Новая Фантастика

XXIV
- Они тоже из Пскова? – перебил я.
- Да, но с ними мы редко виделись. Когда мне открыл дверь отец, словно камень пал с сердца. Сказать, что он был удивлён — ничего не сказать.
Родители долго слушали и успокаивали. В конце концов, они всё-таки уложили меня спать. Ощущение защищённости появилось вновь, прямо как в детстве, а на утро…
Утром в мою комнату вошли военные. Они выглядели очень внушительно в своих защитных костюмах. Схватив, солдаты потащили меня к машине, что ждала у подъезда. Я сопротивлялась, как могла пока не увидела, что мои родители уже там. Они контактировали со мной – значит, были заражены. Отец увидел меня и произнёс: «Прости, я не подумал». Из Катиных глаз просочились слёзы, она стёрла их и продолжила:
- Мы ехали уже около получаса. Отец молчал и о чём-то думал, затем посмотрел на одного из военных и спросил: «Который час?» Вояка привычно глянул на руку и вспомнил, что он в защитном костюме. Очевидно, он хотел было об этом сказать, но папа ударил его ногой. Солдат выпал из кузова. Второй схватил автомат и замахнулся прикладом. Отец сумел увернуться, выбить оружие и вытолкнуть вояку вслед за первым. Затем он крикнул, чтобы мы с мамой держались и, наведя автомат в сторону кабины, выстрелил. Грузовик понесло с дороги. Послышался грохот. Я закрыла глаза, чувствуя, как транспорт переворачивается, затем - сильный удар и тишина. Подняв веки, я увидела маму... Может она была мертва, может - без сознания. Папа лежал весь в крови, хрипя: «Бери автомат, беги…», - он повторял эти слова, а после умолк. Это мгновение длилось словно вечность. Казалось, что время остановилось. Меж тем, те двое уже почти нагнали нас. Они появились неожиданно. Один из них потянул меня за руку. Я закричала, попыталась вырваться и в порыве укусила его за палец. Он заорал: «Сука, ты что вытворяешь? Дура!» - и вцепился мне в волосы, вытащив на улицу, где в метре стоял его сослуживец. « Ты что, псих, делаешь? Сбавь обороты, – возмутился второй и оттолкнул напарника от меня. - Тихо, не нервничай, слышишь, сиди тихо, – успокаивающе добавил он мне.
- Артём, держи себя в руках, ладно, - продолжал второй.
- Эта сука Стёпку убила, а ты мне успокойся!
- Это была не она. Это был старик.
- Сергей, что ты несёшь, это же Стёпка. Мы вот только утром чай пили, а сейчас он… Его нет! И всё из-за этой больной стервы!
Второй солдат промолчал и обратился ко мне:
- Ты пойдёшь с нами. Это не обсуждается. Поняла?

- Д… да, – трудно описать то состояние, постоянная дрожь в теле и заикания, а мир вокруг, словно в тумане.
- Не бойся, ничего страшного с тобой делать никто не будет. – Я только покивала в ответ и снова спрятала лицо в коленках.
Солдат с прокушенной рукой недовольно вздохнул и полез в кузов, оттуда он вылез с автоматом и, сделав несколько шагов, уселся под дерево.
– Вот же тварь! – сняв противогаз, сказал он.
- Что такое? – оглянулся Сергей.
- Она прокусила мне руку. Слышишь, ты убила меня, радуйся, мразь. Сама не жилец и другим жить не даёшь!
- Дай посмотрю, - уверенно сделав шаг, сказал сослуживец.
- Нет! Не приближайся ко мне!
- Ох, Артём, как же ты…
- Брат, скажи маме, отцу, Нинке, что я их очень люблю. Прощай.
- Стой, что ты?
Артём взял автомат, сложил приклад и поднёс дуло к подбородку.
- Прощай…
- Нет, стой, стой!
Раздался выстрел. Где-то далеко взлетели птицы.
- Артём, друг, зачем?! Ну, зачем?! - солдат снял противогаз и опустился на колени перед телом.
Этот выстрел заставил меня оглянуться. Он дал понять, что вся вина на мне. Желая спасти себя, я погубила других. Через какое-то время Сергей немного успокоился. Он подошёл и приставил к моей голове дуло автомата.
– Всё из-за тебя, ты… - процедил он сквозь зубы. Мне же было всё-равно, я просто не выдержала… Этот кусок металла у затылка стал последней каплей, заставившей разрыдаться.
- Сука! – прокричал он. Затем поднял автомат и выпустил весь магазин в небо.
- Что, тварь, довольна?! Беги! Беги! Ты же этого хотела?! Проваливай, пока не передумал! Ты всё равно подохнешь в муках, как...как! – он кричал громко. Убегая, я ещё долго слышала его вопли… Хотя… Возможно потом мне это уже казалось.
- Он затем не передумал?
- Нет, но меня, как и прежде, искали военные. Приходилось ночевать у разных людей, но все они либо пытались сдать, либо выгоняли, узнав, кто я такая. И вот эта дорожка привела меня сюда, - произнеся последние слова, она сделала глоток чая.
- Да уж, вот это история, - у меня ползли мурашки по телу. - Но почему?
- Что, почему?
- Почему ты просила о помощи, когда знала, что эти люди от тебя отвернутся?
- Не знаю. Возможно, хотела, чтобы меня всё же схватили…
- Зачем тогда убегать?
- Не знаю… Просто мысль о том, что скоро…
- Может всё обойдётся?
- Нет, с каждым днём я чувствую себя всё слабее. Сплю просто ужасно. Эти сны, они словно выжигают мой разум, а на утро болит голова... Чувствую полное бессилие и нежелание даже пошевелиться.
- Но ты же продолжаешь свой путь.
- Скорее, бьюсь головой об стену, чем продолжаю жить. Мне осталось не больше двух месяцев. Где-нибудь в сентябре меня не станет. Я смирилась с этим.
- Как можно смериться со смертью?
- Ты ведь тоже умрёшь, верно? Позже, но умрёшь. Всё умирает рано или поздно, – после этих слов наступило молчание. К мурашкам добавился неприятный холод: он подобно ветру прошёлся по спине.
- А твоя жена? – спросила гостья.
- Я не знаю, где она: её посадили в автобус и увезли. Мне неизвестно, что с ней, где и как...
- Ты предпринимал попытки связаться с ней? Хоть по телефону.
- А смысл? Добьюсь телефонного звонка, а дальше? Услышу её плач, почувствую, как она страдает. Зачем мне это?
- А сидеть на заднице ровно, в комфорте и уюте, глотая водку литрами - это более разумно? – её слова задели меня за живое. Хотелось было ответить, но внутренний критик заставил отстраниться и промолчать.
- Да… Ты тот ещё шкурник, - она с презрением посмотрела на меня и, добавив: - Спокойной ночи,- поставила пустую кружку на стол и ушла прочь. Эту ночь мне суждено было провести в глубоких размышлениях, испытывая угрызения совести.
17.06.2018».
XXV
Тобик сидел рядом со мной. «Что, скучно тебе?» - в ответ он повилял хвостом и навалился на меня. «Да, да, братишка, успокойся. Всё, всё, прекрати. Не вздумай меня слюнявить своим языком. Так, всё», - впервые за последние дни мне удалось искренне посмеяться.
Сидеть было скучно. Хотелось совершить какое-нибудь действие, хоть небольшое. Оружие лежало без дела уже несколько дней. И когда пальцы обхватили рукоять автомата, он словно ожил, извергая некую энергию. Эта ментальная связь делала нас единым целым. Восприятие человека - сложная штука. Оно заставляет нас наделять жизнью те предметы, в которых её нет и наоборот.
« Ну, пойдём, прогуляемся что ли», – услышав эти слова, псина обрадовалась и пошла, как обычно, за мной следом. На улице парил туман. Видимость была слабая: перед глазами словно проецировалась рябь белого шума. Воздух наполнился терпкой свежестью и влагой. Где-то вдали пела неизвестная мне птица. Деревья периодически выныривали из белого плена тёмными фрагментами, а под ногами смешались грязь, асфальт и трава, издавая характерный звук.
Пройдя метров сто, мы остановились у двери, торчащей из кустов. Всмотревшись, я понял, что это постройка, затянутая кустарником. Короткое движение пальца сняло оружие с предохранителя. Высокая трава с трудом позволяла протиснуться: она нехотя клонилась к земле под напором ботинок. Наконец, нога упёрлась в прогнившую ступеньку. Аккуратно взобравшись, мы вошли внутрь. Это оказался магазин, в нём царила кромешная тьма. Привычное, отработанное до автоматизма движение руки показало, что фонарь остался дома. Тогда я решил использовать палку, которой, скорее всего, когда-то подпирали дверь и тряпку, лежащую неподалёку. Факел получился, что надо, но недолговечный - его могло хватить минуты на две-три. Взгляд мельком пробежался по прилавкам. На одной из полок стояло несколько бутылок красного вина. Без раздумий я взял их и распихал по карманам ватника. Также удачно нашлись где-то с пол ящика тушёнки и три банки фабричного мёда. Рядом оказались пакеты, в которые всё это добро было немедленно упаковано. Ничего не оставалось, как покинуть это место, но меня задержала открытка, лежащая на одном из прилавков: «Будьте счастливы вместе». На ней красовались молодожёны. Воспоминания словно пыль, поднявшаяся от проезда машин, заполонили разум. Но не изображение счастливой пары возвращали к тем дням, а сама открытка: точно такая же была прикреплена к капоту моей свадебной машины. Память всё дальше и дальше уносила своим течением в прошлое. Волна ностальгии поднялась в душе, сжимая тисками сердце. Дыхание перехватило. Смотря через пелену в глазах, я провёл рукой по открытке и поднёс к ней факел. Картонка вспыхнула. Не прошло и минуты, как пламя перекинулось на стену. Пёс залаял и, вцепившись в штанину, стал оттаскивать меня от опасного пламени. «Да, брат, пойдём». Мы вышли из горящего дома и, отойдя на несколько метров, смотрели на огромный костёр, от которого так и веяло жаром. Языки пламени жадно тянулись ввысь, желая достичь небес. Казалось, что это падшие ангелы рвались обратно в рай. На какой-то момент послышался сильный треск балок; дом рухнул, разнося дым и пыль в разные стороны. Мне почему-то стало легче, как будто в этом огне сгорела и моя боль. «Пойдём, братишка, выпьем вина, да сожрём несколько банок тушёнки. Ты согласен? А, может ещё, и картошечкой побалуемся?» - казалось, что ничего кроме питья и еды не способно было развеселить моё утомлённое сердце.
XXVI
Ужин доставил ожидаемое удовольствие. Тобик сопел от переедания. Он пытался вылизать себя, но тщетно. В конечном итоге пёс рыгнул и растянулся по полу. Мне же предстало выкурить сигарету, а затем продолжить чтение:
«Сегодня заходил офицер с группой солдат. Он расспрашивал о Кате, но ничего нового от меня не узнал. Сама она в тот момент пряталась в подвале. Военные ушли, но что-то подсказывает, что это ещё не конец: этот парень в погонах что-то заподозрил.
18.06.2018.»

«Катерина уговорила меня попытаться связаться с женой. Решено, завтра поеду в город и буду добиваться встречи с ней, хотя, по-моему, это безнадёжно.
19.06.2018.»
«Не могу, не знаю, как всё это описать. Утром проснулся, позавтракал и, следуя Катиному совету, сел в машину - поехал в Псков. Мой настрой держался более или менее позитивно до тех пор, пока за стёклами автомобиля не показался сам город. В нём сновали толпы военных, был введён карантин, поэтому на улице увидеть гражданского не представлялось возможным. Все магазины закрыли и опечатали. Пищу же людям разносили солдаты, как правило, это были консервы. Меня остановили на блок-посту, где находились несколько бойцов в костюмах защиты. Один из них подошёл ко мне и в открытое окно представился:
- Сержант Ерёменков, ваши документы, - в ответ я промолчал и достал из бардачка охапку всевозможных бумажек в твёрдой обложке.
- Рекомендации от врача есть? – спросил он.
- Да, вот, секундочку...
- Ха, повезло, - сержант осмотрел свидетельство.
- Не знаю, но...
- По какому делу вы хотите проехать в город? - перебил вояка.
- Мне нужно попасть в военный пункт. Хочу узнать подробности о своей жене.
- Вы туда не попадёте: пункт приёма граждан закрылся ещё вчера.
- Как закрылся?!
- Я откуда знаю. Прирезал там кто-то капитана, вот и закрыли.
- А что мне делать?
- Вообще не в курсе, мужик.
- Но должен же быть способ как-то связаться с моей женой.
- Если она под карантином, то без шансов.
- Даже звонок?
- Был случай, в Узбекистане одному парню дали позвонить родственнику в карантин. Позвонил — поговорил, а затем взял в руки оружие, собрал несколько сотен человек и устроил настоящий штурм. Итог - толпы заражённых разбрелись по стране. Что там сейчас творится, тебе известно.
- Но как он узнал где?
- Я-то откуда знаю. Поговаривают, что этот тип за день до звонка пробрался в пункт и поставил жучок на телефон, а потом либо прослушал, либо запеленговал как-то сигнал, не знаю короче.
- Мне-то что делать?
- Попробуй сходить в администрацию. Может там, чем помогут. Да, и держи свои документы и вот — выписку. Если кто из моих тебя остановит, покажешь им. Удачи!
- Благодарю, – ответил я, и машина тронулась с места.
Псков был пуст. Всё наводило на мысли о том, что в нём никто не живёт. Только постовые, которые ходили по тротуарам, напоминали об обратном. В салоне играло радио, ведущий задавал вопросы эксперту о ситуации в стране и в мире в целом. Почему-то короткий отрывочек запомнился более всего:
- Да, да, именно так. Но всё же, мне кажется, что демонстрация в Париже не закончится добром.
- Согласен с вами, на демонстрацию вышло много людей, и среди них, наверняка, есть заражённые, а это значит, что город обречён.
- Что бы вы сделали на месте президента Франции?
- Знаете, я бы не стал проводить, так называемые, «точечные» чистки. Это сильно злит людей. Думаю, что всем было бы, мягко говоря, неуютно жить, зная, что в любой момент в ваш дом может ворваться ГИГН и увезти в неизвестном направлении. Я бы, скорее, отдал приказ - никого не впускать, никого не выпускать из города, несмотря ни на что.
- Мне всё же кажется, что именно так всё и произойдёт в ближайшие часы.
- Да, все выезды будут перекрыты. Это наверняка, а пока Париж остаётся самым, можно сказать, «горячим» городом в Европе, чего нельзя уже сказать о Лондоне, где люди притихли после массовой паники. На ваш взгляд, что самое главное в такой непростой мировой ситуации? Что должны предпринять лидеры государств при такой накаляющейся обстановке?
- Главное - не допускать паники. Люди должны понимать, что эта истерия, которая творится сейчас в мире, не поможет справиться с чумой двадцать первого века, а наоборот только усугубит ситуацию.
- Так, что же людям тогда делать?
- Жить и ждать.
XXVII
- Но всё же, давайте вернёмся в Россию-матушку. Как сохранить эту тишину в стране, ведь множество городов уже находятся под надзором военных.
- Уверен, что наш народ выстоит и не поддастся панике, что охватила большинство стран.
- Спасибо, мы только что общались с Вячеславом Бибиковым, главой, - не дав договорить ведущему, я выключил радио и спустя пару минут остановил машину у здания администрации.
У входа стояли двое солдат.
- Чего тебе мужик? – спросил один из них.
- Мне бы попасть на приём.
- К кому?
- К мэру, губернатору, к кому угодно, лишь бы он смог хоть немного помочь, – разведя руки в стороны, ответил я.
- А ты, собственно… У тебя есть разрешение нарушать комендантский час? – спросил второй боец.
- Да, да, конечно, вот секундочку… Возьмите.
- Ты иммунный? - вчитываясь в бумагу, данную предыдущим солдатом, спросил постовой.
- Что? Простите, не расслышал.
- Ты иммунный?! Я тебя спрашиваю, – нахрапистым тоном произнёс боец, положив руку на висящий у него на груди автомат.
- Да, у меня есть иммунитет, иначе бы…
- Свидетельство покажи, – перебил верзила, сделав шаг вперёд.
- Сейчас, оно у меня в машине. Сейчас принесу.
Стоило мне обернуться, раздался характерный щелчок затвора и строгий голос солдата:
- Стоять!
По телу прошла дрожь, руки невольно поднялись вверх.
- Мы пойдём вместе, а то знаю вашего брата. Руки-то опусти!
Пытаясь сохранить самообладание, я подчинился приказам.
- Чё встал как вкопанный, быстрее давай! – постовой не сильно толкнул меня в плечо.
Мы подошли к машине. Боец не опускал оружие. Моя рука тряслась, словно в Паркинсоне, шаркая по бардачку. Наконец, когда пальцы коснулись заветного документа, я почувствовал облегчение:
- Вот, держите.
- Так, выдан… Ага… понятно, - пробубнил себе под нос вояка и вернул бумажку.
- Всё в порядке?
- Да, можешь заходить внутрь. Там, у входа, в окошке спросишь, куда идти, - ответил он и, обернувшись, крикнул второму: - Он чист, можно пропускать!
- Спасибо, -меня охватила радость.
- Угу, вали, давай!
XXVIII
Внутри, напротив входа было что-то вроде справочной. За окошком сидела приятной внешности девушка.
- Извините, мне нужна помощь, - обратился я к ней.
- Какого рода?
- Мою жену поместили под карантин. Хотелось бы с ней связаться. Не подскажите, к кому обратиться?
- Много вас таких приходит, но, к сожалению, ничем помочь не могу.
- То есть как?
- Вот так, мы ничего не сможем для вас сделать.
- Вы ведь секретарь, так?
- Да, – ответила девушка.
- Тогда на каких основаниях вы мне это говорите: вы даже не представитель власти.
- Так я…
- Мне нужен чиновник, любой, кто сможет помочь!
- Что вы на меня кричите?!
- Я не кричу, а говорю. Вы меня вообще слышите?
- Ладно, ладно, прямо по коридору, третий кабинет налево, – недовольно сказала она, затем одумалась и добавила: — стойте, нужно ведь по записи! Эй! Проклятье, вы меня слы… Да ну вас к чёрту. Делайте, что хотите, не я вас в здание пустила… Вот же дура.
Мне стало смешно от такой самокритики. Демонстративно прибавить шаг казалось самым верным решением в этой ситуации.
У заветной двери моё внимание привлёк лист бумаги висящий на ней: «Ставровский Игнат Павлович – временно исполняющий обязанности мэра». Прочитав надпись, я нервно вздохнул, постучал и вошёл в кабинет.


