Новая Фантастика

Ещё откопали длинную рецензию с романного конкурса. Выкладываем, потому что в ней как раз про аморалку в тексте сказано. При этом авторы долго и упорно пытались объяснить рецензенту, что писали вовсе не для подростков, а просто честно изложили историю...

[spoil]Егор и Елена Никольские "Змей подколодный"
http://samlib.ru/b/bezbah_l_s/trimmera-4.shtml

Развлекательный приключенческий роман в жанре фэнтези, одно из способов нескучно описать студенческую жизнь. Роман построен на интриге: неясно, где искать 'кукловода' и для чего он заварил всю кашу; какие узы связывают его с героиней, кто на чьей стороне находится. Присутствует и настоящий злодей, и несколько положительных героев, и персонаж, мечущийся от одного фронта к другому. Внешность преподавателей шаблонная, но каждый, тем не менее, со своим характером. Персонажами стали и город, и ветер, и ноябрь, пусть второстепенными, но они - не просто изюминка, они играют каждый свою роль и влияют на ход сюжета. Финал затянут: роман длинный, хочется уже развязки, а вместо этого приходится читать не слишком содержательные длинные диалоги.
Соответствие теме: каждый герой о чем-то умалчивает, в том числе и злодей, и это создает дополнительные трудности.
Замечательно поданы ощущения, когда возвращаешься взрослым на место детских игр и фантазий: дворы, дома, заросли в детстве воспринимаются совсем не так, как взрослыми, и, когда снова видишь те же места взрослыми глазами, ощущение возникает и впрямь своеобразное.
Напрягает количество пьянок. Понятно, что проходит параллель со студенческой жизнью, однако роман предназначен в первую очередь людям юношеского возраста, а они и так отлично знают, что пить-курить - это круто, и лишний раз об этом напоминать не стоит. По той же причине излишне постоянное сквернословие главного героя, пусть даже это всего лишь милое 'твою дивизию'. Авторам и без того удался портрет мужчины в расцвете лет, угодившего в шкуру пятнадцатилетнего, и сквернословие со страниц юношеского романа абсолютно ни к чему. Кстати, когда мужчине за тридцать, а он ни разу не был женат, это подозрительно.
Следующим сомнительным фактом показалась длительная чрезмерная нагрузка на студентов и слабое общение их друг с другом. Если студенты, пусть даже семи пядей во лбу, будут так учиться, отказывая себе в радостях общения, у них очень скоро сгорят все предохранители. Ближе к 16-й главе у главной героини нагрузки прибавилось: вышивка ледяного озера, платные 'курсы' трижды в неделю и амурные свидания. Значит, время можно было выкроить. Мало кто из молодежи в таком случае не откажется найти время на общение.
Непонятно, почему героиня, пятнадцатилетняя девочка, с самого начала ни разу не поскучала по родному дому, по родителям (отчим - еще какой родитель, ведь настоящий отец - тот, кто воспитывает). Пусть хоть какая загрузка, детям нужно какое-то время на адаптацию к новым условиям, и по дому и родным они скучают.
В описаниях города (в начале романа), очень даже подробных, отсутствуют горожане, будто город безлюдный, и оттого он похож на декорацию. Продавцы выглядят как неодушевленные, как мебель.

От себя: Начало читала долго и неинтересно: виделось нечто общее с Гарри Поттером, а мне вовсе не улыбалось читать триста страниц поттеровщины. А потом затянула интрига и хорошее исполнение.
Не поняла, к чему была аллегория 'Змей съел слона'. Сразу пришла на ум сказка о Маленьком Принце, тем более чуть раньше речь шла о шляпах. Связать с сюжетом, увы, не удалось.
Алексей Гаранин категорически не понравился - по той же примерно причине, по какой я еще в детстве на дух не выносила Карлсона, а тут все стократно помножено.
Очень понравилась аллегория с единорогом. Что еще? Зонтик, сквозь который можно смотреть на звёзды - это прекрасно.

ЕСТЬ ОДНО СЕРЬЕЗНЕЙШЕЕ НО.
РОМАН ПРЕДНАЗНАЧЕН ДЛЯ МОЛОДЫХ (ОЧЕНЬ МОЛОДЫХ) ЛЮДЕЙ. ЕСЛИ ВДРУГ ПО КАКОМУ-ТО СТЕЧЕНИЮ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ УВИЖУ ЭТУ КНИГУ В РУКАХ ДОЧЕРЕЙ - ОТБЕРУ НЕМЕДЛЯ.[/spoil]

Спасибо за дельные советы! Будем думать.

Пока отвечал, тут еще появилось.

Мы думали о краткости.
И мы в принципе давно обсудили, как пролог переделать. Смысла не было просто, в сети-то лежит везде то, что есть, там не переделать.

Mart,
спасибо за то, что вы так считаете. Честно сказать, надежды на издание "Змея" умерли несколько лет назад, хотя мы посылали только в "Астрель" (там ответил редактор и обещал обязательно прочитать, но на этом всё и закончилось).

Melody писал(а):Дракоша, брысь! Это я так вслух рассуждала, а не претензиями к вашему роману)))

Так правильная претензия-то.

Niktoev писал(а):В таких случаях хочется процитировать классическое

А судьи кто?

[spoil]Вот один раз на СИ не удержался, и сейчас не в силах не процитировать:

"...Вреден я, не отпираюсь.
Утопил Му-му я, каюсь.
Все скажу, во всем сознаюсь,
Только не вели казнить.
Это я бомбил Балканы,
Я замучил Корвалана
И Александра Мирзояна
Я планировал убить.

А как выпью политуру,
Так сажусь писать халтуру.
Постамент родной культуры
Я царапаю гвоздем.
Клеветник и очернитель,
Юных девушек растлитель.
И вообще я - врач-вредитель.
Приходите на прием! ..."

(с) Тимур Шаов, "Разговор с критиком"[/spoil]

Niktoev писал(а):Так что тоже вам советую взяться за доработку произведения. А то многие самиздатовцы выдают роман за романом, вместо того чтобы довести до ума хотя бы один.

Пролог - да, надо написать вообще иначе, спору нет. С другого фокала, в другой подаче, жанр изменить, скажем так. А вот всё остальное... Роман закончен почти семь лет назад, и мы действительно не видим, что там нужно дорабатывать - и нужно ли. Слишком глобальны некоторые высказанные претензии (не здесь) - и существуют мнения, совершенно им противоположные. Словом, 50 на 50 - или встречу в Одессе марсианина, или не встречу...

Niktoev писал(а):А насчет аморальности не переживайте - если бы вся литература была высокоморальной, то вообще читать нечего было, причем не только развлекалова, но значительной части классики мы бы точно недосчитались. К тому же современный читатель аморальное (в разумных пределах) любит и голосует рублем.

Были мы на одном конкурсе с этим романом, нас там так побили, так побили за пьющих, курящих и сексуально озабоченных подростков, за пьющих преподавателей... За аморалку, да. Вот в таком ключе как раз:

Mart писал(а):Как я получил по-полной за эротические вставки в мои книги! И порнописатель-де, и извращенец, и маньяк, и....много чего еще. У меня складывается впечатление, что подобные комментарии идут или от импотентов, или от педерастов. Нормальный человек ничего странного в этой стороне жизни не видит. И постыдного.

И твердо сказали: никогда вас не издадут. А мы просто правду написали, ибо сами были подростками. Вот некоторые критики не были, в 15 лет о сексе не думали, сидели в библиотеке, ногти не красили, снов о девицах не смотрели, крепче лимонада ничего не пили, да-а...

Melody, полностью согласны с камнем в огород нашего романа:

Melody писал(а):Но и автор временами виноват, да.... когда в начале влепит сцену, которая не совсем соотвествует тому, что будет потом. И человек, к примеру, любящий розового слоника, столкнется с тем, что его бедного слоника в середине книги со смаком распотрошат и кишки по кустам развесят. Тогда я читателя да, понимаю. Так уже незя))

Так и есть, пролог практически не соответствует дальнейшему тексту.

Mart,
спасибо вам огромное за надежду. Но разве есть шанс? Три обрыва на пути. Первый - несоответствие пролога. Второй - аморалка. Третий - невнятность читательской аудитории. Мы-то ее знаем, но число входящих в нее читателей, как кажется, ничтожно мало. Один из них охарактеризовал роман так: " о юности первоначальной для седеющих мальчиков". И это, наверное, правда.

Дамы и господа!

Пожалуйста, давайте жить дружно!

Бог с ней, с этой степью, мы пролог готовы и выкинуть ради мира и дружбы. Только он в сети лежит везде, роман, при этом авторы ни разу не участвовали в выкладке. На СИ только да вот на МП. Поэтому отовсюду всё равно не выкинуть...

Вот отзывы с разных сайтов. Разные отзывы, и мы их выкладываем все, хорошие, замечательные и совсем страшные. Чисто для того, чтобы подтвердить: мы здесь не для того, чтобы набрать по знакомству хвалебных отзывов и радоваться, радоваться. Мы здесь, потому что - чем чёрт не шутит. И великолепно осознаем, что процент возможности издания у нас практически нулевой - неформатно, длинно, аморально и совершенно неясно, для какой аудитории.

Людей, написавших приведенные ниже отзывы, мы не знаем. То есть никого.

[spoil]С Флибусты http://www.flibusta.net/b/322839


nastena-117 про Никольская: Змей подколодный (Фэнтези) в 12:09 (+02:00) / 23-04-2014
С трудом домучила, из желания узнать смысл происходящего. Ну и где? Для чего все затевалось? Шутки-то были далеко не безобидные. Концовка очень подкачала и разочаровала

stats_ok про Никольская: Змей подколодный (Фэнтези) в 07:42 (+01:00) / 27-10-2013
Это не проза, это песня - местами даже музыка звучала во время чтения. Интрига немного утомила - но я не любитель детективов, а все остальное насладило по полной: мир, герои, повороты сюжета. Но как же красиво автору пишется, это просто деликатес!
PS
Вот не решилась написать, а потом перечитала комментарии, а уважаемый I Li ниже уже отметил посвящение ноябрю. Великолепный пример словесной живописи.

enddog про Никольская: Змей подколодный (Фэнтези) в 18:40 (+02:00) / 11-10-2013
Дурная привычка читать книгу до конца,мазохистам рекомендуется.Плевался,но домучил как кошка с горчицей.

christal про Никольская: Змей подколодный (Фэнтези) в 18:38 (+02:00) / 04-10-2013
Очень,очень!!! Не обычно,выделяется. Что бы еще такого прочитать?

Lena-lll про Никольская: Змей подколодный (Фэнтези) в 20:39 (+02:00) / 06-09-2013
Единственно, что отличает эту книгу, так это хороший язык, а вот логика поступков героев романа от меня ускользнула. Я так и не поняла - за что гг так издевался над лучшим другом и родной дочерью?

wmy про Никольская: Змей подколодный (Фэнтези) в 15:46 (+02:00) / 17-05-2013
Очень неплохо. Сюжет сумбурен (но и поджанр, думаю, сознательно избран "фантасмагория"). Синтаксически язык ГРАМОТНЫЙ, от чего я уже почти отвык. Семантически - аллитерации, реминесценции и стилизации. Но - в меру :)

Шепард про Никольская: Змей подколодный (Фэнтези) в 12:46 (+02:00) / 17-05-2013
Лукьяненко и Роулинг в одном флаконе

I Li про Никольская: Змей подколодный (Фэнтези) в 16:17 (+02:00) / 16-05-2013
Ух...Давненько так не читал.Финал не волнует(он достаточно предсказуем),держит сама книга.Ну а когда прочёл посвящение ноябрю,пришёл в полный восторг.Может в настроение попало.Рекомендую.

Ан Мари про Никольская: Змей подколодный (Фэнтези) в 15:44 (+02:00) / 12-05-2013
Вот люблю такие витиеватые штучки. Какое тонкое чувство юмора, приправленное чувством меры. Поверите-ли, господа, тянулись ручки переписать кое-что в цитатничек, дабы не запамятовать чудные фигуры речи. Интрига вся такая закрученная, конец неожиданный и дающий надежду на матч-реванш. Обязательно прочитаю через время ещё. 10 из 10.

Lariira про Никольская: Змей подколодный (Фэнтези) в 15:19 (+02:00) / 12-05-2013
Книга хороша...взрывает разум и разрывает сердце , в итоге остается единственный вопрос :" Ну зачем ОН это сделал?". Смесь детских мечтаний и взрослых чувств , эдакая смесь " Академии пана Кляксы" с Крапивиным , " Мэрри Попинс" и Стругацких захватывает и уводит в детство.И конец- бессмысленный и беспощадный "хэпи энд " ( долго было ощущение что это мне наплевали в душу). Только одно замечание: пролог очень детский , лучше бы его после 1 главы поставить что ли, я еще на СИ начинала читать эту книгу ,не добралась и до конца пролога, решила что книга детская и бросила читать.Если бы не аннотация и отзыв Ms_Terry , то и сейчас читать не стала бы. Оценка 5 .

Ms_Terry про Никольская: Змей подколодный (Фэнтези) в 06:42 (+02:00) / 10-05-2013
Ух, какой великолепный язык, какая стилизация! На фоне нынешнего засилья графомании и безграмотности - просто глоток свежего воздуха! Авторы не зря в детстве читали книжки. Однозначно читать.


Вот еще с какой-то электронной библиотеки (там те же отзывы, что на Флибусте, видно, мобильная версия просто, но этого нет на Флибусте) - http://xpe.ru/comment.php?book=185048

Змей подколодный: v-rednay: Ну, я даже и не знаю, где предыдущие ораторы смогли увидеть в этой книге "великолепный язык" и стилизацию, но лично мне это не удалось. Стилизация имеет место быть, вернее попытка стилизации и, на мой взгляд, не слишком удачная, язык же перегружен словесными конструкциями зачастую не несущими смысловой нагрузки. Сцена нападения пуговиц вообще заставила надолго задуматься, а что же такое забористое курили авторы. Равно, как и сцена ловли белочек, то есть я хотела сказать прилета совушек. Грешна, сама ни разу белочку не ловила, но если верить классикам, то это именно одна родная.

Поведение героев психологически не достоверно - взрослый мужик в теле подростка, казалось бы, собака должна управлять хвостом, так нет же, хвост вовсю управляет собакой.
Взрослый здоровый мужик ведет себя, как подросток в пубертате "А в темноте - кромешной, беспросветной - маячили два белых мультяшных глаза, этакие огромадные овальчики с мерцающими зрачками. Под глазами обретались столь же мультяшные губы, а у самой постели висела в воздухе белая, жутких размеров рука. Рука держала посудину, сильно смахивающую на детский ночной горшок.
Мультяшное - да, но отнюдь не комичное! Андрей съехал задом в угол тахты и натянул до ушей одеяло"

Мда, и это поступок взрослого мужика? Одеялко натянул, он бы еще глазки закрыл и заплакал. (Да и в одном абзаце 3 раза повторить слово мультяшные, это моветон)
Не мужик, а кисейная барышня еще и истеричка. Хотелось бы знать, что такое должно присниться моему мужу, что бы он от страха прикрылся одеялкой :)

Детективная интрига, нет ну в принципе, конечно, она есть, но она настолько неспешная, что можно уснуть. Чем дальше углубляешься в книгу, тем сильнее ускользает смысл. Невольно начинаешь думать, а стоит ли искать черную кошу в темной комнате, может ее там и вовсе нет.

Если бы я не пообещала мужу прочитать эту книгу, я бросила бы сей опус примерно в районе первой порки розгами.

Хотя, что бы быть справедливой, должна сказать, что отсылки к книгам моего детства - Памелы Трэверс, Туве Янссона, Льюиса Кэрола, Михаила Булгакова наверное не позволили бы мне бросить книгу не дочитав.

_______________________

Еще на Либрусеке есть гадкие отзывы, но прочитать их удалось только наполовину, а скопировать и вовсе никак - даже регистрация не помогла. [/spoil]

Вот как-то так.

Niktoev,
спасибо за отзыв!
О прологе нам говорили, что он не соответствует дальнейшему тексту, ибо девичий и сказочный, да и вообще на сон похож. И остальные ваши претензии по поводу поведения героини мы тоже слышали от других читателей. Следовательно, претензии эти принимаются. Но беда в том, что по этому же поводу нам говорили и совершенно противоположные вещи. И мы проводили (еще до написания пролога) статистический опрос женщин самых разных возрастов: что они стали бы делать в такой ситуации? Результат - половина из опрошенных сделала бы всё так же, как наша девица.
И вот как быть?..

Но что касается надписи "Меня нет дома" - это же реминисценция. "Волшебник Изумрудного города". А отвертка на полке была, не на полу. Папа чинил, например, задвижку и забыл убрать отвёртку. Дело житейское...

Котыч,
спасибо, что зашли! Ну а что не понравилось - не страшно, плохо, что время потеряли... Но все же по поводу неточности:

Котыч писал(а):Попробуйте напитать зубной пастой, крупными, печатными буквами "Меня нет дома", на вертикальной стене. Пасты не хватит, да и буквы не будут печатными!..

