Новая Фантастика

Подскажите, пожалуйста, как внести правки в текст? Удалить пост, а потом опять разместить уже с исправлениями? Я первый раз на этом сайте, не могу пока понять, как всё работает.

И да, кавычки я пропустила)))

Спасибо за советы! Учту. Но думаю, что вносить какие-либо глубокие правки и сокращать текст разумнее, посоветовавшись с редактором, в случае его заинтересованности в издании романа, а пока это не будет иметь особого смысла. Была бы благодарна, если бы Вы указали на опечатки, потому что самостоятельно вычитывала рукопись 6 раз, не говоря уже о вычитке бета-ридера и корректора...

Название: По ту сторону легенд. Книга 1
Автор: Ольга Кравчук
Серия: Магия фэнтези
Объем произведения: 12,6 а.л.
На почту выслала отредактированный текст и синопсис.

Пролог
— Мамочка, я так хочу поскорее вырасти! — сказала маленькая девочка, прижимаясь к человеку, чья тень и даже мимолётная улыбка способны сделать сердце чистым, а дух сильным.
— Но зачем?! — удивилась мать.
— Чтобы делать всё, что захочу!
Согласитесь, кое-кто из нас хотя бы раз в жизни вёл подобный разговор. Также и я с самого детства стремилась быть взрослой и независимой, свободной от опеки и каждодневных обязательств. Но что получилось в итоге? Скажу честно, я так и не получила желаемого, впрочем, как и множество других людей. В детстве мы стараемся слушаться родителей, и неважно правы они или нет, просто так принято. Затем советуемся с супругами, рожаем детей, заводим домашних животных, и каждому из них от нас что-то нужно, так же как и нам от них. И всегда, в любом периоде, нам одинаково хочется быть свободными! Вот только с каждым днём у нас появляются всё новые обязанности: идти на работу, накормить детей, выбросить мусор, выгулять собаку… Этот невесёлый обременяющий список можно продолжать до бесконечности. И когда, наконец, на закате наших дней ввиду преклонного возраста мы становимся свободными и можем делать то, что хочется, тогда оказывается, что нам уже ничего и не нужно.
Бывают дни, когда человеку даже кажется, что лучше быть каким-либо животным. Вот им-то точно живётся легче! В такие моменты, я с улыбкой на лице вспоминаю мультфильм «Баранкин, будь человеком!». Поверьте, даже у волков, олицетворяющих дух свободы, есть свои обязанности, от которых никуда не сбежать, как ни старайся. Уж я-то, это точно знаю…


Часть первая
МАРЬЯНА


Глава 1
Пребывая в полубессознательном состоянии, я ощущала сильный жар, как при гриппе. Каждая клеточка тела изнемогала, сердце бешено колотилось, а руки дрожали. Хотелось кричать, но что-то сдерживало, из моей груди вырывались только стоны и время от времени нечто похожее на звериное рычание.
Открыв глаза, я обнаружила, что нахожусь в тёмном сыром помещении. Глаза жгло, будто в них насыпали песка, а голова от жуткой боли раскалывалась на части.
— Эй, — крикнула в пустоту, и мой голос отозвался эхом.
Я попыталась встать, но не смогла: руки и ноги были прикованы к кандалам с короткими цепями. Жар не давал нормально вдохнуть. Железные оковы накалялись от моего тела и обжигали с двойной силой. Капельки пота стекали по лицу, а кости ломало. Тело начало твердеть, казалось, будто что-то неведомое разрывает меня изнутри, натягивая кожу до предела. В голове слышался странный голос, который беспрерывно куда-то звал. Внезапно у меня начался приступ клаустрофобии: во что бы то ни стало нужно было вырваться наружу. Воздуха не хватало. Я металась из стороны в сторону, как загнанный в клетку дикий зверь.
— Здесь кто-то есть? — Никак не могла вспомнить, как тут оказалась. Температура всё поднималась, бил озноб, и казалось, что ещё минута и мой мозг расплавится, как смалец на сковородке.
Упав на колени, упёрлась ладонями в каменный пол и закричала. В позвоночнике что-то хрустнуло, и на секунду показалось, что появились силы оторвать от стен цепи, но ничего не вышло.
— Иду я, иду! — раздалось издалека. — Чего разбушевалась?! И давно ты очнулась? — спросил мужчина, чей силуэт мне с трудом удалось различить в темноте.
— Кто вы? — простонала я. — Что со мной сделали?
— Я? Ничего! Я пришёл, чтобы помочь тебе.
— Зачем меня приковали?
— Так безопаснее и для тебя, и для остальных. На вот, выпей, — он протянул мне кружку с отвратительно пахнущей жидкостью.
Я с осторожностью отползла назад, обхватив руками голову, в которой будто пульсировало второе сердце. В груди запекло, и я скорчилась от боли.
— Пей, говорю, станет легче.
Решив, что вряд ли мне отчего-то может стать ещё хуже и, взяв кружку, махом её осушила. Внутри меня словно разгорелся вулкан, выжигающий внутренности. Отвар оказался жутко горьким, и в какой-то момент боль стала ощущаться острее, глаза запекло и они покрылись красной пеленой. Рассудок помутнел. Я упала на пол и, стиснув зубы, зарычала.
— Ничего, сейчас подействует, — проговорил мужчина.
— Что со мной происходит? Кто вы такой? — повторила я вопрос.
— Меня зовут Любомир. Я обещал Игнату присмотреть за тобой и облегчить муку. Тирлич-траву нужно пить каждый час, тогда превращение пройдёт быстрее.
— Превращение? — не поверила своим ушам. В этот момент болезненные ощущения в теле ослабли, и зрение прояснилось.
Закрыв глаза, помотала головой, а открыв их, решила, что у меня галлюцинации. Я видела всё вокруг как днём. Теперь с лёгкостью смогла разглядеть пещеру, в которой находилась и стоящего передо мной седовласого старика. На вид он казался крепким, хотя могла бы с уверенностью утверждать, что ему, по меньшей мере лет шестьдесят. Одет в старую вытертую одежду с заплатками на локтях и коленях, но, похоже, его это мало волновало. Одежда была чистой, и выглядел мужчина опрятно. Часть его волевого лица украшали густые поседевшие усы, обрамлявшие рот и спускающиеся за пределы подбородка. Мне никогда не нравилась растительность на лицах мужчин, но вынуждена была признать, что ему она шла, но, пожалуй, к общей картине не хватало оселедца.
— Где Игнат? — спросила я, немного совладав с собой.
— Скоро придёт, он отсыпается после тяжелой ночи. Не волнуйся, как только процесс закончиться, мы тебя отпустим. Но вскоре ты сама захочешь вернуться.
Уставшее тело вновь пронзила боль, и я закричала. Сердце застучало быстрее, конечности пекло так, словно меня подвергли сожжению живьём на костре инквизиции. Напряжение само по себе спадало, хотя внутренне я оставалась зажатой. С удивлением заметила, что моя кожа становится полупрозрачной, будто я начала исчезать, растворяясь в воздухе, ощущая неимоверную лёгкость.
— Что это? Что со мной такое? — закричала, уставившись на старика. Первой мыслью было: «Меня накачали наркотиками».
— Потерпи, осталось совсем чуть-чуть. Потом всё тебе объясню. Но только тогда, когда ты сможешь ясно мыслить.
Он развернулся и собрался уйти.
— Нет! Постой, не оставляй меня одну! Мне страшно! — не успела это сказать, как моё тело совсем исчезло. Я провалилась в беспамятство.
Не знаю, сколько времени была без сознания, но когда пришла в себя, увидела, что у меня вместо рук и ног массивные полупрозрачные лапы, а недавно волочившиеся по полу волосы превратились во взлохмаченную шерсть. Было странно стоять на четырёх лапах вместо двух ног, но чувствовала себя комфортно, будто находилась в своём обычном теле. Казалось, владею им даже лучше, чем человеческим.
Пока себя рассматривала, Любомир, воспользовавшись моим временным замешательством, подошёл и влил мне в пасть отвар. Я скривилась и с трудом его проглотила. Стало легче, и жар уже не так чувствовался. Я решила, что сошла с ума или сплю. Спустя несколько минут, лапы стали видны отчетливее. Когда попыталась что-то сказать, из пасти вырвалось лишь утробное рычание. Внутри ощущалась ослепляющая ярость и бешеный голод, которые завладели моим сознанием. Я не понимала, что происходит, но всё время рычала и пыталась сорвать оковы.
— О, какая красивая из тебя получилась самка! Среди нас ещё не было рыженьких, — проговорил непонятно когда здесь оказавшийся Игнат. Рассеянность — совсем не то, что могу сейчас себе позволить. — Вид у тебя не очень, но это скоро пройдёт. Я принёс поесть.
— «Мне больно и страшно», — подумала я.
— Скоро привыкнешь, — ответил он, окинув меня понимающим взглядом, словно прочёл метавшиеся у меня в голове, будто мошки, мысли.
В конце пещеры появился ещё один парень, который тащил на себе оленя. Он бросил его передо мной и слегка посторонился.
— Ешь, — сказал Игнат, с выжидающим видом.
Сначала решила, будто он шутит, но голод оказался так силён, что, как только вдохнула пленительный запах свежего мяса, не смогла совладать с собой и тут же накинулась на ещё тёплую тушу. Раньше при виде крови, я испытывала бы головокружение, и желудок вывернуло бы наизнанку, сейчас же отвращения не было. Когда разделалась с последним куском, в голове начало проясняться.
— Дай ей ещё тирлич-травы. Неизвестно, когда она сможет снова принять человеческий облик, — обратился Игнат к старику.
Тот поставил передо мной широкую кружку.
— Пей, не хочу, чтобы ты оторвала мне руку, — проговорил Любомир. Он выглядел спокойным, но я ощущала его внутреннее напряжение и своё превосходство.
Я подошла и принялась лакать отвар, понимая, что от него и правда, становится легче. Закончив, легла на каменный пол, опустив морду на лапы, но совершенно не ощущала холода. Игнат с парнем ушли, рядом остался только старик, который смотрел на меня взглядом, полным сочувствия и надежды.
Чувствуя усталость, я прикрыла глаза, стараясь успокоиться и вспомнить, что же со мной произошло…

Глава 2
На Виноградов опустился плотный удушливый туман. Парило. Шёл мелкий дождь, который не прекращался несколько дней — неприветливое серое облако будто зацепилось за горы, как это часто бывает в Карпатах. Ступая по неровному, местами вздувшемуся асфальту, засунув руки в карманы ветровки, я, ёжась от неприятных попадающих на лицо капель, спешила на работу, которую просто терпеть не могла. Не слишком приятно быть горничной в не самой престижной гостинице, но другого занятия в этом небольшом городке для меня не нашлось.
Я переехала сюда с родителями около года назад, чтобы присматривать за бабулей. До этого мы жили в крошечном домике на две комнаты в небольшой деревне, где все про всех всё знали. Я окончила медицинский колледж в нашем райцентре, но работать по специальности мне не улыбалось, уж очень я не люблю кровь. В городе были заоблачные цены и я, недолго думая, получив диплом, вернулась в родной сельский дом. В моём возрасте жить с родителями не слишком удобно, но и не постыдно. Уж лучше жить с ними под одной крышей в деревне, чем, не имея достойной работы, снимать втридорога квартиру в городе, еле сводя концы с концами и периодически голодая.
Как только отец узнал, что его мать больна, сразу же решил бросить нашу жизнь в захолустье и переехать в какой-никакой город. Если честно, Виноградов значится на карте, как город, а на деле, по сравнению с другими крупными населёнными пунктами, его так назвать затруднительно. Но здесь была возможность устроиться на работу, да и площадь жилья в три раза больше прежней. Бабуля не подарок, но меня любила, и я с радостью отвечала ей взаимностью. По правде говоря, ближе неё у меня никого, можно сказать, и не было. Только она всё понимала и беспокоилась о моём мнении и чувствах. Я гостила у неё редко и ранее не выходила за пределы двора, теперь же выросла и была вольна гулять, где пожелаю. С родителями всё складывалось иначе, мы плохо ладили, и связывало нас более всего кровное родство.
Виноградов мне сразу понравился: спокойный небольшой городок, несмотря на то, что здесь часто бывает много туристов, с чистым горным воздухом, приятным мягким климатом и приветливыми горожанами, разговаривающими на странном диалекте. Местные жители, к коим я теперь относилась, его вполне оправдано называют «украинской Венгрией». Здешнее население общается между собой на двух языках: украинском и венгерском, к чему первое время было довольно сложно привыкнуть. Даже таблички с названием улиц двуязычные, — вот такие пережитки предыдущих властей. Мне же больше нравилось прежнее название города — Севлюш.
Капли дождя становились всё крупнее, на улице холодало. С облегчением выдохнув, я вошла в здание гостиницы и сняла с головы намокший капюшон. По резким движениям администратора сразу сообразила, что тот сегодня не в настроении и лучше ему лишний раз на глаза не попадаться. Поспешно переодевшись, взялась за работу: меняла в номерах бельё, заправляла кровати, убирала, словом, делала всё то, что входило в обязанности горничной. К вечеру от этой каждодневной работы у меня выламывало спину так, будто я была семидесятилетней старухой, а не двадцатитрёхлетней девушкой. И при всём этом меня дома дожидалось хозяйство: корова, куры, картошка на огороде, которая сама ни за что на свете не выкопается. Единственным, что хоть как-то осветляло мрачные будни, оказались чаевые, оставленные для меня венгерскими туристами на прикроватных тумбочках. Один из таких путешественников уже пять дней проживал в одноместном номере и оставлял суммы крупнее, чем другие.
Когда рабочий день близился к концу, меня неожиданно вызвал к себе администратор, встречи с которым старательно избегала.
— На тебя поступила жалоба из сто восьмого номера, — заявил он с грозным видом, его глаза буквально метали молнии, что было под стать сегодняшней погоде.
— Какая ещё жалоба? — удивилась я, так как всегда одинаково добросовестно выполняла работу.
— Сказали, что плохо убрала номер. Постоялец просит, чтобы ты немедленно поднялась наверх и доделала работу.
— Но мой рабочий день уже окончен! — возмутилась я, поглядывая на часы за его спиной.
— Немедленно поднимайся туда, если не хочешь лишиться работы!
Я находилась не в том положении, чтобы спорить с начальством и поэтому, проглотив своё раздражение, поплелась в номер. Я ощущала помимо злости какое-то странное волнение, словно спешила на приём к дантисту. Видимо, иногда всё же следует прислушиваться к собственной интуиции.
— О, это вы Марьяна?! — проговорил мужчина с сильным венгерским акцентом, прочитав моё имя на бейджике. Такое сложилось впечатление, будто, он ожидал увидеть кого-то другого. — Проходите! — он отошел в сторону, давая мне войти, и закрыл следом двери. Постоялец подозрительно нервничал, его шея была пунцовой, а живот тяжелым грузом нависал над поясом брюк. Прерывисто дыша, мужчина достал из кармана носовой платок и протёр покрывшийся потом лоб.
— Администратор сказал, что вы недовольны уборкой номера?! — начала я.
— О, всё в порядке! Присаживайтесь, — указал он пухлой рукой на кровать.
— Откровенно говоря, я не понимаю, если всё хорошо, то что я здесь делаю?
— Не торопитесь, — прервал он меня, облизав пухлые губы. — Вы могли бы быть со мной поприветливее, вас же устроили оставленные мной чаевые?!
— Простите, но мой рабочий день окончен, и я уже должна быть дома.
— Я вас надолго не задержу. Мне всего лишь хочется, чтобы вы отработали заплаченные вам деньги. Так что раздевайтесь! — приказал он хриплым голосом, расстегивая брюки.
— Боюсь, вы меня за кого-то другого принимаете. Я не оказываю интим услуги и могу вернуть оплату.
— Хватит ломаться! Знаю, что ты можешь быть поласковее. Стоит только захотеть.
Я попыталась встать, но он толкнул меня обратно на кровать.
— Не смейте меня трогать, иначе я стану кричать!
— Не думаю, что кто-то решится войти и нарушить нашу компанию, — его губы расплылись в саркастичной улыбке, обнажая мелкие пожелтевшие зубы.
В одну секунду он накинулся на меня всей своей массой и впился в мои губы, при этом слегка прикусив их острыми зубами. Я не была образцом невинности, так как имела в прошлом несколько неудачных опытов отношений с мужчинами, но сейчас жутко испугалась. Решила не кричать, так это не имело бы смысла — украинцы самая гуманная нация в мире, мало кто станет вмешиваться в жизнь чужого человека, рискуя при этом собственной головой. Даже если по соседству кого-то будут убивать. Как говорится в старой поговорке: «моя хата з краю, нiчого не знаю».
Я на пару секунд поддалась, чтобы он ослабил хватку и, как только это произошло, приложив всю свою силу, откинула его прочь и бросилась к двери. Мужчина с яростью схватил меня за юбку, тонкая ткань с треском разорвалась. Развернув меня к себе, постоялец ударил меня по лицу. Я пошатнулась и в этот момент заметила на тумбочке графин с водой. Дотянувшись до него рукой, с трудом подняла сосуд и обрушила на голову противного венгра. Лицо мужчины скривилось в некоем подобии ухмылки, и он рухнул на пол.
По его лбу стекало несколько струек крови, я испугалась, что могла перестараться и убила человека. Став на колени, дрожащими руками проверила пульс на шее. Он хорошо прощупывался, но сотрясение горе-насильнику было гарантировано. Вот что случается, когда мужчина не понимает слова «нет». Я, будучи в состоянии шока, поспешила покинуть злосчастный номер. Убирать осколки ему теперь придется самому. Венгры мне всегда казались грубыми и противными, но даже представить себе не могла, что некоторые из них способны на подобные гнусности.
Не заходя в комнату персонала, чтобы взять собственные вещи, выскочила из гостиницы и помчалась домой. На улице уже стемнело, и никто из прохожих не мог увидеть кровь на моём лице и разорванную юбку. Только сейчас на свежем воздухе, до меня начало доходить то, в какой опасности я находилась всего несколько минут назад. Мне было страшно и стыдно. И так недолюбливала мужчин, и относилась к ним с особой опаской, а теперь буквально их ненавидела. Видимо, пришло время попрощаться с нелюбимой работой, я не смогла бы заставить себя ещё раз войти в этот отель. Меня пугало то, что пришлось нанести увечья гражданину другой страны, но маловероятно, что тот побежит в посольство или местную милицию писать на меня заявление, ведь тогда выяснится, что он пытался меня изнасиловать. А венгр хоть и жесток, но неглуп.
Я, пронимаемая дрожью, спешила по мокрой дороге домой. Продолжал моросить дождь, туман рассеялся, и стало легче дышать. На долю секунды показалось, что из-за соседних деревьев за мной кто-то наблюдает, потому ускорила шаг. Через несколько метров споткнулась о камень и упала, разодрав коленку. Мысленно выругавшись, постаралась присмотреться к вымазанным коленям и ладошкам, на которых ощущались мелкие крупинки грязи, рану саднило. У меня была болезнь, называемая в народе куриной слепотой: в темноте, я бы не увидела, что творится под моими ногами, даже если бы сильно захотела. Оттого и была ночью неуклюжей, как ребёнок. Вытерев руки в безнадёжно испорченную юбку, побежала дальше. Моя одежда намокла, и я стучала зубами, периодически оглядываясь в поисках человеческого силуэта, но так никого и не увидела.
Добравшись до дома, поспешила скрыться в своей комнате, чтобы не отвечать на неприятные вопросы родителей. Сняла с себя одежду и бросила её в корзину для стирки. Посмотрела в зеркало, но не узнала собственное отражение: на губах была запечённая кровь, под глазами растеклась тушь, а на левой скуле красовалась багровая отметина, грозящая до завтра превратиться в объёмный синяк. Мои зелёные глаза потускнели, казалось, даже веснушки на лице стали бледнее, чем обычно. Прическа растрепалась, часть волос намокла. Я сорвала с них резинку, и те рассыпались по плечам и спине до самой поясницы. Взяв ватный тампон, смочила его в жидкости для снятия макияжа и принялась протирать лицо.