Среди полок, флагов и охраны, сидел мужчина лет пятидесяти…
- Извините, можно?
- Вы уже зашли, – сказал он и, протянув руку, добавил, - присаживайтесь.
- Хорошо, спасибо, - от волнения я чуть не обронил стул.
- Как вас зовут? И по какому поводу вы пришли?
- Меня… Семён Юрьевич Столетов…
- Так, секунду, – чиновник всмотрелся в какие-то бумаги, - вы не записывались ко мне на приём… Очевидно, у вас что-то очень срочное и дайте угадаю. Близкого вам человека посадили под карантин, и вы хотите с ним связаться, но не знаете, как. Верно?
- Да, вы мне поможете?! – что-то обнадёжило меня.
- Понимаете, тут всё сложно; боюсь, ничем вам не смогу помочь.
- Но вы же мэр.
- Нет, просто временно исполняю его обязанности. Мэр сейчас - в карантине.
- Какая разница, вы же наделены его полномочиями.
- Да, но скажите, вы видели где-нибудь в городе медицинский изолированный лагерь?
- Нет, но…
- Вот и я тоже не видел. Кончается город и мои полномочия вместе с ним.
- Ну а губернатор?
- Поверьте мне, он очень сильно занят и его долго не будет в городе.
- Где он? Мне нужно с ним поговорить! – внезапный крик заставил охрану зашевелиться.
- Стоп, - обратился Ставровский к двум сотрудникам ФСО, - оставьте нас.
- Но, он…
- Он ничего мне не сделает. Если что, я вас позову, – телохранители молча покивали головами и покинули кабинет.
- Так, где губернатор? – более спокойным тоном спросил я.
- Он не вернётся в ближайшее время, его нет ни в городе, ни в области.
- Ну, а где он?
- Да что вы всё заладили. Где, где? Нет его, вернётся через несколько месяцев.
- А его обязанности кто исполняет?
- Ты людей в военном обмундировании видел у входа в здание?
- Да.
- Вот теперь на время угрозы они и есть вся власть. Я не могу отдать приказ даже рядовому, ибо - не военный.
После этих слов остатки надежды заставили меня упасть на колени:
– Христом Богом прошу, помогите, пожалуйста! Мне нужен хотя бы один звонок, звоночек, всего один.
- Сядь! – прокричал Игнат. – Развёл мне тут истерику. Что ты, как баба?! Не в силах я ничего сделать. Жди, когда солдаты новый пункт приёма откроют, а вообще потерпи пару месяцев. Я тебя уверяю, что тебе полегчает.
- Начнётся вакцинация?
- Да. Начнётся, – мэр уставился в одну точку, не обращая на меня никакого внимания.
- Мне идти? – безнадёжность всей ситуации окончательно дошла до меня.
- Да, как угодно, – безразлично ответил чиновник.
- Ясно.
XXIX
Стоило покинуть кабинет, как тут же, каким-то шестым чувством, удалось ощутить на себе тяжёлый взгляд охраны. Двое амбалов пристально проводили меня глазами-буравчиками и вернулись к мэру. Я вышел на улицу и, сев в машину, поехал домой.
Чувство безысходности не отступало, становясь только сильнее с каждым пройденным километром. Разметка дороги быстро проскальзывала под автомобиль, напоминая о скоротечности жизни. Близился закат. Всё пространство и предметы покрылись оттенками оранжевого и золотистого цветов. Внезапно в машине послышался стук, и мотор заглох. Стоило с руганью выйти и открыть капот, как из него повалили клубы дыма. Желание разбираться ещё и с машиной у меня отсутствовало. Выкрикнув пару матерных слов, я с силой захлопнул дверь и отправился домой. Благо идти предстояло всего пару часов.
Темнело. Из-за поворота, в метрах ста, показался мой дом. Всё казалось обычным за исключением машины, стоящей у самого подъезда к участку. Когда я приблизился, сомнения исчезли: этот транспорт принадлежал военным. «Это точно вояки», - заключил я.
Неожиданно раздался пронзительный женский крик. Он заставил меня изо всех сил бежать к его источнику. Метр-два: показались двое бойцов. Они тащили Катю в сторону грузовика – в мою сторону. На скорости я сбил с ног одного солдата и, быстро поднявшись, схватил за грудки второго: «Чё, чё за херня тут происходит?!» Кислорода не хватало, чтобы более внятно выразить свои мысли. Солдат позади меня поднялся на ноги и ударил меня прикладом в голову. В это мгновение мне вспомнилось, как увозили Ирину. Этот день расколол жизнь на «до» и «после». Ярость, проснувшаяся в одну секунду, прибавила сил. Казалось, что ничто уже не способно остановить того дьявола, что в одночасье овладел моим телом. Он не дал пасть лицом в сырую землю, заставив впиться в неё руками. Боец пнул меня в живот. Не почувствовав боли, а лишь толчок, я схватил его за ногу и повалил на землю. Военный, который держал Катю, решительно толкнул её в сторону и поспешил на помощь, но она повисла у него на спине.
Мои связки рвались от ярости. Кулаки безудержно колотили по лицу лежащего военного. Заметив, как его рука тянется к поясу за ножом, я выхватил его первым и воткнул ему в шею. Острое лезвие вонзилось в плоть словно в масло. Кровь брызнула мне в лицо. Лёгкая мимолётная дрожь прошлась по его телу.
Увидев это, его товарищ сбросил настырную девчонку и схватился за автомат. Но случилось нечто, что заставило солдата выронить оружие и опуститься на колени. Сняв противогаз, он повернулся к Кате и прохрипел: «Несправедливо». Затем упал на живот: из его спины торчала рукоять ножа.
В двух словах не описать наше состояние: « ужас», «шок» едва ли способны передать всю гамму той безысходности. Никто не понимал, что делать. Она молча стояла не в силах сдержать слёзы. Мне было трудно унять хаотичный полёт мыслей: они словно осенняя листва под силой урагана разлетались во все стороны бесконечного пространства.
Наконец ветер стих. Разум словно бы невидимой рукой поймал одну из мыслей и заставил меня обратиться к Кате: «Иди в дом». Она безмолвно, как игрушка на пульте управления, исполнила мой приказ.
Дождавшись, когда она скроется за дверью, я оттащил тела в грузовик и вывез их на старый карьер. Там облил салон бензином и кинул в него зажжённую спичку. Транспорт вспыхнул ярким пламенем. Неожиданный проблеск мысли освежил память. «Убийца», - эти слова вырвались из уст не нарочно. Они напугали меня, заставив в панике бежать. «От кого? От чего? Зачем? Нет, не может быть, что убил», - эти мысли произносимые вслух заставляли мчаться ещё стремительнее. Ноги цеплялись за кочки, коряги и камни, а я всё продолжал этот кросс безумия до тех пор, пока позади не послышался взрыв. Грохот эхом разошёлся на километры, а сияние от него на крохотное мгновение осветило весь карьер. Всё произошло неожиданно, заставив меня лечь и уткнуться носом в землю.
Лишь только спустя минуту, может две, мне удалось собраться с силами и, поднявшись, обернуться. Огонь пожирал металлический каркас грузовика. Вокруг горели разбросанные куски корпуса. Показалось или нет? Но сейчас, воспоминая тот момент, я отчётливо вижу два чёрных силуэта. Они стояли окружённые языками огненной стихии и смотрели, казалось, мне в душу. Страха уже не было. Видимо, всё закончилось, как кончается кинофильм: «Вот-вот должны пойти титры, нужно только идти, идти не оглядываясь».
Да, это безумие, безусловно. Все события за последнее время - это бред сумасшедшего. Кто играет со мной в эту игру? Кто тот невидимый кукловод, что дёргает за ниточки? И почему он выбрал такой жестокий спектакль? За что? Примерно такие мысли лезли в голову по пути домой. Но стоило поставить себя на место этого кукловода, как всё становилось на свои места. Я переставал испытывать жалость к кукле, а лишь хладнокровно дёргал за ниточки и не видел ни одной реальной ценности у неживой игрушки.
Но, может, кукловод тоже от чего-то страдает? Может он - персонаж некой книги? В случае с книгой роль кукловода получает писатель. Он эгоистично строчит страницу за страницей, не щадя своих персонажей, погружая их в невероятные ситуации, ограниченные только его фантазией. Так рассуждая, я вернулся домой. Теперь необходимо было запрятать оружие, оставшееся от незваных гостей.
Автоматы пришлось временно оставить в прихожей. Ум не мог сообразить, куда всё это девать. Сильное желание принять горячий душ одолевало. Баню топить казалось слишком поздно, потому ведро воды и намоченная тряпка оказались даром свыше. Лишь только после меня смутила подозрительная гробовая тишина в комнате. «Она спит или?» - сопровождаемый этой мыслью я вошёл в комнату. Катя сидела на диване, склонив голову.
- Мы их убили… - тихо прохрипела она.
- Да, – взгляд привычно уставился на часы, показывающие семь минут третьего ночи.
- Что же мы…
- Как им стало известно, где ты?
- Они постучали в дверь, хотели воды, а когда я открыла, меня узнали и… Они просто делали свою работу, а мы...
- Да, и мы не дали им её сделать.
- Почему?
- Возможно, их работа могла нам навредить.
- Нет, я не про это. Почему ты попытался спасти меня, почему? Зачем тебе ввязываться в это? – она посмотрела мне в лицо.
- Не знаю. Думаю, трудно было бы простить себе такое и…
- Что?
- Ира. Они забрали её у меня так же, как и…
- Могли забрать меня?
- Да, – услышав ответ, она подошла ко мне.
- Причём тут я и Ира? – в упор, этот вопрос показался мне очень серьёзным.
Атмосфера накалилась: одно единственное слово определяло теперь наше будущее на долгие годы вперёд. Осознание этого судьбоносного момента сдавило мне сердце, и я только смог прошептать:
- Не знаю.
- Спасибо, – тихо ответила Катя и поцеловала меня в губы, а затем снова посмотрела в глаза. В этот момент что-то щёлкнуло внутри и теперь уже я, подобно вампиру, впился в её губы. Наш страстный поцелуй сопровождался частым дыханием. Всё напомнило какой-то танец: руки обхватили её талию. Мы медленно двигались к дивану, на котором и провели всю оставшуюся ночь в объятиях страсти. Этот день изменил всё. Мы одинаково чувствовали это.
20.06.2018.»
«Всю неделю мы жили спокойно, наслаждаясь друг другом. Позабыли буквально обо всём: мне было хорошо с ней, а ей - со мной. Сколько бы ещё продолжалось это помутнение рассудка, одному чёрту известно, но сегодня раздался стук в дверь.
- Кто? – мне не показалось чем-то необычным это маленькое событие. Но когда прозвучал ответ, весь мир пришёл в движение:
- Старший лейтенант Стариков. Мы разыскиваем опасную преступницу…
- Да, да, - сейчас оденусь и открою.
Торопливо обронив эти слова, я забежал в комнату:
- Быстрее, прячься в подпол.
- Кто это? - испугалась Катя.
- Это солдаты, быстрее одевайся и - в подвал. Быстро, – судорога в горле добавляла шёпоту невнятности. Катя оделась и, выбежав на кухню, спустилась в подпол.
- Всё. Сиди тихо. - я хотел уже закрыть люк, как вдруг Катерина перебила:
- Если они меня найдут, что делать?
- Оружие лежит там, на полке, позади тебя. Придётся им воспользоваться. Помолись за меня, – её глаза, как наверное и мои, были не лишены блеска нотки безумия и как будто говорили, что она не испытывает страха, ей скорее интересно происходящее… Мы словно играли и не воспринимали всё всерьёз. Даже чувство опасности куда-то исчезло, скорее что-то похожее на азарт руководило теперь нами.
XXX
Открыв дверь, я увидел офицера в окружении пяти солдат.
- Извините, что так долго, просто…
- Да, у нас мало времени, - перебил Стариков, - скажите, вы не видели эту девушку? – закончив, офицер протянул мне фотографию, на которой была изображена Катя.
- Нет, не видел. Вернее, видел листовки, расклеенные всюду, а так - нет. Да, кстати, а что она натворила?
- По её вине погибло несколько солдат; последних мы обнаружили недалеко, в сожжённом грузовике. Скажите, вы где-то с неделю назад не слышали никаких криков ночью, выстрелов или взрывов.
- Нет.
- Уверены?
- Смотря, во сколько это было.
- Некоторые жители деревни слышали взрыв в районе трёх часов ночи.
- Нет, ложусь около двенадцати и сплю, как убитый, поэтому уверен.
- Хм… Что ж, понятно. Благодарю вас за сотрудничество, – сказал Стариков и, выхватив фотографию из моих рук, покинул двор.
Облегчение наступило, как только вояки вышли за забор. Проводив их взглядом, я вернулся в дом и открыл люк подвала. В эти минуты Катя не сидела без дела: как только вход был открыт, она направила на меня автомат. К счастью, увидев, что это не военные, тут же его опустила.
- Давай, вылезай.
- Они ушли?
- Да.
- Чего они хотели? – Катя выбралась из подвала, приняв протянутую ей руку.
- Спрашивали про тебя и про тех двоих, - люк захлопнулся.
- Что теперь будет?
- Ничего, ты же сама сказала, что они наткнулись на тебя случайно. Следовательно, никто не знает, что ты здесь, – никогда в жизни я не говорил с такой уверенностью, и это успокаивало.
27.06.2018.»
«Всё слишком далеко зашло. Слишком много событий за одно лето, слишком много. Недавно мне пришло извещение о смерти жены. Так как у меня иммунитет, мне разрешили проводить её в последний путь. Её лицо пугало: сухое, неестественное, словно кожу натянули на голый скелет. Чувство вины не давало покоя. «Как ты мог?», - в уме раздавался её голос. Осуждение себя, боль потери, неуверенность в будущем – всё это угнетало и изматывало. Постояв у гроба, я отошёл в сторону.
Затем по нажатию кнопки, тело отправилось в печь. Больше нам не суждено видеться. Любил ли я её? На этот вопрос у меня нет ответа. При мыслях о ней появляется чувство вины перед Катей, а при мыслях о Кате - перед Ириной. Чёрт, как же всё запутано.
15.07.2018.»
«Катерине становится всё тяжелей: её глаза помутнели; она с трудом передвигается; лицо - бледное, как у покойника. Каждый день не отхожу от неё. Просто сижу рядом и держу за руку, слушая, как она бредит.
21.07.2018.»
Я проснулся этой ночью и вышел на кухню: попить воды. Темень была такая, что хоть глаза выколи, ничего не заметишь. Налив воды в кружку, сделал большой глоток и услышал за своей спиной голос:
- Как думаешь, сколько мне осталось?
- Ты почему не спишь?
- Не спится. Так сколько?
- Я… Я не знаю.
- Может меньше недели?
- Не хорони себя раньше времени, мы что-нибудь придумаем.
Что?! – прокричала она. – Что ты придумаешь?! Что мы вообще можем сделать?! Ты когда последний раз включал телевизор, радио, компьютер?! Никто не может всё это остановить! Лучшие умы не могут понять, что происходит, а ты мне тут говоришь, - трудно было возразить. Я ушёл в себя и молча удалился в комнату. Пришлось засыпать, слушая тихий плач, доносившийся с кухни.
23.07.2018»