Конечно, пробовали. Мы перестраховщики, всё-всё проверяем. С пастой дело сложное, но выполнимое. И всё же попробовали сегодня ещё разок, во избежание ложных воспоминаний! Так что утверждаем: можно на двери ванной написать зубной пастой три слова, высотой букв примерно сантиметров в 7. Тюбика "Колгейта" (50 мл) с лихвой хватает, засыхает прочно, видно хорошо. Правда, советского "Жемчуга", помнится, надо было только полтюбика...

Twillait,
спасибо, очень лестно!

Тигра Тиа,
спасибо! Мы придумали место, где и сами хотели бы учиться.

Mart,
спрашивать, наверное, нужно у вас... А можно ли и, главное, нужно ли самим авторам переносить сюда отзывы с других сайтов?

Спасибо!
Вот указала в описании "школа магии", теперь в сомнениях - вообще никто читать не будет из-за этого. Хоть в аннотации пиши - эльфов, мол, нет, магии не учат... Но школа-то есть, потому следует быть честными, верно?

[align=center]Глава 15 (Андрей)
Барышня и джедай
(семейная трагедия, перед чтением которой не помешает
запастись стаканом жареных семечек)[/align]

– У вас тут не заседание клуба любителей Кэрролла случайно? Имейте в виду: Алиса из меня фиговая. Маленькие девочки обычно сообразительнее и храбрее, чем взрослые дядьки...
Макс Фрай.
«Энциклопедия мифов»

Блокнот: 4 ноября, четверг, четыре утра

«…пьян-с. А имею право. Девочка моя! Губы твои – лепестки лотоса! Нет. Чашечка лотоса, в которую входит ровно две унции розового масла. «Бхагавадгита», что ли. Нет! Это в пупок две унции. Точно! Груди твои... А, это из Стругацких! Бёдра твои! И так далее. Агасфер Лукич там вспоминает. Барышня моя! Я бы эти лотосы... И пупок тоже. А шейка! Лебединая шейка.
А теперь! Радио «Джедай-Плюс» – представляет! Ария Джедая из оперы «Барышня-лебедь» в исполнении Андрюса Ван Кеноби! Слушаем и ПОДПЕВАЕМ!!!

И в шуме кры-ы-ыльев,
теряя пе-е-ерья,
я лебедя позна-а-ал!!..

Да.
Штуки три бы девочки сейчас. Пять. И чтобы менялись лотосами! Эдак – неожиданно.
Как это славно, что нету тут моей девочки. А то бы к утру по-любому девочек бы не было, бёдра там или куда. ХХА!!! А другу любимому – хвостов тачку, а не девочку. Спасти – спасу. А девочку – не-ет, сладкую мою барышню!
И не таких спасали. Кстати! А где тут мой новый паззл! А! Ну, давай – Алексей Гаранин! Лёха – даже не думай!! У меня, чтоб ты знал, лазерник имеется! А помнишь – как мы их?! – бластерами?! На Бете Ориона! Которые зелёные такие были… Или не зелёные, что ли… Короче! У меня меч – голова с плеч! Платок на лету – пополам!!! Понял, сударь мой?! А ну – кто тут на новенького? Уноси готовенького! Спокойно, Лёха! Мы, джедаи, ещё кирдыкнем. Теряя перья, да-а...
Чер-тов-ски пьян.
Девочка моя! Сладкий мой сахар! Лебедь мой. Из пещеры – ни ногой!
Баиньки, Андрей Евгеньич баиньки хочет.
Паззл.
Не вот эта моя игрушечка от дяди Вовы, а вообще. Всё это – паззл, а я собираю картинку. А на картинке – суки злобные враги. Зелёные такие – с Ориона.
Точно – они!
Совсем Андрюшенька свихнулся. Чердак у Андрюшеньки нараспашку.
Эт-то я пьян.
Баиньки, джедаи, баиньки-баю, Люки мы – полные Скайуокеры, м-мать нашу дивизию...»

[align=center]1[/align]

Посторонние люди появлялись на территории гимназии исключительно редко – и, как правило, по делам неотложным.
У посетителя, шагавшего по розовому песчанику центральной аллеи утром четвёртого ноября, повод для визита имелся, судя по его виду, весьма серьёзный. Шёл он так быстро, что полы длинного плаща за ним успевали еле-еле, вертел головою по сторонам, словно пытаясь усмотреть новое и подозрительное в знакомом ландшафте, корчил разнообразные гримасы и шептал себе под нос неразборчивое, перемежая сей шёпот отчётливыми ругательствами. По мере приближения к учебному корпусу посетитель убедился, что ничего подозрительного вокруг не наблюдается, и на лице его явственно отразились два преобладающих чувства: полное недоумение и с трудом сдерживаемая ярость.
Около мраморного Андерсена посетитель таки обрёл ожидаемые им странности: из дверей корпуса выбежал мальчишка, двумя прыжками одолел ступени и неминуемо сбил бы посетителя с ног, обладай тот менее быстрой реакцией. С проклятием отскочив в сторону, посетитель повернулся к нахалу – немыслимое! невозможное для гимназиста поведение! – да так и остался стоять с открытым ртом. Мальчишка и не подумал рассыпаться в извинениях. Плевать он хотел на посетителя – а скорей всего и вовсе бедолагу не заметил. Мальчишка полетел по аллее, словно удирая от стаи голодных шакалов, вот только погони никакой не было. Тишь да гладь. До глубины души поражённый, посетитель окончательно уверился, что дело нечисто. Ох, нечисто! Ох, мутна вода в здешнем колодце! Ох, темна во облацех!..
С совершенно уже неприличной поспешностью посетитель взбежал на второй этаж, запнулся о собственную ногу на повороте широченной лестницы, прохромал, шипя от боли, по коридору и без стука ворвался в директорский кабинет, готовый к самому худшему.
Картина, представшая посетителю, была вполне обыденная: ни пожара тебе, ни погрома, ни окровавленных тел. Уютно горел огонёк в камине, играла тихая музыка, на столе источали ароматы чашка с кофе и блюдо со сладостями. Директор, подпирая рукою голову, кушал халву и читал толстую книгу.
В нервическом своём состоянии посетителю впору было визжать, плеваться и топать, узрев столь безупречную идиллию. Подскочив на одной ноге к столу, посетитель опёрся на него кулаками и пару минут изрыгал из себя нехорошие слова, поминая маму, папу и прочих родственников директора до пятнадцатого колена.
– Доброго утречка, – сказал господин Айзенштайн, дождавшись окончания тирады.
Посетитель обрушился на диван и вытянул пострадавшую конечность.
– Гнездовья штурмовал? – осведомился директор.
– Р-распустили! – рявкнул посетитель, тут же вспомнив нахального мальчишку. – Манерные ваши! Бегут с уроков, как макаки! Хар-р!..
– Светленький такой, м-м?
– Брюнет! Брюнет! Каланча вот такенная! Розги у вас кончились, а? Ты скажи, я тебе воз – два! три! – нынче же!
– Розги есть, – мирно сказал директор. – Не шуми так, занятия идут.
– Что – здесь – происходит? – спросил посетитель.
Господин Айзенштайн оглядел кабинет и пожал плечами.
– Да вроде бы и ничего... Ежели не считать неурочных визитов.
– Звоню во вторник, – сказал посетитель сквозь зубы, – отвечать никто не изволит. Звоню вечером – та же история. Звоню Фариду – тишина! Звоню Хендриджу! Звоню Коре! Пытаюсь связаться официальным каналом! И не я один, заметь! Нет гимназии! Я звоню в среду! Никого! Хааршмейц-шрасс*! – я звоню Вольдемару! Вольдемар скребёт в затылке – за сто миль слышно! – и сообщает задумчиво, что с детишками давеча вечером чаи гонял. С прогульщиками вашими! – гаркнул посетитель. – Сшибают с ног средь бела дня!!
– Не кричи же ты, умоляю! – попросил директор, глядя на посетителя с нарастающим удивлением. – Что-то не разумею я твоих претензий – да праздничным утром, да пылу сколько! Нехорошо, господин попечитель, право слово, нехорошо.
– Ах, у вас тут праздники! – восхитился посетитель. – Не разъяснишь, какие?
– Хэллоуин с самой полуночи, – с готовностью сообщил директор. – Выпускники вот на рассвете только распрощались. Коньячку налить? Тебе не помешает.
– Хэллоуин?.. – переспросил посетитель. – Шутить изволите, господин директор? Как дракон языком гимназию слизнул – съехали! вымерли! – а господин директор, стало быть, шутки шутит. Выпускники!..
– Хороши! – мечтательно подхватил директор. – Ах, хороши поганцы! Госпоже Гориной впору патент давать! А Муратов!..
– Муратов... – сказал посетитель, присматриваясь к директору. – Муратов под утро с моими инструкциями отбыл... М-да... Уехал, словом, по делам нашим скорбным. Никак он вас ночью посетить не мог – да и чего бы ради! На Хэллоуин отгуляли – и будет...
Тут он вдруг замолчал и прищурился.
– Во-он оно как... – пробормотал он. – Во-он оно что... Однако! – сказал он в изумлении. – Это, стало быть, вас с праздничком эдак поздравили! Простенько эдак... Душевно!..
И посетитель расхохотался – гулко, счастливо, хлопая себя по коленкам.
– А детишки-то ваши каковы! – простонал он, утирая слёзы. – Хар шенцсмей!.. Четвёртый день гуляют, ты подумай! Кто ж это вас так славно!.. Ах-ха-ха-ха!..

[align=center]***[/align]

Детишкам, кстати сказать, жилось этим утром не так уж и сладко. Наизусть уже запомненные лекции ничего, кроме смертной скуки, не вызывали. Особенно у представителей алкогольной элиты: четыре ночи в обнимку с зелёным змием – поди не усни на уроке!
Андрей Карцев, давным-давно утративший студенческое умение спать с открытыми глазами, готов был спички в веки вставлять. Алгебру он с грехом пополам выдержал – лицезрение Демурова вообще было неплохим возбуждающим средством. А на второй паре сломался. Щипал себя за ляжки, беззвучно пел песни, но носом клевал, чего делать было ни в коем случае нельзя: фрау Бэрр от Демурова отличалась разве что наличием юбок. В нынешнем сентиментальном настроении она напоминала, по утверждению Бельского, пригревшуюся на солнышке гюрзу.
Только сей выпуклый образ и удерживал Андрея на границе между сном и явью. Поэтому при виде влетевшего в приоткрытое окно бумажного самолётика он ущипнул себя так сильно, что чуть не вскрикнул. Самолётик и не подумал исчезнуть. Зависнув над подоконником, покачал крылышками и, обогнув повернувшегося к нему Никиту, бойко спикировал на Андрееву тетрадку.
Фрау замолчала на середине фразы и воззрилась на возмутителя спокойствия.
– Что это у вас, сударь?
– Я нечаянно! – повинился Андрей, вскочивши и накрывая самолётик ладонью.
– Нечаянно – что?
Бабуля фыркнула и подозрительно посмотрела на окно.
– Сядьте, Карцев. И уберите это немедля!
Андрей плюхнулся на стул и сунул самолётик в карман, но до конца пары всё же не утерпел: очень осторожно, чувствуя себя заклинателем змей и сокрушаясь своей в этом тонком деле неопытностью, развернул самолётик на коленке.
Листок был искалякан кривыми печатными буквами. Оно и понятно – легко ли держать карандаш в мохнатой когтистой лапке!

[align=center]«Ольга ВЛИПЛА
беги быстро к Спутнику
ЗАПИСКУ СЪЕШЬ
Флюк»[/align]

Андрей сглотнул и перечитал записку ещё раз, в слабой надежде, что всё-таки спит.
– Фрау Бэрр! Позвольте мне выйти!
Гюрза вытянула шею и сдвинула на кончик носа очки.
– Не вижу повода, сударь, – недоумённо сказала она.
– Я... я, кажется, что-то не то съел за завтраком.
Потрясённая столь откровенным враньём, гюрза раскрыла пасть, намереваясь безжалостно ужалить наглого цыплёнка. Но цыплёнок заслуженной кары дожидаться не стал: искательно гюрзе улыбнулся и спешно покинул класс, сопровождаемый еле слышным писком напрочь шокированных собратьев.
Даже вещи свои бросил на произвол судьбы. Роль судьбы сыграл на переменке Никита Делик: собирая Андреев кейс, он углядел на полу бумажный комок и, присев на корточки, комком озаботился.
Дальнейшие события развивались следующим образом.
Проклятия незнакомого мужика в длинном плаще настигли адресата на лестнице в интернате. Споткнулся, грохнулся, приложился глазом к ребру ступеньки, свёз до крови локоть и сюртук порвал. Пришлось потратить драгоценные секунды на первую помощь самому себе. Сдёрнув с шеи галстук, Андрей замотал пострадавшую конечность прямо поверх сюртука, добыл из стола кинжал и приложил к заплывшему глазу холодное лезвие.
Искалеченный, но вооружённый, он покинул гимназию, перелезши через забор у остановки сто четырнадцатого маршрута, и смерчем бушующим понёсся к указанному в записке месту.
Около получаса спустя гимназийскую ограду преодолел великий сыщик, в городской одежде и в кроссовках. Всё ещё не дождавшийся автобуса народ на остановке с ленивым любопытством отнаблюдал, как заполошенный мальчишка понёсся в том же направлении, что и первый, – и с не меньшей скоростью.
Госпожа Заворская по праву могла гордиться: её поступок возымел должные последствия. Даже с лишком: в кондуите появилось целых три записи. Ведьма, куда деваться...
Рыжего игрушечного тигра, разлёгшегося на стойке ограды у фонарного домика, не видел никто: вероятно, потому, что в отличие от мальчишек тигр никуда не торопился. Проводив взглядом сыщика, он перескочил на ближайшую сосну, отломал недлинную ветку и, вцепившись в неё передними лапками, словно в велосипедный руль, плавно взмыл в воздух.
Полёт этот тоже не имел зрителей, о чём Флюк в глубине души весьма сожалел, самодовольно полагая, что режиссёры сказочных фильмов заплатили бы за эдакий кадр недурственную сумму.
Отменное зрелище! Что там сирокко – даже и пряный…
Правда, в обличье тигра он долетел только до городского стадиона, но ветку запрятал в кустах для дальнейшего использования. Ветка была очень удобная.

[align=center]2[/align]