Глава 3
Меня разбудили звуки, доносящиеся из соседней комнаты. Стонала бабушка. Я в полусонном состоянии, шаркая тапками, поплелась к ней в комнату.
— Болит? — спросила я, садясь на кровать.
— Что-то сегодня совсем плохо, но это ничего, — прокряхтела она в ответ.
— Давай сделаем укол. Кажется, пора поехать в больницу. — Больше всего на свете она не любила больницы и докторов, но сейчас деваться было некуда, ей с каждым днём становилось всё хуже.
Ничего не говоря, она повернулась набок, и я уколола ей обезболивающее, которое почти не помогало.
Родители крепко спали, изрядно натрудившись на огороде. Я закуталась в плед и, тихонько выйдя во двор, устроилась на скамейке под деревом. На мои колени выскочил кот.
— Привет, Вампир! — проговорила, почёсывая его за ухом.
Вампир — огромный лесной кот. Внешне он был похож на домашнего, но гораздо крепче и выносливее. На его толстом хвосте выделялись пять тёмных колец, а конец чёрный, будто обрубленный. Шерсть орехово-серая с тёмными пятнами и полосами. Голова широкая, а уши посажены глубоко и без кистей. У него было два длинных клыка, которые немного нависали над нижней челюстью, за что я ему и дала такую странную кличку. Весил он около семи килограмм и выглядел впечатляюще. Я нашла кота в лесу восемь месяцев назад — зверь попал в капкан, расставленный на лис и волков. Мне стало жаль животное. Я освободила его и забрала домой лечить лапу. Он оказался очень преданным и с тех пор так и остался со мной, хотя лес был рядом.
— Бабуле совсем плохо, сегодня отвезу её в больницу, — проговорила я. Вампир повернул голову и посмотрел на меня понимающим взглядом. Иногда казалось, что он лучше чувствует перепады моего настроения, чем окружающие люди.
Кот с независимым видом соскочил с колен. Я встала и пошла в дом, собирать бабушку в больницу. В тот же день мне пришлось её там оставить, но я договорилась с доктором, чтобы мне разрешили дежурить в палате.
— Почему не пошла на работу? — спросила бабуля, окидывая меня подозрительным взглядом.
— Я больше не работаю в гостинице.
— Почему?
— Попала под сокращение, — соврала я.
— Родители будут недовольны, но ничего, моей пенсии на тебя хватит.
Я лишь улыбнулась в ответ, пытаясь скрыть беспокойство.
Всю ночь у бабушки держалась высокая температура, а боли не давали спать. Лишь под утро она, совершенно вымученная, наконец, погрузилась в сон. Я сидела у её кровати, сжимая исхудавшую руку, обтянутую дряблой кожей, понимая, что вскоре потеряю самого дорогого человека. С детства я знала, что всегда могу на неё рассчитывать. Она была тем человеком, который непременно выслушает и даст совет. Бабуля никогда меня ни в чём не обвиняла и не наказывала, старалась научить правильно жить, различать добро и зло. Ей я обязана своими самыми счастливыми минутами детства. Родители меня воспитывали в строгости, отцу было всё равно, чем и как я живу, а мама всегда старалась дать понять, что во мне нет ничего особенного, часто упрекая за проступки. Мать никогда меня не хвалила, даже если я этого заслуживала, и не желала признавать мои достижения, а бабушка радовалась моей золотой медали и красному диплому. Бабуля была властной, с твёрдым скверным характером, она требовала безоговорочного подчинения законам, царившим в её доме. Несмотря на преклонные года, мои родители жутко её боялись и не смели ни в чём перечить.
В четыре часа утра я вышла в туалет. На этаже неприятно пахло хлоркой и лекарствами. Из палаты в конце коридора вывезли каталку, на которой лежало накрытое простынёй тело. В больнице никогда не говорили, что кто-то умер. Даже если человек скончался днём, его вывозили с этажа поздней ночью, чтобы никто из пациентов не видел. Было странно наблюдать, как в таком жутком месте больных всеми силами старались оградить от лицезрения и осознания смерти. Хотя она каждому из них дышала в затылок, и никто не знал, заберёт она его сегодня либо завтра, а, может, походит-походит и уйдёт прочь.
Меньше года назад у бабушки обнаружили опухоль головного мозга. Она прожила на свежем воздухе семьдесят два года, ела всё со своего огорода — экологически чистое, но и тут рак добирается до своих жертв. В её возрасте операцию делать слишком рискованно, да и химиотерапию она бы не выдержала. Бабушка так и не знала правды о своём заболевании, доктора придумали какую-то отговорку, почему её положили в больницу, чтобы она не умерла раньше времени от переживаний. Я тоже вынуждена была врать, говоря, что вскоре она поправится, но ей становилось всё хуже. Мы, сколько могли, продержали её дома, но сейчас без каждодневного врачебного осмотра было не обойтись. Бабуля нам верила или хотела верить, чтобы не думать о приближающемся конце. Она начала говорить о смерти ещё лет десять назад и жутко боялась этого дня, хотя и подготовила одежду, в которой мы должны проводить её в последний путь. Постоянно доставала её и пересматривала, не поела ли моль.
— Сегодня выписали Стефанию, — сказала она за завтраком.
— Это же прекрасно! — улыбнулась я.
— Да, но её выписали утром, а она даже не заглянула к нам попрощаться. Доктор сказал, что не знает, почему женщина не зашла, наверное, спешила.
— Может, она так же, как и ты, не любит больницы, — подбодрила я, сообразив, что это бабушкину подругу вывезли на рассвете. Доктора не солгали, она правда спешила на встречу с Богом.
— Я сейчас схожу домой, приготовлю что-то вкусненькое и приду к обеду. Нужно ещё помочь родителям по хозяйству, чтобы хоть как-то задобрить. Они и так извелись из-за того, что тебе стало хуже. На них столько всего навалилось, теперь ещё «непутёвая дочь» доставит лишнее волнение. Когда отец узнает, что я лишилась работы, будет просто в бешенстве.
— Это точно, — согласилась бабушка.
Она его недолюбливала, несмотря на то, что он приходился ей сыном. Наверное, это из-за того, что папа алкоголик, но я его не осуждала, в деревне почти все мужики спиваются. А что им ещё делать? Только работать, как преданные волы, и бухать!
Выйдя на улицу, я присела на скамейку в тени деревьев, чтобы обдумать, как объяснить родителям своё внезапное увольнение и не нарваться на долгие истошные нотации, напоминавшие зубную боль. Неожиданно ко мне подошел парень: крепкий, среднего роста, но первым, что заставило меня обратить на него внимание, оказался его необычно глубокий взгляд. Красотой он не блистал, но в его внешности было что-то притягательное. Что-то что сразу привлекло меня, но вместе с тем настораживало.
— Не возражаете, если я здесь сяду? — спросил он.
— Да, пожалуйста.
— У вас тоже здесь лежит кто-то из знакомых? — начал парень разговор, на который я не была настроена.
— Бабушка.
— А у меня друг. Скверное место.
— Послушайте, меня с детства родители учили не разговаривать с незнакомыми, — съязвила я, встав со скамейки, чтобы как-то от него отвязаться.
— Не вижу проблемы! Меня зовут Игнат, — протянул он мне руку.
— Марьяна, — ответила, но ладонь не пожала, в надежде, что он отстанет. — Сожалею, но мне уже нужно идти.
— Можно я тебя провожу?
— Нет спасибо, я спешу и больница не лучшее место для знакомств, — я ушла не оглядываясь. После случившегося нападения мне было неприятно внимание со стороны мужчин. Да и не любила я быть в компании людей, навязывающих мне своё общество.

Глава 4
Как и предполагала, дома меня ожидал допрос с множеством упрёков, и только Вампир смотрел с сочувствием и пониманием. Я воспитана в жёстких рамках и безоговорочной покорности родителям, из-за чего никак не удаётся избавиться от ощущения, словно что-то им должна и почти всегда стараюсь угодить.
— Почему так рано вернулась? — поинтересовалась мама, перечислив перед тем всё, что следует сделать в ближайшее время.
— Решила остаться в больнице. Бабуле сейчас необходима поддержка, а у вас и так много забот.
— Тебе дали отгул?
— Нет, меня уволили. В отеле сокращение, и я под него попала.
— Ты что же теперь опять будешь сидеть на нашей шее? — присоединился к разговору, вышедший из летний кухни отец. Наверняка подслушивал.
— Нет, как только бабушке станет лучше, устроюсь на новую работу.
— Марьяна, ты же знаешь, что ей легче не станет, — сказал он. В конце фразы его голос сорвался, и папа вынужден был отвернуться, но я всё равно успела заметить навернувшиеся на отцовские глаза слёзы.
— Странно, я не слышала, чтобы сейчас кого-то сокращали, — с задумчивым видом проговорила мама.
— Наверное, это из-за того, что сезон подходит к концу. Туристов стало меньше и отелю более не требуется такое большое количество персонала.
— Возможно, — согласила она. — А что за отёк на лице?
— Ударилась на работе. — К счастью, отметина так и не превратилась в синяк, а бабуля вообще ничего не спросила. — Ладно, пойду, приготовлю бабушке поесть. Больничная еда отвратительна на вид и на вкус.
— Найди новую работу или выйди, в конце концов, замуж, сколько можно ходить в девках?! — крикнул мне вслед раздражённый отец. По деревенским меркам я уже была старой девой.
Сегодня меньше всего хотелось выяснять отношения с родителями. Никак не удавалось выбросить из головы дурные мысли о венгре и его противной красной шее. Каждый раз, прикрывая от усталости глаза, видела, как тот облизывает свои пухлые губы, и тело пронимала дрожь. Видимо, Назар оказался прав, когда утверждал, что у горничных, так же как и у официанток могут возникнуть на работе проблемы с мужчинами, но я об этом и думать не желала. Зря на него разозлилась, а ведь мы так и не успели поговорить до его отъезда на учёбу. Он перешёл на третий курс заочного отделения в университете в Ивано-Франковске, но небольшая разница в возрасте не стала нам помехой в общении. Вот только я не нравилась его родителям из-за того, что была на четыре года старше и сравнительно недавно переехала в город.
Приготовив обед, загримировала на лице синяк и вернулась в больницу. В холле стоял парень, с которым познакомилась утром.
— Привет! — поздоровался он с таки видом, будто ждал меня.
— Опять ты? — ответила я не очень-то учтиво.
— Долго будешь у бабушки? — спросил Игнат, не обращая внимания на моё поведение, и я почувствовала себя виноватой.
— Ещё не знаю, — пожала я плечами.
— Давай через час встретимся у ворот и вместе пообедаем.
— Договорились, — согласилась, решив, что ему нужно выговориться и без разницы, буду это я или кто-то ещё.
— Отлично, тогда через час, — на мгновение его глаза просияли, хотя и выглядели странно холодными.
Бабушке стало лучше. Я решила, что могу ненадолго оставить её под присмотром медсестёр. В условленное время я стояла у больничных ворот. Игнат опоздал на пять минут и вышел не из здания больницы.
— Ты не был у друга? — удивилась я.
— А-а, нет. Я ходил в аптеку, узнать есть ли у них нужные лекарства или придётся заказывать. Так что, пойдём?
— Да, я проголодалась, — соврала я, мне уже второй день ничего не лезло в горло.
Мы вошли в тихое кафе и сделали заказ.
— Чем ты занимаешься? — неожиданно спросил Игнат.
— Временно безработная, — смутилась я.
— А ты?
— Я историк, приехал сюда провести кое-какие исследования.
Он не поинтересовался, что за приключения встретились с моей отёкшей скулой, и это, несомненно, добавило ему плюсов.
— Значит, ты здесь ненадолго?!
— Не знаю, возможно, на полгода, а может, на год. Я остановился у друга, но у него внезапно начались проблемы со здоровьем. Так сказать, решил совместить приятное с полезным: пообщаться и поработать.
— Понимаю, здесь есть несколько интересных мест и связанных с ними исторических фактов. Правда, я их не видела, всё не хватает времени. А руины замка Канков и вовсе выглядят непривлекательно.
— Если честно, то мне больше нравятся здешние леса. В них столько захватывающего и необычного.
— Ещё и натуралист? Я тоже люблю погулять в лесу. Карпаты — очень живописная местность.
— Ну, тогда нам обязательно нужно подняться вместе на гору Поп-Иван! — засмеялся он. — Редко девушкам нравиться бродить по лесу.
— Мне нравиться, мой друг в шутку даже называет меня «дитя леса».
— «Дитя леса»? — удивился он. — Очень мило, учитывая, твой недетский возраст.
Это замечание я пропустила мимо ушей.
— Люблю тишину и уединение, вот только дома всегда кто-то есть, поэтому приходиться сбегать в лесные дебри, чтобы поразмыслить наедине с собой.
— А ты не боишься кабанов и волков, мало ли какая ещё живность может попасться в чаще?
— Никогда их не встречала, но безумно боюсь собак. Просто немею, когда вижу даже маленькую шавку.
— Нехорошо такой большой девочке бояться собак, — улыбнулся Игнат.
Сделав усилие над собой, я доела обед и взглянула на часы.
— Мне пора возвращаться. Вдруг бабушке что-то понадобиться, а никого не будет рядом, — я достала из сумки кошелёк.
— Не стоит, сам расплачусь. Ведь это я тебя пригласил.
— Хорошо, — кивнула я. У меня почти не осталось денег, а расчёт на работе вряд ли получу.
— Подожди меня на улице, я тебя провожу.
Я вышла из кафе и слегка поёжилась — опять начинался дождь. Мы мелкими перебежками добрались до больницы и я, попрощавшись, поспешила в палату. Меня ожидали плохие новости: бабушке стало хуже. Боль уже не проходила. Прикрыв глаза, она, лёжа на кровати, истошно стонала.
— Я здесь, всё будет хорошо, — сказала я, взяв её за руку. Избитая фраза на все случаи жизни, даже на самые страшные.
— Степан, Степан, — звала она своего мужа, которого не стало восемь лет назад.
Она меня не узнавала, и я позвонила родителям. Бабуля всё время пребывала в бреду и так больше и не пришла в себя. Я хотела забрать её домой, потому как знала, что она не хотела бы уходить из жизни в больнице, но доктора не разрешили. Вечером её не стало.