XXXI
«Сентябрь. Вот и он, первый день осени и последний день моей надежды: сегодня решится судьба Кати.
Жизнь необычайная штука, сначала она швыряет тебя на самое дно, а затем кидает спасательный жилет - его нужно только поймать.
С неделю назад в магазине мне повстречалась листовка с надписью: «Разыскивается». На фотографии был изображён доктор, который обследовал меня в тот ужасный день... Сказать, что я был удивлён — ничего не сказать. Спустя какое-то время, всё и вовсе позабылось, но ненадолго.
Вечером того же дня в интернете мне случайно удалось наткнуться на видеоблог «преступника». Знакомое, но изрядно уставшее лицо, вело целую пропаганду:
«Здравствуйте, меня зовут Юрий Чуйков. Долгое время я занимался исследованием заразы, что поглотила весь мир. Да, понимаю, вам нет смысла мне доверять: вы наверняка видели ориентировки, развешанные по всей стране. Возможно, вы думаете, что перед вами преступник. Да, с точки зрения закона, мною было совершено преступление, но нет, чёрт подери, с точки зрения здравого смысла, морали, нравственности - это подвиг. А весь этот сыр-бор начался с того, что я выкрал папку; в ней был список людей, подлежащих вакцинации первыми. Да-да ребята: вакцина создана! Уже появились два готовых прототипа, подлежащих использованию, но вы её не получите. Стоимость одной ампулы по подсчётам равняется трём миллионам долларов. Да, чёрт подери, вы не получите её! Вакцинация начнётся уже через месяц. Привьют первых лиц государств, а так же тех, кто сможет заплатить. По расчётам, более дешёвый вариант вакцин появится не раньше марта следующего, две тысячи девятнадцатого года. К тому моменту, под колпаком этой чумы уже будет порядка шестидесяти процентов населения Земли. Две недели назад я предложил использовать свой метод лечения. Он более болезненный, с сильными побочными эффектами, но он работает. Меня назвали сумасшедшим. Чёрт подери! Долбаным сумасшедшим! А дать умереть больше половины населению планеты - это не сумасшествие?!
К тому же я предлагаю не только вакцину, а и сыворотку, способную излечить любого больного. Вот, смотрите. Вот она,- доктор показал колбу с жидкостью. – Видите, это единственный прототип. Это - сыворотка, а это - вакцина, - во второй руке он показал ещё одну колбу. – Всё, что нужно - это ввести её в серийное производство. А теперь мне остаётся только обратиться к вам, господа: к тем, кто стоит у власти; к тем, от кого зависит судьбы миллионов людей. Спасите человечество! Запустите лекарства в производство!
С нетерпением жду вашего ответа. Всем спасибо. Да...»
Много идей вертелось в голове после просмотра, а затем, во время пересмотра, что-то показалось в этом ролике знакомым. Это окно на заднем плане: оно выходило на холм с большим дубом — место, в котором приходилось бывать ранее. Теперь стало понятно, где находится учёный. Долгих рассуждений не последовало. Взять оружие в руки и пойти вырвать своё, казалось самым верным решением. Хорошо, что удалось починить машину, без неё пришлось бы в разы труднее.
Вцепившись руками в руль, я шипел себе под нос: «Быстрее, быстрее, быстрее». Фары освещали дорогу. Спешка была обоснована, ведь если мне удалось понять, где учёный, то военным и подавно. Силуэты деревьев на фоне тёмно-синего неба мелькали за окнами автомобиля. Казалось, будто вот-вот что-то произойдёт, и я уже никогда не доеду до места. Потеря Катерины, так же, как и Ирины, представлялось чем-то невыносимым. Второй раз такое пережить не смог бы никто.
Вот он - этот холм и дуб, пропускающий сквозь себя лучи лунного света. Он был массивен и твёрд. Хотелось поскорее ухватиться за долгожданное лекарство. Хотелось спасти её! Один дом, второй, третий! В голову уже стали закрадываться сомнения, как вдруг... Наконец-то! Луна выглянула из-за облаков. Она направила солнечные лучи прямиком на тарелку, висящую на одном из домов. Стало ясно, откуда учёный вёл свой блог. Когда же я ворвался в избу, доктор перепугался. От неожиданности он начал судорожно оглядываться по сторонам.
- Доктор, мне нужны сыворотка и вакцина, – твёрдо произнёс я, на что Чуйков замер и посмотрел на меня. В доме было мрачно, и лишь свет от ноутбука едва освещал помещение.
- Вы? Ваше лицо мне знакомо, но вот бы вспомнить…
- Первый иммунный на вашей практике.
- Ах да, точно. Но зачем они вам?
- Они не для меня.
- Не могу, простите, я должен убедить власти…
- Боюсь, у вас нет выбора.
- Вы убьёте меня? - спросил доктор, глядя на направленный в его сторону автомат.
- Да, если вы не дадите мне колбы.
- Какой смысл мне их вам давать и тем самым жертвовать многими людьми ради одного.
- Вы что, не сможете сделать ещё?
- Сам факт существования этих веществ даёт мне большие шансы… Они меня найдут и очень скоро, максимум - сутки, а я им - шиш. У меня нет лабораторных условий, чтобы быстро всё приготовить; на это уйдёт около недели. А без образцов они меня и слушать не станут. В лучшем случае, упрячут за решётку.
- Почему?
- Что почему?
- Они вам отказали.
- Потому, что моя вакцина даёт пятьдесят процентов летального исхода.
- Что? И вы после этого...
- Да, риск всегда есть риск.
- Вы говорили о шестидесяти процентах населения земли, что могут погибнуть, и то, что вы предлагаете, унесёт тоже немало жизней.
- А это, мой друг, неизвестно. Всегда есть шанс.
- А сыворотка?
- Нет, но она оказывает временное действие, поэтому после неё требуется введение вакцины, после которой очень часто случаются тяжёлые побочные эффекты: повышение температуры до сорока градусов, миалгия, невралгия, парестезия, неврологические расстройства, возможна даже парализация.
- Вы ставили эксперименты на людях?
- Да, и они — живы, а самое главное — здоровы. Правда, один погиб, вернее, одна. За это меня и назвали сумасшедшим и не допустили к дальнейшим исследованиям. Я знал про содержимое рядов документов и, выкрав их, стал агитировать. А что мне остаётся? Времени нет.
- Да, вы правы, у меня, действительно, нет времени. Прототипы живо сюда, давайте их, – выдавил я, смотря прожигающим взглядом на учёного. Доктор, хотел было, ответить, как внезапно в окно упал свет от фар подъехавшей машины, на улице послышались голоса: «Вперёд, вперёд, вперёд!!!»
XXXII
Сомнений быть не могло — это солдаты. Они не дали времени сориентироваться и ворвались в избу. Всё, что было в моих силах, так это обернуться и спустить курок. Короткая очередь, повалила замертво первого вбежавшего солдата. За ним следовали ещё двое, но они успели сообразить, что по ним стреляют и дали по слепой очереди, заставив меня отринуть в комнату. Одна из пуль попала в доктора, и тот, ухватившись за бок, упал. В избу зашёл офицер и, посмотрев на учёного, сказал: «Чёрт, где его автомат? Это не он!» Офицер заглянул в дверной проём, ведущий в комнату. Наши взгляды пересеклись. Это лицо показалось очень знакомым. Миг и вспышки эпизодических воспоминаний позволили окончательно убедиться, что передо мною капитан Стариков. Заметив меня, он отпрыгнул в сторону. Мой палец снова надавил на курок. Пули ударились в стену, а ряд из них вылетел в окно. Один из бойцов, просунув оружие в проём, стал наугад стрелять в мою сторону, превращая мебель в щепки. Отскочив за печь, я сделал тоже самое и услышал крик:
- А-а-а!!! Моя рука, товарищ капитан, он мне пальцы отстрелил!
- Оттащите его, двое - за мной!
- Костя, не выпускай эту тварь из комнаты, – сурово скомандовал капитан.
Я заметил, как что-то блеснуло за окном. Это была кокарда с офицерской фуражки. Ничего не оставалось, как лечь на пол и закатиться под кровать.
Послышался выстрел и шум разбившегося стекла.
- Его здесь нет! – крикнул один из солдат на улице.
- Костя, ты живой?
- Так точно!
- Товарищ капитан, - может лучше гранату кинуть.
- Какую гранату, ты в своём уме? Разнесёшь дом, а документы с ампулами потом под завалами искать будешь?
- Да, я как-то не подумал.
- Подумал он. Вам, салагам, думать ещё рано. Я - ваш мозг, вы - мои руки, усёк?!
- Так точно!
- Молодец. Где Деревянко таскается со своим пулемётом?! – прокричал капитан. После этих слов мне стало не по себе: возможность высунуться была на нуле, солдаты наблюдали за помещением и, если бы не комод, стоявший у кровати, меня бы уже заметили и убили. Голову стали посещать мысли о том, чтобы сдаться; но они испарились, когда послышалась команда Старикова: «Деревянко, давай!»
Помещение наполнил шум пулемётных выстрелов. Длинная очередь разрывала всё в клочья, заставляя прильнуть к стене и, впившись зубами в рукав, закрыть глаза.
Одна из пуль прошила насквозь комод и, пролетев в сантиметре от головы, попала мне в ногу. Я закричал, но тут же заткнул рот рукой. Наконец, стрельба прекратилась, послышался голос капитана: «Костя, проверь, только осторожно». В помещение вошёл солдат. Меня охватила какая-то жгучая ненависть, и я спустил курок. Пули попали в ноги бойцу - он упал. Следующая очередь прострелила ему голову.
- Он под кроватью! – прокричал пулемётчик, заставив мои пальцы вновь сжать курок. Одна из выпущенных в слепую очередей попала ему в голову.
- Проклятье, сержант, стреляй! - ругался Стариков.
Боец выставил автомат в окно и сделал несколько выстрелов наугад, но затем стих, что-то бубня. Возможно, у него заклинило автомат. В любом случае, пауза дала мне фору. Я не стал прятаться, а просто выстрелил в стену, прошив её насквозь.
- Сукин ты сын, слышишь, я убью тебя, тварь! – прокричал капитан.
- Мне нужны эти чёртовы лекарства, – нотки отчаяния слышались в моих словах.
- Ты, придурок, что ты творишь?! Пришёл указ, их поставят на производство. Отдай их и тебя вылечат. Я дам тебе уйти, сукин ты ублюдок! Отдай образцы!!! – надрывая из последних сил голос, прокричал Стариков. Вмиг я подумал о Кате и понял, у меня слишком мало времени.
- Нет, слишком поздно! – палец вновь надавил на курок. Пули, как и до этого, пробили стену насквозь. За окном послышался сдавленный крик. Затем появился и сам капитан. Истекая кровью, он вцепился в пулемёт. В свете луны удалось увидеть его уставшее лицо. Он дёргал одним глазом, терпя боль. Позволить ему выстрелить - означало бы конец всего для меня. Рука сработала мгновенно. Пуля пересекла пространство и не позволила сопернику осуществить задуманное.
Стариков на мгновение остолбенел. Его лицо превратилось в смесь костей и мяса. Казалось, этот крохотный промежуток времени растянулся на часы. Наконец капитан навалился мёртвым грузом на пулемёт и скатился на землю.
Я выкатился из-под кровати и , опираясь на автомат, вышел на кухню, где лежал раненый доктор.
- Ну что? Живой?!
- Да, – прохрипел Чуйков.
- Где образцы?!
- Там, в ящике, в колбе, обмотанной жёлтой изолентой, - вакцина, а сыворотка - в синей. Вколешь сначала подкожно сыворотку, а затем спустя месяц используешь вакцину.
- Ясно.
- Ты редкостная тварь. Надеюсь, тебя убьют так же, как ты убил этих… - доктор прокашлялся и закрыл глаза, не подавая признаков жизни. В ящике буфета действительно оказались две колбы. Чувство победы перевесило всё. Оно даже притупило боль, делая её менее ранимой.
XXXIII
На улице, рядом с дверью, мне повстречался раненый солдат. На его руке не было трёх пальцев. Он смотрел обречённым взглядом и отрицательно мотал головой. Я без каких-либо раздумий застрелил его, а затем сел в машину и поехал домой.
Мой путь лежал через ту же самую местность. В голове крутились мысли о спасении Кати: хотелось скорее приехать и дать ей сыворотку - дать новую жизнь. Неожиданно в небе блеснула молния; раздался гром; а за ним пошёл сильный, как из ведра, ливень. Приехав, я припарковал машину у дома и, схватив свёрток с прототипами, вывалился из машины. Боль в ноге с каждой минутой усиливалась. Лёжа на сырой земле, я изо всех сил кричал: «Катя!». На крыльце загорелся свет. Катерина, побледневшая от болезни, медленно вышла на крыльцо. Она направилась в мою сторону и, как только увидела меня, взволнованно прокричала:
- Господи, Семён, где ты был? Твоя нога! Что с ней?!
- Не спрашивай - помоги встать. – Девушка взяла меня за руку и потянула на себя; я помог ей и спустя мгновение уже стоял на одной ноге, держась за крышу авто.
- Послушай, возьми этот свёрток, отнеси его на кухню и положи на стол.
- Что ты говоришь? Твоя нога...
- Чёрт с ней. Делай, что велено. Это очень важно.
Катерина, недоумевая, посмотрела на меня, и, взяв свёрток, ушла в дом.
Я заглушил двигатель автомобиля и закрыл дверь. Ноющая боль в ноге давала о себе знать. С трудом удалось добраться до кухни. Там меня ожидала Катя. Она не понимала, что происходит, глядя на то, как я протягиваю ей шприц из шкафчика.
- Разверни свёрток, набери из синей колбы всё, что есть, аккуратнее только.
- Что это? – спросила она, смотря на колбы.
- Набери, сказал! Что тут непонятного.
- Зачем?
- Просто набери. – Катя последовала моему указу и собрала всю сыворотку в шприц. – Отлично, дай сюда и сядь. – Она села на стул. Никогда ранее мне не приходилось делать уколы, но всё получилось, не смотря на дрожащие руки.
- Что это? – но её слова прозвучали где-то уже совсем далеко. Мир вокруг потемнел, звуки смешались, и моё сознание погрузилось в небытие.
***
Мне удалось очнуться только утром. Я лежал в постели, нога была перебинтована, а на тумбочке стояло блюдце с вытащенной из раны пулей. В комнату заглянула Катя и, увидев, что я пришёл в себя, констатировала факт:
- Проснулся.
- Да, как видишь. Как ты?
- Это ты убил их?
- Кого?
- Тех солдат. Все новости только об этом и говорят.
- Да, мне пришлось.
- Ради той ампулы?
- Да.
- Что в ней было?
- Сыворотка. Надеюсь, ты снова станешь здорова. Через месяц нужно будет вколоть содержимое второй колбы, дабы закрепить иммунитет, но необходимо подготовиться: у неё сильные побочные действия. Беглянка смотрела на меня ошеломлённо. Я встал с кровати и, хромая, подошёл к ней.
Ничто теперь не помешает нам быть вместе, ничто и никогда, – сказал я, смотря ей в глаза. Она улыбнулась и крепко прижалась ко мне.
01.09.2018.»
XXXIV
«В течение всего месяца мы готовились к введению вакцины, набрав целую уйму препаратов, которые помогли бы перенести побочные действия. И вот этот день настал: ровно месяц прошёл со дня введения сыворотки. Сегодня решится её судьба!
01.10.2018.»
«Я не спал двое суток, как и Екатерина. Она сильно переживала, а я, то и дело, бегал по всему дому, давая ей таблетки. Наконец, она уснула. Пойду тоже спать.
03.10.2018.»
«Всё. Теперь всё кончено. Одной проблемой меньше: у Кати - иммунитет. Она стала такой живой, радостной, но мне всё никак не даёт покоя мысль, что нас раскроют, ведь пришлось совершать преступления и наказание за них будет соответствующим. Мы пришли к выводу, что нужно уезжать и, чем быстрее, тем лучше. На подготовку отведено пять дней. Десятого мы уезжаем. Надеюсь, что далеко.
05.10.2018.»
«Не знаю, как описать всё, что мы увидели сегодня. Это что-то невероятное. Мы с Катей сидели и пили чай, когда на улице за считанные минуты поднялся туман ядовито- зелёного цвета. Весь мир словно замер. Туман окутал всё, включая дом. Никогда такого раньше не видел. Мы выбежали на улицу. С неба замертво падали птицы. Затем на дороге послышался шум авто. Мы увидели, как машина врезалась в дерево. Велев Кате оставаться дома, я побежал на помощь, но водитель был без сознания. Телефон тоже не помогал, службы спасения не отвечали. Бездействовать казалось недопустимым. Я помчался к соседям, но и здесь меня ждало потрясение: они, растянувшись на полу, дёргались в конвульсиях, выхаркивая кровь. Такие картины мне предстояло увидеть в каждой избе: все погибли, все до единого. Оставалось только вернуться домой и включить телевизор.
- Что происходит? – спросила Катерина, глядя на меня, крайне возбуждённого. – Водитель, ты помог ему?
- Он - мёртв! Не мешай, - палец быстро переключал каналы.
- Ты можешь мне объяснить?
- Смотри, – сказал я, поймав новости. В кадре была пустая студия. Внезапно кресло ведущего опрокинулось, и из- под стола выполз он сам. С трудом поднявшись на ноги, мужчина упал на своё рабочее место, дёргаясь в судорогах. Мы замерли, смотря на это. Разрешить накопившиеся вопросы могла только поездка в город.
- Ты куда? – спросила Катя.
- Мне нужно в город.
- Я с тобой!
- Нет, ты останешься здесь!
- Но…
- Ничего со мной не случится.
- Пожалуйста.
- Всё! Сиди и жди меня!
Быстро сев в машину, я судорожно завёл мотор и устремился в город на большой скорости.
XXXV
Ядовитая дымка начинала рассеиваться. По пути представали опустошённые деревни. Иногда я останавливался и врывался в дома, но всюду люди оказывались мертвыми.
Не описать той радости, которая поселилась в сердце, стоило мне подъехать к блокпосту: там расположились военные в защитных костюмах. Они тоже были крайне обеспокоены сложившейся ситуацией. В небольшой будке находилось несколько бойцов. Они все столпились вокруг связиста, который кричал в рацию: «Берёза, берёза, я - листва, я – листва. Как слышно? Приём… Берёза, берёза, берёза... Суки, ответьте!»
Остановивший меня постовой просунул голову в открытое окно:
- Ты кто, мужик?!
- Я - Семён.
- Семён, значит, как ты без противогаза... Стоп, значит, их…
- Нет, стой, стой… - остановил я его.
- Что? – развёл он руками.
- Эта хрень в воздухе и эта зараза - они, наверняка, связаны…
- Если так, то почему ты ещё живой?
- Я иммунный.
- Понятно, – разочарованно и как-то безжизненно произнёс он и затем добавил: - Чёрт, что за день-то такой?
- Мне нужно в город.
- Подожди немного. Дай нам с пацанами узнать, что и как.
- А где ваш командир?
- Вон он валяется. Видишь, ноги торчат. Противогаз не надел, а ведь всё трындел: «Я - командир, мне можно. Я - исключение из правил». Теперь, где эта исключительность? Скоро вонять начнёт.
- Жесть…
- Чего жесть? Поделом ему: он все почки Фомину отбил, сволочь такая.
- Я не про него, а про всю ситуацию.
- Да. Главное сейчас - со штабом связаться, а они не отвечают. Даже приёмник ни одну радиостанцию не ловит.
- Я включал новости и там…
- Что? Что там сказали?
- Ничего, там были все мертвы.
- Не понял? Это были местные новости?
- Нет, на центральном канале.
- Твою… Проклятье! – рявкнул боец и сорвался с места, крича по пути. - Пацаны, есть у кого телефон позвонить?! Череп, у тебя вроде телефон был с собой?
- Да, он и сейчас есть.
- Дай.
- Зачем?
- Чёрт подери, надо: хочу маме позвонить!
- Ладно, держи, только поскорее: денег на счету мало, – протягивая аппарат, сказал громила в противогазе.
Я сидел в машине и смотрел на дезориентированных солдат. Они, подобно детям, были беспомощны: на связь ни кто не выходил. Вояка отдал обратно телефон и, схватившись за голову, сел на деревянный ящик.
XXXVI
Время шло, а ситуация не менялась, но в один прекрасный момент на том конце провода ответили:
- Листва, я берёза. Слышу вас хорошо. Приём.
- Берёза, я листва. Какие будут указания? Приём.
- Листва, направляйтесь в город, к зданию администрации. Найдёте меня там, - этот голос из рации показался знакомым: где-то мне уже приходилось его слышать.
- Мы сейчас - к зданию администрации, езжай за нами, - дал указания подбежавший солдат.
- Понял.
Солдаты залезли на БТР и выдвинулись в город, задавая путь.
Псков напоминал город-призрак, усеянный трупами людей. Казалось, будто мир поставили на паузу. Под колёса, то и дело, попадали мёртвые голуби; вся дорога была усеяна ими. В некоторых окнах горел едва заметный свет, сливающийся с дневным. На дорогах встречались автомобили, которые БТР раскидывал в стороны. В этих машинах были люди, погибшие в одну минуту.
Наша маленькая колонна остановилась у здания администрации, где уже собрались целые толпы ничего непонимающих солдат и офицеров в окружении пары танков, БМД, БТРов и грузовиков. Спустя минуту, из здания вышел человек в деловом костюме, и я тут же понял, где раньше слышал этот голос. Это был Игнат, исполняющий обязанности губернатора. Он вышел и закричал:
- Всем тихо! Среди вас есть полковники?! – в ответ послышалось молчание. – Кто в звании подполковника?! – снова молчание. – А майоры есть?!
- Я! – послышался крик из толпы.
Майор, выйдите ко мне! - Из тучи солдат вышел офицер: внешне он ничем не отличался от остальных, по крайней мере, мне так показалось. Они о чём-то переговорили, затем офицер повернулся к военным и отдал команду, после которой все стихли и построились в шеренги.
- Что же, - продолжил майор, - ситуация непростая. Насколько мне стало известно, этот туман убил всех, кто был уязвим к болезни. В каких масштабах случилась эта катастрофа, нам пока не дано знать, но могу точно и уверенно сказать, что связи нет ни с кем. С учётом сложившейся ситуации приказываю: противогазы пока никому не снимать. Слушайте задачу. Сейчас мы все перегруппируемся, сядем по машинам и объедем как можно больше населённых пунктов в области. Затем, собрав выживших, двинемся в сторону Москвы. Прошу офицеров пройти в здание для совещания, остальным - ждать. На этом всё. В строю поднялся смешанный гул голосов, на что майор прореагировал крайне резко. – А ну всем молчать и ждать! – Строй притих, но стоило офицерам скрыться, как снова послышались голоса. Я не хотел участвовать в этих скитаниях. Если какая-либо власть уцелела, всё, рано или поздно, придёт в норму.
- Ты куда? – спросил солдат с блокпоста, увидев, как завелась моя машина.
- Домой.
- Нам приказано - собрать всех гражданских.
- Ну, а я не хочу.
- Тебя, думаешь, кто-то спрашивает?
- Да.
- Нет. А потому ты должен остаться.
- Нет. Должен остаться ты, я присяги не давал.
- Стоять! – перезарядив автомат, приказал боец, на что обратили внимание с пару десятков других солдат.
- Знаешь, хочешь стрелять - стреляй, а мне ехать надо, – нога плавно надавила на педаль. Машина медленно тронулась с места. Как и ожидалось, выстрела в спину не последовало. В пути из головы всё никак не выходили слова Ставровского, которые он произнёс при первой встрече: «…потерпи пару месяцев, я тебя уверяю, тебе полегчает…». Неужели он знал, что так будет, или это просто совпадение? Если знал, то о чём он думал, сложа руки? А если нет… В любом случае, сегодня он выглядел куда увереннее, чем раньше. Мне даже показалось, что где-то внутри он был даже рад, ведь фактически у него появился шанс получить безграничную власть, но солдаты… Что будет с ними? Если эта зараза так и останется в воздухе, то она просто убьёт их. Да и всю жизнь пробыть в противогазе - это безумие. Проезжая мимо больницы, я чуть не сбил пациента, успев вовремя притормозить. Его голова была перевязана, а голос, когда он выкрикнул что-то, показался чертовски знакомым. Заострять внимание на внезапно появившемся незнакомце не особо хотелось:
- Извини! - машинально вырвалось из меня.
Он что-то продолжал кричать, но с первым поворотом исчез из поля зрения.
XXXVII
Стоило появиться на пороге, как ко мне подбежала Катя:
- Ну, что там? – взволнованно спросила она.
- Ничего, абсолютная пустота…
- Что значит «пустота»?
- Их больше нет: все погибли за исключением нескольких сотен солдат, но мне кажется, что и им недолго осталось.
- Солдаты?
- Да, они - в защитных костюмах, но стоит им их снять, и… - Я остановился, глядя в напуганные глаза, которые словно спрашивали: «Что там впереди? Что делать? Как быть?». Ответить на это было невозможно. Порой действия могут помочь больше слов: объятья заставили нас обоих избавиться от чувства тревоги хотя бы на первое время.
Спустя десять минут, за окном раздался звук сигнала машин и голос, исходивший из мегафона: «Граждане, с вами говорит лейтенант Федотов. Есть кто живой? Отзовитесь».
- Это военные? – спросила Катя.
- Да.
- Тогда, чего мы стоим?
- Они не способны помочь даже себе. Ты думаешь, они смогут дать нам лучшую жизнь.
- Но они…
- Они, скорее всего, покойники, но если ты хочешь всю жизнь скитаться и жить, как кочевник, то не стану тебе мешать…
- Я хочу остаться с тобой, – Катерина ещё крепче прижалась к моей груди, а меж тем солдатский голос медленно уплыл вдаль и исчез.
09.10.2018.»
«Всё стихло. Это напоминало ад целую неделю. У меня просто не умещается всё в голове. Откуда взялись эти твари? Что это? Каждый новый день начинается с тумана, из которого приходят они, но сегодня этого не произошло: обычное солнечное утро, как раньше до...
17.10.2018.»
«Проснувшись, обнаружил, что электричества больше нет. Похоже, что придётся использовать генератор, на поиски которого мы сегодня отправимся.
20.10.2018.»
«Мы обобрали множество магазинов. Теперь весь подвал забит продуктами. Пока нам этого хватит, но весной я планирую вплотную заняться огородом.
02.11.2018.»
«Первый снег. Он, наконец-то, выпал. Приятно видеть, что хоть что-то в этом мире не меняется. Думаю, мне стоит прекратить вести записи: они в какой-то мере стали бессмысленными. Нам хорошо с Катей, и пусть будет так всегда.
07.11.2018».»
Глаза устали от чтения. Псу не понравилось, когда моя рука спихнула его с пригретых колен. Меня сильно знобило. Градусник показал тридцать девять и семь. В сумке обнаружился только парацетамол, да и то всего лишь три таблетки. «Что же поделаешь, брат? Чем богаты, как говориться». Запив таблетки и подкинув в печь дров, я отправился спать.

Название: Новый эон
Автор: Виталий Христофоров (Иванов)
Объём: 12 а.л.