Андрей пересёк границу реальности, приближаясь к площади Свердлова: аккурат напротив гостиницы.
Переход был демонстративен до пошлости. Ливень! Взвывшая с неба музыка! Ночь откуда ни возьмись! Прохожие канули! Все дела. Слепой бы переход заметил, и глухой заметил бы тоже – но Андрей не заметил.
Сон разума порождает чудовищ, а разум нашего героя находился даже и не в спячке – в коме! Флюкова записка предоставила воображению полный карт-бланш, и воображение трудилось в поте лица, не позволяя отвлекаться на всякие посторонние мелочи. Благодаря его стараниям собственную голову Андрей ощущал как голову Страшилы – иголки и булавки, продравшись сквозь солому и ткань, торчали во все стороны и вибрировали от напряжения – правда, далеко не мозгового. Чего-чего, а чудовища Андрею всегда удавались на славу.
Среагировал он только на затрезвонивший в кармане гимназийский передатчик. Попытка вытащить передатчик на бегу не удалась, и Андрей остановился.
«СЕРАЯ ЗОНА. ВЫ НАХОДИТЕСЬ ЗА ТЕРРИТОРИЕЙ ГОРОДА. СЕРАЯ ЗОНА».
Андрей в недоумении огляделся. Полная чушь: Волжский был Волжским. Ну, дождь. Ну, ночь... Т-твою же мать!..
Озвучивал ночь Глеб Самойлов. Сидел на небе, откидывал со лба волосы, глядел с усмешкою на мокрого и одинокого героя:
«Я крашу губы гуталином, я обожаю чёрный цвет... И мой герой, он соткан весь…»*
Андрей вышел на площадь, огляделся снова и присвистнул.
«Напудрив ноздри кокаином, я выхожу на променад…»
Променад был тот ещё – безо всякого кокаина. Посрамленное воображение развело руками: «Это тебе, хозяин, не монстров чешуекрылых сочинять! Тут, сам видишь, специалисты работают! Профессионалы!»
«Будем опиум курить-рить-рить», – подсказал с неба Самойлов.
Профессионал и специалист, поработавший над окружившей Андрея действительностью, не иначе и впрямь душевно накурился: действительность, не изменившись ни на грош внешне, выглядела, тем не менее, картиной Босха, с которой временно отлучились персонажи.
Клонившиеся к площади дома мерцали, словно издыхающие неоновые трубки. Мерцали голубеньким пузыри в огромной луже у автобусной остановки. Бюст Свердлова смаргивал дождь, тяжело ворочая подсвеченными веками.
Каменный школьник, стоявший между горкомом и хлебным магазином, был и вовсе нехорош: ухмылялся Андрею, аки демон алчный и сатир похотливый. Не шевелился, правда, – статуй как статуй. И на том спасибо. Изгадили, понимаешь, родной город идолами погаными...
Спрятавшись за огромным развесистым вязом, Андрей всматривался в окрестности, ожидая крупных неприятностей – с минуты на минуту.
Этого варианта родного города он не видел никогда.
Этот вариант родного города он видел сотни раз – причём именно с данного места.
Дежавю.
Промокла голова соломенная. Страшиле что – голову снял, солому просушил, булавки протёр и опять мудрый. А тут сушиться некогда, тут барышень спасать надо. Многие знания – многие печали...
Сюртук застегнуть доверху, воротник поднять, дабы камуфлировать белую рубашку, руку на меч,. Вот и получился герой. Во тьме и при оружии, как положено. И музыкальное сопровождение выбрано со вкусом и к месту – если б ещё отключить режим реверса!..
«У этой сказки нет конца, ты не изменишь ничего…»
Что-то важное, очень важное ускользало, не давалось в руки, крутило хвостом перед самым носом. Но поймать мысль за хвост Андрей не успел – постамент поганого идола вспыхнул пронзительным синим светом.
Детский, давно забытый ужас заставил вскинуть к глазам ладонь, рванул за плечи, оттаскивая от вяза: «Бежать! бежать! Шарик! мой шарик! Синий свет! Это мне! Это для меня!..»
Он присел на корточки и зажал свободной рукой рот. От резкого движения рукав сюртука съехал вместе с повязкой и рубашкой, присохшей к раненому локтю. Зашипев от боли, Андрей опомнился – словно в морду сам себе дал! – и отвёл от статуи глаза.
Сделал он это чрезвычайно вовремя.
Идол плевать хотел на Андрея лично: кто подойдёт, того и цапнем.
Жертва, разумеется, ждать себя не заставила, появилась, как миленькая, на дорожке, ведущей к статуе от Дворца пионеров. Завидев жертву, Андреево воображение немедленно возгордилось собой – хоть здесь угадало! Браво, браво!
«Давай вечером умрём весело, поиграем в декаданс…»
«Чтоб тебе пусто было, – в отчаяньи подумал Андрей, адресуясь к воображению, и нашарил в кармане передатчик. – Хватит, наигрались!»
Законы жанра блюлись свято: к поганому идолу приближалась любимая девушка одинокого героя. Синий свет её не пугал – топала прямиком к постаменту, прикрывшись от дождя здоровенной картонной коробкой.
– Ольга! Стой! Не ходи туда! – заорал одинокий герой.
Ольга повернула голову, ступила в лужу и с громким «Блин!» затрясла ногой. Из кармана у неё вывалилось что-то круглое, замерло на мгновение в воздухе и, совершив красивую дугу, упало на постамент. Ольга кинулась следом, и Андрей метнулся тоже – наперерез, огромными скачками, явно и безнадёжно не успевая.
«Убей меня, убей себя, ты не изменишь ничего!» – насмешливо комментировал Самойлов.
Беда! Беда! Тщательно подготовленная, продуманная до последней детали!.. Но тут ход событий был нарушен самым грубым образом – и отнюдь не гимназийскими магами.
– Полиция! Всем стоять! – истошно завопили с неба. – Оружие наземь! Руки за голову! СТРЕЛЯТЬ БУДУ!!!
Устроитель действия (профессионал и специалист), невидимою тенью сидевший в кресле около хлебного магазина, раздражённо сплюнул и забарабанил пальцами по подлокотнику.
– П-паршивец, – сказал он вполголоса. – Ну, я тебе покажу самодеятельность.
В небе, держась лапками за толстую ветку, руля хвостом и упоённо совершая виражи, летел маленький тигр – рыжий, взъерошенный, плюющий на законы жанра и земного притяжения.
– Флюк! – крикнула Ольга – и остановилась.
Андрей, добежав наконец, сгрёб её в охапку и потащил прочь от статуи. Любимая яростно выдиралась.
– Держи-держи! Я иду уже! – одобрил тигр и метнулся вниз, отшвырнув ветку. Ветка упала в лужу и окатила всех присутствующих грязной водой.
Всё смешалось в доме Облонских. Хаос! Беспредел! Кто так работает, скажите на милость? Кто так работает?!

[align=center]***[/align]

Происходящему на игровом поле (как называл созданную им действительность враг наших героев), разумеется, имелся посторонний свидетель. Правда, на сей раз ему пришлось вести слежку в ужасных условиях. Более всего это было похоже на дурно работающий телевизор, изображение на экране которого то появлялось, то пропадало.
Никита Делик вломился в игровое поле там же, где Андрей, только получасом позже, и заметил переход сразу. Наблюдательность, впрочем, ничем ему не помогла – поле, возмущённое столь наглым и грубым вторжением, немедленно выплюнуло великого сыщика в реальность – ещё и в ночь! В час ночи! Свинство, да и только!
Будучи выплюнутым вторично и ощущая себя живым футбольным мячиком, сыщик нехорошо выругался и продолжил попытки. Упорства ему хватало – и не только упорства: отдадим должное, сыщик имел всё необходимое, дабы с полем справиться. Кроме опыта и знаний. А далеко ли уедешь на одних талантах!
Так что он был вынужден довольствоваться тем, что получалось, а получалось следующее: полминуты в городе – секунд десять на поле.
Но лучше, чем ничего, верно?
Сообразив, что дело плохо, Никита благоразумно нажал кнопочку вызова преподов (совершенно напрасно – поле было начеку) и продолжил наблюдение. На неизбежные последствия своей неопытности он махнул рукой. Последствия были мелкие, но неприятные: головная боль, тошнота, дрожь в коленках. И уши закладывало, будто в самолёте, – благо, слушать было особенно и нечего!
Помимо прочих талантов наш сыщик обладал редкостной везучестью: враг и в этот раз его не углядел.
С удовольствием сообщаем благосклонному читателю, что со временем враг оценил сыщика по достоинству – а его оценка стоила дорогого!
Но абы кого в гимназию и не принимали.

[align=center]3[/align]

Трагедия на глазах обращалась фарсом.
Почитатели Босха могли разочарованно отвернуться: явившихся на картину персонажей рисовал не их кумир. Большой художник, изливавший на полотна мраки и ужасы из душевных глубин, сотворить такое безобразие по определению не мог.
Что уж говорить об истинном режиссёре и декораторе трагедии! Он взирал на безобразие, подперев кулаком щёку и отгоняя желание наколдовать себе попкорна – или семечек на худой конец. Сериал! Семейный, мексиканский, отвратно поставленный! Взять хотя бы поведение главного героя. Раз уж успел ты предотвратить трагедию – будь любезен и далее соответствовать образу! На плечо её, дурочку, – и прочь с гиблого места! Ан нет – разговоры разговариваем, уговоры убалтываем… Смотреть, право, тошно.
Подчиняться глупым женским прихотям Андрей и в мыслях не имел. Ни секунды не задумываясь, уволок бы любимую подальше и рот ей вдобавок заткнул – да погрубее, погрубее! Однако силу применять он медлил, прекрасно зная, с кем имеет дело. Барышня отличалась редкостным упрямством – возжелавши орех на верхушке, всё дерево могла срубить под корень. Бараном безмозглым и псом бешеным пёрла напролом, в кровь разбивая о препятствия уязвимые органы души и тела. Свои и чужие – без разницы.
– И можешь считать, что мы расстались! – орала любимая. – Понял? Ты понял?! Я с такими уродами дел не имею!
– Не бей по руке, я раненый...
– На всю голову раненый! Пусти, говорю! Да пусти, блин!
– Не доводи ты меня до греха!
– Ещё указывать мне тут будет! Второй фингал получишь, понял?!
– Т-твою же!.. Уймёшься ты?!
– Давай, я до постамента сбегаю и достану! – не выдержал Флюк. – И пусть она поглядит, что будет!
– Не лезь! – рявкнул Андрей.
– Тебе, Флюк, я тоже припомню! Сдурели оба!
Они медленно удалялись от статуи – метров на тридцать отошли, но чего это стоило! Изрядно уже побитый, мокрый насквозь, Андрей стервенел с каждым шагом – поди ты удержи в руках эдакую фурию! Ужасно хотелось дать фурии в морду.
Тут фурия вдруг замолчала и уставилась вверх с безмерным удивлением на лице.
– Ой, – сказала она совершенно другим тоном. – Ой, что это? Гляди!
Ага, птичка летит. Нашла дурака!
Не сводя глаз с неба, Ольга попятилась, потянула Андрея, ухватившись опять же за больной локоть, а тигр, крутившийся под ногами, отскочил в сторону и взвыл дурным голосом:
– Атас! Мря-а-ау!!
Андрей покосился – обомлел – и, ничего более уже не успевая, отшвырнул Ольгу от себя – отшвырнул так, что она, на ногах не удержавшись, покатилась по лужам, захватив с собой воющего тигра.
С неба, с неимоверно вытянувшейся руки каменного школьника на Андрея опустилась сеть, в считанные секунды оплела с головы до ног и дёрнула вверх – как большую, глупую, вкусную муху.
Он опомнился будучи метрах в трёх от земли и прекратил бессмысленное сопротивление. Всё, абзац. Берите барышню, кто хочет, – только не обижайтесь потом.
Барышня, однако, нападению не подверглась. Сидела в луже, обнявшись с рыжим и потеряв, видно, дар речи. Наконец-то.
– Ты живой? – спросил Флюк. – Сейчас его жалом уколют – и привет, мряф, – сказал он Ольге. – Надо сетку быстро резать. Нож есть?
Меч!
С несказанным облегчением Андрей полез за пазуху, предвкушая восторги из партера. Ха! Что там Фродо Торбинс в паутине Шелоб! Мы, лихие джедаи, ваше макраме двумя пальцами разорвём. Но ради зрителей, из любви к искусству, можно и мечом щегольнуть, why not! У нас меч – голова с плеч! Платок, понимаешь, на лету – пополам! А из идолов поганых статуэток понарежем – пастушек и овечек...
Опаньки. А где меч?..
Прикидывать, как поступили бы на месте Андрея лихие джедаи, смысла не имело. Уж Люк Скайуокер – и иже с ним – нипочём не потерял бы оружие в пылу семейной сцены. Так что лихие джедаи с презрением отвели бы глаза от своего бестолкового преемника. Понарезал, мля, овечек. Герой, мля...
Андрей нацепил на лицо подобающее выражение и принялся командовать:
– Ольга! Там где-то кинжал должен валяться – нож такой большой. Из кармана выпал. Посмотри быстренько.
Отыскать меч труда не составило – рукоять, выложенная стёклышками, блестела в синем свете не хуже бриллиантов. Барышня – перепуганная до смерти и оттого послушная как никогда – извлекла меч из лужи и смерила глазами расстояние до сетки.
– Я же не достану.
– Ты кинь, я поймаю, – сказал Андрей и тут же проклял свой язык.
Ольга размахнулась, меч щёлкнул и вытянулся языком изумрудного пламени – невероятно красиво! Но барышня красоты не оценила – отшвырнула меч будто мерзкую лягушку, завизжала и отпрыгнула. «В точности как я», – сумрачно подумал Андрей.
– Ну чего ты испугалась? – сказал он. – Это лазерный меч. Он от взмаха активируется.
– Круто, – сказал тигр и потрогал меч лапкой. Меч, снова прикинувшийся кинжалом, лежал тихо. – Ты в натуре пират, мряф! Щас мы им всем покажем! А ты где его взял?
– По наследству достался, – сказал Андрей.
– Я сейчас с ума сойду, – сказала Ольга.
Статуя ничего не сказала. Похоже, на сетку с мухой в собственной руке ей было наплевать. И отлично. Лишь бы выше не подняли.
– Значит так, – строго сказал Андрей. – Бери меч и аккуратненько активируй. Бояться нечего. Активируй и режь сетку. Он длинный, ты дотянешься. Я вот ноги повыше уберу...
Барышня задумчиво посмотрела на меч, посмотрела на Андрея и рассудительно сообщила:
– Ты, Андрюш, пока подтягивайся. А потом я разрежу, и ты спрыгнешь. И пойдём отсюда. Правильно?
– Конечно, – сказал Андрей.
– Вот и подтягивайся. Я быстренько.
– Ты куда?! Ольга!..
«Ты будешь мёртвая принцесса, а я твой верный пёс», – издевательски напомнил Самойлов.
Барышня – дура упёртая! – нежно улыбнувшись герою, отправилась к постаменту, и помехой на её дороге был только Флюк. Флюк скандалил, рычал, выгнувши спину и оскалясь, хватал зубами за штаны – всё без толку! Получив, наконец, весомый пинок, тигр демонстративно отошёл, махнув на всё хвостом и громогласно сообщив об этом, а убравшись из Ольгиного поля зрения, изготовился к действию.
Увидев его манёвр, враг наших героев вытянул губы трубочкой и издал звук, никем кроме тигра не услышанный. Тигр, паршивец, даже ухом не повёл. Великолепным прыжком он перемахнул Ольге на грудь, схватил зубами гимназийский передатчик, метнулся в лужу за своей веткой и взлетел ввысь, мгновенно превратившись в крохотную рыжую точку.
– Браво, – холодно сказал враг. – Буду должен.
До постамента оставалось шагов десять, и Андрей заорал, поливая подругу отборным матом.
Мог бы и не стараться – в этот момент действие подошло к кульминации.
Кульминация удалась не то слово как эффектна: на помощь герою явился могучий бог в ореоле красных сполохов.
Явление его было медленным и странным.
Отмахиваясь от сполохов и громко ругаясь, бог возникал в разных местах и частями, на шарахнувшуюся от него Ольгу никакого внимания не обращая. В руке он держал нечто маленькое – и маленьким этим, несомненно, очень дорожил. После долгих и разнообразных усилий бог материализовался полностью и, высоко поднимая ноги, прошествовал к постаменту. Осторожно поставив на самый край свою драгоценность, он повернулся лицом к зрителям, скрестил руки на груди и выпятил подбородок. На полном фургоне – к гадалке не ходи!
– Н-ну? Что происходит? – осведомился бог.
– Добрый вечер! – сказал Андрей. Бога он узнал сразу.
– Глаза бы мои вас не видели, Карцев! – ответствовал бог. – Н-ну? Среди ночи!.. Что это вы там висите? Где Заворская?! Ага! А куда это вы направляетесь, сударыня?
– Держите её, Олег Витальевич! – закричал Андрей.
Бог, невзирая на своё состояние, соображения не терял – извернувшись не хуже тигра, он поймал Ольгу за плечи и вместе с нею рухнул в лужу. «Просто бальзам на душу!» – восхитился Андрей, с удовлетворением наблюдая, как любимая выбирается из-под смертельно пьяного куратора.
– И что? – сурово спросил куратор, с некоторым трудом принявши вертикальное положение. – Вот я вижу вас тут, Ольга Сергеевна! Ночью! В непотребном виде!
– Сами меня в луж уронили! – огрызнулась барышня, отряхиваясь.
– В кондуит, – сказал Олег Витальевич. – Немедля.
– Ладно, – сказала Ольга и засмеялась.
«Нервишки сдали», – подумал Андрей, представления не имевший о причине её прогула.
– Господин учитель! – сказал он. – Выключите статую, пожалуйста!
– Эту? – спросил Олег Витальевич и прищурился на поганого идола. – То-то я смотрю... Ни с места, Заворская! – приказал он воспитаннице и, подойдя к постаменту, взял свою драгоценность. Драгоценность была рюмкой на высокой ножке, до краёв налитой тёмной пузырящейся жидкостью. Олег Витальевич пригубил жидкость, почмокал губами и допил. «Сейчас выпадет в осадок», – испугался Андрей. Но не тут-то было: маг тряхнул головой, отшвырнул рюмку и принялся за работу.
Для устранения безобразий ему потребовалась пара жестов – быстрых, сложных и безупречно исполненных (враг, уже готовый к выходу из поля, мысленно поаплодировал).
Постамент потух, сетка исчезла, Андрей грохнулся вниз, а поганый идол обратился мирной статуей: картина приняла прежний вид – отвратительный, но безопасный.
Наведя порядок, Олег Витальевич схватил Ольгу за руку, подтащил её к Андрею. Тот, сидя в луже, потирал ушибленные места. Барышня плюхнулась рядом, а маг неожиданно трезвым голосом поинтересовался:
– Что вы здесь делаете, господа гимназисты? Потрудитесь объясниться!
– Воевали, – сказал Андрей. – Спасибо, Олег Витальевич!
– Воевали, говорите? – сказал маг, глядя в сторону хлебного магазина. Поздно – не было там ни кресла, ни врага, ни каких-либо следов его присутствия. Так – лёгкий запашок.
«Давай вечером с тобой встретимся, по-китайски говорить», – предложил всем Самойлов. Олег Витальевич поморщился и глянул вверх.
– А песню выключить нельзя? – тут же спросил Андрей.
– «Агата Кристи», если не ошибаюсь? – спросил Олег Витальевич.
– Ага, Самойлов, – подтвердил Андрей. – Выключите, пожалуйста.
– Удачный выбор, – сказал Олег Витальевич. – Д-да...
Музыка утихла – о счастье!
– Коньячку бы, – мечтательно сказал Андрей. – Не найдётся у вас, господин учитель?
– Прямо сейчас вас бы высек, Карцев, право слово, – сказал Олег Витальевич.
– Да пожалуйста, – сказал Андрей. – Мы же вас с праздника сорвали!
– Праздник-то, любезные мои, закончился, – сказал маг. – Ещё сегодня утром. Полагаю, для вас это новость?
«Посетитель, – вспомнил Андрей, – дядька у памятника! Я ещё чуть с ног его не сбил! Ой-ой!..»
– А чего ж вы пьёте тогда? – спросил он. – Нет, правда, господин учитель, нет больше с собой?
– У вас, сударь, от нервных стрессов язык удлиняется? – спросил Олег Витальевич. – Сейчас вам всё будет – и коньячок... и таблетки от хамства...
Он извлёк из недр фрака сотовый телефон (настоящий) и потыкал пальцем в кнопочки.
– Нашёл, – сказал он в трубку. – И не разлил! Пари за мной, Фарид. Разумеется, и Карцев ваш... А вот вы его и спросите, отчего он не звонил.
– Я-то звонил! – сказал Андрей.
– Говорит, звонил... Поле, конечно. И выведено славно. Да не должно бы... А мы без канцелярщины, гуляючи. Подожду, подожду... – Олег Витальевич убрал сотовый и двинулся к магазину. – Вы бы встали из лужи, сударыня, – сказал он, не оборачиваясь. – Не комильфо… Да и вам, Карцев, советую.
– Я всё равно мокрая, – сказала Ольга и состроила куратору в спину рожицу. – А где меч? – спросила она шёпотом. – Вот подберёт сейчас!
– Я на нём сижу, – успокоил Андрей.
– Что-то быстро он протрезвел, а? – с сожалением сказала Ольга.
– Как думаешь, и Демуров в том же виде?
– А так тебе и надо! – надменно сказала любимая и дикой кошкой бросилась к постаменту. Андрей и ахнуть не успел. Схватив клубочек, она вернулась к наследнику джедаев и показала ему язык.
– Вот загорелась бы синим пламенем!..
– Грызи орешки, бельчонок! – посоветовала барышня, и Андрей махнул рукой.
– Что за сокровище-то такое?
– Я знаешь где была?! – зашептала барышня, мгновенно забыв обиды. – Дурак ты, без этого клубочка туда ночью не доберёшься! Блин!.. Смотри, кто идёт! Демуров…
Андрей издал тяжкий стон и плеснул в лицо водичку из лужи – за неимением иного успокоительного. Коньячку нынче и понюхать не удастся. Гнев, о богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына... Спаси и сохрани, мать-заступница... троеручица... Лучше бы в сетке сидеть – уютно, мягко...
Со стороны площади к одинокому герою шествовал огнедышащий дракон – разъярённый и неуязвимый даже для джедаевского меча. Шествовал зигзагами, на поворотах дракона слегка заносило.
Сие вот и называется – вселенская несправедливость. Эх, пришла беда – открывай ворота!..