Глава 5
Несколько дней я не находила себе места. Похороны в конец меня истощили. Пришло более трёх десятков людей: все родственники и знакомые, кто желал проводить бабулю в последний путь, а точнее, добрая их часть явилась в чёрном одеянии просто, чтобы поговорить и поесть. Некоторые даже встретились у гроба с покойником и радостно обнимались, приветствуя друг друга, так как долго не виделись и вот представился случай! В нашей семье был траур, но это мало кого интересовало, в каком мы бы ни находились подавленном состоянии, оказались вынуждены хлопотать на кухне, чтобы накормить всех пришедших, а сколько будет скорбящих, тогда ещё понятия не имели, потому как на похороны не приглашают. Вот и наготовили целые тазики салатов и картофеля.
Куда бы я ни шла, видела бабушкину улыбку и добрые глаза. Закрывшись в комнате, залезла под одеяло и пролежала в кровати два дня кряду, вставая лишь из-за нужд организма. Отец ушёл в запой, а мать предпочитала пока меня не трогать, зная, как я любила бабулю. Вампир почти всё время проводил у меня в комнате, покидая её только ненадолго. Когда он ложился мне на живот, то, казалось, будто кот забирает себе часть моего отчаяния, и на какое-то время становилось легче. Назар должен был вернуться только через два дня, так что мне и поговорить по большому счёту было не с кем.
— Марьяна, к тебе пришёл молодой человек, — сообщила, заглянув в комнату мама. У неё на голове был повязан траурный платок, а под припухшими глазами появились тени.
Я же сразу после похорон сняла чёрную одежду. Бабушка не любила этот цвет, а я считала, что важна только внутренняя скорбь, а внешние признаки трагедии больше для людей, которые любят посплетничать, чем для самих себя. Подобный символизм мне претил.
— Кто? — наконец, спросила я у мамы, мысленно вернувшись к разговору.
— Не знаю, я его раньше никогда не видела.
Накинув халат, я нехотя вышла из дома. Сидя на скамейке, меня ожидал Игнат. Я почувствовала себя глупо, стоя на крыльце в домашней одежде, халат — это несколько интимно, а с Игнатом мы всего-то пару раз встречались в больнице.
— Как ты узнал, где я живу? — поинтересовалась, совладав со смущением. Не убегать же обратно в дом.
— Ты долго не появлялась в больнице, и я выяснил нужную информацию у медсестры.
— Тебе дали мой адрес?
— За определённую сумму… Вы забрали бабушку домой?
— Тебе не сказали? — спросила, усаживаясь возле него. Странно, что он не обратил внимания на платок на маминой голове, а, может, так своеобразно проявлял чувство такта?
— Ты о чём?
— Бабушка умерла.
— Мне очень жаль. — Так прийнято говорить: обычная фраза для нестандартных событий. — Ты неважно выглядишь. Как насчёт пойти прогуляться? Иногда нужно отвлечься.
— Откровенно говоря, мне сейчас не хочется видеть посторонних людей.
— Надеюсь, мне не следует принимать сказанное на свой счёт? В смысле, мы ведь обедали вместе… И мы можем сходить прогуляться по лесу, — предложил Игнат.
— Не думаю, что это хорошая идея.
— Боишься меня?
— Не говори ерунды!
— Тогда почему нет? Обещаю, что буду хорошо себя вести, — он широко улыбнулся, обнажая белые зубы.
— Ладно, уговорил, только дай мне пять минут. Нужно переодеться, — я встала и пошла в дом.
Быстро натянув спортивный костюм, надела кроссовки и вернулась к Игнату.
— Идём? — спросила, чувствуя себя неловко.
Дождь наконец-то закончился, и солнце неуверенно выглянуло из-за начавших развеиваться туч.
— Кажется, погода налаживается, — проговорил Игнат, чтобы хоть что-то сказать.
— Да уж, есть надежда, что станет теплее.
Мы молча бродили по лесу, наблюдая за птицами и прыгающими по деревьям чёрными белками. Я понятия не имела, о чём можно говорить с малознакомым человеком, хотя это была неплохая возможность вывалить на кого-то всё моё горе. Только поразмыслив, решила, что это не слишком удачная идея. Я всё думала о том, в каком же нахожусь подавленном состоянии, что вот так просто пошла в лес с неместным парнем, только для того, чтобы на какое-то время вырваться из дома. Ведь я о нём ничего не знала, но почему-то Игнат внушал доверие. Самой большой проблемой молодых девушек является безрассудство и беспечность, но меня-то недавние события должны были научить, не доверять мужчинам!
— Как себя чувствует твой друг? — спросила, стараясь как-то разрядить обстановку.
— Уже лучше, через несколько дней его обещают выписать. Ты была близка с бабушкой?
— Да, более чем. Она была моим другом. Мне так её не хватает. — Из глаз скатилось несколько слезинок. Я обычно не плачу в присутствие мужчин, но сегодня было необходимо выпустить чувства наружу.
— Тебе нужно найти в себе силы отпустить боль и жить дальше. Чувства, которые испытываем: страх, обида, отчаяние — слабости. А наш мир слабых не прощает.
— Знаю, но это сложно сделать. Меня никто никогда не понимал так, как она, а теперь я словно осталась одна в глухом ко мне окружении.
— Ты не одна. У тебя есть я, человек, который всегда готов тебя выслушать. Уж что-что, а слух у меня отличный.
— Спасибо за поддержку, но мы друг друга совсем не знаем. Да и зачем тебе взваливать на себя чужие неприятности?
— Это легко исправить. Марьяна, ты мне нравишься. Веснушки на твоём лице просто восхитительны, а волосы буквально дышат огнём. Но первое впечатление и внешность не так важны, имеют значение иные качества. Иногда достаточно знать человека пару часов, чтобы быть уверенным, будто давно с ним знаком, а случается, люди живут друг с другом много лет, при этом, даже не подозревая, что партнёр является параноиком или, ещё хуже, маньяком. Так что тут не предугадаешь. Когда поднимемся на Поп-Иван? — внезапно перевёл он разговор на другую тему. — Мы могли бы вместе посмотреть на руины обсерватории «Белый слон».
— Даже не знаю, возможно, через несколько дней, это слишком далеко, — улыбнулась я в ответ и тут же за это ощутила вину перед бабулей, разве можно чему-то радоваться, когда её больше нет? — Мне нужно возвращаться.
— Когда ещё увидимся? — спросил Игнат, бросив на меня короткий взгляд.
— Не знаю, — пожала я плечами и направилась в сторону выхода из леса. Мне не хотелось ему что-либо обещать.
Игнат проводил меня до дома и скрылся из виду.
Сидя на скамейке во дворе, я наблюдала за парящими в небе аистами, готовящимися к отлёту. Каждый день их кружило всё больше. Сначала их было трое, потом стало около десяти. Изо дня в день одна группа сменяла другую, довольно низко паря кругами над домом. Сегодня же их было больше ста, они поднялись высоко в небо и всё описывали плавные круги, поджидая отставших аистов. Удивительно было то, что столько птиц в, казалось бы, хаотичном движении парили в воздухе в одной куче и при этом никто никому не мешал. Я ни разу не видела, чтобы два батяна столкнулись. Ещё день-два и они покинут наши края до следующей весны.
Вечером я впервые со дня похорон зашла в бабушкину комнату. Отец запретил в ней что-либо трогать, и пока, все вещи оставались на своих привычных местах. Следом за мной в комнату вошёл Вампир.
— Это ты? — спросила, окинув его недовольным взглядом. — Если отец тебя здесь застанет, тебе несдобровать.
Он лишь надменно посмотрел в мою сторону и, подняв хвост, с гордым видом прыгнул на кровать. Я прошлась по комнате, остановившись у накрытой вышитой салфеткой старой печатной машинки «Листвица». Когда бабушка работала в городском управлении бухгалтером, то не один год печатала на ней документы, а теперь чудо-раритет принадлежал мне. Она знала, как я люблю старые вещи, запах антиквариата всегда мне приятно кружил голову. Бабуля никогда ничего не выбрасывала, ей было сложно расставаться с вещами, к которым быстро привыкала. Даже если те были старыми и сломанными, она всё хранила у себя в комнате и на чердаке. Она часто повторяла, что у каждого предмета есть своя история. Эти предметы оказались единственным, что напоминало ей о былых временах. Так странно и тоскливо. Теперь только они хранили её запах и память о её прожитой жизни. Мне казалось, сейчас оглянусь, и бабушка, как прежде, войдёт в комнату, но, сколько бы ни оттягивала этот момент, понимала, что ничего подобного не произойдёт. Дверь оставалась плотно закрытой.
В углу комнаты стояла ножная швейная машинка «Орша», когда я была маленькой, бабуля часто шила мне на ней вещи, а я помогала заправлять нитку в ушко иглы, так как она не могла в него попасть. От этого, будучи ребёнком, чувствовала себя нужной и значимой. Она много чего умела делать в отличие от «безрукой» внучки. Никогда не замечала за собой тяги к шитью или вязанию. И как бабушка ни старалась обучить меня этому мастерству, ничего не вышло. Видимо, в этой жизни каждый должен заниматься своим делом, но какое предназначение было у меня, я пока даже не догадывалась.

Глава 6
В ближайшие несколько дней я полностью погрузилась в домашнюю работу. С утра до позднего вечера мы с мамой копали картошку, отчего невыносимо болели спина и руки. Как только я доходила до кровати, тут же отключалась. Такой темп работы помогал меньше думать о потере, только в доме всё по-прежнему о ней напоминало. Каждый день меня ожидали десятки обязанностей. Когда, наконец, проснусь, и ничего не нужно будет делать, пойму, что я умерла.
Поднявшись с постели, с сожалением вспомнила, что наступило воскресенье. На Западной Украине в своём большинстве живут верующие люди, и никогда, ни при каких обстоятельствах не нарушается правило дня святого воскресенья — в последний день недели все отдыхают. Так же как и отдыхал Бог после сотворения мира. Ничего не разрешается делать, ибо это грех. Вынуждена согласиться, что для деревень и маленьких городков это разумно, так как в такой местности все взрослые без исключения пашут целыми днями. Люди вполне заслуживают получить один день блаженного отдыха от огородов. Вот только в воскресенье населённые пункты будто вымирают. Ни один магазин или кафе не работают, всё закрыто на решетки, на которых висят амбарные замки, словно недовольные жители могут осмелиться выломать двери.
Умывшись, я зашла на кухню и, чиркнув спичкой, зажгла газ, чтобы вскипятить воду в чайнике. Запах серы ударил в нос, и я поморщилась, пожалуй, хуже запаха не придумаешь. Позавтракав, без колебаний собралась идти с родителями на утреннюю воскресную службу. Если ты в выходной день не ходишь в церковь — значит, с тобой что-то не в порядке. Люди должны приходить в храм и молиться так, чтобы священник это видел, иначе на следующий день вся округа будет знать, что ты непутёвая и отвернулась от Божьей милости — позор тебе и твоим родственникам.
Покрыв голову платком, я перекрестилась и вошла в церковь. Благо, моё лицо быстро приходило в норму, и след от неприятных событий почти сошёл на нет, так что никто лишний раз не станет пялиться. Внутри было душно, пахло ладаном и воском, из-за чего на мгновение закружилась голова. Осмотревшись, увидела, стоявшего в стороне Назара. Он тоже меня заметил, но отвел взгляд в сторону. Когда служба закончилась, я вышла во двор. Парень ожидал меня у ворот.
— Слышал, что не стало твоей бабушки. Прими соболезнования, — проговорил, потупив глаза. Почти всегда люди ощущают неловкость, когда следует говорить подобное.
— Спасибо.
— Ты придёшь ко мне сегодня? Родители уходят в гости, так что никто не будет стрелять ненавистными взглядами, и мы сможем спокойно поговорить, — сообщил он, и его губы слегка растянулись в улыбке.
— Приду. Всё равно сегодня нет никакой работы, — я развернулась к нему спиной и ушла. Остатки напряжения между нами всё ещё сохранялись.
Меня радовало то, что он, наконец, вернулся и, похоже, уже на меня не сердился. Хотя я имела большее право на него обижаться. Назар меня оскорбил своими предположениями, но сейчас это было неважно, главное, что он где-то рядом.
Я с нетерпением ожидала вечера, и как только начало смеркаться, поспешила к парню. Мне не хватало его тёплых объятий, поцелуев и нежного шепота на ушко. Ласка и внимание — то в чём сейчас нуждалась.
— Привет, — прошептала я, увидев его сидящим на ступеньках у дома, почему-то ощущая дискомфорт.
— Думал, ты не придешь.
— Но всё равно ждал?
— Как видишь, — он протянул ко мне руку, зажатую в кулак с оттопыренным в сторону мизинцем. — Мир?
— Мир, — согласилась я, обхватив своим мизинцем его палец.
Он тут же притянул меня к себе, усадив на колени. Выжидающе посмотрев мне в глаза, приблизился к моему лицу, и мы потерлись носами.
— Эскимосский поцелуй?! — засмеялась я.
— Я по тебе скучал, — признался Назар, тяжело дыша, что было совсем на него не похоже.
— Возможно, будешь удивлен, но я тоже не могла дождаться твоего возвращения, — я обвила руками его шею и прижалась к нему покрепче.
— Прости, что не оказался рядом, когда был больше всего нужен.
— Ничего, уже всё в порядке, — слукавила я, не желая открывать свои истинные чувства. Решила, что незачем ему рассказывать о моём знакомстве с Игнатом и о неприятностях на работе. Было неприятно признавать, что он оказался прав.
Назар был молод и слишком ревнив. Он уже много месяцев старался перевести наши отношения в другое русло, но я всегда держала его на расстоянии. Опасалась, что он опустошит мою душу, как поступил его предшественник. С первого дня нашего знакомства, считала, что парень вдоволь натешиться и вскоре найдёт мне замену, но пока мы по-прежнему были близки. Назар был крепким юношей среднего роста, шатен, с широким лицом, пухлыми губами и приятной улыбкой. Его левую бровь пересекал небольшой шрам, который обожала целовать. Ему исполнилось два года, когда квочка украла любимую соску, он попытался её отобрать, и разозлённая курица клюнула его в бровь, нанеся глубокую рану. Время от времени Назар казался капризным мальчишкой с надутыми губами, требуя максимум внимания к своей персоне. Проявлял себя в отношениях как резкий и нетерпеливый юнец, но я всегда делала скидку на бушующие гормоны. Мне импонировали его ребячество, местами граничащее с глупостью, и страсть к жизни.
— Как ты обходилась без меня? Надеюсь, по лесу не шастала? — подначивал он.
— А что? — насторожилась я, чуть от него отодвинувшись. Неужели кто-то видел меня в компании Игната и уже успел доложить?
— Ты же знаешь, как о тебе волнуюсь!
— Знаю, но со мной ничего не случится. На волков и рысей расставлены капканы.
— Да, но от кабанов они не защитят.
— Почему ты так боишься лесных дебрей? Тебя что в детстве пугали лешим и ведьмами? — засмеялась я.
— Очень смешно! Карпаты хранят в себе миллионы опасностей, не стоит к ним относиться с пренебрежением, — он посмотрел на меня укоризненным взглядом и тут же поцеловал в шею.
— Ладно, не злись. Столько не виделись, а ты меня отчитываешь, будто малышку. Должны же быть у женщины свои слабости и тайны. Расскажи лучше, как дела в университете.
— Всё отлично! Не хочу разговаривать об учёбе — это жутко нудно. Пойдём лучше в дом. Родителей ещё не будет по меньшей мере два часа, так что у нас полно времени, — его глаза лукаво заблестели, и лицо расплылось в широкой улыбке, отчего Назар стал похож на самодовольного мартовского кота.
— Нам лучше остаться на улице, чтобы прохладный воздух остудил твой пыл.
— Марьяна, тебе не кажется, что секс пойдёт нам на пользу?
— Не кажется. Более того, я считаю, что как только между нами станет секс, мы перестанем друг с другом разговаривать. Он убьет чувства. Всё сведётся к банальному удовлетворению страсти. Больше тебя ничто не будет интересовать. Ты будешь думать только о том, чтобы оказаться со мной в кровати или в каком-то более экстремальном месте.
— Я и сейчас об этом думаю! А как же язык тела? Не могу поверить, будто ты считаешь, что как только получу желаемое, мой интерес к тебе как к личности угаснет!
— Что-то типа того.
— Ладно, если не хочешь — не будем, но это не означает, что теперь я хочу тебя меньше, — он прижался ртом к моим губам, и я ответила на поцелуй.
— Мне нужно домой. Отец каждый вечер напивается и если увидит, что меня нет, будет скандал. Сейчас нам следует поддерживать друг друга.
— Завтра увидимся? Во сколько ты заканчиваешь работу? Встречу тебя у отеля.
— Я не хожу на работу.
— Почему? Что-то случилось?
— Уволилась, — соврала я, не ощущая какой-либо неловкости.
— Давно пора, — сказал Назар с довольным видом. — Пойдём провожу, а то вдруг по дороге на тебя нападут дворовые собаки, или какие хищники.
Я и правда боялась возвращаться ночью одна, у меня холодело внутри и сердце начинало бешено колотиться, корда, почуяв меня, к заборам подпрыгивали псы и громко лаяли, угрожая моей безопасности. Я никогда не умела доверять собакам и боялась даже своих, поэтому их всегда кормил отец. Мне они казались, одними из самых опасных животных.
Мы молча шли по дороге, скупо освещённой фонарями, наслаждаясь присутствием друг друга. Назар держал меня за руку, и приятное тепло разливалось по всему телу. Как же он меня возбуждал! Я ощущала томную пульсацию внизу живота, когда думала о том, что могла бы наконец-то ему уступить, будто кто-то внутри отбивал размеренную дробь. Длительное отсутствие секса пагубно сказывалось на организме, особенно на нервной системе, но не в моих интересах отступать от собственных принципов. Мне в который раз показалось, что на меня кто-то смотрит. Я резко оглянулась, но не обнаружила ничего подозрительного. Ночь была безветренной и ни одна веточка на деревьях не пошевелилась.
— Что-то случилось? — спросил Назар, вглядываясь в моё лицо.
— Не ображай внимания, просто сложилось впечатление, словно за нами кто-то наблюдает.
— Уверена? Я ничего не заметил, — пожал он плечами.
— Просто показалось, я ещё не оправилась после смерти бабушки. — На самом деле меня волновало происшествие в гостиничном номере, из-за этого я продолжала просыпаться по ночам и нервно вздрагивала при малейшем подозрительном звуке. Не давала покоя мысль, что этот венгр может найти меня, чтобы отомстить за нанесённые ему увечья.
Когда мы подошли к моему дому, на забор прыгнул Вампир, изрядно нас испугав.
— Как он, вообще, с таким весом смог на него взобраться! — воскликнул Назар. Кот, в свою очередь, одарил его презрительным взглядом. — Похоже, он за время моего отсутствия набрал ещё пару килограмм.
— Тебе это только кажется, — улыбнулась я, почесав Вампира за ухом.
— Брысь, наглое животное! — парень не любил кошек, особенно огромных лесных котов. Ему всё время мерещилось, будто они норовят выцарапать ему глаза.
Назар чувственно поцеловал меня в губы и попрощался, не желая терпеть присутствие Вампира. Кошачьи светящиеся глаза и белые клыки в темноте выглядели особенно зловеще. Не успела войти в дом, как меня окликнул знакомый мужской голос. Я медленно вернулась к воротам. Это был Игнат.
— Что ты здесь делаешь в такое время? — удивилась я, со скрипом открывая калитку. Всё ещё сидевший на заборе котяра зашипел и, несмотря на свой вес, быстро скрылся из виду. — Что это с ним? — спросила вслух.
— Понятия не имею, — Игнат посмотрел ему вслед со злорадным выражением лица. На несколько секунд он напрягся, и в красивых глазах появилось янтарное свечение. Мне показалось, словно его зрачки стали узкими и вертикальными. Но это произошло так быстро, что решила, будто на них так странно упал свет от фонаря. — Хотел узнать, как у тебя дела, но вижу, что всё в порядке. Почему не сказала, что у тебя есть парень? — отвлёк он меня от странных размышлений, и я тут же прекратила на него пялиться.
— Ты за мной следил?! — возмутилась я.
— Нет. Я ждал тебя у дома, но увидел, что ты не одна и решил не мешать. Так, кто он?
— Назар больше друг, чем парень, — ответила, чувствуя неловкость, но не понимая, по какой причине оправдываюсь.
— Тебя все друзья так страстно целуют в губы? Ладно, если не хочешь, не отвечай. В конце концов, это не моё дело. Я пришёл предложить тебе завтра подняться в горы. Ты же мне так и не сказала «нет».
— Я согласна, — выпалила, чувствуя себя виноватой из-за того, что его расстроила.
— А твой парень не будет против? — уточнил Игнат с серьёзным видом.
— Ему необязательно об этом знать. Он не любит лес и походы, всё это его утомляет. Назар городской житель, в отличие от меня.
— Значит, до завтра? — переспросил он, будто давая мне ещё путь к отступлению.
— До завтра, — попрощалась я и направилась в дом, по дороге обдумывая, как объяснить родителям своё завтрашнее отсутствие. У мамы определённо были на мой счёт планы, точнее, на мою пару рук.
Перекусив холодной рыбой, помылась и зашла в бабушкину комнату. Даже после проветривания она всё ещё хранила её терпковатый аромат. Подойдя к столику, на котором стояла накрытая салфеткой радиола «Илга», подняла крышку и, взяв в руки первую попавшуюся пластинку, включила музыку. Аппарат захрипел, и я поспешно убавила звук. Комнату наполнила любимая мелодия детства — «Танец маленьких утят». Улегшись на кровать, вспомнила, как бабуля раньше часто мне её включала. Я клала голову на старческие тёплые колени, и она нежно гладила меня, перебирая вьющиеся рыжие волосы.