Критику принял. Книга перерабатывается. Первая часть вычитана. Пролог будет переработан в последнюю очередь. Название скорее всего тоже поменяю: хочу ярче выделить основную мысль и показать всю суть этой аллегорической реминисценции.Если кого интересует более ранняя версия вам сюда: viewtopic.php?f=128&t=67810 благодарю за внимание и приятного чтения.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
МЁРТВЫЕ БУКВЫ
I
Новый день настал. Лучи солнца прорвались сквозь щели фанер. Ими были забиты окна старой квартиры с прогнившей мебелью и облезлыми обоями на стенах. В углах от десятилетней сырости образовалась плесень. Один из лучей пал на мои веки, вынудив проснуться. Поднявшись со старой кровати и тем самым разбудив пса, я направился в кухню, попутно осматривая почерневшие обои, из-под которых выглядывал бетон, красующийся трещинами и, местами торчащей, арматурной сеткой.
«Что же будет с этим домом спустя лет, этак, десять? Он ещё больше порастёт мхом или, вовсе, рухнет? А…? Как думаешь, Тобик?», - в ответ на эти слова пёс только повилял хвостом, следуя за мной.
Пройдя в небольшое помещение с газовой плитой, кухонной утварью и обеденным столом, на котором лежал молоток, я принялся отрывать фанеры от окна. С каждой оторванной доской в кухне становилось светлей, и вот передо мной открылась прекрасная панорама древнего, красивого, но уже умершего города, который когда-то люди называли «Псков». Утренние лучи небесного светила покрывали каждый сантиметр местности, каждый лист на дереве, каждую травинку на земле. Собор, на другой стороне реки, от такого тёплого приветствия блистал своими куполами и торжественно возвышался над домами. Великая играла с утренней зарёй на своей глади воды, которая отражала голубое небо, наполненное бархатными облаками. В вышине парили птицы. На землю струился мягкий, влажный ветерок. Он омывал ветви деревьев, которые росли всюду, разрывая асфальт, раскалывая бетонные сооружения и упорно прорываясь к солнцу. Оно в последние дни было особенно жарким.
« Эх, жара, жара. Стихнешь ли ты когда-нибудь?» – наслаждаясь видами поросших домов, произнёс я и, взяв баллончик с газом, направился к плите.
Собака с любопытством наблюдала за тем, как её хозяин подсоединяет ёмкость с горючей жидкостью к газовой плите. В её глазах было не столько любопытство, сколько какая-то ирония. Тобик словно смеялся над тем, как мне приходилось нелепо изворачиваться, греметь железками и выдавливать непонятные звуки. Наконец всё было готово. Спустя одно мгновение и пару чирков зажигалки, конфорка вспыхнула синим тюльпаном, а на возвышающуюся решётку был поставлен чайник.
« Вот так вот, смотри, брат! Люди исчезли, а достижения остались, но надолго ли?», – в этот раз пёс пару раз гавкнул и почесал своё ухо.
Время шло, а взгляд всё никак не мог оторваться от завораживающих видов. Я смотрел на прекрасный зелёный город и ни о чём не думал: ни о консервах, за которыми скоро придётся идти в ближайший магазин; ни о том, что нас ждёт впереди. Время словно замерло, и только тёплый южный ветерок напоминал, что мы есть здесь и сейчас. Забвение прервал свист чайника, заставив вздрогнуть от неожиданности. Мне пришлось смириться, что чудное забвение прошло и пора вернуться в реальный мир. Заварив себе чай, у которого давно истёк срок годности, я пристроился в углу и, пробурив взглядом стену, снова ушёл в бездумный мир. Мир, в котором не существовало противоречий и ничего не угрожало. Он был невидим, словно вне нашей вселенной: пустой мир, в котором нет даже мыслей. Но в очередной раз что-то заставило меня вернуться обратно, и это что-то, вернее кто-то, бил своим хвостом мою ногу.
- Да, Тобик, чего тебе надо?
Послышался лай в ответ.
– Хочешь есть?
И снова – лай, только более радостный.
– Эх, что же, пошли тогда на улицу – поищем еду.
Я поднялся со стула, оставив металлическую кружку с чаем наполовину полной и направился в комнату, где второй день ожидали хозяина старенький автомат, панама и рюкзак. « Что ж, скоро нас снова встретит непредсказуемый и опасный мир», - подумалось мне, но страха в сердце не было, ведь со мной всегда мой четвероногий друг.
***
Город встретил нас невыносимой духотой. Создавалось впечатление, будто воздух плавится под воздействием солнца; благо, что мою голову укрывала панама.
Спустя некоторое время, мы вышли на дорогу и направились к мосту, который растянулся через реку. Проходя мимо заржавевших автомобилей и домов, затянутых плющом, я всей душой и сердцем надеялся встретить путника, подобного мне, который ищет людей в забытом Богом мире и ночью содрогается от страха, когда по улицам ходят ночные хищники. Хотя и днём ходить тоже небезопасно: некоторые твари способны не спать по семь - восемь суток. Они сильны и выносливы. После катастрофы улицы городов были усеяны зловонными, разлагающимися трупами, но уже спустя короткий промежуток времени их растащили животные. Удивительно, но по моим наблюдениям произошедшее повлияло на природу революционно. За один год процессы эволюции словно ускорились, а затем вернулись в обычное состояние. Это напоминало перестройку: каждый день появлялось что-то новое. Большинство животных приняли небывалый облик, а прежние виды почти перестали встречаться. Пик их активности приходился на ночь, но иногда они охотились и днём. Даже растения в этом мире стали опасными, плотоядными существами, не все, конечно, но, решив сорвать прекрасный цветок, лучше трижды подумать, чем прикоснуться к нему, иначе можно и не выйти из зелёных дебрей. Природа - загадочное явление, и человек - часть этой природы, только, скорее, устаревшая её часть. Это как в своё время были телефоны, смартфоны, компьютеры. Каждый день выходили всё новые модели, и люди покупали их, выкидывая старые. Вот и природа решила выкинуть нас и приобрести что-нибудь иное.
Мы вышли к мосту, и нашему взору открылись уже давно привычные виды. Не знаю, куда я шёл. Безусловно, сейчас главной целью был магазин, но ноги зачем-то понесли меня на другой берег реки. На миг вспомнилось, как мы с отцом ходили на рыбалку. Красочная картина прошлого развернулась передо мной. Неужели это я был тем беззаботным ребёнком, а не кто-то другой? Воспоминания оставили лишь разрывающую боль в душе. «Всё. Хватит. Никаких воспоминаний больше!» - с усилием выдавило что-то внутри меня.
II
Мы продвигались на другой берег. Пёс бежал вслед за мной, пуская слюну. Он хотел есть. Мне это было ясно как божий день, поэтому пришлось ускорить шаг. Пройдя мост, мы вышли на площадь, заросшую кустами и деревьями. Пред нами предстал утопающий в зелени памятник Ленину, напоминая о сокровенной мечте и вере наших народов в светлое и мирное будущее. И тут мне вдруг показалось, словно чей-то взгляд прожигает мне спину. Без раздумий я схватил автомат и обернулся, но ничего не увидел кроме похороненной природой площади. Не задерживаясь, мы продолжили идти дальше, оглядывая окружающую местность. Пёс чувствовал моё волнение и тоже был не совсем спокоен. Миновав кинотеатр, кремль и пару кварталов, мы набрели на небольшой супермаркет. Запутанная вьючимыми растениями вывеска гласила: «Мы открылись!».
Придя в готовность, мы вошли внутрь. Тобик уже не нервничал, и хоть у меня не было причин в чём-то подозревать его, я не мог с доверием относиться к природе, которая в один миг способна изменить все качества живого существа. Сколько себя помню, всегда любил природу. Только сейчас мне необходимо быть как никогда осторожным и внимательным, уметь грамотно преодолевать её коварные препятствия для того, чтобы выжить и найти человека.
Спустя пару минут, стало понятно, что кроме нас с псом здесь никого нет. Тогда здравый смысл подсказал мне осмотреть полки в поисках тушёнки, варенья в банках, да и вообще всего, что не портится с годами. Прилавки оказались буквально забиты продовольствием. Такое редко можно встретить в городах, ибо было время, когда люди в панике бежали из населённых пунктов, забирая всё что можно было унести, а тут целые залежи продовольствия. Взяв тележку, я принялся в приступах жадности сбрасывать в неё консервы, напитки, сухие продукты в вакуумной упаковке - всё, что было пригодно к употреблению. Когда она переполнилась, взял вторую и стал забивать продуктами уже её. Моё рвение ухватить львиный кусок остановил женский манекен, стоящий в дальнем углу. Что-то непривычно первобытное подтолкнуло меня к нему. Издалека мне не казалось, что это кукла. Виделась, скорее, прекрасная женщина со светлыми волосами…
Шаг за шагом сердцебиение учащалось. Моё сознание находилось будто под гипнозом. Нечто невидимое подвело меня к «ней» вплотную и заставило обнять это жёсткое холодное тело. Древний инстинкт вынудил посмотреть в её глаза. Они показались мне такими настоящими, полными жизни, словно душа отражалась в них. Медленно поднеся губы к её устам, я поцеловал кусок пластмассы, и в тот же миг меня отрезвила твёрдая и мёртвая химическая смесь. Пьянящего тепла женских губ не было и в помине. Наваждение спало, как и пелена с глаз. Теперь, сквозь слёзы, мне виделись уже бездушные, с облупленной краской глаза. Отчаяние сменилось ненавистью и дьявольской злобой. Схватив манекен, я оторвал ему голову и швырнул в безлюдный зал супермаркета. Посмотрев на обезглавленную куклу, я рухнул на колени и, склонившись над ней, зарыдал, сквозь всхлипывания выдавливая слова: «Как мне вас не хватает. Будьте вы все прокляты, что знал вас. Горите все в аду. Гори всё в аду».
***
Не знаю, сколько времени прошло в оцепенении. Скорее всего, много. Мой разум отказывался мыслить, но взгляд, тем не менее, блуждал, автоматически примечая различные предметы. Таким образом, он наткнулся на старую пачку сигарет, которой мне без особых раздумий захотелось воспользоваться. Выпуская дым и морщась от горечи старого табака, я вспомнил прошлое. Нахлынувшее чувство обречённости затопило мою душу и заставило больно сжаться сердце. Пёс всё это время кружил рядом, толкался головой и поскуливал. Возможно, своими действиями он и привёл меня окончательно в чувство. Тусклое желание жить заговорило во мне: «Ладно, пошли отсюда», - и мы отправились к выходу, прихватив две переполненных тележки.
***
Мы тащились обратно домой через мост под палящим солнцем, которое было словно моим кострищем, моим инквизитором, а я подобно колдуну жарился в языках адского, невыносимо горячего пламени. Жажда прохлады захватила теперь все мои помыслы. Физиология взяла верх над психологией в борьбе за выживание. Желание укрыться от жары помогло мне абстрагироваться от тяжёлых мыслей. В груди заиграла радость, появился некий прилив сил, когда из-за угла показались окна нашего убежища.
Меня уже не интересовало, что будет дальше. «Нужно дотащить эти грёбанные консервы до нашей бомжеватой квартиры – вот самая главная цель», - напрашивался сам собой вывод. Мы вернулись домой. Наконец- то, приперев в свою гнилую берлогу тележки из супермаркета, я вздохнул и закрыл входную дверь. Тобик уселся в углу и принялся налаживать гигиену в области своих гениталий. Лучи солнца, в которых парила пыль, постепенно начали таять из-за натиска гигантских туч, скопившихся на небе.
« О, Тобик, смотри, похоже, нам следует забыть о слове «жара», – проговорил я, выкладывая на полки и стол «покупки» из супермаркета. Меня опять пробрала ностальгическая грусть, наполненная воспоминаниями, которые не приносили ничего кроме тоски и боли, следовавшими за ней. Ведь ещё совсем недавно меня можно было назвать счастливым человеком: работа, жена, сын, а теперь этого ничего нет кроме эха прошлой жизни, отражённого в обычных житейских вещах, к которым приходиться прикасаться каждый день. Разозлившись на себя за минутную слабость, я переключил внимание на вид за окном. Там жизнь словно остановилась; время замерло; воздух наполнился некой упругостью, а остатки солнечного света отражались в окнах домов уже совсем тускло. Всё находилось в тягучем напряжении и ожидании чего-то освобождающего. Казалось, мир вот-вот взорвётся и разлетится на множество микроскопических кусочков, которые затем исчезнут, сольются с вечной тьмой бесконечного пространства…
Тишина, охватившая и без того молчаливый мир, оборвалась под вспышкой яркой молнии и грохотом грома. Огромные капли дождя принялись колотить землю, подобно бомбам, которые люди сбрасывали друг на друга во времена междоусобиц. Потоки ветра обрушились на всё вокруг: от пригороди - до окон, стёкла которых дребезжали словно дикари при виде стихии. Мрак, окутанный необузданной бурей, вынудил заколотить окна раньше обычного; только тогда мне удалось доложить свою добычу по полочкам.
Тобик мирно лежал в углу, глядя на то, как я, закончив свои дела, поставил чайник и принялся накрывать на стол. Мне по душе были эти летние бури. Когда они начинались, все опасные твари прятались в свои норы и сидели там, никого не беспокоя, поэтому грядущую ночь можно было спать спокойно, а не сидеть в углу с автоматом и выслушивать шорохи за дверью. Меня всегда удивляло то, как человек способен приспосабливаться под ту или иную среду обитания. Киньте его на любую дикую неизведанную планету, как спустя мгновения там появятся города, целые государства и империи, следы которых будут видны на поверхности из космоса, подобно раковой опухоли на живом организме. Вспышка спички осветила кухню и, поделившись своим пламенем со свечой, погасла - оборвалась в потоках моего дыхания, как человек в руках смерти, оставив за собой краткий дым памяти о нём. И свеча тоже когда-нибудь потухнет…
III
Накрыв стол, я разбудил задремавшего Тобика, и мы принялись есть. Смотря на то, как пёс, подобно человеку, принимает пищу, сидя за столом, мою голову посетила совершенно глупая идея, научить его держать в лапах вилку. Представив эту картину, я разразился дикарским смехом. Пёс оторвался от миски, посмотрел на меня недоумевающим взглядом и, гавкнув, снова обратился к еде. Мой смех постепенно сменился улыбкой, а затем, и вовсе, уступил место тяжёлому вздоху.
Поев, Тобик убежал в комнату, где расположился на диване, оставив меня одного наедине с тарелкой, в которой «была подана» тушёнка. От одиночества в уме хаотично проносились разнообразные мысли. В последние несколько лет мне всё чаще приходилось думать глобально. Наверное, всё это от одиночества. Мне невыносимо находиться в этом мире ветра и пустоты. Мне невыносимо больше быть одному. Почему же я всё ещё жив? Почему не умер? Человек умирает тогда, когда ему уже ничего не надо: он мёртв внутри и у него нет цели. Тогда получается, что как только мне удастся найти человека, моё уставшее тело будет ждать смерть, либо, ухватившись за новую ветку, оно продолжит ползти по бесконечному древу своей жизни.
Оглядывая потрёпанные рубежи своего внутреннего мира, я не смог насладиться пищей. Моим глазам суждено было наблюдать пустую тарелку. Во рту оставалось приятное послевкусие. Поднявшись из-за стола, я собрал всю грязную посуду в пакет, чтобы потом выкинуть. Всё равно через неделю придётся покинуть это место и продолжить поиски, так зачем тратить и без того драгоценную воду на грязную посуду. Мне удалось пристроиться на диване рядом с собакой так, чтобы её не разбудить. Мои веки тяжелели, закрывая вид на отсыревший потолок, и сознание незаметно погрузилось в сон.
Мне снился город полный людей. Их лица то озарялись улыбкой, то выражали уныние, обречённость и страх. Казалось, что горожанами руководило желание уйти от мира, спрятаться от него. Солнце врезалось своими лучами в окна домов, чьи стёкла, подобно щиту, отражали их в сторону парка, деревья которого цвели и наполняли улицы муравейника своими свежими ароматами. Они словно вступали в неравную битву с выхлопными газами машин, проезжающих мимо, и заводов, стоящих на окраине людского гнезда. Птицы отбрасывали свою тень на тротуары и крыши домов. Я шёл по улицам и чувствовал радость, подобно той, что испытывает человек, когда достигает чего-то очень важного: того, к чему он шёл десятилетиями. Рядом остановился автобус. Полноватый водитель, одетый в серую невзрачную робу, недовольно посмотрел на меня и, поправив свою пятиуголку, призывно качнул головой. Двери открылись, впустив меня внутрь, затем с тихим шипением закрылись. Транспорт двинулся в неизвестном направлении.
Салон был чистым и пустым. Усевшись на сидение, я привычно наслаждался видами за окном. Солнечный городской пейзаж сменился лесным; мелькали луга, поля и озёра; а вдали, одевшись в снежную шапку, гордо уходили ввысь горы. Шли часы, а мы всё ехали вдаль, разгоняя попутный ветер. И только когда солнце начало скрываться за горизонт, транспорт остановился у старой проржавевшей остановки, окружённой сухим хвойным лесом, который отдавал тьмой на фоне заката.
« Приехали», – послышался голос из кабины.
В недоумении я поднялся с кресла и заглянул в кабину с вопросом: «Куда?». В ответ ничего не последовало, а место водителя оказалось пустое.
Я нервно обернулся и застал уже не чистый новенький салон, который был словно только что с конвейера, а проржавевший насквозь, с разорванными сидениями, автобус. Стало очень тревожно на сердце. Подул сильный ветер. Макушки деревьев закачались из стороны в сторону, издавая зловещий шелест. Выйдя из покорёженной машины, я принялся идти по дороге, которая уходила в бесконечные дали багряной от заката земли. Звуки моих шагов и вдохов встречного ветра, прервал рык какого-то зверя за спиной. Солнце почти село.
Обернувшись, я увидел стаю волков. Каждая псина – охотник. Они начали медленно меня окружать, и, когда кольцо замкнулось, зубоскалы сорвались с места, желая отведать свежей плоти. Мой крик разбудил Тобика, и тот, издав лай, вытащил меня из кошмара. Судорожно оглядываясь и глубоко дыша, я долго не мог смириться с мыслью, что это всего лишь сон.
***
Усевшись обратно на диван, я слушал, как колотится сердце. Оно словно бежало в страхе, не понимая, что кошмар уже закончился, и всё позади. Пришлось немного посидеть, чтобы прийти в себя. Потом мне захотелось подойти к окну и выглянуть наружу. Частично отодрав доски, я получил небольшой обзор: за стеклом непреступной стеной стояла тьма, которую периодически развевали вспышки молний, открывая мрачные виды потерянного мира глазам его обитателей. Тьма и свет - две противоположности. Что есть тьма? А что свет? Возможно, где-то в этой загадочной вселенной есть существа, для которых тьма является светом, а свет - тьмой. Где же истина? Что реально, а что нереально? А если всё субъективно? Может тогда стоит принять всё, как есть и не искать смысл там, где его, скорее всего, нет. И снова молния заставила отступить тьму.
« Вот так, брат, мы живём и не знаем где истина. Строим множество гипотез, спорим, доказываем их. Затем, основываясь на уже скопившихся знаниях, опять строим гипотезы и так до того момента, пока не обнаружим то, что поставит под сомнение все наши знания или, и вовсе, сделает их бессмысленными», – в ответ на мои разглагольствования пёс посмотрел вокруг сонным взглядом и зевнул. Моему организму же спать не хотелось, поэтому пришлось выйти в кухню и заварить чай. Сделав такую же щель в кухонном окне, я мог созерцать, как при свете луны и ярких вспышках молний стая крыс спасалась бегством из подтопленного подвала соседнего дома. Меня одолела мысль, почему же они не перешли чуть выше: на первый или второй этаж? Немного подумав, я предположил, что, возможно, на другом этаже живут другие крысы, и они бы восприняли приход незваных гостей, как вторжение на их территорию. Когда-то в одном журнале писали, что каждый город поделён на участки между кошками, собаками и прочими животными, и стоит самозванцу зайти на чужую землю, его вмиг могут разорвать. Всё, как у людей. Допив чай, я вернулся в комнату, достал одеяла, завернулся в них и попытался уснуть.
IV
Пустота. Никаких снов. Мгновение… и лай пса, который заставил меня снова вскочить с дивана, попутно схватив автомат.
Оборачиваясь из стороны в сторону, я увидел кошку. Она сидела за окном, держа в зубах крысу, а псина, прислонившись к стеклу, «ворчала» на неё.
« Тобик, расслабься. Это всего лишь кошка», - опустив оружие, моя рука коснулась собачьего уха.
Представитель семейства кошачьих скептически посмотрела на пса, как будто говоря: «Не идиот ли он?» - и, гордо отвернув морду, пошла дальше по карнизу. Уже светало. Мои старенькие карманные часы показывали пять минут шестого утра. Смачно зевая, мы с Тобиком направились на кухню позавтракать. Улицу по-прежнему заливал дождь.
Привычными движениями я поставил чайник, вскрыл консервы и, дождавшись кипятка, окончательно накрыл на стол. Мы принялись есть. Во время завтрака мне пришло в голову, что не помешало бы сегодня сходить и расставить ловушки в городе. Консервы консервами, но всё же хочется хорошей пищи.
Тобик закончил трапезу и, зевнув, слез со стула. Я тоже от него не отставал. Обнаружив, что вся пища уже в моём желудке, выкинул посуду в пакет и направился в комнату.
Там мне захотелось проверить содержимое рюкзака. К удивлению, гранат у меня оказалось не пять, а семь, несколько верёвок, двадцать патронов к картечи, аптечка с бинтами и антибиотиками, фляга, карта, бутылка красного вина и старая рация, которой не приходилось пользоваться лет восемь. Да и раньше она ничего не улавливала, только помехи, а сейчас и вовсе «сдохла».
Посмотрев на свой арсенал, я закрепил верёвки и гранаты на поясе рядом с двумя полными магазинами, затем накинул плащ- палатку и, взяв старенький автомат, позвал пса. Не прошло и минуты, как мы скрылись за дверью.
***
Улица встретила нас свежим воздухом и небольшим дождём. Вокруг - ни души, даже птиц в небе. Ветер покачивал деревья, те отвечали ему приятным шелестом листвы. Посмотрев по сторонам, я направился к мосту, где установил первую растяжку. Затем, пройдя пару кварталов, установил вторую. Мне приходилось устанавливать всё новые и новые ловушки по мере передвижения. Конечно, понимание, что от такого «капкана» с твари еды не соберёшь было, но с точки зрения безопасности этот вариант казался лучшим. По пути к очередному месту закладки мой взгляд остановился на рекламной вывеске охотничьего магазина. Я достал карту и пометил новое место, а из моих уст привычно вырвалось: « Идём, Тобик!» Мы продолжили путь.
Установив последнюю растяжку, я решил сходить в тот магазин: взять патроны и ружья, которые мне пригодились бы для новых ловушек. Судя по часам, был уже полдень. Без задержек мы направились в сторону реки, что делила город на две части. Через несколько улиц судьба преподнесла мне испытание, причиной которого стала моя невнимательность. Растяжка, установленная с полчаса назад, была в сантиметре от ноги, и, если бы пёс не залаял, всё могло кончиться плачевно.
« Молодец, Тобик», - выдохнул я и, взяв пса на руки, переступил натянутую верёвку. Впоследствии мысль о той гранате не давала мне покоя, заставляя внимательно смотреть себе под ноги. Река как всегда продолжала своё безмолвное течение. По одну сторону моста виднелось недостроенное здание, со стороны которого на водопой двигался зверь размером с довольно крупную собаку. Он был весь покрыт толстым слоем шерсти зеленоватого оттенка, что, видимо, играло роль маскировки. Я заметил животное, когда оно подошло к реке и начало пить. Мне хотелось, уже было, пристрелить его и съесть на обед, но, неожиданно, моя пища оказалась в пасти другого охотника. Огромная крокодилообразная голова вынырнула из воды и сию секунду заглотила мохнатого зверя, тот не успел даже издать звука. Это зрелище вызвало во мне странное ощущение чего-то брезгливого и неизбежного.
Дождь слабо барабанил по битому асфальту центральной площади. Ленин, как всегда, гордо возвышался над молодыми деревьями, которым суждено было в будущем скрыть его под своей густой листвой. Увидев собор, мне захотелось осмотреть его поближе. Пройдя по площади, я вошёл в арку псковской стены, затем пересёк вторую, и огромное строение было передо мной. Его купола величественно возвышались над округой, и даже вьюн не способен был скрыть такое торжественное сооружение. Все соборы красивы, но я впервые стоял перед одним из них. Он произвёл на меня сильное впечатление. Желание прочувствовать всё величие этих тяжёлых стен заставило меня осмотреть храм со всех сторон. Обойдя его дважды, мне захотелось попасть внутрь, но дверь была заперта изнутри, а выбивать её хотелось менее всего: сама мысль, что в последние минуты старого мира там находились люди, нагоняла ужас.
Вдохновлённый и одновременно слегка расстроенный тем, что не удалось попасть внутрь, я вернулся на свой путь, подобно одинокому волку, чью стаю перебили охотники.
Я шёл по промокшим псковским улицам, иногда поглядывая в прицел и замедляя шаг: каждый шорох казался мне подозрительным. Тёмные окна домов, словно чей-то взгляд, вызывали чувство тревоги. Жутко ходить по городу, в котором нет никого. Тем не менее, он не казался безжизненным: сами стены будто держали внутри себя частицы людей, которые жили здесь когда-то. Ветер поддувал мне в спину. Дождь ослабил свою хватку и уже падал на землю мелкими, скупыми каплями, а тучи стали светлее и тоньше.
V
Пёс шёл следом, быстро перебирая лапами. Было видно, что он крайне сосредоточен в пути - ни один звук и треск гниющего транспорта не оставался без его внимания.
Мы остановились рядом с палатами Меньшиковых. Решив осмотреть достопримечательность, я только было собрался сделать шаг, как вдруг послышался шум: словно упало что-то металлическое, издавая характерный лязг. Спустя мгновение наступила тишина, которую стали наполнять тихие, еле слышимые, звуки шагов, подобно тем, что издают изголодавшиеся дворняги. Из палат выбегали мерзкие, жуткие твари. Они напоминали собак с крысиными хвостами и грязными пушистыми телами. Их когти, подобно серпам, выпячивались из лап, а зубы так и жаждали кого-либо разорвать на части. Морду этих животных покрывал тонкий слой прозрачной кожи, под которой был виден каждый сосудик, каждый изгиб черепа. Глаза безобразных чудовищ, чьи яблоки спрятались глубоко в глазницах, в тени наливались красным свечением.
Твари выстраивались словно вырабатывая стратегию и осторожно крались в нашу сторону. Моё тело покрылось потом, ноги стали ватными. Эти звери очень сильно напоминали бультерьеров: такие же мелкие и необычайно сильные, опасные и до смерти жестокие в бою. Решив не ждать пока меня удостоят чести быть съеденным заживо, я резким движением вспотевших от нервного напряжения рук наставил дуло автомата на порождения нового мира и открыл прицельный огонь. Эхо выстрелов наполнило округу. Твари, увидев, как их собратья погибают, со всей скоростью ринулись с места, но их агрессия уже не вызывала страха. Злость, и даже какой-то азарт, теперь завладели моим сознанием, заставляя пальцы жать на курок, разбрызгивая мозги хищников в разные стороны. Пуля не испытывает сострадания. Она всегда беспрекословно выполняет своё предназначение, но всему, рано или поздно, суждено закончиться, и патроны - не исключение. Осознание этого пришло, когда выстрелы сменились щелчками затвора. Рука мгновенно потянулась за вторым магазином, давая фору приближавшимся выродкам.
« Проклятие, ну! – вырвалась злоба из уст на зацепившийся магазин. - Давай же!»
Но крик прервался, стоило глазам увидеть, как уже в прыжке приближается адская псина. Ум не успевал сообразить, что же делать дальше… Пасть уродливой твари была фактически перед лицом. «Ещё чуть-чуть и её зубы вонзятся в меня, а когти примутся рвать моё горячее, наполненное адреналином тело. Кровь зальёт поросший асфальт и, захлёбываясь ей, я покину этот мир», - с подобных мыслей меня сбил мой спутник, который в последнее мгновение перехватил хищника, вцепившись ему в горло. Тобик всё это время стоял у моих ног в готовности отбить атаку, а я и не заметил этого в суматохе. Глядя, как пёс рвёт хищника, мне стало ясно, что второго такого шанса судьба вряд ли даст. Ударив ещё одну прыгнувшую тварь прикладом и размозжив ей голову, я достал нож и воткнул его во вторую. На удивление, со стороны такой массивный череп оказался очень хрупким: достаточно было одного хорошего удара кулаком, чтобы смять его. Несколько псов преисподней продолжали свой штурм. Тобик отважно и ловко справлялся с ними. Я резал их ножом, бил кулаками, изворачивался и снова бил.
« Сдохни! Умри, умри, умри!» – с хрипом вырывалось из моей груди, сопровождая беспорядочные взмахи ножа этого безумного боя.
Один из хищников зашёл сбоку. Он был очень быстр. Мой взгляд остановился на двери проржавевшего автомобиля, что стоял позади. Вовремя открыв дверь, я создал смертельную преграду для голодной твари, которая врезавшись в неё, размозжила себе череп. Меня почти полностью прижали к машине, заставляя отбиваться ещё более яростно. «Вот и всё, чёрт, сил нет», - вырывались последние вдохи из моего тела. Казалось, теперь уж точно наступит конец, но стоило прислониться спиной к автомобилю, как что-то твёрдое у поясницы напомнило о себе. Это был пистолет, который я всегда носил за поясом. На душе сразу стало радостно. Чудовища рычали, но их рык прервал звук выстрелов этого посланного Фортуной револьвера. Прошло менее минуты и последний хищник пал.
Уставший и судорожно дышащий, я опустился к земле, навалившись спиной на корпус ржавого автомобиля. На щеках скопилась кровь вперемешку с грязью; глаза наполнились влагой — слёзы, напомнившие о том, что я ещё жив. Это в каком-то плане огорчало и одновременно радовало мою заблудшую душу.
VI
Мой взор был направлен в небо. Дождь прошёл, и облака пронзили солнечные просветы. Схватив сумку, которая слетела во время боя, я принялся перебирать содержимое в поисках аптечки. Найдя всё необходимое, я стал обрабатывать раны.
Зелёнка противно щипала. Конечно, было понятно, что не стоит её лить на столь серьёзные раны, но выбора не было: прижечь порезы мне казалось необходимым.
« Проклятье!» – жгучая, режущая боль прошлась от руки по всему телу, стоило плеснуть флакон на руку.
Слегка подув на раны и наложив бинты, я решил осмотреть своего друга. Он был чист, ни единой царапины, только кровь хищников на морде, которую пришлось смывать водой. Псу эта «экзекуция» не понравилась. Он демонстративно отворачивался и рычал. Закончив с ним, я накинул сумку уцелевшей лямкой на плечо, поднял автомат, и мы направились в сторону оружейного магазина.
Асфальтированная дорога размякла от грязи и травы. Было ощущение словно под ногами одеяла, кем-то разложенные по земле. Тихий ветер наполнял кварталы. Мы проходили их один за другим. В лицо отдавало дождевой свежестью. Небо становилось всё светлее; и местами облака пропускали солнце, чьи лучи нежно падали на деревья, запуская в них биологические процессы. Мне показалось удивительным, что мы уже пришли к нужному месту. Достав карту, я определил точное нахождение необходимого нам дома. Он располагался во дворе длинного здания. Оставалось совсем немного: свернуть за угол и, пройдя несколько шагов, зайти внутрь.
***
Над входом в магазин висел поросший вьюном баннер. Со скрежетом проржавевших петель мы вошли внутрь и оказались в маленьком тёмном коридоре. Мне пришлось искать следующую дверь на ощупь. В этот момент бурно разыгралась фантазия: «А что, если там затаилось нечто: какой-нибудь зверь-зубоскал, которому пули нипочём», - но эти суждения быстро отступили, когда моя рука упёрлась в очередную дверь.