[align=center]***[/align]

– Сударь мой боевой тигр! Вот нежданная встреча! В какие дали путь держим?
– Ма-ау-у! Больно, больно!
– Неужто? Миль пардон, дружок! Так лучше?
– Мря-а-ау!!! Ухо, ухо моё-у! Мря-а-а!!..
– Довольно тут кошечкой прикидываться! Благодари, что в шкурке, выродок паршивый!
– В ножки, в ножки поклонюсь, хозяин! Выпусти ухо, укушу!
– Укуси, мой боевой, усугуби, мой пушистый. Что ж ты творишь, дорогуша? Не было мне печали!..
– Претензии ваши мне непонятны! Как лучше хотел-с! Старался! Отнёсся к заданию творчески!
– Отверни-ка морду, я рыдать сейчас начну. Невинен, стало быть, и оскорблён бестактно?
– И невинен! Сам велел: чтоб никто меня и в намерениях не заподозрил! А теперь – за ухо! Эх, хозяин!..
– Ты бы определился – кто тебе, твари лицемерной, хозяин. Пригрела милая барышня?
– И в мыслях не держал подобного! Увлёкся! Забылся! А что?! А что?! Меня положение обязывает! Нет?!
– Я тебе покажу положение, забывчивый мой.
– Мря-ааф!.. Уф! Честью клянусь, никогда больше!..
– Я тебя научу субординацию соблюдать.
– Хвост! Хво-ост! Р-р-р-р!..
– Ах ты дрянь! Клыки вырву!..
– Маа-ау!!..
…Эх, горе не беда, вывезет кривая! Открывайте ворота – я дошёл до края!


[align=center]Глава 16 (Ольга)
Тень на плетень
(не замечая которой, обитатели гимназии починяют хвосты,
совершают судебные ошибки и сражаются с мороками)[/align]

– .. Жаль, что это был не ты.
– А вдруг? – возразил слегка уже захмелевший Ар-Шарлахи. – Разбойник, он ведь, знаешь, только при луне разбойник. А днём он может на базаре финиками торговать...
Е. Лукин
«Разбойничья злая луна»

[align=center]1[/align]

На рассвете пятницы маленькой ведьме приснился кошмар.
Предутренние кошмары, конечно, дело отвратное, но против сегодняшнего ведьма ничегошеньки не имела. Кошмар был несказанно сладок – в самом буквальном смысле слова. Пирожных в кошмаре имелось – не счесть.
Ведьма сидела в уютном кафе, маленьком, полутёмном, и её соседом по столику был враг. Враг то и дело подзывал официантов, официанты низко кланялись, сверкая на ведьму красными очами, и подносили новые блюда, подметая хвостами пол. Враг подвигал ведьме тарелки и, сведя под подбородком руки в отделанных металлом перчатках, нудел какие-то угрозы, пугал расправами, выставлял условия. Ведьма кивала – и с упоением ела, просто остановиться не могла. После ужина в среду крошки во рту не было – разве что кофе у госпожи Элис! Натуральный разгрузочный день.
Так что и враг, и речи его, и красноглазые официанты были ведьме совершенно до белки. Может, попозже, когда ещё вот эту корзиночку съест, и трубочку тоже...
Враг, однако, кормить – кормил, но и внимания требовал. Даже маску с рожи стянул и кинул злобно – попал, урод, на кувшин с соком! Враг был, точно, вылитый Бандерас, только уши всё портили. Длинные такие, заострённые, плотно прижатые к черепу – гоблинские! Впрочем, особо всматриваться ведьма не стала – успеется, небось! Двумя пальчиками снявши с кувшина маску, она подлила себе ананасового соку и вплотную занялась очередной тарелкой. Ореховые «ёжики», объедение! И в каждом – клубничина в шоколаде!
Враг, зараза нетерпеливая, стукнул по столу кулаком – аж дым из перчатки повалил! – и заорал на всё кафе:
– Слушать, я сказал! Оу-у! Мой хвост! Хвостик мой любимый, единственный! У-у!..
Ведьма вскинулась, проснулась – и уткнулась носом в пушистое и мягкое.
– У-у-мря-ау! Хвостик мой, хвостушечка!.. Спи, хозяюшка, спи, не обращай внимания! Ма-ау!.. Повернись на другой бочок и дрыхни себе. Я и без тебя умру, не переживай и не думай! Никто о бедном тигре не подумает, не позаботится, у-у!..
– Флюк, – сказала Ольга, не открывая глаз. – Ты чего?
– Говорю, не волнуйся! Ну, лишился я хвоста, не будить же тебя по таким мелочам! – прошипел тигр и завёлся снова: – Мря-ау! Вам, человечкам, не понять, как оно – без хвоста! Не жизнь, а существование бессмысленное, безрадостное-е... У-у!..
– Слушай, дай поспать! Чего ты воешь-то?
– Фигня! Не бери в голову! Подумаешь, хвост оторвали!
С причитаниями и проклятиями ведьма уселась на постели и протёрла глаза. В животе бурчало и хлюпало. Чертовски жалко было просыпаться, не доевши пирожных, но, увидев драгоценного своего и ненаглядного, пушистого и полосатого, ведьма вскочила, словно пушистый тараканов ей в простыни напустил.
И лучше бы тараканов! Зрелище, представшее ведьме, было воистину кошмарным – куда там сладкому сну и врагу с длинными ушами!
Полосатый и ненаглядный валялся на подушке, оглашая комнату тихими стонами. И ведь не ёрничал нисколечко – повод для стонов у пушистого имелся самый что ни на есть серьёзный. Явился он не иначе как с большой, душевной драки с неравным противником. Только что кровью не истекал.
Крови не было – да и откуда бы ей у игрушки, даже живой, взяться. Зато была шерсть – повыдерганная клочьями, грязная и слипшаяся. Были усы – встопорщенные и явно прореженные. Было вывернутое ухо. Был хвост – толстый, неописуемой пушистости, с кисточкой на конце. Хвост держался на двух ниточках. Флюк поглаживал хвост лапкой.
– Ты где был? Ты откуда? Кто тебя так? – в ужасе забормотала Ольга, мгновенно простив тигру ночные выкрутасы.
– Не трогай меня, – умирающим голосом сказал Флюк. – Это всё мелочи. Я вылижусь... Хвост! Мой хво-ост!..
– Подожди, – сказала ведьма и заметалась по комнате. – Сейчас! Сейчас я что-нибудь придумаю... Надо забинтовать. А! – Она выхватила из шкафа футболку и надорвала зубами шов.
– Бестолочь! – простонал Флюк. – Нитку с иголкой давай! О, могучий бог джунглей, за что мне такие муки!
– Зачем иголку?
– Дура! Хвост пришивать! О-о!..
– Как – пришивать?..
– Молча! Мозги, что ли, дождём вымыло?! О-о! ма-ау!.. Больно, больно!..
– Флюк. Подожди. Ты что, серьёзно?..
Тигр приподнял морду с подушки и объяснился – ничуть не стесняясь в выражениях. В том числе, по поводу вчерашнего дня. И безбашенных девиц, шляющихся по неведомым притонам. И тупых рыцарей, теряющих мечи в самый ответственный момент. И несчастных тигров, вынужденных спасать девиц и рыцарей ценой собственной драгоценной шкуры. И проклятых ворон, летающих стаями на выходе из сотворённых незнамо какими идиотами полей. И...
– Ладно! Ладно! Всё! – не выдержала Ольга. – Перестань! Сейчас я пришью и вымою тебя. А потом поговорим.
– Не надо мыть, – мрачно отказался Флюк. – Знаю я вас... Обойдусь. Давай пришивай хвост, да побыстрее!
Легко сказать.
На бинты можно порвать футболку. Еду для умирающего друга можно принести из столовки (тигр был на удивление не дурак пожрать – особенно котлеты). Шампунь и мыло тоже не проблема. Но иголка с ниткой?..
Швейных принадлежностей у ведьмы, разумеется, не водилось – никаких. Зачем бы? В гимназийских шкафах не только оторванные пуговицы сами собою пришивались, но даже сломанные каблуки менялись на новые.
– Может, тебя в шкаф сунуть? – раздумчиво сказала Ольга.
– Сунь, – сказал тигр со слезой в голосе. – Только я тебе не оборка на заднице. Меня чинить в твоём шкафу и в голову никому не придёт. Тебе всё равно, я понимаю...
– Мне не всё равно! – обиделась ведьма и принялась натягивать спортивные штаны. – Давай, ты в шкафу полежишь – ну, мало ли, вдруг поможет! А я пойду иголку искать, ага? Ты только...
– Что ещё?!
– Ты только не умирай, ладно? Флюк!
– Ещё чего! – сказал тигр, растрогавшись. – Не дождётесь. И нечего тут сырость разводить! Умывайся и топай. И подушку в шкаф положи! Мне надо мягко...

[align=center]***[/align]