Глава 7
Я проснулась в бабушкиной комнате, пластинка давно перестала играть, а Вампир мирно спал на подушке у моей головы. Быстро встав, поправила покрывало на кровати: родителям бы не понравилось, что я провела в этой комнате всю ночь. Кот, приоткрыв один глаз, потянулся и с недовольным видом, спрыгнув на пол, вышел прочь. Посмотрев на часы, начала собираться на намеченную прогулку.
— Привет! — поздоровался Игнат через забор.
— Минуту, нужно сказать, почему я ухожу. — Я заглянула в дом, сообщить маме о том, что якобы иду искать работу и постаралась как можно быстрее выскочить из дома, чтобы не подвергаться расспросам.
Игнат приехал на машине. Мне даже старенькое «жигули» казалось роскошью, и я чувствовала себя в нём, как баронесса. Вдыхала любимый мной запах бензина и постепенно расслаблялась. Он напоминал мне о детстве, когда соседу заливали полный бак горючего, чтобы тот отвёз меня в Виноградов к бабушке. В его «запорожце» не хватало свободного места, и можно было лишь мечтать о магнитофоне, но характерный аромат и остающиеся позади посёлки делали путешествие незабываемым. Игнат повез меня в Ивано-Франковскую область, и я не возражала. Казалось, если уехать подальше от Виноградова, моя печаль постепенно развеется. Всю дорогу я молчала, рассматривая мелькающие за окном пейзажи. Интересным было то, что только на Западе Украины люди в деревнях и небольших городках сплошь и рядом ставили у своих домов каплички. Она чем-то похожа на часовню, но поставить её мог любой желающий, были бы деньги. Это своеобразное небольшое сооружение, в котором находились статуи святых, отдавали, конечно, предпочтение Матери Божьей и Иисусу.
Оставив машину в селе, расположенном у самого подножья гор, мы с Игнатом долгое время молча поднимались неровной протоптанной тропой, пока не добрались до полонины. Дыхание сбилось, сердце, казалось, стучало в горле, шея под тяжёлой косой была мокрой, хотелось уложить её в гульку, но у меня с собой не было ничего подходящего, чтобы закрепить волосы на затылке. Я устала, но виду не подавала, чтобы парень не счёл меня слишком нежной.
— Ты как? — спросил он, будто прочитав мои мысли.
— Всё замечательно.
— Тебе нужно отдохнуть и отдышаться. Пойдём к пастухам, у них можно и поесть.
— Нет, что ты, это как-то неудобно! — воскликнула я.
— Всё нормально, они добрые приветливые люди, а еду мы у них купим.
Ничего не ответив, я поплелась за ним. Как только мы подошли к деревянной колыбе, моё сердце замерло в груди, и на мгновение даже забыла, что нужно дышать. Во дворе свободно прогуливались шесть огромных собак.
— Пойдём, не бойся! Они не трогают людей, их держат, чтобы отпугивать от скота волков и медведей, — подбодрил он меня, взяв за руку.
Я замешкалась, и Игнат пристально уставился на псов. В этот момент ощутила, как его рука напряглась, собаки заскулили и убежали на поле, поглядывая на нас издалека.
— Вот видишь, я же говорил, что они безобидные.
Я осталась сидеть снаружи на скамейке, а Игнат пошёл в колыбу. Спустя несколько минут он появился в сопровождении двух гуцулов. Мужчины выглядели доброжелательно и источали особый колорит горной местности. Они были по-простому одеты и добродушны, улыбаясь, оголяли давно незнавшие стоматолога зубы. Пастухи несли в руках разные яства. Игнат представил меня, и мы уселись за стол.
— Ешь, — сказал он, широко улыбнувшись.
— Ты, наверное, кучу денег за всё заплатил, — смутилась я, поглядывая на заставленный стол.
— Не бери в голову, всего лишь двадцатку. Для людей в горах это крупная сумма, брынзу они дали бесплатно.
— Я не знаю, что это, — промямлила, окидывая подозрительным взглядом незнакомую еду.
— Как? Ты живёшь возле Карпат, и никогда не пробовала национальных блюд?
— Представь себе! И живу я там всего год. Мы переехали в Виноградов, когда бабушка заболела, и мне было не до этого. Тем более, кулинарные изыски Закарпатья отличаются от национальных особенностей еды гуцулов.
— А я думал, Виноградов твой родной город.
— Отчасти. Я проводила в нём некоторое время в детстве.
— Понятно, — больше он расспрашивать не стал. — Это банош, вурда, брынза тебе знакома, — начал он перечислять, указывая на с горкой наполненные тарелки.
Я со свойственной мне осторожностью принялась пробовать. Всё пахло молоком и имело натуральный вкус. Каша из кукурузной муки с грибами таяла во рту, и я ела с особым наслаждением, ни в одном ресторане такой вкуснотищи не подадут.
— Ну как? — спросил Игнат, словно готовил всё своими руками.
— Очень вкусно.
— Запивай, а то сейчас наешься с непривычки и придётся мне тебя вниз нести на руках, — улыбнулся он.
— Мы не пойдём осматривать обсерваторию?
— Скорее смотреть придётся на то, что от неё осталось, но не сегодня. Я же вижу, что ты устала.
— Да, есть немного, — подтвердила, отправляя в рот солоноватую брынзу. — А куда подевались пастухи? — Я была так увлечена поглощением пищи, что не сразу заметила, как вокруг стало совсем тихо, даже собаки исчезли.
— Ушли пасти скот.
— Значит, мы здесь одни? — удивилась я.
— Похоже на то.
Я оглянулась и увидела, что дверь в колыбу отрыта настежь.
— Они не боятся, что мы можем что-то украсть?
— С чего бы? У них не воруют. Если у человека нет денег, он может просто попросить и ему дадут всё, что нужно.
— Странно, — пожала я плечами. — Я бы даже сказала, нетипично для современного общества.
— Ничего удивительного, гуцулы отзывчивый народ, но если их разозлить твёрже и непреклоннее не найти, — он налил мне в кружку узвар. — Пей, как знать, скоро ли ещё представится подобная возможность.
Я сделал пару глотков густого сладкого компота из сухофруктов. Тело наполнилось приятной истомой, и спустя несколько минут в глазах поплыло. Совсем расслабившись, я зевнула и устало прилегла на скамейку, позабыв о нормах приличия.
Проснувшись, потрясла головой, стараясь окончательно прийти в себя. Солнце спряталось за облака и вокруг посерело, с земли поднимался густой белёсый пар — шёл дождь. Около меня, как ни в чём не бывало, сидел Игнат.
— Проснулась, соня? — спросил он, ласково улыбнувшись, и дотронулся до моей косы. — Я думал, ты проспишь до ночи.
— Боже, я уснула? — удивилась, настороженно посматривая на кружку с узваром. Но мы ведь не в городе, и он меня не снял в одном из клубов, чтобы подсыпать что-то в питьё. Да и вся моя одежда была на месте.
— Представь себе. Я, конечно, догадывался, что ты устала, но не думал, что до такой степени.
Я чувствовала себя неловко, не понимая, как могла так оконфузиться. Внутри было какое-то странное ощущение, словно что-то произошло, а, возможно, просто себя накручивала.
— Погода испортилась, — сказала, поёжившись, и расплетя косу, стянула волосы на затылке резинкой, казалось, что так спине станет чуть теплее.
— Замерзла?
— Да, — я потерла друг об друга озябшие ладони.
Игнат без лишних слов придвинулся ближе и, расстегнув спортивную куртку, привлёк меня к себе. Отпираться я не стала, так как считала, что сейчас, прежде всего, нужно согреться, простуда мне ни к чему.
— Ты такой тёплый, — подметила, ощущая исходящей от него жар. — Тебе совсем не холодно?
— Ни капельки. Будь осторожна, я горячий парень.
— Этим меня не испугаешь, — ответила, прильнув ближе. Тепло обернуло моё тело, захотелось, как кошке, свернуться калачиком у него на коленях.
— А вот это плохо! Страх — самое правильное чувство, которое способен испытывать человек.
— Как же мы вернёмся домой? — спросила, не обратив внимания на его слова.
— Сейчас согреешься, я надену на тебя свою мастерку, и начнём спускаться. Глупо ждать, пока закончится дождь, мы на вершине, здесь он может не прекращаться несколько дней.
— Это известное дело, — кивнула, понимая, что придётся мне нелегко.
Моя голова была пуста, от запаха сырости пощипывало в носу, но я ощущала себя отдохнувшей. Мы начали спускаться с горы. Трава намокла, дождь размыл грязь, и струйки воды стекали по тропинке вниз. Я то и дело оскальзывалась, хватаясь за ветви деревьев, чтобы не приземлиться на пятую точку. Как только принялась двигаться, тут же согрелась, но руки всё ещё оставались ледяными и слегка посинели ногти. Температура стремительно падала, и это чувствовалось. Мои волосы быстро намокли, с туго затянутого пучка стекала вода, неимоверно их отяжеляя, отчего тут же разболелась голова. Я следовала за Игнатом, предпочитая не смотреть вниз. Он так уверенно и ловко передвигался по лесу, что даже ни разу не поскользнулся.
— Ты могла бы смотреть под ноги, — попросил он, не оглядываясь.
— А что, — не поняла я, — боишься, как бы на тебя не упала?
— Вовсе нет, мне жаль саламандр, которых ты безжалостно топчешь одну за другой. Будь внимательнее, здесь есть и гадюки.
Я глянула на тропинку и, подняв одну ногу, вскрикнула от неожиданности. Под ней лежала распластанная ящерица. Теперь, озираясь по сторонам, я испытывала парализующий страх, так как из-за дождя рептилии повылезали наружу — лес ими просто кишел. Чёрные ящерицы с кислотно-опасными жёлтыми пятнами, будто предупреждали, что к ним лучше не приближаться. Саламандры ядовиты, и мне это хорошо известно. Я тяжело задышала, пытаясь успокоиться. Только сейчас заметила, что у меня изо рта валит пар.
— Устала? — с понимающим видом спросил Игнат. — Я бы предложил отдохнуть, но не думаю, что ты захочешь плюхнуться в грязь, а лучше уж по такой погоде идти, чем стоять. Извини, было плохой идеей сегодня подниматься в горы, но я же не знал, что начнётся дождь, а сводкам погоды не доверяю.
В кустах что-то зашевелилось, и он насторожился, приняв оборонительную позицию. Я вздрогнула, напуганная его странно-агрессивной реакцией.
— Замри, — прошептал он.
— Там кто-то есть?
— Рысь.
На мгновение мне показалось, будто Игнат глухо зарычал, но я тут же решила, что это бред испуганного подсознания.
— Пойдём, она ушла, — сказал он неожиданно спокойным тоном.
— Откуда знаешь?
— Я кое-что понимаю в диких животных, — не говоря больше ни слова, он заторопился покинуть заросли.
Игнат, как и прежде, пошёл вперёд, и я еле за ним поспевала. Больше не было времени думать об опасности. Я боялась отстать и заблудиться. Спустившись, парень притормозил у берега, ожидая, пока я догоню. Увидев его замершего на месте, наконец, остановилась, чтобы отдышаться.
— У нас небольшая проблема, — крикнул он.
— Что случилось?
— Подойди ко мне и сама всё увидишь.
Приблизившись к берегу, я онемела, широко раскрыв глаза, хорошо хоть не разинула рот. Из-за дождя вода в реке прибыла, когда здесь проходили через «мост», её уровень был значительно ниже. Теперь же течение усилилось, вода потемнела и угрожающе бурлила, но самым страшным оказалось то, что деревянную кладку смыло. Перейти на ту сторону было невозможно.
— Что будем делать? — спросила, повернувшись к Игнату, но он был полностью спокоен.
— Заночуем здесь.
— Издеваешься?! — вспылила я.
— Да ладно тебе. Я бы мог её переплыть, но с тобой дело обстоит сложнее. Пойдём вдоль берега, где-то же должен быть ещё один мост.
— Мог бы переплыть. Можно подумать, — пробурчала себе под нос.
— Я всё слышу, — сообщил он, успев от меня отдалиться.
Впереди простилалось огромное поле, заросшее сорняком, который был мне по пояс. Игнат без всяких затруднений его перешёл, я же постоянно спотыкалась, тихонько ругаясь. Когда мы, наконец, нашли ещё один мост, мои кроссовки и спортивные штаны промокли насквозь и отяжелели, сползая с талии. Начало смеркаться, и я мысленно выругалась, употребляя не самые лучшие эпитеты. Была зла сама на себя за то, что оказалась такой хлюпкой и медлительной.
— Идём? — с вызовом в голосе спросил Игнат.
— А разве у нас есть выбор? — вздохнула, с опаской посматривая на старый подвесной мост. Стивен Кинг подобной картине определённо бы порадовался.
— Выбор есть всегда! Пойдём. Только держись крепче за поручни!
Ступив на шаткий мост, посмотрела на трухлявые доски. Высота оказалась внушительной, внизу бурлила беспокойная грязная река. Я почувствовала себя главной героиней триллера, и сердце ускорено забилось о рёбра.
— Так ты решишься или как? — окликнул меня Игнат, успевший дойти до середины.
— Уже иду! — ответила, стараясь перекричать шум воды.
Я больше не обращала внимания на мокрую одежду и холод, в голове стучала одна-единственная мысль: скорее бы добраться до дома.