Давно не смазанная фурнитура издала противный скрип. Тобик медленно шёл вслед. На полках красовались ружья, карабины, винтовки - всё необходимое для охоты. Трудно было думать о чём-то ином, кроме жизни и смерти, глядя на одно из самых прекрасных и одновременно пугающих изобретений человечества. Внезапно за спиной послышался шорох, затем - лай пса. Ужас молниеносно прилил к вискам, ускорив сердцебиение. Мгновение и автомат был направлен на источник звука. Палец сдавил курок. Раздался грохот короткой очереди. Брызги крови и осколки витринного стекла разлетелись в разные стороны. Подойдя ближе и заглянув за прилавок, я увидел обезглавленного грызуна, чьи лапы и хвост рефлекторно дёргались. При виде его хвоста мне стало не по себе, тошнота подступила к горлу.
Задерживаться в столь напряжённой атмосфере не очень-то хотелось. Руки в спешке принялись хватать нужное оружие. В кучу складывалось всё: ружья, карабины, винтовки, арбалеты, луки, стрелы, ножи, патроны, болты. Осознание того, что всё это будет трудно унести, родилось позже. Решение так бы и не пришло, если не брезент, лежащий на одном из прилавков.
Когда оружие было разложено на тёмном полотне, его долго не удавалось связать. В итоге свёрток вышел тяжёлый - на спине такой утащить не представлялось возможным. Пришлось перевязывать верёвку по-новому, чтобы получился импровизированный трос. Обвесив себя ещё винтовками с полок, я направился к выходу.
На улице нас ждало солнце. Оно то пряталось за облаками, то снова отсвечивалось на голубых участках неба. Посеревший город приобретал краски, оживал. Его улицы уже наполняли небольшие зверьки, повылазившие с подвалов. Змеи выползли из-под камней и щелей домов. Одна из них повисла на давно неработающем фонарном столбе, заставив меня перейти на другой участок дороги. Сколько себя помню, эти твари вызывали у меня необычайное чувство страха даже на картинках в учебниках. Над землёй летали птицы, отбрасывая свои тени. Они будто наблюдали за тем, как единственный человек, весь обвешанный орудиями смерти, тащит за собой здоровенный мешок с ещё большим их количеством.
Тобик бежал впереди, ведя за собой. Мы уже подходили к мосту, когда на другой стороне внезапно показалось быкообразное существо. Мне приходилось встречать таких раньше: они быстры, сильны и опасны. Эти животные очень похожи на коров и, скорее всего, от них и произошли, с той лишь разницей, что предпочтение этих существ исключительно плотоядные, в пасти - ряд острых зубов, а голову покрывают многочисленные массивные рога. Если смотреть на зверя издали, то невозможно увидеть его налитые кровью глаза, но некую ментальную тяжесть можно ощутить всей кожей.
Пёс нервно зарычал, а я не мог найти свой заряженный автомат в куче обвешанного оружия, нервно говоря: «Ну, где ты? Где?»

Меж тем «бык» походил из стороны в сторону и, прицелившись, рванул с места. Звук его копыт содрогал сердце. Было очень страшно и, как назло, никак не удавалось достать спасительное оружие. Каждое мгновение было на счету. Шестое чувство предвещало скорую гибель, но вдруг грохот заполнил всю округу. Подняв голову, я увидел, что бык исчез: пространство было усеяно кусками разбросанного мяса от туши животного.
«Ах, ах, – судорожно выдавилось из груди. Было трудно говорить, воздух стал комом в горле и лишь глубокий вдох позволил радости высвободиться. – Да! Да! Да! Ха-ха-ха! Получила тварь! Получила! Брат, теперь у нас есть обед!!!» Вопль безумца вдохновил пса на пляску. Он повизгивал, крутился юлой, прыгал и норовил облизать мне лицо.
По пути домой нам то и дело попадались куски мяса, которые я поднимал и кидал на брезент с оружием. Мы пришли во двор убежища, и стало как-то уютно и тепло на душе, но всё исчезло с появлением мысли, что ещё предстоит затащить на пятый этаж найденное добро.
VII
Преодоление ступеней казалось невыносимым. Пищу пришлось пока оставить на первом этаже.
« Второй, третий… - казалось, им не будет конца, - пятый! Всё, брат, мы прибыли!»
Открыв дверь квартиры, я собрался с последними силами и закинул оружие внутрь, а потом решил вернуться на первый этаж за мясом несчастного быка.
Стоило пробежать вниз по ступенькам и ухватиться за кусок говядины, как моё сердце замерло: на улице, в нескольких метрах, стоял один из тех дьявольских псов.
Мы смотрели друг на друга: его глазницы внушали ужас. Нас разделял лишь дверной проём и настежь открытая дверь. Позади врага появились ещё двое: они пристроились за ним, как за вожаком.
Перебирая в голове возможные варианты, я понял, что медлить нельзя, и рывком побежал к двери. Адские животные ринулись на меня. Это была гонка. Кто успеет, тот и победит. Секунда, две и вот мои руки уже вцепились в ручку над ржавой коробкой кодового замка. Одна из тварей подбежала очень близко, но, пнув её ногой по носу, я перекрыл вход...
Гончие дьяволы скребли когтями, желая пробраться внутрь, рычали и проявляли всяческую агрессию, но сталь была неприступна. Подбежавший Тобик пытался их перелаять.
Под режущие уши вопли собак я собрал мясо и, окликнув четвероногого друга, направился в квартиру. В убежище невыносимый лай псов вынудил меня взять автомат и посетить соседнюю квартиру, чьи окна выходили во двор.

Соседская дверь слетела с петель от единственного удара ногой: помещение, когда то жилое и уютное, теперь вызывало лишь содрогание, превратившись в мрачный и покинутый островок человеческой жизни. Теперь здесь хозяйничали крысы, которые, увидев меня, разбежались в разные стороны. Окна одной из комнат позволяли увидеть всех скопившихся у входа тварей, коих набралось уже с десяток. Звери ходили кругами, игриво нападали друг на друга и не теряли надежд пробраться внутрь. Когда же в них полетели пули, хищники сорвались в разные стороны. Они не могли понять, откуда идёт смерть, но пули оказывались быстрее, и уже спустя мгновение весь двор был забрызган кровью этих существ.
Со смертью последнего я вернулся обратно к себе, взял нож и отправился вниз на улицу.
***
Тобик молниеносно вырвался наружу, как только дверь была открыта, но ничего кроме трупов он там не увидел. Пёс подошёл к мёртвому хищнику и, понюхав его, вцепился в тушу зубами, отрывая и проглатывая сочные куски мяса. Мне тоже не пришлось стоять без дела: осмотрев внимательно тела, было решено их освежевать.
Кровь стекала по зелёной траве; солнце освещало город; из распоротого живота хищника поднималась невыносимая вонь, которая въедалась в нос и вызывала тошноту. Закончив разделывать тварь, я завернул отрезанное мясо в её же шкуру. Затем перетащив останки остальных подальше от двора, направился домой.
В квартире ждало новенькое оружие. С нетерпением хотелось осмотреть его поближе, но ещё сильнее хотелось есть. Снова сходив в соседнюю квартиру и разломав в ней мебель, я принёс кучу деревянных палок. Взяв два ведра, я положил мясо и воду - в одно, а дрова - в другое. Спустя несколько минут мы с Тобиком поднялись на крышу. Ведро оказалось удобным для разведения в нём огня.
Небосвод воспламенялся. Мне посчастливилось любоваться видами солнечного города, стоя на крыше и вдыхая аромат говяжье-собачьего шашлыка. Тобик пристроился у огня и, виляя хвостом, смотрел то на пищу, то на меня. Ему было непонятно, что разум его хозяина был уже очень далеко, где-то там, за вечным горизонтом наших воспоминаний.
« Где же вы? – тихо промолвили уста. – Куда же вы пропали? Почему так долго?» Посмотрев на небо, я вспомнил про шашлык: скворчащее мясо словно кричало, что оно уже готово. Усевшись у огня, я поделился с Тобиком едой и принялся наслаждаться трапезой. Говядина получилась сухая, а вот мясо адских псов оказалось сочным, мягким и на вкус очень приятным. Пёс жадно съел львиную долю провианта и, обожравшись, улёгся на бок, свесив пузо. Тяжело дыша, он пытался вылизать себя, но вздувшийся от переедания живот не давал ему возможности это сделать. В такой домашней обстановке мне вспомнилось, как мы с семьёй и друзьями отдыхали на природе, смеялись, шутили и разговаривали на душевные темы, а сейчас ничего этого нет… Воспоминания всегда выбивали меня из колеи, делая уязвимым ребёнком. Обида больше других эмоций одолевала сердце. Да, я был обижен: обижен на самого себя, ведь раньше ничего не ценил; обижен на людей, которые бросили меня; обижен на весь мир за то, что только мне была уготована такая несправедливая участь.
Взгляд опять остановился на Тобике. Рука привычно потянулась к карману: старые часы с надписью «Сделано в СССР» показывали половину шестого вечера. Вздохнув, я поднялся на ноги, залил водой огонь и, оставив вёдра на крыше, направился в квартиру. Желание ознакомиться с оружием никуда не исчезло. Пёс лениво волочился за мной, высунув язык и часто дыша.
***
Развернув брезент и, тем самым, вывалив на пол с десяток стволов, я стал осматривать их, держать в руках, целиться в никуда - всё это доставляло удовольствие, как мальчишке начальных классов. Но как бы ни хотелось «играть», время шло, и нужно было успеть расставить ловушки.
Около часа ушло на крепления ружей в окнах домов. Протягивать вдоль улиц верёвки, привязанные к куркам, оказалось делом тонким. Доделав эту работу, я неспешно вернулся в убежище. На улице уже начинало смеркаться. Солнце пряталось за силуэтами домов. Оставалось только заколотить окна. Закончив и с ними, мы с псом поднялись на крышу, где, пристроившись на самом её краю, стали наблюдать за закатом и очертаниями города на оранжево-красном фоне. Тобик положил голову мне на плечо, я в ответ обнял его, и мы, превратившись в чёрные силуэты, позировали лучам уходящего светила.
VIII
Ночами по осиротелым без людей городам, деревням и лесам бродили в поисках пищи машины - убийцы, порождённые природой. Изголодавшись за время бури, они набрасывались друг на друга, издавая душераздирающие звуки. Хищники не спали, и Морфей не торопился брать меня в свои объятья. Он ждал первых лучей солнца, глядя как мои руки сжимают автомат; как от каждого шороха моё тело бросает в лёгкую короткую дрожь, не важно, от крысы или птицы, сидящей по другую сторону окна. Врата его царства были для меня закрыты до тех пор, пока на улице не становилось тихо и более безопасно.
***
Во дворе раздался глухой металлический гул. Очевидно, одна из тварей забралась в мусорный контейнер и опрокинула его. Звук привлёк других мутантов, которые без промедления примчались на место и разорвали неуклюжего зверя, а затем накинулись друг на друга. Эта бойня продолжалась до тех пор, пока не остался только один – самый сильный хищник, который, насытившись, издал свой победный рык.
Тобик лежал в углу, прислушиваясь к пробудившемуся городу. Он смотрел под диван и словно что-то обдумывал.
Мне всегда было интересно: способны ли животные думать, как человек, судить о чём-то, делать выводы, или они всего лишь марионетки в руках природы? Наблюдая за псом, мой разум говорил об обратном. Столь топкие размышления прервал выстрел в нескольких кварталах от дома.
Быстро пришедшее на ум заключение наполнило счастьем мою душу: « Человек!»
И как в один миг оно пришло, то также быстро уступило место другому выводу, в очередной раз, разбив моё сердце.
« Да, Тобик. Этот человек сейчас сидит перед тобой». Пёс подошёл ко мне и, поскуливая, потёрся об руку влажным и скользким носом, заставив меня улыбнуться.