После шести утра в гимназии можно всё.
Можно вкушать столовские деликатесы и кофе – надоевший до тошноты кофе, в маленьких чашечках, в больших чашечках, со сливками, по-турецки, глясе… Можно торчать в библиотеке, сонно проливая на страницы всё тот же вечный кофе. Можно валяться на травке, представляя себя бабочкой или птичкой, «ни заботы, ни труда» не ведающих. Можно шататься по саду, где воздух свеж, прозрачен и вызывает желание декламировать Бёрнса. И уж совсем не возбраняется решать накопившиеся с вечера проблемы. Школьные или нет – без разницы.
Забыть о реверансе – смерти подобно, а вот припереться ни свет ни заря к любому преподу на дом – это всегда пожалуйста. Как и повстречать по дороге Бельского, яростно спорящего в рассветной тиши с бабулей Бэрр (хотя в случае Бельского было непонятно – то ли философский вопрос какой обсуждали, то ли фрау выловила Витьку в саду ещё до шести). Ольга и сама бегала однажды к Олегу Витальевичу с нерешённой задачкой. Куратор, некормленый, но при сюртуке, принял ведьму без тени неудовольствия, да ещё и похвалил за визит.
Гимназийские преподаватели были готовы к общению в любое время суток – причём в душу не лезли и ничему не удивлялись (гимназисты, известно, народ эксклюзивный, непредсказуемый), а терпеливо выслушивали и помогали незамедлительно. В нормальной школе таких учителей – раз-два и обчёлся! Но и прибамбасов у них хватало – чертовски неприятных! Безупречна во всех отношениях была только мадам Окстри. Уж к ней-то народ валил косяками. Мадам и латынь знала, и в уравнениях шарила, по крайней мере, на уровне первого курса, и Шопенгауэра читывала, и журналы мод имела во множестве. Вот к мадам и следует пойти. Мадам что угодно отыщет – хоть иголку, хоть булавку, хоть швейную машинку. Дело женское.
Прикрыв за собою дверь преподавательского коттеджа, Ольга обратилась к панели со звонками, всей душой уповая, что мадам уже проснулась – и проснулась одна. На господина Демурова мы ночью нагляделись вдоволь, большое спасибо. Век бы не видать – и уж боги упаси помешать интиму! Особенно после минувших приключений. Ведьма вспомнила ночное явление математика вкупе с последующей безобразной сценой и передёрнулась.
– Ках ме!.. Смерти моей вы хотите, сударыня! – простонали за спиной (не хуже Флюка!). – Что с вами опять случилось? О-о, грехи мои тяжкие!..
Дорогой куратор сидел за шахматным столиком в глубине полутёмного холла и смотрел на воспитанницу загнанным волком. Компанию ему составляли полупустой графинчик, тарелка с нарезанным лимоном, две рюмки, две чашки, булькающий на крошечной плитке кофейник и господин Демуров собственною персоной. Алкоголики, блин!
– Доброе утро! – сказала Ольга и присела в реверансе, хватая пальцами воздух около бёдер. Платье!..
– Уже позволяем себе в домашнем виде визиты наносить, – горько сказал Демуров. – Не первый курс, а сборище плебеев! Олег, что вы молчите?
– Ни слов, ни музыки, ни сил, – ответствовал Олег Витальевич. – Сдаётся мне, это не Заворская.
– А похожа! – удивился Демуров и навалился на столик, всматриваясь в Ольгу. Точно – пьяные оба, ещё круче, чем ночью!
– Видение... Эдакий утренний морок! – с надеждой сказал Олег Витальевич. – Вы сами подумайте – в шесть утра, после ночных развлечений, да в таком виде... Нет, Фарид. Морок это.
– Вы полагаете? – с сомнением спросил Демуров. – А мне кажется, настоящая. Сударыня! Вы по наши души? Утешьте нас – вы в беде? Некий демон вытащил вас из постели и швырнул к нам на порог?
– Это хорошо! – оживился Олег Витальевич. – Эт-то мысль! А, сударыня? Был демон, признайтесь?
– Я думала, что все спят, – объяснилась Ольга. – Мне... Я не к вам! Мне срочно понадобилась мадам Окстри.
Преподаватели переглянулись.
– Банкуйте, Олег, – сказал Демуров. – Она не к нам.
– И это прекрасно! – сказал Олег Витальевич, звеня рюмками. – Ибо день не должен начинаться с подобных перипетий. Вы со мной согласны, Фарид? Было бы несколько неуместно.
– Совершенно согласен, – сказал Демуров. – Я всегда уважал ваше мнение, Олег! Невзирая на молодость... Но нынче ночью вы были весьма неосторожны.
– Но прав! – сказал Олег Витальевич и поднял палец.
– Увы, – сказал Демуров. – Прозит.
Преподы чокнулись и выпили, потеряв интерес к ведьминым штанам, и ведьма, выпрямившись, нажала кнопочку около имени мадам. Кнопочка издала нежный звон: слышу, жду, поднимайтесь! Ольга посмотрела на преподов – попрощаться или уж белки с ними? – и решительно зашагала к лестнице. Но неприятности, известно, по одной не являются.
– Доброе утро, сударыня! – приветствовал ведьму директор гимназии. Директор был дезабилье – то есть, для гимназийского взора. Рубашка навыпуск, расстёгнута чуть не до пояса. Голубые джинсы – истёртые, древние. Рожа небритая, глаза – в щёлочку.
Ведьма даже присесть забыла. Что ж это делается, господи?!..
– Реверанс, – потребовал директор и зевнул. – Угу-м... А что это вы не при параде... э-м-м... не при форме? Тьфу ты!.. Что за вид, Заворская?!
– Извините, господин директор! Я никак не ожидала кого-либо встретить!
– Я немедленно поставлю в известность вашего куратора. Безобразие!
– Я уже видел, – сообщил Олег Витальевич.
– М-да? Великолепно. Доброе утро, господа. Пропустите меня, сударыня! Что вы, право, прямо на дороге!..
– Она к Коре идёт, – пояснил Демуров. – А вот я не дошёл... Присоединитесь к нам? Или кофейку?
– Кофейку, – твёрдо сказал директор. – Сначала. День, коллеги, впереди тяжёлый.
– У нас вот и ночь выдалась... дождливая! – заметил Олег Витальевич. – И обратите внимание! Стоило сесть спокойно... расслабиться... И опять! Заворская, вы здесь ещё? Напомните мне, чтобы я вас записал в кондуит.
– Да нет, Олег! Это же видение, – сказал Демуров. – И потом, вы её уже записали...
– Видение? – заинтересовался директор. – То-то оно не в форме...
– Прозит, – сказал Олег Витальевич.
Ведьма была совсем не против именоваться видением. Правда, если кто тут на видение и похож, так это дорогие преподаватели! В натуре – утренний морок!
Искренне надеясь, что мадам Окстри участия в пьянке не принимала, ведьма бегом поднялась к знакомой квартире.
О счастье! Мадам была коллегам не чета – трезва, свежа и причёсана. Сидела на подоконнике с сигареткой и мечтательным видом, запахнувшись в короткий халатик, но и халатик на ней смотрелся вечерним платьем. Потрясающая женщина! И надо же ей было выбрать именно Демурова! Хотя, если говорить исключительно о внешности...
– Guten Morgen*, Оленька! – сказала мадам, покидая подоконник.
– Bon matin*! – сказала ведьма. Мадам она даже «Оленьку» прощала. – Извините, что я так рано, но у меня неотложное дело.
– Ничего страшного, вы меня не разбудили. Кофе будете?
– Нет-нет, благодарю! Я на минуточку. У вас не найдётся иголки и нитки?
Мадам взметнула брови.
– Иголки?..
– Да я вчера шляпку купила! Ленты нужно подогнать, – пояснила Ольга и прикусила язык. Нашла, кому врать!..
– Не волнуйтесь, душа моя, – усмехнулась мадам. – Шляпку так шляпку!
– Я вам вечером покажу, – виновато сказала Ольга. – Шляпка, в самом деле, божественная! У вас в журнале есть похожая – в том, где модели для кельтского типа. У меня, правда, не кельтский, но эта шляпка – словно по моему заказу!
– Принесите, конечно, – сказала мадам. – Но, пожалуй, завтра, если вы не против. День обещает быть трудным.
– Из-за... Из-за праздников, да?
Мадам кивнула и засмеялась.
– Праздники выдались долгие! Жаль только, что вы не использовали их для отдыха. Никакая шляпка, Оленька, вашему лицу полноценного сна не заменит, поверьте.
Да уж! Отдохнула на славу! Лучше б учиться...
– Я на каникулах высплюсь, – пообещала Ольга.
– О да!.. – сказала мадам. – Вот вам иголка с нитками, мадемуазель. Постойте-ка... – Она задумчиво оглядела воспитанницу. – Пожалуй, вам следует переодеться. Голубое устроит?
– Конечно! Спасибо, мадам!
– Ветерок, Оленька!
– Мадам, – сказала ведьма и замялась. – Вы не могли бы... ну то есть... Понимаете, там внизу... Это я спросонок так оделась, а там в холле мой куратор. И Фёдор Аркадьевич, и директор ещё. Они решили, что я им мерещусь, и если бы вы сказали, что я к вам в платье пришла...
– Мерещитесь?! – переспросила мадам. – Ках ме!.. Я вас выручу, не переживайте. Не стоит усугублять сегодняшние крутые разборки!
– Что?!
– Разборки, мадемуазель, вы не ослышались! – фыркнула мадам. – Суды и репрессии! Впрочем, гимназистов это ни в коей мере не касается, полагаю... Платье и туфли у меня в гостиной. Удачи вам.
В холле всё было по-прежнему, только закусок на шахматном столике заметно прибавилось. Проходя мимо столика, ведьма с удовольствием сделала реверанс. Преподы – все трое – уставились на неё с озадаченным видом.
– Совсем другое дело, – оценил господин Айзенштайн. – Радует взор.
– Пожалуй, – согласился Олег Витальевич. – Но знаете, господа, написанное в кондуите кружевами не вычеркнуть.
– Олег, – сказал Демуров. – Вот у меня такое впечатление, что вы барышню не за одежду записывали.
– Да? – изумился Олег Витальевич и наморщил лоб. – Что вы меня путаете, право!
– Уверяю вас, мы же вместе писали! Я отлично помню! Я вернулся из интерната, и мы здесь, на этом столике, с вами вдвоём...
– Господа, господа! – перебил их директор. – Я вам совершенно точно могу сказать! Заворскую вы, Олег, должны были записать за прогул! Как же!
– Вам легко говорить! – сказал Олег Витальевич. – Так она в платье была сегодня или нет?
– Прозит, – сказал Демуров.

[align=center]2[/align]

Мадам Окстри явно недооценивала своих коллег: их первыми жертвами стали именно гимназисты.
Не имея для репрессий действительных оснований, преподаватели проводили безжалостные опросы, придирались к причёскам и с иезуитским наслаждением строчили записи в четыре дня пустовавший кондуит.
Гимназисты восприняли репрессии как должное и ожидаемое.
Вчера, после визита попечителя, все занятия были отменены. Совершив сей беспрецедентный акт, преподаватели словно в воду канули – а вернувшись к вечеру, поставили барьеры вокруг интернатов и продолжили банкет. Что уж праздновали – осталось неведомым, но не Хэллоуин точно. Гимназисты, охваченные дурными предчувствиями, с самого полудня сидели за книжками: было стопроцентно ясно, что каникулы приказали долго жить.
Не опечалились завершением праздников только великий сыщик и его клиенты, по уши погрязшие в собственных проблемах и заботах. Сыщика после борьбы с полем трясло, плющило и колбасило – а когда он запихнул в себя поутру кофе (с одним-единственным кусочком сыра!), начало тошнить. Андрей Карцев, пировавший за соседним высоким столиком, заподозрил сыщика в похмелье. Никита разуверять его не стал, посочувствовал в свою очередь питающемуся стоя другу и побрёл на алгебру. Алкоголем он, кстати сказать, абсолютно не интересовался.
Через десять минут после начала пары сыщик был вынужден вылететь из кабинета без извинений и объяснений. Демуров отыскал его на первой переменке в туалете и, оторвавши от раковины, увёл к себе на кафедру. Изгажу всю кушетку, мстительно думал сыщик по дороге и был немало удивлён, подвергнувшись не наказанию, но беглому осмотру. Не отводя от воспитанника странного взгляда, куратор заставил его выпить полстакана жёлтенькой жидкости (по вкусу – горький тоник). Полегчало сразу же. Вернув стакан, Никита приготовился к допросу – но не последовало и допроса. Отконвоировав спасённого в кабинет, Демуров преспокойно продолжил урок.
Но все эти беды, разумеется, гроша ломаного не стоили по сравнению с лежащим при смерти Флюком.
Пришить хвост ведьма не сумела. Кольнуть полосатого и ненаглядного иголкой ей оказалось слабо. Флюк и приказывал, и умолял, и обещал жизнь самоубийством закончить – всё без толку. Стоило ведьме поднести иголку к рыжему заду, как её начинало трясти – не хуже, чем разнесчастного сыщика.
Так что хвост пришивал в обед Андрей.
Раскладывая на плоском камне в пиратском рокарии еду для Флюка, ведьма искоса следила за процессом пришивания и никак не могла определиться – смеяться ей или плакать.
Флюк добрался до рокария своим ходом – причём неведомыми Ольге путями. Возможно, что и Тёмными, но в любом случае сие перемещение пользы и удовольствия тигру не принесло. Распластавшись на травке, он скулил, подвывал и жаловался, не забывая при этом давать пирату ценные указания. Пират, стоя на четвереньках, орудовал иголкой и слабо отругивался. Вид у него был бледный. Вдвоём с тигром они смотрелись – чудо как хорошо. Два солдата после боя починяют автомат. В глазах солдат светился укор, адресованный виновнице ночных неприятностей.
– Да не дёргайся ты! – вскрикнул пират, уколовши вместо хвоста собственный палец. – Я и так покалеченный!
– А так тебе и надо, – сказал Флюк. – Тоже мне, рыцарь хренов!
– Сейчас вот брошу пришивать, и глянем тогда, кто тут рыцарь...
– Над крошечным тигром любой издеваться может. Давай, бросай! Что вы только делать без меня будете? Я таких бестолковых...
– Не сыпь мне соль на раны, а? Мне уже всё насыпали. Вон, хозяйку свою благодари... Из-за какого-то мячика...
– Ничего не мячика! – сказала Ольга. – Мячик!.. Это, между прочим, волшебный клубок! Кидаешь на землю...
– И бегом в царство Кощеево, – язвительно продолжил Андрей. – Как три пары железных сапог износишь – считай, дошла... Готово, рыжий! А ну, повиляй...
– Нитку-то оборви, – сказал тигр, сосредоточенно изучая хвост. – Да аккуратней, мряф! Ножницы даже взять не догадались...
– Не надо сапог, – сказала ведьма. – Тут рядышком. С трамвая я знаю куда, а вот ночью придётся с клубочком.
– Куда это ты ночью собралась? – хором осведомились солдаты.
– На частные уроки колдовства, – скромно сказала ведьма.
– Куда?!
Победно улыбнувшись, ведьма изложила свои вчерашние приключения. Солдаты слушали в гробовом молчании – Флюк даже про хвост забыл.
– Не нравится мне это, – сказал Андрей, и ведьма, ждавшая восторгов и оваций, немедленно надулась:
– А я в твоих резюме не нуждаюсь! Сиди дальше как дурак! Я такой шанс упускать не намерена!
– Зря, – сказал Флюк. – Знаю я эту... шляпницу... Сука страшная. Лапки моей там больше никогда...
– У-у, – сказал пират. – Давай, рыжий, колись. Чего там твоя лапка делала? Не наши дела обустраивала, часом?
– Нужны мне ваши дела козявские! – огрызнулся тигр. – Я вас тогда и нюхом не нюхивал! Жил я у неё... Еле хвост унёс, мряф...
– Когда – жил?! – удивилась Ольга. – Я же тебя в магазине...
– Думаешь, я на магазинной полочке из яйца вылупился? – хмыкнул Флюк. – Это она меня сшила, магиня твоя. А я от неё сбежал. Так что смотри не вздумай про меня ни словечка!
– Какая у тебя, рыжий, биография интересная, – задумчиво сказал пират. – Ты, значит, с местными колдунами вась-вась, а, рыжий? То-то я смотрю, преподы наши тобой не озаботились...
– Я ж тебя не спрашиваю, где ты лазерник откопал, – парировал Флюк.
– В саду нашёл, – сказал Андрей. – Ты ж наверняка в курсе, что тут ночью творится. Вот я за Ольгиной общагой, в сарайчике, его и обнаружил. Это, сударь мой тигр, не секрет, шайтан мне свидетель! А вот твои полосатые секреты меня давно напрягают.
– Сам ты сударь! – оскалился на него Флюк. – Если б я хотел вам гадость сделать, вы б там и полегли вчера, у статуи! Не так? Я же сверху ваших преподов вызвал, ты не понял, что ли?! А грязные инсинуации в задницу себе засунь, мряф!
– Лучше бы меч мне подал, чем преподов звать, – сказал Андрей. – Инсинуации!..
– Хватит вам! – сказала Ольга. – Флюк, а что она тебе сделала? Ну, госпожа Элис?
– Обращалась дурно, – надменно сказал тигр.
– Смотрите, какая цаца!
– И за деньги на всё готова, – сказал тигр, игнорируя пирата. – Она такие мутаборы крутит... Ведьма, мряф! Дайте мне пожрать, в конце концов!
– Я кетчуп забыла, – сказала Ольга. Тигр одарил её укоризненным взглядом и обратился к котлетам, а Андрей подобрался ближе и притянул нахохленную ведьму к себе.
– Ты сама-то ела сегодня?
– Угу, – сказала Ольга и уткнулась носом ему в плечо, отвернувшись от чавкающего Флюка. Стакан сока в столовке после физкультуры и гора пирожных во сне – обалдеть, до чего питательно.
– Не злись, – шёпотом сказал пират. – Мир, – сказал он, подтверждая слова действием, и ведьма сдалась. Станешь тут злиться, если парень с ума сходит...
Впрочем, кто из них двоих с ума сходит, было вопросом спорным. Ужасы, бледневшие в присутствии Андрея, при тесном с ним контакте и вовсе из головы вылетали. Пиратские ласки дорогого стоили крутой ведьме: от ведьмы в ней не оставалось ничегошеньки. И от манерной гимназистки тоже, и Белый Кролик Лёша Гаранин не волновал её нисколько, и вся окружающая действительность вкупе с параллельными мирами, физикой, вышивками по льду и прочими заморочками пропадала бесследно.
Ольга без проблем сумела бы подманить к себе единорога, сколь угодно расчёсывать его шёлковую гриву, кататься на сказочном звере верхом и в обнимку с ним фотографироваться. Но при этом она была человеком начитанным и – разумеется! – вполне взрослым. Да и фильмов довелось посмотреть немало – самых, понимаете ли, разных. Так что она прекрасно осознавала, что с ней происходит, и сокрушалась отсутствием должного опыта. С другой стороны, в данном конкретном случае стоило благодарить судьбу за свою неопытность: если уж становиться настоящей женщиной, так по великой любви.
Любовь была не то слово, что великая. Тристан и Изольда. Данте и Беатриче. Мастер и Маргарита. И вообще. Интересно только, где это Ромео опыта набирался? При всей неискушённости Ольга давно сообразила, что к Андрею Карцеву единороги и приближаться не станут – куда там! Разбегутся во все стороны с неимоверной скоростью – только копыта засверкают. Это обстоятельство вызывало в нашей ведьме целый ворох разнообразных эмоций. Преобладали в ворохе дикая ревность к пиратскому прошлому, сознание собственного несомненного превосходства над этим прошлым и бешеное любопытство по поводу неведомых прелестей секса.
Так что сохранённой по сей день возможностью пообщаться с единорогом (буде таковой объявится) Ольга была обязана исключительно пирату. Выдержку он имел поистине железную.
Флюк, впрочем, так не считал. Искоса наблюдая за происходящим безобразием, он фыркал в усы, не имея возможности покраснеть, а когда счёл зрелище предельно неприличным, громко рявкнул:
– Ольга!
– Ой! – подскочила ведьма. – Ты чего?!
– Молоко тоже забыла?
– Какое молоко?.. – спросила ведьма и закашлялась.
– Горло болит? – строго спросил тигр, проявляя отеческую заботу и давая шанс оправдаться.
– Рыжий, – со вздохом сказал Андрей. – Совесть у тебя есть? Вон кружка у камушка стоит.
– Где? – невинно спросил тигр. – А, нашёл! Да вы целуйтесь, целуйтесь!
– Спасибо, – сказал Андрей. – Я вот спрошу у твоей колдуньи, как именно она с тобой обращалась. Может, подскажет чего.
– Насчёт тебя я не договаривалась! – сказала Ольга.
– Я и сам договорюсь, – сказал Андрей. – А скажи, рыжий, она и впрямь научить может?
– Может, – сказал тигр. – Она всё может. Гляди, я какой!
– Ты классный! – сказала Ольга.
– Весь в родительницу, видать, – не удержался пират. – Говорят, вещи в точности хозяйский нрав перенимают. Она тебя из чего шила-то? Из прикроватного коврика, небось?
– Из шкуры саблезубого тигра, – скромно сказал Флюк. – И научила многому, между прочим. Тебе, сопляку, и не снилось. Только вот сдаст она вас и не охнет, мряф, – добавил он и принялся за молоко.
– Кому сдаст-то? Преподам, что ли? – спросил Андрей. – Я так понял, она с ними не общается.
– Преподам ладно, – сказала Ольга. – Вот если Бандерасу...
– Кому?..
– Козлу этому, – сердито сказала Ольга. – Кому-кому...
– Да нет, ты же имя сказала…
– Бандерас! Ну, который в «Интервью с вампиром» главного вампира играл. А я терпеть не могу вампиров!
Андрей внимательно посмотрел на любимую, и любимая нервно шмыгнула носом.
– Он ещё Зорро играл, – сказала она. – Смотрел?
– Вампиры тут совершенно ни при делах, – сказал пират. – Чего ты себя накручиваешь?
– Просто надо же его как-то называть… Может, пойдём уже? Сколько времени-то?
Пират достал из кармана часы и с чувством выругался.
– Пара десять минут идёт! Эдак я в субботу не то что за клубочком – до туалета не дойду!..
– Слушай! – сказала Ольга уже на бегу. – Они трезвые сегодня или нет? Я вот до завтрака лично их видела в полном ужасе – и своего, и твоего, и директора вдобавок! Прикольные такие!.. А на уроках вроде нормальные стали… Может, они в субботу опять? – с надеждой сказала она.
– И что? – спросил Андрей. – Демуров и ночью в ужасе был, а едва до интерната дошёл – куда что делось! Видела б ты!.. – Он вдруг остановился и потянул ведьму в кусты. – Ну, лёгок на помине! Нас, что ли, дожидаются?
– Нет, не нас, – шёпотом сказала Ольга. – Вон парни какие-то идут, смотри!
У дверей учебного корпуса стояли Демуров, историк и фрау Бэрр, а по ступенькам поднимались двое незнакомцев – совсем молодых, на вид ровесников Олегу Витальевичу.
– Выпускники, однако, – сказал Андрей. – Вон тот, повыше, в моей комнате жил. Чернецкий его фамилия... На разборки, наверное, вызвали.
– Суды и репрессии, – сказала Ольга. – Так они думают, что это выпускники устроили?..
– Все так думают... Давай послушаем. Я мимо такой компании по-любому не пойду…
Преподаватели встречали бывших учеников с каменными лицами – как у Зевса-громовержца, готового зачесть приговор мятежному Прометею. На лице Чернецкого бушевали эмоции, второй же парень полностью соответствовал роли подсудимого титана: поравнявшись с Зевесами, задрал подбородок и принял вид надменный и презрительный.
– Безмерно рад встрече – даже по столь неприятному поводу, – сказал Чернецкий, не поклонившись, и тоже задрал подбородок. – Мы прибыли. Дозволено ли мне будет сказать несколько слов моему бывшему куратору?
– Ничего я, Борис, слышать не желаю, – сказал сэр Шелтон. – Я тешил себя надеждой, что вы явитесь с извинениями. Вижу, ошибся.
– Разумеется, сэр! Я лично беседовал со всеми, кто посетил гимназию на Хэллоуин. Извиняться нам не за что.
– Вы нам в глаза это говорите, сударь? – осведомилась фрау Бэрр.
– Полагаете, что я лгу?
– Вы, к сожалению, уже вышли из возраста, когда возможно было определить, лжёте вы или нет, – сказал Демуров.
– Именно, господин учитель! Я давно вышел из возраста, в котором занимался подобными шалостями.
– Вы, Чернецкий, понимаете, каковы могли быть последствия этой шалости? – спросила фрау Бэрр. – Беспрецедентной шалости, смею вас уверить!
– Прав ли я в предположении, что приговор уже вынесен? – уточнил второй парень. – И будет зачитан прямо на пороге?
– Вы бы хоть поздоровались, Станислав, – сказал историк.
– Я непременно это сделаю, сэр, – после того, как услышу извинения от вас. Облыжные обвинения, позвольте вам заметить, ещё никого не украшали.
– Позвольте заметить вам, Муратов, что вы даже не сочли нужным явиться в назначенное время! – заявила фрау Бэрр.
– Действительно, Боб, – сказал Муратов. – Мы на десять минут опоздали. Мне в голову не пришло, что здесь и впрямь назначено судилище! Следовало пригласить адвоката!
– И в самом деле! – ядовито сказал Демуров. – Что же вы эдаким неполным составом! Где же Горина? Неужто мы будем лишены удовольствия выслушать её пламенные речи? Из вас-то, господа, демагоги препоганые! Вот незадача!
– Фёдор Аркадьевич, – сказал Чернецкий. – Я ушам своим не верю! Давайте попробуем ещё раз. Мы и в мыслях таких гадостей не держали! Мы скорее бы гребни вам нарастили и зеркала заколдовали. Но ведь и этого никогда не было!
– Премного вам благодарен, сударь!
– Ках цирсшнейшрасс*, господин учитель!
– Хааршенцирсшмей**, Борис!
– К чертям собачьим, – сказал Муратов. – Я готов открыться – а от нас здесь меньшего и не потребуют! Извольте!..
– Никто вас к этому вынуждать не станет, сударь! – отчеканила фрау Бэрр.
– Я сам откроюсь, фрау, будьте любезны!
– Да погоди, Стас! Господа преподаватели, это не наша шутка! Я просто слов не нахожу! Сэр Шелтон! Ведь вы меня знаете! Я не понимаю, как вы могли даже подумать!..
– Шутка? – переспросил Демуров. – Вы полагаете это шуткой? Шуткой и шалостью. Превосходно. Прошу вас, господа, подняться в кабинет директора.
– Борис, – сказал сэр Шелтон. – Я знал вас мальчиком. Этот мальчик стоил целой толпы ахейских сатиров. Но на подобные вещи он не был способен, не спорю! Беда в ином – вы уже не тот мальчик. Слухами, знаете, земля полнится.
– Вот как, – сказал Чернецкий. – Вы мне льстите, сэр.
– К чертям собачьим, – повторил Муратов и, обогнув историка, направился к дверям.
– Я извинюсь, Борис, – сказал сэр Шелтон. – Если вы докажете свою правоту, я извинюсь. Я вам пару настойки трехху выставлю.
– Выставите, – сказал Чернецкий. – Куда вы денетесь. Поддерживаете, Фёдор Аркадьевич?
– Ни в коем случае, – сказал Демуров. – Разве что пари... Но где вы, сударь, тот литр добудете, хотел бы я знать.
– Обижаете, – ухмыльнулся Чернецкий. – При моей-то репутации...
– Фарид!! – сказала фрау Бэрр.
– Секунду, – сказал Демуров, вглядываясь в кустики. – Это уже всякие границы переходит, право!.. Вот, Борис, ваши достойные преемники, любуйтесь! Покидаем, господа гимназисты, укрытие! Я к вам обращаюсь, Карцев!
«Зато у выпускников на судью меньше будет, – утешалась Ольга, вылезая из кустов и стараясь держаться за спиной пирата. – Как говаривал в известном фильме граф Калиостро, седалища не хватит – на двух лошадях одновременно умоститься...»
И ведьма, и граф Калиостро рассуждали абсолютно верно – касаемо заседаний и лошадей. Но вот военные трибуналы, господа, вершатся ох как быстро...