Глава 8
Утром я с трудом открыла глаза. Ноги невыносимо болели, а во рту пересохло, даже сглотнуть было нечего. Попыталась встать с кровати, в глазах поплыло, и я зашаталась. Губы растрескались до крови и пекли, а тело пылало. Кое-как добравшись до аптечки, взяла градусник. У меня был жар, видимо, вчерашняя прогулка не могла пройти бесследно. Выпив аспирин, улеглась обратно в постель. Вампир весь день пролежал на моих ногах, согревая их своим теплом.
— Марьяна, к тебе пришли, — разбудила меня мама, а я и не заметила, как уснула.
С трудом открыв веки, увидела Игната.
— Привет! Выглядишь ужасно. Это моя вина. Если бы не я, ты сейчас не валялась бы с температурой, — проговорил он с поникшим видом, но я пока слабо соображала.
— Ну, кто ж знал, что из меня получится такой хреновый турист, — улыбнулась в ответ. — А как ты?
— Что со мной может случиться? Я парень крепкий. Чтобы как-то реабилитироваться, принёс тебе смесь трав, их нужно заварить и пить в течение дня. Если послушаешься, завтра к вечеру будешь здоровее меня.
— Хорошо бы.
— Я взял на себя смелость и отдал их твоей маме. Так что она сейчас принесёт травяной чай, и я смогу проконтролировать процесс.
— Откуда ты узнал, что я заболела?
— Было бы удивительно, если бы ты, после такого приключения, ни на что не жаловалась.
Мама принесла чай, и по комнате распространился приятный аромат незнакомых мне трав. Приподнявшись на подушке, с наслаждением сделала несколько глотков.
— Где ты взял этот сбор?
— Мой друг знаток местных лекарственных растений, так что пей спокойно и поправляйся. Нам ещё с тобой предстоит сходить посмотреть на руины обсерватории.
— Не думаю, что в ближайшее время захочу туда подняться. И, надеюсь, в этом чае нет дурмана.
— Если не принимать во внимание ливень, то вчерашний день был не так уж плох. А насчёт состава, то я справлюсь и без дурмана. Хватить бледных поганок и мухоморов, — рассмеялся он.
— Ты прав. В любом случае, будет, что вспомнить.
— Как насчёт твоих родителей?
— Ты о чём? — не поняла я вопроса.
— По поводу того, что ты говорила им, якобы идёшь искать работу, а вернулась поздно вся мокрая и грязная.
— Откуда узнал?
— Ты же сама мне рассказала, — пожал плечами Игнат.
— Нет, я тебе ничего не говорила.
— Марьяна, у тебя жар. Лучше пей чай и поправляйся.
— Ничего они не сказали, маме было не до меня. Вчера отец снова впал в алкогольный коматоз.
— А я думал, что теперь ты наказана, — улыбнулся он.
— Меня уже года четыре не наказывали. Выгнать из дома, прополоскать мозги — вот это всегда пожалуйста.
— Ладно, я пойду. Тебе нужно выспаться.
— Я и так ничего не делаю, только сплю.
— Зато быстрее поправишься, — Игнат поцеловал меня в лоб, я даже не почувствовала разницы между теплом его губ и жаром моей кожи. Казалось, что температура наших тел совпадает, но парень не был болен. Больше ничего не сказав, он вышел, прикрыв за собой дверь.
Мама принесла мне ужин в постель и я, пока никто не видел, поделилась с Вампиром. Поев, кот с удовлетворённым видом покинул комнату. На прикроватной тумбочке завибрировал телефон — звонил Назар.
— Привет, я трезвонил тебе днём на домашний, но мама сказала, что ты спишь. Что-то случилось? — проговорил любимый голос.
— Заболела, — вздохнула я.
— Я навещу тебя приблизительно через час. Безумно соскучился!
— Не стоит. У меня высокая температура, не хочу, чтобы ты заразился.
— Я не боюсь болезни, какой смысл быть здоровым, если мы не можем видеться?
— Если от меня заразишься, мы не сможем встречаться ещё долгое время, так что лучше несколько дней потерпеть.
— Как скажешь. Я устроился на работу.
— Рада за тебя! И чем ты теперь занимаешься?
— Меня взяли администратором в компьютерный клуб. Знаю, что работа так себе, но там неплохо платят.
— Мне бы тоже не мешало устроиться куда-то, — вздохнула я, поднимаясь на подушке повыше.
— А где ты простудилась? — внезапно спросил Назар.
— Я как раз ходила на поиски работы и попала под дождь, — не задумываясь, соврала я. Мне не хотелось, чтобы он узнал о моей прогулке с Игнатом, иначе разговор однозначно закончился бы скандалом. — Когда первый рабочий день?
— Завтра, поэтому и хотел увидеться сегодня.
— Ничего не поделаешь, теперь тебе ни в коем случае нельзя болеть. Но ты всегда можешь мне позвонить.
— Видеть и слышать тебя — это разные вещи, но лучше уж так, чем вообще ничего.
— Как только поправлюсь, сразу же найду возможность встретиться. Может, даже забегу в этот компьютерный клуб, — пообещала я.
— Ловлю на слове. Я тебя люблю!
— И я тебя, до скорого, — попрощалась я и положила трубку.
Видимо, травяной отвар начинал действовать, я чувствовала себя значительно лучше: голова почти не болела, и жар понемногу спадал. Перевернув влажную подушку на сухую сторону, я заснула.
Ничто не лечит так, как сон. Утром чувствовала себя совершенно здоровой, словно не было вчерашнего дня. Измерив температуру, была удивлена, увидев на градуснике 36,6. Я предполагала, что проведу в постели как минимум три дня. Наверное, друг Игната и вправду знает толк в травах. Переодевшись и позавтракав, я взялась за домашнее хозяйство и освободилась только в обед. Вспомнив, что обещала навестить Назара, перезвонила ему и узнала адрес компьютерного клуба.
Добравшись до здания, на фасаде которого красовалась огромная вывеска: компьютерный клуб «Сатурн», спустилась на хорошо освещённый цокольный этаж.
— Так вот где ты теперь работаешь? — сказала я и, подойдя к Назару со спины, поцеловала его в шею.
— Привет! Больше так не делай — никаких свиданий на рабочем месте, — он посмотрел на меня с сожалением.
— Понятно, больше не буду. Так как дела?
— Отлично, а я думал, что ты болеешь?!
— Болела, но сегодня чувствую себя превосходно. Один знакомый принес мне лекарственные травы, которые сотворили чудо.
— Что за знакомый? — насторожился Назар.
— Ты его не знаешь, — попыталась я увильнуть от ответа.
— И всё же!
— Если бы это знакомство казалось важным, я бы тебе его представила.
— Или не представила из-за того, что оно имеет для тебя значение? — нахмурился он.
— Не говори ерунды! Давай просто сменим тему.
— У меня пропало желание разговаривать. Сегодня мой первый день и у меня много работы. — «Ох, уж эти гормоны, он способен вспылить из-за любой мелочи», — подумала я. Хотя, неизвестно как бы повела себя я на его месте.
— Тогда не буду мешать. Позвони мне вечером, — попросила я и вышла из клуба.
Не успела я отойти от здания, как буквально столкнулась с Игнатом. Вообще, это было не так уж удивительно, Виноградов как одна большая деревня. Тяжело пойти куда-то и не встретить знакомых.
— О, всё же ты меня преследуешь! — воскликнула я, не скрывая своего удивления.
— Уже поправилась?
— Как видишь! Спасибо за травы, они дают прекрасный эффект.
— Даже не сомневался. А что ты здесь делаешь?
— Заходила к другу. Ты за мной следишь?
— То же самое могу спросить у тебя. Если ты свободна, можем прогуляться, — предложил Игнат. — У меня есть пару свободных минут.
— Только при условии, что расскажешь мне о себе.
— Ты всё узнаешь, но немного позже. У тебя есть уйма времени, чтобы узнать меня лучше.
— Ну, расскажи хоть что-то, — попросила, испытывая жгучий интерес и нетерпение.
— У меня большая дружная семья, в которой царит патриархат, — он слегка улыбнулся. — Есть брат, у нас вроде как неплохие отношения, но между нами существует невидимая конкуренция, она всегда чувствуется на более тонком плане. Знаешь, как между двумя самцами, которые запали на одну тёлочку.
Я хмыкнула:
— Извини за некорректный вопрос, но сколько тебе лет?
— Двадцать девять. Слишком стар для тебя?
— Чушь! Я спросила из любопытства. Это всё, что ты мне можешь рассказать? — засомневалась я. — Наверное, брат всё же много для тебя значит, если начал с него.
— У нас с Егором нет родителей, они погибли, но мне бы не хотелось вдаваться в подробности. Ты обязательно всё обо мне узнаешь, только постепенно. Если уже хорошо себя чувствуешь, может, встретимся вечером, тогда расскажу больше, сейчас мне нужно бежать, ещё есть кое-какие дела.
— Конечно. Буду ждать тебя, — улыбнулась я в ответ.
Я чувствовала, Игнат что-то скрывает или просто недоговаривает и от этого интерес к нему возрастал, хотелось во что бы то ни стало выведать все его тайны и как можно быстрее. В нём было особое тепло и странно-притягательная сила. Не внешняя, а внутренняя уверенность и непоколебимость.
Прошло несколько недель с того времени, как на меня напали в гостинице. Сегодня особенно не хотелось оставаться одной, страх всё ещё брал надо мной верх, и мысли о возможной мести не давали покоя. Рядом с Игнатом чувствовала себя защищенной, по сравнению с ним Назар был просто ребёнком, которого следовало держать на расстоянии, чтобы тот не наделал глупостей. Но в то же время я любила его вспыльчивость и дикую необузданность.
Когда стемнело, пришел Игнат. Ничего не говоря, он стоял у калитки и ждал, когда я выгляну на улицу. Его хорошо освещал свет от уличного фонаря. На нём были тёмно-синие джинсы и такого же цвета кофта. Я же надела узкие брюки, кофту с глубоким вырезом и куртку, которую предпочла не застёгивать.
— Почему ты меня не позвал? — удивилась, не веря, что парень постеснялся войти во двор. — И давно ты здесь стоишь?
— Только пришёл.
— Почему так поздно? Думала, ты зайдёшь, пока не стемнело.
— Пойдём, сегодня особенный день, — сказал он, взяв меня за руку, и я почувствовала исходящий от него жар, решив, что, возможно, он тоже заболевает.
— Куда мы направляемся?
— Пройдёмся по лесу. Ты же хотела узнать меня лучше?
— Ночью лес не самое подходящее место для прогулок, — засомневалась я.
— Со мной тебе нечего бояться или ты волнуешься о том, что скажет твой ухажер?
— Дело не в этом, просто это опасно!
— Струсила? — он знал, на какое место нужно надавить, чтобы я сдалась.
— Нет!
— Тогда пойдём?
— Ну ладно, но что мы там будем делать? Темень непроглядная. — Я волновалась, что плохо вижу, могу споткнуться и упасть, из-за чего опозорюсь.
— Если хочешь, согреемся у огня.
— Неплохая идея, учитывая то, что на улице прохладно.
Он быстро пробирался мимо деревьев, увлекая меня за собой, не давая мне упасть, словно хорошо знал дорогу. Спустя полчаса мы вышли на небольшую поляну, и Игнат развёл костёр. Сняв кофту, бросил её на землю. К моему разочарованию под ней у него была чёрная борцовская майка, а я не прочь была посмотреть на его голый торс.
— Садись.
— Тебе не холодно?
— Разве похоже на то, что я замёрз? — ответил он вопросом на вопрос.
Я уселась, грея руки у огня. Задрав голову вверх, увидела безоблачное тёмное небо, усыпанное мириадами звёзд, которые, будто дети, окружили бледную полную луну. Сегодня она казалась необычайно яркой и загадочной, словно хранила секреты каждого жителя планеты.
— Так что мы здесь делаем? — поинтересовалась, переведя взгляд на Игната.
— Хочу познакомить тебя со своей семьёй.
— Я думала, ты здесь один? — насторожилась я, но старалась ничем не выдать своего волнения.
— Это не совсем так. Моя семья избегает людных мест. Они, можно сказать, затворники, и им не терпится тебя увидеть.
— Какое-то ты странное выбрал место для знакомства, — подметила я. — И к чему такая спешка?
— Прости, нетерпеливость — моя худшая черта. Я с детства хотел иметь всё и сразу.
— Это точно! — раздался за моей спиной незнакомый мужской голос.
— Вот и мой братец.
— Егор, — представился парень в спортивных штанах, с интересом меня разглядывая. Он был высоким и в меру накачанным, светлые волосы распущены и доходили до широких плеч. Выше пояса на нём не было ничего, похоже, холод его также не волновал.
Спустя мгновение из-за деревьев вышло ещё три человека: две девушки и парень. Мне не удалось их рассмотреть, так как те стояли в тени, предпочитая не приближаться к костру.
— Это Марьяна, я вам о ней рассказывал, — властным голосом сообщил Игнат.
— Что это значит? — спросила я, теряя над собой контроль. Казалось, вот-вот сорвусь на крик либо на визг.
— Это моя семья. Ты же хотела узнать обо мне больше.
— Какой-то бред, ты не находишь? — я чувствовала нарастающее внутри меня волнение, но окружавшие меня люди выглядели дружелюбно.
Игнат задрал вверх голову и посмотрел на полную луну.
— Прости, что так тороплюсь, просто не смогу ждать дольше, — прошептал он.
— О чём это ты? Что, в конце концов, происходит? — Я вскочила на ноги, собираясь сбежать.
— Постой! — схватил Игнат меня за руку, с такой силой, что я вскрикнула. — Я не планировал тебя напугать. Мы хотим, чтобы ты стала частью нашей семьи.
— Это что такое оригинальное признание в любви или предложение руки и сердца?! — вспылила я, вырвав руку.
— Можно и так сказать. Это уж как тебе больше нравится.
— Не рановато ли? — ком подступил к горлу, ещё мгновение и разрыдаюсь. Всё это казалось ещё хуже, чем опять оказаться в одном номере с венгром. Боже, наверняка они подготовились к ритуальному убийству!
— Пора, — проговорил Егор, не отрывая от меня тёмного взгляда, в котором игриво плясали красно-жёлтые отблески огня.
— Игнат, ты меня пугаешь! Уже начинаю жалеть, что доверилась тебе и хочу вернуться домой.
— Ты сделала то, что должна была. Марьяна, пока ты не понимаешь собственной значимости. Ты часть легенды, и от этого никуда не деться.
Неожиданно, его тело напряглось и задрожало. Он выгнулся, в одно мгновение ткань на крепком теле натянулась до предела и разорвалась, Игнат начал становиться полупрозрачным. Я стояла на месте, скованная диким первобытным страхом, не в силах бежать. Мои ноги отяжелели, а в ушах зазвенело. Всего на долю секунды его тело полностью исчезло, но почти сразу на том же месте появился полупрозрачный силуэт волка. Всё это время пришедшие люди не спускали с меня глаз. Весь процесс занял не больше пятнадцати секунд: передо мной, вместо призрачного видения, возник огромный волк размером с пони. Я хотела закричать, но язык не слушался. В его странных глазах читалась страсть и некий трепет. В одно мгновение он прыгнул на меня, повалив на землю, упёрся передними лапами в грудь, выбив из моих лёгких воздух. Он оскалил пасть, с острых клыков закапала слюна. Левую руку пронзила острая жгучая боль, но из моего рта не вырвалось ни звука.
Мне было страшно, в глазах потемнело, а боль в руке пульсировала, становясь всё сильнее. Чуть не наделала под себя, а может, просто не ощутила. Я почувствовала головокружение и слабость, реальность уплывала от меня. В ушах раздался разноголосый волчий вой, через мгновение я провалилась в беспамятство.

