На ее месте раскрылся ворох лент, яркие полоски упали в толпу, их тут же затоптали.
Девушка разочарованно вскрикнула.
Фокусами Маризу не спасти... Тогда надо пробраться ближе к помосту и караулить там, надеясь, что повезет увидеть сестренку.
Люди стали разбредаться — кто-то спешил к помосту, кто-то выбирался из толпы. Взгляд Брайды выхватил одинаково скучные физиономии, посеревшее небо, голые ветки деревьев вдалеке.
Снова мелькнул белый манжет. Девушка проследила за движением, задержала взгляд на лице. Да ведь это парень из Баккарассе! И за что она его невзлюбила? Худенький, немного смущенный юноша — и не верилось теперь, что он в одиночку справился с теми громилами. Молодой человек чуть приподнял треуголку и умудрился сделать легкий поклон — в такой-то давке! Брайда заулыбалась — вспомнила, как ловко он смахнул шпагой шляпку с головы незадачливого матроса. Парень улыбнулся в ответ — легко и открыто. Она охнула — только сейчас заметила, что у него разноцветные глаза! Толпа колыхнулась волной, подхватила Брайду и унесла в сторону.
— Как вас найти?
— Улица Пекарей! Пе-ка-рей!
Водоворот толпы закрутил, парень исчез из вида. Ее оттеснили вплотную к помосту, Брайда подняла голову и обомлела.
Мариза? Карие теплые глаза, бледная кожа, милая улыбка и ямочки на щеках — все складывалось в знакомый облик! Брайда моргнула. Девица в расшитом звездами лиловом плаще была очень похожа на ее сестру, но, увы, — не она.
Девица вытаскивала плоские камушки из золотистого мешочка и бросала в толпу.
— Хватай свою судьбу, лови! Только ленивый упустит случай!
Отдуваясь и потея толстяк рядом с Брайдой поймал камушек и принялся внимательно его разглядывать.
— Удача в любви! Я женюсь! — красное лицо расплылось, глазки спрятались за складками жира, — так и написано! — толстяк крутился волчком, тыкая отполированный камешек всем под нос.
Любопытство одолело девушку, она вытянула шею. И правда, на гладкой поверхности камня было вырезано предсказание. Она разочарованно отвернулась. Это все фокусы.
Отчаяние с новой силой сжало клешней сердце. Маризы здесь нет. Где искать сестру?
Брайда потеряла к цирку всякий интерес и принялась выбираться из толпы...
Кто-то схватил ее за локоть, она обернулась — изрядно помятый, но живой-здоровый Клето сиял, как начищенный чайник.
— Брайда, как хорошо — ты нашлась! Ну что, видела Маризу?
— Пошли-ка домой, — буркнула та в ответ.