[align=center]3[/align]

Ближе к вечеру завершился и судебный процесс выпускников – к полному удовлетворению подсудимых. Оправданные по всем пунктам обвинения, выпускники покидали гимназию, нагруженные доброй дюжиной оплетённых фляг и связками неких непонятных предметов, более всего напоминавших сушёные бананы фантастических размеров. Провожали подсудимых всем преподавательским составом. В авангарде процессии гордо шествовал явившийся таки на судилище адвокат – маленькая, полненькая, кудрявая девушка. Позади девушки шагал Демуров, сконфуженный донельзя. Время от времени он окликал девушку «Риточкой» и пытался положить руку ей на плечо. Девушка руку сбрасывала, «Риточку» игнорировала и всем своим видом показывала, что только возраст и положение Демурова удерживают её от оскорбления словом и действием. Сжалилась она лишь за воротами гимназии – пока бывшие подсудимые грузили подарки в багажник машины, надменно выслушала оправдания, позволила поцеловать себя в щёчку и небрежно помахала ладошкой на прощание.
Проводив печальными взглядами демонстративно исчезающий в языках пламени автомобиль, преподаватели отправились к себе в коттедж, где немедленно удостоились визитов самых бесстрашных гимназистов. Визитёров принимал на пороге коттеджа мистер Хендридж: любезно извинялся и выпроваживал вон.
– Сидят, понимаешь, в холле, все до единого, бутылок – йок, и базар идёт какой-то гнилой! – рассказывал Клаус.
– Отчего ж гнилой? – спрашивали Клауса.
– Так я зашёл – и тишина сразу! Ох, что-то будет, господа мои сограждане! Тихие преподы – долгие слёзы!..
– Лоханулись они, однако, – сказал Бельский. – Вот дела. Раз не выпускники, значит, что-то тут нехорошее вытворилось...
– Развеселить их надобно, – задумчиво сказал Клаус. – Можем, Виктуар?
– Можем, – задумчиво сказал Бельский. – Отчего ж не можем...
В восьмом часу вечера преподаватели услышали пронзительный свист, хлопанье тяжёлых крыльев, скрежет когтей и прочие звуки, долженствующие сопровождать явление массивной летающей зверюги. Приземлившись у коттеджа, зверюга прочистила глотку и забасила на всю гимназию:
– Господа преподаватели, прошу на выход! Сей же секунд требую предстать, ибо взалкал я справедливости и ждать не в силах! Кто не выйдет, я не виноват!
Откликнувшиеся на зов преподаватели были награждены зрелищем: в фонтане, поглотивши мраморную русалку, покачиваясь и переливаясь радужным светом, сидел, упираясь холкой в небо, огромный дракон. Был у дракона гребень, были три головы с разверстыми пастями, были выпученные глаза – всё как положено. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что дракон состоит из множества мыльных пузырей разного размера и цвета.
– Все собрались? – спросил дракон и угрожающе взревел: – Ну что, мучители душ невинных? Доколе будут страдать воспитанники ваши от изуверских побоев и незаслуженных обид? А?! Я, Великий и Ужасный, Могучий и Непревзойдённый Маг всея Руси, попирающий когтями пределы миров, боец невидимого фронта имени кардинала Ришелье, приказываю вам, о себе возомнившим немерено, поклониться мне, сильнейшему, и все требования исполнить в сей же вечерний час без промедления! Розги, в мешок собравши, выкинуть в болота лесные, домашние задания отменить раз и навсегда и устроить для воспитанников ваших пир с винами столетними и икрою заморскою! Чуть не забыл – и каждому гимназисту по компьютеру с интернетом с тарелки! А не выполните мною желаемого – бойтесь тогда гнева моего праведного! И пусть лучшие кони моих табунов трижды и четырежды обегут земной диск, но и тогда они не найдут наказания суровее, чем то, которому подвергну я вас, непослушливых! Ух, как я вас, непокорливых, обижу! Ух, как я вас, мятежных, на клочки-то пораздираю! Бо-ойтесь, ироды страшные!!!
Страшные ироды, рассевшись на травке и ступеньках коттеджа, внимали дракону, подперевши головы.
– А недурно изложено! – оценил Олег Витальевич.
– Вы полагаете? – недоверчиво сказал дракон тоном ниже. – Ой-й! Я так стесняюсь! – и залился радостным двухголосым смехом.
– Боец невидимого фронта весьма впечатляет, – польстил дракону Крессир. – И о конях славный период, верно, коллеги?
– Любопытно, плагиат-то намеренный? – осведомился историк. – «Великий и Ужасный» там прозвучало, и вот ещё об икре, булгаковское...
– У Булгакова про осетрину! – саркастически указал дракон. – Телевизор надо смотреть! Икра заморская, баклажанная – слабо вспомнить?!
– Сей оборот, господа неучи, и впрямь принадлежит перу Михаила Афанасьевича! – сообщил мистер Хендридж. – А телевизор есть гибель для юных умов, что вы нам и показали печальным примером.
– Точно! – сказал дракон. – Это ж пьеса!.. Доколе ж будут носом тыкать в огрехи случайные! – взвыл он плачущим басом. – Доколе?!
– Бельский! – завопила фрау Бэрр. – Кларренберг! Немедленно прочь от фонтана!
– А тут никого и нет, – поспешно сказал дракон и лопнул, обрушив на иродов и мучителей литров сто воды. Не промок только господин Айзенштайн, потихоньку обходивший в это время фонтан. Остановившись за спинами сидевших на корточках создателей дракона, он снисходительно сказал:
– Мои поздравления, Николай. Вот это уже работа! А звуковая карта, Виктор, несомненно, ваша. Блестяще! Особенно в нижнем регистре.
– Какая карта? – опешил Витька. – А! Вы про усилитель? Так это я сам! Никаких динамиков, господин директор!
– А я вам о чём? – хмыкнул директор. – Отменно сделано, господа! И запись в кондуите будет составлена на уровне, обещаю.
– Спасибо, господин директор, – сказал Клаус. – Только не забудьте.
– Ни в коем случае, сударь. Доброго вечера вам. Или проводить?
– Не утруждайтесь, мы доберёмся, – сказал Бельский. – Можно идти, да? – с надеждой спросил он, косясь на приближающуюся бабулю Бэрр.
– Бегом, господа, – посоветовал директор. – Или будет беда. Я вот уже из последних сил сдерживаюсь, верите?
В холле интерната Клаус, всю дорогу мучительно над чем-то размышлявший, торжественно сообщил:
– Сударь, белкой буду, – вспомнил! «Старик Державин нас заметил и, в гроб сходя, благословил»!
– Сподобились! – торжественно сказал Бельский, и они с хохотом свалились на диванчик, восторженно болтая в воздухе ногами. Шкода несомненно удалась на славу! Кайф! Ай, какой кайф, господа!..

[align=center]***[/align]

Непревзойдённого дракона слышали не только гимназисты, но и жители окрестных кварталов, а вот видел мало кто – преподы да десяток самых любопытных школяров. Среди любопытных был и пират – лежал в зарослях тутовника и наслаждался по полной программе. Ольга же, гулявшая за оградой гимназии, наблюдала только драконьи головы – да и то без особого энтузиазма.
Тигр дрых дома, под тахтой, а с пиратом ведьма распрощалась почти сразу после ужина, мотивировав спешку необходимостью учения. Вечерняя прогулка была ей просто необходима: следовало в тишине и одиночестве обдумать накопившиеся печали.
Печалей было три.
Первая (и самая главная) заключалась в бесплодном завершении судебного процесса выпускников. И уж конечно гимназийские маги «День Сурка» не забудут и без возмездия не оставят. Выпускники теперь вне подозрений – так не станут ли искать среди гимназистов?.. «Вон, взгляните, что умеем, – думала ведьма, слушая драконьи завывания. – Детекторы лжи у наших преподов встроенные: опросят каждого – и абзац!»
Второй печалью был враг и предстоящая в воскресенье вышивка ледяного озера. После того, что случилось прошлой ночью, ведьма воскресного визита на озеро немало опасалась, да что там – дрожала зайчиком при одной мысли! А деваться-то некуда. Неделю назад с ней был Флюк – и благо, что враг на озеро не явился! С Флюком было, конечно, полегче – Флюк сторожил кабину лифта, торчащую на бережку, пока ведьма вышивала. Но за Флюка, сделавшего врагу такую гадость, она теперь боялась. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы он за ней увязался! Лучше уж одной...
От этой мысли стало совсем плохо, и ведьма перескочила на третью печаль. Третья печаль называлась кондуитом и была не многим приятнее двух первых. Ольга принялась утешать себя тем, что в кураторах у неё не Демуров. Вот тогда бы да! А Олег Витальевич, может, особо лютовать и не станет! Хотя после сегодняшнего опоздания на литературу милый зайка разговаривал с нерадивой воспитанницей сквозь зубы и глядел обещающе. Ну и ладно! Ну и пожалуйста! Зато потом она пойдёт к госпоже Элис – и там ей нальют в кофе коньяк и научат заклинашкам, а потом, если останется время, они с Андрюшкой будут гулять – целоваться до утра на какой-нибудь лавочке!..
В мечтах о предстоящих поцелуях ведьма добрела до универмага (со стороны двора) и, заметивши необычное граффити на стене у подъезда, подошла поближе. Рисунок был вполне профессиональный и чертовски знакомый – из любимой, зачитанной детской книжки про Мэри Поппинс. Лужок. Деревья. За деревьями каменный дом. Не хватает только мальчиков – троих мальчиков, играющих в лошадки... Вот здесь.
Ольга рассеянно протянула к рисунку руку, но дотронуться не успела – между нею и стеной встал Никита Делик. Как из воздуха возник!
– Не трогай! – сказал Никита.
– Ты откуда взялся? – спросила ведьма.
– Отойди, – сказал Никита. – На пару шагов. Пожалуйста. Ой!..
Рисунок у него за спиной дрогнул, зашумел листвой, залился солнечным светом и потянул сыщика в себя – словно пылесос бумажку с пола.
Реакция у ведьмы была превосходная. Она схватила сыщика за штанину, но сыщик успел тоже – толкнул её в грудь другой ногой, и ведьма упала на асфальт – на этот раз, по счастью, сухой.
Вскакивая, она увидела вместо рисунка огромное окно в стене. Из окна, перепуганная насмерть, вылетела огромная жёлтая бабочка и унеслась вверх, стукнувшись по дороге об Никитин ботинок.
«Меня всё время спасают, – подумала Ольга, кидаясь к окну, – это начинает надоедать!»
Окно закрылось прямо перед её носом.