Глава 9
Очнулась я в незнакомом мне помещении — это был небольшой деревянный дом, всего с одной комнатой: тут был и кабинет, кухня, спальня, и даже гостиная. У окна стоял квадратный стол с тремя табуретками, к стенам было прибито множество полок, которые заставили всякими вещицами. В углу дома за верёвки, похожие на мешковину, подвешены охапки трав, источающие дивный аромат, а внизу стояли невзрачно сколоченные ящики. С другой стороны в углу стоял образ Иисуса, а под ним вышитый гуцульским орнаментом рушник. Вся мебель оказалась деревянной и, судя по её неказистому виду, сделанной своими руками. Я лежала на узкой жёсткой софе, больше напоминающей тюремные нары, укрытая стёганым одеялом. Заглянув под него, с ужасом обнаружила, что абсолютно голая. Кровь прилила к лицу при одной только мысли, что кто-то видел меня, в чём мать родила, но, скорее всего, это мало кого волновало. Чувствовала я себя заметно лучше, если не считать раздражающей головной боли, словно жужжание назойливого комара, тело ныло, казалось, что по мне всю ночь скакало стадо лосей. Но, по крайней мере, жар спал, и кости не ломало.
— Проснулась? — спросил приветливым тоном вошедший в дом Любомир.
Он снял с головы потрёпанную шерстяную шляпу, небрежным жестом бросив её на стол. Этот головной убор называют кресаня. Только она уже отжила своё: шерстяные цветные кисточки выцвели и всего лишь намекали на красный цвет. Его вышитая традиционным гуцульским древним геометрическим орнаментом из чёрных, красных и жёлтых нитей сорочка была выстирана, хотя выглядела чуть пожелтевшей. А чёрные свободные штаны напоминали шаровары. Наряд отличался от того, в чём старик был в пещере, отчего Любомир выглядел как-то по-праздничному, а может, это я не привыкла к подобной одежде.
— Похоже на то. Кто меня сюда принёс? — вернулась я к прозвучавшему вопросу.
— Тебя уже не интересует, как ты оказалась в пещере? — усмехнулся он. — Ты задаёшь слишком много вопросов. Волколаки должны быть терпеливы, но тебе этому ещё предстоит научиться.
— Почему я голая?
— После превращения твоя одежда пришла в негодность, но не стоит беспокоиться, скоро Игнат принесёт новую. — Когда он говорил, его густые усы двигались в такт рту. Они выглядели более чем ухоженными, не удивлюсь, если Любомир расчёсывает их гребешком по несколько раз на день.
— Мне страшно, что со мной происходит? — Я сама себя обхватила руками, будто это могло от чего-то защитить. — Зачем он это сделал?
— Он сам всё расскажет. Знаю, что не поверишь, но мы не хотели причинить тебе вред. У нас не было другого выхода, кроме как приковать тебя. Не думаю, что радостным стало бы известие о том, как ты спустилась в город и перегрызла половину жителей. Да и нам лишняя шумиха ни к чему. Лучше, чтобы люди считали, что лютые давно ушли из Карпат.
— Значит, все они оборотни?
— Оборотни, волколаки, вещуны, лютые — называй их, как хочешь, но только теперь ты одна из них.
— А ты? Кто ты такой?
— Всего лишь старый мольфар.
— Я думала, вы давно вымерли, как мамонты.
— Ну да, как оборотни и вампиры, а возможно, они и не существовали никогда, и это только бред твоего воспалённого воображения?! Вынужден огорчить, они так же реальны, как я и ты.
— Постой, а что ты делаешь в Закарпатье? Я, конечно, немного в этом понимаю, но мольфары обычно селятся повыше.
— А с чего ты взяла, что мы в Закарпатье? — ответил он вопросом на вопрос.
— Где же нам ещё быть? — задумалась я, но тут же усомнилась в собственной правоте.
Он взял со стола кружку и поднёс ко мне.
— Пей! Это уймёт головную боль. — Я схватила её и сделала несколько жадных глотков.
Услышала, как к дому практически беззвучно кто-то приближается. Спустя несколько секунд на пороге появился Игнат.
— Доброе утро!
— Для кого как, — проворчала я.
— Любомир, не оставишь нас?! — обратился он к старику.
— Разумеется. У меня ещё полно своих дел, более важных, чем нянчиться с новообращенной.
Игнат поставил на пол, принесенный с собой, пакет и бегло осмотрел помещение, в конце концов, остановив взгляд на мне.
— Как самочувствие? — спросил он, как ни в чём не бывало.
— Ты это серьёзно?! Игнат, ты даже не спросил меня, хочу ли я этого. Зачем? Зачем разрушил мою жизнь? — И, Боже, я не верила, что эти слова вылетают из моего рта. Это просто не может быть реальным. Твою мать, я не верю в оборотней!
— А если бы я спросил, ты бы согласилась? — Я промолчала в ответ, чувствуя, как на меня накатывает ярость.
— Вот видишь! Ты нужна мне! В тебе нуждается стая!
— Не говори ерунды! Где моя одежда?
Он достал из пакета тщательно сложенные вещи и бросил в мою сторону. Я налету поймала их руками, не дав разлететься в стороны.
— Не знаю, подойдут ли, но старался подобрать твой размер.
— Отвернись.
— Переодевайся, я не стесняюсь. Тебе нужно привыкать к наготе — это нормально.
— Рада, что это никого не тревожит, кроме меня. — Я встала и, повернувшись к нему спиной, принялась натягивать штаны.
— Я хочу уйти, — заявила, одевшись.
— Вот так просто? — удивился Игнат.
— Да, я не собираюсь принимать участие в этой бредятине, чем бы это ни оказалось. Вы ненормальные, и, скорее всего, я тоже, раз с тобой разговариваю.
— Милая, но тебе нужно научиться грамотно охотиться и как ты собираешься добраться до дома?
— Мне не нужно охотиться. Я — человек и не планирую есть оленей, — мой желудок скрутило, стоило лишь вспомнить про тушу. — А домой пешком дойду.
— Оленей? — удивился Игнат. — Ни в коем случае, мы питаемся людьми. Ты же не вегетарианка? А значит, тебе жизненно необходимо сырое мясо.
— Уж как-нибудь сама со всем разберусь, до следующего полнолуния ещё есть время.
— Не хотелось бы расстраивать такую милашку, но у тебя есть время только до вечера и, если не хочешь засветиться, тебе понадобится подстраховка.
— О чём это ты? Оборотни же превращаются один раз в месяц? — насторожилась я.
— Не стоит все известные людям легенды принимать в том виде, в каком те дошли до нашего времени. Раз в месяц обращаются самцы, а самки питаются каждую ночь.
— Лжёшь!
— Не смеши! Зачем мне это? Если хочешь, уходи, дорогу сюда ты и сама теперь найдёшь, как собака по запаху. Вот только не думаю, что ты захочешь добираться до Виноградова на своих двух. И ещё одно, не ходи к своему Назару, а то ещё разорвёшь парнишку в его же доме! Не хочется, чтобы ты наследила, и из-за твоей необузданности пострадала вся стая.
Не став его больше слушать, я вылетела из дома. Долгое время бродила по лесу, время от времени падая на колени, в отчаянии рыдала и рыла ногтями землю. Не знала, где точно нахожусь, не понимала в какую сторону идти и что со мной происходит, но изменения внутри давали о себе знать. Меня переполняли ярость и голод. Руки были грязными, тёмный лак кусками слазил с ногтей, а рыжие вьющиеся волосы растрепались и падали на лицо, опутывали руки. При одной только мысли об Игнате, моё тело задрожало. Он казался не таким, как в начале нашего знакомства. Просто какое-то ненормальное чудовище! Я чувствовала его власть надо мной, словно он держит меня на невидимом поводке, а шею сдавливает прочный ошейник, и сопротивляться бессмысленно. В мгновение ока я потеряла над собой контроль и начала становиться полупрозрачной. Испытывая такую же жуткую боль, как и в первый раз, превратилась в волка, и только тогда почувствовала себя лучше.
Немного поводив ушами, уловила звук, источник которого находился достаточно далеко. Сосредоточившись, поняла, что это молодой заяц. Я не могла осознать, как это чуяла, и откуда взялись уверенность и знание, но движимая не поддающимися объяснению инстинктами, бросилась в его сторону. Я спешила, но при этом не издавала ни звука, будто тень пробираясь сквозь заросли на одних носочках. Достигнув объекта охоты, издалека терпеливо наблюдала, как заяц прижимается к земле. В мгновение ока он рванул с места, и я помчалась за ним. Зверёк проворен, но я оказалась выносливее. Настигнув несчастного, прижала его лапой к земле и с лёгкостью перегрызла хрупкую шею. Разрывая сухожилия, отрывала тёплое мясо кусок за куском, всё время мотая головой. Я ела стоя, поспешно проглатывая большие куски, не опасаясь подавиться. Неожиданно ощутила еле уловимое колебание воздуха, и из груди вырвалось рычание.
— Ай-я-яй! Ты что, так и собираешься питаться зайцами?! — раздался за моей спиной знакомый голос.
— «Тебе-то какое дело?!» — подумала я.
— Марьяна, есть животных — каннибализм! Я принёс тебе оленя, потому что не было времени искать человека. Мы почти никогда не охотимся вблизи своего дома, а ты проголодалась, — ответил Игнат, не сводя с меня пристального взгляда. — Пойми, мы не мертвецы, как вампиры, волколаки из этого мира. Мы живые! И у нас есть своя пищевая цепочка, чего не следует стыдиться и бояться. Люди же не осуждают натуральных волков, питающихся косулями.
— «Ты можешь читать мои мысли?» — осознала я с ужасом.
— Я — вожак. Альфа слышит мысли членов стаи, а они слышат меня, если позволяю им это. Тебе лучше принять человеческий облик, и тогда мы сможем спокойно поговорить в более непринужденной обстановке, а то ещё, чего доброго, набросишься на меня. Ты не доверяешь мне, и я пока не могу доверять тебе.
— «Чёрт! Я не умею превращаться в человека!»
— Тебе всего лишь нужно успокоиться и расслабившись, подумать о человеческом теле.
Я сделала, как он сказал, сосредоточившись до такой степени, что даже закрыла глаза. Постепенно волчья плоть стала полупрозрачной, затем вовсе исчезла, а на её месте появился еле заметный человеческий силуэт, который спустя несколько секунд превратился в полноценную плоть. Когда исчезало одно тело и появлялось другое, я словно впадала в состояние транса и на долю секунды выпадала из жизни.
— Опять порвала одежду, — проговорила, с сожалением в голосе, ёжась от неловкости.
— Ничего, я подозревал, что это случится и не раз, потому припас ещё несколько вещей. Теперь мы можем спокойно пообщаться?
— Так и быть, — ответила я, понимая, что без него мне не справиться. — Ты расскажешь, почему обратил меня?
— Конечно! Это будет справедливо. — Он снял с себя кофту и бросил мне, чтобы прикрылась. — Нас в стае было пятеро: я, мой брат Глеб и их пары — Рута и Злата. Без самки оставался только я, и однажды, приехав в Виноградов, встретил девушку, которой заинтересовался. Ею оказалась ты. Я обратил тебя, как и всех остальных, и теперь ты принадлежишь мне. Ты, так же как и я — альфа. Марьяна, теперь на тебе так же лежит ответственность за судьбу стаи.
— А если я не хочу быть в стае, что тогда?
— Если уйдёшь, обратной дороги не будет. Но зато удовлетворишь собственные амбиции, что не так уж плохо. Издревле существует наказание для покинувших семью: отделившийся волколак обращается в волка и уже никогда не может принять человеческий облик. Так что у тебя нет другого выбора, кроме как стать вместе со мной во главе стаи.
— Но ты же сам говорил, что выбор есть всегда? — спросила с надеждой в голосе.
— Он был у тебя, пока ты оставалась человеком. У лютых его нет!
— Мне кажется, будто ты что-то недоговариваешь. Почему выбрал именно меня, а не какую-нибудь другую девушку? Дело не в любви, ведь так? Ты мерзкий эгоист! И к чему была эта спешка?
— Ты ошибаешься, считая, что не люблю тебя. Я питаю к тебе более сильные чувства. Любая девушка мне не нужна. Много лет, с того самого момента, как создал стаю, я искал тебя. В первый раз увидел тебя в порванной юбке, с кровью на лице, промокнувшую до нитки. — Я напряглась, и Игнат это заметил. — Да, это было в тот вечер, когда тебя пытались изнасиловать. Ты могла бы стать моим ужином. В тот вечер я решил сделать исключение и поохотиться в черте города.
— Откуда ты узнал об этом?
— Ты уже должна была заметить, что у нас превосходный слух и мы немного эмпаты. Так вот, я наблюдал за тобой, собираясь напасть, но ты споткнулась и упала на колени. Юбка была разорвана, и мне открылась отметина на твоём бедре, которую так долго искал.
— Не понимаю, о чём речь, — я нервным жестом потёрла предплечья.
Он подошёл ко мне вплотную и, отодвинув кофту, дотронулся пальцами до моего родимого пятна. Я задержала дыхание. Кто дал ему право так просто ко мне прикасаться?!
— Метка в форме сердца, именно её я искал.
— Значит, наше знакомство не случайность? — выдохнула я, когда он опустил руку. — А как же твой друг, который лежит в больнице?
— Нет никакого друга, я выдумал эту историю, чтобы познакомиться с тобой. А дальше всё пошло само собой. Я не был до конца уверен в том, что ты именно та, кто мне нужен, а рисковать и обращать обычную девушку не имело смысла. Стая — это семья, в которой нет места чужакам. Чужого принимают только в том случае, если один из самцов приведёт себе пару из другой стаи или одиночку. Поэтому я пригласил тебя в поход, дал выпить узвар, в который была подмешана специальная трава, и ты отключилась. Это дало возможность Любомиру осмотреть отметину, и он подтвердил, что ты можешь оказаться именно той, кого мы искали.
— Но что такого необычного в это родимом пятне? — спросила, испытывая интерес к услышанному.
— Об этом тебе подробнее расскажет Любомир. Сейчас тебе пора домой, твои родители, наверное, с ума сходят. Ведь их малышка несколько дней не появлялась дома!
— Не ёрничай! — вспылила я. — Знаешь ли, подтрунивание над девушкой из-за того, что та живёт с родителями, не лучший способ ей понравиться.
— Пойдём, отвезу тебя, — предложил Игнат.
— Не стоит, как-нибудь сама доберусь.
— Сомневаюсь. Марьяна, мы на горе Поп-Иван.
— Ты блефуешь!
— Здесь живёт мольфар, а нам без него было не обойтись, — пожал он плечами. — Так я тебя отвезу?
— Пожалуй, — согласилась я, понимая, что отказываться глупо, денег у меня с собой не было.

Глава 10
Войдя во двор, сразу же заметила на крыльце дома две собранные дорожные сумки. Родителей видно не было.
— Вампир! — позвала я кота. Тот вольготно вынырнул из-за деревьев, но увидев меня, резко остановился. До неузнаваемости вытаращив глаза, неожиданно поднял шерсть дыбом, зашипел и умчался прочь, наверняка оставив на земле следы от когтей. «Отлично, теперь кот ненавидит хозяйку, а ведь когда-то жизнь ему спасла», — подумала с досадой.
Судьба оказалась ко мне жестока: больше всего на свете я боялась собак, и тепер, каждый раз смотря в зеркало, буду видеть в нём волчий взгляд. Просто безумие какое-то: раньше не понимала, как можно себя не любить, но сейчас я буквально ненавидела то, кем стала. Мне, как никогда, нужны были материнские поддержка и понимание, но она бы не поверила ни единому моему слову, скорее, сдала бы дочь в психушку. Мы с мамой всегда держали дистанцию, будто, если доверять друг другу и рассказывать сокровенное, можно подхватить какую-то заразу. Нам никогда уже не стать лучшими подругами, как это бывает в других семьях. Старость редко понимает молодость, хоть и временами тоскует по ней.