IX
Тьма, освещённая луной, не рассеивалась. Пёс уже уснул. Мои веки тяжелели, перед глазами начали мелькать зачатки снов, и вдруг внезапно послышался грохот, от которого стены в доме содрогнулись. Тобик от неожиданности подпрыгнул и, чуя опасность, вот-вот бы залаял, но мои руки крепко сковали его.
« Тихо, тсс, братишка, спокойно. Не издавай ни единого звука. Хорошо?» – страх взыграл на устах.
Я медленно отпустил пса, который, поджав уши, взглянул на меня. По звуку было ясно, что нечто рвётся внутрь дома, пытаясь выбить стальную дверь. Ничего не оставалось делать, как закрыться на все замки и подпереть вход тумбочкой, стоящей в коридоре.
Глухие стуки продолжались; к ним присоединился скрежет стали, говорящий о том, что скоро нечто войдёт в подъезд. Мысли метались из стороны в сторону, страх заставлял произносить их вслух. Не знаю зачем, но я подошёл к зеркалу, зажёг спичку и, глядя в отражение, заговорил сам с собой.
- Ну и что же делать? Оно вот-вот проберётся внутрь и убьёт нас. – Спичка потухла и, как только мои пальцы зажгли вторую, последовал ответ:
- Не дрейфь, мы справимся. Это всего лишь тварь, состоящая на двадцать пять процентов из говна, как и мы. Ты справишься. – Огонь опять погас и снова загорелся.
- Да, но, а что если… - в подъезде раздался грохот, эхо которого ужасом отразилось в сердце, заставляя его сжаться.
- Слышишь, оно идёт. Что делать? – пот обильно выступил на лбу.
- Гаси свет и сиди тихо.
Рука взмахнула, затушив спичку, и судорожно передёрнула затвор, направив оружие в сторону двери.
В кромешной тьме слышалось собственное дыхание и стук начавшегося дождя. В подъезде нечто бегало, периодически издавая звук, похожий на плач или хныканье младенца. Весь этот шум действовал на нервы: каждая клеточка тела напоминала о себе. Мысли, подобно муравьям, бегающим по потревоженному муравейнику, не давали сосредоточиться. Это какой-то ночной кошмар. Будь это дневные твари, можно было спуститься вниз и перестрелять их, но сражаться с ночными воплощениями ада - это всё равно, что пустить себе пулю в лоб. Шаги за дверью становились всё ближе. В какой-то момент слух уловил, как к моему дыханию присоединилось напряжённое дыхание пса. Он тоже ощущал, как кто-то крадётся к квартире. Уже можно было разобрать, как эта тварь сопит. Она остановилась за дверью и словно обнюхивала её. Послышался тихий звук, напоминающий и плач младенца, и скрежет двери. Дыхание участилось, кровь ударила в голову, жар охватил всё тело. Мне не хотелось признаваться самому себе, что оно почуяло нас. В этот момент существо стало скрестись об дверь. Пёс хотел было пойти вперёд, но моя рука ясно дала понять, что этого делать не стоит. Скрежет сменился лёгким постукиванием и хриплым дыханием. Оно когтями барабанило в дверь, наигрывая некую мелодию: без сомнений мною ранее слышимою. Она крутилась у меня в голове и, когда в ум отразил имя её автора, то губы невольно разомкнулись, дав выйти тихому шёпоту.
- Моцарт, - ужас густым облаком навис ещё сильней.
- Впусти меня, - послышался тихий хриплый голос за дверью.
Последние, крохотные остатки душевного равновесия растворились окончательно в кромешной тьме безумия: мне не доводилось слышать чужого человеческого голоса уже десять лет.
Дрожа, я сглотнул слюну и, заикаясь, тихо произнёс:
- Уходи, ты здесь ничего не найдёшь. Слышишь, ничего.
- Открой, я хочу поиграть с тобой.
- Нет, нет. Уйди, молю тебя. Уйди.
- Я чувствую твой страх. Ты словно дитя, а с детьми нужно играть.
- Нет, я не хочу играть. Уйди же ты.
- Играть! – послышался истеричный вопль, а затем грохот, от которого чуть не слетел замок!
Тварь, наделённая разумом, стала биться в дверь и спустя мгновение проделала в ней дыру. Длинная серая рука с острыми ногтями, как у вампиров в старых легендах, показалась из отверстия и принялась плавно ощупывать преграду, отделяющую квартиру от подъезда. Тобик залаял и чуть не сорвался с места. Я удерживал его, а ещё приходилось сдерживать и панику, донимающую меня вопросами: «Что делать? Бежать, стрелять или прятаться?» Как только в чертогах ума проскочила эта мысль, я схватил пса и, вбежав в комнату, принялся отрывать доски от окна. За спиной слышалось, как чудовище выбивает дверь. Мы укрылись в шкафу в самый последний момент, предварительно разбив стекло в надежде спутать монстра. На один крохотный миг наступила тишина, но она прервалась грохотом, когда нечто ворвалось в квартиру.
Тихий хлёст босых шагов доносился из разных уголков квартиры, иногда его заглушал грохот жестяной посуды или хлопки отворяющихся дверей. С каждым разом шумы становились всё ближе. Незваный гость, словно нарочно тянул момент, расхаживая по помещениям не слишком большой трёхкомнатной квартиры. Наконец, спустя долгие полторы минуты, на лунный просвет, который был созерцаем из дверной щели в шкафу, пала тень.
Существо подошло к окну и стало осматривать его и доски, разбросанные по полу. Сквозь щель удавалось разглядеть жуткую прямоходячую фигуру, освещённую лунным светом. У неё были худые руки, на пальцах - острые, как у медведя, когти. Длинный скукоженный нос придавал брезгливости этому облику. Плохое освещение не позволяло более подробно разглядеть необычную сущность, но что-то подсказывало, что всё ещё впереди.
Существо подошло к шкафу и стало по нему скребтись.
Мурашки ополчились по всему телу.
- Я тебя нашёл.
- Будь ты проклято! – загнанный в угол дикарь вырвался из меня, заставляя пальцы крепко сжать курок. От дверцы шкафа разлетелись щепки. Пули пустили кровь твари, но не убили её. Патроны кончились, и в этот момент Тобик набросился на демона. Мерзость схватила его и швырнула об стену. Пёс оказался на полу. Он лежал, не двигаясь. В этот момент сама жизнь словно потеряла ценность, страх сменился яростью. Ничто не могло унять моей одержимой жестокости. Я попытался прикладом размозжить лицо незваного гостя.
Демон старался увернуться, и в лунном свете показались все его черты. Пасть - от уха до уха. Глаза запрятаны в складке на основании лба. Кожа груба и морщиниста, будто её сняли с кого-то и накинули в качестве одежды. Редчайшие длинные волосинки от злобного сопения засасывались в широкие ноздри орлиного носа. Тело, расписанное узорчатыми шрамами, было перекошено, а одни рёбра располагались заметно выше других.
- Сдохни, сдохни, сдохни! Это твой последний день! Я разорву тебя на части! Я сильнее тебя! Я - человек, а ты просто жалкий кусок никчемного, ненужного дерьма! Я истреблю вас всех! – сыпались всё новые и новые удары. Ночной гость увернулся от одного из замахов и вцепился мне в плечи своими грязными когтями. От боли я, скорее, не закричал, а засмеялся и впился зубами в нос нелюдя, почувствовав себя диким зверем. Тварь завизжала пронзительным звуком, резавшим уши. Её когти отпустили мою плоть и вытянулись в разные стороны. В запале я продолжал бить снова и снова по мерзкой уродливой роже. Исчадие ада что-то кричало на человеческом языке, но уши пропускали всё.
Прошло минут десять: тварь не подавала никаких признаков жизни. Это стало понятно, когда сильная тошнота не удержалась в моём горле. Всё тело, заляпанное кровью врага, болело, а в голове работали сотни молоточков, заставляя морщиться. Не знаю, как долго я пытался прийти в себя, но в теперь все мои мысли были о Тобике. С замиранием сердца я подошёл к псу и, услышав его дыхание, испытал неимоверное облегчение и радость. Незваные слёзы выкатывались из переполненных век.
- Держись, брат, держись, я тебя не брошу, – стоило произнести эти слова, как в подъезде вновь послышался грохот. Опаска ещё одной битвы вынудила меня отступить к чердаку с псом на руках. Осмотревшись в новом укрытии, я пристроился в углу.
Автомат стоял рядом, а Тобик лежал на мне. Он открыл глаза и преданно посмотрел на своего хозяина.
- Всё, всё кончено, брат, всё уже позади. Спи, родной, спи, - поглаживая его, я припал головой к стене, сомкнул веки и провалился в глубокую бездну именуемую сном.
X
В царстве Морфея было тепло и уютно. Чувства птичьей свободы переполняли меня. Сон, подобно волшебнику, красочно смешивал настоящее, прошлое и будущее, отправляя путешествовать в пёстром туннеле из событий пережитых когда-то. Во сне сознание не ограничивалось только тем, что можно было увидеть: даже самое противоречивое знание становилось понятной истиной. Парадоксы без лишних усилий разворачивались, подобно цветку лотоса. К великому сожалению, всему прекрасному, рано или поздно, суждено закончиться…
Я проснулся от очередного выстрела ловушки и, хмурясь, осмотрелся. Пёс мирно спал. Тело затекло. Сильно болел живот и голова. Во рту чувствовался вкус чего-то тухлого. Я осторожно столкнул пса и попытался обхватить торчащую балку. Даже потянувшись, мне не удалось подняться с первого раза: ноющая боль охватывала всё тело. Только спустя пару тройку попыток, ноги уверено сцепились с полом. Боли в животе стихли: им на смену пришло сильное стягивание. Тошнота, подобравшаяся к горлу, заставила ноги согнуться в коленях и выплеснула всю желчь, с которой не мог справиться организм. Это продолжалось около двух минут, потом тело сдавила боль в животе, вернувшаяся с новой силой. Она заставляла свернуться эмбрионом и стонать.
Тобик, видя страдание своего хозяина, не мог быть спокойным: он ходил кругами, завывал и лаял.
- Спокойно, братишка, нам просто нужно вернуться в квартиру, – это была не столько речь человека, сколько писк раздавленного комара.
Прошло время. Солнце поднялось достаточно высоко: его просветы лились из щели в южной стене. Боль отступила. Мне удалось вновь подняться и спуститься в подъезд.
Было позднее утро: около десяти часов. Лестничная площадка отдавала смрадом, который «благоухал» из моей квартиры. Чем ближе мы подходили к месту вчерашней схватки, тем сильнее становилась атака тошноты. Вонь резала ноздри и проникала внутрь, заставляя желудок издавать характерные звуки. Очень скоро меня в очередной раз вывернуло. На то, чтобы прийти в себя, не потребовалось много времени. Отдышавшись, я осторожно прошёл внутрь.
Труп незваного гостя по-прежнему лежал в комнате, облепленный жирными мухами. Мне с трудом удалось поднять его и выбросить в окно. Тело упало рядом с перевёрнутым мусорным контейнером. Вонь отступила.
Всё, что требовалось человеку на моём месте, так это аптечка. К счастью, она нашлась быстро. Горсти активированного угля и фляга воды казались оазисом в пустыне. Закончив приём лекарств, тело с позволения измотанного разума плюхнулось на диван. Всё, что требовалось ему так это сон. Глаза сомкнулись, и наступила тишина. То, что мне требовался отдых, было простой истиной, понятной даже псу, который взъерошив шерсть, с грозным видом сторожил вход.
Передо мной раскинулось море. Прекрасное, глубокое море, которое играло с солнцем на своей зеркальной клади. Я стоял на палубе небольшого судна рядом со старым бородатым «морским волком», который курил, наслаждаясь безмолвием штиля. Мимо проходили матросы. Они, смеясь, говорили о чём-то своём: их голоса сливались со звуками этих божественных вод. Из морских глубин выныривали дельфины, танцуя синхронным вальсом, затем они скрывались под водой, чтобы спустя мгновение появиться вновь. В бесконечной дали просматривалась идеальная линия горизонта. Создавалось впечатление, будто в конце этих вод нас ждал огромный водопад, который падал с высоты в гордый и непредсказуемый океан.
Старик весьма сурово посмотрел в мою сторону. Он хотел что-то сказать, но мне было не до этого. Мой дух был умиротворён и, казалось, ни что не могло его побеспокоить.
- Проклятые птицы, – произнёс бывалый холодным голосом.
- Что?
- Птицы снова горят, – сказал он, указывая пальцем на небо.
Взгляд потянулся вверх, и ужас охватил моё сердце: тысячи птиц в огненном небе. Они сгорали в языках пламени и падали в помрачневшую воду.
Посмотрев снова на старика, я хотел было ему ответить, но не получилось: что-то сковывало губы. Паника окончательно завладела рассудком, когда отражение иллюминатора показало, что это проволока держала зашитым мой рот. Вцепившись в окровавленный шов, я стал отдирать с мясом куски острого метала. Боль пронзала всё тело; сердце работало, как отбойный молоток; в носу стоял отвратительный запах смрада. Проволока уже была вырвана, но она оказалась только верхушкой айсберга: за ней крепилось что-то мерзкое, органическое, напоминающее огромного червя, который осел во мне. Руки продолжали вытягивать мерзость: с каждым мгновением тварь становилась всё шире. Она уже не умещалась во рту и вырывала мои зубы, выворачивая челюсть. Наконец, сущность вышла и сиганула за борт. Издавая дикие вопли, я ухватился за голову. Из-под сморщенных век застывшего, словно статуя, морского волка потекла кровь, растворяя как сахар его глаза. Кровь лилась из всех щелей судна, растворяя и его. Мгновение... и всё оказалось в багровых водах моря. Из огненного неба продолжали, как дождь, падать мёртвые птицы, охваченные пламенем. Мне оставалось только кричать на волну размером с небоскрёб, которая за мгновение превратилась в песок и накрыла своей массой всё вокруг.
XI
В панике я вскочил с кровати. Дыхание долго не унималось. Боли в животе, кажется, ещё сильнее заявляли о себе. Голова раскалывалась, а во рту, по-прежнему, присутствовал вкус тухлого мяса. На кухне ещё оставалось немного угля. Мне пришлось пересилить слабость, чтобы принять очередную горсть чёрных таблеток.
Тело погружалось то в жар, то в холод. Ум не мог припомнить, чтобы такая лихорадка охватывала ранее организм. Когда последняя таблетка была разжёвана и проглочена, раздался сильный гул. Поначалу казалось, что это что-то в голове. В действительности же тряслись стены, и слегка постукивала стеклянная посуда. В городе раздалась канонада из винтовочных выстрелов и взрывов гранат. Тобик запрыгнул на подоконник. Он своим примером заставил меня вырвать доску и выглянуть из окна. Перед глазами предстало воистину завораживающее зрелище, повергшее меня в замешательство. От увиденного ещё сильнее разболелась голова. Дыхание участилось. Сердце заработало, как отбойный молоток. Под ярким полуденным солнцем в лабиринтах призрачного города спасались бегством тысячи порождений нового мира. Они устремились вперёд огромным стадом, проламывая стены, раскидывая в стороны проржавевшие автомобили. Крысы, кошки, собаки, быкоподобные существа - все спасались вместе.
«Что происходит?» - этот вопрос волновал меня всё больше и больше. Очевидно, нужен был куда более широкий обзор. Мы взобрались на крышу. Пёс, повернув голову, залаял. Мой взгляд устремился в том же направлении. Стало ясно, что нужно срочно бежать и, чем быстрее, тем лучше. За городом, вдали, среди лугов, полей и лесов полыхал огонь, дым от которого был виден на десятки километров. Он казался чёрным словно исходил от жаркого вулкана.
« Очень скоро огонь доберётся до города. Нужно уходить», - пёс, внимательно выслушав эти слова, что-то просопел и гавкнул.
Мы вернулись в убежище. Мне предстало быстро зашить лямку рюкзака и начать собирать вещи. В сумку летело всё: консервы, медикаменты, патроны. Вопрос: « Куда двигаться дальше?» - не снимался с повестки дня.
Проверив свой старенький «АК» и новенький «Вепрь», я одел поверх рваного свитера пояс, на котором закрепил пистолет, патроны и нож. Затем накинул разодранный собаками плащ-палатку, уместил за спиной карабин и, взяв автомат, подошёл к окну. Убедившись, что снаружи безопасно, мы с псом покинули убежище.
Улица встретила нас тёплым ветерком с едким запахом гари. Он словно шипы скрёб сухие ноздри. Подняв голову, можно было заметить, как дым потихоньку прибывает, зависая над пустыми кварталами. Улицы охватило безмолвие, даже птицы покинули их. Вот и мы с псом бежали вдаль, не обращая внимания на обречённые зарницы города. Оставаясь один, он готовился принять битву со стихией.
***
Берцы с силой били по остаткам дорог, заглушая тяжёлое дыхание и щелчки автомата, подверженного тряске. Дома, мост, поворот, снова дома... Мы пробегали квартал за кварталом, а, меж тем, первые волны пламени добрались до окраины города. Слушая дыхание и удары сердца, я погрузился в светлые воспоминания, которые душа не могла отпустить. Почему-то сразу представился морской колледж, где мне случилось учиться в молодые годы, и знакомство с женой…
XII
Это было в две тысяче десятом году. Мы с моим другом Павлом Смирновым сидели на лекции и с трудом сдерживали смех, читая всевозможные забавные посты в социальных сетях. Не прошло и половины пары, как Юрий Михайлович — наш преподаватель, вышел из себя.
- Так, Смирнов, Семёнов! Вон из аудитории и, чтобы глаза мои сегодня вас не видели!
Мы покинули кабинет, предварительно рассмешив всю группу своим неадекватным поведением.
- Знаешь, мне показалось, он нас сейчас убьёт, – задыхаясь от смеха, начал Павел.
- Он только утопить может, бывалый моряк как- никак.
- Рождённый в воде - на суше жить не может.
- Кстати, я где-то слышал, что он и, впрямь, на судне родился.
- Бредни это всё, - махнул рукой Смирнов. – Пойдём в кафе, что ли. Посидим, да и по домам.
- У нас ещё пара впереди.
- Да, по фигу, на неё. Мы четыре года итак исправно всё посещали, надоело.
- Нас Краснов тогда своими криками разорвёт.
- Этот пискляк, как всегда, повизжит и перестанет. Пойдём, ну!
- Эх, ладно, чёрт с тобой.
Мы вышли из морского училища. Нас встретил город, окружённый со всех сторон сопками и укрытый низким северным небом, на котором блистало солнце.
- Эх, прекрасный день; редко такой увидишь в мае, – с улыбкой глубоко вдохнул Смирнов.
- Да, но солнце уже неделю светит.
- Не любишь солнце.
- Почему же? Просто, когда оно всю ночь светит тебе в окно, как-то раздражает.
- Так сейчас же оно ночью почти не светит.
- Так будет светить.
- Ладно, что мы тут стоим. Пойдём, я есть хочу, – пожаловался Павел, и мы направились в ближайшее кафе, которое находилось через дорогу.
В заведении общепита стоял приятный запах. В маленьком помещении располагались небольшие столики, один из которых нам удалось в последний момент оккупировать, предварительно купив себе пару пирожков и чай.
- Что сейчас делать будешь? – спросил Смирнов.
- Не знаю, наверное, приду домой и, как обычно, залипну у монитора.
-Ха, чёртов домосед, лучше пошли со мной в клуб.
- Что там делать?
- Как что? Там же весело!
- Ну, так мне и у компа весело. Зайду на какой-нибудь сервер, постреляю по нубам, затем музыку послушаю, поем и спать.
- Да, а мама тебе одеяльце подоткнёт.
- Знаешь, что…
- Расслабься, но если хочешь найти себе девушку, оторвись от компа.
- Угу, – мне стало малость неудобно и, очевидно, это было написано на лице.
- Ха-ха, ты что обиделся? Не обижайся, Федь. На правду не обижаются.
- Ты это к чему клонишь?
- К тому, что у тебя ещё не было.
- С чего ты взял?
- Видишь, значит, я прав.
- А? - слюна проскочила в горло, - ты просто… просто… Знаешь, иди к чёрту, - кулак невольно ударил по столу, и всё моё внимание перешло к чаю.
Павел ухмыльнулся и тоже обратился к напитку. Мы молча сидели с минуту, пока Смирнов не посмотрел в окно.
- Гляди, почки на деревьях. Что-то в лес захотелось, – сказал он.
- Это не лес - это кусты на скалах и, вообще, не особо переношу всю эту природу, в ней нет никакой таинственности. Ну, подумаешь, земля, из которой растут палки, покрытые зеленью. Другое дело море. Под кладью воды что-то скрывается, что-то неизведанное, жуткое и одновременно притягательное…
- Насчёт моря согласен, а вот насчёт… - Смирнов внезапно прервался, взглянув на вход – Смотри какая! – одержимо произнёс он.
Стоило обернуться, как всё моё внимание перешло на девушку с приятными чертами лица и слегка вьющимися, тёмными волосами. Трудно было отвести взгляд. Незнакомка вошла и купила себе чашку кофе с небольшой плиткой шоколада. В её движениях была художественная плавность, словно она всю жизнь прожила в обличии русалки и совсем недавно покинула своё морское царство, выйдя на сушу.
- Кажется, я её где-то видел. Точно! На днях был в колледже, знакомому помогал и вот там её приметил. Она в группе программистов учится, – сообщил Павел.
- Там есть девушки?
- Да, только их мало обучается. Да и сам знаешь, как у нас легко вылететь, вот бы…
- Да брось, тебе с ней ничего не светит, – перебил я.
- Как будто тебе светит. Смотри и учись, салага, – сказал Павел, вытершись салфеткой. Поднявшись, он напыжился, подобно претенденту в вожаки общины шимпанзе. Его обличие приобрело важные черты дикого альфа самца. Очевидно, он был уверен в себе на все сто процентов, хоть и походил на идиота, нежели на доминирующую особь. Наконец, полностью отдавшись волнам пещерной идиотии, он тряхнул головой, словно на ней была длинная чёлка, и направился к своей цели.
XIII
Павел остановился рядом с девушкой. Мне было интересно, о чём они говорят, но сидящий рядом мужик, который буквально орал в мобильный телефон, не позволял ничего услышать. Собственно шум не помешал понять, что Смирнов облажался. Красавица выслушала болтовню и вылила кофе ему на голову.
- Дура! У тебя что крыша поехала, – после этих слов он чуть не получил коленом в пах, но вовремя сделал шаг назад. – Пошла ты, бешеная стерва!
- Извращенец, – прокричала она и покинула кафе.
- Да ты, прямо, - мастер. У тебя, действительно, есть чему поучиться и стать великим из великих. Я уверен, в будущем, в своей специфике ты можешь достичь высот Платона, – сарказм потоками лился на оппонента.
Павел недовольно посмотрел на меня и, махнув рукой, принялся нервно вытирать голову салфеткой.
- Видишь, зато голову помыл.
- Да я… Да она… - замешкался он. – Знаешь, иди в задницу. Издевается ещё.
- Ну, так у меня же не было, - ответил мстительный чёрт внутри.
- Нет, ну ты и…
- Кто?
- Проехали, - вновь махнув рукой, пробурчал проигравший.
***
Прошло минут двадцать, когда мы вышли из кафе. Солнце успело спрятаться за неизвестно откуда появившимися тучами. Поднялся сильный, пронизывающий насквозь ветер.
- Слушай, ты права уже получил? – поинтересовался Павел.
- Да, месяц назад.
- А почему тогда машину не купил?
- С деньгами туговато. Всё ушло на похороны отца.
- Ещё раз соболезную, брат.
- Да, уже достаточно времени прошло...
Собеседник посмотрел на меня задумчивым взглядом.
- Знаешь, возьми мою машину и подвези её до дома. Может тебе повезёт.
- Кого?
- Её, – он указал пальцем:
По тротуару плавно передвигалась та самая девушка. Она не особенно спешила, пряча лицо от внезапных порывов ветра в шарф. Пышные тёмные волосы не слушались её и после каждого порыва, их приходилось поправлять.
- Не, не, не, … - мне стало неловко.
- Так, и даже не вздумай возражать.
- А если…
- Нет, она - программист, ты – проклятый сыч, отсюда сам по себе напрашивается вывод, что вы просто идеально подходите друг другу.
- Уверен?
- На все сто процентов. Только машину потом не забудь вернуть, – напомнил Смирнов и вложил мне в руку ключи.
- Я не знаю даже, что ей скажу... Хотя, а давай! - внезапно, что-то загорелось внутри меня. Кто-то говорил: «Пройдёт время, и ты пожалеешь, если не попробуешь».
- Отлично, только понастойчивей будь.
- Я что-нибудь придумаю.
- Угу. Ладно, я побежал.
- Стой. А где машина?
- У входа. Только патрулям смотри на глаза не попадайся.
- Хорошо, я тебя понял.
Найти взглядом у дверей в училище белый автомобиль отечественного производителя не составило труда.
Павел ушёл, а я сел в машину и, заведя двигатель, медленно поехал в сторону девушки. Она с каждым мгновением становилась всё ближе и ближе, заставляя сжиматься сердце. Дыхание перехватывало. Тот самый человек внутри, что усыпил мои страхи напитком уверенности, испарился. В конце концов, мне не удалось сделать ничего более оригинального кроме как остановиться и, опустив стекло, заглатывая окончания, спросить:
- Девушка, вас подвезти?
- Это тебя твой друг подговорил?
«Боже! - раздалось в уме, - она ответила, она заговорила со мной». Внезапная волна уверенности прилила к сердцу. Веры в свой успех стало настолько много, что трудно было сдержаться, чтобы наскоро, спотыкаясь и горя глазами, не ответить:
- Нет, просто… Я… В общем, сам!
- Удачи тебе в поездке, - произнесла русалка и продолжила плыть дальше.
«Проклятье», - кулак ударил по рулю. Становилось обидно. Силы вновь стали затухать, но что-то внутри боялось упустить момент. Оно подтолкнуло, заставило меня выскочить из салона и подбежать к ней:
- Скоро дождь, между прочим, польёт, а в это время у водителей автобусов и троллейбусов, обычно, пересменка. Долго ждать будете.
Девушка остановилась и посмотрела утомлёнными глазами:
- Может, ты всё-таки отстанешь от меня?
- Только, если вы выльете мне на голову кофе, - «Хорошо пошутил, - раздалось в уме, - продолжай так держать».
- Жалко, что его нет под рукой, - веки незнакомки презрительно сощурились.
- Вы что-то потеряете, если позволите вас подвезти.
- Да потеряю.
- Что же?
- Чувство собственного достоинства! - она резко отвернулась и, спрятав лицо в тоненький шарф, продолжила идти дальше.
- Так вы ещё и гордая.
- Во всяком случае, у меня голова - на месте, чего не скажешь о тебе и твоём друге.
- Исходя из чего, вы делаете такие выводы обо мне?
- Скажи мне, кто твой друг - и я скажу, кто ты.
- Ну, он, на самом деле, не такой уж и плохой человек. Вы просто его толком не знаете.
- Про мудаков всегда так говорят.
- Боже, как горох об стену. Хорошо, тогда можем просто пройтись.
Мы остановились, и снова презрительный взгляд стал прожигать мою душу:
- Слушай, я тебе, по-моему, ясно объяснила. Читай по слогам: «От-ва-ли от ме-ня»! Что тут неясного? Или ты тупой?
Внезапно пошёл дождь.
- У меня тоже может лопнуть терпение! - воскликнул я.
- Как будто я заставляю тебя что-то терпеть.
- Ты просто стерва.
- Да пошёл ты! Кто ты, вообще, такой?!
- Парень, который просто хочет тебя подвезти!
- Ты больной?! Или у тебя сперматоксикоз?
- В последний раз предлагаю, поедешь?
- Нет! - она продолжила идти
- Ладно! - что-то настырное заставило меня идти рядом.
Так продолжалось с минуту, мы вместе шли по тротуару. С неба лил холодный дождь. В конце концов, незнакомка вздохнула с нервозностью:
- Что ты делаешь? - её злые глаза пялились на меня. Мы не сбавляли шагу.
- Жду, когда от дождя ты околеешь, - на моих устах взыграла волчья ухмылка. Во всяком случае, мне так казалось.
- Я всё равно с тобой никуда не поеду.
- Хорошо, у тебя есть права?
- Отстань. Всё, это уже за гранью.
- Просто, если - да, то садись за руль.
Она остановилась и задумалась:
- Серьёзно? - её голос изменился, стал менее острым: он затупился словно нож.
- Да.
- У меня только через месяц экзамен по вождению.
- Едь медленно.
- А если патруль?
- А если конец света, наводнение или нашествие зомби? Волков бояться - в лес не ходить.
- Ну, а что если я её случайно разобью?
- Это не моя машина.
- Твоего друга из кафе?
- Да.
- Тогда поехали. Давай ключи, - в её глазах заиграли нотки азарта.
- Они уже в машине.
- Супер! - воскликнула незнакомка, взяв направление к транспорту.
Пустив девушку за руль, я сел на пассажирское сидение, и машина резко тронулась с места, заставив меня проговорить:
- Плавнее нажимай.
- Знаю, - ответила она, продолжая привычный стиль вождения.
Во время поездки мы толком ни о чём не говорили. Было немного боязно отвлекать её от дороги, а временами, и вовсе, моё сердце уходило в пятки от такого управления. Радость успеха сменилось окончательным опасением смерти. Когда транспорт, наконец-то, остановился, я облегчённо выдохнул:
- Меня, кстати, Фёдей зовут.
- Надя, - улыбнулась она.
- Теперь ты улыбаешься.
- Просто настырнее и, при всём этом, наивнее тебя я ещё никого не встречала.
- Это хорошо или плохо?
- Я не люблю навязчивость.
- Но, не смотря на это, села.
- Тебе просто повезло, - ответила Надежда, покидая салон.
- Постой, мы ещё ведь встретимся? - растерянность и напряжение сопроводили эти слова.
Она улыбнулась с хитрой искоркой в глазах и, медленно закрывая дверь, кокетливо пропела:
- Может быть.
Я не отрывал от неё взгляд, пока девушка не скрылась, потом пересел на место водителя и помчался домой. На душе пели птицы.
XIV
Усталость в ногах и отравление вытащили меня из воспоминаний. Мы бежали, казалось, целую вечность. Шаг становился всё короче и медленнее. В конце концов, лёгким уже стало не хватать кислорода и моё тело в изнеможении упало на землю. Сбитое дыхание восстанавливалось долго. Рука потянулась к бутылке с водой. С невиданной жадностью губы присасывались к горлышку до тех пор, пока сосуд не иссяк. Вторая ёмкость с живительной влагой предназначалась Тобику. Смотря на то, как он пьёт из моих рук, я думал о том, насколько мы стали близки друг другу за эти десять лет. Казалось, что так близок мне не был ни один человек.
Мы сидели посреди дороги, по которой больше никогда не будут ездить машины. Даль была наполнена чёрным дымом от огненной гиены, охватившей окраину Пскова. В какое-то мгновение что-то изменилось. Лёгкий холодок обдал крошечный сантиметр кожи. Затем ещё и ещё: начался спасительный дождь.
- Идём, Тобик, – поднявшись, мы уже неспешно продолжили путь.
Небо было покрыто тонкой пеленой дождевых облаков, а вдали, подавая надежду, широко распласталась огромная, тяжёлая туча. Она медленно двигалась в нашу сторону. По пути, слушая шелест деревьев и разглядывая красоты дикой природы, приходилось быть начеку. Я чувствовал себя солдатом, стоящим посреди большой площади города, в котором каждый метр простреливается снайперами; и это ощущение не отпускало до тех пор, пока мы не наткнулись на деревушку с покошенными домами.
Теперь всё моё внимание было сосредоточено на этих избах: взгляд бегло осматривал каждую из них. Хотелось найти хоть одну в нормальном состоянии.
Но все строения были мрачными, полуразвалившимися и непригодными для жизни. Такое положение дел не могло не разочаровать. Но вдруг моё сердце забилось сильнее: на возвышенности стоял небольшой прочный дом из светлого кирпича. Его крыша была ровная, как и свежевыкрашенный забор, огораживающий участок. Приблизившись, можно было увидеть, что вся площадь вокруг строения обкошена. «Здесь точно кто-то живёт», - словно бес заговорил во мне голосом одержимой радости. От таких предположений хотелось пуститься в пляс. «Неужели сейчас наконец-то посчастливится найти человека?» - эти мысли убили остатки настороженности и заставили бежать навстречу судьбе. Один метр, второй, ноги сменяли друг друга всё быстрее. Третий, четвёртый и вдруг кочка сбила нарастающий ритм. Я рухнул на муравейник, словно титан, обрушая его хрупкие стены. Обычно, когда падаешь, видишь небо или землю, но это был совсем другой случай. Оружие — вот, что пробудило мой разум и заставило мысли крутиться в совсем другом направлении. Радужные надежды вновь сменились мрачными предчувствиями. Руки механически крепко сжали автомат. Ноги короткими перебежками понесли меня от укрытия к укрытию. Пёс следовал за мной. Минута и мы стояли у входа внутрь. «Неизвестность, что ты готовишь мне?» - тихо прошипел я, коснувшись двери.
XV
Мы осторожно вошли внутрь. Из-за туч вокруг стоял мрак. В помещении отдавало смрадом. Напряжение витало всюду. Взгляд цеплялся к каждой мелочи, будь то картина или кружка, лежащая на полу. Внезапно, сердце сжалось. «Это конец», - сверкнула мысль. Сбоку от меня стоял человек: он был вооружён и не казался дружелюбным. Возможно, стоило повести себя иначе, но инстинкт заставил обернуться и спустить курок. Чужак тоже не стал медлить и выстрелил в ответ. Зажмурившись, я упал, спиной навалившись на стену. «Боже, это конец? Всё? Но боль она...», - её не было. Веки разомкнулись, дав увидеть осколки разбитого зеркала.
Очевидно, выстрелы выдали наше присутствие. Мне уже удалось осмотреть все комнаты, кроме одной. «Если здесь кто и есть, то он там», - чей-то незнакомый голос привычно прозвучал в голове. Взгляд обратился к двери. Детский страх, словно перед болезненной прививкой, ударил по ногам. Хотелось уйти: встать на привычную тропу жизни. В ней всё хоть как-то предсказуемо, но было что-то ещё, подбадривающее, заставляющее смотреть только вперёд. Именно эта часть заставляла идти и никогда не сдаваться. Эта решительная часть толкала человечество вперёд тысячи лет. И вот она уговорила меня подняться и с силой протаранить плечом дверь.
Что случилось дальше? Ком в горле не давал более вздохнуть. Я упал на колени. Хотелось зубами разорвать пространство, ведь буквально в метре, в мягком кресле, рядом с чашкой чая сидел человек. Его руки сжимали дуло ружья, а нога застыла, большим пальцем зажав курок.
Вокруг летали мухи. Увиденное повергло меня в замешательство. На столе, рядом с чашкой, лежала стопка сшитых друг с другом тетрадей. Немного придя в себя, я взял подшивку в руки и понял, что это дневник. Шёпот медленно, словно змея, озвучил последнюю запись: «Тишина, эта проклятая тишина. Она настолько молчаливая, что мои уши не способны выносить её. Весь мир словно в вакууме, и это терзает с каждым днём всё больше и больше. Зачем нужно было это делать? Сам не могу понять. Что же натворил? Как это могло произойти? Мне трудно говорить и думать. Не хочу снова говорить об этом. Хотя ведь не говорю, а пишу. Хотя... Какая разница? Не могу больше вставать каждое утро в надежде, что хоть кто-то придёт ещё, и, скорее всего, он снова уйдёт. Уйдёт, как и все остальные. Они всегда уходят. Никто не хочет остаться! Никто! Может им не нравится моё гостеприимство? Что я делаю не так? Люди ненавидят меня, и я это чувствую, а потом они уходят снова и снова и больше не возвращаются. Мне больно жить! Не могу так больше! И если кто-то это читает, то молю вас: «Останьтесь, останьтесь рядом со мной!». Прощайте, это моя последняя запись, мой последний день. 22.07.2028».
Дата - она поражала больше всего. Это было за два дня до моего прихода. В груди что-то наполнялось, какой-то шар. Он давил. Становилось труднее дышать. И когда пришло полное осознание прочитанного, этот шар лопнул! Он вырвался истеричным смехом. Всё тело начало колотить. Слёзы исказили пространство. Руки вцепились в рубашку мертвеца и стали трясти его: «Дурак, что ты наделал! Какой же ты идиот, тварь, гнида, что ты сделал!» Тобик залаял, желая, чтобы я успокоился. «Заткнись, тупая псина, заткнитесь все!!!» - голосовые связки напряглись, во сколько это возможно. Крик был растянутым и очень звонким. Наконец кислород в лёгких закончился. Голос сорвался, став на несколько октав ниже. Хрип и осипшие гласные звуки сменили его. Когда голос сдал свои позиции, его сменили ноги: они с силой стали бить по полу. Ярость не могла уняться: ей всего было мало. Вскоре под горячую руку попала мебель. Шкафы и столы, стулья и полки - всё ломалось, лишь бы дать выход лавине боли и безысходности, но, не смотря на все краски человеческих эмоций, легче не становилось. Внутри, казалось бы, рос камень. Он с каждой секундой увеличивался, раздавливая сердце и лёгкие. Дышать становилось труднее, из глаз сочились слёзы. Не выдержав, я выбежал во двор и упал на промокшую землю. Раздался гром, заглушивший мои стоны. Пёс был рядом и не двигался с места. Он не любил, когда мне плохо и всегда старался успокоить: то, как кошка, начинал тереться и скулить; то слюнявил мне лицо своим языком. Но в этот раз я отпихнул его локтём. Тобик издал визг. Не знаю, может удар был сильный или мне почудилось? Но, определённо, этот звук пронзил меня, словно копьё и вывернул душу наизнанку. Точно кипяток окатил моё тело. Тобик лежал на сырой холодной земле, опустив в неё нос. « Брат», - прохрипел я и подполз к нему, прижимая его к себе, словно младенца, как в тот первый день - день нашей встречи. «Прости меня, братишка. Прости. Умоляю, прости. Пошли в дом».
***
На кухне в столе лежали восковые свечи. Такая находка не могла не радовать. Вскоре в помещении стало немного светлее. Усадив пса на стул, я обратил внимание на его нос. К счастью, он был в порядке. Стоило Тобика почесать за ухом, как он сразу же повеселел и завилял хвостом.
Тоска словно повисла в пространстве. Целый час не отрываясь, я смотрел на пламя свеч. Потом, немного придя в себя, почувствовал голод. Мы с Тобиком разделили одну консерву на двоих и вскоре стали покидать дом. У выхода что-то остановило меня: «Так ведь нельзя, - стиснулись зубы, поджались кулаки, — ведь человек же». Страшно было возвращаться в ту комнату, но пришлось поддаться угрызениям совести. Остатки человечности заставили положить руку мёртвому на плечо. Запах и вид крови на стене вновь пробудили во мне эмоции: « Прости за то, что я не пришёл раньше! Прости за то, что не успел тебя остановить!» Это был отчаянный крик души. Навязчивое желание поскорее уйти одолевало. Мне удалось выскочить из комнаты, но не из дома - проклятая совесть вновь скребла сердце: «Нельзя так его оставить. Он – человек». Не выдержав этого натиска, я вновь согласился с собой и, задержавшись, похоронил незнакомца во дворе, постояв какое-то время у могилы, как тому и подобает. Мне предстояло ещё раз вернуться в дом: захватить свои вещи и дневник мертвеца. Собравшись, мы покинули это скорбное место.
***
Дождь усиливался. Молния освещала горизонт. На дне грязных луж при её вспышках отражались качающиеся ветви деревьев. Мы устало тащились по дороге. В моей голове роились тяжёлые мысли. С каждым мгновением становилось всё темнее и темнее. Когда ночь слала черной пустотой, пришлось включить фонарь и закрепить его на груди. Капли воды отражались в тонком луче света. Казалось, что позади вот-вот промчится машина и обольёт меня с ног до головы, а после исчезнет в ночи… «Но этого не произошло и уже не произойдёт. До конца своих дней мне суждено скитаться и прятаться, подобно крысе».
Тошнота заявила о себе вновь. Отравление не отпускало, и порой боль, как ток, пронизывала всё тело. Дул сильный холодный ветер. К счастью, спустя пару часов мы добрели до очередной деревни и забрались в первый попавшийся на глаза дом. Пройдя в избу, я миновал кухню, зашёл в спальню и камнем пал на старую, металлическую кровать с отсыревшим насквозь матрасом. Тобик пристроился позади. С потолка капала вода. Пальцы нажимали на кнопку фонаря то включая, то выключая его. Каждый раз перед тем, как включить свет, в сердце закрадывалась надежда, что всё это исчезнет, и я окажусь у себя дома, рядом с женой и сыном, но этого не происходило. Мои веки медленно стали опускаться. Разум погрузился в сон. Фонарь оставался включённым, но спустя какое-то время погас сам, подобно моему сознанию, только я ещё проснусь, а он…
XVI
Ночь закончилась вместе с грозой. Серые облака повисли над землёю. Деревья клонились миру под силой ветра, от которого свистели окна и все щели в доме. Я проснулся с кашлем, ощущая сухость и саднящую боль в горле. С трудом удалось привстать и сесть на краю кровати. Всё тело тряслось от холода. Челюсти невольно постукивали зубами. Заложенный нос не давал в полную силу вдохнуть, а уши словно набили холодным воздухом, от которого слезились глаза.
Пёс мирно спал рядом. Дом был достаточно старым во всех отношениях: кровать и диван - в пару метрах, в углу - тумбочка с «деревянным» телевизором, сырые стены и дырявая крыша — всё, как всегда, мрачно и до отвращения скверно. Единственное, что радовало, так это наличие печи в доме. Встав с кровати, я прошёл на кухню, где стояли прогнивший стол, буфет, скамейка и старенький рукомойник в углу.
Из разбитого окна пронзительно сквозило. Выйдя во двор можно было увидеть покошенным сарай с туалетом-будкой, остатки забора и густые заросли. «Проклятие», - заставил выругаться внезапно появившийся кашель.
В остатках высокого забора ещё держалась калитка, ведущая прямиком в огород. Здесь открывался вид на поля и холмы, над которыми развивали свои крылья аисты. За домом местами рос картофель, что не могло не радовать. В сарае лежало много всякого хлама, досок и аккуратно сложенных дров, что вызывало улыбку. Взяв пару охапок, я вернулся в дом и кинул их у печи. Шум разбудил пса.
«О, Тобик, доброе утро». Пёс посмотрел на меня и выбежал на улицу. Печь удалось растопить не сразу: огонь еле разгорался. Дым поначалу пошёл в саму избу, но спустя минуту стал выходить в дымоход. Когда с печью было всё разрешено, оставалось только заколотить окна: на это ушло пару часов. Дом стал безопасным. Теперь необходимо было просушить одежду и постельные принадлежности, натаскать воды и выкопать картофель. К слову, на это ушло куда меньше времени, во всяком случае, мне так показалось. Колодец отыскался в десяти метрах от дома: вода в нём была чистая, что освобождало от лишних хлопот. Наличие же картофеля казалось чьим-то даром, ибо кроме кустов смородины вокруг ничего не росло. Вдали снова раздались раскаты грома. « Тобик, домой! Что ты там делаешь?» Пёс гавкнул и подбежал ко мне, виляя хвостом. Пропустив его внутрь, я осмотрелся и запер дверь.
***
Избу окутал свет свечей. Тишину заполнял треск дров и шкворчание картофеля, жарившегося на жиру от тушёнки. Приятный запах создавал некий уют и ощущение спокойствия . Пёс мирно спал у печи в окружении трёх пустых банок из-под консервов. Я сидел на скамейке и чистил автомат, думая о своём. Рядом стояла бутылка коньяка, содержимое который малыми темпами растворялось внутри меня. «Скоро от простуды и следа не останется», - проскакивали мысли в слегка опьянённом сознании. Когда оружие было приведено в порядок, моё внимание переключилось на пищу: она была уже вполне готова. Картофель получился скорее печёный, чем жареный. Усевшись за стол, я начал есть: дольки были с корочкой, приятные на вкус, но, к сожалению, недостаточно солёные.
Постепенно сковорода пустела ровно, как и голод. Вскоре вся посуда валялась в раковине. Коньяк всё больше овладевал мною. Мой взгляд метнулся в сторону матраса, сохнувшего у печи: его состояние оставляло желать лучшего. «Что ж, выбирать не приходится». Взяв его, я прошёл в комнату и кинул на полати, туда же отправились и одеяло с подушками. Уже хотелось лечь спать, но тут в голове щёлкнула мысль. Она озарила мой разум: «Они. Он писал «они». Люди?». Эти суждения не могли оставить сердце в покое. Жажда знаний заставила судорожно рыться в сумке. «Где? Где ты, где?!» - содержимое рюкзака падало на пол. Наконец рука коснулась дневника. «Вот оно», - взгляд пробежался по страницам в поисках необходимой информации. Думалось, что в этих строках есть спасение. Надежда впервые за долгие годы посетила меня. Прихватив свечи и бутылку, я залез на печь и, устроившись удобнее, открыл первую странницу дневника.
XVII
«Что ж, вот мы и поженились. Теперь можно смело заявить, что я, Семён Юрьевич Столетов, официально вступил в брак с Ириной Александровной Воробьёвой, ныне же Столетовой! Возможно, стоило повременить, но нам уже тридцать, и мы действительно счастливы. Не могу прекратить радоваться: её присутствие наполняет красками этот мир. Такое чувство, что мы с ней теперь единое целое! Не знаю, куда девать все эти эмоции, но, безусловно, дневник - это лучшее приспособление для таких целей. Как когда-то в детстве чернила вновь лягут на листы, только эти строки будут наполнены счастьем, а не отчаянием!
21.12.2017.»
«Итак, вот и прошёл первый день в роли женатого человека. Мы с Ирой с самого утра валялись в постели и обсуждали дальнейшую жизнь. Она говорила, что хорошо поселиться в тихом уютном местечке, вдали от всех. От города сильно устаёшь, тем более от такого большого и тяжёлого как Москва. Мне были знакомы её чувства, а потому было решено подыскать место при первой возможности. Дальнейшие часы были самыми счастливыми за всю мою прожитую жизнь: мы вместе принимали душ, а затем обедали и смотрели кино в объятиях друг друга. Завтра улетаем в жаркую и очень экзотическую страну. У нас медовый месяц!
22.01.2018.»
«Вот мы и дома. Хочу отдохнуть от этого отдыха, как бы странно это не звучало… Чего нельзя сказать об Ире. Она вся сияет, а мне послезавтра - на работу.
24.02.2018.»
«Присмотрел нам место. Это небольшая деревенька недалеко от Пскова. Было бы неплохо поселиться там и открыть своё фермерское дело.
11.04.2018».
- Ага, как же, успеешь ты его открыть, – ухмыльнулся я, смакуя во рту коньяк.