[align=center]Глава 17 (Никита)
Страдания и триумфы незваных гостей
(вполне способных оказаться хуже татарина, особенно если
в их присутствии пытаются изгадить одну очень хорошую книжку)[/align]

– А давайте его сожрем! – глумливо облизнувшись, томным баритоном изрек пан Волчанский.
– Ну да, сожрем… святотатец… погорелец-голодалец, – испуганно пробурчал Барсукевич. – Кровопивец ты наш…
– Не-е-а… – задумчиво протянул Бол-Ван. – Не по Уставу ить!
А. Марцинковский. «Хроники Занюханного Леса»

[align=center]1[/align]

Сконфуженные и растерянные, авторы полагают своим долгом непременно оговорить нижеследующее: описываемые в данной главе события произошли только и исключительно по воле случая*. Враг наших героев, разумеется, лично устанавливал правила игры, но вот неожиданной заменой ведущего игрока был несколько ошеломлён. Тут месье Случай его обставил.
Хар ме, как говорят господа маги! Так уж вышло.
После падения в Неизвестное – тем более не по своей воле и вместо собственного клиента – следует ждать чего? Натурально, крупных неприятностей. Это раз. Потому Никита был сильно удивлён, обнаружив себя на безобидном зелёном лужке. Лужок находился на опушке леса – ежели, конечно, возможно назвать лесом густо растущие деревья, окружающие огромный, мрачного вида замок. Впрочем, на сад это походило ещё меньше: деревья были большие и запущенные.
Оказавшись в незнакомом месте и не обнаружив в пределах видимости табличек и указателей, рекомендуется разыскать аборигенов. Это два. Аборигены частенько оказываются людоедами, но Никита предпочитал думать о людях лучше, чем они порою заслуживали. Кроме того, в местности чудилось что-то смутно знакомое.
Лужок пестрел бабочками, по лесу шныряли мелкие зверюшки: мирный пейзаж. Кто в таком пейзаже может проживать? Правильно, добрая старушка-фея... милая такая... добрая... славная... никаких проблем... всё будет в полном порядке... не злобный колдун, а добрая фея!.. Это у нас – три...
Так, отпихивая упиравшиеся руками и ногами дурные предчувствия, Никита добрался до входа в замок, поклонился на всякий случай каменным львам, сидящим по обе стороны лестницы, и постучал молоточком по медной табличке. Дверь немедленно распахнулась. В дверях стоял здоровенный мальчишка – такому только хулиганов в «Ералаше» играть! Чулочки и бриджики с подвязками смотрелись на нём совершенно идиотически. Никита открыл рот, чтобы поздороваться и произнести заготовленную речь, но абориген успел первым: развёл в стороны руки и сладко улыбнулся:
– Как долго мы ждали тебя, дорогая сестричка!.. Ой!.. – Он сузил и без того маленькие глазки и злобно спросил: – Это ещё чего? Ты кто такой?
– Здравствуйте, – сказал Никита. – Я здесь случайно. Ваш... э-э... пейзаж нарисован на... То есть, я хотел сказать, что заблудился. Не могли бы вы...
– Вильям! – заорал абориген, обернувшись в дом.
– Мне бы только добраться до ближайшего населённого...
Рядом с аборигеном появился второй – с прилизанными длинными волосами и тоже в бриджиках. Смазливый донельзя. Рожа приторней, чем сироп от кашля. Сразу ясно: типичная сволочь. Никита подобрался и поздоровался повторно. Аборигены переглянулись.
– Это не она.
– Вижу, – сказал Вильям.
– Пнуть его?
– Погоди, Валентин. Пусть дед посмотрит. В конце концов, он же пришёл как положено.
– И ничего не как положено! Мы ведь должны быть на лугу!
– Вот если дед узнает, что мы не на лугу были... – угрожающе начал Вильям.
– Я-то не скажу, – хмыкнул Валентин и кивнул на Никиту: – Он скажет.
– А кто ему поверит? Эд уже вернулся.
– Ур-род! – с чувством сказал Валентин и схватил Никиту за рукав. – Пойдём... МАЛЬЧИК!
Он втянул Никиту в сумрачный огромный холл и захлопнул дверь. В глубине холла была лестница, а по лестнице спускалась девушка в пышном платье. Девушка тащила за собой третьего мальчишку; мальчишка тащился покорно, пытаясь по дороге завязать одной рукой шейный платок.
– Вильям! – крикнула девушка. – Кто это с вами?
Она выпустила мальчишку (тот немедленно уселся на ступеньку и продолжил борьбу с платком) и, подбежав к Никите, топнула ногой:
– Где вы его взяли?!
– Сам пришёл! – огрызнулся Вильям. – Крисси, давай скажем, что мы на лугу его встретили! Ведь всем попадёт из-за этого сони!
– Спал в конюшне! Голый! – прошипела девушка, тыча пальцем в лестницу. – Вонючка! Вонючка! Сурок безмозглый!
– А ты, можно подумать, птичка райская! – отозвался третий мальчишка. – Если мне душно в перине! Пылищу выбей!
– Дебил! Хоть бы сегодня!.. Ты ещё получишь вечером! Вот погоди!.. – Девушка обернулась к Вильяму. – Ведите этого к дедушке! В конце концов, он и на лугу бы девчонкой не был, верно? Ничего не понимаю!..
Никита тоже ничего не понимал, но сопротивляться было бы просто глупо. Он поднялся вместе со всей компанией на второй этаж, вертя головой по сторонам. Ничего интересного не наблюдалось: мрачно и сыро. Тоненько подвывал сквозняк. Даже настеленные и навешанные всюду ковры не спасали.
Никиту втолкнули в зал (немногим меньше холла). Посреди зала стоял овальный трапезный стол – человек на пятьдесят. В углу горел камин. У камина стояло кресло, а в кресле сидел кто-то маленький, укрытый пледом. Никиту подвели поближе, и девушка отчаянно сказала:
– Дедушка! Вот! Мальчики привели! На лугу!..
Сидевший в кресле оказался старичком с редкой седой бородкой. На голове ночной колпак. Выпростав из-под пледа руку, старичок извлёк изо рта длиннючую изогнутую трубку и расплылся в улыбке на пол-лица.
– Так-так! Значит, Джейн, наконец, прибыла!
«Странно, – подумал Никита. – Я где-то это уже слышал. Или читал?..»
Старичок тем временем замолчал и вытянул губы.
– Не понял, – сказал он.
– Мальчики изловили её за лесом, дедушка, – печально сказала девушка. – Его.
Старичок встал и обошёл вокруг Никиты. Никита благоразумно молчал и, скашивая глаза, старичка оглядывал. Шёлковый халат... вышитые домашние туфли... трубка эта... И трое мальчишек... Как он сказал – «Джейн»? Ужасная догадка посетила Никиту, и он робко обратился к девушке:
– Простите, пожалуйста, вас не Кристиной зовут?
Девушка кивнула. По спине у Никиты побежали мурашки, и он продолжил:
– А это ваши братья? Вильям, Валентин и...
– Эверард, – с ненавистью сказал Вильям, указав на проспавшего мальчишку.
– Ой, мама!.. – прошептал Никита.
– Ну вот что, – решительно сказал старичок. – Я человек старый, слепой... почти... – Он обвёл внуков свирепым взглядом и рявкнул: – А вы мне не указка!
– Да, дедушка, – упавшим голосом сказала Кристина.
Старичок уселся в кресло и деланно захихикал.
– Приветствуем тебя, дорогая! – сказал он нежно. – Ты, крошка, будешь у нас младшенькой. Хе, хе. Моей самой младшенькой прапраправнучкой.
– Это вы мне? – спросил Никита. – Благодарю, конечно, но я...
Старичок выпятил подбородок:
– Капризы? У нас тут капризничать не разрешается! Да! Никаких капризов, понятно? Хе!
– Но я...
Старичок погрозил Никите пальцем и сказал полушёпотом:
– Молчи лучше, мерзавец! Хе! Да! – Он пожевал губами и заговорил громким елейным голоском: – Располагайся, душенька! Садись к огоньку! Выпьешь чаю или вишнёвой наливки?
– Сударь, – убедительно сказал Никита. – Я прекрасно вас понимаю, но я не Джейн. Сожалею, но я здесь совершенно случайно. Я живу...
– Теперь ты живёшь здесь! – угрюмо сообщила Кристина. – Тебя все будут баловать, и ты... И ты...
– Ты будешь нашей любимой крошкой! – подхватил старичок. – Нашим золотком! Ты никогда не вернёшься домой! Вильям!
– Никогда! – хором сказали братья. Они казались жутко недовольными, особенно Валентин. Валентин смотрел на Никиту не отрываясь, и в глазах у него светилось обещание.
– Но я не Джейн! – сказал Никита.
– Это мы сейчас исправим, – сказал старичок. – Это, деточка, минутное дело. Кристина!
– Да, дедушка?
– Дай мальчикам своё розовое платье!
– Конечно, дедушка, – с сомнением сказала Кристина. – Но разве...
– Молчать! Вильям!
– Да, дедушка!
– Возьмите у Крисси платье и переоденьте вашу новую сестричку! Быстро! И чтобы я ни слова больше не слышал, что он... что она!..
– Да, дедушка! – сказал Вильям и прищурился на Никиту. Валентин захихикал и схватил «сестричку» за локоть, а Эверард – он, кажется, был младше всех, ровесник Никите (а остальные года на два-три постарше), – радостно захлопал в ладоши.
– Да вы с ума сошли! – заорал Никита, вырываясь. Но вырываться оказалось совсем непросто, да и Вильям с Эверардом бросились брату на помощь. Никиту быстро скрутили и потащили прочь из зала, а мерзкий старикашка выкрикивал вслед:
– Душенька! Дорогуша! Ты разбила наше Блюдо! Домой ни-ни! Золотко наше! И никаких капризов! Хе! Хе!
– Не разбивал я вашего блюда! – отчаянно завопил Никита. – Пусти, дурак! Вы тут все офигели! Я никакого блюда и не видел!
– Заткнись, – посоветовал Вильям, выкручивая Никитину руку. – Ты в Блюде и есть, понял? Ха! Попала ты, сестрёнка! Так даже лучше, верно, Валентин?
Тут Никита вспомнил, наконец, про передатчик и, попытавшись достать его, окончательно убедился, что средство связи с гимназией требует основательной доработки! Увидев чёрную коробочку, Кристина, следовавшая за братьями, немедленно вцепилась Никите в руку. Отобрав передатчик, гнусная девица поскакала вперёд процессии, унося единственную возможность спасения.
Джейн, наконец, прибыла! И спорить с этим не приходилось.

[align=center]2[/align]