— А-а, явилась! — воскликнул вышедший из дома отец. — Сейчас же забирай своё тряпьё и возвращайся туда, где была!
— Пап, ты меня выгоняешь?! — не поверила своим ушам.
— А, что б тебя! Ты что же думаешь, будешь кувыркаться с ним несколько дней, даже ни разу нам не позвонив, а мы с матерью станем всё это терпеть? Хочет к тебе под юбку, пусть женится! Пока не увижу штамп в паспорте, тебя здесь никто не ждёт! Так что давай, забирай вещи и вали к своему Назару.
Назар, я совершенно о нём забыла. Наверняка он звонил, и папа решил, что мы договорились встретиться, и я всё это время провела с ним. Ничего не говоря, так как оправдываться не имело смысла — отец никогда не умел слушать никого, кроме себя, взяла увесистые сумки и вышла за ворота, ощущая во рту привкус желчи. Идти мне было некуда. Вот этого я всегда по-настоящему боялась — остаться одной. Пока у тебя есть семья, какой бы та ни была, волей-неволей ощущаешь поддержку. Мне всегда казалось, что я, несмотря на возраст, неприспособленна к самостоятельной жизни, не готова к такому важному решающему шагу. Все эти счета, распределение бюджета сводят с ума, не дают расслабиться. Хотя, может, это своеобразно приучает человека к дисциплине.
Самым страшным и унизительным стало то, что мама даже не попыталась заступиться, оспорить это решение. Обычно в семьях, в которых отец — алкоголик, командует парадом женщина, но не в нашем случае. Мать никогда ему ни в чём не перечила, и неважно, был тот трезв или пьян. Он ни разу не поднимал на неё руку, но мама его панически боялась и, стараясь не распалять мужской гнев, во всём с ним соглашаясь. А теперь меня просто выкинули за порог, как наделавшего в мешок с сахаром котёнка. Любовь странные вещи творит с людьми: для мамы отец был всегда важнее всего, значимее ребёнка.
Сделав несколько шагов, я увидела выглянувшего из-за деревьев Игната.
— Что ещё?! — вспылила я.
— Подумал, что тебе может понадобиться помощь.
— Ты теперь всегда будешь за мной следить?
— В этом нет необходимости. Я чувствую тебя, где бы ты ни находилась. Так, тебе есть, где переночевать?
— Ты не ответил на мой вопрос. Откуда узнал, что меня собираются выгнать из дома?
— Когда я спускался в город за одеждой, то мельком слышал негодования твоего старика, — он слегка пожал плечами.
— Почему мне ничего не сказал?
— А чтобы это изменило? Тебя устроить на квартиру или как?
— У меня нет наличных, и работы тоже нет, — вздохнула я.
— Думаю, я это переживу.
Он взял мои сумки, хотя я и сама могла с ними справиться, и, поймав такси, мы поехали в однокомнатную квартиру почти в центре городка.
— Можешь жить здесь, сколько захочешь. Я снял её для себя, но она пустует, так как редко спускаюсь в город, — сообщил он и вышел за дверь, оставив на тумбочке ключи и баночку с отваром.
Набрав в лёгкие как можно больше воздуха, я шумно вздохнула, старясь привести в норму сцепившиеся в тугой клубок, как трубочник в сотрясаемой ёмкости, мысли. Первое, что бросилось в глаза — отсутствие телевизора, даже магнитофона не было, хорошо хоть холодильник стоял. Зайдя в ванную, открыла кран холодной воды и освежила лицо. Вот они — великолепные блага! У меня дома не было душа и удобства на улице. Отец в то время, когда не уходил в запой, работал сварщиком, а они прилично зарабатывают. Мы вполне могли себе позволить устроить в доме туалет и душевую кабину, но родители об этом даже слышать ничего не хотели. Зачем, если можно обойтись и так? Чем плох тазик с подогретой на газовой плите водой? В конце концов, можно было не готовить каждый день ужин, а хотя бы раз в месяц заказать пиццу, но это казалось непозволительной роскошью. У родителей прочно засело в мозгу совдеповское мышление: мы не можем позволить себе больше того, к чему привыкли — излишества недопустимы, лучше отложить деньги на чёрный день! Они называли это старой закалкой, я же — глупостью и жадностью.
Весь день я провела в кровати, мне дико хотелось есть, но при мыслях о нормальной еде тошнило. Когда-то от вида чужой крови мне становилось дурно, рот мгновенно наполнялся кисловатой слюной. Теперь же ради неё готова была убить. Как только солнце начало заходить за горизонт, заставила себя встать и принять душ. Закутавшись в махровое полотенце, провела ладонью по запотевшему зеркалу. В нём всё так же было моё отражение, но что-то в привычной внешности изменилось. Веснушки стали чётче выделяться на бледной коже, окрас волос тоже показался насыщеннее, чем обычно. Оттенок глаз выглядел ярче, напоминая сочную молодую траву. На мгновение зрачки стали узкими. Из зеркала на меня смотрели волчьи глаза непривычно зелёного цвета. Я пошатнулась назад и чуть не упала.
На улице смеркалось, я быстро оделась и, сделав несколько глотков отвара, поспешила в храм, который находился в одной из соседних деревень в районе Виноградова. Мне нравилось то место, и теперь расстояние не имело особого значения, могла бывать в нём хоть каждый день. Храм был построен ещё в XVII веке — сурово-молчаливый готический шедевр, в нём давно не правились службы, туристы им мало интересовались, и ночью меня бы там никто не заметил. Где ещё могла попытаться скрыться от наваливавшейся на меня сущности. Хотелось защититься от самой себя в месте, где должна жить частица Бога.
Храм возведён из дерева, которое со временем потемнело и оказалось устлано мхом. Крыша покрыта лемехом, стены снаружи украшала целая галерея деревянных крестов. Дубовые срубы накрывали высокие крыши. Башня сужена кверху. Из шатра вырастали четыре маленькие башенки и высокий шпиль. У входа на мир смотрели прорези треугольных окон. Рядом находилась колокольня с тремя древними колоколами, которые густо покрыла ржавчина. Я несколько месяцев назад была здесь днём и поднималась наверх, чтобы изучить памятник истории. Ведь он был настоящей находкой, только местные власти не проявляли к этому особого интереса. Помещения давно требовали реставрации, но никто об этом не беспокоился.
Войдя в церковь, села на пол, обхватив колени руками. Полной грудью вдохнула затхлый запах старины и плесени.
— Теперь я в безопасности, — твердила себе.
Казалось, всё, что со мной происходит — это не по-настоящему. Возможно, испытывая страх после нападения венгра, подсознательно решила закрыться от окружающего мира и придумала волколаков. Ведь теперь я стала сильной и могла сама себя защитить. Медицине известны случаи множественного расстройства личности. Что, если Игнат не существует, так же как и остальные? Где гарантии, что он и Любомир не альтер-личности, существующие лишь в моей голове? Ответов на эти вопросы не было, но интуиция редко меня подводила, а сейчас она подсказывала, что я стала тем, кем и должна была быть. Это как, наконец, занять своё место в мире. Я ощущала смутное чувство, похожее на внутренний голос, говорящий, что теперь я волк. Разумеется, с дрожью в теле понимала, что превращение — только начало чего-то большего. Не знаю, есть ли у волколака душа, но моя сейчас о чём-то знала без объяснений. Это было похоже на голос без слов, но о чём он хотел рассказать, что я знала? Игнат говорил о каком-то предназначении, он искал меня, но для чего? Видимо, ответы на эти и многие другие вопросы смогу получить только от одного человека — Любомира.
Я сидела и молилась, так искренне, как никогда раньше, но спустя несколько часов, ощутила жжение в груди, температура зашкаливала, и на лбу выступили капельки холодного липкого пота. Став на четвереньки, выгнула спину и зарычала. Тело начало исчезать: я превращалась и не могла этому противостоять!
Очнулась я на земле в лесу, прикрытая мужской рубашкой. Поодаль, облокотившись о ствол дерева, стоял Игнат, скрестив руки на груди, совсем как человек. Но ведь сейчас он именно им и являлся. В нём было больше людского, чем во мне, ведь парень терял власть над собой только в полнолуние, а со мной это могло произойти в любой момент.
— Ты хоть в следующий раз, перед тем, как превращаться, снимай одежду, а то так её не накупишься, — сказал он с лёгкой ухмылкой.
— Что случилось?
— Я думал, ты спросишь, не убила ли кого-нибудь.
— А что, убила? — моё тело напряглось, мозг работал хаотично.
— Ну, разве что двух оленей. Ты пока не изменяешь своим предпочтениям, но это варварство пора прекращать. В ближайшее полнолуние пойдёшь охотиться вместе со стаей.
— На людей?! — возмутилась я, но к собственному негодованию реального отвращения при этой мысли не ощутила.
— Не на зайцев же!
— Думала, священная атмосфера церкви сдержит превращение, — призналась я.
— Нужно было спросить у меня. Мы живые. Церковь от нас не отказывалась так, как от вампиров, да и им, по правде говоря, от святой воды не слишком-то и плохо. Вот только храм ты внутри разнесла без малейшего сожаления. Он и так был трухлявый, а теперь, вообще, вскоре рухнет.
— Не может быть!
— Ещё как может!
Я поднялась на ноги и поспешно натянула на себя рубашку, Игнат и не думал отводить взгляд.
— Мне нужно поговорить с Любомиром, — попросила я.
— Вот и отлично! Мольфар уже давно ждёт тебя, — просиял он, и эта улыбка казалась искренней.
Теперь я так же, как и Игнат, с лёгкостью пробиралась сквозь лесные заросли и деревья. Я чувствовала себя грациозно и спокойно, будто лес стал моим домом. Вот что называют комфортом. Ты там, где должен быть. Зверю место в чаще, а не на диване.
Сегодня я была сыта и без труда преодолела сотни километров. Закрыв глаза, полностью расслабилась, позволив интуиции вести меня. Добравшись до деревянного дома, вошла внутрь, Игнат же остался снаружи, видимо, не хотел мешать.
— Здравствуй, Любомир! — поприветствовала, стоящего у стола старика. Мольфар перебирал какие-то травы, аромат которых наполнил дом, и не сразу обернулся.
— Что-то ты долго, я ожидал тебя раньше, — ответил он с серьёзным видом. — Ты поступила неосмотрительно, решив, что сможешь справиться сама и подвергла опасности стаю. Для альфы это неприемлемо.
— Я не альфа! — запротестовала я.
— Это только ты так думаешь. Игнат выбрал тебя себе в пару, а лютые, как и волки, моногамны, — сказал он не терпящим возражения тоном.
Я снисходительно улыбнулась.
— Ничего смешного в этом не нахожу!
— Прости, видимо, это нервное.
— Ничего, агрессия и несдержанность скоро пройдут, и ты сможешь себя контролировать не хуже, чем любой другой волколак. Запомни и смирись: волк выбирает себе пару один раз, он никогда её не предаст и не причинит вреда. Союз может быть расторгнут, только если один из пары погибает. Так что вы с Игнатом связаны гораздо сильнее, чем можешь представить.
Я медленно прошлась вдоль ящиков и полок, заставленных разными вещицами. Теперь представилась возможность не спеша всё рассмотреть. Любомир не возражал, спокойно продолжив свою работу. Вокруг царила такая непривычная тишина, что слышно было, как бьются в комнате два сердца, и медленно продвигается по венам кровь. Мой взгляд вернулся к содержимому дома. На одной из полок стояла круглая деревянная шкатулка, на крышке которой был виден узор — «громовое колесо»: восемь спиц исходящих из центра, мне такой когда-то показывала бабушка.
— Что это? — спросила, указывая на необычную вещь.
— Рахва, — ответил он так, словно это всё объясняло.
— Можно открыть?
— Конечно, ты же собралась исследовать всё, что здесь находится, — хмыкнул он, но, казалось, на самом деле ничего не имел против.
Я осторожно открыла крышку. В ней лежало несколько округлых чёрных камешков.
— Это «камни молнии», — сказал мольфар, опередив вопрос. — Я нашел их у деревьев, в которые попал природный разряд.
— Ядра шаровых молний?
— А ты сообразительная, — он медленно подошёл ко мне. — Может, и правда что-то из этого всего да получится. Вот это «громовица», — Любомир взял в руки предмет странной неказистой продолговатой формы с отверстием посередине. — Она сделана из дерева, пораженного молнией.
— Зачем она тебе? На первый взгляд здесь столько хлама. Не мешало бы прибраться.
— Блискавка — одно из самых сильных природных явлений, а я умею управлять природой, и она мне с радостью повинуется. Но я не владею ею как хозяин, а всего лишь часть её. С помощью «громовицы» лишаю силы колдунов и ведьм, вот только она бессильна против энергетического вампира.
Я уже не стала удивляться и требовать подтверждений существования других сверхъестественных существ, потому просто спросила:
— Что это ещё за вампир?
— Человек — скорее колдун, но об этом позже.
— Почему ты называешь волколаков «лютыми»? — поинтересовалась я, продолжая разглядывать то, что находилось в доме, но, не упуская случая, устроить допрос.
— Когда-то давно, люди боялись оборотней и чтобы их не призвать, даже не произносили слово «волколак» вслух. Местные придумали иное название, дабы не говорить «волк», произносили «лютый». Эти создания жили отдельно от главного поселения, в основном это были мужчины, вот их и прозвали лютичами.
— Я думала, что мольфаров больше нет. По крайней мере, так утверждала моя бабушка. Если бы всё случилось раньше, возможно, ты бы смог продлить её жизнь, ведь колдун способен вылечить любую болезнь. Почему же никто не знает о твоём существовании?
— Марьяна, я умею отгораживаться от человека. Навожу ману, мне не составляет особого труда скрыть себя и свой дом от лишних глаз, люди видят то, чего на самом деле нет или вместо моего убежища им открывается пустое пространство. Найти меня может только тот, кому это по-настоящему нужно. Я всегда чувствую, с каким намерением идёт человек, и в моей власти показаться ему либо нет.
— Это так эгоистично! Ты столько всего мог бы сделать для других. Не понимаю, почему помогаешь оборотням? Как-то нелогично. Разве мы не опасны для человека? — я сама не заметила, как начала говорить «мы» вместо «они».
— Оборотни творения Божьи, вас тоже должен кто-то понимать и поддерживать.
— Да что ты? Волколаки сами в состоянии заживлять собственные раны. Мы регенерируемся!
— Это не так, раны от серебра и обсидиана вам неподвластны, а я умею их залечивать.
— Так вот для чего ты нужен Игнату. Свой маленький домашний знахарь. Но это не объясняет, зачем мы тебе? Не может быть, чтобы ты стал покровителем оборотней просто так.
— На это потребуется время. Я расскажу об этом завтра, а сейчас неплохо было бы отдохнуть, скоро ночь. Только впредь охоться в лесу.
Я кивнула, ничего не сказав. Настаивать на том, чтобы получить все ответы сегодня не имело никакого смысла. Да и к мольфару у меня сложилось двоякое отношение. Больше всего раздражало то, что невозможно было понять, добро он или зло.