На улице послышался гром. Хотелось спать, но нужно было подкинуть дров в очаг. В спине появилась ноющая боль, стоило только покинуть лежак. «Важно поддерживать тепло, - пёс внимательно слушал меня, глядя как свежие поленья охватывает пламя - особенно когда в доме сырость. Хотя какая тут сырость, прогнило всё к чёрту. Надеюсь, пол не провалится».
Последнее полено было кинуто в огонь. По пути в комнату моё внимание привлёк ещё неосмотренный буфет. Хотелось спать, но внезапно обнаруженный блок сигарет расстроил планы. Там же рядом с блоком стояла стеклянная банка с солью, которой так не хватало во время ужина. «Отлично», - улыбка скривила губы. Спустя мгновение клубы дыма наполнили лёгкие. От резкого сужения сосудов немного закружилась голова. В избе было жарковато, но открывать дверь показалось мне глупой идеей: «Сейчас лучше в тепле, чем в холоде. К тому же в такой атмосфере простуда точно отступит». Что до отравления и прочих недугов, о них уже не оставалось и мысли, хотя, признаюсь, иногда тошнота подходила к горлу.
Часы показывали половину седьмого. Я наконец-то соизволил лечь спать, забравшись на печь. Дневник был отложен в сторону. Глаза медленно слипались. Было непривычно тепло. Редко когда удавалось поспать так комфортно, ощущая себя младенцем в объятьях матери.


На улице продолжал идти сильный дождь. Лунный свет отражался на мокрых крышах обветшалых домов. Ветер, проходивший сквозь щели построек, издавал тихий свист. Меня что-то встревожило и заставило открыть глаза. Что именно за чувство посетило мой уставший рассудок, оставалось загадкой. Казалось, будто здесь есть ещё кто-то. Моё сердце ощущало его присутствие рядом. В темноте удалось найти спички и зажечь свечу, которая стояла на пороге печи. «Тобик, иди ко мне», - но пёс не отзывался на мой шёпот. Часы показывали полночь. «Класс, только отоспаться хотел». Пришлось спуститься с лежака и выйти на кухню. Поставив свечу на стол, я закурил. В клубах дыма рождались разные мысли и только, когда сигарета была затушена, стало понятно, что пса нигде не видно. Стул упал, стоило с него подняться. Осторожный шаг приближал меня к комнате. Свеча осталась в кухне. Она позволяла увидеть очертания мебели. «Тобик, ты здесь?»,- но в ответ послышался только свист ветра и шум дождя, барабанящего по крыше.
Тревога холодом прошлась по спине. И тут произошло то, что превосходило все ожидания. Этот мир, казалось бы, подготовил меня ко всему: стихийные бедствия, опасности в лице новых существ - всё это было ожидаемо и предсказуемо как времена года. Но никак нельзя было уложить в уме то, что было мною услышано: в коротком безветрии прозвучал знакомый, тоненький женский шёпот: «Любовь моя».
Сердце колыхнулось. Кровь мощным приливом ударила в голову. Сознание словно растворилось, давая волю инстинктам. Они заставили меня взяться за оружие.
- Кто здесь?! - рука потянула затвор.
- Любимый, - снова послышался шёпот.
В глазах всё помутнело. Это был не страх, а только эмоции, связанные с воспоминаниями. Ведь голос принадлежал моей покойной жене.
- Надежда. О Боже, это невозможно, – автомат ударился об пол, пальцы вцепились в волосы.
- Любовь моя…
- Нет тебя, - лёгкие впустили в себя воздух. – Нет!
- Фёдор...
- Где же ты?
В ответ послышались три быстрых стука. Они исходили из подвала, вернее, от люка, ведущего в него.
Взяв свечу, я подошёл к люку и, схватившись за небольшое кольцо, открыл вход в подпол. В лицо сразу ударил ветерок, наполненный запахом плесени.
- Где ты? – вырвалось из моих уст.
Под ногами ощущалась мягкая почва подвала.
- Сюда...
Вода хлюпала от шагов. Голос манил в другой конец подпола. Наконец огонёк восковой лампы дал увидеть фигуру в белом платье. «Боже, это она? Но как?», - не давали покоя мысли. Надежда стояла в углу, повернувшись ко мне спиной, её густые чёрные волосы свисали до самой поясницы. Что-то внутри кричало: «Беги, беги!» , - но желание взглянуть ей в глаза отгоняло этот крик.
- Любимая, - дрожь в голосе вновь дала о себе знать.
В ответ была только тишина, а фигура в белом платье замерла словно статуя.
Поставив свечу рядом на бочку, я склонился и протёр глаза. В один момент что-то изменилось… это дыхание. Оно послышалось совсем рядом – надо мной. Руки отринули от глаз, дав увидеть босые стопы под тонкой кладью мутной воды.
Стало не по себе. Я поднял взгляд и застыл в оцепенении. Ужас сковал меня, не давая пошевелиться: это лицо… Эти пустые глазницы … Они уставились на меня. Долго ещё не изгладится из памяти эта безжизненная кожа, натянутая на голый череп. Не забыть мне будет этой червивой улыбки и произнесённого слова: «Любимый». Оно на мгновение склонило голову вправо, затем - влево, снова улыбнулось и задуло свечу. Во тьме паника ещё с большей силой охватила меня. Хотелось бежать, но нечто вцепилось в руку и, обжигая холодом, потянуло к себе. Оно звало по имени, постукивая зубами. Что же творилось в тот миг в моей голове? Не сосчитать скольких богов вспомнил разум, о которых когда-либо слышал, но, нет, ничего не помогало. Тут я почувствовал ледяные пальцы на своей шее. Стало невыносимо больно, и собственный безумный крик заставил вскочить меня постели.
- Сон, сон, это всего лишь… Ух… Это всего лишь...
XVIII
На часах было половина десятого. «Какое счастье, что наступило утро». Я неспешно спустился с печи и прошёл на кухню, где мирно спал пёс. «Доброе утро, брат», – тот сонно посмотрел на меня, смачно зевнул и опять спрятал нос, продлевая приятные минуты сновидений, что не скажешь обо мне: после таких снов к постели страшно было подходить. Далее утро прошло более или менее привычно: умылся, развёл огонь в малом очаге, поставил чайник греться. Насморка как ни бывало, но теперь сильно болело горло, что не вызывало радостных эмоций.
В ожидании кипятка мне вздумалось глотнуть свежего воздуха. Желание оставаться в тепле пересиливало, и только обнаруженный в коридоре ватник убедил выйти из душной избы. На улице было пасмурно и серо. Лес на фоне неба казался чёрным. В метрах двадцати от дома виднелся ручей, а за ним, из-за кустов, высовывались крыши домов. Мысли о сне не выходили из головы. Мне давно не приходилось слышать голос своей жены. Любое воспоминание было, как колючий ком в горле. Сказав вслух: «Будь неладен этот сволочной сон, только раны растеребил», - я пнул небольшой камень, оказавшийся под ногой и в какой-то миг закрыл глаза, сосчитал до трёх, но, открыв их, не увидел ровным счётом ничего нового. Всё те же потрёпанные дома, заросшие поля, всё то же прогнившее деревянное колесо от телеги. Оно лежало в канаве, как вчера, так и позавчера и много лет до этого. Безусловно, время - это невосполнимый ресурс, но порой так хочется поставить всё на ускоренную перемотку и просто сгинуть в небытие, обретя долгожданный покой. Я так устал жить в этом холодном мире, в котором нет места людям; так устал бродить по пустым улицам в надежде встретить себе подобного, но, тем не менее, всё ещё продолжаю идти. Зачем? Мне неизвестно. Виды туманных далей почему-то напомнили о чайнике и заставили медленно двигаться домой.
В избе казалось душно после улицы. Чай получился крепким, от него сохло во рту. Тобик, громко чавкая, наслаждался тушонкой. Ум не покидали мысли о подвале, трудно было отвести взгляд от люка: «А вот вдруг… Проклятье. Обычный подпол, что это в самом деле...» Кружка опустела. Рука потянулась к ватнику: не хотелось сидеть в духоте, каждая клеточка кожи словно требовала свежего и прохладного воздуха. Какое же облегчение прошлось по телу, стоило только выйти на крыльцо и сесть на его ступеньки.
Вороний грай над серыми полями становился всё более утомительным с каждым мгновением. Минуты спустя в уме промелькнуло: «Дневник!» Сходить за ним в избу не отняло много времени. Я наскоро перелистнул несколько прочитанных ранее страниц и всё внимание переключил на дальнейшее повествование.
«Что же, поселились мы в небольшом деревенском домике, но это только на первое время. Думаю построить хороший двухэтажный дом, с балконом и мансардой. Здесь к нам пару раз заходила местная баба Нюра. В первый раз просто так пришла - пообщаться, а второй - с целым мешком подарков в виде продуктов питания. Всё-таки русскую деревню ничего и никогда не изменит.
20.05.2018.»