Сыщик наш был мальчик домашний. Не паинька, не маменькин сынок, не тепличное растение, но рос он в атмосфере любви и уважения (в гимназии, в том числе), а характер имел абсолютно неконфликтный. По всему по этому проживание в Блюде явилось для него сущим адом. Очаровательной сказкой про Мэри Поппинс тут и не пахло – вероятно, потому, что Блюдо на сей раз было нарисовано на стене, а не висело в Доме №17 Вишнёвого переулка.
Во-первых, приходилось носить девчоночье платье. Чего уж можно придумать унизительнее для мальчишки! Но ни прямой бунт, ни попытки уговоров плодов не принесли, и очень быстро сыщик понял, что платье – ещё полбеды!
Бедой были братья. За первый же день уставшие от необходимости постоянно торчать рядом с пленником, братья развлекали себя, как могли. Всерьёз, правда, не били, но издевались на славу. Тычков и затрещин за неделю Никита получил столько, сколько не получал за все свои четырнадцать лет. Кристина старалась тоже, и предложи кто заменить её щипки розгами, сыщик согласился бы без раздумий! Щипки были разнообразны и профессиональны, с вывертом, с оттягом, с царапом и так далее. В самые неожиданные моменты и за самые неожиданные места.
Старикашка и Кристина называли его «Джейн», братья же (в отсутствие сестры и деда) ублюдком, уродом, червяком, гадёнышем. Хуже всех был Эверард, показавшийся на первый взгляд неплохим парнем. Пакостил по мелочам, но беспрерывно: плевал в тарелку, привязывал лентами платья к стулу, колол булавками, пихал за шиворот объедки. Он вообще производил впечатление не совсем нормального. Обожал, к примеру, бегать голым, за что братья нещадно его колотили. Колотушки Эверарду были нипочём – встряхивался как кот и продолжал своё.
Валентин зажимал «новую сестрёнку» в углу и с наслаждением драл уши. Вильям предпочитал изыски моральные: усаживался в кресло, ставил Никиту перед собой и вполголоса говорил такое, что бедный сыщик заливался краской. Но всё это было хоть и гнусно, но предсказуемо, а вот предсказать Эверарда ни один бог бы не взялся!
А игра в лошадки на зелёном лужке под весёлый перезвон бубенчиков! А ежевечернее лото!..
Никита никак не мог понять смысла всего происходящего. Толку от его присутствия ровным счётом никакого не было, более того – он явно нарушал привычный образ жизни, что ужасно бесило окружавших его странных людей. Старикашка, хоть на словах был ласков и нежен, словно и впрямь имел дело с любимой праправнучкой, одаривал беднягу такими взглядами, что Никита всерьёз начал опасаться за свою жизнь.
Ясно было одно: нравилась или не нравилась лже-Джейн обитателям Блюда, отпускать её на волю они не собирались. На побег тоже никакой надежды не имелось – первая попытка оказалась единственной и неудачной. Сыщик совершил её в гардеробной Кристины: непоправимая ошибка, осведомившая конвоиров о его талантах! В тесной комнате его поймали очень быстро, и больше братья не отходили от пленника ни на шаг. Никита оставался один только по ночам, поселили его на самом верху дома, запирали снаружи огромным замком, а на окне пребывала решётка из толстенных прутьев.
Он пробовал уйти пресловутым Тёмным Путём. Дохлый номер, разумеется, – только шишку в конечном итоге набил. Стыдно, конечно, признаться, но ночи Никита проводил весьма однообразно. Рвать ненавистное платье смысла не имело: Кристинин гардероб оказался обширен, а щипки, как сказано выше, чрезвычайно болезненны. Так что платье он просто стаскивал, забирался на огромную кровать и плакал чуть не до утра, укутавшись влажными простынями. Камин в обеденном зале был единственным на весь дом. Сон приходил с трудом и облегчения не приносил: всё больше кошмары, то подземелья какие-то, то болота, то Эверард, на глазах превращавшийся в лысого клыкастого монстрёнка.
Утром за ним приходили хорошо выспавшиеся, свеженькие Вильям с Валентином, силком одевали, пинками вышвыривали из комнаты, и всё начиналось заново.
К концу недели Никита впал в полное отчаяние. От отчаяния же полшага оставалось до паники, а паника, сколь известно, мозги (и так от ужаса почти не работавшие) отключает напрочь. Ночь на пятницу застала его в уже привычных слезах, и слёзы неуклонно переходили в истерику. Из последних сил сыщик собрал остатки воли и разума, стиснул зубы, скинул простыни и около часа делал зарядку. Доведя себя до полного изнурения, уселся на подоконник (каменный и ужасно холодный) и уставился в небо.
Небо было незнакомым, что никаких эмоций не вызывало. Но зелёная, как в гимназии, луна принесла неожиданное утешение.
Гимназия!
«Ведь меня же должны искать, – осенило его (первый раз за всё время), – тем более, Ольга-то наверняка рассказала, что случилось. Но, конечно, если взять за данность, что ловушка была конкретно для Ольги устроена, то уж и следы замести постарались... Ладно, об этом не думаем. Не думаем об этом. Думаем о другом: о преподах, к примеру. Не может быть, чтобы не нашли! Просто надо потерпеть немножко…»
Сыщик сглотнул, подавляя слёзы.
«Да, немножко потерпеть! То ли ещё может случиться с магом! Погодите, сволочи, вот я вырасту, я же сюда вернусь... Ох, что я вам тут устрою!.. Особенно сопляку. Странный, однако, сопляк. Словно бы... словно бы он и не человек вовсе. Действительно, монстрёнок... Может, и правда? Да и что тут не странно? Но всё-таки я крутой! Ведь если бы Ольга сюда попала! Страшно подумать! Спас я её, по ходу. Хотя, ждали-то они девчонку, с ней, наверное, обращались бы совсем по-другому! Или наоборот?.. По-любому, не место ей здесь. Свихнуться – это минимум, что здесь может с человеком случиться! Даже с будущим магом и детективом! Что, конечно, нисколько не оправдывает его, мага и детектива, позорное хныканье и опускание рук... Бедняжка Джейн! В книжке всё было, однако, даже мило. Но она-то с этого Блюда выбралась. Няню позвала, кажется... Ну, ко мне-то Мэри Поппинс не придёт, это точно! Передатчик бы найти!»
Сыщик, впрочем, давно сообразил, что толку от передатчика никакого бы всё равно не было, ведь работал он только в пределах города! «Но раз меня нет в пределах города, должен же Демуров почесаться! А что, если... если попытаться напугать этих сволочей? В конце концов, я не просто мальчик с улицы. Я, между прочим, гимназист! Это вам не шутки!»
Никита слез с подоконника, только тщательно продумав завтрашнюю речь перед старикашкой (и окончательно замёрзнув). Особо согреться так и не удалось, но спал он крепко и снов не запомнил.
Утром, безмолвно натянув персикового цвета мерзость, он спустился вниз, почти не обращая внимания на тычки и оскорбления, только крепко держался за перила, чтобы не покатиться кубарем от особо удачного пинка. Братья сзади гоготали, перемен никаких не ожидая, – Никита, собственно, всё это время очень старался не давать им поводов для лишних глумлений. На конце лестницы Валентин догадался, наконец, наступить ему на длинный подол платья, и сыщик упал.
– Осторожненько, золотко наше! – завопил от камина дедуля. – Коленочки расшибёшь! Хе, хе, хе!
Мальчишки заржали. Никита встал, подобрал подол (и как девчонки в таком ходят?!) и прошествовал к столу. Выставленный башмак Эверарда он заметил в самый последний момент, но успел схватиться за стол и на ногах удержался.
– Эй, Эд, – сказал он поганцу. – Эй, а ведь ты уже вырос! Ты уже старенький и при смерти. А может, и умер.
– Вонючка, – шёпотом сказал Эверард и показал ему язык. – Вонючка!
– Вонючка – это ты, – сказал Никита. – А знаешь, почему? Ты хоть и вырос, а нигде не учился. Поэтому стал чистить канализацию. Знаешь, все эти отхожие ямы. Честно-честно.
Никита остановился около Кристины, и девушка скорчила ему рожу. Он отпрыгнул от её руки – получилось даже изящно – и, очутившись на безопасном расстоянии, сказал:
– А ты вышла замуж за толстого бородавчатого дядьку. И он оказался садистом. Знаешь, как он с тобой веселился? Мне даже рассказывать противно.
– Получишь, – негромко сказал сзади Вильям.
Никита обернулся к нему.
– А ты за себя не волнуйся. Ты стал депутатом парламента. Речи толкал – ого, какие! Народ животики со смеху надрывал. Но ты-то был не в курсе. Так что всё нормально. А ты, – сказал он Валентину, – а ты стал бандитом. Только попадался всё время, потому что тупой. Вся жизнь в тюрьме. Но ты и сейчас в тюрьме, так что без разницы. А вот вы, дедушка...
– И что же я, душенька? – спросил старикашка.
– Вы, дедушка, хуже всех закончили.
– Ты чего, гадать умеешь? – спросил Валентин. Дошло до жирафа.
– Ещё бы, – сказал Никита. – Я же в гимназии учусь. Вы что-нибудь слышали про гимназию?
– Мы, золотко, много слышали про гимназию, – сказал старикашка. – Ещё бы нам про неё не слышать, хе-хе. Только что-то поздненько ты про неё заговорила, крошка.
– Кстати, меня Никитой зовут.
– Тебя зовут Джейн, – сказал старикашка.
– Да ради бога. Вот скоро за мной придут мои учителя, они вам точно скажут, как меня зовут.
– Да куда же они придут, золотко, – захихикал старикашка. – Это ты правильно сказала, все детки уже давно выросли! У нас тут Прошлое, глупышка Джейн. Ты в далёком, далёком Прошлом... В тех днях, когда Кристина и мальчики были детьми.
– Это – я – уже – читал! – отчеканил Никита. – Можете не утруждаться, сударь! Но, видите ли, моим учителям без разницы, прошлое там, будущее! Они меня везде найдут. Представляете, что тогда будет? Они ведь все маги – а мой куратор самый крутой, между прочим.
Никита очень надеялся, что говорит правду. Ещё бы иметь уверенность, что старикашка не крутой. Чёрт их знает, магов этих!
– Да мой куратор... – сказал он, лихорадочно придумывая, что бы такого про Демурова наврать. – Моего куратора, если вы не в курсе...
– Ой, только не надо говорить мне его имя, – ласково сказал старикашка и вдруг стрельнул по сторонам глазами. – Я в курсе, Джейн, но поверь, сюда, в прошлое, да не имея координат, ему не пройти. Уж об этом я позаботился, деточка. А если ты будешь капризничать...
– Я тебе шею сверну, – прошипел сзади Валентин. – Я тебе прямо сейчас шею сверну, СЕСТРИЧКА!
И тут все обитатели Блюда заговорили одновременно.
– Он всё врёт, – заявил Эверард.
– Конечно, она просто капризничает, дедушка! – сказала Кристина.
– Позволь, мы пойдём с Джейн на лужок, дедушка! – попросил Вильям. – Мы будем играть в лошадки!
– Лошадки! – завопил Эверард. – Запряжём вонючку!
– Только возьмите ПОПОНКУ! – приказал старикашка. – Обязательно ПОПОНКУ, ты слышишь, Вильям?! Крисси, быстро неси сюда попонку! А ты, Джейн, будь умничкой, ты ведь младшая, и ты должна... Валентин, держи его! На лужке сегодня ПРОХЛАДНО, детки. Валентин!
«Чего это они испугались, – судорожно соображал Никита, глядя, как Кристина, приподняв юбки, мчится прочь из зала. – Не надо чего мне говорить?..»
Вдруг он понял, поднёс ко рту ладони и заорал во всю силу лёгких:
– Моего куратора зовут Фёдор Аркадьевич Демуров!
Валентин схватил его в охапку, а Вильям, прыгнувший зажать рот, получил ногой в живот.
– ДЕМУРОВ!!! Господин учитель, я здесь!!!
«Что же там было, в сказке? Кажется, рука Мэри Поппинс ухватила Джейн, и потащила, и вытащила! Там ещё картинка в книжке была!.. И эти гады замерли, словно на картинке, рука их сейчас разметает как карты... Ой, нет, это уже из Кэрролла...»
Кристина, почти добежавшая до дверной арки, вдруг метнулась в сторону.
– Сырость! Затхлость! – с отвращением сказал появившийся в арке мужчина. – Постели влажные, вне сомнений! Фуй, Генри! Признаться, подобное постоянство и толики уважения не вызывает. Крысы!..
Никита задрал платье и со всех ног кинулся к вошедшему. Демуров поймал его за плечи, не позволив в себя врезаться, и ворчливо сказал:
– Рад видеть вас, Делик! Экий наряд, однако! В гардеробе столетней графини одолжились?

[align=center]3[/align]

Впоследствии сыщик никак не мог найти слов, чтобы описать случившееся с мерзким домом. Это было, как будто... Как будто Блюдо треснуло. Конечно, никаких внешних изменений не наблюдалось, но ощущение было чётким: Блюдо треснуло. Получалось, что он всё-таки его разбил – и это было правильно и достойно! Хотя бы за то, что эти сволочи испортили такую классную сказку!
– Брысь, – негромко приказал Демуров. Не возникало сомнений, кому адресовался приказ: Кристина тут же шмыгнула в арку, и следом за ней быстро выскочили братья. Выходили они, почему-то пригнувшись и глядя в пол. Эверард шёл последним – Никита поклясться мог бы, что вместо рук, прижатых к груди, у гадёныша были скрюченные волосатые лапки.
– Ай-яй-яй, – сказал с кресла старикашка. – Как вы, господин рейнджер, категоричны. Зачем же так с детками! Впрочем, я согласен! Старым сослуживцам потребен тет-а-тет, я правильно вас понял? Вишнёвой наливочки, господин мой Фарид? Обратите внимание, я вашего имени до сей секунды не называл. Можно сказать, вы тут незваный гость, но я не против, господин, я даже весьма польщён! Честь-то! Честь какая!
Демуров скривился так, словно надкусил незрелое яблоко.
– Меня позвали, Генри, трудно утверждать обратное.
– Здесь я хозяин, – кротко сказал старикашка. – Мало ли что скажут занятые игрой дети.
– Какие дети, Генри? Я вижу здесь только одного мальчика. И это мой мальчик, вот ведь как любопытно!
– Тут вы, господин мой, неправы, хе-хе. Это девочка. Девочка Джейн. Или нет? Неужто я ошибся? Слеповат стал, да-да...
– Не иначе, – согласился Демуров. – Значит, девочка? А откуда, позволь узнать, такая уверенность?
– Я человек подневольный, – сказал старикашка.
– О, никаких претензий, – уверил Демуров. – Ни в коем разе, Генри. Только пара вопросов. Ты же не откажешь мне в этой мелочи? Должен заметить, что тебе крайне повезло. Если бы это и впрямь была девочка, сюда бы явился мой коллега. Он молод, горяч... Ни тебя, ни кучку крысят словом бы не удостоил.
Он медленно шёл к старикашке, и Никита шёл следом, отставая на пару шагов. Смертельно хотелось схватить спасителя за руку и не отпускать до тех пор, пока они не окажутся в безопасном месте. Демуров, наконец, обернулся, остановился и обвёл подопечного взглядом. Гимназийские рефлексы немедленно подавили все прочие эмоции, и Никита вцепился в оборки платья, осознав, наконец, свой вид с точки зрения куратора.
– Всё в порядке, Никита, – мягко сказал Демуров и совершил два совершенно ему несвойственных действия: взъерошил подопечному волосы и подмигнул. – Я только выясню кое-что, и мы отправимся домой.
– Я бы хотел переодеться, – сказал сыщик и, не выдержав, шмыгнул носом.
– Разумеется.
Демуров кивнул на ближайший стул. Никита глянул – на стуле аккуратно висела гимназийская форма. Рядом стояли туфли. Фу-ух!.. Он скинул дурацкие башмачки с бусиками и бантиками и бросился к стулу.
– Старость не радость, – печально сказал старикашка, наблюдая, как лже-Джейн восторженно обрывает пуговки на корсаже. – И вправду мальчик. Ты уж извини, деточка! Сослепу, да-да... Так насчёт наливочки, господин мой рейнджер? Посидели бы, вспомнили былое... Пока ваш мальчик приводит себя... в должный вид, м-да.
– Я тебе не господин. И давно не рейнджер.
– О, просто форма обращения! Я старый солдат и не знаю слов... подобающих... человек подневольный...
– Верю, Генри. Только служишь ты дурно. Начальство будет недовольно, полагаю. Кстати, будь добр, изъясни мне по старой дружбе, кто нынче над тобою начальником? А, Генри?
– Я стар, господин Фарид, – сообщил старикашка. – Стар и слеп, но не глуп.
– Сочувствую, – сказал Демуров, и старикашка, съёжившись, потянул на себя плед. – Сочувствую, Генри, но помочь не в силах. Увы. Придётся тебе из двух зол выбирать меньшее.
– Каким образом? – спросил старикашка. – Вы поставите меня в такое положение? После всего, что я...
– После всего, что ты, Генри, сотворил с мальчиком – с моим, заметь, мальчиком! – я не советую тебе со мной пререкаться. Нет?
– Господин Фарид!
– Твоё право, – сказал Демуров. – Тогда, пожалуй, приступим.
Блюдо затрещало снова – на этот раз в действительности. Пол накренился. Никита, завязывавший шнурки, чуть не упал от неожиданности, выпрямился и уставился на Демурова. Тот стоял перед креслом, поддёргивая манжеты.
– Секундочку! Секундочку! – завопил старикашка. – Ну что вы, в самом деле! Я всё изложу! Хотите, письменно?!
Пол вернулся в прежнее положение, а Демуров спокойно сказал:
– Я и не сомневался в твоём благоразумии. Излагай.
– Что, прямо при мальчике? – сердито спросил старикашка.
– Нет, – задумчиво сказал Демуров. – При мальчике, пожалуй, не стоит.
Он развёл руки и пропал – вместе со старикашкой. Опустевшее кресло скрипнуло и еле слышно вздохнуло. Никита нервно огляделся, ожидая немедленного нашествия врагов. Никого. Он сел на стул и принялся воображать допрос – во всех подробностях. Жестоких и гнусных. И вот так. А ещё вот так. Да даже так вот можно – а будешь, сволочь, знать, как измываться над великими сыщиками! Хе! Хе!!..
Ожидание вышло отнюдь не долгим: Никита не успел представить и десятой доли предполагаемых для старикашки мер отмщения. Демуров вернулся один, велел Никите ни в коем случае не отставать и быстро зашагал прочь из мерзкого дома. Пришлось почти бежать рядом, но сыщик не возражал даже мысленно: чем быстрей, тем лучше. Чувствуя себя в полной безопасности, он заглядывал в лицо куратору, пытаясь прочитать на нём хоть что-нибудь по поводу своего приключения. Лицо это имело довольно странное выражение лёгкой растерянности: будто Демуров выяснил не то чтобы незнаемое, а, скорее, стыдное и теперь сосредоточенно думал, что же ему с этим делать.
На зелёном лужке, истоптанном ногами «лошадок», Демуров остановился и повернулся к подопечному.
– Сударь? Что вы так на меня смотрите?
– Как? – смутился Никита.
Демуров хмыкнул и покачал головой.
– Вам бы радоваться счастливому спасению, Никита, а вы...
– А что я? Ой! Спасибо, господин учитель! Я тут за неделю чуть с ума не сошёл! Сегодня же пятница, да?
– Суббота. Ночь на шестое ноября.
– Шестое?! Я же...
– В гимназии и четырёх часов не прошло, сударь. Может статься, это вас слегка утешит.
– Конечно! – сказал Никита. – Скажите, а они, ну эти, они действительно крысята?
– Не суть важно. В знак благодарности – не желаете поделиться со мной информацией?
– Какой, Фёдор Аркадьевич?
– Той, которую вы, насколько я понимаю, тщательно собираете, господин детектив.
«Ни-че-го себе!.. Вот теперь он меня будет допрашивать. И как быть?!»
– Да я не собираю, господин учитель. Я просто так играю, ну, понимаете…
– Успокойтесь и не лгите, – сказал Демуров. – Пыток не будет. Полагаю, сударь, мы с вами преследуем общие цели.
– Наверное, господин учитель, – сказал сыщик. – Но вы же со мной не будете информацией делиться.
– В любом случае, могу вас уверить, что всё это... – Демуров неопределённо помахал рукой. – Что все перипетии Карцева и Заворской – не моя заслуга. Это вы понимаете, надеюсь?
– Ну... наверное, да. Вы нарочно при мне говорили – ну, со стариком? Нарочно, да? Чтобы я вам поверил?
– Да нет, Никита. Впрочем, я рад, что вы это так восприняли. – Куратор помолчал и, без особой, видно, надежды, спросил: – Скажите мне, что вам удалось узнать?
– Господин учитель... Всё, что я узнал, я узнал не очень-то законными путями.
– Никаких репрессий с моей стороны, сударь. Обещаю. Более того – оградить лично вас от чужих неприятностей я вполне способен.
– А Карцева не можете?
– Нет, Никита. Не могу. Только косвенно – и вот здесь нам стоило бы договориться.
– Фёдор Аркадьевич, – сказал сыщик. – Вы ведь знаете, кто за ними… ну, охотится, что ли. Вы знаете, да? Тогда почему же вы…
Тут Демуров вздохнул и отвёл глаза.
– Вот эту сторону вопроса мы обсуждать не будем, сударь.
– Фёдор Аркадьевич. Видите ли, я... Я тоже знаю.
– Даже так? – снисходительно спросил Демуров. – Могу ли я услышать вашу версию?
Тогда Никита назвал имя – а назвав, убедился в своей профессиональной пригодности наилучшим из возможных способов: безмерное удивление мелькнуло на лице куратора, мелькнуло и бесследно пропало – но сыщик заметил.
– Это уж, право, нелепо, Никита! – сказал Демуров. – Вы и впрямь заигрались. Смешно было бы даже предположить…
– А теперь вы неправду говорите, господин учитель.
Господин учитель покачал головой и усмехнулся.
– И с кем ещё вы поделились своими догадками?
– Ни с кем, – сказал сыщик. – Я не был уверен… и вообще.
– А теперь, стало быть, уверены?
– Да, – сказал сыщик и, не удержавшись, добавил: – Спасибо, господин учитель.
– Туше, – сказал Демуров. – Далеко пойдёте, Никита Александрович. Признаться, не ожидал. И как прикажете с вами поступать теперь?
– Вы сказали, что мы можем договориться, – напомнил сыщик.
– Партнёрство предлагаете, господин детектив?
– Я ведь ещё не маг, Фёдор Аркадьевич...
– Ещё нет, – сказал Демуров.
– Мне одному не справиться. Так что если вы согласитесь мне помочь...
– Буду рад, Никита.
– Спасибо. Только вы мне всё-таки расскажите… Ну, сторону вопроса.
– Карты на стол? – спросил Демуров. – По рукам, сударь. Но не подыскать ли нам другое место для беседы? Вы не против?
«Так-то, господа! Вот она, достойная награда за неделю в девчоночьем платье! Я и вправду крутой! Йес! Й-е-е-с-с!!!»

[align=center]Конец первой части[/align]