Глава 11
Я бежала по лесу на четырёх лапах, держа голову слегка опущенной и немного набок, насторожив одно ухо вперёд, а другое назад, хвост был поднят, его несла «на отлёте», чувствуя свободу и уверенность в своих действиях. Была невероятно осторожна и не переставала прислушиваться к различным звукам. Как же быстро я вжилась в новое тело. Чем больше пила тирлич-траву, тем легче становилось принимать волчий облик и обратно превращаться в человека. Двигаться в таком темпе могла бы ещё долгое время. Я словно отдыхала во время бега. Лапы напрягались лишь в момент соприкосновения с землёй. Пока конечность находилась в воздухе, мышцы полностью расслаблялись и восстанавливали силы. Теперь появилось время присмотреться к самой себе, прислушаться к новым ощущениям. При движении я опиралась не на всю ступню, а только на пальцы, отчего двигалась бесшумно. Когда становилось жарко, мерзко вываливала язык — теперь знаю, волки так потеют. Я остановилась и, наконец, коснулась пятками земли. Передние лапы были крупнее задних и имели дополнительный пятый палец, но действовали лишь четыре. Вокруг было темно, луна скрылась за тучами, но я видела окружающий мир чётко, как днём. Больше никакой куриной слепоты и неуклюжести.
Осмотревшись, принюхалась. На тропинке и пнях выделялись следы царапин. Понюхав их, узнала запах Игната, который не могла бы спутать с чьим-либо другим, даже если бы захотела. Позади без проблем различила другой аромат — мой. Пахучие железы располагались на моих лапах, между пальцами. Запах, оставляемый волколаком, индивидуален, как отпечатки пальцев у человека, во всём мире не отыскать ещё одного такого же. Вокруг близлежащей местности был разбросан хорошо заметный высохший помёт белого цвета — территория оказалась помечена стаей, членом которой я теперь стала.
У меня зачесалась спина. Недолго думая, принялась тереться о стволы деревьев и валяться по земле, оставляя везде, к чему прикасалась, клоки рыжей шерсти. Прекрасно — линька. Если бы моя мать это увидела, вопила бы от ужаса. Сегодня я была не слишком голодна, но поесть всё же стоило: в ближайшее время планировала навестить Назара и мнение Игната не в счёт. Поднявшись на лапы, побежала по направлению к Тисе, сейчас должна нереститься форель, и я не прочь была полакомиться рыбкой.
Почти добежав до реки, прислушалась — ничего, кроме монотонного журчания. Решила не рисковать, чтобы не нарваться на медведя, так как не была уверена, что сцепившись с ним, не пострадаю. Возможности молодого волколака для меня оставались загадкой. Я подпрыгнула свечкой на задних лапах. Горизонт был чист. Свободно опустив хвост, шагом пошла к воде. Подойдя к реке, замялась, у берега течение казалось почти незаметным, и я увидела в воде, вместо волчьей морды, отражение своего человеческого лица. Слегка пошатнувшись, осторожно ударила лапой по поверхности, и изображение на короткое время размылось. Войдя в реку, без труда поймала несколько рыбок, будто всю жизнь только этим и занималась. Моя шерсть всё так же осталась комфортно сухой — находящийся под рыжими жесткими волосами подшерсток превосходно отталкивал влагу.
Я не наелась и, поводив ушами, прислушалась: вдалеке копошились мыши, с ветки дерева вспорхнула птица, промчался заяц, а вот и молодой, здоровый олень. Не знаю почему, но оленина мне нравилась больше всего, возможно, человек гораздо лучше на вкус, но проверять, насколько верно это предположение, не собиралась. Я непонятным образом ощущала возраст выбранной жертвы и её физическое состояние, всегда выбирая здоровых животных, тогда как волк отдал бы предпочтение более слабому зверю. Как будто вместе с новым обликом, развилась невероятная интуиция или же открылся третий глаз. Подул ветерок, я уловила запах копытного и, как тень, помчалась по направлению к оленю. Подобравшись как можно ближе, стала наблюдать. Я видела животное двумя глазами, воспринимала его объём и могла правильно оценить расстояние до намеченной цели. На одних только пальцах, незаметно подкралась к жертве. Ловким прыжком схватила оленя за шею и повалила на землю, перегрызая горло вместе с позвонками. Я его буквально разорвала острыми зубами.
Отрывая кусок за куском, проглатывала их, мотая головой. Никак не получалось есть быстрее из-за узких челюстей и это невероятно раздражало. Даже во время еды я не переставала слушать, не теряя бдительности. Из кустов донёсся еле уловимый звук — кто-то крался. Готова была поклясться, что это лиса. При одной лишь мысли о ней на меня нахлынула ярость, и, бросив добычу, я кинулась к бестии, одним махом перекусив её хрупкую шею. Есть рыжую не стала, мне был противен один её вид, но не понимала почему.
Вернувшись к месту, где оставила свою одежду, довольно быстро приняла человеческий облик. Боль меньше не стала, но я начинала к ней привыкать. Одевшись, как и планировала, спустилась в город, чтобы навестить Назара.
Мне не хотелось будить его родителей, поэтому подняла небольшой камешек и бросила в окно, где предположительно находилась спальня любимого. Спустя несколько секунд штора отодвинулась, и в темноте за стеклом показалось лицо парня. Жестом он показал, что сейчас выйдет.
— Куда ты пропала? — спросил он, даже не поздоровавшись.
— У меня мелкие неприятности дома.
— То, что тебя выгнал отец, ты называешь «мелкими неприятностями»?
— Откуда знаешь?
— Звонил тебе домой, твой мобильный отключён.
Точно, со всеми последними событиями совершенно забыла зарядить телефон.
— Так, где ты будешь жить?
— А это так важно?
Он ничего не ответил, только нахмурил брови, отчего даже стал казаться старше.
— Пока поживу в квартире знакомого, он ею временно не пользуется. — Хотя бы по этому поводу мне не хотелось ему врать, и так в ближайшее время лжи предвидится достаточно. Назар вырос в религиозной семье, и мне даже не нужно было спрашивать, чтобы знать о том, что вампиры, оборотни и прочая нечисть, для него демоны в человеческом обличии, которых нужно уничтожать без малейшего зазрения совести.
— Опять таинственный знакомый? Я ревную, — сказал он, будто это и так не было понятно.
— Не начинай, мне и так сейчас нелегко.
— Ты могла бы пожить у меня.
— Издеваешься?!
— Вовсе нет! В конце концов, я совершеннолетний, могу приводить домой, кого захочу.
— Твои родители этого бы не пережили, они всё ещё надеются, что мы расстанемся, — я слегка улыбнулась.
— Забываешь, что я уже взрослый мальчик и могу сам решать. Марьяна, я хотел отложить этот разговор на потом, но, видимо, более удобного времени не будет. — Он с серьёзным видом достал из кармана брюк коробочку и, открыв её, вынул кольцо. — Выходи за меня и проблема будет решена!
— Ты это серьёзно?
— Более чем!
— Необычайно романтично! Жаль, что без свечей и шампанского, но я не могу, — промямлила я.
— Почему? Думал, ты любишь меня?! — вспылил Назар. Я заметила, как он покраснел, а руки сжались в кулаки.
— Дело не в этом!
— А в чём тогда? В твоём новом друге или уже любовнике?
— Не мели чушь! Но, если откровенно, то и в нём тоже. Я не готова к семейной жизни! — Даже представить себе не могла реакцию Назара, когда тот узнает, что я больше не человек. Или, что ещё хуже, превращусь у него на глазах и причиню вред. — Извини, сейчас, правда, неподходящее время.
— Это пустые отговорки. Признаюсь, даже мысли не допускал, что ты откажешься. Блин, да ты меня унизила! Я полгода без секса. Чего жду, не понимаю!
— Назар, подумай сам, я безработная, на зарплату администратора в компьютерном клубе нам не прожить. И ещё твои родители... — Я протянула руку, чтобы погладить его по щеке, но он сделал шаг назад.
— Не надо!
— Пожалуйста, давай поговорим об этом позже, — попросила, с самым что ни на есть невинным видом.
— Ты права. Я неудачник. Тебе лучше уйти. — С этими словами он развернулся и пошел в дом, сжимая в руке оранжевую бархатную коробочку из ювелирного магазина.
Я чувствовала себя разбитой и опустошенной, но неужели ожидала, что Назар войдёт в моё положение? Как можно понять человека, который не хочет быть частью твоей жизни? Раньше даже подумать боялась о том, что всё может оказаться так серьёзно, а теперь я бы этого хотела, но не могу сказать «да». Это бы означало: сознательно разрушить его жизнь. Пожалуй, самым большим минусом оборотничества было то, что мы никогда не сможем создать семейную пару с человеком, как бы этого ни хотели. Согласитесь, разорвать мужа в первую брачную ночь не очень заманчивая перспектива. Но в этом есть и свои плюсы: сила, быстрота, слух, ночное зрение, долгая жизнь, надеюсь, отсутствие менструального цикла, которое с лихвой компенсируется линькой и течкой, но тут уже никакие тампоны с прокладками не понадобятся.
Придя в квартиру Игната, приняла душ и улеглась в постель. Голова раскалывалась, и я сделала несколько глотков тирлич-травы. Шум в ушах никак не давал заснуть, мне приходилось слушать всё, что происходит в соседних квартирах и даже на улице. Отстраниться от посторонних раздражителей не удавалось. Порывшись в косметичке, нашла вату и заткнула уши. Дальний шум исчез, но тикающие в комнате часы, всё так же были отчетливо слышны. Не выдержав, вскочила с кровати и вытащила из них батарейки. Спать я сейчас могла лишь в полной тишине, чего было сложно добиться. Теперь мне стало понятно, почему стая предпочитает жить в лесу: звери более мирные соседи, чем люди — они не врубают на всю катушку музыку и не ругаются так, что их слышно на параллельной улице.
В детстве, когда очень чего-то ждала, и это событие должно было произойти на следующий день, я старалась лечь пораньше спать, чтобы как можно скорее наступило долгожданное завтра. Сегодня был именно такой день, хотелось поскорее погрузиться в сон и уже на следующий день продолжить разговор с мольфаром. Сознанию не давали покоя ещё десятки вопросов, главный среди которых: какая в этом всём отведена роль мне? Почему такую, как я, долго искали, и что означает родимое пятно на моём бедре?
Я, как и много ночей до этого, сложила руки на груди и начала молиться так искренне, как давно этого не делала. Любомир считал, что Бог от волколаков не отрекался и принимает нас такими, как мы есть — его же созданиями, поэтому и я не должна от него отворачиваться. Завтра непременно нужно наведаться в храм и навести там порядок, насколько это будет возможно. Вероятно, тогда совесть прекратит меня терзать, как стервятник падаль.
Проснувшись утром, почувствовала себя бодро, как никогда раньше. Позавтракав несколькими глотками тирлич-травы, незамедлительно отправилась в лес. Когда зашла настолько далеко, что меня никто бы не увидел, сняла одежду и превратилась в волчицу. Честно говоря, я по природе своей была ленива и при одной мысли, что придётся преодолеть до домика мольфара приличное расстояние на двух ногах, становилось дурно. В волчьем теле я становилась быстрой и выносливой, лапы не уставали, так почему бы этим не воспользоваться!
Я добралась до дома Любомира за несколько часов. Перекинувшись в человека, обнаружила себя абсолютно голой. Вопрос с одеждой как-то не продумала. Из дома, улыбаясь, вышел Игнат, держа в руках одеяло.
— Так ты дашь мне его или нет? — спросила с раздражением в голосе.
Он протянул его всё с такой же сияющей улыбкой.
— Чему радуешься? — не выдержала я, закутываясь в спасительный плед.
— Ты ему отказала, — это звучало скорее как утверждение, а не вопрос. — Могу ли надеяться, что ты, наконец, приняла свою судьбу?
— Почему все вокруг всё знают, кроме меня?
— Ты не ответила.
— Не можешь.
— Печально, но это лишь вопрос времени.
— Никакой это не вопрос. Я уже определилась, приоритеты расставлены окончательно и бесповоротно.
— Ты не вправе решать за всю стаю, а мы другого мнения, так что рано или поздно тебе придётся пересмотреть кандидатуру себе в пару. Хотя здесь и гадать нечего — это я.
— Игнат, ты самонадеянный подлый тип!
— Ну-ну, не сердись, тебе это не к лицу. Побереги гнев для кого-то другого. Если не хочешь быть со мной, почему же не согласилась выйти за него замуж? Отчего не расскажешь, кто ты и не обратишь паренька? Это было бы даже забавно.
Я ничего не ответила, ощущая, как начинаю выходить из себя.
— Почему молчишь? Он никогда не примет тебя, и ты это понимаешь не хуже меня! В стае есть свои законы, и ты не можешь пойти против них, против собственной природы. Люди должны быть с людьми, а волки с волками!
— Ты закончил?
— Нет.
— Я пришла поговорить с Любомиром, и это не терпит отлагательств. — Он беспрекословно отошел в сторону от двери, давая мне пройти, чем невероятно меня удивил.
— Мы ещё вернёмся к этому разговору.
— Непременно, — съязвила я. Он меня раздражал своей напористостью, но вместе с тем привлекал. Возможно, альфа и должен быть таким настойчивым и бескомпромиссным, иначе кто бы стал его слушать?
Кутаясь в одеяло, я вошла в дом. Любомир, как и в прошлый раз, возился с травами.
— «Закатки» на зиму? Что это за зелье? — спросила, не поздоровавшись, он всё равно давно уже знал о моём присутствии.
— «Золотой корень», мандрагор, «джинджура» — они нужны, чтобы залечивать ваши раны.
— Мы с тобой недоговорили, — напомнила я.
— О чём? — он вскинул вверх одну бровь, словно запамятовал, но кто-кто, а он точно не был похож на маразматика.
— Ты так и не рассказал, зачем помогаешь волколакам.
— Марьяна, мольфары — люди веры, даже у волков есть свой покровитель — святой Егорий. Кто-то должен вам помогать, так как всё в этом мире взаимосвязано. Если помнишь, я упоминал об энергетическом вампире — хултан или, как их сейчас принято называть, соломонар. Дорел охотится за энергией сверхъестественных существ, в том числе ведьм и колдунов, она помогает ему продлевать своё бессмертие и могущество. Их жизненные силы питают его, он безжалостно высасывает из них всё до капли. Так же, как Дорел охотится за оборотнями, ещё безмерно желает заполучить мои силы и умения. Пока целы волколаки, я в сравнительной безопасности, но как только вас не станет, соломонар убьёт меня и поглотит мою силу без остатка, высушит тело, как мумию, сложно даже представить, что тогда произойдёт с человечеством. Я должен кому-то передать свой дар, если это не сделать, буду умирать в страшных муках. Такое вот наказание за то, что посмею забрать знания с собой.
— Ты собираешься передать силы оборотню? — изумилась я.
— Ну что ты, ни в коем случае! Слишком опасно давать такое могущество созданию, которое не может себя контролировать. Моим учеником должен стать человек, способный посвятить всего себя мольфарству. Он должен жить только ради магии, природы и помощи другим, а не распыляться на что-то ещё.
— Но почему ты до сих пор не передал дар? Не думаю, что не нашлось бы желающих перенять подобные знания.
— Видишь ли, я не могу это сделать, пока не сбудется пророчество, и соломонара не уничтожат. Только тогда мольфарская сила будет в относительной безопасности.
— Не понимаю, какая роль в этом всём отведена мне? — задала я главный волнующий меня вопрос, к которому долго подводила разговор.
— Я объясню, но начну сначала, чтобы тебе стало понятнее происходящее. Первый волколак родился в 1029 году. Это был мальчик, и долгое время после этого считалось, будто в оборотней могут превращаться лишь мужчины, но это оказалось не так.
— Постой, ты сказал, родился? То есть его не обратили, это был чистокровный волколак? — не поверила своим ушам. Я всегда считала, что оборотнями становятся после укуса либо другой раны, нанесённой этим существом. Яд попадает в кровь, заражает её и начинается мутация — превращение, больше похожее на болезнь.
— Именно так я и сказал, — подтвердил он и, не запнувшись, продолжил. — Когда-то считалось, что соломонары появились в XVII веке, но это заблуждение. Они существовали задолго до этого ещё в XI веке. У хултанов есть правило, которое ни в коем случае нельзя нарушать: никаких связей с противоположным полом! Среди них женщины считаются абсолютным злом, если кто-то из колдунов будет иметь неосторожность влюбиться, тут же утратит свою силу и станет беспомощным человеком.
Так в 1029 году один из учеников первых хултанов влюбился и лишился сил. Учитель не смог его простить и, более того, винил в случившемся девушку. Тогда он проклял её вместе с младенцем в утробе, проведя над ней магический ритуал, который не имел обратного действия. Ребёнок до конца своих дней должен был раз в месяц превращаться в волка. Им был Всеслав Полоцкий. Он появился на свет в полнолуние. Именно в ту ночь на небе появилось знамение — полярное сияние в виде змеи и просветление месяца. Это стало свидетельством того, что в мир приведён хищник — первый волколак. Его тельце было покрыто тёмным пухом, больше похожим на шерсть. Также Всеслав оказался отмечен особенным «язвеном» — родимым пятном в форме сердца, которое символизировало то, что он из мира живых.
На своём исконном престоле в городе Полоцке князь Всеслав просидел пятьдесят семь лет — аномально долгий период для правителя. Каждое полнолуние он превращался в волка и, чтобы не быть одиноким, создал ещё несколько волколаков. Больше всего на свете князь хотел отомстить соломонарам за то, что те с ним сотворили. Тогда волхвы провели над ним сложный обряд, о котором сделали соответствующие записи и тщательно спрятали. Хултаны ни в коем разе не должны взять верх над оборотнями.
На некоторое время Любомир замолчал и пристально рассматривал моё лицо, словно надеялся по нему прочитать, всё ли я поняла.
— И что же это за записи? — я опёрлась о стену, так как ощутила в ногах странную тяжесть.
— А вот это самое главное. Много столетий считалось, что это только легенда, но даже у сказки есть собственная история, именно она превратила её в пророчество. Убить последнего в своём роде соломонара сможет лишь рождённый чистокровный оборотень: произведённый на свет потомком Всеслава Полоцкого, у которого на теле будет такая же отметина.
— То есть такое же родимое пятно как у меня? — В моих глазах потемнело, я с трудом воспринимала информацию. Казалось, что-то внутри, будто оборвавшийся с троса лифт, рухнуло вниз.
Он ничего не ответил и, не обращая внимания на моё замешательство, продолжил:
— Последний хултан — Дорел Мареш узнал о пророчестве и уже много десятилетий истребляет волколаков, чтобы избавить себя от возможной гибели. Когда-то оборотни жили одиночками, но так ему не составляло никакого труда переловить их. Тогда Игнат принял решение создать стаю, чтобы можно было ему противостоять, и отправился на поиски девушки, которая способна выносить волколака. Игнат сначала обратил своего брата, а затем ещё троих человек, ему нужно было, чтобы во всех лютых в стае текла его кровь, так оставалось меньше шансов, что он потеряет власть над семейной группой.
— Все члены стаи, так же как и я, обращены Игнатом? — задала риторический вопрос. Я не могла просто молчать, но и не была уверена, что говорю вслух, а не в своей голове. — Так вот почему он стал альфой.
— Именно потому, Марьяна, не имеет смысла сопротивляться. Ты его пара. Игнат слишком долго искал тебя. В ближайший год ты должна зачать и произвести на свет чистокровного оборотня, который выполнит то, что было предсказано много веков назад.
— Нет, я не стану этого делать!
— Даже не сомневайся в его мощи, иначе погибнут не только волколаки и ты вместе с ними, но и люди. Если Дорел обретёт возможность свободно перемещаться по миру Прави, он станет царём на планете. Пока ему доступны лишь мир Яви и частично Нави.
— Не понимаю, как он может туда проникнуть? Совсем запуталась, слишком много информации, в которой ничего не смыслю.
— Я могу свободно передвигаться во всех трёх мирах. Если соломонар убьёт меня, то завладеет моими возможностями. Он невероятно силён, было бы глупо его недооценивать. Нам с ним не справиться без напророченного человека-волка. Хултана убьёт тот, кого когда-то породил его род.
Я уставилась на мольфара непонимающим взглядом, словно тот полчаса назад был вполне вменяемым и вдруг свихнулся.
— Выпей отвар, ты плохо выглядишь, — посоветовал он, кивнув головой в сторону стола, на котором стоял сосуд, похожий на кувшин.
Я почти полностью его осушила и почувствовала себя немного лучше, но головная боль в очередной раз тончайшими иголками пронзила мозг, заставляя прикрыть глаза.
— Сейчас постараюсь всё объяснить. — Старик начал рыться в деревянных ящиках и, отыскав пожелтевший свёрток бумаги, разложил его на столе.
Я склонилась над ним, чтобы как можно лучше рассмотреть выцветший рисунок. На старом листе бумаги было изображено Мировое Дерево — «Ось мира», именно оно держало на себе все миры. Вверху был нарисован орел, у ствола волк, а у корней змей. С одной стороны кроны был выведен молодой месяц, переходящий в полную луну, а с другой — солнце.
— В кроне мир Прави, — ткнул пальцем в рисунок Любомир. Правь — это законы и правила, управляющие Явью, Мир Богов — сверхсознание. В стволе Явь. Наш мир, здесь и сейчас — это звери, люди, маги, волколаки и различная нечисть. У корней Навь. Потусторонний мир, страна мёртвых то, что до Яви и после — прошлое и будущее. Постарайся всё запомнить, тебе понадобятся эти знания, дабы справиться с уготованной для тебя ролью.
— Я могу попасть как в Навь, так и в Правь. — Он отошел к полкам и взял оттуда деревянный знак чёрного цвета. — Этот Коловрат означает изменение, символ вечной победы света над тьмой, жизни над смертью, он помогает мне пересекать грани между тремя мирами. Мольфар тот, кто может управлять силами природы, человеческой психикой и даже видеть будущее. Марьяна, мне было известно, что к моему порогу придёт Игнат, задолго до того, как тот появился, и я знал: он найдёт тебя где-то на Закарпатье. Так же вижу, что как бы ты ни сопротивлялась, всё равно примешь решение, которое спасёт стаю и не только. Как будешь готова, я расскажу, что нужно делать.
Не говоря ни слова, дрожа всем телом, я вышла на улицу. Не хватало воздуха, и я делала судорожные глубокие жадные вдохи. Неужели моя участь неизбежна и свобода, которую чувствовала некоторое время, была иллюзорна?
— Ну как? — спросил, опершись о ствол дерева Игнат. Интересно, хотя бы сейчас он не мог просто отвалить!
— Ты, правда, думаешь, что я так просто сдамся? Как, вообще, себе представляешь то, что мы будем вместе, наплодим щенят?! — вспылила я. Он, ничего не говоря, лишь наблюдал с невозмутимым видом. — Я не люблю тебя!
— Это необязательно. Марьяна, может быть, сегодня ты меня не хочешь, но когда придёт время, я призову тебя, и ты не в силах будешь сопротивляться. Мы едины и у нас есть одна цель на двоих. — Он всматривался в моё лицо, стараясь по нему что-то прочесть, но я приложила максимум усилий, чтобы не выражать никаких эмоций.
— Почему именно я, неужели это всё из-за какого-то нелепого родимого пятна? Почему не любая другая девушка?
— Больше никто не сможет выносить волкалака. Чтобы это получилось, нужно девять месяцев не превращаться. Для этого понадобиться кое-что сделать, и это подвластно только тебе.
— Значит, когда я забеременею, никаких превращений, — повторила под нос, уговаривая себя поверить хоть одному произнесённому им слову.
— Именно. Ещё девять месяцев ты сможешь оставаться простым человеком. Пусть недолгий, но мираж обычной жизни. Заманчиво, не правда ли?
— Лжёшь, я на это не куплюсь!
— Думай, что хочешь. Не веришь мне, спроси у Любомира. — Он подошел ко мне вплотную, мы с Игнатом были одного роста и его глаза оказались на уровне моих. Мне пришлось дышать с ним одним воздухом, через раз ощущая его выдох внутри себя.— Ты захочешь быть со мной, рано или поздно захочешь. Ведь я не так плох.
— Даже не мечтай! — осекла я его, сделав осторожный шаг назад. Хотя, на самом деле, в чём-то он оказался прав. Игнат не был худшим вариантом на земле, но, когда вынуждают что-либо делать, поневоле сопротивляешься.
— Что, Цимена, тебя отвергли? — спросил вышедший из-за деревьев Егор.
— Не твоё собачье дело. Всё будет так, как я скажу! — вспылил Игнат.
— Ну-ну, я бы не был так уверен. Девка-то, как погляжу, не промах. Может, пора сдаться, вдруг у меня лучше получится управлять альфа-самкой.
— Убирайся, пока не подпортил твою волчью морду!
— Ладно, ухожу. Вижу, ты сегодня не настроен шутить, — Егор игриво изогнул бровь и исчез, будто его никогда здесь и не было.
— Цимена? — переспросила я.
— Он так выражается, когда хочет окончательно взбесить.
— Почему ты так злишься на него? Я думала, братья должны быть сплоченными, кровные узы и всё такое.
— Егор не только мой брат, ему по праву родства принадлежит место бета-самца. Он хочет свергнуть меня, периодически проверяя на прочность моё положение в стае. Лишь почувствует, что я неуверен в себе, тут же пойдёт напролом.
— Почему именно Егор стремится тебя заменить?
— Потому что это в его власти. Стать на место альфы могут исключительно кровные родственники: братья, сыновья.
— Значит, когда я рожу мальчика, тот займёт твоё место?
— Я, не задумываясь, уступлю его сыну, который спасёт весь наш род, но не брату.
— Удивительно, как ты дорожишь своим положением в семье, — покачала я головой.
— Если меня свергнут, потеряю всякий авторитет, и члены стаи могут забыть обо всём, что я для них сделал, затравят и изгонят, словно обычную шавку. Волчий закон: выживает сильнейший. Если останусь один — это как смертный приговор. Так что ты вынуждена принять мою сторону, другого выхода нет. Не должно быть никакого сомнения в моей власти.
— Я подумаю, — солгала я. — Не понимаю, на кой тебе нужен бета?
— Так устроена иерархия, у нас свои законы. Когда пары альф не будет на закреплённой за нами территории, все вопросы будет решать Егор. Он хочет стать во главе семьи, чтобы увеличить её количество, а я против этого. Таким образом мы начнём привлекать к себе больше внимания, и соломонар может догадаться, что мы нашли тебя.
— Куда же мы оттуда денемся, — проговорила я, словно констатируя неизбежное. — Наша территория — наш дом.
— Намечается тут одна поездочка, тебе предстоит меня сопровождать.
— Куда это? — насторожилась я.
— В Киев. У нас заканчивается тирлич-трава, а она растёт только на Лысой горе.
— Разве её нельзя собрать в Карпатах?
— Здесь она не имеет никакой силы, обычная горечавка. Так что отпираться бесполезно, пока она больше всего нужна именно тебе. Советую сегодня ночью поохотиться с остальными самками. Пора бы попробовать настоящую еду.
— Не стану этого делать и, вообще, не понимаю, почему тебя так смущает то, что я ем оленей?!
— Марьяна, необходимо питаться иначе, так подрываешь мой и вместе с тем собственный авторитет. Когда вкусишь человека, станешь заметно сильнее и сможешь контролировать превращения, — он почти прошептал мне это на ухо. Настолько сладко, что внизу живота затрепетало. — Выезжаем завтра, подготовься.
Я вернулась в квартиру, которая не была мне домом и никогда им не станет. Даже свои вещи не стала распаковывать, они так и остались лежать в сумках. Мне предстояло их пересмотреть и взять кое-что с собой. Больше всего не хотелось пользоваться этим жильём бесплатно и ощущать, будто я Игнату что-то должна. Как только вернусь из Киева, начну искать работу, чтобы быть в состоянии себя содержать.
Улёгшись на кровать, устало смотрела в потолок, не зная, что меня ожидает завтра. Слишком много всего навались за последние несколько дней. Сейчас не хотелось ничего, кроме покоя, чтобы все, хотя бы на сутки, забыли о моём существовании. Вот так просто ничего не делать, лишь лежать и смотреть в потолок, но и это казалось недоступным. Скоро наступит ночь, и голод возьмёт надо мной верх.