«В последние дни всё больше сообщений по телевизору и в интернете о том, что «гончая чума» добралась до южных границ нашей страны. Это меня пугает. Сколько народу погибло уже от этой болезни и сколько ещё погибнет?
02.06.2018.»
«Сегодня проснулись около шести утра от сильного шума: по дороге двигалась колонна военных на грузовиках и БТРах. Пару солдат принялись обхаживать дома, кидая какие-то конверты по почтовым ящикам. Волнения оказалось не напрасными: в конверте были два листа бумаги, на одном из которых сообщалось, что нам нужно прийти по определённому адресу для медицинской проверки в течение двух суток. Во втором описывалась сама ситуация и правила безопасности. Ира была напугана, но успокоить её не составило труда. Сам факт того, что мы живём в малолюдном месте, где опасность заразиться этой болезнью маловероятна, уже обнадёживал.
06.06.2018.»
XIX
«Вчера утром мы поехали на медицинскую комиссию в Псков. В городе всюду стояли военные посты. Вокруг больницы собрались толпы народа. В здании не хватало мест, поэтому рядом располагались передвижные медицинские комплексы и палатки. Мы заняли огромную очередь и стали ждать. Уже наступил вечер, стемнело, а очередь всё никак не доходила до нас. Рядом располагались автобусы, которые загружались людьми и увозили их в неизвестном направлении.
Вдруг я увидел красивую девушку, ей было лет двадцать пять. Она рыдала перед врачом, а тот ей что-то говорил. Спустя мгновение, подошли два солдата в костюмах химической защиты и силой поволокли её за собой. Она плакала и сопротивлялась, звала на помощь, а военный кричал: «Дура, не пойдёшь с нами - заразишь остальных! Давай!». Тут из толпы на солдат бросился мужик: ему было лет сорок. Он старался отбить девушку и кричал вояке, держа его за грудки: « Если люди будут умирать, то пускай умирают дома. На каких таких правах вы действуете? Кто вам дал полномочия? Кто?» Он с силой тряс солдата, что крепко удерживал хрупкую руку вырывающейся девушки. Второй боец попытался оттащить надоедливого мужчину, но защитник в ответ ударил и стал избивать его. Подбежали ещё пару солдат. Они попытались разнять драку. В суматохе озверевший мужик стянул автомат с плеча военного: от него послышались угрозы уже в адрес всех присутствующих. Если до этого толпе было всё равно, кто там кого побьёт, то теперь она стала в испуге сжиматься, расширяя пространство для участников конфликта.
- Брось оружие! Ты чё, больной? – поднялся на ноги побитый боец
- Стоять, ни шагу ближе. Отпусти девчонку. Отпусти, я сказал!
- Пойми, ты же сам, наверняка, служил. У меня приказ, - произнёс военный, удерживая девушку. Разъярённый защитник на мгновение задумался, но очевидно придя в тупик продолжил гнуть свою линию:
- Так, всё равно отпустил её! Живо!
На тот момент к месту спора подтянулись ещё военных пятнадцать. В толпе стоял офицер, мне удалось увидеть капитанские погоны на его плечах. Девушка умоляла, чтобы её отпустили. Мужик ещё раз потребовал, воин ещё раз отказал. Раздались выстрелы. Двое солдат пали на землю. Пленница вырвалась из рук истекающего кровью и скрылась в испуганной толпе. Людская масса закипела: кто-то бежал, кто-то кричал, кто-то толкал соседа.
- Беги, дочка, беги! – радостно кричал мужчина.
Окружившие его солдаты знали, что нужно делать, но не могли: трудно спустить курок и убить человека. Совсем ещё незрелые рядовые и сержанты мешкались, не упуская цель из прицела. Каждый был напряжён и капельки пота скапливались у них на висках. Внезапно офицер, стоящий в толпе, зашевелился. Он, видя нерешительность подчинённых, вынул из кобуры пистолет и прострелил затылок буяну.
- Так, всем стоять! Люди, продолжайте двигаться по очереди, - прокричал капитан.
- В следующий раз не мешкать. Вам ясно?! - обратился он к солдатам, которые с трудом приходили в себя.
- Так точно… - послышались растерянные голоса.
К лежащим на земле подбежали медики.
- Где девчонка?! - закричал командир.
- …
- Что молчишь? Где она? – капитан схватил за грудки только что появившегося старшину. Очевидно, он пил чай и не совсем ещё понимал, что происходит.
- Девушку?
- Ты, что, сука, не знаешь! Кстати, а где ты был?
- Я товарищ…
- Потом расскажешь, - офицер толкнул подчинённого на землю, приговорив, - паскуда.
- Куда, блядь, она побежала?! - в этот раз он обратился уже ко всем присутствующим. Его брови агрессивно насупились над глазами, губы сжались, а ноздри начали раздуваться.
В ответ из толпы послышался голос. Это была женщина лет шестидесяти. Внешне она походила на учительницу:
- А, да вон в ту сторону! Туда! Растолкала, главное, всех и побежала, бесстыдница.
Офицер кивнул и почти мгновенно отдал приказ:
– Значит так, Сергеенко! Хватай отделение и бегом прочеши кварталы в указанном направлении! Остальные работайте, как работали!
***
Командир отдал ещё несколько указаний и торопливо ретировался. Люди были напуганы и чувствовали себя обречёнными. В толпе мужья крепко обнимали своих жён, которые пристроившись на их груди, утомлённо смотрели в пустоту. Всем нам было не ведомо, что будет дальше.
Спустя четыре часа, очередь дошла до Меня и Иры. В эти минуты страх сдавливал грудь. Перед нами стояли две палатки. Мы обнялись и пошли навстречу своим судьбам.
- Здравствуйте… - дрожь в голосе выдала моё волнение, как только я оказался в палатке.
- Доброй… хм… Доброй ночи, садитесь, – я сел. – Жалобы есть какие-либо?
- Нет.
- Головные боли тошнота, дезориентация?
- Нет.
- Сны, несвойственные вам?
- Несвойственные?
- Да, подробно запоминающиеся, красочные, но выглядят как бред сумасшедшего.
- Всякое бывает, но вот конкретно - нет, вроде, нет.
- Повышенная восприимчивость к свету?
- Нет.
- Дайте мне вашу руку.
Взяв кровь из вены и образец слюны, доктор отошёл в сторону. Он влил часть анализов в какой-то аппарат, а остатки принялся разглядывать под микроскопом. – Интересно…
- Что там? – Но врач не ответил, он порылся у себя в столе и достал некое подобие очков. – Наденьте.
- Что это?
- Наденьте и скажите цветовой оттенок.
Надев их, я не почувствовали разницы. Стёкла были прозрачные, без каких-либо тонов.
- Да нет тут никакого цветового оттенка.
- Хорошо, так вот, выпейте и посмакуйте, – доктор протянул колбу с жидкостью... – Ну как? Вы ощущаете какой-либо вкус?
- Нет, это просто вода.
Внезапно что-то запиликало в палатке. Это послышался звук аппарата, в который была влита часть моих образцов. Из кубической аппаратуры, как из принтера, вышла распечатка. Врач взял её в руки, почитал, посмотрел на меня, потом сел рядом, выписал мне некую справку и, улыбнувшись, сказал. – Поздравляю.
- С чем? – странное чувство посетило меня: то ли удивление, то ли любопытство...
- Вы иммунный.
- Что? Вы сейчас серьёзно?
- Да, случай очень редкий, и на моей практике вы первый, хотя до меня доходили слухи, что есть и другие.»
XX
Мои надежды, что ещё не всё потеряно, сбылись. Но особой радости не было, а, скорее, какое-то облегчение: словно что-то тяжёлое свалилось с плеч. Чувство правоты перед самим собой дало больше уверенности в выводах собственного ума. Посмотрев на Тобика, который спал, положив морду мне на колени, я погладил его и вновь обратился к дневнику.
«Врач взял ещё ряд анализов, уточнил имя, адрес проживания и отпустил.
На улице по-прежнему было много людей: все ожидали своего приговора, пытаясь скрыть эмоции и слабость в ногах. Определённо, радости моей не было придела: «Не уж-то пронесло!» - но эйфория испарилась, когда пришло осознание того, что судьба Ирины ещё неизвестна. С этого момента минута казалась часом. С каждым глотком слюны, сердце сжималось, подобно кулаку боксёра. Казалось, что даже одежда сковывала и руки невольно поправляли её. От волнения дыхание перехватывало, а каждая попытка что-либо спросить сопровождалась дрожью в горле. В толпе не слышалось привычного гула. Стояла напряжённая тишина, изредка прерываемая шёпотом и всхлипываниями. Создавалось впечатление, будто все эти люди ожидали смертного приговора. Казалось, словно каждый из них - часть меня, и вместе мы один большой организм. Я дышал толпой, слушал ею и как бы являлся одушевлённой частью окружающего пространства. Рядом стоял военный с автоматом в руках. Сквозь стёкла противогаза его глаза казались каменными. Он олицетворял собой карательную машину и, подобно роботу, исполнял все приказы. Этот человек выглядел таким неприступным и жёстким, что, казалось бы, никакие трагедии и слёзы не могли его разжалобить. Но так ли это было на самом деле? Возможно, существовали ещё какие-то детали…
Внезапно моё сердце затрепетало: из палатки вышла Ирина.
То, как она посмотрела куда-то вдаль, говорило о многом. Не забыть ту боль и страх, что отражались в её прекрасных глазах. Они словно кричали: «Помогите!». Заметив меня, она попыталась улыбнуться, но тщетно. Позади неё высунулся врач. Он что-то проговорил, обращаясь к военным. Солдаты переглянулись и подошли к Ирине. Один из них, взяв её за руку, сказал:
- Пройдёмте.
Я не понимал, что происходит, ведь буквально два дня назад всё было хорошо. Сознание отказывалось работать, ориентироваться и мгновенно находить решения.
Ира обречённо поглядывала в мою сторону, шагая по асфальту. Её вели к автобусам: на каждом были таблички с холодной красной надписью «карантин». Из ступора меня вывел мощный командный баритон:
- Этот полный! Заводи!
Крик вырвался из моей груди. Душевная боль и чувство несправедливости заставили бежать к транспорту. Один солдат попытался остановить меня, но получил сильный удар локтем...

- Ира!
Она стояла в дверях и безвинно смотрела на происходящее. Я подбежал и, обняв, поцеловал её как в последний раз. Запах её духов… Он до сей поры витает в стенах нашего дома, напоминая об этом мгновении. Заточив в ладони её лицо, я пытался успокоить то ли её, то ли себя: «Всё будет, будет хорошо...Не переживай, мы… мы поедем вместе».
Сзади послышался приглушённый противогазом голос: «Прости, мужик».
Внезапно рубашка натянулась подобно удавке, заставляя сделать несколько шагов назад. Всё тело сопротивлялось этому насилию, но напрасно. Не знаю, как так вышло? Но в какой-то миг меня уже волочили по земле.
- Я иммунный! Мне можно ехать с ней!!! – рвались голосовые связки, не принося никаких результатов. Наконец удалось вырваться и подняться на ноги. Казалось вот она – цель, прямо передо мной, бери и беги, но что-то чёрное на мгновение закрыло обзор. Боль от носа эхом отразилась в нервных окончаниях. В глазах зарябило. Мир словно раскололся. Равновесие… Холодный асфальт. Яркий металлический привкус крови - во рту. В пульсирующей голове возникло много вопросов. Фосфены не давали увидеть всю картину происходящего. Всё, включая звуки, образы, запахи и вкусы, - всё это смешалось в какую-то кашу. Сквозь темнеющую пелену я смог разобрать лишь задние огни уходящего вдаль автобуса... 08.06.2018».
XXI

«Дальнейшая жизнь казалась адом. Всё, от звуков до запахов, было мне отвратным. Даже вид безобидной птицы задевал мою память. Тревога осела где-то меж лопаток, придавая дыханию лёгкую судорогу. Алкоголь. Только он мог избавить от навязчивых, осуждающих мыслей, позволяя хоть немного расслабиться. Он словно засеивал цветами выжженные поля. Сколько продолжалось это путешествие по иллюзорным просторам чудесных земель, оценить трудно. Определённо, прошло недели две. Моя голова так бы и находилась «в песке», если бы в один прекрасный день не раздался стук в дверь. Выйдя на улицу, я увидел девушку лет двадцати пяти. Она стояла у порога, уставшая и потерявшая надежду на спасение. Её затравленные, красные и набухшие от нехватки сна глаза смотрели куда-то мимо. Прошла минута. Мне захотелось закрыть дверь, но внезапно раздался тихий, сорванный голосок: «Помогите». Её лицо мне показалось знакомо не из-за того, что по всем магазинам и столбам были развешены ориентировки. «Да, точно, это она», – разум проиграл события того ужасного дня. Вспомнился разъярённый мужчина с автоматом, выстрелы и она, рвущаяся птица, не позволяющая себя закрыть в клетке.
- Ты? Ого… Удивительно, что тебя не схватили. Проходи, - эта хрипота в собственном голосе удивила меня.
Она постояла и, не меняя взгляда, молча прошла внутрь.
- Я видел тебя, тогда… Ты спрашивала у нас, который час, а спустя … - подул ветер, он подтолкнул закрывающуюся дверь, – Скажи, как тебе уда... - что-то подсказывало, вопрос задан не ко времени. Но этих слов было достаточно, чтобы несчастная освежила в памяти все события, произошедшие с ней. Не выдержав, она остановилась. Резко наступила гнетущая тишина. «Чёрт, вот на хера... Не к месту же!» - корили я себя. Она замерла, как статуя, смотря в светлую комнату. Её трясущиеся руки медленно закрыли лицо. Послышался глубокий вдох. Он подобно вулкану накапливал мощности, чтобы наконец извергнуться. Ещё мгновение. Тишину разорвал невыносимый вопль! Стоять и смотреть на это было невозможно. Руки не столько даже по воли разума, а скорее по воле инстинктов заточили девушку в объятья. Гостья прижалась к моей груди как замёрзший щенок и, дрожа, продолжила реветь.
– Тихо… щ-щ-щ, всё позади. Успокойся, ты в безопасности...
- Нет, вы всё равно меня отдадите им, – это прозвучало так жалко и убедительно, что я сам поверил в это и возможно даже на мгновения был солидарен с ней.
- С чего ты взяла?
- Вы не первый, все они…
- Зачем же ты тогда пришла?
- Не… не…зна… ю-ю-ю… Вы же та-такой же чужак, как и… о-они.
- Всё тихо, не бойся. Если бы мне хотелось отдать тебя властям, ты бы лежала уже связанная и без сознания. Успокойся, сядь на диван.
Мы прошли в комнату. Она присела на краешек дивана, даже не заметив, как «чужак» укрыл её пледом, что лежал рядом. «Наверняка, сейчас отдохнёт, а затем свалит», - подумалось мне
Моё гостеприимство не позволяло не предложить чая гостье. Она молча кивнула, и стоило мне выйти в кухню, уснула.
Весь день я сидел и пытался как-то переварить всё случившееся не только за день, но и в целом. «Куда увезли жену?» «Как так вышло?» «Что происходит?» Эти вопросы не давали покоя. «Что делать?» « К кому обращаться?» «Куда звонить?» Уверенность в том, что бесполезно чего-либо добиваться, делала пассивным. «Это всё равно, что биться головой об стену», - такие суждения даже успокаивали. Решив отвлечься от грустных и надоедливых мыслей, я вышел во двор, натаскал воды в баню и растопил в ней печь. Усевшись на скамейку, стал тупо смотреть на огонь. Дым постепенно наполнял помещение: вентиляционное отверстие было привычно заткнуто тряпкой. «Дурак! Как о таком можно было забыть!» - но стоило открыть путь кислороду, как пришло окончательное осознание всего происходящего. Чувство безысходности, отвращение к самому себе - всё это захлестнуло и перевесило весь мир. Не прошло и минуты, как в отверстие вновь было вставлена тряпка, а дверь решительно заперта.
Дыма становилось всё больше. Запах гари резал ноздри, высушивая их. Кашель почти не давал передышки. В уме вырисовывался один и тот же эпизод: бег, её обречённые глаза и резкая боль от приклада. Чувства того дня появились вновь, и всё же я не хотел умирать. Дым быстро заполнил пространство. Стало страшно, и в этот момент появились мысли о себе, но совесть говорила обратное: «Умри. Она умрёт, и ты должен». Но жажда жизни и здравый смысл взяли верх, заставив подойти к выходу. Кашель усилился. Мелкие капилляры полопались в бронхах, вызвав привкус крови во рту. «Нет, надо, так надо… О… Обязан это сделать, – бормотанием было трудно убедить себя, и потому я прокричал сколько было сил - Должен!» Это был рывок к саморазрушению. Он придал уверенности, заставив нарочно вдыхать дым. Кашель не сбавлял натиска, боль в груди - тоже. В глазах появилась разноцветная рябь; голова закружилась; ноги подкосились; и я упал на пол. Хрипота сменила ровное дыхание. Постепенно всё становилось каким-то пластмассовым. Картина мира начала сливаться, а затем и, вовсе, ушла во тьму. Мрак, казалось, продолжался недолго. Сначала раздался женский голос: «Вот же… тяжёлый какой». Затем пришло ощущение, что кто-то сильно тянет меня за рубаху. Привиделись какие-то цвета: эта была она… «И почему тебе не спиться?» - скорее всего, это были мысли, трудно утверждать точно. Картина мира снова исчезла. Меж тем, оттащив моё тело от бани, девушка побила меня по щекам.


XXII
Эй ты, живой? Очнись, - сказала гостья, её голос звучал как-то приглушённо, но этого было достаточно, чтобы заставить мои веки подняться.
- Ну, слава Богу, очнулся, - вздохнула она. - Тебе что жить надоело?
- Зачем?
- Что зачем? Зачем я тебя вытащила? – в недоумении спросила она.
- Да…
- Ты больной, что ли?
- Нет, я…
- Что?!
- Мне… Я должен был это сделать.
- Кому должен?!
- Ей… Она ещё не мертва, но скоро... Не могу, не могу так, – жалкие слова поначалу с дыханием тихо выходили из груди, но внезапно что-то словно надавило на неё и заставило прокричать, – Это обязанность!
Из глаз рекой потекли слёзы. Я перекатился на живот, обхватил рукой её ногу и, всхлипывая, простонал:
- Мне её так не хватает. Они забрали её. Эти глаза. Г-г-голос, они… Мне остаётся только сдохнуть, ведь это не жизнь, а существование.
- Знаешь, – перебила она, ещё больше сердясь, – когда я пришла к тебе на порог, мне показалось, что ты мудрый, крепкий мужик, а на деле - просто тряпка! – с этими словами гостья выдернула ногу из моих рук и направилась в сторону калитки.
- Стой, стой! - некий не совсем понятный страх овладел мной. Возможно, это был страх одиночества или чего-то очень похожего...
В любом случае, слова полные отчаяния сработали — девушка остановилась. Вздохнув, она плавно повернулась ко мне и, о Боже, что я увидел! Её глаза, губы, нос - все черты принадлежали моей незабываемой Ирине. Это лицо появилось неожиданно. Казалось, рассеивающая свет дымка окружает его. Увиденное заставило меня встать и подойти к этому завораживающему миражу. Что испытывала гостья? Не знаю точно. Наверняка, в тот момент она сильно испугалась, увидев перед собой обезумевший взгляд. Но могу сказать с уверенностью, что её тело бросилось в лёгкую дрожь, когда мои руки заточили её в объятья. Она стояла, слушая, как я дышу ей в плечо, и не сразу набралась смелости что-либо произнести.
- Эй, ну ты чего? Успокойся, - тихо сказала она, то ли поглаживая, то ли похлопывая мне спину. Мы простояли так несколько минут, а затем неторопливо отправились в дом. Целый час мы находились в разных комнатах и молчали. Я лежал в постели и пролистывал новости в социальных сетях: почти все статьи были посвящены неизвестной болезни, её называли чумой двадцать первого века. В комментариях люди делились друг с другом переживаниями. Находились и «тролли», которые, казалось, только радовались происходящим событиям. «Со временем их слова поменяются, всё изменится», - чувствовало моё сердце. Тут в комнату вошла моя гостья:
- Слушай, а как тебя зовут?
Мне стало неловко, я вспомнил минувшие события, но ничего не оставалось кроме как глупо улыбнуться, ответив:
- Семён. Семён Столетов, а тебя?
- Меня - Катя Фёдорова, - её губы слегка поджались, немного напомнив улыбку. Она казалась немного стеснённой, держа руки в задних карманах джинс.
- Очень приятно, Катя, – улыбка переросла в лёгкий смешок.
- Да, мне — тоже... Я тут подумала, уже время прошло. Баня готова?
- Думаю да. Сейчас, подожди, дам тебе вещи. Думаю, вещи моей... жены тебе подойдут.
- Может не стоит?
- Так, всё. Не спорь, пожалуйста, - последнее слово вышло тихим шёпотом.
- Ну, хорошо…
- Ты иди. Я принесу тебе полотенце и одежду в предбанник.
- Спасибо…
- Не за что.
Катерина вышла, оставив меня наедине с собою.
XXIII

Пока я искал подходящую одежду, в мои руки попалось платье, с которым было связано много дорогих сердцу событий. «Ты была в нём прекрасна», - еле слышно пошевелились губы. Образы давно минувших дней так ярко вставали передо мной, что хотелось быстрее отыскать одежду для Кати. Я задумчиво выдвинул ящик комода и взял оттуда джинсы, светлую блузку, нижнее бельё и лёгкую кофту. «Ей будет в самый раз». Прихватив ещё два полотенца и чистую одежду себе, я покинул дом и пересёк двор. В предбаннике пахло дубовой листвой и свежим мылом. По ту сторону двери доносились звуки всплесков воды.
- Вещи на скамейке!
- Поняла!
- Ты только мои обратно не тащи!
- Хорошо!
- И да, это… Ты чай будешь?!
- Если можно! - ответила гостья.
- Отлично!
Чайник ещё не успел вскипеть, когда Катя вернулась из бани. Одежда пришлась ей в пору, даже очень.
- Уже намылась, так быстро?
- Не сказала, что полчаса - это быстро. Давай, иди теперь ты…
- Сейчас, чай вскипит.
- Можешь оставить это мне, а сам иди, пока баня не остыла.
- Хорошо, если что понадобится, загляни в холодильник и, вообще, веди себя как дома.
- Ладно, – улыбнулась она, а я отправился смывать всё то плохое, что со мной произошло и накопилось за прошедшее время.
Баня повлияла на меня успокаивающе. Появилась некая легкость в душе и теле. К моему возвращению стол был уже накрыт, а Катя сидела и терпеливо ждала меня.
- С лёгким паром, – сказала она.
- Взаимно.
- Как видишь, я всё сделала.
- Ты часом поваром не работала?
- Нет, я - дизайнер.
- О, творческая натура.
- Ну, как видишь, садись уже, - широко улыбнулась она. Я последовал её указанию и, сев, сделал глоток чая. Какое-то мгновение мы молчали, пока что-то не заставило меня задать не совсем тактичный вопрос:
- Ты всё это время скрывалась. Как тебе удалось не попасться?
Её взгляд потяжелел, но молчание продлилось не долго:
- Знаешь, когда я вырвалась и побежала, раздались выстрелы. Думала, что стреляли в меня, но, обернувшись, поняла, что это не так. Хотелось просто упасть и закрыть глаза, но словно кто-то с силой втолкнул мысль в голову, что если остановиться, то окажется, что тот человек погиб напрасно. Тогда ноги понесли меня, что было сил. Казалось, будто сзади гонится тьма, которая вот-вот поглотит весь мир, и настанет конец. Не помню, сколько прошло времени… - она прервалась на глоток чая, - но в конечном итоге усталость одолела меня и заставила сесть на лавочку в незнакомом дворе. Почему-то сразу вспомнилось детство, папа и мама, с ними всегда было тепло и безопасно, как за каменной стеной. Ответ на вопрос, что делать, казался в тот момент очевидным — идти к ним.